Пилот Хейнц подвел корабль на расстояние полукилометра от «Селестины» и снова передал управление командиру. Тот взял микрофон и обратился к пассажирам, которые, видимо, сгрудились у иллюминаторов, чтобы посмотреть на открывшееся им чудо.

– Внимание! Мы остановили синтез и сейчас находимся в состоянии покоя по отношению к кораблю Флота Объединенных Наций «Селестина», разрушенному по воле Бога сто двенадцать лет назад в этом же месяце. Некоторым из нас никогда больше не придется побывать в этом месте. У кораблей, совершающих рейсы по данному маршруту, вошло в традицию отдавать дань уважения памяти погибших на «Селестине». Все желающие могут подняться на ее борт. Корабельный баркас доставит вас туда группами по шесть человек. Экскурсия длится примерно два часа. Командир интендантской службы сообщит вам порядок посадки. Все. – Командир Хаг положил микрофон, отошел к своему командному пульту и, заложив руки за спину, стал мрачно смотреть на экран моделирования.

– Вы подниметесь на борт «Селестины», сэр? – спросил лейтенант Казенс.

– Нет, – спокойно ответил командир. – Останусь на корабле. – Он прочистил горло. – Я был там во время своего последнего рейса четыре года назад. И все помню. – Тем не менее он не отрывал взгляда от разрушенного судна.

Был составлен список рейсов. На корабельном баркасе обычно помещалось десять человек. Экскурсии проводил лейтенант в сопровождении гардемарина и двух матросов. Первый рейс вел лейтенант Мальстрем. С ним отправился Вакс. Через два с половиной часа вернулась первая группа пассажиров. Тихих, подавленных, печальных. Вторую группу сопровождали Сэнди Уилски и лейтенант Казенс. Мне предстояло лететь третьим рейсом с лейтенантом Дагалоу и вернуться на вахту к четвертому.

Я надел скафандр и присоединился к матросам, которые помогали пассажирам сражаться с непривычными костюмами. Для удобства работы на баркасе не было воздуха. Миссис Донхаузер летела с нашей группой, но я не успел поговорить с ней.

Ангар баркаса находился в центральном валу «Гибернии», впереди по отношению к диску. Мы вошли в воздушный шлюз, соединяющий две секции корабля, и, после того как воздушный шлюз закончил рециркуляцию, стали неловко проходить в ангар. Входя на палубу центрального вала, я чувствовал, как теряю вес. Впереди от меня, в сотне метров или около того, находился грузовой трюм, забитый медицинским оборудованием, точными приборами, штамповочными принадлежностями, а также сложной электроникой и другими поставками, предназначенными для колонии Надежда.

Мы рассадили пассажиров. Прозрачные иллюминаторы баркаса обеспечивали прекрасную видимость, и пассажиры не могли оторваться от них. Лейтенант Дагалоу связалась с капитанским мостиком, и почти сразу заскользили, открываясь, внешние ворота воздушного шлюза ангара.

Я с надеждой взглянул на пульт управления баркаса. Лейтенант Дагалоу с улыбкой покачала головой:

– У нас нет времени, Ник.

Я кивнул, покраснев от того, что мне снова напомнили о моей неопытности.

Короткими импульсами маневровых двигателей Дагалоу вывела баркас из ангара. Запульсировали мощные стартовые двигатели, из их сопел вырывались продукты реакции между жидким кислородом и водородом, обеспечивавшие нам тягу.

Лейтенант Дагалоу и не подумала вычислять курс, как это вынужден был бы сделать я, а окинула взглядом потерпевший аварию корабль и направилась к нему на глазок. Это было не совсем по уставу, но я позавидовал ее мастерству и в глубине души порадовался, что мне не пришлось пилотировать судно в таком сложном полете, когда одновременно приходилось следить за многими вещами.

