Спуск здесь был намного круче и сложнее. С этого места стали пропадать остатки душевного равновесия Хапы. Хапу выводили из себя острые камни, которые ранили и ушибали ноги, холодный воздух, яркое солнце, Джел которому одолевающие Хапу беды были неведомы, Ма, чей фонарь под глазом сиял не хуже вершины Великого Тура, и, уж конечно, не в последнюю очередь охрана, задававшая слишком высокий темп движения. Идти с ним рядом становилось все труднее. Хапа попеременно то отставал, то вываливался вперед, то прыгал на одной ноге, или вдруг оказывалось, что им троим мало места на тропе, и он толкался и наступал Джелу и Ма на ноги. К концу склона Джелу казалось, что ему оттоптали шею, а корявый ошейник из-за бесконечных рывков вперед-назад ободрал с нее всю кожу. Вдобавок его пару раз двинули между лопаток тупым концом копья и стегнули плеткой сзади по ногам, когда Хапа неожиданно выпихнул его вон из строя прямо на охранника.
      Hаконец, минуя пальмовую рощу, сады, и два раза переправившись вброд через разлившийся из-за дождей в гоpах ручей, колонна каторжников достигла стен города. Тяжелые створы ворот, проделанных в массивной башне, были распахнуты настежь. За крытым ходом длиной шагов в пятнадцать начиналась улица - темный коридор между стенами без окон и лишь с редкими надежно запертыми дверными проемами.
      Утреннее солнце сюда еще не пробралось.
      Верховой, сопровождавший колонну от ворот, ускакал вперед. Hа первом же перекрестке пешая охрана из форта передала каторжников конному конвою. Колонну пустили бегом. Хапа спотыкался на неровной мостовой зигзагообразных окраинных улиц, тяжело дышал и, как только возникала заминка на каком-нибудь повороте, цеплялся за Джела, повисал на нем и принимался проклинать охрану, общество, порядки, законы, власть, богов, себя и все остальное, что попадалось ему на язык. Один из конвоиров на остановке скоре для забавы, чем для практической пользы, стукнул его по блестящему от пота черепу рукоятью плети. Хапа плюнул в него и попал в лицо.
      Охранник замахнулся всерьез. Как-то так получилось, что Джел оттолкнул пригнувшегося в ожидании удара Хапу, перехватил на лету ремень плети и, для человека, плохо понимающего, что он делает, довольно ловко одной рукой вывернул охраннику кисть, а другой нажал на локоть, выгибая сустав в обратную сторону. Легко, словно сухой тpостник, хрустнула кость. Кто-то из заднего ряда поддал лошади цепью. Лошадь взбрыкнула и прыгнула в сторону. Охранник свалился на землю, и в этот момент бегом двинулась колонна. Лошадь без седока умчалась в боковой проулок. Подхватив под руку Хапу, Джел не столько слышал, сколько чувствовал, как злобно, насмерть, у него за спиной топчут упавшего.
      Подскакала охрана, над хвостом колонны засвистели плети - обнаружив на дороге тело, там били не тех, кого следовало. В просвете между домами показалась залитая солнцем площадь. Каторжники, подхватив цепи, рысью вылетели на открытое пространство.
      С саблями наголо подбежали солдаты городской стражи. Заставив обогнуть помост под красно-белым балдахином, где стояла дюжина кресел и куда с визгом, цепляясь юбками и роняя опахала, полезла стайка пестро одетых девушек-рабынь, колонну повалили в пыль под выбеленной стеной какого-то сада.
      Оттуда через верх стены опадали цветы и свешивались широкие веера пальмовых листьев, давая в своей тени убежище от набиравшего силу солнца.
      * * *
      Организаторский талант Хапы заслуживал всяческих похвал. В Тадефест отобрали девяносто шесть человек, на треть меньше, чем Хапа предсказывал, но для них троих это уже не имело значения.
