Глава 1

Три часа назад, когда она выезжала из дома, вовсю светило солнце, и к полудню обещали температуру до восемнадцати градусов. Подумать только, восемнадцать градусов и солнце, и это в ноябре!

Джори Мэддок вздохнула и потянулась к приборной панели «рейнджровера», чтобы отрегулировать скорость дворников, но оказалось, что они работают уже на пределе возможностей. Щетки суматошно метались по ветровому стеклу, но все равно не успевали очищать его от налипавших снежных хлопьев.

«Снежные хлопья. Ха! Слишком благозвучно для обозначения того, что сыплется с неба. Настоящая снежная буря, – думала Джори. – Метель в ноябре!»

Впрочем, здесь, в предгорьях Адирондак, вряд ли кого удивишь ноябрьской вьюгой. Нужно было послушать метеоканал или хотя бы прогноз погоды в выпуске новостей, прежде чем выезжать из Нью-Йорка.

Кстати сказать, Джори явно не относилась к числу людей, живущих по принципу «семь раз отмерь, один раз отрежь», иначе она наверняка не стала бы бесповоротно рвать отношения с Куртом Хоуваном. После того как она целых пять месяцев встречалась со знаменитым актером, исполнителем главных ролей в кассовых боевиках, потрясающим, неотразимым Куртом Хоуваном, который, пожалуй, был даже богаче ее, определенно стоило, даже следовало, хорошенько подумать о возможных последствиях разрыва.

И последствия уже сказываются. Например, то, что сегодняшнее субботнее утро она проводит за рулем машины, пробиваясь сквозь кромешную пургу, вместо того чтобы нежиться на белом песке на побережье Карибского моря.

«Интересно, он все-таки поехал?» – вяло подумала Джори и тут же спросила себя, какое ей, собственно, до этого дело.

Разумеется, поехал.

У Курта только что закончились изнурительные пятимесячные киносъемки в Нью-Йорке и выдалась всего пара свободных недель до начала следующих, в Южной Америке, за которыми без перерыва должны были последовать съемки в Ирландии. Отдохнуть ему было просто необходимо, и Курт снял на одном из островов Карибского моря виллу с видом на море, двумя бассейнами, оздоровительным комплексом, теннисными кортами и конюшней со скаковыми лошадьми.

«Сейчас он наверняка там, – думала Джори, снижая скорость на повороте. – Можно не сомневаться».

И то, что погода на Сент-Томасе в миллион раз лучше, чем на севере штата Нью-Йорк, тоже не подлежало сомнению.

«Интересно, он один?»

Джори фыркнула, покачала головой и сама себе ответила вслух:

– Черта с два.

Чтобы Мистер Кинозвезда, секс-символ Голливуда, да остался один? Не бывать такому. Они расстались… когда же? – в среду, да, точно. Значит, у него было два дня, чтобы подыскать ей замену.

Обнаружив, что мысль о том, что Курт наслаждается тропическим раем в обществе другой женщины, не очень ее волнует, Джори если и удивилась, то слегка. А ведь их отношения были не такими уж плохими. Поначалу все было очень волнующим. Когда влюбляешься – это всегда волнует. Позже, в разгар романа, их отношения можно было назвать хорошими. Но недель через шесть после начала или около того Джори вдруг начали раздражать в Курте всякие мелочи. Не что-то серьезное – например, не то, что во время съемок он ложился и вставал в самое немыслимое время или что всякий раз, когда они появлялись на публике, их со всех сторон ослепляли вспышки фотокамер. Нет, Джори раздражали мелочи, даже то, что поначалу восхищало.

Например, манера вечно называть ее «любовь моя».

Или дурацкая привычка именовать туалет сортиром, которая выработалась, пока он вживался в роль героя в.своем последнем фильме.

Или его любовь к фисташкам, причем не белым, которые предпочитают все цивилизованные люди, а красным, от которых красятся пальцы.

Или то, как черные волосы Курта по утрам торчали во все стороны.

И цитрусовый запах его одеколона.

И его смех.

И…

«Ладно, хватит, – оборвала себя Джори. – Признайся лучше, что он стал действовать тебе на нервы и тебя стало тошнить от одной мысли провести целых две недели в его обществе, пусть даже в раю».

Она спросила себя, захочет ли вообще когда-нибудь остаться на две недели наедине с кем бы то ни было. И не смогла ответить.

К двадцати шести годам Джори успела сменить больше мужчин, чем пар обуви. И это о чем-то говорило, особенно учитывая, что она была внучкой Мэйвилла Мэддока, основателя одного из самых известных и дорогих универмагов на Манхэттене.

Вспомнив своего дорогого Папу Мэя – деда, Джори прослезилась и, оторвав руку от руля, вытерла глаза. С какой стати она заплакала о нем именно сейчас? С того жаркого августовского дня, когда Джори увидела, как дед схватился за грудь и упал замертво, прошло без малого десять лет. Но воспоминания вдруг ожили с небывалой остротой, и Джори поняла, что причина – в том месте, где она оказалась. Она свернула на Северное шоссе и двигалась в направлении Близзард-Бэй.

Пока был жив Папа Мэй, Джори каждое лето проводила в этом маленьком городке на берегу озера в горах Адирондак, где у деда и бабки был большой дом с обширным земельным участком. Какие же это были славные беззаботные времена! И как не похожи они были на ее жизнь с родителями на Манхэттене…

Во-первых, жизнь в городе означала постоянные переезды – ее вечно неудовлетворенные родители переезжали из дома в дом, из «приличного» района в престижный, затем – в еще более престижный, элитный… «Лучшее всегда ждет впереди» – такова была их философия.

Из особняка в Челси, где родилась Джори, младшая из трех дочерей, Мэддоки перебрались в новый небоскреб в Верхнем Ист-Сайде, оттуда – в перестроенный каретник в Виллидже, потом – в Сохо и, наконец, обосновались в пентхаусе с видом на Центральный парк. Было время, когда они жили в Дакоте, а затем в двухэтажной квартире в Саттоне, некогда принадлежавшей бывшему президенту Соединенных Штатов, Джори забыла, какому именно.

