Глава 1

Антрим, Северная Ирландия, 1176 год

— Черт бы его побрал! Только этого мне не хватало!

Скомкав в кулаке кусок пергамента, Реймонд де Клер быстрыми шагами пересек внешний двор крепости. И ирландцы, обитавшие в замке, и солдаты из английского войска старались убраться кто куда, лишь бы не попасть хозяину под горячую руку. Не обращая внимания на их суету, Реймонд вошел в сумрачный сарай, гордо именовавшийся здесь конюшней. В ноздри ударил смрад перепревшего навоза, и Реймонд помрачнел еще больше.

«Вот и еще одна проблема!» — подумал он, а вслух крикнул:

— Коннал!

— К вашим услугам, милорд! — отвечал мальчик. Юношеская ломкость его голоса разозлила Реймонда еще пуще.

— А ну покажись. Да побыстрее!

Из денника вышел высокий подросток с темно-каштановыми волосами, едва заметно отливавшими медью. Глубоко вздохнул, набираясь отваги, и выпрямился во весь рост.

Реймонд смерил его разъяренным взором. И этой оглобле всего двенадцать лет от роду? Проклятие, ну и верзила из него вырастет! Реймонд смотрел, как Коннал О'Рурк идет ему навстречу. Единственный сын Шивон О'Рурк, в четыре или пять лет, мальчишка стал отрадой и гордостью ее второго мужа, Гэлана Пендрагона. Но даже это воспоминание, не улучшило настроения Реймонда де Клера. Он приехал в Антрим всего неделю назад и с тех пор только и делал, что пытался разобраться с навалившимися на него проблемами. А теперь к этим проблемам прибавился еще и Коннал заодно с сопровождавшими его рыцарями и неожиданной просьбой его приемного отца.

— Как прикажешь все это понимать? — Реймонд потряс в воздухе злополучным пергаментом.

— Полагаю, что мой отец высказался достаточно ясно, милорд.

Реймонд выразительно закатил глаза и повел плечами.

— Тысяча чертей! Похоже, Пендрагон выжил из ума, если поручает мне твое воспитание!

— Честно говоря, милорд, — уточнил Коннал, робко приближаясь еще на шаг, — эта идея пришла в голову моей матери.

Реймонд мрачно уставился на подростка и пробурчал:

— А я-то думал, что из них двоих она гораздо умнее!

— Я непременно передам это отцу при первой же встрече.

— Валяй, малыш, и тогда я уж точно спущу с тебя все семь твоих ирландских шкур!

Коннал лишь улыбнулся в ответ. Он знал, что этой жуткой угрозе никогда не суждено осуществиться. Несмотря на новый глубокий шрам, рассекавший щеку от скулы до подбородка и придававший лицу чрезвычайно свирепый вид, Реймонд де Клер по прежнему оставался рассудительным и дальновидным человеком. Коннал был бы не прочь узнать, что случилось с ним на службе у короля. Отчего веселый и общительный рыцарь превратился в мрачного солдафона и не связано ли это каким-то образом с ужасным шрамом у него на щеке? Однако в данный момент он не осмелился приставать к Реймонду с вопросами. Ведь теперь Коннал был не просто приемным сыном его боевого товарища, а новым оруженосцем в войске у милорда де Клера. По крайней мере, он надеялся им стать. Потому что отныне и впредь его судьбой мог распоряжаться только де Клер.

— Как вам угодно, милорд, — с неистощимым терпением поклонился Коннал.

— С каких это пор ты стал таким умным? — сердито прищурился Реймонд.

— Не знаю, милорд.

Может быть, дело в том, что этот сопляк, это костлявое чучело, по праву рождения был принцем этой страны?

— С вашего позволения, милорд, я слышал о том, что вы собираетесь жениться, — отважно заявил Коннал, переминаясь с ноги на ногу. — Когда вы представите меня своей невесте?

Рыцари за спиной у Реймонда зашевелились, и он услышал звуки, возмутительно похожие на ехидный смех. Он резко обернулся и кинул через плечо суровый взгляд. Двое из трех сопровождавших его мужчин испуганно потупились, тогда как третий — Николай — лишь высокомерно вскинул бровь и, как всегда, скрестил руки на широченной груди.

