— Что случилось? Все в порядке? — спросил Робер, глядя на крышу дома, видневшуюся из-за кипарисов.

Фрэнк вспомнил заплаканное лицо Пьеро и подумал о детском сознании этого ребенка, который сначала помог им, а потом разом уничтожил все, что они выстроили с таким трудом, ценой человеческих жизней. Фрэнку хотелось завопить и солгать, но он заставил себя сказать правду и сдержаться.

— Боюсь, что нет. К сожалению, подозреваемый был предупрежден, и фактор неожиданности пропал. В доме три агента, они не отвечают по рации, и нам неизвестно, что там происходит.

— Гм, дела плохи. Однако трое против одного, мне кажется…

Робера прервал сигнал рации в руках Морелли. Инспектор сразу же ответил, подойдя ближе.

— Слушаю.

— Говорит Гавен. Мы в доме. Обыскали его сверху донизу. Теперь тут безопасно, а была настоящая бойня. Три мертвых агента, но кроме трупов, никто не обнаружен.

Зал, где проходила пресс-конференция, был переполнен. В ожидании огромного множества журналистов она проводилась в Аудиториуме — в зале Конгресс-центра, а не в управлении полиции на рю Нотари, где не было подходящего помещения, чтобы вместить столько народу.

За длинным столом, накрытым зеленым сукном, сидели у микрофонов Дюран, Ронкай, доктор Клюни и Фрэнк. Таким образом были представлены все структуры, занятые расследованием. Перед ними на пластиковых стульях теснились представители средств информации: печатных изданий, радио и телевидения.

Фрэнк находил смешным этот спектакль, но престиж Княжества Монако и Соединенных Штатов Америки, которые он представлял как агент ФБР, был превыше всего.

Неважно, что Никто, сиречь Жан-Лу Вердье, оставался птицей в лесу. Неважно, что войдя на его виллу вслед за группой захвата, они нашли еге пустой, а Сореля зарезанным, подобно жертвенному агнцу. Другие двое, Гамбетта и Меген, были убиты из пистолета — того же самого, из которого был застрелен Григорий Яцимин.

Ubi major, minor cessat.[71]

Некоторые деликатные подробности оставались скрыты и за предусмотрительной ширмой, именуемой «тайна следствия». Успех однако раздували — выяснение личности убийцы, блестящая совместная операция полиции Княжества и ФБР, дьявольская хитрость преступника, который не смог противостоять опыту и непреклонной решимости полицейских, и так далее, и так далее, и так далее…

Бесчисленные «и так далее» маскировали бегство убийцы, вызванное непредвиденными событиями. И все же арест этого человека, ответственного за чудовищные убийства, ожидался с минуты на минуту. Полиция всей Европы была начеку.

Фрэнк восхитился мастерством, с каким Ронкай и Дюран умели выпутываться из паутины вопросов, красуясь, когда можно, в лучах прожекторов и ловко лавируя, если кто-то вынуждал их отодвинуться в тень.

Никто из них ни словом не упомянул комиссара Никола Юло. Фрэнку вспомнились фотографии с места аварии: перевернутая машина, тело друга на руле, его несчастное лицо анфан-террибля, залитое кровью. Фрэнк сунул руку в карман пиджака и сжал листок, лежавший там. Обследуя пядь за пядью дом Жан-Лу в поисках хоть какого-то следа, чтобы понять, как и куда он мог бежать, Фрэнк обнаружил штрафную квитанцию за превышение скорости, выданную дорожной полицией. Номерной знак принадлежал машине, взятой напрокат в фирме «Авис». Дата — день смерти Никола, а место нарушения находилось недалеко от места катастрофы.

Фрэнк понял, как действовал Жан-Лу. Секрет, который Фрэнк доверил Пьеро как почетному полицейскому, по мнению Мальчика дождя, очевидно, касался всех, кроме его большого друга Жан-Лу. Поэтому именно ему и только ему по иронии судьбы Пьеро сказал, что Фрэнк интересовался пластинкой некоего Роберта Фултона. Жан-Лу тотчас понял, какую допустил ошибку, и немедленно отправился следом за Никола, когда тот поехал выяснять, что стоит за этой пластинкой.

