Собачку назвали Дусей. Соседка, заглянув за луковицей, увидела на руках у Светланы ушастое трепещущее существо с черными вытаращенными глазами и с умилением пропела: «Ой, какая ты дуся…» Так и окрестили животное. Первые дни Дуся не желала вылезать из-под тумбочки, на руках у новых хозяев все время дрожала, а поесть решалась только ночью, когда вся квартира погружалась в глубокий сон. На прогулке она, как только ее опускали на землю, делала свои дела и снова прижималась к хозяйской ноге. Видимо, запугали собаку капитально…
      Светлана не могла без слез смотреть на это несчастное создание. Ей и без того все время хотелось оплакивать свою судьбу, а Дуська всем своим печальным видом напоминала о людской жестокости и коварстве. И для Павлушки Дуська оказалась находкой - его первого она признала совершенно безопасным человеком, стала махать хвостом и тявкать, а вскоре уже играла с мальчишкой, как беззаботный щенок. Кстати, оказалось, что ей и на самом деле нет еще и года, так что вполне можно было надеяться, что она совершенно оправится от всех своих несчастий и проживет долгую и счастливую жизнь.
      Одна Ольга Ивановна иногда ворчала по поводу лишнего рта и лишних забот, но делала это больше по инерции, чем из искреннего сожаления о миске овсянки с тощими куриными лапами, которой Дуська ежедневно довольствовалась. Пожилая женщина и себе самой никогда бы не призналась, что теперь она торопится домой не только к любимому внуку или дочери, которой должна помогать, но и к этому пушистому зверьку, который встречает ее в прихожей веселым лаем. И поздним вечером, когда все ложились спать и на Ольгу Ивановну налетали грустные мысли о Павлушке, которому расти без отца, несчастной бабьей судьбе старшей дочери и предстоящей свадьбе младшей, Дуська укладывалась на ее диван, доверчиво прижималась, согревала вечно зябнущие ноги и утешала… Казалось, что все еще будет хорошо…
 

* * *

 
      Катерина была разочарована. Нет, романтический ужин состоялся и Сергей был поражен потрясающе вкусной едой, изысканной сервировкой, красотой и нежностью своей невесты. Но что-то подсказывало ей, что червь сомнения, поселившийся в душе жениха, никуда не делся, а лишь затих до времени. А своей интуиции Катя привыкла верить.
      Ее худшие опасения подтвердились, когда в пятницу вечером Сергей вдруг предложил навестить ее родственников или, еще лучше, съездить всем вместе к нему на дачу. Катя чуть было не вспылила - интересно, зачем им какие-то родственники? Неужели им плохо вдвоем - тем более после напряженной рабочей недели, когда он приходил домой не раньше десяти часов… Но не вспылила, решила согласиться и посмотреть, что за этим стоит. У нее хватит ума и хитрости вывернуться из любой ситуации.
      - Да, мамочка, это я… Спасибо, все хорошо. А как вы?.. Завели собачку? - В голосе Катерины звучало острое любопытство и возбуждение, а лицо выражало тоскливое безразличие. - Очень мило… Да-да, Павлушке хорошо. Только тебе, бедной, еще забот прибавится… Обещал все сам? Ну-ну… Я, мам, что звоню… Сергей приглашает завтра нас всех к нему на дачу… Да нет, не замерзнем, он говорит, там печка есть. Сходим, погуляем - ты когда последний раз за город выезжала?.. У тебя дежурство? - Катерина, кажется, даже обрадовалась, хотя постаралась вздохнуть с большим сожалением… - Да, да, вдруг удастся поменяться… Я понимаю, в выходные все хотят отдыхать. Но ты все-таки постарайся… Собачку оставить не с кем?..       «Может быть, вот она и причина, чтобы всем не ездить. Пусть Светка и Пашка останутся дома, а мама, так и быть, пусть едет - там на кухне будет крутиться…» Катерина лихорадочно соображала, как лучше поступить - уговорить маму тащиться всем вместе или воспользоваться удобным предлогом, чтобы отделаться от сестры и ее ребенка? Она откинулась назад и тут увидела боковым зрением, что в дверях стоит Сергей и внимательно на нее смотрит.
      - Мамуль, сейчас мы Сережу спросим… - Она привстала с кресла и повернулась к жениху с лицом, выражающим крайнюю степень растерянности: - Дорогой, как ты думаешь, можно моим взять с собой собачку? Она там никого не побеспокоит?
      - Конечно, можно… Только откуда у них собачка, вроде ведь не было?
- Да Светлана на днях подобрала… - Катя снова поднесла к лицу трубку. - Мам, Сережа не против… Ну вот и хорошо. Значит, завтра мы за вами заезжаем… Нет, ничего не берите. Все, целую…
 

