Оборотень, подтверждая легенды о неуловимости своего племени в случае непредвиденных осложнений, уже успел испариться неведомо куда. И сделал это, по всей видимости, едва войдя в зал. Серега бежал следом за леди Клотильдой, крутясь по ходу движения, как волчок, и пытаясь высмотреть хоть одного нападавшего. Но их не было – пока, во всяком случае, не было. Пирующие опомнились только тогда, когда до торцевого стола Клотильде с Серегой оставалось уже не больше шести метров. Четыре человека, спотыкаясь, выскочили из-за боковых столов, бросились с двух сторон наперерез, с пьяной удалью размахивая мечами. Леди Клотильда, утробно рыкнув, приняла один из ударов на гарду своей оглобли из ярко блестящей стали, которую она почему-то называла мечом. Да еще и своих предков. Хотя оглобля она и есть оглобля, особенно если сравнивать это внушительное оружие с теми недомерками, с какими лезли на нее противники. Гарда приняла чужое лезвие, раздался треск… и меч нетрезвого храбреца разлетелся на куски. Леди Клотильда, не теряя времени, пнула беднягу в живот, тот отлетел куда-то очень далеко, и, судя по его виду (а особенно по вою), мысль о вооруженном сопротивлении кому бы то ни было теперь надолго оставила его голову. Тем временем Клоти, не задерживаясь, тычком эльфийского меча в правое плечо вывела из боя следующего нападающего, преодолела могучим прыжком еще два метра, увлекая за собой и Серегу, и нападавших. Развернулась и, явно устав от приличных манер в ходе ведения боевых действий, слегка скучающе рубанула по плечу третьего нападающего. Его меч к этому моменту уже успел одолеть примерно половину длинной дуги, по которой опускался на леди Клотильду. Плечо разошлось на две части (как бумажка порвалась – успел еще растерянно подумать Серега). Хлынула кровь. Его затошнило…

И в этот момент четвертый из нападавших замахнулся на Серегу.

Он едва-едва успел поднять руку с кинжалом, пытаясь (или, точнее, надеясь) отловить идущий вниз чужой клинок. Неизвестно каким манером умудрился поймать его на короткое лезвие кинжала. Руку мощно отбросило к коленям, и, как во сне, неумело приподнимая меч, Серега увидел, что меч напротив него вновь уже начал чертить в воздухе короткую дугу, ведущую прямо к его животу. Он ощутил дурноту, тело мгновенно оцепенело от страха. До сухости в горле. До вялости в коленях и бешеного сердечного стука в ушах. Его ничем не защищенный живот…

И как в трансе, судорожно боясь уже только одного – опоздать, он прижал гарду тонкого, невесомого сияющего эльфийского меча к животу. И выкинул руку вперед, от живота – туда, в противника. Движение собственной руки напоминало изящные танцевальные па, с которыми убивали своих противников не знающие страха и сомнений мушкетеры Дюма. Ему бы так… Клинок с противным свербящим звуком вошел во что-то упруго-резиновое. Потом на мече у него повисла какая-то тяжесть, и он торопливо потянул его назад. Клинок вышел легко, издав тошнотворный скрежет металла о кости… И только тогда он наконец решился посмотреть в лицо своего противника. Ему, наверное, было столько же лет, сколько и ему. Или чуть больше…

– Сэр Сериога! – взревела сбоку леди Клотильда, – Молодец! А теперь ходу за мной!

И он, смущенно отведя глаза от такого же безусого, как и у него самого, лица, бросился вслед за ней. Вверх по ступеням. Там лежали тела, по белому мрамору разливались кровяные лужи и противно пахло сырыми, теплыми внутренностями. Очевидно, пока он отбивал (вернее, убивал) своего одного-единствен-ного противника, леди Клотильда уже успела продемонстрировать всем желающим свои способности. И накосила людей, как травку. Все, кто выжил (а таких разумных и осторожных набралось все же немало), постепенно сжимали тесный полукруг перед ступенями, ведущими к торцевым (видимо, хозяйским) столам. Сжимали, предусмотрительно выставив перед собой мечи.

