— Зато честная, — парировала Полли. — Нет, серьезно: я уже давно с интересом наблюдаю, как ты ее тискаешь, и целуешь, и ласкаешь эти роскошные груди. Похоже, вы уже долго трахаетесь; почему же она до сих пор не беременна? Не хочет?

Джек изумленно округлил глаза:

— Ты что, дура? Не знаешь, что у людей с вийрами детей не бывает?

Полли расхохоталась и долго не могла успокоиться. В углу шумно заворочалась Мар-Кук. Полли оборвала смех:

— Что?! Так твоя милая не рассказала тебе, что все, чем нас пичкают жирные попы — бред? Да сейчас на планете, особенно в Социнии, тысячи таких симпатичных мулатиков...

Джек растерянно взглянул на Р-ли.

— Джек, милый, мы же так недолго были вдвоем... А когда говорили — говорили о нашей любви. Я просто не могла успеть рассказать тебе все, чего ты не знаешь и что может быть тебе интересно. И не волнуйся, милый, я не могла нечаянно забеременеть: у вийров дети рождаются только когда они сами хотят этого и Хранители Потомства не возражают. Нельзя, чтобы родилось намного больше, чем умерло. Вы, люди, этого не понимаете; поэтому вам тесно на ваших землях и вы рветесь захватить земли вийров...

— Да уж, — вмешалась Полли, — моя матушка знала секрет ваших Хранителей: нужные травы в нужном соотношении в нужное время — и трахайся сколько хочешь без всяких последствий!..

Р-ли, не отвечая, выглянула наружу. Луна еще не взошла. Перед входом едва виднелась шестидесятифутовая сравнительно ровная площадка, а дальше отбрасывало жуткие тени нагромождение базальтовых плит и обломков гранита.

— Джек, если хочешь, я могу рассказать тебе подлинную историю вийров (или гривастых, или сирен и сатиров — как нас только не называли люди!). Правдивую историю, Джек. Ту правду, которую ваша церковь и ваше государство веками скрывали от вас. Впрочем, они и сами знали не так уж много...

Джек, мы, вийры, тоже с Земли.

Джек молчал.

— Это правда, Джек. Наших предков привезли на эту планету примерно сорок веков назад. Считай как хочешь — век на Земле почти равен веку здесь. Тогда здесь была могучая колония Арра. И Арра привозили сюда других разумных. Вряд ли Арра нужны были рабы или слуги — у них были машины; «младшие братья» были для них чем-то вроде... ну, домашних животных, свидетельством их могущества и разума.

Разумных привозили не только с Земли, с других планет, других солнц — тоже. Так появились мандрагоры и оборотни. А вот драконы всегда здесь обитали. Для Арра драконы были слишком глупыми, слишком большими и слишком опасными, чтобы их приручать, поэтому и попали в такие... резервации, понимаешь?

А примерно двадцать веков назад началась звездная война между Арра и... чужими — Эгзви. Войну начали чужие. Они сделали что-то, от чего здесь взорвалось все железо, которое было на поверхности. И какие-то еще металлы — не знаю. После этого уцелевшие Арра покинули Дэйр, а Эгзви, видимо, так и не решились здесь высадиться. И из четырех видов разумных, покинутых на планете, только мы, земляне, смогли избежать одичания. Только нам это удалось. Мы сумели договориться с драконами, мы охотились на тех, кого вы зовете оборотнями и мандрагорами, пока не загнали их на горные кручи, которые были нам не нужны. Они смогли уцелеть только в таких местах, как это...

— Чем ты можешь все это подтвердить? — перебил Джек, — если вы люди, то почему у вас лошадиные хвосты и... такие глаза?

— Одни говорят, что нас чем-то... облучило, когда взорвалось железо; другие — что Арра специально вывели такую породу людей. Известно, что Арра много занимались отбором. Возможно, правы и те, и другие. Но у нас, вийров, свои предания. Они не могут служить надежными доказательствами, что вийры и вы — с одной планеты. Но есть еще один признак... Язык!

— Но ваша речь совсем не похожа на нашу!

