Глава 15

Джори открыла глаза и заморгала, возвращаясь к реальности.

Она была в лесу, сквозь ветви деревьев виднелось знакомое озеро, осеннее солнце ласкало ее кожу… Только что они с Сойером занимались любовью, а потом заснули. Он лежал на боку рядом с ней, его голова покоилась на ее плече, глаза были закрыты. Джори с удивлением отметила про себя, что во сне он выглядел молодым, почти мальчишкой. Волосы, напоминавшие по цвету золото, разметались вокруг головы, лицо казалось глубоко умиротворенным.

Сон смягчил суровые складки вокруг его глаз и губ.

Она с трудом удержалась, чтобы не погладить лицо, которое, когда Сойер бодрствовал, так искажало напряжение. Но она решила его не будить: Джори не чувствовала себя готовой посмотреть в глаза Сойеру после того, что между ними произошло.

«Последний раз, – напомнила она себе собственные слова. – Это был последний раз».

Они оба хотели, чтобы этот раз был последним, оба не рассчитывали на большее, да это было бы и невозможно.

Глядя на спящего Сойера, Джори чувствовала и то, что не готова сказать «прощай». Она понимала, что расставание неизбежно, что оно уже близко, но пока не могла заставить себя распрощаться с ним.

Осторожно, чтобы не разбудить Сойера, она села. Стоило ей отодвинуться от его теплого тела, как сразу стало холодно. День был теплым для ноября, но все же не настолько, чтобы можно было разгуливать нагишом. Джори поспешно потянулась за красным свитером, который валялся на земле среди другой разбросанной одежды. Стряхнув прилипшие сосновые иголки, Джори натянула свитер, обхватила себя руками и задумалась, что делать дальше.

Можно было дождаться, пока проснется Сойер. А можно тихо одеться и уйти, оставив его здесь спящим. В таком случае не нужно будет говорить никаких слов. Наверное, так будет легче для них обоих.

Приняв правильное, как ей показалось, решение, Джори потянулась за джинсами. Белые шелковые трусики, в спешке снятые вместе с джинсами, так и остались внутри.

«Как знать, – подумала Джори, – может, Сойер даже обрадуется, когда, проснувшись, обнаружит, что меня нет». У нее, правда, были некоторые сомнения насчет его машины, но она сказала себе, что просто ищет благовидный предлог, чтобы остаться. Вряд ли это можно считать уважительной причиной. Сойер найдет кого-нибудь, кто подвезет его до оставленного на шоссе «шевроле».

«Но кто это сделает? У него же нет в городе ни одного друга, – укоризненно напомнил ей внутренний голос. – Да и при чем тут машина? Неужели ты оставишь его одного в лесу – нагого и спящего?»

Джори загляделась на великолепное тело Сойера. В нем все было безупречно: развитая рельефная мускулатура, крепкие мышцы рук, плоский живот. Ее взгляд скользнул вдоль полоски золотистых волос, спускающейся от груди к животу и ниже… Джори вспомнила недавнее ощущение его твердой пульсирующей плоти внутри себя и поспешно отвернулась.

Ее переживания были порождены не только страстью, следы которой остались на ее теле. Джори знала: то, что произошло между ними, было не просто утолением внезапного вожделения, они соединились на более глубоком, эмоциональном уровне. Во время этой короткой – слишком короткой! – интерлюдии их тела, их души, их сердца – все слилось в совершенной гармонии. И Джори почти поверила, что у них есть будущее. Почти.

Она встрепенулась, быстро натянула трусики, потом джинсы и встала на колени, чтобы дотянуться до одного носка. Второго нигде не было видно, поэтому она поднялась и стала его искать.

Сойер зашевелился и что-то прошептал во сне. Джори расслышала свое имя. Она оцепенела и уставилась на Сойера, ожидая, что он проснется и посмотрит на нее своими проницательными глазами… Она боялась, что не сможет вынести, если эти голубые глаза снова станут холодными и колючими, она не хотела слышать, как он безапелляционным тоном заявит, что ей пора уезжать. Она и сама знала, что пора, но это не мешало ей оттягивать момент, когда они расстанутся навсегда.