* * *

 
      Катя положила трубку на рычаг, сладко, по-кошачьи, потянулась и медленно встала. Она хотела подойти к Сергею, но что-то в его взгляде ее остановило. Катя направилась на кухню и зажгла горелку под чайником.
      - Ты чай пить будешь?
      - Пока нет. Ну что, твои с нами едут?
      - Ты же слышал - едут. А почему ты так волнуешься?
      - Я не волнуюсь. Точнее, немного волнуюсь. Мне кажется важным подружиться с будущими родственниками.
      - Да? А я думала, тебе плевать на условности. Во всяком случае, своим родителям ты меня так и не представил…
      Катя сама не ожидала, что у нее вырвутся эти слова. Но мысль о том, что жених не торопится познакомить ее со своей семьей, последнее время не давала ей покоя. Сергей смутился. Было видно, что для него это непростой вопрос.
      - Прости, наверное, ты права. В ближайшее время мы исправим это упущение.
 

* * *

 
      В машину усаживались долго. Катерина, хмурясь, сидела на переднем сиденье. Ее страшно раздражала вся эта суета - Павлика сюда, Дусю туда, сумку на колени, корзинку под ноги, куртку сними, свитер надень, ты не забыла соленые огурчики?.. И это все ради одного дня на даче - можно подумать, они на неделю с палатками в лес собрались… Но вот что странно - Сергей чувствовал себя как рыба в воде, искренне пытался устроить всех поудобнее, галантно помогал усесться Ольге Ивановне, шутил с Павликом, ласково потрепал Дуськины уши и только со Светланой не перекинулся ни словом, избегал встречаться с ней взглядом…
      Дорога была старой и разбитой. Несколько лет назад параллельно построили новую трассу и эту совсем перестали ремонтировать. Водители-виртуозы старались объезжать уж очень глубокие ямы, но Сергей после нескольких виражей оставил эти попытки - слишком велик был риск вылететь на обочину. В результате езда по пересеченной местности превратилось в самостоятельное приключение, которое особое удовольствие доставляло лишь Павлику. Он весело визжал каждый раз, взлетая над сиденьем. Взрослые охали, но улыбались - все, кроме Катерины. Она едва терпела свою семейку… Радуются. Испортили ей день и радуются. И Сережа веселится. Нет бы - как белые люди поехали вдвоем…
      День прошел замечательно - все вместе разводили костер, жарили шашлыки, готовили салат, пили вино и сок, потом еще пекли картошку, которую так и не смогли съесть. Сергей оказался замечательным хозяином, а его дача скорее напоминала поместье. На огромном участке росли только несколько деревьев, кустарников и клумбы с цветами. Никакого огорода… Ольга Ивановна все сокрушалась про себя, сколько земли зря пропадает, и потихоньку давала Кате советы, что где надо посадить. Катерина маму едва слушала - ей-то как раз нравился такой вариант: гамак, шезлонг в тени деревьев… Только смущало, что Сергей никак особенно не подчеркивал, что она будет здесь хозяйкой. Много рассказывал о том, как жил здесь с родителями каждое лето, как приезжали все родственники, как ходили купаться на дальний пруд, в лес за грибами и ягодами. А о том, где они с Катей проведут ближайшее лето, - ни слова…
      Катерина сидела и задумчиво покусывала тонкую веточку. Павлушка пытался дрессировать Дуську, и все были полностью поглощены этим зрелищем, а в ее голове рождался план…
 

