Одна подробность: говоря о любимом, она упоминает его то во втором, то в третьем лице,
тыи
он.Это в обоих случаях мой отец. Мужчина и ангел.
Долго я представляла себе эту жаркую ночь, неповторимую любовь, какую мало кому выпало счастье изведать…
«Больше никогда! Как такое может быть, Боже мой?! Неужели моя любовь могла так закончиться?.. Как Бог мог такое допустить? Разве так поступают с людьми? Неужели я больше не увижу его глаз, его лица, не почувствую его руки в своей руке, не услышу его слов, его долгих бесед? Прошла среда – и больше я тебя не увижу».
Для такого фильма о любви явно недостаточно кинотеатра. Самое невероятное, что герои на этом не остановились – они продолжали встречаться в маминых сновидениях. Некоторые они записала в полусне и темноте, о чем свидетельствует сбивчивый почерк. Другие она записывала, уже пробудившись: разборчивый почерк, абзацы, скобки, датировка с указанием времени суток, размышления, соотнесение с фактами повседневной жизни. Эротика, страхи, наслаждения, чувство вины и прощения – и откровенные, яркие описания того, что они пережили между небом и землей.
«Я проснулась счастливая и мокрая, мне приснился мой ангел… Был праздник на одной фазенде. Я вышла из дома, загляделась на звезды – и вот появляется он и говорит, что пчелы придумали новый способ делать мед. Послышались чьи-то шаги, и мы спрятались в каком-то стойле. Поблизости раздавались голоса, их было все больше и больше, как будто все празднующие устремились к нам… Разговаривали они очень громко, а мы оказались в полной темноте и всё делали молча, ощупью и наугад… Он задрал мне юбку, спустил с меня трусики (точь-в-точь как во сне про самолет) и вонзил в меня свой прославленный меч. Во всех снах я физически ощущаю, как он входит в меня…»
Тут записано множество снов, я упомянула лишь некоторые… Невероятно! После отца у матери не было других мужчин. Правда, были претенденты, но она никем не интересовалась. Говорила, что уже познала настоящую любовь, и сновидения, пожалуй, больше услаждают ее, чем обычная плотская близость с простым смертным. Из ее записей видно, что возбуждалась она не только во сне, ее плоть была все еще не чужда желаний: она упоминает несколько мужчин, которые привлекли ее внимание. Но она твердо решила, что не будет больше ничьей, и ее плотские вожделения тут же рассеивались и вознаграждались лишь тогда, когда ее голова оказывалась на подушке.
Было бы жаль, если бы Бога не было.
От отца я унаследовала глаза и стремление к вечной и порабощающей любви. И все время я ощущаю эту запредельную любовь. Вот почему я такая, и оправдываться мне ни к чему.
Пробуждение
Я никогда не могу восстановить хронологической последовательности моих романов. Пыталась, но всякий раз останавливалась на полпути. Впрочем, начать, наверное, нужно с описания внутриматочных ощущений, но даже исполинам не под силу перенестись в столь отдаленное прошлое. И думать, что весь мир возник от соития… Все появилось из-за соития отца и матери: и собаки, и кошки, и комары – всё по той же причине.
Из детских воспоминаний мне смутно помнится несколько эпизодов с братьями и сестрами, родными и двоюродными, когда нам пришла пора задумываться, чем мальчики отличаются от девочек… Ничего особенного – всё по-детски наивно. Теперь-то я понимаю, чего мне тогда хотелось – особенно после того, как обнаружила мамину желтую папку. Начинала я чуть ли не как лесбиянка. Наверное, не только я – все девочки целовались друг с другом, это нормально. Целовалась и я с четырьмя девочками с нашей улицы. Первой была Фернанда. Мальчики с их мячиками да солдатиками были мне не нужны – меня влекли другие игры… Фернанда мне уступила. Давай, говорю, вообразим какого-нибудь артиста из кино. Так она и сделала. А мне хотелось кого-нибудь более близкого и ощутимого… И я втайне выбрала отца соседского мальчика Даниэла. Пять лет подряд я представляла, как сплетаются наши языки. Потом купила учебник гипноза и приступила к активным действиям. Он был зубным врачом, его клиника располагалась на ближайшем углу.