— Взрослая речь — да. Это древняя речь Арра, которую — лучше или хуже — изучали все подвластные им разумные. Это сложный язык, где короткое слово может значить больше, чем много страниц в книге. Но детская речь — потомок нашего и вашего праязыка, отца языков Земли. Арра позволяли пользоваться им только в общении между нами, землянами. И мы берегли эту речь, как память о тех временах, когда мы были свободны... там, на родине. После Взрыва разница наречий стала границей между вийрами и другими разумными. Вы думаете, что «взрослая речь» — язык вийров; нет! Это язык Хозяев. После ухода Арра мы, вийры, были хозяевами этой планеты, безраздельными хозяевами, пока не появились вы, «таррта», «позжепришедшие»... Еще тогда наши ученые поразились, что большинство ваших языков — и главный ныне, английский, и не забытые еще в ту пору немецкий, исландский, испанский, португальский, болгарский, албанский, ирландский, итальянский, греческий, и даже язык ваших богослужений, латинский — родственны нашей «детской речи». Только турецкий и китайский, да язык индейцев-кроатанов не в родстве с английским и нашим...

— Мне страшно в это поверить...

— Джек, милый, а я думала, что ты рад будешь узнать это! Ведь это значит... Это значит, что мы можем быть вместе!..

— Да, но я не вижу никакого сходства между английским, «детской речью» и благородной латынью. Священники говорят, что мы просто взяли несколько латинских слов и выражений, чтобы облагородить английский...

— Джек, пойми, я не языковед, но кое-что об этом знаю. И я могу свести тебя с теми из наших, кто знает намного больше. Да и двое ваших священников независимо друг от друга отмечали родство трех языков. Одному пригрозили отлучением, и он замолчал; другой ушел в кадмусы.

— Р-ли, родная, не думай, что я спорю с тобой со злости или не верю тебе. Просто... все это так невероятно и неожиданно...

Вдруг дракониха зашипела и попыталась вскочить; потолок убежища был низковат для нее, и Мар-Кук замерла, пригнувшись:

— Тсс! Тихо! Снаружи кто-то есть...

Все трое — Р-ли, Джек и Полли — приготовили луки и стали напряженно вглядываться в наружную темноту, еще более плотную из-за отблесков костра внутри убежища.

— Кто это может быть? — тихонько спросила сирена у Мар-Кук.

— Не знаю. Я пока не чувствую запаха, только слышу их.

— Их?

— Их. Там больше, чем один. Хотела бы я сейчас быть подальше отсюда, подальше от этого крохотного лаза в камнях! Здесь чувствуешь себя в капкане.

В этот момент под дикий хор воплей и визга, отбрасывая жуткие, изломанные тени, в отсветах огня перед входом появились пять или шесть пугающих фигур.

Тела незваных гостей отдаленно напоминали человеческие, только с несоразмерно длинными руками, широкими плечами и необъятной грудной клеткой; кроме того, они были покрыты густой длинной шерстью. Морды пришельцев — с массивными выступающими челюстями, уродливыми хрящеватыми носами и оттопыренными, почти квадратными, ушами — тоже до глаз заросли светлым волосом, на фоне которого странно выделялись огромные звериные глаза под темными косматыми бровями.

В проем влетели деревянные, обожженные на концах, копья. Им ответили стрелы трех луков. Все три стрелы нашли свои цели: невозможно было промахнуться по широченным силуэтам. Нападавшие исчезли.

— Мандрагоры! — выдохнула Р-ли.

Мар-Кук прорычала, что она сейчас выйдет наружу, что ей неохота сидеть в этой каменной ловушке. Остальные не стали спорить, сгрудились позади драконихи на почтительном расстоянии, а Мар-Кук одним взмахом хвоста смела костер, рассыпав головешки ярдов на пятьдесят вокруг, и поспешно протиснулась в узкий для нее проем, издав угрожающий рев, как только ее голова оказалась снаружи. Сверху на нее упало шесть мохнатых тел; дракониха рванулась, волоча вцепившихся в нее мандрагоров, перекатилась на спину (двое нападавших оказались раздавленными, остальные успели отскочить) и поднялась на задние лапы. Уцелевшие охотники вновь набросились на Мар-Кук, к ним присоединилось еще с десяток мандрагоров, до того таившихся в темноте среди каменных обломков.

