— Это Иггдрасиль! — радостно проорал сидевший впереди Вигала и порывисто приподнялся в кресле. — Самое священное древо всех миров!

Дракон суматошно хлопнул крыльями и начал выписывать крутой зигзаг вокруг священного древа. Пока они облетали этот самый Иггдрасиль, Тимофей успел вдоволь налюбоваться на гигантские ветви, усыпанные крупными зелеными листьями. С близкого расстояния ясно различались цветы, плотно сидевшие на ветках. Соцветия были двух цветов и располагались четко разграниченными группками — пятно черных цветов, пятно белых. Повыше — пятно белых и пятно черных. И так по всему дереву.

Перед ними была этакая громадная растительная пародия на шахматную доску, выписанная цветами по живому дереву.

В какой-то момент ближайшая к Тимофею ветка вдруг шелестнула, и с нее посыпались крохотные комочки прямо на него. Он инстинктивно вскинул руку, отбивая летящие в его сторону колючие шарики. Колючие, даже несмотря на куртку, прикрывавшую руку.

Вигала впереди гортанно закричал. Слов Тимофей разобрать не успел. Или просто не сумел? Создалось четкое ощущение того, что кричал эльф не по-русски. Совсем не по-русски. Дракон практически тут же спикировал. Скорость маневра была запредельной, просто невероятной для такой туши.

Шарики продолжали лететь. Эскалибур круто мчался вниз. Тимофей ощутил, как его начинает отрывать от кресла невесомость, и покрепче впился в спинку впереди. Домовой под курткой почти так же сильно цеплялся за его рубашку. Леха впереди отчаянно махал рукой, ловя медленно отплывающий от драконьей спины чемодан. В общем, все были при деле.

В какой-то момент дракон на лету изогнул шею, закинул голову назад. Громадная морда, скользнув к самому спинному хребту, вдруг глянула прямо в лицо Тимофею. Он на мгновение был удостоен счастья созерцать громадные, как тазы, выпуклые черные глаза. Вполне осмысленные глаза. Дракон обвел внимательным взглядом череду своих пассажиров — прямо осмотр произвел. И почти тут же драконьей головы перед Тимофеем не стало, Эскалибур стремительно, даже слишком стремительно для такой махины, выпрямил шею и снова понесся ноздрями вперед.

Перед самой лесной равниной дракон повернулся в воздухе, выравнивая угол атаки. Вертикальное направление полета сменилось горизонтальным. Древесные кроны вспученными холмами замелькали внизу. Движение потихоньку замедлялось. И свист рассекаемого воздуха начинал стихать. Похоже, они заходили на посадку. Во всяком случае, ничем иным этот сброс скорости Тимофей не мог объяснить. Правда, и познаний в тонком и сложном деле драконьего полета у него было — кот наплакал…

«И куда садиться-то будем?» — в смятении подумал Тимофей. В его мире самолеты чинно и прилично приземлялись на взлетные полосы, гладкие и заасфальтированные. А дракон, судя по всему, хладнокровно пер прямо на щетинившийся сучками и ветками лес.

Скорость упала практически до нуля, Эскалибур приземлился брюхом на дерево. Ветки под его весом хрустели и ломались. Драконья туша съехала по подламывающимся веткам вниз, прямо в создаваемый ею самой пролом. Внизу открылась поросшая зеленой травкой земля. Слишком уж далеко внизу, отчего Тимофей содрогнулся. Дракон камнем начал падать вдоль длиннющих стволов.

Это был лес из деревьев-великанов. Стволы в пять человеческих обхватов, высотой с десятиэтажный дом… Их авиалайнер стремительно просвистел сквозь них и с размаху плюхнулся на зеленую лужайку у корней одного из многовековых гигантов. Удивительно, но силы удара о землю Тимофей не почувствовал. Неужели громадное тело дракона сработало амортизатором? Маловероятно, но — факт… Он перевел дыхание и кое-как начал отцеплять свои пальцы от спинки Лехиного кресла. Костяшки, белые и затекшие, отделялись с трудом. Нет, непременно надо посоветовать этому дракону, чтобы он тут в дополнение к креслам еще и страховочные ремни нарастил… Вигала приподнялся над креслом и, не тратя времени на всяческие там ступеньки, просто спрыгнул вниз. С высоты трехэтажного дома.

