Несколько полицейских вошли в лифт с картонными коробками, полными вещдоков. Эксперты перерыли всю квартиру и собрали все, что могло представлять интерес для следствия. Это были повседневные вещи, фрагменты жизни, независимо от их цены. Ежедневники, календари, дискеты, DVD и прочие атрибуты, способные раскрыть тайну нелепой жизни, а может быть, и столь же нелепой смерти.
      Рация на поясе у Буррони два раза пискнула. Джеймс отцепил ее и поднес ко рту.
      – Детектив Буррони.
      Джордан немного отстал и услышал только помехи и несколько слов, прорвавшихся сквозь некачественный микрофон.
      – Ладно, мы спускаемся.
      Буррони повесил рацию на место и оглянулся на Джордана.
      – Прибыл начальник охраны Стюарт-Билдинг. Будешь с ним говорить?
      – Нет, ступай один. А я задержусь тут на минутку, если ты не против.
      Буррони кивнул. Он хотя и не до конца понимал, но принимал методы Марсалиса. Чутье ему подсказывало, что тут не просто опыт и природная склонность, а настоящий талант. Теперь ему было ясно, что свою славу Джордан снискал отнюдь не благодаря родственным связям. Трудно сказать, кто больше потеряет от его ухода из полиции – он или полиция. Детектив вошел в лифт и, пока двери бесшумно не закрылись, продолжал глядеть на погруженного в свои мысли Джордана.
      Джордан остался один в квартире, ожидая, что она заговорит с ним. По горячим следам на месте преступления что-то непременно витает в воздухе – какой-нибудь невидимый знак, который нельзя снять вместе с пылью, отпечатками и прочими следами, имеющимися в распоряжении экспертов научно-технического отдела. Джордан нередко ловил такие знаки, и всякий раз при этом его охватывал озноб. Смерть – тщеславная особа, она не упустит случая сорвать последние, заслуженные аплодисменты. Он хотел поискать такой знак и в мастерской Джеральда, но не удалось: слишком много народу, слишком много личных воспоминаний.
      В той обстановке дом Джерри Хо не сказал бы ему правды.
      А тут он спокойно, без спешки, призывая на помощь логику, вопреки всякой логике вновь дошел до кабинета, где они допрашивали Рэндала Хейза. По дороге заходил во все комнаты и слушал сообщения дома, историю крайней нищеты духа там, где все вопило о богатстве, скуке, болезни и проигранной битве против всего мира. После нескольких минут праздношатания он добрался до кабинета, где Хейз поведал им о тайной жизни мисс Стюарт.
      Джордана что-то укололо в беседе с телохранителем, но он никак не мог вспомнить – что. Вот почему вернулся сюда в ожидании ответа, который мог расслышать только он. Вошел, уселся в то же самое кресло и обвел глазами комнату.
      За спиной стеллажи с книгами. Слева громадное окно-дверь, выходящее на освещенную городскими огнями веранду. Прямо перед ним, на стене, за письменным столом – Мондриан с его четкими линиями, геометрическими плоскостями и цветами спектра. По обеим сторонам от стола такие же точно стеллажи, как и на противоположной стене. На стеллаже слева…
      Вот оно. Джордан поднялся и подошел рассмотреть четыре тома в темно-вишневом переплете, стоящие на уровне его глаз. На обложке логотип и под ним буквы в золотом тиснении.

      Вассар-колледж, Покипси.

      Он знал этот колледж. До конца шестидесятых это было женское учебное заведение, составлявшее вместе с другими шестью некий закрытый пансион благородных девиц под названием «Семь сестер». Колледж для самых-самых, плата за обучение не меньше ста тысяч в год. Впоследствии для равновесия открыли такое же заведение для мальчиков, затем объединили их. Преподавали в колледже только творческие дисциплины: литературу, изобразительное искусство и прочие.
      Джордан вытащил один том и открыл его. Это был ежегодник с фотографиями всех слушателей режиссерского курса. Он перелистывал мелованную бумагу, пока не нашел нужную фотографию.