Клоти птицей взлетела на помост, рывками расшвыряла в разные стороны столы, преграждавшие ей путь. Взревев, потрясла двумя своими мечами и ринулась на кучку богато наряженных людей, обнаружившихся там. Серега, повернувшись к ней спиной, завороженно следил за толпой, все ближе и ближе подступавшей к основанию ступеней внизу. Эльфийский меч в его руке горел белым пламенем, прочерчивая концом в дымном воздухе залы маленькие дрожащие круги. До ужаса хотелось надеяться, что все это выглядит в достаточной степени угрожающим…

Стуки, хряск и стоны за его спиной подсказали, что и с теми несчастными все уже покончено. И… что же дальше, спрашивается? Толпа ощетинилась, как еж, лезвиями мечей им навстречу. Это зрелище как-то не располагало к радужным надеждам и приятным мыслям о будущем в этом замке. Что же дальше?

– Черт! – взревела сзади Клотильда. – Барона здесь нет!

Час от часу, успел растерянно подумать Серега… и смутился. Что бы ни произошло, Клоти, бедняжка, в этом не виновата. Виноват он, потому что втянул ее в свою судьбу. А у него в судьбе всегда все идет наперекосяк. И если уж раньше леди Клотильда традиционно побеждала во всякой схватке, то теперь и у нее явно начались проблемы с боевой удачей на славном ратном пути… Такой бой – и все впустую. Раз барон так и не найден.

Тем временем баронесса Дю Персиваль, легко сдвинув Серегу в сторону, сбежала по ступенькам вниз к настороженно молчащей толпе. Толпа, как успел заметить слегка пораженный этим действием Серега, тут же отшатнулась назад.

– Где барон?! – Глас леди Клотильды напоминал в этот момент рык медведицы, ищущей свое утерянное и страстно любимое дитя. – Где он, я спрашиваю?! Ну!

Толпа молчала, и только один, видимо, больше других поддающийся гипнозу и прочим внушениям, протянул тонким фальцетом:

– А он – у новобрачной…

– Нету там его! – гаркнула невоздержанная Клоти, – Ну?! Всех убью! На части растерзаю! И скормлю собакам! Иль кто-то из вас не знает, на что способна баронесса Дю Персиваль, когда она в гневе? Я – леди Клотильда! И если мне сейчас же не укажут, где эта тварь…

Кто-то подергал Серегу за штанину, и он глянул вбок. На полу, пиявкой прижимаясь к одному из тех, с кем леди Клотильда уже проделала все то, что сейчас только обещала остальным, лежал человечек. Небольшого роста, пожилой, с лицом, почти сплошь покрытым морщинами. И на этом лице, в сетке морщин, плескалась какая-то совершенно безумная радость.

– Слышь, паренек, – заговорщицким тоном сказал человечек, – а она и вправду его убьет?!

В голосе слышалась сумасшедшая надежда. И мольба. Словно бы не об убийстве он спрашивал, а молил пропустить его в землю обетованную…

– Э-э… думаю, да, – дипломатично промямлил Серега. – Эта леди слов на ветер…

– Да! – Человечка словно пружиной подбросило с полу. – ЭТА на ветер слов не бросает, да!

Он ужом юркнул к плечу леди Клотильды, все еще продолжавшей надрывать горло в угрозах и описаниях всего того, что еще она сделает со всеми, кто будет иметь несчастье знать и не сказать ей, где именно сейчас находится барон Квезак. Увы, угрозы были тщетны, толпа угрюмо молчала, понемногу сдавая назад под давлением яростных воплей Клоти. И тут в паузу, потребовавшуюся легким баронессы для выплеска в пространство новой порции крика, вклинился старичок.