Тимофей с уважением измерил взглядом высоту драконьей спины. Сам он на такое никогда бы не решился, несмотря на каждодневные тренировки, где было буквально все, в том числе и прыжки. Нет, есть что-то такое в этих эльфах, есть…

Он первым добрался до скоб-ступенек и осторожно спустился вниз на подрагивающих ногах. Сзади, не отставая, пер Леха, сопел и помахивал своим чемоданом как раз над его головой. Тимофей ступил на землю и огляделся. Вигала ходил вокруг тяжело отдувавшегося дракона, держа в руках кинжал. И надсекал плотную, скрипящую под острым лезвием шкуру. Почти тут же эльф выковыривал из звездчатого разреза что-то мелкое, быстро отбрасывал в сторону и переходил дальше. Тимофей пригляделся. Вся багрово светящаяся шкура дракона была покрыта небольшими вздутиями.

— Занозы? — громко предположил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Эльф глянул через плечо.

— Это не занозы, а семена Иггдрасиля. Дерево выпускает их, когда чувствует пришельцев из других миров. Они укореняются в теле, прорастают…

— Да уж, священное деревце… — пробормотал

Тимофей.

— Ты не понимаешь. — Вигала продолжал свое дело, скрип разрезаемой шкуры перемежался с гулкими драконьими всхлипами. — Иггдрасиль не просто священное дерево, он обладает разумом. Душой, если хочешь знать, чувствами… И страстно желает иметь своих наследников в других мирах. Такая вот простонародная крестьянская страсть к продолжению собственного рода. Гостей, то есть пришельцев из других миров, он чует — поскольку Иггдрасиль дерево не только разумное, но и, как это у вас говорится, еще и волшебное… И вместе с разумом обладает еще и магическими способностями. Когда чует чужаков, то каждый раз посылает свои семена, которые должны прорастать в телах гостей из других миров. И уже в этих телах уходить в те, другие миры. Поскольку в своем мире Иггдрасиль соседей не потерпит, даже если это будут его собственные дети…

— А как на это… э-э… реагируют тела гостей?

— О, ну это же очевидно, — просто объяснил эльф. — Они становятся удобрением для юного ростка и рано или поздно прекращают свое существование… А что это ты так подпрыгнул?

— Да так, — с напряжением в голосе проговорил Тимофей, стремительно охлопывая себя с головы до пяток. — Ищется мне тут что-то…

— На тебе ничего нет. На нас всех ничего нет, только на Эскалибуре.

— А мы, значит, им по росту не подошли? Это правильно, братан, на нас кушать почти нечего, кожа да кости… — задумчиво пробасил подошедший к Тимофею Леха.

— А ростку много и не надо, — утешил его эльф. — Вот тебя, э-э… братан, вполне хватило бы сразу на два ростка. На нас семян нет потому, что Эскалибур приманил их на себя. Он тоже владеет магией, не слишком сильной, правда, но на изменение направления полета семян его мощи хватает. А теперь вот, бедный…

— Защитил, значит? — изумился Леха.

Потом достал из-за пояса нож и потопал к задней драконьей лапе, с хрустом приминая высокую, сочную траву и с неожиданной нежностью приговаривая:

— Дело, похоже, нехитрое. Дай-ка я тебе помогу, братан…

— Буду премного вам обязан… э-э… уважаемый братан, — тут же с церемонной благодарностью в голосе отозвался хорошо воспитанный Вигала.

— Да я это не тебе, я это нашему летяге.

И Леха любовно погладил драконий коготь, возле которого стоял. Коготь, кстати, был с него ростом. Гигантская лапа дрогнула в ответ.