Когда мы подошли ближе к мертвому кораблю, в наушниках раздалось потрескивание и послышался голос Дагалоу:

– Корабль Военно-Космического Флота Объединенных Наций «Селестина» отчалил от орбитальной станции «Марс» 23 мая 2083 года с экипажем численностью семьдесят пять человек, среди которых были и женщины, а также двенадцать офицеров. На корабле находились сто девяносто пять пассажиров, все колонисты, направлявшиеся на Надежду. – Она сделала паузу. – Вместе с ними находился и Джетро Назрел, сын Генерального секретаря. – Она сбавила газ. Еще немного – и мы подойдем к «Селестине». Пора было включать тормозные двигатели.

На малой скорости мы придрейфовали совсем близко к колоссу. С завидным мастерством, приобретенным в результате долгого опыта, лейтенант Дагалоу включила маневренные двигатели и остановила баркас рядом с воздушным шлюзом «Селестины», Наш алюмалоевый люк открылся, и матрос перескочил с баркаса на корабль, находившийся в нескольких метрах от нас. Матрос снял с плеча трос и крепко привязал баркас к пиллерсу шлюза «Селестины». На корабле не было энергии, и мы не могли причалить баркас к стыковочным захватам «Селестины», нам не нужна была герметичная стыковка, поскольку все были в соответствующих костюмах.

Лейтенант Дагалоу и матрос спустились на борт «Селестины» и помогали нашим облаченным в скафандры пассажирам войти внутрь корабля. Другой матрос и я остались на баркасе, помогая им сойти, после чего я присоединился к этой не очень веселой экскурсии.

Примерно через каждые двадцать метров были установлены лампы. Мы пробирались по коридору второго уровня. Как и во всех кораблях устаревшей конструкции, в его диске было всего два уровня. Мусор, видимо, разлетелся во все стороны во время взрывной декомпрессии и теперь оставался лишь там, куда занесла его сила инерции.

Я впервые увидел такой корабль. На большей части его диска царили чистота и порядок. Лейтенант Дагалоу открыла люк каюты. Аккуратно заправленная койка ждала своего давно погибшего хозяина. На тумбочке лежал аккуратно сложенный костюм.

– Корабль входил в синтез, когда произошла авария. Двигатель взорвался внезапно. Корпус и диск получили сильные повреждения. Декомпрессия произошла почти мгновенно. – Дагалоу помолчала. – В настоящее время быстро закрывающиеся люки разделяют диск на секции и при подобной аварии многие могут выжить.

– Что послужило причиной аварии? – спросила миссис Донхаузер.

Лейтенант Дагалоу покачала головой:

– По правде говоря, неизвестно, – По телу у меня побежали мурашки. – С момента постройки «Селестины» двигатели ядерного синтеза несколько раз переделывались. Такого не случалось ни на одном корабле.

Она открыла люк, ведущий в соседнюю каюту. Там были игрушечная лошадка и шкаф, набитый игрушками для маленькой девочки. Меня затошнило, и я отвернулся.

– Что случилось с людьми? – спросил кто-то из пассажиров.

– Им устроили почетные похороны в космосе, когда судно было обнаружено «Армстронгом». Легендарный корабль Флота Объединенных Наций «Нейл Армстронг» под командованием Хьюго фон Вальтера, поисковое судно, обнаружил давно пропавшую «Селестину», а позднее открыл две новые колонии для поселенцев. Его командир выдержал борьбу с губернатором колоний, служил потом адмиралом флота и, наконец, стал Генеральным секретарем.

Матросы протянули трос, чтобы оградить нас от опасных зон, где с потолка свисали обломки металла. Мы поднялись по лестнице на первый уровень. Я с шумом дышал в своем скафандре. Антизапотевающее устройство работало в полную силу.

Все собрались на верхних ступенях лестницы и группой двинулись по круговому коридору «Селестины». Впереди едва брезжил тусклый свет, отражаясь от серых стен коридора.

– Прямо перед нами капитанский мостик, – сказала лейтенант Дагалоу. У открытого люка перед нами возник призрачный пустынный мостик. У меня дух захватило. С внешней стороны переборки мостика свисали сотни исписанных листков, и мы стали их читать.

