Наиболее грозное разногласие возникло в партии в связи с величайшей задачей мировой истории, задачей захвата власти осенью 1917г. Острота вопроса, при бешеном темпе событий, почти немедленно придала разногласиям остро-фракционный характер: противники захвата власти, даже не желая того, блокировались фактически с непартийными элементами, опубликовывали свои заявления на страницах непартийной печати и пр. Единство партии было на острие ножа. Каким образом удалось избежать раскола? Только быстрым развитием событий и победоносной их развязкой. Раскол был бы неизбежен, если бы события растянулись на несколько месяцев, а тем более, если бы восстание закончилось поражением. Бурным наступлением партия, твердо руководимая большинством ЦК, перешагнула через оппозицию, власть оказалась завоеванной, и оппозиция, очень малочисленная, но высоко квалифицированная в партийном смысле, встала на почву Октября. Фракционность и угроза раскола были в этом случае побеждены не формально-уставным порядком, а революционным действием.
      Второе крупное разногласие возникло в связи с вопросом о брест-литовском мире. Сторонники революционной войны сплотились в подлинную фракцию, со своим центральным органом и пр. Я не знаю, какое подобие основания имеет всплывший недавно анекдот о том, как т. Бухарин почти что собрался арестовать правительство т. Ленина. Вообще говоря, это немножко похоже на плохую майнридовщину или на коммунистическую... пинкертоновщину. Надо думать, Ист-парт в этом разберется. Несомненно, однако, что существование лево-коммунистической фракции представляло чрезвычайную опасность для единства партии. Довести дело до раскола не представляло бы в тот период большою труда и не требовало бы со стороны руководства... большого ума: достаточно было просто объявить лево-коммунистическую фракцию запрещенной. Партия применила, однако, более сложные методы: дискуссии, разъяснения, проверки на политическом опыте,-- мирясь временно с таким ненормальным и угрожаю
      264
      265
      щим явлением, как существование внутри партии организованной фракции.
      Мы имели в партии довольно сильную и упорную группировку по вопросам военного строительства. По существу дела эта оппозиция была против построения регулярной армии, со всеми вытекающими отсюда последствиями: централизованным военным аппаратом, привлечением специалистов и пр. Моментами борьба принимала крайне острый характер. Но и здесь, как в Октябре, помогла проверка оружием. Отдельные угловатости и преувеличения официальной военной политики были, не без воздействия оппозиции, смягчены -не только без ущерба, но и с выгодой для централизованного строительства регулярной армии. Оппозиция же постепенно рассосалась. Очень многие ее активнейшие представители не только втянулись в военную работу, но и заняли в ней ответст-венейшие посты.
      Резко обозначились группировки в период памятной дискуссии о профсоюзах. Сейчас, когда мы имеем возможность оглянуться на эту эпоху в целом и осветить ее всем последующим опытом, становится совершенно очевидным, что спор шел вовсе не о профсоюзах и даже не о рабочей демократии: через посредство этих споров находило свое выражение глубокое недомогание партии, причиной которого был слишком затянувшийся хозяйственный режим военного коммунизма. Весь экономический организм страны был в тисках безвыходности. Под покровом формальной дискуссии о роли профсоюзов и рабочей демократии шли обходные поиски новых хозяйственных путей. Действительный выход открылся в уничтожении продовольственной разверстки и хлебной монополии и в постепенном высвобождении госпромышленности из тисков главко-кратии. Эти исторические решения принимались единогласно, и они целиком покрыли дискуссию о профсоюзах, тем более, что на основе нэпа самая роль профсоюзов предстала в совершенно ином свете, и резолюцию о профсоюзах пришлось радикально менять через несколько месяцев.