Джори подождала еще немного, убедилась, что Сойер не проснулся, и продолжила поиски носка. Вдруг ее внимание привлек какой-то всплеск, раздавшийся на озере. Джори оглянулась и увидела, что на воду опустилась жирная коричневая дикая утка, по-видимому, не заметившая людей. Утка уплыла. Расходившиеся по воде круги о чем-то смутно напоминали, и постепенно в сознании стали всплывать размытые образы. Воспоминания уносили Джори в то далекое лето…

Она увидела себя на берегу озера. Джори смотрела на воду, но не с того покрытого хвоей и ковром мха пятачка на опушке, где стояла сейчас, а из-под густой листвы, где деревья подходили почти к самому краю воды. Она сидела на корточках за каким-то невысоким, но густым кустом и сквозь ветки смотрела на озеро, точнее, за чем-то следила. Дело происходило в июне, и на ней были не джинсы, как сейчас, а шорты и лифчик от купальника. Джори почти наяву почувствовала, как голые ноги кусают комары, ее плечам и спине стало горячо, а это означало, что она обгорела на солнце. Каждое лето она обгорала в первые же дни, если ленилась мазать защитным кремом бледную, отвыкшую от солнца кожу горожанки.

Теплый влажный воздух монотонно гудел от жужжания множества насекомых. Деревья отбрасывали на воду длинные тени, значит, время близилось к вечеру.

Джори глубоко вдохнула, и ее легкие наполнились опьяняющим ароматом сосны и жимолости, запахом влажной земли и водорослей. У нее защипало в носу, и она почувствовала, что вот-вот чихнет. Но девочка вовремя схватила себя за нос и удержалась: нужно вести себя очень тихо, потому что…

И тут вдруг ее сознание внезапно вернулось к настоящему.

«Нет!» – мысленно закричала она, пытаясь ухватить нить воспоминаний и вернуть картины и переживания, которые были такими отчетливыми. Но безрезультатно – прошлое скрылось, она осталась только с тем, что было здесь и сейчас, и со своей полнейшей растерянностью.

Джори нахмурилась, уставившись на плотную стену деревьев.

«Что все это значило? Зачем мне понадобилось прятаться там и наблюдать за озером?»

Раздосадованная и озадаченная, она сделала еще одну попытку вернуть воспоминания, но прошлое растворилось без следа. Тогда она повторила в уме то немногое, что все-таки удалось припомнить, не желая, чтобы и оно исчезло. Все, что она узнала, – в ее прошлом был случай, когда она зачем-то скрывалась под деревьями, шпионила за кем-то или за чем-то. И она была не одна.

Едва Джори вспомнила эту подробность, у нее возникло неприятное, тяжелое чувство.

Почему?

Кто еще прятался с ней в этом лесу?

Джори так старалась сосредоточиться, что невольно сжала кулаки и прищурилась, но больше ничего не приходило на память. От досады слезы навернулись на глаза, она чувствовала, что подошла совсем близко к разгадке. У Джори возникло ощущение, будто она бьется о дверь, которую захлопнули у нее за спиной, а дверь крепко заперта и не поддается ни на йоту, как бы она ни пыталась ее открыть.

Наконец, оставив безуспешные попытки, Джори отвернулась от озера и посмотрела на Сойера, все еще спавшего на земле. Она тихонько подошла к нему, наклонилась и некоторое время смотрела, как вздымается и опускается его грудь. Потом ей на глаза попался пропавший носок: его кончик выглядывал из-под куртки Сойера. Джори достала носок и натянула на босую ногу, потом подхватила с земли куртку и кроссовки. Задерживаться, чтобы надеть и то и другое, она не решилась: чем дольше она медлила, тем больше была вероятность, что Сойер проснется. А этого она не хотела. Она хотела только уйти… прямо сейчас. Поскорее убраться из этого места и от тревожащих душу неясных воспоминаний, от этого мужчины, чье сердце – она это поняла – никогда не будет принадлежать ей.

Джори повернулась спиной к Сойеру и тихо двинулась к дому. Она уже почти дошла до края опушки, когда за спиной раздался голос:

– Джори? Куда ты собралась?

Она остановилась и тихонько выругалась в сердцах. Дотянула… Пришлось повернуться к Сойеру. Он, как уже было ясно, проснулся и сидел, глядя на нее. В его взгляде не было и намека на сонливость, напротив, казалось, он полон энергии и отлично понял, что именно она задумала.

– Я собиралась вернуться к дому, – сообщила Джори и с раздражением заметила, что голос звучит неуверенно, словно она оправдывается. Собравшись с духом, она постаралась говорить как можно тверже: – Уже поздно, а я хотела выехать до темноты.