«Роберт Вистидер, колонист, направляющийся на Надежду, в память об этом несчастном корабле. Написано в пятнадцатый день августа 2106 года милостью Божьей». «Мэри Элен Брейсуэйт, колонистка милостью Божьей, в память о наших братьях, погибших здесь. 11 декабря 2151 года». «Ахмед Измаил, в память о „Селестине“. 11 декабря 2151 года».

И все в таком духе. Каждый путешественник, попавший в эти отдаленные места, оставлял дань уважения своим трагически погибшим предшественникам. Многие из побывавших здесь улетели потом на Надежду или Окраинную колонию, прожили долгую жизнь и скончались от старости.

– Сюда! Смотрите! – Мы столпились возле листка, висевшего рядом с люком. – «Хьюго фон Вальтер, командир корабля „Нейл Армстронг“ Флота Объединенных Наций, в память о братском корабле „Селестине“. Упокой Бог ее душу и души всех, кто на ней плыл. 3 августа 2114 года». – Мы шли там, где когда-то шел командир фон Вальтер, и остановились на том месте, где стоял он в тот день, когда восемьдесят один год назад обнаружил «Селестину». Я попытался представить его себе. Он был замечательным человеком.

– Желающие могут оставить памятное послание будущим поколениям. – Лейтенант Дагалоу выудила из кармана скафандра коробку с крошечными круглыми магнитиками. Мы закопошились в поисках карандашей и бумаги. Прижав листки к стенам либо положив их на колени или на палубу, мы писали наши благословения погибшим.

Я долго думал, прежде чем написать. «Николас Эвинг Сифорт, в возрасте семнадцати лет, четырех месяцев и двенадцати дней, милостью Божьей офицер Флота Объединенных Наций, отдает честь памяти тех, кто ушел от нас. 16 января 2195 года». Я взял магнит, протянутый мне лейтенантом Дагалоу, и прикрепил листок к стенке в четырех метрах от входа на капитанский мостик.

Возвращались все в подавленном настроении. Говорить никому не хотелось, и я был этому рад. Когда причалили к «Гибернии», я пошел в кормовую часть, переоделся и вернулся на мостик. Командир Хаг с бесстрастным видом наблюдал за посадкой следующей партии пассажиров. Дел во время вахты у нас с лейтенантом Казенсом было немного.

Пришлось организовать одиннадцать рейсов, чтобы все желающие могли попасть на экскурсию. С четвертым рейсом отправился Вакс, затем Алекс Тамаров. Вернувшись, Алекс взволнованно сообщил:

– Мистер Казенс, позволил мне пилотировать! – Я постарался никак Не выдать своих чувств.

С седьмым шаттлом снова полетел я, но на мостик подниматься не стал. Как и у командира, у меня не возникло желания снова все пережить.

После обеда экскурсии возобновились. Теперь я нес вахту с командиром и лейтенантом Мальстремом. Сэнди и лейтенант Казенс собирались в рейс. Прежде чем появиться на мостике, я отправился вместе с Алексом помочь пассажирам надеть скафандры.

За переодеванием наблюдала лейтенант Дагалоу, Сэнди и Алекс были в игривом настроении. Возможно, это явилось реакцией на мрачную картину гибели «Селестины». Сэнди помог пожилому мужчине упаковаться в скафандр. Потом натянул свой и показал Алексу язык. Тот в ответ ткнул его под ребра. Сэнди подпрыгнул, потерял равновесие, перекатившись через лавку, упал и, запутавшись в скафандре, с шумом приземлился на палубе. Из руки у него текла кровь, но, что гораздо хуже, он насквозь разодрал штаны скафандра.

Перепуганный насмерть, Сэнди стоял между двумя рассерженными офицерами. Лейтенант Казенс бушевал. Лейтенант Дагалоу бросила на меня многозначительный взгляд. Старшим был я, и за их проделки ответственность нес тоже я.

– Мистер Тамаров! – Слова лейтенанта Казенса хлестали, как кнут. – Это ваша вина. Отправитесь вместо него. Одевайтесь! На обоих будут наложены взыскания. Разберусь с вами позже.