Фрэнк повторил шаг за шагом весь путь комиссара, и ему стало ясно, что тот раньше всех сумел узнать имя убийцы. И потому погиб.

Голос Ронкая отвлек его от этих размышлений.

—…поэтому я предоставил бы слово человеку, который сумел установить имя серийного убийцы, известного как Никто, специальному агенту ФБР Фрэнку Оттобре.

Не было аплодисментов, только густой лес поднятых рук. Ронкай указал на рыжего журналиста в первом ряду. Фрэнк узнал его и приготовился к расстрелу вопросами. Журналист поднялся и представился.

— Рене Колетти. «Франс суар». Агент Оттобре, вам удалось понять, зачем Жан-Лу снимал скальпы со своих жертв?

Фрэнк сдержал улыбку, думая о том, с каким удовольствием журналист обращается к самой сути проблемы.

Что ж, если таковы правила игры, то я тоже умею играть.

Фрэнк откинулся на спинку стула.

— Это вопрос, на который доктор Клюни сумеет ответить более профессионально, чем я. Однако могу сказать уже сейчас, что сегодня мы не в силах найти исчерпывающее объяснение характеру убийств. Как уже отметил начальник полиции Ронкай, многие детали расследования еще требуют проверки и составляют служебную тайну. И все же кое-что мы установили с определенностью и можем поделиться этим с вами.

Фрэнк сделал эффектную паузу и подумал, что доктор Клюни мог бы гордиться им.

— Прежде всего бесспорные сведения получены в результате предварительной работы, проведенной комиссаром Никола Юло. Именно на них я опирался, когда выяснял личность Никто. Благодаря ошибке, допущенной преступником при убийстве Аллена Йосиды, комиссар сумел вплотную подойти к событиям, которые до сих пор оставались нераскрытыми. Они произошли много лет назад в Кассисе, в Провансе, где погибла целая семья. Тогда преступление было квалифицировано как двойное убийство и самоубийство, но теперь оно будет основательно пересмотрено. Могу сказать вам, что у одной из жертв лицо тогда было изуродовано точно так же, как у жертв Никто.

Зал зашумел. Вскинулись новые руки. Молодая, бойкая журналистка вскочила раньше других.

— Лаура Шуберт. «Фигаро».

Фрэнк кивнул ей.

— Но разве комиссар Юло не был отстранен от расследования?

Краем глаза Фрэнк заметил, как Дюран и Ронкай выпрямились на своих стульях. Он улыбнулся девушке как человек, который намерен предложить другую, подлинную версию события.

Вот вам в задницу, засранцы!

— Это не совсем точно, мадемуазель. Это лишь вольная интерпретация прессы. Комиссар Юло отошел от расследования здесь, в Монте-Карло, чтобы незаметно заниматься другими уликами — теми, что были у него в руках и которые по понятным причинам не стали достоянием общественности. С болью должен сообщить вам, что, к сожалению, именно это расследование Юло послужило причиной его смерти. Она произошла не в результате дорожной аварии. Речь идет о бог знает каком по счету убийстве, совершенном Никто. Поняв, что его распознали, Никто вынужден был выйти из укрытия и защищаться. Повторяю, заслуга в идентификации преступника, совершившего все эти убийства, принадлежит в первую очередь комиссару Никола Юло, который заплатил за это собственной жизнью.

В зале поднялся гул. Версия трещала по всем швам, но впечатляла. Про такое можно было писать, и журналисты непременно подхватят эту новость. Именно это и нужно было Фрэнку. Дюран и Ронкай были потрясены, но сохраняли хорошую мину при плохой игре. Морелли, стоявший, сложив руки, у стены сбоку, показал Фрэнку из-под локтя кулак с поднятым кверху большим пальцем.

Поднялся журналист, говоривший по-французски с сильным итальянским акцентом.

