Филип Хосе Фармер
      МНОГОЯРУСНЫЙ МИР
      Книга пятая
      Лавалитовый мир
      Посвящается Роджеру Желязны -- ткачу золотых историй
      С благодарностью Д.Т. Эдсону, автору саг о Дасти Фоге, за то, что он благосклонно позволил мне объединить техасских Фогов с британскими Фоггами.
      Филип Хосе Фармер
      1
      Кикаха был проворен, как Протей.
      Лишь немногие могли бы сравниться с ним в столь быстрой адаптации к переменам. Но ландшафты Земли и других планет "карманных" вселенных отличались относительной стабильностью. Их горы, холмы и равнины, моря, озера и реки почти не меняли своих форм и расположения.
      Впрочем, и там случались небольшие частичные преобразования, вызванные наводнениями, землетрясениями, сходами лавин и приливными волнами. Однако по временным меркам отдельных людей, да и целых народов, эти изменения происходили медленно и незаметно.
      Гора могла передвигаться и оседать, но сотни тысяч поколений, живших у ее подножия, не знали об этом. И только для Бога или геолога ее движения казались такими же стремительными, как бросок мыши к норе.
      Однако здесь все было по-другому.
      Здесь нервничал даже невозмутимый и уверенный в себе Кикаха, который реагировал на перемены быстрее, чем зеркало отражало образ. Тем не менее он не собирался показывать это кому-либо еще и по-прежнему сохранял безрассудно хладнокровный вид. Иначе остальные просто сошли бы с ума.
      2
      "Ночью" они отошли ко сну. Кикаха нес вахту первым. Уртона, Орк, Анана и Маккей растянулись на жесткой ржаво-красной траве и вскоре заснули. Лагерь располагался в небольшой долине, которую окружали низкие холмы. Здесь, в низине, росла только трава, но на вершинах холмов виднелись контуры деревьев. Каждое из них достигало в высоту не менее десяти футов, и хотя дул слабый ветерок, они раскачивались взад и вперед, словно под мощным ураганом.
      Начиная дежурство, Кикаха видел на холмах лишь несколько деревьев, однако со временем их становилось все больше и больше. Они окружали пришельцев с Земли, пока не образовали плотное кольцо. И Кикаха догадывался, сколько их собралось по другую сторону холмов. Он знал, что деревья ожидали "рассвета". А потом, если люди не пойдут к ним сами, деревья начнут спускаться в долину.
      Небо казалось темно-красным однообразным полотном, на котором чернели пятна паривших облаков. Огромная красноватая масса, по виду раз в шесть превышавшая размеры земной луны, исчезла с неба пару дней назад. Она должна была вернуться, хотя он и не знал, когда это произойдет.
      Кикаха сел и помассировал ноги. Они еще немного болели после той неприятности, которая случилась двенадцать "дней" назад. Боль в груди почти исчезла. Он выздоравливал, но пока не чувствовал себя настолько подвижным и сильным, как ему бы того хотелось.
      Впрочем, Кикахе во многом помогала гравитация, которая была здесь значительно слабее, чем на Земле.
      Он прилег на жесткую траву. Теперь его не страшили ни люди, ни звери. Любому врагу пришлось бы сначала пробраться через лес из деревьев-убийц. Только слоны и гигантские мусоиды (*) обладали достаточной массой и размерами, чтобы сделать это. Они поедали деревья, и Кикаха не возражал бы, если бы их стадо прошло сейчас где-нибудь рядом. На таком расстоянии он не мог определить, к какому виду относились эти растения. Однако в лавалитовом мире встречались столь грозные и опасные деревья, что от них убегали даже большие звери.
      (*) Здесь: животное, похожее на лося (moose (англ.) -лось).-- (Здесь и далее примеч. пер.)
      И все же странно, что чертовы растения обнаружили их маленький отряд. Обоняние деревьев было великолепным, но Кикаха сомневался, что слабый ветер мог перенести запах людей через холмы. Визуальная способность растений ограничивалась сотней ярдов. Их многофасеточные глаза, расположенные кольцами на макушках стволов, довольно четко различали подвижные объекты. Тем не менее на таком расстоянии и в "ночной" период суток они просто не могли ничего увидеть.
      Возможно, один или несколько их разведчиков взобрались на холм и поймали пару молекул человеческого запаха. Впрочем, удивляться тут нечему. От путешественников действительно сильно пахло. То малое количество воды, которое удавалось находить, они использовали только для питья. И если завтра отряд не встретит какой-нибудь водоем, людям придется пить свою мочу. Говорят, что ее можно использовать дважды, прежде чем она станет ядовитой.
      И еще им требовалась пища. Выбора не оставалось -- либо Кикаха подстрелит какое-то животное, либо они, ослабев от голода, свалятся с ног.
      Он провел ладонью по стволу ручного лучемета. Заряда аккумулятора хватит лишь на несколько мощных выстрелов, а потом оружие можно будет выбросить. До сих пор ему и Анане удавалось обходиться стрелами и топором, но только лучемет позволял им держать в подчинении троих коварных спутников. И только это оружие могло защитить их от крупных и опасных зверей. Кикаха знал, что на "рассвете" ему придется пойти на охоту. Без еды им больше не прожить и дня. Кроме того, напившись крови, они могли бы утолить жажду.
      Однако прежде предстояло пройти через лес. Чтобы проложить тропу между стволами, возможно, потребуется весь заряд батареи. И скорее всего ее даже не хватит. На другой стороне холма их могло поджидать не меньше тысячи деревьев-убийц.
      Облака сгущались, предвещая долгожданный дождь. Если он хлынет с такой силой, о которой рассказывал Уртона, чаша долины заполнится водой за несколько минут. Следовательно, предстоит либо потоп, либо атака деревьев. Ну хоть какой-то выбор!
      Кикаха по-прежнему лежал на спине. Время от времени до него доносились шуршание, треск и слабое поскрипывание деревьев. Почва дрожала и двигалась. Она казалась такой же теплой, как человеческое тело. Ее жар струился по спине и ногам. Под густым ковром травы и плотным сплетением корней распространялась энергия преобразований. Земля медленно перемещалась, и Кикаха не знал, какую форму примет очередная мутация грунта.
      Он просто ждал. Одним из его достоинств являлось невозмутимое терпение. Кикаха мог сравниться в выдержке с волком или с леопардом. Он мог часами лежать в траве, оценивая ситуацию и наблюдая за жертвой. А когда наступал миг действия, Кикаха становился неудержимым. К сожалению, раненая нога и слабость осложняли его положение, и там, где он прежде походил на динамит, теперь осталась лишь горстка черного пороха.
      Кикаха сел и осмотрелся. Вокруг стелилась красноватая мгла. На холмах покачивалась стена деревьев, а рядом, кто на спинах, кто на боку, лежали остальные члены отряда. Маккей храпел. Анана что-то шептала на языке властителей, который был древнее, чем его родная планета. Увидев открытые глаза Уртоны, Кикаха вздрогнул. Неужели тот намеревался застать караульного врасплох и овладеть лучеметом?
      Нет, он тоже спал, но его рот и глаза были открыты. Приблизившись к нему, Кикаха услышал тихий невнятный шепот. Глаза Уртоны выглядели пустыми и остекленевшими.
      Кикаха облизал пересохшие губы и тяжело сглотнул. Потом поднес запястье к глазам и взглянул на часы, которые позаимствовал у Ананы. Стоило нажать на маленький бугорок, как на поверхности циферблата появлялись четыре ярких символа. В нумерологии властителей они служили цифрами и соответствовали 15.12 по земному времени. Конечно, здесь это ничего не означало. Планету без солнца окружало лишь небо без звезд, излучавшее и свет, и тепло. Лавалитовый мир не имел ничего постоянного -- в том числе и неизменного вращения на каком-либо плане бытия. Большая красноватая масса, медленно перемещавшаяся по небосводу, с каждым днем становилась все больше и больше. На самом деле это была не луна, а временный спутник, который падал на планету.
      Мир без теней. Мир без севера, юга, востока и запада. На часах Ананы имелся компас, но здесь для него не было применения. Огромное небесное тело не обладало железно-никелевой корой и электромагнитным полем и не располагало северным и южным полюсами. Вернее сказать, оно не являлось планетой.
      Вскоре почва начала подниматься. Кикаха не мог определить это по медленным и незаметным движениям. Однако холмы положительно становились ниже.
      А часы ему все же пригодились. Их единственная полезная функция заключалась в том, что они показывали хоть какое-то время. И только благодаря им Кикаха мог узнать, когда закончится его вахта, продолжавшаяся более четверти "ночи".
      Наступил момент будить Анану, но едва Кикаха приблизился к ней на двенадцать шагов, как она села и сонно потянулась. Анана знала, что ей следовало заступать на дежурство, и, засыпая, установила на нужный срок свои внутренние биологические часы. Прекрасно развитое чувство времени разбудило ее не хуже будильника.
      Анана по-прежнему выглядела прекрасной, но она начинала худеть. Скулы выдавались вперед. Щеки запали, вокруг больших темно-синих глаз появились тени усталости. Губы потрескались от недостатка влаги, а некогда белая и мягкая кожа стала грязной и грубой на вид. Несмотря на то что за прошедшие двенадцать дней путешественникам часто приходилось потеть, на ее шее все еще виднелись следы сажи и копоти.
      --Ты и сам выглядишь неважно,-- сказала она в ответ на печальный взгляд Кикахи.
      В ее бархатном и нежном контральто чувствовались хриплые надсадные нотки.
      Анана встала. В ее прекрасной фигуре стройность и изящество удивительным образом сочетались с полной грудью и широкими плечами. Она лишь на два дюйма уступала в росте Кикахе, но без труда обгоняла его на дистанции в пятьдесят ярдов. Что же касается силы, то Анана могла бы на равных сразиться с любым мужчиной ее веса, и в этом не было ничего странного. За десять тысяч лет она хорошо потрудилась над своим физическим развитием.
      Вытащив из заднего кармана расклешенных и слегка рваных штанов гребень, Анана расчесала длинные и черные как смоль волосы.
      --Ну вот. Теперь лучше? -- с усмешкой спросила она.
      Ее белым красивым зубам позавидовал бы любой землянин. Всего лишь тридцать лет назад она в сотый раз обновила зубные корни.
      --Довольно неплохо для старой дамы, которая умирает от голода и жажды,-- ответил он.-- И знаешь, если бы обстоятельства позволяли...-- Его улыбка погасла, и, взмахнув рукой, он указал на вершины холмов: -- К сожалению, у нас слишком много гостей.
      В "ночном" полумраке Кикаха не увидел, как побледнело ее лицо. Однако в голосе Ананы появилась звонкая напряженность:
      --Если бы на них росли фрукты, мы могли бы поесть.
      Он не стал рассуждать о том, кто кого съест, посчитав за лучшее не говорить об этом.
      Анана взяла лучемет, похожий на обычный шестизарядный револьвер. Вместо патронов в обойме находились батареи, и теперь только одна из них имела заряд. В стволе содержался механизм, регулировавший мощность луча так, что тот мог рассечь дерево, вызвать легкий ожог или нанести "оглушающий" удар.
      Кикаха вернулся туда, где лежали его лук и колчан со стрелами. В этом мире ему только дважды удалось воспользоваться своим мастерством стрелка. Пугливые животные не подпускали людей на расстояние выстрела. А те две случайные жертвы оказались небольшими газелями, и, конечно же, их не хватило для того, чтобы наполнить животы пятерых человек, голодавших уже двенадцать дней. Однажды Анана заметила сонного зайца и, метнув топор, оглушила его. Но из-за пригорка выскочил длинноногий бабуин и, схватив зверька, умчался к поросшему травой оврагу.
      Кикаха поднял оружие, и они отошли шагов на триста от спавших спутников. Положив голову на колени Ананы, он тут же заснул. Рукоятка его ножа торчала из земли у самой ладони, и в случае нападения он успел бы вытащить клинок за долю секунды. В распоряжении Ананы имелись лучемет, метательный топор и короткий нож.
      В тот момент Кикаху тревожили не столько деревья, сколько остальные члены отряда: именно поэтому он старался держаться подальше от них.
      Когда дежурство Ананы закончилось, она разбудила Маккея, вернулась к Кикахе и легла рядом. Она знала, что никто из спутников не посмеет подкрасться к ним во время сна. Анана с самого начала предупредила всех, что на ее часах есть устройство, которое подает сигнал тревоги при любом приближении достаточно крупного существа. И хотя она обманывала, такие устройства действительно использовались многими властителями. Поэтому, даже сомневаясь в ее словах, Уртона и Орк не решались на пробную вылазку.
      Анана сказала, что убьет каждого, кто попытается напасть на нее и Кикаху во время сна. И все знали: она, не задумываясь, выполнит обещание.
      3
      Кикаха проснулся, потея от жары. Яркий свет "дня" щекотал ресницы и веки. Небо стало огненно-красным; облака разбежались, унеся драгоценную влагу. Долина исчезла. Холмы сравнялись. На их месте простиралась равнина, и теперь отряд находился на небольшом возвышении.
      Это удивило Кикаху. Он не ожидал, что изменения будут такими скорыми. Однако Уртона сказал, что метаморфозы ландшафта иногда начинают ускоряться. Его мир был лишен постоянства и предсказуемости. Здесь человек либо сходил с ума, либо переставал чему-либо удивляться.
      Деревья по-прежнему сжимали кольцо. Их численность достигла нескольких тысяч, и разведчики медленно продвигались к возникшему холму. Стволы походили на цилиндры, покрытые гладкой зеленоватой корой. Около вершины располагались большие круглые глаза. Почти у корней находилось отверстие -- вернее, пасть. Внутри виднелись гибкие сплетения и два ряда острых акульих зубов. По словам Уртоны, растения наполовину состояли из протеина. Властитель заимствовал строение их пищеварительной системы у животных, однако задний проход, или конечный сегмент пищевода, располагался рядом с глоткой, то есть во рту.
      А Уртона действительно это знал -- ведь он же их и придумал.
      --Деревья не подвержены болезням, поэтому я не видел причины для вывода фекалий через какое-то другое место,-- рассказывал он.
      --Я представляю, как пахнет из этих ртов,-- съязвил Кикаха.-Наверное, поэтому их никто и не целует, правда?
      Он, Анана и Маккей засмеялись. Уртона и Рыжий Орк сморщились от отвращения. Их чувство юмора давно атрофировалось. А может, они его никогда не имели.
      Из макушки каждого дерева поднималась двухфутовая поросль тонких стеблей, покрытых широкими зелеными листьями, по форме напоминавшими сердечки. Ствол в двух местах опоясывали кольца из шести коротких ветвей, каждая из которых достигала в длину трех футов. Листья на них были большими и круглыми. Между ветками располагались щупальца, которые гибкостью и подвижностью напоминали осьминожьи. Они не превышали в длину двенадцати футов, однако пара щупалец у основания ствола казалась несколько длиннее.
      Нижние щупальца помогали дереву сохранять равновесие. Ствол двигался вперед на двух коротких ногах, которые оканчивались большими беспалыми ступнями, покрытыми корой. Когда дерево принимало сидячее положение (что случалось довольно редко), нижние щупальца зарывались в почву, обрастали корнями и высасывали из земли питательную влагу. Если дерево вновь переходило на кочевой образ жизни, корни без труда обрывались, и щупальца вытягивались из земли.
      Кикаха спросил Уртону, зачем тот создал в биолабораториях таких неповоротливых и неестественных монстров.
      --Мне так захотелось, вот я и сделал,-- ответил он.
      Однако теперь Уртона скорее всего жалел об этом. Он разбудил остальных. Все с ужасом осматривали странных и жутких существ.
      --Как они общаются друг с другом? -- спросил Кикаха.
      --С помощью феромонов и других летучих веществ, которые выделяют. Их около тридцати видов, и дерево, улавливая запахи, воспринимает различные сигналы. Мозг этих существ сходен по размерам с мозгом динозавра, но они не думают, а реагируют на инстинктивном уровне. Деревья-убийцы во многом напоминают роботов. И еще у них развит стадный инстинкт.
      --А существуют такие феромоны, которые вызывали бы у них страх?
      --Да. Но тебе не удастся их напугать: в этой ситуации для них нет ничего страшного.
      --Тогда остается только сожалеть о том, что ты не прихватил с собой пузырек с нужными феромонами,-- сказал Кикаха.
      --Обычно я носил его с собой,-- угрюмо ответил Уртона.
      Ближайший разведчик остановился в тридцати шагах. Кикаха взглянул на Анану, стоявшую в шестидесяти футах от остальной группы людей. Ее лучемет был готов разрешить любую проблему.
      Кикаха направился к разведчику и замер в десяти шагах от него. Дерево зашевелило зеленоватыми щупальцами. Несколько монстров медленно двинулись на помощь собрату. Кикаха решил, что при таких ногах максимальная скорость передвижения могла составлять милю в час, не больше, хотя на самом деле не знал, на что способны эти существа. Уртона так и не вспомнил, насколько они быстры.
      Приближаясь к дереву, он чувствовал, как вибрировала под ногами земля. Скорость преобразований возрастала. В воздухе стало теплее. Между острыми травинками появлялось пространство. Выпиравший грунт выглядел черным и жирным. Если бы подвижки почвы прекратились, то голые прогалины на склонах холма заросли бы травой в течение трех дней.
      Около тысячи растений по-прежнему сжимали кольцо, но двигались все медленнее и медленнее. Стволы клонились вперед, переступая короткими негнущимися ногами. Щупальца вытягивались в стороны, с трудом поддерживая равновесие.
      Рассматривая с близкого расстояния плотоядное дерево, Кикаха увидел около дюжины яблочно-красных шаров, которые свисали с ветвей, и жестом подозвал Уртону.
      --Эти плоды съедобны?
      --Птицы их едят,-- ответил властитель.-- Честно говоря, я не помню. Да и зачем мне было делать их ядовитыми для человека?
      --Насколько я тебя знаю, ты мог бы сделать это просто ради смеха,-- проворчал Кикаха.
      Он повернулся и позвал Энджюса Маккея. Негр робко двинулся вперед, опасаясь скорее дерева, а не Кикахи.
      Маккей был ниже Кикахи всего лишь на дюйм, но фунтов на тридцать тяжелее. Причем этот добавочный вес не имел к жиру никакого отношения. От прежней одежды на нем остались только черные джинсы, носки и ботинки. Он выбросил и рубашку, и кожаную куртку, но Кикаха попросил его оставить мотоциклетный шлем, чтобы собирать в него дождевую воду.
      Завоевав в Детройте славу профессионального преступника, Маккей переехал в Лос-Анджелес и стал одним из наемных убийц Уртоны. Он даже не догадывался, что Уртона являлся властителем, и ничего не знал о делах того, кого называл мистером Каллистером. Его волновали только деньги, а босс платил хорошо. Кроме того, ему нравилось, что мистер Каллистер проводил операции, выходившие за рамки бизнеса других банд, и имел огромное влияние на чиновников из департамента полиции.
      В тот день, который теперь казался оставшимся в далеком прошлом, у него выдался свободный вечерок. В районе Уотта он знал неплохой бар, где обычно любил надираться до чертиков. Подцепив смазливую и крикливую деваху, Маккей отвез ее в Голливуд -- в свою квартиру. Они с порога прыгнули в кровать, а чуть позже он уснул. Посреди ночи его разбудил телефонный звонок. Звонил мистер Каллистер. Судя по возбужденному голосу, у него возникли какие-то проблемы. Что бы там такое ни произошло, босс не хотел говорить об этом по телефону и приказал Маккею явиться немедленно, прихватив с собой автоматический пистолет сорок пятого калибра.
      Звонок протрезвил негра как холодный душ. Раз уж Каллистер в открытую говорил по телефону об оружии, значит, действительно находился в серьезном затруднении. А потом начались первые неприятности. Женщина ушла, прихватив с собой не только бумажник с кредитными карточками и пятьюстами баксов, но и ключи от машины. Выглянув из окна, Маккей обнаружил, что автомобиль тоже исчез.
      Не будь такой спешки, он бы просто рассмеялся. Эта старая кошелка ободрала его, как какого-то лоха! Таких фокусов он не прощал. Маккей мог бы найти ее в течение дня и вернуть карточки и деньги -- если они все еще были у нее. А о машине и говорить не стоит. И он не стал бы убивать эту глупую дешевку, а просто избил бы до потери памяти, преподав хороший урок. Маккей уважал свой бизнес, а такие, как он, убивали только за деньги или, на худой конец, защищая свою жизнь.
      Надев костюм мотоциклиста и оседлав железного "коня", он помчался в ночь, готовый обставить любых толстозадых копов, которые увяжутся за ним. А Каллистер ждал его. Телохранители босса куда-то пропали. Однако Маккей не стал совать нос в чужие дела: хозяин не любил лишних вопросов. Чуть позже Каллистер сам все рассказал: ребята попали в автомобильную аварию, догоняя его врагов -- мужчину и женщину. Они не погибли, но получили серьезные ранения, и босс уже не мог воспользоваться их услугами.
      Потом Каллистер описал приметы парочки, за которой организовал погоню, но и словом не обмолвился о том, чем они ему насолили.
      Какое-то время Каллистер размышлял, покусывая губу. Это был крупный красивый хонки, (*) с желтоватыми вьющимися волосами и странными ярко-зелеными глазами, чем-то похожий на известного актера -- кажется, Пола Ньюмена. Он быстрым шагом подошел к кабинету, вытащил из кармана небольшую коробочку размером с сахарный кубик и положил ее на дверной замок. Дверь открылась.
      (*) Презрительная кличка представителей белой расы, довольно распространенная среди американских негров; мягко выражаясь, "белый мусор" или нечто в этом роде.
      Босс вынес из кабинета какой-то прибор. Маккей никогда не видел ничего подобного, но это было оружие. Устройство имело приклад, к которому крепился короткий толстый ствол, и походило на обрез.
      --Я передумал,-- сказал Каллистер.-- Оставь пистолет здесь и возьми эту штуку. Мы можем оказаться в такой ситуации, когда громкий выстрел все испортит. Сейчас я покажу тебе ее в деле.
      По ходу демонстрации Маккей ощутил небольшое оцепенение. Однако это было лишь первое звено в цепи событий, которые по прихоти судьбы втянули его в историю, напоминавшую сюжет фантастического фильма. Если бы Маккей догадывался о том, что случится дальше, он бы смылся оттуда в течение двух секунд. Но кто на грешной Земле мог бы предвидеть, что через пять минут перед ним откроются врата в иные миры.
      Демонстрируя лучемет, Каллистер разрезал кресло пополам, и у Маккея едва не отпала челюсть. Потом босс заставил его надеть бронежилет, который только казался стальным, но по весу и гибкости ничем не отличался от обычной плотной ткани.
      Облачившись в такую же броню, Каллистер произнес какое-то слово на незнакомом языке. На стене засветилось большое круглое пятно, затем сияние исчезло, и Маккей увидел пейзаж другого мира.
      --Проходи через врата,-- сказал Каллистер, махнув оружием, замаскированным под револьвер.
      Маккей понял, что, если он не подчинится приказу, его убьют. И он вошел во врата. Каллистер последовал за ним. Маккей догадывался, что босс использовал его вместо щита, но, зная, как вести себя в подобных ситуациях, не сказал ни слова. Любой протест мог бы привести к тому, что хозяин рассек бы его лучом.
      Они миновали еще одни врата и оказались в следующем мире, или, точнее, в каком-то другом измерении. А потом начали происходить странные вещи. Пока Каллистер подкрадывался к своим врагам, Маккей обошел поляну с другой стороны. И вдруг весь ад сорвался с цепи. Черт бы побрал этого большого рыжеволосого парня! Маккей даже глазам не поверил, увидев в его руках лук и стрелы.
      Парень прятался за деревом. Маккей выстрелил и срезал лучом несколько ветвей, чтобы припугнуть этого Робин Гуда. Каллистер хотел взять Кикаху живым -- вот же имечко, просто с ума сойти! Парень выпустил стрелу. В принципе Маккей мог бы догадаться, куда она нацелена. Такое он видел только в фильмах. Стрела просвистела в воздухе и попала ему в плечо. Если бы не жилет, наконечник пробил бы его насквозь. Удар сбил Маккея с ног. Лучемет отлетел в сторону, и при падении сработал спусковой механизм. Луч рассек поляну широкой полосой огня.
      А потом огромный волк -- каких Маккей еще никогда не видел -наскочил на луч и разлетелся на части. Маккею повезло: если бы ствол лучемета указывал в другую сторону, то разрезало бы его. От удара плечо и рука одеревенели, но он быстро пришел в себя, вскочил и, пригибаясь, побежал к ближайшему дереву. Ах, как он жалел, что мистер Каллистер приказал ему оставить автоматический пистолет. И теперь сам черт не загнал бы его на поляну за упавшим лучеметом. К тому же этот Кикаха мог выстрелить еще раз.
      Все, что происходило на поляне, было выше его понимания на пятьдесят морских саженей.
      Большую часть событий Маккей не видел. Он подбежал к огромной глыбе размером с дом и, цепляясь за выступы, вскарабкался наверх. Оказавшись на вершине валуна, он понял, что загнал себя в ловушку. Но в момент паники, убегая от врагов, Маккей считал вполне логичным искать спасения на валуне. Решив, что искать его здесь никто не будет, он распластался на камне и стал ждать развязки событий. Если бы победил босс, Маккей спустился бы вниз и сказал, что забрался на глыбу из стратегических соображений. Оттуда открывался обзор всей территории. Вот он и полез туда, чтобы подсказывать хозяину расположение врагов.
      А его лучемет продолжал стрелять, расплавив наполовину камень, который находился в пятидесяти шагах.
      Привстав, Маккей увидел, как Каллистер побежал к парочке и какому-то высокому мужчине. Поначалу босс, видимо, держал ситуацию под контролем. Но потом этот рыжий Кикаха, лежавший на земле, что-то сказал своей подруге, и та поднесла к губам какую-то забавную трубу. Услышав мелодию, босс внезапно остановился, выкрикнул проклятие и бросился наутек, словно макака, которой прищемили хвост.
      Уже в следующее мгновение они оказались в другом мире. Если дела и прежде шли плохо, то теперь стали хуже во сто крат. Хотя, конечно, имелись и положительные стороны. К примеру, Маккей остался живым. Тем не менее бывали моменты, когда он начинал жалеть об этом.
      И вот через двенадцать "дней" он оказался здесь. Объяснения Кикахи помогли ему кое в чем разобраться. Однако Маккей по-прежнему сомневался в том, что Анане, Рыжему Орку и Каллистеру, которого остальные называли Уртоной, исполнилось по несколько тысяч лет. И не мог поверить, что они пришли из другого мира -- мира, который Кикаха назвал "карманной" вселенной. По его словам, это искусственное пространство чем-то походило на четвертое измерение, о котором так любили болтать в фантастических фильмах.
      Короче, эти ребята называли себя властителями и утверждали, что являются творцами Земли. Послушать их, так они создали и солнце, и планеты, и звезды, которые, к слову сказать, были вовсе не звездами, а каким-то подобием. И так уж получалось, что они мнили себя владыками этой чертовой вселенной.
      А еще Кикаха говорил, что предки всех народов Земли были выращены в биолабораториях властителей. У Маккея от таких слов мозги подпрыгивали, как пробка на морской волне, но теперь он знал, что существовало множество искусственных вселенных, физические законы которых могли отличаться от земных в каком угодно диапазоне.
      Около десяти тысяч лет назад властители расселились по собственным мирам. Каждый создал себе крохотную вселенную и правил там, как хотел. Они превратились в ненавистных врагов и считали своих сородичей ослами.
      Вот почему Уртона и Орк, родные дяди Ананы, пытались убить ее и друг друга.
      Однако самым странным был Кикаха. Он родился в 1918 году в небольшом городке Индианы, и родители назвали его Полом Янусом Финнеганом. После второй мировой войны он поступил в университет, но через год бросил учебу и ввязался в дела властителей. Сначала он жил в каком-то многоярусном мире, который напоминал по форме вавилонскую башню или ту развалину в Пизе, которая вот-вот упадет на головы туристам. Индейцы, обитавшие на одном из уровней планеты, прозвали парня Кикахой. Во всяком случае, он так рассказывал.
      А почему индейцы? Да потому что властитель того мира Ядавин заселил планету людьми, похищенными с Земли.
      Тут сам черт не разобрал бы, что к чему. Покинув родную планету, этот Ядавин поселился в своей личной вселенной. Однако потом попал на Землю и напрочь забыл о своем прошлом. И тогда... Вот же дьявол! У Маккея и без того голова шла кругом, а порою и винтом. Но он знал, что когда-нибудь на досуге разберется во всем -- если только не сойдет с ума и доживет до лучших времен.
      4
      --Знаешь, Энджюс, я еще в детстве любил сбивать яблоки с деревьев,-- сказал Кикаха.-- К тому же свежие фрукты нам сейчас не повредят. Одним словом, мне требуется твоя помощь. Из-за щупалец к деревьям близко не подберешься, но в их обороне есть одно слабое место. Как многие люди, они постоянно держат рты открытыми.
      Я собираюсь пустить в пасть этого дерева стрелу. Выстрел, конечно, его не убьет, но ранит наверняка. И я надеюсь, дерево дрогнет. Лук бьет чертовски сильно. Как только тварь получит удар, ты должен пробежать мимо и бросить топор в одну из ветвей. Попытайся сбить несколько яблок, а потом я отвлеку дерево от упавших фруктов.
      Он отдал Маккею легкий топор Ананы.
      --А как насчет них? -- сказал Маккей, указывая на три дерева, которые находились всего в двадцати шагах от намеченной жертвы.
      Плотоядные монстры приближались медленно, но верно.
      --Думаю, мы доберемся и до их яблок. Без фруктов нам не выжить, Энджюс. Они насытят нас и утолят жажду.
      --Можешь мне это не объяснять,-- проворчал Маккей.
      --А я, как дерево -- не могу держать рот закрытым,-- с улыбкой ответил Кикаха.
      Он натянул тетиву, прицелился и выстрелил. Стрела вошла в глубь О-образного прохода. В этот момент дерево подняло пару щупалец для очередного шага и слегка отклонилось назад, чтобы удержаться на эластичных подпорках. Стрела, вонзившись в пасть, нарушила слабое равновесие, и тварь упала навзничь. Щупальца замолотили по земле, но им было не под силу поднять тяжелый ствол. Ветви по бокам дерева мешали твари занять более выгодное положение.
      Радостно закричав, Кикаха положил руку на плечо Маккея.
      --Даже не надо бросать топор. Яблоки и так посыпались. Классный выстрел!
      Три ближайших дерева на какое-то время замерли, а затем снова двинулись вверх по склону. Из открытых ртов не раздавалось ни звука, но Кикаха и Маккей видели, как бугристые глаза перекатывались и вращались, указывая на какой-то тип общения. По словам Уртоны, деревья-убийцы не имели разума, но объединяли свои усилия на инстинктивном уровне и в этом напоминали пчел или муравьев. Твари приближались к упавшему сородичу, чтобы помочь ему подняться.
      Кикаха побежал к поверженному монстру. Маккей, немного отстав, выглядывал из-за его спины. Оба властителя стояли на безопасном расстоянии -- шагах в шестидесяти. Анана с лучеметом в руке следила за каждым движением своих спутников.
      Еще в начале пути Уртона приказал Маккею расправиться с Кикахой и Ананой при первом удобном случае. Но если бы негр сейчас раскроил рыжему череп, его пристрелила бы Анана. К тому же Маккей начинал подумывать о том, чтобы примкнуть к Анане и Кикахе, поскольку эти ребята знали, как выжить в таком аду. И еще Кикаха был единственным, кто обращался с ним по-человечески. В принципе властители не имели антипатии к другому цвету кожи, но относились к землянам, как к нигерам, и грызлись между собой не хуже бешеных псов.
      Маккей сделал несколько шагов и остановился вне пределов досягаемости метавшихся щупалец. Подняв восемь яблок, четыре он сунул в карманы штанов.
      Потом взглянул на Кикаху и не поверил своим глазам. Оседлав упавшее дерево, этот ненормальный доставал стрелу из дыры. Кикаха вырвал застрявшее древко, с острия которого капала белая липкая жидкость. И тут вокруг его талии обвилось щупальце. Вместо того чтобы вырваться и убежать, он изо всех сил воткнул в пасть правую ногу, а затем резко на ней развернулся.
      Дерево вздрогнуло от боли, и в следующий миг Кикаха полетел к Маккею, отброшенный прочь конвульсивным движением щупальца.
      Маккей мог увернуться, но он подхватил Кикаху, и оба покатились по траве, задохнувшись от удара о землю. Около минуты Кикаха лежал на Маккее, затем перекатился в сторону и поднялся на ноги.