      С блестящей страницы на него без улыбки смотрела Шандель Стюарт, гораздо более молодая и гораздо менее холеная, чем там, в гостиной. Темные, чуть навыкате глаза – по ним сразу угадывается тяжелый характер – под очками, надетыми, видимо, только для того, чтобы придать их обладательнице интеллектуальный вид. Джордан невольно сравнивал этот облик с тем, который отпечатался у него в мозгу: те же застывшие, широко раскрытые, обездвиженные клеем, ослепшие от смертельной вспышки глаза.
      Его внимание вдруг привлекло нечто в самом низу фотографии.
      Он взглянул и остолбенел.
      К груди Шандели был приколот значок. Такие жестяные значки были в моде в середине семидесятых. На белом фоне – безошибочно узнаваемая графика Чарльза Шульца.
      Графический портрет Люси.
      Такого ощущения в голове и во всем теле Джордан не испытывал уже давно. Возбуждение ищейки, взявшей след, или триумф дрели, просверлившей стену, чтобы впустить луч света.
      Он никому об этом не говорил, но в глубине души был убежден, что каждый сыщик, выслеживающий преступника, делает это прежде всего для самого себя; мотивы торжества правосудия – не более, чем предлог, а истинной целью сыска является именно это ликующее ощущение, сродни наркозависимости.
      Он не раз задавался вопросом: не испытывают ли такое же ликование убийцы, на которых он охотится, в кровавый миг преступления. И не есть ли он сам потенциальный убийца, лишь по воле случая напяливший форму.
      Он достал мобильник и набрал прямой номер брата в Грейси-Мэншн. Кристофер ответил сразу – значит, уже проснулся. Или еще не ложился.
      – Слушаю.
      – Крис, это Джордан.
      – Ну наконец-то. Как там?
      – Плохо. Я в квартире Шандели Стюарт.
      – Знаю. Что скажешь?
      – То же самое. Тот же почерк, что и с Джеральдом. Убийца приклеил ее к роялю в позе Люси, одной из героинь «Мелюзги».
      – Проклятье!
      – Еще какое. И притом пока никаких существенных следов. Ждем результатов вскрытия и заключения экспертов.
      – Я уже распорядился насчет срочности. Все работают в предельном режиме. Думаю, первые результаты скоро будут.
      Джордан мысленно похвалил судмедэксперта за проницательность.
      – Я хотел тебя спросить. Просто так, для подтверждения.
      – Что?
      – По-моему, Джеральд года два учился в колледже. Это случайно был не Вассар в Покипси?
      – Да, а что?
      – Хорошо бы ты позвонил ректору и предупредил, что я приеду с ним поговорить. Я бы хотел съездить туда один.
      – Нет проблем. Я это организую. Ты что-нибудь нащупал?
      – Может, да, а может, нет. Есть одна идея, но сперва мне надо удостовериться.
      – Хорошо. Если что-нибудь потребуется – тут же звони. Нам только еще одного маньяка в городе не хватало.
      – Ладно, созвонимся.
      Джордан выключил телефон и убрал его в карман.
      В этот момент раздался легкий скрип ботинок по полу, и на пороге вырос полицейский.
      Джордан без слов повернулся к нему, и тот правильно истолковал его молчание.
      – Детектив Буррони просит вас спуститься. Он хочет вам кое-что показать.
      Джордан опять же молча последовал за скрипом полицейских ботинок. Они вошли в кабину и, не сказав друг другу ни слова, доехали до первого этажа. Двери лифта разъехались с интеллигентным шуршаньем, как и положено в шикарных домах. Холл Стюарт-Билдинг имел форму буквы «Т», с широкой застекленной частью, обращенной к улице. Высокий потолок создавал в холле дополнительный простор и немного смягчал интерьер типичного ретро. Они прошли через левое крыло по полу, выложенному всеми мыслимыми сортами мрамора. В центре холла, перед двумя турникетами, под неизменным американским флагом, помещалась стойка секьюрити и информации. Сейчас за ней восседал человек в черной форме, проводивший их полным любопытства взглядом.
      Они вошли в дверь за стойкой и поднялись на два лестничных пролета до антресольного этажа, откуда открывался вид на весь огромный холл. Перед рядом телеэкранов, вмонтированных в широкую панель, спиной к ним сидел еще один человек в черной форме. Рядом с ним стояли Буррони и высокий тип с залысинами, хорошо знакомый Джордану. Хармон Фаули, тоже бывший полицейский. Выйдя на пенсию, он устроился консультантом в «Кодекс секьюрити», фирму, где одно время работал и Джордан после увольнения из полиции.