* * *

 
      - Сережа, веди, пожалуйста, потише, мне что-то нехорошо… - Катя прикусила губу, закатила глаза и сделала шумный прерывистый выдох, переходящий в стон… - Ох, останови, я выйду…
      Едва машина остановилась, Катя распахнула дверцу, но вылезать не стала, всем своим видом показывая, что ей это сейчас не под силу.
      - Что с тобой, Катюш?.. - Сергей выскочил из машины и сел перед невестой на корточки. - Тебе плохо? Может быть, надо в больницу?
      - Нет, ничего не надо. Сейчас пройдет… - Катин голос звучал тихо и слабо.
      Ольга Ивановна профессиональным жестом взяла руку дочери.
      - Потише, пожалуйста, я пульс посчитаю… Да нет, пульс в норме. И лоб прохладный… Опиши, где болит?
      - Мамуль, не волнуйся. Просто дурнота подкатила. Сейчас пройдет. - Катя многозначительно взглянула на мать. - Я думаю, через пару минут поедем…
      - И давно у тебя эта дурнота?
      - Да нет, недавно. Не стоит так беспокоиться.
      Взрослые многозначительно молчали. Только Павел оживился - у него недавно было расстройство пищеварения, и впечатления еще не стерлись из детской памяти.
      - Ой, Катя, тебе надо бежать в кусты. Смотри, не успеешь… У меня так было. Мам, помнишь, я чуть в штаны…
      - Павел, замолчи! - Светлана резко одернула сына. - У Кати сейчас все пройдет, и мы поедем дальше.
      - Ничего подобного. Ты что, не помнишь? Я два дня дома болел! А Катька шашлыков объелась - вот и заболела. Ты мне сама говорила, что шашлыков много есть нельзя.
      Катя почувствовала сильное раздражение - вечно этот племянничек все портит. Такой был момент - все поняли, что она в особенном положении, Сережа стал такой задумчивый. И тут этот малолетний болтун с воспоминаниями о своем поносе…
      - Все нормально, можем ехать. - Она вздохнула и закрыла дверь машины. - Только, пожалуйста, Сережа, постарайся сильно не трясти.
      - Конечно…
      Вид у Сергея был весьма озадаченный.

      Лена и Катя дружили с детского сада. Двух менее похожих девочек трудно было себе представить. Крупная блондинка с длинными толстыми косами, Лена все делала очень аккуратно и обстоятельно, ни на что особо не реагировала, ко всем относилась ровно и спокойно, никогда никуда не торопилась и не сломала ни одной игрушки. Воспитатели в детском саду ее обожали - за все годы им ни разу не пришлось повысить на нее голос. Единственное, что смущало детсадовских тетенек, - странная привязанность спокойной и покладистой Леночки к оторве, бесенку в юбке и сорвиголове Катьке. Воспитательские сердца восставали против непокорных кудрей, на которых не держались ни банты, ни заколки, и девчонка всегда была похожа на Маугли буйной спутанной шевелюрой.
      Натура девочки оказалась под стать внешности - Катя была главным генератором самых дурных идей, воплощение которых грозило воспитателям в лучшем случае выговором, а в худшем - тюремным сроком. Только чудом не слетел с дерева мальчишка, которого Катерина уговорила залезть туда во время прогулки и ни за что не подавать голоса, - только тогда ему достанется обещанная награда за победу в прятках. Бедняга просидел на хлипкой ветке почти два часа в ожидании окончания игры, пока директор детского сада пила валерьянку, прощалась с должностью и то тянула дрожащую руку к телефону, то отдергивала ее, не решаясь вызвать милицию и признать таким образом ЧП областного масштаба во вверенном ей детском учреждении…
      После этого эпизода директриса, всегда сохранявшая ровный елейный тон и годами держащая на лице сладчайшую улыбку, при виде Катеньки бледнела и покрывалась испариной… Эта тетка, не боявшаяся ни Бога, ни черта, ни комиссий, ни пожарников, почувствовала, что не может сладить с девчонкой. Силой с Катей не мог справиться никто с самого раннего детства. Маму свою она в общем-то слушалась потому, что боялась огорчить, старшую сестру в грош не ставила, но и не обижала, над воспитателями откровенно издевалась, зато боготворила Лену. Кате казалось, что самые красивые банты, самые восхитительные косы, самые яркие платья, самые нарядные шапочки - все это было на Леночке. Она даже не завидовала подруге - настолько та была совершенным созданием.
      Уже взрослая Катерина однажды рассказала Лене, как с замиранием сердца смотрела на принцесс, которых та рисовала: с золотыми волосами, осиными талиями, огромными юбками и длинными шлейфами. Часами она силилась изобразить что-то подобное - но тщетно. Ее королевишны все равно выглядели жалкими замарашками… Леночка была единственным человеком, чье превосходство Катя, безусловно, признавала. И именно тогда в ее душе родилась мечта когда-нибудь превзойти подругу.
 