      --Ты как? -- спросил он, склоняясь над негром.
      --Кости вроде бы целы,-- ответил тот, поднимаясь на четвереньки.
      --Спасибо. Если бы не ты, я сломал бы себе спину. Впрочем, вряд ли -- я довольно гибкий. И знаешь, парень, у этих щупалец еще та силенка!
      К ним подбежала Анана.
      --Ты не ушибся, милый?
      --Нет. Меня выручил Черный Энджюс, и с ним, кажется, тоже все в порядке.
      --Черный Энджюс? -- переспросил Маккей.-- Ах ты, сукин сын!
      --Это игра слов (*),-- со смехом ответил Кикаха.-- Ты бы знал, если бы вырос на ферме. Только без обид, Маккей.
      (*) Мука грубого помола и в то же время, искаженно,-- "черная тоска".
      Кикаха осмотрелся. Три разедчика застыли на месте. Склоны набухавшего холма становились все более крутыми, и деревьям с трудом удавалось сохранять равновесие. Полчища монстров замерли у подножия.
      --Нам не следует уходить с холма,-- сказал Кикаха.-- Тут мы, по крайней мере, в безопасности.
      Однако земля вздымалась все выше. Конус холма превращался в столб. При такой скорости преобразований люди вскоре могли скатиться вниз -- прямо в пасти деревьев-убийц. Через какие-то пятнадцать минут откос с наклоном в сорок пять градусов станет вертикальной стеной.
      --Мы попали в эпицентр изменений! -- закричал Кикаха.-- Если мутация почвы не остановится, нам придет конец...
      Щупальца поверженного дерева безжизненно обвисли. Очевидно, удар ноги оказался сильным. Из пасти сочилась белая жидкость.
      Кикаха поднял топор, который выронил Маккей, и, подбежав к дереву, начал срубать короткие ветви. Древесина оказалась мягкой: два-три удара -- и ветвь падала на землю. Чтобы отделить более прочные щупальца, Кикахе пришлось удвоить усилия. Он отбросил топор и, приподняв конец ствола, развернул его так, чтобы дерево могло скатиться с холма.
      --Зачем ты надрываешься? -- с удивлением спросила Анана.
      --Подожди немного,-- ответил Кикаха.-- Я думаю, то, что ты увидишь, придаст нам новые силы. Одну секунду. Потерпи -всему свое время.
      Он подошел к середине ствола и толкнул его ногой. Дерево медленно покатилось вниз, набрало скорость и, подскочив на небольшом бугорке, полетело в группу монстров, которые с трудом удерживались на склоне. Те повалились назад, покатились под откос, ломая ветви и подпрыгивая на выступах. Некоторые взлетали в воздух, словно пушечные ядра.
      Эффект нарастал в геометрической прогрессии. Когда все закончилось, в овраге у подножия холма образовалась куча наваленных друг на друга стволов. Деревьев было не меньше пятисот, и ни одно из них не могло подняться самостоятельно. Картина напоминала бурелом или последствия обвала.
      --Прямо какое-то столботворение! -- воскликнул Кикаха.
      Поваленные деревья уже не тянули в стороны тысячи осьминожьих щупалец. И ни один лес не спешил на помощь поверженным собратьям.
      --Боевые деревья на марше,-- прокомментировал Кикаха.
      Анана и Маккей не поняли шутки, но усталость и тревога поубавили их интерес к словам Кикахи. Во всяком случае, они не стали спрашивать объяснений.
      Холм набухал, и люди, цепляясь за траву, с трудом удерживались на вершине. Трое разведчиков скатились на "спинах" в кучу упавших стволов.
      --Я спускаюсь к подножию,-- заявил Кикаха.
      Он лег на спину и заскользил вниз. Остальные последовали его примеру. Основательно натерев зады, люди стали тормозить каблуками и наконец, не выдержав, перевернулись на животы. На штанах у каждого появилось по нескольку дыр.
      --Ты видела воду? -- спросил Кикаха, указывая вправо.
      --Кажется, да,-- ответила Анана.-- Но я подумала, что это мираж.
      --Нет. Перед тем как спуститься, я видел там большой водоем. До него миль пятнадцать. Хотя ты сама знаешь, как обманчиво здесь расстояние.
      Внизу, на протяжении двухсот футов, корчилось и извивалось сплетение живых стволов. Чтобы миновать зону "лесоповала", людям приходилось спускаться под углом к крутому склону. Шлем Маккея, лук и колчан Кикахи, лучемет и топор Ананы затрудняли движения, но люди упорно стремились вперед. Одолев в прыжке последние десять футов, они приземлились кто на ноги, а кто и на четвереньки.
      Деревья не обращали на них внимания. Видимо, инстинкт спасения собратьев доминировал над потребностью убивать и поедать. Тем не менее пробраться через нагромождение стволов люди не могли.
      Кикаха взглянул вверх. Склон холма, источая жар, превратился в вертикальный откос. Вершина пузырилась буграми и начинала нависать широким козырьком.
      --Какое-то время трава и корни удержат эту массу от падения,-сказал он.-- Но вскоре она рухнет, и мы все окажемся погребенными.
      Деревья двигались к упавшим собратьям сплошной стеной. Их ветви сплетались друг с другом и шелестели листвой. Колонна существ сдвигалась немного вправо, избегая встречи с людьми. Но тех смущали и пугали сотни вытянутых щупалец.
      Через пять минут вершина холма начала походить на шляпку гриба. Огромные куски земли вот-вот могли оторваться и упасть.
      --Знаешь, Кикаха, нравится тебе это или нет, но нам придется воспользоваться лучеметом,-- сказала Анана.
      --Ты научилась читать мои мысли? Я только надеюсь, что нам не понадобится выкосить весь лес. Возможно, деревья неплохо горят.
      --Да вы просто спятили! -- закричал Уртона.-- Мы же сгорим заживо!
      --У тебя есть другие предложения?
      --Да. Я считаю, что нужно установить лучемет на максимальную мощность и прорубить тропу.
      --На это уйдет весь заряд,-- возразила Анана.-- А когда мы окажемся посреди леса, деревья могут наброситься на нас. И тогда нам уже ничто не поможет.
      --Подпали парочку,-- попросил ее Кикаха.-- Только выбери деревья подальше от нас.
      Анана подкрутила диск на нижней части рукоятки и прицелилась в дерево, которое медленно двигалось в пяти ярдах справа от нее. Через несколько секунд кора задымилась, и еще через десять -по стволу поползли языки огня. Существо, казалось, ничего не замечало и все так же продвигалось вперевалку к ложбине. Однако деревья, следовавшие за ним, остановились. Они, очевидно, уловили запах дыма, и инстинкт выживания погнал их прочь.
      Анана подожгла еще три дерева. Внезапно на землю упали несколько существ, не пожелавших идти за горящими сородичами. Остальная часть колонны продолжала движение, и деревья, упираясь ветками в передние ряды, сбивали друг друга наземь.
      Наконец задние ряды остановились. Тысячи щупалец затрепетали, извиваясь, как змеи. А потом, словно боевой отряд, услышавший беззвучный сигнал трубы, деревья развернулись и стали отходить. Колонна, набирая скорость, поползла в противоположном направлении.
      Горевшие деревья замерли на месте. Судя по неистовым взмахам щупалец, они почуяли беду. Стволы лизало пламя. Пожухлые листья отлетали от пылавших стеблей. Фасеточные глаза оплавились и, шипя, потекли по стволу.
      Одно из деревьев упало. Оно лежало, как святочное полено, и источало тошнотворный запах горелой плоти. Секундой позже рухнули и два его собрата по несчастью. Их ноги продолжали двигаться, корябая землю широкими круглыми ступнями.
      Однако авангард колонны по-прежнему не знал, что происходило сзади. Ветер относил от них дым и феромоны паники. Деревья двигались к завалу, пока не оказались на краю ложбины. Передние попытались поднять упавших, но не смогли этого сделать -- попросту было негде развернуться.
      --Сожги их всех! -- закричал Рыжий Орк. К его воплю присоединился голос Уртоны.
      --А какая от этого будет польза? -- спросил Кикаха, с отвращением оглядев двух братьев.-- Они не могут визжать, как вы, но тоже чувствуют боль. Разве не так, Уртона?
      --Не больше, чем кузнечик,-- ответил властитель.
      --А ты был когда-нибудь кузнечиком? -- спросила Анана.
      В массе отступавших деревьев образовался проход около двадцати футов шириной, куда и бросился Кикаха. Остальные помчались следом. Внезапно раздался крик Маккея:
      --Она падает!
      Объяснять, что такое "она", не понадобилось. Люди бежали изо всех сил. Кикаха, возглавлявший отряд, довольно быстро остался позади. При спуске со склона у него разболелась нога. Отбитые легкие тоже давали себя знать. Анана схватила его за руку и потащила за собой.
      Позади раздался грохот. Мимо пролетел гигантский ком жирной земли с пятнами рыжевато-ржавой травы, совсем близко шлепнулся наземь и при ударе разлетелся на куски. На Анану и Кикаху обрушилась волна мелкого крошева, где пыль, маслянистая земля и острые травинки превратились в сплошную массу. К счастью, удар оказался мягким -- пластичный грунт поглотил почти всю энергию упавшей массы.
      Они поднялись на ноги и обогнули кучу земли, под которой мог бы разместиться гараж для одной машины. Кикаха быстро оглянулся. Основная часть грунта упала позади. Из-под земли торчали обломанные ветви, щупальца и сучившие в воздухе ступни.
      Опасность миновала. Кикаха остановился, и Анана устало прижалась к нему.
      В сорока футах от них стояли Орк, Маккей и Уртона и разглядывали огромную кучу грунта, возникшую у основания холма. Вскоре с вершины рухнула новая лавина.
      Сотня деревьев, оставшихся в живых, по-прежнему удирала прочь со скоростью, на которую были способны эти неуклюжие создания.
      --Мы должны отсечь несколько деревьев из задних рядов,-сказал Кикаха.-- Надо собрать как можно больше яблок. Они нам пригодятся, пока мы будем добираться до водоема.
      От пережитых волнений путешественников бил озноб, но ситуация требовала действий. И они ринулись в погоню за деревьями. Анана метала топор, Маккей -- шлем. Добытых фруктов оказалось больше, чем они могли унести. Каждый съел не меньше дюжины плодов.
      Утолив голод и жажду, люди отправились к воде. Кикаха надеялся, что запомнил верное направление. В мире без солнца, где ландшафт менялся на глазах, заблудиться ничего не стоило. Гора, которую принимали за ориентир, становилась долиной в течение одного дня.
      Анана шла рядом с Кикахой.
      --Давай немного отстанем,-- шепнула она.
      Кикаха замедлил шаг и подождал, пока остальные не опередили их ярдов на сорок.
      --Ты что-то хотела сказать?
      Она подняла лучемет и показала нижнюю часть рукоятки. На регуляторе мощности мигал красный огонек. Она повернула диск, и огонек погас.
      --Заряда хватит только на один хороший выстрел. Если цель будет находиться на расстоянии шестидесяти футов, лучемет проработает всего три секунды. Конечно, заряд можно нмного сэкономить, переведя мощность в режим слабого ожога или "оглушения".
      --Не думаю, что, узнав об этом, твои родственники попытаются нас убить,-- сказал Кикаха.-- Они нуждаются в нашей помощи -во всяком случае пока. Но когда мы найдем дворец Уртоны, нам придется держать ухо востро. Сейчас меня беспокоит только то, что без лучемета мы, возможно, не справимся с другими проблемами.-- Он замолчал и посмотрел через плечо Ананы.-Например, с ними.
      Она оглянулась.
      На вершине хребта, который находился в двух милях, вырисовывались очертания длинного каравана. В розовой дымке Анана разглядела фигуры людей и крупных животных.
      --Местные,-- произнес Кикаха.
      5
      Трое мужчин с тревогой смотрели на приближавшуюся парочку.
      --Какого черта вы там шушукаетесь? -- визгливо крикнул Рыжий Орк.
      Кикаха засмеялся.
      --Довольно забавно путешествовать с такими параноиками, как вы. Мы обсуждали их.-- Он махнул рукой в сторону горного хребта.
      Увидев караван, Маккей застонал.
      --Что же теперь будет?
      --Уртона, твои аборигены враждебно относятся к пришельцам? -спросила Анана.
      --Не знаю,-- ответил властитель.-- Мне только известно, что у них племенной уклад жизни. Обычно я использовал для прогулок флайер и, наблюдая за ними, никогда не видел, чтобы два племени встречались друг с другом без конфликтов. Однако территориальных споров у них нет. В этом мире такое просто невозможно.
      Анана с улыбкой взглянула на Уртону.
      --Слушай, дядя, а как они отнесутся к нам, если мы представим им тебя как властителя этого мира? Ведь именно ты обрек этих людей на адские муки, выкрав их предков с Земли.
      Уртона побледнел.
      --Они привыкли к лавалитовому миру. Откуда им знать, что где-то есть места получше.
      --В мире Ядавина люди живут тысячу лет. А что ты скажешь о своих подданных?
      --Жизнь туземцев длится около сотни лет, но зато они не страдают от болезней.
      --Я думаю, они заметили нас,-- произнес Кикаха.-- В любом случае нам предстоит идти в том же направлении.
      Они вновь отправились в путь, время от времени посматривая на гряду. Через два часа караван скрылся за горой. Гряда не меняла формы почти весь день. Очевидно, это была одна из тех областей, где топологические мутации шли не так быстро.
      Наступила еще одна "ночь". Ярко-красное небо покрылось темными горизонтальными полосами разной ширины, каждая из которых имела собственный оттенок. Полосы начали расширяться и темнеть, а затем слились друг с другом, и тускло-красное небо стало похоже на огромный кусок воспаленной плоти.
      Люди находились на плоской равнине, края которой скрывались за горизонтом. Горы исчезли, то ли осев как пена, то ли скрывшись в розовой мгле. Вокруг бурлила жизнь. Неподалеку, на безопасном расстоянии, паслись сотни или тысячи животных: антилопы разных размеров и видов, газели, стадо слонов без бивней и несколько гигантских мусоидов.
      Уртона сказал, что по соседству могут бродить крупные хищники кошачьей породы и дикие собаки. Но на голой равнине кошкам трудно ловить добычу, и они, очевидно, ушли в другие места. Из хищников люди увидели только маленьких гепардов, от которых убегали лишь страусоподобные птицы.
      Кикаха стал медленно подбираться к антилопам, надеясь, что животные подпустят его на расстояние выстрела. Однако те испуганно разбегались в стороны.
      Внезапно издалека донесся безумный стук копыт, и среди животных началась паника. Тишина взорвалась топотом удиравшего стада. Пыли не было; маслянистая почва сохраняла влагу, хотя встречались места, где в ходе быстрых мутаций подземный жар превращал поверхность земли в сухую корку.
      Кикаха замер на месте. Мимо него проносились тысячи бегущих и прыгающих животных. Когда их лавина начала редеть, он сразил стрелой пятнистую газель. Анана, стоявшая в двухстах ярдов, закричала и побежала навстречу. А потом Кикаха увидел тех, кто так ее встревожил. Послышался торопливый топот, и из сумеречной дымки появилась группа длинноногих бабуинов. Их задние и передние конечности имели одинаковую длину, поэтому "руки" ничем не отличались от "ног".
      Это были крупные животные, и их вожак, возможно, тянул на все сто фунтов. Они промчались мимо людей с открытыми ртами. С длинных и острых клыков стекала слюна. Стая насчитывала около сотни обезьян. Детеныши сидели на спинах матерей, цепляясь за длинные волосы.
      Когда последний бабуин исчез во мгле, Кикаха облегченно вздохнул. Уртона сказал, что в любое другое время обезьяны без колебаний напали бы на их отряд. К счастью, наметив жертву, они уже не меняли решения, и теперь их занимала только охота на антилоп. Но если бабуины упустят добычу, они могут вернуться, чтобы поужинать людьми.
      Кикаха разделал ножом газель.
      --Меня тошнит от сырого мяса,-- заворчал Орк.-- Я очень голоден, но от одного вида этих кровавых кусков мой желудок выворачивается наружу!
      Кикаха усмехнулся и предложил ему сочившуюся кровью лопатку.
      --Что ж, если хочешь, можешь стать вегетарианцем. Орехи для "крепких орешков", фрукты для "фруктов", а ягодки -- тебе. Только не перепутай их с дерьмом бабуинов.
      На лице Маккея появилась гримаса отвращения.
      --Мне не нравится ни то ни другое. Такое впечатление, что это мясо живое. Я его глотаю, а оно ползет обратно.
      --Попробуй одну из этих почек,-- сказал Кикаха.-- Они очень вкусные и мягкие. Или тебе предложить яичко?
      --Ты просто отвратителен,-- возмутилась Анана.-- Сидишь тут, остришь, а у самого с подбородка стекает кровь...
      Однако взяла предложенный кусок и безропотно стала жевать.
      --Неплохо, правда? -- с улыбкой спросил Кикаха.-- Голод меняет вкусы не хуже моды.
      Какое-то время все молча ели. Насытившись, Кикаха встал, попросил у Ананы топор и стал отрубать рога газели: тонкие прямые наросты длиной фута два. Отделив их от черепа, Кикаха сунул рога за пояс.
      --Теперь остается найти подходящие ветви,-- сказал он.-- Из этих штучек мы сделаем наконечники для копий.
      В темноте послышался злобный клекот. Люди вскочили на ноги и стали озираться. Клекот стал громче, и из темно-красной мглы проступили очертания гигантской фигуры. Огромная птица напоминала моа. Во всяком случае, Кикаха назвал ее именем этой вымирающей новозеландской птицы. Достигая в высоту двенадцати футов, она имела рудиментарные крылья, длинные толстые ноги с двумя когтями и мощный клюв, похожий на кривую турецкую саблю.
      Кикаха бросил в ее сторону две ноги и голову газели. При слабой гравитации куски упали очень далеко. На Земле это показалось бы просто невероятным. Заметив летевший в нее череп, птица отскочила футов на сорок, но затем, осмотрев людей круглым блестящим глазом, вприпрыжку побежала к подачке. Еще раз убедившись в том, что люди не представляют опасности, она подхватила клювом кровавые куски и убежала.
      Кикаха поднял переднюю ногу газели и предложил спутникам прихватить с собой запас мяса.
      --Будет чем перекусить перед сном. Много не берите -- на такой жаре мясо быстро испортится.
      --Эх, парень, сейчас бы воды,-- пожаловался Маккей.-- Хочется не столько пить, сколько смыть с себя эту кровь.
      --Потерпи немного,-- ответил Кикаха.-- Где-то там, впереди, водоем. К счастью, мухи здесь по ночам не летают. Но если мы не доберемся до воды к утру, нас покроет облако насекомых.
      Они снова отправились в путь. По расчетам Ананы отряд удалился от холма на десять миль. До водоема оставалось около двух часов ходьбы, если только расстояние правильно оценили. На исходе третьего часа, так и не обнаружив никакой воды, Кикаха попытался успокоить спутников.
      --Возможно, она дальше, чем мы думали,-- говорил он.-- Или нас немного повело в сторону.
      Равнина начала опадать в направлении движения путешественников. После первого часа они шли по широкой ложбине, глубина которой не превышала четырех футов. К концу второго часа края углубления оказались на уровне их голов, а когда они остановились передохнуть, овраг сузился до полумили и углубился на двенадцать футов.
      Откосы ложбины становились все круче, но по ним еще можно было забраться наверх -- во всяком случае пока.
      Кикаха заметил, что вся живность и ходячие растения стремятся выбраться из оврага.
      --Думаю, нам лучше вытащить свои задницы на равнину,-- сказал он.-- Мне что-то здесь не нравится, и я больше не хочу оставаться в этой яме.
      --Мы только потеряем время и удлиним путь,-- возразил Уртона.-- Я устал, и мне не по душе твоя затея.
      --Хорошо, оставайся здесь,-- ответил Кикаха.-- Пойдем, Анана.
      Буквально через миг он почувствовал под ногами влагу. Другие, с криками вскочив с земли, тревожно озирались. По дну оврага струилась вода, которая в сумраке выглядела черной. Не прошло и нескольких секунд, как она добралась до их лодыжек.
      --Ничего себе! -- закричал Кикаха.-- Ложбина соединилась с морем. Бежим отсюда ко всем чертям!
      До ближайшего откоса было шагов шестьсот-семьсот. Кикаха отбросил ногу антилопы и побежал к пологому склону. За спиной у него болтались колчан и лук, на плече висел футляр с инструментом. Остальные снова оказались впереди. Анана, в который уже раз, схватила Кикаху за руку и потащила за собой. Когда они одолели полпути, уровень воды поднялся до колен. Бежать становилось труднее, но они упорно продвигались вперед. Взглянув влево, Кикаха увидел огромную, стремительно приближающуюся волну. Черный блестящий гребень раза в два превышал человеческий рост.
      Первым по склону поднялся Уртона. Упав на колени, он протянул Маккею руку и вытащил его на край откоса. Рыжий Орк попытался схватить негра за ногу, но не дотянулся, соскользнул вниз и с яростным криком вновь начал карабкаться по склону. Маккей бросился было на помощь, но Уртона велел ему не суетиться, и негр покорно сел рядом.
      Тем не менее Орк выбрался из оврага. К тому времени вода дошла Кикахе и Анане до пояса. Добравшись до склона, они начали взбираться наверх, но Кикаха поскользнулся и упал на спину. С трудом поднявшись на ноги, он почувствовал, как задрожала земля. Уши заполнил звук, предвещавший приближение огромной массы воды.
      Кикаха подтолкнул Анану наверх и, подпрыгнув, уцепился за траву. Анана схватила его за запястье и потянула к себе. Нащупав опору, Кикаха перевел дух и начал карабкаться по склону. Трое мужчин, стоя на коленях у края оврага, наблюдали за муками своих спутников. Кикаха выругался и велел им помочь Анане.
      Орк пожал плечами. Его брат злорадно усмехнулся. Внезапно Уртона подскочил к Орку и толкнул его в спину. Тот упал и откатился от края обрыва. Маккей склонился к Анане и выхватил у нее из-за пояса лучемет. Сделав последний рывок, она выбралась на край, и в этот момент негр столкнул ее вниз. С пронзительным криком Анана упала в воду.
      Уртона протянул руку к Кикахе и закричал:
      --Рог Шамбаримена! Отдай его мне!
      Внезапная смена событий ошеломила Кикаху. Он ожидал вероломства властителей, но не так скоро.
      --Пошел ты к черту, Уртона!
      В этот напряженный момент Кикаха не мог обернуться и посмотреть на Анану. Однако слышал где-то рядом ее напряженное дыхание. По всей вероятности, она снова карабкалась на откос. Рыжий Орк куда-то исчез.
      Кикаха сорвал с плеча ремень, к которому крепился футляр. Уртона победно усмехнулся, но улыбка сползла с его лица, когда Кикаха отвел руку за спину и футляр повис над водой.
      --Вытащи Анану на берег! Живо! Или я брошу рог!
      --Пристрели его, Маккей! -- закричал Уртона.
      --Вот же дьявол! Послушай, босс! Ты мне так и не сказал, как действует эта штука!
      --Ты просто глупая скотина!
      Уртона повернулся к негру, намереваясь вырвать у него оружие. Понадеявшись на Анану, Кикаха швырнул футляр вниз, а сам, перекатившись через край, рванулся к Маккею и Уртоне. Негр наотмашь ударил его лучеметом по голове. Кикаха покачнулся и упал.
      Несколько секунд он вообще ничего не соображал и даже не чувствовал рук и ног. Но вибрация почвы вернула ему частичку сознания. Кикаха не знал, отчего тряслась земля -- скорее всего от приближения гигантской волны, если только это ему не показалось. От удара по голове и не такое могло померещиться.
      "Да и черт с ним! Там же Анана..."
      Не успел он подняться на ноги, как кто-то ударил его в челюсть, и через миг Кикаха оказался в воде.
      Холодная пучина поглотила остатки его ошеломления. Кикаху подбрасывало вверх, затягивало вниз и кружило в водоворотах. Сражаясь за глоток воздуха, он отчаянно пытался вырваться на поверхность. Рука скользнула по твердому выступу дна, потом поток вынес его на поверхность и закружил колесом на гребне вала. Верх и низ смешались в беспрерывной круговерти, и вскоре мощное течение вновь прижало его ко дну и потащило вперед.
      Кикаха понял, что ему пришел конец. Легкие пронзила боль. В голове шумело, и он больше не мог задерживать дыхание. Но рот все же раскрылся, и в этот момент Кикаху вытолкнуло наверх, и он успел несколько раз вздохнуть.
      Течение вновь затянуло Кикаху на дно, а потом что-то ударило его по голове.
      6
      Он медленно открыл глаза. Небо начинало покрываться горизонтальными полосами, где темно-красные оттенки чередовались с огненно-алыми лентами. Наступал "рассвет".
      Кикаха лежал на мелководье. Перекатившись на бок, он встал на четвереньки. Голова раскалывалась от боли. Ребра ныли так, будто он выстоял на ринге двенадцать раундов против профессионального боксера. Кикаха осторожно поднялся на ноги и осмотрелся. Он находился на берегу канала. Очевидно, его выбросило сюда волной, и он остался лежать в огромной луже вместе с дюжиной трупов больших и малых животных. Как видно, им тоже не удалось вовремя выбраться из оврага.
      Поодаль виднелась скала -- вернее, круглая гранитная глыба размером с дом. Она напомнила ему тот валун, который перенесся с ним из вселенной Ананы. В лавалитовом мире не было таких скалистых пластов, какие встречались на Земле, однако здесь то и дело встречались глыбы и камни, которые Уртона ради забавы разбросал по всей планете.
      Анана считала, что в некоторых из них властитель спрятал замаскированные врата. Скорее всего, они активировались определенным словом или прикосновением к особому участку камня. Врата могли перенести человека не только во дворец Уртоны, блуждавшего по просторам лавалитового мира, но и в другую "карманную" вселенную. Сам Уртона на вопросы о вратах отвечал презрительным молчанием.
      Будь у него сейчас рог Шамбаримена, Кикаха проверил бы эту скалу за пару минут. Потребовалось бы только протрубить семь нот в определенной последовательности. Но рога не было. Если Анана не выбралась вместе с ним на край склона, значит, инструмент унесло потоком. В лучшем случае чудесный рог находился теперь у Уртоны.
      В миле от глыбы виднелась коническая гора с глубокой впадиной, похожей на кратер. На Земле она могла бы оказаться вулканом, но на этой планете таких просто не существовало. Гора довольно долго не меняла форму.
      Чуть дальше вдоль канала тянулись высокие холмы. Равнина вокруг них менялась на глазах, а значит, мутации почвы в этом районе проходили с ускорением.
      Лук и колчан исчезли. Очевидно, Кикаха потерял их, когда поток тащил его по дну. Однако пояс с ножнами остался, а вместе с ними и охотничий нож. Рубашку сорвало, майка превратилась в лохмотья. На штанах зияли дыры. Ботинки разваливались на части.
      Кикаха выругался и побрел по берегу у самой воды, высматривая тела своих спутников. Никого не обнаружив, он немного воспрянул духом: появилась слабая надежда, что Анана еще жива. Если жив он, то и она могла уцелеть.
      Воодушевленный, Кикаха попытался насвистеть какой-то мотив, но мелодия получилась слишком уж тоскливой. Он с трудом отрезал ногу антилопы и снял с нее кожу. С трудом, потому что ему досаждал рой больших черных мух, облепивших труп. Укус даже одной мухи был достаточно болезненным, но после сотни укусов у человека возникало ощущение, будто кожу сдирают наждачной бумагой. Каждый раз, когда Кикаха двигал рукой, поворачивал голову или менял положение, мухи с жужжанием поднимались в воздух. А потом снова садились на него и ползали по телу, выбирая лакомый кусочек.
      Наконец Кикаха отправился в путь, взвалив на плечо отрезанную ногу антилопы. Половина мух осталась на трупе животного, остальные последовали за ним, найдя освежеванную ногу более съедобной. И ему то и дело приходилось колотить себя по лицу, сгоняя надоедливых насекомых. Не в силах больше сдерживать гнев, Кикаха проклял Уртону. Создавая свой мир и разрабатывая его экосистемы, властитель мог бы обойтись без мух.
      Впрочем, подобный упрек не раз выражали и жители Земли.
      Сражаясь с потоком, Кикаха вдоволь наглотался воды, однако вскоре жажда снова напомнила о себе. Встав на колени, он обеими руками зачерпнул прохладную влагу. По словам Уртоны, на его планете даже океанская вода была пресной и пригодной для питья. Кикаха съел немного мяса, пожалев о том, что не может сбалансировать диету фруктами и овощами.
      На следующий день он повстречал группу подвижных растений. Стволы, покрытые красными, белыми и синими спиральными полосами, достигали в высоту шести футов. С ветвей свисали какие-то оранжевые фрукты. В отличие от деревьев, которые Кикаха встречал накануне, ноги этих растений имели коленный сустав, а вместо щупалец они обладали своим собственным методом защиты.
      К счастью, приближаясь к ним, он вел себя осторожно. У каждого растения посреди ствола располагалось несколько отверстий. Едва Кикаха направился к деревцу, которое отстало от группы, как оно тут же развернулось и нацелилось в него одним из своих отверстий. Отсутствие глаз компенсировалось острым слухом. Или, возможно, растение имело какое-то акустическое устройство, напоминавшее эхолот летучих мышей.
      Каким бы ни был этот биологический механизм, деревце медленно разворачивалось, не позволяя человеку подойти к стволу с другой стороны. Кикаха приблизился еще на несколько шагов и остановился. В отверстии появилось что-то темное и пульсирующее, а затем оттуда высунулась черно-красная масса плоти. В ее центре торчала короткая трубка из хряща или кости, которая слишком уж походила на оружие.
      Кикаха бросился на землю, отбив ребра и поцарапав щеку. Раздался хлопок. Что-то пролетело над его головой. Он перекатился в сторону, вскочил и побежал за снарядом. Через десять секунд Кикаха держал в руке оперенный костяной дротик, острие которого без труда вонзилось бы в тело. На игольчатом конце поблескивал тонкий слой зеленоватого вещества.
      Вряд ли пневматический самострел использовался только для обороны. А значит, растения охотились на зверей и питались мясом.
      Сохраняя безопасную дистанцию, Кикаха обошел растения стороной. Деревце, выпустившее дротик, с громким чмоканием втягивало в себя воздух. Остальные поворачивались, нацеливая на человека свои смертоносные дупла.
      Деревья не имели ни глаз, ни щупалец. Но они "видели" человека и, вероятно, знали какой-то способ поглощать мясо жертвы. Кикаха решил посмотреть, что случится дальше. И ему не пришлось долго ждать.
      Растения двинулись к трупам антилоп, лежавшим на берегу канала. Широко расставив "ноги", плотоядные хищники садились на тела животных и замирали в неподвижных позах. Присмотревшись, Кикаха понял, как они ели. Из нижней части ствола растения выдвигалась пара подвижных губ, которые без всяких усилий вырывали из туши большие куски мяса. Скорее всего, на губах располагались крошечные, но острые зубы.
      Уртона ничего не говорил об этом виде плотоядных деревьев. Возможно, он промолчал в надежде на то, что Кикаха и Анана проявят неосторожность и погибнут от смазанных ядом дротиков.
      Пора было отправляться в путь. Кикаха вновь почувствовал себя достаточно сильным для долгого перехода. Но сначала требовалось найти какое-то оружие. Вернее, не найти, а собрать. Для этого он подбежал к растениям поближе и упал на землю. Подобный маневр был не только смертельно опасен, но и причинял физическую боль, но выбирать не приходилось. Отыскав в траве дюжину дротиков, Кикаха оторвал от брюк небольшой лоскут и завернул в него ядовитые снаряды. Сунув сверток в задний карман и беспечно помахав на прощание деревьям, он зашагал по берегу канала.
      Животных становилось все больше. Они чуяли воду и сбегались к ней отовсюду. Кикаха сделал крюк, обходя стадо из тридцати слонов. Толстокожие гиганты всасывали воду хоботами, а затем струей направляли ее себе во рты. Детеныши обливали друг друга водой и резвились на берегу. Крупная слониха -- возможно, вожак -- проводила чужака настороженным взглядом, но не стала отгонять его от стада.
      Эти животные отличались от африканских слонов не только отсутствием бивней, но и несколько иной комплекцией: их ноги были более длинными, а тела -- менее массивными.