Тимофей вздохнул, тоже погладил, но уже своего земного друга-«печенега» по стволу. И пошел в глубь леса, предварительно сгрузив домового за шкирку на местную травку. Следовало срубить какое-нибудь деревце и сделать из него подобие лестницы — Вигала и Леха могли вырезать семена только на высоте своего роста, а припухлости, насколько он мог видеть, тянулись до самого верха. И еще неизвестно, насколько быстро эта гадость укореняется.

«Впрочем, пардон, — поправил он сам себя, — это же семена священного деревца Иггдрасиля. С тонкими чувствами и возвышенной душой, приправленными магическими способностями…» Такое семя гадостью назвать никак нельзя. Но вот как быть с тем, что этот священный кустик без зазрения совести радостно поливает всех проходящих и пролетающих мимо очередями своих семян-каннибалов? Похоже, в числе других чувств разумному деревцу Иггдрасилю не помешало бы заиметь совесть…

Топора у Тимофея не было, зато имелся нож. Он разыскал поблизости вполне подходящее деревце — если срубить все сучки и ветки на небольшом расстоянии от ствола, получится вполне подходящая лестница из одного ствола. Единственная проблема — деревце у комля было довольно толстым, размером с бедро взрослого мужчины. И ножом такое никак не перепилишь, сколько ни натуживай свои богатырские рученьки. А также и все прочие конечности — вплоть до пупка.

М-да, вот незадача…

— Проблема, хозяин?! — радостно пропищал кто-то снизу, примерно с уровня Тимофеева колена.

Домовой — не глядя, определил Тимофей. И смущенно признался:

— Да вот… Тяжело в лесу без топора, однако.

— Да, — с готовностью согласился Трегуб. — На вот, держи.

В дерн с размаху вонзился топор. Самый настоящий, с затертым ладонями блестящим топорищем и толстым вороненым лезвием. Вот только откуда этот топорик прилетел, было абсолютно непонятно.

— Мне удивляться или как? — после небольшой паузы поинтересовался Тимофей.

— А чему тут удивляться, хозяин? Всякому домовому положено иметь небольшой хозяйственный припасец…

Тимофей потер ладонью почему-то разом вспотевшую шею — и почему вспотевшую, спрашивается? Подумаешь, топор вонзился в землю буквально в сантиметре от его ступни. Мелочи какие…

Да еще и прилетел этот топор незнамо откуда. А это и вовсе пустяки.

— Так… Давай-ка сразу — где ты его хранишь? Я имею в виду — и топорик, и вообще припасец.

— О, ну это просто, хозяин, — обрадовано принялся объяснять домовой. — Берешь небольшое пространство, сворачиваешь его наподобие листа Мебиуса. Законы Ньютона для такого пространства уже недействительны, и ты можешь засовывать туда все, что твоей душе угодно. Веса все равно не будет. Его еще и сворачивать можно так, как тебе нужно. У меня оно вот такой формы, смотри…

И домовой с гордостью продемонстрировал Тимофею комок черного вещества размером с его собственный кулачок. Комок мерно мерцал.

— Все там, весь припасец, хозяин!

— Чудненько, — протянул Тимофей. — На всякий случай перечисли-ка, что у тебя там имеется…

— Да все нужное для ремонта. — Домовой переправил комок куда-то за пояс штанов, подтянул их повыше. — Пила, лобзик, молоток с гвоздодером, гвоздики-шурупы… Топор вот этот. Да ты не болтай, ты руби давай, хозяин!

Тимофей перебросил пулемет, ухватил топор за отполированную рукоять. Немного неумело замахнулся над стволом. Ничего не попишешь, дитя городской цивилизации… Деревце рубилось тяжело, щепки веерами летели во все стороны. Минут через пятнадцать он наконец закончил издеваться над бедной природой — и ствол рухнул, надломив недорубленный кусок древесины. Тимофей обрубил сучки, как планировал, на расстоянии двух своих ладоней от ствола. Воткнул топор в дерн. К нему тут же подскочил крошка-домовой, ухватил ручками топорище, начав его мять. Выглядело это так, словно топор был слеплен из мягкой глины. У Тимофея глаза лезли на лоб, пока он наблюдал, что Трегуб вытворяет с невинным орудием труда. Под конец весь топор исчез в комке черного мрака.