Реймонд перевел взгляд обратно на мальчика и процедил:

— Может, я и удостою тебя такой чести — когда будет с кем знакомиться.

Коннал растерялся.

Не обращая внимания на вопрос, читавшийся в зеленых глазах подростка, Реймонд шагнул к нему вплотную и вполголоса спросил:

— При чем тут я, Коннал? Зачем тебе служить моим оруженосцем, когда твой отец сам мог тебя выучить?

— Отец относится ко мне… снисходительно. Он любит меня и считает слишком юным.

— Но ведь это правда! Почему бы тебе не стать пажом у одного из его рыцарей?

— Я очень рослый. — Мальчишка зарделся от смущения, а Реймонд подумал, что дело вовсе не в этом.

Гэлан Пендрагон души не чает в своем приемном сыне и ни в чем не может ему отказать. Реймонд нисколько не возражал против такой горячей отцовской любви, но не мог согласиться с решением Гэлана сделать из Коннала оруженосца. Парень был слишком молод.

— Если мне суждено стать рыцарем, то я хочу быть лучшим из лучших, — с воодушевлением заявил Коннал. — А ведь вы — единственный, кто может сражаться на равных с моим отцом.

Реймонд лишь надменно приподнял темную бровь, не желая отвечать на эту неуклюжую лесть.

— К тому же у него и без меня хватает хлопот из-за сестер, — продолжал Коннал, пожимая плечами.

— Наверное, они у тебя совсем дикие, да? — Реймонд ничего не мог с собой поделать и добродушно улыбнулся. Коннал тоже улыбнулся в ответ, но вовсе не так добродушно.

— С Эйслин совсем нет никакого сладу, милорд. Месяц назад отец едва успел ее поймать, когда она сделала из простыней веревочную лестницу и хотела сбежать через окно своей спальни.

Реймонд живо представил себе, как Гэлан мечет громы и молнии на буйную голову своей старшей дочери, и более внимательно присмотрелся к Конналу. Слишком молод, чтобы быть оруженосцем, слишком велик, чтобы быть пажом. Реймонду было больно даже подумать о том, чтобы подвергнуть этого ребенка всем тяготам и жестокостям армейской жизни. И он сердито отрезал:

— Нет. Тебе еще рано в оруженосцы. Ты же ничего не видел в жизни, кроме своего Донегола!

Столь неожиданная смена настроения захватила Коннала врасплох, и он с отчаянием воскликнул:

— Я уже был с отцом в Англии, в Шотландии и во Франции! И я отсюда никуда не уйду!

Проклятый упрямец!

— Тебе что, пинка дать для скорости? Смотри, мало не покажется!

— Милорд…

— Нет! Война — слишком опасное занятие для тех, кто не умеет постоять за себя! — Реймонд повернулся к двери и бросил через плечо: — Возвращайся домой!

Коннал чуть не лопнул от возмущения. Но кто он такой, чтобы спорить с владетельным эрлом? Де Клер был в своем праве. Король доверил Гэлану Пендрагону править северными провинциями Ирландии, а отец передал часть своих земель под контроль Реймонда де Клера. Де Клер не может упустить свой шанс, так же как Коннал не может упустить свой.

— Я видел, как во время боя гибнут невинные и беспомощные люди, милорд! — выпалил Коннал, не желая уступать. — И я вовсе не такой уж маменькин сынок! Отец позаботился о том, чтобы я прошел хорошую школу. Он понимает, что его наследник должен быть сильным и решительным человеком!

Реймонд замедлил шаги и снова оглянулся через плечо.

— До тех пор, пока ты сам не убьешь врага в открытом бою и не увидишь, как гибнут твои товарищи, ты будешь оставаться маменькиным сынком!