— Марко Франти. «Коррьере делла сера». Милан. Не можете ли рассказать нам подробнее о том, что именно расследовал комиссар Юло в Кассисе и что он там обнаружил?

— Повторяю, следствие там еще продолжается. Есть ряд предположений, но их могут опровергнуть факты. Одно могу сказать уже сейчас с большой долей вероятности. Мы пытаемся выяснить подлинное имя Никто, поскольку считаем, что Жан-Лу Вердье — имя не настоящее. Поиски, произведенные на кладбище в Кассисе по следам комиссара Юло, показали, что Жан-Лу Вердье — имя мальчика, погибшего в море за несколько лет до уже упомянутой прованской трагедии. Совпадение по меньшей мере подозрительное, учитывая что могилы мальчика и этих жертв находятся буквально в нескольких шагах.

Еще один журналист поднял руку и, даже не вставая, перекрыл общий шум.

— А про историю с капитаном Райаном Моссом что вы можете нам сказать?

В зале воцарилась полнейшая тишина. Фрэнк внимательно посмотрел на журналиста, поставившего самый жгучий вопрос ребром, и обвел взглядом всех присутствующих.

— Что касается капитана Райана Мосса, уже освобожденного из тюрьмы, то речь идет о моей непростительной ошибке. Я не ищу ни оправданий, ни смягчающих обстоятельств: улики выглядели настолько убедительно, что позволяли без тени сомнения обвинить его в убийстве Роби Стриккера. К сожалению, иногда в ходе сложного расследования вроде такого, какое мы ведем сейчас, достается и невиновным. Это, однако, не может и не должно служить оправданием. Повторяю, речь идет об ошибке, и я готов взять на себя всю ответственность за нее, дабы избавить от этого обвинения кого-либо другого. А теперь, с вашего позволения…

Фрэнк поднялся.

— К сожалению, я еще занят вместе с силами полиции поисками очень опасного преступника. Доктор Дюран, начальник полиции Ронкай и доктор Клюни будут рады ответить на остальные ваши вопросы.

Выйдя из-за стола, Фрэнк прошел мимо Морелли в боковую дверь. Через несколько секунд инспектор нагнал его в просторном полукруглом коридоре рядом с залом, где проходила пресс-конференция.

— Ты был великолепен, Фрэнк. Заплачу любые деньги за снимки физиономий Ронкая и Дюрана, когда ты говорил о комиссаре Юло. И велю показать моим внукам в подтверждение, что Господь существует. А теперь…

Громкие шаги отвлекли Морелли. Взгляд инспектора устремился на кого-то за спиной Фрэнка.

— Вот мы и встретились, мистер Оттобре.

Фрэнк узнал эту интонацию и этот голос. Обернулся — на него в упор смотрел капитан Райан Мосс. Рядом стоял генерал Натан Паркер. Морелли тотчас насторожился и шагнул ближе. Фрэнк заметил это и был благодарен ему.

— Проблемы, Фрэнк?

— Нет, Клод, никаких проблем. Думаю, можешь идти, не так ли генерал?

Голос Паркера был холоднее льдов Арктики.

— Конечно, никаких проблем. Извините нас, инспектор…

Морелли неуверенно отошел. Фрэнк слышал, как удаляются его шаги по мраморному полу. Натан Паркер и Мосс стояли и молча ждали, пока они не стихнут совсем.

Первым заговорил Паркер.

— Так значит, нашли, Фрэнк? Нашли этого своего убийцу. Вы, я вижу, человек весьма предприимчивый.

— То же самое можно сказать и о вас, генерал, хотя не всеми вашими начинаниями можно гордиться. Если вам может быть интересно, Елена мне все рассказала.

Старый солдат и бровью не повел.

— Мне она тоже все рассказала. Долго говорила о том, как вы ловко воспользовались женщиной, у которой не все в порядке с головой. Думаю, вы допустили серьезную ошибку, изображая рыцаря без страха и упрека. Насколько припоминаю, я предупреждал вас, что не стоит вставать на моем пути, но вы не захотели прислушаться к моему совету.