– Есть, сэр! – Алекс взял скафандр. Тут вмешалась лейтенант Дагалоу:

– Мистер Тамаров летал в последнем рейсе, мистер Казенс. Я могу полететь вместо него. Хочу еще раз взглянуть на разрушения в корпусе корабля.

Казенс нахмурился. Старший по званию, он мог запретить Дагалоу лететь, но галантность взяла верх, и он кивнул. Миссис Дагалоу связалась с мостиком, чтобы получить разрешение от командира. Мы с Алексом помогли закончить переодевание, и группа покинула корабль.

Как только захлопнулся люк воздушного шлюза, я налетел на Сэнди:

– Смените брюки, мистер Уилски!

– Есть, сэр!

Он сорвался с места, но я схватил его за руку:

– Ошибаешься, если думаешь, что тобой собирается заняться только лейтенант Казенс! Дурачиться во время вахты? Бог… – Я вовремя спохватился. – Избави вас от этого Бог, мистер Уилски! Мы с мистером Ваксом тоже не оставим тебя без внимания. – Он побелел. Иметь дело с Ваксом! Что может быть хуже? Я отпустил его, и на радостях он умчался с удвоенной скоростью.

В бешенстве я прижал к стенке Алекса и, стоя с ним нос к носу, стал распекать медленно и методично. Он чуть не плакал. Я хорошо запомнил все, что говорил в Академии сержант Трэммел. Его слова неизменно производили эффект.

Наконец я отпустил Алекса и отправился на мостик.

– Разрешите войти, сэр? Командир все еще был на вахте.

– Входите.

Интересно, он когда-нибудь спит?

– Гардемарин Сифорт прибыл на вахту, сэр!

В ответ командир лишь кивнул. Видимо, и он изредка устает. Я занял свое место за пультом. Делать мне было нечего, только вести наблюдение за экранами.

– Что там за шум был в раздевалке, мистер Сифорт?

Я почуял неладное. Значит, командир уже что-то слышал; к нему обращалась за разрешением лейтенант Дагалоу. Впрочем, как бы то ни было, я не мог солгать офицеру. В то же время о наших внутренних делах не принято было информировать командира, и я осторожно сказал:

– Мистер Уилски споткнулся и поранил руку, сэр.

– А-а. Ему оказали медицинскую помощь? – Голос капитана прозвучал подозрительно сухо. Впрочем, он никогда не был особенно ласков с гардемаринами.

– Да у него простая царапина, сэр. Командир Хаг махнул рукой:

– Ладно, оставим это.

Лейтенант Мальстрем подмигнул мне. Значит, он знал.

– Остается еще три поездки, сэр, – обратился лейтенант Мальстрем к капитану.

– Да, – ответил командир и, помолчав, добавил: – А потом в путь. И никаких остановок в течение девяти месяцев за исключением обычных навигационных проверок, пока не прилетим на Шахтер.

Командир Хаг откинулся в кресле, прикрыл глаза. Лейтенант Мальстрем зевнул. Я тоже чуть не зевнул, но вовремя спохватился. День был длинным и полным впечатлений.

– «Гиберния»! На помощь! На помощь! – Должно быть, говорил матрос – голоса я не узнал.

Командир мгновенно выпрямился и включил микрофон:

– «Гиберния» слушает!

– Несчастный случай с пассажиром. Прокол в костюме.

Командир выругался:

– Что произошло?

– Одну минуту, сэр. – Было слышно, как он ретранслирует вопрос по переносному передатчику, находящемуся на его скафандре, – Лейтенант Дагалоу наложила заплату и заполнила костюм воздухом. Миссис… пассажирка без сознания. Но, кажется, еще жива, сэр.

– Передайте мистеру Казенсу, чтобы все возвращались на баркас.

– Есть, сэр. Женщина застряла в люке капитанского мостика. Случайно нажала на кнопку аварийного закрытия. Люк захлопнулся и защемил ее скафандр. Из-за нее невозможно добраться к кнопке открытия люка.