* * *

 
      - Лен, я сейчас к тебе приеду…
      Катин тон не предполагал возможности дискуссии. Лена вздохнула - ей совсем не улыбалась перспектива провести весь вечер, слушая пустую болтовню подруги. Двое детей, одному из которых едва исполнилось два года, муж, недавно вернувшийся с работы, накопившиеся домашние дела не допускали расслабления. Она попыталась вяло возразить:
      - Катюш, мне сейчас совсем некогда. У Лешки в школе проблемы, надо разбираться, Оля животом мается, с рук не слезает… У тебя что, горит?.. Может, давай через пару дней встретимся?
      - Лен, ты что! Какая пара дней?! Счет на часы идет. Мне только посоветоваться. Я много времени не займу.
 

* * *

 
      - Понимаешь, я изобразила у всех на глазах тяжело беременную. Вполне достоверно. - Катя сидела на табуретке и вертела в руках вафлю, которую только что обмакнула в чай, отчего та приобрела совершенно отвратительный вид. Она брезгливо отложила вафлю на край стола, отодвинула свою чашку и потянулась за яблоком. Лена одновременно мыла посуду, периодически переворачивала шипящие на сковороде котлеты и слушала Катин рассказ.
      - А ты на самом деле беременна?
      - Да нет, конечно. Еще не хватало…
      - Что значит - еще не хватало? - Лена от возмущения со звоном бросила в раковину ложку. - Почему бы тебе не быть беременной, если ты живешь с мужчиной и собираешься за него замуж?!
      - Потому что я не хочу весь остаток жизни провести между плитой и корытом. Потому что я хочу пожить для себя. А Сережа, похоже, решил плодиться и размножаться. Сначала он как-то обалдел, а теперь прыгает от радости, готов уже бежать за коляской и кроваткой, а главное - наконец собрался познакомить меня со своими родителями.
      - Вот и радуйся.
      - Я и радуюсь. Сейчас-то все хорошо. Родителей я очарую, замуж выйду, а что потом?
      - Забеременеешь поскорее и родишь. Может быть, даже в сроки уложишься, если поторопишься.
      - Да не хочу я рожать. Мне придется имитировать выкидыш. Надеюсь, ты мне поможешь…
      - Ты в своем уме? Как я могу тебе в этом помочь?
      - Скажем, я поссорюсь с мужем, уйду из дома к тебе ночевать, и тут мне станет плохо, ты вызовешь «скорую» и так далее…
      Лена отложила недомытую посуду, вытерла руки о цветастый фартук, повернулась к Катерине, строго на нее посмотрела и громко выговорила: «Ни-ког-да!»
 

* * *

 
      Кате не спалось. Она крутилась с боку на бок, вздыхала, била кулаком подушку, скидывала одеяло и снова натягивала его до самого носа. В своих мыслях она кляла подругу последними словами - впервые Ленка так уперлась, что ни мольбы, ни слезы, ни угрозы никогда не простить обиды ее не поколебали.
      «Совсем одурела, свиноматка чертова… Ничего, кроме своих сопливых детей, не видит и хочет, чтобы я так же жила. Подумаешь, принципы у нее… Сидит со своим дурацким мужем, конечно, ей врать не приходится. А что ей врать-то - кому есть дело, врет она или правду говорит? Какая разница - суп она сварила или кашу? Тем порошком белье стирает или этим? А у меня, можно сказать, судьба поставлена на карту. Ох!!!»
      Катерина застонала и со всей силы ударила подушку, будто та была причиной ее несчастий.
      - Катенька, что с тобой?
      Спросонья Сережа выглядел страшно перепуганным, он как солдат вскочил с кровати и кинулся к выключателю. Яркий свет залил спальню будущих супругов. Катя уткнулась в одеяло, ее переполняла злость - теперь еще надо перед этим дураком комедию ломать…
      - Ничего, Сережа, не беспокойся, - прошептала она слабым голосом. - Мне, кажется, приснилось что-то. Все хорошо. Потуши, пожалуйста, свет. Ложись, дорогой…
      Свет потух, Сергей сел на кровати, продолжая вглядываться в лицо подруги. Он действительно беспокоился - после того, как Катя призналась ему, что ждет ребенка, его жизнь наполнилась новыми, незнакомыми прежде чувствами. Все сомнения отступили, он видел в Кате новое очарование материнства, рисовал в своем воображении картины счастливого будущего, где в их большой и красивой квартире звенят голоса двух, нет - трех малышей. Он со старшими мальчишками ездит на рыбалку, спокойная и добрая, хоть и слегка усталая Катерина ждет их дома, воркуя над колыбелью малышки дочки. Все коллеги на работе заметили, что он взялся за дела с небывалым рвением, - еще бы, у него появился стимул зарабатывать настоящие, большие деньги - ведь детям нужно все самое лучшее. Теперь его беспокоили только две проблемы - предстоящее знакомство Кати с родителями и ее здоровье…
      - Малыш, хочешь, я тебе мяты заварю… Попьешь с медом, успокоишься, расслабишься. Тебе отдыхать надо.
      - Спасибо, не беспокойся. Правда ничего не нужно. Спи…
      Катя повернулась на другой бок и закусила губу.
      Что же делать? Что делать?..
 