— Вы грязный негодяй, генерал Паркер, и я вас уничтожу.

Райан Мосс рванулся к Фрэнку. Генерал жестом остановил его, усмехнувшись со змеиным коварством.

— Вы конченый человек. И, как все конченые люди, еще и впадаете в заблуждение, мистер Оттобре. Я могу перепрыгнуть через вас одним прыжком, и мне даже не придется отряхивать пыль с брюк. Послушайте, что я вам скажу…

Он настолько приблизился к Фрэнку, что тот ощутил его горячее дыхание и брызги слюны изо рта, когда генерал злобно зашипел ему в лицо.

— Вы больше и близко не подойдете к моей дочери, Фрэнк. Я могу взять вас за шкирку, как котенка, и довести до того, что сами станете умолять убить вас. Если вам небезразлична своя безопасность, имейте в виду, я держу в кулаке и Елену. Я в любую минуту могу поместить ее в психиатрическую клинику и выбросить ключ от двери палаты.

Он стал обходить Фрэнка вокруг, продолжая рассуждать.

— Конечно, вы можете объединиться и вместе выступить против меня. Можете выплюнуть ваш яд. Но подумайте сами. С одной стороны — я, генерал американской армии, герой войны, военный советник президента Соединенных Штатов. С другой стороны — вы двое, женщина с неустойчивой психикой и человек, который несколько месяцев провел в сумасшедшем доме после того, как довел до самоубийства свою жену. Скажите, Фрэнк, кто вам поверит? А кроме того, все ваши выдумки про меня могут отразиться на Стюарте. Думаю, этого Елене хочется меньше всего. Моя дочь все поняла и обещала мне, что никогда больше не попытается увидеться с вами. Того же самого я жду от вас, мистер Оттобре, вы поняли? Никогда!

Старый солдат отступил на шаг, в глазах его светилось торжество.

— Чем бы ни завершилась эта история, вы конченый человек, мистер Оттобре.

Генерал повернулся и зашагал прочь, не оборачиваясь. Мосс подошел к Фрэнку. На его лице читалось садистское желание добить поверженного.

— Он прав, мистер агент ФБР. Ты конченый человек.

— В этих словах есть хоть какой-то смысл. Ты же никогда и не был человеком.

Фрэнк слегка отступил, ожидая реакции, и Мосс, рванувшись к нему, уперся в дуло пистолета.

— Ну же, капитан, вперед! Дай мне только повод. Один единственный. У старика есть прикрытие, а у тебя нет, ты никому не нужен, ни для кого не опасен, как бы ни обманывался на сей счет.

— Рано или поздно я доберусь до тебя, Фрэнк Оттобре.

Фрэнк развел руками, как бы соглашаясь.

— Все мы во власти господа, Мосс, только уж точно не ты. А теперь отрывай каблуки и ползи за своим хозяином.

Фрэнк стоял в коридоре до тех пор, пока они не ушли. Потом сунул пистолет в кобуру и прислонился к стене. Медленно сполз по ней на холодный мраморный пол и почувствовал, что его трясет.

Где-то скрывался опасный убийца, который мог совершить новые преступления. Он уже убил несколько человек с неслыханной жестокостью, и среди них был Никола Юло, его лучший друг. Еще несколько дней назад Фрэнк отдал бы все оставшиеся годы жизни, лишь бы написать имя преступника на клочке бумаги.

Теперь всеми его мыслями владела только Елена Паркер, и он не знал, что делать.

Лоран Бедон вышел из «Кафе де Пари». Внутренний карман его пиджака топорщился от пачки банкнот по пятьсот евро. Ему невероятно везло этим вечером. О таком мечтает каждый завзятый игрок в рулетку. Выигрыш на красное три раза подряд, с самой высокой ставкой! Публика неистовствует, лицо крупье вытягивается при виде такого небывалого везения.

Он отправился в кассу и принялся выгребать из карманов цветные кружочки. Кассир остался невозмутимым при виде суммы выигрыша и распорядился принести наличные из сейфа, потому что в кассе денег для выплаты не хватало.

