Вторая экспедиция на странную планету

Косматый пылающий диск Ближайшей стремительно погружался в жёлто-красные зазубрины горизонта. Вместе с ней ныряли за скалы яркие точки звёзд. Процедура заката заняла не больше полминуты. Некоторое время ещё отражал свет неподвижно висевший в высоте корпус звездолёта. Но вот и он растворился в чёрной пустоте.

— Смотри-ка, Сандри, — не оглядываясь, кивнул Новак, — а вон Солнце. Чуть ниже «Фотона-2», видишь?

— Вижу…

Некоторое время они следили за неяркой желтоватой звёздочкой, быстро плывшей через иллюминатор. В кабине разведочной ракеты было темно, и хотелось молчать.

Щёлкнул короткий звук, осветился экран. На нём возникло возбуждённое лицо Патрика Лоу, дежурившего в звездолёте.

— Капитан! Они снова что-то передавали о нас… Удалось записать. Передаю вам через замедлитель.

…Экран несколько раз мигнул. Появились расплывчатые дрожащие линии, затем стали возникать и исчезать быстрые, как вспышки, изображения. Антон Новак и Сандро Рид затаили дыхание, всматриваясь.

Вот их разведочная ракета, медленно падающая в магнитном поле на поверхность Странной планеты…

Вот два человека, приникшие к скалам в нелепо напряжённых позах… Мелькнули какие-то упрощённые и непонятные, вероятно символические, изображения.

Затем (Новак вздрогнул от неожиданности) из экрана к нему приблизилось его же продолговатое лицо, перекошенное гримасой. Лицо смешно вытянулось, потом сократилось, как мяч, на который наступили ногой. Сандро фыркнул.

— Это вчера, когда их «ракета» пикировала прямо на меня, — пробормотал Новак. — Я поднял голову… Ага, вот и ты!

Да, это была голова Сандро Рида, накрытая прозрачным колпаком скафандра. Черты лица были карикатурно искажены… Затем появилась целая группа: Максим Лихо, Патрик Лоу и Юлий Торрена, — они, сильно наклонившись вперёд и вбок, передвигались по поверхности планеты… Снова замелькали символы. За ними из экрана вылетела «ракетка» — были отчётливо видны четыре острых выступа на носу, частые ребристые полосы вдоль сигарообразного фюзеляжа, заканчивавшегося тремя плоскими отростками, похожими на стабилизатор бомбы крупного калибра… «Ракетка» исчезла. Вместо неё на экране появилось сосредоточенное лицо Ло Вея с внимательно суженными глазами и растрепавшимися над лбом прямыми жёсткими прядями.

Затем экран погас.

— Ло Вей ведь не опускался на планету! — воскликнул Сандро. — Как же?..

— Значит, они наблюдают и за звездолётом. Ло не раз выходил наружу, проверял рефлекторы.

— Наблюдают… — хмуро проворчал Сандро. — Что же они сами не покажутся? Боятся нас, что ли? Где они? Какие они? Почему в этих видеосообщениях они никогда не показывают себя? Только «ракетки»… Скажи, Анти, вы и в первую экспедицию не видели их?

— Нет. Были только «ракетки». Впрочем, тогда эти летательные аппараты больше походили на скоростные самолёты, чем на ракеты. У них были крылья, и летали они, опираясь на атмосферу… Д-да, тогда была атмосфера преимущественно из инертных газов. Были красивые переливчатые красно-зелёные закаты и восходы Ближайшей. Куда могла деться атмосфера за какие-то 20 лет, ума не приложу!

— Инертные газы? Гм, они не могли соединиться с почвой… Скажи, а тот раз вы не пробовали посадить или сбить эти «ракетки», а?

Новак помолчал, сказал глухо:

— Пробовали… Из-за этой затеи погибли Пётр Славский и Анна. Они поднялись на вертолёте, чтобы развесить металлическую сеть. «Ракетки» разбили винт вертолёта…

— Антон… — Сандро помедлил, — скажи: ты очень любил её? Анну? — Новак пошевелился в темноте, но ничего не ответил. Сандро смутился: — Извини, Анти, я глупо спросил… Я ведь ещё никого не любил, понимаешь?

В этот момент полуторачасовая ночь кончилась.