* * *

 
      Юрий Алексеевич был физиком, сыном физика и внуком физика. С самого раннего детства маленького Сережу окружали портреты Эйнштейна и Ландау, он слышал байки о Курчатове и Рентгене и во втором классе научился пользоваться логарифмической линейкой и компасом. От физики ему некуда было деваться…
      Юрий Алексеевич в первый раз женился на ветреной поэтессе, которая не знала даже первого закона Ньютона, и брак быстро распался. Поэтесса хотела читать стихи и отказывалась открыть «Науку и жизнь» или хотя бы послушать рассказ супруга о последних работах Феймана… Матерью Сергея стала тихая аспирантка, которая в общем-то случайно попала на физический факультет, но привыкла хорошо учиться, а потому недостаток таланта и кругозора с лихвой компенсировала усидчивостью и почтением ко всем без исключения преподавателям. В роли жены она оказалась безупречной - с готовностью слушала бесконечные разглагольствования супруга, искренне считала его человеком выдающегося ума и была готова служить ему верой и правдой. От бабушки в наследство она получила кружевные подзоры, мраморных слоников, резную деревянную этажерку, дом с садом в пригороде и кучу фамильных рецептов - от потрясающей мясной начинки для пирогов до самодельной пастилы…
      Сережа был единственным ребенком в семье и светом в окошке. До тех пор, пока в седьмом классе, заикаясь, не заявил, что хочет быть юристом. Отец и прежде подозревал, что в сыне не горит огонь любви к лучшей из наук, но никак не мог предположить, что Сережа решится выбрать иную профессию. Пусть посредственным, но только физиком должен быть наследник знаменитой династии.
      Тихий прыщавый подросток, до заикания боящийся отца, проявил неожиданную твердость. Ни уговоры, ни посулы, ни ругань, ни угрозы не смогли изменить его решения. Его настольной книгой стал томик Кони. Он набрал в библиотеке справочной литературы, записался в заочную школу юриста, все карманные деньги оставлял в букинистическом магазине, выискивая исторические монографии. Юристом он стал, но отношения отца и сына остались на уровне холодной войны. Мама очень болезненно переживала семейную драму, пытаясь утешать обоих мужчин единственно доступным ей средством - вкусной едой и устроенным бытом. Когда Сергей стал жить отдельно, смыслом ее жизни сделалось ожидание внуков…
      Сергей понимал, что знакомство с Катей его родители переживут с трудом. Мама ждала домовитую и покорную невестку, которая будет холить и лелеять ее мальчика, а папа - интеллектуалку, способную оценить семейную библиотеку и давние связи с научным миром не только родной страны…