      Через полчаса Кикаха встретил еще одно стадо слонов, которое паслось в "роще" дротиковых растений. Толстокожие создания лениво бродили под градом крошечных стрел и, по-видимому, совершенно их не замечали. Скорее всего, яд дротиков на них не действовал. Взрослые слоны сбивали деревья с "ног", а потом отдирали от стволов короткие ветви и совали хоботами в огромные пасти. Мощные челюсти размалывали покрытые корою тела. Желтые зубы перетирали плоть и древесину. Еда доставляла слонам поистине экстатическое наслаждение. А затем растительно-протеиновая пища исчезала в гигантских глотках.
      Детеныши-сосунки довольствовались упавшими кусками.
      Некоторые из растений черепашьим шагом отходили от стада слонов, и их никто не преследовал. Но по воле случая они стали добычей гигантских мусоидов, которые тоже были невосприимчивы к яду дротиков. Самцы с синими гривами и голубыми хвостами напоминали безрогих канадских лосей. Они поедали растения не хуже слонов.
      Оказавшись неподалеку от "лосей", Кикаха заметил одну интересную особенность. Добравшись до органа, который содержал дротики, они отбрасывали его в сторону. Все остальное, в том числе и мясистые "ноги", шло в раздутые животы.
      Кикаха улучил момент и подхватил одну из кожистых сумок. Вскрыв ее, он обнаружил внутри дюжину дротиков -- каждый находился внутри маленькой трубки. Он сунул сумку за пояс и отправился дальше.
      Несколько раз его путь пересекали стаи рыжевато-красных саблезубых кошек, не уступавших по размерам африканским львам. Они замечали Кикаху, но не интересовались им. Их даже не прельщала близость многих парнокопытных. Очевидно, в тот момент они нуждались только в воде.
      Мимо Кикахи пробежала стая диких собак. Их красные языки вываливались из пастей, а глаза изумрудно-зеленого цвета злобно мерцали. Животные достигали в холке двух с половиной футов, немного походили на гепардов, но пятнистые шкуры придавали им сходство с леопардами.
      Однажды он натолкнулся на семейство животных, которые выглядели так, будто к торсам больших кенгуру прикрепили головы гигантских кроликов. Судя по острым плоским зубам, они были грызунами. На животах самок, как у всех сумчатых животных, располагались покрытые шерстью карманы, откуда высовывались мордочки юных "кенгуроликов".
      Изучая местную фауну, Кикаха не забывал посматривать и на воду. Однажды ему показалось, что посреди канала плывет человеческое тело. Сердце Кикахи громко забилось. Однако, приглядевшись, он понял, что это какой-то безволосый водяной зверек. Его раздвоенный хвост походил на пару человеческих ног. Внезапно он исчез под водой и через несколько секунд вновь появился на поверхности, сжимая зубами рыбу, которая извивалась под его длинными усами. Добыча, издававшая визгливые булькающие звуки, выглядела довольно странно: четыре толстые короткие ножки, рыбья голова и вертикальный плавник, доходивший до хвоста.
      Уртона рассказывал, что все рыбы этого мира являлись амфибиями. Исключение составляли обитатели побережья и морских островов, поскольку области морей и океанов не подвергались пространственным метаморфозам. Остальным представителям животного и растительного царств приходилось перемещаться с места на место, иначе им грозило бы вымирание. Это правило не касалось только травы. Трава оставалась неподвижной.
      Через час из-за горизонта появилась одна из причин, порождавших в лавалитовом мире непрерывную миграцию. Красноватый спутник медленно поднимался вверх, заполняя собой половину небосвода. Временная луна находилась не прямо над головой, поэтому Кикаха мог видеть ее очертания. Небесное тело походило на две выпуклые линзы, сложенные вместе, поэтому контур представлял собой удлиненный овал. Спутник медленно вращался вдоль продольной оси и за два часа поворачивался не больше, чем на два градуса.
      В конце концов Кикахе надоело смотреть на луну.
      Уртона говорил, что это довольно небольшой осколок. Маленькие луны возникали после каждых двенадцати крупных расколов. И хотя спутник выглядел огромным, на самом деле он был невелик -- около сотни километров в длину. Он казался таким большим потому, что находился очень близко от поверхности.
      Из школьных занятий и многочисленных книг Кикаха вынес кое-какие сведения о физических законах небесных тел. И знал, что ни один объект подобной массы не мог парить так медленно вблизи от планеты. Во вселенной Земли он давно бы упал со своей орбиты.
      Однако понятия Кикахи о возможном и невозможном претерпели большие изменения, после того как много лет назад он прошел через врата в мир Ядавина. Теперь же, во вселенной Уртоны, ему еще раз пришлось расширить диапазон своих знаний. Технология властителей позволяла создавать стабильные структуры с различными пространственно-временными законами. Их ученые не знали ограничений в преобразованиях энергии и материи.
      Когда-нибудь и жители Земли достигнут таких же высот науки -если только доживут до этого времени. Они тоже начнут создавать внутри своей вселенной пузыри пространственно-материальных матриц, а затем творить миниатюрные "карманные" миры. Однако до той поры им предстояло развенчать иллюзию бесконечного пространства и перенести глубокое потрясение, обнаружив за пределами солнечной системы конечный рубеж своей вселенной.
      Кикаха еще раз взглянул на луну. Когда же она упадет на планету? На его вопросы Уртона ответил, что не помнит формулы планетарных расщеплений. Возможно, он действительно забыл ее. Луна появлялась на небе почти ежедневно, а это, по словам Уртоны, говорило о том, что они находились недалеко от полюса -- просто полюса, поскольку сторон света здесь не существовало. Дело в том, что каждая луна вращалась вокруг планеты по спиральной орбите, которая относила ее к одному из двух полюсов.
      Кикаху тревожила эта огромная штука, парившая в небе. Судя по ее размерам, она вот-вот должна была упасть. Орбита луны могла найти свое завершение уже на следующем витке. А падать она будет очень быстро. Уртона рассказывал о случае, когда луна, оказавшись в двенадцати тысячах футов от поверхности, начала снижаться со скоростью полфута в секунду. Центробежная сила замедлила падение, и в последний момент не возникло ни взрыва, ни ударной волны. Столкновение с планетой больше походило на "присоединение", чем на удар.
      Тем не менее энергия поглощалась не только землей, но и воздухом. Падающее тело создавало вихри, которые могли зажарить любую живую тварь в пятидесяти милях от зоны столкновения. Кроме того, удар вызывал мощное землетрясение.
      Между тем на луне обитали животные, птицы, рыбы и растения -те флора и фауна, которые в момент расщепления находились на территории отделившегося куска планеты. Те из них, которые при столкновении окажутся на нижней части спутника, будут погребены под землей. Счастливчики, попавшие на верхнюю часть, получат пятидесятипроцентный шанс на выживание -- если только не будут находиться вблизи от краев.
      Уртона говорил, что отколовшиеся куски никогда не падали рядом с океанами. Там располагались относительно стабильные зоны, где изменение прибрежных территорий происходило очень медленно.
      Кикаха надеялся, что где-то рядом находился один из пяти океанов.
      Мимо него проносились птицы и крылатые млекопитающие. По численности они превосходили всех других представителей животного царства. Небо темнело от пролетавших стай, которые насчитывали по несколько сотен тысяч птиц. Большую часть видов и пород Уртона заимствовал с Земли. Некоторых птиц Кикаха видел только в мире Ядавина. Но встречались и совершенно незнакомые, причем такие странные и гротескные, что в их родословной явно не обошлось без уродцев из лабораторий Уртоны.
      Несмотря на различия в происхождении, их компанию объединял неумолкавший гвалт -- прямо как на птичьих базарах Земли. Воздух звенел от свиста, щебета, трелей, карканья, уханья и пронзительных криков. Многие из них ловили рыб, ныряя в воду с высоты или лениво плавая на поверхности. Другие гонялись на мелководье за тварями, похожими на лягушек. Некоторые гордо восседали на слонах и гигантских "лосях", склевывая с их спин жуков и паразитов. Мелкие пичуги доставали пищу из зубов огромных крокодилов. Сотни птиц сидели на ветвях различных растений, поедая фрукты и семена. Деревья против этого не возражали. Но иногда вес птиц оказывался слишком большим. Растение теряло равновесие и падало на землю, а стая, испуганная резким шумом, взмывала ввысь, как дым над горящей рощей.
      Деревья с щупальцами спешили поднять беспомощных собратьев. Остальные виды оставляли упавших на волю судьбы. Чуть позже поваленными растениями лакомились слоны и мусоиды.
      Прошло около трех часов, и небесное тело, умчавшись вдаль, превратилось в крохотную точку. Луна была единственным телом, которое отбрасывало тень на поверхность планеты, но и она казалась бледным призраком в сравнении с тенями на Земле. Тем не менее ее физическая бледность с лихвой компенсировалась эмоциональным мраком беспокойства и паники. И никакая тень в родном мире Кикахи не вызывала подобных чувств. Такие ощущения на Земле порождали лишь извержение вулкана, разрушительное землетрясение или ревущий ураган.
      Пока луна пересекала небосвод, Кикаха следил за поведением птиц и животных. Они не проявляли признаков тревоги, а это значило, что спутник не представлял для них угрозы -- вернее, не представлял до определенного времени.
      Неужели Уртона наделил их неким инстинктом, который подсказывал им, в какое место упадет обломок? Очевидно, в слиянии и расщеплении небесных тел имелся какой-то порядок. Но многие существа создавались в других мирах, и вряд ли Уртона вносил в их психику свои поправки. Без длительного эволюционного процесса в условиях этой планеты у них не могли развиться подобные инстинкты.
      Хотя, возможно, завезенные существа наблюдали за представителями местной фауны и подражали их поведению. Кикаха решил расспросить об этом Уртону при первой же встрече -прямо перед тем, как его убить.
      Отогнав мух, он отрезал несколько ломтиков от ноги антилопы и не спеша пообедал. Мясо стало жестким, поэтому, насытившись, Кикаха выбросил остатки. На них тут же набросились несколько алых ворон. Но едва они обступили добычу, их пир прервали два больших пурпурных орла с зелеными крыльями и желтыми лапами.
      Взглянув на птиц, Кикаха заинтересовался, где они высиживают яйца. В этом мире ни одно гнездо не гарантировало безопасности. Расщелина на склоне холма могла закрыться за несколько дней, а гора -- превратиться в равнину.
      Кикаха знал, что со временем получит полное представление о зоологии лавалитового мира -- если, конечно, останется жив.
      Весь "день" он продолжал идти по берегу у самой кромки воды. В начале "сумерек" канал начал расширяться. Увидев птиц, клевавших что-то в густой траве, Кикаха нашел там несколько опавших плодов, по вкусу напоминавших папайю.
      Посреди "ночи" мимо него проскакали какие-то маленькие кенгуролики, которых преследовала пара длинноногих бабуинов. Кикаха метнул нож в зазевавшегося кенгуролика, и животное упало. Бабуины остановились, решив заявить свои права на эту легкую добычу. Вытащив нож из шеи трупа, Кикаха угрожающе двинулся на приматов. Те затявкали и показали ему ужасные клыки. Одна из обезьян попыталась обойти человека сзади, вторая сделала ложный выпад.
      Кикахе не хотелось вступать в схватку. Отрезав ноги кенгуролика, он оставил тушу бабуинам и поспешил уйти. Приматов это вполне устроило.
      Найти безопасное место для сна так и не удалось. Вокруг рыскали голодные хищники, и, кроме того, Кикаху всю "ночь" тревожила угроза разлива. Дважды он просыпался в воде, погруженный в нее на несколько дюймов. С каждым разом Кикаха все дальше и дальше отходил от канала. Наконец он подошел к подножию ближайшей горы. Та была лишь небольшим холмом, когда он впервые увидел ее. На откосе виднелось несколько больших камней. Кикаха лег чуть выше одного из них, решив использовать валун вместо будильника. Он надеялся, что камень покатится вниз, если пологий склон станет слишком крутым. К тому же ночные хищники резвились только в долине. Большие коты, собаки и бабуины гонялись внизу за парнокопытными и прыгающими животными.
      Он часто просыпался от рева, лая и рычания, которые доносились со стороны канала. Но вблизи царила тишина. Впрочем, большую часть криков Кикаха скорее всего слышал в своих кошмарных снах.
      Перед "рассветом" он вскочил от страшного грохота. Сердце бешено заколотилось. Неужели землетрясение? Нет, земля не дрожала. И тут Кикаха увидел, как камень пополз вниз. И не только этот камень. Около полудюжины валунов покатились по крутому склону, подскакивая на буграх. Набрав скорость, они с плеском запрыгали по мелководью.
      К тому времени всю поверхность долины покрывала вода, бурлящая от обилия жизни. Миллионы рыбообразных амфибий устремились на нерест.
      Кикаха с радостью вздремнул бы еще часок, но он вот-вот мог скатиться вниз. Склон горы становился отвесным.
      Спустившись к подножию и зайдя по колено в плес, он согнулся и напился воды. Несмотря на обилие рыб и амфибий, она по-прежнему оставалась свежей. Одна из птиц, похожих на фламинго, преследовала хвост какого-то зверька, ловко удиравшего от нее под водой. Птица замерла на месте и сердито закричала, когда Кикаха, не обращая на нее внимания, вонзил нож в добычу и вытащил из воды небольшое существо -- нечто среднее между сомиком и крохотным тюленем. От покрытого тиной зверька приятно пахло форелью.
      Подождав немного, Кикаха понял, что уровень воды стабилизировался -- во всяком случае пока. Он искупался, позавтракал "тюленем", а затем снова побрел по воде вдоль подножия горы. Небольшой подъем вывел его на сухой перешеек.
      После "полудня" ландшафт изменился. Один край равнины опустился примерно на десять градусов, и вода хлынула в низину. Через три часа почва начала наклоняться в другую сторону. Кикаха доел остатки "тюленя" и бросил кости в мокрую траву. К ним тут же слетелись алые вороны, чтобы за трапезой обсудить последние новости.
      Луна больше не появлялась. Кикаха надеялся, что она упадет где-нибудь подальше. После столкновения спутник превратится в огромную горную цепь, превосходящую по размерам Гималаи. Уртона говорил, что полное слияние с планетой завершается через несколько месяцев, после чего место стыковки определить уже невозможно.
      Еще через какое-то время от другого конца планеты оторвется новый обломок. И на этот раз кусочек будет побольше. Его размеры составят одну шестнадцатую часть всей планеты.
      Боже, помоги тем, кто окажется тогда на нем. Боже, помоги им, когда этот кусок начнет падать на материнскую планету.
      Одна шестнадцатая часть лавалитового мира! Клиноподобная масса, тонкий конец которой будет выдран из центра планеты. По грубым меркам, свыше 67 700 000 000 кубических километров.
      Кикаха содрогнулся, представив себе катаклизмы, землетрясения и потрясающую дыру. А после этого начнется процесс восстановления. Края колоссального отверстия стянутся. Подвижки земных слоев заполнят гигантскую бездну. Хотя последствия подобных преобразований просто не поддавались воображению. Даже странно, что на планете сохранилась жизнь -причем в таком изобилии.
      Перед наступлением "сумерек" он вошел в широкий проход между двумя монолитными горами, не менявшими форму в течение всего дня. Канал пролегал по центру ущелья, и края берегов лишь на несколько дюймов возвышались над поверхностью воды. Между отвесными склонами и каналом тянулись узкие полоски суши, на каждой из которых уместилась бы шеренга из десяти человек. Кикаха шел вдоль берега, время от времени посматривая на откос горы справа.
      Отвесная стена медленно забирала влево, и вслед за ней плавно поворачивало русло канала. Кикахе не хотелось останавливаться здесь на "ночь", поскольку на таком узком пространстве ему бы не удалось уклониться от встречи с большими хищниками. А если бы здесь пронеслось стадо антилоп или более крупных животных, они растоптали бы его копытами.
      Проходя мимо больших кошек и диких собак, он замедлял шаг и прижимался к отвесному склону. К счастью, те не обращали на человека внимания или, попросту, боялись его. Возможно, они уже сталкивались прежде с людьми и теперь старались держаться от них подальше. Как видно, местные "хомо сапиенс" представляли для зверей серьезную угрозу. Впрочем, хищники могли считать Кикаху странным существом, от которого лучше держаться на безопасной дистанции.
      В любом случае, застав его спящим на земле, они бы не устояли перед соблазном отведать человеческого мясца. Поэтому, преодолевая усталость, Кикаха продолжал идти. Перед "рассветом" он едва не валился с ног. Мышцы болели. Желудок громко урчал, требуя пищи.
      Наконец ущелье закончилось. Перед Кикахой простиралась огромная равнина, и канал, рассекая ее на две части, тянулся к далеким коническим горам, видневшимся у самого горизонта. Повсюду паслись стада животных и мелькали стаи птиц. То здесь, то там вразвалку передвигались рощи шагающих растений. Прямо-таки мирная идиллия на лоне природы. Кикаха не заметил ни одного хищника. Если они тут и были, то вели себя достаточно тихо.
      Взглянув на далекие горы, Кикаха прикинул длину канала. Он полагал, что поток отнес его не больше чем на десять миль, но, оказалось, речь могла идти о сорока -- пятидесяти милях.
      Он представил, как земля внезапно треснула по прямой линии, словно ее рассек топор какого-то колосса. Вода хлынула из моря в образовавшийся ров. Гигантский вал понес Кикаху к дальнему концу канала и там выбросил на берег. Ему еще повезло, что на дне не оказалось больших камней. Он тысячу раз мог утонуть в шальном водовороте.
      Хотя о везении и удаче говорить не приходилось. Это просто чудо, что он остался живым.
      Кикаха спустился по пологому склону на равнину, но, не пройдя и сотни ярдов, резко остановился. Его встревожил стук копыт. Обернувшись, он увидел около двух десятков мусоидов, которые, выскочив из-за выступа горы, неслись к нему. На "лосях" сидели всадники, вооруженные длинными копьями.
      Едва Кикаха повернулся, как они прокричали свой клич и пустили животных в галоп.
      Бежать не имело смысла. Оставалось только стоять и ждать. Этот сет был явно не в его пользу. Да и на теннис это мало походило.
      7
      Мусоиды относились к какому-то мелкому виду. Они лишь раза в три превосходили по размерам породистую лошадь. В остальном животные ничем не отличались от своих диких сородичей и имели тот же окрас -- чалые, черные, каштановые и пегие. Сбруя состояла из поводьев, уздечек и кожаных седел со стременами.
      Обнаженные до пояса воины носили широкие кожаные штаны. В длинных волосах у некоторых торчали прямые разноцветные перья. Однако, судя по светлой коже и бородатым лицам, они не имели к индейцам никакого отношения. Когда воины приблизились, Кикаха разглядел на их телах племенные шрамы и боевую раскраску.
      Многие копья представляли собой заостренные шесты, просушенные для прочности на огне. Другие имели наконечники из кусков кремня и сланца или насадки из рогов антилоп и львиных клыков. По-видимому, о луке и стрелах в этом мире еще не знали. Основным вооружением являлись каменные топоры и тяжелые боевые бумеранги. На ремнях, привязанных к седлам, висели круглые, покрытые кожей щиты. Однако туземцы считали, что разберутся с незнакомцем без их помощи. И они были правы.
      Несколько воинов остановили своих животных прямо перед Кикахой. Другие разъехались и окружили его со всех сторон.
      Вождь -- седой коренастый мужчина -- направил мусоида к Кикахе. "Лось" покорно двинулся к незнакомцу, но, судя по его округлившимся выпуклым глазам, идея хозяина ему не нравилась.
      Из-за выступа горы в сопровождении вооруженных верховых выезжал караван. Женщины, дети и собаки следовали за мусоидами, которые тянули волокуши, нагруженные шкурами, деревянными шестами и небогатой утварью.
      Вождь обратился к пленнику на незнакомом диалекте. Не ожидая, что его поймут, Кикаха тем не менее произнес фразы на двадцати различных языках; в том числе английском, французском, немецком, тишкветмоакском, хровакском и микенском, на диалектах верхне-германской Дракландии и степных полуконей Лакоты, на языках властителей и хамшемов. Потом добавил несколько известных ему фраз на латыни, греческом, итальянском и испанском. Но вождь бесстрастно покачал головой.
      Этого и следовало ожидать. Однако Кикаха надеялся, что их предки попали сюда с Земли. Жаль, что туземцы не говорили на каком-нибудь известном языке.
      Впрочем, встреча имела и положительную сторону -- его пока не убили. Хотя, возможно, его хотели сначала подвергнуть пыткам. Зная, как обращаются с пленными на уровне Америндии, Кикаха не испытывал особого оптимизма.
      Вождь взмахнул оперенным копьем и что-то сказал сопровождавшим его воинам. Двое из них спешились и осторожно приблизились к Кикахе. Тот с улыбкой вытянул перед собой руки, показывая пустые ладони.
      Однако его улыбка не успокоила туземцев. Нацелив копья в грудь пленника, они медленно подошли к нему.
      Будь Кикаха покрепче, он попытался бы добраться до ближнего "лося" с пустым седлом. Но и тогда ему пришлось бы прорываться через кольцо из двадцати воинов. Бывали случаи, когда он сражался и с большим числом противников, но тогда в его мышцах играла сила и голод не подводил живот. Не то что теперь. После болезни и бессонной ночи он чувствовал себя уставшим и слабым.
      Оба воина уступали ему в росте -- первый был около пяти футов шести дюймов, второй -- на пару дюймов выше. Этот юноша перебросил копье в левую руку и вытянул правую вперед.
      Кикаха понял, что туземец требовал его нож. Пожав плечами, он медленно вытащил клинок из ножен.
      Конечно, Кикаха мог бы метнуть нож в горло первого воина. Но рядом стоял второй. Хотя, если сбить его с ног, вырвать из рук копье и побежать... Кикаха решил, что ему лучше забыть об этом.
      Воин взял нож и показал его остальным. Судя по лицам туземцев, они впервые видели оружие из металла. Вождь что-то сказал, и юноша, подбежав к нему, с почтением отдал клинок. Седобородый мужчина повертел его в руках, осторожно потрогал пальцем острое лезвие, а потом провел ножом по кожаному ремню, на котором крепился его боевой щит.
      Лезвие без труда разрезало сухую кожу, и когда щит упал на землю, среди туземцев послышались удивленные возгласы.
      Вождь задал Кикахе какой-то вопрос. Вероятно, ему хотелось узнать, где пленник добыл такую вещь. Кикаха никогда не отказывался от лжи во имя спасения и указал на горы, к которым направлялся до встречи с туземцами.
      Вождь задумчиво посмотрел на нож и отдал несколько приказов. Два спешившихся воина связали руки Кикахи кожаным ремнем. Отряд дозорных двинулся дальше, а вождь и двое его помощников спустились со своих "лосей". Через пятнадцать минут к ним подъехали первые волокуши каравана.
      Объясняя племени ситуацию, вождь то и дело махал копьем в сторону далеких гор. Когда возбужденные голоса переросли в галдеж, он приказал всем замолчать и принялся отдавать распоряжения. К тому времени Кикаха подсчитал количество людей -- тридцать мужчин, сорок женщин и двадцать детей. Итого, включая дозорных, девяносто человек.
      Дети были разных возрастов -- от грудных младенцев до почти возмужавших юношей и женственных девиц. Что касается женщин, то в общей массе брюнеток Кикаха заметил лишь несколько шатенок. Почти у всех были сетло-коричневые глаза, хотя встречались карие и даже голубые. Некоторые из женщин выглядели довольно привлекательно. Все, от мала до велика, носили только короткие юбки из дубленой кожи. Дети ходили голышом, и их тела покрывал слой грязи. Впрочем, то же относилось и к взрослым. От них пахло так, словно они не видели воды месяц или два.
      Тем не менее несколько "лосей" везли волокуши с большими кожаными мехами, в которых булькала вода. На остальных повозках лежали кучи шкур, корзины с сушеными фруктами, ветви деревьев и оружие. Кикаха не увидел ни тентов, ни навесов. А значит, во время дождей люди беспомощно терпели непогоду, как гнев и кару небес.
      Племя устроило небольшой привал. Женщины начали доить "лосих" и кормить уставших мусоидов. Кикаху окружили несколько воинов. Пока одни целились в пленника копьями, другие срывали с него одежду. Вождь забрал себе порванные джинсы и ботинки, готовые вот-вот развалиться на части. Осматривая трофеи, старик восторженно кряхтел, а потом попытался натянуть на себя джинсы, но его широкие ягодицы и выпиравший живот в них просто не умещались. Он решил проблему, надрезав пояс штанов в нескольких местах. Ботинки, наоборот, оказались большими, однако вождь, не задумываясь, напялил их на ноги.
      Найдя в заднем кармане пакет с отравленными дротиками, он раздал их воинам, чьи копья не имели кремневых наконечников. Те прикрепили дротики к своему оружию и стали забавляться, замахиваясь друг на друга копьями. Особенно им нравилось, когда напуганные люди отпрыгивали в разные стороны.
      Кикахе оставили только дырявые жокейские трусы.
      Чуть позже из стада вывели большую "лосиху". Животное оседлали, и Кикахе велели взобраться на нее. Устроившись в седле, он ухватился за поводья связанными руками. Вождь отдал приказ, и к лодыжкам пленника привязали кожаный ремень, протянутый под животом мусоида. Караван тронулся в путь. Пожилая женщина -- единственная старуха, которую Кикаха увидел среди туземцев -- заиграла странную мелодию на флейте из длинной кости.
      Они ехали около часа. Добравшись до канала, племя устроило стоянку -- если так можно назвать простую и незатейливую процедуру привала. Кикаха по-прежнему сидел на "лосихе", забытый всеми, кроме одного охранника. Все остальные блаженствовали и купались.
      Кикаха заподозрил, что его решили оставить в седле до самой "ночи". На него набросился рой голубых мух, и когда охранник наконец развязал ремень на его ногах, Кикаха чувствовал себя, как йог, неудачно переспавший на гвоздях. Он неловко спустился на землю и взглянул на худенького юношу, которому вождь поручил охрану. Тот стоял, опираясь на копье, и ждал, когда его сменят. Парню тоже хотелось искупаться.
      Кикаха жестом показал, что хочет пить. Охранник кивнул. Кикаха подошел к краю канала и встал на колени, чтобы зачерпнуть воды. И в следующий момент полетел в воду, сброшенный вниз оскорбительным пинком.
      Когда Кикаха поднялся, все вокруг катались по земле от хохота. Он зашел в воду по грудь и осмотрел противоположный берег. До него было не больше трехсот футов, и он мог бы доплыть туда даже со связанными руками. Однако его преследователи тоже умели плавать, да и их мусоиды неплохо держались на воде. Будь на том берегу роща или гора, он попытался бы бежать. Но равнина тянулась по меньшей мере мили на две. Преследователи могли бы догнать беглеца задолго до того, как он добрался бы до ближайших холмов.
      Кикаха неохотно выбрался на берег и, подойдя к наглому юнцу, смерил его холодным взглядом. Тот захохотал, что-то произнес, и все снова согнулись пополам от смеха. Люди везде одинаковы: им нравится оскорблять тех, кто не может ответить.
      Кикаха решил заняться изучением языка. Он указал на копье и поинтересовался его названием. Юноша сначала не понял вопроса, но, сообразив, о чем просит пленник, назвал копье словом "габол".
      Как выяснилось позже, это слово не являлось общим названием. Оно означало копье, заостренный конец которого прокаливали для прочности на огне. Древко с каменным наконечником называлось "барос", с рогом антилопы -- "ява", с львиным клыком -"градос".
      Изучая язык туземцев, Кикаха обнаружил, что у них не было таких понятий, как человечество, раса или народ. Свое племя они называли словом "люди". Остальные племена являлись "врагами". Дети, независимо от пола, назывались "бесформенными". Взрослые мужчины определялись тремя терминами: один означал воина, убившего врага из другого племени; второй -- юношу, который еще не прославил себя, пролив кровь; а третий термин предназначался для бесплодного мужчины. Последний мог быть героем, погубившим множество врагов, но все равно оставался бесплодным "таиру". Но и он мог стать "виру" -- настоящим воином. Для этого ему требовалось выкрасть себе ребенка из другого племени.
      Женщины тоже делились на три категории. Те, кто рожали детей, причислялись к высшему классу. Стерильные женщины, убившие не меньше двух врагов, относились к рангу пониже. Последнее место отводилось тем, кто не имел на своем счету ни рожденных детей, ни убитых врагов. Таких называли "шонками" -- это слово первоначально предназначалось для каких-то мелких грызунов.
      Два "дня" и две "ночи" караван неторопливо двигался вдоль берега. Не считая далеких конических гор, канал оставался единственным элементом ландшафта, который не подвергался изменениям. Иногда он расширялся и мельчал, иногда становился узким и глубоким. Но его русло по-прежнему тянулось вперед, насколько хватало глаз.
      Когда племя устраивало привал или двигалось со скоростью мили в час, мужчины уезжали на охоту. Довольно часто их сопровождали молодые женщины. В отличие от туземцев, живших в Многоярусном мире, женщины этого племени не утруждали себя делами по хозяйству. И не тратили сил на рукоделие, сбор трав и приготовление еды. Детей обычно сгоняли вместе, и их воспитанием занимались по очереди. Время от времени женщины вырезали бумеранги или древки для копий. Иными словами, они не знали, что такое домашнее хозяйство. Сильные и молодые особы принимали участие в охоте и набегах на другие племена.
      Охота шла удачно, и воины привозили убитых антилоп, газелей, страусов и даже "моа". Один раз отряд убил молодого слона, который отбился от стада. Племя тут же двинулось в путь и, проехав две мили по равнине, расположилось станом у трупа животного. Мужчины разделывали тушу до костей, и все жадно поедали мясо, пока их животы не стали напоминать шары.
      Мясо срезали кремневыми ножами. Позже Кикаха узнал, что эти камни встречались очень редко. Их россыпи появлялись на поверхности в процессе расщепления и отрыва гигантских кусков планеты. Из всех подземных даров местные туземцы использовали только камни и твердые минералы.
      Мясной рацион разнообразили фрукты и орехи различных деревьев. Их обычно сбивали бумерангами. Охотники останавливались на безопасном расстоянии от щупалец и дротиков, а затем метали свое грозное оружие. И в этом искусстве им не было равных.
      Кикаха имел врожденную склонность к изучению языков, богатый опыт лингвиста и хорошую память. Ему потребовалось чуть больше недели, чтобы научиться основам племенной речи. И хотя технология туземцев являлась примитивной даже в сравнении с пещерными людьми ледникового периода, говорили они на довольно сложном языке. Несмотря на небольшой запас слов этого диалекта, Кикаха сначала не улавливал оттенков смысла, которые передавались едва различимыми гласными звуками. Кроме того, он заметил особенность, с которой никогда прежде не встречался. При построении фразы последний согласный звук слова влиял на изменение первого согласного звука последнего слова. Но как и во всех живых языках, каждое правило имело множество исключений. И если учесть комбинации исключений и правила, то речь туземцев становилась для чужака настоящим камнем преткновения.
      Кикаха вспомнил, что когда-то читал о сходном изменении согласных в языке кельтов. Однако сам не мог судить об этом сходстве.
      Иногда ему казалось, что люди племени, называвшие себя "тана", действительно могли быть потомками древних кельтов. Но в таком случае ни один современный кельт не понял бы их языка. За многие тысячелетия речь претерпела значительные изменения. Например, самец-мусоид, используемый для езды, назывался "хикву". Но имело ли это слово какую-то связь с латинским "эквус"? Ту статью Кикаха читал очень давно, но, кажется, там говорилось, что слово "эквус" имело отношение к греческому "гиппос" и похожему слову на кельтском языке.
      Об остальном оставалось только догадываться. Впрочем, от его предположений ничего не зависело, и он интересовался этим из чистого любопытства. Почему, к примеру, племя, перенесенное сюда с Земли, называло мусоида лошадью? Очевидно, потому, что слово "хикву" функционально напоминало им именно ее, а не какое-то другое животное, встречавшееся прежде.
      В течение дня Кикаха либо ехал верхом на "мерке" -- ездовой "лосихе" -- либо лениво бродил вокруг лагеря и неустанно разыскивал знаки, которые могла оставить Анана. Слабое знание языка не позволяло ему задавать вопросы. Хотя, возможно, кто-то из туземцев видел светлокожих чужеземцев и странного черного человека.
      На десятый день они проехали через проход между двумя высокими и неизменяющимися горами. Там, за пологим склоном и широким побережьем, начинался океан.
      Склоны гор по эту сторону покрывали леса с настоящими -неподвижными деревьями. Увидев их, Кикаха едва сдержал восторженный крик. Высота деревьев достигала сотни футов, и многие из них напоминали сосны и дубы. Ближе к воде располагались ореховые и фруктовые рощи.