Ближайшая выскочила из-за горизонта. Через иллюминатор на противоположной стенке в кабину хлынул прожекторный сноп света. Он резкими без полутонов контурами изваял из темноты две сидящие в креслах фигуры. Одна — массивная, с крепко посаженной, задумчиво наклонённой головой; седые волосы сверкали крупными мраморными завитками; глаза запали в чёрные тени от надбровий. Вторая — по-юношески стройная — откинулась в кресле; линии света ясно очертили профиль: крутой лоб, тонкий нос со слабой горбинкой, мягкие черты губ и подбородка. Резкие лучи высекли из тьмы часть пульта с приборами, стойку с полупрозрачными нескладными фигурами, низ обшитой кожей стены.

Скалы снаружи загорелись разноцветным сверканием. Новак тряхнул головой, встал:

— Пора, Малыш! Собирайся, пойдём собирать минералы. — Он легко разворошил чёрные кудри на голове Сандро, — Эх, ты! Разве можно любить «не очень»?

Планета вращалась вокруг своей оси так стремительно, что у экватора центробежная сила почти уравновешивала тяготение. В средних широтах, где совершила посадку разведочная ракета, это вызывало своеобразный гравитационный эффект: стоять на поверхности планеты можно было, только наклонясь градусов под пятьдесят в сторону полюса… Новак и Рид карабкались по скалистой равнине, вздыбившейся до горизонта сплошной каменной стеной. При неловких прыжках с камня на камень в сумках перекатывались отбитые образцы пород.

В колпаке Новака мигнул вызов звездолёта.

— Капитан! — послышался певучий голос Ло Вея. — Вы слышите меня? У нас возникла идея… Вы слышите?

— Слышу. Так что же?

— На волнах, на которых мы принимали передачи этих существ, отправить свою видеоинформацию. Возможно, это поможет наладить контакт с ними.

— Дельно. Что вы намереваетесь передать?

— О солнечной системе, о её месте во вселенной, о Земле, о людях Земли, о наших сооружениях, о научных исследованиях… Торрена предлагает показать им наше искусство. Конечно, придётся передавать всё в сильно ускоренном ритме, иначе они не воспримут.

— Так… — Новак в раздумье остановился, ухватившись за край скалы. — Информацию о солнечной системе и о её координатах передавать не следует. Остальное попробуйте.

— Почему, Антон? — вмешался в разговор Сандро. — Нужно же сообщить им, откуда мы взялись!

— Нет, не нужно, — отрезал Новак. — Мы ещё не знаем, кто они такие… Ло Вей, об искусстве тоже, пожалуй, не стоит передавать. Не поймут…

— Хорошо, капитан. У меня всё. Буду монтировать кинограмму.

Ло Вей отключился. Некоторое время они молча пробирались по наклонной скалистой пустыне. Звёзды были и вверху и под ногами — бесконечная звёздная пропасть, за каменистую стену которой они цеплялись.

Звёзды перемещались так ощутимо быстро, что это вызывало головокружение. Длинный сверкающий корпус «Фотона-2», неподвижно висевший в вышине на незримой привязи тяготения, казался единственной надёжной точкой в пространстве.

Новак оглянулся на Сандро, увидел капельки пота на его лице.

— Отдохнём, Малыш. — Он попрочнее упёрся в обломок скалы, сел, откинулся.

— Уф-ф! Воистину Странная планета. Где «верх», где «низ»? Не разберёшь… — Сандро засмеялся, опустился рядом, начал устраиваться поудобнее, но замер.

— Антон, смотри, «ракетки»! На северо-западе…

Новак поднял голову.

— Вижу.

Высоко в звёздной пустоте появились три маленькие серебристо сверкающие капли. Их движение было похоже на огромные плавные прыжки: они то падали к поверхности планеты, то, не долетев, снова резко взмывали вверх и вперёд. «Ракетки» описывали круг.

— И всё-таки в «ракетках» нет живых существ, — как бы продолжая давний спор, сказал Сандро. — Никакое живое существо, кроме разве бактерий, не в состоянии перенести такие ускорения. Смотри, что делает!