После развода родителей (они расстались в тот год, когда Джори окончила школу) дома стали меняться еще чаще – так часто, что она даже перестала воспринимать их как дома. Она жила то в квартире матери, то в квартире отца, то в очередном из особняков, которые Мэддоки снимали каждое лето, то в шале в горах, которые арендовали каждую зиму.

Частных школ Джори также успела сменить немало. Некоторые она бросала по собственному желанию, другие приходилось покидать по требованию администрации.

Конечно, если ты принадлежишь к столь влиятельной семье, исключение из школы проходит в очень пристойной форме. Обычно приглашали родителей, и в разговоре с ними директор школы и учителя в осторожных выражениях упоминали о «проблемах с поведением». Обсудив этот вопрос, заинтересованные лица приходили к согласию: «отношения просто не сложились, и юная мисс Мэддок будет гораздо лучше чувствовать себя в более творческой и гибкой среде».

Повзрослев, Джори осознала, что ни одна из школ не могла предоставить ее свободолюбивой натуре достаточно «гибкую и творческую» среду. И ни одна работа. И ни один роман с мужчиной… Во всяком случае, из тех, что у нее были до сих пор.

И вот она, такая, как есть, – свободная от обязанностей и привязанностей, – отправилась в путь, чтобы открыть для себя заново то единственное в собственной жизни, что не подвержено переменам.

Близзард-Бэй.

Нет, она вовсе не собиралась останавливаться в старом внушительном особняке, с которым у нее было связано столько счастливых воспоминаний и который даже не принадлежал больше ее семье – бабушка продала его через месяц после смерти деда. Джори хотела просто провести некоторое время в городишке, который был ей гораздо ближе и роднее, чем Нью-Йорк.

Во всяком случае, она надеялась, что неделя-другая в Близзард-Бэй поможет ей обрести… Что? Джори и сама не знала. Она только чувствовала, что какая-то неясная тоска, смутная тревога сделали ее еще более неугомонной, чем всегда. И это необъяснимое чувство гнало ее назад, в края детства и юности.

Сойер Хоуленд щеткой смел снег с заднего стекла машины, отметив его по меньшей мере шестидюймовую толщину. Метеорологи предсказывали, что до конца снегопада выпадет не меньше двух футов снега, а это чертовски много даже для здешних мест.

Хорошо хотя бы, что двигатель завелся. Обычно древний «шевроле» в холодную погоду капризничал, но сейчас мотор тихонько урчал, и дым из выхлопной трубы оставлял темный след на снегу у ног Сойера. Кстати, ноги закоченели, несмотря на две пары шерстяных носков и крепкие ботинки на толстой ребристой подошве.

Хоуленд слегка повернул голову, ветер швырнул ему в лицо длинные, до плеч волосы, и он почувствовал, как щеки покалывают крохотные льдинки. Сойер нахмурился и оглянулся. Большой старый дом из известняка выглядел надежным и приветливым убежищем. В такую погоду сидеть бы ему перед камином в своей уютной квартире на третьем этаже да попивать горячий шоколад, а не тащиться неизвестно куда и неизвестно зачем. У него не было ни малейшего повода срываться с места, но Сойер не мог не подчиниться непреодолимому стремлению, которое подняло его с постели с рассветом и с тех пор росло и крепло, заставляя сердце биться чаще, а мозг – лихорадочно работать.

Сначала он попытался отмахнуться от наваждения, не обращать на него внимания. Не получилось. Да он и не слишком старался – Сойер на собственной шкуре усвоил, что к интуиции лучше прислушиваться.

И в результате он дрожал на пронизывающем ледяном ветру, хотя напялил на себя столько слоев одежды, что, вероятно, с трудом поместится за руль. И отправился…

Куда?

Этого он пока и сам не знал.

Сойер обошел вокруг капота, притопывая, чтобы согреться, открыл дверь и бросил щетку на пол перед задним сиденьем. Потом с трудом – мешал не высокий рост, а несколько слоев одежды – втиснулся на водительское сиденье и захлопнул дверцу. Разогревая мотор, он включил печку, но от этого оказалось не много толку. Когда Сойер повернул ключ зажигания и поставил ногу на педаль акселератора, в машине все еще было так холодно, что изо рта шел пар.

Сойер не помнил такой сильной пурги. Он едва удерживал руль – еще не успел выехать на улицу, но уже на длинной подъездной аллее автомобиль несколько раз занесло.

Этот дом с огромной прилегающей территорией некогда был частной летней резиденцией, принадлежавшей одному богатому бизнесмену из Нью-Йорка. Поместье, которое и сейчас оставалось довольно обширным, раньше включало в себя многие акры лугов, лесов и ручьев. Трехэтажный особняк из серого известняка с фронтоном, башенками и верандой стоял в глубине участка так далеко от дороги, что его не было видно.

Он знал, что хозяин умер, и некогда величественный особняк был продан, разделенный на полдюжины отдельных квартир. Сойеру здорово повезло, что он нашел этот дом, когда несколько месяцев назад впервые приехал в Близзард-Бэй.

Конечно, в холодное время года здесь не составляло труда снять коттедж или хижину, которые зимой обычно пустовали. Но Сойер не знал, как долго ему придется здесь пробыть, и ни в коем случае не хотел оказаться на положении бездомного с началом нового сезона. Ему требовалась нормальная квартира, и для этой цели особняк подходил идеально.

От его теперешнего жилища до городка было несколько миль по проселочной дороге, и это обеспечивало определенную уединенность, на которую трудно рассчитывать в населенном пункте таких размеров, как Близзард-Бэй. А Сойеру, чтобы осуществить свою миссию, именно это и требовалось.

Кроме того, большой старый дом понравился ему с первого взгляда. Сойер инстинктивно почувствовал, что именно здесь ему и следует поселиться.

Он доехал до двух каменных столбов, отмечавших конец подъездной дороги. Снег все валил, да так густо, что дворники едва успевали очищать ветровое стекло.

«Видать, ты совсем рехнулся, парень, – сказал себе Сойер, сворачивая на проселок. – Рискуешь жизнью, а для чего, спрашивается?»

