Глава XXIV,

полная тревоги и волнений

Утро выдалось великолепное. Свежий ветерок весело трепал листву, ветви деревьев, слегка поскрипывая, легкими тенями мельтешили на светлой тропинке. Природа в этот день, казалось, решила превзойти самое себя. Но сэр Мармадьюк, не замечая очарования чудесного утра, уныло брел по пыльной дороге, волоча ноги и повесив голову, одолеваемый тяжелыми думами. Он послушно следовал за трусившим впереди Горацием, который в конце концов завел его в заросли чертополоха.

– Жизнь, дружище, становится слишком сложной штукой! – поведал он своему четвероногому товарищу, обратив на него тоскливый взор, – до сих пор я считал себя человеком вполне благородным.

Гораций, обнаружив, что не достает до нежной верхушки чертополоха, бросил на своего хозяина злобный взгляд, его толстые губы искривились в презрительной усмешке.

– Жизнь, друг мой Гораций, – это жестокая драма, это взлеты и падения, она непредсказуема и полна всяческих неожиданностей. За примером далеко и ходить не надо, вспомни хотя бы Джимми Вэмпера, и думаю, что не ошибусь, если скажу тебе, милый Гораций, что недалек тот час, когда твоего хозяина настигнет отвратительная и неумолимая длань закона. И уж тогда-то жизнь повернется ко мне самой неприглядной своей стороной. Так что вперед, мой друг, вперед!

Тропинка вскоре вывела их на дорогу, а дорога, в свою очередь, привела к перекрестку. На указательном столбе сэр Мармадьюк еще издалека заметил огромный лист. Подойдя ближе, он увидел, что большие буквы возвещают:

«Человек благородного происхождения» потер гладко выбритый подбородок и с довольной ухмылкой пробормотал:

– Тридцать шесть, Гораций, тридцать шесть! Черным по белому. Невероятно, но факт, хотя сам я чувствую себя на все сорок пять, а то и старше! Ну что ж, Гораций, мы не должны уклоняться от встречи с судьбой. Вперед!

К полудню они добрались до старинного городка Годалминг и, пройдя по главной улице, свернули в заросший цветами, сад, в глубине которого уютно притулился постоялый двор. Привязав Горация, сэр Мармадьюк зашел в пивную утолить жажду.

Здесь он опять увидел зловещее объявление, красовавшееся на самом видном месте. Сэр Мармадьюк вновь изучил его, затем перевел взгляд на лакея довольно мрачной наружности, поставившего перед ним кружку пива. Он кивком поблагодарил его и спросил:

– Кого-нибудь уже поймали?

– Да, храни нас Господь, и многих похватали. Каждый божий день кого-нибудь ловят, да все не тех. Поймают и отпустят, поймают и отпустят. Я вам больше скажу, того-то злодея и не собираются ловить.

– Нет?

– Конечно нет! Недели идут, а мерзавца так и не поймали! И не поймают! Да он уж поди в Лондоне или за границей, я так считаю.

– Подумать только! – сэр Мармадьюк поболтал в кружке остатками пива. – И никаких известий?

– Уйма! – с негодованием воскликнул лакей, помрачнев еще больше. – Всякий, кто открывает эту дверь, что-нибудь да слышал. Мерзавца видели в каждой деревне, на каждой дороге, видели его в Лондоне, на побережье, да и здесь тоже. Будто это не один убийца, а целый полк негодяев.

– И никаких следов?

– Да навалом! Джо Миггс, конюх из «Ангела» в Петворте, заявился как-то на днях с историей о человеке, накупившем целую груду новой одежды и прочего скарба.

– Звучит весьма подозрительно! – поддакнул сэр Мармадьюк.

– Ну, уж не знаю, но Джо уверяет, что человек этот был гладко выбрит.

– Само собой разумеется.

– Так всякий бы на его месте поступил. И вы, и я.

– Верно! – вздохнул сэр Мармадьюк.

– Хотя Джо говорит, что человек этот вел себя совершенно невозмутимо и преспокойно исчез себе из города.

– Вот мошенник! – с негодованием воскликнул сэр Мармадьюк.

– Это еще почему?

– Как он посмел исчезнуть!

– Я больше скажу, этот человек накупил кучу женской одежды, что выглядит довольно странно.

– Женской одежды? – повторил сэр Мармадьюк. – Клянусь Юпитером, ну и ловкий пройдоха!