      Наиболее длительный и некоторыми своими сторонами крайне опасный характер имела группировка "рабочей оппозиции". В ней находили свое перекошенное отражение и противоречия военного коммунизма, и отдельные ошибки партии, и основные объективные трудности социалистического строительства. Но и здесь дело вовсе не ограничилось одним
      лишь формальным запретом. В области решений по вопросам партийной демократии были сделаны формальные шаги, а в области чистки партии были сделаны фактические, в высшей степени важные шаги навстречу тому, что было правильного и здорового в критике и требованиях "рабочей оппозиции". А главное, благодаря тому, что партия своими хозяйственными решениями и мероприятиями исключительной важности покрыла в основном и существенном наметившиеся разногласия и группировки, стало возможным, т.е. обещающим реальные результаты, формальное запрещение фракционных образований на X съезде партии. Но само собою разумеется,-- об этом свидетельствуют нам и опыт прошлого и здравый политический смысл,-- одно лишь запрещение не заключало в себе не только абсолютной, но и вообще сколько-нибудь серьезной гарантии предохранения партии от новых идейных и организационных группировок. Основной гарантией является правильность руководства, своевременное внимание ко всем запросам развития, преломляющимся через партию, гибкость партийного аппарата, не парализующего, а организующего партийную инициативу, не пугающегося голосов критики и не застращивающего призраком фракционности: застращивание есть вообще чаще всего продукт испуга! Постановление X съезда, запрещающее фракционность может иметь только вспомогательный характер, но само по себе оно еще не дает ключа ко всем и всяким внутренним затруднениям. Было бы слишком грубым организационным фетишизмом думать, что одно лишь голое постановление -- независимо от хода развитие партии, от ошибок руководства, от консерватизма аппарата, от внешних влияний и пр. и пр.-- способно оградить нас от группировок и фракционных потрясении. Такой подход сам по себе уже глубоко бюрократичен.
      Ярчайший пример сказанного дает история петроградской организации. Вскоре после X съезда, которым были запрещены группировки и фракционные образования, в Петрограде вспыхнула острая организационная борьба, приведшая к двум резко противопоставленным друг другу группировкам. Самым простым было бы, на первый взгляд, объявить одну из группировок (по крайней мере, одну) вредной, преступной, фракционной и пр. Но ЦК категорически отказался от такого метода, предлагавшегося ему из Петрограда. ЦК взял на себя прямое посредничество между двумя петроградскими группировками
      267
      и, в конце концов, обеспечил -- правда, не сразу -- не только их сотрудничество, но и их растворение в организации. Этого примера исключительной важности не следовало бы забывать; он прямо-таки незаменим для прочищения кое-каких бюрократических голов.
      Выше мы сказали, что каждая сколько-нибудь серьезная и длительная группировка в партии, тем более организованная фракция, имеет тенденцию стать выражением каких-либо особых социальных интересов. Каждый неправильный уклон, лежащий в основе группировки, может, при своем развитии, стать выражением интересов враждебного или полувраждебного пролетариату класса. Но все эго относится целиком и даже в первую голову к бюрократизму. Отсюда и нужно начинать. Что бюрократизм есть неправильный, нездоровый уклон, это, надо надеяться, бесспорно. А раз так, то в развитии своем он грозит сдвинуть партию с правильного, т.е. классового пути. Именно в этом его опасность. Но чрезвычайно поучительно и, вместе с тем, очень тревожно, что те товарищи, которые резче, настойчивее и подчас грубее всего настаивают на том, что каждое разногласие, каждая группировка мнений, хотя бы и временная, представляют собою выражение различных классовых интересов, не хотят применять этот же критерий к бюрократизму. Между тем, здесь социальный критерий уместнее всего, ибо в бюрократизме мы имеем вполне определившееся зло, явный и бесспорно вредный уклон, официально осужденный, но ни в какой степени не изжитый. Да и как его сразу изжить! Но если бюрократизм грозит, как говорит резолюция ЦК, отрывом партии от масс, а, следовательно, и ослаблением классового характера партии, то уже отсюда вытекает, что борьба против бюрократизма ни в каком случае не может быть заранее отождествлена с какими-либо непролетарскими влияниями. Наоборот, стремление партии сохранить свой пролетарский характер неизбежно должно порождать в самой же партии отпор бюрократизму. Разумеется, под флагом этого отпора могут проводиться разные тенденции, в том числе и неправильные, нездоровые, вредные. Раскрыть эти вредные тенденции можно только марксистским анализом их идейного содержания. Но подводить чисто формально отпор бюрократизму под группировку, которая-де служит каналом чуждых влияний, значит быть самому заведомым "каналом" бюрократических влияний.
