Действующие лица

АМЛИН: эльфийский менестрель.

АССАН: эльф, подданный Рассуля.

БЛЕЙД ИЗ ЛОТА: лучший вор Гильдии.

БЛОРИАН и ДОРИАН: братья королевы Ллиэн.

БОЛДУИН: король гномов Красной Горы.

БРАН: младший брат Рогора, регента Чёрной Горы.

ГАЭЛЬ: серый эльф, глава сообщества эльфов Болотных Земель.

ГОРЛУА: сенешаль и дворцовый управитель, герцог Тентажель.

ИГРЕЙНА: королева Логра, вторая жена короля Пеллегуна.

ЛЛИЭН: королева Высоких эльфов, супруга Ллэндона.

ЛЛЭНДОН: король Высоких эльфов.

МАОЛЬТ: скупщица краденого.

МИРДДИН: мужчина-ребёнок.

МЬОЛЬНИР: гном-рыцарь на службе у короля Болдуина.

ПЕЛЛЕГУН: король людей, глава Великого Совета.

РАССУЛЬ: правитель серых эльфов.

РОГОР: наследник престола Тройна.

РОДЕРИК: один из двенадцати рыцарей — стражей Великого Совета.

ТАН ИЗ ЛОГРА: лучший наёмный убийца Гильдии.

ТАРОТ: гном, шериф Каб-Бага.

ТИЛЛЬ: следопыт, зелёный эльф.

ТРОЙН: король Чёрной Горы.

УАЗЭН: гном-проводник.

УЛЬФИН: один из двенадцати рыцарей — стражей Великого Совета.

УТЁР: один из двенадцати рыцарей — стражей Великого Совета.

ФРЕЙР: воин-варвар, правитель Скалистого Порога.

ЦИММИ: мастер-каменщик гномов.

Пролог

В наши дни эльфов больше нет. Почти нет. Люди привыкли считать себя единственными владыками мира и воюют за него между собой так давно, что напрочь забыли о той далёкой эпохе, когда другие расы жили бок о бок с ними.

Народ эльфов исчез в одночасье, а тех, кто выжил, скрывает завеса легенд. Да, случаются порой странные встречи, иногда внезапный холодок пробегает по спине или снятся кошмары, но никому и в голову не приходит приписать это эльфам. Какое-то время люди придумывали для них другие имена — домовые, духи, — но потом перестали верить сказкам о них.

Я расскажу вам о тех временах, когда люди были лишь одним из четырёх племён, поклонявшихся богине Дане, — Народов Даны наряду с эльфами, гномами и монстрами. И каждому из четырёх народов богиня подарила талисман — символ каждой расы, хранивший её от бед. Люди получили Фал Лиа — Камень Фал, символ верховной власти, начинавший звучать, когда к нему приближался законный правитель. Может быть, благодаря ему люди верили, что могут править всем миром… Эльфам была дарована Чаша Дагды, или Грааль, — чаша божественного знания. Монстрам — Копьё Луга, бога, которого монахи называли Люцифером, — страшное оружие, оно могло утолить свою жажду убийства, лишь когда его погружали в котёл, наполненный кровью. Гномы же получили Меч Нудда, который они на своём отрывистом наречии называли Каледвх, в устах людей превратившийся в Экскалибур.

Мир в ту пору состоял из пяти стихий: воздуха, земли, огня, воды и тумана, и каждая из них была подвластна одному из богов.

Эльфы, племя воздуха, были могущественным народом и жили особняком от людей. Народ, не строивший городов, рассеянный по лесам, берегам рек и болотистым землям, они восполняли недостаток физической силы магическими силами природы. Высокие и стройные, как подростки, с очень бледной кожей, обладавшие плавными движениями, спокойными голосами, эльфы всегда легко одевались и, казалось, были нечувствительны к холоду, дождю и ветру, подобно деревьям или животным. Люди, которых природа страшила и которым была неведома магия, боялись эльфов, но старались подражать их изяществу, копировать их тонкие украшения из серебра, перенимать песни их менестрелей. Наружность эльфов долгое время была запечатлена в памяти людей как образец совершенной красоты. И, однако, именно люди во многом способствовали исчезновению эльфов…

Гномов в наши дни тоже почти не осталось, и их принято считать уродцами и калеками.