Еще до того как она закончила фразу, Сойер принялся натягивать одежду. Он действовал так быстро, что через считанные секунды был уже полностью одет и шагал к ней.

– А обуваться ты не собираешься? – спросил он, глядя на кроссовки, которые Джори сжимала вместе с курткой в дрожащих руках.

– Я… я забыла, – промямлила она. Сев на землю, она обулась, завязала шнурки, потом снова встала и посмотрела на Сойера.

– Ты готова?

Судя по всему, Сойер решил не заострять внимание на том факте, что она собиралась сбежать, не сказав ему даже «до свидания». Джори ничего не оставалось, кроме как кивнуть и двинуться вслед за ним в сторону дома.

Джори настояла на том, чтобы самой сесть за руль на обратном пути. Сойер не удивился, он ожидал этого и не стал спорить, когда Джори предложила ему занять место пассажира.

Пока она вела «рейнджровер» по длинной извилистой дороге, Сойер пытался собраться с мыслями. Ему хотелось сказать на прощание что-то важное, многозначительное, но он не знал, что бы это могло быть.

Когда они занялись любовью в последний раз, все изменилось. До сих пор Сойер еще мог обманывать себя, делая вид, что сможет забыть Джори, как только она уйдет из его жизни, что их отношения складываются только из чисто физического влечения и – с его стороны – древнего инстинкта защитника, не более того.

Но когда их тела слились воедино, когда оба смотрели друг другу в глаза, между ними что-то произошло, возникла какая-то глубинная связь. Это новое чувство было даже сильнее, чем его привязанность и любовь к невесте, может быть, даже сильнее ярости и вины, которые он носил в себе со дня убийства сестры.

Но это ничего не меняло и не могло изменить. Джори собралась уехать, а он должен был ее отпустить.

Сойеру очень хотелось знать, о чем она сейчас задумалась. Она смотрела прямо перед собой с таким сосредоточенным видом, как будто всецело сконцентрировалась на вождении. Можно подумать, есть какой-то риск в том, чтобы вести машину по мощеной дороге со скоростью двадцать миль в час.

Он кашлянул и даже открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать – что угодно, лишь бы прервать молчание, – но закрыл его, так и не придумав ни одной фразы. Неужели с тех пор, как они, обнаженные, спали в объятиях друг друга, прошел лишь час с небольшим? Перед тем как проснуться, Сойер видел во сне Джори – ничего конкретного, только ее лицо, и она смеялась, смотрела на него с любовью во взгляде, и она принадлежала ему. Но сон рассеялся, на смену ему пришла суровая реальность.

«Слишком легко развеялись чары», – горячо подумал Сойер. Ему хотелось повернуть голову, вглядеться в ее лицо и попытаться понять, о чем она думает. Но он не посмел. Если он на нее посмотрит, то может заговорить, а если он с ней заговорит, то может сказать что-нибудь, о чем потом пожалеет, например… «Не покидай меня». Или…

«Я люблю тебя».

Эти слова ворвались в его сознание как молния, и у Сойера перехватило дух. «Я люблю тебя»? Но ведь он ее не любил.

«Я люблю тебя», – настойчиво звучало в мозгу. Не может быть! Он поклялся, что никогда больше никого не пустит к себе в душу. Его любовь к Сьюзен стала причиной ее смерти. Из-за любви к сестре он остался глух к предостережениям и не понял, что жизнь Ребекки в опасности. Сойер боялся снова полюбить женщину, которую ему суждено потерять. Если Джори не уедет из Близзард-Бэй, она погибнет.

«Но она может погибнуть, даже если уедет».

На этот раз Сойер не стал отмахиваться от страшной мысли. Он решил всерьез обдумать предположение, что опасность может последовать за ней в Нью-Йорк. Он попытался представить Джори в Нью-Йорке, но не увидел ничего конкретного – только тени, которые нависали над ней и в Близзард-Бэй. И все же Сойер не мог избавиться от тревожного предчувствия.

Что же делать? В Нью-Йорке его не будет рядом, и он не сможет ее защитить. Сойер знал, что не может поехать с ней, его место – здесь, в Близзард-Бэй. Он поклялся, что отыщет убийцу сестры, даже если на это потребуется вся жизнь. Теперь, когда убийца, по-видимому, тот же самый, снова нанес удар – даже дважды, – шансы найти его выросли. Возможно, обстоятельства двух последних преступлений помогут обнаружить хоть что-нибудь, хоть какие-то улики.