      Самую мысль, однако, что разногласия в партии, а тем более группировки, означают борьбу разных классовых влияний, не нужно понимать слишком упрощенно и грубо. По вопросу, скажем, о том, нужно ли было прощупать Польшу штыком в 1920 г., у нас были эпизодические разногласия. Одни были за более смелую политику, другие за более осторожную. Были ли тут разные классовые тенденции? Вряд ли кто-нибудь рискнет это утверждать. Тут были разногласия в оценке обстановки, сил, средств. Но основной критерий оценки был одинаков у обеих сторон. Партия может нередко разрешать одну и ту же задачу разными путями. И разногласия возникают насчет того, какой из этих путей будет лучше, короче, экономнее. Такого рода разногласия могут, в зависимости от характера вопроса, захватить широкие круги партии, но это вовсе не будет непременно означать, что тут идет борьба двух классовых тенденций. Можно не сомневаться, что у нас это еще случится не раз, а десятки раз впереди, ибо путь перед нами трудный, и не только политические задачи, но и, скажем, организационно-хозяйственные вопросы социалистического строительства будут создавать разногласия и временные группировки мнений. Политическая проверка всех оттенков марксистским анализом является для нашей партии всегда необходимейшей предохранительной мерой. Но именно конкретная марксистская проверка, а не косный шаблон, как орудие самообороны бюрократизма. Проверить и профильтровать то неоднородное идейно-политическое содержание, которое сейчас выступает против бюрократизма, и отмести все чуждое и вредное можно будет тем успешнее, чем серьезнее мы вступим на путь нового курса. А это, в свою очередь, не осуществимо без серьезного перелома в настроении и самочувствии партаппарата. Мы же присутствуем, наоборот, при новом наступлении партаппарата, который всякую критику старого, формально осужденного, но еще не ликвидированного курса безапелляционно отводит ссылкой на фракционность. Если фракционность опасна,-- а это так,-- то преступно закрывать глаза на опасность консервативно-бюрократической фракционности. Именно против этой опасности в первую голову направлена единогласно принятая резолюция ЦК.
      Забота об единстве партии есть самая основная и жгучая забота подавляющего большинства товарищей. Но тут нужно прямо сказать: если есть сейчас серьезная опасность единству
      269
      или, по крайней мере, единодушию партии, так это неистовствующий бюрократизм. Именно из этого лагеря раздавались голоса, которые нельзя иначе назвать, как провокационными. Именно отсюда осмеливались говорить: мы не боимся раскола! Именно представители этого лагеря шарят в прошлом, выискивая все, что могло бы внести побольше ожесточения в партийную дискуссию, искусственно оживляя воспоминания о старой борьбе и старых расколах, чтобы незаметно и постепенно приучить мысль партии к возможности такого чудовищного, самоубийственного преступления, как новый раскол. Потребность партии в единстве хотят сшибить лбом с ее потребностью в менее бюрократическом режиме. Если бы партия вступила на этот путь и пожертвовала необходимейшими жизненными элементами своей собственной демократии, она не приобрела бы ничего, кроме обострения внутренней борьбы и расшатки основных своих скреп. Нельзя односторонне и ультимативно требовать от партии доверия к аппарату, не питая доверия к самой партии. В этом суть вопроса. Предвзятое бюрократическое недоверие к партии, к ее сознательности и дисциплинированности есть главная причина всех зол аппаратного режима. Партия не хочет фракций и не допустит их. Чудовищно думать, что партия разобьет или позволит кому-либо разбить свой аппарат. Партия знает, что в состав аппарата входят наиболее ценные элементы, в которых воплощается огромная часть прошлого опыта. Но она хочет обновить аппарат и напоминает ему, что он -- ее аппарат, ею избирается и от нее не должен отрываться.
