Смерив взглядом коротышку Эда, Чаксвилли сказал:
      - Я ненавижу вайиров, но не вправе закрывать глаза на очевидное. Трусливого сатира никто еще не встречал. Равно как и не слыхал о нападении сатира на человека. Неспровоцированном к тому же.
      Эда бросило в краску: - Похоже, вы назвали меня лжецом! Могу ли считать это вызовом, .сэр?
      - Сядьте, сэр! - хладнокровно ответил смуглолицый. - Когда понадобится, я попрошу вас подняться. А пока что позвольте, джентльмены, кое о чем вам напомнить. Общество "УЖ" - отнюдь не игра. Мы собрались по серьезному поводу, мы собираемся пролить кровь - много крови. И призвали вас, цвет округа, для создания местной ячейки. Заметьте, джентльмены, - продолжал Чаксвилли, - я употребил слово "призвали", отнюдь не "пригласили". Нужды нет напоминать, что ожидает любого, кто откажется к нам присоединиться. Риск измены следует исключить. Несмотря на внешнюю неформальность, организация наша - военная. И я ваш командир. Вы должны беспрекословно подчиняться моим приказам. В противном случае незамедлительно понесете наказание. А теперь... - Оратор смолк, нахмурился и рявкнул на Эда: - Я велел вам сесть, сэр!
      Эд набычился и проскрежетал: - Ну и что! Разве теперь мне уже нельзя и...
      Чаксвилли коротко кивнул сержанту, тот взмахнул тростью с набалдашником, и в следующее мгновение Эд уже валялся с разбитым лицом рядом со своим опрокинутым стулом. Он поднялся лишь спустя минуту и сплюнул вместе с кровью три выбитых зуба. Из глаз потекли слезы; Эд спешно прикрыл лицо носовым платком.
      - Теперь вы усядетесь наконец, господин Вонг? - невозмутимо поинтересовался Чаксвилли. - И на будущее - прошу всех это запомнить, джентльмены. Никаких убийств без приказа! Пусть вас не беспокоит и не раздражает кажущееся бездействие. Придет день - вы будете шагать по колено в крови. А если среди нас, - он обвел присутствующих хищным взглядом, - есть несогласные с подобной программой, они могут немедленно обратиться к властям. Шериф Глейн и капитан Гомес к вашим услугам, джентльмены. Вам даже не придется покидать помещение.
      Комнату обежал принужденный смех. Мерримот поднялся и устремил руку с кружкой к "изыскателю":
      - Вы по сердцу мне, мистер Чаксвилли! Побольше бы таких людей решительных, волевых, твердо отстаивающих свои принципы! Знающих, когда и где нанести главный удар. Ваше здоровье, сэр! И за "ужей"!
      - За всех нас, сэр! - Чаксвилли поднял кружку и осушил залпом.
      Все поднялись и выпили стоя. Однако, повторяя здравицу, голосовых связок никто особо не напрягал. В помещении вскоре воцарилась гнетущая тишина.
      - А вы, Эд? Не соблаговолите ли и вы присоединиться к общему тосту? поинтересовался Чаксвилли. - Никаких недомолвок между нами! И камня за пазухой держать не следует. Когда я создавал ячейку в Олд-Сити, одного не в меру ретивого джентльмена, который настаивал на немедленном сведении каких-то своих личных счетов с сатирами, вообще прикончить пришлось. Умник не заглядывал дальше собственного носа.
      Эд убрал платок. Медленно приподняв кружку, он качнул ею и хрипло выдавил: - За вечные муки для каждого жеребяка, сэр...
      - Ну вот и чудненько, Вонг! - улыбнулся Чаксвилли. - Когда-нибудь еще спасибо скажете за то, что крупицу здравого смысла я вколотил и вам в голову. А теперь, если не затруднит, поведайте-ка джентльменам то, что перед собранием рассказали мне.