Я не знал, что система аварийного электропитания мостика может функционировать так долго. На всех больших кораблях мостик подобен крепости. Когда капитан нажимает на матовую красную кнопку в проходе, люк с огромной силой почти мгновенно заклепывается. После этого войти на мостик почти невозможно.

Люк «Селестины», заблокированный лежащей там без сознания пассажиркой, до конца не захлопнулся, но она закрыла путь к панели управления. Кто-то нарушил правила, позволив ей войти.

Капитан нажал кнопку вызова:

– Машинист Перез, свяжитесь с мостиком. Спустя секунду ему ответили:

– Машинист Перез слушает, сэр.

– Ломы и лазерный резак в капитанскую шлюпку! Захватите с собой еще одного матроса.

– Есть, сэр.

– Прикажете вести шлюпку, сэр? – спросил лейтенант Мальстрем, поднявшись.

– Нет. Я сам поведу. Оставайтесь на вахте. – И командир Хаг направился к люку.

– Есть, сэр. Но, капитан…

– За это отвечаю я, – резко ответил Хаг. – Мне надо посмотреть, что произошло. Если она не выживет… – Пусть даже пассажиры считаются грузом, но в случае смерти кого-нибудь из них следственной комиссии не избежать. Командир покачал головой. – Вернусь через час, не позднее. Командование передаю вам.

– Есть, сэр.

Командир шлепнул рукой по клавише и, когда люк открылся, зашагал к лестнице.

Мы с лейтенантом Мальстремом переглянулись, и он скорчил рожу. Мне было жаль Дагалоу и даже Казенса. Ведь с командиром шутки плохи.

Через несколько минут мы уже наблюдали на экранах, как шлюпка с командиром летит к «Селестине». Шлюпка была меньше баркаса, более маневренная и казалась мошкой на фоне мрачной массы огромного разрушенного корабля.

Причал «Селестины» был занят баркасом. Когда шлюпка подошла совсем близко, матрос выстрелил магнитным тросом в причал. Командир стал взбираться по канату, перебирая руками, точь-в-точь как кадет в Академии.

Через полчаса микрофон ожил.

– Мостик, это «Гиберния». – Командир, как и положено, назвал себя именем своего корабля.

– Говорите, сэр.

– Все оказалось проще, чем мы думали, – с облегчением произнес Хаг. – Перез достал до переключателя кончиком лома. Как бы то ни было, она дышит. Мы доставим ее на баркасе, это будет быстрее. Подготовьте следующую партию пассажиров и пошлите еще одного гардемарина за шлюпкой.

– Есть, сэр.

– Разрешите отправиться за шлюпкой? – Я с трудом скрывал свое нетерпение. Ведь в этом случае я, пусть недолго, буду командовать шлюпкой во время перелета от одного корабля к другому.

Лейтенант Мальстрем улыбнулся. Возможно, он вспомнил те дни, когда сам был гардемарином.

– Конечно, Ники.

Даже с увеличением, равным нулю, мы могли видеть экипаж и пассажиров, ожидающих в баркасе. После появления на борту командира и пострадавшей пассажирки люк захлопнулся.

– У нее плохой цвет лица. – В голосе капитана звучало беспокойство. – Пусть доктор Убуру ждет у входного люка. Бросьте вы свои вычисления, мистер Казенс. Сейчас не до них. Дарла, введите данные в наш компьютер.

– Есть, сэр. – Дарла умела в нужный момент быть оперативной.

Мы с Мальстремом наблюдали на экране моделирования, как баркас оторвался от «Селестины» и на полной скорости понесся к нашему шлюзу. Когда он был на полпути, я встал, чтобы пройти на причал, и оглянулся на экран.

В эту минуту в динамике зазвучало:

– Двигатели перегружены! Мы пытаемся убрать газ… Мы не можем… – Громкоговоритель умолк в тот момент, когда баркас взорвался во вспышке белого света.

– Господи! – Лейтенант Мальстрем застыл за пультом. Я услышал как бы со стороны собственный возглас. Осколки покореженного металла и прочий мусор лениво уплывали в бок экрана. Я разглядел лоскуты от разорванного скафандра.