      Если продумать создавшуюся в партии обстановку, особенно как она вскрылась в дискуссии, до конца, то станет совершенно ясна двойственная перспектива дальнейшею развития. Либо происходящая ныне в партии идейно-организационная перегруппировка по линии резолюции ЦК действительно послужит шагом на пути органического роста партии, началом -- размоется, только началом -- новой большой главы,-- и тогда это будет наиболее желательный для всех нас и наиболее благотворный для партии исход. Тогда с дискуссионными и оппозиционными излишествами, а тем более с вульгарно-демократическими тенденциями партия справится легко. Либо же перешедший в контрнаступление партаппарат в большей или меньшей мере подпадет под влияние своих наиболее консервативных элементов и под лозунгом борьба с фракционнос
      тью снова отбросит партию на вчерашние позиции "штиля". Этот второй путь будет несравненно более болезненным; он не задержит, разумеется, развития партии, но заставит оплатить это развитие большими усилиями и потрясениями, ибо даст лишнее питание вредным, разлагающим, антипартийным тенденциям. Таковы две объективно открывающиеся возможности. Смысл моего письма "Новый курс" состоял в том, чтобы помочь партии вступить на первый путь, как более экономный и здоровый. И на позиции этого письма я настаиваю целиком, отметая тенденциозные и ложные его истолкования.
      IV. Бюрократизм и революция
      (Конспект непрочитанного доклада)
      Основные условия, которые не только затрудняют ход
      социалистического строительства, но ставят время от време
      ни революцию перед тяжкими испытаниями и опасностями,
      достаточно известны. Это: а) наличие внутренних социальных
      противоречий в революции, которые при военном коммуниз
      ме были механически придавлены, а при нэпе неизбежно раз
      вертываются и стремятся найти политическое выражение;
      б) длительная контрреволюционная угроза со стороны импе
      риалистических государств.
      Социальные противоречия революции -- это ее классо
      вые противоречия. Каковы основные классы нашей страны?-
      а) Пролетариат, б) крестьянство, в) новая буржуазия с обра
      стающей ее интеллигенцией буржуазного типа. По хозяйст
      венной роли и политическому значению главное место при
      надлежит пролетариату, организованному в государство,
      и крестьянству, как создателю преобладающих в нашей эконо
      мике сельскохозяйственных благ. Новая буржуазия играет пре
      имущественно посредническую роль как между государствен
      ной промышленностью и сельским хозяйством, так и между
      разными частями государственной промышленности и разны
      ми областями крестьянского хозяйства. От торгово-посредни
      ческой деятельности новая буржуазия переходит частично
      также и к производственно-организаторской роли.
      Если оставить в стороне вопрос о темпе развития проле
      тарской революции на Западе, то дальнейший ход нашей ре
      волюции определится относительным ростом трех основных
      элементов нашего хозяйства: государственной промышленности, крестьянского земледелия и частного торгово-промышленного капитала.
      4. Исторические аналогии с Великой Французской Рево
      люцией (крушение якобинцев!), которыми питаются и утеша
      ются либерализм и меньшевизм, поверхностны и несостоя
      тельны.
      Гибель якобинизма была предопределена незрелостью социальных отношений: левое крыло -- разоренные ремесленники и торговцы -- лишенное возможностей хозяйственного развития, не могло быть устойчивой опорой революции; правое крыло -- буржуазия -- неизбежно возрастало; наконец, Европа, экономически и политически более отсталая, не давала возможности революции развернуться за пределами Франции.
      Во всех этих отношениях наше положение несравненно более благоприятно. Ядром революции и одновременно ее левым флангом является у нас пролетариат, задачи и цели которого целиком и полностью совпадают с задачами социалистического строительства. Пролетариат политически настолько силен, что, даже допуская рядом с собою в известных пределах образование новой буржуазии, он приобщает крестьянство к государственной власти не через посредство буржуазии и мелкобуржуазных партий, а непосредственно, преграждая буржуазии вообще доступ к политической жизни. Экономическое и политическое состояние Европы таково, что не только не исключает, но, наоборот, делает неизбежным перенесение революции на ее территорию. Если, следовательно, во Франции даже и более проницательная политика якобинизма вряд ли могла бы радикально изменить дальнейший ход событий, то у нас, при неизмеримо более благоприятной обстановке, правильность политической линии, направляемой методами марксизма, является на продолжительный срок решающим фактором в деле ограждения революции от опасностей.
