ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Золушка в тылу врага

Пол под ногами сказал «упс!» и радостно засосал его в себя. Сергей словно провалился в стакан, стенки которого скручивались и неслись вокруг него, как струи воды в водовороте. Струи были темные на темном. И – но это, конечно, было слуховой галлюцинацией – струи чуть слышно хихикали. И похоже, что над ним. А потом все стало черным. И хихиканье растворилось в беспамятстве.

Очнулся он резко, словно от толчка. Сел, морщась и нерешительно ощупывая сам себе руки-ноги. Привычка, приобретенная в результате всех последних перипетий: где бы ты ни очнулся, в первую очередь проверяй, целы ли еще кости… И нет ли на них случайно наручников. И еще нет ли вокруг каких-нибудь очередных врагов. События последних минут, проведенных в своем мире, моментально всплыли в памяти. И всплыли в полном объеме – как будто крутанули перед глазами кино в убыстренном темпе.

Они с Клотильдой наконец-то отправились в Нибелунгию! Хорошо.

А вот то, что видели его глаза сейчас, – вот это уже было плохо.

– И что-то мне подсказывает, что это не Нибелунгия… – проворчал Серега и быстро встал.

Вокруг простирались невысокие – ему по пояс – веера и округло-пышных форм букеты из багрово-кровавых метелок, торчащих из сухой земли. И небо простиралось сверху желтое, как свежеразлитый яичный желток.

В общем, не было вокруг ничего похожего на Нибелунгию, и тем более на покинутую только что родную Землю.

– И что же будем теперь делать? – спросил он у окружающего пространства. – Куда идти-то, собственно?

Помнится, король эльфов как раз и не советовал уходить далеко. Зато он очень советовал найти тут что-нибудь живое – в целях борьбы с палагойским заклятием.

Пространство молчало, лыбясь на него ярко-желтым оскалом неба, перечеркнутым понизу багровыми сгустками неизвестной растительности. По правую руку от него висел на небе крупный оранжевый диск, тускло отсвечивая не слишком ярким светом. Ни дать ни взять – апельсин с подсветкой. И где тут запад, где восток? Так. Угол падения лучей небольшой. Предположим, что местный день уже клонится к концу. Не важно, сколько времени проходит тут от рассвета до заката. Главное, что теоретически запад (то есть закат) должен располагаться примерно вон в том секторе. И если мы опять-таки теоретически подойдем к вопросу…

То опять уткнемся в то же самое: куда идти, чтобы найти в этом пекле хотя бы одну живую душу? Определение стороны заката или рассвета в этом деле нам абсолютно бесполезно.

Он с отвращением передернул плечами под кожаной курткой, ставшей вдруг и тесной и потной, сдернул ее с себя. Затем стащил и свитер, закатал рукава рубашки. Как это он сразу не почувствовал, насколько здесь жарко?

А вот кроссовки снимать не следует, как бы жарко здесь ни было, решил про себя Сергей, поскольку в песчаных прериях и пустынях обычно в больших количествах водятся змеи. И хотя змея тоже живое существо, но держаться поблизости от нее Сергей отказывался категорически. Лучше уж он поищет для себя что-нибудь менее экзотичное…

Тут ему в голову пришла мысль о том, что в здешних песках могут быть и совсем другие обитатели – вместо змей или, скажем, в добавку к ним. Кто его знает, какие твари пасутся по барханам в чужом мире? И как они добывают себе пропитание…

Он содрогнулся и решил вернуться к выбору направления движения. Лучше ходить, чем думать о вероятных опасностях. Так. Если Петр Первый рубил свое окно в Европу в направлении на запад, то почему бы и нам не последовать этим путем?

Сергей вытащил из свертка, который взял с собой из дома, палагойский меч. Понести его на перевязи на случай опасности? Или лучше не надо? Потом он передумал и сунул клинок обратно, к оставшемуся в тканевой скатке эльфийскому мечу. Проще тащить всю эту кучу металла на плече, как оглоблю. В любом случае при надобности вытаскивается меч легко.

Он увернул куртку и свитер в комок, высвободил оттуда рукава свитера, чтобы с их помощью подвесить узел к мечам. Закинул мечи вместе с узлом из одежды себе на плечо и неторопливо зашагал по песку в сторону предполагаемого заката.