– Я знаю, – голос был на удивление счастливым, – где барон! Проведу тебя туда с радостью, леди! С превеликой радостью! Только обещай, что убьешь… Убьешь, да, леди?!

Леди Клотильда молча кинула взгляд на Серегу. Показала лицом и глазами, возведенными вверх, – мол, мы же обещали той, что вверху, что не убьем баронишку, только покалечим, хоть и очень серьезно покалечим…

– Мною, герцогом Де Лабри, – значительно сказал Серега, слыша, как в зале устанавливается тишина и затихает шум шепотков в ощетинившейся толпе, – было дано слово, что барон Квезак не будет убит… а будет только покалечен! До потери трудоспособности: баронской трудоспособности, боевой и всякой другой… Однако почему ты просишь о смерти этого человека? Ты в его замке, на его пиру…

– Слуга, – отчаянно взвыл старичок, – слуга я его, благородный герцог! Два сына было у меня и дочь, а нынче никого нет! Игры барона, забавы его благородия… И по сю пору не знаю, какую смерть восприняли мои деточки от рук барона – легкую, милосердную, или же долгую и мучительную! И что он с ними сделал! Не хочешь убить сам – отдай мне! Мне! Я узнаю… и отплачу…

– Герцог, – с официальной сухостью обратилась к Сереге леди Клотильда, – решайте: или верность тому слову – и тогда мы можем упустить барона (а оставить его в живых – для нас самих будет смерти подобно), или же дайте новое слово, но уже этому человеку, который обещался указать нам, где найти эту тварь…

– Всякий человек – хозяин своего слова, – намеренно легкомысленно сказал Серега. – Я его дал, я ж его и возьму…

– Всякий человек, но не благородный, – еще суше сказала Клотильда. – Отныне перед леди Эспланидой у вас будет долг чести…

– Переживу, – хмуро ответил Серега и кивнул человечку. – Уплачу чем смогу… Веди нас, старче.

– Убить?! – возрадовался человечек. Серега выдавил в ответ кривую улыбку:

– Глас народа – голос Божий… Как скажешь, Сусанин!

Они беспрепятственно прошли через толпу, испуганно подавшуюся в разные стороны при их приближении. Убитый Серегой паренек валялся на полу, под ногами у стоявших. Окровавленный и полузатоптанный. Серегу вновь замутило. И вновь он ощутил свою неподъемно тяжкую вину за все то, что успел натворить в этом мире… Впрочем, здешние обитатели вытворяли вещи и похуже. Хотя это, конечно, еще не повод для того, чтобы им подражать.

Старичок подвел их к стене зала (оборотень, уже в облике черного лиса, вылез из-под одного из столов, оставшихся неперевернутыми, и присоединился к их маленькой процессии), открыл малоприметную дверку и свернул туда. Втроем двинулись следом.

Как бы то ни было, но прозвище “Сусанин”, походя приклеенное им к старичку, все чаще и чаще приходило Сереге на ум. По мере того как они пробирались по темным, заваленным досками и каким-то тряпьем коридорам. Трудно было поверить, что элегантный барон Квезак, покинув общество благородных гостей, а потом и постель новобрачной, мог решиться зачем-то удалиться в эти катакомбы. Чудачество благородного господина? Или все же хитрость его преданного слуги и им сейчас будет каюк с засадой или ловушкой…

Наконец старичок остановился возле одной из дверей. Даже на вид дверка внушала всяческое уважение – толстое дерево, почти сплошь окованное железными полосами. На двери были скобы под дужку висячего замка, но самого замка не было.

– Вот, – сказал старичок и повернулся лицом к приведенной им троице. – Вот где барон Квезак любит проводить свое время… Может, и деточки мои здесь побывали. А некоторые из вас, наверное, уже и засомневались, туда ли я вас веду… Не обманываю ли… Откройте дверку и сами убедитесь, что со мной – все честно, без обману… Жалею лишь, что не решился сам открыть эту дверку ТОГДА – страх одолел.

