Глава 58

Музыка поднималась над амфитеатром и летела в ночь, музыканты, настроив свои инструменты, один за другим вступали в игру. Цитадель казалась со стороны пятном ласкового света под безоблачным темно-синим небом. Стоя на стене крепости, Р'шейл осматривала кариенские войска, расположившиеся по округе. Тут и там, насколько хватало глаз, горели костры, прорезавшие темноту, как капки горячей крови. Она сделала все, что могла, предусмотрела все мыслимые неожиданности.

Теперь оставалось только ждать.

— С тех пор как мы отпустили жрецов, там стало слишком спокойно.

Она чувствовала, что Тардже было немного неуютно с ней. После ее возвращения они еще ни разу не оставались наедине, и она привела его сюда, чтобы поговорить без помех. В его кабинете это было бы невозможно, а у нее было что сказать ему, хотя бы ради собственного спокойствия.

— Вероятно, они решают, как им разгромить нас.

— Спорить готов, что так оно и есть.

Она бросила взгляд в его сторону, но он решительно уставился на равнину. На его лице была одна только сдержанная неприступность.

— Тарджа.

— Да?

— Прости меня.

Он повернулся к ней.

— За что?

— За то, что Кальяна сделала с тобой. Вообще за все.

Тарджа пожал плечами, пытаясь уйти от поднятой темы.

— Р'шейл, ты действительно не должна…

— Должна, Тарджа. По крайней мере чтобы не чувствовать себя настолько виноватой перед тобой.

— В таком случае я принимаю твои извинения, — ответил он, натянуто улыбнувшись.

Она еще столько всего хотела сказать ему, но видно было, что Тарджа рад поскорее закрыть эту болезненную тему. Он снова углубился в лицезрение погруженной в темноту равнины. Р'шейл вздохнула и решила не настаивать. Зачем бередить старые раны. Видно было, что Тардже слишком тяжело вспоминать прошлое.

Мысли Р'шейл обратились к предстоящему столкновению. Она попыталась посчитать, сколько ей еще осталось ждать. Сейчас вечер пятницы. Завтра будет выходной, и на рассвете все кариенцы устремятся в деревенские церкви, а городские жители потекут в свои храмы. Даже осаждающие их солдаты отвернутся от Цитадели, чтобы послушать проповеди своих жрецов. Вот тогда она и сделает свой решающий ход. Когда каждый кариенец примется славить своего бога. Тогда, когда Хафиста будет в полной силе.

Но в это же время он наиболее уязвим.

— Если у меня все получится, — нарушила она молчание, повисшее над стеной, — то Дамиану и Габлету придется только вымести мусор.

— Вытолкать десять тысяч кариенцев за линию границы, даже если они особо не сопротивляются — сама по себе работа немаленькая, Р'шейл. Не забывай, что нам еще нужно взять под контроль весь Медалон. Да, сестры Клинка подчинились нам здесь, в Цитадели, но думаю, что причиной тому только эта осада. Они охотно предоставят нам право сражаться за них, но стоит нам избавиться от кариенцев, как они попытаются восстановить свое прежнее положение. У нас еще столько дел…

— Ты будешь хорошим Лордом Защитником, Тарджа.

Он пожал плечами.

— Я никогда не хотел быть Лордом Защитником, ты же знаешь, даже когда был еще кадетом. Я знал, что говорили обо мне. Я знал, что все считают, будто меня готовят к этой должности, — а меня пугала одна мысль о ней. Меня страшила ответственность, да и сейчас страшит. Мне куда больше нравилось быть простым капитаном на южной границе и сражаться там с Дамианом Вулфблэйдом. Тогда все было проще.

— Мне кажется, Дамиан согласился бы с тобой. Он находит, что Высочайшему Принцу случается принимать решения, которых ему не хотелось бы брать на себя. — Ей вспомнились беспощадные глаза Дамиана, приговаривающего Майкла к смерти. Можно не сомневаться, что и Тардже придется столкнуться с такими же проблемами. Ни тому ни другому она не завидовала. Неожиданно она улыбнулась, подумав еще об одном общем знакомом. — Он идет сюда с Адриной.