      Кикаха не понимал, почему туземцы не ведут оседлый образ жизни. Почему скитаются по изменяющимся землям вдали от гор, окружающих море.
      Пока караван спускался по склону, небо закрыли облака, и загремел гром. Тана остановились на полпути к подножию. Вождь Вергенгет собрал совет. Выслушав мнение нескольких воинов, он приказал поворачивать назад и возвращаться в долину по ту сторону гор.
      Кикаха окликнул Люкио -- молодую женщину, которая нравилась ему и фигурой и характером:
      --Почему мы возвращаемся?
      Люкио побледнела от страха. Ее глаза округлились, как у испуганной лошади.
      --Мы приехали слишком рано. Гнев Властителя еще не утих.
      В тот же миг блеснула первая молния. Дерево в двухстах футах раскололось посередине. Одна половина упала, другая осталась стоять.
      Вождь выкрикивал приказы и торопил людей, но те не нуждались в понуканиях. Вскоре отступление превратилось в паническое бегство. Мусоиды помчались неудержимым галопом. Седоки неистово натягивали поводья. Волокуши подпрыгивали на кочках, теряя груз. Кикаха и Люкио остались вдвоем. Вернее, втроем. Под деревом, сжавшись в комочек, плакала шестилетняя девочка. Она лишь на минуту отошла от родителей, и тех унесли обезумевшие животные.
      Несмотря на связанные запястья, Кикаха взял девочку на руки и быстро зашагал к проходу в горах. Люкио бежала впереди. В блеске молний и яростном шуме бури ее фигура казалась маленькой и беззащитной. Позади раздался оглушительный раскат грома. Ребенок обвил руками шею Кикахи и прижался лицом к его плечу.
      Кикаха выругался. Ему еще никогда не доводилось попадать в такую жуткую грозу. Тем не менее сейчас он мог убежать от туземцев. У него впервые появилась возможность снова обрести свободу... но тогда пришлось бы бросить ребенка на произвол судьбы.
      Из черных туч хлынул ливень, хлеставший по телу, словно плеть. Вода лилась как из ведра. Кикаха ускорил шаг и опустил голову. В зареве частых молний проступала фигура Люкио темным пятном. Женщина бежала впереди, подгоняемая страхом. Будь Кикаха покрепче и без ноши на руках, он бы вряд ли догнал ее теперь. Люкио бежала, как олимпийский чемпион.
      Внезапно она поскользнулась на мокрой траве, упала и проехала на животе несколько футов. Едва Люкио поднялась на ноги, как послышалось громкое шипение и оглушительный треск. Кикаху ослепила яркая вспышка. Несколько секунд он вообще ничего не видел. А молнии продолжали свой огненный танец, хотя уже и не так близко. Прозрев, он увидел, что Люкио снова лежит на земле. И не двигается.
      Приблизившись к ней, Кикаха почувствовал запах горелой плоти. Девочка сильнее прижалась к его груди. Он опустил ее на землю и осмотрел почерневшее тело Люкио. Она была мертва. Кикаха схватил ребенка и побежал по склону холма. На фоне мелькавших вспышек он вдруг заметил гигантскую призрачную фигуру.
      "Вот это да! -- подумал он, замедляя шаг.-- Такого не увидишь и в кошмарном сне. Не удивительно, что все племя бежало в панике, забыв о маленьком ребенке".
      Фигура приблизилась, и Кикаха обнаружил, что это два существа, а вернее, Вергенгет на своем хикву. Вождю удалось укротить испуганного "лося", и он вернулся за отставшими. Победа над собственным страхом далась ему тяжелой ценой. Он весь дрожал от напряжения и с трудом удерживал мусоида от панического бегства. Бедное животное, очевидно, решило, что хозяин сошел с ума, потому что только безумец мог вернуться в этот ревущий ад наполненного смертью побережья.
      В тот миг Кикаха понял, почему Вергенгет стал вождем.
      Седая мокрая борода старика прилипла к груди. Ноздри яростно раздувались, а зрачки вращались, как у бешеного пса. Он прикусил губу с такой силой, что появилась кровь. Кикаха окликнул его и указал на труп. Вергенгет кивнул, давая понять, что он все уже увидел.
      Вождь усадил ребенка в седло перед собой. Кикаха подумал, что туземец бросит его здесь. Да и зачем было рисковать своей шкурой и жизнью девочки из-за какого-то чужеземца?
      Однако Вергенгет наклонился, протянул руку и помог Кикахе взобраться на хикву. Потом развернул мусоида к ущелью и пустил его в галоп. Животное помчалось вперед, как выпущенная из лука стрела. Несмотря на тяжелый груз, "лось" скакал все быстрее и быстрее, и вскоре они добрались до ущелья. Дождь остался позади. Гром и молнии по-прежнему бушевали, но уже на безопасном расстоянии.
      8
      Вергенгет передал девочку рыдавшей матери. Расстроенный отец поцеловал дочь, но на его лице застыло выражение висельника. Он стыдился своей трусости и того, что позволил страху овладеть собой.
      --Мы останемся здесь, пока ярость Властителя не утихнет,-сказал вождь.
      Кикаха спустился с животного. Следом за ним на землю спрыгнул Вергенгет. Какой-то миг Кикахе хотелось выхватить нож из-за пояса вождя. Он мог бы убежать в грозу, и никто из туземцев не отважился бы броситься в погоню. Он спрятался бы в густых лесах побережья, и если бы молнии обошли его стороной, люди племени уже никогда не нашли бы следов своего странного пленника.
      Да, Кикаха мог убежать. Но кое-что удерживало его от решительных действий. И истина состояла в том, что ему не хотелось оставаться одному.
      Большую часть жизни Кикаха был одинок -- причем не из-за отсутствия таких качеств, как общительность и дружелюбие. Нет, он без труда сходился с людьми: сначала с детьми с соседних ферм, затем с ровесниками в сельской школе, а позже с другими студентами в колледже. Благодаря любопытству, атлетическим способностям и склонности к языкам он становился душой и лидером любой компании.
      И еще Пол Финнеган любил читать. Он относился к породе тех ненасытных читателей, которые, выбирая между вечеринкой и книгой, всегда останавливались на последнем варианте. Ему просто не хватало времени. Сын фермера с детства обречен трудиться, и именно с тех пор Пол решил, что не будет фермером. Он тянулся к знаниям, настойчиво добиваясь хороших оценок в школе. Юный Финнеган мечтал о путешествиях по экзотическим странам. Ему хотелось стать зоологом или хранителем краеведческого музея. Он грезил о сказочных местах в глубинах Африки, Малазии и Южной Америки. Но для этого требовалась степень магистра или доктора наук. И чтобы добиться ее, нужны были высшие баллы в школе и колледже. К тому же мальчику нравилось учиться.
      Он читал все, что попадало в руки.
      Одноклассники смеялись над ним, называя зубрилой и "букварем". Они шутили над ним без злобы и грубых насмешек, уважая его находчивость и быстрые кулаки. Но они не понимали этого странного и страстного желания учиться.
      Если бы кто-то из посторонних людей наблюдал за Полом в возрасте от семнадцати до двадцати двух лет, он вряд ли заметил бы легкую отстраненность юноши от своих сверстников. Перед его взором предстал бы прекрасный спортсмен, краса и гордость школы, отличный ученик с репутацией крутого парня, который изъездил на мотоцикле все окрестные дороги и переспал на сене со всеми девчонками в округе. В отличие от сверстников Пол с отвращением относился к спиртному, но, однажды выпив, попал за решетку за неподчинение дорожной полиции. Это событие буквально сломило его родителей. Мать плакала, отец топал ногами от бессилия и ярости. А Пол без особого труда сбежал из тюрьмы, навестил знакомых и снова добровольно вернулся в заключение, до глубины души удивив надзирателей и полицейских.
      Его приятели восприняли это как подвиг. Подружки ужасались и восхищались. Учителя тревожились и недоуменно разводили руками. Но судья, заставший Пола за чтением "Заката и падения Римской империи" незабвенного Гиббона, посчитал юношу пылким и одаренным романтиком, на которого повлияло окружение плохих товарищей. Обвинение сняли, но судья назначил Полу неофициальный испытательный срок. Юный Финнеган поклялся вести себя, как добропорядочный гражданин, и был верен данному слову на протяжении всего испытательного срока.
      С тех пор Пол редко покидал ферму, стараясь не испытывать судьбу в лихих забавах друзей, хотя их баловство в основном объяснялось стремлением подражать своему отчаянному вожаку. Обиженные родители почти не разговаривали с ним. Он работал, учился и изредка охотился в лесу. Ему понравилось одиночество. Он предавался уединению так же беззаветно, как прежде общался с друзьями.
      А потом, то ли от неосознанного желания наказать Пола за прежние проступки, то ли стараясь удержать его на пути истинном, чета Финнеганов открыла ему потрясающую тайну.
      Он оказался приемным ребенком.
      Новость ошеломила его. Как и многие дети, Пол прошел возрастной период, когда родители кажутся чужими и враждебно настроенными людьми. Он не стал цепляться за эти детские фантазии, возникавшие обычно после обид, ссор с отцом и других недоразумений. Но когда все его предчувствия оказались горькой правдой, он не мог поверить своим ушам.
      По словам приемных родителей, настоящей матерью Пола была англичанка с причудливым именем Филея Джейн Фогг-Фог. При других обстоятельствах он посчитал бы это забавным. Но в тот момент Пол не находил здесь ничего смешного.
      Родители Филеи Джейн вышли из рода английских мелкопоместных дворян, а ее прапрадед женился на парсиянке. Парсы, насколько он знал, бежали из Персии под натиском мусульман и позже осели в Индии. То есть он на одну восьмую был индусом -- не индейцем, среди которых его приемные родители имели нескольких предков, а настоящим азиатским индусом, пусть даже и с небольшими оговорками. Дело в том, что парсы обычно не вступали в брак с индусами.
      Странная фамилия возникла по прихоти его бабушки Роксаны Фогг, которая вышла замуж за дальнего родственника, проживавшего в Америке. В начале семнадцатого века одна из ветвей Фоггов эмигрировала в Виргинию. На заре девятнадцатого века многие их потомки переехали в Техас, территория которого в то время принадлежала Мексике. Вот тогда от фамилии и отпала вторая "г". Дедушка Пола, Гардин Блез Фог, родился в независимом государстве -- республике Техас.
      В двадцатилетнем возрасте Роксана Фогг вышла замуж за состоятельного англичанина. Когда ей исполнилось тридцать восемь, ее муж умер, оставив после себя двух детей. Через два года Роксана отправилась в Техас, чтобы присмотреть для сына какое-нибудь хорошее ранчо, которым тот мог бы владеть, достигнув совершеннолетия. Там она встретила некоторых родственников, среди которых оказался вольный стрелок Дикого Запада и герой Гражданской войны Дастин Эдвард Марсден Фог по прозвищу "Дасти".
      А потом она познакомилась с Гардином Блезом Фогом -прекрасным человеком, несколькими годами младше ее. Они полюбили друг друга, и он вызвался сопровождать ее обратно в Англию. Несмотря на его варварское происхождение, Роксана получила единодушное одобрение семьи. Впрочем, у ее родных не оставалось выбора. Она заявила, что все равно выйдет за него замуж. К тому же Блез считался очень богатым судовладельцем. В скором времени он поселился в Лондоне, где открыл британский филиал своей компании. В возрасте сорока трех лет, удивив многих, в том числе и себя, Роксана родила девочку, которую назвали Филея Джейн.
      Филея Джейн родилась в 1880 году. В канун двадцатого века она вышла замуж за английского врача -- доктора Реджинальда Сина, который через десять лет скончался при таинственных обстоятельствах, не оставив после себя потомства. Вплоть до 1916 года Филея жила одна. На одном из званых вечеров она встретила Парка Джозефа Финнегана -- очень красивого и статного мужчину из Индианы. Фоггам он не понравился сразу по трем причинам: во-первых, своим ирландским происхождением; во-вторых, тем, что не принадлежал к членам епископальной церкви, а в-третьих, его часто видели по вечерам в игорных заведениях в компании дам сомнительного поведения.
      Тем не менее Филея и Парк поженились. Они поселились в Терре-Хоте, хотя, по мнению ее родственников, люди в тех местах по-прежнему страдали от набегов краснокожих.
      Филея с трудом привыкла к провинциальному хужеровскому городку. Но первые шесть месяцев супружеской жизни считала себя самой счастливой женщиной в мире, поскольку стала хозяйкой большого богатого дома, ни в чем не зная недостатка.
      Но вскоре ее жизнь превратилась в ад. Финнеган вновь увлекся женщинами, картами и вином. Игра в покер довела его до полного банкротства. И когда Филея Джейн в свои тридцать восемь лет объявила о беременности, он оставил ее, сказав, что уезжает на Запад за большими деньгами. С тех пор она больше ничего не слышала о муже.
      Будучи слишком гордой, чтобы вернуться униженной в Англию, Филея нанялась экономкой к одному из дальних родственников мужа. Она считала это ужасным падением, но работала без жалоб, по-британски гордо поджимая верхнюю губу.
      Когда Полу исполнилось шесть месяцев, в руках у Филеи Джейн взорвался примус. Она потеряла сознание, начался пожар, и младенец погиб бы вместе с матерью, если бы один отчаянный парень не бросился в пламя и не вынес ребенка из горевшего дома.
      Родственник, у которго они жили, скончался через несколько дней от сердечного приступа. Мальчика хотели отдать в приют для сирот, но его решил усыновить Ральф Финнеган -- фермер из Кентукки и двоюродный брат Парка. Приемная мать дала малышу второе имя, и его стали называть Полом Янусом Финнеганом.
      Рассказ о тайне рождения произвел на юношу огромное впечатление. С тех пор он начал страдать от одиночества -или, вернее, от чувства, что его предали и бросили. Вызнав у приемных родителей все, что им было известно о матери, он больше никогда не говорил о ней. А когда Пола спрашивали о семье, он рассказывал о мужчине и женщине, которые вырастили его и воспитали.
      Примерно через два года после этого события мистер Финнеган заболел и, промучившись шесть месяцев, умер от рака. Пол очень горевал о приемном отце, но беда не приходит одна. Через три месяца после похорон его приемная мать умерла от той же болезни. Проклятая опухоль извела ее болью. Пол едва успевал вести хозяйство, учиться и заботиться о больной. Она умерла во время приступа -- за день до того, как он закончил среднюю школу.
      К горю прибавилось чувство вины. Юноша считал, что рак у приемных родителей был каким-то таинственным образом связан с его арестом. Возможно, причиной их болезни стал стыд за его проступок. С точки зрения современной науки эта идея казалась абсолютно неправдоподобной. Но вина почти всегда имеет в своей основе нерациональный мотив. Бывали времена, когда Пол чувствовал себя виноватым даже в отказе отца от его настоящей матери и, следовательно, в ее последующей смерти.
      Ему по-прежнему хотелось изучать зоологию или антропологию -он не менял своей мечты. Однако поступление в колледж пришлось отложить. Чтобы оплатить расходы на медицинскую помощь, оказанную приемным родителям, Пол заложил ферму и начал подрабатывать в Терре-Хоте механиком в ремонтной мастерской. Несмотря на безденежье и изнурительную работу у него иногда оставалось время, чтобы развеяться и сбросить внутреннее напряжение. В такие вечера он заходил в бар Фишера, где его старые друзья любили просаживать деньги. Они усаживали девчонок позади себя на мотоциклы и с ревом гоняли по ночным дорогам, а потом заканчивали веселье на Индейском лугу, упиваясь пивом, устраивая драки и занимаясь любовью.
      Одна из девушек упорно хотела стать его женой, и Полу с огромным трудом удалось от нее отвязаться. Он не желал проводить остаток жизни с женщиной, которая не разделяла его интеллектуальных интересов. Потом она забеременела, но, к счастью, не от него. Бедняжка решила начать новую жизнь и уехала в Чикаго. Вскоре после этого их компания распалась.
      Пол снова остался один. Но ему по-прежнему нравилось гонять на "моторе" по сельским дорогам или скакать на лошади через луга. Так он находил выход своим чувствам.
      К тому времени его навестил дядюшка, который работал в цирке: прекрасно бросал ножи, жонглировал и выполнял акробатические прыжки. Пол многому от него научился и увлекся метанием ножей. В минуты печали или горьких раздумий он выходил на задний двор и бросал ножи в цель из разных положений. Пол знал, что эта безвредная форма садизма понемногу рассеет вину, подавленность и обиду, которые по воле судьбы выпали на его долю.
      Вот так незаметно пролетело пять лет, и ему внезапно исполнилось двадцать три. Ферму выкупить не удалось, и Пол продал ее, почти ничего на этом не заработав. Но он больше не хотел работать на ферме. К тому времени стало ясно, что поступление в колледж придется отложить на неопределенный срок. Тем не менее Пол по-прежнему мечтал освоить специальность антрополога -- он решил остановить свой выбор именно на ней. Однако через год-второй Соединенным Штатам предстояло вступить в войну.
      Пол поступил на военную службу в кавалерию, поскольку любил лошадей. Однако, к великому разочарованию юноши, вместо поводьев в его руки вложили рычаги, и Пол стал водителем танка. Потом он закончил трехмесячные курсы и сделался кандидатом в офицеры. Не имея за плечами колледжа, Пол все же сдал вступительные экзамены и успешно прошел обучение. И тут Перл-Харбор втянул страну в конфликт, и вскоре Пол Финнеган в составе Восьмой армии оказался на поле боя.
      Однажды при прорыве сил Паттона, в период временного затишья Пол решил побродить по развалинам небольшого музея в немецком городке. Среди руин и битого кирпича он нашел любопытный предмет -- серебристый полумесяц из какого-то странного сплава. Металл оказался настолько крепким, что удары молотка не оставили на нем следов, а ацетиленовая горелка не могла его расплавить. Пол прибавил этот полумесяц к своим сувенирам.
      Уволившись из армии, он вернулся в родной городок, чтобы решить некоторые имущественные вопросы. Пол не собирался задерживаться там слишком долго. Однако через несколько дней его пригласили в адвокатскую контору, и мистер Табб, к огромному удивлению Финнегана, вручил ему чек на сумму в десять тысяч долларов.
      --Это от вашего отца,-- сообщил адвокат.
      --Моего отца? -- воскликнул Пол.-- У него не было даже горшка, куда складывать деньги! Вы и сами знаете это.
      --Я имел в виду не вашего приемного отца,-- ответил мистер Табб.-- Речь идет о настоящем родителе.
      --Тогда скажите, где он живет. Я хочу прикончить этого подонка.
      --Мне бы искренне не хотелось, чтобы вы попали туда, где он сейчас,-- сказал толстый старина Табб.-- Ваш отец находится в шести футах под землей -- похоронен на церковном кладбище в Орегоне. Перед смертью он ушел в религию, моля о новой жизни. Впрочем, вы наверняка встречали таких ядущих огонь и алкающих серу аллилуйщиков. Тем не менее надо воздать ему должное -- у старой бестии осталось немного совести. И он завещал вам все свое состояние.
      Какой-то миг Пол хотел порвать этот чек в клочья. Но потом сказал себе, что старый Парк Финнеган действительно обязан ему многим. И хотя такая сумма не могла искупить вины отца, ее вполне хватало на то, чтобы получить докторскую степень.
      --Я беру этот чек,-- сказал он.-- А банк примет его, если на нем окажется мой плевок?
      --По закону банк должен принять чек даже в том случае, если вы подотрете им задницу. Ну что, сынок? По глоточку бурбона?
      Поступив в университет Индианы, Пол снял в аренду небольшую удобную квартиру за пределами студенческого городка. Как-то раз он рассказал своему приятелю о таинственном полумесяце, найденном в Германии. Парень написал статью в городскую газету, и синдикат разнес эту историю по всей стране. Тем не менее ни один университетский физик не проявил к находке никакого интереса.
      Через три дня после публикации к Полу приехал человек, который представился ему как мистер Ваннакс. Он довольно бегло говорил по-английски, но легкий акцент выдавал в нем иностранца. Ваннакс попросил показать ему полумесяц -- Пол выполнил просьбу. Мужчина пришел в крайнее возбуждение и предложил за вещь десять тысяч долларов. Финнеган заподозрил неладное. На всякий случай он увеличил сумму до ста тысяч, и Ваннакс, немного вспылив, пообещал принести деньги через двадцать четыре часа. Юноша понял, что владеет чем-то особенным -- но чем именно, конечно же, не знал.
      --Давайте увеличим сумму до трехсот тысяч долларов, и я отдам вам полумесяц,-- сказал Пол.-- А поскольку деньги действительно большие, мы можем отложить расчет на пару суток, чтобы вы успели собрать необходимую наличность.
      --Но вы говорили, что мы остановимся на сотне тысяч!
      Ваннакс начал буянить, и Полу пришлось выставить его за порог. Той же ночью странный покупатель пробрался в квартиру Финнегана и попытался похитить бесценную находку. Пол застал его на месте преступления в тот момент, когда злодей раскладывал на полу два серебристых полумесяца. Концы половинок сошлись, и получился идеальный круг.
      Однако какими бы ни были планы незнакомца, Пол внес в них свои коррективы. Нацелив на грабителя пистолет, он заставил его отойти подальше от полумесяцев. Ваннакс попятился и словно в бреду начал предлагать Финнегану полмиллиона долларов. Подходя к преступнику, Пол случайно вступил в круг. Ваннакс в ужасе закричал, но было поздно. Внезапно и вор, и квартира исчезли. А еще через миг Финнеган оказался в другом мире.
      Пол стоял в кругу из двух полумесяцев, похожих на те, которые только что переступил. Однако находились они в огромном величественном дворце, как будто возникшем из арабских сказок "Тысяча и одной ночи". Дворец венчал вершину мира, в который перенесся Финнеган. Именно здесь располагалась обитель властителя, создавшего вселенную Многоярусного мира.
      Пол понял, что круг из полумесяцев служил "вратами", или проходом, в так называемое "четвертое измерение". Лучшего термина ему придумать не удалось. Позже выяснилось, что Ваннакс был властителем, который по вине обстоятельств застрял на Земле. У него имелся один полумесяц, но для создания врат и перехода в следующую "карманную" вселенную требовалась вторая половинка.
      А потом оказалось, что кроме Пола во дворец пробрались существа, называемые гворлами. Их послал сюда властитель другого мира, которому хотелось овладеть чудесным рогом Шамбаримена. Это устройство было сделано десять тысяч лет назад, когда мода на искусственные вселенные только начинала зарождаться. Используя его как вид звуковой отмычки, человек мог открыть любые врата, существовавшие между мирами.
      Но тогда Пол об этом не знал. Прячась от страшных существ, он увидел, как один гворл, протрубив простую мелодию, открыл тем самым врата на нижний ярус планеты. Пол столкнул чудовище в бассейн и, схватив инструмент, проскочил через врата на уровень Атлантиды.
      С тех пор прошло много лет. Он перебирался с яруса на ярус, а за ним по пятам гнались неутомимые гворлы. Со временем Пол обрел известность во многих областях планеты. На уровне Дракландии его знали как барона Хорста фон Хорстманна. На уровне Америндии он заслужил прозвище Кикахи, которое ценил превыше остальных своих имен. Пол Янус Финнеган остался в далеком прошлом. Воспоминания о родной вселенной потускнели, и он никогда не пытался вернуться на Землю. Его жизнь наполнилась тревогой и опасностью, но Финнеган полюбил новый мир всем сердцем.
      А в это время на Земле отставной профессор Роберт Вольф из Финикса, штат Аризона, решил купить себе новый дом. Осматривая подвальные помещения, он внезапно обнаружил в стенном шкафу открывшийся проход в другую вселенную. Заглянув в отверстие, Вольф увидел Кикаху в окружении страшных гворлов, которые в конце концов настигли беглеца. Кикаха не мог пройти через врата, но бросил Вольфу рог, чтобы инструмент не попал в лапы мерзких чудовищ.
      Не будь этого рога, профессор списал бы все на бред, галлюцинации и болезнь разума. Но серебристый инструмент являлся физическим доказательством того, что проход между мирами действительно существовал.
      Вольф давно считал, что жизнь у него не сложилась. И наверное, поэтому без колебаний протрубил в рог, подобрал нужную мелодию и прошел через врата в Многоярусный мир. Они вывели его на самый нижний уровень планеты, который сначала показался ему райским садом. Шло время, и Вольф молодел, постепенно возвращаясь к тому физическому состоянию, которое имел в двадцатипятилетнем возрасте.
      А потом он встретил и полюбил женщину, которую звали Хрисеидой. Преследуя гворлов, Вольф отправился на следующий уровень и отыскал по пути Кикаху. После многочисленных и опасных авантюр они добрались до дворца на вершине мира, и в конце концов Роберт Вольф оказался Ядавином -- властителем и творцом этой маленькой, но чудесной вселенной.
      Позже Вольф и Хрисеида пережили серию приключений, во время которых встретили других властителей. Роберт прошел через несколько "карманных" миров, преодолевая хитроумные ловушки, предназначенные для уничтожения его сородичей.
      А тем временем Кикаха сражался со Звонарями -- существами с искусственным интеллектом, которые внедряли свой разум в тела людей. Кикаха спас от гибели прекрасную властительницу Анану, и они полюбили друг друга.
      Преследуя последнего уцелевшего Звонаря, Анана и Кикаха прошли через врата на Землю, и родной мир показался Полу еще более отвратительным, чем он его помнил. Перенаселенные города задыхались от собственных испражнений. За те двадцать лет, которые Финнеган провел в Многоярусном мире, Земля изменилась в худшую сторону.
      Рыжий Орк, тайный владыка двух Земель, решил наказать Кикаху и Анану за то, что они вторглись в его владения. По воле обстоятельств властитель Уртона, также оказавшийся на Земле, стал их кровным врагом. Ему удалось захватить в плен Вольфа и Хрисеиду, но позже они сбежали от него и укрылись в лавалитовом мире.
      Закрыв глаза, Кикаха представил, как его друзья бредут теперь по изменяющейся поверхности этой странной планеты. Они надеялись на его помощь, а он, потеряв Анану и рог Шамбаримена, влачил свои дни в плену у дикарей. Чтобы вырваться из кошмара лавалитового мира, Кикахе следовало найти дворец властителя и активировать врата. Но прежде предстояло отыскать Анану -- живую или мертвую.
      Кроме того, он ни за что не покинул бы этот мир, не узнав о судьбе Вольфа и Хрисеиды. Кикаха мог быть очень плохим врагом, но он всегда оставался хорошим другом.
      Более двадцати лет независимый и уверенный в себе Кикаха скитался по уровням Многоярусного мира. Его считали великим воином свободного племени хроваков, и он часто называл этих индейцев своим народом. Но они погибли от рук беспощадных Звонарей, и теперь из близких людей у него осталась только Анана. Под его влиянием надменная и непокорная властительница превратилась в прекрасную душевную женщину.
      Будь на то его воля, он променял бы жизнь вечного скитальца на тихое уютное гнездо. Они с Ананой могли бы поселиться среди людей, где их уважали бы и, возможно, любили. Они обзавелись бы хозяйством и усыновили нескольких детей. Какое счастье жить в собственном доме и в кругу своей семьи!
      А теперь он лишился любимой женщины. И потерял то единственное средство, которое могло бы увести его из этого ужасного мира.
      Вот почему Кикаха, всегда полагавшийся только на самого себя -- Кикаха, который и в аду мог бы устроиться со всеми удобствами -- страдал теперь от чувства одиночества.
      И именно поэтому он решил примкнуть к тем жалким бедолагам, которые взяли его в плен. Он вновь хотел стать своим среди своих.
      Конечно, они могли убить его и принести в жертву по правилам одного из ритуалов. Но боль одиночества тревожила Кикаху сильнее, чем возможные пытки и смерть.
      9
      На жалком и ограниченном тана он рассказал Вергенгету о своем желании стать одним из них. Вождя не удивили его слова. Он улыбнулся, и Кикаха заметил, что старый туземец доволен.
      --Ты мог бы убежать от нас. Да и сейчас еще можешь,-- сказал Вергенгет.-- Я видел это намерение в твоих глазах. Но потом твое лицо закрылось, как сжатый кулак.
      Теперь я скажу тебе, Кикаха, почему ты жил среди нас так долго. Обычно мы убиваем врагов без промедления. Но если пленник или пленница показывают себя в бою отважными воинами, мы в виде исключения подвергаем их пыткам. Однако бывали случаи, когда племя принимало человека в свои ряды, если он не входил в число наших заклятых врагов. Смерть -- великий охотник. Она бьет часто и метко, и наши дети не успевают подрастать, чтобы прийти на смену погибшим воинам. Племя тана становится все меньше и меньше. Поэтому я буду рад увидеть тебя в рядах наших воинов. Ты показал свою смелость, и все мы благодарны тебе за спасение девочки, ибо жизнь детей для нас бесценна.
      Кикаха почувствовал себя уже не так одиноко.
      Через несколько часов буря утихла. Группа воинов отправилась к побережью и отыскала обгоревшее тело Люкио. Останки привезли в лагерь, и траурная церемония заняла у племени целый день. Женщины с воплями и завываниями омыли тело и расчесали волосы. С наступлением "сумерек" труп положили на кучу шкур. Четверо молодых мужчин подняли на плечи погребальные носилки и направились к небольшому холму, который находился в миле от стана. Там тело Люкио опустили на землю, и шаман Ошуллаин, запев монотонную песню, начал танец последнего прощания. Он размахивал трехзубым посохом, склонялся в ритуальных поклонах и пел печальную песню о женщине-птице, которая улетала вдаль. А потом все племя, за исключением нескольких верховых дозорных, отправилось обратно в лагерь.
      На полпути Кикаха оглянулся. К трупу уже спускались стервятники, а с холма мчалась стая длинноногих бабуинов, которые намеревались отбить у птиц добычу. В четверти мили виднелся прайд безгривых львов. Огромные кошки мелкой рысью бежали к бабуинам. У тела Люкио собиралась чертовски неприятная компания. Обезьяны превосходили львов по численности, и между животными намечалась жестокая схватка.
      По пути к стану шаман пропел короткую поэму, которую только что сочинил в честь Люкио. Эта песня должна была увековечить память о погибшей женщине в сердцах ее соплеменников. Какое-то время она будет на устах у каждого, а потом ее перестанут петь. Через неделю о Люкио забудут все, кроме ее ребенка и родителей. А вскоре насущные дела отвлекут и их от горя, и память об этой женщине угаснет без следа.
      В ходу оставались лишь песни о великих героях, смерть которых служила примером для юных поколений. Об остальных туземцы забывали.
      Весь следующий день караван стоял на границе прибрежных земель, ожидая какого-нибудь предвестия или знака. Вергенгет объяснил Кикахе, что сезон бурь всегда заканчивается вовремя. Однако на этот раз Властитель по какой-то причине продлил его, и племя получило жестокий урок за небрежную поспешность.
      --Возможно, в тот день нам следовало принести Властителю жертву,-- ворчал туземец,-- и он удержал бы тогда свои молнии на небесах.
      Кикаха не вмешивался в рассуждения вождя и, как обычно, уклонялся от споров на религиозные темы. Неверное слово могло обидеть туземца и заставить его отказаться от данных обещаний.
      Вскоре вождь созвал людей и выступил перед ними с речью. Кикаха понял только половину слов, а об остальном догадался по тону и жестам. Великий Властитель забрал Люкио, но взамен одарил племя воином по имени Кикаха, говорил вождь. Тана чем-то рассердили Творца. Или, возможно, Люкио провинилась перед ним и вызвала его гнев. В любом случае Властитель больше на них не сердится. Поразив женщину молнией, он излил свой гнев и простил племя. А чтобы доказать народу тана свое благоволение, Властитель послал им великого воина Кикаху. И теперь племя обязано принять этот щедрый дар и возрадоваться милости Создателя.
      Внезапно против Кикахи выступил Тоини -- тот юноша, который столкнул связанного пленника в канал. По мнению Тоини, Властитель послал им Кикаху, чтобы племя тана принесло его в жертву. И только эта жертва могла бы успокоить гнев Властителя. Вот почему он поразил молнией Люкио.
      Кикаха не понимал, почему Тоини настроен против него. Единственным объяснением была спонтанная антипатия. Некоторым людям требуется только миг, чтобы с первой минуты знакомства между ними возникла беспричинная и обоюдная неприязнь.
      Речь юноши не вызвала большого восторга, но повлекла за собой довольно долгий спор. Во время перебранки вождь угрюмо молчал. Очевидно, слова Тоини пробудили в нем какие-то сомнения.
      Почувствовав, что публичное мнение может склониться в нежелательную сторону, Кикаха попросил у вождя разрешения обратиться к народу. Вергенгет призвал людей к молчанию.