Джек стрелял всякий раз, как представлялась возможность, но Мар-Кук так стремительно и неожиданно вертелась, падала и вскакивала, что Джеку удалось выпустить всего три прицельных стрелы, две из которых нашли цель. Двое нападавших с воем отбежали в сторону.

Когда атакующие решили, что с них, пожалуй, достаточно, они перестали размахивать дубинами и копьями, пытаться вцепиться в драконью шкуру зубами или когтями и внезапно разбежались.

Мар-Кук устремилась в погоню.

Джек долго слышал доносившиеся с темного плато вопли мандрагоров и рев дракона. Он переводил дух после пережитого.

Потом все смолкло.

Всю ночь беглецы по очереди караулили вход. Под утро вернулась Мар-Кук — сытая и сонная, таща с собой труп мандрагора. Это ей на завтрак — объяснила дракониха.

С рассветом продолжили путь.

Шли весь день, сделав лишь несколько коротких привалов. Из развалин выбрались к полудню, потом шли вдоль края плато. До темноты одолели несколько подъемов и спусков, и сирена объявила, что пройдена примерно половина дороги вниз. Склон был довольно пологим, и Р-ли рассчитывала попасть в Аргольскую долину часа через два-три после полудня.

— Она шириной миль в семьдесят и вся заросла буйной растительностью — помните, мы смотрели сверху, с обрыва? Там полным-полно всяких опасностей; даже единороги куда крупнее и злее, чем в наших краях. Но с нами Мар-Кук, так что бояться особенно нечего...

К полудню следующих суток они были в самом сердце долины. Никто и ничто не задержало их в пути, даже на охоту не пришлось тратить времени: дракониха убила в каком-то небольшом ущелье единорога. Они устроили обед на берегу чистой мелководной речушки. К концу обеда Мар-Кук принялась беспокойно ерзать, потом поднялась и заявила, что пойдет побродит немного.

— Кто-то из твоих сестер поблизости? — спросила Р-ли.

— Да. И я хочу поболтать с ними. И еще — предупредить здешних драконов, чтобы вас оставили в покое. Скажу, что кто вас тронет — будет иметь дело со мной.

Мар-Кук ушла.

— Надеюсь, она скоро вернется, — сказала Р-ли, — вообще-то драконихи любят почесать языки не меньше, чем ваши женщины, а она давно не была здесь...

Прошел час.

Джек начал нервничать. Р-ли сидела тихо, словно спала с открытыми глазами, уставившись на прутик, воткнутый в песок перед ней. Это злило Джека: почему это она не обращает на него никакого внимания? Хоть бы объяснила — в чем дело, о чем это она так глубоко задумалась?!

Полли лежала на траве, заложив руки за голову, в откровенно вызывающей позе. В последние дни она то и дело бросала на Джека совершенно недвусмысленные взгляды, а ее нечастые реплики становились все более смелыми и дразнящими.

Р-ли не обращала внимания ни на то, ни на другое.

Хотя Полли была ему неприятна, Джек испытывал неясное чувство вины. Тяготы перехода не настолько утомляли его, чтобы он не чувствовал копившегося напряжения. Невозможность уединиться и явная нерасположенность к этому Р-ли только усугубляли положение; Джеку нужна была разрядка.

Как-то, ненадолго оставшись вдвоем с сиреной, он спросил ее о причинах такого охлаждения.

— Никакого охлаждения нет, Джек, милый. Просто две недели я должна соблюдать запрет. У каждой женщины вийров есть время воздержания, высчитываемое от даты рождения. Это в честь Богини-Охотницы.

Джек всплеснул руками. Всю жизнь он провел рядом с вийрами — и как мало он о них знает!

— А я-то как же? — спросил он тогда, — мне, выходит, тоже запрет... в честь Охотницы? Или в честь кого?

Р-ли в ответ пожала плечами:

— Есть Полли.

— Что-о?!. Ты хочешь сказать... Неужели... Тебе что — вправду все равно?

