Любомир Фельдек
      Про змея Зашипея
      Жил да был на свете бача (старший пастух-овчар. - Ред.) - и жить-то ему всего одну жизнь, а он только и думал, как бы разбогатеть. Вот дошёл до него слух, будто какой-то швед оставил богатое наследство, из которого каждый год выплачивают награду тому, кто придумает что-нибудь новое, чего ещё нигде никогда не бывало. И решил наш бача: "Придумаю-ка и я что-нибудь такое, чего ещё нигде никогда не бывало, да поскорей, покуда денежки, что оставил швед, не разбежались по чужим карманам".
      Что бы этакое придумать? Стал наш бача крепко-крепко зажмуривать глаза вдруг так зажмурит, что увидит затылком? Но ничего не увидел. Тогда стал бача таращить глаза - вдруг так вытаращит, что взглядом весь земной шар обоймёт и увидит свой затылок? Но опять ничего не увидел. Только слезы ручьём потекли. Текли они по щекам - вся борода от них взмокла. Что тут делать? Пришлось забросить бороду на ветку липы. Стоит бача под липой, ждёт, пока солнышко высушит бороду. А тем временем вышел из лесу медведь и унёс из стада трёх самых жирных овец.
      Вот как бывает, когда ни о чём, кроме денег, не думаешь!
      Вместо прибыли - одни убытки.
      Тут, глядишь, настала осень, а осенью, как известно, все змеи заползают в скалы на зимнюю спячку. Вот пасёт наш бача стадо, вдруг слышит: кто-то в лесной чащобе шипит. Отодвинул он веточку... видит: тысячи змей ползут к скале. И ведёт их старый серый змей Зашипей. Отщипнёт змей травинку, потрёт о камень, скала разверзнется, и змея за змеей заползают в щель.
      Когда заползла последняя змея, скала с грохотом сомкнулась, и всё стало как прежде, точно змей и в помине не было...
      - Ну и ну! - пробормотал бача. - Вот чудеса! О таком я ещё ни в газетах не читывал, ни по радио не слыхивал. Видно, я первый на свете подсмотрел, как змеи скалу отворяют, - недаром я столько лет внимательно изучал природу. Что, если я стою на пороге великого открытия? Вдруг с помощью этой травинки человек доберётся до самого центра Земли и узнает, что там - огонь или вода, а я получу полную шляпу денег, оставшихся после шведа!
      Не стал бача зря время терять. Бросил стадо на лугу - и к скале. Да только которая травинка её отворяет? Возле скалы их видимо-невидимо, и все разные.
      - Может, травка медуница? - бормочет бача.
      Сорвал стебелёк медуницы, потёр о скалу - никакого толку.
      - Может, мята?
      Сорвал стебелёк мяты, потёр о скалу - снова без толку. Так рвал бача травинку за травинкой, а скала - чем бы он её ни тёр, хоть белладонной, хоть камнеломкой, хоть цветком мальвой - не отворялась да не отворялась. Опечалился бача, рассердился, топнул ногой, и тут - диво дивное! - какая-то вырванная с корнем травинка подлетела вверх, прикоснулась к камню - и скала разверзлась.
      - Вот ты, значит, какая! - воскликнул бача, приглядываясь к травинке. Теперь остаётся поднять тебя, отнести на почту и отправить в Швецию!
      Но так как был наш бача от природы любознателен, прежде чем поднять травинку, заглянул он в тёмную дыру. Да не только заглянул, ещё и шагнул туда. Шагнул - и услыхал за спиной грохот: скала за ним сомкнулась.
      "Вот те на! - думает бача. - Этого мне не хватало! Что теперь делать?"
      И верно, что тут делать? Видит: в скале пещера. А в пещере, куда ни глянь, змеи лежат. Лежат и спят. Посреди пещеры - круглый камень, а на том камне развалился старый змей Зашипей. И тоже спит. Неудивительно, что и баче захотелось спать. В полудрёме сыскал он свободное местечко, улёгся, заснул и спал до тех пор, пока не пробудился.
      Пробудился, видит: змеи уже не спят. Откуда-то издалека доносится пение жаворонка; слушая его, змеи начинают шевелиться. Зашевелились и под предводительством змея Зашипея поползли к выходу из пещеры. Тут скала разверзлась, и змеи, одна за другой, выползли наружу.
      "Вот так штука! - подумал бача. - Всегда я просыпаюсь вовремя, но так удачно, так вовремя ни разу ещё не просыпался. За ними - или я останусь тут один!"
      Только подумал - перевалился на живот и пополз по-змеиному. Да не тут-то было! Полз - веселился, дополз - прослезился. Не умел он ползать, как змеи. На что-то наткнулся, запутался, а пока выкарабкивался, змей и след простыл, и скала за ними затворилась.
      Хочешь не хочешь, надо звать на помощь.
      - Выпустите меня отсюда, детушки, добром прошу! - закричал бача.
      - Видали мы таковсс-с-ких! - услыхал он голос старого змея Зашипея. Отпусс-с-тим тебя, если ты трижды поклянёш-ш-шься никому не расс-с-казывать, что тут видел.
      Не хотелось баче давать слово, да делать нечего: пришлось трижды поклясться - и змеи его выпустили.
      Вот идёт бача, идёт низочком, идёт лесочком, видит - весна на дворе. Бах! - точно выстрелило где-то, а это на старой ветке проклюнулся молодой листок. И снова - бах!- другой... Обрадовался бача.
      Радовался, радовался, пока не пришёл на то место, где оставил осенью стадо. Тут бача перестал радоваться и закручинился: вместо стада увидал он груды обглоданных косточек.
      Присел бача возле этих косточек и молча просидел три дня и три ночи. А когда забрезжил рассвет и настал четвёр тый день, услыхал бача за спиной шипение. Оглядывается - это змей Зашипей.
      - Косс-с-точки пасс-сёшь? - прошипел змей.
      - Что же мне теперь пасти? - отвечает бача. - Прежде я пас овечек. А теперь, когда от них остались одни косточки, сижу и печалюсь.
      - Кто тебе сс-с-казал, что это овечьи косс-с-точки? - прошипел змей.
      - А разве нет?
      - Ясс-с-ное дело, нет. Вчера сс-сюда приходили тури-сс-с-ты, они и осс-с-тавили сс-с-только обглоданных косс-с-точек!
      Обрадовался бача, вскочил, расцеловал змея Зашипея и помчался к своему пастушьему шалашу. Да как помчался! Вдоль долины, вдоль реки - с ветром наперегонки! Увидал это один из тех, кто песни складывает, в песню его вставил, по ею пору та песня поётся. Прибежал к шалашу - и верно, пасётся его стадо, целёхонько, ещё и новые ягнята народились. Неудивительно, что в тот день бача в четвёртый раз поклялся никогда больше на зряшные деньги не зариться. "И думать о них позабуду, - решил бача. - Лучше стану как следует за овечками доглядывать". И доглядывал. За то ему и счастье привалило. Шерсть да овечий сыр шли по дорогой цене, денежки к баче в карман так и сыпались. Ибо с деньгами так часто бывает: кто за ними высунув язык не бегает, к тому они сами идут.
      Вы скажете, не надо было баче держать слово, которое он дал змеям. Не лучше ли было на благо людей и науки послать ту травинку, что отворяет скалы, в Швецию?
      Возможно, вы и правы. Только наш бача не из таковских, чтобы нынче поклясться, а назавтра отречься от клятвы. Он помалкивал да про себя думал: "Я держу слово, честно держу... и уж какой-нибудь толк из этого непременно будет!"