— Просто превосходно, — прорычал Тарджа.

— Не беспокойся, — она поспешила успокоить его, увидев, как он изменился в лице. — Тебе ничего не грозит. Она теперь смотрит только на Дамиана. Кроме того, она собирается рожать. Кто знает… она, видимо, будет рожать прямо здесь, в Цитадели, — может быть, решит назвать ребенка в честь тебя. Но если серьезно, я думаю, она будет слишком занята, чтобы еще и флиртовать с тобой.

Он облегченно вздохнул.

— Мне нравится Адрина, но она бывает очень… настойчивой.

Сочувственно улыбнувшись ему, Р'шейл отвернулась от кариенских войск и облокотилась на мягко светящуюся стену. Обхватив плечи щуками, она сосредоточенно разглядывала каменные плитки под ношами, готовясь сказать ему то, ради чего она привела его сюда наверх.

— Ты знаешь, Тарджа, когда все кончится, я уйду.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Куда ты уйдешь?

— У меня осталось еще несколько дел. Локлон до сих пор на свободе, это во-первых. А я не успокоюсь, пока не разделаюсь с ним.

— Мне жаль, что мы не нашли его. Нет, хуже — жаль, что я не нашла его. Ты была права. Ты уже несколько лет назад предупреждала меня, что нужно покончить с ним, — помнишь, тогда вечером, на арене, когда он убил Джорджа. Знаешь, как часто я мечтал о том, чтобы сделать это?

— Наверное, приблизительно так же часто, как и я.

Он не решился посмотреть ей в глаза. Ему было страшно вспоминать, что Локлон сделал с ней. Прежде чем ответить, он опять посмотрел на темное поле.

— Мы не заметили его среди уходящих кариенцев. Может быть, он до сих пор в Цитадели.

— Нет, Тарджа. Он давно уже ушел. Но это не важно. Я наполовину харшини, и у меня впереди долгая жизнь. Я не поленюсь потратить часть ее на то, чтобы найти Локлона.

Он молчаливо кивнул, внутренне соглашаясь с ней.

— Кроме того, я должна вернуть в этом мир Майкла.

— Майкла? Того кариенского мальчика, который был на границе вместе с Адриной? А что с ним случилось?

— Его на время взял к себе бог музыки. Мне нужно забрать его обратно.

— Его взял к себе бог музыки? — недоверчиво повторил Тарджа. — Можно я не буду спрашивать, что это значит?

Она тихонько рассмеялась.

— Можно.

— Но ты вернешься, когда закончишь дела?

— Не знаю, — пожала она плечами. — После этого у меня останется еще несколько дел, но я не знаю, сколько времени они займут. Если хочешь, не забывай меня, Тарджа, но обратно лучше не жди.

Он улыбнулся, испытав облегчение от мысли, что ее не будет рядом, постоянно напоминающей о прошлом, которое он так стремился забыть. Воспоминания о гисах Кальяны были еще слишком свежи. Со временем ему станет легче смириться с пережитым тогда. Он больше не был ее братом и больше не будет ее любовником, так пусть она считает его своим другом.

— Мне будет тебя не хватать.

— Вовсе нет. Ты будешь рад избавиться от меня. Как и Гарет. И Мэнда. — Он отвернулся, и Р'шейл не сразу поняла, что он вовсе не рассердился, а просто смущен ее откровенными словами. — Тарджа, не будь дураком. Я никогда не была ее подругой, но она обожает тебя, это же видно. Я видела это уже тогда, когда мы впервые встретились в Реддингдэйле. Наверное, поэтому я и не смогла толком сдружиться с ней. И еще потому, что она чересчур хорошенькая. Наверное, она из тех послушниц, что росли в Цитадели и томились по тебе и Джорджу. Меня это не волнует, и ты не переживай по этому поводу.

Тарджа усмехнулся, внезапно посмотрев на себя со стороны.

— Это очень, благородно с твоей стороны, Р'шейл.

— Знаешь, Брэк сказал мне то же самое.

