что оппозиция не верхушечная группка "пропагандистов международ
      ной революции" (выражение Макдональда), а широкое внутрипартий
      ное течение с крепкими и авторитетными кадрами. Выигрыш целиком
      оказался на стороне партии, а значит и оппозиции. Потеряла группа
      Сталина.
      Политическое наступление есть сейчас для оппозиции единствен
      ная действительная форма организационной обороны, т. е., прежде все
      го, защиты своего места в партии и расширения этого места. Прежде
      чем большинство партии сумеет понять, чего хочет оппозиция, оно долж
      но почувствовать, что дело идет о крайне серьезных и глубоких разно
      гласиях, способных определить судьбу партии на многие годы. Заявле
      ние 83-х в огромной степени способствует достижению этой ближайшей
      цели. Партия и Интернационал впервые узнают, что к оппозиции при
      надлежат десятки виднейших деятелей Октябрьской революции и со
      ветской власти, имена которых известны всему миру. Вопрос о разгро
      ме оппозиции перестает быть вопросом об отколе "группы бывших
      вождей" (философия Сталина). Оппозиция окончательно обнаружилась,
      как широкое внутрипартийное течение с крепкими кадрами. Даже если
      бы Сталину удалось отсечение головы (до чего еще очень далеко), оппо
      зиция останется и будет продолжать свое дело. Эта реальная перспектива
      не ускоряет, а, наоборот, тормозит развязку кризиса в сталинском
      смысле.
      Было бы, однако, наивным думать, что заявление 83-х уже само
      по себе разрешает какие-либо основные вопросы, или ограждает нас
      хотя бы только от непосредственных опасностей. Нет, такой силы заяв
      ление 83-х, разумеется, не имеет. До настоящего момента заявление
      83-х, ставшее заявлением трехсот с лишним, остается все же внутрипар
      тийной манифестацией оппозиционных верхов. Разногласия же настоль
      ко глубоки, что они могут быть разрешены только низами. Уже отсюда
      вытекает необходимость от единовременной манифестации кадров
      перейти к систематическому, настойчивому, терпеливому разъяснению
      политического содержания нашего документа широким кругам низо
      вых партийцев.
      Сейчас в разных местах приступлено к собиранию подписей това
      рищей с послеоктябрьским стажем. Этот новый этап кампании так же,
      как и первый, наталкивается на известные сомнения и возражения.
      Эти возражения в основном таковы: а) подписи старых партийцев действуют не числом, а весом, - не надо "разжижать" это действие; б) при нынешнем состоянии партии, при угрозе безработицы, висящей над каждым, и проч, нельзя рассчитывать на то, что мы в ближайший период соберем большое количество подписей; небольшое же количество будет истолковано, как доказательство слабости оппозиции, что, в свою очередь, послужит на пользу сталинской группе; в) низовые оппозиционеры могут за подписание заявления гораздо легче подвергнуться репрессиям, чем старые партийцы, притом так, что партия и не узнает об этих репрессиях. И пр. и пр.
      Рассмотрим эти основные возражения, в связи с положением в партии и задачами оппозиции.
      6) Совершенно верно, что подписи старых партийцев действуют не
      числом или не только числом, но, главным образом, - весом. Что это,
      однако, значит политически? Это значит, что каждый, ознакомившийся
      с этими подписями, должен сказать себе: ни в каком случае не может
      быть случайностью тот факт, что сотни старых большевиков в такой
      критический и ответственный момент становятся под знамя оппозиции;
      нет сомнения, что эти сотни большевиков выражают какое-то глубокое
      течение, оформленное или неоформленное, сознательное или несозна
      тельное, в самой партии и в рабочем классе. Верно ли такое рассужде
      ние? Безусловно, верно. Но в политике решают не логические заключе
      ния, а факты. Оппозиционные кадры должны делом доказать, что они
      суть кадры, т, е., что они действительно выражают широкие настроения
      в партии и в пролетариате. Без этого "вес" подписей окажется фикцией.
      Ограничиваться одной манифестацией кадров значило бы рассматривать
      борьбу за исправление партийной линии, как какой-то единовременный
      и притом верхушечный акт. На самом же деле мы стоим перед длитель
      ной внутрипартийной борьбой. Решить может только рядовой партиец.
      Из борьбы за влияние на рядовую партийную массу, т. е. из основной
      нашей задачи и вытекает необходимость привлекать более молодых
      партийцев к подписанию заявления 83-х.