— Нет, конечно. Совсем не все равно. Но я никогда не посмею говорить с тобой об этом. Это тоже запрет. И я... мне кажется — я поняла бы...

— Р-ли, клянусь — я не притронусь к этой сучке, будь она даже последней живой женщиной на планете!

Сирена улыбнулась:

— Ну, это уж слишком. Ты переоцениваешь свою способность к воздержанию, Джек, милый. К тому же — разве продолжение рода не священная твоя обязанность?

Уже позже он понял, что имела в виду Р-ли: она не станет принуждать его хранить верность, но будет очень огорчена и обижена, если он этого не сделает. Все ясно и правильно! Хорошо бы еще Полли не выказывала столь откровенно свои плотские потребности... Пока, слава Богу, ему удается избегать искушения, но надолго ли?.. Есть вещи, за которые мужчине трудно ручаться...

Очнувшись от раздумий, Джек почти сердито ткнул большим пальцем ноги Р-ли в бедро:

— Может, пойдем? Дракониха легко найдет нас по следам.

— Откуда такая спешка? Что случилось, Джек?

Джек украдкой покосился в сторону Полли:

— Ничего. Надоело ждать, вот и все.

Р-ли тоже взглянула на Полли, лежащую в прежней позе:

— Ладно, пошли.

Через полчаса пути Джек уже клял себя за ненужную торопливость: каждый пройденный фут отдалял их от Мар-Кук и увеличивал уязвимость. Но он был слишком упрям, чтобы вслух признать свою неправоту. Еще через четверть часа Джек понял, что еще большей глупостью будет продолжать идти без охраны драконихи.

Он остановился и, сглотнув, сказал:

— Давайте подождем ее здесь. Я был неправ. Это глупый риск.

Женщины промолчали. Р-ли воткнула палку в мягкий песок, уселась перед ней, скрестив ноги, и вновь уставилась неподвижным взглядом то ли в никуда, то ли в себя, то ли на конец палки. Полли приняла прежнюю позу: руки под головой, ноги раздвинуты. Все, как час назад, только защита дальше, а, значит, опасность — больше... Джек нервно ходил взад-вперед.

Вдруг что-то остановило его.

Полли тоже рывком села, широко раскрыв глаза и вытянув шею. И даже Р-ли прервала самосозерцание. Кто-то бежал через заросли, отнюдь не пытаясь делать это бесшумно.

Мар-Кук?..

Из лесу выбежал сатир и бросился вброд через речушку. Он был в полусотне ярдов от них, но не замечал Джека и его спутниц.

— Мррн! — воскликнула сирена.

Теперь Джек тоже узнал брата Р-ли.

Из лесу грянул ружейный залп.

Сатир споткнулся на середине речки, упал лицом вниз, поднялся, сделал, шатаясь, несколько шагов и опять рухнул лицом в воду.

Течение медленно потащило тело сатира.

Р-ли закричала.

— В лес! — скомандовал Джек.

Они подхватили оружие и сумки, кинулись под защиту деревьев, но остановились, пробежав всего с десяток ярдов: навстречу вышла группа мужчин с огнестрельным оружием, среди них — смуглый Чаксвилли; он улыбнулся:

— Привет, Джек! Твой братец искал тебя, а мы искали его. Теперь все должны быть довольны — каждый нашел искомое, верно? Разве ты не счастлив видеть меня?

— Мне казалось — я убил вас...

— Убил? О, нет! Хорошенько шарахнул по черепу — это да. Следующие несколько дней в слашларкской тюрьме я изрядно помучился...

— В тюрьме?

— Да, в тюрьме. Правительство решило, что мы поторопились с гривастыми. Королева была крайне недовольна историей у кадмусов Кейджа. Меня арестовали, я должен был предстать перед судом, чтобы королева могла доказать гривастым свою лояльность. Однако на третью ночь несколько джентльменов — моих друзей — взяли тюрьму штурмом и вернули мне свободу. Что ж, решил я: раз Дионисии Чаксвилли не нужен — надо возвращаться на родину, в Социнию. По дороге встретил этот патруль, а чуть позже — Мррна с парой друзей. Похоже, они разыскивали вас.