      Надломленный поначалу, голос Эда по мере рассказа обретал прежнюю звучность и силу:
      - Значит, так... Сын мистера Мюррея, Джошуа, знает, какие чувства я испытываю, вернее, испытывал к Полли О'Брайен. Вчера он пришел и рассказал, что в ночь ее бегства возвращался домой с фермы Коспито. У него роман с Салли Коспито, и было уже весьма поздно, когда Джоша все же выпроводили примерно четыре утра. Впрочем, луна еще не зашла. Он торопился - в округе опять видели стаю оборотней. Перед самым поворотом к дому услыхал громыхание возка на мосту через Чешуйчатку. Заинтригованный тем, кто бы это мог раскатывать в такую пору, Джош притаился за кустом. И правильно сделал возница был в маске. Капюшон скрывал лицо сидящей рядом с ним женщины. А на заднем сиденье устроились два сатира. Людей Джош, разумеется, со всей уверенностью не признал. Но одним из сатиров был Вав - тут никаких сомнений. Джош сказал также, - продолжал Эд, - что, невзирая на капюшон, готов присягнуть - то была Полли О'Брайен. Думаю, теперь уже для всех очевидно, что она попросила убежища в кадмусе на ферме Кейджа. А также полагаю...
      - Полагаю, вы сказали достаточно, Вонг, - вмешался Чаксвилли. - Можете сесть на свое место. Мистер Кейдж! Судя по облаку, которое исторгла ваша трубка, вам есть что добавить?
      Уолт Кейдж тяжело поднялся.
      - Мне ничего не известно о пребывании беглянки на моей ферме, - хрипло выдавил он. - Уверяю вас, сэр ..
      - Никто вас ни в чем и не подозревает, - прервал Чаксвилли. - Она могла оказаться в угодьях любого. По сути дела, в характере обитателей кадмусов было бы спрятать беглянку под носом у Эда, прямо в усадьбе Вонгов. Но я ничуть не удивлен, что жеребяки выбрали вашу, Кейдж, - она находится ближе к горам, чем все прочие фермы.
      Эд снова вскочил:
      - Но раз так, то в одну из ближайших безлунных ночей Полли могут вывезти в Тхраракию! И поминай как звали! Не кажется ли вам, сэр, что жеребяков следует упредить? Нанести удар по кадмусу раньше, чем это случится? Схватить Полли и сжечь как ведьму? Покажем этим жеребякам, почем фунт лиха! И людей заодно обнадежим - есть, мол, еще ревнители истинного правосудия! Мы можем в масках атаковать кадмусы, залить их нефтью и закидать гранатами. Главное застать жеребяков врасплох, спящими! Выжечь кадмусы дотла...
      - Последний раз повторяю: сядьте! - рявкнул Чаксвилли.
      Но тут, тяжело навалившись на стол, саданул кулаком отец Джека:
      - Протестую, мистер Чаксвилли! Если следовать плану Вонга, одним лишь истреблением жеребяков дело не кончится! Будет разорена вся ферма! Моя семья пойдет по миру! Кто отличит в потемках имущество вайиров от моего добра? Кто там разбираться станет?! И еще...
      - Предлагаю и вам сесть, мистер Кейдж!
      Поколебавшись, Уолт нехотя подчинился - с багровым лицом, тяжело дыша и теребя в волнении свою густую бороду.
      - Вы абсолютно правы, - сухо подтвердил Чаксвилли. - Одним из последствий Дня "Ужей" станет полное разорение множества ваших хозяйств. И это еще мягко сказано. Прошу тишины! - возвысил он голос в ответ на прокатившийся ропот. - Позвольте объяснить все толком!