— Ну, что стоим-то, хозяин?

— Да так, — пробормотал Тимофей. — Любуюсь окрестностями… Ну ладно, пошли.

На зеленой лужайке, где он оставил своих спутников, уже произошли кое-какие изменения. Багрово-черный Эскалибур улегся набок, Вигала, четко различимый даже издалека благодаря своему плащу цвета первой весенней зелени, ползал по нему сверху. Леха топтался внизу, обслуживая хвост. Тимофей подволок лестницу, прислонил ее к жарко дышащему боку. Затем содрал с ложа «печенега» зазубренный нож и занес ногу над первой ступенью-сучком.

Леха снизу запротестовал:

— Э, нет, братан. С таким ножом на живого братка идти нельзя.

Опаньки! Стало быть, багровое чудо-юдо теперь — живой браток? Но вот насчет ножа… Тимофей оглядел лезвие. Действительно, зрелище было еще то. То ли нож, то ли пила… Для спецназа — в самый раз, но вот для медицинских операций?

— Да нет у меня другого.

— Держи. — Леха протянул длинный клинок, копию того, что был в его руке. — И оставь потом нож себе. Пригодится.

Тимофей поменял нож и полез на лесенку.

Втроем они еще часа три чистили Эскалибура со всех сторон. Дракон несколько раз переворачивался с боку на бок, тяжко вздыхал, надсадно ревел и пускал пламя. Хотя семена и были малы по сравнению с драконом, но проникли они глубоко. Из некоторых разрезов тонкими струйками выплескивалась кровь — траурно-черного цвета. Самые последние комки-семена, вытащенные Тимофеем, уже успели пустить внутри дракона острый, длинный корень с одной своей стороны— и бледно-зеленый росток с другой.

Наконец все было закончено. Они еще немного побродили по дракону и вокруг него. Затем Вигала скомандовал:

— Все. Если что и осталось, вырежем потом… Когда из кожи проклюнутся!

— А эти ранки, — опасливо поинтересовался Тимофей, — может, их прижечь?

— Да, — радостно вклинился в разговор Леха. — Давай перевяжем летягу, чего уж там! И вдоль и поперек…

— Нет. — Эльф качнул головой. — Дракон зарастит раны сам. К утру. Переждем это время здесь, а потом полетим дальше. — Он спрыгнул с дракона, еще раз прошелся вокруг него и с удовлетворением констатировал: — Неплохая работа. К утру заживет, как на земной собаке… Ну, пока не стемнело, сходим к местным? А Трегуб пока посторожит дракона.

— Как что, так сразу и Трегуб, — заворчал крошка-домовой. — Нашли Герасима! За Мумой вашей летучей смотреть…

Тимофей, сдвинув брови, строго сказал:

— Я тебе хозяин или не хозяин? Сторожи давай. Только не вздумай утопить бедного дракона в ближайшей луже, знаток классики…

«Местные» жили на речке, протекавшей совсем рядом с местом их высадки. Земляне с некоторым изумлением вылупились на подобие обычного прогулочного парохода, преспокойненько стоявшего на приколе у берега, поросшего гигантским лесом. Вдоль белых бортов шли иллюминаторы и квадратные окошки в шесть ярусов, возвышались белые мачты — труб, правда, не было, но яркие флажки на реях весело развевались… Даже флагшток торчал спереди — почти все было как у порядочного земного парохода, за исключением трубы…

Кораблик размером с пол-«Титаника» весело покачивался на мелких волнах, украшенных барашками пены. Сплошная идиллия.

— А у них тут еще и «Аврора» имеется! — восхитился Леха. — А кормят тут как? Борщами и макаронами по-флотски?

