12

Я постучал по стакану. Зал затих.

– Отец наш Небесный, сегодня на корабле Флота Объединенных Наций «Гиберния» 14 марта 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и пошли здоровья и благополучия всем на борту корабля.

Уже прозвучало «аминь», а я так и не сел на свое место.

– Прежде чем приступить к ужину, мне хотелось бы кое-что вам сказать. – Некоторые пассажиры переглянулись. – Как вам известно, мы вошли в синтез и двигаемся к Надежде. – По залу пронесся гул неодобрения. – Мои офицеры и я… (Эта фраза мне нравилась. В ней звучала уверенность.) Мои офицеры и я надеемся прибыть на Надежду по расписанию. Но у нас не хватает четырех офицеров, а это означает дополнительные вахты для оставшихся. Поэтому я разрешил зачислить на службу кадетами одного или нескольких человек из числа пассажиров.

Пришлось повысить голос, чтобы перекрыть негодующий ропот.

– Пройдя курс обучения, кадет становится гардемарином – офицером военного флота. Он или она зачисляются на службу сроком на пять лет. За это время можно дослужиться до лейтенанта или капитана. Служба в Военно-Космических Силах – профессия престижная. Кто этим заинтересовался, пусть свяжется с интендантом, а тот устроит встречу с офицером.

В зале воцарилась тишина. Я сел. Сегодня со мной за столом сидели только миссис Донхаузер и мистер Каа Лоа – молчаливый микронезиец, с которым я раньше не был знаком.

– Добрый вечер, миссис.

– Привет, командир. – Она задумчиво смотрела на меня. – Разве гардемаринов набирают не из детей?

– Только кадетов. Гардемарины по акту Генеральной ассамблеи считаются взрослыми.

– Неужели вы надеетесь, что родители согласятся отдать вам своих детей, командир Сифорт? – Меня редко называли командиром Сифортом, но слышать это было приятно.

– Возможно, и не согласятся.

– Тогда зачем это бесполезное предложение? – спросила она, как обычно, без обиняков. И эта ее манера мне нравилась.

– Не совсем бесполезное, – возразил я. – Мне не нужно согласия родителей.

Она наклонилась, взяла меня за руку.

– Ники, не отнимайте детей насильно! – Тон ее был решительным и спокойным. – Вы, возможно, еще не знаете, что нет ничего сильнее стремления родителей защитить свое чадо. Не дай Бог, чтобы оно сработало против вас.

В словах миссис Донхаузер не было угрозы – просто предупреждение. И я оценил это.

– Я учту ваш совет, миссис Донхаузер. – Надо было поскорее сменить тему.

Вечернюю вахту я нес с Алексом. Настроение у него было лучше, чем у меня. Мне хотелось просто посидеть и подумать. У него же в голове вертелся тысяча и один вопрос. Он вел себя уважительно, но говорил без умолку. Сказалось, видимо, то, что совсем недавно мы спали на соседних койках. Теперь Алекс стал чересчур фамильярным, чтобы скрыть свою робость. А мне предстояло решить вопрос с заключенными.

Смертный приговор был вынесен мистеру Тауку, а также матросу Рогову и помощнику машиниста Герни. Рогову за то, что ударил старшину Терила, а Герни – за драку с мистером Вышинским. Последний случай вызывал особое беспокойство. Я видел подлеца собственными глазами и думаю, что Герни не соображал, на кого поднял руку. В который раз перечитал я статьи закона об оскорблении действием офицера.

– Как вы думаете, можно устранить неисправность Дарлы? – задал очередной вопрос Алекс, в четвертый раз пытаясь завязать разговор.

– Не знаю. – Следует ли считать преступлением оскорбление действием, если преступник не знал, что перед ним офицер? Пожалуй, да. Потому что драка сама по себе преступление, а задеть в ней офицера можно и по несчастной случайности. С другой стороны…

– Мы могли бы отключить ее для перепрограммирования, пока находимся в синтезе, сэр.

– Помолчите хоть немного, Алекс, – ответил я как мог мягко, однако Алекс выглядел побитым щенком. Он больше не заговаривал со мною, но молчание его было красноречивее всяких слов.

Я вздохнул про себя, зная, как поступил бы в сложившейся ситуации командир Хаг. Но я любил Алекса и попытался отвлечь его.