Он не имел понятия для чего. Он только чувствовал, что должен ехать дальше. И что надо поторопиться, не то будет поздно…

– Черт, черт, черт! – твердила Джори, уставившись на перевернутый «рейнджровер». Не надо было пытаться сменить компакт-диск. Если бы она удовольствовалась диском «Соул Эсайлум», то все было бы нормально. Но эта музыка напоминала ей о Курте, а с Куртом было покончено. Поэтому Джори решила поставить «Грэйтфул дэд» – отличную классическую вещь, которая помогла бы сосредоточиться и отвлечься от мыслей о плохой видимости и всевозможных опасностях. Потянувшись, чтобы вынуть диск из плейера, она на секунду выпустила руль из рук. К тому же Джори даже не знала, что впереди поворот, – из-за снегопада уже в двух футах впереди не было ничего видно. Не вписавшаяся в поворот машина вылетела на крутой откос дороги и перевернулась на бок.

Еще повезло, что сама не пострадала, думала Джори. Она спрятала голые руки под мышки и уставилась на автомобиль.

Ну почему это не случилось несколькими милями раньше, пока она была еще на шоссе? Там довольно оживленное движение, и кто-нибудь наверняка остановился бы и помог ей, может быть, даже полицейский.

Джори вспомнила патрульного, который остановил ее машину перед въездом в Саратога-Спрингс. Он не выписал ей штраф, только сделал замечание. «Для такой погоды вы едете слишком быстро, юная леди», – вот что он ей сказал.

«Юная леди»! Можно подумать, что она – какая-нибудь сопливая девчонка лет двенадцати. «Юная леди»!

При маленьком росте Джори давно привыкла, что незнакомые люди не сразу признают в ней взрослую женщину. Но привыкла не значит смирилась. К тому же этот полицейский проверил ее водительское удостоверение, а значит, точно знал, сколько ей лет, – и все-таки назвал юной леди. Его снисходительная манера страшно раздражала Джори. Она уже собиралась выразить ему свое возмущение, как полицейский спросил:

– Куда вы направляетесь?

– В Близзард-Бэй.

– Ого, вам ехать еще десять миль. – Полицейский с сомнением покачал головой, стряхнув снег с темных с проседью волос. – Может, вам лучше свернуть с дороги прямо сейчас? Здесь, в Саратоге, можно без проблем снять номер в отеле.

– Я не могу, – возразила Джори. Патрульный вскинул брови:

– Это почему же?

– Потому что меня ждут в Близзард-Бэй и, если я не доберусь туда до завтра, будут волноваться.

– Сдается мне, они будут волноваться куда сильнее, если вы не доберетесь туда вовсе, – заметил полицейский. – Чем дальше на север, тем хуже дороги.

Джори сказала:

– Ничего, справлюсь. У меня четыре ведущих.

Мужчина только пожал плечами:

– Послушайте, я не могу вас задержать, власти штата пока не перекрыли дорогу, но женщине опасно ехать одной в такую погоду.

«По крайней мере на этот раз он не назвал меня юной леди, и на том спасибо», – подумала Джори. Тем не менее полицейский действовал ей на нервы. То, что она женщина, вовсе не означало, что она не способна справиться с машиной!

Сейчас, глядя на перевернутый «рейнджровер», Джори утешала себя мыслью, что подобное несчастье могло приключиться с кем угодно. «Да, вот именно, в том числе и с мужчиной».

К сожалению, это случилось именно с ней, и в результате она очутилась на безлюдной, засыпанной снегом дороге как минимум милях в трех от города. Слишком далеко, чтобы идти пешком, особенно без сапог, перчаток и зимнего пальто. Из верхней одежды у Джори была с собой только черная куртка из тонкой кожи, но, выбираясь из «рейнджровера», она побоялась ее надеть: снег наверняка испортил бы кожу.

Джори задумалась, прикидывая, имеет ли смысл вернуться на шоссе. Трудно сказать. Она свернула довольно давно, но вряд ли ей удалось отъехать далеко.

– Они тут что, никогда не чистят дороги? – вслух пробурчала Джори, мрачно обозревая заснеженные окрестности.

В поле зрения следы ее шин были единственными. Возможно, пройдет несколько часов, прежде чем проедет кто-нибудь еще. А может, и дней…

«Если бы у сотового телефона не сел аккумулятор, можно было позвонить и вызвать помощь», – с тоской подумала Джори. Но, к сожалению, сегодня утром перед отъездом она забыла его подзарядить. И у нее нет этих штучек, при помощи которых можно подключать телефон к автомобильному аккумулятору.

«Надо обязательно купить», – запоздало решила Джори. Раньше она об этом просто не думала. В конце концов, в Нью-Йорке она не так часто пользовалась своей машиной, можно даже сказать, почти не водила ее. Каждый раз спускаться в подземный гараж под домом, а потом лавировать в потоке транспорта – слишком много мороки. Гораздо проще взять такси или заказать лимузин.

«Рейнджровер» она сохранила только для особых случаев, например, дальних поездок за пределы города. Сегодня она отправилась в такое путешествие впервые, и вот чем кончилось дело.

Решено – она продаст эту дурацкую машину, как только доберется до Нью-Йорка, а если уж ей снова захочется приехать в здешние места, то можно долететь самолетом до Олбани, а дальше нанять машину с водителем. Надо было сразу об этом подумать, но почему-то мысль отправиться одной на собственной машине, пуститься в этакое самостоятельное приключение, показалась ей очень заманчивой.

«Да уж, приключение, нечего сказать, – подумала Джори, дрожа от холода. – А что, если я не выберусь из этой переделки живой? Если никто не придет на помощь?»

В это время года в Близзард-Бэй и его окрестностях довольно безлюдно. Джори прежде бывала здесь только летом, но представляла, на что это похоже, – многие из ее друзей жили в здешних краях постоянно. Они жаловались, что, как только с деревьев опадут последние листья, Близзард-Бэй словно превращается в город призраков.

«Удачное сравнение, – подумала Джори, с опаской оглядываясь по сторонам. Вокруг – ни души, только снежный саван, покрывший все, включая ее саму. – Да я тут просто замерзну насмерть».