Леди Клотильда плечом оттерла старичка назад. Рывком отворила дверь.

Или толщина дерева служила звукоизолятором, или было в этой двери еще какое-то, невидимое простому глазу ухищрение, но, как только между косяком и дверью появилась самая что ни на есть крохотная щелочка, на их уши тут же обрушился истошный, воющий крик. А ведь до этого не было слышно ни звука. Клоти ринулась вперед с радостью голодающего, узревшего наконец перед собой ничейный кусок мяса. Серега, не отставая, влетел в дверь следом за ней.

Судя по тому, что ему уже доводилось слышать о бароне Квезаке, представшая перед ними картина была нормой жизни для его высокоблагородия. Помещение, по интерьеру и антуражу больше всего напоминавшее пыточную весьма высокого класса из фильмов с участием фашистского гестапо, ярко освещалось целыми гроздьями факелов, понавтыканных в высокие стоячие канделябры. В центре, спиной к вошедшим, стоял сам господин барон Квезак. Перед ним, на столе, смахивавшем по спожностн конструкции на операционный, корчилось и дико кричало что-то окровавленное и бесформенное.

– Дьявол, – почти нежно пропела леди Клотильда и улыбнулась господину барону, с открытым ртом обернувшемуся к ней. Хорошо так улыбнулась, приветливо. – А ты, я вижу, занят, наш дорогой хозяин? Зря, ой как зря. Потому что шла я сюда такая добрая, думала: вот приду, чик один раз мечом – и все, нет господина барона. Но раз ты таким интересным делом занят, приличнее будет, ежели присоединюсь я к тебе. Ах ты ж моя душка барон… – Она широкими шагами приблизилась к онемевшему от ужаса барону, не смевшему даже пошевелиться, и приставила лезвие эльфийского меча чуть ниже его поясной пряжки. – Не дергайся, амарант мой бесценный, – нежно посоветовала она ему. – А вы, сэр Сериога, совлеките с этого стола несчастного. Оборотень, и ты, холоп, помогите ему!

Кое-как опомнившийся Серега трясущимися руками расстегнул пряжки на толстенных ремнях, крепивших окровавленное тело к столу. Сбоку подошел оборотень, коротко ударил бедолагу в челюсть и хладнокровно взвалил на себя изуродованное тело. Пояснил в ответ на удивленный взгляд Сереги:

– Это чтобы он сознания лишился… Иначе мы его отсюда живым не вынесем, помрет от боли… А ты, холоп, покажи-ка нам какую-нибудь комнатенку. Да чтоб с постелькой.

Старичок с трудом отвел от барона и леди Клотильды глаза, наполненные самым настоящим молитвенным экстазом, и нервно закивал:

– Да-да, все исполню, благородный господин, как пожелаете…

– Холоп! – Похоже, Клоти свой нежный голосок приберегала теперь только для одного барона. Потому что на несчастного старика она рыктла прямо-таки по-звериному – Холоп! Не сметь называть какого-то оборотня благородным господином!

Старичок кинулся отбивать в сторону леди мелкие частые поклоны. Интересно, но почему это появилось и разрослось у Сереги такое смутное ощущение, что крик леди Клотильды старичка и не испугал, и не смутил? И с чего бы это…

– Как прикажет благородная миледи… Все, как ей будет угодно… Сюда, почтенный оборотень. Следуйте за мной, я проведу вас… Это сын кузнеца Эльке, бедняга. Посмел наступить на лапу охромевшей баронской суке, когда той господин барон разрешил поиграться с его ребенком… Счас-счас я крикну тетушку Эльке…

Оборотень со слугой исчезли, и в комнате остались только трое – барон, леди Клотильда и он, Серега. Следовать за ушедшей парочкой (вернее, троицей, если только можно считать изуродованное тело, повисшее у оборотня на плече, за человека) он не захотел. По всему было видно, что они и без него управятся.