— Как матросов с броненосца «Потемкин», — порадовал его Тимофей, — мясом пополам с червями… Вигала, а можно будет у местных разжиться продовольствием? А то вот уже и Лехе кушать хочется…

Эльф, широкими шагами отмахивавший впереди, равнодушно посмотрел через плечо. Но кадык у него при этом выразительно дернулся, как заметил Тимофей. Ага, не только у нас одних имеются простые жизненные желания…

— Попробуем. До вас мне особого дела нет, но вот Эскалибура действительно следует покормить…

— Кормить? — озадачился Леха. — А я слыхал, что динозавры сами кормились. Простые ветки хавали, да еще и прямо с дерева!

— Эскалибур не динозавр, — снизошел до ответа Вигала. — Он относится к классу летающих драконов. Из рода огнедышащих.

— А… Так, раз летучий, тогда керосин надо заливать! Прямо в пасть…

Эльф это садистское предложение проигнорировал и начал молча спускаться по крутому бережку к белому пароходу.

— Слушай, Вигала… А что, все местные живут на речке? — догнав его, спросил Тимофей.

— В мире Эллали вся суша покрыта лесами, — не оборачиваясь, сообщил Вигала. — Но жить в этих лесах невозможно. Поэтому все эллалийцы строят себе убежища на реках. Где цепочка лодок, где вот такие пароходы…

— Лодки — деревни, а пароходы, значит, у них вместо города? — блеснул логическим мышлением Тимофей. — Постой-ка! А почему жить в лесах невозможно?

— Вот придет ночь, тогда и узнаешь!

Вигала оскалился и легко перепрыгнул на белый трап, перекинутый с парохода на берег. На палубах впереди замелькали фигуры.

Хлипкий трап раскачивался под ногами. Наверху ждала скромная группка встречающих — и лица у всех смахивали на обычные человеческие. За одним исключением — у людей не бывает такой желтой, иссеченной глубокими морщинами кожи, загнутого вверх носа и торчащих наружу клыков.

— Персонал тут какой-то… — неуверенно сообщил Леха в наступившей тишине, — нерадостный.

Тимофей сделал ему большие глаза, прошептал:

— Хороша «Аврора», да не наша…

Вигала, стоявший впереди, вполоборота глянул через плечо, указующе качнул бровями — заткнитесь, мол. И заговорил на странном, свистящем языке.

Торжественный комитет по встрече, набранный из местных, в ответ разразился целой волной свистящих реплик. Вигала слушал, снова что-то говорил. Снова замолкал, снова говорил…

Примерно через десять минут тесного общения Вигала развернулся к землянам.

— Они нас покормят, но приюта не дадут ни нам, ни нашему дракону.

— А зачем нам приют? — удивился Леха. — Переночуем в лесу на травке. К летающему братану привалимся, он теплый, как баба на печке!

Вигала поморщился и продолжил:

— За еду придется оставить какой-нибудь предмет. У вас есть что-нибудь? Любая вещь, которую можно носить или на которую можно смотреть…

— У меня только одежда, — смущенно сказал Тимофей. — И ручной пулемет. Что из этого…

— Вот, братан!

Леха быстро и с готовностью протянул Вигале кулак с торчащей из него толстой крученой золотой цепью.

— Это и носить, и смотреть… Только цену возьми побольше! В смысле — пожрать. Нам еще и на летучего братана надо рассчитывать…

— Возьму, сколько дадут, — спокойно ответил Вигала.

И повернулся к местным, протягивая им нашейное Лехино украшение.

Аборигены радостно загомонили. Откуда-то вынырнули полные корзины. Много корзин.

— Донести их нам помогут, — все так же невозмутимо произнес Вигала. — Ну что, пошли? Нам еще к ночи надо приготовиться…

Леха широко открыл рот, явно готовясь забросать эльфа градом вопросов, но тот опередил его, коротко распорядившись:

— Поговорим возле Эскалибура. А сейчас за мной, и не отставать…

Цепочка бледно-желтых носильщиков уже потянулась вдоль берега. А палуба парохода вновь опустела. Трепетали над бортами флажки, раздуваемые свежим речным ветерком, поблескивала под солнышком белая краска на поручнях. В общем, на судне была полная тишь да гладь.