Гномы были подземным народом. Говорили, что их маленький рост — результат приспособления к подземной жизни в недрах гор, которые они так любили, где прокладывали бесчисленные ходы в поисках золота, металлов и драгоценных камней. Сердца их были столь же суровы, как и камень, неустанно сокрушаемый ими, а их сила во много раз превосходила человеческую. Когда они покидали свои горы, отправляясь на охоту или на войну, сама земля содрогалась под ними.

Третий народ — люди, клан воды, казались наиболее слабыми из всех. И, однако, мало-помалу обрабатывая землю примитивными орудиями, они покинули речные и морские берега и заставили отступить огромные дубовые и буковые леса, покрывавшие весь мир. И вскоре равнины покрылись укреплёнными городами, постоянно разраставшимися, число которых становилось всё больше.

Это была эпоха, когда жизнь не имела никакой цены.

Каждый боролся за то, чтобы выжить: одни с помощью магии, другие — жестокости.

Смерть царила повсюду: одиноких эльфов захватывали гномы-охотники и забавлялись, бросая их живыми на раскалённые угли; отряды вооружённых людей проникали вглубь гор, чтобы украсть золото гномов; заблудившихся в лесах путников находили бледными и измождёнными, словно полностью обескровленными, после того как им довелось повстречаться в лесу с эльфами; а гномы, маленький беспощадный народ подземелий, вооружались чем попало, чтобы противостоять грабителям.

Но главная опасность была не в этом.

За болотами, на которых жили серые эльфы, названные так оттого, что от болотных испарений их кожа потеряла лёгкий голубоватый оттенок, присущий остальным их сородичам, простирались Чёрные Земли, где обитали монстры, единственное проклятое племя из всех Народов Даны — племя огня. Это были чудовищные создания гигантского роста, названные людьми гоблинами и поклонявшиеся Безымянному Зверю.

Когда армии гоблинов вторглись со стороны болот на земли Свободных народов — как решили называть себя люди, эльфы и гномы, — началась жестокая война.

Она продолжалась десять лет и закончилась низвержением Чёрного Властелина и сокрушением его бесчисленных войск ценой величайшего кровопролития.

С тех пор Свободные народы жили в мире, за поддержанием которого следил Великий Совет, включающий в себя королей и правителей каждого народа. Совет собирался в Лоте, самом большом из человеческих городов, в самом сердце королевства Логр, вокруг Камня Фал. Он разрешал споры и устанавливал общие для всех законы — вплоть до того момента, когда все вновь зашаталось.

Эта книга рассказывает о давних временах и народах, уже позабытых Историей. Разумеется — ведь Историю пишут люди…

Глава 1

Прибытие Болдуина

Охотник на лягушек, промокнувший до костей, забился в камыши и перевёл дыхание. Прижимая к себе мешок с добычей, трясясь от холода, он замер, не в силах отогнать воспоминание о том, что увидел совсем недавно сквозь завесу мелкого дождя. На берегу лежала женщина-эльф, её длинные чёрные волосы разметались по траве, глаза были закрыты. Она была полностью обнажена, и ледяные струйки дождя стекали по её тонкой серо-голубоватой коже, словно не чувствующей холода. Она явно не собиралась сушиться после купания в озере или хотя бы облачиться в тёплую одежду, что сделала бы на её месте обычная женщина.