      Светлана брела на работу. С недавних пор утро понедельника стало для нее самым страшным временем недели. Впереди шесть дней унижений и травли. Ее развод совпал с началом климактерического психоза директрисы школы, где Света работала в должности библиотекаря. До декрета она служила в этой же школе секретаршей и училась в педагогическом на заочном.
      Все эти годы практически никто не замечал тихую исполнительную блондинку, умудряющуюся не участвовать ни в каких интригах, которые не прекращались в небольшом и чисто женском коллективе. А прежняя директриса, толстая и спокойная тетка, которую почему-то все ученики, да и многие учителя называли Дафной, ее даже любила. Искренне поздравляла с окончанием института, замужеством, устроила торжественные проводы в декрет и обещала обязательно взять назад уже по специальности и на хороший разряд. Света, нянчась с собственным ребенком, мечтала, как возьмет первый класс, выберет хорошую развивающую программу, будет водить ребят в музеи и в парк, проводить для них самые веселые утренники, ставить спектакли по лучшим сказкам. Она любила малышей - их непосредственность и открытость грели ей душу.
      Увы, этим скромным мечтам не суждено было сбыться. Дафну отправили на пенсию, а на ее место назначили Надежду Александровну. Никто никогда не давал ей прозвищ - неубедительная внешность пятидесятилетней серой мыши не имела ни одной выразительной черты, кроме толстых линз старомодных очков, закрывавших белесые глаза, которые смотрели на собеседника с недоверием и антипатией. Ее трудно было запомнить - до тех пор, пока не выпадал случай пообщаться поближе. После этого ее трудно было забыть, хоть и очень хотелось…
 

* * *

 
      Последние сто метров до школы Света практически бежала и, только сворачивая в переулок, ведущий к типовому зданию, перешла на быстрый шаг, не желая терять лицо на глазах учеников. До занятий еще оставалось время, а у себя на рабочем месте - в библиотеке - она могла не дождаться ни одного посетителя за целый день, тем более - перед первым уроком. Но Надежда Александровна с первого дня выхода на работу все расставила по своим местам. Светлана до сих пор с дрожью вспоминала тот разговор…
      Надежда Александровна сидела за своим столом и, не поднимая головы, листала какие-то бумаги. Светлана, которой накануне позвонила новая школьная секретарша и пригласила прийти, стояла в дверях и осматривалась. Кабинет был неузнаваем - сентиментальная Дафна забила все полки старого шкафа детскими поделками, фотографиями первоклассников, которые теперь водили в родную школу своих внуков, чудовищными вазами, которые она получала в несметных количествах на каждый праздник, безобразными кубками, знаменовавшими победы школы в разнообразных состязаниях.
      И все это было ей дорого… Света подозревала, что большую часть этого скарба Дафна перетащила к себе в однокомнатную «хрущебу»… Теперь здесь все было иначе - в шкафу одиноко, но весьма продуманно стояло несколько томов дорогих современных энциклопедий, на стене в рамочке висел портрет президента и почетные грамоты, полученные Надеждой Александровной по прежним местам службы, на столе лежал стильный перекидной календарь и ежедневник в кожаном переплете. И личное дело… ее, Светланино, личное дело…
      Пауза затягивалась. Света колебалась - покашлять, постучать, поздороваться, выйти?..
      - Проходите.
      - Спасибо.
      - Присаживайтесь.
      - Спасибо.
      Снова тишина, только шелест страниц, переворачиваемых коротким, будто обрубленным пальцем… Светлана рассматривала свою будущую начальницу. Седой ежик волос, роговая оправа очков, серая шерстяная водолазка, темно-серый пиджак с простыми пуговицами. Ни платочка, ни брошки… Ненакрашенные губы плотно сжаты, лицо - маска. Света поежилась - ей показалось, или действительно в кабинете директора так холодно?..
      - Вам еще далеко до пенсии?
      Светлана опешила…
      - Да, далеко.
      - То есть вам нужна работа?
      В конце каждой фразы ощущалось какое-то многоточие. Они звучали так, что собеседник невольно начинал искать скрытый смысл, чувствовал угрозу.
      - Разумеется, мне нужна работа. Я ушла в декрет, через месяц планирую выйти. С прежним директором мы договаривались, что я со следующего года возьму первый класс.
      - Нам не требуются учителя начальных классов. Вы уходили с должности секретаря…
      - Да, но я закончила педагогический институт, у меня есть опыт, я работала вожатой…
      - Я вижу ваши документы.
      Опять пауза.
      Надежда Александровна резким жестом отодвинула бумаги, будто сразу и окончательно потеряла к ним всякий интерес. Она взглянула на Свету так, что та почувствовала себя раздетой и беззащитной, потом лениво прикрыла глаза и тихо произнесла:
      - Может быть, я смогу предложить вам место в библиотеке.
      - Я подумаю.
      - Подумайте, но имейте в виду, что я очень требовательно отношусь к сотрудникам. Рабочий день - восемь часов, служебные обязанности определены и должны неукоснительно выполняться. Мы провели полную инвентаризацию, и теперь каждая книга на строгом учете.
      - Хорошо.
      - Еще одно… Я так понимаю, что у вас маленький ребенок. Надеюсь, вы не рассчитываете, что это дает вам какие-то дополнительные льготы?
      - Нет.
      - Очень хорошо. Через неделю сообщите секретарю о своем решении. Всего доброго.
      - До свидания.
      Света вышла из кабинета и уже собиралась громко облегченно вздохнуть, как наткнулась на колючий и язвительный взгляд новой секретарши, которая выглядела как пародия на начальницу. Такая же бесполая, непричесанная, неженственная…
 