И по-прежнему не слышалось ни криков детей, ни прочего шума-гама. Если это и был местный речной город, то с детьми в нем явно что-то случилось. Или они здесь молчаливые сверх всякой меры, или их тут и вовсе нет…

Зато на палубе сиротливо стоял и три громадные круглые корзины, оставленные чуткими аборигенами для своих гостей.

Земляне во главе с Вигалой взвалили ноши на широкие плечи и потащились по крутому бережку вслед за процессией из местных.

Там, где лежал их драгоценный дракон Эскалибур, вольготно завалившись на один бок и закрыв чуть ли не целую поляну громадным брюхом в нежно-розовых подпалинах, их ждала груда корзин, пирамидой уложенных друг на друга. Носильщики молчаливой цепочкой стремительно утекали назад.

— Странный народец, — решил наконец высказаться Тимофей. — А вы заметили, как тихо у них на корабле? Ни детей, ни местного варианта собак. Даже куры не квохчут. Местные куры, я имею в виду. Тишина — и только мертвые с косами стоят…

— Не обижай несчастных женщин, человек, — строго сказал эльф.

— Женщин?! — изумился до глубины души Тимофей. А ему-то показалось, что он видел сплошь мужиков, да еще и до крайности уродливых…

— Ну да. В этом поселении живут одни женщины. Всех мужчин забрали сигворты. И давно.

— А это еще кто?

— Пошли, покажу…

Эльф развернулся и широкими шагами направился куда-то в глубь леса.

Леха выпучил глаза, вопросительно уставясь на Тимофея. Тот в ответ только недоуменно пожал плечами, затем тоже выкатил глаза и состряпал на морде лица соответствующее выражение. Мол, раз уж сами проявили идиотское любопытство, то теперь хочешь не хочешь, а придется идти в лес с этим бо-ольшим и незнакомым дядей, смотреть, чего он там покажет… Хоть, мол, и страшно— аж жуть! И поспешил вслед за эльфом. Леха враскачку последовал за ним.

Метров через двести между гигантскими стволами-колоннами заблестела речная гладь. Еще одна речка? Или изгиб той, на которой стоял белый пароход? Тимофей уточнять не стал. Вигала стремительными шагами промаршировал до прибрежной кромки земли и спустился к самой воде. Затем встал на болотистой полоске берега. Два человека догнали его, выстроились по бокам.

В полупрозрачной зеленой толще воды плавали какие-то фигуры. Метрах в трех от них. Леха сквозь зубы восторженно матернулся, оперся о колени, наклонился вперед. Тимофей тоже вгляделся.

Фигуры не плавали, фигуры застыло держались на месте. Вытянуто и застыло, как подвешенные — или же просто прицепленные — к чему-то невидимому. Вполне человеческие фигуры, судя по их очертаниям.

Даже слишком человеческие. Тимофей ясно различал со своего места круглые очертания бедер, выступающие кое-где заостренные холмики грудей. Теперь понятно, почему Лехин мат звучал чуть ли не в поэтических тональностях. Приблизительно в духе оды из мата — «о, е.„, ну, а это вообще е…».

— Это что, опять женщины? — напрямик спросил Тимофей у Вигалы, успевшего шагнуть назад и теперь спокойно стоявшего на травке. — И там женщины, и тут женщины. Это что, планета амазонок?

— Мир, а не планета, человек.

— Тимофей, а не человек, Вигала.

Они смерили друг друга оценивающими взглядами. Эльф чуть заметно улыбнулся.

— Хорошо, человек Тимофей. Дело в том, что миры и планеты — вещи разные. И существующие, скажем так, в различных пространственно-временных континуумах. Планеты — в физической реальности, миры — в метафизической… Запомни на будущее — миры имеют те границы и то строение, которыми их наделил Создатель… и хотя Создатель у всех миров был один, но границы и строение у них, как правило, разные. Для метафизических миров не существует жесткой непреложности физических законов, они не движутся по орбитам, они просто существуют в пузырях своего пространства-времени. В противовес им планеты созданы из веществ периодической таблицы. И движутся по своим орбитам вокруг звезд, подчиняясь исключительно общегалактическим законам, которые, опять же, создал единый Создатель… Ты понял меня? Мир — это мир. Планета — это планета. Что же касается твоего вопроса насчет амазонок… В мире Эллали когда-то случилась беда. Собственно, она случилась тогда сразу с несколькими мирами, связанными Путями Перехода… Это вообще-то долгая история.