Может, имеет смысл вернуться к машине – по крайней мере, она заслонит ее от ветра. Но «рейнджровер» перевернут, так что внутри не устроишься. Кроме того, даже если она спустится с дороги, то проезжающие мимо могут ее не заметить. Снег и так уже почти замел борозды, оставленные шинами автомобиля Джори. Еще немного, и не останется никаких признаков того, что здесь произошла авария.

Значит, к машине возвращаться нет смысла. Придется остаться здесь, на дороге. Но стоять столбом тоже нельзя, так недолго и замерзнуть. Джори обхватила себя руками, пытаясь согреться.

Нужно двигаться… но куда?

Наверное, в сторону города. Если повезет, она наткнется на жилье, и тогда можно надеяться на помощь.

Вот только плохо, что она свернула с Северного шоссе на старую грунтовую дорогу, вместо того чтобы доехать до следующего поворота на более широкое и оживленное шоссе. По этой дороге и летом редко кто ездит – слишком она грязная, узкая и извилистая, к тому же по обе стороны растет густой лес.

А может, там, за деревьями, кто-нибудь построил себе уединенный летний домик? Вдруг ей повезет? Пусть даже дом будет пуст и заколочен на зиму, там может быть телефон. Пусть даже телефона нет, но пара одеял там наверняка найдется. От холода Джори уже стучала зубами.

Решено, она пойдет в сторону города. Но сначала нужно достать из «рейнджровера» кожаную куртку. Что из того, что тонкая, тщательно выделанная кожа может испортиться? Она купит себе новую. Хотя, конечно, не в Близзард-Бэй. Ее кожаная куртка с бахромой представляла собой авторский экземпляр, подарок от самого модельера, близкого друга матери Джори. А уж здесь, в глуши, ей ни за что не найти эксклюзивную модель, не говоря уже о приличном пальто или куртке. Правда, в Саратоге есть несколько бутиков, если ей не изменяет память, но зимой они скорее всего не работают.

Впрочем, поиски модной одежды – не самая актуальная из ее проблем. Сейчас самое главное – выжить.

Джори круто повернулась и стала спускаться по насыпи к машине, чтобы достать куртку. Она решила, что заодно достанет из чемодана какой-нибудь свитер, чтобы надеть его поверх кашемировой водолазки. Можно было бы даже повязать на голову шелковый шарф, а на руки для тепла натянуть носки. И нужно обязательно сменить итальянские кожаные туфли на ботинки, благо у нее с собой две пары. Лучше, конечно, черные лакированные – у коричневых слишком высокие каблуки для прогулок на большие расстояния.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы у черных каблуки были намного ниже. Джори редко носила обувь без каблуков, пытаясь с их помощью компенсировать недостаток роста.

Она старалась не думать, во что превратятся ее кожаные ботинки и на кого она сама будет похожа – замотанная в шарф, как старушка в шаль, и в носках вместо перчаток.

«Очень мило. Не хватало только…»

Джори замерла, услышав какой-то звук.

Машина! Неужели кто-то едет по дороге? Так и есть!

Джори повернулась и стала торопливо выбираться из кювета. Она успела как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за поворота выехала машина.

Выбежав на середину дороги, она закричала, размахивая руками над головой:

– Стойте, стойте! Помогите!

Обшарпанный пикап замедлил ход и остановился. Дверь открылась.

– Слава Богу! – крикнула Джори водителю. – Вы спасли мне жизнь!

Незнакомца отделяло от нее несколько ярдов, и сначала Джори не могла разглядеть лица мужчины сквозь завесу снега. Но едва они сделали несколько шагов навстречу друг другу, Джори застыла: она его узнала.

– Хоб Никсон, – ошеломленно пробормотала девушка.

Надо же такому случиться, чтобы на пустынной дороге в этой глухомани ей встретился не кто-нибудь, а именно Хоб Никсон!

Он выглядел точно так же, как десять лет назад, – рябое худое лицо со впалыми щеками, рот, в котором не хватало нескольких передних зубов, черные, вечно засаленные волосы, свисавшие на лоб. От него и пахло так же, как раньше. Даже на расстоянии Джори ощущала запах пота и застарелого табачного дыма.

– Вы меня знаете? – недоверчиво спросил Хоб, вглядываясь ей в лицо сквозь пургу.

– Д-да.

– Кто вы?

Джори ответила не сразу.

– Джори Мэддок.

Мужчина помедлил, потом кивнул, окинув ее с ног до головы таким взглядом, что у Джори мурашки побежали по спине.

Хоб Никсон всегда вызывал у Джори неприятные чувства, да и не только у нее, а, наверное, у большинства жителей Близзард-Бэй. Всего на несколько лет старше Джори, он даже в детстве был ребенком со странностями: разжигал костры в лесу, издевался над животными и все такое. Жил он на окраине города в брошенном прицепе от трейлера вместе с отцом-алкоголиком, который рано умер, оставив Хоба совсем одного.

Джори не забыла, как в детстве они с подругами делали крюк, только чтобы не проезжать на велосипедах мимо трейлера Хоба. Трейлер стоял недалеко от границ владений ее бабки и деда, и девочкам казалось, что Хоб вечно околачивается где-то поблизости, следит за ними…

Сейчас, по прошествии стольких лет, Джори не смогла бы сказать, чего же конкретно они боялись. Она только помнила, что никому никогда не хватало смелости остаться наедине с этим жутковатым отщепенцем. И вот через столько лет она оказалась один на один с Хобом Никсоном на заснеженной лесной дороге.

– Что с тобой случилось? – спросил Хоб. Джори молча указала рукой себе за спину. Мужчина сделал несколько шагов к обочине.

– Похоже, ты разбила машину, – заключил он.

«Верно подмечено, Холмс». Джори удержалась от неуместного сарказма, только молча кивнула. Не хватало еще разозлить его.

Хоб кивнул на свой обшарпанный пикап:

– Хочешь, чтобы я подбросил тебя до города?

Джори колебалась. Конечно, ей нужно было срочно добраться до города. Здесь она может замерзнуть насмерть, уже замерзла. С другой стороны…

Насколько это опасно – ехать в кабине с субъектом вроде Хоба Никсона? Судя по тому, что она о нем знала, этот человек вполне мог вырасти в серийного убийцу или психопата-насильника. Сесть к нему в машину означало бы нарываться на неприятности.