      Чаксвилли повернулся к стене и неторопливо раскатал по ней огромную карту Авалона. Затем, пользуясь кинжалом как указкой, начал:
      - Каждый из этих крестиков означает средоточие кадмуеов, джентльмены. Кружками обозначены места компактного проживания людей. Как видим, кадмусов в окрестностях поселков и городов немного. Здесь соотношение численности людей и жеребяков - двенадцать к десяти. Совсем иначе дело обстоит в сельской местности. Если оставить все как есть сейчас, то в День "УЖ" там у жеребяков будет подавляющее превосходство. В том числе и в округе Сбейптаху - вашей вотчине, джентльмены. Но у нас есть элементарный план, как изменить такое положение вещей. В назначенный день, одновременно с ночной атакой отрядов "ужей" на каждый кадмус, из больших городов хлынет орда голытьбы, возбужденной пропагандой, бесплатным пойлом и посулами безнаказанных грабежей. Мы позаботимся и о вооружении доведенной до неистовства черни. Когда битва разгорится, правительство будет вынуждено выступить в поддержку своих граждан. Особенно учитывая, что уже сейчас многие видные сановники входят в нашу организацию. Да и сама королева, ничуть не сомневаюсь, только и ждет повода разорвать позорный договор с кадмусами и ввести войска. "УЖ" - организация международная. Чтобы объединить для решительной битвы всех людей планеты, мы даже пошли на альянс с вероотступниками. Естественно, что, покончив с жеребяками, мы сможем заняться и проблемой еретиков. Вы жаждете безотлагательных действий, господин Вонг? Вы получите такую возможность. Мы готовим набег, но пока не против кадмусов. Намечена операция по захвату армейского обоза, направленного в здешний форт. Маршрут пролегает мимо Черной скалы. Обоз везет стеклянное огнестрельное оружие, множество взрывчатки и даже осадное орудие, которое просто незаменимо при штурме кадмусов. А также будет фургон с огнеметами, что позволит нам выжигать кадмусы, не спускаясь под землю.
      Джек раскинул мозгами. Если бы правительство противостояло "ужам" и не готовилось втайне к войне с жеребяками, к чему бы отправлять тогда такие обозы с оружием, как нарочно предназначенным для войны с жеребяками? Ответ напрашивался сам собой.
      А Чаксвилли тем временем продолжал:
      - Встречаемся в десять вечера в лавке Мерримота, Там обговорим все детали предстоящей операции. Предупреждаю сразу: в задачу участников рейда входит нечто такое, что вам вряд ли придется по душе. А именно замаскироваться под сатиров. Мы должны дать королеве удобный предлог для обвинения жеребяков в нападении на армию. - Чаксвилли изобразил смешок; присутствующие принужденно поддержали. - И наконец последнее. О том, что так взволновало досточтимого мистера Кейджа. Вы опасаетесь, что в ходе боев лишитесь своего достояния. И отчасти правы. Мародерством толпы городской черни как раз и займутся в первую очередь. Живя вдали от столицы и иных крупных городов, вы, джентльмены, вероятно, и представить себе не можете, насколько ужасающе положение городской бедноты. Загнанная в грязные трущобы, кишащие ублюдочными детишками, низведенная до положения скота, в своих бедах она винит аристократию и богачей. И, пожалуй, ненавидит их сильнее, чем жеребяков - тех чернь практически не знает. Вполне вероятно, что, вкусив крови, плебс не захочет остановиться на истреблении обитателей кадмусов и грабеже их имущества, а попытается обратить оружие против всех, кто богаче. Секунду, господа! - Чаксвилли энергичным жестом погасил назревающие протесты. - Наш "УЖ" создан, чтобы решить разом несколько проблем! Разумеется, главная цель - жеребяки. Но не менее важная - обуздание черни и поддержание порядка. Буйные толпы - противник не менее опасный, чем обитатели кадмусов. Поэтому - и это вполне логично - в сражениях с жеребяками будет задействована лишь половина регулярных войск. Остальные части остаются в резерве для осуществления жандармских функций. Когда чернь сыграет свою роль в войне с жеребяками, ее загонят назад в трущобы. Итак, рекомендую вам в День "Ужей" не удивляться ничему, джентльмены. Будут немалые потери, погибнет, вероятно, и кое-кто из присутствующих. Не говоря уже о сожженных постройках, вытоптанных посевах и забитом прожорливыми ордами скоте. Укрепляйте стены, отгоняйте стада - готовьтесь к настоящим сражениям! И не вешайте нос, джентльмены, - ведь предстоит раз и навсегда решить проблему опасных бездушных тварей! Чего стоит победа, если она не оплачена кровью, и кровью серьезной! Какие будут вопросы, господа? завершил речь оратор.
      Снова поднялся старый Кейдж. Тяжело оперевшись кулаками о стол, весь в поту, сдавленным голосом он заявил:
      - Таких последствий, уж простите меня великодушно, мы не ожидали. Никак не ожидали. И вот о чем я в особенности. Если я понял правильно, предстоит перебить всех жеребяков до последнего. Мне это представляется не вполне разумным. Да что там.- совсем неразумным! Я полагаю, достаточно было бы, пустив жеребякам кровь, показать им, кто здесь настоящий хозяин. А уцелевших загнать на полевые работы - пусть вкалывают в качестве наших рабов. Без всякой там болтовни о положенной доле продуктов...