Лейтенант спешно включил индивидуальную связь, установленную в скафандрах. Ничего, лишь едва различимое шипение фоновой радиации.

Я остановился как вкопанный между пультом и люком. В глазах мистера Мальстрема застыл ужас. Мы оба смотрели на то место, где только что был баркас.

Наконец лейтенант Мальстрем начал действовать.

Если бы кто-то и уцелел, отправиться на поиски мы все равно не могли. У нас не было ни баркаса, ни шлюпки. Мистер Мальстрем послал Вакса с матросами к причалу «Селестины» за шлюпкой. Выпуская струи топлива из ракетных двигателей, прикрепленных к скафандрам, они преодолевали пустоту между «Гибернией» и потерпевшим крушение кораблем. Наконец они долетели до шлюпки. Вакс привел ее на причал «Гибернии». Он причалил не хуже, чем любой лейтенант, и гораздо лучше, чем это сделал бы я.

Этим нам и пришлось ограничиться.

Мистер Мальстрем сделал необходимое объявление ошеломленным пассажирам и команде. Какие-то внутренние резервы помогли ему сохранить достоинство.

– Леди и джентльмены, по воле Господа Бога нашего Жюстин Хаг, командир судна Флота Объединенных Наций, погиб во время взрыва корабельного баркаса. Вместе с ним погибли лейтенанты Казенс и Лиза Дагалоу, машинист Джордж Перез, прекрасный матрос Михаил Арбатов и шесть пассажиров. С этого момента командование кораблем принимаю на себя я, лейтенант Харви Мальстрем, старший офицер на борту. – Он опустил голову на пульт. Затем поднял ее и продолжил: – Имена шести пассажиров: мисс Руфь Дэвис, мистер Эдвард Геарнес, мистер Айя Дин, мисс Индира Этра, мистер Ване Портрайт и мистер Рандольф Кэрр.

После небольшой паузы он снова взял в руки микрофон:

– Главного инженера Макэндрюса, доктора Убуру и пилота Хейнца прошу прибыть на мостик. – Вдруг он в отчаянии махнул рукой в мою сторону. – Господи, Ники, что же мне теперь делать?

– Сэр, разрешите воспользоваться микрофоном.

– Давай.

Я связался с каютой доктора Убуру:

– С вами говорят с капитанского мостика. Когда пойдете на совещание с командиром Мальстремом, захватите с собой, пожалуйста, пузырек медицинского спирта.

Командир бросил на меня благодарный взгляд. Потом, когда первое впечатление от моих слов прошли, побледнел:

– Командир Мальстрем, Боже!

– Да, сэр. – Я не проявлял особых талантов на практических занятиях, но устав выучил назубок. Командующий военным кораблем, офицер, всегда командир. По возвращении его ранг должен быть подтвержден Адмиралтейством, но командовать кораблем может только командир. Лейтенант Мальстрем, старший офицер на корабле, стал теперь командиром Мальстремом.

После минутного размышления он снова посмотрел на меня и пробормотал:

– Тебе лучше уйти, Ники. Мне надо с ними поговорить.

– Есть, сэр. – Я встал по стойке «смирно» и отдал честь. Командиру нужна любая поддержка. Он тоже отдал мне честь, и я оставил Мальстрема наедине с его горем.

Я приплелся в кубрик. Глаза у Сэнди были красные. Вакс же был спокойным и собранным. Я выгнал обоих из каюты и лег в темноте, чтобы выплакаться и уснуть. В свои семнадцать лет я еще не привык к страху и потерям.

Когда на следующее утро я проснулся, Сэнди Уилски сидел на гауптвахте в ожидании официального расследования причин катастрофы. Его арестовал по приказу командира главный старшина корабельной полиции Вышинский. Я знал, что Сэнди невиновен, знал это и командир Мальстрем. Но если бы не дурачества Сэнди, на борту баркаса во время взрыва оказался бы он, а не лейтенант Дагалоу.

В полном отчаянии я пошел искать Аманду и нашел ее в каюте. Взглянув на мое лицо, она не сказала ни слова, впустила меня и закрыла дверь.