Одна «ракетка» отделилась от остальных, улетавших за горизонт, и мчалась теперь над ними бесшумной серебристой тенью. Вот она внезапно, будто ударившись о невидимую преграду, остановилась и повисла в пространстве; начала падать со всё возрастающей скоростью на острые зубья скал… Потом произошло нечто похожее на бесшумный выстрел: «ракетка» мгновенно взмыла в высоту, описала там петлю и снова начала падать.

— Похоже, что она ищет нас…

— Да, похоже. — Новак движением головы нажал кнопку вызова звездолёта. — «Фотон-2»! «Фотон-2»!

— Зачем?! — схватился Сандро. — Она нас запеленгует!

— Ничего. Мы сейчас проделаем с ней небольшой опыт… «Фотон-2»!

— Слышу вас, капитан!

— Патрик? Включите систему радиопомех, держите нас под её прицелом. По моему сигналу пошлёте луч на нас.

— Хорошо.

…«Ракетка» пикировала прямо на них — беззвучно и ослепительно, как молния перед ударом грома.

Сердца Сандро и Антона сжались в тоске. Серебристая капля вырастала так стремительно, что глаза не успевали улавливать подробности. Но вот в неуловимое мгновенье, оставшееся ей, чтобы не врезаться в камни, она затормозила и повисла в пустоте. От огромного удара магнитного поля искривились горизонт и силуэты скал, раскалились добела и тотчас остыли какие-то металлические осколки. «Ракетка» кувыркнулась и взмыла вверх. Сандро и Антон одновременно выдохнули воздух из лёгких.

— Патрик! — снова радировал Новак. — Переключите систему помех на автоматическое управление от моих биотоков. Иначе ничего не выйдет… И включите максимальную энергию луча.

— Готово! — тотчас доложили из звездолёта.

…Тёмно-серые с отливом синевы стены дождя над степью кто-то раскалывал ослепительно белыми извилистыми трещинами молний. Пятилетний мальчуган бежал босиком по скользкой траве, по жидкой грязи, по лужам, кричал и не слышал собственного голоса среди непрерывного грохота бури. Но вот совсем рядом дождь, стегавший косыми струями по лицу и плечам, проколола слепящая сине-белая точка — молния, направленная прямо в него! В нестерпимом ужасе мальчик шлёпнулся в грязь и зажмурился…

Это воспоминание из далёкого детства прошло перед глазами Новака, когда «ракетка» пикировала на них второй раз. Ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы сосредоточиться. «Не пропустить нужного мгновенья… не заспешить». Теперь он уже не думал, а рассчитывал — хладнокровно и непреложно, как автомат. «Ракетка» была уже в нескольких десятках метров над скалами, сейчас она должна начать магнитное торможение… Сознание Новака материализова-лось в одной непроизнесенной команде мозга: «Луч!» …Система помех ответила сразу. Навстречу «ракетке» метнулся мощный хаос радиоволн. На ничтожную долю секунды она потеряла управление — и с огромной скоростью врезалась в камни. Без звука содрогнулась почва. Сверкнув в пологих лучах заходящей Ближайшей, метнулись во все стороны осколки «ракетки» и, смешиваясь с лавиной камней, устремились «вниз», в сторону экватора.

Новак вскочил так стремительно, что едва не потерял равновесия.

— Скорее! — бросил он Сандро. — До темноты нужно успеть найти хоть несколько кусков!

Эту скоротечную ночь Новак и Рид провели в экспресс-лаборатории разведочной ракеты. Новак рассматривал поверхность подобранных осколков «ракетки» в микроскоп, водил по ним остриём электрического щупа, записывал показания осциллографов. Сандро сперва помогал ему-сделал пробный химический анализ вещества «ракетки»; но потом, сморенный усталостью, задремал в мягком кресле.

Антон снова и снова глядел в микроскоп на неровные блестящие сколы, веря и пугаясь оформлявшейся в мозгу догадки. Коричневые шестигранные ячейки, сплетённые в причудливую мозаику; сверкающие прослойки белого металла, оборванные извилистые жилки-проволочки, жёлтые прозрачные кристаллики… Когда ослепительная Ближайшая снова взлетела в чёрное небо, Новак поднял воспалённые, покрасневшие от напряжённого всматривания глаза на дремавшего Рида, осторожно тронул его за плечо:

— Знаешь, Сандри, мы с тобой убили живое существо. Причём гораздо более высокоорганизованное, чем мы, люди.