      Зная, что высота дает оратору психологическое преимущество, Кикаха взобрался на хикву.
      --Я не хотел ничего говорить об этом, пока вы не примете меня в племя,-- начал он,-- но теперь мне ясно, что надо рассказать всю правду.
      Он замолчал и осмотрел лица людей, словно сомневаясь в том, что с ними следует делиться своим знанием.
      --Увидев среди вас людей, не понимающих воли Властителя, я понял, что вы должны услышать мой рассказ сейчас, а не потом.
      Кикаха знал, что уже овладел вниманием собравшихся. Авторитетный вид и серьезный тон придавали вес каждому его слову, и люди думали, что он хочет поведать им о чем-то действительно важном.
      --Незадолго до того как я увидел вас, мне повстречался один человек. Он приближался ко мне, паря над землей по воздуху. Он скользил на высоте в два моих роста, и под его ногами не было никакой опоры.
      Многие из туземцев открыли рты. Глаза людей расширились, и только у Тоини они стали узкими, как щелочки.
      --Я еще никогда не видел такого высокого человека. Его белую и чистую кожу можно сравнить только со свежим молоком, а красные волосы -- с огнем пылающего дерева. Вокруг него сияло зарево, словно молния служила ему одеждой. И я не стал убегать от него, ибо не скрыться от этих глаз. Я не стал нападать на него, ибо нельзя поднять на такого человека ни руки, ни копья.
      Приблизившись ко мне, он остановился и медленно опустился на землю. О, люди тана, я храбрый человек, но он испугал меня. Я чувствовал благоговейный трепет. И, пав на колени, ждал, когда он заговорит со мной. Ни один из смертных не может парить по воздуху. Поэтому я знал, что это не простой человек.
      Он подошел ко мне и сказал: "Не бойся, Кикаха. Я не причиню тебе вреда. В моих глазах ты достоин благословения и милости. Поднимись и посмотри на меня".
      Я подчинился, но мой страх стал еще сильнее. Мы виделись впервые, а он знал мое имя. Я не мог понять, кто этот незнакомец, летавший по воздуху, как птица. Я не мог понять, кем был этот человек, чей голос проникал в глубины моего сердца.
      Несколько женщин в толпе заплакали. Многие шептали молитвы. Они знали, кем был этот незнакомец,-- вернее, думали, что знают.
      --А потом человек сказал: "Я властитель этого мира, Кикаха". И мне с трудом удалось ответить ему: "О, владыка! Я догадывался об этом!"
      И сказал он: "Знай же, Кикаха! В скором времени ты станешь пленником тана. Если встретят они тебя добром, то будут достойными в моих глазах, ибо задумал я свершить через них великое чудо. Ты же, Кикаха, будешь моим слугой -- тем оружием, которым я исполню задуманное.
      Если тана убьют тебя или предадут пыткам, я буду знать, что они не достойны моей милости. И тогда сотру их всех с лица земли. А в знак того, что око мое над ними, и в доказательство силы моей я поражу одного из них смертью огненной. Если же это их не убедит, то убью еще одного -- того, кто будет противиться твоему вхождению в племя".
      Слушая речь недруга, Тоини злобно усмехался. Кикаха знал, что мальчишка ждет случая, чтобы обвинить его во лжи. Но когда люди начали потихоньку отодвигаться от юноши, Тоини побледнел, задрожал и, заскулив, застучал зубами.
      Кикахе не верил только шаман. Очевидно, он догадывался, что пленник лжет, спасая свою шкуру. Тем не менее, как человек, умудренный опытом, он не спешил высказывать свое мнение и ждал дальнейшего развития событий.
      --Тогда я сказал ему: "Благодарю тебя, Властитель, за честь и за то, что ты избрал меня своим слугой и оружием. Могу ли я спросить о деле, которое ты мне уготовил?"
      И ответил он: "Я открою тебе это в нужное время, Кикаха. А пока давай посмотрим, как тана отнесутся к тебе. Если поступят они так, как я того хочу, отправлю их в путь к великой славе. И преуспеют они и разрастутся числом, как ни одно другое племя. Но если тана обойдутся с тобой дурно, я унижтожу и мужчин, и женщин, и детей и животных их, и даже костей не останется, которые могли бы глодать поедатели падали".
      После таких слов он повернулся, взмыл в воздух и исчез за изгибом горы. А еще через миг появились вы. Об остальном вам уже известно.
      Эффект, произведенный этой ложью, оказался таким, что Кикаха едва и сам не поверил своим словам. Люди тянулись к нему со всех сторон, стремясь прикоснуться к его ногам, дабы почерпнуть ту силу, которую он получил в момент общения с Властителем, и просили Кикаху считать их его сестрами и братьями. А когда шаман Ошуллаин протиснулся сквозь толпу и, приобщаясь к силе Властителя, прижал к лицу босую ногу Кикахи, тот понял, что одержал победу.
      --А скажи, Кикаха,-- громко спросил вождь,-- не говорил ли Властитель, что ты будешь теперь вести наше племя?
      Старый Вергенгет, как видно, тревожился о своем положении.
      --Нет,-- ответил Кикаха.-- Властитель этого не говорил. Мне кажется, что по его замыслу я должен стать воином вашего племени. Если бы Властитель хотел сделать меня вождем, он бы так и сказал.
      Вождь довольно улыбнулся.
      --А что будет с беднягой Тоини? Ведь он сказал, что тебя надо пожертвовать Властителю?
      --Я думаю, он знает, что вел себя недостойно,-- ответил Кикаха.-- Не так ли, Тоини?
      Юноша упал на колени и, рыдая, запричитал:
      --Прости меня, Кикаха! Я не знал, что делал!
      --Ты прощен,-- ответил Кикаха.-- А теперь, о вождь, скажи, что мы будем делать?
      Вергенгет решил, что, раз уж Властитель больше не сердится, племя может без страха войти в страну прибрежных земель. Кикаха надеялся, что сезон бурь действительно подошел к концу. Если они попадут еще в одну грозу, племя не простит обмана, и люди разорвут его на части.
      Однако Кикаха чувствовал себя в полной безопасности. В самом худшем случае он мог придумать очередную ложь и объяснить туземцам причины немилости Властителя. Но если племя не поверит, то Кикахе на самом деле придет конец.
      А вдруг они встретят Уртону -- настоящего властителя этой вселенной?
      Что бы ни случилось, Кикаха решил действовать по обстоятельствам. Если удастся отыскать весточку от Ананы или свидетельство того, что она пришла на побережье, он тут же уйдет от тана. Главное, чтобы она была жива. Кикаха не сомневался, что Анана направится сюда. Они оба знали, где искать друг друга.
      Уртона и Маккей тоже пойдут на побережье -- здесь много воды, и земля относительно стабильна. А там, где будут они, Кикаха найдет и рог Шамбаримена.
      Интересно, куда подевался Орк? Неужели он захлебнулся в водовороте? Или его выбросило на берег на безопасном расстоянии от Уртоны и Маккея?
      Караван спустился с горы и приблизился к морю. Напоив "лосей", люди купались и предавались приятному безделью. Кое-кто из женщин и детей отправились в лес собирать орехи и ягоды. Мужчины бродили среди волн, тыкая копьями в юрких рыб, однако везло немногим.
      На обед Кикаха получил кусок сырой рыбы и с аппетитом съел его, предварительно обследовав на наличие червей. А потом тана собрали караван и отправились в путь по белой полосе песчаного пляжа. Они вышли на берег с правой стороны канала и поэтому повернули направо. Чтобы пересечь канал у самого устья, им пришлось бы проплыть не меньше четверти мили. Конечно же, ни у кого из туземцев такого желания не возникало.
      В пути они видели множество деревьев, поваленных молниями. То здесь, то там валялись группы животных, покрытые чешуйчатыми амфибиями. Маленькие существа скалили на людей зубы. С их мордочек стекала кровь, хвосты молотили по сторонам, отгоняя соперников. Вокруг слышалось хрюканье, чавканье и хруст костей. Возле туш собирались полчища птиц, и от гомона то и дело закладывало уши.
      Когда племя наткнулось на сраженных молнией слониху и слоненка, люди отогнали морских, земных и воздушных тварей, а затем устроили "праздник живота". Кикаха тоже отрезал несколько больших кусков, но не стал торопиться с едой. С наступлением "ночи" он собрал кучу ветвей, а затем соорудил лучковую дрель, с помощью которой собирался добыть огонь. Вокруг него собралась толпа любопытных. Вскоре трение породило дым. Кикаха подбросил сухой травы, и на ветках заплясали язычки огня.
      Попросив у кого-то кремневый нож, он нарезал мясо небольшими кусками. Потом поджарил вырезку, немного остудил ее и с аппетитом принялся за еду. Вождь и шаман охотно согласились разделить с ним трапезу. Жареное мясо вызвало у них подозрение, но привлекательный аромат рассеял страх перед неизвестным.
      --Это Властитель научил тебя вызывать большой жар? -- спросил Ошуллаин.
      --Нет. Там, откуда я пришел, люди считают огонь обычным делом... Мы называли этот жар огнем. Вашим предкам он тоже был известен, но потом вы забыли о нем.
      Я думаю, что перед тем, как найти страну прибрежных земель, племя тана обитало среди переменчивых гор и равнин. За многие поколения ужас перед ходячими деревьями заставил людей забыть об огне. (*) Но я не могу понять, почему вы не открыли этот способ заново, когда нашли страну с простыми и добрыми деревьями.
      (*) Ранее Фармер рассказывал о том, что туземцы укрепляли концы копий, высушивая их над огнем.
      Он не стал говорить о том, что огонь умели разводить и более примитивные племена. Вергенгет мог счесть это оскорблением. А обижать вождя сейчас не стоило.
      Кикаха подумал об Уртоне. Каким же садистом был властитель? Если он решил создать себе мир и поместить туда людей, зачем ему понадобилось лишать их возможности развиваться? Потенциал "хомо сапиенс" не мог проявить себя на планете без металлов. Непрерывная мутация почвы, необходимость постоянно перемещаться в поисках пищи и воды низводили людей почти до животного уровня.
      Тем не менее они остались людьми. У них имелась культура -причем более развитая, чем он ожидал. Освоившись с языком, Кикаха постиг богатство эпоса и обычаев племени.
      --Ночью огонь помогает отгонять прочь больших зверей,-- сказал он.-- Если хотите, я научу вас поддерживать его долгое время.
      Вождь опустил голову и задумался. Кроме еды он теперь переваривал новую идею. И она, очевидно, вызывала у него какие-то опасения. Помолчав, он посмотрел в глаза Кикахе:
      --Если ты действительно любимец Властителя и наше племя стало твоим, я могу доверять тебе, верно? Скажи, ты не причинишь нам зла?
      Кикаха заверил его, что не посмеет нанести тана вред... если только Властитель не прикажет.
      Вождь поднялся с корточек и отдал необходимые указания. Вскоре по периметру лагеря запылала дюжина больших костров. Однако никто из туземцев не спал. Большие кошки и дикие собаки рыскали вокруг стана, сверкая глазами в отраженном свете. Кроме того, тана боялись, что костры набросятся на них, когда они пойдут спать. Кикаха решил подать пример. Он растянулся на земле и закрыл глаза. Его притворный храп свидетельствовал о том, что он не боится ни огня, ни животных. Чуть позже заснули дети, а потом и взрослые понемногу поверили в свою безопасность.
      Утром Кикаха показал женщинам, как готовить жареную пищу. Половина племени с энтузиазмом приняла новый способ. Остальные по-прежнему питались сырым мясом. Однако Кикаха знал, что вскоре племя привыкнет к огню, и по старинке будут жить лишь несколько консерваторов.
      Впрочем, он немного жалел, что познакомил их с приготовлением пищи на огне. Когда сезон бурь начнется опять, племя снова уйдет с побережья, и там, за горами, нехватка дров заставит их отказаться от огня. Люди вновь станут питаться сырым мясом. Сердца их наполнятся досадой, и тогда с обидой и гневом тана начнут проклинать судьбу.
      Как видно, игры в Прометея не всегда приносят пользу.
      Впрочем, это их проблема. Кикаха не собирался покидать побережье вместе с племенем.
      "Утром" караван двинулся в путь. Вергенгет подгонял людей, и все понимали, что осталось преодолеть последний отрезок пути. Вождь нервничал, опасаясь встречи с другими племенами. Ему не хотелось сталкиваться с врагами на морском берегу.
      К концу "дня" путешественники достигли цели. В полумиле от моря располагался высокий холм. Метаморфозы почвы в этих местах происходили очень медленно, поэтому холм в течение многих лет почти не менял формы.
      На вершине виднелась куча бревен, оставшихся от прошлогодней ограды. Мутации холма покорежили возведенный племенем частокол. Лоза, скреплявшая столбы, перетерлась. Но люди не унывали. Все племя принялось за работу, выкапывая палками и каменными лопатками новые ямы. Бревна снова установили по кругу, и к концу третьего дня деревянная ограда была восстановлена. Вдоль стен туземцы соорудили множество низких навесов, под которыми они спали и спасались от проливных дождей.
      С наступлением "сумерек" племя укрывалось за стенами крепости. Днем тана охотились, ловили рыбу, собирали ягоды, орехи и фрукты. Двое дозорных вели наблюдение за окрестностями, предупреждая сородичей о появлении опасных зверей и еще более опасных людей.
      Однако прежде чем предаться безделью и обрасти понемногу жирком, туземцы решили произвести праздничную церемонию и принять Кикаху в племя.
      Такая великая честь требовала от посвящаемого больших усилий. После долгого танца, многочисленных песен и поэм, исполняемых под бой барабанов и визг костяной флейты, вождь вырезал кремневым ножом на груди Кикахи священный символ племени. И тот, как подобало великому воину, не издал при этом ни звука.
      Затем ему пришлось пройти сквозь строй мужчин, которые тыкали и били его длинными палками. А потом он боролся с Мекдиллонгом -- самым сильным из воинов тана. К тому времени Кикаха полностью оправился от ран. И он знал сотню приемов, о которых Мекдиллонг даже не подозревал. Чтобы подзадорить племя, Кикаха сражался вполсилы. Всем казалось, что Мекдиллонг вот-вот одержит обеду. Но, устав барахтаться на земле, Кикаха провел бросок через бедро, и бедняга Мек скорчился на боку, хватая ртом воздух.
      Худшей частью испытания оказалась проверка его мужских достоинств. Импотентов изгоняли из племени, и те скитались в одиночестве, пока не погибали от тоски или когтей жестоких хищников. Но поскольку Кикаха не принадлежал к тана, его бы попросту убили. Впрочем, вряд ли -- ведь он являлся посланцем самого Властителя. Однако вождь сказал, что любимец Создателя не может потерпеть неудачу в таком простом деле.
      Кикаха не стал оспаривать логику вождя. Тем не менее ему не понравился этот обычай. Не каждый мужчина оказался бы на высоте, узнав, что в случае неудачи его ожидает изгнание или смерть. А нервозность и страх порождают импотенцию.
      Хорошо, что тана не требовали публичной проверки, как это практиковалось в других племенах. Кикахе позволили уйти под навес, увитый ветвями с густой листвой. Он выбрал для испытания самую симпатичную женщину в племени, и она вышла от него через несколько часов, усталая и очень довольная. Немного передохнув, красавица объявила, что с проверкой претендент справился превосходно.
      С удовольствием использовав предоставленную возможность, Кикаха почувствовал угрызения совести, хотя знал, что Анана не стала бы раздувать большой скандал из-за такой незначительной измены. К тому же он находился в почти безвыходном положении, и его буквально вынудили к этому.
      А потом Кикаха решил, что Анане лучше не знать об этом... если только она еще жива.
      Испытания подошли к концу. Вождь и шаман пропели по очереди священную песню посвящения, а затем начался всеобщий праздник. Люди объедались до такого состояния, что не могли двигаться.
      Отправляясь спать, Вергенгет сказал, что Кикаха должен взять себе жену из числа избранных для этого женщин. Пять девушек племени, достигших брачного возраста, заявили о своем желании получить его в мужья. Теоретически женщина могла отвергнуть притязания любого поклонника. Однако в реальности все происходило немного иначе. Потребность в воспроизводстве племени вынуждала женщин выходить замуж сразу после достижения зрелости. Если девушке везло и за ней увивались несколько поклонников, она имела неоспоримое право выбора. Но обычно ей доставался тот, кто просил ее руки.
      Такое же давление оказывалось и на мужчин. Даже если юноше не нравилась ни одна из доступных женщин, ему все равно приходилось выбирать себе жену из предложенных кандидаток. Эти жесткие меры позволяли поддерживать численность племени на должном уровне.
      Две из пяти невест выглядели довольно мило. Одна из них, красивая и озорная бесстыдница, буквально сочилась соком переполнявшей ее страсти. Всем своим видом она давала понять, что если кого и надо брать в жены, так только ее. Конечно, она ожидала чего-то лучшего, но раз уж вождь просит... Хотя, по словам Вергенгета, все пять девушек пылали к Кикахе безудержной любовью.
      Будь его воля, Кикаха выбрал бы себе женщину, с помощью которой ему пришлось доказывать свою мужскую стать. Но ему одолжили ее лишь на время церемонии, и если бы Кикаха осмелился искать повторной встречи, муж этой женщины стал бы его заклятым врагом.
      Однако уже сейчас женщина Шима начинала создавать проблемы. Она сказала Кикахе, что хочет еще раз вкусить его любви. Но им не удалось бы сделать это незаметно. Уйди они в лес, половина племени прибежала бы следом, чтобы в нужный момент помочь советом и подбодрить задорным хохотом.
      Впрочем, он бывал и не в таких переделках.
      Кикаха задумался. Посреди стана на высоких столбах возвышалась смотровая площадка, на которой мелькала фигура дозорного. Еще один наблюдатель сидел на вершине гигантского дерева. Остальные тана храпели под своими навесами. В этот миг Кикаха мог бы открыть ворота и убежать в лес. Пока дозорные разбудят племя, он углубится в чащу, и тогда им уже никогда не поймать его -- особенно после такого обжорства.
      Кикахе не терпелось отправиться на поиски Ананы, но в то же время ему хотелось остаться с этими наивными и простодушными людьми. Он страшился одиночества, и тоска по родному крову уже который раз одерживала верх. Кикаха знал, что это момент слабости. Но бывало и так, что момент затягивался на года.
      По логике ему следовало дожидаться ее прихода. Отправившись на поиски, он мог пойти в неверном направлении. А значит, ему пришлось бы обойти это море вокруг. Судя по рассказам туземцев, оно могло быть таким же большим, как озеро Мичиган или Средиземное море. Более того, если Анана отправится в том же направлении, она все время будет оставаться позади него. И главное, он не знал, жива ли она теперь...
      Кикаха решил немного подождать и получше изучить ближайшие окрестности. Кроме того, он надеялся, что следующие несколько дней подскажут ему дальнейший план действий.
      Зевнув, Кикаха направился к навесу. Рядом послышалось тихое хихиканье. Обернувшись, он увидел Шилу и Гвин -- двух красавиц, предоставленных ему на выбор. Их обычно впалые животы выпячивались от обильной пищи, но стройные фигурки свидетельствовали о воздержании и умеренности будущих невест. Впрочем, сейчас им полагалось спать в своих постельках.
      Шила улыбнулась и смущенно подошла к Кикахе.
      --Гвин и я знаем, что ты женишься на одной из нас.
      --И откуда вам это известно? -- с усмешкой спросил он у девушки.
      --Мы самые красивые и желанные. Нам подумалось, что возможно...-- Она снова хихикнула и прикрыла ладонью лицо.-Мы решили дать тебе возможность узнать нас поближе. И тогда ты выберешь ту, кто окажется лучше.
      --Вы, наверное, смеетесь надо мной,-- ответил Кикаха.-- У меня был трудный день -- все эти обряды, полдня на ложе с Шимой, потом праздник...
      --О-о! Мы думаем, ты справишься. Ты великий виру. И в любом случае никогда не вредно попробовать, правда?
      --Я не знаю, можно ли так,-- уступил Кикаха и обнял обеих девушек за талии.-- Под моим навесом нас заметят. Куда мы можем пойти?
      Ранним утром его сон нарушили громкие крики. Кикаха приподнялся на локте и осмотрелся. Обе девушки все еще спали. Он выполз из-под навеса и вскочил на ноги. Вокруг сновали встревоженные туземцы. Многие из них протирали глаза и спрашивали друг друга о причине суматохи. Человек на смотровой площадке что-то кричал, указывая в направлении моря. Дозорный на дереве тоже кричал и махал руками.
      Щурясь от сна, вождь толкнул в бок Кикаху.
      --О чем говорит Опвел?
      Кикаха ответил, что из-за криков не слышит слов дозорного. Вергенгет поднял вверх правую руку, и через минуту в лагере воцарилась тишина. Охрипший Опвел передал им весть дозорного с дерева:
      --По берегу бегут мужчина и женщина. Их преследуют воины из племени таонов. Они скоро настигнут двух беглецов.
      --Скажи, у этой женщины длинные волосы цвета воронова крыла? -- прокричал Кикаха.
      --Да!
      --А волосы мужчины желтые или рыжие?
      --Олин говорит, что мужчина чернокожий. У него курчавые волосы, которых мы еще никогда не видели.
      --Анана! Анана и Маккей! -- со стоном произнес Кикаха и бросился к воротам.-- Анана!
      Вергенгет прорычал приказ, и двое мужчин схватили Кикаху. Вождь гневно толкнул его в грудь и, задыхаясь от ярости, закричал:
      --Ты сошел с ума! Тебе не устоять одному против многих! Таоны убьют тебя!
      --Отпусти! -- взмолился Кикаха.-- Там моя женщина! Я должен ей помочь!
      --Не глупи,-- укорял его Вергенгет.-- У тебя нет ни одного шанса.
      --Значит, ты предлагаешь мне сидеть здесь и смотреть, как ее будут убивать?
      Вождь повернулся и что-то прокричал Опвелу. Тот передал его слова Олину, а чуть позже сообщил ответ:
      --Олин говорит, что насчитал двадцать воинов.
      Вождь потер ладони и улыбнулся:
      --Это хорошо. Нас больше, чем их.
      Он начал отдавать приказы. Люди хватали оружие, седлали "лосей" и вели животных к воротам. Кикаха вскочил на своего мусоида и, как только створки открылись, помчался вниз по склону. За ним неслись Вергенгет и остальные воины.
      10
      Свалившись в канал, Анана снова начала карабкаться вверх. Вода доходила ей до груди, но она цеплялась за траву, перебирала ногами по скользким выступам и упорно взбиралась по склону.
      Где-то над ней послышались крики, и что-то больно ударило ее по спине. Она едва не сорвалась вниз и, обернувшись, увидела футляр, в котором хранился рог Шамбаримена.
      Сбоку неотвратимо надвигалась черная стена воды. У Ананы оставалось в запасе каких-то десять -- двенадцать секунд, но ее ужасала мысль о потере рога. Без него им не выбраться из этого ужасного мира, и вместе с инструментом пропала бы их последняя надежда.
      Она соскользнула в воду и поплыла за футляром, который относило течением. Сделав несколько гребков, Анана поравнялась с ним, ухватилась за ремень и поплыла к берегу. Уровень воды поднялся еще больше, и она уже не могла нащупать ногами дно. Ей удалось ухватиться за пучок травы. Зажав зубами кожаную ручку футляра, Анана быстро карабкалась по откосу.
      Земля дрожала от огромной массы воды, которая мчалась на нее гигантским валом. Но Анана не теряла времени на ахи и вздохи. Футляр мешал двигаться и оттягивал голову назад, и все же она упорно взбиралась по скользкому склону.
      Цепляясь за край откоса, Анана заметила мелькнувшее в воздухе тело. Рев воды заполнил пространство, и она не услышала ни всплеска, ни крика. Но кто же упал? Неужели Кикаха? Она тревожилась только о нем.
      А потом все утонуло в реве и оглушительном грохоте. Анана подтянулась на руках, занесла ногу, пытаясь выбраться на берег, и тут ее накрыло волной. Поток подбросил Анану, вырвал траву из побелевших пальцев и потащил в бурлящую пучину.
      Тем не менее ей удалось удержать футляр. Анану несло вперед, но довольно далеко от передней линии волны. Ее несколько раз затягивало под воду, но тут же выбрасывало на поверхность. Футляр помогал держаться на плаву, и она почти не тратила сил.
      Через несколько минут ее вынесло на берег. Какой-то миг ей казалось, что она вот-вот соскользнет обратно в воду, но Анане удалось проползти вперед и откатиться подальше от края откоса.
      Она отбросила футляр и, дрожа, поднялась на ноги.
      В полумиле от нее виднелись три фигуры. Анана узнала Уртону, Маккея и Орка.
      Кикахи среди них не было. Значит, его-то и столкнули в поток. Теперь Анане стало ясно, почему он бросил ей рог. Она догадалась, что Кикаха поклялся утопить инструмент в канале, если ей не помогут выбраться на берег.
      И тогда злодеи накинулись на него. Он швырнул ей футляр, а сам упал в поток. И вряд ли это случилось по его собственной воле. Они столкнули Кикаху в воду -- оглушили и сбросили.
      Анана осмотрела канал, но не заметила ничего похожего на тело.
      Либо Кикаху затянуло под воду, либо он уже утонул.
      Что бы там ни произошло, она не могла поверить в смерть Кикахи, который прошел через столько бед, который так яростно сражался за жизнь, хитрил и выкручивался из любой неприятности... Но каждый мужчина и каждая женщина когда-нибудь умирают.
      Нет, она не могла отказаться от надежды. Скорее всего, он воевал теперь с потоком, и где-то там, за розовой дымкой, его все дальше и дальше уносило от опечаленной Ананы.
      Она решила пройти до конца канала и найти Кикаху -- живым или мертвым.
      Внезапно Рыжий Орк побежал в сторону моря, то есть в противоположном направлении. Маккей погнался за ним, но остановился. Возможно, он понял, что долговязого властителя не догнать, или его заставил вернуться Уртона. Как бы там ни было, оба зашагали к Анане. Увидев в ее руках футляр, Уртона задумал овладеть заветным рогом.
      Анана побежала. Через какое-то время она начала задыхаться, но вскоре пришло второе дыхание. Она понимала, что не сумеет сбить со следа преследователей здесь, у канала. Конечно, у них не хватит сил, чтобы догнать и схватить ее прямо сейчас, но они будут преследовать свою жертву до тех пор, пока та не свалится с ног от усталости. И тогда они убьют ее и завладеют рогом.
      Анана знала, что не уступает мужчинам в выносливости. И не сомневалась, что они устанут гораздо быстрее нее. Но Уртона мог наверстать упущенное за счет сна и застать ее где-нибудь спящей.
      Нет, пока она будет оставаться у канала, от погони не оторваться. Анана решила пересечь равнину и направиться к горам. А потом можно было вернуться обратно к каналу.
      При таких переменчивых ориентирах заблудиться ничего не стоило, но Анана нашла риск оправданным.
      Она повернула и побежала через равнину. Мужчины помчались наперерез, быстро сокращая разрыв в расстоянии.
      Да, об этом она не подумала.
      Ей захотелось увеличить скорость, но, преодолев страх, Анана не стала растрачивать силы. Пока она будет оставаться за пределами действия лучемета, с ней не случится ничего плохого.
      Атмосфера планеты не позволяла точно оценить расстояние. Почти полное отсутствие пыли делало воздух кристально чистым, а отсутствие теней смягчало контуры объектов. Анана полагала, что до ближайшей горы не больше пяти миль. Та быстро меняла форму, но была еще достаточно высока, чтобы не ссохнуться в пригорок, когда Анана доберется до нее.
      На пути к горе располагались рощи подвижных деревьев. Их небольшие группы не представляли серьезного препятствия. Вокруг паслись стада газелей и антилоп. В полумиле слева к одной из рощ направлялось семейство слонов. С другой стороны виднелись гигантские мусоиды. В четверти мили от Ананы к антилопам подкрадывалась парочка львов. В качестве прикрытия они использовали рощу шагающих растений.
      Высоко в небе парил "моа". Вряд ли это существо выслеживало дичь, но линия его полета пролегала вблизи Ананы. Впрочем, теперь он понесся к другой стороне горы.
      Анана оглянулась. Мужчины бежали к ней под небольшим углом. Возможно, они надеялись, что она запаникует и растратит силы в отчаянном броске.
      Анана перешла на быстрый шаг. В таком темпе она могла двигаться довольно долго. За многие тысячи лет жизни она редко теряла спортивную форму. Ее выносливость и закаленные легкие могли бы удивить бывалых марафонцев. Анана доводила до совершенства любой физический потенциал, которым обладала. Однако теперь ей стало ясно, что предел есть даже у нее.
      Одна миля.
      Две мили.
      Тело покрывал соленый пот. Дышалось уже не так легко, но она знала, что сил еще хватает. Ноги двигались быстро и плавно. Анана чувствовала, что доберется до горы и, возможно, даже одолеет обратную дорогу.
      Несмотря на выносливость и ловкость, ее дядя часто предавался лени. Тот жир, который он поднакопил на Земле, давно иссяк от тягот лавалитового мира и нехватки пищи. Кроме того, Анана сомневалась, что Уртона поддерживал себя на Земле в хорошей физической форме.
      Негр имел мощное сложение, однако и он не привык бегать на дальние дистанции. Бросив беглый взгляд через плечо, Анана увидела, что он намного отстал от Уртоны. Впрочем, ее дядю подгонял достойный стимул. Он знал, какое сокровище племянница держала в руках.
      Футляр и его содержимое весили около четырех футов. Анана решила избавиться от лишнего груза. Замедлив шаг, она открыла защелки, вытащила рог и выбросила футляр. Это позволило ей увеличить скорость. За десять минут Уртона потерял пятьдесят ярдов. Маккей все больше отставал от своего хозяина.
      Еще одна миля.
      У Ананы появилось желание выбросить нож и метательный топор. Но она тут же отогнала эти мысли. Рано или поздно погоня прекратится, и тогда ей понадобится оружие. К тому же пара мужчин -- почти ничто в сравнении с крупными хищниками. Смешно идти против льва с ножом и топором, но вряд ли зверю захочется связываться с опасным противником, когда рядом пасутся стада безвредных антилоп.
      Анана пробежала еще полмили и оглянулась. Уртона и Маккей превратились в крохотные фигурки. Замедлив темп, они упорно продолжали погоню, хотя оба понимали, что беглянку им не догнать. Анана знала, что они не остановятся, пока видят ее.
      Львы исчезли за группой деревьев, которые медленно двигались к каналу. Встречный ветер нес молекулы воды, которые оседали на чувствительных сенсорах растений. Добравшись до берега, деревья выстроятся в ряд, опустят щупальца в воду и будут засасывать бодрящую жидкость.
      Анана приблизилась к антилопам, и те перестали пастись. Их головы приподнялись, черные глазки заблестели. Еще мгновение, и они все как один помчались прочь. Отбежав на полсотни ярдов, животные успокоились и начали щипать траву. Очевидно, такое расстояние их устраивало.
      Когда Анана оказалась в центре стада, антилопы запаниковали и бросились бежать. Повсюду мелькали высокие рога с загнутыми кончиками. Анана остановилась, а потом присела. Большие и пестрые черно-коричневые тела перепрыгивали через нее и с шумом проносились мимо. Но панику вызвала не она. Антилопы считали ее неопасной. Они просто предпочитали держаться подальше от человека.
      Рядом промчалась коричневато-желтая молодая антилопа. Внезапно из-за деревьев выпрыгнул лев и бросился вдогонку за животным. Львица бежала параллельно. Она уступала самцу по размерам, но была значительно быстрее. Лев отогнал антилопу от стада. Та повернулась влево, но, увидев вторую кошку, метнулась в сторону. Уходя от новой опасности, она все больше теряла свое преимущество.
      Рычание самца заставило антилопу еще раз изменить направление. Лев отвлек внимание животного, и к жертве помчалась львица. Анана знала, что охота не продлится долго. Пройдет несколько секунд, и кошки убьют свою жертву. Если же их силы иссякнут, антилопа вернется в стадо. Однако это казалось почти невозможным. Будь у нее хоть капелька ума, она бежала бы по прямой. Но зверь постоянно петлял, и львица приближалась все больше и больше. Вскоре, конвульсивно взмахнув копытами, животное погибло. Самка, упоенная победой, вцепилась в шею поверженной добычи.
      Лев взревел и побежал трусцой. Его бока раздувались, стекала слюна с клыков, зеленые глаза сверкали. Самка с рычанием отступила, и он начал потрошить труп. Львица устроилась по другую сторону тела, время от времени вырывая из туши большие куски.