      7) Тот довод, что немногие решатся ныне подписаться и что это
      будет истолковано, как слабость оппозиции, политически совершенно неправилен. Оппозиция не может - да и не хочет - казаться сильнее, чем она есть на деле. Сила оппозиции - в правильной идейной линии. Правильная линия будет подкрепляться фактами развития и потому завоюет массы. Но было бы неправильным, небольшевистским подходом к делу пытаться представить себя сильнее, чем это имеется сегодня в действительности. Политика мистификации есть бюрократически аппаратная политика, но не наша. Мы на ней ничего строить не можем. Наша задача состоит в том, чтобы: а) обнаружить действительное число наших сознательных и мужественных сторонников; б) бороться за увеличение этого числа. Те оппозиционеры, которые Не выступают, не голосуют, не подписывают политически не существуют, как оппозиционеры. Активные же оппозиционеры известны каждой ячейке. Учет им ведется. По этой части аппарат подкован полностью. Ввести его в заблуждение насчет числа оппозиционеров было бы невозможно, даже если бы мы этого хотели. Но мы не можем этого хотеть. Пытаясь ввести в заблуждение аппарат, мы ввели бы в заблуждение только самих себя. Нам надо не казаться сильными, а систематической, настойчивой, терпеливой разъяснительной работой усилить себя на деле.
      "Многие не решаются подписать из страха репрессий". Это верно
      Но кто сегодня не решится еще подписать, тот сегодня и вообще бороть
      ся не будет. Оппозиционные кадры должны воспитать партийную массу,
      начиная с лучших, более сознательных ее пролетарских элементов. Кам
      пания по сбору подписей и должна в первую голову служить этой цели,.
      Дело ведь идет не только о том, чтобы пассивно подсчитать наличное
      число готовых сторонников, а прежде всего о том, чтобы путем откры
      тых выступлений в ячейках и индивидуальных бесед увеличить число
      сознательных и мужественных сторонников оппозиции. Несколько сот
      подписей старых партийцев остались бы холостым выстрелом, если бы
      они не превратились в пример для более молодых партийцев и в призыв
      к ним.
      Верно также, что с низовыми партийцами могут во многих случа
      ях расправиться более решительно и менее заметно, чем с "верхами"
      оппозиции. Но это относится не только к подписанию заявления, а и ко
      всей вообще оппозиционной работе в партии. Все большее и большее
      число рабочих партийцев выступают оппозиционно в своих ячейках,
      несмотря на то, что они отделены от всех других ячеек и от оппозицион
      ных "верхов". Репрессии идут своим чередом. "Рядовые" оппозиционе
      ры в составе рабочих ячеек будут чувствовать себя гораздо тверже и
      выступать гораздо увереннее, когда присоединят и свою подпись к под
      писям нескольких тысяч партийцев, и тем самым осознают себя в каче
      стве участников общепартийного течения.
      10) Репрессии, и притом не только партийного характера, составля
      ют важнейшее орудие нынешнего партийного режима. Борьба за изме
      нение партийного режима требует систематической и упорной борьбы
      против репрессий. Тот факт, что Зиновьева и Троцкого не привлекли за
      подписание заявления 83-х, и разъяснение Орджоникидзе и Янсона, что
      за подписание заявления вообще нельзя привлекать к ответственности, оба эти факта должны быть самым широким образом использованы в кампании по сбору подписей.
      Разумеется, нельзя делать себе никаких иллюзий насчет действительного выполнения того обязательства, которое взяла на себя ЦКК по отношению к подписавшим и подписывающим заявление: не учинять над ними никаких репрессий. Репрессии уже есть и будут, открытые или замаскированные. Надо тщательно их регистрировать и доводить о них до сведения Орджоникидзе.
      Бюрократический режим, разумеется, не всесилен. Но он спосо
      бен на довольно длительный период создавать внутренние сдвиги в пар
      тии чисто механическими средствами. Весь последний период партийно
      го развития несомненно привел к величайшему несоответствию между
      идейным багажом оппозиции (ее теоретическая установка, ее полити
      ческие прогнозы, ее тактические предложения) и ее явным, оформлен
      ным, организационно выраженным влиянием в партии. Партийная масса
      не знает, чего хочет оппозиция. Хуже того, аппарат внушил партийной
      массе совершенно чудовищные представления о взглядах оппозиции.