— Как? — Сандро широко раскрыл глаза. — Неужели в «ракетке»?..

— Нет, не в «ракетке», — перебил вопрос Новак. — Не в «ракетке», а, гм, нам следовало догадаться об этом раньше, — а сами «ракетки» — живые существа. И никаких иных на этой планете, вероятно, нет…

По стеклу иллюминатора быстро, как светлячки, ползли звёзды. Сверкали, нагромождаясь к полюсу в гористую стену, скалы. Невысоко над ними вылетела из-за горизонта «ракетка» и помчалась «вниз» пологими многокилометровыми прыжками.

— Почему «мы с тобой убили»?.. — тихо и неуверенно пробормотал, глядя в сторону, Сандро. — Ведь я же и не знал, что ты сделаешь это…

Новак удивлённо посмотрел на него, но промолчал.

…Земля была такой, какой её видят возвращающиеся из экспедиций астронавты: большой шар, окутанный голубой дымкой атмосферы, сквозь которую смутно обозначаются зелёные и пёстрые пятна континентов и островов среди сине-серой глади океана; белые шапки льдов на полюсах и, будто продолжение их, белые пятнышки туч. Контуры материков расширялись, разбивались на множество линий и становились осязаемо чёткими. Вот уже горизонт опрокинулся чашей с зыбкими туманными краями. Внизу стремительно проносятся массивы лесов, расчерченные голубыми полосами каналов и тонкими серыми линиями дорог; скопления игрушечно маленьких зданий, большие жёлтые квадраты пшеничных полей, обрывающийся скалами берег и — море, море без конца и края, играющее сине-зелёными валами сверкающей под солнцем воды.

…Теперь Ло Вей и Патрик Лоу мчались по улицам Астрограда — мимо куполов и стометровых мачт Радионавигационной станции, мимо сияющих пластмассовой отделкой и стеклом жилых домов, мимо гигантских ангаров, где собирали новые ракеты. Всюду было много людей. Они работали в ангарах, шли по улицам, играли в мяч на площадках парка, купались в больших бассейнах. Рослые, великолепно сложённые, в простых одеждах, с весёлыми или сосредоточенными лицами, они были красивы. Эта красота лиц, тел и движений не была нечаянным даром природы, щедрой к одним и немилостивой к другим, — она пришла к людям как результат сытой, чистой, одухотворённой трудом и творчеством жизни многих поколений… Шли, обнявшись, девушки по краю улицы и пели. Под развесистым темнолистым дубом сосредоточенно возились в песке дети.

…Город кончился, стали видны заслонённые домами скалы. Ло и Патрик мчались к космодрому, к жерлу 500-километровой электромагнитной пушки, нацеленной в космос. Они поднялись на высоту и сейчас видели целиком блестящую металлическую нить, ровно протянувшуюся от Астрограда к высочайшей вершине Гималаев — Джомолунгма. Вот из жерла пушки в разреженное тёмно-синее пространство серебристой стрелой вылетела сцепленная вереница грузовых ракет…

Экран погас — кинограмма кончилась. Ло Вей и Патрик Лоу молча сидели в затемнённой кабине звездолёта, боясь словом спугнуть ощущение Земли.

В напряжённой работе, под непрерывным потоком необычных впечатлений астронавты мало думали о Земле. Они сознательно отвыкали от неё. Но сейчас она позвала их — и они почувствовали тоску… Нет, никаким кондиционированием воздуха не заменить терпкий запах смолистой хвои и нагретых солнцем трав; никакие миллиарды космических километров, пройденных с околосветовой скоростью, не заменят улицу, по которой можно идти и просто так улыбаться встречным; никогда мудро рассчитанная красота приборов и машин не вытеснит из сердца человека расточительной, буйной и нежной, яркой, тонкой и грозной красы земной природы…

— Как там мой сынишка? — тихо сказал Патрик. — Когда я вернусь, он будет совсем взрослым.

— Оставь об этом, — сказал Ло, сердясь и на себя и на товарища. — Как ты думаешь, хватит для них?

— Да, пожалуй… — Патрик вздохнул напоследок и встал. — Интересно, почему капитан не разрешил показать звёздные координаты Солнечной? Всё в порядке, Ло, можешь передавать.