Охотник улыбнулся, глядя на изгибы её тела, которому влага дождя придавала серебристый блеск. Она была очень стройной, но без худобы. Её ноги и руки казались нескончаемыми. В небольшом углублении между её грудями с тёмно-голубым ореолом вокруг сосков собирались капли дождя и затем стекали тонкой струйкой вдоль живота к гладкому треугольному холмику. Женщина казалась бы спящей, если бы не медленные движения её ступни, скользившей в озёрной воде, слегка взбалтывая её. Человек очень хотел подойти поближе, прикоснуться к ней, но он достаточно давно жил в Лоте, резиденции Великого Совета, чтобы сразу не узнать эльфийку из древней расы Эйрин — тех эльфов, которых называли Высокими и о которых, несмотря на их невероятную красоту, рассказывали жуткие истории.

Женщина медленно села, длинными пальцами стряхнула травинки, прилипшие к её голубоватой коже. Затем набросила на себя переливчатую тунику, о которой нельзя было с уверенностью сказать, какого она цвета, запрокинула голову и отбросила назад длинные чёрные волосы, выгнув спину так, что её изящная грудь полностью обрисовалась под складками одежды. Потом принялась выжимать из волос воду.

У человека перехватило дыхание при виде этих роскошных блестящих локонов, с которых струилась вода. Намокшая одежда женщины полностью облепила тело. Человек, по-прежнему сидя на корточках, попытался ещё приблизиться, но один его сапог глубоко увяз в болотной жиже, и он растянулся во весь рост среди камышей.

Когда он поднял голову, женщина-эльф исчезла.

Однако она по-прежнему оставалась здесь, совсем близко, неподвижно стоя на траве, не отрывая жёлто-зелёных глаз от незадачливого охотника за лягушками: он жалко барахтался в грязи, пытаясь вытащить увязший в трясине сапог. Наконец он сумел это сделать. Всё это время человек был так близко от эльфийки, что та могла до него дотронуться. Но он её не видел.

Мелкий дождь сыпал не переставая с самого утра, и из-за этого озеро, небо и берега сливались в единое целое, окрашиваясь в один и тот же серовато-голубой цвет, что позволяло эльфам легко оставаться незамеченными. Их одежды были сшиты из тонкой ткани, которая могла изменять цвет (люди называли её муаровой и не могли понять, из чего она изготовлена) и скрывать своего обладателя от чужих глаз. Порой она становилась красной, как осенние листья, порой зелёной, как луговая трава, порой серой, как камни, — и люди считали, что здесь не обходится без колдовства.

Человек чихнул и выругался:

— Чёртова шлюха! Ну, попадись ты мне!..

Женщина-эльф усмехнулась, но её глаза посуровели.

Человек снова выругался, вылил из сапога воду, обулся и подхватил мешок с лягушками.

— Ведьма! — пробормотал он. — Что ты ещё затеяла?

Он стащил промокшую льняную рубаху, отжал её и обтёрся до пояса.

— Тебе ещё повезло! — снова закричал он. — Не то я тебя проучил бы!.. Прячешься? Так-то лучше!

— Кто прячется?

Человек подпрыгнул от неожиданности, и его рубаха, выскользнув из рук, упала на траву.

Эльфийка стояла рядом с ним, завернувшись в свою муаровую тунику. Она была на полголовы выше него и в то же время казалась хрупкой, как ребёнок.

— Проклятье! Ты меня напугала! — проворчал охотник, немного придя в себя. — Так ты всё время была здесь?

— Да, — отвечала эльфийка все с той же холодной улыбкой. — А ты прятался в камышах, не так ли?

Человек глупо хихикнул. Туника эльфийки распахнулась, и все её необыкновенное тело было на виду — только руку протяни… Она не шелохнулась, когда грубая ладонь дотронулась до её голубоватой кожи и скользнула к груди.

— Боже милостивый! — пробормотал охотник. — Говорят, вы знаете в этом толк… Говорят даже, что вам больше нравится заниматься этим с людьми… Верно?

— Ты замёрз, — сказала эльфийка. — Ты замёрз и весь дрожишь. Но, однако, внутри у тебя разгорается огонь…

— Ещё бы! — подтвердил человек с новым приглушённым смешком. — Сейчас ты сама убедишься…

Она стала слегка покачивать головой из стороны в сторону, не отрывая от него глаз.