      Проверка пришла и еще придет. Объективный ход событий разрушает
      аппаратную мифологию, или, по крайней мере, подкапывает ее. Этим
      создается более благоприятная обстановка для пропаганды оппозицион
      ных взглядов. Но вся работа целиком еще впереди. Надо систематичес
      ки, терпеливо и настойчиво разъяснять каждой ячейке и каждому от
      дельному партийцу, чего хочет оппозиция.
      Коллективное заявление старых партийцев получит политичес
      кую цену лишь постольку, поскольку оно станет орудием внедрения
      в партийную массу. От единовременной политической манифестации
      оппозиционных кадров внутри партии надо перейти к борьбе за рядово
      го партийца при помощи заявления 83-х, как партийно-политического
      орудия. В корне неправильно было бы представить себе при этом дело
      так, что несколько тысяч подписей означали бы "поражение" оппозиции.
      Поражением это было бы только для тех, у кого есть наивные иллюзии
      насчет трудности и длительности предстоящего нам пути борьбы. По су
      ществу же дела, несколько тысяч подписей будут означать серьезный
      шаг вперед. Нелепо было бы противопоставлять этим нескольким тыся
      чам -- миллион членов партии. Партия наша страшно разрыхлена бюро
      кратическим режимом, запугана репрессиями. Осмеливающиеся в на
      стоящее время подписываться под оппозиционным заявлением показы
      вают тем самым, что они настоящие революционеры -- настоящий боль
      шевистский набор. Если верно, что старые большевики, подписавшие
      заявление, действуют не столько числом, сколько весом, то относитель
      но более молодых партийцев можно сказать, что они будут действовать
      и числом и весом: каждый из них есть политическая фигура, а не безлич
      ный номер. Каждый из них, вооруженный коллективным заявлением, '
      будет искать дальнейших путей к партийной массе. Это и есть сейчас
      правильный, серьезный, деловой метод подготовки к партийному
      съезду.
      Оппозиция правильно выражает историческую пинию развития
      нашей партии и рабочего класса. На этот счет события последнего года
      не оставили и тени сомнения. В толще партии и рабочего класса, в их
      опыте, в их чувствах, мыслях и настроениях уже имеются налицо все
      те элементы, которые обобщает оппозиция. Но от "элементов" до поли
      тического обобщения масса, даже партийная, не переходит одним скач
      ком. Нужно помочь ей проделать этот путь. Нужны ли на это будут
      месяцы или годы - это зависит не только от нас, но и от нынешней
      обстановки. Во всяком случае, основное содержание нашей работы в
      ближайший период должно будет состоять именно в том, чтобы система
      тически, настойчиво и терпеливо связывать наши обобщения с повсе
      дневным опытом партии и прежде всего ее пролетарской части. Без
      этой работы оппозиция, несмотря на правильность ее теоретической
      установки, оказалась бы политическим пустоцветом. Не надо себя
      обольщать прошлым партии, ее традициями, популярностью имен
      оппозиционной верхушки и пр. и пр. Все это имеет, конечно, свое зна
      чение, но не решает. Действовать нужно так, как если бы перед нами
      стояла задача заново завоевать миллионную партию. Оппозиционные
      белоручки не прочь были бы ограничиться одной эффектной демонстра
      цией кадров. Но этот номер не пройдет. Нужно засучивать рукава и
      браться за работу по-настоящему. Основным орудием такой работы на
      ближайший период является документ 83-х, Без внедрения этого доку
      мента в партийную массу пустыми фразами будут всякие разговоры
      насчет предсъездовской дискуссии и подготовки съезда вообще.
      Под заявлением уже подписано свыше 300 старых партийцев.
      Подписи продолжают поступать. С точки зрения гигантских задач, стоя
      щих перед нами, подписавшиеся стоили бы немногого, если бы всю
      свою борьбу за большевистские взгляды они ограничили подписанием
      документа. Все подписавшиеся должны стать неутомимыми пропаган
      дистами оппозиции. Если можно подавать коллективное заявление,
      значит, можно и вербовать подписи, т. е. убеждать подписываться. Это
      право надо теперь завоевывать. Каждый из подписавшихся стариков
      должен привлечь десяток или хотя бы пяток молодых. Москва и Ленин
      град должны в кратчайший срок дать примерно по 500 подписей. Каж
      дый подписавшийся обязан изучить документ, обязан оглашать его на
      всяком партийном собрании, где это возможно, обязан вербовать новые
      подписи.