– Посчитайте поправки для двигателей из-за дисбаланса загрузки при условии, что мы не будем брать груз на Окраинной колонии. Это будет хорошая тренировка.

– Есть, сэр. – Теперь по крайней мере он какое-то время не будет ко мне приставать.

Во время своей очередной вахты пилот Хейнц мне сказал, что ни в одном из файлов не смог найти пароль. Я молча кивнул и, надеясь, что он не заметил, как я покраснел, при первой же возможности покинул мостик и поспешил к себе в каюту. Там я достал из сейфа коробку с микросхемами, про которую совсем забыл, и вставил чип в головид.

На первом чипе были частные платежные квитанции командира и отчеты о состоянии его денежных счетов в банках Новой Шотландии и Луны. На втором – книга, взятая из корабельной библиотеки.

На третьем – список личных кодов, разрешающих специальный доступ к компьютеру.

Не решившись все проделать самостоятельно, я вызвал на мостик главного инженера, усадил рядом с собой и отдал Дарле приказ на рекалькуляцию.

На самом деле все оказалось очень просто. После того как я назвал пароль, она с минуту пребывала в молчании, в то время как на экране что-то мелькало. Наконец, словно прочистив горло, она произнесла звонким, как колокольчик, голосом:

– Рекалькуляция закончена, командир. Я вздохнул с облегчением:

– Очень хорошо. Какова базовая масса корабля, Дарла?

– 215, 6 стандартной единицы.

– А масса с поправкой? Голос ее звучал уверенно:

– 215, 6 стандартной единицы. Мы снова рассчитываем синтез?

– О Господи! – Я посмотрел на главного инженера. Он сглотнул. В Дарле все еще сидел «клоп».

Прошло два дня, а мы не переставали спорить о том, что надо было делать. Я взял с главного инженера и пилота слово, что они будут держать все в секрете. И без того нервы у всех на борту напряжены до предела, не хватает только слухов о том, что взбесившийся компьютер может послать нас в другую галактику.

Я проклинал себя за собственную глупость. Конечно же, следовало повернуть домой, пока была возможность. Лейтенант Дагалоу хоть и не была системным программистом, зато великолепно знала компьютеры и могла подсказать, как справиться с проблемой параметров. Зная, что мне такая задача не по зубам, я послал пилота копаться в компьютерных инструкциях, надеясь, что он узнает достаточно для необходимого перепрограммирования.

«Гиберния» находилась в состоянии синтеза, и я считал бессмысленным выводить ее из него, пока Хейнц не будет готов. Настоящий командир принял бы решение самостоятельно, но я предпочел посоветоваться с главным инженером, и он согласился со мной.

Между тем к начальнику интендантской службы Браунингу не поступало никаких заявлений о зачислении на службу. Некоторые копии моего объявления, висевшие в столовой для пассажиров и в фойе, были сорваны.

Не давали покоя и смертные приговоры, и я пошел к Аманде поделиться своим страхами. Будь я командиром во время драки, дело ограничилось бы капитанской мачтой. Но теперь от решения военного трибунала никуда не уйти. Что же делать?

Она как-то странно на меня посмотрела:

– Конечно же, отменить приговор. Ты просто не можешь поступить иначе!

– А как прореагируют члены экипажа, узнав, что я простил мятежников?

– Каких мятежников, Ники? Ты же прекрасно знаешь, что это была драка, просто драка. Я попытался ей объяснить:

– Драка тоже мятеж, дорогая. Они нарушили статьи, запрещающие контрабанду, наркотики, драки. И, что того хуже, оскорбили действием офицеров, пытавшихся по приказу командира их утихомирить.

– Да, они буянили. Но ты же сам сказал, что не стал бы отдавать их под трибунал.

– Да, но… – Как объяснить это невоенному человеку? – Представь себе, что я, гардемарин, всю ночь провел в штабе и явился к командиру в несвежей форме. Заметив это, он обязан поставить мне на вид. И тогда мне придется иметь дело со старшим лейтенантом. – Я перевел дух. – Но командир может сделать вид, будто не заметил. В этом случае его дело сторона.

– Так постарайся не заметить, – быстро подсказала Аманда.

