Глава 21

Килевание

В одиннадцать часов ночи салон игровых автоматов на Лестер-сквер был переполнен. Торговцы наркотиками и воришки слонялись между машинами, готовые убежать, едва появится полиция. Беззаботный вид скрывал предельное внутреннее напряжение, благодаря которому от их внимания не ускользало ничего в зале. За стеклянными дверьми было много таких, чьи лица уже отметила привычка к наркотикам. Об этом говорили и их алчные взгляды.

Ник все еще держал в кармане половинки десятифунтовых банкнот. Черные очки прикрывали паучью татуировку и распухшие от драк и слез глаза. Жаба умер, и ничто не могло вернуть его, но ведь можно было что-то сделать, чтобы спасти себя и остальных. Он понимал, что ему угрожает опасность, но никак не мог заставить себя свернуть с наезженной дороги.

Он все еще не мог оторваться от автомата, когда за ним пришли. Двое бритоголовых парней с другой стороны зала заметили его куртку отряда 7Н и направились прямо к нему, лавируя между игроками.

— Эй, что...

Тощий турок стукнул Ника по спине так, что он промахнулся, а когда повернул голову, то увидал ужас на лице парня.

— Тебе лучше слинять отсюда, да побыстрее. Тебя ищут.

Ник нырнул за автомат и, осторожно выглянув из-за него, заметил двух бритоголовых парней, шедших прямо к нему. Не говоря ни слова, он благодарно пожал руку турку и скользнул вдоль стены к дверям. На улице было безлюдно. Ник снял очки. Он решил бежать прямо в Чайнатаун, где, возможно, ему удастся раствориться среди коробок и ящиков, сваленных возле ресторанов. Вновь открылась дверь, и вышли двое бритоголовых. Одного он узнал. Это был Дэг, садист, получавший наслаждение от ритуальных убийств, устраиваемых Чаймзом. Ник заскользил по темной улице, стараясь держаться в тени.

Через несколько минут он оглянулся, но увидел одного только Дэга. Ничего не понимая, он побежал дальше — на освещенную Лисл-стрит, потом, обогнув кинотеатр сзади, на Джерард-стрит, что в самом центре Чайнатауна. Здесь, среди людей, слоняющихся от одного ресторана к другому и сравнивающих цены, он смог замедлить бег. Примерно в сотне ярдов позади Дэг тоже замедлил бег, ожидая, что Ник будет делать дальше. С Джерард-стрит был только один выход: на Уордор-стрит, где было много клубов и много людей, жаждущих туда попасть. Ник мечтал затеряться в толпе. К тому же там, среди панков и рокеров, это было бы нетрудно сделать. Он почувствовал себя свободнее и стремительно рванулся к перекрестку.

Вдруг он ощутил острую боль в бедре. Оглянулся. Ничего не заметил. Потом опустил глаза и увидел ленту, свисающую с тонкой стальной стрелы, впившейся ему в ногу. Из-за деревянных ящиков выступил второй бритоголовый со стрелометом. Дэг и его подручный были уже совсем близко, когда Ник потерял сознание и упал на тротуар.

Возвышающаяся над всем фигура человека легко преодолела расстояние между парапетами двух складов. Далеко внизу пьяный смех сливался с фырчаньем моторов, когда прогулочные пароходы проходили по Темзе. Дэг беспокойно кашлянул и догнал своего хозяина, перепрыгнув трехфутовую пропасть между домами.

— Прекрасная ночь. Первая из многих подобных ночей. — Бархатный голос звучал тихо и спокойно, но в нем слышалась уверенная сила. — Это будут ночи очищения для всех нас. Они обозначат конец слабости и начало победы над светом. Я хотел поблагодарить тебя, брат, за твою борьбу с предателями в наших рядах. Твоя преданность будет вознаграждена.

Дэг шумно перевел дух, вспомнив, как была “вознаграждена” преданность Самуила.

— Что ты собираешься сделать с парнем, которого мы притащили сюда? — спросил он.

— Его ждет суровое наказание за его преступления, и мне нужна твоя помощь.

Дэг незаметно взглянул на сильно разгневанного человека рядом с собой, чье лицо было спрятано под капюшоном. Дэг вместе со всеми приводил в порядок оружие, готовясь к нападению на Залиана, когда Чаймз вызвал его к себе и послал за мальчишкой с вытатуированной на лице паучьей паутиной. Теперь они шли вдоль южной стены пустого склада, и Чаймз тихо и монотонно говорил своему подручному:

— Ты же знаешь, что мы не могли позволить Жабе вернуться к Насекомым, потому что он предал нас и хотел отказаться от нашего дела. Ты хорошо помог мне с братом Самуилом, но знаешь ли ты, почему он должен был умереть?

Даже такой дурак, как Дэг, понял, что неразумно перебивать Чаймза, если ему захотелось поговорить.

— Брат Самуил думал, что успокоил мои подозрения тем, что помог расправиться с Жабой. Но я умею читать в сердцах. Я видел ложь в его сердце. — Чаймз ткнул пальцем в грудь Дэга. — Когда проныра Сара Эндсли, — сказал он вдруг, словно ее имя только что всплыло в его памяти, — пришла ко мне, обещая свою преданность, то ручался за нее брат Самуил. Он знал, что Жаба подкармливает ее кое-какими сведениями, и все-таки ничего мне не сказал и остался ее другом. Он был последним звеном в этой предательской цепочке. Не пройдет и недели, как все сомневающиеся исчезнут, но даже теперь среди нас еще есть предатели. Только после очищения мы будем достойны нашей задачи. — Чаймз остановился и повернул назад. — А теперь пора идти к Нику.

Двое юношей с выбритыми головами и татуированными лицами вышли из-за разбитой трубы и схватили Ника за руки. За несколько минут до этого кончилось действие снотворного, и он пришел в себя, с ужасом осознав, что находится в самом сердце Чаймзова королевства.

Перед ним, сложив на груди руки, стоял сам Чаймз. Одна его рука сверкала металлом. Лицо было скрыто под капюшоном. У ног чистил перья невозмутимый павлин.

— Ты так и не удостоился быть принятым наверх, правда, Ник? — Чаймз издал сухой невеселый смешок. — Наверное, тебе обидно было видеть, как твои друзья уходят наверх и бросают тебя внизу. Ты не смог стать частью нас и поэтому решился на другое? Ты задумал продать нашу тайну газетам. Мы неплохо поработали, чтобы перехватить тебя, прежде чем ты успеешь рассказать своему приятелю-репортеру что-нибудь важное. Освежи мою память... кто это был?

— Иди ты знаешь куда! Ты убил моего друга, и ты будешь гореть в аду.

— Не имеет значения. Я записал его имя. Глупо было ставить имя под статьей. Но журналисты все такие. Они очень хотят, чтобы их любили, поэтому всегда все подписывают.

— Так вот, Ник, — вздохнул Чаймз, — пришло время.

Огненный лев убивает солнце на небе, А огненный человек своим потом убивает свое тело, Чтобы явился и обрел жизнь Прекрасноликий Меркурий.

Он наклонился, схватил павлина за шею, после чего выбрал и выдернул длинное перо, которое отдал Дэгу. Бритоголовый подошел к очередной жертве Чаймза, заставил парня открыть рот и как можно дальше всунул ему в горло перо. Ник стал рваться из рук мучителей, но они крепко держали его. Он попытался сбросить их с себя, прижавшись к трубе, но они повисли на нем, постепенно пригибая его к гудронированной поверхности крыши. Чаймз развел руки и подал знак.

Каждый раз, когда Нику удавалось подняться, один из тех, кто держал его, колол ему запястье, потом плечо, потом живот длинной металлической иглой, пока он не начинал кричать и не валился опять на крышу. В несколько секунд мускулистые братья раздели его догола и туго связали длинной нейлоновой веревкой, в которой было еще несколько сот ярдов.

— Ты думаешь, они не достанут тебя! — Ник перестал сдерживаться, зная, что смерть совсем рядом. — Наверное, ты прав, но все равно тебе недолго осталось. Ты называешь себя богом! Болтаешь всякую чепуху! Чей ты бог? Кучки психов и наркоманов? Они грабят, режут, убивают, делают все, что ты скажешь, потому что ждут не дождутся очередной дозы. Вот кем ты правишь!

— Килевать его!

Черный человек повернулся на каблуках и зашагал прочь.

Один из парней схватил Ника за голову и приблизил ее к себе.

— Тебя когда-нибудь килевали, Ники? Тяжелый случай. Придется попортить тебе шкуру.

Ник плюнул в ухмыляющееся лицо и, получив жестокий удар в грудь, услыхал, как треснуло ребро.

Двое парней перетянули ему рот, подтащили к краю крыши и начали спускать вниз. Понемногу освобождая веревку, они отсчитали семь этажей, этаж за этажом, а когда он почти коснулся ногами земли, начали поднимать обратно.

Неровная кирпичная кладка сдирала с Ника кожу, и сначала выступили капли крови, а потом кровь полилась ручьями. Фут за футом, умирая, поднимался он наверх, оставляя на стене кожу со спины, груди, плеч, лица, колен. Каждый раз, когда он пытался отодвинуться от стены, его потом еще больнее прижимали к ней. Вскоре у него совсем не осталось сил на борьбу, и он безжизненно повис на веревке, отдавая на растерзание стене даже подошвы ног.

Вися на веревке, он оказался напротив окна и принялся биться в стекло, отчего оно треснуло и раскололось. Когда же его подняли выше, осколки впились ему в кожу.

На уровне пятого этажа уже ничего не осталось ни от кляпа, ни от языка, и только по стене тянулась следом широкая красная полоса. Когда его наконец вытащили наверх, он, к счастью, потерял сознание, но все еще слабо дышал, хотя ничто в нем уже не напоминало прежнего Ника. Теперь это был кусок свежеосвежеванного мяса.

— Неважно выглядит, — сказал один из братьев, с интересом разглядывая неподвижное окровавленное тело. — Куда нам его деть?

— Как насчет витрины “Хэрродса”?

— Не, такое уже было.

— Опять положим на навес?

— У меня есть идея получше.

Через полчаса любой прохожий, если бы потрудился поднять голову, увидел бы нечто невероятное. Над часами на стене банка “Мидлэнд” возле Королевской биржи висела почерневшая, скрюченная человеческая фигура с оскаленными белыми зубами. Она висела высоко над тротуаром, как бы выступая из окровавленной стены, что было похоже на украшение носа корабля, ведомого проклятой и погибающей командой.

Глава 22

Залиан

— Посмотрите. — Доктор Натаниэл Залиан показал рукой вниз. Такси шныряли вокруг “Савоя”, останавливались, выпускали пассажиров, вокруг которых немедленно принимались суетиться швейцары и носильщики. — Новый год в Лондоне. Время веселья. Здесь, внизу, единственное место в Британии с правосторонним движением. Не правда ли, это замечательно дополняет фантастическую атмосферу вокруг “Савоя”? Словно, приближаясь к нему, вы попадаете в прошлое. А это? — Он показал пальцем в направлении станции Чаринг-Кросс. — Вы знаете, что это?

Роберт взглянул на высокий каменный шпиль перед станцией.

— Нет. А что это?

— Точная копия Элеонор-Кросс. В этом месте первая жена короля Эдварда отдыхала по пути в Вестминстерское аббатство. Однако теперь таксисты рассказывают туристам, что это шпиль будто бы ушедшего под землю собора, то есть, фабрикуя историю, они как бы украшают ее. А вон Стрэнд. — Залиан выпрямился и стряхнул пыль с рук. — Там еще остались дома двенадцатого века. Босуэлл[2] обедал тут за шиллинг, платил шестипенсовик шлюхам, крутившимся вокруг Большого Тома. В 1890 году здесь было больше театров, чем где-либо еще в Лондоне. Таких мест, как “Тиволи” и “Гэйети”... А сейчас их всего три. “Берлингтон Берти по Стрэнд гулял, вечно перчатки в руке он держал...” Залиан посмотрел в небо.

— А что теперь? Грязные стеклянные банки вместо деревянных домов. Веками это была жилая улица. Теперь здесь, как везде. Полная безликость. Святилище иены и доллара.

Он повернулся к Роберту и Розе, и глаза у него мрачно сверкнули. Задумчиво почесав короткую бородку, он подошел к ним ближе. Розе показалось, что он гораздо старше, чем ей подумалось вначале. Голубые глаза его как будто помутнели от безмерной усталости, которую он испытывал из-за жестокой и заранее им проигранной войны. Роберт хотел спросить его, где же Сара Эндсли, но, почувствовав, что еще не время, решил подождать, пока доктор выскажется до конца.

— Там богатые банки стоят бок о бок с жалкими, сдаваемыми внаем домами. Суетливые биржевики бегут рядом с безработными панками. Вам не кажется странным, что два мира существуют рядом, ничего не зная друг о друге и никак не соприкасаясь? — Он отвернулся и вновь посмотрел на сверкающую огнями улицу внизу. — Теперь к этим двум мирам прибавился еще один. Крыши. Этот мир одинаково и над бедными, и над богатыми. Вот где вы понимаете смысл мечтаний...

Залиан, словно забыв, что он не один, пошел по крыше, где его люди укладывали какие-то вещи в мешки, расчищая пространство. Он молча смотрел на них несколько минут, потом повернулся к Роберту:

— Побыв немного наверху, начинаешь понимать перспективу своей жизни, ведь постоянно представляешь людей внизу насекомыми. Понаблюдайте-ка за ними по вечерам, как они бродят по грязным улицам, убивая время после работы. Да и для многих из тех, у кого есть настоящая работа, жизнь похожа на комнату с одним окном, выходящим на кирпичную стену.

Роза хотела было остановить Залиана, но фанатичный блеск в его глазах остановил ее.

— А что с теми, у кого нет работы? Им все еще хочется иметь те вещи, в которых они научились нуждаться. Фантазии большинства не идут дальше выигрыша в викторине. И это не их вина. Спросите, чего они в самом деле хотят от жизни, и они вам не скажут. Не потому, что не знают, а потому, что не подберут нужных слов. Система не учит говорить, — со злостью сказал Залиан. — Она показывает им, как они должны хотеть жить, но не как выживать. Ладно, это не наш мир. Он остался внизу и забыт нами. Здесь у нас у всех есть одно общее — ненависть к дегуманизированному существованию там, надежда, что где-то жизнь может предложить больше, чем изматывающая борьба за кусок хлеба.

Роберт бросил насмешливый взгляд на Розу, но она проигнорировала его.

— Десятилетиями тайная армия разрасталась, — продолжал Залиан, — и обзаводилась собственными законами и ритуалами. — Он помолчал, стараясь правильно подобрать слова. — И со временем посеяла семена саморазрушения. — Роберт посмотрел на облака, со всех сторон окружившие луну. Залиан продолжал свою монотонную речь, обращенную, скорее всего, к самому себе. — Дети все так же тянутся к наркотикам, а взрослые теряют надежду, и когда порывается последняя связь с другими людьми, некоторые из них все еще идут к нам.

— Не понимаю, — перебила его Роза. — Если все так, то почему вас осталось мало?

Залиан очнулся и склонился над изумленной девушкой, стоявшей рядом с ним возле парапета. Больше нескольких секунд трудно было выдержать странный взгляд его голубых глаз.

— Это вас не касается, — сказал он наконец. — Чем меньше вы знаете, тем для вас безопаснее. Вы здесь по одной-единственной причине: чтобы снабдить нас имеющейся у вас информацией. Я вас ждал, но не думал, что вы явитесь так поздно.

— Вы нас ждали? — ничего не понимая, переспросил Роберт. — Не понимаю. А что мы могли сделать?

— То, что вы сделали. — Залиан пожал широкими плечами. — Вы принесли тетрадь Шарлотты Эндсли.

— Вы знали, что она у нас?

— Конечно.

— Не понимаю, — повторил Роберт. — Не понимаю, как вы узнали об этом? И о том, что мы собираемся отдать ее вам?

— У нас нет времени, — твердо проговорил Залиан. За спиной Розы один из мужчин начал подавать знаки, которым все молча подчинялись.

— Пойдемте со мной в центр, и вы получите ответы на все ваши вопросы.

— Нет. Или вы объясняете все сейчас, или мы уходим вниз, — заявила Роза. — И унесем тайну тетради с собой.

Она уже поняла, что Залиан — человек несильный. Но его обветренное лицо было честным и вызывало доверие. Тем не менее, ей показалось, что он собирается напасть на нее. Однако он принял другое решение.

— Вы уже знаете, что Сара Эндсли — одна из нас, — сказал он, переводя взгляд с Роберта на Розу. — Когда она впервые появилась, то не стала скрывать, что ее мать — писательница. А потом я выяснил, что Сара рассказывает ей о жизни на крышах...

— И вы убили ее мать, чтобы помешать ей написать об этом?.. — не выдержал Роберт.

— Не глупи, парень. Ни один из нас даже пальцем к ней не прикоснулся. Мы поняли, что она совершенно безвредна, и даже если бы она написала о нас книгу, никто все равно не принял бы ее всерьез. В конце концов, ей тоже было известно далеко не все. — Залиан пробежал длинными тонкими пальцами по волосам. — Потом я узнал, что Сара глупа и опасна. Она рассказала матери о Новой Эре.

— Что такое “Новая Эра”?

— Это то, что она поклялась хранить в тайне ото всех посторонних. Сара знала об этом больше нас. Однако она предпочла рассказать матери, а не мне.

— Почему?

— Не знаю. Нам было известно, что ее мать хранит записи дома, потому что она почти никуда не выходила, и мы решили днем и ночью следить за домом. Неожиданно случилось так, что ее тетрадь очень нам понадобилась.

— Вы не хотите сказать почему? — спросил Роберт.

— Нет.

— Почему вы не пришли и сами все не перевернули?

— Мы попытались было, когда Шарлотту убили, но она... — Залиан показал на Розу. — Она весь дом утыкала сигнализацией.

— Вы продолжали следить...

— В надежде, что кто-нибудь еще раз обыщет квартиру и найдет тетрадь. Старуха, которая забрала вещи Шарлотты, напугала нас до смерти.

— Тетка. Потом явился я, — продолжал Роберт, — и нашел то, что вам было нужно. Почему же вы сразу не отобрали у нас тетрадь?

— Возле Лестер-сквер на вас напал наш человек, — признался Залиан. — Надеюсь, он не причинил вам вреда.

— Вы бы сохранили чертовски много времени и сил, если бы сразу попросили у нас записи Шарлотты, — недовольно проговорил Роберт.

— И вы бы отдали их нам?

— Думаю, что нет.

— Слишком опасно было устраивать похищение. Все время, пока тетрадь была у вас, вы были окружены множеством людей.

Роза нащупала тетрадь под свитером, потом крепко обхватила себя руками.

— Я ничего не поняла, — сказала она. — Там сплошная бессмыслица. В записях нет ключа к убийце. А что вы надеетесь там найти?

— Если вы хотите жить долго, лучше вам об этом ничего не знать, — сказал Залиан, взглянув на часы. — Пора уходить. Боюсь, вам придется отправиться с нами, хотите вы этого или нет.

Глава 23

Нападение

— Я не могу вздохнуть.

— Ладно, сейчас ослаблю немножко. Иди сюда. — Роза расстегнула ремень на Роберте и застегнула его опять.

Вокруг них все таскали ящики и перекладывали их содержимое в небольшие нейлоновые сумки. Залиан со своими людьми собирался совсем покинуть “Савой” и перебраться в какое-то другое место. Им осталось только переупаковать немного оружия.

— Это не пояс. Просто мне опять страшно.

— Один раз у тебя вышло, выйдет и еще раз. Давай. Роза встала и потянулась. Теперь они с Робертом были в одинаковых бесформенных костюмах из черной материи, напоминающих рабочие комбинезоны, разве что Розу он все равно не портил. Юная девушка с угрюмым выражением лица принесла им пояса, и они узнали ее, потому что она уже раньше появлялась перед ними рядом с Залианом. Все называли ее Спайс, пряность, и, кажется, ей очень не нравилось, что их так быстро приняли в группу Залиана. Роберт взглянул на часы. Было почти полдвенадцатого.

— Все не так. Я хочу спать. В конце концов, мне пора быть дома и наряжать елку.

— Ты купил елку? — спросила Роза. — Ты ходишь в церковь и вообще делаешь все, что положено?

— Нет. И елка у меня синтетическая.

— Ага. Я так и думала, — проговорила она, не отрывая глаз от зажимов на своем костюме.

— Что ты имеешь в виду?

— Что мы разные люди, Роберт.

Роберт даже зарычал от ярости. Еще раз поглядев на Розу, он понял, к какому типу она принадлежит. Такие женщины считают себя романтичными и свободно мыслящими и все время унижают мужчин, внушая им, что они эмоциональные калеки. “Ладно, — подумал Роберт, — еще посмотрим, кто к кому прибежит, когда все закончится”.

Семь или восемь человек, мужчины и женщины, укладывали сумки у самого края крыши. Хотя здесь было человек пятнадцать, тишина стояла поразительная. Слышалось только клацанье металла, когда кто-нибудь протягивал трос к соседнему зданию.

— Я бы не очень доверял Залиану, — сказал Роберт, засовывая пистолет с тросом в задний карман. — У него странная привычка уходить, как только соберешься его о чем-то спросить. — Он вертел пистолетом до тех пор, пока тот не лег как надо. — Надеюсь, эта чертова штука выдержит, когда я буду болтаться в воздухе.

— У тебя есть запасная система защиты. Если не перестанешь так нервничать, заработаешь язву.

— Нервничать? — переспросил Роберт. — А почему мне надо нервничать? Разве только потому, что я хочу еще пожить? Господи, как же холодно!

— Надо застегнуться доверху, вот так.

Роза показала на свой комбинезон. За спиной Роберта послышалось шипение троса, когда первая группа покинула крышу “Савоя”. Роза смотрела, как они исчезают во тьме.

— Вот почему они так странно двигались, когда я видела их на Риджент-стрит. Они несли вещи. Но сейчас с ними нет собаки.

Юная девушка по имени Спайс вскарабкалась на парапет, собираясь тоже отправиться в путь. Она наклонилась и свободной рукой подняла тяжелый мешок, успев оглянуться на Залиана. Один из мужчин нес нечто, похожее на треножник.

— Интересно, для чего это? — спросил Роберт. — Если они так долго живут тут, у них должны быть свои приспособления для всего...

— ...кроме стрельбы, — услыхал он позади себя. Обернувшись, они увидали Залиана, который наблюдал, как уходят его люди. — До недавнего времени нам не нужно было оружие. Мы слишком тут на виду, и нас осталось совсем мало, поэтому мы не можем рисковать. Все знают, что мы тут, на крыше “Савоя”, так что теперь нам надо перебраться в другое место.

Люди Залиана уже покинули крышу. Остались только они трое. Вещи тоже были уложены и унесены. На долю Роберта и Розы пришлись всего две маленькие коробки.

— Положите их в сумки. Это медикаменты. Здесь никогда не знаешь, что может понадобиться. Пора. — Залиан взглядом прощупал Роберта. — Тетрадь у вас?

“Если он попытается отнять ее у меня, — подумала Роза, — ему придется сделать это силой”. Роберт, казалось, прочитал ее мысли и постарался не дать понять Залиану, у кого тетрадь.

— Минуточку, Залиан. Этот “обмен информацией” несколько односторонен. Ты получишь тетрадь, когда скажешь, где Сара Эндсли.

— Дурак, — устало проговорил Залиан. — Да я мог бы в секунду забрать ее у тебя, и вы оба уже летели бы с крыши.

Несмотря на угрозу, он не сделал ни шагу, чтобы приблизиться к Роберту. “Блефует”, — подумала Роза. Может быть, он тоже не знает, где Сара. Засунув руку под комбинезон. Роза прижала ладонь к темно-синей обложке.

— Скажи, где нам найти девушку, и тетрадь твоя, — неосторожно выпалил Роберт.

Новая для него уличная стихия ударила ему в голову. В эту минуту он не думал об авторских правах, поглощенный зрелищем по-настоящему таинственной жизни, и ему хотелось узнать о ней побольше.

— Я не могу этого сказать, — проговорил наконец Залиан, — потому-то мне и нужна тетрадь, чтобы самому знать точно, где она сейчас. У нас есть причины думать, что в тетради содержится информация, которая может привести нас к ней, так же как к другим пленникам.

— Тогда будем действовать вместе.

— Нет! Нас окружает зло. Вам не надо этого знать, слишком опасно. Едва они поймут, что вы с нами, я не смогу ручаться за вашу жизнь.

— А сейчас вы считаете, что защищаете нас? — спросила Роза.

— Вы не имеете ни малейшего представления о том, что творится вокруг. Я сглупил, когда позволил привести вас наверх.