      Все это будет не верхушечная, а настоящая, серьезная, большевистская работа по завоеванию общественного мнения партии. За эту работу надо приняться со всех концов.
      [Зиновьев) [июнь 1927 г.]
      ДВЕ РЕЧИ НА ЗАСЕДАНИИ ЦКК * Первая речь
      Троцкий: Прежде, чем приступить к своей защитительной или обвинительной речи - не знаю, как сказать, - я должен потребовать устранения из состава данного судилища тов. Янсона, как опороченного своей предшествующей деятельностью. Вы, конечно, все достаточно хорошо знаете, что с 1924 года существовала фракционная "семерка", состоявшая из всех членов Политбюро, кроме меня. Мое место занимал ваш бывший председатель Куйбышев, который должен был, по должности, быть главным блюстителем партийного устава и партийных нравов, а на деле был первым их нарушителем и развратителем. Эта семерка была нелегальным и антипартийным учреждением, распоряжавшимся судьбами партии за ее спиной. Тов. Зиновьев в одной из своих речей на заседании Центрального Комитета назвал Янсона, в качестве одного из участников в работах антипартийной семерки. Никто этого заявления не опроверг. Сам Янсон промолчал. Хотя в том же преступлении повинны и другие, но относительно Янсона имеются запротоколированные показания. Сейчас Янсон собирается меня судить за антипартийное поведение. Я требую отвода Янсона из состава судей.
      Председатель Орджоникидзе: Это невозможно, Вы, вероятно, шутите, тов. Троцкий.
      Троцкий: Я не имею привычки шутить в больших и серьезных вопросах Я понимаю, что, может быть, Президиум поставлен моим предложением в несколько трудное положение, так как я опасаюсь, что в составе Президиума могут найтись и другие участники работы семерки. Но я ни в коем случае не собирался мое предложение превращать в шутку. Факт таков, что если это называлось "составлением повестки", то я, член Политбюро, в то время об этих собраниях ничего не знал. На этих собраниях вырабатывались меры борьбы со мной. В частности, там было выработано обязательство членов Политбюро не полемизировать друг с другом, а полемизировать всем против Троцкого. Об этом не знала партия, об этом не знал и я. Это длилось долгий период времени... Я не говорил, что тов. Орджоникидзе состоял членом семерки, но он принимал участие в работе этой фракционной семерки.
      * В сокращении и с незначительными изменениями опубликованы в кн. Троцкого "Сталинская школа фальсификации", сс. 132-164. В русском примечании к варианту этой книги, предназначенному для перевода на иностранные языки, Троцкий о сделанных сокращениях написал следующее: "Ниже приводятся две речи, произнесенные автором этой книги на Президиуме ЦКК, игравшем роль судилища. В стенограмме обеих речей автором произведены значительные сокращения, относящиеся к таким вопросам, которые иностранному читателю были бы непонятны без подробных объяснений. В остальном речи печатаются так, как были произнесены, с небольшими стилистическими поправками" [ 1929 ]. - Прим. сост.
      Орджоникидзе: Может быть, Янсон, а не Орджоникидзе, вы ошиблись?
      Троцкий: Извиняюсь, хотя думаю, что "эта ошибка чисто формальная. Я говорил действительно об Янсоне. Я не говорил, что тов. Янсон входил в состав самой семерки; нет, но он принимал участие в работах этой фракционной семерки, которая не предусмотрена уставом партии, действовала против устава и против воли партии, - иначе ей незачем было бы скрываться. Если здесь окажутся и другие товарищи, которые подобно Янсону, принимали участие в работе этой фракционной семерки, я покорнейше прошу и на них распространить мой отвод. Смирнов: Я считаю...
      Орджоникидзе: Слово имеет тов. Троцкий.
      Троцкий: Так как тов. Янсон сделал попытку противопоставить объяснения тов. Зиновьева моим объяснениям по вопросу о методах и путях восстановления более нормальных отношений в партии и более согласованной работы, я начну с того, что целиком присоединяюсь к заключительным предложениям тов. Зиновьева.
