При любом более-менее основательном разговоре о шаманизме и истории его изучения невозможно уйти от утверждений некоторых оппонентов, особенно из числа медиков и других профессиональных материалистов, что, мол, ваш главный герой — попросту не совсем здоровый человек с буйным воображением и неадекватным поведением. И все его общения с духами и полеты в иные миры — всего лишь плоды больной фантазии. Что тут сказать... Действительно, достаточно один раз увидеть настоящего шамана или даже просто прочитать описание его действ, чтобы понять: перед вами и впрямь человек не от мира сего, странная личность со страннной психикой и поведением.
      "Он среднего роста, сухощавый, жилистый старик, когда-то, очевидно, сильный и ловкий; теперь еще он способен шаманить, прыгать и танцевать без устали всю ночь напролет; он терся по свету, бывал на юге, на приисках, бывал на севере, на берегу моря; лицо его темное и подвижное, очертаниями напоминает немного лицо тунгуса; зрачок глаз окружен двойным цветным грязно-зеленоватым кольцом; во время чарования глаза эти приобретают какой-то неприятный тусклый блеск и выражение безумия, и их упорный взгляд, как я заметил, волнует и смущает тех, на кого он направлен. Это уже второй шаман с такими странными глазами, какого мне приходилось встречать в Якутской области. Вообще, в фигуре шамана есть что-то особенное, что позволяло мне, после небольшой практики, отличать их среди присутствующих почти безошибочно..." — такое довольно точное и достаточно корректное описание ойуна оставил нам дореволюционный этнограф ВЛ.Серошевский.
      Но даже он отметил "выражение безумия", которое в той или иной мере, иногда очень утрированно, описывали практически все исследователи шаманизма. Причем, на наш взгляд, чем меньше и поверхностней заезжий путешественник или этнограф общался с шаманом, тем более ненормальным выглядел последний в его глазах. Такой же точки зрения придерживается один из мировых авторитетов в изучении шаманизма М.Элиаде: "Возможно, что отождествление нервного человека с личностью, "одержимой" духами, считающееся довольно частым в архаичном мире, является во многих случаях всего лишь результатом несовершенных наблюдений со стороны первых этнологов".
      Своеобразное исключение составляет серьезный исследователь шаманизма 20-х годов прошлого века Г.В.Ксенофонтов, к тому же якут по рождению, всю жизнь проживший бок о бок с шаманами, хорошо их знавший и тем не менее наиболее однозначно "записавший" всех ойунов в душевнобольные. Думается, скорей всего, это произошло под влиянием ортодоксального большевистского атеизма. Одна из главных работ Ксенофонтова так и называется — "Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме". Поскольку она оказала в свое время достаточно сильное влияние на общественное и научное сознание, то мы приведем из нее несколько цитат.
      "Наблюдаемые мною... факты шаманского священнодействия приводят меня к твердому убеждению, что вообще весь древний шаманский культ покоился на актах настоящего душевного расстройства. Не только начальные моменты становления, но и весь последующий период всей жизни и отправления ими священных обязанностей шаманы оставались теми же несчастными людьми с хроническим душевным недугом. Самый акт их священнодействия был, по-видимому, ничем иным, как периодическим рецидивом общего душевного расстройства, пережитого ими в начале. Присутствуя за полярным кругом на мистериях некоторых шаманов, я лично ощущал те же чувства невольной боязни, какие испытал однажды, попав в Томскую окружную психиатрическую лечебницу, в отделение полубуйных и тихо помешанных..."
      Правда, как пишет сам Ксенофонтов, в бытность свою студентом-юристом прослушавший курс психиатрии, просматривая общие медицинские руководства, он не смог "отыскать соответствующий род душевного расстройства, к которому можно было бы бесспорно отнести шаманскую болезнь". Но тем не менее решил, что "более близкими к древнему шаманскому недугу нужно признать целую группу заболеваний, объединяемых общим названием шизофрении, характерной особенностью которых психиатры признают, главным образом, поражение мышления и чувства и отношение субъекта к внешнему миру".