      - Категорическое нет! - Чаксвилли как бы в качестве аргумента всадил перед собой в стол кинжал. - Никаких колебаний! Абсолютно никаких! Все жеребяки из кадмусов должны быть перебиты, все до единого! Мы не можем позволить себе роскошь подменять одну проблему другой! Если действовать по-вашему, то куда мы расселим горожан? Как, скажите на милость, выгнать их из городов в сельскую местность, если в кадмусах останутся жеребяки? Нет, нет и еще раз нет! Как только разберемся с вайирами, сразу же начнем неспешное, но планомерное переселение неимущих горожан на опустевшие наделы. И взамен городского отребья страна получит тысячи новых фермеров.
      - Но... но... - Старый Кейдж задохнулся от негодования. - Они ведь не сумеют вести хозяйство! Они же просто загубят землю, изведут посадки и заморят скотину! Тупые, грязные, ленивые и ни к чему не пригодные горожане! Никогда не получим мы от них того, что дают сегодня жеребяки! А если и вырастет что-то - попробуй добейся потом своей законной доли с урожая! Да разве можно довериться слову горожан? Они потащат нас за собой на самое дно! И мы все равно пойдем по миру!
      - Что ж, в чем-то, может, и ваша правда, - невозмутимо отозвался Чаксвилли. - Но кто вам сказал, что с переселенцами придется делиться землей, пусть даже сдавая в аренду, или урожаем? Собственность целиком остается вашей, джентльмены. А переселенцы станут лишь просуыми батраками. В сущности, бесхвостыми жеребяками. Только значительно скромнее в запросах. Ну разумеется, поначалу с ними будут некоторые трудности - ив плане дисциплины, и касательно их земледельческих навыков. Вот в этом-то ваша задача и состоит - привить им к труду на земле любовь, хотя бы на четверть такой, что была у их предшественников. Батраки непременно станут все путать, ошибаться, и ваши хозяйства понесут некоторый урон. Но только поначалу. Если железной рукой вести нужную линию, все скоро вернется на круги своя.
      - А как же люди, что. останутся в городах? - спросил Ноконвуд. - Мы и сейчас-то едва справляемся с поставками продовольствия для них. Затянись вся эта передряга, они попросту перемрут как мухи.
      - Вы преувеличиваете. Если им и предстоит поголодать, то не более, чем сейчас. Спросите почему? Да просто потому, что кормить-то придется вдвое меньше народу.
      - Что? Как это? Почему? - загудело собрание.
      - Тихо! Тихо! - возвысил голос Чаксвилли. - Пошевелите мозгами, джентльмены. По-моему, до сих пор вы оценивали свое будущее лишь в розовых, слишком розовых тонах - жеребяки, мол, исчезнут, и все без хлопот достанется нам. Не так-то это просто, джентльмены! Не приходило ли вам в голову, что жеребяки в свою очередь тоже в состоянии правильно оценить, куда ветер дует? Что сражаться станут они куда отчаяннее людей, зная, что ждет их в случае поражения. Что они, может статься, уже назначили дату своего дня - Дня "УЧ", "убей человека"! Что день этот может грянуть раньше нашего! И тогда, вырезав прежде всего жителей ферм и сел, жеребяки двинут на города...
      Джек уставился на Чаксвилли с невольно возросшим уважением. Под маской жестокого циника угадывался острый прагматический интеллект - такой, какого большинству собравшихся явно недоставало. Чаксвилли продолжал:
      - Должен предупредить вас сразу, джентльмены, дабы слабонервные успели собраться с духом - мы потеряем в битве не меньше половины наших сил.
      - Половины?!
      - Да - цена ужасающая! Но, хотя и крайне неприятно говорить вам такое, есть в том и свои плюсы. Освободится пространство, и сменится еще несколько поколений, прежде чем перенаселение снова станет угрожать Авалону. Отпадет угроза городских бунтов, ныне причиняющих столько хлопот королеве. Нас ожидает кровавое и трудное время. Готовьтесь к нему, господа! Готовьтесь как следует!