      Товарищи хотят сейчас депо представить так, что нас нужно вывести из Центрального Комитета из-за Ярославского вокзала, из-за речи Зиновьева по радио и из-за моего "поведения" на Исполкоме Коминтерна. Все это было бы убедительно, если бы не было нашей декларации, которую мы, оппозиция, подали в ЦК еще в начале июля прошлого года. По этому вопросу все пути вашей борьбы против нас подсказаны нами с полной ясностью и точностью; предсказано, как вы будете пользоваться придирками для того, чтобы осуществить ту программу перестройки партийного руководства, которую ваша фракционная головка задумала давно, еще до июльского пленума, до XIV съезда.
      Предложение Президиума ЦКК о выводе тов. Зиновьева из Политбюро роздано было внезапно, перед соответствующим заседанием объединенного пленума, потому что на фракционной кухне не все еще было готово, кое-кого нужно было переубедить, или заставить от дела Лашевича протянуть "все нити" к Зиновьеву. Вот что мы писали в декларации "в деле Лашевича"... (читает).
      Тогда еще Ярославского вокзала не было, но мы его предчувствовали, потому что тов. Ярославский был.
      Янсон: Вокзал был еще до того времени, когда Ярославский был. Троцкий: Ярославский был до того, как Ярославский вокзал стал политическим фактором в нашей жизни. А насчет Ярославского мы давно говорим: если хотите узнать, чего хочет Сталин достигнуть через полгода, пойдите на собрание и послушайте, что говорит Ярославский. "Вопрос о т. н. "деле" Лашевича! -- я читаю июльскую декларацию, -поставленный, согласно решению Политбюро от 24 июня, в порядок нынешнего пленума, неожиданно, в самый последний момент постановлением Президиума ЦКК от 20.VII превращен в "дело" тов. Зиновьева.. Вопрос этот, как совершенно ясно для всех, решался не в Президиуме ЦКК, а в той фракционной группе, руководителем которой является тов. Сталин".
      А теперь вы хотите дать думать простакам, что мы будем выведены из ЦК в связи с Ярославским вокзалом.
      "Мы имеем перед собою новый этап в осуществлении давно намеченного и систематически проводимого плана. Уже вскоре после XIV съезда в широких, сравнительно, кадровых кругах партии шли настойчивые разговоры, источником которых является секретариат ЦК, о необходимости реорганизовать Политбюро в том смысле, чтобы отсечь ряд работников, принимавших участие в руководящей работе при Ленине, и заменить их новыми элементами, которые могли бы составить надлежащую опору для руководящей роли тов. Сталина. План этот встречал поддержку со стороны тесно спаянной группы ближайших сторонников тов. Сталина, наталкиваясь, однако, на сопротивление со стороны других элементов, отнюдь не примыкающим к какой-либо "оппозиции", -в том числе и с вашей стороны, тов. Янсон. "Именно этим" объясняется, без сомнения, решение руководящей группы проводить план по частям, пользуясь для этого каждым подходящим этапом. Расширение Политбюро, при одновременном переводе тов. Каменева из членов Политбюро в кандидаты, явилось первым шагом на пути заранее намеченной радикальной реорганизации партийного руководства. Оставление в составе расширенного Политбюро тт. Зиновьева и Троцкого, а в числе кандидатов - тов. Каменева, должно было давать партии видимость сохранения старого основного ядра, и тем самым успокаивать тревогу относительно подготовленности и компетентности центрального руководства. Уже через полтора-два месяца после съезда, наряду с продолжением борьбы против "новой оппозиции", была открыта одновременно в разных пунктах, прежде всего в Москве и Харькове, - точно по сигналу - новая глава в борьбе против тов. Троцкого. В этот период руководители московской организации открыто говорили на ряде активов, что ближайший удар надо нанести тов. Троцкому. Остальные члены Политбюро и ЦК, отнюдь не принадлежащие к "оппозиции", выражали неодобрение поведению руководителей московской организации, причем ни для кого не было тайной, что за спиной московских руководителей стоит секретариат ЦК. В этот период вопрос о предстоящем изъятии тов. Троцкого из Политбюро обсуждался в достаточно широких кругах партии, не только в Москве, но и в ряде других мест. Дело, возбужденное против тов. Лашевича, не внесло, по существу, ничего нового в основной план реорганизации партийного руководства, но побудило сталинскую группу внести некоторые изменения в способы проведения плана. Если до самого недавнего времени намечалось нанести первый удар тов. Троцкому, отложив вопрос о Зиновьеве до следующего этапа, чтобы постепенно приучить партию к новому руководству, ставя сс перед каждым новым частичным изменением, как перед совершившимся фактом, то "дело" тов. Лашевича, Беленького и др., ввиду их близких связей с тов. Зиновьевым, побудило руководящую группу изменить очередь и наметить нанесение ближайшего удара по тов. Зиновьеву... Выдвинутое в последний момент предложение удалить тов. Зиновьева из Политбюро - продиктовано центральной сталинской группой, как
      этап на пути замены старого ленинского руководства партии - новым, сталинским. План, по-прежнему, осуществляется по частям. Тов. Троцкий оставляется пока в составе Политбюро, чтобы, во-первых, дать возможность партии думать, будто тов. Зиновьев действительно устраняется в связи с делом Лашевича, и, во-вторых, чтобы слишком крутыми шагами не вызывать у партии чрезмерной тревоги. Не может, однако, составлять никакого сомнения, что вопрос о тов. Троцком, как и о тов. Каменеве, для сталинского ядра предрешен в смысле отсечения их от руководства, и что выполнение этой части плана остается только вопросом организационной техники и подходящих поводов, действительных или мнимых".