Но как же Джори? Сойеру не давала покоя мысль, что влечение к ней могло притупить его внимание, ослабить дар предвидения. А может быть, наоборот, он придумал на пустом месте несуществующую опасность, которая может настигнуть ее в Нью-Йорке, потому что просто не хочет, чтобы она уезжала? Последнее объяснение казалось вполне разумным. Но не так ли он приписывал видения о Сьюзен игре собственного воображения, порожденной подсознательным страхом перед женитьбой?

– Вот твоя машина.

Слова Джори вывели его из задумчивости. Сойер встрепенулся и заметил, что машина снизила скорость и сворачивает на обочину. Впереди, на том же месте, где он его и оставил, стоял «шевроле». Сойер только сейчас обратил внимание, что солнце давно склонилось к западу и редкие придорожные кусты отбрасывали на пустую дорогу длинные тени. Ему не понравилось, что Джори должна будет одна в темноте добираться до самого Нью-Йорка.

Сойер заметил, что Джори, остановившись, не стала заглушать двигатель «рейнджровера», а только поставила ногу на педаль тормоза, не убирая рук с руля.

– Джори, – начал он, – уже довольно поздно…

– Вижу, именно поэтому я и хочу как можно быстрее высадить тебя и двинуться в путь, – довольно ядовито заметила она.

– Может быть, тебе лучше подождать до завтрашнего ут…

– Нет, – резко перебила Джори. – Я еду прямо сейчас. Я не могу остаться еще на одну ночь. Мне не хочется возвращаться в гостиницу к Гретхен, и я не могу…

Она не договорила, но Сойер понял, что она хотела сказать.

«Я не могу остаться с тобой».

Если она останется, они проведут ночь в объятиях друг друга, и тогда одному Богу известно, хватит ли у Сойера сил отпустить ее утром. Вопрос стоял так: сейчас или никогда. Сойер это понимал, и она, по-видимому, тоже.

Джори смотрела прямо перед собой. Сойер повернулся и взглянул на нее, запоминая точеный профиль. Ее подбородок был решительно поднят, но Сойер понял, что невозмутимость ее показная.

Ему так много хотелось ей сказать… Сказать, что он будет беречь воспоминание об их близости, как самое ценное сокровище. Сказать, что, если ей что-нибудь понадобится – все, что угодно, – он всегда готов прийти на помощь. И самое главное, сказать, что, сложись обстоятельства по-другому, он ни за что не отпустил бы ее вот так.

Сойер с трудом сглотнул, положил руку на ручку дверцы и выдавил из себя:

– Джори, береги себя, пожалуйста. – Чтобы голос не дрогнул, ему пришлось собрать в кулак всю свою волю.

Она кивнула, не глядя на него.

Сойеру отчаянно хотелось дотронуться до нее, привлечь к себе, обнять и не отпускать. Вместо этого он открыл дверь, вышел из «рейнджровера» и направился к своей машине.

Джори проехала мимо, быстро набирая скорость, и, еще до того как он успел дойти до «шевроле», скрылась за поворотом. Но Сойер заметил, что в последний момент, перед тем как исчезнуть, она бросила взгляд в зеркало заднего вида. Тогда он поднял руку и махнул ей на прощание.

Когда Сойер захлопнул за собой дверцу «рейнджровера», глаза Джори оставались сухими. Она не заплакала, и когда он пошел к своей машине. И даже когда посмотрела на него в зеркало и увидела, как он машет рукой. Джори ухитрялась сохранять спокойствие до тех пор, пока не выехала на федеральное шоссе и не повернула на юг.

И вот тогда как-то сразу, внезапно, она обнаружила, что содрогается от таких сильных рыданий, что ей пришлось свернуть на обочину, остановиться и уронить голову на руль. Джори не знала, сколько времени просидела так, обливаясь горькими слезами. Когда она в конце концов взяла себя в руки, уже совеет стемнело. Она включила фары, потом радиоприемник, но, передумав, вставила в проигрыватель компакт-диск «Роллинг Стоунз» и нажала кнопку. Джори решила, что не хочет случайно наткнуться на очередное сообщение о смерти Эдриен. Теперь, когда она уехала из Близзард-Бэй, пусть все, что с ним связано, останется позади. Убийства, Сойер, ее собственные отрывочные тревожные воспоминания – с нее довольно.