Аманда села на кровать, я положил голову ей на колени…

– Не понимаю, Ники. Почему он не может командовать «Гибернией», не изменив ранга? Ведь он как был лейтенантом Мальстремом, так им и остался.

Я проявлял терпение.

– Дело не в ранге, а в сложившейся ситуации. Как по-твоему, почему командир Хаг управлял кораблем? Только потому, что был чином выше лейтенанта?

– Ну да!

– M-м, нет. Командир – это Правительство Объединенных Наций. В полном составе. Он Генеральный секретарь, Советник по безопасности, Генеральная ассамблея, Мировой суд. Он полномочный представитель Правительства в космосе и пользуется теми же правами. – Говоря эти самые тривиальные вещи, я почему-то почувствовал себя лучше.

– И что же?

– Лейтенант – всего лишь офицер, а командир – это Правительство. Правительством может быть только командир. И только Правительство может управлять кораблем. Поэтому человек, управляющий кораблем, – командир. Его слово – закон.

– Но главный инженер Макэндрюс старше. Вот он и должен быть командиром.

– Дорогая, так не бывает. – Тронутая словом «дорогая», она взъерошила мне волосы. – На корабле три лейтенанта, в их подчинении четыре гардемарина. На борту есть еще три офицера – нестроевые.

– Это я уже слышала. Ну и что?

– Строевой офицер входит в систему командования кораблем. Нестроевые офицеры могут отдавать приказы гардемаринам и матросам, но не могут командовать. У них свои обязанности.

– Но это несправедливо. У Маки больше опыта, чем у мистера Мальстрема.

Интересно, когда это она начала называть его Маки? Мне самому когда-то хотелось называть его так, но я быстро раздумал.

– Жизнь несправедлива, Аманда. Маки никогда не будет командовать кораблем.

Аманда поцеловала меня и сменила тему.

В тот вечер командир собрал комиссию по расследованию. Теоретически Алекс и я тоже могли в нее войти. По акту, принятому Генеральной ассамблеей, гардемарин независимо от возраста считался совершеннолетним, а также офицером и джентльменом. Слишком мало офицеров имели право заседать в суде. Но мы с Алексом находились в раздевалке вместе с Сэнди. Были свидетелями. А если существовал заговор, нас вполне могли признать его участниками. Из этих соображений нас обоих исключили из кандидатов в члены комиссии.

В состав комиссии вошли: доктор Убуру, пилот Хейнц и главный инженер Макэндрюс. Они собрались в пустующей теперь комнате отдыха лейтенантов, как бы желая подчеркнуть цель расследования.

Два дня они анализировали записи Дарлы, снова и снова прослушивав последнее сообщение с баркаса, составляли списки матросов, заходивших в ангар баркаса, начиная с того дня, как «Гиберния» покинула «Околоземный порт». Они проверили скудную информацию, переданную Дарле примитивным компьютером баркаса во время челночных рейсов на «Селестину» и обратно.

Обычно ангар баркаса на «Гибернии» был закрыт. С того момента, как мы покинули «Околоземный порт», Дарла регистрировала каждого члена экипажа, допускавшегося на баркас для его технического обслуживания. Учитывая работы, связанные с сопровождением пассажиров при проведении экскурсии, семнадцать членов экипажа в то или иное время заходили в ангар. Все гардемарины летали на «Селестину», также как и все офицеры, за исключением членов комиссии.

Матросам, побывавшим в ангаре, учинили допрос. Алекс, Вакс и я сидели в коридоре на специально поставленных для этого случая стульях, сомкнув колени, держа фуражки в руках, и ждали, когда нас вызовут на допрос. Напряжение достигло предела.

Привели с гауптвахты Сэнди. Опустив глаза, он прошел мимо нас и лишь через два часа появился – бледный, трясущийся. Кажется, он плакал.

Наступила моя очередь. Я одернул китель, поправил галстук и, войдя в комнату, отсалютовал. По меркам Академии почти идеально.