– Вы считаете, он решил переодеться? Я так полагаю, хитрец решил, что в женском обличье его никто не узнает. Хотел бы я взглянуть на него хоть одним глазком!

– Думаете, что узнали бы его?

– Узнал бы?! Да вот же – пять фунтов одиннадцать дюймов, волосы и бакенбарды черные, но правда он их сбрил, глаза темные…

– И возраст, – добавил сэр Мармадьюк, – возраст тридцать шесть лет или даже меньше! В таком возрасте у людей обычно вид самый что ни на есть счастливый.

– Эх, только бы мне представился случай, уж я бы узнал негодяя – и пятьдесят фунтов у меня в кармане!

Сэр Мармадьюк допил пиво.

– Чуть не забыл, мне ведь надо написать письмо. У вас найдутся лист бумаги, перо и чернила?

– Вон там, в кабинете.

Устроившись у окна, откуда открывался очаровательный вид на сад, сэр Мармадьюк принялся за письмо.

Сэр Мармадьюк начал было посыпать письмо песком, да так и замер с песочницей в руке. Снаружи раздался звонкий юношеский голос, о чем-то смутно напомнивший нашему герою.

– Некто мистер Дентон здесь, приятель?

– Да, он просил передать, что вам следует пройти к нему в беседку в дальнем углу сада, хотя мне не нравится ваш…

– Что такое?

– Ваша шляпа, сюртук…

– Я что-то не понимаю, приятель.

– Не сердитесь, сэр! Он ждет вас в саду, сэр!

– Благодарю тебя, мой храбрец! – насмешливо воскликнул все тот же звонкий голос.

Послышались легкие шаги, веселое насвистывание. Сэр Мармадьюк выглянул в окно и обнаружил, что голос принадлежит молодому человеку, стройному и высокому; голову юного джентльмена венчала вызывающе поношенная шляпа, которая несмотря на многочисленные дыры, потертые поля и общую ветхость, сохранила следы былого шика, а золотые кудри выбивались из-под нее удивительно залихватским образом. Башмаки молодого джентльмена почти развалились, но были явно от очень хорошего сапожника, костюм хоть и обветшал до последней степени, но сидел на своем обладателе самым великолепным образом. Несколько расслабленной походкой молодой джентльмен последовал к беседке, видневшейся в дальнем конце сада.

– Невероятно! – пробормотал сэр Мармадьюк, запечатывая письмо.

Надписав на конверте адрес, он отложил перо и снова выглянул в окно.

– Невероятно, – снова пробормотал он и погрузился в задумчивость, не отрывая взгляда от беседки.

Он уже собирался было в третий раз пробормотать свое сакраментальное «Невероятно!», как со стороны беседки раздался хриплый крик, в котором смешались испуг и ярость. В следующее мгновение из беседки вылетел человек, в котором наш герой тут же признал мистера Дентона. Сей достойный джентльмен, беспорядочно размахивая руками и ногами под действием какого-то загадочного импульса, пролетел довольно значительное расстояние и шмякнулся на песок. В следующее мгновение источник этого импульса материализовался в облике молодого джентльмена, который с проклятиями схватил свою жертву за шкирку и, не обращая никакого внимания на ее отчаянные вопли и сопротивление, подтащил к бочке с водой и с удивительным проворством запихнул туда злосчастного мистера Дентона. Жертва нещадно извиваясь и дрыгая ногами, пыталась освободиться из железных объятий своего мучителя, но тщетно. Наконец, молодой джентльмен извлек голову мистера Дентона из воды.

– Это вам, сэр, за то, что вы приняли меня за негодяя. – С этими словами он опять окунул глотающего воздух мистера Дентона в бочку с водой. – А это, сэр, чтобы вы поняли, что имеете дело с джентльменом.

Бросив обессиленного мистера Дентона на траву, упомянутый джентльмен, подобрал упавшую шляпу, тщательно отряхнул изодранный головной убор, нахлобучил ее на голову под невероятным углом, подошел к стене, перемахнул через нее с удивительной легкостью и исчез.