Коннал лишь поджал губы и стиснул кулаки, и Реймонд подумал, что ему слишком хорошо знакомо это упрямое выражение на нежном и чистом лице. Если сопляк унаследовал хотя бы десятую часть норова своей мамаши, он так или иначе найдет способ здесь остаться. Де Клер развернулся, широко расставил ноги, скрестил руки на груди и не спеша смерил взглядом юного упрямца. Ну что ж, пусть пеняет на себя. Реймонд сделает так, что мальчишка сам захочет вернуться под крыло к родителям!

— По-твоему, я не прав? — Коннал открыл было рот, чтобы возразить, но де Клер перебил его, мрачно отчеканив: — Я прав, и ты сам это знаешь!

— Как скажете, милорд, — пробубнил несостоявшийся оруженосец.

— Антрим — это не Донегол! Здесь почти нет женщин, чтобы вытирать тебе нос! Еда грубая и скудная, работа тяжкая, и ее всегда много, а ночи слишком короткие, чтобы как следует отдохнуть!

— Да, милорд, вы правы, — отвечал Коннал, дерзко вскинув голову. — До сих пор я вел изнеженную жизнь аристократа. Но теперь пришло время изведать жизнь солдата в вашем войске.

Солдата? Черт побери, да у этого сопляка гонора не меньше, чем у его папаши! Не мешало бы дать ему урок смирения и послушания — качества, незаменимого для настоящего рыцаря. Реймонд недавно убедился в этом на собственном горьком опыте. В его памяти возникло юношеское лицо, искаженное предсмертной мукой. Он сухо произнес:

— Ты всего лишь невесть что возомнивший о себе мальчишка, неспособный позаботиться даже о себе самом! Я подумаю о том, чтобы сделать тебя своим учеником, а пока считай, что тебя взяли. Не надейся ни на поблажки, ни на снисхождение. Как все — так и ты, Коннал. Отныне ты станешь рядовым членом клана О'Рурк. Ты все понял?

Коннал молча кивнул, готовый уцепиться даже за этот ничтожный шанс.

— Тебе скажут, что ты будешь делать, чтобы вернуть этому замку, — тут в голосе Реймонда прозвучало явное раздражение, — его былое величие. — Де Клер сильно сомневался, что эта смердящая груда развалин вообще могла быть когда-то великой. — А пока оседлай моего коня. Если будешь цел после того, как познакомишься с Самсоном, получишь разрешение остаться.

— Мы куда-то едем?

— Нет, ты никуда не поедешь! — Реймонд широким жестом обвел рукой загаженную конюшню. — Ты будешь выгребать навоз из этих денников!

Каким-то чудом Конналу удалось сохранить самообладание. Он был готов на все, лишь бы остаться в Антриме: только так он мог стать первым среди ирландцев, получившим рыцарские шпоры от короля Генриха.

Реймонд окликнул Кевина, и на его зов явился паренек, на несколько лет старше Коннала.

— Составь список всего, что понадобится, чтобы навести порядок в этом… хлеву. — Он снова окинул конюшню брезгливым взглядом. — И принимайся за дело. Коннал будет тебе помогать. Ты отвечаешь за него, Кевин.

Светловолосый конюх поклонился, исподтишка косясь на Коннала. Реймонд не мог предсказать, как сложатся их отношения. Впрочем, пусть об этом печется сам Коннал. Он умывает руки.

Де Клер решительно повернулся и вышел из конюшни в сопровождении своей свиты.

Кевин не стал тратить времени даром и первым делом спросил:

— Ну что, О'Рурк, не боишься запачкать ручки?

Проигнорировав его ехидное замечание, Коннал направился к заваленному навозом деннику, в котором обитал Самсон, боевой конь Реймонда де Клера. В ту же секунду черный как смоль огромный жеребец топнул копытом и подался вперед, будто предупреждая неразумного подростка, что тому не стоит соваться, куда не следует.

— Смотри не зевай! — воскликнул Кевин. — Он злой как черт! И вдобавок кусачий!

Но Коннал продолжал идти, как ни в чем не бывало, хотя конь уже взвился на дыбы и молотил копытами воздух. Мальчик оказался совсем близко. Тяжелые подковы с силой врезались в грязный пол, и в тот же миг конь успокоился. Коннал погладил Самсона по бархатному храпу, и что-то прошептал ему на ухо.