Забирая пластиковый мешок, оставленный в гардеробе, Лорен подумал, что если удача посмотрела вдруг в твою сторону, то может надавать таких пощечин нищете — только держись. Он зашел в «Кафе де Пари», чтобы скоротать полчаса, и за эти полчаса возвратил все, что потерял за последние четыре года.

Он взглянул на часы. Нет, не опаздывает.

Постоял, оглядывая площадь.

Слева городское Казино сияло всеми своими огнями, подчеркивавшими барочное жеманство архитектуры. У входа возвышался на наклонном постаменте «БМВ-750», искусно подсвеченный несколькими прожекторами. Это была премия победителю конкурса chemin-de-fer[72], который должен был состояться вскоре.

«Отель де Пари», расположенный напротив, казался естественным продолжением казино, словно они не могли существовать друг без друга. Лоран представил себе людей, находившихся там, — официантов, носильщиков, портье, клиентов, раздутых от спеси и денег.

Что же до него самого, то дела, похоже, стали складываться, наконец, как нужно. Начиная с игры. С тех пор, как завязалось его сотрудничество с этим американцем, ветер словно переменился. Лоран понял, что этот тип, Райан Мосс, чрезвычайно опасен — когда увидел, с какой легкостью тот избавился от Вадима. Но он оказался и необыкновенно щедрым, и пока дело будет обстоять так, все остальное можно отбросить. В сущности, что нужно этому Моссу? Только, чтобы он, Лоран, незаметно сообщал ему новости о расследовании «дела Никто», всю информацию доступную ему благодаря общению с полицией, дежурящей на радио в ожидании звонков убийцы. И эта синекура уже принесла Лорану деньги, которых хватило, чтобы заткнуть не одну дыру в несчастной лодке его экономики.

Он очень расстроился, когда Мосса арестовали по обвинению в убийстве Роби Стриккера. И не потому, что так уж переживал за того или другого. Американец был явным психопатом и, если честно, то самое подходящее место для такого фанатика — за крепкими решетками тюрьмы «Рокка». Ну, а плейбой Стриккер тоже был негодяем, которому просто повезло родиться от одной шлюхи, а не от другой, вот и все. Наверное даже отец не заметит его отсутствия.

Requiescat come cazzo gli pare[73]. Аминь.

Такую эпитафию Роби Стриккеру сочинил Лоран Бедон.

Он только потому и пожалел об аресте Мосса, что из курятника пропала курица, которая несла золотые яйца. Живейшая озабоченность утратой спонсора, как он про себя называл американца, приглушила опасение о возможном обвинении в сообщничестве. Непохоже, что этот тип из тех, кто запросто расстегнет пуговицы. Полицейским придется семь потов спустить, чтобы вытянуть из него хоть что-нибудь. Мосс был очень твердым орешком, особенно если учесть, что за ним стоял другой, генерал Паркер, отец той убитой девушки. Вот он действительно важная шишка. Конечно же, именно ему принадлежал кошелек, которым пользовался Мосс, торопясь наполнить его всякий раз, как только несчастный Лоран опустошал.

В любом случае Лоран встретил освобождение Мосса из тюрьмы со вздохом облегчения и новыми надеждами. Надежды эти превратились в настоящий восторг, когда он получил второе электронное письмо, подписанное, как и первое, «Американский дядюшка», и приглашавшее на свидание.

Лоран даже не задумался, а что же Моссу нужно от него теперь, когда убийца разоблачен. Важно одно — лишь бы не прервался постоянный приток денег в его карманы.

Он все не мог забыть о подозрении в глазах Мориса, когда выплачивал, наконец, ему свой долг. Тот смотрел так, будто деньги, которые Лоран швырнул ему на стол в служебном помещении «Бурлеска» — жалкого ночного клуба в Ницце, заполненного дешевыми проститутками — были фальшивыми.

Если Морис и полюбопытствовал про себя, откуда эти деньги, то спрашивать все же не стал.