При упоминании о Брэке улыбка Тарджи сразу померкла. Р'шейл знала, что они до сих пор не доверяют друг другу. Брэк сделал много такого, что Тардже было трудно простить.

— Он пойдет с тобой в твои странствия?

Она печально покачала головой.

— Нет, Тарджа. Туда, куда он пойдет, мне ходу не будет.

Он помолчал и холодно посмотрел на нее.

— Ты любишь его, Р'шейл?

— Не так, как ты думаешь. Это другое. Тебе не понять. Вот харшини поняли бы.

— Уж эти харшини, — тяжело вздохнул он. — Я не думаю, что харшини захотят уйти из Цитадели, когда вся эта заваруха закончится.

— Кажется, что нет, — улыбнулась она. Он печально склонил голову.

— Что ж, куда бы ты ни шла и что бы ни делала, не забывай меня, Р'шейл. Я боюсь, что все станет еще хуже перед тем, как дела начнут налаживаться.

Р'шейл дружелюбно улыбнулась, но ничего не ответила. Они постояли еще, не нарушая молчания, пока далекие музыканты не закончили настраивать свои инструменты. Все стихло, а потом пространство заполнила дивная музыка, свидетельствующая о том, что в амфитеатре началось празднование. Не сговариваясь, они одновременно стали спускаться вниз по спиральной лестнице, вышли на улицу и пошли навстречу музыке.

Глава 59

Опасения Р'шейл, что встреча харшини с людьми в амфитеатре закончится неприятностями, оказались напрасными. Хотя медалонцы уже два века воспитывались в духе неприязни к харшини, при личной встрече с ними антипатии не почувствовалось. Харшини не страдали от таких человеческих слабостей, как застенчивость или неуверенность в себе, и были уверены, что все так же рады им, как и они — своим новым знакомым. Харшини так искренне обрадовались, когда их пригласили на праздник, что веселье передалось всем. Когда они появились в амфитеатре, повисло неловкое молчание, но вскоре оно рассеялось и жители Цитадели принялись веселиться, зарыв про стоящую под их стенами кариенскую армию.

— Поразительно, что могут сделать с моральными устоями горожан немного бесплатной еды и спиртного, — отметил Брэк, найдя Р'шейл, наблюдающую за праздником с одного из верхних ярусов амфитеатра.

— Подумаешь, немного развеселились, и все. Вот когда они выяснят, что этим вечером курт'есы работают бесплатно…

— Как тебе удалось уговорить Тарджу согласиться на это?

— Ну, честно говоря… я его и не спрашивала. Он был так занят. Не хотелось обременять его еще и этим.

— Представляю, как он будет благодарен тебе за твою заботу, когда дома курт'ес пришлют ему счета за сегодняшний вечер.

— Он просто выйдет из себя.

— Ты поговорила с ним?

— Да.

— И?

— Что — и? Здесь не о чем говорить, Брэк.

— Никакой вины? Никаких обид? — осторожно спросил он.

— Нет.

— Тогда нам остается только ждать, дитя демона.

Она молча кивнула. Брэк обнял ее за плечи, защищая от холода, и, прижавшись друг к другу, они стали смотреть на праздник, дожидаясь рассвета.

Веселье было в самом разгаре, когда Р'шейл с Брэком поднялись со своих мест в амфитеатре и направились в Храм богов. До восхода солнца было еще далеко, но в воздухе уже чувствовалось приближение рассвета. Цитадель радостно светилась. Они молча прошли по опустевшим улицам, чувствуя всей кожей, что, по крайней мере, сейчас над городом царит радость, и что вовсе не осталось страха.

Шананара уже ждала их в храме, спокойная и полная надежды. В ответ на их приветствия она с улыбкой ответила:

— С тех пор как мы вернулись, в первый раз Цитадель выглядит так, как ей и положено.

— Хочется надеяться, что так оно и останется, — пробормотала Р'шейл — ее опять начали съедать сомнения.

— Ты должна в это верить, дитя демона.