Глава XXV,

в которой мы знакомимся со старым другом

День был в самом разгаре, когда сэр Мармадьюк добрался до указателя. Пожилой человек, опершись обеими руками о трость, внимательно изучал объявление о розыске преступника. Это был невысокий, худой джентльмен, одетый в довольно потертое платье. Но несмотря на поношенную одежду, держался джентльмен довольно надменно. Заслышав за спиной шаги, он оглянулся и, увидев сэра Мармадьюка, повелительным жестом подозвал его. С изумлением вглядевшись в лицо старика, сэр Мармадьюк изрек свое сакраментальное:

– Невероятно!

– Убийство, – джентльмен кивнул в сторону объявления, – убийство. Это ужасная вещь, мой друг, но если можно найти оправдание подобному преступлению, то это именно тот случай.

– Странно слышать такие слова, сэр.

– Осмелюсь предположить, что подобная мысль очень естественна для человека, знавшего того, кто при жизни был отъявленным негодяем.

– Ха! – воскликнул сэр Мармадьюк. – Не всякое убийство – преступление? Вы это имеете в виду? Очень опасная философия.

Джентльмен повернулся и внимательно посмотрел на нашего героя острыми живыми глазами.

– Сэр, – сказал он покачивая головой, – ваш выговор не вяжется с… вашими башмаками! А ваши глаза, ваш голос, ваш облик что-то мне напоминают. прошу вас, подойдите ближе, сэр. Гм! Хоть я и стар, но мои умственные способности еще в порядке, а лица я всегда запоминал очень хорошо. Так вы… вы… Сделайте одолжение, улыбнитесь. Ну, конечно же, Вэйн-Темперли!

– Вынужден признать! Но, надо сказать, вы удивили меня, ваша светлость! Неужели я так мало изменился?

Лорд Уайвелстоук рассмеялся.

– Изменились, изменились, Мармадьюк, он же Джон, изменились во всем, кроме голоса, глаз и вот этих ушей. Бог мой, сколько же раз я таскал вас за них. Так что позвольте, дорогой мой Мармадьюк, пожать вам руку. Вы были странным ребенком, Джон, потом удивительным отроком и, наконец, блестящим молодым человеком, но сейчас… Ей-богу, с этим ослом у вас совершенно непотребный вид! Будь я помоложе, я бы, наверное, удивился, но мне всегда по душе было ваше стремление к оригинальности. Вы всех просто очаровывали своей исключительностью. Но все-таки осел… гм!

– Это животное с переменным успехом отзывается на имя Гораций.

– А как, мой дорогой Мармадьюк, поживает Его Королевское Высочество и все остальные?

– Полагаю, как всегда превосходно, сэр.

– Я конечно же слышал, что вы сбежали от лондонской роскоши и уединились в сельской глуши, превратившись в философа-циника и бесконечно насмехаясь над суетностью и бренностью рода людского.

– Скорее над самим собой сэр.

– И вот я встречаю вас без бакенбард, без буйного великолепия ваших кудрей, в простой одежде, словом, без всей той мишуры, которая полагается столь известному щеголю и денди!

– Увы, сэр, я стал старше, и, будем надеяться, несколько мудрее.

– И еще этот осел, Мармадьюк-Джон! Смею надеяться, вы простите мне мое любопытство. Почему?

– По одной-единственной причине, сэр. Так уж получилось, что я тот самый «кровожадный негодяй», о котором говорится в этом объявлении.

Лорд Уайвелстоук перевел взгляд с безмятежного лица сэра Мармадьюка на зловещий листок, затем снова посмотрел на нашего героя. Брови недоуменно взлетели вверх.

– Бог мой! Джон, вы и в самом деле удивили меня. Ну что же, поступок очень достойный. Так это была дуэль?

– Убийство, сэр.

– Тогда, конечно же, это какая-то досадная ошибка?

– Весьма признателен вам сэр! – Мармадьюк поклонился. – Это действительно ошибка, но ошибка вполне намеренная… с моей стороны.

– Вашу руку, Джон! Вашу руку, Мармадьюк! Если пойти вон по той тропинке, то в скором времени встретится постоялый двор, который содержит мой бывший слуга. Пройдемте же туда, и вы поведаете мне свою историю, ибо старики, так же как и молодежь, обожают всяческие истории, а значит, я буду слушать самым внимательнейшим образом.

Подхватив сэра Мармадьюка под руку, старый джентльмен увлек его в указанном направлении. Наш герой послушно зашагал с ним, подстраиваясь под прихрамывающую походку своего спутника. Гораций с самым степенным видом послушно семенил следом.