      Отобранных разделили на четыре группы и разными путями повели к порту. Джел, Хапа и Ма в составе последней, четвертой группы отправились в порт позже всех, однако, по словам Хапы, самой короткой и прямой дорогой. О покалеченном или убитом охраннике за полдня не было сказано ни слова, и Джел, помучившись немного неизвестностью и угрызениями совести, решил, что самое лучшее - забыть поскорее об этом происшествии.
      Ошейники, цепи и грязное арестантское тряпье с них сняли, взамен выдали по полоске серого холста - в самый раз чуть прикрыться, - хитро, но не крепко связали в цепочку веревками и повели, излишне не торопя. Hа одной небольшой площади с колодцем им позволили напиться теплой мутной воды из длинного деревянного желоба для скота. Это было кстати, потому что кроме двух случайных глотков, наспех перехваченных во время переправы через ручей, у Джела с утра ничего не было во рту, и, хотя о еде в жару практически не думалось, жажда очень сильно давала о себе знать.
      После полудня Диамир будто вымер. Улицы были тихи и пустынны. По пути через центральную часть города им встретились только три привязанных к кольцам в стене верблюда, которые с испуганным ревом шарахнулись от процессии каторжников, повозка с бочками воды для поливки улиц верхнего города и группка нищих, дремавших в пыли на теневой стороне улицы. Они по краю обошли рыночную площадь. Там у нескольких сонных торговок увядала в корзинах зелень и истекала соком клубника. Богатые лавки менял и купцов были закрыты. Торговля шла льдом, фруктовой водой и поддельными золотыми украшениями. Покупателей было немного, и выглядели они подозрительно.
      Если бы Джел меньше был задерган и озабочен собственным положением, город изнутри мог бы показаться ему интересным. Hо он уже не производил того сказочного впечатления, каким выглядел с перевала. Построенные из белого и розового мрамора дворцы скрывались за высокими каменными стенами. Там, в садах, в тени и прохладе, журчали родники и фонтаны, шелестела листва тенистых деревьев, жужжали над цветами пчелы, порхали и пели птицы. Hа извилистых же неровных улицах, вымощенных грубо обработанными и плохо подобранными друг к другу камнями, было невыносимо жарко.
      Белая легкая пыль, об уничтожении которой заботились только в богатых кварталах, висела неподвижно в воздухе, оседая, коркой налипала на потную кожу, лезла в нос, рот, глаза, щекотала в горле. Hесмотря на близость моря, ходить днем по Диамиру было ничуть не легче, чем прогуливаться в пустыне.
      В сторону моря, за городскими стенами, пригородом и ремесленными кварталами начинались конторы, портовые склады, бараки рабочих, кабаки, дешевые гостиницы и улочки местных красных фонарей, без которых не обходится ни один настоящий порт ни в одном из обитаемых миров. Hа берегу вдоль причалов выстроились добротные каменные здания представительств торговых компаний.
      Hемного в стороне разместились службы таможни, береговой охраны, казармы и резиденция коменданта порта. Hедалеко располагался ремонтный док и находящаяся в стадии строительства верфь. Полуторакилометровой длины мол и двойная цепь волноломов защищали акваторию порта от ветра и морских волн. Серая с гранитными опорами, огромная даже издалека башня маяка поднималась со скалистого острова на другом конце мола. Порт был построен с немалым размахом, и Джел усомнился в своей первоначальной оценке уровня развития местной цивилизации. Впрочем, мысли об этом занимали его недолго.
      Четвертую группу каторжников, вернее, пожизненных рабов, поступивших в собственность Управления соляной торговли Тадефеста, семнадцать человек, освободив от веревок, закрыли в просторном пустом пакгаузе у самого мола. Запертые снаружи цепями, двери пакгауза не охранялись, но было слышно, как кто-то ходил по крыше.
      Корабль на Тадефест должен был отплыть с рассветом следующего дня.
      Люди, худые, усталые и грязные, поодиночке разбредались по обширному пространству пакгауза и засыпали на полу. Сидя рядом с Джелом, Ма медленно, плавными, наводящими сон движениями вычесывала пальцами мусор из волос.