Р'шейл не удостоила ее ответом. Веру ее с детства приучили презирать. Она вопросительно посмотрела на собеседников.

— Сколько времени?

— Сейчас рассветет.

— Значит, нечего больше ждать.

Повернувшись к Всевидящему Кристаллу, она открылась потоку энергии. Упиваясь ее опьяняющей сладостью, она позволила силе наполнить себя до краев, и вот ее глаза почернели и она задрожала от ощущения своего могущества. Она чувствовала, как открываются силе Шананара, а за ней и Брэк. Его глаза темнели, пока не стали угольно-черными. Она и Шананара могли удерживать под контролем весь поток, а в его силах было лишь прикасаться к отдельным его струям — но он касался их рукой виртуоза, рядом с которым ее мощь казалась неуклюжей и неуместной. Краем сознания она почувствовала, что Брэк обращается к Цитадели. Невыразимо огромное присутствие не спешило отзываться, но Брэк знал Цитадель, а Цитадель знала Брэка. Они были связаны между собой уже много веков, и постичь природу их отношений Р'шейл пока еще не могла.

Где-то вдалеке, в Цитадели, раздались встревоженные крики и женские вопли. Стены налились пульсирующим светом и задрожали, по мере того как Цитадель откликалась на призыв Брэка. Р'шейл почувствовала шевеление в самом существе крепости. Ощутив прикосновение Цитадели к своему сознанию, она едва удержалась, чтобы не упасть на колени. Только один раз случилось ей раньше ощутить это присутствие, и сейчас она поняла, что тогда Цитадель всего лишь без особого интереса посмотрела на нее.

Р'шейл переключила внимание на Храм богов и мысленно обратилась к Бренну, богу бури. Он уже ждал ее сигнала. С немыслимой скоростью над крепостью начали собираться облака, закрывая поднимающееся солнце и устрашающе нависая над расположившейся снаружи армией.

Она призвала остальных богов. Утреннее небо прорезала молния, и перед ней появились Дэйсендаран в своем шутовском костюме, а вслед за ним и Джондалуп, бог удачи. В дальнем приделе храма возникла Кальяна, для этого случая выбравшая облик молодой женщины, а не ребенка, в виде которого она обычно являлась. Она стояла, излучая сияние, способное ослепить любого смертного, набравшегося глупости поднять на нее свой взгляд. Один за другим появлялись первичные боги, многих из которых Р'шейл даже не знала. Но все те, кого она призывала, явились без промедления. Сейчас они были не в силах противиться ее зову. Она настолько приблизилась к их сокровенной сущности, что на какое-то время получила некоторую власть над ними. Наконец появился и Зигарнальд, почему-то меньшего роста, чем обычно, хотя все равно он доставал головой до самой галереи.

Им с Шананарой не требовалось слов, чтобы понимать друг друга. Они одновременно потянулись сознанием к Цитадели. Каждая мысль, каждое чувство, радостный смех и непристойная песня, танцы и ласки всех любовников крепости попадали в их сеть. Р'шейл собирала все, полагаясь на умение Шананары, которая отсеивала все ненужные детали — драку между двумя перепившими защитниками, вспомнившими, как один из них обидел другого еще в кадетские годы; перепалку двух женщин, выясняющих, чей ребенок красивее; перебранку любовников. Все это проходило через сплетенную ими сеть, и Шананара ловко отбирала то, что нужно, пока не осталось чистого ощущения радости и счастья.

Но наряду с человеческой радостью в этой смеси присутствовало и нечто большее. На празднике веселились харшини, и они сознательно вплетали ощущение своего присутствия в общее веселье. Страстность, наслаждение и восхищение чудом жизни, которые Р'шейл испытала, оставшись в Убежище с Брэком, явственно чувствовались и здесь. По позвоночнику Р'шейл пробежала дрожь, и ей потребовалось взять себя в руки, чтобы не впасть в восторженный экстаз.

Она не представляла себе, сколько времени прошло — может быть, еще не рассвело, а может быть, уже прошел целый день. Она открыла глаза и, не видя ничего, кроме кристалла, сияющего перед ней, возложила ладони на Всевидящий Кристалл.