Но с тех пор как она о нем что-то слышала в последний раз, прошло почти десять лет. Кто знает, может, их подростковые страхи вовсе не имели под собой почвы? Может, на самом деле он просто нормальный, обыкновенный парень? Только очень некрасивый…

Джори посмотрела на Хоба и обнаружила, что он внимательно наблюдает за ней. Тонкие губы сложились в усмешку. Угрожающую усмешку. У него по-прежнему не хватало нескольких зубов. От этой гримасы у Джори возникло острейшее желание повернуться и бежать со всех ног в противоположную сторону. Но об этом нечего было и думать.

«Успокойся, – сказала она себе. – Нечего раздувать из мухи слона. Он наверняка безопасен. Кроме того, у меня нет выбора. Придется ехать с ним…»

Вдруг ее слух различил сквозь завывание ветра какой-то новый звук. Она прислушалась. Так и есть. По дороге едет еще одна машина!

Сердце Джори подпрыгнуло от радости, она еле удержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением.

Она снова спасена! На этот раз – по-настоящему. Если только новое действующее лицо – не сбежавший заключенный или преступник, чьи фотографии красуются на плакатах с надписью «Их разыскивает полиция».

Наконец машина появилась в поле зрения, и Джори упала духом: автомобиль ехал вовсе не в Близзард-Бэй, а оттуда. Вряд ли водитель пожелает доставить ее туда, откуда сам только что выехал. Однако Джори еще колебалась, раздумывая, не помахать ли на всякий случай?

Как выяснилось, в этом не было необходимости. Автомобиль, а это был старенький «шевроле», замедлил скорость и остановился.

– Чего это он? – процедил Хоб прищурившись.

Дверь «шевроле» открылась, и на дорогу вышел мужчина. Высокий. Широкоплечий. Разглядев его получше, Джори поняла, что перед ней самый красивый мужчина из всех, кого ей доводилось встречать на своем веку.

На нем был синий пуховик, линялые джинсы и высокие ботинки. Ветер трепал длинные светлые, слегка вьющиеся волосы.

– Привет. – Незнакомец помахал рукой в перчатке. – У вас ничего не случилось?

– Все нормально, – крикнул в ответ Хоб. – Мы в порядке!

Джори метнула на Никсона сердитый взгляд и поспешно сообщила, пока незнакомец не уехал:

– Я разбила машину.

Слава Богу, он подошел к ним поближе.

– Где она?

– Там, внизу. – Джори ткнула куда-то за спину, потому что не могла отвести глаз от его лица, разглядывая широко посаженные глаза, квадратный подбородок, чувственный рот и длинные светлые волосы, припорошенные снегом. Этот высокий, крупный человек буквально излучал мужественность; рядом с ним Джори почувствовала себя еще более маленькой и хрупкой, чем обычно. Дело было не во внешности. Джори почувствовала необъяснимое влечение к этому мужчине. И вряд ли только потому, что он мог уберечь ее от превращения в сосульку или спасти от возможных опасностей, грозивших со стороны Хоба Никсона. Было в этом высоком незнакомце нечто такое, от чего у нее возникло ощущение, будто самой судьбой ей было предначертано попасть в аварию, чтобы он нашел ее здесь.

Мысль, конечно, нелепая, и все же…

– Как вы это сделали? – спросил он.

– Что? – рассеянно переспросила Джори.

– Как вы разбили машину?

Потребовалось время, чтобы смысл его слов дошел до ее сознания.

– Я… я потянулась к проигрывателю, чтобы вынуть компакт-диск…

Незнакомец прищурился.

Джори вдруг рассердилась на себя за необъяснимое стремление понравиться этому недоброжелательному человеку. Она всегда терпеть не могла высокомерных властных мужчин.

– В чем дело? – спросила она с вызовом. – Почему вы на меня так смотрите?

– Не важно, продолжайте.

Джори пожала плечами:

– Я потеряла управление, к тому же оказалось, что впереди был поворот.

– С какой скоростью вы ехали?

Джори опять не понравился его тон.

– Не очень большой.

– Думаю, вы ехали достаточно быстро, если не справились с управлением. Вам повезло, что вы не ранены или хуже того.

Строгий взгляд (как и следовало ожидать, глаза его оказались ярко-голубыми) заставил Джори ощетиниться. Если так пойдет и дальше, этот тип, чего доброго, еще назовет ее юной леди.

– Послушайте, вы хотите мне помочь или прочесть лекцию?

Мужчина пожал плечами:

– Я отвезу вас в город.

– Постой-ка, парень, я уже обещал ее подвезти.

Джори вздрогнула и покосилась на Хоба. Ошеломленная собственной реакцией на незнакомца, она напрочь забыла о его существовании.

– Я сам ее отвезу, – твердо повторил незнакомец, обращаясь к Хобу.

Джори охватили противоречивые чувства. С одной стороны, ее раздражала самоуверенность неизвестного и то, что он возразил Никсону, не дождавшись ее реакции. В то же время она была рада, что высокий незнакомец взял руководство на себя. Он явно был не из тех, от кого можно так просто отмахнуться, и Джори сомневалась, что Хобу Никсону хватит смелости с ним связаться.

Хоб нахмурился:

– Я приехал сюда первым и еду в город. Она сказала, что поедет со мной.

– Нет, я этого не говорила, – быстро возразила Джори.

– Разве? А что ты собиралась сделать? Отказаться? – не отступал Хоб. – У тебя не было выбора.

– Зато теперь есть.

– В чем дело? Думаешь, ты слишком хороша, чтобы ехать в моем пикапе?

– Вот именно, – парировала Джори. – По сравнению с машиной, на которой приехал он, – она кивнула на старый «шевроле», – твой пикап просто роскошный лимузин. – Покосившись на незнакомца, девушка добавила: – Прошу прощения, я не хотела вас обидеть.

– Вы и не обидели. – Под особенно яростным порывом ветра он сунул руки в перчатках в карманы пуховика и ссутулился, втянув голову в плечи. – Идемте, – бросил он.

Джори еще колебалась. Ей не нравились замашки незнакомца. Похоже, он принадлежал к числу тех надменных субъектов, преисполненных чувства мужского превосходства, которые вечно воображают, будто лучше самой женщины знают, что ей нужно. Вот уж с кем не следует связываться, так это с мужчинами подобного сорта.