– Садитесь, мистер Сифорт, – сказал Макэндрюс и взглянул на свой головид, на котором вел записи. – Расскажите нам, что вы видели в ангаре перед последним рейсом лодки. Постарайтесь ничего не забыть.

– Есть, сэр. – Я сдвинул брови, пытаясь сосредоточиться. Ничего подозрительного я не заметил, поэтому рассказал лишь о глупой выходке Сэнди и Алекса, о разорванных штанах Сэнди и ярости мистера Казенса.

– Что было потом?

– Лейтенант Казенс приказал Алекс… гардемарину Тамарову занять место мистера Уилски. Миссис Дагалоу вызвалась полететь вместо него.

– Вы уверены, что мистер Казенс не приказал Дагалоу отправиться в полет?

– Абсолютно уверен, сэр. Пилот Хейнц прочистил горло:

– Так, может быть, мистер Тамаров предложил лейтенанту Дагалоу его заменить?

– О Господи, конечно же нет! – Я сглотнул, понимая, что сморозил глупость. И все же вопрос был абсурдным. Предложи гардемарин нечто подобное лейтенанту – он потом не смог бы неделю сидеть. Это в лучшем случае. Такое предположение было так же неуместно, как… как и мой ответ. Я попал впросак. – Виноват, сэр.

Макэндрюс говорил ледяным тоном, однако, проигнорировав мою дерзость, буквально засыпал меня вопросами о моих посещениях ангара, а также о расписании вахт на капитанском мостике.

– Так я и был на мостике, сэр. Это случилось до моей вахты. Я помогал одевать пассажиров. Пилот молитвенно сложил ладони:

– Но кто вам велел помогать?

– Никто, сэр.

– Зачем же вы это делали?

– Хотел быть полезным, сэр. – Я покраснел, чувствуя, что спорол еще одну глупость.

– То есть решили заняться не своим делом, вместо того чтобы отправиться на пост?

– Нет, сэр, я… Да, сэр. – Я не нашелся, что сказать, и замолчал.

Комиссии было от чего прийти в отчаяние. Двигатели, работающие на гидрозине, так просто не перегреваются. Но если бы даже это случилось, экипаж баркаса способен был убрать газ буквально за несколько секунд, не дав двигателям достичь критической температуры. Всякое, конечно, случается, но нельзя не тревожиться, если неизвестна причина. Стоило бросить взгляд на зияющую в корпусе «Селестины» рану, чтобы это понять.

Главный инженер посмотрел на доктора Убуру, потом предложил пилоту задать очередной вопрос. Оба покачали головами.

– Мистер Сифорт, вы, кажется, недолюбливали мистера Казенса?

Моя форма насквозь промокла от пота. В горле пересохло. Признаться в своей антипатии к Казенсу значило погубить себя, но выхода не было! Я выпрямился, стиснул зубы:

– Да, сэр.

Макэндрюс был беспощаден и заставил меня объяснить почему. Я попытался это сделать, чувствуя, как горят от стыда уши.

Наконец меня отпустили. В полном изнеможении я опустился на стул, не в силах унять бившую меня дрожь.

В двери появился главный старшина корабельной полиции.

– Мистер Хольцер.

С отсутствующим видом Вакс отправился на инквизицию.

Расследование продолжалось.

Мы все еще не вошли в синтез, и, несмотря на суматоху, судном и командой надо было управлять. Сэнди отпустили с гауптвахты, но нам все равно не хватало рабочих рук. Через четыре часа после допроса, невыспавшийся и издерганный, я появился на мостике, чтобы заступить на вахту.

Когда я постучал, командир Мальстрем повернул камеру, открыл люк и указал на стул.

Прошла половина дежурства, прежде чем он нарушил молчание:

– Они что-нибудь выяснили?

Я понял, кого он имел в виду.

– Насколько мне известно, нет, сэр.

– Надо найти причину. Это не могло просто так случиться.

– Да, сэр. – Это единственное, что мог я ему сказать. Харви, моего друга, больше не было. Я видел перед собой командира во всем его величии, а сам оставался всего-навсего гардемарином.