То, что при просмотре продолжалось полчаса, в ускоренной телепередаче заняло две с небольшим минуты. Многосторонние дипольные антенны «Фотона-2» распространили электромагнитные лучи во все стороны планеты. Ло Вей по многим наблюдениям знал, насколько быстрее счёт времени у существ Странной планеты: чтобы улавливать их видеоинформацию, приходилось применять экраны с послесвечением, затягивавшие вспышки изображений на доли секунды. Он несколько раз повторил передачуинограммы, потом переключил все видеофоны на приём и стал ждать.

В радиокабине было тихо и сумеречно. Восемь телеэкранов слабо мерцали от помех. На стене светились два циферблата: земные часы, отсчитывавшие с учётом релятивистских поправок время Земли, и часы звездолёта. Сейчас они шли вровень… Прошло Десять минут, а на экранах не появлялось никаких изображений. Пол кабины вдруг мягко дрогнул, будто уходя из-под ног. Ло Вей взглянул на часы: ну да, это электромагнитная катапульта «Фотона-2» приняла разведочную ракету с Новаком и Ридом.

…На крайнем левом экране вспыхнуло и пропало смутное изображение. Ло Вей насторожился, включил запись. Изображение мелькнуло снова, на этот раз яснее: два человека в скафандрах, прижавшиеся к скалам, повисшая над ними «ракетка», потом символы. «Ага, это они сообщают о „ракетке“, которая разбилась!» Экран потемнел. Немного подождав, Ло Вей выключил запись.

Всё последующее произошло ровно за те доли секунды, которые потребовались пальцам Ло Вея, чтобы перебросить рычажок записи на «выключено» и тотчас же снова на «включено». Естественно, что на ленте записи ничего не зафиксировалось, и в последовавших некоторое время спустя событиях действия Ло Вея определялись лишь тем, что он смог увидеть глазами… Одновременно засветились два средних экрана.

Изображения чередовались: было похоже, что двое существ переговариваются между собой. На левом вспыхнул упрощённый, без деталей, почти символический силует звездолёта. На правом в ответ замелькали отрывочные кадры кинограммы: застывшие волны моря, улица Астрограда, лица людей, горы, ракеты, вылетающие из жерла электромагнитной пушки. Изза послесвечения экрана изображения накладывались друг на друга, сливались в причудливые переплетения светящихся контуров; Ло Вей различал их только потому, что знал, что это такое… Второй экран ответил несколькими непонятными символами. Первый показал звездолёт (на этот раз детально): из кормовых дюз вылетели столбы пламени. На втором появилось чёткое изображение улицы Астрограда возле Радионавигационной Станции; вспыхнув, оно сразу же начало блекнуть: потемнело голубое небо, растворились мачты и купола Станции, дома и деревья. Но прежде чем полностью исчезли земные очертания, через экран промчалась стайка «ракеток»…

Оба экрана погасли — «разговор» двух существ закончился раньше, чем Ло включил запись. Он недоуменно размышлял над последними вспышками изображений. Что это было? Наложение изображений? Мне показалось, что одна из «ракеток» в своём полёте обогнула контуры купола Радионавигационной Станции… Показалось? Или… И потом: кажется, предметы исчезали не так, как это бывает при угасании экрана.

Сперва — яркое небо, потом — более тёмные деревья и здания. Должно быть, наоборот… Померещилось? Или — что они имели в виду? Ло Вей прождал ещё несколько часов, но ничего больше не увидел.

— …Да, мы столкнулись здесь с кристаллической жизнью. Именно столкнулись, потому что не были подготовлены к этой встрече. Слишком долго на Земле господствовало мнение, что возможна лишь органическая жизнь, что высшим проявлением жизни является человек; что, когда нам доведётся встретиться с разумными существами в других мирах, то они будут отличаться от нас весьма незначительно, скажем, формой ушей или размерами черепа! Наиболее радикальные умы допускали, что возможна высокоорганизованная жизнь на основе других химических элементов: германия или кремния вместо углерода, фтора или хлора вместо кислорода. Все предшествующие экспедиции не могли ни подкрепить, ни опровергнуть это мнение, так как человеку не удалось обнаружить достаточно сложную жизнь ни на планетах солнечной системы, ни в иных мирах… И когда мы второй раз отправлялись сюда, на Странную планету, чтобы установить связь с какими-то «невидимыми», но, несомненно, разумными существами, то мы представляли их себе подобными…

Перед отлётом экипаж «Фотона-2» собрался в общем зале, чтобы обсудить результаты экспедиции.