Лоран ушел с высокомерной миной на лице, обойдя Вадима, у которого на носу еще держались пластыри в память о встрече с капитаном Моссом. Теперь, поняв, что у него появился покровитель поопаснее их самих, эта парочка перестала относиться к Лорану с прежним презрением.

Месье Бедон заплатил. Месье Бедон свободен. Месье Бедон посылает вас всех в задницу. Месье Бедон покидает этот дерьмовый притон.

Лоран поправил пластиковый мешок, висевший через плечо, и пересек по диагонали площадь, направляясь в парк напротив казино.

Вокруг было людно. История серийного убийцы, бродящего по Монте-Карло, привлекла сюда неимоверное число не только обычных туристов, журналистов, но и просто зевак. Оживление царило, как в лучшие времена, хотя — вот уж диалектический каламбур! — все это кипение жизни было порождено дуновением смерти.

Повсюду только и говорили о месье Никто. В газетах, на радио, по телевидению, за открытыми окнами гостиных…

Он вдруг представил себе Жан-Лу. И при всем своем цинизме не мог не содрогнуться. Жить столько времени бок о бок с человеком, который способен на такое… При одной лишь мысли о его зверствах вздрагивали люди куда более толстокожие, чем Лоран.

Сколько же человек он убил? Восемь… Нет, девять, если считать еще этого несчастного комиссара Юло. Черт побери. Настоящая мясорубка, и устроил ее красавец-парень — зеленоглазый, с теплым, проникновенным голосом, скромный, едва ли не застенчивый, какого, казалось бы, должны были бы преследовать толпы женщин, а не полиция всей Европы.

Лоран вспомнил, что именно он заставил Жан-Лу начать карьеру диджея. Он привел талантливого новичка на радио, а потом бессильно смотрел, как его самого оттесняют.

Теперь и тут все менялось.

Бикжало, похоже, раздавленный всей этой историей, был решительно отстранен от руководства радио, курил одну за другой свои русские папиросы с непонятными надписями на пачках, и казалось, сам говорил на языке этих надписей. Президент спросил Лорана, не возьмется ли он вести «Голоса». События, похоже, не убавили интереса публики к передаче, напротив, число слушателей росло благодаря болезненно-алхимическому воздействию кровавых событий.

Ладно, засранцы, что же теперь не зовете вашего Жан-Лу Вердье?

Он же, Лоран, продал на вес золота эксклюзивное интервью одному еженедельнику, а также получил весьма кругленький аванс за экспресс-книгу, над которой уже начал работать, назвав ее «Моя жизнь с Никто». А потом случился, вот только что, этот неожиданный выигрыш в «Кафе де Пари». И между тем еще вечер …

То обстоятельство, что Жан-Лу все еще оставался на свободе, нисколько не тревожило Лорана. Парень не представлял больше никакой проблемы. Как говорила полиция, его арест — дело нескольких часов. Да и где мог скрыться человек, фотографии которого красовались во всех газетах и имелись у каждого полицейского отсюда до Хельсинки.

Звезда Жан-Лу закатилась навсегда.

Теперь всходило солнце Лорана Бедона.

Он даже обнаружил, к немалому удивлению, что ему нет совершенно никакого дела до Барбары. Пусть она цепляется за своего полицейского, за этого сторожевого пса. В былой привязанности к девушке Лоран видел теперь некий символ своего падения — самое главное, чего жизнь лишила его в трудную минуту.

Теперь он водрузился на свой крохотный трон и мог сам решать — «да» или «нет». Единственное, чего ему хотелось бы, если б он мог еще чего-то желать, так это увидеть, как Барбара возвращается к нему, поджав хвост, и признается, что была дурой, оставив его. Хотелось бы услышать ее униженный голос, умоляющий простить и позволить вернуться…

И все это лишь для того, чтобы иметь отличную возможность бросить ей в лицо правду: она ему теперь не нужна. И никогда больше не будет нужна.