Песок слабо шуршал под подошвами, но никаких змей на его пути не попадалось. Местность с багровой растительностью вокруг шагающего Сереги была тиха и пустынна, желтое небо над головой потихоньку темнело. Он отшагал уже немало, когда заметил какую-то груду – по левую руку от себя и чуточку впереди. Выглядела куча странно – черный конус, абсолютно неподвижный и полузакрытый снизу метелками. Размером – Серега присмотрелся, ввел поправку на расстояние – примерно с отцовский «москвич».

Что ж, если даже это не животное, то вполне может быть следом его жизнедеятельности. Скажем… гм… навозной кучей. Коров и баранов в степи тоже ищут по их лепешкам, насколько он знал. И хотя для теории о навозном происхождении куча была уж чересчур огромна, но кто его знает, какие здесь динозавры пасутся?

Среди кустиков на утрамбованной темной почве, покрытой пересекающимися трещинами, лежало что-то темное. Груда была высотой в его рост. И вытянута с предполагаемого запада (то есть заката) на восток. По черной поверхности с наростами в виде твердой бахромы тянулись разрывы и разломы странной формы. Серега осторожно обошел непонятную кучу по кругу.

На восточной стороне груда истончалась, уменьшалась и заканчивалась тем, что можно было назвать только головой. Серега сгрузил с плеча мечи и присел на корточки.

Судя по расположению прорези, больше всего похожей на рот, неизвестное животное лежало сейчас на спине. Или у него верхняя челюсть была гораздо меньше нижней?

Так-так, заключил Серега, озирая тушу неведомого существа с головой, напоминающей голову гаргульи с крыши известного собора. Перед ним несомненно лежит животное с головой и пастью. Но при этом оно не двигается и никак не реагирует на его появление. И признаков дыхания у него тоже не заметно… если только это животное дышало при своей жизни. С определенной долей достоверности можно было заключить, что загадочное существо сейчас было мертво.

Подойдет ли мертвое животное для того, чтобы с помощью его туши разрушить магию палагойского заклятия? Вопрос интересный. Кроме того, напомнил себе Серега, он пропустил еще одну деталь. Герцог Де Лабри торопливо поднялся, размашисто прошагал на длинных ногах к объемистому брюху. Разрывы и разломы на брюхе он заметил еще с первого взгляда. Но, приглядевшись повнимательнее, понял, что ошибся, называя их разрывами или разломами. Больше всего это походило на раны от холодного оружия. Или на раны от огромных и очень острых клыков.

И это означало, что смерть существа навряд ли была естественной. Вернется ли обратно то, что убило это животное? Может, для Сергея разумнее убежать отсюда без оглядки?

«Без паники», – сердито сказал себе сэр Сериога. Если существо было убито другим животным, то оно навряд ли вернется. Туша – он пощупал – уже холодная. И следов трапезы на ней нет. А если убийцей были разумные существа с холодным оружием, то…

Он попытался мыслить логически. Раз разумные существа уже ушли, то зачем им приходить вновь? Нанесенные раны ничем не напоминали забой туши ради мяса или шкуры. Так скорее поступают с угрожающим тебе животным – удары нанесены вкривь и вкось, как бывает при спешке боя. При такой расправе нет смысла возвращаться за охотничьим трофеем.

Может, это было глупо, но Сергею не хотелось уходить с этого места. Ему нужно было живое существо. Возможно, мертвое и не подойдет, но обычно к падали всегда приходят падалыцики. Поэтому, решил он, останемся и посмотрим.

Он перевел взгляд с пустынных окрестностей на громоздящуюся перед ним тушу. Внимательно пригляделся. В теле убитого животного была какая-то неправильность. И лап у него что-то незаметно, вздохнул про себя Серега. Может, так и положено выглядеть местным пресмыкающимся?

Герцог Де Лабри уже собрался приступить к поиску отсутствующих конечностей, когда до слуха его донеслось слабое хныканье. От неожиданности Сергей подскочил на месте и опрометью бросился к мечам, оставленным возле головы. Будь здесь леди Клотильда, с каким презрением посмотрела бы она на него за такую оплошность…

Он мучительно покраснел, подумав о леди Клотильде. И уже с мечом в руке пошел на звук.

Со стороны хвоста под кустиком копошилась какая-то мелкая козявка. Тоже черного цвета. Сергей подходил к ней с опаской, выставив перед собой острие меча.