      5. Возьмем условно худший, наименее для нас благоприят
      ный исторический вариант. Быстрый рост частного капитала,
      если бы таковой стал наблюдаться, означал бы, что государст
      венная промышленность и торговля, включая и кооперацию,
      не обеспечивают потребностей крестьянского хозяйства. Это
      означало бы, далее, что частный капитал все глубже вклинива
      ется между рабочим государством и крестьянством, приобре
      тая экономическое, а, следовательно, и политическое влия
      ние на это последнее. Незачем говорить, что такого рода перспектива разрыва между госпромышленностью и сельским хозяйством, между пролетариатом и крестьянством знаменовала бы грозную опасность делу пролетарской революции, предвещая возможность победы контр-революции.
      6. Какими политическими путями могла бы прийти по
      беда контр-революции при условно намеченных нами в пред
      шествующем пункте экономических предпосылках? Путей
      этих могло бы быть несколько: либо прямое низвержение рабо
      чей партии, либо ее постепенное перерождение, либо, нако
      нец, сочетание частичного перерождения, расколов и контрре
      волюционных потрясений. Преобладание тех или других
      методов зависело бы главным образом от темпа экономичес
      кого развития. В случае медленного роста перевеса частного
      капитала над государственным, политический процесс при
      нял бы преимущественно характер перерождения государст
      венного аппарата в буржуазном направлении с соответствен
      ными отсюда последствиями для партии. При быстром росте
      частного капитала и его смычки с крестьянством могли бы во
      зобладать активные контрреволюционные тенденции, на
      правленные против коммунистической партии.
      Мы берем эти варианты развития в столь обнаженном и резком виде не потому, разумеется, что считаем их исторически вероятными,-- наоборот, вероятность их минимальна,-- а потому, что лишь такая постановка вопроса дает возможность более правильной и всесторонней исторической ориентировки, а следовательно, и принятия всех возможных предупредительных мер. Наше величайшее преимущество, как марксистов, в том, что мы улавливаем в зародыше новые тенденции и новые опасности.
      Вывод, который вытекает из сказанного в области эко
      номической, возвращает нас к проблеме ножниц, т.-е. к пра
      вильной организации промышленности и обеспечению ее со
      гласованности с крестьянским рынком. Упущение времени
      в этой области означает утрату темпа в борьбе с частным капи
      талом. Тут главная задача и главный ключ к проблеме револю
      ции и социализма.
      Если контрреволюционная опасность вырастает, как ска
      зано, из известных социальных отношений, то этим вовсе не
      исключается то, что сознательно рассчитанной политикой
      можно эту опасность -- даже и при неблагоприятных для рево
      люции экономических условиях -- уменьшить, оттянуть и отсрочить. А такого рода отсрочка может, в свою очередь, даже и при очень неблагоприятном варьянте развития, спасти революцию, обеспечив ей либо благоприятный хозяйственный перелом внутри, либо же смычку с победоносной революцией в Европе. Вот почему, на основе указанной выше хозяйственной политики, нужна определенная государственная и партийная, в том числе и внутрипартийная политика, имеющая своей задачей до последней степени затруднить скопление и укрепление тенденций, питающихся трудностями и неудачами экономического развития и направленных против диктатуры рабочего класса.
      9. В разнородности социально-группового состава нашей
      партии отражаются объективные противоречия развития ре
      волюции со всеми вытекающими из них тенденциями и опас
      ностями:
      Фабрично-заводские ячейки, обеспечивающие связь партии с основным классом революции, составляют ныне одну шестую часть партии.
      Советские ячейки, при всех своих отрицательных сторонах, обеспечивают партии руководство государственным аппаратом, чем и определяется большой удельный вес этих ячеек. Высокий процент старых работников участвует в партийной жизни через посредство этих советских ячеек.