      Вот эта организационная техника поручена сейчас вам, тов. Орджоникидзе. Организационная техника, т. е. подыскание подходящих поводов, действительных или мнимых, У вас нет действительных поводов, вы берете мнимые.
      "Дело идет о радикальном изменении партийного руководства. Политический смысл этого изменения полностью оценен в нашем основном заявлении, составленном до того, как "дело" тов. Лашевича было превращено в "дело" тов. Зиновьева.
      Здесь остается только добавить, что явно наметившийся сдвиг с ленинской линии получил бы несравненно более решительное оппортунистическое развитие, если бы намеченная сталинской группой перестройка руководства осуществилась на деле. Вместе с Лениным, который ясно и точно формулировал свою мысль в документе, известном под именем "завещание", мы, на основании опыта последних лет, глубочайшим образом убеждены в том, что организационная политика Сталина и его группы грозит партии дальнейшим дроблением основных кадров, как и дальнейшими сдвигами с классовой линии. Вопрос идет о руководстве партии, о судьбе партии. Ввиду изложенного, мы категорически отклоняем фракционное и глубоко вредное предложение Президиума ЦКК".
      Как это, товарищи, звучит сейчас свежо и злободневно! Можно подумать, что это написано вчера, и что мы не предсказали, а задним числом обозрели то, что вы уже проделали. Я бы хотел пожелать, чтобы вы, просмотревши все ваши заявления и речи и, сопоставивши их с фактами, могли сказать со спокойной совестью, что вы предвидели весь тот путь, по которому идете... Вот это наше предсказание является для вас как бы шпаргалкой, по которой вы действовали и действуете еще сейчас.
      Обвинения, предъявленные вами по моему адресу, это и есть же "подходящие поводы", которые вы отыскиваете в порядке данного вам технического поручения, в точном соответствии с нашим предсказанием, сделанным год тому назад. Это лишь один из этапов, не первый, но еще и не последний.
      Вы предъявили мне два обвинения. Первое - мое выступление в ИККИ. Тов. Янсон изобразил только наполовину правильно то, что я сказал. У него выходило, будто я вообще отказывался дать объяснения по поводу своего поведения на ИККИ. Я перед каждым партийным со
      бранием, перед каждой ячейкой, тем более перед Президиумом ЦКК готов объяснить все мои заявления на Президиуме ИККИ. Я считал и считаю сейчас, что судить меня ЦКК ни в коем случае не может за мои выступления на пленуме ИККИ, как более высокого учреждения, и если тов. Янсону это непонятно до сих пор, он должен вдуматься в вопрос, перечитать устав Коминтерна и устав нашей партии. Он поймет тогда, что я прав, как был бы совершенно прав, отрицая право Губернской КК привлекать меня к ответственности за мое выступление в качестве члена ЦК партии.