Джек обнял Р-ли за талию, привлек к себе. Бедняжка! Всего за несколько дней потерять сначала отца, потом брата... Однако надо попытаться выиграть время. Где же Мар-Кук?..

— Так вы — социниец? — обратился Джек к Чаксвилли.

— Специальный агент Великой Социнии к вашим услугам.

— Так что же вам здесь-то было нужно?

— О, сущие пустяки! Всего-навсего развязать войну между Дионисией и гривастыми, которые в ней проживают. Надо сказать, я порядочно в этом преуспел, хотя некоторые недалекие джентльмены и полагают, что я потерпел неудачу. Но ведь гривастые всех трех государств всполошились и, похоже, готовятся к отпору. А там, глядишь, мои коллеги подбросят в огонь еще дровишек... Скоро вспыхнет весь материк, помяните мои слова! Весь материк... Кроме, разумеется, Социнии. Мы уже сегодня готовы навести наш, социнийский, порядок на Дэйре — после того, как люди и гривастые как следует обескровят друг друга.

А теперь, Джек, после того, что я тебе рассказал, у тебя совсем небольшой выбор: либо немедленно присягнуть на верность Великой Социнии и следовать за мной для славной службы, либо... Ты же понимаешь, Джек, я рассказал тебе слишком много.

Тем временем несколько солдат вытащили на берег Мррна. Тот с трудом сел и начал мучительно кашлять, избавляясь от воды в дыхательных путях. Из раны на голове кровь едва сочилась. Видимо, пуля лишь слегка задела череп, только контузив сатира.

Чаксвилли, не обращая на вийра внимания, ждал ответа Джека. Мррн неожиданно прервал затянувшуюся паузу:

— Я и сестра предпочитаем смерть!

— Не очень-то ты умен, дружок, — обернулся к нему смуглый, — будь ты посообразительнее, вы присоединились бы сейчас к нам, а потом попытались бы по дороге сбежать. Впрочем, ты же гривастый высокого сословия, а у вас врать не принято... Или уже принято? Кстати, Р-ли, девочка, а что скажешь ты? Выберешь смерть только потому, что ты — сирена? Глупо. Двое моих бойцов вийры; один — метис. Да я сам метис. Социния пример того, как две расы могут слиться, породив могучую третью. Ну?

— А почему бы вам просто не отпустить нас? Мы идем в Тракию, чтобы мирно жить там и растить детей. Какой вред мы можем вам причинить?

— Жить мирно? О, не думаю, чтобы это продлилось долго: у Великой Социнии свои планы относительно вашей долины. И она осуществит их... После того, как наведет порядок в Дионисии, Кроатании и Дальнем.

— Долина прекрасно защищена. Вы можете положить сто, двести тысяч бойцов и не пройти через перевал.

— Боже, что случилось с гривастыми?! Разве ваши шпионы не донесли о нашей тяжелой артиллерии? Да по сравнению с ней пушки Дионисии — игрушечные пистолетики! А наш воздушный флот? Сотня боевых воздушных шаров с могучими моторами пролетит над горами и оставит от долины пепел, а потом высадит могучих воинов, которые выкосят уцелевших, как сорную траву!

Р-ли всхлипнула и теснее прижалась к Джеку.

— Ну, решай, девочка. Кстати, должен предупредить: мои люди слишком долго шатались в этой глуши без женской ласки и несколько... огрубели. Так что, в случае отказа... Ну, да ты и сама все понимаешь.

— А могу я поговорить с Джеком один на один, без свидетелей?

— Разумеется, моя прелесть! Только сначала вам свяжут руки и ноги, хорошо? Просто на всякий случай...

Их оставили вдвоем.

— Что же нам делать, Джек, милый?

— То, что советует Чаксвилли: соглашаться. Он сам сказал, что нам лучше согласиться, а потом попытаться сбежать. Попробуем так и поступить.

— Джек, ты не понимаешь. Я из рода Слепых Королей. Мы не лжем даже ради спасения жизни.

— Черт побери, я же не уговариваю тебя стать предательницей! Считай это военной хитростью... Ладно, не лги совсем. Просто избегай прямых ответов. Скажи этому метису, что будешь во всем поступать точно как я. А мои намерения ты знаешь. Идет?