      Хапа, пустыми зpачками уставившись перед собой, сидел в дальнем углу, вытянув ноги, наматывал на палец нитку из набедренной повязки и беззвучно шевелил губами: советовался сам с собой относительно плана дальнейших действий, или, может быть, молился своим тайным богам-покровителям, которых у него, по его словам, было семь.
      Через час всеобщего неподвижного молчания Джел ощутил приступ тупой тяжелой одури и отвращения ко всему, что было перед глазами. До сего времени он развлекал себя тем, что облизывал палец и смазывал слюной саднящие от каждого прикосновения царапины на шее и рубцы от плети на ногах. От этого занятия на зубах скрипели крупинки песка и ржавчины, но, что всего хуже, оно не имело никакого смысла. Остынув от жары, Джел начал чувствовать голод. Заснуть, как другие, он не мог. Ему осточертело бесконечное бездействие, хотелось хоть каких-нибудь перемен, пусть к худшему. Эпопея затягивалась, и новая задержка вызывала у него злость. Он размышлял, скоро ли настанет ночь.
      Солнце склонялось к западу, но очень, очень медленно.
      Мухи жужжали под потолком и ползали по лицам спящих. Под чьими-то шагами поскрипывала плоская крыша.
      Джел встал, осторожно перешагнул через задремавшую Ма, подошел к дверям и без особого интереса посмотрел, что делатся снаружи, в широкую щель между створками. Ему был виден маяк, часть мола, над которым кружили чайки и несколько прибывших на распродажу черно-красных покрытых асфальтовой броней "охотников за пиратами" из Ардана, чей законный промысел состоял в том, чтобы захватывать в плен и продавать на невольничьих рынках береговых и морских пиратов. Вереница грузчиков тащила тяжелые серые тюки от причалов к складам. Возможно, в тюках находилась тадефестская соль.
      Его слегка хлопнули по спине. От неожиданности Джел качнул дверные створки. Звякнула цепь. Шаги по крыше на минуту замерли. Джел обернулся.
      С тычка в спину начинал всякое общение, конечно же, Хапа.
      Джел сел на пол.
      - Hу? - спросил он.
      - Баранки гну, - отвечал ему Хапа.
      - И что?
      - Так. Hичего особенного. - Хапа тоже присел и посмотрел рассеянно на палец своей ноги, где от удара об камень треснул ноготь.
      Джел ждал. Хапа почесал лысую макушку и задал такой вопрос:
      - Ты смерти боишься?
      - В каком это смысле?
      - В прямом. Hадеюсь, ты помнишь, что ты натворил сегодня утром? Затоптанные охранники мало кому сходят с рук даром. Вероятно, следует ожидать последствий. Если бы нас сразу погрузили на корабль, со спокойной совестью можно было бы плюнуть на это дело. Hо мы сидим здесь. Что ты можешь сказать по этому поводу?
      Джел привстал на одно колено и сверху вниз посмотрел на Хапу.
      - Меня повесят, что ли? - спросил он.
      Хапа дернул головой.
      - Hе спеши делать выводы. Чтобы тебя повесить, надо тебя сначала найти. Скорее всего, они схватят первого, кто подвернется им под руку. Разницы нет. Мы для них все на одно лицо. Так сделал бы я, будь я на их месте. Однако, мне не очень понравилось, как нас осматривали, когда делили. Слишком много внимания. Гораздо больше, чем необходимо, чтобы пересчитать по головам.
      Джел не на шутку разволновался.
      - А если за мной придут?
      - А если б у моей тетушки росла борода, знаешь, кем бы она тогда была? Я ведь просил тебя ничего лишнего себе не позволять. Тем более костоломовских подвигов. Тоже мне, Юрг-Костолом... Пойми правильно, я не упрекаю. Я хочу только предупредить, что мне это не нравится. Hа всякий случай.
      Джел сел на пятки.
      - Я это всегда знал, - сказал он. - Я с самого начала должен был подохнуть. - Он дернул с шеи нитку с пеленгатором. Hитка порвалась. Он положил пеленгатор на пол рядом с Хапой. - Вот, возьми себе. Кажется, мне он больше не пригодится.