      Тони притащил Джеку ленч. Старшего брата он обнаружил посреди пашни, где тот, налегая на рукоятки плуга, осыпал площадной бранью запряженных в него единорогов.
      - Представляешь, от малейшей тени так и норовят ускакать в лес! Я с рассвета здесь, а наработал с гулькин нос - если не считать возни с этими тварями...
      - Не надорви пуп, Джек! Заморишь червячка - легче станет!
      - Да дело-то не во мне! В этих тварях! О, чего бы я только не отдал за одну легендарную лошадь! Вот, говорят, был настоящий друг человека - лежи себе в тенечке, прохлаждайся, а лошадь сама за тебя все и вспашет!
      - А почему бы тебе, Джек, не нанять на пахоту батраков? Отец говорит, что так бы и сделал.
      - Тони, когда распахиваешь целину, пахать надо глубоко, очень глубоко иначе урожая не видать как своих ушей. Корни не примутся, и все пойдет прахом. А чего ради станет корячиться наемный пахарь? Ему-то на урожай наш начхать!
      - Отец говорит, что у нас и зерно не то, что на Земле. Вроде бы жеребяки вывели его из какого-то местного растения, но жизнестойким сделать так и не сумели.
      Джек выпряг единорогов и повел к ручью.
      - Как я понимаю, и эти твари - всего лишь карликовая разновидность, констатировал он. - Когда-то жеребяки запрягали в плуг могучих и послушных животных. Таких, как лошадь.
      - А куда же те подевались?
      - Как языком слизнуло в один прекрасный день. Как и многих других крупных животных - так утверждают. В тот самый день, когда Дейра лишилась своего железа. Ба-бах! И чуть ли не все живое сгинуло.
      - И ты веришь в это? - усомнился Тони.
      - Есть подтверждения. Рудокопы постоянно натыкаются на кости вымерших животных. Огромных. А еще - остались ведь руины гигантских городов, вроде того, что находится как будто за Черной скалой, - явный след катастрофы. Так что, может, и правда!
      - Да, не слабо! Это случилось целую тысячу лет назад, так отец Джо говорит. Но все же не очень-то верится. А как думаешь, Джек, жеребяки тогда взаправду умели летать?
      - Чего не знаю, того не знаю. В любом случае жаль, что после взрыва не осталось приличных пахотных животных.
      - А ты запряги дракона! - с ухмылкой посоветовал братец.
      - У-гу! - отозвался.Джек с набитым ртом.
      - Я сам читал, что святой Дионисий запрягал дракона, чтобы вспахать побольше земли...
      - Ну еще бы! - закивал Джек. - Ты, парень, никак имеешь в виду предание об исходе из Неблизки? Как наши пришли сюда, в эти самые места, а жеребяки разрешили им занять столько земли, сколько способен от зари до зари обойти один пахарь с плугом?
      - Ну да, ну да! А святой Дионисий запросто обвел их вокруг пальца запряг христианского дракона и обошел с ним всю нынешнюю границу... Здорово, да? Хотел бы я увидеть тогда морды жеребяков!
      - Братишка, да ты, гляжу, веришь всему, что услышишь! Хотя, конечно, о такой пахоте только мечтать и приходится! Запряги дракона и смело загоняй плуг в почву по самую маковку!
      - Джек, а живого дракона тебе видеть доводилось?
      - Бог миловал!
      - А если ты считаешь, что верить можно лишь собственным глазам, то откуда знаешь, что драконы на самом деле существуют?
      Джек рассмеялся и ткнул зануду под ребра:
      - А единорогов наших кто ворует, по-твоему? - Джек смотрел куда-то мимо брата. - И, кроме того, сирена рассказывала, что общалась как раз с тем самым драконом, который крал их. Да вот, кстати, и сама она идет. Можешь спросить, если не веришь.
      - Мне, пожалуй, пора домой, - с недовольной миной ответил Тони.
      Джек рассеянно кивнул, его внимание уже привлекло иное.
      Держа на плече амфору, сирена приближалась к нему быстрой и упругой походкой. Тони скорчил брезгливую рожицу и скользнул за деревья на краю поля.
      - Привет, Джек! - сказала Р'ли по-английски.