      Надо сказать, что в советский период такой точки зрения придерживались не только некоторые этнографы, но и многие слуги Гиппократа, в результате чего немало шаманов оказалось в "психушках". Впрочем, туда же с легкостью попадали и все остальные личности, не вписывающиеся в прокрустово ложе официальной идеологии. Причем, сделать это было относительно легко. Как утверждают психиатры-практики, любого человека можно "подловить" в момент нахождения его в состоянии депрессии или возбуждения и именно по этому совершенно нехарактерному эпизоду "приклеить" ярлык шизофреника. А уж шамана в исступленном танце-камлании, в моменты общения и сражения с несуществующими для атеистов духами или "шарлатанского" предсказания будущего — проще простого записать в умалишенные. "Реабилитировать" же гораздо труднее — для этого надо разобраться в самой сути его ритуалов и технологий, понять их механизм и быть знакомым хотя бы с основами эзотерики.
      Люди, сделавшие это, даже если они являются в силу своих взглядов оппонентами язычества, как православный богослов А.Мень, тем не менее становятся на защиту шаманов. "Не подлежит сомнению, что в шаманизме действительно было много патологических элементов, но одним этим объяснить его универсальное распространение и влияние на культуру невозможно. Туземцы действительно боятся душевнобольных, но, как правило, они их не почитают, а убивают. В них видят одержимых демонами и стараются от них избавиться. Кроме того, если бы речь шла только о заболеваниях, то теряла бы всякий смысл "архаическая техника экстаза" (так определяет шаманизм М.Элиаде — В.Ф.), не нужны были бы те методы, которыми человек вызывает в себе состояние сосредоточения, транса, каталепсии. Теперь установлено, что современные люди, обладающие телепатическими способностями, и индийские йоги могут произвольно вызывать в себе эти особые состояния, и при этом психика их совершенно нормальна".
      Конечно, как мы уже говорили, само необычное бытие и положение посредника трех миров накладывают отпечаток на его личность. В этом смысле, наверное, достаточно точно зафиксировано состояние эвенкийского шамана, определенное ученым П.И.Третьяковым: "Отдаваясь представлениям своего воображения, он становился тревожен, пуглив, в особенности ночью, когда голова его наполнялась разными сновидениями. С приближением дня, назначенного для шаманства, заклинатель терял сон, впадал в забытье и по нескольку часов неподвижно смотрел на один предмет. Бледный, истомленный, с острым проницательным взглядом, человек этот производил странное впечатление".
      Но это определение так сказать внешнее, чисто материалистическое, и, как нам кажется, гораздо ближе к сути стоит В.Л.Серошевский: "Обязательства, которые берет на себя шаман, нелегки, борьба, которую он ведет — опасна; есть предания о шаманах, заживо похищенных на небо, о шаманах, убитых духами или замертво падших от лицезрения тех мощных сил, которые они осмелились вызвать. Чародей, решающийся на эту борьбу не из-за одних только материальных выгод, но и ради облегчения страдания ближнего, чародей по призванию, верующий и убежденный, принимающийся за дело с каким-то восторженным пренебрежением к собственной опасности и озаренный высоким светом жертвы, — такой чародей производит всегда на слушателей громадное впечатление. Раз и два увидевши настоящих шаманов, я понял деление их на великих, средних и лживых. Иной из этих кудесников так мастерски располагает свет и темноту, тишину и заклинания, модуляции его голоса так гибки, жесты так своеобразны и выразительны, удары барабана и тон их так соответствуют моменту, и все это перевито такой оригинальной лентой неожиданных слов, остроумных загадок, художественных, часто изящных метафор, что невольно поддаетесь прелести созерцания этого дикого, свободного творчества дикой, свободной души".
      Согласитесь, что подобное описание мало напоминает неконтролируемый приступ шизофреника. И, кстати, мог ли вообще шизофреник быть шаманом? На это вопрос отвечают современные якутские ученые-психиатры.
      "С мнением Ксенофонтова мы не можем согласиться, — говорит Д.Н.Бугаев. — Шаманы могли быть с истероидны-ми, аффективными, отчасти эпилептоидными складами личности, но не более". То есть никак не шизофрениками.