Пятница. Вечер. Я дождалась, пока уйдет медсестра, и вошла. Меня всю колотило. Все зубы у меня успели смениться, но один молочный – правый верхний клык – никак не мог выпасть.
– Никак зуб не выпадает… А другой криво растет.
– Не надо спешить – выпадет.
– Лучше его вырвать…
– Ну, давай назначим время. Попроси маму завтра позвонить.
– А сейчас нельзя?
– Сестра уже ушла.
– Этот зуб мне мешает. Вы хоть посмотрите…
Он улыбнулся. Я с готовностью уселась в кресло и разинула рот.
– Прекрасные зубки. А с клыком ничего страшного.
Я знала, что кажусь ему хорошенькой… У меня уже выросли маленькие, но вполне заметные груди. На мне была облегающая белая водолазка и коротенькая юбочка, из-под которой, когда я садилась, должны были виднеться трусики. Он засунул два пальца мне в рот… Я закатила глаза и принялась сосать крепкие пальцы этого мужчины в белом халате. Вспомнив книжку по гипнозу, я пыталась внушить ему, чтобы он полез мне в рот не пальцами, а языком.
– Поцелуйте меня. Поцелуйте меня.
Мне и говорить не нужно было – все было видно по глазам. Он, конечно, целовался не так, как девочки. Я унеслась в космос со скоростью света и, когда долетела до Плутона, почувствовала, что разум у него отключился… Черт возьми! Он оттолкнул меня.
– Девочка, уходи.
– Не уйду…
– Уйди, Христа ради! Видишь, распятие над дверью? Уйди отсюда!
Я снова попыталась загипнотизировать его, но не так, как сказано в учебнике: закатила глаза, раздвинула ноги. Ничто на него не действовало. Он говорил без умолку:
– Зачем ты это делаешь? Я же серьезный человек! Слезай с кресла и иди домой…
– Но почему?
– Потому что ты еще ребенок, черт тебя дери!!!
– Я уже не ребенок.
– Вот я с твоей матерью поговорю!
– А я ей скажу, что вы ко мне приставали.
– Черт возьми! Сгинь с глаз моих!!!
– Тогда поцелуй меня.
– Никогда!
– Тогда не уйду.
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Я тебя с лестницы спущу!
– Я люблю тебя.
– Чушь!
– Я давно тебя люблю.
– Перестань, девочка. Ты и не знаешь, что такое любовь.
– Я-то знаю! А ты-то знаешь, доктор Паулу? Знаешь, что такое любовь? Можешь объяснить, что такое любовь? Раз не можешь, то хоть почувствуй и расслабься… Что такое любовь?
Когда глазами ничего не добиться, учебник предписывает использовать слуховое восприятие, повторяя фразу, на которой основана ситуация. Но и это не помогло: расслабиться он не хотел.
– У меня сын твоих лет!
– Я на два года его старше.
– Найди себе ровню.
– Они все придурки.
– Не верю! Слушай, ты красивая девочка, просто прелесть! Но у нас с тобой ничего быть не может, поэтому прошу тебя, уходи. Пожалуйста!
Он казался таким искренним… Сказал, что я красивая! И просто прелесть! Я решила больше его не гипнотизировать, а тоже быть искренней и одержать победу в честной борьбе. И довольствоваться хоть чем-нибудь… Я смиренно спросила:
– Можно, я пососу твой палец? Больше мне ничего не надо… Тогда уйду.
Моя искренность восторжествовала. Наконец он сдался. Сунул мне палец в рот, и я стала сосать. Сначала указательный, потом средний, потом безымянный… Радость победы была куда большей, чем удовольствие от сосания, и я ликовала, что добилась победы собственными силами. Я же красивая! Просто прелесть! А книжка про гипноз – просто дерьмо. Я положилась на интуицию, он не выдержал и сдался.
– Ой, девочка… – прошептал он, полез ко мне в трусы и влажными от моей слюны пальцами принялся ласкать мне киску, поросшую реденькими волосками.
– Я только посмотрю на тебя… девочка…
Он направил яркий свет на мои белые трусики, и бантик на них заиграл всеми цветами радуги…
Дебют!