В последние, полные эмоционального напряжения мгновения, перед тем как Сойер вышел из машины, Джори почти поверила, что он готов попросить ее остаться. Сейчас она понимала, что если бы он это сделал, она упала бы в его в объятия и сказала «да». Слава Богу, он не попросил.

Джори тяжело вздохнула и прибавила громкость плейера, надеясь, что музыка заглушит ее мысли. Но несмотря ни на что, ее разум продолжал снова проигрывать в памяти этот странный день.

Поразмыслив, Джори пришла к выводу, что поступила правильно. В Близзард-Бэй ей не место. Но где ее место? В Нью-Йорке? Что ее там ждет?

«У тебя там своя жизнь, – напомнила себе Джори, – родственники, друзья, квартира, наконец».

Да, она явно загостилась. Пора домой. Проблема состояла в том, что она почему-то больше не могла думать о Нью-Йорке как о своем доме и начинала подозревать, что никогда не сможет.

Но и Близзард-Бэй больше не был ее домом – во всяком случае, таким, как раньше. Папы Мэя давно нет в живых, в их особняке живут чужие люди. «В том числе Сойер».

Джори вдруг подумала, что за все годы после смерти Папы Мэя чувствовала себя как дома только в те минуты, когда лежала в объятиях Сойера Хоуленда. Но этого больше никогда не будет.

«Тебе нужно двигаться дальше, – твердо сказала себе Джори, – Нужно наконец разобраться, что делать дальше со своей жизнью, найти свое место».

Она решила, что как только вернется в Нью-Йорк, сразу решит что-нибудь с работой и сосредоточится на том, чтобы спланировать собственное будущее.

Но следующие несколько часов, ведя «рейнджровер» по темному шоссе и с каждой милей оказываясь все дальше и дальше от Близзард-Бэй и от Сойера, она не могла не думать о прошлом и о том, как все могло сложиться, если бы…

Глава 16

Первое, что сделала Джори, когда поздно ночью вошла в свою квартиру, – прошла к низкому столику в углу просторной гостиной, на котором стоял автоответчик.

Настойчивое мигание красной лампочки сообщало, что поступили новые сообщения. Большинство из них были оставлены друзьями, одно было от матери, которая не смогла вспомнить, когда Джори обещала вернуться из своего «отпуска». Мать просила перезвонить и дать знать, сможет ли она в этом году приехать на Рождество.

Последнее сообщение было от Гретхен. Она наконец дозвонилась до матери Китти, и та сказала, что рано утром начались роды и дочь отвезли в больницу. Ребенок лежит неправильно, и, судя по всему, придется делать кесарево сечение. Гретхен пообещала держать Джори в курсе событий и под конец добавила, что об убийстве Эдри-ен никаких новостей не поступало и что она утром собирается первым делом обратиться в полицию насчет дяди Роланда.

Сойер Хоуленд не звонил.

«А ты на что надеялась?» – мрачно спросила себя Джори.

Она повесила трубку, пересекла просторную комнату и остановилась у высокого, от пола до потолка, окна во всю стену. Внизу перед ней, сияя тысячами огней, раскинулся огромный город, но она видела перед собой только лицо Сойера. Джори зажмурила глаза, силясь прогнать наваждение. Теперь, когда она снова в Нью-Йорке, о Сойере лучше просто забыть.

Джори порывисто повернулась и снова подошла к телефону, внезапно почувствовав острую потребность восстановить связи с миром после своего отсутствия.

Сначала Джори набрала номер отца. Трубку сняла экономка. Она объяснила, что мистер Мэддок в гостях и вернется поздно, и поинтересовалась, не желает ли мисс Мэддок, чтобы отец перезвонил ей утром.

– Не нужно, просто передайте ему, что я вернулась в Нью-Йорк, – бесстрастно сказала Джори и повесила трубку.

Звонить знакомым, оставившим сообщения на автоответчике, ей не хотелось. Они наверняка будут предлагать увидеться, а Джори была сейчас не в настроении с кем-либо встречаться, поэтому она решила, что эти звонки можно отложить. Теперь, когда она вернулась, ее ежедневник снова начнет быстро заполняться записями о встречах. Так бывало всегда.

Матери Джори тоже решила позвонить потом – сейчас там было четыре часа утра.

После недолгого колебания она стала набирать номер телефона Гретхен в Близзард-Бэй. Джори понимала, что ей не следовало этого делать, в конце концов, она поклялась оставить в прошлом Близзард-Бэй и все, что с ним связано. Но она оправдывала свой звонок тем, что обеспокоена состоянием Китти и хочет узнать, родился ли наконец ребенок.