      "Поведение психически больного всегда бывает продиктовано сугубо психопатологическими нарушениями, — подтверждает позицию своего коллеги И.А.Иванов. — Окружающая действительность им, как правило, воспринимается ошибочно, искаженно, и такое восприятие не поддается коррекции. Импульсивность и агрессивность (или, наоборот, заторможенность, погруженность в свой болезненный мир переживаний, наличия страха и т.п.) — все вышеназванное в целом и по отдельности делает больного не способным к любому виду полезной, целенаправленной деятельности. А ведь шаман не просто кривлялся перед аудиторией — он четко выполнял поступивший ему заказ на проведение, грубо говоря, конкретной работы!.. Выполнение шаманом своего обряда требовало напряжения и траты больших, не столько физических, сколько психологических, интеллектуальных ресурсов. У шаманов существовала четко осознанная цель, они имели хорошо отрепетированный, по-своему рациональный сценарий действия, ясно понимали реальные соотношения. Следовательно, истинными шаманами могли быть только психически полноценные, то есть психически здоровые люди".
      Все высказанное относится к шизофрении. Что касается еще одной формы психического заболевания — маниакально-депрессивного психоза — то И.А.Иванов не отрицает возможного наличия его у некоторых шаманов в благоприятной форме, чередующейся со светлыми фазами. Но в данном случае мы имеем перед собой если и болезнь, то так называемую "болезнь гениев", достигавших, как известно, в состоянии мании подлинных высот в искусстве и науке.
      Итак, современные психиатры, к счастью, уже не видят в шаманах потенциальных обитателей больниц для умалишенных, хотя оставляют за ними некоторые личностные странности и нервную неуравновешенность, а также подверженность "пережиткам, суевериям" и идущим от них способностям вызывать у себя и у окружающих "галлюцинации в виде духов". Последнее естественно для воспитанных в материализме врачей, но мы оставим для себя возможность смотреть на это явление не только как на " галлюцинацию ".
      Еще раз возвратившись к шаманам-"шизофреникам", вспомним, что самые великие из них, служащие добру, вне своих камланий выступали как духовные вожди и полководцы, как пророки и борцы со злом, как народные мудрецы-философы и поборники справедливости. Стремясь исцелить людей, помочь им, они развивали в себе и окружающих отзывчивость и сострадание. При посвящении шаманы давали клятву, в которой были слова: "Если позовут тебя вместе богатый и бедный, то иди сперва к бедному и не требуй много за труды". Хорошо, если бы таким правилом руководствовались все современные медики. К тому же так называемые "белые шаманы", выполняя уже публичные функции жрецов, благословляли самые большие празднества и общественные трудовые акции, испрашивали (и обычно получали) для своего рода и народа благодать высших богов и природных стихий. Разве подобное было бы под силу ненормальным, да и кто бы им позволил принародно демонстрировать свое слабоумие? Что касается "нервической" неуравновешенности шаманов, способности их реагировать на малейшие раздражители, то, может быть, именно этой их повышенной чувствительностью восприятия окружающего мира, его видимых и невидимых составляющих и определяются возможности получение шаманского дара и их развития. Этим же определяется и восприимчивость пациентов к лечению во время камланий. Врач-политссыльный С.И.Мицкевич, проживший несколько лет в самом дальнем и глухом Колымском округе Якутской области, написал целое медицинское исследование о двух видах своеобразной полярной истерии, которые в тех краях приобретали в отдельные годы формы настоящих эпидемий, особенно среди женщин. Первую из них якуты издревле называли "мэнэрик". Проявляется она поначалу в раздражительности, плохом настроении, бессоннице, головокружении. А затем переходит в припадок, внешне очень напоминающий шаманское камлание.
      "Из соседнего балагана раздались какие-то ужасающие звуки, от которых холод пробежал по всему телу. Они росли, они шли, так сказать, crescendo, усиливаясь в высоте и темпе до такой степени, что, казалось, у поющей вот-вот разорвется грудь. Не в силах преодолеть этого страха, я бросился на голос, и глазам моим представилась ужасная картина. На низких нарах сидела молодая женщина с распущенными по плечам длинными волосами и, придерживая руками голову, как маятник, быстро раскачивала все свое конвульсивно вздрагивающее тело то из стороны в сторону, то взад вперед. Она была вся в поту, ее грудь ходила ходуном, глаза неестественно блуждали, сильно расширенные зрачки горели каким-то блеском. Порой она отнимала руки от головы и ожесточенно рвала свою одежду. Порой прекращала пение, но только для того, чтобы дико захохотать или разразиться истерическим плачем". Считалось, что мэнэрик случается от вселения в человека злого духа и отличается от шаманского камлания тем, что больной оказывается вместилищем нечистой силы помимо своего желания и, в отличие от шамана, не способен управлять ситуацией. Хотя иногда имеет такую же силу, может так же прорицать, говорить на не известных ему языках, не ощущать огня и холода. То есть налицо наблюдается неконтролируемая и нежелательная одержимость духами. Изгнать последних могут только шаман или священник, а если этого не сделать, приступ затягивается от нескольких дней до месяца, а то иногда и переходит в упомянутый тяжелый маниакально-депрессивный психоз.