Он опустился на скамейку в пустынной и самой тенистой части парка. Закурил сигарету и откинулся на спинку, оглядывая окружающий мир с чувством победителя.

Вскоре за его спиной возник человек, подошел и сел рядом. Повернулся и посмотрел на него. Его безжизненные, как у чучела, глаза, внушали Лорану страха. Для него этот человек означал лишь одно — новые деньги.

— Здравствуйте, Лоран, — сказал человек по-английски.

— Здравствуйте. Рад видеть вас снова на свободе, капитан Мосс.

Тот игнорировал его слова и сразу перешел к главному.

— Принесли то, что я просил?

Лоран снял мешок с плеча и положил на скамейку,.

— Вот. Не все, разумеется. Я выбрал наугад. Если бы вы сказали, для чего вам это нужно, я мог бы…

Райан Мосс жестом прервал его. Пропустив вопрос мимо ушей, он положил рядом дешевый чемоданчик.

— Здесь то, о чем мы договорились.

Лоран схватил чемоданчик и переложил себе на колени. Щелкнул замками и приподнял крышку. В полутьме увидел: все дно выложено пачками банкнот. Лоран подумал, что они светятся лучше любого прожектора.

— Хорошо.

— Не пересчитаете? — с легкой иронией поинтересовался Мосс.

— Вы ведь не можете проверить то, что принес я, и было бы бестактно не ответить доверием на доверие.

Капитан Райан Мосс поднялся. Обмен был завершен. Разумеется, удовольствие от взаимного общения было для обоих не столь велико, чтобы продлить встречу.

— До свиданья, месье Бедон.

Лоран, не поднимаясь, ответил на приветствие.

— До свиданья, капитан Мосс. Всегда приятно иметь дело с вами.

Он сидел на скамейке, глядя на атлетическую фигуру американца, удалявшегося своим твердым шагом. Гражданская одежда не скрывала военной выправки. Лоран сидел, пока тот не исчез из виду. Он был в прекрасном настроении. Вечер определенно оказался плодотворным. Сначала выигрыш в Казино, а теперь и этот непустой чемоданчик… Как говаривали старики, деньги идут к деньгам.

Лоран был уверен, что так пойдет и дальше.

Пусть время течет себе спокойно. Час за часом, день за днем.

Как говорится, даже если часы стоят, то дважды в сутки они все равно показывают верное время. А его часы не только не стояли, но показывали лучшую пору.

Он поднялся и взял чемоданчик, весивший значительно меньше мешка, который он вручил Моссу, но казавшийся намного тяжелее. Постоял недолго, раздумывая. Сегодня хватит экспериментов с «Кафе де Пари». Нельзя слишком многого требовать от фортуны в один день. Сюда, на площадь Казино, его подвез Жак, звукооператор. Теперь он мог взять такси или спуститься к гавани пешком, выпить стаканчик-другой в «Старз-энд-барз», забрать свою новехонькую машину с подземной парковки возле радио и вернуться в Ниццу. Конечно, не «порше», его мечта, но это уже вопрос времени — надо лишь немного подождать. Все-таки лучше, чем ездить на работу в общественном транспорте из своей новой квартиры недалеко от площади Пеллегрини в районе Акрополис — скромной, но со вкусом отделанной, какую он только что снял. По иронии судьбы она находилась недалеко от прежней, которую у него отнял Морис, чтобы черти его побрали.

Он взглянул на часы. Еще рано, а впереди длинная ночь.

Лоран Бедон не спеша направился к «Отель де Пари». Он шел легким шагом человека, устремленного в будущее, полагая, что еще успеет придумать, как поинтереснее провести остаток вечера.

Реми Бритичер надел шлем и поднял ногой подпорку мотоцикла. Хотя дорога шла под гору, ему не стоило никакого труда удерживать свой «Пегас». Возбуждение, какое он ощущал, позволило бы ему удержать «априлию» и одной ногой. Он оставил мотоцикл на площади Казино на специальной мотоциклетной парковке у отеля «Метрополь».

