Это был тот самый солдат, что стоял на часах, когда Конрад проник в казармы в первый раз. Конрад не хотел, чтобы он снова препроводил его к дежурному офицеру.

– Вольно, – скомандовал он, уже более спокойным тоном. – Командир меня ожидает.

– Я тебя знаю! – заявил гвардеец.

Учитывая то, что в первый раз лицо Конрада наполовину скрывал шлем, гвардеец проявил исключительную наблюдательность, узнав его в полумраке и в совершенно иной одежде.

Солдат потянул меч из ножен, но Конрад уже держал в руке нож моряка. Торс часового закрывали кольчуга и доспехи. Нож Конрада взметнулся наискось и вверх и перерезал солдату горло.

Конрад слишком спешил, чтобы оставить его в живых. Часовой погиб, потому что не терял бдительности, потому что хорошо выполнял свой долг и потому что оказался недостаточно скор на руку.

Конрад зажал рукой рот гвардейца, чтобы заглушить его предсмертный крик, подхватил тело, когда оно начало валиться на землю, и вынул из мертвой руки меч. С клинками в обеих руках он заторопился к дверям караулки.

– Гюнтер? Что происходит?

Конрад разглядел внутри облаченного в доспехи человека, тот размашисто шагал к дверям, а за ним следовал еще один. Он понимал, что, скорее всего, сумеет справиться с обоими, прежде чем они осознают случившееся, но сколько еще солдат находится в караулке? Он собирался незамеченным миновать казармы и спуститься в туннели. Даже если удастся пробиться через солдат, вместо охотника он превратится в добычу. Пора признать, что план потерпел поражение и убираться подобру-поздорову.

Конрад взмахнул мечом, перерубив веревку, с которой свисал масляный светильник. Стоило тому упасть, Конрад его опрокинул; лампа раскололась, осколки полетели в открытую дверь караулки. Горящее масло растеклось по земле, капли попали на стену, и за несколько мгновений из крохотного огонька разгорелось ревущее пламя. Конрад повернулся и что есть духу помчался к воротам. Двое часовых вглядывались во тьму плаца.

– Пожар! – заорал Конрад, подбегая к ним. – Пожар!

Солдаты побежали было к помещению караулки, но один вдруг остановился и что-то крикнул второму. Тот тоже замешкался.

– Оставайтесь на посту! – приказал Конрад. – Я подниму тревогу!

Но прежде чем они успели вернуться к воротам, прежде чем они решили, что делать, и главное, прежде чем они перекрыли выход, Конрад выскочил из ворот и оказался на площади. Он не останавливался, пока не оставил позади несколько улиц, и только тогда привалился к стене пекарни и оглянулся. За ним никто не гнался, а в темном небе лениво извивался черный столб дыма.

Надо решать, что же делать дальше.

Придется остаться в Альтдорфе, потому что где-то здесь прячут Элиссу. Единственным знакомым ему местом в столице был Императорский дворец. Придется вернуться туда, снова играть роль служаки элитной гвардии Императора и делать вид, что за последние несколько часов ничего не произошло.

Он зашагал обратно к войсковым казармам, но на сей раз выбрал длинный путь – по южной части города через мост Карла-Франца. Конрад обнаружил, что все еще сжимает в руке меч часового, и подумал, что в теперешнем положении тоже оказался из-за меча убитого солдата.

Когда Конрад принял участие в нападении на скейвенское укрытие под Миденхеймом, он сражался клинком, который принадлежал мертвому солдату одного из отрядов крепости – солдату, убитому его рукой. Гаксару и Серебряному Глазу удалось бежать и прихватить с собой пленника-человека. Этот пленник, по утверждению Литценрайха, как две капли воды походил на Императора.

Конрад знал, что Гаксар умеет создавать неживые подобия людей, потому что как-то ему пришлось сражаться на дуэли со своим двойником, порожденным серым провидцем. Если Гаксар сотворил двойника Карла-Франца, то сделал это с одним расчетом: чтобы подменить Императора на троне…

В таком случае, по словам Литценрайха, Гаксар наверняка направился в Альтдорф по подземным лабиринтам скейвенов: паутина туннелей соединяла все города и поселки, куда добралась крысиная зараза. Поэтому и Конрад отправился в Альтдорф. Но он искал не Гаксара, а его телохранителя. Серебряный Глаз носил щит с тем же гербом, что и на луке, стрелах и колчане, десять лет назад подаренных Конраду Элиссой. Конрада не покидало убеждение, что загадочная золотая эмблема – кулак в кольчужной перчатке между перекрещенными стрелами – несла в себе особый смысл. Если он сумеет узнать что-либо о странном оружии, а еще лучше – раскрыть личность их предыдущего владельца, то далеко продвинется в поисках своего доселе неведомого происхождения.