Жеребец ласково фыркнул ему в плечо.

— Провалиться мне на месте! — с восхищением выдохнул Кевин. — Как ты его, а?

— Просто я с детства привык возиться с животными, — ответил Коннал, равнодушно пожав плечами. Он вовсе не собирался откровенничать с этим оруженосцем-англичанином. Парень понятия не имеет о том даре, что достался ему от предков, зато наверняка станет считать его тронутым. Сгибаясь под тяжестью рыцарского седла, Коннал кое-как водрузил его на спину Самсону и затянул подпругу. Взял жеребца под уздцы и повел к выходу из конюшни.

На пороге мальчик на миг задержался, окинув взглядом крепостной двор и мглистое серое небо, низко нависшее над замком.

«Какое здесь все мрачное!» — подумал он. Вряд ли король Генрих догадывается о том, что Реймонд де Клер получил от него в награду землю, отравленную давним проклятием.

Земля все сильнее содрогалась от ударов тяжелых подков, однако Фиона упрямо делала вид, что ничего не замечает. Она продолжала собирать в корзинку лекарственные травы, словно у нее за спиной грохотали не копыта, а дальняя весенняя гроза. И все же она всей кожей ощущала их приближение — будто видела наяву иноземное войско, без спросу вившееся в ее родной Антрим.

Англичане.

Это они нарушили покой лесов и долин своими грубыми голосами, лязгом оружия, блеском мечей и ненасытным стремлением властвовать над всем миром. Сердито поджав губы, она осторожно надломила плотный стебель тысячелистника и уложила растение в корзину. В Донеголе уже успели привыкнуть к суете англичан, однако Антрим встречался с ними впервые. Подобно острому мечу, без помех рассекающему податливую плоть, они ворвались в предгорные долины и заняли замок Гленн-Тейз. Впрочем, в замке все равно не нашлось хотя бы одного солдата, готового сразиться с захватчиками не на жизнь, а на смерть.

— Ты прячешься!

Раздавшийся у нее за спиной голос был мелодичным и звонким, немного похожим на детский.

— Я занимаюсь своими делами. А ты лучше займись своими! — проворчала Фиона, с преувеличенным вниманием высматривая в траве нужные ей травы.

Но около ее головы уже трепетали полупрозрачные невесомые крылышки, отливавшие радужным блеском, и тот же голос пропел:

— Как ни прячься, а от судьбы все равно не уйдешь!

Фиона резким жестом откинула с лица волосы. Как назло, в этой сырой долине почти не росло нужной ей разновидности вереска.

— Моя судьба — жить и умереть в Гленн-Тейзе, — отвечала она. Не хватало еще, чтобы ее учили уму-разуму какие-то зазнавшиеся феи!

— Если бы все было так просто, ты не родилась бы…

— Я знаю это и без тебя! — сердито перебила она.

— Но как же ты собираешься защищать то, что должна, прячась в лесу?

Фиона застыла, не дотянувшись до очередного цветка, захваченная врасплох новым видением.

— Оставь меня в покое, Кайра! — выпалила она. — Я и так делаю все, что в моих силах! Между прочим, ты тоже считаешься хранительницей — или я ошибаюсь?

В ответ фея громко фыркнула. Фиона подняла глаза. Кайра перепорхнула с одного лепестка на другой и с наслаждением выпила капельку росы. На миг ее крылышки замерли, и стало видно, что сегодня они отливают яркой синевой. Значит, непременно должно случиться что-то важное. В душе у Фионы поднялась неясная тревога.

— Тебе нельзя иметь дело с англичанами! В замке и так все вверх дном, а твое появление только добавит неприятностей!

Кайра сурово посмотрела на молодую женщину. От волнения побледнела, а ее сверкающие крылышки снова замерли.

— Тебе тоже нельзя здесь вертеться! — Фиона обвела выразительным взглядом лесную опушку, хотя вокруг не было видно ни одной живой души. Она снова посмотрела на фею, застывшую в независимой позе в золотистой сердцевине цветка, и строго добавила: — Особенно тебе!