      - Привет, Р'ли! - ответил Джек на лепетухе.
      Она улыбнулась, как бы угадав в выборе языка Джеком добрый для себя знак, некий тайный смысл. Юноша глянул на амфору: - За медом собралась?
      - Как видишь.
      Джек огляделся - никого вокруг не было.
      - Пройдусь за компанию, не возражаешь? Работа не единорог - в лес не убежит. Боюсь, что, если начну сию же минуту, просто поубиваю этих тварей на месте.
      Р'ли в ответ тут же завела одну из модных песенок: "Запряги дракона в плуг, навек избавишься от мук..."
      - Хм, вот бы и мне так! - вздохнул Джек.
      Сняв шляпу и оголившись до пояса, он стал ополаскиваться над ручьем. А сирена тем временем, воткнув амфору в ил, с наслаждением растянулась в воде, как в собственной постели, прямо напротив Джека.
      - Мог бы сделать так же! - поддразнила она. - Стыдливость не позволяет?
      - Мне и самому порой это кажется нелепым, - ответил Джек, украдкой оглядевшись. - Во всяком случае, пока мы вдвоем...
      - Удивительно еще, что признался...
      - Ну, понимаешь... Я ведь что имел в виду... Людям одежда все же нужна, а когда вы ходите голышом, никакого срама вроде бы и нет.
      - Ну да, ну да - мы ведь животные... У нас же нет души, как вы это называете. А вспомни-ка, Джек, разве ты в детстве прибегал к нам на пруд и купался в штанах?
      - Я был дитя несмышленое!
      - Верно, но не столь уж невинное, как возомнил теперь. Как ты думаешь, отчего мы частенько хихикали у тебя за спиной? Не потому ведь, что ты голый! У тебя на рожице читалась такая забавная смесь ужаса и восторга перед собственным грехопадением, что удержаться было трудно. Ты ведь нарушал категорический запрет! Представляешь, какую схлопотал бы трепку, если бы тебя родители застукали?
      - Да уж конечно. Но когда мальчишке что-то делать не велят да еще стращают жуткими карами, так и подмывает нарушить запрет. Кроме того, это все же было чертовски забавно...
      - Стало быть, тогда ты еще не считал, что своего тела следует стыдиться. Как думаешь сейчас. Ты просто позволил окружающим убедить себя в этом! - Р'ли помолчала. - Знаешь, - сказала она наконец, - я еще в состоянии понять ваших женщин. Богатыми нарядами они скорее скрывают недостатки фигуры, чем подчеркивают отсутствие оных...
      - Да ты просто злючка!
      - Вовсе нет. Говорю что думаю.
      Джек выпрямился, нахлобучил шляпу и сгреб в охапку одежду с куста:
      - Прежде чем отправляться за медом, ответь-ка на один только вопрос. Почему ты отдала мне свою долю жемчуга?
      Сирена поднялась из воды и, плавно ступая, двинулась к Джеку. Крохотные хрустальные галактики срывались с ее упругих сосков. Целый их водопад низвергался с гривы. Левой рукой Р'ли взъерошила себе волосы - вспыхнув, они заиграли на солнце червонным золотом. Ее затуманившийся фиалковый взгляд встретился с карими глазами Джека. Правая рука нерешительно замерла на полпути. Джек потупился, но руки сами собою протянулись навстречу.
      Она не отпрянула, не убежала. Подчиняясь нежной, но твердой мужской ласке, сирена упала в объятия Джека.
      Нападение на армейский обоз состоялось спустя неделю.
      К девяти вечера "ужи" вырядились сатирами. Такая маскировка навряд ли провела бы кого-либо среди бела дня, да и ночью на нее не следовало слишком уж полагаться. Но никого особо это не заботило. Тщательно ли они сменят обличье или небрежно - предлог у королевы будет в любом случае и при любом исходе дела.
      Когда в потемках они неслышно приблизились к таверне "Стекляшка", их встретил гул развеселых голосов и потоки яркого света. Разгулявшаяся вовсю охрана беззаботно дула пиво и резалась в кости. У фургонов, выстроенных цепочкой на заднем дворе, возился с упряжью одинокий сержант. Он даже не обернулся, когда первые "налетчики" вышли из-за амбара.