      Если Фаули и удивился, увидев его, то не подал виду.
      – Привет, Джордан, рад тебя видеть.
      – Я тоже, Хармон. Как жизнь?
      – Да живу. В наше время это уже роскошь.
      На лице Фаули он прочел хорошо ему знакомое недовольство жизнью. Но, как все человеческие слабости, оно быстро проходит, не делая людей своими заложниками.
      – Прими соболезнования по поводу твоего племянника. Дикая история. И если не ошибаюсь, сегодняшний сюжет с нею как-то связан.
      Джордан посмотрел на Буррони и прочел в его глазах понимание. Фаули хорошо знал, что такое тайны следствия, и мог оказать им существенную помощь, если не относиться к нему, как к постороннему. Поэтому, не вдаваясь в подробности, Джордан ввел его в курс дела.
      – Да. Мы думаем, что два убийства связаны между собой. Пока не знаем, каким образом, но работать надо быстро, иначе не успеем оглянуться, как получим новый труп.
      Буррони счел нужным подкрепить его слова:
      – Чертовски быстро, я бы сказал. Можно еще раз прокрутить кассету?
      Они расположились за спиной человека, сидевшего перед экранами, в то время как Фаули кратко объяснил им оперативный механизм, и без того хорошо известный Джордану.
      – Как видите, главный вход телекамеры снимают круглосуточно. Запись идет сразу на ди-ви-ди. Мы храним их месяц, потом стираем. В здании в основном магазины, офисы, рестораны, а на верхних этажах частные квартиры, куда ведут лифты с двух сторон холла. Единственное исключение – квартира мисс Стюарт, у которой персональный лифт, управляемый из квартиры и снабженный кодовым замком и видеодомофоном.
      – И там телекамера запись не производит.
      – Нет. Было решено, что в этом нет необходимости, коль скоро запись ведется из холла.
      Буррони указал рукой на экраны.
      – Смотри, что было заснято в тот вечер.
      Фаули положил руку на плечо сидящего человека.
      – Включай, Бартон.
      Тот нажал кнопку, и на центральном экране появилось изображение. Камера была установлена прямо против главного входа. Вначале появился человек в пиджаке и галстуке. Он мелькнул в окне слева и бодрым шагом прошел через турникет. Когда он входил, кто-то перебежал улицу и пристроился у него за спиной. Второй посетитель был в спортивном костюме с натянутым на голову капюшоном; голову он опустил, так что лица видно не было.
      Джордан ухватился за край стола. У него вдруг возникло нелепое ощущение, что под капюшоном не лицо, а череп с оскаленными в ухмылке зубами и пустыми провалами глазниц.
      Этот персонаж миновал турникет, все время держась за спиной того, кто вошел перед ним. Но несмотря на это и на неважное качество изображения, все хорошо разглядели, что он заметно припадает на правую ногу. Когда оба вошли в холл, человек в спортивном костюме быстро вышел из кадра влево.
      Теперь его снимала другая камера.
      Он был виден только со спины и держал руки в карманах. Прихрамывая, он добрался до частного лифта Шандели Стюарт. Позвонил в домофон, и даже на расстоянии было видно, что кнопку он нажал через рукав куртки, чтобы не оставлять отпечатков. По движениям головы всем стало понятно, что он разговаривает с кем-то в квартире. Спустя несколько секунд двери лифта открылись, человек вошел в кабину, но до закрытия дверей так и не повернулся лицом.
      Голос Джордана разорвал почти кататоническую тишину, в которой все смотрели эту «хронику объявленного убийства».
      – Который час?
      Фаули указал на тайм-код в углу экрана.
      – Без десяти десять.
      Джордан встал сбоку от Бартона, колдовавшего с дисками. По холлу словно бы пронесся ледяной ветер. Несмотря на то, что пишет про убийц детективная литература, действия преступников во плоти довольно предсказуемы. Они совершают много ошибок – от волнения, по глупости, по неопытности, из самомнения. Этот же отличался большим хладнокровием и решимостью, а главное – был намного умнее обычного. Возникшее у всех ощущение неловкости быстро сменилось тревогой, потом яростью.