— Это будет косвенная ложь. Обман.

— О, Господи! Ну не подыхать же здесь из-за десятка слов!

— Джек, милый, я очень люблю тебя. Ты столько для меня сделал, от столького отказался... Я...

— Ладно, все. Просто молчи — и все.

Джек подозвал Чаксвилли:

— Мы решили, сэр. Мы присоединяемся к вам. И клянусь: я сделаю то, что велели вы, как Р-ли сделает все, что велю я.

Смуглый улыбнулся:

— О, да она, оказывается не только красивая, но хитрая! Ладно. Ноги вам сейчас развяжут. А руки пока останутся связанными. Так, на всякий случай.

Как и следовало ожидать, за это время Полли О'Брайен успела по всем правилам принести присягу на верность Великой Социнии.

Чаксвилли просто дал ей понять, что знает о ее прошлом гораздо больше, чем Полли могла бы предположить; конечно, она присягает из личной корысти, это ему, Чаксвилли, понятно. Но именно это и заставляет его надеяться, что она останется верна присяге. В конце концов, девушки вроде мисс О'Брайен любят победителей, а судьба Великой Социнии победоносна, Полли сама сможет в этом убедиться.

Более того, там, в Социнии, мисс О'Брайен сможет открыто исповедовать свою веру, ибо веротерпимость — один из столпов, на которых зиждется его, Чаксвилли, великая родина. Запрещены только человеческие жертвоприношения; но Полли сама увидит, что в Социнии все настолько замечательно, что нет никакой необходимости участвовать в запрещенных ритуалах. К тому же — те, кто в них прежде участвовали, уже давно гниют в рудниках...

Единственным ответом Полли была просьба закурить.

Тем временем Джек несколько успокоился и заинтересовался незнакомым оружием своего конвоира. Такого видеть ему еще не приходилось. Оружие было изготовлено из явно искусственного материала большой прочности, причем пуля и порох объединялись в одну оболочку, а заряжалось оружие с казенной части. Конвоир, видя интерес Джека, показал ему непонятного назначения резьбу в канале ствола. Подошел Чаксвилли и, по обыкновению, пустился в длительные разъяснения и похвальбу:

— Так-то, Джек. Один социнийский солдат обладает огневой мощью десяти дионисийских, не говоря уж о точности и дальности стрельбы. А видишь цилиндры у пояса? — гранаты. И каждая — втрое мощней, чем ваши склянки такого же размера. Да еще мы можем их достаточно далеко выстреливать с помощью тех же ружей.

— Так что лучше бы вашему дракону не показываться здесь; вряд ли он сможет уйти живым...

Последние слова Чаксвилли ошеломили Джека, хотя он и постарался не подать виду. Ах, да! Вероятно, следопыты смуглого видели следы Мар-Кук вместе с его, Джека, следами и следами Р-ли. Но где же дракониха?

Социниец подошел к брату Р-ли:

— Ну что ж, герой, попробую дать тебе еще шанс. Пойми, твоя смерть не нужна ни нам, ни твоему племени. Это будет не героизм — глупость. Любая культура на этой планете, кроме культуры Великой Социнии, исторически обречена; если останешься в живых, сможешь сам в этом убедиться. В ближайшее время мы избавим вас от кадмусов и связанных с ними привычек, образа жизни. Это хорошо для земледельческих общин, но они-то уже — прошлое! Мы приобщим вас к обществу победоносной техники, хотите вы этого или нет...

Чаксвилли обернулся к Джеку и Р-ли:

— Попробуйте объяснить ему. Социнию уже не остановить. Мы должны стать обществом могучей науки и непобедимой техники, и мы станем таким обществом — у нас нет другого пути и нет времени убеждать отставших, тех, кто не понимает, что Арра уже дважды побывали здесь. И когда они или кто-либо другой появятся на планете в третий раз — они должны встретить планету, способную дать отпор поработителям и даже одолеть их. Люди больше никогда не станут рабами или животными для экспериментов, не должны стать! У Арра — звездные корабли? Прекрасно! Значит, когда — нибудь они будут и у нас. И тогда... О, тогда борьба пойдет уже на вражеской территории...