Джори мысленно одернула себя: и что только лезет ей в голову? Она вовсе не собирается ни с кем связываться. Он подбросит ее до города – и только.

Она устроилась на продавленном переднем сиденье старенького «шевроле», и водитель стал разворачиваться на узкой дороге. Джори осенило: ведь он ехал в противоположном направлении! С какой стати он вдруг выразил готовность отвезти обратно в город совершенно незнакомую девицу, да еще в такую ужасную погоду?

У Джори холодок пробежал по спине. Глядя, как пикап Хоба скрывается за поворотом, путешественница спросила себя, уж не сделала ли она ошибку.

– Можно задать вам один вопрос?

От неожиданности Сойер даже вздрогнул. Последние минут пять его пассажирка молчала, и он полностью сосредоточил внимание на дороге. Управлять большим старым автомобилем было не так-то просто: снег сыпал не переставая, со всех сторон их окружала в буквальном смысле белая мгла. Сойер ехал медленно, чуть ли не на ощупь, но все равно машину то и дело заносило.

Однако молодая женщина ни разу не пикнула, даже не поморщилась. У Сойера создалось впечатление, что для того, чтобы вывести ее из равновесия, потребовалось бы нечто пострашнее вьюги. Она явно была одной из тех дамочек, что считают себя неуязвимыми. А иначе как можно было объяснить обстоятельство, что она в такую погоду ехала одна, причем явно гнала что есть мочи? «Рейнджровер», дорогие шмотки, компакт-диск «Соул Эсайлум», о котором она упоминала, – все явно указывало на то, что незнакомка молода, импульсивна и богата.

И безрассудна к тому же. Еще там, на дороге, Сойер выяснил, что у нее нет ни теплого пальто, ни перчаток, ни подходящей обуви.

И красива. Так красива, что Сойеру стоило немалых усилий не глазеть все время на ее прелестное лицо.

Молодая, импульсивная, богатая, безрассудная и прекрасная. Хорошенькая комбинация, нечего сказать!

Особенно в сочетании с ее манерой упрямо вздергивать подбородок, встряхивать головой, отбрасывая назад блестящие темные кудри, гневно сверкать зелеными глазами.

Пассажирка откашлялась, и Сойер вспомнил про ее вопрос.

– Какой именно? – неохотно поинтересовался он. Не то чтобы ему было так уж необходимо молчать, сосредоточившись на управлении, – просто у Сойера не было ни малейшего желания отвечать на какие бы то ни было вопросы.

– Куда вы ехали? Я имею в виду, когда увидели меня на дороге?

Сойер только пожал плечами и не удивился, когда его беззвучный «ответ» не удовлетворил попутчицу.

– Вы ведь ехали в противоположную сторону, – не унималась она. – Почему же повернули обратно и повезли меня в город?

– Вам нужно было добраться до города, – сказал он таким тоном, словно это все объясняло.

– Но меня мог подвезти и Хоб Никсон.

– Нет, – быстро ответил Сойер. Слишком быстро.

– Почему? Чем он вас не устраивает?

Сойер быстро посмотрел на пассажирку и заметил огоньки в ее глазах. Так-так. Будто она сама не знает, чем плох Хоб Никсон.

– Скажем так, Хоб Никсон не самый добропорядочный гражданин штата, – небрежно заметил он.

– Откуда вы знаете?

– В Близзард-Бэй всем известно, что он…

Джори фыркнула, и Сойер оборвал себя на полуслове. Он повернулся и увидел усмешку на ее лице.

– Прошу прощения, – сказала Джори, в тоне которой не слышалось и намека на раскаяние. – Я успела забыть, каковы сплетники в маленьких городках.

Сойеру так и хотелось возразить – он вовсе не был «сплетником из маленького городка», но он не смог. К тому же распространять предостережения по поводу Хоба Никсона – не его дело. Поэтому он ограничился тем, что сказал:

– От таких, как Никсон, лучше держаться подальше. – И зная, что это разозлит попутчицу, все же не удержался и добавил: – Особенно женщине, оказавшейся на пустынной дороге.

Реакция последовала немедленно. Эта особа фыркнула и заявила:

– Знаете, мне не нравится, как вы это говорите.

– Что именно?

Сойер почувствовал, что машина начинает буксовать, и осторожно приподнял ногу с педали газа.

– Мне не нравится, как вы говорите о женщинах. Вас послушать, так получается, что все женщины – жалкие беззащитные создания, не способные постоять за себя.

– Разве я так сказал? – Сойер изобразил удивление.

– Ну, может, не в таких выражениях, но смысл был примерно такой.

В ответ Сойер еще раз пожал плечами.

Некоторое время тишину в машине нарушал только слабый шум теплого воздуха в отверстиях обогревателя.

– Вы женаты? – вдруг спросила она, снова огорошив Сойера.

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что если у вас есть жена, мне ее жаль.

– О…

Почему-то Сойер испытал разочарование. А что он, собственно, рассчитывал услышать? «Я хочу знать, женаты ли вы, потому что вы меня заинтересовали»?

Только не это! Не хватало еще связаться с женщиной. Любой женщиной. Только не здесь, только не сейчас. И уж конечно, только не с ней. От одной мысли об этом Сойер содрогнулся и, глядя прямо перед собой, несколько раз повторил про себя: «Только не с ней».

– Ну? Так вы женаты? – И зеленоглазая нахалка добавила: – Не беспокойтесь, я спрашиваю вовсе не потому, что, если вы свободны, мне хотелось бы с вами встречаться.

«Может, она умеет читать чужие мысли?» – удивился Сойер.

– Нет, не женат.

В голове его возникла до боли знакомая картина: женщина – другая женщина – в подвенечном платье спешит ему навстречу. Она молода и прекрасна, лицо светится от счастья… а в следующее мгновение это лицо заливает кровь.

Чтобы избавиться от ужасных воспоминаний, он посмотрел на сидевшую рядом незнакомку. Их взгляды встретились, и за какое-то короткое мгновение Сойер успел понять, что она лгала: он все-таки ее заинтересовал.