      – Вот сволочь! Знал, что камеры работают, потому дождался, когда кто-нибудь войдет, и прикрылся им, как щитом. А после все время показывал объективам спину.
      Фаули добавил к этому свои соображения; они полностью совпадали с тем, что думал Джордан.
      – Тут есть еще один момент. Напротив Центральный парк, и многие там регулярно бегают в любое время суток. Если посмотреть другие записи, таких людей в спортивных костюмах мы увидим десятки. К тому же, поняв, что открыли из квартиры, охранник ничего не заподозрил.
      Буррони оперся на стойку и наклонился к человеку, который показывал им видео.
      – Бартон, вас как по имени?
      – Вуди.
      – Вуди, у меня две большие просьбы. Во-первых, сделать нам копию этой съемки, а во-вторых, молчать о том, что вы сегодня видели и слышали. Вы окажете нам неоценимую помощь, от этого зависит жизнь других людей.
      Бартон, молчаливый парень с мохнатыми, сдвинутыми бровями, лишь кивнул в ответ.
      – Можете не сомневаться, – ответил за него Фаули. – За Бартона я ручаюсь, как за себя.
      Джордан испытывал нетерпение. С момента прибытия он лишь накапливал информацию, теперь ему хотелось остаться одному и начать ее обрабатывать. Видимо, у Буррони появилась та же мысль, потому что он протянул Фаули руку, прощаясь.
      – Спасибо тебе. Ты нам очень помог.
      – Всегда к вашим услугам. Джордан, ни пуха тебе.
      – К черту. Спокойной ночи, Хармон.
      Они спустились по лестнице, пересекли холл и вышли на воздух. Дождь почти перестал, лишь одинокие капли неуверенно срывались с хмурого неба. Но под ногами все еще блестели лужицы. Сыщики остановились у машины. Буррони первым высказал их общую мысль:
      – Тот же тип, с которым столкнулся Лафайет Джонсон в подъезде твоего племянника.
      – Тот же самый, либо его близнец. Из этого следуют три очевидных вывода.
      – Ты их назовешь или предоставишь мне?
      Джордан кивнул детективу Буррони.
      – Давай ты.
      – Первый: убийца Джеральда Марсалиса и Шандели Стюарт – одно и то же лицо. Второй: она была лично знакома с убийцей, иначе не впустила бы его. И третий: скорее всего, знал его и Джеральд.
      – Точно. Есть еще и четвертый. Правда, это не столько вывод, сколько навязчивая идея.
      Буррони вопросительно сдвинул брови, и Джордан поделился с ним своей версией:
      – Скорее всего, тот, на кого он указал, как на третью жертву, также знает человека, собравшегося его убить. Нам надо установить и того, и другого, прежде чем мы окажемся перед трупом Снупи, который, вероятно, будет приклеен к своей конуре.

      Джордан отпер дверь подъезда, когда уже всходило солнце.
      Дождевые тучи уплыли вслед за ветром, и рассветные лучи озарили красноватым отблеском стены небоскребов по контрасту с тенью, которую те отбрасывали на улицы. Нью-Йорк забыл еще одну ночь, не первую и не последнюю. Хотя Джордану очень бы хотелось, чтобы она стала последней. Он оставил свои размышления за дверями подъезда и вдохнул запах ванили, которым были наполнены дом и его жизнь с тех пор, как в них появилась Лиза.
      В гостиной работал телевизор с выключенным звуком. Джордан сделал несколько шагов и увидел ее на диване перед телевизором. Она спала, накрывшись пледом и едва слышно дыша. Глядя на нее, такую незащищенную, Джордан невольно почувствовал себя незваным гостем.
      Он выключил телевизор. Хорошо бы вот так можно было выключить гнетущую тяжесть в душе. Почти неуловимая перемена звучания в комнате разбудила Лизу. Она почувствовала его присутствие и на миг открыла глаза. Джордан глянул в них сверху и почувствовал пропасть под ногами. Цвет ее глаз был кладом пиратов, волнующимся пшеничным полем и чем-то еще, совершенно невозможным, что и во сне не приснится.
      Стоит, как дурак, и думает неизвестно о чем.