— Огонь… ты горишь…

Человек грубо обхватил её бедра, стянул тунику и отшвырнул.

— Бирнан найт!

— Что? Что ты сказала?

Он почувствовал жжение в паху. Оно становилось всё более сильным, почти невыносимым. Он расстегнул ремень, стянул штаны и опустился на колени между раздвинутых ног эльфийки. Вот это да! Ещё никому не удавалось…

— БИРНАН НАЙТ!

В тот же миг жестокая боль пронзила тело охотника за лягушками. Глаза его вылезли на лоб, и он вскочил, не в силах не только закричать, но даже вздохнуть. Низ его живота словно выжигали огнём изнутри. Он открыл рот, чтобы завопить, но голосовые связки тоже горели. Жадные язычки голубоватого пламени, извиваясь как змейки, облизывали его лицо, добираясь до зубов, языка и неба. Человек с утробным рёвом катался по траве, беспорядочно молотя руками и ногами. Его дочерна обуглившийся живот потрескивал, как жаркое над костром. Последнее, что он увидел, перед тем как пламя выжгло его глаза, было лицо эльфийки, склонившейся над ним, и её спокойная усмешка.

Эльфийка со вздохом надела тунику и села на пенёк, чтобы расчесать свои длинные влажные волосы.

Но почти тут же она насторожённо вскинула голову и стала прислушиваться. Над озером раздавалось равномерное кваканье лягушек, в камышах посвистывал ветер, издалека, от крепостных стен Лота, доносилось карканье ворон. Больше ничего… И всё же… Эльфийка резко обернулась и вскочила на ноги.

В нескольких саженях от неё неподвижно стоял человек в тёмно-голубом плаще, придававшем его улыбающемуся лицу бледный оттенок предрассветного неба. Он поклонился ей слегка иронично, все с той же лёгкой улыбкой, которая, казалось, никогда не покидала его губ, затем выпрямился и продолжал молча стоять на месте. В его манере держаться не было ничего угрожающего, и всё же эльфийка почувствовала невольную тревогу. Тут она услышала, как кто-то издалека позвал её по имени. Над озером прокатилось эхо.

Она лишь на миг отвела глаза от незнакомца, но когда снова взглянула на него, ей показалось, что он стоит уже ближе, все такой же спокойный, и смотрит на неё с улыбкой, как будто чего-то ожидая. Вблизи он казался моложе, несмотря на белые, словно седые волосы. Черты его лица, высокая фигура и эта постоянная усмешка показались ей знакомыми.

— Дыхание дракона, — сказал он.

— Что?

Мужчина-ребёнок вскинул голову и улыбнулся шире.

Зов раздался снова совсем близко:

— Ллиэн!

— Я здесь! — закричала она.

Человек исчез. Эльфийка поняла это ещё до того, как увидела. Она поискала его глазами без особой надежды на успех, удивляясь тому, что её сердце вдруг забилось быстрее, и тому, что она почувствовала облегчение после его ухода.

Из перелеска показался эльф, ехавший верхом без седла на рыжей лошади с длинной светло-фиолетовой гривой. Он был снаряжён как для битвы: плотные кожаные доспехи закрывали его грудь, руки и ноги, за спиной висел длинный лук. Он едва скользнул взглядом по обугленному телу охотника за лягушками и обратился к эльфийке:

— Ваше величество, король Ллэндон просит, что бы вы вернулись как можно скорее.

Ллиэн молча кивнула и легко вспрыгнула на круп лошади.

— Что произошло?

— Болдуин, — коротко ответил эльф. — Он вот-вот прибудет.

— Закройте ворота! — скомандовал начальник стражи. — Скоро ночь.

Не дожидаясь выполнения приказа, старик отвернулся и посмотрел вслед небольшой группе всадников, выехавшей на городскую улицу.