Гретхен сняла трубку после первого же гудка.

– Джори, это ты! – Гретхен явно обрадовалась. – Значит, все-таки благополучно добралась до дома. Я пыталась дозвониться раньше, но не застала и начала волноваться. Сколько времени у тебя заняла дорога?

– Всего несколько часов, – ответила Джори и поспешила добавить: – Правда, прежде чем ехать к себе, мне пришлось сделать по пути несколько остановок. – Ей не хотелось объяснять Гретхен, что она уехала из Близзард-Бэй только под вечер, подруга обязательно поинтересовалась бы, почему так поздно, а у Джори не было ни малейшего желания пускаться в подробности и рассказывать о последней встрече с Сойером.

– Ты слышала мое сообщение насчет Китти? – спросила Гретхен.

– Да, слышала. Надеюсь, ребенок наконец родился?

– Я только что звонила в больницу, Китти сейчас в хирургии. Не думаю, что в ближайшее время будут какие-нибудь новости.

– Ты мне позвонишь, когда она родит, ладно? Я бы хотела послать подарок для малыша.

– Позвоню сразу, как только что-нибудь узнаю, – подтвердила Гретхен.

– А что насчет расследования убийства Эдриен? Полиция что-нибудь выяснила?

После паузы – впрочем, небольшой – Гретхен сказала:

– Пока нет. Но, как я уже тебе сообщила, утром собираюсь поговорить с детективом по поводу дяди Роланда.

– Ты дала ему понять, что я видела его с ножом?

– Я его сегодня еще не видела, думаю, он спит у себя наверху, но когда он встанет, я не собираюсь ему ничего объяснять. Просто на всякий случай…

– Я понимаю, как тебе сейчас трудно, Гретхен. Прошу тебя, будь осторожна, когда останешься с ним наедине.

– Обязательно. Карл обещал прийти ко мне переночевать.

– Он еще не пришел?

Гретхен снова ответила не сразу.

– Нет еще, наверное, его задержали в офисе какие-то дела. Наверняка появится с минуты на минуту.

У Джори вертелось на языке нелестное замечание в адрес Карла, но она сдержалась, напомнив себе, что их взаимоотношения ее не касаются.

– Вот что, Гретхен, – Джори внезапно поняла, что очень устала, – сейчас я с тобой прощаюсь, но скоро обязательно позвоню еще. Давай договоримся: если я тебе понадоблюсь, ты мне тоже звони, хорошо?

– Обязательно, – пообещала Гретхен. А Джори спросила себя, что она будет делать, если Гретхен вправду позвонит и попросит ее вернуться в Близзард-Бэй? Неужели она вернется? Раздумывала она не долго, ответ был ясен.

«Нет, я больше никогда туда не вернусь».

Джори положила трубку радиотелефона, зевнула и направилась в спальню. Там она быстро разделась, наспех умылась и рухнула в огромную кровать. Через мгновение путешественница уже спала крепким, без сновидений, сном.

Вырезав из местной газеты очередную статью и аккуратно поместив ее в прозрачную папку, Сойер еще раз прочел заголовок: «В Близзард-Бэй убита местная светская львица».

В статье говорилось, что Эдриен ван Диган была зверски убита в гостиной собственного дома. Там горничная и нашла ее труп. Полиция не обнаружила следов насильственного проникновения в дом, орудие убийства также не было найдено, однако после тщательной инвентаризации столовой горничная заявила, что из дома пропал серебряный нож для колки льда. Характер ран на теле убитой соответствовал тем, какие могли быть нанесены исчезнувшим ножом.

Как писал автор статьи, это убийство озадачило полицию так же, как и два предыдущих, и пока по делу не было ни одного подозреваемого. Однако детективы разрабатывали несколько версий.

Сойер думал о Роланде Экхарде. Неужели старик оказался психопатом-убийцей? В ночь, когда убили Клоувер, он побывал в ее доме, так что здесь все сходилось. Но как же Ребекка? Какое отношение дядя Гретхен мог иметь к Ребекке?

Правда, между ними не обязательно должна была существовать какая-то личная связь, напомнил себе Сойер, серийные убийцы порой выбирают своими жертвами совершенно незнакомых людей. Ребекка была такой наивной, такой доверчивой, что глухонемой старик наверняка вызвал бы у нее жалость и сочувствие. Если бы она с ним познакомилась, то могла бы даже подружиться.