      Лиза вновь закрыла глаза, повернулась на бок и лениво, блаженно потянулась, как будто наконец обрела уверенность в жизни.
      – Как хорошо, ты дома.
      Безмятежность этого сонного голоса, его теплое, родное звучание кинжалами вонзились меж пластин его кирасы. Он всю жизнь прожил один; когда внутренний голос вопрошал его о смысле этого одиночества, он только отмахивался. В прошлом судьба его не раз пересекалась с другими судьбами. Это были мужчины, с которыми он обменивался дружескими словами и жестами, или женщины, обещавшие то, что принимали за любовь. В конечном итоге, все они приходили сеять ветер и уходили, предоставляя ему пожинать хоть и небольшую, но все же бурю.
      Лиза вновь открыла глаза и вздрогнула, как будто появление Джордана застигло ее врасплох. Она рывком вскочила с дивана.
      – Который час?
      – Полседьмого.
      – Что у тебя?
      – Еще одного человека убили.
      Лиза тут же прекратила расспросы, и Джордан был благодарен ей за это.
      – Я ждала, что по телевизору сообщат, да так и заснула.
      – Как ни странно, нам удалось не допустить набега варваров. Рим или то, что от него осталось, пока спасен.
      Лиза направилась на кухню. Он услышал ее голос вместе со щелчком дверцы открываемого холодильника:
      – Кофе сварить?
      – Нет, спасибо, я уже позавтракал рядом, в кафе. Теперь бы еще принять душ, и я снова человек.
      Оставив позади несбывшийся аромат кофе, Джордан прошел в комнату для гостей, разделся, как попало побросал на кровать одежду. Машинально отметил абсурдность своего положения.
      В сущности, ничто не изменилось.
      Стоило пройти несколько метров по своей квартире – и он уже гость. Он вошел в ванную и увидел в зеркале свой всегдашний облик, хотя он почему-то перестал укладываться в это определение. Нет, он уже не тот человек, который еще две недели назад расхаживал по квартире со шлемом в руке и смотрел на дорогу с вопросительным знаком в конце пути.
      Все изменилось.
      Желание убежать осталось, но теперь он боялся спрашивать себя – от чего.
      Он включил воду и встал под душ. Намылился, тщетно надеясь смыть с себя липкую грязь преступления и впитавшийся в поры, тошнотворно сладкий запах клея.
      Начал привычные игры со смесителем.
      Горячая. Холодная.
       Джеральд. Шандель.
      Горячая. Холодная.
       Линус. Люси.
      Горячая. Холодная.
       Одеяло. Рояль.
      И Лиза.
       Горячая. Холодная.
      Нажав на рычаг, остановил струи. Вылез на коврик, натянул халат. Вытерся, быстро побрился. Лосьон после бритья, как всегда, обжег кожу приятной свежестью. Закапал глазные капли, чтобы снять красноту и усталость бессонной ночи, и вновь посмотрелся в зеркало. И в ту же секунду с удивлением осознал, что пытается взглянуть на себя глазами Лизы.
      Писк сотового избавил его от смущения. Он подошел к кровати, взял телефон и ответил, одновременно начав одеваться.
      – Да.
      – Здравствуйте, Марсалис, это Стилер, судмедэксперт.
      – Вот это оперативность.
      – Так я же вам говорил. Быть может, мне бросить мое ремесло и в гадалки податься. Вскрытие, правда, еще не закончено, но кое-что я решил сообщить, не дожидаясь окончания.
      – Так?
      – Для начала хочу подтвердить, что смерть наступила в результате удушения. Кроме того, удалось установить, что жертва имела сексуальный контакт уже после смерти.
      – То есть он сначала удушил ее, а потом изнасиловал?
      – Так точно. Обнаружены следы смазки презерватива. Страшно подумать, до какой степени безумия способен дойти этот тип.
      Джордан невозмутимо ждал продолжения.
      – Презерватив из тех, что оказывают успокаивающее действие на мужчин и возбуждающее – на женщин.
      – Черт побери, откуда он взялся, этот псих?
      – Псих – безусловно, хотя ему крупно не повезло. Случилась досадная штука. Для него досадная. Презерватив порвался.
      – И что?