— Кто-то идет! — зазвенели в траве тоненькие голоса, и перед Фионой возникла целая дюжина крошечных лиц.

— Ради всего святого, спрячьтесь сейчас же! — прошипела она, моментально обратившись в слух. Кто-то с треском ломился через подлесок, стараясь попасть на тропу. — Это Дуган! — Фиона выпрямилась, подхватила корзинку и поспешила прочь с поляны, задевая подолом платья головки цветов.

Но Дуган был уже совсем близко. Она испуганно оглянулась на любопытные рожицы Малого Народца, по-прежнему глазевшего ей вслед. Вот Дуган появился на опушке, и Фиона затаила дыхание в надежде на то, что он никого не заметит. Даже того отчаянного эльфа, что вцепился в подол ее платья.

— Она умирает! — воскликнул Дуган. — Ты должна к ней пойти!

— Тебе следовало позвать меня сразу, как начались схватки! — заметила Фиона, решительным жестом приказывая ему идти вперед.

— Да-да, оно конечно. — Дуган бросил через плечо виноватый взгляд. — Да только ее мать нипочем бы мне не позволила!

Старшее поколение действительно предпочитало не иметь с ней дел. Вилланам хватало отваги позвать ее на помощь только в том случае, когда речь шла о жизни и смерти и им оставалось лишь уповать на чудо. Краем глаза она уловила мелькание миниатюрных фигурок и махнула рукой у себя за спиной, умоляя их скрыться. Страшно было даже подумать о тех бедах, что непременно постигнут Малый Народец, если их увидит кто-то из непосвященных.

Фионе и так приходилось нелегко. Не хватало еще охоты на фею.

Она шла по деревне следом за Дуганом, с болью замечая косые взгляды и ту поспешность, с которой люди старались убраться с их пути. Как они не понимают, что Фиона попросту не способна причинить кому-то зло? «Не навреди» — вот самый главный закон, от которого зависит вся ее жизнь!

Дуган распахнул перед ней дверь, и Фиона решительно подошла к Мейри, не обращая внимания на то, каким ненавидящим взглядом сверлит ее мать несчастной роженицы.

— Выйдите. Вы оба, — сурово приказала она, заботливо склоняясь над Мейри и отводя с ее лица влажные от пота волосы. Женщина была совсем бледной и едва дышала. — Милая, я непременно тебе помогу, — прошептала Фиона. — Но ты должна сама меня попросить!

— Как вам угодно, миледи, — слабо кивнула Мейри. — Лишь бы ребеночек остался жив!

— По-твоему, мне хватит совести оставить его сиротой? — Фиона уверенно улыбнулась и даже поцокала языком с ласковым укором, стараясь ободрить свою пациентку. — Чтобы бедняжку воспитывала твоя мамаша? — Она демонстративно передернула плечами.

Мейри едва заметно улыбнулась в ответ, но в тот же миг ее тело содрогнулось от новой серии схваток.

При виде того, как Фиона проверяет положение плода, старая Онора не выдержала и вскричала:

— Да как ты посмел подпустить ее к своей жене?! — Ее морщинистое лицо исказила гримаса отвращения и ярости.

— Я сделаю что угодно ради ее жизни! — твердо ответил Дуган, встречаясь взглядом со своей разъяренной тещей. Если бы Онора не обманула его, уверяя, что роды у Мейри наступили в срок, его жена не оказалась бы сейчас на грани гибели.

— Выйди отсюда, Онора, — приказала Фиона. — И ты, Дуган, тоже. — Молодой виллан упрямо покачал головой, и она строго посмотрела ему в глаза: — Да выйди же! Ваша возня мешает мне сосредоточиться!

Дуган глянул на жену, измученную безуспешными потугами, и понуро кивнул.

— Нет! — Онора с визгом ринулась к Фионе. — Не смей осквернять мою девочку своим дьявольским колдовством!

Фиона резко повернулась и оказалась со старухой нос к носу. У Оноры сразу пропал воинственный пыл.