Из-за событий в Миденхейме Литценрайх не смог дольше оставаться в городе Белого Волка. Он заявил, что тоже отправится в Альтдорф, где продолжит исследовать различные свойства и применение варп-камня. Таким образом Конрад, Литценрайх и Устнар – последний выживший дварф и слуга колдуна – прибыли в Альтдорф в одном дилижансе. И немедленно по прибытии дварфа и колдуна арестовали за нарушение закона Империи.

Использование варп-камня не на пользу Империи считалось противозаконным. Нарушителю грозила смерть, а донесение из Миденхейма о том, что двое подобных преступников разгуливают на свободе, пришло как раз перед их приездом.

Приказ об аресте не коснулся Конрада лишь потому, что никто из выживших в битве на рудниках Гаксара не знал о его знакомстве с Литценрайхом. Но сержант Таунгар разглядел, что Конрад вооружен мечом с эмблемой, изображающей голову волка, что свидетельствовало о принадлежности к войску Миденхейма.

Таунгар вспомнил его по тем временам, когда они оба воевали в Кислеве, при осаде Праага. Он знал Конрада как великолепного бойца и, не сходя с места, захотел нанять его инструктором в имперскую гвардию. Он обещал, что если Конрад вступит в гвардию, то с миденхеймским мечом не возникнет никаких проблем.

Предложение подходило Конраду как нельзя более кстати. Ему требовалось задержаться в Альтдорфе на какое-то время, и он не собирался оставаться в гвардии надолго.

Но сейчас выходило, что ему придется побыть имперским гвардейцем чуть дольше, чем планировалось.

Меч часового оказался хорошим оружием, хотя и тяжеловатым и недостаточно сбалансированным. Ему, конечно, не сравняться с клинком, который Конрад держал в руке в пещерах под Миденхеймом; да и до имперского меча, сломанного, когда Конрад пытался вытащить последний гвоздь из руки Устнара, ему далеко.

На мосту было безлюдно, и Конрад перегнулся через перила и бросил меч в мутные воды Рейка. Он не любил ходить безоружным, но нож матроса ему тоже больше не нужен, поэтому тот последовал за мечом. Конрад вытащил из кармана шапку и надел ее. Если его заметят, она поможет ему остаться неузнанным.

Он натянул шерстяную шапку на глаза и только тут заметил кровь на правой руке. Кровь часового. Он скинул куртку и вытер кровь ее рукавом; засохшие пятна с ладони пришлось оттирать слюной. После швырнул куртку через перила. Свободные ботинки производили слишком много шума при ходьбе, и они также очутились в реке.

Булыжники леденили босые ноги, а дыхание вырывалось изо рта паром. Конрад заспешил к дворцу. Огромное строение чернело на фоне темного неба, высокий шпиль заливало звездным светом.

Проникнуть в казармы, где он служил, будет потруднее, чем прорваться в штаб войска. Впустить-то его впустят, но в том случае придется выдумывать историю о том, куда подевалась его форма. Несколько часов назад, когда он покидал расположение гарнизона, Конрад не собирался возвращаться; но сейчас надо сделать вид, будто он никуда не отлучался. Поскольку у него не имелось разрешения на выход за стены дворца, никто не заподозрит, что он его покидал. Часовые видели, как он выходил за ворота, но они не знали о запрете. У них нет причин докладывать о его уходе, и если повезет, никто их не спросит.

Сейчас, ступая босиком, Конраду чудилось, что он вернулся в прошлое, до того, как в его жизни появилась Элисса и перевернула все его существование. Он не потерял умения растворяться в тенях и двигаться неслышно, чтобы остаться незамеченным трактирщиком, на которого работал. К старым привычкам добавились навыки, полученные за пять лет службы у Вольфа: уловки и хитрости, необходимые, чтобы выжить в Кислеве, на границе между людьми и мутантами.

Не раз Конраду приходилось пробираться за позиции противника, и хотя враги во многом не дотягивали до уровня людей, зачастую их органы чувств превосходили человеческие. Их называли звероподобными, а это значило, что они не обладают благородными чертами людей, но сохранили чутье животных. Они гораздо отчетливее видели в темноте, улавливали почти неслышимые для людей звуки и могли обнаружить неприятеля по едва ощутимому запаху. Единственный способ скрыть человеческий запах – замаскировать его другим, и Конраду уже доводилось скрывать свою принадлежность к роду человеческому при помощи звериной крови.