      – Небольшое количество семенной жидкости осталось во влагалище Шандели Стюарт. Небольшое, но достаточное, чтобы сделать анализ ДНК. Я его уже заказал.
      Прижимая телефон плечом к уху, Джордан сел на кровать и стал натягивать носки.
      – Это удача.
      – Да. Не всякий убийца оставляет нам свою визитную карточку.
      – Жаль только, что на ней нельзя прочесть имя, фамилию и адрес.
      – Ну, это уже ваши проблемы.
      Джордан понял, что это не насмешка со стороны Стилера, а лишь признание того, что патологоанатом не всесилен.
      – Увы, да. А следы на теле?
      – Клей на запястьях. Возможно, он связал их скотчем.
      Это Джордан считал само собой разумеющимся, как и то, что тем же клеем, которым убийца прикрепил тело Шандели к роялю, было приклеено одеяло к уху Джеральда.
      – Что-нибудь еще?
      – Кроме странгуляционной борозды, ничего. Следы борьбы начисто отсутствуют. Разве что под ногтями обнаружены микроскопические волокна ткани. Эксперты уже установили, что они соответствуют обрывкам платья на полу.
      – То есть платье она сорвала с себя сама?
      – По-видимому. На теле имеется еще несколько синяков, но все они получены гораздо раньше.
      Если вспомнить рассказ Рэндала Хейза, нетрудно предположить, каким способом Шандель Стюарт их заработала.
      – И последнее. Не знаю, принесет ли это какую-либо пользу.
      – Сейчас все может принести пользу. Говорите.
      – В паху едва заметный след пластической операции. Должно быть, ей удаляли татуировку. На данный момент у меня все.
      – Больше чем достаточно. Спасибо, Стилер.
      – Удачи.
      – С вашей легкой руки…
      Джордан дал отбой и бросил телефон на кровать. Затем открыл шкаф и вытащил свежую рубашку. Заканчивая одеваться, ощутил внутри легкий всплеск оптимизма. Надел часы и взглянул на циферблат. Без пяти семь. Несмотря на бессонную ночь, он чувствовал себя свежим и бодрым. Этот выброс адреналина намного действеннее ночного ворочанья под одеялом в погоне за озарением.
      Джордан взял шлем и кожаную куртку. Распогодилось, теперь уже можно прокатиться на мотоцикле. До Покипси, во всяком случае. Это на полпути между Нью-Йорком и Олбани, «дукати» мигом домчит его туда. Он вернулся в гостиную. Лиза тем временем тоже успела переодеться и теперь стояла у окна. Солнце над крышами уже не обещалось, а светило вовсю с ясного летнего неба.
      Услышав за спиной его шаги, она обернулась и высказала вслух свою мысль:
      – Глаза у тебя того же цвета.
      – Как что?
      – Как небо.
      – Сейчас это единственное, что нас объединяет.
      Они немного помолчали. Потом Лиза перевела взгляд на шлем и куртку.
      – Уезжаешь?
      – Да. Есть одно дело.
      Джордан был рад перемене темы; это избавило его от смущения, которое он всегда ощущал, когда кто-то заводил разговор о его внешности. Лиза продолжала как зачарованная смотреть на его цельный шлем.
      – Наверное, здорово гонять на мотоцикле.
      – Прежде всего опасно. Зато быстро, и чувствуешь свободу, если способен на это.
      Лиза снова молча уставилась на него. Джордан уже знал это ее выражение, когда привычная ироническая улыбка соскальзывает в уголок рта и в глазах появляется кошачья настороженность.
      В ее голосе прозвучал вызов, прикрытый невинной усмешкой.
      – Как по-твоему, я способна?
      Джордан ответил, не подумав:
      – Можно проверить. Мне надо прокатиться тут недалеко. Хочешь поехать со мной?
      Только потом он понял, что сказал, и слова будто слиплись в сознании.
      – У меня нет шлема.
      Джордан очутился в положении игрока, которому, чтобы отыграться, надо сделать новую ставку. В конце концов, он сам запустил эту рулетку, и теперь надо определить выигрышный номер.
      – Ерунда. Тут на Шестой есть магазин, где я покупаю все для мотоцикла. Спустимся и купим тебе шлем.
      – В такую рань магазин закрыт.
      – Хозяин – мой приятель, у него квартира в том же доме. Он поворчит, но откроет.