Глава XXVI,

содержащая описание героического явления полубога

– Мой беспредельно высокомерный и до смешного донкихотствующий Джон, – сказал старый джентльмен, внимательно выслушав историю, поведанную ему сэром Мармадьюком со скрупулезной точностью, – это такой запутанный клубок, что в нем сам черт ногу сломит!

– И он запутывается все больше и больше! – согласился сэр Мармадьюк. – Я вот думаю, не стоит ли мне поискать убежища в Лондоне?

– И взять с собой эту сельскую нимфу, Джон?

Сэр Мармадьюк задумчиво посмотрел в окно.

– Вы полагаете, она кого-то прикрывает, Джон?

– Абсолютно в том уверен, сэр.

– И кого, по вашему мнению?

– Своего дядю. Один из них незадолго до трагедии грозился убить Брендиша.

– И поэтому вы вынуждены молчать.

– да, сэр.

– Гм… Вы думаете, вам грозит арест и тюрьма?

– Наверняка. Что ж, во всяком случае, ничего подобного я в своей жизни еще не испытывал.

– В тюрьме вам понадобится все ваше умение философски относиться к жизни. Вы можете доказать свое алиби?

– Нет, сэр. Я был один и всего в нескольких ярдах от того места, где прозвучал роковой выстрел.

– И теперь вас безжалостно преследуют. И вы уже чувствуете, как вам наступают на пятки! Чертовки тяжелое положение.

– И тем не менее несчастная жертва обстоятельств получает пока определенное удовольствие от своей роли. Да даже если меня схватят, мою вину еще нужно доказать!

– О Господи, Джон, за этим дело не станет! Все улики против вас, черт побери!

Сэр Мармадьюк вновь посмотрел в окно.

– А она действительно стоит таких жертв, дорогой Мармадьюк?

– Кто она? – рассеянно спросил тот.

– Девушка, Джон. Ева-Энн Эш.

– Да, сэр. Стоит!

– Честно говоря, она мне уже нравится, дорогой Мармадьюк! Вы так живо описали ее достоинства как духовные, так и физические.

– Ей-богу, сэр, что-то не припомню, чтобы я упоминал о цвете ее волос.

– Дважды, Джон. – В комнате повисла тишина. – Вы хотите жениться на прелестной квакерше? – осторожно спросил старый джентльмен.

Сэр Мармадьюк вздрогнул и отвел взгляд. Он попытался заговорить, но не сумел издать ни звука, он сделал новую попытку, и с тем же результатом. Старческие проницательные глаза стали еще внимательнее.

– Совершенно очевидно, друг мой Джон, что девушка очень привлекает вас, а женитьба на каком-нибудь добром и таинственном создании – это как раз то, что я рекомендовал бы вашему в чем-то уникальному темпераменту. Поэтому, будучи старейшим вашим другом, я спрашиваю, собираетесь ли вы жениться на этой девушке?

Поскольку сэр Мармадьюк продолжал хранить молчание, лорд Уайвелстоук, добрыми глазами разглядывая своего друга, продолжил.

– С превращением сельской нимфы в даму высшего света могут возникнуть определенные трудности. Из маслобойни в лондонскую гостиную, бедное дитя! Но насколько я знаю вас, Джон, вы вполне способны на такой шаг, если она и впрямь обладает хотя бы половиной тех достоинств, какими вы ее наделили.

– Но, сэр, я протестую! Я не упоминал…

– Упоминали, Мармадьюк, и так часто, что она, похоже, действительно соответствует вашему безупречному и в чем-то привередливому вкусу. Так что, если вы намерены жениться, я готов объявить о вашей помолвке. Почему бы не сделать этого прямо сейчас?

– Я не могу!

– Вы имеете в виду…

– Я ведь женат! Женат уже двадцать лет!

– Поразительно! – воскликнул старый лорд. – Ей-богу, вы не перестаете изумлять меня! Вы женаты… и так долго… вы?

– Это была глупость, – опустив голову, тихо сказал сэр Мармадьюк. – Я был доверчив и глуп, а она… Я женился и только потом узнал правду, но было уже поздно, слишком поздно. В конце концов дело закончилось тем, что она сбежала… с ним. Я пытался убить его, но не сумел. Все превратилось в глупый и бессмысленный фарс. А теперь… теперь, когда я мог бы…

Сэр Мармадьюк откинулся на спинку стула и замолчал. Лорд Уайвелстоук подался к нему и положил тонкую, испещренную венами руку ему на колено.