Он запахнул полы плаща и улыбнулся, несмотря на холод, сопутствующий сумеркам. Ему не нужно было расшифровывать руны, вышитые на знамени, которое с гордостью нёс всадник, ехавший впереди процессии, — он сразу узнал эмблему Болдуина, короля гномов Красной Горы.

Внезапный приступ кашля заставил его согнуться. Он почувствовал себя старым и усталым. Ледяная сырость этого зимнего дня вновь растревожила его недуги.

— Борода у старого Болдуина стала ещё длиннее, — пробормотал он про себя.

Король гномов не узнал его, когда проезжал мимо, поскольку не удостоил даже взглядом, — он не отрываясь смотрел в спину рыцаря, ехавшего впереди. Выражение его лица было надменно-скучающим, как у многих гномов знатного происхождения. Впрочем, как бы мог Болдуин его узнать? Во времена великих сражений, много лет назад, он уже почти двести лет был повелителем гномов Красной Горы, тогда как начальник стражи был простым солдатом, молодым и полным иллюзорных надежд. Однако они сражались бок о бок в день битвы на Болотных Землях.

Старик рассеянно погладил длинный шрам на предплечье — память о жестокой ране, нанесённой гоблинским копьём. Это был мрачный день, такой же серый и дождливый, как и тот, что только закончился. Гоблинам удалось завлечь армии Свободных народов на свои бесконечные болотные пустоши, и увязающим в топкой земле разрозненным отрядам была устроена настоящая бойня. Мало кому удалось, подобно старому начальнику стражи и королю Болдуину, избежать смерти в болотной трясине, спастись от копий гоблинов и острых клыков их волков. Но потом, позже, судьба воюющих армий изменилась…

Шум шагов по дозорной дорожке отвлёк начальника стражи от воспоминаний. Тяжёлые дубовые створы ворот были снова закрыты, и юный лучник, один из караула, поднялся к нему на крепостную стену.

— За кого они себя принимают, эти коротышки? — насмешливо сказал он, приближаясь.

Старый солдат почувствовал раздражение.

— Придержи язык! Этот гном запросто его отрежет, если ты будешь недостаточно учтив.

— Я не боюсь гномов! — заявил молодой человек и плюнул в направлении уехавшей процессии. — Корчат из себя знатных вельмож!

— Прямо в точку. Это Болдуин.

Лучник побледнел, и в его глазах промелькнула паника. Он отвёл взгляд, пытаясь найти слова, которые позволили бы ему закончить разговор достойным образом. Начальник стражи только пожал плечами.

— Иди скажи Гавейну, чтобы поднялся на сторожевую башню, — сказал он, отворачиваясь.

Шаги молодого человека затихли, удаляясь, и старик снова погрузился в воспоминания о войне.

Болдуин был действительно очень стар. Он правил Красной Горой уже двести тридцать лет, очень редко покидал свои подземные владения, и это путешествие было для него трудным. Проезжая по тёмным грязным улочкам, где уже не было видно людей, а лишь разгуливали собаки, свиньи и домашние птицы, он тоже думал о былых временах. С той далёкой поры, когда они встречались в последний раз, принц Пеллегун уже стал королём Логра и главой Великого Совета Свободных народов. Война сделала их друзьями. Когда Чёрный Властелин наконец отступил за болота вглубь мрачных гор, после стольких сражений, крови и смертей, Пеллегун даже предложил Болдуину остаться с ним в Лоте и войти в Великий Совет. Гном отказался: жить на открытом пространстве, вдали от своих любимых подземелий было бы для него слишком тяжело.

Звук хлопнувшей ставни заставил его вздрогнуть. Женщина в окне с удивлением смотрела на старого гнома с длинной седой бородой, в тёмно-красной одежде, едущего на крепком пони и увешанного золотыми украшениями причудливых форм. Гном сурово взглянул на неё, словно чего-то ожидая. Она растерянно заморгала и отступила на шаг.

— Да пребудет с тобой мир, господин… — пробормотала она, догадавшись, кого видит перед собой.