      Вторая форма болезни на той же истерической почве называется "эмиряченье". Подверженные ей при любом неожиданном громком звуке, внезапном появлении незнакомого человека, резком окрике впадают в состояние оглушения и исступления, начинают спонтанно, как загипнотизированные, повторять слова и жесты напугавших их, имитировать движения птиц или животных, раскрывать самые сокровенные тайны, покорно выполнять любые приказания. К возрасту 40—45 лет эмиряченьем в Колымском округе в начале прошлого века страдали практически все женщины, причем, независимо от их национальности и социального статуса. С мужчинами это случалось реже, наверное, в силу более устойчивой нервной системы.
      Говоря об этом явлении, Мицкевич сравнивает его с демономанией и психическими эпидемиями средневековой Европы, культурные и социальные условия жизни в которой, видимо, были близкими к Колыме упомянутого не столь уж давнего времени. Но тут они еще усугублялись и суровым климатом, длинной полярной ночью, мощным космическим излучением (полярное сияние), изолированностью от многочисленного человеческого общества.
      Думается, что находящиеся в такой ситуации люди пребывали как бы в состоянии очень нестойкого психического равновесия, эмоционального и даже болезненно обостренного восприятия мира. В подобной среде эффект любых мистерий был, конечно же, очень велик, а с другой стороны, данная среда выдвигала из своих рядов еще более чувствительно и тонко организованных ойунов и удаганок (так называли шаманок-женщин).
      Наверное, поэтому раньше в Якутии существовало устойчивое мнение в народе, что чем севернее живет шаман, тем он сильнее. Были попытки даже и со стороны ученых разделить шаманизм на более сильный и "настоящий" арктический и менее спонтанный субарктический, где творящие действо якобы более играют, чем впадают в каталептический транс. Но эта точка зрения не согласуется с географией проживания великих шаманов и не находит поддержки, по мнению М.Элиаде, если ее рассматривать на планетном уровне, поскольку "якобы арктическое происхождение шаманизма не обязательно исходит из нервной неуравновешенности народов, живущих близко к полюсу, и подобные психопатологические явления встречаются во всем мире". Но зато Элиаде, за много лет собравший самый обширный и разнообразный материал по всему миру, полностью солидарен с позицией о психическом здоровье шамана. И даже приводит примеры его превосходства в этой сфере: "Хотя шаманы выполняют свой экстатический танец в юрте, полной зрителей, в ограниченном пространстве, в нарядах, содержащих свыше 15 килограммов железа в форме кружков и разных других предметов, они никогда никого не задевают. И хотя во время транса казахско-киргизский бакса бросается во все стороны с закрытыми глазами, однако всегда находит нужные ему предметы. Эта поразительная способность контролирования даже экстатических движений подтверждает замечательную нервную конституцию. Сибирский или североазиатский шаман не выказывает признаков умственного расстройства, его память и способность самоконтроля явно выше средних. У самоедов, остяков шаман обычно здоров, а в интеллектуальном отношении часто превосходит свою среду. У бурят шаманы являются главными хранителями устного эпического творчества. Поэтический словарь якутского шамана включает 12000 слов, тогда как общеупотребительный язык — всего 4000. Интеллектуальные усилия даякского шамана-пророка огромны и указывают на значительно более высокие, чем у большинства, умственные способности. То же наблюдение относится и к африканскому шаманизму вообще. А в исследованных Нэйделем суданских племенах "нет шамана, который был бы в нормальной жизни личностью "ненормальной", неврастеником или параноиком: если бы такой появился, его признали бы сумасшедшим, а не шаманом. Так что шаманизм ни в коем случае нельзя связывать с зарождающейся или скрытой ненормальностью; я не припоминаю ни одного шамана, у которого профессиональная истерия переродилась бы в умственное помешательство".