О сделанном докладывали кратко, не вдаваясь в глубокий анализ: впереди было четыре года пути, по необходимости отведённые для тщательной обработки всех данных, собранных за два месяца работы на Странной планете, для расчётов, споров и размышлений, в результате которых на Землю будут принесены ясные и точные знания.

Сандро Рид — самый молодой из всех — перечислил геологические находки и наблюдения, собранные на планете. Максим Лихо — немолодой, рыжеволосый гигант с простодушными синими глазами, товарищ Новака по первой экспедиции, — сообщил об открытии неизвестных ранее частиц материи в излучении Ближайшей. Ло Вей скупо рассказал о записях видеоизлучения «ракеток» и о наблюдениях за способом их движения в пустоте, которые они проводили вдвоём с Патриком Лоу. Худощавый смуглый брюнет с горячими глазами Юлий Торрена увлёкся было, рассказывая о наблюдении новых гравитационных и магнитных эффектов, связанных с быстрым вращением Странной планеты, но его деликатно остановили.

Новак докладывал последним: — Нам пришлось долго наблюдать, чтобы увидеть очевидное: эти «летательные аппараты», эти «ракетки» есть живые существа, населяющие Странную планету… Странная планета — странная жизнь. Повидимому, она сродни не нам, а скорее тому, что создано руками и умом человека: электрическим двигателям, фотоэлементам, ракетам, электронным математическим машинам, собранным на кристаллических приборах, и так далее.

Новак в раздумье помолчал, потом продолжал:

— Очень приблизительно я объясняю себе различие между нами и ними так: мы — растворы, они — кристаллы. Мы «собраны» природой из клеток, которые являются не чем иным, как весьма сложным раствором различных веществ и соединений в воде. Наша жизнь основана на воде, наши ткани на две трети состоят из неё. Они, «ракетки», состоят из различных сложных и простых кристаллов — металлических, полупроводниковых и диэлектрических.

— И в этом всё дело. Как вы знаете, в растворах элементарным носителем энергии является ион. В кристаллах носители энергии — электроны. И всё непреодолимое различие между нашей, органической, и их, кристаллической, жизнью определяется простым физическим фактом: при равных электрических зарядах ионы обладают в тысячи, в десятки и даже в сотни тысяч раз большей массой, чем электроны… В нас все жизненные процессы — и нервные и мышечные — происходят благодаря перемещению и изменению энергии ионов и нейтральных молекул, благодаря обмену веществ. В них нет обмена веществ — только обмен электронной энергии. Мы усваиваем энергию весьма окольным химическим путём: разлагая и окисляя пищу. «Ракетки» могут питаться непосредственно светом и теплом, как кристаллические термо— и фотоэлементы. Так они могут сосредоточивать в себе огромную энергию, и развивать поистине космические скорости движения…

— Но главное различие не в скоростях движения, а в скоростях внутренних процессов. В нашем теле любой элементарный процесс связан с перемещением тяжеловесных ионов и молекул, попросту говоря — с переносом вещества. Поэтому ничто в нас не может проистекать со скоростью, большей скорости распространения звука в воде. Скорость электронных процессов в «ракетках» ограничена лишь скоростью света. У них и счёт времени иной и представление о мире иное.

— Всё то, чего человек достиг после тысячелетий труда и поисков, естественным образом вошло в организмы «ракеток». Электромагнитное движение, телевидение, космические скорости, радиолокация, представления об относительности пространства и времени… Только что Ло Вей сообщил, что они с Патриком установили невероятный факт: «ракетки» в своём движении учитывают поправки теории относительности. А ведь это объясняется просто. Кристаллические существа движутся со скоростью до 20 км/сек., отсчёт времени у них также в десятки тысяч раз более точный, чем у человека. Поэтому в своём обычном движении они «чувствуют» то, что мы, люди, едва можем себе представить, — изменение ритма времени, искривление пространства, возрастание массы. Вероятно, вот так же они «чувствуют» волновые свойства частиц микромира. Так же они «чувствуют» и многое, от чего нас, людей, отделяют десятилетия научных исследований…

Новак замолк и сел. Тотчас вскочил Торрена, рукой откинул волосы:

— Антон, какая же это «жизнь» без обмена веществ? Можно ли это считать жизнью?