— Хватит, старая дура, ты уже натворила дел! Хочешь, чтобы твоя дочь осталась жива?

Онора кивнула.

— Тогда не путайся у меня под ногами! — Ребенок вот-вот должен был появиться на свет, однако плод был слишком велик. Если бы Фиона вынула его с помощью ножа, то наверняка потеряла бы мать. Итак, у нее оставался лишь один способ сохранить жизнь и матери, и ребенку.

Онора затравленно оглянулась на дочь и опрометью выскочила вон. Дуган поцеловал жену так нежно, что у Фионы стало тесно в груди. Наконец он посмотрел на Фиону и тоже вышел. Прополоскав тряпку в холодной воде, Фиона вытерла роженице лицо и объяснила, что собирается сделать. Мейри не в силах была скрыть свой страх, однако иного пути не было. По крайней мере, Фиона могла избавить ее от ненужной боли. Она побрызгала в комнате миррой и лавандовой водой, чтобы хоть немного освежить воздух, и налила в деревянную плошку горячей воды из котла, кипевшего на огне. Из поясной сумки Фиона достала замшевый мешочек с драгоценным флаконом, украшенным гербом ее предков. Отсыпав на ладонь немного темного порошка, она размешала его в воде и поднесла Мейри. Однако крестьянка не спешила пить это зелье.

— Он совершенно безвредный! — прошептала Фиона, и лишь после этого Мейри выпила все до капли. Фиона едва успела погрузить роженицу в сон, пока новая серия схваток не лишила ее жизни.

Во дворе нетерпеливо метался взад-вперед Дуган, пропуская мимо ушей злобное шипение тещи.

Онора была убеждена в том, что ее непутевый зять обрек жену на вечное проклятие, попросив помощи у ведьмы. Однако Дугану не было дела до глупых обвинений выжившей из ума старухи — жизнь двух самых дорогих для него существ оказалась под угрозой! Напротив их приземистого домика толклись перепуганные соседи, однако лишь Брайану, самому близкому другу Дугана, хватило смелости подойти поближе.

— Только не вздумай заводить речь о том, чем я рискую! Я все знаю и без тебя! — напустился на него Дуган.

Из дома донесся низкий протяжный стон, и мужчины с тревогой посмотрели на дверь.

— Ты что, не мог позвать ее раньше?

— Представь себе, не мог. Я же ее боюсь как…

— Как огня, да?

Дуган криво ухмыльнулся и опустил глаза, признаваясь в собственной трусости.

— Между прочим, им хватит ума считать ребенка проклятым из-за того, что ты позвал ее! — И Брайан выразительно кивнул на остальных.

Дуган лишь крякнул в ответ. Брайан знал, о чем говорил, и вовсе не воркотня его безмозглой тещи удерживала молодого крестьянина от того, чтобы немедленно позвать на помощь Фиону.

— Пусть хоть кто-то из них попробует открыть свою пасть… Все замерли от неожиданности. Хижина содрогнулась так, что с крыши посыпалась сухая солома.

— Ну вот, что я говорила? Она убила ее! — закричала Онора на своего зятя.

Но Дугану было не до нее. Он не в силах был отвести глаза от окон дома, лучившихся ярко-синим светом Дуган рванулся было вперед, но вера в Фиону помогла ему справиться с паникой. Зато Онора понеслась к двери так, что Брайан едва успел перехватить шуструю старуху на самом пороге, но та не унималась и принялась голосить на всю деревню. Словно в ответ на ее вопли синее сияние стало еще сильнее, затем стало меркнуть, пока через минуту не погасло совсем. И в наступившей тишине все ясно услышали жалобный плач младенца. Дуган переглянулся с Брайаном и шагнул внутрь. Он застыл на месте, со страхом озираясь, но увидел в комнате только Мейри и новорожденного ребенка.

— Где она?

Мейри, любовно склонившаяся над сыном, подняла на мужа безмятежный взор и только после этого огляделась.

— Только что была здесь… — пробормотала растерянная женщина.

Прежде чем выйти из тени деревьев, Фиона убедилась, что за ней никто не следит. Ей вовсе не требовалось торчать возле Мейри и Дугана, чтобы знать, как они благодарны за помощь. Да и выслушивать лишние попреки от безмозглой Оноры тоже не хотелось. Деревенские сплетницы никогда не упускали случая прошипеть ей вслед проклятие, а порой даже кинуть украдкой камень. Вот почему она предпочитала держаться подальше от деревни и жила в лесной глуши.

И все же Фиона ни о чем не жалела. На сердце делалось теплее всякий раз, стоило вспомнить, какому чудесному ребенку она помогла появиться на свет! Рослый здоровый мальчик заявил о себе в полный голос, как только покинул материнское лоно. Ей удалось подержать младенца на руках совсем недолго, но даже эти краткие мгновения с лихвой окупали испытанные ею обиды и боль. Она легко шагала по лесной тропе, высоко подняв голову и полной грудью вдыхая ароматы приближавшейся весны. Невольно ее взгляд задержался на верхушках башен, выступавших из густого тумана над кронами деревьев. Отсюда трудно было разглядеть весь замок, однако Фиона и без того слишком хорошо помнила, как выглядит эта зловещая твердыня. Тяжко опираясь на гранитный утес своими древними бастионами, крепость нависала над берегом моря и заповедной долиной, карауля каждое движение Фионы подозрительным, недоверчивым взглядом. Ни дать ни взять — надменный жестокий хозяин, готовый каждую минуту устроить взбучку нерасторопному слуге.

Ей пришлось снова напомнить себе о том, что к замку она больше не имеет никакого отношения. Лучше подумать о собственных делах. Но не успела Фиона сделать и двух шагов, как впереди раздался грохот копыт: стремительно приближался конный отряд. Вскоре она увидела их — английских рыцарей, мчавшихся во весь опор в сторону замка.

У Фионы тревожно екнуло сердце. Ей не требовалось видеть лицо, спрятанное под железным забралом, чтобы знать, кто командует этой безжалостной сворой. Она чувствовала его так отчетливо, словно сама оказалась в его шкуре: как он часто и глубоко дышит, как потеет под тяжелыми латами, как наклоняется к мощной шее своего жеребца, чтобы удержаться на скаку, и сжимает бедрами конские бока. А в следующий миг она вспомнила все, что так упорно старалась забыть все эти годы. Тот восторг, с которым он смотрел на нее однажды. Всего лишь однажды. Когда он был ранен и лежал в ее постели. Фиона не хотела, чтобы англичанин запомнил ее, и вытравила свой образ из его памяти с помощью колдовских трав. До сих пор все англичане, с которыми ей приходилось иметь дело, были грабителями и убийцами. И этот рыцарь, судя по всему, немногим отличался от остальных.

Захваченная врасплох, Фиона застыла как зачарованная, пока не услышала у себя за спиной детские голоса. Она резко обернулась. Трое малышей увлеченно возились прямо на дороге, гоняя по земле деревянными палочками плоский камень. С тревогой оглянувшись на англичан, Фиона громко закричала и кинулась к детям. Двое мальчишек испугались одного ее вида и тут же отбежали подальше. И только их упрямая приятельница не желала двинуться с места — дочь Фионы.

— Сойди с дороги, Шинид! — кричала Фиона. — Скорее!

Только теперь Шинид соизволила обратить внимание на конный отряд. До нее дошло, к чему привело ее детское упрямство, но от страха ее ноги словно приросли к земле. Фиона быстро прошептала несколько слов и взмахнула рукой. Невидимая сила моментально сбила девочку с ног, и она откатилась на безопасную обочину. Фиона оглянулась и поняла, что ее саму вот-вот затопчут. Не раздумывая она воздела перед собой руки ладонями вперед.

Жеребец предводителя отряда со злобным ржанием взвился на дыбы, и его всадник кубарем полетел в грязь. Тяжело вооруженный рыцарь со страшной силой грохнулся о землю так, что по лесу пошло гулять гулкое эхо.

Фиона снова взмахнула рукой — и черный жеребец остановился как вкопанный.