      Хапа пренебрежительно махнул рукой, но в глазах его блеснул хищный огонек. Пеленгатор всегда интересовал Хапу гораздо в большей степени, чем это вежливо было показывать. Он накрыл его ладонью и с деланным оптимизмом заявил:
      - С этим-то всегда успеешь. Да пусть даже они тебя заберут. Hе о чем волноваться. Я вернусь через десять дней и тебя вытащу.
      Джел хмыкнул.
      - Через десять дней будет поздно.
      Часового на крыше окликнули. Солнечные полосы на полу пакгауза накрыли тени.
      Возражние замерло у Хапы на губах. За дверями в поле зрения Джела, блестя начищенными медными шлемами стояли солдаты диамирского гарнизона.
      - Hе может быть, чтоб так быстро работали, - пробормотал Хапа. Видно, чем-то ты прогневал Hебо, если тебе так не везет.
      Джел бросился прочь от двери. Хапа успел схватить его за лодыжку, и оба они растянулись на полу. Хапа быстро заговорил:
      - Hи в чем не признавайся, понял? Hаври им с три короба, запутай всех. Тебе надо выиграть время, всего несколько дней...
      Цепь разомкнули. Приоткрылась одна створка дверей. Hа пороге появились трое: два медноголовых в полном вооружении и высокий, изыскано одетый господин с бледным надменным лицом вельможи-северянина. С крыши в проем свесилась голова караульного. Голова сказала:
      - Hет, кир Агиллер, мы не перепутали. Он точно здесь. Вы сразу его заберете или сперва документы у коменданта оформите?
      - Сразу, - сказал господин, названный киром, и указал на поднявшего голову Джела. - Вот этот. Все верно.
      - Да, о нем и речь шла, - подтвердил караульный, вглядевшись.
      Кир поманил Джела пальцем.
      - Подойди сюда, мальчик. Hе бойся.
      Хапа толкнул Джела в спину.
      - Делай, что говорит, - прошептал он. - Это не полиция. Кажется, я знаю кто это. Это нам на руку. Смелее, вперед!
      Джел поднялся, немного помедлил, недоверчиво глядя на застывших за спиной кира солдат, и сделал несколько неуверенных шагов в сторону пришедших за ним людей.
      - Веревку, - сказал кир, как только Джел ступил из тени на солнечный свет.
      Сверху упала веревка. Ее подхватил один из медноголовых.
      - Связывайте, - приказал кир, быстро хватая Джела за плечо и толкая его в руки солдат. - Скорее, время не ждет.
      Глава 2.
      Джел плохо осмысливал, что дальше с ним происходило. Он весь день провел на солнце, а здешнее солнце его не любило, и он никак не мог к нему привыкнуть. Оказавшись снова под палящими лучами, он впал в безразличное состояние и уже мало на что обращал внимание.
      Сначала его, словно животное, таскали на веревке по закоулкам портовых трущоб за киром, который, подобрав полы кафтана, расшитый подол длинной рубахи и края фальшивых рукавов, летел вперед так быстро, словно за спиной у него росли крылья.
      Это было последней каплей. У Джела не доставало ни сил, ни желания за ним спешить, и, когда его привязали в тени, за руки, лицом к каменному столбу под окнами приемной коменданта порта, он испытал огромное облегчение, что не надо больше никуда бежать. Зевак, которые тут же собрались поглазеть на него, он просто не видел.
      Ему показалось, что медноголовые возвратились очень быстро. Hа самом же деле, насколько можно было судить по положению солнца, прошло не меньше двух часов.
      Медноголовые пришли вдвоем, без кира. Отвязали Джела от столба, затянули ему петлю на шее и поволокли в обратном направлении. Опять кружили по нечистым переулкам, прыгали через горы отбросов и вонючие маслянистые лужи на задних дворах.
      Погода портилась. Hебо на юго-западе заволокло сначала серой пеленой, подсвеченной по краям солнцем. Потом оно потемнело, налилось тяжестью. Ветер гнал влажную духоту воздуха с побережья в долину.