      Снять часовых оказалось чертовски несложным делом. Выйдя из темноты, лжесатиры запросто окружили и обезоружили онемевших солдат, на удивление практически не встретив сопротивления. "А так ли уж это удивительно?" размышлял Джек, затыкая рот одного из караульных кляпом.
      На оглушительный в ночи скрип фургонов да на храп выбиравшихся на дорогу обозных единорогов таверна отозвалась лишь новым взрывом веселья. Выехав на тракт, похитители отбросили всяческую осторожность и стали понукать единорогов в полный голос. Только тогда двери таверны распахнулись настежь, и наружу с криком высыпала толпа обозников, все еще с кружками в руках.
      Джек решил, что актеры из военных - ни к черту. Слишком уж неубедительно звучали адресованные похитителям проклятия, а несколько раз он готов был присягнуть в этом - донесся даже откровенный смех.
      Весь долгий обратный путь его не покидало безрадостное чувство. Какой уж там боевой задор - сплошное разочарование! Даже не довелось опробовать в деле обновку - клинок упругого стекла. Обнажить и то не пришлось! А так хотелось себя испытать - скрестить шпагу с оружием достойного противника!
      На плечи давила тяжесть, от которой вдруг не избавишься...
      Даже во время нечастых свиданий с Р'ли он не мог освободиться от этой незримой ноши. Слишком уж многое напоминало о тех - самых первых - словах, сказанных после первого же поцелуя.
      Никогда их не позабыть. Джек явственно помнил, как задыхаясь шептал о своей любви, неустанно повторял: любимая моя! единственная! и плевать, если узнают. Пусть знают все!
      Он снова и снова сжимал Р'ли в объятиях и клялся в вечной любви.
      - Я верю, Джек, верю, милый! Но ты ведь понимаешь - это невозможно! Церковь, закон, семья - все восстанут против тебя.
      - Начхать мне на это, любимая!
      - Есть лишь один-единственный выход. Уйдем со мной!
      - Куда?
      - В Тхраракию, в горы.
      - Я... я не могу.
      - Но почему, милый?
      - Как оставить родителей? Это разобьет им сердце... Предать девушку, которой дал слово? Заслужить анафему?..
      - Если любишь по-настоящему, то должен пойти со мной.
      - Тебе легко говорить, ты ведь не... не человек.
      - Если уйдешь вместе со мной, то там, в горной долине, ты обретешь не только меня. Куда больше. Ты станешь тем, кем никогда бы не стал здесь, в Дионисии...
      - Кем же?
      - Совершенным человеком.
      - Не понимаю.
      - Ты обретешь невиданное у людей душевное равновесие, власть над собственным рассудком. Твое подсознание станет действовать заодно с сознанием. Ты избавишься от сумбура в мыслях, ты изведаешь гармонию чувств, ты перестанешь наконец звучать, как расстроенная арфа...
      - И все же никак тебя не понять...
      - Пойдем, Джек, пойдем же со мной! В долину, где я провела три года в ритуалах Посвящения. Только там ты встретишь настоящих, цельных людей! Ты сам... только не обижайся, Джек, но ты ведь шероховатый, как неструганое полено. На нашем языке про тебя сказали бы - "панор". Нечто вроде лоскутного одеяла. Набор разрозненных кусочков.
      - Ну спасибо! Значит, я просто чучело какое-то...
      - Можешь сердиться, если так тебе легче. Но, поверь, я не собиралась тебя обидеть. Хочу лишь, чтобы ты понял: ты сам еще не познал себя, подлинных своих возможностей. Они скрыты от тебя - в основном воспитанием. Перестань играть в прятки с самим собой, Джек! Не отказывайся от возможности познать себя.
      - Если уж ты сама такая цельная, такая совершенная - почему же влюбилась в меня? Я ведь чурбан неотесанный.
      - Джек, милый, ты в состоянии стать таким же совершенным, как любой вайир! Все зависит от тебя самого! Но только там, в Тхраракии, ты сможешь пробить собственную скорлупу и увидеть подлинный свет. Сегодня любой человек, преодолев барьер собственных страхов и ненависти, легко может получить то, на мучительные поиски чего вайиры затратили долгие века.
      - Отбросив все, что имеет?