Остальным двум всадникам едва удалось вовремя натянуть удила, и их кони загарцевали на дороге, стараясь не наступить на неподвижно распростертого человека. Фиона как ни в чем не бывало, оттолкнула в сторону черного жеребца, чтобы прийти на помощь поверженному рыцарю. Она наклонилась, собираясь привести его в чувство, и вдруг услышала тихий, но отчетливый голос:

— Пошла прочь.

Он поднес к шлему огромную руку в латной рукавице и поднял забрало. Фиона О'Доннел оказалась лицом к лицу с Реймондом де Клером, лордом Антрима и хозяином замка Гленн-Тейз.

И она увидела, что Реймонд в ярости.

Глава 2

— Вы напрасно стараетесь убить меня взором, сэр рыцарь, — дерзко заявила Фиона, и не подумав опустить глаза. — Во всем виновата ваша собственная глупость.

— Виновата моя собственная глупость?!

— Ну вот видите, вы со мной согласны!

— Провалиться мне на этом месте! — Реймонд даже задохнулся от злобы, не в силах разглядеть черты лица Фионы под краем низко надвинутого капюшона. — Ты в своем уме, женщина?!

— Да, в своем! И он явно служит мне лучше, чем ваш!

— Мой?.. — Реймонд чуть не лопнул от ярости. Она что, принимает его за деревенского дурачка?!

— Но ведь это не я, а вы до сих пор валяетесь в грязи посреди дороги! — ехидно заметила молодая женщина.

— Тысяча чертей! — прокряхтел Реймонд, с трудом сев и кое-как поднимаясь на ноги.

Его свита спешилась, но предпочитала держаться в стороне, наблюдая за тем, как Реймонд снимает шлем и подшлемник.

— Нечего было кидаться под копыта! — Проклятие! Можно подумать, он нанимался к ней в воспитатели!

— А что еще мне оставалось делать? Стоять и смотреть, как ваши английские копыта топчут ирландских детей? — Убедившись, что жизнь Шинид вне опасности, Фиона моментально успокоилась.

— Я не видел никаких детей! — Рыцарь гневно сорвал рукавицы.

— Это только лишний раз подтверждает мою правоту, — заявила Фиона, подбоченившись. — Я всегда говорила, что англичанам угодно видеть лишь то, что они сами пожелают увидеть!

Ну вот, снова она говорит с ним как с идиотом! Реймонд почувствовал, что его терпение на исходе и он вот-вот сорвется.

— Слушай, милая леди… — зарычал он, но Фиона выразительно указала куда-то в сторону, и слова застряли у Реймонда в горле.

Он тупо уставился на обочину.

Фиона как ни в чем не бывало помахала рукой Шинид и ее дружкам. Все трое по прежнему сидели на земле и ошарашено таращились на дорогу. Шинид опомнилась первая. Она вскочила, потирая ушибленное место пониже спины, и возмущенно крикнула:

— Ты меня ударила!

У Фионы тоскливо сжалось сердце, хотя она понимала, что только чудом успела спасти свою дочь от ужасных копыт.

— В следующий раз будешь слушаться старших! — строго произнесла Фиона и наградила свою строптивую дочку самым суровым взором.

Шинид виновато потупилась, и вся троица бегом припустила подальше в лес. Оставалось лишь надеяться, что девочка сразу вернется домой, под опеку Коллин. Фиона вздохнула, не в силах подавить тревогу. Даже без помощи словоохотливой Шинид мальчишки украсят сегодняшнее происшествие сказочными подробностями так, что к вечеру вся деревня будет шушукаться о том, как по приказанию ведьмы земля разверзлась под копытами у англичан и поглотила всадников вместе с конями.

— Чем ты успела обидеть эту малышку?

Фиона растерянно обернулась. Обращенный на нее инквизиторский взор вовсе не располагал к откровенности, и она коротко ответила:

— Мне пришлось столкнуть ее на обочину. В этом не возникло бы нужды, если бы вы смотрели на дорогу! — «Или если бы Шинид не приспичило поупрямиться именно в этот момент».