Этот монолог не на шутку взволновал Джека. В словах Чаксвилли он обнаруживал высокий смысл и великую цель. Джек сам не раз и не два задумывался о том, что произойдет, если Арра вернутся; однажды он спросил об этом отца Патрика. Ответ священника огорчил и даже разозлил юношу. Бог не оставит своих детей — объяснял отец Патрик, — ибо он посылает испытание, но он же дает и надежду. Даже если люди вновь станут рабами, то это только к лучшему, ибо рабство обуздывает гордыню и учит смирению, которого так не хватает нынешним людям...

Тогда Джек не стал ничего возражать, но такой ответ его совершенно не устраивал. Уж лучше великие надежды Чаксвилли!

— Поверь, Мррн, — говорил тем временем смуглый, — мне вовсе не доставит радости твоя смерть. Мне неприятно даже думать об этом; но, увы, мы должны быть безжалостными: у нас нет времени на уговоры. Корабли Арра могут появиться в небе хоть сегодня, и тогда конец всему. Только из-за того, что мы не успели навести порядок в своем доме. Решайся, парень, и идем с нами!

— Лучше умереть, чем жить по-вашему. Ты, человек, не хочешь жить по законам Арра. Твое дело. Я — вийр, сын Слепого Короля, а теперь сам Слепой Король — не хочу жить по твоим законам. Нет!

Чаксвилли вынул из кобуры на поясе странного вида пистолет, прицелился в лоб сатиру, напряг палец. Позади ствола с громким щелчком поднялась какая-то штука, ударила вперед, из дула вырвался огонь и грохот; Мррн упал навзничь с большой дырой над правым глазом.

Р-ли негромко вскрикнула, прижалась к Джеку и бесшумно заплакала. Чаксвилли обернулся к ним:

— Я мог бы проверить искренность твоей присяги, Джек, предложив тебе самому казнить его, но, думаю, это было бы чересчур. Я жесток, но не бесчеловечен, поверь.

Джек промолчал. Он не мог бы убить при таких обстоятельствах. Никого. Он не палач. А Мррн — брат Р-ли...

Сирена вытерла глаза и спросила, не глядя на Чаксвилли:

— Я могу похоронить брата по нашим обычаям? Он — Слепой Король, и не годится бросать его тело на растерзание зверям...

— Ты собираешься сжигать его голову? Тогда — нет: я не хочу разводить огонь, дым может нас выдать. Конечно, мы похороним его, но на полный ритуал у нас просто нет вре... Огонь!

Загремели выстрелы солдат.

Три дракона бесшумно подобрались совсем близко и теперь с ревом бросились на людей.

Стрельба велась почти в упор и одно из чудовищ сразу рухнуло с развороченным брюхом. Два других, хотя и были ранены, продолжали атаку.

В суматохе боя только связанный Джек заметил на другом берегу реки Мар-Кук. Грохот выстрелов, крики людей и рев драконов заглушили ее тяжелую поступь по воде. Она молча напала на солдат с тылу и первым же ударом хвоста скосила четверых. Чаксвилли обернулся и со сказочной быстротой всадил в туловище драконихи три пистолетных пули. Джек бросился к нему и, толкнув плечом, повалил на землю. Вовремя! Хвост Мар-Кук тяжело ударил по тому месту, где они только что стояли. Пытаясь обезвредить Чаксвилли, Джек спас жизнь и ему, и себе.

Но теперь, со связанными за спиной руками он был совершенно беспомощен: он не мог подняться сам и не мог помешать Чаксвилли сделать это. А тот опять выстрелил в Мар-Кук (когда он заряжает? — изумился Джек), попав в искалеченную лапу. В его пистолете опять что-то щелкнуло, и смуглый повернулся, собираясь пересечь речку. Джек извернулся на песке и сделал подсечку. Чаксвилли не успел упасть — Мар-Кук подхватила его и высоко подняла, собираясь шваркнуть о дерево.