* * *

 
      - Оль, привет… - Света едва слышно шептала в трубку, боясь потревожить только что заснувшего сына. - Да, это я, Светлана. Прости, что давно не звонила - с ребенком кручусь с утра до ночи. Да, в садик отдала, а что толку? Пока приходится в двенадцать забирать - он никак не привыкнет там есть и спать… Да, я вроде собираюсь на работу. Потому и звоню. Слушай, что это за мегеру к нам назначили? Я сегодня с ней побеседовала, до сих пор в себя прихожу… Да-да, что-то из фильмов про гестапо. Интересно, она иголки под ногти загонять умеет?
      Слушая ответ приятельницы, Света становилась все серьезнее. Похоже, для их школы настали тяжелые времена. Весь коллектив находился под впечатлением от последних событий.
      …Надежда Александровна, которая жила недалеко от школы, как-то вечером вышла покурить на свой балкон. К слову сказать, в нарушение всех педагогических традиций, эта дама много курила, причем очень крепкие и дорогие сигареты. Так вот, в то время, когда она любовалась на звезды, или обдумывала план педсовета, или готовила новый приказ - кто знает, что было у нее в голове? - на улице раздались голоса возбужденных подростков. Двое ребят и девушка проходили как раз под балконом и громко болтали. В том числе о школьных делах. В том числе о новом директоре. И один из подростков произнес фразу, которая на следующий день прозвучала в учительской, но уже из уст самой директрисы.
      «Да, жалко, что Дафна ушла. Новая-то - сука редкая…»
      Когда эта фраза была произнесена в тишине учительской, взрослые немолодые тетки съежились, как нашкодившие котята. Но они не знали, что ждет их дальше.       - Я хочу знать фамилию и класс ученика, который это сказал. А также тех, кто с ним шел. И откуда они шли. Я хочу иметь полную информацию в течение недели.
      Света слушала эту историю и не верила своим ушам.
      - И что - стали искать ребят?
      - Конечно, стали. Ты же знаешь, Зося хочет работать, а ей в следующем году на пенсию, Танечка изо всех сил карьеру делает - кстати, она уже завуч. Петровна просто всегда рада начальству услужить…
      - И ребята сдали своих? Представить себе не могу…
      - И тем не менее. Нашлись желающие. Выпускной класс, впереди экзамены, характеристики надо получить.
      - И что дальше?
      - Ты говоришь - гестапо… На самом деле шло настоящее расследование. Она вызывала к себе по одному сначала классных руководителей всех старшеклассников, потом всех активистов, потом всех «подозреваемых». До сих пор с ужасом вспоминаю. Оказалось, что у Тани Макеевой из 10 «Б» был день рождения. От нее шли Сережа Мальцев, Володя Коротков и Лена Синицкая. Ту фразу произнес Володя. Надежда Александровна пообещала, что его выгонит, а всех остальных заставит год на брюхе ползать.
      - Так и сказала?
      - Именно так. Володя сразу сам ушел, Сережа пока болеет, но, я думаю, тоже сменит школу. Родители Лены не вылезают из ее кабинета - девочка ведь на медаль шла. Только Танька демонстрирует пофигизм и независимость, но некоторые учителя устроили ей настоящую травлю. Боюсь, девчонка окажется неаттестована по нескольким предметам.
      - Она-то в чем виновата?
      - Наверное, не тех людей на день рождения пригласила…