Но козявка агрессивности не проявляла и продолжала корчиться под кустиком, тихо, но визгливо хныкая. Сергей мучительно обдумывшк опасна эта тва-рюшка или нет?

Существо напоминало раздутую посередке змею с округлой мордой. Но серо-розовая пасть, которую разевала на него неизвестная тварь, на змеиную не походила. Скорее она напоминала детский рот – округлые очертания маленьких губ были почти человеческими. Стоя на своем месте, Серега ясно видел крохотное небо в просвете разинутой пасти.

Не было ни змеиного языка, ни острых зубов, и вообще никаких зубов не было видно – значит, можно сделать вывод, что тварюшка безобидна. Он наклонился, погладил тварюшку по изогнутому брюху.

Кожица была шелковистой и теплой на ощупь. Змейка примолкла на мгновение, а потом зашлась в визге.

Серега испуганно отодвинулся – не повредило ли его прикосновение странному существу, мелькнула у него мысль. Однако тварюшка тут же рьяно перекувыркнулась и поползла по направлению к его ногам. Он сделал еще один шаг назад. Тварь доползла до отпечатка его кроссовки, наклонила круглую черную голову к земле. Сергей глядел с изумлением. Загадочное существо понюхало след и поползло дальше к нему.

Он вынужден был снова отступить. Странная змейка не отставала. Сергей пятился назад, обходя тушу убитого животного по широкой дуге, которая уже почти замкнулась в кольцо. Но, к Серегиному ужасу, змейка продолжала свое настойчивое преследование, упорно перетаскивая мягкое, переваливающееся с боку на бок тельце по цепочке его следов.

Может, попробовать попугать ее оружием?

Он нацелил на круглую голову острие меча. Змейка подняла голову и с любопытством понюхала металл. А затем поползла дальше как ни в чем не бывало.

Оставался вариант отступления в сторону пустыни. Он почему-то был уверен, что в этом случае тварюшка рано или поздно отстанет – маленькое веретенообразное тельце не подходило для ползанья на длинные дистанции. Змейка уже сейчас трепыхалась в замедленном режиме, начиная отставать. А в пустыне он мог запутать следы наподобие зайца, затем вернуться к туше…

Но пойти на это он не мог. Теперь Серега уже не сомневался, что змейка была потомством убитого существа – форма тела и окраска были сходными. Единственная разница в форме головы. Детеныш, который тянется к другому живому существу. Гм… возможно, она даже принимает его за свою покойную мамашу. Если тварюшка останется в пустыне, то обязательно замерзнет ночью – в пустынях ночи холодные. Уже сейчас воздух стал заметно прохладнее. Серега плюнул на все и остановился. Тварюшка подползла к его ногам и свернулась там. А потом снова захныкала.

Что делают с маленькими детьми, котятами и прочими зверюшками? Гладят, прижимают к себе, согревают… Раз мамаша мертва, то, похоже, ему придется заменить покойную. Хотя бы на время.

Или не надо? «Мы в ответе за тех, кого приручили»… А что, если Эльфедра сочтет тварюшку подходящим для его целей животным? И что, кстати, предстоит тому животному, которое нужно Эльфедре? Скорее всего смерть.

Он содрогнулся и попытался отвлечься от этих мыслей.

Словно почуяв его колебания, змейка конвульсивно содрогнулась и захныкала еще жалобнее. И Серега взял ее на руки.

Примерно через три часа (если только он мог доверять своему достаточно субъективному чувству времени) он сидел в импровизированном кресле, которое соорудил из порубленных пушистых метелок. И горько сожалел о том, что не курит, а потому не носит при себе спичек. Вокруг простиралось целое поле топлива, но зажечь костерок было нечем! Солнце висело над самым горизонтом, по пустыне от кроваво-пушистых метелок протянулись длинные тени. Тварюшка, уютно свернувшаяся на коленях в устроенном им гнезде из собственного свитера, почти успокоилась. Только время от времени она поднимала голову и начинала сонно хныкать. Очевидно, была голодна.