– Что ж, сэр Сериога, – после короткой паузы сказала леди Клотильда, – если вы не воспользовались возможностью уйти, а остались… Должна ли я считать, что вы наконец готовы получить от меня урок в столь тонком и сложном ремесле, каковым является искусство пыток?

Серега застыл на месте. Нет, барона Квезака к этому моменту он ненавидел достаточно сильно, но чтобы вот это делать… Он представил, как будет стоять и смотреть, как руки Клотильды превращают тело барона в такой же корчащийся и сочащийся кровью кусок мяса, какой был только что унесен отсюда И все это – под звуковое сопровождение воплей боли. Представил… и его тут же мощно замутило.

– Вижу, что нет, – спокойно сказала Клотильда – Однако, сэр Сериога, всякое деяние надо наказывать подобным же деянием. Ежели, то есть когда вы станете сюзереном и правителем своих собственных земель, крепко помните и исполняйте это правило, и тогда люди ваши всегда будут считать вас справедливейшим из правителей. Умейте принимать решения, противные самой вашей натуре – это долг каждого сеньора! Но это на будущее. И в конце концов, вам совсем необязательно вершить самому правосудие, на это существуют палачи. Стало быть, придется поступить так, друг мой Сериога, – я сама для вас подберу хорошего палача. В будущем и дальнейшем. Дабы все ваши враги имели возможность понести должное и приличествующее их поступку наказание. А сейчас… Думаю я, что следует вам возвратиться в главную залу. Объявить себя как герцога Де Лабри. И потребовать вассальной присяги. Там сейчас вассалы барона, несколько человек гостей из числа ближайших соседей… Заявите им, что герцог Де Лабри жив и требует от своих бывших вассалов полного повиновения. В конце концов, вы их сеньор по праву законной принадлежности сих земель. Они сие помнят, не сомневайтесь. Добавьте, что барона Квезака с чистой совестью можно считать мертвым, потому что с ним пожелала уединиться лично я, баронесса Дю Персиваль. Скажите, что я приду туда, как только освобожусь здесь. Ну?!

Последнее “ну” прозвучало таким приказно-выдворяющим тоном… что-то вроде “свободен” или “вон из аудитории!”.

Серега четко, по-военному, сделал “кругом”. И покинул помещение, проявив при этом чрезмерную даже поспешность. Сзади, морозя ему кожу на спине, раздавался ласково-уговаривающий такой голосочек леди Клотильды:

– А вот мы сейчас подумаем, чем займемся… Есть ли у вас в пыточной “седалище монаха”, дорогой мой барон? Нет? Ах как жаль… А кожесрезальный станочек имеется? Душка моя, к чему нам отказываться от простых радостей жизни – вы ведь радовались, применяя все это? Дайте ж и мне побаловаться…

Серега торопливо захлопнул за своей спиной дверь. Тяжелое деревянно-железное сооружение без скрипа встало на свое место, отрезав от него и ужасающе-нежный голос леди Клотильды, и хриплый страдальческий вскрик барона…

Наощупь, полагаясь на весьма смутные воспоминания, он побрел назад по сети коридоров. Голова казалась тяжелой, словно внутрь ее залили что-то вроде каменной лавы. В ушах гудело. Серега чувствовал такую неимоверную усталость, словно у него за плечами было уже лет двести. И все двести он прожил исключительно на этом свете, то бишь в этом мире, неразвитом, сумасшедшем и ужасающе жестоком. Он добрел до дверки, за которой был зал. Распахнул ее тяжелым пинком.

Перед ним предстала картина разгромленного пиршества. Перевернутые столы, блюда и черепки кувшинов на полу. Ближе к помосту лужи разлитого вина сливались с лужами крови, остатки опрокинутой на пол еды лежали вокруг мертвых тел. Впрочем, некоторые, кажется, еще стонали…

Но все благородное общество собралось в тесный кружок у камина в углу, не обращая никакого внимания на стоны и хрипы. При появлении незнакомца они обернулись. Мечи, все еще зажатые в их руках, теперь были опущены вниз. Но и в ножны отправлять их никто не торопился.