      Стадо остановилось. Антилопы вновь щипали траву, понимая, что пока бояться нечего. Судьба молодого животного их абсолютно не волновала.
      Львы пировали в сорока шагах от Ананы, не обращая на нее никакого внимания, и она, сделав небольшой крюк, обошла хищников стороной.
      Навстречу двигалась небольшая роща. Таких деревьев Анана еще не видела. Стволы высотой футов двенадцать, словно вывеску парикмахера, украшали белые и красные спиральные полосы. С коротких толстых ветвей свисали широкие зеленые листья, формой напоминающие сердечки. Помимо щупалец деревья имели круглые многофасеточные "глаза". Но, в отличие от других растений, этих зеленых, как изумруды, очей было очень мало -- всего по четыре штуки на каждом стволе.
      Львы, подкрадываясь к антилопам, скрывались за деревьями без всякой опаски. Возможно, растения не питались плотью и не представляли угрозы. Или это объяснялось каким-то древесно-львиным симбиозом. Неужели Уртона внедрил в них инстинктивный механизм, благодаря которому растения игнорировали львов и считали врагами только людей? Впрочем, это вполне соответствовало бы нраву дядюшки. Любой кочевник, увидев зверей посреди рощи, посчитал бы, что тоже может бродить среди деревьев. И погиб бы, войдя в шагающий лес.
      На какой-то миг у Ананы возникло желание рискнуть. Вбежав в рощу, она могла бы поиграть с преследователями в прятки. Но от такой игры она в принципе ничего не выигрывала. К тому же деревья могли оказаться плотоядными.
      Анана оглянулась. Двое мужчин приближались. Она перешла на легкий бег. Подбежав к роще, Анана обогнула ее слева. Ее немного смущало то обстоятельство, что Уртона и Маккей могли проскочить лесок напрямую.
      "Нет,-- решила Анана.-- Они так не сделают. Вряд ли Уртона помнит все тонкости поведения животного и растительного мира. Кроме того, он подумает, что я спряталась среди деревьев. Им придется разделиться, чтобы перекрыть мне пути. Маккей побежит вокруг рощи с одной стороны, а Уртона -- с другой. Осматривая ряды деревьев, преследователи потеряют массу времени, и когда доберутся до конца рощи, я уже буду у самой горы.
      Значит, надо обогнуть лесок и под прикрытием деревьев еще больше увеличить разрыв. На какое-то время они потеряют меня из виду, и я получу неплохое преимущество".
      Анана побежала к горе.
      Однако ей пришлось замедлить темп. В полумиле от нее к роще приближалась стая из двадцати бабуинов. В эскорте шли самцы; многие самки несли на спинах детенышей. Анану пробрала холодная дрожь. Неужели они избрали ее добычей? Или их привлекло рычание львов, терзавших убитую антилопу?
      Переложив рог в левую руку, Анана вытащила из-за пояса топор. Если она пойдет дальше, их пути пересекутся. Анана замерла на месте. Приматы молча двигались к роще, дружно топая широкими короткопалыми лапами, и напоминали группу солдат на марше.
      Бабуины бегали не так быстро, как копытные животные равнин, но благодаря длинным и сильным лапам без труда догоняли детенышей антилоп или раненых животных. Приблизившись к стаду, они обычно растягивались в линию. Вожак бросался на добычу, а бешеные прыжки и лай других обезьян обращали стадо в паническое бегство. Бабуины прыгали на пробегавших мимо антилоп, ловко уворачиваясь от острых рогов и копыт. Тем временем основная часть стаи сжимала кольцо вокруг намеченной жертвы. Как правило, это был теленок или хромавшее животное. Несколько грузных и мощных самцов набрасывались на добычу. Антилопу валили на землю, и тогда к ней подступали остальные. Мамаши с детенышами во время охоты держались в стороне.
      В двадцати шагах от Ананы вожак залаял, и стая замедлила движение. Неужели обезьяны решили, что с человеком легче справиться, чем с голодными львами?
      Нет, они по-прежнему двигались к роще марширующих растений.
      Анана подождала, пока последняя из обезьян не прошла мимо, и побежала к горе.
      Внезапно позади послышались крики и шум. Анана замедлила бег и обернулась. С ее губ сорвалось проклятие. Из рощи выскочили Уртона и Маккей. Вопреки ее ожиданиям, они не стали обходить растения, а побежали напрямик. Как видно, Уртона помнил, что эти деревья не опасны для людей. Надеясь застать Анану врасплох, мужчины бежали изо всех сил.
      Да, они действительно удивили ее. Но и им тоже пришлось поудивляться. Выскочив из-за деревьев, они нарвались на передние ряды бабуинов. Вожак стаи бросился на Уртону, а трое больших самцов метнулись к Маккею.
      Дяде ничего не оставалось делать, как только применить лучемет. Вожак упал, рассеченный надвое с головы до ног. Две дымящиеся половинки разлетелись в стороны на несколько шагов. Если бы Уртона промедлил еще секунду, бабуин вцепился бы ему в горло.
      Анана покачала головой. Дела становились все хуже и хуже.
      11
      Вскоре властителю пришлось еще раз потратить драгоценную энергию лучемета. Маккей оказался в кольце разъяренных обезьян. Негр пригнулся, готовясь к схватке, и крикнул Уртоне, чтобы тот стрелял немедленно. Властитель колебался -- он не хотел прибегать к лучемету, поскольку берег заряд для племянницы. Но, видимо, Уртона побоялся продолжать погоню в одиночку. Три самца полетели кувырком, и обрубки их обгоревших тел упали прямо у ног Маккея. Черная кожа наемника стала серой.
      Остальные бабуины грозно зарычали и подняли крик. Однако их ярость уступила место страху, и они не осмелились снова напасть на людей.
      Анана повернулась и побежала к горе. Минут через десять она оглянулась и увидела, что преследователи остались почти на том же месте. Боясь повернуться спинами к обезьянам, они медленно отступали. А стая следовала за ними на безопасном расстоянии, ожидая случая, чтобы наброситься на них. Надеясь испугать бабуинов, Уртона с криком махал лучеметом и каждые несколько секунд делал ложный выпад, но обезьяны, отступив назад, рычали, лаяли и снова шли за людьми.
      Анана усмехнулась. Появилась реальная возможность оставить их далеко позади.
      Добежав до подножия крутого склона, она решила передохнуть. К тому времени бабуинам надоело преследовать людей. Уртона подстрелил еще одного самца, и эта потеря охладила пыл разъяренных животных. Собравшись вокруг упавшего сородича, они начали терзать обгоревшее тело. Часть стаи побежала к роще, где лежали еще четыре трупа. Наперерез им летел гигантский саблеклювый "моа", очевидно, тоже надеявшийся урвать свою долю. Предвкушая кровавый пир, в небе кружили стервятники.
      Склон горы поднимался под углом в сорок пять градусов. Его поверхность покрывали огромные выступы, похожие на застывшие пузыри. Наметив путь между ними, Анана пригнулась и одолела первую сотню ярдов. Здесь не было ни кустов, ни деревьев, за которыми она могла бы спрятаться, поэтому карабкаться таким образом пришлось до самой вершины. Анана все еще надеялась найти какое-нибудь укрытие. Однако чем выше она поднималась, тем меньше ей верилось в успех. Впрочем, если она спустится вниз по противоположному склону и добежит до следующей горы, Уртона и Маккей потеряют ее из виду.
      Пик позвышался над равниной на полторы тысячи футов. Достигнув вершины горы, Анана едва дышала. Ноги казались тяжелыми, будто их покрывала толстая корка цемента. Все тело дрожало от усталости. В груди горело. Впрочем, двое мужчин были в таком же -- если не в худшем -- состоянии.
      Когда Анана начинала подниматься, вершина горы походила на острый конус сливочного мороженого. Теперь ее кончик оседал и превращался в плато, которое уже расширилось до шестидесяти футов в диаметре. От земли веяло жаром, что указывало на возраставшую скорость мутаций.
      Уртона и Маккей взбирались по склону. Одолев четверть пути, они сели передохнуть. Прямо над ними быстро набухал бугор маслянистой земли. Через несколько минут их фигуры скрылись из поля зрения Ананы.
      "Если этот протуберанец будет и дальше разрастаться, им придется обходить его,-- подумала Анана.-- А значит, они еще больше отстанут от меня".
      Пользуясь возможностью, она решила осмотреть ближайшие окрестности. Но напрасно она напрягала зрение, пытаясь отыскать фигуру Кикахи. Канал тянулся через всю равнину, и даже с такой высоты она не видела ни конца его, ни начала. Милях в двадцати разрастались молодые горы. Они ограничивали обзор и не позволяли выяснить, насколько далеко уходила узкая полоска воды. Анана печально вздохнула.
      А куда подевался Рыжий Орк? За перипетиями погони она совсем забыла про него. Но где бы он ни находился, Анана его не видела.
      По другую сторону вздымались горные кряжи. Горбы вершин сменяли друг друга. Хребты соединялись, образуя сплошную цепь, но местами в них виднелись проходы. На одном из склонов выделялась зеленая полоса, которая резко контрастировала с рыжеватой травой. Полоска медленно сместилась вниз, и Анана узнала в ней армию мигрировавших деревьев. По ее подсчетам, они находились на расстоянии пяти-шести миль.
      На склонах гор и в долинах виднелись темные рваные пятна. Это были стада антилоп и других травоядных животных, которые в лавалитовом мире обитали и на равнинах, и в горах. В случае необходимости они могли карабкаться по склонам не хуже горных козлов.
      Переведя дух, Анана решила немного подождать и посмотреть, что предпримут ее преследователи. Подъем на вершину мог показаться им утомительным. Она могла бы попробовать сбить их со следа, спустившись по боковому склону. Впрочем, Уртона не так глуп, чтобы не взять в расчет такую возможность.
      Допустим, они разделятся и будут обходить гору с двух сторон, чтобы встретиться посередине. Тогда она выждет момент и спустится на равнину.
      Однако, если они не предпримут каких-то действий в ближайшие полчаса, ей придется придумать что-нибудь другое. Плато расширялось и опускалось вниз -- вернее, оседало. Если Анана упустит момент, то окажется на равнине.
      Впрочем, нет. Процесс усадки займет день, а то и два. Дядя не станет ждать так долго. Он и его головорез должны что-то предпринять, иначе не видать им рога как своих ушей.
      Анана почувствовала голод и жажду. Карабкаясь к вершине, она надеялась найти на другой стороне водоем. Но, судя по тому, что она видела, за водой придется возвращаться к каналу. Вряд ли эти клочья облаков превратятся в густые и черные дождевые тучи.
      Анана ждала и наблюдала. Край плато, на котором она сидела, медленно нависал над склоном. Оставаться на нем становилось опасно -- через час-другой он мог рухнуть под собственным весом. Вершина превращалась в блин, насаженный на кончик конуса. Любое промедление грозило плохими последствиями. Анана могла сорваться вниз вместе с огромным куском земли.
      Однако такое положение дел давало ей преимущество. Комочек обещал упасть солидный, а мужчинам внизу наверняка не хотелось бы оказаться на пути стремительной лавины. Значит, они отступят на равнину. И если Анане очень повезет, их накроет комьями земли.
      Она подбежала к противоположной стороне площадки, диаметр которой доходил уже до ста футов. Сбросив вниз рог и топор, Анана легла на край выступа, а затем повисла на руках. Ее ноги болтались в воздухе, и она знала, что придется падать. Но выбора не было. Анана разжала пальцы. Склон по-прежнему сохранял наклон в сорок пять градусов. Большую часть пути она проехала на спине. Анана хваталась за траву, но та обжигала руки. Штаны на ногах и ягодицах почти дымились. Ей казалось, что ткань вот-вот загорится. Но в конце концов Анане удалось остановиться.
      Подобрав топор и рог, она начала спускаться. Одолев половину пути, Анана поскользнулась на траве, упала на спину и прокатилась несколько ярдов. И тут мимо пролетел огромный ком земли. Немного левее -- и он бы раздавил женщину своей массой.
      У самого подножия Анана бросилась бежать. По склону катились глыбы спресованного грунта. Одна из них пролетела над ее головой, подскочив на небольшой полукруглой выпуклости.
      Сбежав с горы, Анана помчалась через небольшую долину, стараясь выбраться из опасной зоны. Позади катились комья земли.
      Наступала "ночь". Анане очень хотелось пить. Ей казалось, что она умрет, если не доберется до воды в ближайшие полчаса. К тому же она безумно устала.
      Анана решила вернуться к каналу. Другого выхода не оставалось. К счастью, "сумерки" сгущались, и на расстоянии в тысячу футов, а возможно, и в пятьсот, предметы сливались с красноватой мглой. Анана надеялась незаметно проскочить мимо своих преследователей. Те, вероятно, поджидали ее на другой стороне горы, но она не собиралась возвращаться старой дорогой. Вместо того чтобы побежать напрямик к воде, Анана сделала крюк и обошла стороной опасное место.
      Обогнув подножие горы, она быстрым шагом направилась к каналу. Повсюду лежали глыбы земли размером с одноэтажный дом. Проходя мимо одной из них, Анана заметила какое-то движение. Взвизгнув, она отпрыгнула в сторону, молниеносно выхватила топор и метнула в длинное низкое существо.
      Топор попал в цель и отскочил. Тварь поднялась на короткие изогнутые ноги, зашипела и побежала прочь. Однако удар оглушил животное. Зверь шатался и двигался с какой-то сонной медлительностью. Анана подобрала топор и, немного успокоившись, метнула его еще раз. Лезвие впилось в спину существа.
      Вытащив из-за пояса нож, она подошла к своей добыче. Рептилия достигала в длину более двух футов и походила на ящерицу. Анана перерезала ей горло и, подняв зверя за хвост, напилась крови, хлеставшей из раны. Драгоценная жидкость стекала по подбородку, горлу и груди, но большая часть попала-таки в рот.
      Сняв с "ящерицы" шкуру и отрезав часть тушки, Анана съела теплое мясо и почувствовала прилив сил. Пить хотелось по-прежнему, но она чувствовала, что может перетерпеть эту жажду. Анана вновь получила преимущество перед своими преследователями -- если только тем тоже не удалось кого-нибудь убить.
      Пока она шла через равнину, тьма сгущалась все сильнее. Прохладный ветер принес дождевые облака, и буквально через десять минут с небес хлынули потоки воды. Единственным источником света были молнии, которые крест-накрест полосовали воздух. Какой-то миг Анане хотелось отступить к горе. Однако ситуация требовала решительных действий, и Анана упорно двигалась вперед, почти ослепнув от вспышек молний и оглохнув от раскатов грома. Время от времени она оглядывалась через плечо, но видела лишь животных, которые безумно метались по равнине и пытались скрыться от ослепительных стрел небесного охотника.
      Приблизившись к каналу, Анана оказалась по колено в воде, где в любую секунду могла получить электрический удар. Но возвращаться не имело смысла.
      Ближняя сторона канала опустилась на несколько дюймов. Вода вышла из берегов и хлынула на равнину. Рядом с Ананой плескались четырехногие рыбы и какие-то мелкие твари с белесыми щупальцами. Она пронзила ножом две небольшие амфибии, освежевала одну из них и съела. Отрезав другой голову и выпотрошив тушку, Анана прихватила ее с собой. Мясо могло пригодиться на завтрак и даже обед.
      К тому времени буря начала затихать. Через двадцать минут облака разметало по небу. Стоя в воде, Анана размышляла, в какую сторону идти. Может быть, к дальнему концу канала в надежде найти Кикаху? Или отправиться к морю?
      Насколько она знала, протяженность канала могла составлять около сотни миль. Кроме того, канал мог вскоре закрыться или расшириться, превратившись в озеро. Что касается Кикахи, то здесь имелось три варианта: он либо жив, либо ранен, либо мертв. Если Кикаха ранен, ему нужна помощь. Если умер, она найдет его кости и со скорбью смирится с печальной участью.
      С другой стороны, можно отправиться к морю через горный проход и подождать его там. Если Кикаха жив, он рано или поздно придет туда.
      Впрочем, дядя и негр тоже пойдут к морю. А значит, выждав удобный случай, она может устроить засаду и отобрать лучемет.
      Внезапно Анана пригнулась и медленно повернула голову. Из темноты появились две фигуры. Они находились слишком далеко и на фоне красноватой мглы казались лишь темными пятнами. Но она не сомневалась, что это люди. Более того, они могли оказаться ее преследователями.
      Если бы Анана отправилась на поиски Кикахи, то наткнулась бы на эту пару. И теперь у нее оставался один-единственный путь -- к далеким горам, вернее, к морю.
      Анана побежала по колено в воде. Время от времени она оглядывалась назад. Смутные очертания фигур маячили за спиной, но не приближались.
      Прошло какое-то время, измеримое лишь нараставшей усталостью. Она подбежала к полноводному каналу, русло которого стало намного шире, нырнула в воду, переплыла на другую сторону и вскарабкалась на берег. Чуть позже послышался всплеск. Уртона и Маккей плыли следом. На миг ей показалось, что она никогда от них не отделается -- даже в такой темноте.
      Анана повернулась и побежала к горам. Теперь она двигалась волчьей рысью -- сотня шагов бегом, сотня -- быстрым шагом. Отсчет помогал идти и отвлекал от усталости. Очевидно, ее преследователи делали то же самое. Однако им не удавалось увеличить скорость и закончить эту затянувшуюся погоню.
      Шлепая по воде, Анана двигалась по затопленной равнине. Одолев проход между двумя горами, Анана вышла на другую равнину. Через милю на ее пути возникло еще одно русло, соединявшееся с каналом. Метаморфозы почвы привели к появлению многочисленных изломов, которые протянулись от моря в глубины континента за большими округлыми горами. С высоты птичьего полета этот район походил на многоножку, где горы являлись телом, а русла каналов -- длинными щупальцами.
      Ширина протоки не превышала трехсот ярдов. Однако Анана так устала, что уже не могла плыть. Лежа на спине, она вяло двигала ногами и, чуть-чуть подгребая, удерживалась на поверхности.
      У другого берега было неглубоко -- по пояс. Переводя дух, Анана пристально вглядывалась в темноту. Она больше не видела и не слышала своих преследователей. Неужели они побежали в другом направлении? Если это так, ей следовало немного подождать, а затем вернуться к каналу.
      Примерно через пять минут послышалось тяжелое дыхание двух мужчин. Анана присела, погрузившись в воду до носа. Во мраке "ночи" на противоположном берегу появились два темных пятна. Она слышала каждое их слово.
      С трудом отдышавшись, дядя сказал:
      --Как думаешь, мы оторвались от них?
      "От них?" -- с удивлением подумала Анана.
      --Говори тише,--ответил Маккей, и они зашептались.
      Какое-то время мужчины стояли на берегу и обсуждали ситуацию. Внезапно раздался крик. И этот крик исходил не от них. Потом послышался приглушенный топот, и за двумя мужчинами возникли две гигантские фигуры. Уртона и Маккей застыли на месте. В тот же миг полоски "рассвета" обесцветили багровое небо.
      --Поплыли, хозяин! -- закричал Маккей.
      --Нет,-- отозвался Уртона.-- Я слишком устал. Мы прикончим их лучеметом.
      Небо быстро светлело. Двое мужчин и фигуры за ними все отчетливее проступали из красноватой мглы, но Анана знала, что ее еще не заметили. Над водой остались только ее нос и глаза. Цепляясь одной рукой за подводную траву, в другой она держала заветный рог. Контуры гигантских фигур стали четче, и Анана увидела людей, сидевших на мусоидах. В руках туземцев были длинные копья.
      Она услышала голос Уртоны, но слов не разобрала. Скорее всего, он прокричал какое-то проклятие. На берегу появился отряд всадников. Часть его скрылась из виду, перекрывая пешим путь к отступлению. Другие выстроились вдоль канала индейской колонной.
      Уртона поднял лучемет, и два ближайших мусоида упали на землю с отрезанными ногами. Один из седоков свалился в канал. Второго воина Анана не видела.
      Послышались крики. Ужасная расправа произвела на туземцев огромное впечатление, и они торопливо исчезли за бугром. Внезапно с другой стороны на Уртону и Маккея помчалась пара всадников. Они грозно размахивали копьями и что-то кричали на языке, которого Анана не понимала.
      Один из воинов вырвался вперед и вдруг упал. Его голова отлетела в канал, а тело повалилось на землю, орошая берег кровью, хлеставшей из шеи. Через миг под вторым всадником рухнул "лось". Туземец покатился по земле. Маккей ударил его ребром ладони по шее и поднял упавшее копье.
      И тут, издав крик отчаяния, Уртона швырнул лучемет на землю и кинулся к копью обезглавленного воина.
      Батарея иссякла. Лучемет превратился в никчемную железку. Уртона и Маккей стояли в кольце врагов, и в исходе битвы можно было не сомневаться.
      Атака началась с двух сторон. Четверо всадников помчались к Маккею и Уртоне. Те метнули в животных копья, и раненые мусоиды столкнули их в канал. Дикари спешились и попрыгали в воду за своими жертвами. Остальные туземцы подъехали к берегу и остановились, подбадривая соплеменников свистом и воплями.
      Дядя и его помощник сражались на славу, однако неравенство сил давало себя знать. Вскоре их вытащили на берег, избили до беспамятства и связали кожаными ремнями. Когда они пришли в себя, всадники погнали их вдоль канала, подталкивая в спины тупыми концами копий.
      А потом из розовой дымки показались первые волокуши длинного каравана, который растянулся на берегу, и окрестности огласились криками людей и ревом животных. Туземцы спешились, чтобы погрузить на повозки мертвые тела людей и мусоидов. Трупы взвалили на поклажу и привязали к волокушам ремнями. Очевидно, их предполагалось использовать в качестве пищи. Насколько Анана знала, здесь не брезговали мертвечиной. Уртона говорил, что некоторые кочевые племена считали каннибализм вполне обычным делом.
      Когда дядю и Маккея провели мимо Ананы, она почувствовала, как вокруг ее лодыжки обвилось что-то скользкое, и едва сдержала крик. Но когда в ногу вонзились острые зубы, ей стало ясно, что пора переходить к действиям. Нырнув под воду, Анана достала нож, изловчилась и несколько раз воткнула клинок в мягкое пупырчатое тело. Хватка ослабла, и зубы разжались. Однако через несколько секунд тварь набросилась на другую ногу Ананы.
      С большой неохотой выпустив из рук инструмент и амфибию, Анана ощупью нашла то место, где щупальце соединялось с телом, и отхватила отросток ножом. Тварь тут же скрылась в синеватом омуте. Обе ноги Ананы казались сплошной открытой раной. И еще ей нужно было сделать вдох. Она медленно приподняла голову и осмотрелась. В нескольких футах от нее в воде билось большое пупырчатое тело, и темная кровь хлестала во все стороны.
      Анана нырнула и, ощупав дно, нашла рог. К тому времени дикари заметили раненое существо. И конечно же, увидели голову Ананы. Две женщины закричали, указывая на нее руками. В Анану полетели копья. Некоторые из них падали совсем рядом. (*) Судя по всему, туземцы решили взять незнакомку в плен. Четверо воинов, спрыгнув в воду, поплыли к ней.
      (*) А ширина канала триста ярдов, то есть 275 метров. Даже при слабой гравитации это слишком большое расстояние для прицельного метания копья.
      Анана забросила рог на берег и начала взбираться по крутому откосу. Дикари не могли преследовать ее на своих животных. Большие "лоси" не поднялись бы на такой крутой склон. Анана еще успела бы скрыться. Однако, выбравшись на берег, она увидела, насколько серьезны ее раны. Кровь текла по ногам, и Анана поняла, что с такими ранами ей далеко не убежать.
      Тем не менее... Она сжала топор в одной руке, а нож -- в другой. Первый мужчина, поднявшийся на склон, упал с расколотым черепом. Второй покатился вниз по откосу, лишившись двух пальцев. Двое других решили, что лучше отступить. Они нырнули в воду и, проплыв сотню ярдов в разные стороны, одновременно начали взбираться на берег. Анана могла атаковать только одного из них. Тот, на кого она набросилась, снова спустился к воде, а второй в это время помчался к ней, размахивая копьем.
      Через канал к месту схватки плыли еще с десяток воинов. Половина из них выбралась на берег ниже по течению на безопасном расстоянии в пару сотен ярдов. Другие заходили ей в тыл с противоположного направления. Бежать Анана не могла -давала себя знать потеря крови. В какой-то миле от нее начинались горы. Но у нее недостало бы сил уйти от погони.
      Пожав плечами, Анана сорвала с себя потрепанную рубашку, разорвала на полосы и перевязала раны. Она надеялась, что щупальца твари не были ядовитыми.
      Рог и топор она оставила на траве, а нож положила во внутренний карман на правой штанине. Анана специально пришила его перед путешествием на Землю -- всего лишь месяц назад, хотя иногда ей казалось, что с тех пор прошло не меньше года.
      Потом она села на землю и, скрестив руки на груди, стала ждать приближения туземцев.
      12
      Тощие и смуглые дикари чем-то напоминали людей, обитавших на средиземноморском побережье. Тем не менее Анана не могла соотнести их язык с каким-нибудь из известных ей наречий. Очевидно, их предки говорили на диалекте, который угас после экспансии европейцев и семитов на берегах Средиземного моря.
      Племя насчитывало девяносто человек: тридцать три мужчины, тридцать восемь женщин и двадцать детей. Сто двадцать мусоидов делились на ездовых и гужевых животных.
      В отличие от других воинов вождь носил юбку из сыромятной кожи. Остальные мужчины довольствовались юбочками из перьев. Лица дикарей были украшены тонкими костяными палочками, вставленными в носовые перегородки. У многих на груди вместо ожерелий болтались высушенные кисти человеческих рук. Седла украшали черепа людей и животных.
      Анану связали и, едва не утопив, переправили на другую сторону канала. Когда пленницу бросили на землю, на нее тут же набросились женщины. Те, что помоложе, били ее руками и ногами, а более зрелые матроны сдирали с нее джинсы и ботинки. Через минуту избитая и совершенно голая Анана провалилась в черноту беспамятства.
      К вождю шатаясь подошел мужчина, которого Анана лишила двух пальцев. Он морщился от боли и прижимал к груди изуродованную кисть. Предводитель выслушал его просьбу и покачал головой. Воин попытался настаивать, но вождь велел ему замолчать и успокоиться.
      Уртона и Маккей сутулясь сидели на земле. Оба выглядели еще жальче, чем Анана.
      Вождь забрал себе топор и рог. Его жена, отобрав у товарок одежду пленницы, влезла в потертые джинсы. К счастью, она не обратила внимания на нож во внутреннем кармане, Анана тешила себя надеждой, что дикарка не станет проверять увесистую выпуклость на штанине. Впрочем, зная, что человеческому любопытству нет предела, она уже смирилась с потерей.
      Когда после долгих споров туземцы закончили раздел трофеев, вождь громко отдал какой-то приказ. Убитых воинов отвезли на волокушах за милю от лагеря. Оставив с пленниками надежную охрану, все племя ушло провожать погибших сородичей в последний путь. Церемония длилась полчаса. Мужчины выли. Женщины плакали. Шаман скакал под грохот тыквы, заполненной галькой и костями. А потом, пропев несколько заунывных песен, туземцы вернулись к каналу.
      У Ананы немного отлегло от сердца. Эти люди не ели своих сородичей, а значит, не были каннибалами.
      Жена одного из погибших воинов со свирепыми криками бросилась к пленнице. Растопырив пальцы, она вознамерилась было расцарапать незнакомке лицо. Но, лежа на спине, Анана ударила ее ногами в живот. Все племя зашлось от хохота, наслаждаясь криками и муками корчившейся женщины. Отдышавшись, вдова вскочила на ноги и попыталась возобновить атаку, но вождь велел двум воинам оттащить ее.
      К тому времени наступил "день". Наскоро перекусив мясом животных, убитых Уртоной, несколько воинов отправились в дозор на равнину. Остальные неторопливо и обстоятельно набивали животы. Приправой к сырому мясу служили орехи и ягоды, которые хранились в сумках из сыромятной кожи. Пленным не дали ни крошки. Впрочем, Анана не горевала об этом. Она ела несколько часов назад, а жестокие побои не прибавили ей аппетита. Безразличие дикарей даже немного порадовало ее. Если бы они собирались съесть своих пленников, то постарались бы их сначала откормить. Но на это потребовалось бы время, а время работало на нее.
      Следующая мысль подпортила ей настроение. Возможно, туземцы решили приберечь их на ужин и потому удовольствовались пока мясом животных.
      Утирая кровь с бороды и подбородка, к Анане подошел вождь. Его длинные волосы были собраны на макушке узлом, в котором торчали два красных пера. На грудь свисало ожерелье из человеческих пальцев. В пустой глазнице копошились мухи. Он остановился над ней, рыгнул и окриком созвал к себе все племя.
      Когда дикарь снял юбку, Анане стало дурно. Племя вопило от восторга, подбадривая вождя и выкрикивая непристойности, которые Анана, к счастью, не понимала. А потом он сделал то, что она и предполагала. Понимая, что сопротивляться бесполезно, Анана неподвижно лежала на спине. Пока он кряхтел и тужился, в ее уме возникли шесть способов, которыми она могла его убить. Оставалось надеяться, что когда-нибудь у нее появится возможность воспользоваться одним из них.
      Когда вождь встал и с довольным хохотом надел юбку, к пленнице подбежал шаман. Он тоже был не прочь поразвлечься. Но вождь оттолкнул его и что-то сердито прокричал. Возможно, он объявил ее своей собственностью. Анана облегченно вздохнула. Ей по горло хватило вождя, а шаман выглядел еще более грязным и омерзительным.
      Чуть позже она встала и подошла к Уртоне. Тот отвернулся от нее с гримасой отвращения.
      --Вот так, дядя,-- сказала Анана.-- Можешь радоваться, что ты не женщина.
      --Я всегда гордился этим,-- ответил тот.-- Скажи, почему ты не бежала? Почему не боролась из последних сил? На твоем месте я бросился бы в канал и утонул, но не дался бы на поругание.-Он презрительно сплюнул и покачал головой.-- Подумать только! Лебляббий обесчестил властительницу! Мне даже странно, что ты еще не умерла от стыда! -- Уртона замолчал и криво усмехнулся.-- Но ты, наверное, привыкла спариваться с лебляббиями. У тебя и чести не больше, чем у обезьяны.
      Анана ударила его ногой в челюсть, и он пришел в себя лишь через две минуты. Излив свою ярость, она почувствовала себя немного лучше. Вот так бы она хотела ударить и вождя -- причем не только в челюсть.
      --Если бы не ты и не Орк, я бы не оказалась в этом бардаке,-сказала она стонущему дяде и, пропустив мимо ушей его проклятия, повернулась и ушла.
      А потом племя двинулось в путь. Мясо вместе с грудами шкур сложили на волокуши. Караван вытянулся в линию. Впереди на гнедом мусоиде ехал вождь. Поскольку нападение слева было невозможно, весь эскорт выстроился справа.
      За три часа до "сумерек" к каравану присоединились дозорные, которых утром послали на равнину. Анана не понимала их слов, но догадывалась, что, высматривая врагов, эти воины поднимались на одну из гор. Судя по их виду, они никого не заметили.
      Почему же племя двигалось по "ночам"? Анана полагала, что причиной тому была сезонная миграция. Эти люди хотели первыми пробраться на побережье. Однако у других племен могли возникнуть похожие идеи. Естественно, начиналась конкуренция. Туземцы спешили, двигаясь к морю и днем и ночью. Кроме того, они боялись наткнуться на более сильных врагов, и это подгоняло их еще больше.
      В "полдень", когда небо сияло ярче всего, караван остановился. Все, включая пленников, поели. Люди устало валились на траву и, прикрыв шкурами лица, пытались заснуть. Шесть воинов несли караул. Они проспали несколько часов на волокушах, но, заступив в дозор, выглядели так, будто и глаз не сомкнули.
      Пленников связали так, чтобы они могли есть и пить без посторонней помощи. А когда племя отошло ко сну, их связали еще и по лодыжкам.
      Анане дали юбку.
      Она лежала рядом с дядей и Маккеем.
      --Эти дикари, наверное, никогда не видели людей с черной кожей. Я уже устал от их взглядов,-- жаловался Маккей.-- Они щупают мои волосы и касаются плеч, словно это принесет им счастье. Будь моя воля, я показал бы им, какое счастье они могут получить от меня!
      Уртона усмехнулся разбитым ртом. Удар древком копья лишил его двух зубов.
      --Может быть, они и не видели черных,-- зашепелявил он сквозь опухшие губы,-- но на этой планете есть чернокожие племена. У меня тут собраны образцы всех земных рас.