Но тут уж он ничем не мог ей помочь. Он и сам бы сейчас не отказался от еды. Даже папины овсяные котлеты вспоминались с тоской и сожалением…

Ночью стало совсем холодно. Сергей соорудил из метелок ложе, зарылся в них с головой. Затем с трудом провалился в зябкую дрему. Снились ему какие-то дохлые тараканы, валяющиеся по полу в родной квартире, которых он деятельно собирал. И при этом размышлял во сне: сойдут или нет дохлые тараканы для Эльфедры в качестве животных?..

Проснулся Сергей незадолго перед рассветом. Руки и ноги замерзли и затекли, шею сводило болью. Он подвигал плечами и головой, пытаясь размять мышцы. После нескольких минут энергичных телодвижений он вспомнил о тварюшке. Змейка, лежащая возле него в свертке из связанного мамой свитера, не двигалась. И не хныкала.

Герцог Де Лабри несколькими лихорадочными движениями разгреб кучу слежавшихся за ночь багрово-пушистых метелок. Перед ним предстало закостеневшее тело зверюшки с жалобно приоткрытым ртом.

Что делать? Сергей потряс тельце, потер вздутый животик. Тварюшка не отозвалась, но на круглой мордочке мигнули крохотные черные глаза. Итак, если тварюшка – пресмыкающееся, то… то она могла просто замерзнуть. Пресмыкающиеся не относятся к теплокровным, у них нет системы отопления собственного тела.

Он засунул змейку себе за пазуху. Это было самое простое решение проблемы недостатка тепла, которое пришло ему в голову… Тварь шевельнулась и едва слышно пискнула.

Однако следовало учесть и тот факт, что с этой формой жизни он не был знаком. На ощупь змейка не показалась ему замерзшей. За пазухой тварюшка ощущалась как теплый ком… Попробуем зайти с другой стороны, решил Сергей. Создание еще явно не достигло зрелости, а маленькие дети обычно плохо переносят голод. Могла ли она впасть в оцепенение по причине отсутствия питания?

Впрочем, у него самого не было ни еды, ни воды.

Время шло, но животное больше не подавало признаков жизни. Со стороны туши, лежащей в отдалении, начал доноситься довольно-таки тошнотворный запах, поднималось местное солнце. Что, если и крохотная тварюшка, что спрятана у него за пазухой, тоже ненароком помрет?

«Думай, что делать, Сергей, – приказал он себе. – И думай побыстрее, пока из-за пазухи не потянуло тем же душком, что и от мертвой особи».

Скорее всего тело принадлежало самке, матери детеныша… Хотя неизвестно, какая у них тут система размножения – возможно, однополая. Тем не менее, решил Сергей, проще будет называть умершее животное самкой. Похоже, смерть ее наступила довольно давно, и детеныш ничего не ел с момента смерти своей матери. Багрово-пухлые метелки, из которых он сложил стог и которые являлись единственной растительностью в этой пустыне, находились в непосредственной близости от детеныша всю ночь. Но не заметно, чтобы она… оно ими питалось, так что, по всей видимости, метелки в качестве пищи тварюшке не подходили. К тому же даже на ощупь они были суховаты и крайне неаппетитны.

Вероятно, умершая особь имела что-то вроде сосцов или кормила свое потомство отрыжкой из пережеванной пищи.

Серега обдумывал понемногу все «за» и «против»– причем последних было гораздо больше, чем первых. Несходство химического состава, вероятность того, что существо уже нельзя спасти…

Наконец он отбросил последние сомнения, облизнул пересохшие губы и решился. Нащупав в груде срубленных стеблей один из своих мечей, Серега подтащил его к себе и потянул из ножен. Затем осторожно потер о кромку обнажившегося клинка запястье. Боль оказалась неожиданно резкой.

Кровь пошла не сразу – только после нескольких судорожных движений. Он, морщась от болезненно-неприятных ощущений в руке, с некоторым сомнением поглядел на тощий ручеек темно-красного цвета, ветвящийся по коже. Встряхнул змейку – та еще раз моргнула, но теперь уже совершенно беззвучно. Приложил приоткрытую беззубую пасть к ручейку на запястье.

Тварюшка, к его великому облегчению, вяло лизнула языком. Потом еще и еще, затем судорожно зачмокала. Через некоторое время Серега отнял дитенка неизвестной породы от руки – вена, которую он перерезал, уже спала и перестала кровоточить. Змееныш уснул. Серега оторвал от рубашки рукав, разрезал его на две половины, замотал руку. И зарылся поглубже в нагретый его телом стог из багровых метелок.