Гном улыбнулся, хотя в его густой бороде улыбка была незаметна, и слегка пришпорил своего пони. Эскорт медленно проехал под окнами человеческого дома, и отблески золота и стали скользнули по тёмной улице.

Начал моросить мелкий дождь, и когда гномы подъехали к широким бронзовым воротам дворца, их бороды и кожаные доспехи были влажными. Мьольнир, знаменосец короля гномов, пустил своего пони галопом и подъехал к сторожевому посту. Стражник с усталым лицом взял знамя из его рук и трижды ударил в железное било, между тем как остальные выстроились в ряд под мелким дождём — согласно обычаю так надлежало приветствовать знатных лиц, прибывающих на Совет. Тяжёлые ворота распахнулись почти мгновенно, и маленькая группа всадников въехала во двор. Все спешились, за исключением Болдуина, за которым сохранялась привилегия въезжать во дворец на коне.

Даже не взглянув на почётный караул, с бесстрастным выражением лица, Болдуин доехал верхом до середины нижнего зала. На каменных плитах оставались грязные отпечатки конских копыт. Большая часть его свиты оставалась снаружи, и дворцовые слуги рассёдлывали лошадей. Трое гномов вошли в зал за своим господином, окружив его с трёх сторон и сжимая дубовые рукояти тяжёлых стальных топоров. Четвёртый гном следовал за ними немного поодаль. Одетый в тёмно-красную одежду, на которой были вышиты руны Болдуина, он держался немного смущённо в отличие от своих надменных товарищей. У него был лишь один короткий кинжал — не слишком распространённое оружие среди гномов, предпочитавших рубить, а не колоть. Он был на удивление высок для своей расы, возвышаясь над остальными почти на две головы. Его длинная рыжая борода была заправлена за пояс, запястья украшали серебряные браслеты. Глаза его прятались под густыми бровями, но всякий, кому удавалось поймать его взгляд, невольно вздрагивал. У гномов редко бывает приветливый и дружелюбный вид, и нахмуренные брови для них — обычное дело. Однако у этого выражение было настолько суровым, что внушало страх.

Болдуин остановил пони и откровенно зевнул. В это время с другого конца зала послышались торопливые шаги герольда короля Пеллегуна.

— Приветствую тебя, повелитель, — сказал он, прислоняя колено перед королём Красной Горы так низко, что стал виден его затылок (в этом проявлялось даже некоторое подобострастие).

Затем герольд поднялся и отошёл на некоторое расстояние, как того требовал этикет. Обидчивость гномов вошла в поговорку, и они втайне ненавидели всех, кто смотрел на них свысока. Поскольку самые высокие из них едва достигали четырёх футов, а люди — пусть они и были более низкого происхождения — могли достигать шести футов и выше, было важно не приближаться к знатному гостю слишком близко, чтобы эта разница не стала очевидной и его тщеславие не пострадало.

— Я сообщил королю Пеллегуну о твоём прибытии, повелитель, — снова заговорил герольд. — Он просит тебя разделить с ним трапезу. Быка уже жарят. Ещё будут оладьи и вафли, из вина — кларет. Или ты сначала хочешь супа, чтобы согреться?

— Все это, но в мою комнату, — проворчал Болдуин. — Позовёшь меня, когда соберётся Совет.

— Увы, повелитель, боюсь, он соберётся не раньше чем завтра. Нас известили о твоём прибытии только сегодня днём, а короля Ллэндона до сих пор нет.

Спутники Болдуина недовольно зароптали. Все они знали Ллэндона, короля Высоких эльфов и правителя Элиандского леса, чьё влияние так или иначе распространялось на все эльфийские сообщества.

Герольд невольно вздрогнул. Взаимная неприязнь гномов и эльфов была общеизвестна, но этот гневный ропот был плохим предзнаменованием.

— Хорошо, — произнёс Болдуин, спешиваясь. — Подождём Ллэндона… Кроме того, нужно, чтобы он получил моё послание… Идём.