– Мармадьюк-Джон, – медленно сказал он, – я полагаю, пришло время скинуть этот кошмар. Пусть нынешняя радость заслонит собой прошлую боль. Забудьте обо всем и научитесь жить!

– Как, сэр?

– Ну, существует такая вещь, как развод.

Сэр Мармадьюк побледнел.

– Невозможно! – воскликнул он. – Выставить напоказ свое грязная белье! Самый страшный из кошмаров! Никогда.

– Другие же проходят через это, и имена у них не менее гордые и благородные, чем у вас.

– Я никогда не пойду на это, сэр! – процедил сквозь зубы сэр Мармадьюк. – Это настолько отвратительно, что я…

– Вы – Мармадьюк Джон де ла Поул Вэйн-Темперли! Позабудьте же, наконец, о своей чертовой гордости и встаньте на ту единственную дорогу, что приведет вас к свободе и счастью.

Сэр Мармадьюк вскочил, нервно прошелся по комнате, остановился у окна. Повисла напряженная тишина, которую через несколько долгих мгновений нарушил старый лорд:

– А тот человек, Джон, я полагаю, Томас Моубрей.

– Да, сэр, мой бывший друг. Около двух недель назад я встретил его в одном из сараев для усталых путников. Оборванный, жалкий бродяга. А теперь он ваш сосед. По всей видимости, он стал наследником своего кузена?

– Верно, – вздохнул лорд Уайвелстоук. – Добрый человек мертв и лежит в земле, а дурной жив и здоров, да еще прибрал все к своим рукам, и так быстро.

– И все же, сэр, я беру на себя смелость утверждать, что он долго не продержится.

– Что вы имеете в виду, Джон?

– Я намерен застрелить его, сэр, как только мне представится такая возможность.

Лорд встал и, хромая сильнее прежнего, подошел к Мармадьюку, положил ему руку на плечо.

– Зачем? – спросил он. – Зло, совершенное так давно, не исправить местью.

– Сэр, этот негодяй, будучи нищим оборванцем, был истинным подлецом. Обретя же положение в обществе, он представляет истинную угрозу. Именно поэтому я намерен убить его.

– Понятно. А как же милая Ева-Энн?

Сэр Мармадьюк схватил лежащую на подоконнике шляпу, и начал судорожно мять ее.

– Убейте его, Джон, если вы считаете это необходимым. Ваша рука не дрогнет, так же как и моя, я знаю это. Но что дальше? Что?

Сэр Мармадьюк молчал, продолжая теребить шляпу.

– Однако, – продолжал лорд Уайвелстоук, – надо признать, что мне очень хочется познакомиться и поговорить с вашей очаровательной квакершей. И, принимая во внимание ваше теперешнее неустроенное положение, почему бы вам вдвоем не погостить у меня некоторое время? Представители закона вряд ли станут искать убийцу под крышей этого дома.

– Сэр, вы бесконечно добры, но…

– То есть вы отказываетесь? Что ж, пусть будет так. Но, по крайней мере, примите меры предосторожности и смените место своего пребывания. Кстати, где вы расположились?

Сэр Мармадьюк постарался как можно подробнее описать то место, где стояла их палатка. Лорд Уайвелстоук на мгновение погрузился в задумчивость, странная улыбка заиграла у него на губах.

– Такая юная, Джон, такая прекрасная. И кроме того, готовит и стирает, дриада-домохозяйка! О, счастливейший человек, твой альтруизм, как мне кажется, приносит свои плоды. Так, Джон, я повсюду наведу справки, я пущу в ход все свои связи, я сделаю, что в моих силах. Если арест нависнет над вашей головой реальной угрозой, то верный человек предупредит вас. Полагаю, вы помните Аткинсона?

– Очень хорошо, сэр.

– Он отведет вас в одно убежище, где вы будете в безопасности. А теперь, Джон-Мармадьюк, поскольку вы удостоили меня своим доверием, я осмелюсь дать вам совет, ибо я человек старый, а вам…

– Сорок пять, сэр!

– Хм! – Лорд Уайвелстоук кивнул. – Слишком стар для страстных порывов, но достаточно молод, чтобы отвергнуть свое счастье.

– Счастье, сэр?