      Думается, окончательно закрывая (по крайней мере для себя) тему шизофрении в шаманизме, хочется привести мнение еще одного очень известного на западе ученого М.Харнера. Обратите внимание, с каким уважением он говорит о предмете нашего интереса.
      "Шаманство — это необычайно увлекательный интеллектуальный и психический процесс, в котором принимают участие как сам шаман, так и его пациент. Совершая героические путешествия и поступки, шаман помогает больным людям переступить границу обычного, повседневного осмысления действительности, в том числе и осмысления своей болезни. Шаман дает им понять, что духовно и психически они не одиноки в борьбе с болезнью и смертью. Он делится с пациентами своими тайными силами и внедряет в их глубинное сознание мысль о том, что есть человек, который рад принести себя в жертву, чтобы помочь им. Эта готовность шамана к самопожертвованию вызывает у пациентов соответствующее стремление к соучастию, они чувствуют себя обязанными встать рядом с шаманом и сражаться за свое спасение. Так лечение и увлечение начинают идти рука об руку.
      Сегодня мы постоянно обнаруживаем, что даже чудеса западной медицины подчас не способны сами по себе решить все проблемы лечения и профилактики болезней. Все чаще и чаще медики-профессионалы и их пациенты ищут новые, дополнительные пути лечения. При этом сплошь и рядом случается, что даже профессиональный врач не в состоянии отделить действенные приемы от шарлатанства. Отличие древних методов шаманства в том, что они уже проверены временем, причем испытание это они выдержали на протяжении неизмеримо более долгого периода, чем, например, психоанализ и множество новых психотерапевтических методов лечения..."
      Итак, мы пришли к однозначному выводу: шаман — психически здоровая личность. Но сейчас скажем о том, что разговоры о его ненормальности все же имеют под собой вполне законную основу. И здесь нет никакого противоречия. Дело в том, что всякий настоящий шаман, по крайней мере сибирский, переживает в отрочестве или юности психологический кризис, который длится несколько лет. Затем однажды наступает и кризис физический, условная "смерть" от трех дней до недели, представляющая из себя обязательную форму посвящения. Только преодолевший ее становится обладателям шаманского дара и тайных знаний.
      Происходит это следующим образом: вроде бы наконец обретший нормальное состояние и разум молодой человек, разве что замеченный в последнее время в тяге к уединению и созерцанию, вдруг внезапно и очень сильно заболевает. Настолько сильно, что не может подняться с постели и впадает в полное беспамятство. По воззрениям якутов, в это время на бренной земле остается только страдающее тело неофита, а душа его забирается в иной мир. Зачем? Вот как одним из первых отвечал на этот вопрос политссыльный и ученый И.А.Худяков в своем труде "Краткое описание Верхоянского округа (1869 г.): "Лежит юноша и не чувствует на земле ничего; родные видят его только стонущего, лежащего без движения, без слов. А душа его между тем учится на дереве шаманства. Дерево шаманства — сухая большая ель, растущая (далеко-далеко на севере — В.Ф.) перед юртой господина Хара Сылгылах Бэги Дьуорту, и на этой ели между ветвями расположены гнезда: в верхних гнездах лучшие шаманы, а чем ниже, тем хуже. Другие прибавляют, что тот, кто имел гнездо на суке, обращенном в восточную сторону, будет счастливым шаманом, оказывающим исцеление больным людям. Имеющий гнездо на западную сторону будет зловредным шаманом, делающим беду. Имеющий гнездо на северную сторону будет и портить, и исцелять. Наконец, имеющий гнездо на южную сторону будет шаманом со многими превращениями".
      Души сидят в своих гнездах в виде птиц, и к ним являются в роли кормилиц две кобылы. С запада — саврасая, с востока — белая. Первая кормит необычных птенцов из своих сосцов кровью, вторая — густым белым молоком. Соответственно этой пище растущие шаманы и обретают качества либо добрых, либо злых. Когда они вырастают, Хара Сылгылах Бэги Дьуорту вынимает их из гнезд и разрубает на мелкие кусочки. "Ветры разносят эти куски далеко в разные стороны, а если куда-нибудь, к какому-нибудь господину (духу — В.Ф.) не дойдет куска мяса, тот уже не придет на призыв нового шамана. Голову вновь приготовляемого втыкают теперь на шест и выставляют, чтобы обмывали ее дождь и снег, что- бы громы и ветры дули — раскалывали-расщепывали ее для того, чтобы шаман стал крепче (а между тем на земле тело его мучится: бьет его лихорадка). Вот снимают голову, делают целым человеком, спускают в огненное море, где три дня и три ночи огонь выжигает все земное и некрепкое, остаются лишь кости да кожа (а между тем на земле тело его мучится, словно в огне горит, глаза наливаются кровью и дико блуждают, не останавливаясь ни на чем). Вот потом достают его из моря, бросают в пруд, наполненный гадами и разными свойствами дьявольской хитрости, и тут образуется его тело из змей, жаб, ящериц и земляных червей, все эти гады, все эти черви и есть дьявольское зло, дьявольское учение и хитрость (а на земле его тело покрывается ранами, словно черви ползают по его телу, гложут и грызут его остро-мелко и тупо-безостановочно). Вот потом вытаскивают его, привязывают вниз головою к железному дереву; приходят три-девять и семь женщин-девок, надрезывают ножницами, колют иглами, поют заклинания (а на земле тело его поет-напевает страшными рыданиями). И, вслушиваясь в его голос, как бы слышишь его страдания и стон под иглами и острыми ножницами дьяволов-девиц, имеющих железные острые когти и глаза, как огненные искры. Весь народ с ужасом слушает больного и говорит, что это его учат шаманству. Режут они его, колют, а кровь не течет, словно из сваренных легких скотины. Ходят они вокруг и напевают ему голосом, подобным скрипу напилка о каленое железо, передают шаманское учение и предсказывают, через сколько лет он будет снова призван к этому дереву. Потом сбрасывают его острыми когтями в мрачную бездну, жилище почтенных кузнецов, там раздувают его в горне, бьют молотами, студят потом в моче девяти девиц и с тяжелых клещей сбрасывают сильными руками на землю. Оттого шаман выходит не мерзнущий и не потеющий. Таким образом новый шаман приготовлен к своей обязанности, но он доложен еще подождать смерти старого шамана, и только после его смерти черти переходят в новобранца, и он считается унаследовавшим..."
      Как видно из описания, и душа будущего шамана, и его тело проходили очень мучительные испытания. Сородичи, догадавшиеся, что случилось с их близким, приставляли к нему для ухода безгрешного отрока, который лишь поил больного водой. Все старались никак не мешать происходящему, даже не переходить линию окна, у которого лежал посвящаемый, не вставать между ним и огнем камелька. Иногда спешно выстраивали целую изгородь, чтобы кто-нибудь ненароком не смог нарушить покоя неофита и помешать его сложным перерождениям. В некоторых местах будущего шамана, наоборот, выносили в чистое поле и укладывали раздетым на свежую бересту. Или строили для него отдельный домик в лесу. Но в любом случае людям оставалось только одно — ждать, пока весь процесс закончится сам собой. Надо сказать, что, видимо, часто они делали это с замиранием сердца, поскольку многие верили: за появление шамана надо платить жизнями нескольких его ближайших родственников. А если провидение являло на свет великого шамана, то якобы даже за каждую его кость становился платой человек. И тем не менее не сохранилось рассказов о том, чтобы кто-то попытался, спасая себя или близких, помешать рождению нового шамана.
      Существовали и версии появления на свет, взращения шаманов, несколько отличные от приведенной. Так, по одной из них, в гнезда шаманского дерева попадали четырехгранные камни, рожденные лягушками, живущими в "Смертном море". По другой версии, это были яйца, снесенные орлом с железными перьями. Но и первые, и вторые мать-птица (якуты называют ее мать-зверь) насиживала от года до девяти лет, затем еще столько же растила птенца и передавала его на дальнейшее "хождение по мукам". К примеру, он мог попасть на воспитание к одноногой, однорукой и одноглазой дьявольской шаманке, которая качала "птенца" в железной колыбели и кормила сгустками крови.
      Но надо сказать, что все это наиболее грубые версии, в которых душа выступает как единое целое. Между тем известно, что у якутов человеческая душа состоит из трех частей, и каждую из них при назначении в шаманы ждет своя собственная судьба, свои собственные испытания. Мы еще поговорим о них более подробно, а пока предоставим свои страницы личным впечатлениям вилюйского шамана Спиридона Герасимова, описавшего этнографу А.А. Попову свое призвание духами и посвящение в ойуны. Это описание в силу своей детальности, драматичности и честности изложения пережитого стало своего рода хрестоматийным и отрывками цитируется во всей мировой литературе о шаманах. Давайте познакомим с ним и нашего читателя.