Внезапно ее тело обмякло, и она рухнула, как взорванная башня; голова ее оказалась в нескольких дюймах от лица Джека.

Почва дрогнула от тяжести упавшего дракона. Р-ли и Полли О'Брайен, замерев, продолжали стоять. Руки сирены были связаны.

— Полли! — позвал Джек, — развяжи меня!

Он с трудом поднялся и огляделся вокруг. Все солдаты были либо мертвы, либо так изувечены, что не могли двигаться. Чаксвилли лежал без сознания. Три дракона были мертвы, только Мар-Кук еще дышала. Глаза ее были открыты, она, не отрываясь, глядела на Джека. Кровь хлестала из брюха, лапы, головы и окончания хвоста.

Полли подняла лук, наложила стрелу и замерла в нерешительности. Несколько секунд она напряженно размышляла, потом пожала плечами и бросила оружие. За две-три минуты собрала солдатские ружья и патроны к ним, сложила под деревом. Сняла с убитого пояс с кобурой, приладила на себя. Проверила пистолет, зарядила (не сразу). Выстрелила в воздух, убрала оружие в кобуру. Пришел в себя Чаксвилли. Застонав, сел спиной к Мар-Кук и стал наблюдать за Полли.

— Неплохие трофеи, верно? И что дальше? — с трудом спросил он.

— Полли, дай нам уйти, — перебил Джек, — мы теперь не опасны тебе. Вас двое, и вы вооружены. Делайте, что хотите, но дайте нам уйти.

Ответ Полли утонул в отчаянном вопле Мар-Кук:

— Палец! Отдай мне мой палец! Я умираю!

— Я обещал ей, Полли, — сказал Джек.

Полли задумалась, потом пожала плечами:

— Почему бы и нет? Драконы исстари помогали нам, колдуньям. А я ничего не теряю...

Она раскрыла кожаную сумку, вынула палец, подала умирающей драконихе. Та схватила его, прижала к своей груди и почти сразу испустила дух.

Тем временем Чаксвилли удалось подняться:

— Пусть себе уходят, Полли. Они не опасны ни нам, ни тем более — Социнии. Им еще придется пожалеть, что отказались от моего предложения, когда мы придем в их долину. Но до тех пор... Пусть у них будет немножко счастья. Мы поставим их последними в списках.

— Ваше слово — закон, сэр, — сказала Полли.

Она развязала веревки на Джеке и Р-ли, отступила, не спуская с них глаз, подняла солдатскую флягу и напилась из нее (вода в речке была еще мутной от крови).

Джек принялся растирать затекшие кисти рук.

— Надеюсь, вы не отпустите нас без оружия? — спросил он, — иначе мы просто не успеем попасть в ваши списки...

Чаксвилли молчал.

— Ладно, — сказала Полли, — не такая уж я мстительная, как она говорит. А оружие вам понадобится. И по дороге обратно, и в самом кадмусе...

— Не понял?

— Неужели ты все еще так плохо знаешь вийров, мальчик? Ей нужно возвращаться обратно. Ее отец, дядя и брат погибли. Значит, теперь она — глава кадмуса. Пока не умрет или не родит сына. Это ее долг, и никто не может от него освободить.

Джек обернулся к Р-ли:

— Это правда?

Сирена попыталась что-то сказать и не смогла. Молча кивнула.

— Черт побери, Р-ли! Тебе же просто некуда возвращаться! А даже если б и было куда — нельзя! Я бросил все, когда ушел от своих ради тебя! Сделай то же — ради меня, ради нас с тобой, ради Бога!

— Пока жили мой отец... дядя... Мррн... я могла делать все, что захочу. Я могла даже выйти за тебя замуж, хотя отец долго отговаривал меня и говорил, что мне нельзя будет оставаться в нашем кадмусе, если решусь на это. Из-за сложностей в отношениях... Не наших с тобой, Джек, милый — отношениях вийров с вами, «таррта». Поэтому мы ушли в Тракию.

Я могла бросить все, пока жил Мррн. Но теперь...

Сирена тихо заплакала. Слезы беззвучно текли по ее щекам, но ни одного всхлипа не вырвалось у Р-ли, когда она продолжила: