- Адхам Каюмович, - запросто заговорил старик с ним, как со старым знакомым, еще больше удивив сидящих, - каким должен быть спектр реликтового излучения по вашей модели в окрестностях нашей галактики? - Он отличается всего на десять процентов по ширине линии от результатов последних измерений Родыгина. Это вполне укладывается в пределы возможного статистического искажения, вносимого межзвездной средой. - Значит, сотни тысяч мегапарсек для вашей модели не страшны? - Совершенно. Думаю, расстояния здесь существенной роли не играют, если правильно учитывать поправки Девиссона на искажения, вносимые межзвездным водородом. Если принять мою модель, то вся обозримая Вселенная вполне удовлетворительно описывается системой макроквантовых уравнений. Некоторые расхождения с данными Крымского телескопа, мне кажется, следствие неточности оптических намерений этого диапазона. Старик выдержал небольшую паузу, потом, взглянув на собеседника, заговорил: - Вы, наверное, знаете, что пока только мое вето закрывает большую дорогу вашему методу. Астрофизики и большинство специалистов по теории поля, заразившись вашей идеей, уже кинулись вычислять угловую зависимость постоянной Хаббла и распределение плотности материи в ближайших скоплениях по квантовым уравнениям... А меня, пожалуйста, убедите вот в чем... старик потянул к себе лист бумаги... - Ты что-нибудь понимаешь во всем этом? - шепнул шайтан. - Нет. В астрофизике я профан. - Да нет, не об этой арифметике я спрашиваю. Я имею в виду происходящее здесь. Оно тебе о чем-нибудь говорит? - Нет. А чем это кончится? - Перед тобой - изощренная казнь. Скоро поймешь, кто казнимый. Я оглядел зал и увидел поразительную картину. Присутствующие застыли в разных позах, следя за спором старика с их ученым секретарем. Сейчас можно было точно определить - кто приятно поражен происходящим (такие оказались в меньшинстве), кто смотрит на споривших и на директора со злорадством, кого раздирает нездоровое любопытство, кто срочно пересматривает свое отношение к присутствующим и, наконец, кто явно убит происходящим. Бесподобная маска застыла на лице директора. Будто он только что сжевал стручок жгучего перца, но обязан через силу улыбаться. Красный как рак, с глупой улыбкой на лице, он пытался делать вид, что внимательно, с пониманием слушает научную беседу. - На самом деле, - наклонился ко мне шайтан, - перед его глазами сейчас проходят страшные сцены травли ученого секретаря в течение последних двух лет. В то же время его многоплановая голова отчаянно пытается установить, не проворонил ли он самую крупную добычу в жизни - фундаментальную работу, руководителем которой мог оказаться. И, наконец, он лихорадочно перебирает возможные последствия, если тот жалкий, терроризируемый им ученый секретари вдруг станет знаменитым физиком. Чем это обернется для него? Вот какой кавардак сейчас у него в башке. "Респектабельные" сидели с абсолютно непроницаемым видом. Но свое привычное презрительно-высокомерное отношение к ученому секретарю им скрыть не удавалось... - Я теперь понимаю, почему у вас получилась такая прекрасная увяз-ка... Критерии предельного перехода вы, молодой человек, видимо, выбрали очень удачно... Старик задумался. - Ну что же, хотя некоторые моменты я намерен еще проверить, но интуиция подсказывает мне, что вам, кажется, удалось сделать самую крупную вещь за последние двадцать пять лет в этой области. Старик вдруг повернулся к растерянному директору: - Вот важнейшие достижения вашего института. А вы почему-то скромничаете и говорите мне о каких-то уже написанных докторских диссертациях. - Это диссертации тех двух из "респектабельных", - шепнул мне шайтан. Директор начал было что-то лепетать, но старик уже повернулся к ученому секретарю. - Адхам Каюмович, я вас прошу, выкладки и результаты вашей работы оформите в соответствии с требованиями к докторским диссертациям и в течение месяца пошлите мне. Если удастся уладить формальности, на следующий месяц мы вас вызовем на заслушивание. Работа ваша даже на этой стадии стоит сотни докторских. Специалисты Института астрофизики уже признали ваш метод и решили представить вас к Государственной премии. Так что, - обратился он к директору, - незамедлительно пошлите туда рекомендацию вашего Ученого совета. Директор, уже изрядно покрытый потом, мгновенно ухватился за соломинку. Старик сам подсказал ему выход из создавшегося положения. Теперь, кажется, можно будет оправдаться и, если вдруг появится такая возможность, даже втереться в соавторство. - Дорогой Глеб Романович, мы обязательно рассмотрим работу на Ученом совете и, думаю, пошлем хорошую рекомендацию. Мы сделали бы это давным-давно, если бы Адхам Каюмович, которого мы очень уважаем, относился к коллективу института доверительнее и по-товарищески. Дело в том, что и я, и все сидящие здесь впервые слышим про эту замечательную работу. Старик вопросительно посмотрел на ученого секретаря. - В течение трех месяцев я пытался пробиться на семинар института, но мне не удалось поставить там свой доклад, - с обидой в голосе заявил секретарь, который, против ожидания директора, вместо того чтобы проглотить это пустяковое обвинение, пошел на открытый бунт. - Ваши семинары настолько перегружены? - спросил старик, почему-то опять же у ученого секретаря. - Нет, это я так завален административной работой. Когда я обратился к директору о докладе, он заявил мне, что, дескать, сначала надо справиться с работой, за которую получаешь деньги, а науку и без меня есть кому делать: хватает более талантливых и достойных, - при последних словах секретарь бросил взгляд в сторону "респектабельных". Директор покраснел и запнулся от негодования. Лицо старика стало очень строгим. - Теперь я начинаю понимать, почему вы приехали докладывать работу на нашем семинаре во время трудового отпуска. О командировке вы тоже, надо полагать, не могли мечтать. Не так ли, товарищ директор? - Дорогой Глеб Романович, возможно, я ошибся... Ведь огромная нагрузка... Ему надо было быть более настойчивым в своих просьбах... - Товарищ директор,- довольно сухо прервал его старик,- советую больше не мешать Адхаму Каюмовичу делать полезнейшую работу. Освободите его от административной работы. С ученым секретарством, я думаю, прекрасно справится кто-нибудь из этих молодых людей,- качнул он головой в сторону окаменевших "респектабельных". - А насчет странных, мягко говоря, ненаучных порядках во вверенном вам институте я вынужден буду доложить в соответствующие инстанции. Теперь разрешите откланяться... - Мы тоже можем смываться. Дальше все пойдет стандартно. Директор через два дня испустит дух от разрыва сердца, не переживет своего падения. Этот тип людей не выдерживает такого обращения с собой. Чем больше достойны они разоблачения, тем сильнее переживают крах. Один из парадоксов человеческой натуры. - Неужели они не каются хотя бы перед собой, наедине? - Самобичевание у них сводится, приблизительно, к такой форме: "Десятилетиями мне без особого труда удавалось держать нос по ветру и всегда находиться на гребне жизни. Как же я ошибся на такой мелочи? Если бы я раскусил ее вовремя, она, оказывается, могла меня обессмертить, озолотить..." - Но дело не в этом,- продолжил шайтан, уводя меня все дальше от Института прикладной физики... - Ты только что видел, как расправился этот директор с потенциально опасным для него человеком. Он не стал избавляться от возможного соперника, а просто сделал из него полезного для себя слугу. Ты можешь мне поверить, этот метод существует с незапамятных времен. Как-то раз, около трех тысяч лет назад, меня .на месяц командировали в Мессопотамию, во дворец могучего ассирийского царя Сарданапала, для работы с литературой, У него была самая лучшая библиотека по тому времени. В ней можно было, например, наткнуться даже на редкие глиняные клинописи, нацарапанные еще в те времена, когда твои предки только учились грамоте. Так вот, однажды Сарданапал вернулся из очередного военного похода на взбунтовавшийся Вавилон и привел в цепях бесчисленное множество пленных. Самых талантливых, особенно из тех, кто покушался на его власть, он, против моего ожидания, не казнил, а велел держать во дворце, на довольно унизительных должностях, Я видел, как он эффективно эксплуатировал способности этих талантливых людей, и знаю, что это продолжалось до самой гибели деспота. А ты пытаешься втолковать мне, что человечество избавляется от пороков. Люди и сегодня умеют заставлять своих потенциальных врагов работать на себя, я бы сказал, только они научились делать это с большим изяществом, чем какой-то там древний царь. - Да, но в случае этого директора с ученым секретарем справедливость все-таки восторжество... - я осекся, вспомнив, что не знаю, чем закончился земной вариант этой истории. - У вас так не бывает! Ты видел лишь наш сценарий, а не торжество справедливости. На самом деле этот директор безнаказанно проработал в институте де самой дряхлости, спокойно высасывая кровь таких, как этот ученый секретарь. Визит академика был эта самом деле, но старик ушел из института с самыми приятыми впечатлениями о любезном директоре. Никакого разговора с Адхамом Каюмовичем не было. - Но если тот действительно создал новую теорию, или, как я понял, оригинальную модель, то вряд ли это могло навсегда остаться в безвестности? - Не создавал он ничего серьезного, да и не мог создать при всей его одаренности. Не такой дурак был этот директор, чтобы оставить в голове ученого секретаря хоть какой-нибудь уголочек, свободный от административной рухляди. Вначале этот Адхам Каюмович действительно начал какую-то работу. Но директор тут же узнал, нет, скорее почувствовал это нутром и так завалил того работой, что ни один гений в подобных условиях не довел бы до конца ни одно из своих начинаний. А тот сценарий наши состряпали на ЭВМ,
      * * *
      ДЕПАРТАМЕНТ ЗЕМНЫХ ДЕЛ
      Д 3 Д
      - было выведено золотыми буквами на вывеске внушительных размеров. Шайтан наконец ввел меня в давно обещанное управление. Тяжелая многоэтажная громадина, отстроенная в псевдоклассической манере, чувствовалось, жила оживленной жизнью. Массивные двери открывались и закрывались, издавая совершенно земной скрип. В отделанном мрамором вестибюле висела карта-указатель, показывающая, где что находится. Судя по карте, департамент делился на отделы, секторы и группы, которые имели специфические признаки соответствующих народов, государств и идеологий. - Я работал здесь и вначале был счастлив,- говорил шайтан. - Сюда устроиться так же трудно;, как на Земле в ЦРУ, что в Штатах. Сам понимаешь, хороший оклад за грязную работу, поездки, различные привилегии. К нашему стыду - сам департамент создан по образцу той же организации видать, не удалось придумать ничего лучше. Ну, говори, в какой отдел ты хочешь пойти? - Естественно, меня интересует, что вы замышляете нового по нашему институту. Какое мне дело до ваших интриг, например на золотодобывающих приисках где-нибудь на юге Африки. Шайтан озадаченно закусил губу. - Хочешь в мой отдел? Я бы не хотел встретиться там с нашими... Впрочем, ладно, вломимся прямо к заву. - А нас примут? - спросил я, умудренный многолетним опытом томительного времяпрепровождения в различных приемных. - Наш зав в душе трус, как и многие другие надменные властолюбцы. Его громы и молнии предназначены только для подчиненных. Посторонних же, каковым являюсь я после своего исчезновения, он принимает с опаской, смешанной с любопытством. - Как же ты собираешься поддерживать с ним разговор? Ведь он сразу раскусит, что от тебя нет никакой пользы. У нас, например, деловые люди не любят разводить беседы с такими посетителями. Ваши вряд ли уступают им в этом. - Сейчас все устрою. Ты только подожди меня здесь минуточку, - с этими словами шайтан исчез в боковом коридоре, куда указывала табличка со стрелой - "Буфет". Действительно, через минуту он вернулся с фирменным полиэтиленовым пакетом. - Бутылочка "Арамейского" и закуска, - сказал он шепотом, - Это из буфета для персонала департамента. В магазинах, ясно, этих лакомств не найдешь дефицит. - Как и многие высокооплачиваемые, мой бывший заведующий привык радушно поддерживать любую компанию, когда сервировка не за его счет, - пояснил шайтан в лифте. Секретарша-чертовка только успела надменно сложить губы, вероятно, чтобы спросить, что нам здесь нужно (у земных секретарш во всяком случае особый нюх на "нужных" шефу посетителей, а всех прочих ожидает подобный унизительный вопрос), шайтан сунул ей в когти плитку шоколада и потянул двери зава, подмигнув мне. Так мы предстали перед завом. - А-а... беглец, объявился? Долго же ты пропадал! . Не давая ответить моему проводнику, зав с притворным огорчением поспешил сообщить: - К сожалению, твое место уже занято. Сам понимаешь, мы не могли держать его столько времени вакантным. Ты, наверное, заглянул за расчетом? Судя по тому, что зав на меня совершенно не реагировал, я, видимо, оставался для него незримым. - Не утруждайте себя оправданиями, шеф, я сюда больше не вернусь. А заглянул, чтобы поболтать о новостях. Исход кое-каких операций, проводимых в отделе, меня все-таки еще интересует, - отвечал мой шайтан, удобно расположившись в мягком кресле. - Может быть, ты зайдешь в другой... - осторожно начал было шеф, но осекся, увидев горлышко темной бутылки, искусно высвобождаемой из пакета ловкими руками шайтана... В разговоре о служебных дрязгах, о тупости начальства, бестолковости подчиненных выпили полбутылки "Арамейского". Заведующий становился все более разговорчивым. - Как идут дела в моем институте? - спросил наконец шайтан, удостоверившись, что шеф уже достаточно опьянел, чтобы плюнуть на соблюдение служебных и профессиональных тайн. - О-о-о, твой институт - это уникальный объект. Между прочим, ты зря обижаешься на нас. Ведь мы предлагали тебе райскую жизнь. Не вмешиваться в их дела, только наблюдать, не забывая вовремя получать зарплату. А ты обиделся на нас, как мальчишка. - Вы меня не проведете. Будь по-вашему, я просто деградировал бы, а потом, в один прекрасный день, при необходимости, вы в два счета вытурили бы меня отсюда за полную бездеятельность и несостоятельность вести активную работу. А я хотел расти... - Глупец, - по-отечески заботливо возразил шеф, - как ты не понимаешь? Ведь какую-нибудь стоящую выходку твоих подопечных ты мог переоформить как следует, козырять ею на выборах в Большой совет, мог в конце концов оформить диссертацию на ее основе. В твоем институте, например, только так и делают. Думаешь, растет тот, кто умный и выдает идеи? Ничего подобного. Мой тебе совет, - зав положил руку на плечо бывшего подчиненного, - если хочешь расти, будь в первую очередь послушным и чутким к желаниям начальства. Не жди, когда оно попросит тебя о чем-то, угадывай сам то, что ему нужно. Тогда никакие идеи не нужны. Я тебе гарантирую - будешь расти. - Ну, ладно, хватит меня уму-разуму учить. Лучше расскажи, как там дела? шайтан указал наверх, - меня любопытство разбирает, все-таки дело-то для меня было кровное. - Ну, что тебе рассказать?.. В самом главном мы оказались правы. Бывшая твоя группа только тем и занимается, что наблюдает за ними, - зав также указал на потолок. - Мы сделали несколько попыток вмешаться в их дела, но, надо признать, то, чего мы добились, меркнет на фоне их деяний. Этот Алим Акрамович просто великолепен, мастер своего дела! Мне бы такого сотрудника. Потрясающие номера выкидывает! Помнишь его "Правую руку"? Так вот, слушай. Этот гусь так поднаторел в предугадывании, а потом и претворении в жизнь малейших желаний шефа, что тот, наконец, решил дать "Правой руке" возможность пробивать себе долгожданную степень доктора химических наук... Ты думаешь, он начал с того, что стал указывать своему избраннику на оригинальные научные направления, мудро корректировать его научные выводы, гипотезы? Ничего подобного! Стал бы он пачкать себя подобным ремесленничеством! Нет, директор начал с того, что стал методично, где тонко, где довольно бесцеремонно, внедрять мнение, будто Расул, как там его, кажется, Сагдуллаевич, вполне созрел для защиты докторской диссертации. Это у него получилось столь мастерски, что очень скоро сотрудники института, особенно те, которые ориентировались на директора и его свиту, начали открыто возмущаться: почему, мол, такому заслуженному, энергичному, умному и давно уже созревшему ученому никак не дают возможности немного заняться своими личными делами, то есть защититься? Директор при этом с глубоким вздохом разводил руками и объяснял, что бедняга "Правая рука", будучи замом по науке, перегружен административной работой, дескать, он жертва, принесенная ради процветания общеинститутских дел. Сам "Правая рука", потупив взор, выражал молчаливое согласие с этим: да, я жертва. При этом никому в голову не приходил простой вопрос: а есть ли у "Правой руки" что защищать в качестве докторской? Вот пример совершенно уникального одурманивания публики! Мнению дали расползтись за пределы института. В первую очередь в объятия этого "спрута" попадали именитые ученые, по какой-либо причине оказавшиеся в институте или хотя бы в этом городе. Гость усиленно обхаживался, обслуживался, прокатывался по историческим и примечательным местам, разумеется, за счет "Правой руки" или, точнее, за счет больших премиальных, получаемых им из казны. И гость уезжал с мыслью, что этот молодой человек действительно современен, энергичен, оперативен, в некотором смысле даже эрудирован. Почему бы не поддержать его в предстоящей защите докторской. Если он не сделал ничего в науке, то бог с ним. Зато из него может получиться прекрасный организатор науки. Ведь такие люди тоже нужны. Зав говорил вдохновенно, все больше и больше увлекаясь рассказом. Мои проводник слушал его зачарованно, окутанный сигарным дымом. - Самое страшное впереди. Мы, спортивного интереса ради, сделали попытку перемешать карты Алима Акрамовича. Нас интересовал ответ на такой чисто познавательный вопрос: как будет он реагировать на неожиданное препятствие? Пришлось внушить руководству Академии мысль проверить институт по финансовой линии. Как и следовало ожидать, нагрянула ревизия. Начали всплывать нарушения, злоупотребления, неточности и так далее. Несмотря на все увертки директора и его свиты, не удалось уйти от признания нескольких увесистых, мягко говоря, нарушений. Встал вопрос об увольнении "Правой руки" с применением дисциплинарных взысканий. - А вы, конечно, обрадовались дешевому успеху? - вставил шайтан. (Я, естественно, очень удивился этим новостям. При мне никакая проверка не "накрывала" институт. Видимо, все это случилось после нашего сошествия в подземный мир. Неужели я так долго нахожусь здесь?) - Еще бы, вначале было от чего потирать руки, но недолго мы радовались, ответил зав. - Дело в том, что директор неожиданно пустил в ход свой могучий талант - умение лепить победу из теста поражения. Точно уловив в воздухе отдаленный запах горелого, он явился с покаянием в Президиум и, виртуозно сыграв роль человека, понявшего свои ошибки, обещал немедленно снять "Правую руку" с поста зама. Только об одном он умоляюще просил взамен - чтобы формулировка приказа о смещении с занимаемой должности была как можно мягче и чтобы ее не обнародовали, а пустили в рабочем порядке, без огласки. Ему поверили, пожалели. А он, в свою очередь, на ближайшем заседании Ученого совета, у себя в институте, без зазрения совести расхвалил "Правую руку" за оперативность, энергичность и за многое другое, а в конце с сожалением заявил, что несмотря на все эти положительные качества, тот оказался жертвой грубого нарушения финансового режима заведующими лабораториями, за что наказывается штрафом в размере месячного оклада. Надо было видеть и слышать, как он красочно рисовал своего подопечного невинной жертвой, принесенной во спасение сидящих здесь охламонов. А присутствующие в зале не знали, куда деть глаза, хотя все отлично понимали, что "Правая рука" получил какую-нибудь сотую долю того, что должен был получить за свои многолетние подвиги. Но в то же время о возражении шефу не могло быть и речи - все молчаливо решили, что такая мягкая кара свидетельствует о наличии у "Правой руки" мощных опекунов в Президиуме Академии. К концу речи директор виртуозно подвел победную черту под этой операцией, от которой мы, к своему стыду, просто обалдели. Он заявил, что "Правая рука" уходит с поста зама по собственному желанию, чтобы готовиться к защите давно уже завершенной и написанной докторской диссертации. Вот это можно назвать триумфом! - Да, здорово они утерли вам нос, шеф, - расплылся в улыбке шайтан. - Не говори, нигде мы не терпели такого фиаско. Если хотели перепутать карты кому-нибудь, путали. А тут мы даже как бы помогли директору в его очередном финте. - Это мне знакомо,- задумчиво произнес шайтан, вероятно, вспоминая наш провал на защите кандидатской диссертации. - Ну как же они дальше продвигали эту несуществующую научную работу? - После ухода с кресла зама, оставаясь на посту заведующего лабораторией, "Правая рука" исчез из института приблизительно на полгода. Правда, исчез он для сотрудников института. Мы же выбились из сил, стараясь не отставать от него в разных городах страны. Он с поразительной быстротой выходил на научные авторитеты, с удивительной уверенностью рассказывал о своих "оригинальных экспериментах", загадочных, пока еще необъяснимых результатах и под видом дискуссий, обсуждений и консультаций выведывал ценную информацию, создавал в их сознании образ своей "работы". Подход у него был сугубо индивидуальный. Кого он ошарашивает восточной любезностью и воспитанностью, кого - диковинными гостинцами из дальних краев... - Больше не делали попытки перепутать им карты? - ехидно поинтересовался шайтан. - Все это кончилось тем, - продолжал изливать душу зав,- что Расул Сагдуллаевич сумел зацепиться за один из научных центров, где соблазнились возможностью подготовить высококвалифицированного специалиста для периферии. Только после этого "Правая рука" вернулся к себе в институт и исчез еще на два месяца, чтобы состряпать из собранных во время длительного турне обрывков сведений и идей толстый талмуд под названием "докторская диссертация". Еще через месяц он защитил ее. - Да, я чуть не забыл. За день до защиты был один довольно забавный эпизод. У кого-то из наших не выдержали нервы, и он настроил одного из оппонентов на трезвый лад, то есть против защищаемой работы. Оппонент вызвал "Правую руку" к себе и заявил, что "работа", честно говоря, сырая и, пока не поздно, надо ее снять с защиты, иначе на защите он выступит "против". Буквально через два часа взбунтовавшемуся оппоненту уже звонил один из сочувствующих китов. Он в доверительных выражениях объяснил, что все уже слишком далеко зашли в этом деле, чтобы отступать, и если оппонент в чем-то сомневается, то на его место есть более подходящая кандидатура. Правда, при этом защита будет отложена на несколько дней по "чисто техническим причинам", но потом "бывшему оппоненту лучше не показываться в научных кругах..." Нашим подопечным (после случившегося называть-то их подопечными несколько неловко) понадобилось побегать туда-сюда в течение всего двух часов, чтобы полностью нейтрализовать наше вмешательство и опять оставить нас в дураках. Шайтан хохотал, наверное, чтобы сильнее кольнуть бывшего шефа. - Ваш департамент, видимо, забыл, для чего он создан. Вы ведь призваны сами устраивать интриги, а не наблюдать за ними, как в кино. Сколько можно сидеть и глазеть на делишки других? Была бы моя воля, я бы всех вас разогнал! - Ты не очень-то выражайся, - ответил задетый за живое зав. - Думаешь, нам не известны твои детские выходки? Мы тут умирали со смеху, наблюдая, как ты связался с этой размазней, как его там... в общем, с одним из тех несправедливо притесненных, каких на земле ходит несметное множество. А кустарщина, которой ты занялся под его руководством? Позор! Разве там надо работать, да еще с человеком, который и за себя-то не может как следует постоять? Нет, ты меня извини, но при всем уважении к тебе скажу: не тебе над нами смеяться!.. Ну а если быть честным, надо признать, что по части всяких выдумок мы еще не доросли до уровня человека, - с раздражением бросил зав. - Но я, тем не менее, настроен оптимистично. Еще немного времени, и мы будем надежно управлять ими. Взять хотя бы этого типа, с которым ты связался. Он уже почти готов. Озлоблен на свое окружение, имеет представление о технике интриг. Как только наберется достаточно опыта, начнет работать самостоятельно. Через таких и будем проводить свою политику. "А ведь он прав: от отчаяния я был уже готов на любую ответную подлость", - с ужасом успел осознать я. - Ну, давайте, давайте, - усмехнулся шайтан, - посмотрим, что у вас получится. А как обстоят дела в других отделах? - спросил он, видимо, желая устроить мне экскурс по отделам департамента. - Естественно, у всех есть свои трудности... Но нас утешает, то, что в отделах, занимающихся делами стран развитого капитализма, все обстоит еще более плачевно. Там любая идея наших меркнет перед делишками финансовых и политических воротил этих краев. Народ из этих отделов бежит из-за безделья. Никакого морального удовлетворения. Наблюдай и гоняй чаи. - Выходит, по-вашему, чем более развито общество, тем чаше встретишь в нем дьявольскую изощренность? - опять рассчитывая на меня, сказал шайтан. - Не знаю, во всяком случае у нас добиваются успеха разве что отделы, занимающиеся слаборазвитыми уголками планеты. У них что ни идея, то претворение в жизнь там, - зав привычно указал пальцем наверх. - Там что, люди из другого теста? - Да нет, я думаю, что все из-за религии, они боятся бога, боятся своих начальников и вообще боятся всего. Даже у самых смелых воля, решимость и предприимчивость заторможены. Когда наши выбирают их жертвой, достаточно небольшой обработки, и они прекрасно играют по любому сценарию, притом даже самому бездарному. Недавно эти бездари из отдела, занимающегося делами Полинезийских островов, вынесли на Большой совет несколько таких "шедевров" творческой мысли, что все уматывались в зале. И ничего. Все прошло. Сейчас на этих островах опять полнейший бардак. - А вполне нормальные идеи ваши Советы заваливают, - сказал шайтан, напоминая свою обиду на департамент. - Дорогой, публика, с которой ты имел дело, совершенно другая. Соответственно, требования у нас несколько отличаются. Ты зря на нас обижаешься... Пузатая бутылка "Арамейского" вносила коррективы в разговор. - На днях один заведующий из "южноамериканского" региона бахвалился, что только за последний год у него на счету два военных переворота, три безукоризненно организованных похищения со взломом и убийствами, а семейным и производственным драмам он не знает счета. Так вот, чихать я хотел на эти его дешевые успехи. Хоть и трудно, но мне по душе работа с более сложной и изощренной публикой...Не люблю я крови... Сейчас у меня на примете одно министерство со слаженным коллективом, безукоризненными успехами. В рекордно короткий срок, скажем, за один год, я хочу нарушить их работу и поставить там все с ног на голову. Это стало бы делом моей жизни. А там можно уходить на заслуженный отдых... Для этой работы мне нужны хорошие ребята... Не хотел бы вернуться в отдел на более выгодных условиях?.. Шайтан сделал продолжительную паузу, чтобы выиграть время для ответа, затем спросил: - Ну, а как дела у здешнего начальства? - А, ничего интересного. Шефу опять удалось удержаться, - с нескрываемой злостью ответил заведующий. - Как?! Ведь еще при мне дело шло к полному провалу. - Нам надо учиться у него, дорогой мой. Думаешь, он не предпринимал контрмер? - Но всякое безобразие имеет границы... - Зеленый ты еще. Дело в том, что наш шеф не имеет явных врагов в сферах, где, собственно, и решается его судьба. Там нет никого, кто кровно заинтересован в его крахе, никого, с кем пересекаются его интересы. А крах после провала работы, запомни, не наступает как его естественное следствие. Кто-то должен заниматься этим, как у вас говорят, грязным делом: преподносить везде этот провал выпукло, требовать наказания виновных. Шефу каким-то образом удается ни с кем не портить личные отношения. Это при полном-то бардаке в делах! А анонимки и открытые недовольства, идущие с низов, при небольшом умении убеждать всегда можно подать как проявление зависти, сведения личных счетов и еще лучше - как ответную реакцию на принципиальность начальства. - Но в последнее время департамент не смог выполнить ни одну из поставленных перед ним крупных задач. Я думал, что в этом случае шефа ничто не спасет. - Ты думал! - не сдержавшись, выпалил зав, видимо, связывающий свои определенные планы с уходом шефа.- Он тоже думал и придумал! Потом начал действовать... - Успокойся,- прервал его шайтан.- Если тебе неприятна эта тема, можешь не продолжать. Зав быстро вернул свой беспечный тон. - Нет, почему же, послушай, это очень забавно. Ты помнишь заведующего отделом новых методов и средств? Талантливейший, но, согласись, в то же время слабый, можно сказать, безвольный работник, одним словом - тряпка. Что ни день - он кидает очередную идею. Его статьи об оригинальных системах психологических воздействий на людей - просто шедевры. Многие наши бездари питаются с его бесхозяйственного стола - попросту крадут у него идеи, оставляя его с носом. Так вот, в последние полгода этот тип носился с идеей создания какой-то невероятной мощности и быстродействия компьютерной службы, моделирующей оптимальные режимы воздействия на помыслы людей. Эту идею, естественно, никто у него не крал, так как было ясно, что для ее осуществления надо пробить огромные средства, штаты и дорогостоящее оборудование. А для этого мало одной пробивной способности, которую нашим ни у кого не занимать. Надо еще на всех инстанциях компетентно и научно провести разъяснительную работу, убедить в целесообразности этого предприятия. Никто у нас, как ты сам знаешь, особенно не блещет знаниями и эрудицией в кибернетике, чтобы сделать это, кроме самого автора идеи. - Да, но пока я еще не слышал, чтобы с помощью одних только знаний и эрудиции у нас что-нибудь пробивали, - возразил безразлично шайтан. - Представь себе, он пробил. Притом так пробил... На дело ему было обещано около ста миллионов!.. А он, дурак, о каждом своем ходе подробно информировал шефа. Шеф вовремя понял, что речь идет об открытия нового отдела, который по всем своим показателям будет весомей всех остальных подразделений департамента вместе взятых и со временем полностью поглотит его. При таком обороте дел трудно было рассчитывать удержаться в своем кресле. И вот он предпринял шаг, который до сих пор приводит в восторг его подхалимов и заставляет трепетать от страха перед ним обывательский контингент департамента. - Он сумел подсечь инициатора на каком-то этапе и окончательно провалить дело в последний момент? Известный прием, что тут удивительного?