— А я и не тороплюсь, — успокоил эльфа Тимофей.

— Некогда один маг искал средство для покорения нескольких близлежащих миров. Суккубов создавал, то есть демонов обольщения, армию оживших скелетов пробовал. Однако скелетов быстро разгромили. Мужчины в этих мирах были крепкие, поднаторевшие в битвах и игрищах с мечом… А потом, после неудавшегося завоевания, мужики даже порешили — не запирать мага в какую-нибудь темную башню без света и просвета, а дать ему возможность еще что-нибудь выдумать. А то, мол, скелеты у него получились какие-то никудышные, слабенькие. Ни развлечься с ними как следует, ни подраться… Правда, уж и не знаю, что они там имели в виду под словом «развлечься». Со скелетами оно как-то… Или они там были сплошь некрофилы? В общем, маг разобиделся и создал специально для них чары мужского проклятия. И тут же их применил.

Эльф выдержал эффектную паузу. Парень явно всерьез и надолго увлекся ролью поводыря и учителя для глупых земных людишек… Тимофей, чтобы хоть чуток сбить с богатыря-эльфа спесь, скучающе так протянул:

— И что же это были за чары?

— Ну… — эльф слегка изменил тон, — он создал такое реверс-излучение, направленное на ослабление мужской игрек-хромосомы, после которого происходило свертывание и разрушение важнейших компонентов генной спирали…

— О… — уважительно протянул Леха, слушавший эту тираду развесив уши. — Ну ты и матюгнулся, братан…

Тимофей тут же издевательски захихикал. Вигала поежился, враз растеряв всю свою менторскую надутость.

— И тогда в этих мирах начались… э-э… некоторые проблемы с мужчинами. Их рождалось все меньше и меньше. А рождающиеся мальчики в большинстве своем наследовали от отцов все ту же облученную игрек-хромосому. Кончилось это тем, что началась элементарная борьба за выживание. Среди женского пола, как вы сами понимаете. Женщины начали воровать друг у друга мужчин.

— И тогда маг победил? — напрямую спросил Тимофей. — Поскольку мужчин не стало, а женщины переключились исключительно на стычки друг с другом…

— Почти победил. Он завоевал все эти миры, в том числе и мир Эллали. Но вот оставить эту империю было уже некому — его сын, увы, тоже попал под чары этого мужского проклятия. И вскорости умер, не оставив никакого потомства…

— А на Эллали, значит…

— Борьба женщин за мужчин продолжилась и после гибели мага. Мужчины по-прежнему вымирали, их становилось все меньше и меньше. Кое-какие женщины, объединившись, использовали свои магические способности.

— Для разведения мужчин? — заинтересовался Тимофей. — Или для выведения новой, улучшенной породы самцов… то есть мужиков?

Эльф качнул серебристой гривой, на мальчишечьем лице явственно проступило сожаление.

— Нет. Для улучшения собственных бойцовских качеств. Магическим путем.

— Понятно. К борьбе за дело отбивания мужиков будь готов…

— Вечно эти бабы берутся не за тот конец, за который надо! — возмутился Леха. — Нет чтобы всей толпой навалиться и спасти своих мужиков! Нет, они вместо этого друг другу в глотки… то есть в волосы!

— Э-э… в общем, смысл уловлен верно, — с некоторой осторожностью в голосе произнес Вига-ла. — Хотя и не совсем правильно по сути… В результате появились сигворты. Полуженщины, полурыбы. С длительным сроком жизни, почти не стареющие, очаровательные, сильные, беспощадные.

— И у тех, что на пароходе, враз украли всех мужиков? — с гордостью догадался Тимофей.

— Точно. Это поселение обречено. Рано или поздно умрут самые последние… э-э… дамы, многие из которых так и прожили всю свою жизнь в непорочности. Вот такая вынужденная девственность. Печально, но факт…

— И не говори, братан! — огорченно взвыл Леха. — Это же… да это же просто зверство какое-то! Эх, меня бы туда — да в их семнадцать лет! Подумаешь, клыки торчат! У каждой женщины есть свои недостатки! Подумать только, теперь так и умрут девками!

— А белый пароход будет по-прежнему качаться на волнах… поскольку сигвортам он не нужен. Прямо летучий голландец какой-то, — задумчиво протянул Тимофей, глядя на слабо колышущиеся в толще зеленой воды женские тела.

— Именно! Сигвортам судно не нужно, они весь день проводят в воде. В состоянии сна… А ночью вылазят на сушу, ищут мужчин…

— Ночные бабочки, значит, — авторитетно пробасил Леха.

— Ну, почти, — согласился Вигала и фыркнул в сторону.

— Странно… —логично рассудил Тимофей, — днем мужиков искать сподручнее, разве не так? Светло и видно лучше.

— Так, — терпеливо сказал Вигала. — Но ты забываешь, что мужчины в большинстве рас — это существа крайне тонкие. Мужчин-эльфов я сюда не причисляю. На нас такие мелочи не действуют. Рожа-кожа, фигура и прочее… Не все ли равно? Главное — получить потомство. Или хотя бы… отдохновение. Но всех остальных мужчин мало просто украсть — им еще и понравиться нужно. Чтобы не убежали назад, к той, что сидит дома и с надеждой ждет. Чтобы… э-э… был в рабочем состоянии. А вы заметили, какие лица у местных женщин? Старые, морщинистые… Солнце Эллали портит кожу. Достаточно одного часа в день, чтобы местный ультрафиолет сделал свое черное дело — и кожа пошла пигментными пятнами, покрылась морщинами. А мужчин это всегда, скажем так, разочаровывает. Так что, уважаемый братан Леха, они и в семнадцать лет уже были — о-го-го… А дамы-сигворты, в отличие от простых аборигенок, весь день отлеживаются под водой, трепетно берегут от местного солнышка физиономию, заодно отсыпаются… а уж ночью выползают на охоту. Или на развлечения с добычей. Украденные мужчины днем тоже отсыпаются в каком-нибудь логове, а ночью отрабатывают положенное. Впрочем, они все равно живут недолго. Особенно с сигвортами. Знаете, тяжелые жизненные условия…

— А ты, значит, братан, можешь наплевать на то, что у них там с кожей? — уловил самое главное из этой речи Леха. И тут же с хмурой завистью посмотрел на высоченного эльфа.

— Самое главное для самого себя, разумеется.

Вигала надменно вскинул брови и удостоил Леху ничего не выражающим взглядом. Тимофей обернулся к Лехе и выразительно так постучал пальцем по голове. Леха смутился.

— Да вы что, братки? Я ж без всякой задней мысли. Меня просто завидки берут…

Пока они глазели на местных водных красоток, вокруг уже начало смеркаться. Темнота опускалась стремительно, гораздо быстрее, чем это происходило на их родной планете. Что ж, здесь чужой мир со своими правилами — что неминуемо должно коснуться и принципов рассеяния света в местной атмосфере. И к тому же они находились в лесу, а в нем всегда темнеет быстрее, чем в чистом поле.

Леха все еще продолжал восторженно пялиться в сторону подводного гарема. Тимофей, которого это зрелище прельщало не настолько сильно — не шли у него из головы слова эльфа о том, что мужики с сигвортами долго не живут, ибо пользуются ими без всяких правил и до синих дымков, и все тут, — отступил назад, к Вигале. Под ногами влажно чавкнуло.

— А кстати… Внизу у них, надо понимать, селедочный хвост вместо ног? Раз уж они все — полурыбы… — спросил он из чистого любопытства.

— Никаких рыбьих хвостов, — тем же менторским тоном просветил его эльф. — Самые обычные ноги со ступнями внизу. А как же иначе, ведь догонять-то мужиков приходится на своих двоих по суше!