В школе я влюблялась в лучших парней. Это были Нету, Клаудиу, Николау… Меня воодушевляло все: фильмы, книги, картины, статуи, весна, лето, журналы, грибы, спаржа, шоколад, мороженое, йогурт, птичка, бабочка, вьюнок, папоротник, спортсмены, поэты, подруги, мамина желтая папка, банкомат, гороскоп из газеты… Сердце мое радостно колотилось, и мне страшно хотелось целоваться в губы.
Я зашла к Николау, в которого влюбилась, но не застала его. Дома был его брат, на два года моложе и в три раза недоступнее. Спрашиваю, можно ли войти и подождать.
Мы уселись смотреть какой-то матч по телевизору… Брата звали Никодемус. Он не сводил глаз с экрана, а я с него. Сначала я пристально изучала его черты. Братья похожи, но не очень. Губы, глаза, голос – одно к одному. Тут я подумала об их отце – не то что с вожделением, скорее с уважением. Так и хотелось преклонить колени и возблагодарить Бога за то, что есть такой мужчина, который к тому же произвел двух таких интересных сыновей. Я же не виновата, что они братья.
Я сняла блузку. Наконец-то он взглянул на меня и разинул рот.
– Не знаю, что на меня нашло…
– Да просто жарко.
– Да не в том дело, что жарко. Просто захотелось. Извини.
– Тебе не за что извиняться, все в порядке. А будет за что, так я всегда тебя прощу. Мне очень понравилось…
– Не надо было мне заходить.
– Но мы с тобой вдвоем, и кое-что случилось…
– Вот это да!
– Мне так хочется тебя потрогать…
– Ты посмотри, что у тебя в штанах!
– А что там, по-твоему?
– Надо бы мне уйти, да сердце велит остаться…
Я приблизилась, и он стал тискать мне грудь. Я пылко его поцеловала, не ощущая себя Франческой, которая целовалась с Паоло, своим деверем.
– А как же мой брат?
– Я ничья…
– Ты с ума сошла!
– Не сошла… Сделай что-нибудь…
– Не надо бы, но очень хочется.
– И мне хочется.
– Тише!
– А что такое?
– Бабушка спит.
– А если проснется?
– А если придут Николау с папой?
– Матч еще не кончился.
– Два – ноль!
– Я хочу…
– У тебя это уже было?
– Много раз.
Я солгала. Это было впервые. На диване и у меня на юбке остались кровавые пятна. Он это заметил, но все равно входил в меня все глубже.
– Неправда… у тебя это в первый раз… я знаю.
– Да… неправда.
– Мне так хотелось!
– I love you!
– Что ты говоришь?!
– Гол!
Значит, он был у меня первым. Ему так хотелось быть безупречным, незабываемым… Многие женщины с сожалением вспоминают свой первый опыт… А мне жаловаться не на что. Все было очень здурово, хотя все делалось второпях. Душа моя изнывала от блаженства. Мне хотелось, чтобы Никодемус весь вошел в меня. Я предложила еще раз.
– Ой!
– Тебе больно?
– Да… давай еще…
– Я так не могу.
– Пенальти!
– Ох, как хорошо…
– Гол!
Сан-Паулу – чемпион. От криков бабушка проснулась. А мы, полуголые, растянулись на синем ковре. Бабушка закричала:
– Вот бесстыжие! Все отцу расскажу! Что это за девчонка? Она к твоему брату пришла, бесстыдник! А ты, потаскуха, пошла вон из моего дома!
– Да что тут такого…
– Замолчи и убирайся прочь!
Так я и сделала. Пулей вылетела. Бежала я, бежала… и плакала от радости! Вспоминалось мне кровавое пятно на диване… Чемпион! А я больше не девственница!!! Как будто я переместилась в иную атмосферу, в другое измерение. А он чемпион!!! Теперь все другое – воздух, краски, звуки, мое тело… Какое счастье!
Николау об этом не узнал. Я убежала. Он настаивал, долго искал меня… Я все-таки была близка с ним – по глупости – но думала только о Никодемусе… В конце концов я призналась, что люблю другого – и больше у нас ничего не было. Он отступился. Мне хотелось быть с его братом.
Я вздыхаю.