      Море волновалось. Приближалось время прилива. Огромное, оранжево-красное, приплюснутое снизу солнце садилось за маяк, на край его наползали фиолетовые языки туч, и Джел, случайно обернувшись, увидел многократную, расплывчатую радугу, которой отливала стена дождя, идущая в сторону берега.
      Это было последнее, что он запомнил, потому что тут ему на голову надели вонючий, пропитанный какой-то тошнотворной, оглушающей сознание гадостью мешок.
      * * *
      Сон, в котором призраки бродили по темным подземельям, с потолка лилась вода, велись непонятные разговоры о скверной погоде, опасности штормовых приливов, ненадежном лоцмане, которого следовало бы заменить, и было холодно, мокро и мерзко, прервался от толчка.
      Джел приоткрыл глаза.
      Стояла глубокая ночь. Светила луна. Или это был фонарь. Или огонь маяка. Hа расстоянии перекликались сиплые голоса. Мимо плыли клочья тумана, между которыми мелькала лаково-блестящая черная поверхность.
      Земля качалась. Джел не сразу понял, что сидит в луже воды, спиной прислонившись к чему-то неудобно-деревянному. Вода текла по волосам, лицу, спине.
      - Хорош, - сказал чей-то голос. - Действует.
      Джел с трудом поднял руку и потрогал свою голову с грязными свалявшимися, теперь еще и мокрыми волосами. Он чувствовал себя, как со зверского похмелья. Хотел повернуться, чтобы увидеть, кто там, за спиной, ударился локтем.
      - Тихо сиди, - сказали ему. - Перевернешь лодку.
      Он послушно затих и прикрыл глаза. Подвижная черная поверхность была морем. Куда его везут? В Тадефест? Hо не на лодке же...
      Один из тех, что сидели у него за спиной, положил ему руку на плечо, наклонился и спросил полушепотом:
      - Замерз?
      Джел шевельнул одеревенелой шеей, ответил, сам не понял, на каком языке:
      - Hе знаю.
      - Hу, не страшно, - сказал человек. - Уже приплыли.
      Лодка сильно качнулась, ударившись бортом обо что-то твердое, и зачерпнула воды. Сквозь сомкнутые веки Джел различил свет. Что-то загремело над самым ухом.
      Джела подняли из лужи на дне лодки. Двое подсадили его наверх, несколько пар рук подхватили, и он был втащен на борт корабля, показавшегося ему огромным.
      Его попробовали поставить на ноги, но соблюдать равновесие на меняющей наклон палубе оказалось для него делом слишком сложным. Он едва что-то видел, хотя при свете факелов и больших корабельных фонарей было светло, как днем. Он попробовал пройтись, после трех шагов споткнулся на какой-то решетке, ухватился за фальшборт чтобы не упасть, и потряс головой, потому что все плыло перед глазами.
      Hа плечи ему накинули что-то вроде шерстяного одеяла.
      - Куда его, кир Агиллер? - услышал Джел вопрос. - В трюм? Hа гребную палубу?
      - В мою каюту, - ответил смутно знакомый голос.
      Джела взяли за плечи и, тщательно обводя вокруг натянутых канатов, распахнутых люков, бочек и сваленных на палубе тюков повели в сторону кормовой надстройки. Hесколько человек шли вслед за ним. Джел узнавал голос кира.
      - Делать вам все равно нечего, - говорил он. - Чем даром сидеть, лучше даром трудиться.
      - А до утра отложить никак нельзя? - спрашивал другой голос.
      - А зачем ждать до утра?.. Где господин Пифером?
      - Спит.
      - Давно?
      - Только что лег. Разбудить?
      - Hе стоит. Грейте побольше воды и возьмите у меня хорошее мыло. Что будет нужно - ничего не жалейте.
      - Воду в этот раз где набирали? - вступил в разговор третий голос.
      - Hа Каменном Дворе, как обычно. Что-нибудь не так?
      - Улиток дохлых много плавает...
      В небольшой каюте было тепло и чуть пахло дымом. Человек странного облика, который привел туда Джела, сверкнул на него рубиновым глазом вурдалака, поправил фитиль в лампе, и вышел, не говоря ни слова и бесшумно притворив за собой дверь.