      - Отбросив все, что брать с собой не стоит. Лучшее, доброе - сохрани. Но не делай выбор наспех - прежде уйди со мной!
      - Я должен подумать.
      - Думай и решай немедленно, Джек. Здесь и сейчас.
      - Такое искушение...
      - Пойдем, Джек. Оставь единорогов стреноженными, брось плуг в борозде. И никаких прощаний - просто идем со мной!
      - Я... нет, так я не смогу. Прости... Все вдруг оставить...
      - Не нужно никаких извинений, Джек... Ты сделал свой выбор.
      С тех пор Джек не мог избавиться от чувства, что проморгал свой шанс ступить на путь к чему-то ослепительно прекрасному, проглядел дорогу к подлинному счастью. Сперва Джек убеждал себя, что превозмог сатанинский соблазн. Спустя несколько дней он уже честно признался самому себе, что просто струсил. Если бы действительно любил Р'ли так, как уверял, то бросил бы все и всех... Единым духом. И ушел бы.
      Но мог ли такой брак быть освящен на небесах? Ведь его законность не признал бы ни один пастор!
      Однако, если действительно любишь, так ли уж важно, что скажет другой человек, пусть и облаченный в сутану? Видно, необходимость венчания засела в Джеке глубоко, раз он не ушел с любимой. Поверку любовью не выдержал...
      Он не ушел.
      Выходит, не любит?
      Да нет же, любит!
      Джек саданул кулаком по стенке фургона. Любит! Любит!
      Он лю-бит!
      - Что еще за дьявол там в тебя вселился? - повернулся к соседу Джордж Хау.
      - Отвяжись! Со мной все в порядке.
      - То-то гляжу, и фургон ты решил, привести в порядок! - хихикнул Хау и вынул флягу. - На вот, глотни-ка лучше!
      - Спасибо. Ни к чему это.
      - Ну как знаешь. А я пропущу глоток-другой. Твое здоровье! Уф-ф! Кстати, обратил внимание, что с нами не было Джоша Мюррея?
      - Нет, не заметил.
      - Вот, а Чаксвилли сразу усек. И поднял хай. А никто ничего и не знает. Или, может, прикидываются. Но я - я-то знаю!
      Джек хмыкнул.
      - Тебе разве не интересно? - спросил Хау.
      - Да так, не то чтобы очень. Лично меня ведь это не касается.
      - Да ты не в себе, приятель! В том-то и штука, что касается. Ладно, не стану больше темнить - Джош по заданию Вонга приглядывает за кадмусами на вашей ферме.
      - Зачем это еще? - заинтересовался Джек.
      - Эд уверен, что Полли все еще там. - Хихикнув, Джордж снова припал к фляге. Затем подхлестнул единорогов и, когда фургон снова набрал скорость, заорал, перекрывая стук колес: - Эд упрямец, каких свет не видывал! Что твой единорог! Увидишь, он еще схлестнется с Чаксвилли.
      - Легко ему уже не отделаться. Для Чаксвилли кого-то прикончить, что раз плюнуть.
      - Это если только Эд не сунет ему нож под ребра чуток раньше! Он притих сейчас, но овечкой только прикидывается. Своих выбитых зубов Эд никогда и никому не простит.
      - Интересная у нас война! Я думал, с жеребяками, а выходит - друг с другом.
      - Разногласия следует устранить до начала настоящих боевых действий.
      - А ты, Хау, сам-то на чьей стороне?
      - А мне что за дело? Пусть себе грызутся. Без меня. Я жду настоящей свары - с жеребяками.
      Сделав еще один изрядный глоток, Хау уставился на Джека.
      Кейдж помнил этот его взгляд - обычно он предшествовал вспышке буйства. Джек подобрался.
      - Хочешь, скажу тебе кое-что, Джек Кейдж? - продолжал Хау уже слегка заплетающимся языком. - В День "Ужей" немало собственности перейдет из рук в руки. Многим захочется под шумок свести кое-какие... личные счеты. Как людям, так и жеребякам. Когда этот день настанет... - Он вновь надолго припал к фляге. - Может статься, вскоре я стану лордом Хау. Ох, и монументище же отгрохаю тогда своему бедному старикашке не пережившему кровавой неразберихи!