Но ведь и он лгал самому себе, хотя и не собирался ничего предпринимать по этому поводу. Он не имел права испытывать к ней влечение, не имел права даже вообразить, каково это было бы – забыть о том, кто он такой, вернее, кем его считают, прижать к себе эту маленькую очаровательную злючку и накрыть ее упрямые губы своими, а потом…

– Можно вас кое о чем спросить? – сказал Сойер, только чтобы отвлечься от мыслей и чувств, на которые он не имел права.

– Спрашивайте. Хотя это еще не значит, что я вам отвечу.

«Слова, слова», – мрачно подумал Сойер, выруливая на особенно крутом повороте.

– Откуда вы приехали?

– Из Нью-Йорка.

Сойер кивнул. Так он и думал. Богатенькая городская девчонка, у которой наверняка очень небольшой опыт вождения, особенно по ухабистым захолустным дорогам, да еще и в снежную бурю.

– Разве вы не собираетесь спросить, куда я направлялась?

– А разве вы мне уже не сказали? В Близзард-Бэй. – Еще не договорив, Сойер понял, что ошибся. Об этом не было сказано ни слова.

Он просто знал – знал, и все тут. Так же, как знал, что где-то на пустынной дороге находился тот, кто нуждался в его помощи. Так же, как когда-то давно он инстинктивно чувствовал разные другие вещи, порой страшные.

Спутница пристально посмотрела на него:

– Я не говорила, куда ехала.

– Неужели?

– Нет.

– Что ж, теперь вы знаете, куда я вас везу. Близзард-Бэй – ближайший населенный пункт, так что вполне логично, что мы едем именно туда.

Она кивнула.

Сойер все еще чувствовал на себе ее взгляд. Казалось, молодая женщина не вполне уверена, можно ли ему доверять.

«Вот и славно, – мрачно подумал он. – Ты должна быть подозрительной. Не верь мне, красавица, не верь никому».

Глава 2

Над входом в гостиницу был выложен в камне год постройки дома – 1890 – и висела вывеска: «Дом 1890. Ночлег и завтрак». Дверь со вставкой из матового стекла отворилась еще до того, как Джори успела постучать.

– Ты жива! – Проем заслонила фигура Гретхен Экхард. Она была гораздо выше и крупнее Джори.

– Я жива, – эхом повторила Джори слова подруги, на круглом лице которой была написана искренняя озабоченность.

– Входи же скорее. Должно быть, ты совсем закоченела, дрожишь как осиновый лист.

– Так и есть, – согласилась Джори, хотя на самом деле не могла бы с уверенностью сказать, в какой мере ее дрожь вызвана ледяным ветром. В этом мужчине было что-то такое…

Она оглянулась и увидела, как «шевроле» отъехал от тротуара. Значит, он дождался, пока она благополучно войдет в дом, и лишь потом уехал. Как порядочный кавалер после свидания. Только никакого свидания не было. Она даже не знала его имени.

– Никак это был Сойер Хоуленд? – спросила Гретхен. Джори оглянулась и поняла, что Гретхен заметила машину и, по-видимому, узнала водителя.

– Так его зовут?

Гретхен кивнула. Когда она провожала взглядом удалявшуюся машину, светлые брови почти сошлись на переносице.

– Джори, как ты оказалась в его машине?

– Он подбросил меня до города. Я… в общем, разбила «рейнджровер» на Шестнадцатой дороге.

– Ты разбила машину? Ох, Джори…

– Со мной все в порядке. – Джори демонстративно поежилась. – Если не считать того, что я замерзла. Нельзя ли мне…

– О Господи, конечно. Входи. – Гретхен отступила и придержала дверь, пропуская подругу в вестибюль большого старого дома.

Джори остановилась у самой двери, которую Гретхен поспешно захлопнула за ней, и огляделась, испытывая сложное чувство: и благоговение, и ностальгию, и любопытство. Она знала, что после смерти родителей Гретхен устроила в их доме гостиницу. Джори предполагала, что переоборудование подразумевает определенную перестройку старого здания. Однако все выглядело точно так же, как прежде. Джори словно перенеслась в прошлое. Ничего не изменилось, совсем ничего.

Те же лепные потолки и дубовые полы, покрытые темным лаком, на котором заметна любая царапина. Те же обои с поблекшей позолотой, со следами протечек в некоторых местах, а кое-где и отставшие от стен. У двери, которая вела в глубь дома, по-прежнему громко тикали высокие старинные напольные часы, принадлежавшие еще деду Гретхен.

Налево от входа располагался двойной арочный проход, за которым, как помнила Джори, была парадная гостиная. Справа начиналась довольно крутая лестница на второй этаж. На потертых ступенях лежала все та же зеленая с золотом ковровая дорожка. На стене вдоль лестницы – это Джори тоже помнила – висели черно-белые фотографии в резных рамках викторианской эпохи, в основном изображавшие неулыбчивых предков Гретхен, застывших в напряженных позах.

– Гретхен, дом совсем не изменился! – воскликнула Джори, продолжая осматриваться.

Она тут же пожалела о своих словах, заметив выражение, мелькнувшее на круглом лице подруги. Взмахнув светлыми ресницами, Гретхен опустила глаза, пальцы принялись нервно перебирать кончик длинной косы. Эту привычку подруги Джори помнила еще с детства и сейчас с удивлением отметила, что она сохранилась. Гретхен всегда начинала теребить косу, когда ее что-то тревожило или раздражало.

На этот раз было ясно, что ее беспокоит. Гретхен всегда болезненно относилась к деньгам, вернее, к тому, что у Джори их было много, а у ее родителей, можно сказать, почти не было. Она была поздним ребенком в семье «голубых воротничков» и выросла в мире, который очень отличался от мира Джори.

В детстве всякий раз, когда Джори оставалась ночевать у Экхардов, Гретхен многословно извинялась за синтетическое одеяло, отсутствие кондиционера и унылый вид из окна на переулок, отделявший их дом от соседнего.

Джори же, в свою очередь, завидовала тому что подруге посчастливилось провести все детство в одном и том же доме, каким бы обшарпанным он ни был. Пусть старое здание нуждалось в ремонте, зато Гретхен могла называть его своим домом. И хотя ее родители были старомодными, отстали от времени и придерживались множества строгих правил, по крайней мере они всегда были рядом с Гретхен и давали ей ощущение стабильности, семьи.