      Меня за мои выступления осудил Президиум ИККИ, который не передоверил своих прав ЦКК ВКП (б). Пленум ИККИ это есть Центральный Комитет нашей международной партии. На пленуме ИККИ я выступал, как член этого учреждения, там меня осудили в постановлении, которое вы знаете. А вы второй раз подвергаете меня суду за это мое выступление. Вы не имеете на это права. Когда я указал на это тов. Янсону, он сказал: "Но ведь пленум ИККИ поручил ЦК ВКП принять меры против дальнейшей фракционной работы оппозиции". Правильно. Но ведь здесь сказано ЦК, а не ЦКК, причем речь идет о дальнейшей фракционной работе, а никак не о выступлениях моих на Исполкоме Коминтерна. Тем не менее, повторяю, объяснения я с полной готовностью дал тогда, если бы было достаточно времени, изложил бы и сейчас. Вы имеете возможность познакомиться с документами, которые были представлены на пленуме ИККИ. Все, что произошло за эти немногие недели, придает десятикратную убедительность и правоту тому, что я излагал не только как свои взгляды, но, думаю, как взгляды всей так называемой оппозиции на этом пленуме Исполкома. (Шум в зале.) Повторяю: из всего мною сказанного мне ничего не приходится пересматривать, а речь тов. Сталина от 5 апреля, накануне переворота Чан Кайши, до сих пор скрыта от партии. Я на Исполкоме Коминтерна бросил тов. Сталину вызов: если ваша линия верна и если права резолюция Исполкома, которая говорит, что все предвидения Исполкома оправдались, покажите, что говорили вы за неделю до контрреволюционного -не личного, а классового переворота Чан Кайши. Я не говорю о тех простачках, которые говорят: а Муравьев разве не изменял? как будто в нашей собственной партии не было измен? и пр. Вздор! Там совсем другое дело, там произошел глубокий сдвиг классов, причем буржуазия, о которой говорилось, что мы ее используем и выбросим, как выжатый лимон, использовала на деле нас. Мы помогли ей сесть в стремя, она нас ногой отбросила, захватила всю власть, обескровила пролетариат. А за неделю до этого Сталин брал на себя ответственность за политическую линию Чан Кайши. Это худший обман партии, худший обман, - этого никогда не было в истории нашей партии, - говорят, что Центральный Комитет "все предвидел", а на деле было прямо противоположное. Ленин говорил, что честное отношение к партии -- это выяснение дела, как было, вскрывание всех ошибок, совершенных руководством партии. Мы принесли все свои тезисы, все свои статьи на Коминтерн. А Сталин спрятал стенограмму. Я стучал во все двери, звонил во
      все телефоны, чтобы получить эту стенограмму, Сталин ее не дал. А когда я бросил вызов Сталину на Коминтерне, когда я ему сказал, покажи свою стенограмму, он вышел и сказал: "Я не буду отвечать на личные выпады тов. Троцкого". Какие это личные выпады? Вы жертвуете головой китайского пролетариата во имя спасения престижа отдельных товарищей. Это есть величайшее преступление, которое вообще можно совершить в революционной партии.
      Еще по вопросу об Исполкоме Коминтерна. Главное обвинение, которое мне бросили там, заключается в том, что Троцкий и оппозиция идут к блоку с ренегатом Масловым, который занимается травлей СССР. Я утверждаю, что и здесь обманывают нашу партию, и здесь обманывают рабочий класс. Группа Маслова не занимается травлей СССР. Я сам до некоторой степени верил осенью прошлого года в это на основании "Правды", когда не знал еще полной цены Марецким, и тем, кто там стоит за ними, под ними и над ними. Я верил этому и я подписал декларацию от 16 октября, в которой говорилось о том, что группа Маслова занимается травлей СССР. Но это неправда! У меня есть с собой последний номер журнала этой группы "Знамя Коммунизма" (2 июня 1927 г.). Напечатайте его для сведения всех членов партии, чтобы все увидели, как они занимаются травлей СССР. В подлейшей передовице "Правды" "Путь оппозиции" говорится и про них, что они чемберленовские агенты. А они в своей последней передовице, озаглавленной "Руки прочь от Советской России!", говорят: "Новый крестовый поход подготовляется против страны первой пролетарской революции. ...Только пролетариат может воспрепятствовать такой войне. Конечно, не посредством гнилых образований, вроде Англо-Русского комитета и проч. ...Если когда-либо было ясно, что только действительный, революционный, ленинский, коммунистический Интернационал способен отразить нападение на Советскую Россию, а стало быть, и на весь мировой пролетариат, так это в настоящий момент, когда все эти гнилые комитеты в полной беспомощности, в полном бессилии созерцают подготовку и нападение.