      Крестьянские ячейки дают партии некоторую, хотя и чрезвычайно распыленную пока, связь с деревней.
      Военные ячейки осуществляют связь партии с армией и через нее -преимущественно с деревней.
      Наконец, в ячейках учебных заведений все эти тенденции и влияния сочетаются и пересекаются.
      10. Фабрично-заводские ячейки по классовому составу сво
      ему являются, разумеется, коренными. Но тот факт, что они
      составляют одну шестую часть партии, и что наиболее актив
      ные элементы партии изъемлются из них и вводятся в партий
      ный или государственный аппарат, не позволяет партии пока
      еще, к несчастью, опираться только или даже преимуществен
      но на производственные ячейки. Рост этих последних будет
      надежнейшим измерителем успехов партии в области промы
      шленности и вообще хозяйства и, вместе с тем, лучшей гаранти
      ей сохранения ее пролетарскою характера. Но вряд ли можно
      надеяться на их быстрый рост уже в ближайшее время. Партии
      придется, следовательно, в ближайший период обеспечивать свое внутреннее равновесие и свою революционную линию, опираясь на ячейки разного состава.
      Возможной опорой контрреволюционных тенденций
      могут явиться возрождающийся кулак, посредник, скупщик,
      арендатор, словом, элементы, гораздо более способные обво
      лакивать государственный аппарат, чем непосредственно пар
      тию. Более непосредственное влияние, вплоть до прямого
      проникновения, возможно со стороны кулацких элементов
      разве лишь по отношению к крестьянским и военным ячей
      кам. Здесь нам на помощь приходит, однако, самый факт диф
      ференциации крестьянства. Недопущение кулаков в армию,
      в том числе и в территориальные дивизии, должно оставаться
      не только незыблемым правилом, но и стать важнейшей ме
      рой политического воспитания деревенской молодежи, воен
      ных частей и особенно военных ячеек. Руководящая роль ра
      бочих в военных ячейках должна осуществляться на почве
      политического противопоставления трудовых крестьянских
      масс и армии -- возрождающемуся кулачеству. То же самое от
      носится и к деревенским ячейкам. Разумеется, успешность
      этой работы будет, в последнем счете, определена тем опять
      таки, в какой мере государственной промышленности удастся
      обслужить деревню. Но и независимо от того, как быстро бу
      дут развиваться наши хозяйственные успехи, основная поли
      тическая линия в военных ячейках должна быть направлена
      не просто против нэпманов, а, прежде всего, против возрож
      дающегося кулака, единственной исторически мыслимой и се
      рьезной опоры всех и всяких контрреволюционных попыток.
      В этом отношении нужен более тщательный анализ различ
      ных составных частей армии с точки зрении социально-обла
      стного состава.
      Несомненно, что через крестьянские и красноармей
      ские ячейки в партию вливаются и будут вливаться тенденции
      и настроения, отражающие в большей или меньшей мере де
      ревню, в ее отличии от города. Если бы этого не было, кресть
      янские ячейки не имели бы для партии никакой цены. Те или
      другие изменения настроений в этих кругах являются для пар
      тий напоминанием или предостережением. Возможность вво
      дить каждый раз их в партийное русло зависит от правильно
      сти общего партийного и внутрипартийного руководства,
      а в последнем счете от того, подвигаемся ли мы к разрешению или к смягчению проблемы ножниц.
      Величайшим источником бюрократизма является госу
      дарственный аппарат. С одной стороны, он поглощает и впи
      тывает в себя огромное количество наиболее активных эле
      ментов партии и приучает наиболее ответственных из них
      к методам администрирования людьми и вещами, вместо по
      литического руководства массами. С другой стороны, он тре
      бует львиной доли внимания к себе со стороны партаппарата,
      воздействуя на этот последний своими методами администри
      рования. Отсюда уже в значительной мере вытекает бюрокра
      тизация партаппарата, грозящая отрывом партии от масс.