Набрав полную грудь воздуха, Р'шейл выплеснула все собранное ими в камень, не заботясь о том, насколько искусно она действует. Она могла полагаться только на свою силу и на знание о том, что каждый Всевидящий Кристалл должен откликнуться на ее импульс. Все Всевидящие Кристаллы и все их части тоже. Каждый посох, украшенный обломком кристалла, жадно впитывал этот эликсир радости. Каждую каплю радости, которую ей удавалось выжать из Цитадели, она послала туда и вслед за этим нырнула в камень сама.

В его глубинах царил хаос.

Всевидящий Кристалл в Гринхарборе горел пульсирующим светом, и она узнала Калан, которая стоит перед камнем, с восторгом пытаясь постичь, что все это значит. Потом она ощутила себя в другом камне, стоящем в грязной пещере, и с отвращением увидела окруживших его выбритых жрецов, воющих от отчаяния, но бессильных сопротивляться эманации веселья, отвращающей от их мрачного бога. Краем сознания она ощутила камень Убежища, спрятанного вне времени и пространства, — он тоже пытался откликнуться на ее зов. Она вобрала свои мысли, раздираемые водоворотом впечатлений, и направила сознание на север, в сторону Кариена.

Она проникала в каждый осколок Всевидящего Кристалла, до которого могла дотянуться, и все кристаллы послушно отвечали ей. Она увидела большой храм, потолок которого был выстлан перламутровыми пластинами, и жреца в роскошных одеждах, судорожно сжимающего посох и с ужасом смотрящего на свою паству, зачарованно внимающую заклинаниям Р'шейл. Другой храм. Другой перепуганный жрец. Еще одна группа прихожан, застигнутых врасплох потоком экстатического веселья. Куда бы она ни посмотрела, всюду было одно и то же. Ее переполнила дикая радость, она потеряла на мгновение ощущение связи и оторвалась от камня.

Впрочем, это уже не имело значения. Дело было сделано. Сила текла через Всевидящий Кристалл, как через плотину, снесенную водами разлившейся реки. Вся радость, все наслаждения, все грехи, в которых было отказано поверившим Всевышнему, волной блаженства накрыли верующих, заставляя их на мгновение забыть обо всем… включая и бога.

Она почувствовала волну силы — это Цитадель откликнулась на ее призыв и поддерживала теперь ее своим незримым плечом, — и не напрасно. Стоило ей снять ладони с камня, как в храме появился Хафиста, шагая по направлению к ней. Его глаза пылали яростью.

— Прекрати это безобразие!

До сих пор Р'шейл сталкивалась только с обворожительным духовным обликом Хафисты, но встречать его во плоти ей не приходилось. Она даже почувствовала легкое разочарование. Он выбрал облик старика с седыми волосами, падающими на широкие плечи, хотя это тело должно было принадлежать гораздо более молодому человеку. Темная сутана колыхалась в такт его шагам, а в руках он держал посох высотой почти до потолка, на рукояти которого горело маленькое солнце, заливающее своим ослепительным светом весь храм.

— Как ты посмела! Это же мои люди!

От его гнева тряслась земля.

— Я просто напоминаю им про то, о чем ты заставил их забыть!

В ответ Хафиста метнул в нее поток ярости, почти сбивший ее с ног. Но Цитадель помогла ей встретить удар, соединив свою волю с волей Р'шейл, и она устояла.

Первичные боги не сдвинулись с места. Они не могли ничего сделать — только предоставить ей возможность пользоваться их силой.

Хафиста был сильнее, чем все они, вместе взятые. Этим он и был опасен. Они создали дитя демона, потому что сами могли только беспомощно жаловаться на противника. Ни у одного из них не хватило бы сил, чтобы победить его, а убить Хафисту им не позволяли их собственные нерушимые законы. Дитя демона была их единственной надеждой.

— Ты пожалеешь, что встала на моем пути, дитя демона!

— А ты пожалеешь, что осмелился угрожать мне!