      --Интересно, что они сделали бы с тобой, узнав правду? -- тихо прошептал Маккей.-- Ведь это ты уготовил им такую собачью жизнь.
      Уртона побледнел. Анана засмеялась и сказала:
      --Когда я научусь говорить на их языке, они об этом узнают.
      --Неужели ты выдашь дикарям своего родного дядю? -- возмутился Уртона и, взглянув на нее, тихо добавил: -- Впрочем, ты и не на такое способна. Только помни, девочка, я -- единственный, кто может провести вас во дворец.
      --Если только мы когда-нибудь найдем его,-- добавила Анана.-Скажи, а эти дикари случайно не людоеды?
      Увидев, как вздрогнул Уртона, она удовлетворенно закрыла глаза и попыталась заснуть. Буквально через несколько минут ее разбудил удар по ребрам. Вскочив, Анана увидела перед собой седовласую женщину -- жену вождя, которая питала к пленнице особую неприязнь. А впрочем, такую уж и особую? Все женщины племени были готовы выцарапать Анане глаза. Хотя, возможно, они обращались так со всеми пленными женщинами.
      Ни одна из туземок не согласилась обучать ее языку племени. И тогда Анана привлекла к этому молодого мускулистого парня, который не мог отвести от нее глаз. Окончательно очаровав его, Анана попросила юношу дать ей несколько уроков речи. Не прошло и нескольких минут, как она узнала, что его зовут Нарго.
      Он охотно взялся за ее обучение. Анана шла пешком, а юноша ехал рядом с ней на "лосе" и перечислял названия предметов и имена людей, на которых она указывала. К концу "дня", когда караван остановился на очередной двухчасовой привал, Анана знала уже пятьдесят слов и могла составлять простые вопросы.
      Ни Уртона, ни Маккей лингвистикой не интересовались. Они шли бок о бок, тихо переговариваясь. В их умах вырисовывались планы побега.
      Наступили "сумерки", и племя вновь двинулось в путь. Вождь попросил Анану продемонстрировать, как действует рог. Она протрубила мелодию, которая открывала подпространственные врата -- если только те находились где-нибудь рядом. Забрав у нее инструмент, вождь быстро освоился с кнопками и после нескольких неудач подобрал мелодию на слух. Он трубил ее не меньше получаса, пока шаман не прервал эту забаву. Анана не знала, о чем они говорили. Но скорее всего шаман напомнил предводителю, что звуки могут привлечь внимание врагов. Вождь пристыженно сунул рог в седельную сумку.
      К изумлению Ананы, женщина, носившая ее джинсы, до сих пор не нашла в штанине спрятанный нож. Впрочем, дикарка никогда не видела такой одежды и, наверное, думала, что штаны специально утяжелены на одну сторону.
      На "рассвете" караван остановился на отдых. Дозорные заняли посты, остальные заснули. Мусоиды жадно поглощали ветви деревьев. Вязанки ветвей везли на волокушах и спинах гужевых "лосей". Но запасы фуража почти иссякли, а значит, скоро людям предстояло отправиться за свежим кормом. Для этого надо было найти рощу шагающих растений, убить около сотни деревьев и обрубить ветви.
      Незадолго до обеда вдали показался горный хребет. Черная щель отмечала проход, который вел на побережье. Однако Анана знала, как обманчиво здесь расстояние. Путь к хребту мог занять два, а то и три дня. Но, видимо, племя знало, сколько еще оставалось идти. Они знали, что звери не дойдут до моря, если их голод не будет удовлетворен.
      Двадцать взрослых мужчин и четеро юношей уехали на равнину. Им повезло: неподалеку от канала они встретили рощу, спешившую к воде. По подсчетам Ананы там было не меньше тысячи деревьев. Всадники подождали, пока растения приблизятся к руслу на четверть мили, а затем, размахивая арканами, помчались вперед. Подъехав к деревьям, они образовали индейскую колонну и с гиканием закружили вокруг рощи, словно банда краснокожих, напавших на фургоны переселенцев.
      Хвойные растения высотой не более десяти футов напоминали по форме рождественскую елку. В нижней части толстых массивных стволов виднелись бугристые наросты, а чуть выше середины располагались кольца с гроздьями глаз. Каждое дерево имело длинные и тонкие зеленоватые щупальца, росшие из центральной части ствола. При приближении туземцев роща остановилась, и четырехногие деревья, стоявшие по периметру, повернулись, обратив к противникам бугристые наросты.
      Немного раньше Анана заметила, что стадо диких мусоидов не стало приближаться к хвойным растениям. Видимо, "лосям" что-то в них не нравилось. И когда всадники закружили в двадцати футах от рощи, она поняла причину этой антипатии. Из дуплистых стволов вырвались тучи смертоносных снарядов. Несмотря на расстояние, она услышала звук пневматических хлопков.
      Имея богатый опыт встреч с такими растениями, люди знали, на какой дистанции выпущенные дротики уже не представляли опасности. Они скакали вокруг рощи, постепенно приближаясь к деревьям с подветренной стороны.
      Скорее всего, туземцам было известно, сколько снарядов имело каждое дерево. Они обменивались короткими фразами -- очевидно, считая хлопки. Вождь стоял в стороне и тоже считал. Внезапно он прокричал какой-то приказ. Его слова передали по цепочке, и вскоре все воины имели необходимую информацию.
      Всадники направили мусоидов к роще. А тем временем растения, словно вымуштрованные солдаты, готовились заменить отстрелявшихся сородичей деревьями с полным боекомплектом.
      Однако роща промедлила с заменой рядов. Всадники подъезжали к деревьям почти вплотную и ловко бросали арканы из лыка. Кое-кто промахивался, но большинству удавалось зацепиться за ветвь или щупальце. "Лоси" отбегали, веревки натягивались, и петли сжимались. Пойманные растения падали. Подгоняемые седоками мусоиды вытаскивали деревья за пределы досягаемости дротиков. Концы арканов крепились к колышкам позади седел. Вся оснастка, за исключением единственного случая, выдержала рывок. Оборвалась только одна веревка, и растение осталось лежать в десяти шагах от шеренги деревьев. И его было уже не достать.
      "Лоси" остановились, седоки попрыгали на землю и подошли к упавшим растениям. Стараясь держаться подальше от извивавшихся щупалец, они освободили арканы и снова залезли в седла.
      Процедура повторилась еще несколько раз. После этого роще позволили уйти к каналу. Туземцы достали из сумок кремневые и сланцевые инструменты, а затем начали срезать зеленые щупальца. Животные, чувствуя себя теперь в полной безопасности, набросились на беспомощные растения. Они хватали щупальца зубами и отдирали от стволов. Тем временем хозяева, орудуя каменными ножами и топорами, обрубали ветви.
      Все племя, включая женщин и детей, столпилось вокруг добычи. Одни собирали срубленные ветви, а другие -- укладывали вязанки на волокуши и спины животных.
      Позже, когда Анана немного освоилась с произношением слов, она спросила юного Нарго об отравленных дротиках. Он кивнул и с усмешкой ответил:
      --От гвонав ты станешь такой же твердой, как дерево.
      Анана не знала, что означает слово "гвонав". Возможно, Нарго говорил о разновидности яда или называл этим термином снаряд. Но она поняла, что под дротик лучше не попадать.
      После того как растения лишились ветвей, мужчины осторожно собрали дротики. Снаряд представлял собой тонкую четырехдюймовую иглу. На одном конце располагалось пушистое оперение. На острие поблескивал слой голубовато-зеленого вещества.
      Несколько дротиков привязали к копьям вместо наконечников. Остальные снаряды сложили в сумку из сыромятной кожи.
      Заготовив фураж, караван отправился в путь. Анана оглянулась и увидела, что роща хвойных растений добралась до берега канала. Из нижней части каждого ствола высовывался толстый зеленовато-белый патрубок, через который дерево засасывало воду. Задние ряды охраняли пьющих сородичей.
      --Ты, наверное, здорово повеселился, придумывая их,-- сказала она Уртоне.
      --Да, делать этих убийц было интереснее, чем смотреть на них со стороны,-- ответил тот.-- Говоря по правде, создание лавалитового мира развлекло меня больше, чем вся последующая жизнь на нем. Через четыре года мне стало скучно, и я решил завоевать другие вселенные. За все эти десять тысяч лет я возвращался сюда лишь несколько раз. Впрочем, ты и сама знаешь, как полезно иногда вспомнить старое.
      --Когда ты возвращался сюда в последний раз?
      --Кажется, пятьсот лет назад.
      --Значит, все эти тысячелетия ты жил в каком-то другом мире? И он, похоже, был прекраснее да поразнообразнее, чем твоя вселенная.
      --Конечно,-- с гордой улыбкой ответил Уртона.-- Мне удалось захватить еще три мира, и я прикончил их создателей. Ты помнишь своих кузенов Бромиона и Антамона? А эту сучку Эфинту? Теперь они мертвы, и я, Уртона, управляю их мирами!
      --Даже сейчас? -- с усмешкой спросила Анана.-- А эта дырявая шкура -- твой трон? Дядя, опомнись! Пока ты лишь пленник дикарей, и вместо почестей тебя ожидают смерть и пытки.
      --Замолчи! -- взревел Уртона.-- Или я убью тебя! Как смеешь ты смеяться надо мной, дикарская подстилка! Я еще вернусь сюда и уничтожу этих жалких подонков! Я уничтожу их мир! Я не оставлю от него камня на камне!
      13
      Анана задумчиво покачала головой.
      --А ведь я когда-то была такой же, как ты. Теперь мне стыдно вспоминать тот кусок жизни, но даже тогда я чувствовала, что веду себя недостойно и мерзко. Наверное, это во мне говорили остатки совести, и где-то под холодным слоем грубости и самодовольства мерцала искорка души. А потом эта искра разрослась в огромное пламя, и ее раздул лебляббий по имени Кикаха. Конечно, жаль, что он не властитель. Но Кикаха оказался настоящим человеком, и в этом он выше тебя и меня. А возьми, к примеру, этих жалких звероподобных дикарей. Они таскают тебя за собой на веревке и даже не знают, что пленили властителя своего унылого и безумного мира. Ты называл этих людей подонками, однако они человечнее тебя. Просто по прихоти своего властителя они немного отстали в развитии...
      Уртона выругался и проворчал:
      --О чем, во имя Ткача, ты говоришь?
      Анане захотелось ударить его, но она сдержалась.
      --Я вижу, тебе этого никогда не понять. Хотя кто знает? До меня ведь эта истина дошла. Правда, мне пришлось довольно долго прожить среди простых людей.
      --Ты забываешь, что лебляббиев создали мы. Твой недоделанный Кикаха совсем задурил тебе мозги. Жаль, что распался наш Совет. На тебя бы быстро наложили проклятие, а то и убили бы в назидание другим.
      Анана смерила его презрительным взглядом.
      --Не задирай нос, дядя. Ты тоже потомок искусственных людей. Наших предков вырастили в биолабораториях -- вспомни, что об этом говорил Шамбаримен. Мы, властители, были созданы существами, намного превосходившими нас в развитии. Затем нам удалось сделать то же самое, и теперь мы считаем себя выше любого лебляббия. Но это иллюзия, Уртона!
      Мы создали их по своему подобию. Так почему же они ниже нас? Эти существа такие же, как мы. Просто они еще не знают, что живут в искусственных мирах, созданных нами. Вернее сделанных, а не созданных. Мы не творцы и почти ничем не отличаемся от писателей-фантастов или художников. Они тоже создают миры, хотя и не могут выйти за рамки собственного знания. Они слагают свои вселенные из элементов известного, изменяя лишь порядок, числа и координаты. Но разве эта перестановка делает их творцами?
      Мы называем себя создателями миров, но на самом деле ничем не лучше поэтов, писателей, художников и скульпторов. Нам никогда не стать богами. Хотя некоторые из нас уже причислили себя к их числу.
      --Избавь меня от своих лекций,-- проворчал Уртона.-- Мне плевать на твои попытки оправдать свою животную похоть.
      Анана пожала плечами:
      --Ты безнадежен, Уртона. Но в каком-то смысле ты прав. Сейчас не время для споров. Мы должны подумать о побеге.
      --Да,-- подхватил Маккей.-- Как бы нам отсюда удрать?
      --Что бы мы ни придумали, сначала нам надо вернуть топор и рог,-- сказала она.-- В этом диком мире мы без них пропадем. Но топор и рог у вождя, поэтому нам придется забрать их у него силой.
      Анана решила не говорить о ноже, спрятанном в джинсах. Уртона и Маккей заметили его исчезновение, но она сказала, что потеряла нож, убегая от них к горе.
      Чуть позже караульный развязал путы на ногах пленников, и они побрели с караваном вдоль берега. Анана вернулась к занятиям с Нарго.
      Когда племя приблизилось к ущелью, вождь приказал остановиться. Причина такого решения была ясна, и Анана не стала задавать лишних вопросов. Там, за двумя горами, небо казалось черным от туч, и на побережье царил настоящий ад, в котором яростно сверкали молнии. Отправиться туда мог только самоубийца. Буря не утихала весь "день" и всю "ночь". Это удивило Анану, и она начала расспрашивать юношу.
      --В стране прибрежных земель Властитель посылает вниз свои молнии и гром,-- стал рассказывать Нарго.-- Его небесные стрелы валят деревья и убивают любое существо, которое по своей глупости посмело войти туда против воли Создателя.
      Мы отправимся на побережье только после того, как гнев Властителя утихнет. Если бы не его молнии, наше племя жило бы там все время. Прибрежные земли меняются очень медленно и почти незаметно. В море много рыбы, в лесах полным-полно птиц с вкусным мясом, и растения не ходят, а стоят. Ты только представь! Орехи на неподвижных деревьях и ягоды, под тяжестью которых ветви отвисают до земли. Бери, что хочешь, и ешь, сколько сможешь! А какая там охота! Дичь сама идет в руки -не то что на открытых равнинах.
      Если бы мы жили там все время, наши тела стали бы жирными и сильными. Женщины рожали бы много детей, и наше племя превратилось бы в могучий народ. Но Властитель по своей великой мудрости постановил, что мы можем жить на побережье лишь малое время. А потом собираются облака, бьют молнии, и нет на той земле места для тех, кто хочет остаться живым.
      Конечно, Анана не поняла всего, что сказал Нарго, но уловила смысл по фразам, которые успела усвоить.
      Встретив Уртону, она спросила его, почему он сделал такой климат на побережье.
      --Во-первых, для забавы,-- ответил властитель.-- Мне нравилось прилетать в своем дворце к одному из морей и наблюдать буйство молний во всей их разрушительной силе. Там, за непробиваемыми стеклами, нежась в покое и уюте, я получал непередаваемое наслаждение при виде того, как вокруг меня сверкают и трещат гигантские разряды. В такие минуты я начинал чувствовать себя богом.
      А во-вторых, если бы не сезоны бурь и смертельные молнии, люди заселили бы все побережья. Конечно, я мог бы наслаждаться тогда территориальными войнами, но мне хватало этих зрелищ и в сезоны затишья. Поселившись однажды на берегах морей, люди уже никогда не вернулись бы в зоны мутаций и катаклизмов.
      Насколько я помню, в лавалитовом мире имеется двенадцать областей относительного постоянства. Каждый океан и его прибрежные территории занимают около пяти миллионов квадратных миль. Поэтому на двести миллионов квадратных миль всей планеты приходится шестьдесят миллионов квадратных миль относительно стабильной топографии. Здесь не бывает отщеплений планетарных кусков, и они никогда не падают вблизи морей.
      Из-за сезонов бурь на побережье можно жить лишь некоторое время. И если бы я их не предусмотрел, люди и животные заселили бы все берега.
      Он замолчал, указывая на равнину. Обернувшись, Анана увидела, что все пространство заполнили стада животных -- слонов, "лосей", антилоп и многих других больших и малых существ. Склоны гор темнели от птичьих стай. Небеса почернели от мириад летающих созданий.
      --Они мигрируют из дальних и ближних мест,-- сказал Уртона.-Им хочется насладиться покоем моря и неподвижных лесов. Они спешат туда, но знают, что с началом бурь им придется уйти с побережья.
      Анане разрешили побродить вокруг лагеря, но когда она ушла слишком далеко, ее тут же заставили вернуться. Подойдя к вождю, она опустилась рядом с ним на корточки. Предводитель племени сидел на земле и колотил по ветке топором.
      --Скажи, когда утихнет буря на побережье? -- спросила Анана.
      Его глаз удивленно округлился.
      --Ты так быстро научилась нашему языку? Это хорошо. Теперь я могу задать тебе несколько вопросов.
      --Но сначала ты должен ответить на мой вопрос,-- возразила она.-- Я спросила тебя первой.
      Он недовольно нахмурился.
      --Обычно молнии прекращались двумя днями раньше. Гнев Властителя утихал, и Создатель уходил в свой дворец до следующего сезона. Однако на сей раз его что-то очень рассердило, и Властитель никак не может успокоиться. Но я надеюсь, что скоро он устанет и удалится в свой чертог. У прохода собираются звери и птицы. Это очень опасно. Если начнется паника, нас могут раздавить бегущие стада. Спасаясь, людям придется прыгать в воду. А это плохо, потому что мы потеряем гревиггов и все свои припасы.
      "Гревиггами" они называли нескольких мусоидов, в то время как слово "грегг" означало одного "лося".
      --Почему твои воины не едут на охоту? -- спросила она.-Вокруг так много животных, что их можно ловить голыми руками.
      Вождь Тренн пожал плечами:
      --Мы не глупцы. А теперь послушай мои вопросы. Из какого ты племени? И далеко ли оно от нас?
      Анане стало интересно, поверит ли он ее словам, услышав правду. Впрочем, у племени вендов могли сохраниться какие-то предания о пришествии из другого мира.
      --Мы появились оттуда... из другого места.
      Она махнула рукой, указывая на красное небо, и мухи, встревоженные резким движением, взлетели вверх с недовольным жужжанием. Но тут же вернулись обратно, облепив ее тело, голову и руки. Анана отогнала их от лица. Вождь не обращал на насекомых никакого внимания, и они спокойно ползали по его телу и пустой глазнице. Возможно, он даже не осознавал их присутствия.
      --Мы прошли через э-э-э...
      Анана замолчала. Она не знала слова, которое означало бы врата. Скорее всего, туземцы даже не имели такого понятия.
      --Мы прошли через проход между двумя... Я не знаю, как это сказать. Мы пришли с другой стороны неба... из другого мира, где небеса такого цвета, как эта птица.
      Она указала на небольшую голубую пичугу, которая прыгала по берегу канала.
      Глаз вождя расширился еще больше.
      --О! Ты пришла из мира, где жили наши предки. Многие поколения назад Властитель изгнал их оттуда за то, что они согрешили. Но скажи, почему он отправил вас сюда? Чем вы так его рассердили?
      Пока Анана думала, как ответить на этот вопрос, вождь окриком подозвал к себе шамана Шаканна. Маленький седобородый человек подбежал к ним, размахивая посохом, на конце которого вместе с перьями крепилась пустая тыква. Тренн быстро пояснил ему суть дела, но Анана поняла из его речи лишь несколько слов. Шаканн присел на корточки рядом с вождем.
      Сначала Анана хотела сказать, что они попали в этот мир случайно. Но она не знала слова, которое означало бы на их языке случайность. Возможно, у них даже не было такого понятия. Судя по тому, что она узнала от Нарго, эти люди не верили в случайные события. В их мире все управлялось либо волей Властителя, либо силами ворожбы.
      А потом на нее нашло вдохновение. Во всяком случае, она надеялась на это. Ложь грозила стать причиной больших неприятностей. Не зная теологии дикарей, Анана могла оскорбить их религиозные чувства, нарушить какое-то табу или высказаться против догмы. Но она пошла на риск.
      --Мы прогневали Властителя, и он изгнал нас сюда. Прощаясь, Творец сказал, что мы можем вернуться, если приведем к нему какое-нибудь достойное племя -- например, ваше. И мы хотим вернуться в его небесный мир -- туда, где жили до изгнания ваши предки.
      Наступило долгое молчание. На лице вождя проступила радостная улыбка. Шаман нахмурился и дернул себя за бороду.
      --И вы, значит, выбрали наше племя,-- наконец произнес Тренн.-- Но если Властитель хочет вернуть нас в сембарт...
      --В сембарт?
      Вождь попытался объяснить этот термин, и Анана поняла, что слово "сембарт" можно перевести как "рай" или "сад Эдема" -- а проще, место, где можно жить хорошо и беззаботно.
      Конечно, Земля -- не рай, но будь такая возможность, Анана с радостью бы отправилась туда.
      --Если Властитель пожелал вернуть нас в сембарт, почему он сам не прилетел к нам на летающем облаке? Он мог бы сказать одно слово, и вихрь света перенес бы нас к нему.
      --Дело в том, что он решил испытать вас сначала,-- ответила Анана.-- Если вы покажете себя достойными его милости, я выведу вас из этого мира.
      Тренн быстро заговорил с Шаканном, и она уловила смысл лишь половины его слов. Вождь сокрушался, что племя не приняло пленников как уважаемых гостей. По его мнению, следовало постараться изо всех сил, чтобы исправить ошибку.
      Однако Шаканн предложил не торопиться. Он хотел задать Анане несколько вопросов.
      --Если ты действительно посланница Властителя, то почему не прилетела к нам в его шелбетте?
      "Шелбетт" в свою очередь означал вещь, которая летала. Легенды о древних временах гласили, что в прежние дни Властитель часто путешествовал по воздуху.
      Быстро обдумав ответ, Анана сказала:
      --Я делаю лишь то, что велит Властитель. Мы не смели спрашивать, почему он поступает так, а не эдак. Наверное, у него были какие-то причины не давать нам шелбетт. Возможно, он хотел узнать, какие вы на самом деле. Увидев нас в божественной повозке, вы приняли бы меня и моих спутников с почестями как посланцев Создателя. А ему хотелось знать, достойны ли вы жить в стране голубых небес.
      --Пленять врагов, убивать их или брататься с ними достойно каждого воина. Неужели ты хочешь сказать, что мы относились к вам плохо? Любое племя поступило бы с вами точно так же.
      --Властителю не важно, как вы отнеслись к нам сначала,-ответила Анана.-- Он хочет знать, что вы будуте делать, услышав о его великом замысле. Только это определит ваше место пред очами его.
      --Любое племя, поверив в твою историю, стало бы чествовать тебя и заботиться о твоих спутниках, как о детях. Но ведь люди могут обмануть вас. Они могут лишь притворяться хорошими из страха перед Властителем. Как же ты будешь судить об их достоинствах?
      Анана вздохнула. Даже среди невежественных дикарей встречались смышленные люди, и шаман относился к их числу.
      --Властитель наделил нас духовными дарами. Одним из них является способность смотреть в...-- Она замолчала, не найдя нужного аналога слову "душа".-- Смотреть внутри человека и видеть, хорош он или плох. Поэтому мы знаем, когда люди говорят нам неправду.
      --Очень хорошо,-- сказал Шаканн.-- Если ты действительно можешь чувствовать ложь, докажи мне свое умение. Я сейчас попрошу у вождя эту острую твердую штуку и расколю ею твой череп. Я очень хочу убить тебя! Скажи, мои слова лживы? Или я говорю правду?
      Вождь запротестовал, но Шаканн перебил его:
      --Подожди! Этот ворос должен решить я, твой жрец. Ты управляешь жизнью племени, но дела Властителя защищаю я.
      Анана старалась выглядеть спокойной, чувствуя, как по ее лицу и телу струится пот.
      Судя по выражению физиономии вождя, он не собирался отдавать шаману топор. Да и Шаканна сейчас терзали сомнения. Шаман мог быть шарлатаном и лицемером, хотя лично она так не считала, поскольку лицемерие обычно порождается цивилизацией. Как и все целители, ведьмы и колдуны, независимо от их титула и сана, Шаканн верил в свою религию. И сейчас его мучил вопрос -действительно ли она послана Властителем в их убогий и опасный мир. Если она солгала и он позволит этой лжи остаться безнаказанной, Властитель может разгневаться на него и подвергнуть жестокому наказанию.
      Шаман находился в такой же отчаянной ситуации, как и Анана. Она видела это по его глазам.
      Неужели он на самом деле задумал ее убить? Шаман должен знать, что, если она окажется посланницей Властителя, его тут же поразит небесная молния. Вряд ли он отважится на такой риск.
      --Ты сам не знаешь, чего больше в твоих словах -- правды или лжи. Ты еще не решил, что будешь делать.
      Шаман улыбнулся, и она немного расслабилась.
      --Ты права. Но я не уверен в твоей способности видеть мысли людей. Любой проницательный человек мог бы догадаться о моих чувствах. Я задам тебе еще несколько вопросов.
      Ты говоришь, что вы пришли от Властителя, и твои слова подтверждает оружие, которое разрезало людей и гревиггов на половинки. Твой спутник мог бы уничтожить им все племя. Скажи, почему он отбросил его, убив лишь некоторых из нас?
      --Потому что так велел Властитель. Используя смертельный луч, мой спутник хотел показать вам, что мы пришли из другого мира. Но Властитель запретил ему убивать все племя. Кого мы повели бы тогда в сембарт?
      --Хороший ответ. Возможно, ты действительно та, за кого себя выдаешь... или просто очень хитрая женщина. Скажи, как вы проведете нас в сембарт?
      --Я не говорила, что поведу вас туда. Я сказала, что могу повести. Все зависит от вас самих и людей вашего племени. Сначала вы должны освободить нас от пут и оказать гостеприимство, достойное посланцев Создателя. И все же я отвечу на твой вопрос, шаман. Мы поведем вас в обитель Властителя. Там внутри есть проход, через который можно войти в сембарт. Мы откроем его для вас, и вы увидите голубое небо.
      Шаман поднял густые кустистые брови.
      --Ты знаешь, где находится обитель Властителя?
      Анана кивнула:
      --Это далеко. Но во время путешествия мы должны подвергнуть ваше племя проверке.
      --Когда-то очень давно мы видели обитель Властителя,-- сказал вождь.-- Она летела над равниной, и при виде ее мы падали на землю от страха. Она была большая, как гора, и ее покрывали острые выступы, похожие на толстые и длинные палки. Блестящие камни сияли на стенах множеством цветных огней. И мы убежали, испугавшись, что Властителя обидит наше любопытство и он покарает нас молнией.
      --Для чего нужна вещь, которая играет музыку? -- спросил Шаканн.
      --Она должна провести нас в обитель Властителя -- вернее, во дворец. Мы называем это дворцом.
      --Двоссом?
      --У тебя хорошо получается. А этот рог... должен находиться у меня. Ты рискуешь навлечь на себя гнев Властителя. Ему может не понравиться твоя жадность.
      --Вот! -- сказал вождь, бросая ей инструмент.-- Мне чужого не надо.
      --Ты нанес мне большую обиду, изнасиловав меня. Не знаю, простит ли тебя Властитель.
      Вождь в изумлении вскинул руки вверх.
      --Но я же не сделал ничего плохого! Обычай требует, чтобы мы объезжали всех плененных женщин. Так поступают все вожди!
      Анана по-прежнему мечтала отомстить за свою поруганную честь. Она еще не знала, остановиться ли ей на кастрации или вдобавок к этому выколоть ему последний глаз. Но если так требовал обычай... Возможно, он действительно не хотел делать ей ничего плохого. Если бы не обида, она и сама могла бы догадаться об этом.
      В принципе он ей действительно ничем не навредил. Кроме глубокого отвращения она не получила ни психического расстройства, ни венерической болезни. Беременности она могла тоже не опасаться.
      --Ладно,-- сказала Анана.-- Я не буду держать на тебя зла.
      Тренн поднял брови, как бы спрашивая: "А разве ты его на меня держала?" Однако благоразумно воздержался от замечаний.
      --Что ты можешь рассказать о своих спутниках? -- спросил шаман.-- Они твои мужья? Я спрашиваю об этом по той причине, что некоторые племена при нехватке женщин разрешают им иметь по нескольку мужей.
      --Нет. Эти двое находятся под моим началом.
      Имея такую возможность, Анана не могла отказаться от главенства над своими спутниками. Уртона, конечно, будет рвать и метать. Но будет вынужден принять ее лидерство, потому что этого требовала история, которая могла спасти его жизнь. Он не посмеет разоблачить ее перед туземцами.
      Анана вытянула руки, и Тренн, вытащив кремневый нож, разрезал кожаные путы. Она встала и велела позвать жену вождя. Тхикка подошла надменно и гордо, оттолкнув плечом Анану. Но когда муж объяснил ей ситуацию, грязное лицо женщины побелело от страха.
      --Я не хочу обижать тебя, Тхикка,-- сказала Анана.-- Однако тебе придется отдать мне джинсы и ботинки.
      Женщина не знала, что означают такие слова, поэтому Анана перешла на язык жестов. Когда жена вождя подчинилась, Анана велела ей отнести штаны к каналу и как следует выстирать их. Но, немного подумав, сказала:
      --Подожди. Я сама сделаю это. Возможно, ты не знаешь, как стирать такие вещи.
      Она испугалась, что женщина найдет нож.
      Вождь созвал все племя и рассказал изумленным людям, кем оказались их бывшие пленники. Туземцы ахали и охали, кричали и воздевали руки к небу. А потом женщины, которые били Анану, упали на колени, моля о прощении, и она великодушно простила их.
      С Уртоны и Маккея сняли веревки. Анана поведала им, как ей удалось добиться для них свободы. Но эта свобода имела кое-какие ограничения. Выделив гостям трех мусоидов, вождь приставил к ним своих людей, которые якобы охраняли их жизни и покой. Анана подозревала, что на этом настоял шаман.
      --Мы можем убежать при первой же возможности,-- сказала она дяде.-- Но нам лучше остаться с ними, пока мы не найдем твой дворец. Отыскав его, мы как-нибудь перехитрим туземцев. Тем не менее я надеюсь, что поиски не затянутся. Мне бы не хотелось отвечать на вопросы, почему посланцы Властителя не могут найти такой большой дворец.-- Она улыбнулась.-- Ах да. Вы теперь находитесь в моем подчинении, поэтому попрошу вас вести себя соответственно. Мне кажется, шаман не совсем поверил в мой рассказ.
      Уртона обиженно надулся.
      --Похоже, это выгодная сделка, мисс Анана,-- сказал Маккей.-Они перестанут бить нам морды. Мы будем ехать, а не идти. Трое их красоток уже признались, что хотят от меня детей. Я вижу, у них нет предубеждений к цвету кожи. Одним словом, мне это нравится.
      14
      Прошел еще один "день" и еще одна "ночь". Гром и молнии не утихали. Наблюдая через проход за адской бурей на побережье, Анана не понимала, как может там сохраниться что-то живое. Вождь рассказывал ей, что молнии валят лишь одну шестнадцатую часть всех деревьев и новая поросль быстро возмещает нанесенный урон. Мелкие животные пережидают ненастье в пещерах и норах, выползая оттуда только в период затишья.
      А равнина к тому времени кишела зверьем, и от бесчисленных стад прибывающих животных ближайшие горы походили на пятнистых леопардов и полосатых зебр. Бабуины, дикие собаки, "моа" и большие кошки уже устали убивать. На равнине не осталось места. Стада теснились друг к другу. Напуганные антилопы и слоны все чаще давили хищников копытами и ногами.
      Воздух дрожал от криков животных и птиц. Уши закладывало от воя, рева, щебета, мычания, лая и свиста.
      Берега канала возвышались над водой на десять -- двенадцать футов. Местность плавно поднималась к проходу в горах, и там высота берегов достигала максимальной точки -- примерно сотни футов. Вождь приказал всем спешиться и отправил женщин с детьми на другую сторону канала. Он предчувствовал беду. Ведь в случае паники стада могли помчаться в их сторону. Женщины и дети безропотно прыгали в воду и, доплыв до противоположного берега, с трудом забирались на крутой откос.
      Мужчины остались с гревиггами, едва удерживая взбудораженных животных. Те мычали, вращали глазами и, скаля большие зубы, тревожно бегали по кругу. Туземцы успокаивали "лосей", но было ясно, что, если буря не утихнет, стада с равнины сметут их в воду или растопчут тысячами копыт. Воины нервничали не меньше животных. Они знали, что молнии не могут вырваться за пределы гор, но их тревожил тот "факт", что Властитель до сих пор не умерил свой гнев.
      Анана переплыла канал вместе с женщинами и детьми. Ей не хотелось бросать своего грегга. Однако она решила не рисковать. На другую сторону перебрались лишь те животные, которым удалось подняться по крутому склону берега -- бабуины, козы, небольшие антилопы и лисицы. Зато тут хватало птиц, большая часть которых носилась в воздухе. Чтобы перекричать их щебет и свист, людям приходилось орать во все горло.