Сегодня ему не придется тягаться с противниками со столь совершенными органами чувств. Дворец охраняли люди, и они считали его товарищем. Но это не спасет, стоит совершить ошибку и обнаружить себя. Единственным приветствием любому вторгшемуся во дворец станет стрела.

Впервые оказавшись в Императорском дворце, Конрад немедленно разузнал все о его укреплении – на случай, если придется покидать дворец в спешке. Он знал, где находятся все посты, все орудийные башни, все точки наблюдения. Время прохождения патрулей часто менялось, а смена караула проходила через разные промежутки времени. Он уже несколько раз покидал дворец через собственный потайной ход, когда исследовал Альтдорф. Но теперь ему предстояла несколько иная задача, потому что часовые, как правило, высматривали тех, кто пытался проникнуть во дворец, а не покинуть его.

Нельзя допустить, чтобы что-то нарушило обычный уклад службы и вызвало подозрения.

Он не сможет устроить диверсию – ночная рутина жизни дворца должна остаться рутиной.

Конрад некоторое время наблюдал за главным входом – к воротам как раз подъехал экипаж с кучером в ливрее, и его остановили для проверки. Сейчас у дворца стояло мало карет, поскольку Император недавно отправился с визитом в Талабхейм. Конрад уже знал, что в обычных обстоятельствах движение не прекращается до раннего утра: послы, курьеры, придворные, купцы и слуги снуют туда-сюда по делам и в поисках развлечений.

Часовые поговорили и с кучером, и с форейтором, заглянули во все двери, отдали честь и поинтересовались пассажирами. Один из гвардейцев наклонился и окинул взором дно экипажа, так что Конраду пришлось отказаться от идеи проникнуть во дворец подобным образом.

Но попасть внутрь крепости можно не только через ворота.

Надо лишь выбрать время, карабкаться и прокрасться. И Конрад карабкался, взбираясь по стене между двумя наблюдательными башнями, где у часовых было меньше возможности заметить его. Он поднимался медленно, тщательно выбирая, куда поставить ногу. Но когда он перемахнул через стену и спрыгнул на крышу конюшен, неторопливость сменилась стремительностью. Потом пришлось распластаться на черепице и подождать, пока патруль пройдет по стене и скроется за поворотом. После Конрад медленно, ползком, пробирался по крышам, лез вверх и спускался вниз по конькам, перебирался через трубы и, наконец, проник сквозь амбразуру в ту казарму, куда его расквартировали при вступлении в гвардию.

Благодаря должности инструктора и боевому опыту, Конраду предоставили отдельный закуток, хотя по чину он не превосходил прочих рекрутов. Сейчас ему удалось пробраться туда незамеченным, но время отдыха еще не пришло. Он лишился меча, шлема, формы, и теперь предстояло возместить потери.

– За все годы в гвардии я никогда не видал такого парада!

Таунгар прохаживался по двору, не сводя потрясенного взгляда с шеренги новобранцев на утреннем смотре.

– Бывало, что кто-то терял шлем; теряли мундиры, штаны и шпоры. По очереди теряли практически все: мечи, пики, кинжалы, латные руковицы, сапоги, кирасы, щиты и лошадей. Но никогда, никогда я не видел, чтобы столько солдат потеряло столько добра за один раз! Пропал полный комплект формы. Что, она пошла прогуляться? Или у нас день Плута? Нет, он не сегодня. А даже если бы он был сегодня, в имперской гвардии не место розыгрышам. Мне не смешно. И те, кто потерял хотя бы нитку, не будет смеяться целый месяц! Вам всем запрещается покидать казармы, вас ждут дополнительные наряды, и вы теряете месячное жалованье, раз уж вы так хорошо умеете терять вещи. К тому же с вас вычтется стоимость пропавшего. Как вы собираетесь охранять Императора, если не можете сохранить даже форму, которую он любезно позволяет вам носить? Кучка безмозглых идиотов! Я понятия не имею, как вас вообще взяли в гвардию. Вам не хватит мозгов, чтобы записаться в армейские рядовые. Вам не хватит мозгов, чтобы попасть в сторожа!