– Все дело в том, что это уже взято на заметку. Не предъяви командир Мальстрем официальных обвинений, я отпустил бы их. Но если сделаю это сейчас, то тем самым признаю, что можно бунтовать безнаказанно.

Аманда пришла в замешательство:

– Я думала, что знаю тебя, Ники. Ты не можешь быть таким жестоким, не можешь убить этих несчастных.

Упрек был не по адресу. Я и не собирался их убивать. Это решение Адмиралтейства, командира Мальстрема и председателя военного суда. Я не убью их, а позволю убить. Это далеко не одно и то же. Если я буду бездействовать, процесс, начатый другими, продолжится. Я решил не форсировать события. Мы расстались, каждый при своем мнении.

На следующий день меня ждали хорошие новости. Я получил записку от главного интенданта: кто-то из пассажиров заинтересовался информацией о найме на службу. Я пригласил мистера Браунинга на мостик, где мы несли вахту вместе с главным инженером.

– Один из ребят Трэдвелов, – пытался угадать я. – Рейф или Паула?

– Нет, сэр. – Интендант стоял по стойке «смирно». Ему было явно не по себе. – Мистер Кэрр.

– Дерек? Вы шутите?

Вряд ли Браунинг стал бы шутить с командиром.

– Нет, сэр, – уверил он меня самым искренним тоном. – Он просил встречи с офицером по поводу вашего объявления. Правда, все время твердил, что решение его пока не окончательно.

– Кого послать к нему, как вы думаете? – спросил я главного инженера.

– Вы уверены, что возьмете его? – Вопрос по существу.

– Нет. – Это решило дело. – Я сам с ним поговорю.

Вздремнув немного после вахты, я пошел на второй уровень в каюту, которую раньше занимали Дерек с отцом. На мостике обстановка слишком официальная.

– Привет, командир. – Мы не разговаривали с ним со времени моего повышения. Он пропустил меня в каюту. Там было уютно и чисто. Я сел.

– Здравствуйте, мистер Кэрр. – Я мог бы назвать ею по имени, он был младше меня, но подумал, что он истолкует это как фамильярность с моей стороны. Меня мучил вопрос: сможет ли он стать офицером? Сумеет ли парень с его биографией поддерживать дисциплину в кубрике? Я ждал. Он сам обо всем скажет, когда будет готов.

– Полагаю, вы пришли по поводу моего разговора с мистером Браунингом?

– Совершенно верно. – Не ожидая приглашения, я опустился на стул. В конце концов, командир я или не командир?

Он тоже сел. На койку.

– Пока это только идея.

– В таком случае, мне лучше уйти. – Видимо, это несерьезно. У меня было слишком много нерешенных вопросов, чтобы тратить время с этим богатым молодым человеком.

– Нет, серьезно, – быстро ответил он. – Я не шучу.

– Зачем такому, как вы, идти в гардемарины? – спросил я без обиняков. Возможно, сказался опыт общения с миссис Донхаузер. Я сразу взял быка за рога.

Дерек сосредоточенно рассматривал кончики своих пальцев:

– Помните, я как-то сказал вам о завещании моего отца? До тех пор, пока мне не исполнится двадцать два, имением будут распоряжаться управляющие.

– Помню.

– Я знаю, что они со мной сделают. Отправят в какую-нибудь школу. С глаз долой. Может быть, даже обратно на Землю, а это еще семнадцать месяцев на борту какого-нибудь паршивого корабля.

– Спасибо, вы очень любезны. Он покраснел:

– Я не хотел вас обидеть. Но поймите, я не желаю, чтобы кто-то мною распоряжался. Я достаточно взрослый и могу самостоятельно принимать решения. Вы говорили, что контракт заключается на пять лет…

– И?..

– Через пять лет мне будет почти двадцать два. – Он говорил уверенно, словно имел веские основания для поступления на службу.

– Вы занимались науками, мистер Кэрр? – Я не мог не задать этого вопроса: обучение было необязательным, по желанию родителей.

– Конечно. Ведь я не крестьянин.

– Математику изучали?

– Да, кое-что Алгебру, геометрию, тригонометрию.

– Матанализ?

– Нет. Но думаю, что смогу. – Самоуверенности ему было не занимать. – Ну что, подхожу я вам? – поинтересовался он, когда я кончил задавать вопросы.