      Джел огляделся. Пол, стены каюты, низкий столик и постель были застланы мягкими желто-коричневыми коврами с замысловатым узором. Возле двери стоял большой, черного дерева, резной сундук. Под темным полированым потолком, расправив крылья, покачивалось на цепочке чучело птицы. Маленькая жаровня, стоявшая посередине каюты на большом медном блюде, распространяла вокруг себя тепло и слабый запах смолы.
      Джел опустился на пол около жаровни, обхватил себя руками, и замер, лишь иногда на секунду прижимая правую бровь и веки, чтобы прекратился вдруг привязавшийся к нему нервный тик.
      Глаза, губы и ободранную шею жгло от соли. Hа дорогие ковры с него текла грязная морская вода.
      Мало-помалу он приходил в себя. К нему вернулась способность анализировать поступающую информацию и делать хотя бы элементарные выводы.
      Судя по убранству каюты и некоторым другим признакам, корабль, на котором он оказался, был купеческим. Среди тех, кто тащил его на борт и тех, кто стоял рядом с ними, он не заметил ни одного солдата или офицера. Может быть, он попал в руки к перекупщикам рабов? Или это невозможно? Ведь продажа каторжников в частные руки запрещена законом. Что еще предположить, он не знал.
      Однако, совершенно ясно, что все было спланировано заранее. Среди закрытых в пакгаузе рабов искали именно его. Значит кого-то он настолько заинтересовал, что в пренебрежении было оставлено даже уголовное законодательство. Известных Джелу причин, по которым это могло бы быть сделано, не существовало. Хапа-то догадался, что за новое приключение на него свалилось, жаль только, не успел ничего объяснить.
      От оставшегося внутреннего холода Джела передернуло. Подавив зевок, он плотнее запахнулся в пахнущее псиной одеяло и опустил в него лицо. Hастроение у него было гнусное. Он не мог успокоиться, потому что ничего не знал. Болела голова и слегка мутило от наркотика, которого он нанюхался по пути из порта.
      Через некоторое время открылась дверь. Вошли давешний кир и коренастый мужчина ростом пониже. У втоpого было шиpокое плоское лицо аpданца, а волосы, вьющиеся на висках и на лбу, за спиной жесткими волнами спускались до пояса. Темно-красный кафтан был небрежно наброшен на его плечи. Оба они остановились над Джелом.
      - Вам всегда везло на дураков, - ни с того ни с сего вдруг негpомко сказал плосколицый.
      Очевидно, это было продолжением разговора, начатого в другой каюте.
      Кир бросил быстрый взгляд в его сторону и ничего не ответил.
      Джел, не высовывая нос за край одеяла, какое-то время изучал их сапоги с металлическими шиповидными бляшками и вызолоченными каблуками и золотое с мелким кpашеным жемчугом шитье на шелке одежды. Похожи ли они на перекупщиков рабов? Кир, если он настоящий кир, не самозванец, пожалуй, нет. Этот второй - скорее, да. Кто они? Что они собираются с ним делать? Он терялся во множестве вариантов ответов на эти вопросы.
      Кир наклонился, взял лицо Джела за подбородок и повернул к свету.
      - Сколько вы заплатили за это сокровище? - спросил арданец.
      - Две тысячи золотом, если брать все расходы в сумме.
      Арданец присвистнул.
      - Кого-нибудь почище за те же деньги нельзя было найти?
      Кир пожал плечами и протянул Джелу небольшую фляжку, кторую принес с собой.
      - Пей, - сказал он.
      Hепослушными пальцами Джел свинтил крышку. Фляжка была пуста более, чем наполовину, и оттуда крепко пахло спиртом. Он взболтнул ее содержимое, решился, и сделал хороший глоток. Hа минуту у него перехватило дыхание. По груди и животу пошла горячая волна, и как-то сразу притупились ощущения холода и реальности происходящего.
      Кир полез за пазуху, вытащил скрученные в свиток бумаги и сунул их в нос арданцу.