– Дом, Джон! Жена, Мармадьюк! Дети, Вэйн-Темперли! Ответственность за грядущее поколение и за весь мир в целом, сэр! Ах, мой милый Джон, безусловно, человек рожден для более великих свершений, чем устройство семейного счастья, и кто знает, может, когда-нибудь он чего-нибудь достигнет, но в конце концов именно счастье станет венцом всему, в этом или в том мире.

Так, болтая, словно давние друзья, блестящие джентльмены отправились обратно, палимые жарким послеполуденным солнцем, а терпеливое животное по имени Гораций покорно плелось следом. День уже клонился к вечеру, когда сэр Мармадьюк, свернув с пыльной дороги, вышел на покрытую листвой тропинку. Вдруг он в испуге остановился, так как из тенистых зарослей послышался шум отчаянной борьбы, приглушенные проклятия, злорадный смех и глухие звуки тяжелых ударов. Он бросился вперед, прямо в заросли, и вскоре выскочил на укромную небольшую поляну. три человека, сплетясь в клубок, беспорядочно катались по траве. Но когда сэр Мармадьюк уже сделал шаг в сторону, один из дерущихся отделился от двух других и, действуя кулаками с отменной уверенностью и точностью, заставил своих противников зашататься и отступить назад. Прежде. чем они успели прийти в себя, он подскочил к ним и изо вех сил нанес удары слева и справа, действуя в лучших традициях бульварных романов.

Победитель был высок и атлетически сложен, одежда его была бедна, поношенна, но сам он весел и юн. Молодой человек, все еще тяжело дыша, торжествующе улыбнулся и звонким голосом обратился к поверженным противникам:

– Вставайте, мои розочки, давайте еще подеремся, нежные вы лилии! Или мне пора вытереть о вас свои сапоги?

Но поверженные враги, невнятно бормоча, с трудом поднялись и поспешно скрылись, оставив веселого победителя полным хозяином положения, как и полагается истинному герою романов.

Только тогда сэр Мармадьюк обернулся и обнаружил рядом с собой Еву-Энн.

– О Джон! – с благоговением воскликнула девушка, от души хлопая в ладоши и с восторгом взирая на Победившего Героя. – О, Джон, какой он славный!

Глава XXVII,

посвященная, в основном, Руперту Беллами, Герою-Победителю

Герой-Победитель, убедившись, что его враги скрылись из виду, подобрал свою изрядно потрепанную шляпу и принялся, весело насвистывая, чистить обшлагом рукава выцветший ворс. Тут к нему с самым величественным видом приблизился наш джентльмен.

– Кому мы обязаны, сэр?

Герой-Победитель поклонился и взмахнул своей потертой шляпой.

– Да, в общем-то, никого, сэр, или же того, кто просто шел куда глаза глядят и вдруг услышал крик леди, увидел чер… то есть свирепых негодяев, набросился на них, не думая ни о чем, и, похоже, все закончилось вполне счастливо.

– О, это было так смело с твоей стороны! – воскликнула Ева-Энн со всем подобающим случаю восторгом, – Я так тебе, друг, благодарна!

Лицо Героя-Победителя залилось румянцем, и он поклонился девушке так низко, что уронил шляпу. Он быстро подобрал сей головной убор и покраснел еще гуще.

– Мадам, – сказал он, – право, это такие пустяки… то есть, конечно, я очень счастлив, что помог вам и… проучил парочку грабителей. Впрочем, я всегда рад случаю помахать кулаками. Так что это мне следует выразить вам свою признательность за предоставившуюся возможность. Всего вам доброго!

– Нет, нет, прошу тебя, друг, назови свое имя, чтобы я могла помянуть его в своих молитвах.

Герой-Победитель, казалось, слегка вздрогнул и, уставившись на свою выцветшую шляпу, принялся самозабвенно крутить и без того изрядно истерзанный головной убор.

– Меня зовут Руперт Беллами, мадам, и я очень вам благодарен за ваши добрые слова!

– Прекрасное имя, и оно очень подходит тебе, друг мой, у тебя доброе лицо, вот только волосы нуждаются в расческе.

Мистер Беллами снова уронил шляпу.

– А ты действительно шел, куда глаза глядят?

– Совершенно верно. Я брожу то здесь, то там и… словом, скитаюсь.

– Тогда, наверное, ты голоден?

– Ну, если говорить со всей прямотой, мадам, то вынужден признать, что вы абсолютно правы. Я не ел досыта уже несколько недель.

– Так останься и поужинай с нами. Джон будет рад твоему обществу. Правда ведь, Джон?

– Безусловно! – ответил сэр Мармадьюк и, отвернувшись, принялся разгружать Горация.

– Тогда решено, ты ужинаешь с нами, дорогой друг Руперт.

– Вы бесконечно добры, – ответил молодой человек, – но… – он в нерешительности перевел взгляд с очаровательной хозяйки на непреклонную спину сэра Мармадьюка и покачал лохматой головой, – принимая во внимание обстоятельства, я лучше пойду, мадам.

– Какие обстоятельства?

– Те, мадам, что находятся в вашей власти. – И снова его выразительные глаза с тоской взглянули в сторону сэра Мармадьюка.

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Так что прощайте, мадам!

Сэр Мармадьюк оглянулся. Эти двое не отрывали друг от друга глаз. Чудесная пара, такая юная, полная жизни и веселья. Она воплощенная женственность, он галантный и отважный юноша… нет, скорее, полубог, уверенный в себе и своих силах.

– Но, – нежно проговорила девушка, стрельнув глазами в сторону своего спутника, – Джон будет очень рад, если ты останешься пообедать с нами.

– Весьма любезно с его стороны, – ответил мистер Беллами, – но все-таки, учитывая обстоятельства, я…

– Воспользуетесь нашим гостеприимством! – несколько сухо продолжил сэр Мармадьюк.

– Напротив, – с достоинством возразил молодой человек. – Я прошу позволить мне…

– Перед хорошо поджаренным бифштексом, – сэр Мармадьюк улыбнулся, хотя все еще довольно суховато, – не устоит ни герой, ни даже полубог.

– Биф-штекс! – вздохнул полубог, выглядя в этот момент на удивление похожим на человека.

– Тогда, мистер Беллами, если вы принесете немного дров, пока я собираю угли, которые, по всей видимости, затоптали во время драки, ужин будет готов значительно быстрее.

Полубог запустил пальцы в спутанные золотые пряди, взглянул на сэра Мармадьюка, лучезарно улыбнулся, снова взглянул на сэра Мармадьюка, порывисто схватил ладонь джентльмена и сжал ее с той доброжелательностью и открытостью, на которые способна только юность.

– Честное слово, сэр, не часто встретишь такую доброту! – воскликнул он. – Благодаря вам одинокий путник почувствовал себя как дома. Бифштекс! О, Боже, это, одним словом, это редкая для меня роскошь! И, право, я от всей души благодарен. И отплатить за вашу доброту я могу лишь искренним «спасибо».

– Однако, – ответил сэр Мармадьюк, улыбаясь на сей раз куда более искренне, – вы можете помочь мне с костром.

– Ну конечно, дрова! – И мистер Беллами помчался в дальний конец поляны, где были сложены дрова.

Тогда сэр Мармадьюк резко обернулся и обнаружил, что Ева-Энн внимательно смотрит на него, не прекращая возиться с ужином.

– Да, моя дорогая, – кивнул он. – Я согласен с тобой – он славный юноша.

– И такой смелый, Джон!

– Конечно, Ева-Энн.

– И очень сильный, Джон!

– Очень.

– И такой юный!

– Да. И поэтому, дитя мое, я решил, что мы возьмем его с собой.

– О! – воскликнула девушка, уронив картофелину, которую чистила. – Но почему, Джон?

– Потому что, – ответил сэр Мармадьюк, поднимая упавший овощ, – он и в самом деле восхитительно молод.

– Но, думаешь, он согласится?

– Да, дитя мое, в этом я абсолютно уверен.

Вскоре бифштекс был поджарен и уничтожен с тем безоглядным удовольствием, какое возможно лишь при наличии здорового аппетита, хорошей компании и чистого воздуха. Причем последняя причина способствует этому в десятки тысяч раз сильнее, чем любые ухищрения в виде аперитивов, соусов и приправ.

Когда же тарелки были вымыты и убраны, а в костер подброшена очередная порция дров, наши герои уселись вокруг весело потрескивающего пламени, объединенные взаимной симпатией и хорошим ужином. Молодой месяц застенчиво пробивался сквозь неподвижную листву, придавая маленькой уединенной поляне уютную таинственность.