— Почему же нет? — пожал плечами Новак. — Они движутся, развиваются, обмениваются информацией.

— Но как развиваются? Как образовалась кристаллическая жизнь? Как размножаются эти «ракетки»?

Новак улыбнулся:

— Ты бы ещё спросил: есть ли у них семья и любовь! Не знаю. Мы слишком мало знаем о них.

— Кристаллические существа… — в раздумье повторил Сандро и оглядел окружающих. Глаза и щёки его горели. — Подумать только — за минуту они могут придумать больше, чем я за месяц! Целый водопад мыслей, и каких мыслей… Хотел бы я побыть «ракеткой» хоть несколько часов.

— Подождите, Антон, — сказал Патрик Лоу. — Если это жизнь и, как вы утверждаете, разумная жизнь, то она должна быть созидательной. Где же то, что они создали? Ведь планета имеет дикий вид.

— Я думал об этом, — кивнул капитан. — Всё объясняется чрезвычайно просто: им — кристаллическим существам — не нужно это. Им не нужны здания и дороги, машины и приборы, потому что они сами мощнее и быстрее самых сильных машин: совершеннее и чувствительнее самых сложных приборов. Они не проходили стадию машинной цивилизации и не будут её проходить. Вместо того чтобы: создавать и совершенствовать машины и приборы, они развиваются сами… В прошлую экспедицию мы видели не «ракетки», а «самолётики» — так они изменились за двадцать лет.

— Но можно ли считать их разумными существами, если нет никаких следов их коллективной работы? — возразил Лоу. — Может быть, это ещё кристаллические «звери», а?

— Есть! — Новак хлопнул по поручню кресла. — Есть следы! Правда, вряд ли это можно назвать созиданием… Я имею в виду исчезновение атмосферы Странной планеты. По-видимому, атмосфера мешала им летать, мешала увеличивать скорости. «Ракетки» уничтожили её — вот и всё…

Лоу не хотел сдаваться:

— Если они разумные существа, то почему они не общаются с нами? Почему «ракетки» ничего не ответили на кинограмму?

— Видите ли, Патрик… — Новак несколько секунд помолчал, обдумывая ответ. — Боюсь, что им понять нас ещё несравненно труднее, чем нам их. Стремительность мышления и движения «ракеток» так огромна, что наблюдать за нами им было труднее, чем нам увидеть рост дерева. Помните, чтобы внимательно рассмотреть нас, «ракетки» пикировали?.. Кто знает, не принимают ли они за живые существа наш звездолёт и разведочную ракетку, а не нас самих?

Максим Лихо сквозь прозрачную часть пола смотрел на Странную планету. То место её, над которым висел звездолёт, уходило в ночь. Извилистая, размытая рельефом граница света и тени захватывала всё большую и большую часть планеты, и она без остатка исчезала в чёрном пространстве. Только последние искорки — отражения от вершин самых высоких скал — ещё теплились некоторое время. Дневная часть, играя резкими переливами света, уплывала назад.

Максим поднял голову:

— Послушай, Антон. Если ты догадывался, что «ракетки» — разумные существа, то зачем же ты… не знаю, как и сказать: разрушил, что ли, — словом, сбил эту «ракетку»? Не нужно было этого делать.

Новак недоуменно поднял брови:

— Но… догадку следовало проверить. Иначе мы улетели бы, так ничего и не поняв. И потом ты помнишь первую экспедицию? Они с нами тоже не церемонились.

— Да ведь тогда были совсем не те «ракетки», что сейчас. Если следовать твоей гипотезе, то они так же отличались от нынешних, как мы отличаемся от питекантропов. Они развиваются с неслыханной стремительностью! Убить существо мыслящее, возможно обладающее большим разумом, чем наш… нет, этого нельзя было делать. Что они подумают о нас, людях Земли? — Максим Лихо покачал головой и упрямо повторил: — Этого не следовало делать.