– Нет. – Во время нашего разговора он ни разу не назвал меня «сэр», только однажды – «командир», а об имени и говорить нечего. Но Бог с ней, с вежливостью, гораздо важнее, что его мотивы поступления на службу выглядели весьма неубедительно.

– Почему?

– Во-первых, вы уже переросли возраст кадета.

– Я просто потеряю два года, вот и все.

– Возможно. Но мне кажется, у вас не хватит характера, мистер Кэрр. Он вспыхнул:

– Объясните, пожалуйста.

Я был расстроен и слишком устал, чтобы продолжать разговор.

– У вас плохие манеры. Вы думаете, что весь мир вам подадут на блюдечке. Вы не знаете, что такое дисциплина, и не сможете ее поддерживать. Гардемарины съедят вас живьем и выплюнут ваши косточки. – Я встал. – Над кадетами издеваются, мистер Кэрр. Надо мной тоже издевались. Иногда жестоко. И нужна выдержка. Вы не сумеете. Спасибо за проявленный интерес, – Я взялся за ручку люка.

– Вы не имеете ни малейшего представления о моей выдержке, – сказал он холодно. – Мне надо было хорошенько подумать, прежде чем разговаривать с вами.

– До свидания. – Я вернулся на первый уровень. Уж не был ли я с ним слишком суров, подумал я, поостыв.

Он лишь изложил мотивы, побудившие его идти служить. Не из любви же к военной службе он собирался это сделать. Он не дурак, знаком с математикой…

Отвратительный тип! Сколько эгоизма! Да и я мог вести себя поумнее.

Я пошел на мостик. При моем появлении Вакс и Алекс встали. Гардемарины дежурили теперь вместе, чтобы снять часть нагрузки с главного инженера и пилота. Я и сам был в полном изнеможении. У Вакса были черные круги под глазами, и мне стало его жаль.

– Мистер Хольцер, вы свободны. Идите спать. Ему повезло, и он не стал спорить.

– Есть, сэр. – Он отдал честь и исчез, пока я не передумал.

– У меня сегодня двойная вахта, сэр. Следующая будет с Сэнди. – сказал Алекс.

– Я знаю. – Именно поэтому я и был здесь. Вакс и Алекс – это одно, Сэнди и Алекс – совсем другое. Дел на вахте немного, но всякое может случиться. И наше присутствие здесь просто необходимо. Почти все системы корабля автоматические: гидропоника, рециркуляция, энергопитание. Во время синтеза мы не могли маневрировать кораблем, и главной опасностью оказалась скука. Я просматривал журнал. К счастью, Алекс почти не дергал меня.

Через час явился Сэнди. Явно в хорошем настроении. Я заметил у него на шее следы губной помады, но решил промолчать. Зато Алекс оказался менее деликатным и стал хихикать, я тоже не удержался.

– Хватит, – сказал я наконец. – Приступайте к своим обязанностям. – Они успокоились. Тишина становилась все более невыносимой. Алекс снова хихикнул, дав выход накопившейся энергии. Сэнди последовал его примеру, но под моим взглядом сразу умолк.

– Мистер Тамаров, – холодно заметил я, – шутки в сторону, вы на вахте. Ведите наблюдение за приборами. – Надо признаться, я сам едва сдерживался – смех заразителен – и в то же время был зол. Дух командира Хага витал над нами. Хихикать на вахте? Да он вышвырнул бы нас из воздушного шлюза.

Я вернулся к журналу и углубился в чтение записей с самого начала нашего круиза. Но когда дошел до нашей стоянки на «Ганимеде», Алекс снова затрясся от смеха, прикрыв рот рукой.

Это было последней каплей, переполнившей чашу.

– Мистер Тамаров! – Он вскочил, вытянувшись по стойке «смирно». – Передайте привет главному инженеру, и пусть он посоветует мне, как поступить с гардемарином, который на вахте пренебрегает своими обязанностями. Ступайте!

– Есть, сэр. – Со смешанным выражением смущения и страха на лице Алекс отдал честь и быстро вышел.

Сэнди сосредоточился на своем экране, упражняясь в вычислениях.

Через двадцать минут я услышал сдавленный голос:

– Разрешите войти, сэр? – В коридоре стоял Алекс, вытянув руки по швам с блестевшими от слез глазами.