Приподняв козырек, Реми наблюдал за «клиентом», который шел по парку, приближаясь к фонтану. Реми был не новичком в подобного рода слежке. Обычно он действовал в других местах — в казино Ментона или Ниццы, например, или в других игорных домах, их на побережье сколько угодно. Иногда добирался даже до Канн. Монте-Карло в этом отношении было запретной зоной. Слишком опасно, слишком мало путей отхода и слишком много полиции вокруг. Реми прекрасно знал, что кроме обычных клиентов, в зале находилось и немало полицейских в штатском.

В этот вечер он был здесь простым туристом. Приехал полюбопытствовать, посмотреть, кого привлекла в Княжество история серийного убийцы, что бродит по городу. Он зашел в «Кафе де Пари» случайно и только по привычке обратил внимание на этого наглого типа с лицом сифилитика, который взял подряд три ставки на колесе, показав задницу национальной лотерее.

Реми незаметно прошел за ним к кассе и увидел, что внутренний карман пиджака у этого типа заметно растолстел. И потому вечер отдыха тотчас превратился для Реми в трудовой вечер. Вообще-то он работал на окраине Ниццы механиком в мастерской, где занимались тюнингом мотоциклов. Он настолько хорошо разбирался в двигателях, что месье Катрамбон, его работодатель, закрыл глаза на его былые проступки. И действительно, в свое время Реми пришлось пару раз посидеть в тюрьме для несовершеннолетних как раз за то, что он собирался сделать сейчас и что можно было бы назвать просто глупостью. Но тогда это были юношеские приключения, не совсем удачные из-за ощутимого недостатка опыта. Пока же, к счастью, обошлось без пребывания в отечественных тюрьмах. По нынешним временам кража в общественном месте не считалась тяжким грехом, и Реми был достаточно умен, чтобы не использовать оружие во время своих «рабочих контактов», как он называл это. Короче говоря, игра стоила свеч. Достаточно было иметь голову на плечах, а вторая зарплата никогда никому не мешала.

Всякий раз, когда он чувствовал, что сегодня его вечер, он отправлялся бродить по казино, высматривая одиноких игроков, которым удавалось выиграть крупную сумму. Он шел за ними на улицу и потом преследовал на мотоцикле. Хуже, если они уезжали на машине. Тогда он провожал их до самого дома, и если водитель въезжал прямо в гараж, то ничего не попишешь — он оставался с носом — смотрел, как машина исчезала за оградой или уезжала вниз, включив красный стоп-сигнал, словно показывая ему: вечер пропал даром.

Если же машина останавливалась на дороге возле дома, уже лучше. Он настигал свою жертву, когда та искала ключи у дверей. Все происходило моментально. Он со шлемом на голове возникал рядом, держа руку во внутреннем кармане куртки, и человек, естественно, пугался и выкладывал деньги. Рука в кармане могла быть блефом, а могла и в самом деле держать пистолет. Деньги же, как правило, оказывались, не такими большими, чтобы рисковать из-за них жизнью. Затем следовало быстрое бегство на мотоцикле — и все. Не сложнее, чем снять деньги с банкомата.

Если же «клиент» отправлялся домой пешком, достаточно было дождаться удобного момента — выбрать место, где мало машин, мало света и нет поблизости ищеек, а потом все происходило точно так же. Более того, нередко еще быстрее.

Поскольку его интересовали главным образом люди, посещавшие казино, Реми не раз спрашивал себя: может, в этом по-своему проявляется его пристрастие к игре, может, это какая-то извращенная форма зависимости от зеленого стола со всеми его атрибутами. В конце концов он пришел к выводу, что может считать себя своего рода целителем для страдающих такой зависимостью, живым доказательством, что нечестно нажитое впрок не идет.

Словом, устраивал что-то вроде отпущения грехов самому себе.

А что он — всего лишь обычный уголовник, ему и в голову не приходило.

Реми включил зажигание, и двигатель «априлии» сразу же мягко заработал, зарокотав глухо, но в полную силу, даже на минимальных оборотах.