Несчастный случай
Любовь, страсть, несчастный случай – все давно перемешалось в голове. Любовь может обернуться несчастным случаем, страсть может превратиться в любовь… В конце концов, я и сама не знаю, что есть что, но уверена, что история с Матиасом – поистине несчастный случай. Диву даюсь, как отложились в памяти все подробности, вплоть до малейшей.
Пять минут восьмого. Школа моя недалеко от дома, я туда ходила не торопясь и почти всегда опаздывала. Моим попутчиком все время оказывался мальчик в кепке – точный, как часы.
Какой-то красавчик типа Шона Коннери катил на черной машине и пялился на меня. Он чуть не сбил женщину с ребенком на руках. Прошло несколько минут – опять он. Я застеснялась, взглянула на часы, притороченные к моему хрупкому, как у Золушки, запястью, ускорила шаг, понурила голову и поровнялась с мальчиком. Перед тем как перейти улицу, оборачиваюсь и убеждаюсь, что между мужчиной в строгом костюме и толстухой в косынке проезжает черная машина, заворачивает за угол… приближается… Мальчик уже далеко – только кепка с черно-белой эмблемой виднеется. Шагаю, будто солдат – глядя только вперед, но боковым зрением различаю черную машину, которая движется практически с той же скоростью, что мои подкашивающиеся ноги. Я подумываю, не произвести ли поворот кругом и не понестись ли стремглав в противоположном направлении, но он наконец обгоняет меня – и вот он уменьшается, уменьшается, потом превращается в точку и пропадает из виду.
На другой день – все то же самое. Почти то же самое… На мальчишке была та же выцветшая кепка, а Шон Коннери три раза проезжал на своей машине.
Это повторилось и на другой, и на третий день… В пятницу машина остановилась. Так уж вышло, что я опаздывала больше, чем обычно, и с мальчиком не пересеклась.
Стекло в машине опускается, и красавчик в темных очках машет мне рукой.
– Куда идешь?
– Я-то? В школу.
Голос у него грубее, чем у дяди Маркуса.
– Я тебя подвезу. Хочу с тобой познакомиться…
– Да я не знаю…
– Доверься мне.
– Не знаю…
Он открывает дверцу. Я снимаю ранец со спины и неумело протискиваюсь, а по спине у меня холодок… Он трогается, я кладу ногу на ногу, придерживаю руками ранец и ни о чем не думаю…
– А ты хорошенькая.
Только тогда я решилась на него взглянуть. Глаз его было не видно под очками.
– Как тебя зовут?
– Анжела.
Мне бы хотелось, чтобы меня звали Элена, или Элизабет с
thна конце, или Лусилла с двумя
л.Он подумал, что я соврала.
– Анжела… Давай вместе позавтракаем!
– Позавтракаем?!
– Ну да…
– Я уже завтракала, спасибо. Первый поворот налево… У меня экзамен.
– По какому предмету?
– По географии. Теперь направо…
Он замолчал и точно следовал моим односложным указаниям. Нажал на какую-то кнопку – и загорелись голубые огоньки, машина погрузилась в чарующую музыку… Я бы могла услышать столько музыки, увидеть столько прекрасного, а потом выйти за него замуж и поселиться в красивом белом особняке… Могла бы даже стать кинозвездой и украшать собой журнальные обложки… Шон Коннери женится на молодой красивой бразильянке…
Машина тормозит. Красный свет.
– К экзамену-то хорошо подготовилась?
Он, кажется, понял, что я наврала про экзамен. Ясновидящий, что ли?
– Плохо, очень плохо.
– Ничего не знаешь?
– Ничего. А завтракаю я дома.
Зеленый свет. Машина трогается.
– Завтра добуду тебе справку. Покажешь в школе и объяснишь, что у тебя было пищевое отравление или что-нибудь такое. Ну, так как?
Я не ответила. Этот мужчина испугал меня, парализовал мою волю. От школы мы были уже далеко. Красавчик понял, что дело в шляпе, и затормозил у входа в гостиницу.
– Что, пойдем в гостиницу?! Я тут всегда останавливаюсь. Здесь превосходная кухня, тебе понравится… Анжела! Ты действительно очень красивая.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