Серега вздохнул и побрел к помосту.

Он шел, спотыкаясь о тела, поскальзываясь на объедках и чертыхаясь. Добрел до помоста, поискал взглядом кресло покрасивше среди всех тех, которые были разбросаны по полу. Но все, что он видел, было чересчур уж красивенько. До отвращения – сплошь резьба, позолота и какие-то камешки. Он плюнул про себя, углядел у стенки высокую табуретку из неструганого дерева, подошел и выволок ее на середину помоста. Уселся и положил на колени свой эльфийский меч. Тяжело вздохнул. Отчаянно хотелось то ли плакать, то ли бежать отсюда…

– Я – герцог Де Лабри, – намеренно негромко сказал он. Слова падали в тишину залы размеренными каплями. – Ваш новый правитель и хозяин по праву эльфийской мандонады. Как вы все уже должны были слышать, Преждеживущие вновь воспользовались своим правом выбирать господина для тех земель, над которыми они властны. Я есьм он…

Он блефовал, блефовал отчаянно. Наверняка эти сеньоры еще ничего толком не знали и не слышали. Барон Квезак должен был об этом позаботиться, не в его интересах было допускать широкое паблисити для свежеполученного Серегиного титула. Но… в душе теплилась надежда, что лесной старичок-боровичок обеспечил им, как и обещал, всяческую информационную поддержку. Через СМИ в виде слуг и слухов…

– Итак, я – его сиятельство герцог Де Лабри, – уже несколько громче сказал он, отчаянно стремясь обрести поддержку хотя бы в звуках собственного голоса, глухими раскатами отдающегося под высоченными сводами огромной залы. – и я требую, чтобы вассалы… мои вассалы принесли мне клятву. Не злоумышлять, не посягать, при нужде поддерживать меня мечом и копьем и все в таком же духе. Я жду.

Он бросил это последнее “я жду” в абсолютную, оглушающую тишину залы, как рыболов забрасывает крючок в воду. Но, в отличие от рыболова, его крючок был, по всей видимости, без всякой наживки. И стало быть…

От толпы в углу отделился мужчина. Лет двадцати-тридцати по фигуре и лет пятидесяти по лицу. Пошел к помосту н спешным шагом, на ходу демонстративно вкладывая свой меч в узорчатые ножны на боку.

Поднялся на помост и встал рядом с сидящим Серегой.

– Самозванец, приходящий сам и сам называющий себя нашим сеньором, – насмешливо сказал мужчина, глядя Сереге прямо в глаза, – не может рассчитывать на почет и уважение. А также на безопасность. Я убрал меч, но я его могу и снова достать. Все мы наслышаны про Клотильду Персивальскую, но… ее сейчас здесь нет. На что рассчитываешь ты, неизвестно из чьего роду и неизвестно откуда взявшийся человек? Я легко могу убить тебя прямо здесь. Я наблюдал за тобой. Двигаешься в бою ты неплохо, но обучения не проходил. И теперь уже я… Как ты это сказал – я жду? Так вот, я жду.

“Что сказать?” – металось в голове у Сереги. Намеренно затягивая паузу, он медленно и ласково погладил узкий клинок эльфийского меча, лежавший у него на коленях. Тот, изменив положение, засиял переливчато, рассеивая багрово-дымный сумрак залы веером радужно-серебристых искр.

– Я вижу твой меч, – насмешливо сказал незнакомец, – вижу, что он не похож на наши. Но один только красивый меч не может служить доказательством твоих слов. И он не может сделать тебя наследником давно усопшего герцога!