      "Зимою, в один из теплых дней я верхом поехал разыскивать своих оленей. Время близилось к ночи; вдруг я почувствовал сильный удар в спину неизвестно от чьей руки; все тело пронзило холодом, словно кто-то облил ледяной водой. Подняв голову вверх, я увидел трех воронов: один был с белой головой, другой — пестрый, а третий — обыкновенный черный. Заинтересовавшись их необычностью, я до того загляделся, что, теряя сознание, упал на землю. Падая, услышал чей-то голос: "Оказывается, здесь тот, которого искали". Не знаю, сколько времени пролежал я на снегу, но с большим трудом вернулся домой и сильно заболел. Ночью увидел сон: пришли какие-то люди, принесли доску, на которой рубят мясо, и положили ее посредине юрты. Затем внесли кожаную суму величиною с бычачью голову, крепко зашитую со всех сторон и, очевидно, наполненную какой-то жидкостью. Суму положили на доску и разрубили надвое; по всей юрте разлилась кровь. Какой-то человек, стоящий на левой стороне, умылся этой кровью, и мне очень захотелось крови — не знаю, почему. Тогда умывавшийся брызнул на меня изо рта кровью: все тело зазнобило, и возникло такое ощущение, будто в кожу впились множество остей от колосьев. Я упал навзничь и стал захлебываться в разлитой крови. Двое каких-то неизвестных подняли и вынесли меня на улицу, где стали стегать изо всей силы не то веревками, не то ремнями. После этого внесли меня в совершенно незнакомую юрту и положили на пол. В тело впились различные гады. Я очнулся и целых три месяца не находил себе покоя.
      Весною для окружающих я совершенно сошел с ума, и домашние целых семь дней должны были держать меня привязанным к столбу. К концу шестого дня моего сумасшествия мне опять стали мерещиться видения. Я начинаю помнить с того момента, когда услыхал голос: "Мы тебя унесем к северным (имеются в виду северные демонические старухи — В.Ф.)". После этих слов меня унесли в грязную темную юрту, отрезали голову (я почувствовал ужасную боль) и разрубили все тело на части, которые вместе с головой положили в железную люльку. В люльке все кусочки срослись между собою, и я принял обычный вид. Крепко связав меня пестрой веревкой, стали раскачивать люльку. Через некоторое время веревку развязали и, протыкая чем-то острым, пересчитали все мои кости и волокна мускулов. Затем сказали: "Оказывается, у тебя одна кость и три мускульных волокна лишние". Меня схватили сзади и обмакнули несколько раз в кровавые сгустки, говоря:
      "Нужно бы дать ему имя", но почему-то его не назвали. Потом меня положили в посудину с кровью. Подошла собака и лизнула в лицо: я впал в глубокий обморок. Когда я очнулся, оказалось, что сижу на коленях у женщины. Она вытащила грудь и стала давать мне в рот сосок. Я с отвращением отвернулся. Женщина положила меня на пол и сказала, чтобы для меня приготовили гнездо, и тут же спросила: "Какой величины хотите сделать?" Ей ответили: "В окружности четыре аршина, в вышину три, с тремя медными обручами". Взяли меня и положили в точно такого вида люльку, накрепко запеленав, как маленького ребенка. Пока я лежал в люльке, в юрту вошло очень много людей с безобразными лицами, и, кажется, большинство из них были старухи. Одна из вошедших сказала: "Хорошо бы нам раздобыть пищу, сварили бы отличную еду". После этого две женщины вышли на улицу. Как только за ними закрылась дверь, мне выкололи оба глаза. Послышался голос: "Да, это он". Я упал навзничь. В этом положении меня стали тянуть за переносье железным крючком. Я приподнял голову, и глаза мои снова получили способность видеть.
      Оказалось, что я лежу в устье Кровавой реки с течением вперед и назад. Из этой реки зачерпнули жидкости и напоили меня, затем просверлили уши, бросили кусок запекшейся крови величиною с подушку и, поставив меня на него, сказали: "Будь знаменитым из злых шаманов с кровавым подножьем!