Старый король сделал герольду знак рукой, веля отвести его со свитой в приготовленные для них покои, и небольшая группа тронулась с места. Громкий топот гномов и гул их голосов могли оглушить любого из живших во дворце людей, встреться он им на пути. «Расшумелся как гном», — говорили у приозёрных людей — и воины Болдуина, казалось, получали удовольствие, добавляя к грохоту своих шагов нарочно громкие разговоры, лязг оружия и скрип кожаных доспехов.

Они дошли до дворцового крыла, где им были отведены комнаты, и герольд отступил в сторону, предоставив Болдуину самому войти в свои покои. Трое сопровождавших его гномов, вооружённых топорами, остались перед дверью, но четвёртый, к большому удивлению человека, вошёл в комнату следом за повелителем Красной Горы и запер дверь за собой.

«Должно быть, это его личный слуга», — подумал герольд уходя. Ему не слишком хотелось задерживаться в компании трёх воинов в блестящих от дождя доспехах, мрачных, словно голодный год.

Ближе к ночи дворец ожил. Целая армия слуг и прочей дворцовой челяди мало-помалу заполняла коридоры, зажигая факелы на стенах, разнося ужин гостям, не приглашённым к королевскому столу, и вычищая парадные одежды гостей, удостоенных такой чести.

Свернув за угол коридора, герольд, которому передалось дурное настроение гномов, едва не столкнулся с пажем сенешаля Горлуа.

— Да пребудет с вами мир, рыцарь, — сказал мальчик, почтительно отступая.

— Смотри куда идёшь, вместо того чтобы носиться как угорелый! — сердито ответил он. — Сенешаль получил приглашение на ужин?

— Да, он уже у короля, — кивнул паж.

Герольд жестом отпустил его и пошёл дальше. На некоторое время он задержался у оконной амбразуры, глядя на город, простирающийся у подножия дворца. Он прислонился спиной к мощным камням, из которых была сложена стена, но тут же резко отстранился с гримасой на лице: камни были сырыми и холодными. По коридору прошёл слуга-карлик с подносом еды для своего господина и чихнул. Поднос покачнулся, и вино выплеснулось из кувшина на пол.

От этого последние остатки хорошего настроения герольда окончательно испарились. Обычно его оживляла вечерняя суматоха. Ни в какое другое время дня во дворце нельзя было увидеть такую мешанину разных рас. Этот простуженный карлик, поперёк себя шире, с морщинистым, словно старая картофелина, лицом, прошёл мимо слуги какого-то знатного эльфа, с голубоватой, словно просвечивающейся кожей, и тут же по коридору протопал тяжёлыми шагами молодой, не старше шестидесяти лет, гном, неся поднос, который с трудом могли бы поднять двое людей, нагруженный кувшинами с вином, блюдами с колбасой и капустой… Герольд вздрогнул от холода и отправился по своим делам — нужно было приготовить зал Великого Совета к завтрашнему собранию.

Гномы, оставшиеся снаружи, отвели лошадей в конюшню, и теперь их пажи суетились, перенося в покои короля Болдуина всё, что было необходимо для их пребывания в городе (а поскольку старый Болдуин с годами полюбил роскошь, необходимого было немало). Не обращая внимания на эту суматоху, один из членов королевской свиты сидел на нижних ступеньках широкой каменной лестницы, ведущей во дворец. Его сумки и оружие лежали рядом. Он задумчиво поглаживал каштановую бороду и курил длинную трубку из белой глины.

— Мэтр Цимми!

Гном, казалось, внезапно проснулся и взглянул на склонившегося к нему пажа (совсем юного гнома, которому едва исполнилось пятьдесят).

— Что?

— Хотите, я отнесу ваш багаж?