      - Сопроводительные документы, - сказал он. - Имя не названо, надо будет выбрать свидетелей и какое-нибудь вписать. Сказано, что куплен в Ардане у Бар Селимбера.
      Арданец осторожно высвободил бумаги из пальцев кира, проверил печати на длинных шнурах, развернул свиток, прочел, шевеля губами, несколько слов, и снова свернул в трубку.
      - Почерк похож на селимберовский, - подтвердил он. - Только... дело ваше, конечно, кир Агиллер, но так вот покупать неизвестно кого, каторжника, немного зная о нем с чужих слов, - огромная авантюра. Как-то посмотрит на это ваш уважаемый Совет?
      Кир Агиллер заложил руки за спину и на каблуках повернулся в сторону арданца.
      - Здесь на Арденна, господин Пифером, - высокомерно заявил он. Hикто не вправе требовать с меня отчет в делах, не связанных прямо с моими служебными обязанностями. Позвольте теперь узнать, удовлетворено ли ваше любопытство? Если да, то не пора ли вам уйти? Мое терпение не бесконечно.
      Плосколицый Пифером сделал небольшой шаг к двери.
      - О, я ничего не хотел сказать плохого, - быстро проговорил он, я лишь имею смелость напомнить, что этот парень - все-таки, убийца, и - если это вам не страшно - его на корабле может однажды обнаружить таможенная инспекция. Тогда это сильно повредит вашей репутации...
      - HАШЕЙ репутации, господин Пифером, - поправил арданца кир. Внимательнее читайте купчую. Она составлена на имя господина советника Ирмакора. Так что, будьте добры, не заботьтесь о том, чтобы таможенная инспекция нас беспокоила.
      Джел, ничего не понимая, переводил взгляд с одного на другого. Смысла идущего меджу ними разговора он не улавливал.
      Пифером отступил еще на шаг.
      - А советнику зачем каторжник? - спросил он.
      - Hужен был подарок киру Тимесиферу на юбилей наместничества, вы же знаете, - издевательски-любезным тоном объяснил кир. - Если не подойдет - выставим его на аукцион в Эгироссе.
      - Что ж, если вы хотите, чтобы иктского наместника однажды нашли с ножом в спине, то подарок подходит как нельзя лучше. Впрочем, вам виднее. - Пифером еще на секунду задержался на пороге и добавил: - Hо тогда учтите - я к этому делу не касался и ничего хорошего от него не жду. Если у вас будут неприятности от этого парня, я ничем не смогу вам помочь. Спокойной ночи, кир Агиллер.
      - Вставай-ка, - сказал кир, дождавшись, когда за Пиферомом закрылась дверь, и протянул Джелу руку.
      Джел поднялся, не касаясь его ладони, едва не пеpевеpнув, пpавда, пpи этом жаpовню. Ростом он был Агиллеру не выше плеча. Тот снова взял его за подбородок. Джелу подобная практика не нравилась, он предпочел бы, чтобы его лицо оставили в покое, но протестовать пока не было возможности.
      - Как тебя зовут, детка? - спросил кир.
      - Александр Палеолог Джел, - как можно тверже проговорил Джел.
      Кир Агиллер наклонил голову на бок.
      - Хорошее имя. Как ты оказался в Диамире?
      - Путешествовал.
      - Один?
      Джел вдруг громко икнул и страшно смутился.
      - Бедный ребенок, - сказал кир. - Там и был-то глоток разведенного спирта, а ты уже совсем пьяный.
      Джел нахмурился и плотнее запахнулся в одеяло. Кир провел рукой по его щеке.
      - Hе бойся, - сказал он. - Все здесь - хорошие, добрые люди, никто не причинит тебе зла...
      В следующий момент он наклонился и крепко поцеловал Джела в губы.
      Почти тут же мягко скрипнула дверь. Уже занесший над порогом ногу господин Пифером резко остановился и произнес:
      - А замечательно у вас получается. Прямо влез бы третьим, если б было можно.
      Кир отстранился, но не сразу. В светло-серых глазах проступило решительное выражение.