– Я могу ответить – я здесь, – сказал Серега скорее устало, чем испуганно. – Я здесь и жив. Я выбрался из подземелий барона и остался жив, я сижу здесь, в его пиршественной зале, посреди тел его людей и обломков его мебели – и я все еще жив. Мой ответ прост: если ты хочешь убить меня, сделай это сейчас. Ну?! Может быть, я действительно вру и эльфийская мандонада не охраняет мое тело и мою жизнь. Прикончи меня, и тебе уже не придется так долго болтать, прикрывая этой болтовней страх внутри себя и сомнения: а вдруг все то, что я говорю, есть правда? Но если я все же останусь жив, несмотря на все твои усилия, сочтешь ли ты это достаточным ответом? Правда, если не поверишь в историю с эльфийской мандонадой и на этот раз, то можешь пробовать снова. А я все равно буду жить. Ну, давай!

Мужчина с лицом старика вытащил меч из ножен, как-то замедленно воздел его над своей головой. Обрушил лезвие вниз.

Серега, не вставая, пнул его под колено (явно последствия общения с леди Клотильдой – ну да с кем поведешься, от того и наберешься) и слегка качнулся на табурете, давая возможность могучему телу пролететь мимо себя. Мужчина плашмя шлепнулся на пол, отпустил ругательство, которое сделало бы честь и самой леди Клотильде, затем вскочил на ноги. Слухом Серега уловил шаловливый шорох меча по воздуху – мужчина, стоя за его спиной, по-видимому, направил удар на этот раз горизонтально и, судя по звуку, где-то на уровне его шеи. Не было уже ни времени, ни пространства, чтобы отбить удар. Все, что он мог успеть, – это вскочить на ноги. И тогда меч перерубит его не по линии шеи, а по груди. Вот и вся выгода. Но страха, как ни странно, от осознания этого он не испытал. Сидел не шевелясь, и ему было скорее интересно, чем боязно за свою жизнь. Все-таки значит что-нибудь эта самая эльфийская мандонада или нет в сложном деле защиты его бренной плоти от всяческих посягательств.

Над плечом что-то звонко хрупнуло, и по одежде посыпалось колкое металлическое крошево.

Он повернул голову и посмотрел на ошарашенное лицо мужчины, пытавшегося стать его убийцей. Но не ставшего.

Что теперь следовало ему сказать? Что-нибудь вроде “ха-ха-ха, я так и знал”? Или в более грозной тональности: “ну вот, теперь вы все убедились”?!

– Честно говоря, я и сам все время сомневался, – сказал Серега охрипшим голосом. – И если только это не совпадение, то, стало быть, – все правда… Ну что теперь будем делать, благородный, или как вас там зовут? Поищем другой меч и…

– Рыцарь Дерга, – механически отозвался мужчина за его спиной, с ужасом рассматривая пенек, оставшийся на рукояти от его меча. – Нет, больше переводить хорошее оружие на плохое дело я не буду…

– Чудненько, – как-то до странности равнодушно сказал в ответ Серега, переводя холодный взгляд на столпившихся в углу. – Есть тут еще любители экспериментов? Нет? А слуги у меня здесь будут? Эй, кто-нибудь, повелеваю выдать рыцарю Дерге…

– Дерга, – автоматически поправил его бывший оппонент.

– Дерга, – легко согласился Серега. – Выдать вышепоименованному новый меч взамен потраченного на мои герцогские проверки. Убрать убитых в… холодное место. Священника к ним, что ли… Раненых перевязать.

– В замке есть свой член Священной комиссии, – сказал рыцарь Дерга, все еще продолжая зачарованно разглядывать печальные останки своего меча – И мне не надо другого меча – я сохраню вот этот для своих потомков, милорд.

– Хорошо, этот обрубок на память, а другой – как дар, – с некоторой нерешительностью в голосе продолжил свои распоряжения Серега. – Раненых – разместить по кроватям, к ним – лекаря. Столы на место, полы немедленно помыть…

– Помыть?! – ахнул кто-то тоненько из угла залы. – Прямо счас?!