— Да, конечно, спасибо…

Он убрал ногу, лежавшую поперёк сумок и рукояти боевого молота. Паж быстро собрал его вещи и отправился следом за остальными. Цимми продолжал в одиночестве сидеть под дождём на ступеньках, пока его трубка не погасла. В отличие от других гномов он был одет без особой роскоши, несмотря на свой высокий ранг, и не носил никаких украшений. На нём была длинная кожаная кольчуга, спускавшаяся до самых пят, почти закрывая простую зелёную тунику. На поясе висели многочисленные мешочки и сумочки, а также кожаная праща — оружие, которым пользовались в основном дети. Но никто из гномов Красной Горы не посмел бы над этим смеяться. Цимми был тем, кого гномы называют мастером-каменщиком, а люди — чародеем. Между ним и землёй, камнями и скалами существовала тесная могущественная связь, превосходившая понимание даже общепризнанных мудрецов. С незапамятных времён мастера-каменщики, подобные Цимми, хранили многочисленные секреты в глубине своих подземных кузниц. Люди, ослеплённые блеском сокровищ, кои те извлекали из глубоких шахт, утверждали даже, что они знают Великую Тайну превращения обычных металлов в чистое золото. Но ответить, правда это или нет, могли только они сами.

Цимми набросил на свои короткие взъерошенные каштановые волосы капюшон зелёной туники и, ворча, поднялся на ноги. Носком сапога он взрыхлил пыль, потом провёл ладонью по мощным камням, из которых были сложены стены дворца. Мастера-каменщики обладали способностью читать по камням, молчаливым свидетелям былых времён. Цимми не мог сказать что-либо с уверенностью, но испытал сложное неприятное ощущение, когда смотрел на высокие башни Лота.

— Встать перед королём!

Мажордом ударил по каменным плитам пола концом резного жезла — атрибута своей должности. Тут же по залу прокатился грохот тяжёлых дубовых стульев, отодвигаемых встающими гостями. Это был обычный, непарадный ужин, и приглашённых числилось всего человек тридцать — в большинстве своём рядовые вассалы или просители всех сортов, которые прибыли в Лот добиваться, чтобы их детей приняли на дворцовую службу, или жаловаться на королевские подати. Два эльфа из Гаваней — те, что жили у моря, — наверняка прибыли затем, чтобы продать редкие ткани. За одним из столов сидел барон-гном в окружении своей жены и детей, малышей лет по тридцать, а рядом с ними — ещё два гнома, одетых с преувеличенной роскошью и увешанных драгоценностями. Глава семейства был явно недоволен таким тесным соседством. По обе стороны столов, расположенных буквой U и освещённых сальными свечами, горели камины в человеческий рост, такие широкие, что в них можно было зажарить быка. От их жара у гостей, сидящих к ним спиной, на лицах выступали крупные капли пота. Каменные стены покрывали гобелены и звериные шкуры. Окна были затянуты вощёной тканью, совсем не пропускавшей свежего воздуха, отчего в зале было жарко, как в парильне.

За центральным столом, справа от королевского кресла, были поставлены ещё три — для Болдуина и его приближённых. Все они пока пустовали.

Король Пеллегун не мог не заметить отсутствия гномов, но его лицо осталось бесстрастным. Кивком головы он поблагодарил своего стольничего, сбросил плащ, подбитый серым беличьим мехом, затем сделал всем знак снова занять места. Сенешаль Горлуа сидел по левую руку от короля, не обращая никакого внимания на собравшихся, которые, однако, на протяжении всего ужина неустанно пытались поймать его взгляд, чтобы получить разрешение приблизиться к королю и обратиться к нему со своими просьбами. Эти два человека, несмотря на почтение, которое они вызывали, обладали столь сходной манерой держаться, что это выглядело почти комично. Можно было подумать, что они братья — настолько они стали похожи Друг на друга, пережив вместе и тёмные, и светлые события в жизни города озёрных людей. И тот и другой были уже довольно старыми, по людским представлениям (хотя любой гном счёл бы их ещё подростками), не слишком высокими, но очень сильными (опять же по людским меркам). Оба не носили бороды, а их седые волосы были заплетены в многочисленные косички, перевитые у одного золотыми нитями, у другого — полосками красной кожи. На этом сходство заканчивалось.