Пока Таунгар отчитывал гвардейцев, одетый в новенькую форму Конрад безучастно глядел прямо перед собой. Он не смог добраться до склада квартирмейстера и подобрать там одежду и оружие. Пришлось обирать новобранцев в казарме: ботинки у одного, ремень у второго, и так до тех пор, пока он не набрал полный комплект обмундирования. Понадобилось много времени, чтобы убедиться, что все сидит как подобает. Будь солдаты более бдительны, они избежали бы наказания. Военное правосудие славилось суровостью и неразборчивостью: всем, кто вступил в гвардию, следовало ожидать, что оно обрушится на них при малейшем проступке. Может, они извлекут из наказания полезный урок: нигде не чувствовать себя в безопасности и никогда никому не доверять.

Отряд стоял по стойке «смирно», кто без нагрудного доспеха, кто без панталон – кто что потерял. Когда пришло время в предрассветной темноте одеваться на смотр, в казарме воцарилась сумятица. Те, кто первым обнаружил пропажу, пытались возместить ее за счет обмундирования менее догадливых товарищей, и сразу же вспыхнуло несколько драк. Начались поиски, но пропавших вещей не нашли. Да и нечего было находить; все было на Конраде.

– Армейцы подожгли вчера собственную караулку, – продолжал Таунгар. – Думаю, что если бы там оказались вы, то спалили бы весь дворец! У них сбежали двое заключенных, погиб часовой и без вести пропал офицер.

Таунгар остановился перед Конрадом.

– Они утверждают, что во всем виноват имперский гвардеец.

Из-под шлема Конрада виднелись свежие укусы и царапины на лице. Сержант посмотрел ему в глаза и добавил:

– Но, конечно же, они врут, чтобы скрыть свое разгильдяйство.

Убитого офицера не нашли, и никто не слышал о скейвенах или других представителях адского зверинца, что завелся под Альтдорфом.

Даже первый город Империи не мог от них защитить. Или же Альтдорф стал центром активности Хаоса именно из-за своего положения столицы.

Город признали столицей при Сигмаре, когда тот две с половиной тысячи лет назад объединил восемь доселе враждующих человеческих племен, хотя изначально город назывался Рейкдорф. С тех пор он оставался сердцем Империи, а скорейший способ уничтожить кого-то – это ударить в сердце. То есть нанести удар по Императору Карлу-Францу из Дома Вильгельма Второго.

Пока Императора нет в столице, опасаться нечего. Если Гаксар собирался заменить Карла-Франца на созданного при помощи некромантии двойника, после смерти серого провидца его план обречен на провал. Вряд ли кто-либо кроме Гаксара сумеет управлять его созданием, а с его смертью и двойник должен потерять схожесть с живым.

Литценрайх знал бы наверняка. Однажды колдун сказал, что собирается воспрепятствовать планам Гаксара захватить трон при помощи самозванца. Они с серым провидцем были давними врагами.

Единственный человек, который мог опознать Конрада, – это убитый им часовой. Стражники у ворот и солдат, который сопровождал их с офицером в темницу, не успели толком его разглядеть. В любом случае имперскую гвардию не слишком заботили притязания армейцев. Эти рода войск всегда недолюбливали друг друга.

Но судя по взгляду Таунгара, он что-то подозревал.

– Те, кто одет, – скомандовал Таунгар, – шаг вперед!

Восемь гвардейцев, Конрад в их числе, повиновались.

– Ты, ты и ты, следуйте за мной!

Конрад и еще двое зашагали за сержантом и вскоре обнаружили, что стали частью эскорта, который взбирается по двухсотфутовому подъему на предпоследний уровень дворца – туда, где высоко над столицей каждое утро развевались флаги Империи, За недолгое время службы Конрада один из флагштоков всегда оставался пустым. На позолоченном шесте полагалось развеваться личному флагу Императора, когда тот находился в городе.

С высоты (над площадкой с флагами возвышалась только наблюдательная башня) открывался вид на весь город. Конрад смотрел на армейские казармы; от вчерашнего пожара там и следа не осталось. Он мог разглядеть Рейк и ворота в белой городской стене, через которые попал в Альтдорф. Он перевел взгляд за крытые красной черепицей навесы на стенах и на мгновение задумался, как далеко успели уйти Литценрайх и Устнар после освобождения.

Ему казалось, что можно наклониться, подобрать и переставить домики внизу, как игрушки, и тогда он увидит, где Череп прячет Элиссу.

Когда церемония поднятия флагов завершилась, а последние звуки рога геральда еще отдавались эхом от купола храма Сигмара, капитан повел отряд вниз по узкой винтовой лестнице.

Таунгар с Конрадом начали долгий спуск последними, и сержант сказал:

– Вечером я буду в «Приюте странника».