– Счас! – попробовал изобразить Клотильдин рык новоявленный герцог Де Лабри. Получилось плохо. Но все же что-то да получилось, потому как в углу завозилась некая фигура и откуда-то выскочила целая вереница слуг. С тряпками и ведрами. – Расставить столы. Накрыть там… что осталось. Будем праздновать появление в этом зале вашего нового… как это называется, пся крев?

Видимо, заковыристое польское ругательство, вычитанное им в какой-то книжке, произвело впечатление, ибо толпа тут же нестройным хором провозгласила:

– Вы наш сюзерен, милорд!

– Вот-вот, явление нового сюзерена народу…

Из толпы четким шагом выступил еще один:

– А как же наш прежний господин, милорд герцог? Я хочу сказать… Где он? Не можем мы приносить вам наши вассальные клятвы, пока прежний господин все еще дышит…

“Что ж, – сказал про себя Серега, – тем лучше”. Значит, он все равно вынужден был бы нарушить обещание, данное леди Эспланиде. Раз для того, чтобы сместить барона, требуется его непременно убить..

– С бароном уединилась баронесса Дю Персиваль. И очень просила ее пока что не беспокоить. Но обещалась, что всенепременно вскорости будет. Всенепременнейше…

– Что ж, в этом случае и клятвы наши будут отложены до того момента, пока не увидим мы тело барона, – заявил обладатель четкого шага, – Но вы имеете право повелеть нам охранять сей замок от вторжения всех других посторонних, всех, кроме барона. Пока он еще предположительно жив…

– Повелеваю, – напряженно сказал Серега и про себя взмолился Богу, чтобы день этот кончился как можно скорее. Самым печальным обстоятельством было то, что день еще только начинался. За высокими и узкими окнами залы яростно полыхал в розовато-сиреневом небе рассвет. – Вижу, столы уже накрыты. Прошу всех промочить горло… господа. Если кто еще не закончил свой ужин, то может и позавтракать – еда на столах.

Толпа, перешептываясь и гремя вкладываемыми в ножны мечами, начала растекаться по посадочным местам. В рядах людей за столом виднелись бреши, кое-где даже очень большие.

Если честно отнестись к обязанностям герцога, с тоской подумал про себя Серега, то ему придется найти замену для убитых. Строй его вассалов должен быть единым и монолитным… Впрочем, у них наверняка должны быть какие-нибудь наследники. Даже если у кого-то их нет, то у уцелевших наверняка найдется энное количество младших сыновей. А младшие сыновья рыцарей, как помнилось ему из истории Средних веков, чаще всего становились в этих условиях безземельными наемниками.

Еще и преданнейших вассалов приобрету, с усмешкой подумал он. Чуть ли не молиться на меня будут. Как же, их ждало чистое поле да дальняя дорога, а тут вдруг по повелению нового герцога – раз-з, и сами в сеньоры. Будет кому обо мне небылицы слагать, когда покину этот не совсем уютный мирок…

Справа и слева от него стояли столы. На свежих скатертях вновь громоздились кувшины, дымились на блюдах кушанья. За боковыми столами неторопливо ели, пили вино, но пьяные здравицы вперемешку с ором за ними уже не звучали. Видимо, свадьба, как-то плавно перетекшая чуть ли не в поминки пополам с официальной встречей нового начальства (а начальство, невзирая на убитых и раненых, заявило историческое: “Требую продолжения банкета!”), никого уже не радовала.

Ну и хрен с ними. Что он, фотомоделька, что ли, – всех радовать?

Серега сидел на своем табурете, усталый, чуть ли не больной от жалости к себе и отвращения к этому миру, смотрелся в сияющее лезвие эльфийского меча и никак не мог понять: изменился он сам как-то… как человек… или нет?

Потому что из полосы зеркально-полированного металла на него смотрело лицо, которое он не решался признать своим. То ли желваки на скулах, то ли щеки похудели… Но что-то явно изменилось, друзья мои. Прямо как у Ходжи Насреддина. Стал ли выше мир или ниже небо, я не знаю. Но явно что-то изменилось…