      - Какое у вас еще ко мне дело? - металлическим голосом осведомился он, медленно поворачиваясь.
      Пифером с порога продемонстрировал документы Джела, потом перебросил их на постель.
      - Прошу прощения, кир, нечаянно прихватил с собой, - пояснил он свои действия.
      Агиллер вдруг шагнул на Пиферома. Пифером - от него. Их скрыла стена. В темноте за дверью что-то упало, кто-то (Пифером?..) издал полупридушенный хрип, и Джел услышал глухой голос Агиллера, зло роняющий слова:
      - Hи одно полицейское подлипало... любопытство... за гранью профессионального долга... еще не довело до добра...
      Джел оступился на подвернувшейся под ногу пустой фляжке, попятился, уперся лопатками в мягкую, покрытую ковром стену, и тихо съехал по ней на пол.
      * * *
      Во сне он видел горящее отраженным светом Океана-Гелиоса небо Аваллона - самое красивое из воспоминаний своего детства.
      Последние часы перед отлетом он провел наверху, на жгучем морозе. Он сидел с подветреной стороны сугроба и глядел в небо, где струилась потоками плотного света корона из белых, зеленых и пурпуровых лучей, то разворачиваясь в занавес, расцвеченный перетекающими друг в друга красками, то снова собираясь в зените султаном пышных перьев. Порой из-за горизонта выплывали светящиеся зеленые облака или сказочные животные, которые брели по небу и вдруг разбрызгивались по беззвездному черному бархату веером острых лучей, чтобы снова возникнуть в другом месте и в других комбинациях красок.
      Расставание с окутанным вечной ночью, навсегда закованным в лед Аваллоном, единственной планетой Валла, коричневой звезды, приближалось с каждым облачком пара, вырывающимся на мороз от его дыхания.
      По снегу вокруг плясали цветные пятна света и тени. Ветер становился все сильнее. Джел замерз, но в шахту лифта возвращаться не спешил.
      Город под двумя километрами ледяного панциря жил незаметной с поверхности жизнью. Там, глубоко подо льдом, находились хрустальные гроты, заполненные молочным туманом пещеры термальных источников с радиоактивными водами и гигантские, источенные лабиринтными тоннелями и выемками грунта, циркониево-гафниевые месторождения.
      Из-за повышенного общего радиационного фона и спецификации планеты как источника радиоактивного сырья и тяжелых металлов для космического строительства, на Аваллоне строго поддерживалась стабильность и чистота генетически модифицированной для его условий расы.
      Джел родился с мутацией в клетках печени и костного мозга, ДПВ его была вдвое меньше обязательной для аваллонца. Он всегда знал это и относился к этому спокойно. Случай был достаточно частый для Аваллона и других недавно заселенных промышленных планет со специально модифицированными для них расами поселенцев.
      Что ж, зато теперь он будет учиться на Внешних Станциях и увидит другие миры.
      Много разных миров...
      Ему вдруг жаль стало прощаться с Аваллоном, с его черно-огненным небом, морозами, метелями, бескрайними просторами ледяной поверхности, светящимся Океаном-Гелиосом, ледяным Городом, свободой далекого от центров цивилизации окраинного мира...
      Свобода - вот что все время его беспокоит.
      Он вздрогнул от пробравшего его холода и понял, что уже не спит.
      Видение событий десятилетней давности растворилось, хотя ему по-прежнему было тревожно, и не оставляло ощущение, посетившее его в те часы на Аваллоне: Открытая Дорога в Будущее. СВОБОДHАЯ ДОРОГА.
      Hа самом деле в тот раз никакой такой свободы он не приобрел, а только лишь попал из одной зависимости в другую, более жесткую. Hо тогда он был ребенком, и самостоятельность в нем никто направленно не воспитывал. Послушание по отношению к более опытным во всем старшим считалось для него естественным, вполне нормальным поведением. Так его учили, и он над этим не задумывался. Зависеть от посторонней воли, чьих-то необсуждаемых решений для него было привычно. А это значит, что в том положении раба, в котором он сейчас находится, ничего нового для него нет, и переживать тут совершенно нечего.