      Именно эта опасность является сейчас наиболее оформив
      шейся, непосредственной, явной. Борьба со всеми другими
      опасностями должна в настоящих условиях начаться с борьбы
      против бюрократизма.
      Недостойно марксизма считать, что бюрократизм есть
      только совокупность дурных канцелярских привычек. Бюро
      кратизм есть социальное явление, как определенная система
      управления людьми и вещами. В основе бюрократизма лежит
      неоднородность общества, различие как повседневных, так
      и основных интересов различных групп населения. Бюрокра
      тизм осложняется некультурностью широких масс. У нас ос
      новным источником бюрократизма является необходимость
      создания и поддержания государственного аппарата, кото
      рый принудительно сочетал бы интересы пролетариата и кре
      стьянства, до гармонического хозяйственного согласования
      которых мы еще далеко и далеко не дошли. Необходимость
      содержания постоянной армии является другим немаловаж
      ным источником бюрократизма. Совершенно очевидно, что
      именно перечисленные нами отрицательные социальные яв
      ления, питающие ныне бюрократизм, могли бы в случае даль
      нейшего своего развития поставить революцию под угрозу.
      Об этом, как об одном из вариантов, сказано выше: рост несо
      гласованности государственного и крестьянского хозяйства,
      рост кулаческого крыла в деревне, смычка его с частным тор
      гово-промышленным капиталом -- при низком культурном
      уровне трудящихся масс деревни, а отчасти и города --вот
      предпосылки возможных контрреволюционных опасностей.
      Другими словами: бюрократизм в государственном аппарате и в партии есть выражение тех самых отрицательных тен
      денций нашей обстановки, минусов и уклонов нашей работы, которые, при известных социальных условиях, могут привести к подрыву революции. И здесь, как во многих других случаях, количество на известной стадии переходит в качество.
      15. Борьба с бюрократизмом государственного аппарата есть исключительно важная, но длительная задача, более или менее параллельная другим нашим основным задачам: хозяйственному строительству и повышению культурного уровня масс.
      Важнейшим историческим орудием для разрешения всех этих задач является партия. Разумеется, и партия не может вырвать себя искусственно из социальных и культурных условий страны. Но будучи добровольной организацией авангарда, лучших, активнейших, наиболее сознательных элементов рабочего класса, партия в несравненно большей степени, чем госаппарат, может оградить себя от тенденций бюрократизма. Для этого она должна ясно видеть опасность и непримиримо бороться с ней.
      Отсюда же вытекает огромное значение самодеятельного воспитания партийной молодежи -- для обслуживания госаппарата по-новому и для полного преобразования его.
      Традиция и революционная политика
      Вопрос о взаимоотношении партийной традиции и живой партийной политики совсем не простой вопрос, особенно в нашу эпоху. Не раз приходилось за последнее время говорить об огромном значении теоретической и практической традиции нашей партии и о том, что разрыва идейной преемственности мы допустить ни в каком случае не можем. Нужно только очень твердо условиться насчет того, что именно мы понимаем под партийной традицией. Придется -- в значительной мере методом от обратного -- начать с исторических примеров, чтобы найти опору для выводов.
      Возьмем "классическую" партию Второго Интернационала, германскую социал-демократию. Ее "традиционная" полувековая политика основана была на приспособлении к парламентаризму и на непрерывном росте организации, прессы и кассы. Здесь традиция, нам глубоко чуждая, имела полуавтоматический характер: сегодняшний день "естественно" вытекал из вчерашнего и столь же "естественно" подготовлял завтрашний. Росла организация, развивалась печать, обогащались кассы. В этом автоматизме воспиталось целое поколение, еле
      276
      дующее после Бебеля,-- поколение бюрократов, филистеров, тупиц, политический облик которых вскрывался целиком в первые часы империалистской войны. Каждый из съездов немецкой социал-демократии говорил неизменно о старой, освященной традицией тактике партии. И действительно, традиция была могущественна. Это была автоматическая, не-кри-тическая, консервативная традиция, которая, в конце концов, задушила революционную волю партии.