      – Ладно. Я сейчас, быстро.
      Лиза исчезла в глубине коридора, а Джордан стал надевать куртку. Вскоре она появилась в джинсах, в короткой кожаной куртке и тупоносых сапогах. Волосы она собрала в конский хвост, и в таком виде показалась Джордану еще более солнечной, чем нынешнее утро.
      – Я готова.
      Джордан не мог сказать того же о себе. Но назад не повернешь, пришлось солгать:
      – Я тоже.
      Пока они спускались по лестнице, он думал, что уже давно не было у него так светло на душе. Как все люди, он привык всему в жизни искать оправдание. Вот и сейчас приписал свой подъем сдвигам в расследовании, а не перспективе провести целый день с Лизой.

      Мотоцикл резво катил по дороге, и слова были не нужны.
      Джордан вспоминал, как в определенный момент жизни без особого труда отказался от таких удобств, как крыша над головой, завораживающее мельканье дворников по лобовому стеклу, пепельница под рукой. Так уж вышло, и теперь неестественными казались два лишних колеса. Мотоцикл – это ожидание под мостом и взгляды на небо (когда же кончится дождь?), это глаз циклопа, горящий в ночи, это скорость, когда она так необходима, но главное – как он сказал Лизе – это свобода, которой всегда не хватает. Даже сейчас, когда он свободен, это все равно не взаправду. Особенносейчас, когда он, повинуясь обычному человеческому лицемерию, пытается отвлечься, чтобы не отвечать на вопрос «почему?».
      В «Лихой гонке» (так назывался магазин) он купил цельный шлем для Лизы и смотрел, как лицо ее исчезает в обряде посвящения в племя моторизованных рыцарей, в котором, несмотря на технический прогресс, сохранилось нечто эпическое, как во времена, когда шлемы ковал сельский кузнец. В этом обряде есть неугасимая жажда приключений и неосознанное желание укрыться от мира под предлогом защиты от ветра.
      От лица Лизы остались только глаза, сиявшие в прорези легкого шлема из кевлара, и Джордан с сожалением смотрел, как их гасит темный пластик козырька.
      Он поспешно вскочил в седло, пытаясь заглушить эту мысль ревом мотора.
      А сейчас он ощущал движения пассажирки в полной синхронности со своими. Лиза чутьем поняла, что в езде на мотоцикле самое правильное не всегда кажется самым естественным. Повиснуть в пустоте – единственный способ избежать того, чтобы эта пустота и летящий асфальт поглотили тебя.
      Идеальная спутница.
       Идеальный спутник.
      Джордан навязал себе эту неприятную мысль, чтобы не забывать, кто такой и что такое он сам, и в очередной раз напомнить себе, кто и что такое Лиза.
      Он присосался к акселератору, как пьяница к бутылке.
      Перед ним и под ним расстилалась дорога, а за спиной сидела Лиза, чутко откликаясь на малейший ее изгиб и не давая забыть о себе, хотя встречный ветер уносил от него прочь запах ванили.
      Выехав за черту Нью-Йорка, они покатили по Вест-сайдской автостраде на север, а потом Джордан выбрал Девятое шоссе, тянущееся параллельно железной дороге и Гудзону. Они миновали академию «Вест-Пойнт» на высоком, как ее принципы и устав, берегу, миновали поделенную надвое железнодорожным полотном тюрьму «Синг-Синг», где заключенным дозволено слушать гудки поездов, долетающие во двор за колючей проволокой, пока тюремная сирена не призовет арестантов обратно в камеры.
      Путешественников с распростертыми объятиями приняла пышная растительность начала лета, как будто удивленная своим очередным возрождением.
      Мимо проносились дома, небольшие пристани с яхтами, покачивающимися под солнцем и готовыми отправиться в новое летнее плаванье. Иногда Джордан натыкался на небольшие заторы, но с легкостью преодолевал их виртуозным слаломом колес.
      Он чувствовал себя покойно и ни о чем не думал, только хотел, чтобы это путешествие никогда не кончалось.
      Но, к сожалению, когда тебе кажется, что ты нащупал пульс времени, оно чаще всего показывает тебе комбинацию из трех пальцев, ухмыляясь с циферблата наручных часов.