И тут внезапно она ощутила, что Шананара больше не держит силу. Р'шейл поняла, что с этой стороны ее больше не поддерживают, и пошатнулась под тяжестью гнева Хафисты. Королева харшини не могла сдерживать мощь божественного гнева. Но едва поток силы, текущей через Всевидящий Кристалл, начал иссякать, как Хафиста закричал, будто от отчаянной боли. Р'шейл не знала точно, что произошло, но догадывалась: на широких просторах Кариена еще недавно верные последователи Хафисты начали сбрасывать путы рабства. Созданный Р'шейл ураган радости стих, и теперь одно чувство владело сердцами верующих.

Сомнение.

— Все кончено, Хафиста. Кариенцы уже усомнились в тебе. Как ты думаешь, останутся ли они верны тебе после того, как Кальяна или Зигарнальд пройдутся среди них? Они уже потеряны для тебя!

— У тебя не хватит сил на то, чтобы победить меня, дитя демона.

— Я и не пытаюсь победить тебя, Хафиста. Я просто хочу, что бы твои люди усомнились в тебе.

Всевышний глядел на нее горящим взором.

— Тебе не отнять у меня моих людей!

— Ты так полагаешь? Ты столетиями убеждал их, что других богов не существует. Сейчас, куда бы ни посмотрели кариенцы, они видят одного из первичных богов. Я наполню этот мир чудесами. На моей стороне Джондалуп, который любого игрока сделает победителем. За меня Дэйсендаран, который из кого угодно сделает вора, Шелтаран исцелит любую рану, каждого больного ребенка, каждую больную старуху. По моей просьбе первичные боги ответят теперь на любую молитву твоих подданных. Боги заполнят твою страну, и через месяц не останется ни одного кариенца, который не будет верить в существование первичных богов.

— Такое безрассудство нарушит естественный порядок вещей.

— Мне все равно.

Это действительно было так, и Хафиста видел, что она не лжет. Вовсе не харшини вырастили Р'шейл. Несмотря на то что она многому научилась в Убежище, несмотря на то что Брэк постоянно учил ее после этого, она до сих пор не понимала, какое положение занимают в структуре мироздания боги. Именно это неведение и позволяло ей пренебречь его угрозой. Ни одному чистокровному харшини в голову не пришло бы действовать подобным образом. А Р'шейл даже не представляла себе последствий своих поступков. Она была ребенком, в руки которого случайно попало оружие массового уничтожения, — ребенок хочет добиться своего, не понимая, что и сам погибнет вместе с врагами.

Всевышний окинул взглядом остальных богов, которые до сих пор не проронили ни слова.

— Вам негоже прятаться за спиной этой девчонки. Когда я войду в силу, вас не станет.

— Тебе не справиться с нами, Хафиста, — пророкотал Зигарнальд, не в силах больше сдерживать свой гнев. — Посмотри на себя! Сомнения твоих подданных уже съедают тебя.

Зигарнальд был прав. За короткий срок, проведенный в храме, Хафиста заметно уменьшился в росте. Но Р'шейл не знала, много ли у нее есть времени до того момента, когда жрецы восстановят порядок. Она не знала, как долго продлятся сомнения его последователей, надолго ли радость, которую она вселила в их сердца, отвлечет их мысли от Всевышнего.

— Я еще рассчитаюсь с тобой, дитя демона. — Это было почти признание поражения со стороны Хафисты. Но он еще не отказывался от мысли о победе, и он не собирался уступать без боя. Он яростно повернулся к богу войны, становясь между тем с каждым мигом все меньше и меньше. — Мне и не нужно справляться с тобой, Зигарнальд. Когда весь мир ляжет к моим ногам, не будет больше и войн, и ты останешься ни с чем… Каждый из вас представляет здесь порок, от которого мои последователи откажутся. Ты, Кальяна, и ты, Дэйсендаран, — когда каждый человек поверит, что грешно любить или красть, в вас не будет нужды, ни в одном из вас… Я уже сейчас представляю, как вы умрете, первичные боги. Еще немного, и вы станете всего лишь печальными забытыми легендами.