      Уртона и Маккей сидели на своих "лосях". Им, как и остальным мужчинам, полагалось удерживать животных. Уртона не находил себе места -- и не потому, что им грозила нараставшая опасность. Завладев рогом, Анана могла скрыться в любую минуту. На той стороне канала остались только женщины и дети, а значит, она могла бежать без помех. При других обстоятельствах Уртона погнался бы за ней, но теперь он не одолел бы и четверти мили -- все пространство от канала и до подножия гор занимали стада животных.
      Вот-вот должно было что-то произойти. Любая мелочь могла вызвать лавину из сотен тысяч копыт. Однако Анана знала, как выручить племя из беды. В принципе, она не имела причин заботиться об этих воинах. Если бы их втоптали в грязь копыта антилоп, она бы и глазом не моргнула. Еще два года назад ее не опечалила бы даже участь женщин и детей. Но теперь, каким-то необъяснимым образом, она чувствовала себя ответственной за их жизни. Более того, ей не хотелось, чтобы люди погибли.
      Сунув рог за пояс, она переплыла канал и вскарабкалась на берег. Выкрикивая слова в ухо вождя, Анана изложила свой план. Она не просила, а требовала и вела себя как настоящая посланница Властителя. Если Тренн и обиделся на нее, то благоразумно решил не выставлять напоказ свое уязвленное самолюбие. Услышав приказ вождя, воины спустились с гревиггов. Возле "лосей" осталось несколько мужчин, остальные попрыгали с откоса в воду и поплыли на другую сторону.
      Анана рассказала туземцам, что следует сделать. И даже помогла им рыть землю своим ножом. Несмотря на критическую ситуацию, вождь не захотел ронять свое достоинство, выполняя грязную работу, и бросил топор жене, приказав трудиться за двоих.
      Остальные использовали кремневые и сланцевые орудия, а также концы заостренных палок. Густая трава мешала работать, ее корни переплетались глубоко под землей. Тем не менее дело быстро продвигалось. За полчаса туземцы прокопали на берегу желоб с наклоном в сорок пять градусов.
      Затем мужчины вернулись назад, и мусоидов заставили спуститься с крутого откоса в воду. Воины плыли рядом с животными, направляя их к пологому подъему. Гревиггам хватило ума понять, для чего нужен этот желоб. Они взбирались по нему один за другим, торопливо карабкаясь на берег. Временами "лоси" съезжали вниз по мокрому грунту, но женщины подхватывали поводья и тянули животных вверх, а мужчины подгоняли мусоидов сзади.
      К счастью, течение в канале было слабым, и гревиггов не сносило далеко от желоба.
      А потом на другом берегу началась паника, и все, включая "лосей", затаили дыхание. Анана так и не узнала, что послужило причиной всеобщего бегства. Сквозь оглушительный гомон птиц до ее ушей донесся грохот бесчисленных копыт. Животные неслись по огромному кругу. Вскоре движение начало распадаться на отдельные спирали и потоки. Большая часть животных направилась к проходу. Остальные помчались к горам, которые замыкали долину с другой стороны. Пару дней назад эти горные хребты вновь восстановили свою коническую форму.
      Первым через проход прошло стадо слонов. Сотни гигантов все больше и больше ускоряли бег, подгоняя друг друга диким ревом. Тех, кто оказался на краю канала, сталкивали в воду, и уцелевшие при падении животные настойчиво устремлялись к морю.
      За слонами скакали антилопы. Их коричневые тела, черные ноги и красные головы с длинными прямыми рогами превратились в размытые пятна. Самые крупные из них достигали размеров скаковой лошади. Количество парнокопытных во много раз превосходило число слонов, и счет, возможно, шел на тысячи. Передние ряды ворвались в проход, но тут одно из животных упало. Антилопы поскакали через него, тоже падали, и куча тел росла на глазах. Звери все чаще и чаще валились в канал.
      Анана ожидала, что колонна свернет вправо и помчится вдоль подножия горы. Однако антилопы по-прежнему бежали в проход, и куча тел в конце концов преградила им путь. Обезумевшие животные прыгали на упавших сородичей и пытались пробраться через блеявшую массу. Но та брыкалась, мотала рогами и извивалась сотней придавленных тел. Все новые и новые жертвы подминались задними рядами, а на тех в свою очередь накатывались волны других животных.
      Вода в канале бурлила от упавших зверей. Живые и полуоглушенные антилопы плыли к морю. Мертвых сносило в другом направлении. А сверху валились новые сотни тел.
      Анана окликнула вождя. Он ее не услышал. И немудрено -- рев и топот животных заглушали гром по ту сторону прохода. Подбежав к нему, она крикнула ему в ухо:
      --Через минуту канал заполнится телами! Звери ринутся на этот берег, и мы попадем под копыта!
      Тренн кивнул, повернулся и замахал руками. Люди не слышали его криков, но прекрасно понимали жесты. Туземцы быстро прикрепили к упряжи пустые волокуши, навалили на них шкуры и пожитки, а затем вскочили на "лосей". Гревигги сходили с ума от страха. Они брыкались, поднимались на задние копыта и сбивали людей, которые пытались удерживать их. Обычно смирные и миролюбивые животные, они кусали теперь своих хозяев за руки и лица.
      А в канал падало все больше и больше зверей. К тысячам антилоп прибавились слоны, бабуины, собаки и большие кошки. Несмотря на жестокий отпор их теснили к берегу и сбрасывали в воду. Анана увидела огромную слониху, которая пыталась взобраться на крутой склон. На ее спине распластался лев, цеплявшийся когтями за толстые складки кожи.
      К реву и крикам прибавилось хлопанье крыльев. Встревоженные птицы взмыли в небо и закружили над равниной, словно серый смерч. Среди них выделялись огромные существа, которых Анана видела впервые. Они напоминали кондоров, но размах их крыльев достигал двенадцати футов.
      Многие птицы направились к горам. Стервятники и прочие пожиратели падали садились на трупы, плывущие по воде. Их стаи покрыли месиво тел, которое громоздилось в горном проходе. Они клевали мертвых и живых, отгоняя криками крылатых соперников, а те, кому негде было сесть, сгоняли более слабых ударами клювов.
      Анана никогда прежде не видела такой сцены и надеялась, что больше не увидит. Впрочем, все к тому и шло. Взлетевшие птицы еще больше напугали мусоидов, и те понеслись галопом. Часть их поскакала на равнину, часть -- к горам, а остальные направились к проходу. Мужчины и женщины висли на узде. Их подбрасывало в воздух и волочило по земле. Многие не выдерживали и откатывались в стороны. Всадники изо всех сил тянули поводья, но это не помогало. Волокуши подпрыгивали на кочках позади обезумевших животных, и убогий скарб валился на землю.
      Анана взглянула на Уртону. Он что-то кричал. Его лицо покраснело. Натягивая поводья, властитель мчался к проходу. Маккей, отпустив своего "лося" на все четыре стороны, стоял и смотрел на нее. Очевидно, негр решил следовать ее примеру. Анана кивнула и побежала к горам. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Маккей ринулся следом. Возможно, дядя приказал ему не спускать с племянницы глаз. А может быть, он поверил в ее удачу и умение выходить из любых затруднений.
      Неужели он надеялся отобрать у нее рог? Но чтобы сделать это, ему придется убить ее. Конечно, он больше и сильнее, но у нее имелся нож. Негр знал, как искусна она в обращении с ножом, не говоря уже о мастерстве во многих видах рукопашного боя.
      К тому же, если Маккей попытается убить ее на виду у всего племени, он дискредитирует историю о том, что они посланы Властителем. А негр, конечно, не так глуп.
      Ближайшая гора на этой стороне канала располагалась лишь в миле от берега. Ее четырехгранный монолит возвышался на две тысячи футов. Вокруг горы тянулся ров, глубина которого местами доходила до трехсот, а ширина до шестисот пятидесяти футов.
      Анана остановилась на краю ложбины и повернулась. Через пять минут к ней присоединился Маккей. Ему потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться.
      --Это прямо беда какая-то, правда?
      Анана молча кивнула. Она редко обсуждала очевидные вещи.
      --Почему ты побежал за мной?
      --Потому что у тебя рог, а ведь только с ним можно выбраться из этого проклятого места. И потом я знаю, что если кто и выживет, так это ты. Мне тоже хочется жить, поэтому я решил держаться к тебе поближе.
      --Неужели ты охладел к своему хозяину?
      Он криво усмехнулся:
      --С некоторых пор Уртона не платит мне деньги. И, похоже, не собирается платить. Босс сулит золотые горы, но я-то знаю, что, вырвавшись из этого мира, он тут же постарается отделаться от меня.
      Анана задумалась. Доверять наемному убийце было бы глупо, но его помощь могла пригодиться.
      --Я ничего не хочу обещать тебе,-- сказала она.-- Но если это будет в моих силах, я верну тебя на Землю, Маккей. Возможно, ты сам захочешь остаться в другом мире. Например, в Многоярусном мире Кикахи.
      --Мне подойдет любая планета, лишь бы она оказалась поприятнее этой.
      --Не торопись с выбором, пока не увидишь лучшее. Тем не менее я даю слово, что позабочусь о тебе. Однако до поры до времени ты должен притвориться, что верно служишь моему дяде.
      --И рассказывать тебе о его планах и всяких штучках?
      --Конечно.
      Может быть, он и не обманывал ее. Но Анана подозревала, что Маккей ведет себя так по указке Уртоны.
      К тому времени к ним присоединилась большая группа туземцев. Остальные -- в основном мужчины -- пытались поймать убежавших мусоидов. Несколько человек погибло. Многие получили ранения.
      Животные на другой стороне канала успокоились. Те, кому посчастливилось уцелеть, рассеялись на широкой равнине. Места теперь хватало всем. Птицы слетались на трупы, как мухи на собачье дерьмо.
      Анана пошла к каналу, племя последовало за ней. Кто-то радовался небывалому количеству мяса. Кто-то сожалел о том, что всего этого не съесть за два дня -- ведь потом мясо испортится и станет горьким. Анана удивилась их внезапной разборчивости. Раньше они не были такими щепетильными и даже не пренебрегали трупами трехдневной давности.
      На полпути к каналу Маккей остановился и сказал:
      --Сюда едет вождь.
      Анана взглянула в сторону горного прохода. По склону спускался Тренн. Его "лось" боялся возвращаться в долину, но вождь следил за животным. Анана с удивлением заметила, что черные тяжелые тучи над побережьем начали расходиться. Гром затихал. Молнии исчезли.
      Через минуту на вершине подъема показались еще несколько всадников. Их мусоиды устало бежали трусцой. Когда она подошла к каналу, воины приблизились, и Анана узнала среди них Уртону. Увидев ее, он пустил своего грегга в галоп. Приблизившись, властитель поднял на дыбы покрытое пеной животное, а затем быстро спрыгнул на землю. Мусоид застонал, упал на колени и, повалившись на бок, умер.
      На лице Уртоны застыло странное выражение. Он побледнел, и его зеленые глаза расширились.
      --Анана! Анана! -- закричал он.-- Я видел его! Я видел его!
      --Что ты видел? -- спросила она.
      Уртона дрожал от возбуждения.
      --Мой дворец! Он там, на море! И он удаляется от берега!
      15
      Если бы Уртона мог попасть во дворец, он бы не возвратился за Ананой.
      --Как быстро он движется? -- спросила она.
      --В автоматическом режиме его скорость равна километру в час.
      --Я понимаю, что прошло много времени. Но возможно, ты знаешь, куда он направляется?
      Он развел руками в стороны и пожал плечами.
      Ситуация казалась безнадежной. Время работало против них. При наличии инструментов они могли бы построить лодку, но и тогда им вряд ли удалось бы догнать дворец. Хотя, возможно, он кружил по морю, каждый раз возвращаясь на одно и то же место.
      --Нам и так повезло, что дворец оказался здесь,-- сказал Уртона.-- Тем не менее он может покинуть море, вылетев через один из проходов. Этот не подходит по ширине, но здесь много других ущелий.
      Анана не доверяла объяснениям дяди. Прежде он утверждал, что дворец имел устройства, влиявшие на мутацию ландшафта. Приборы могли расширить любую расщелину до нужных размеров. Но с другой стороны, если бы Уртона знал, что дворец пройдет через этот проход, он не стал бы говорить племяннице о том, что видел его.
      На этот раз они упустили шанс догнать дворец. Усилием воли Анана отбросила бесплодные сожаления, однако Уртона был взвинчен до предела. Он беспрерывно говорил о дворце и, наверное, видел его даже во сне. Чтобы еще больше завести дядю, Анана как бы невзначай высказала такую мысль:
      --А вдруг Орк находился в это время на берегу? Он мог пробраться в твою обитель. Представляешь? Мы сидим здесь, а он уже проходит через врата в какой-то другой мир.
      Светлая кожа Уртоны стала еще белее.
      --Нет! Это ему не удастся! Такое просто невозможно! Во-первых, он не посмел бы выйти к побережью во время бури. Во-вторых, он просто не догнал бы дворец. Ему бы пришлось плыть за ним через все море. А в-третьих, он не знает кодового слова, которое открывает двери моей крепости.
      Анана расхохоталась.
      Уртона нахмурился:
      --Ты сказала это, чтобы расстроить меня?
      --Да, ты угадал. Но теперь, немного подумав, я убеждена, что Орк мог пробраться во дворец. В слепом отчаянии он не стал бы бояться молний.
      В разговор вмешался Маккей:
      --Не зная, что дворец находится там, он не пошел бы на риск. А как бы Орк узнал о нем, не оказавшись на побережье? Я думаю, он туда и носа бы не сунул в такую грозу.
      --Орк мог увидеть его через проход,-- быстро ответила Анана.-И ему хватило одного взгляда.
      Сама она не верила в это, но в принципе такая возможность существовала. Оставив дядю наедине с Маккеем, Анана задумчиво отошла в сторону. Рыжий Орк действительно мог попасть во дворец. Ее стремление подразнить Уртону привело к обратному результату: теперь уже тревожилась она.
      Через несколько минут буря затихла. Гром перестал греметь, и тучи исчезли, словно их всосало в гигантский пылесос. Шаман и вождь, о чем-то переговорив друг с другом, подошли к Анане.
      --Посланница Властителя, у нас появились вопросы,-- сказал Тренн.-- Мы хотим знать, не возобновится ли гнев Создателя? И можем ли мы отправляться в страну прибрежных земель?
      Она побоялась показать им свою неуверенность. Принятая роль требовала от нее осведомленности в планах Властителя.
      Любая ошибка могла привести к утрате доверия.
      --Гнев Властителя прекратился,-- сказала она.-- Теперь вам не грозят ни молнии, ни гром.
      Она знала, что, если буря начнется снова, ей придется бежать.
      Однако племя тронулось в путь не сразу. Туземцы ловили разбежавшихся "лосей", собирали разбросанные пожитки, а затем провожали на небесные равнины погибших сородичей. Лишь через два часа караван направился к проходу в горах, и Анана вновь увидела мирные неподвижные деревья. Ее сердце наполнила звонкая радость. Густой лес и открытое море предлагали ей два готовых пути для бегства.
      Венды спустились по длинному пологому склону, который заканчивался песчаным пляжем. Вождь повернул влево, и караван последовал за ним. По словам Нарго, через полдня они должны были добраться до места назначения. Их стойбище находилось в пятнадцати минутах ходьбы от берега моря.
      --А вы не боитесь, что другие племена тоже пойдут через этот проход? -- спросила Анана.
      --О-о, мы будем видеть их несколько дней,-- ответил юноша.-Они пойдут по берегу моря к своим стойбищам. Нам повезло, что у прохода не оказалось других племен, ведь буря затянулась дольше обычного.
      --Вы нападаете на них, когда они проходят мимо вашего поселения?
      --Только в том случае, если имеем численное превосходство.
      Задав еще несколько вопросов, Анана выяснила туземные правила войны. Обычно племена избегали открытых и затяжных сражений. Боевые действия ограничивались набегами одиночек или небольших групп по трое -- пять человек. Вылазки совершались в темный период суток, и в них принимали участие, в основном, молодые мужчины и женщины. Похвала и честь доставались тому, кто убивал вражеского воина, но самым великим героем считался тот, кому удавалось выкрасть ребенка и принести его в свое племя для усыновления.
      Сам Нарго тоже оказался усыновленным. Его похитили, едва он начал ходить. Нарго ничего не помнил о похищении, но иногда ему снились кошмары, в которых его отрывали от женщины без лица.
      Караван приблизился к месту, которое, на взгляд Ананы, ничем не отличалось от любого другого побережья. Однако туземцы, узнав свои владения, громко завопили от радости. Тренн повел их через лес, и вскоре они пришли к холму, который главенствовал над окружающей территорией. На его склонах и вершине лежали бревна -- все, что осталось от прошлогодней ограды.
      Племя восстанавливало укрепления несколько дней. Мужчины ловили рыбу, женщины и дети собирали орехи, ягоды и фрукты. Люди отъедались и отсыпались после долгого путешествия. Анана начала набирать вес и в конце концов почувствовала себя отдохнувшей. Но вернув утраченные силы, совершенно потеряла покой.
      --Уртона тоже не находил себе места. Анана часто видела, как он о чем-то говорил с Маккеем. Она догадывалась о теме их бесед, и негр, докладывая ей о планах дяди, лишь подтверждал ее предположения.
      --Твой дядя решил подмыть отсюда при первой возможности. Но он не хочет уходить без рога.
      --Он собирается забрать его у меня сейчас, или когда мы найдем дворец?
      Уртона говорит, что у нас будет больше шансов на успех, если ты пойдешь с нами. Но он знает, как ты хитра, и боится, что тебе удастся прижать его к ногтю, когда мы найдем дворец. Уртона еще не принял окончательного решения. Однако он хочет уйти как можно быстрее. С каждой минутой дворец улетает все дальше.
      Маккей замолчал. Вид у него был такой, словно он что-то жевал, не зная, выплюнуть это или проглотить. Через минуту на его лице появилась улыбка.
      --Мне надо кое-что тебе рассказать.-- Он замолчал и потер подбородок.-- Помнишь, Уртона говорил тебе и Кикахе, что ваши друзья тоже попали в этот мир? Я имею в виду Вольфа и его женщину Хрисеиду. Так вот, он вам лгал. Им удалось бежать. И сейчас они находятся где-то на Земле.
      Анана задумалась. Никто его не заставлял рассказывать эти новости. Почему же он это сделал? Возможно, Маккей хотел заверить ее в своей дружбе и таким образом доказывал, что больше не работает на Уртону. А еси негр просто выполнял указание дяди? В принципе, Уртона мог извлечь выгоду из этой двойной игры.
      В любом случае, она не могла доверять Маккею полностью.
      Анана вздохнула. Все властители, включая ее, страдали своеобразной паранойей и часто не могли отличить реальность от надуманных историй. Их тотальное недоверие превращалось в психический недуг.
      Она пожала плечами, решив, что будет вести себя так, словно поверила в добрые намерения негра. Выглянув из-за большого дерева, за которым они сидели, Анана тихо шепнула:
      --Сюда идет мой дядя, и он разыскивает нас. Если Уртона увидит тебя со мной, это вызовет у него подозрение. Тебе лучше уйти.
      Маккей метнулся в гущу кустов.
      Наконец Уртона нашел племянницу.
      --Привет, дядя,-- поздоровалась Анана.-- Почему ты не пошел ловить рыбу? Тебя же просил об этом вождь.
      --Я сказал, что мне сегодня нельзя ловить рыбу. Дикарь побоялся настаивать, поскольку считает меня одним из посланников Властителя. Хотя, конечно, мой ответ ему не понравился. А где Маккей? Я ищу вас уже целый час.
      Анана молча пожала плечами.
      --Ладно, обойдемся и без него,-- произнес Уртона, присаживаясь рядом с ней на корточки.-- С этими дикарями мы потеряли много времени. Нам надо бежать, Анана. Бежать при первой же возможности.
      --Нам? -- спросила она, поднимая брови.-- Ты думаешь, я с тобой куда-нибудь пойду?
      Уртона начал сердиться.
      --Неужели ты хочешь провести здесь остаток своей жизни?
      --Конечно, не хочу. Но сначала мне надо выяснить судьбу Кикахи.
      --Неужели этот лебляббий так много значит для тебя?
      --Да. Только не надо этих ухмылок, Если бы ты когда-нибудь испытывал любовь, тебе бы и в голову не пришло задавать мне такие вопросы.
      Он взглянул на нее с недоверием:
      --Так ты останешься здесь?
      --Я задержусь лишь на время. Если Кикаха жив, он вскоре появится. Я подожду еще несколько дней, а потом отправлюсь искать его кости.
      Уртона закусил нижнюю губу.
      --Значит, ты не пойдешь с нами? -- спросил он.
      Анана промолчала, но властитель понял ее без слов.
      Говорить было больше не о чем. Уртона поднялся.
      --А ты не расскажешь вождю о том, что мы готовим побег?
      --Не вижу в этом особого удовольствия,-- ответила она.-- Вот только... Как мне объяснить им ваш уход? Они считают вас посланцами Властителя, которые прибыли к вендам с особой миссией. Что же я им скажу после вашего трусливого побега?
      Ее дядя снова прикусил губу. Он грыз ее уже десять тысяч лет. Она вспомнила, что еще ребенком заметила у него эту дурную привычку. Наконец Уртона улыбнулся:
      --Скажешь, что Маккей и я отбыли с секретным поручением, цель которого ты не можешь раскрыть, поскольку это указание Властителя. И если ты скажешь им это, нам даже не придется бежать. Мы уйдем среди бела дня, и они не посмеют нам помешать.
      --План хороший,-- согласилась Анана.-- Но вот только зачем мне все это? Я знаю, что ты сделаешь, если по какой-то случайности найдешь свой дворец. Ты прилетишь сюда и расправишься со мной. У тебя там есть несколько флаеров, и я уверена, что они оснащены прекрасным оружием.
      Она попала в точку, и Уртона понял, что притворство ему не поможет.
      --Поступай как знаешь,-- сказал он.-- Так или иначе я уйду от этих дикарей. Ты не посмеешь предупредить вождя о побеге, потому что тогда выплывет наружу твоя ложь. А месть за поруганную веру обычно бывает самой жестокой.
      --Я не скажу ни слова,-- заверила его Анана.-- Но вот это ты не получишь.
      Она подняла рог.
      Уртона сощурился и поджал губы. Она знала, что дядя не уйдет без рога. Он охотился за инструментом по двум причинам, одна из которых была ей известна. О второй Анана только догадывалась.
      Ни один властитель не упустил бы случая завладеть отмычкой, которая могла открыть любые врата вселенной.
      К тому же с помощью рога Уртона мог попасть во дворец из каких-то особых мест на этой планете. Вполне возможно, что врата располагались в огромных камнях, которые встречались на склонах гор. Конечно же, не во всех, а лишь в некоторых. На пути к побережью Анана испробовала инструмент на четырех больших валунах, но ни в одном из них врат не оказалось. Однако они могли находиться в других камнях.
      Если ее догадка верна, Уртона тем более не уйдет без рога. Он побоится, что племянница найдет врата и проберется в его дворец.
      Анана надеялась, что Уртона сообщит Маккею о дне побега. В деталях плана она не сомневалась: дядя попытается застать ее спящей, чтобы убить и забрать рог. Но предупредит ли ее Маккей? Она не могла рисковать и полагаться на переменчивый нрав наемника.
      --Подожди,-- окликнула она Уртону.-- Я пойду с вами. Так у меня будет больше шансов найти Кикаху. Мне надоело сидеть на этом холме.
      Он даже не стал притворяться, что обрадовался ее словам. Уртона почувствовал западню. Будь она и впрямь искренней и правдивой, он все равно заподозрил бы неладное. Но и она теперь старалась понять, сказал ли он ей правду или только малую ее часть.
      На красивом лице Уртоны появилась улыбка. В этой тысячелетней и смертельно опасной игре властители нередко использовали хитрости, заведомо обреченные на провал. Обе стороны просчитывали партию на много шагов вперед, и поединки порою напоминали религиозный ритуал.
      --Мы сделаем это сегодня ночью,-- сказала Анана.
      Уртона согласился. Он ушел на поиски Маккея и через пару минут отыскал его у тропы. Негр оказался неподалеку, потому что следил за ними и ждал сигнала Ананы. Переговорив друг с другом около пятнадцати минут, они ушли на берег ловить рыбу. Анана отправилась собирать орехи и ягоды. Вернувшись с двумя полными сумками, она осталась в стане, хотя все женщины снова пошли в лес. Ей удалось незаметно утащить три кожаных меха для воды и отнести их под свой навес. Все остальное она решила раздобыть под покровом "ночи".
      Племя пировало и танцевало весь вечер. Шаман пел молитвы о постоянном процветании. Сказитель вспоминал истории о героях прошлых дней. Ближе к "ночи", набив животы, люди начали расходиться по своим навесам. На страже остались четверо дозорных: один -- на вершине дерева у самого моря; второй -на платформе в середине стойбища; и еще двое воинов, которые охраняли тропу на холм.
      Уртона, Маккей и Анана объедаться не стали. Уйдя под свои навесы, они наполнили кожаные мешки копченой рыбой, мясом антилопы, фруктами и орехами. Воду в пустые мехи можно было набрать на берегу моря.
      Когда над станом повисла тишина, Анана выползла из-под шаткого навеса. Сквозь приглушенный храп людей доносились крики ночных птиц и далекое львиное рычание. Взглянув на платформу, она не заметила там фигуры дозорного. Возможно, он тоже заснул. Полный желудок и дремота -- две стороны одной монеты. Вроде хочется сделать доброе дело, а голова уже валится на грудь.
      Уртона и Маккей тоже выползли из-под своих навесов. Анана махнула им рукой, потом встала и в "полуночной" мгле направилась к бревенчатой ограде, откуда могла рассмотреть платформу и дозорного. Тот лежал на спине. Очевидно, он решил прилечь на минутку и, сам того не заметив, заснул. А ведь ему полагалось стоять и осматривать окружающий лес, пока его не сменят.
      Двое мужчин пробрались в загон, где стояли мусоиды, и без лишнего шума оседлали трех животных. Анана принесла мехи для воды и набитую продовольствием сумку и привязала их к небольшой кожаной полочке позади седла.
      --Я хочу забрать свой топор,-- шепнула она Уртоне.
      Тот недовольно сморщился, но кивнул. Они уже обсуждали этот вопрос. Дядя считал, что о топоре лучше забыть, но Анана настаивала на своем. Пока мужчины вели животных к воротам, она прокралась к большому навесу вождя. Раздвинув сучья, прикрывавшие вход, Анана пролезла внутрь. Под навесом было темно, как в угольной шахте, но громкий храп Тренна, его жены и сына компенсировал отсутствие света и позволял ориентироваться в пространстве. Анана поползла на четвереньках к дальнему углу, наткнулась на женщину, а потом почувствовала под рукой волосатую ногу вождя. Она отшатнулась и стала ощупывать траву рядом с телом. Через несколько секунд ее пальцы коснулись холодного железа.
      Анана выползла из-под навеса, сжимая в руке метательный топор. В какой-то миг ей захотелось убить Тренна и отомстить за свое унижение, однако она подавила это желание. Его предсмертный хрип мог разбудить туземцев. Кроме того, она обещала ему простить обиду, которая терзала ее память. И все же... На Анану вновь накатила тоска по крови, которая могла бы смыть позор. Ей опять захотелось убить своего насильника. Но трезвый рассудок отмел этот нерациональный импульс.
      Одностворчатые ворота были сделаны из заостренных жердей, к которым наискось и горизонтально крепились тонкие планки. Вместо запоров для соединения с бревенчатой стеной использовались многочисленные кожаные ремни. Несколько толстых полосок кожи служили замком. Анана развязала их, и двое мужчин тихо отворили ворота.
      К счастью, беглецов еще никто не заметил. Однако дозорный мог проснуться в любую минуту. С другой стороны, он мог проспать на платформе всю ночь. В принципе, караульные менялись через два часа. Но в языке племени не существовало такого понятия, как "час", и каждый туземец оценивал время по внутреннему хронометру. Посчитав свой долг исполненным, дозорный обычно спускался на землю и будил человека, которому полагалось его менять.
      Когда мусоиды прошли через ворота, беглецы бесшумно закрыли створку и вновь связали ремни замка. Потом все трое вскочили в седла и медленно поехали вниз по склону. "Лоси" фыркали, возмущаясь, что их разбудили посреди ночи. Беглецы остановились за сотню ярдов от того места, где, как они знали, находился первый часовой. Анана спешилась и нырнула в кусты. Прокравшись вдоль тропы, она увидела фигуру юноши, который сидел под деревом. С его губ срывался тихий храп.
      Она подошла к нему и оглушила парня обухом. Он упал на бок, и храп его стал намного громче. Анана вернулась назад и сообщила спутникам, что можно продолжать путь. Поравнявшись с юношей, Уртона хотел перерезать ему горло. Однако Анана сказала, что в этом нет необходимости, поскольку тот потерял сознание надолго.
      Второй дозорный, отгоняя сон, лениво прохаживался вдоль тропы. Он спускался с холма на пятьдесят шагов, разворачивался и вновь взбирался по двадцатиградусному откосу, напевая себе под нос какую-то песню о героических подвигах Ширкуна.
      В ночной тишине его крик могли услышать другие туземцы. Поэтому Анана решила убрать дозорного с дороги. Она выждала момент, когда он повернулся к ней спиной, подбежала к воину и оглушила его обухом топора. Путь к морю был свободен.
      Увидев светлую полоску белого песчаного пляжа, беглецы остановились. Последний дозорный сидел на вершине гигантского дерева, которое возвышалось на краю леса.
      --Нам не добраться до него,-- сказала Анана.-- Но он может кричать, сколько хочет. Никто уже не передаст его сообщений дальше.
      Они смело поскакали по песку, однако ожидаемого окрика не последовало. Дозорный либо задремал, либо принял их за авангард другого племени, которое спешило добраться до своего стойбища. Впрочем, он мог даже узнать посланцев Властителя. Но кто из туземцев посмел бы задавать им вопросы?
      Проехав около мили, они остановили мусоидов, наполнили мехи водой и продолжили бег. Правда, неторопливую рысь "лосей" трудно было назвать бегом. Трое людей погрузились в свои мысли. Маленький отряд молча скакал вперед.
      Анана считала, что венды им больше не опасны. К тому времени, когда один из оглушенных воинов придет в себя и поднимет тревогу, беглецы будут уже далеко. Угроза теперь исходила только от Уртоны и Маккея. Дядя не задумываясь убьет ее, чтобы завладеть рогом. Но пока они не найдут дворец, она может не беспокоиться. Без нее Уртоне не выжить в этих местах.
      "Рассвет" разбросал по небу первые бледные полосы. Стало светлее, и всадники перешли на легкий галоп. Отряд останавливался только для того, чтобы справить нужду, попить воды и напоить животных. С наступлением "сумерек" они въехали в лес, нашли ложбину, окруженную деревьями, и проспали там большую часть "ночи". Анана несколько раз просыпалась от воя собак и рыка огромных кошек. Однако хищники не смели подходить к людям слишком близко. На "рассвете" отряд двинулся дальше. В "полдень" они выехали на пологий склон, который вел к проходу в горах.
      Подстегнув "лося", Анана обогнала спутников на дюжину ярдов и резко развернула мусоида им навстречу, сжимая левой рукой рукоятку ножа. Если бы понадобилось, она могла бросить поводья и выхватить топор. Анана умела метать оружие обеими руками, и ее не смущали копья мужчин и тяжелые боевые бумеранги, торчавшие у них из-за поясов.
      --Давайте прощаться,-- сказала она.-- Я собираюсь перебраться через горный проход и осмотреть долину. Мне надо найти Кикаху.
      Уртона открыл рот, словно хотел возразить. Но потом улыбнулся и покачал головой:
      --Сомневаюсь, что тебе это удастся. Взгляни туда.
      Дядя указал рукой на склон горы.
      Анана не собиралась поддаваться на эту уловку. Возможно, он пытался отвлечь ее, чтобы затем напасть. И все же, судя по тому, как расширились глаза Маккея, Уртона действительно увидел что-то достойное внимания. А если они сговорились заранее? Если Маккей только притворяется?
      Она еще раз развернула животное и взглянула в сторону горного прохода.
      По пологому склону до самого моря тянулась широкая полоса рыжевато-красной травы. Она напоминала тропу, но являлась природным образованием. И теперь на ее фоне четко выделялись крошечные фигурки всадников, выезжавших из прохода. За верховыми воинами следовали женщины, дети и множество гужевых животных.
      На побережье спускалось еще одно племя.