Сейчас Джори подумала: признавалась ли она когда-нибудь Гретхен, что завидовала ей? Она не помнила. Может, да, а может, и нет. В любом случае можно сказать об этом сейчас.

– Знаешь, ты счастливая, – начала Джори. – Всю жизнь живешь в одном и том же доме и…

– Гретхен? – окликнул из-под арки мужской голос.

Джори замолчала и обернулась. Она увидела незнакомого мужчину, среднего роста, плотного телосложения, с седыми волосами и усами. Он был одет в коричневые вельветовые брюки и фланелевую рубашку.

– Извините, что помешал, но огонь в камине почти догорел, а дров в ящике не осталось.

– Дрова есть в сарае, – отозвалась Гретхен. – Я пойду принесу.

– Нет, не надо, я сам принесу. Я все равно собирался домой.

– Так рано? Но…

– Гретхен, у меня накопилось много бумажной работы. Но я занесу дрова по дороге. Тебе незачем выходить из дома в такую метель. Лучше побудь с Джори… ведь это Джори, я не ошибся?

Гретхен с улыбкой кивнула, хотя было заметно, что она расстроена тем, что мужчина уходит. Она положила руку на плечо гостьи и представила их друг другу:

– Джори, это Карл Андерсен, мой… мой приятель.

«Боже, да она покраснела», – заметила Джори. И действительно, веснушки на пухлых щеках растворились на фоне румянца. Тронутая этим зрелищем, Джори не смогла скрыть улыбки. По-видимому, Гретхен была влюблена – Гретхен, которая в юности, как это случается с застенчивыми девочками, переживающими из-за лишнего веса, почти постоянно страдала от какой-нибудь очередной безответной любви. «Как хорошо, что она наконец нашла себе кого-то», – подумала Джори, украдкой разглядывая Карла.

Но, заметив напряжение, проступившее на лице Андерсена, она вдруг поняла, что, возможно, и это чувство Гретхен осталось безответным. Или Карла просто смутило слово «приятель», которое употребила Гретхен? Все-таки далеко не мальчик, ему, пожалуй, под пятьдесят. А раскрасневшаяся Гретхен в джинсовом комбинезоне, с длинной косой и выражением откровенного обожания на круглом лице выглядела трогательно и немного по-детски.

Карл быстро оправился от смущения и протянул Джори руку.

– Рад с вами познакомиться. Гретхен мне очень много о вас рассказывала.

Джори не знала, что ответить. Подруга ни словом не обмолвилась о Карле. Впрочем, за три месяца, прошедшие с тех пор как Джори ненадолго приезжала в Близзард-Бэй этим летом, они с Гретхен разговаривали по телефону всего один или два раза. А до этой встречи они вообще не общались друг с другом с того давнего времени, когда обеим было по восемнадцать.

Джори судорожно соображала, что бы такое сказать. Возникла неловкая пауза. Затянувшееся молчание прервала Гретхен.

– Карл, по дороге сюда Джори попала в аварию и разбила машину. И знаешь, кто ее подвез? Сойер Хоуленд.

– Хоуленд? – В серых глазах за толстыми стеклами очков появилось озабоченное выражение. – Джори, вы с ним знакомы?

– Нет, он случайно проезжал мимо, когда я стояла на дороге. Я была страшно рада, что кто-то появился. – Она чуть было не упомянула про Хоба Никсона, но в последний момент передумала: не хотелось уводить разговор в сторону от Сойера Хоуленда. Интересно, что о нем думают Гретхен и Карл? Похоже, их обоих почему-то сильно встревожило то обстоятельство, что именно он подбросил ее до гостиницы.

– Тебе лучше держаться от него подальше, Джори, – зловеще предостерегла Гретхен, взяв Карла под руку. – Я серьезно. Держись от него подальше.

Как будто она сама уже не пришла к такому же выводу… Но слова Гретхен неожиданно разбудили в Джори дух противоречия, и она услышала собственный голос:

– Почему? – Вопрос прозвучал почти с вызовом. – Я имею в виду, он показался мне довольно симпатичным.

– Что-о? Чего он тебе наговорил? – ужаснулась Гретхен.

Джори усмехнулась:

– Не много.

Карл кивнул:

– Да, обычно так и бывает.

– Что? – не поняла Джори. – Он обычно неразговорчив?

– Вот именно. В городе о нем вообще мало что знают, – ответила Гретхен. – Он весьма необщителен. И выдает себя за механика…

– Он и есть механик, – вмешался Карл. – Купил авторемонтную мастерскую «А-1» на Первой улице.

– Да, гараж у него есть, – подтвердила Гретхен, – но он совсем непохож на работягу в замасленном комбинезоне. Как тебе показалось, разве он выглядит как механик или слесарь?

Джори пожала плечами:

– Не знаю. Честно говоря, я никогда раньше не встречалась с механиками.

Округлив глаза, Гретхен многозначительно заявила, обращаясь к Карлу:

– Я тебе говорила, что принцесса Джори у себя на Манхэттене живет в башне из слоновой кости?

Джори усмехнулась. Слава Богу, ее школьной подруге даже в этом странном, полном загадок и недомолвок разговоре не изменило чувство юмора.

– Поверь, – отозвалась она, – если бы мне только могло прийти в голову, что механики из автосервиса лицом и фигурой напоминают белокурых германских богов, как тот, который меня только что высадил из машины, уж я бы постаралась почаще бывать в гаражах.

– Джори, не говори так! – Огоньки в глазах Гретхен потухли. – Как бы ни выглядел Сойер Хоуленд, ты не захочешь иметь с ним дело. Поверь мне на слово.

– Дорогая, я просто пошутила. Но… что с ним все-таки не так? Разумеется, не считая того, что он замкнут и не похож на механика?

За Гретхен ответил Карл:

– Ничего особенного, просто многим в городе кажется, будто он что-то скрывает.

– Что вы имеете в виду? – Про себя Джори решила, будто этим самым «многим» просто некуда девать время. На Манхэттене никому нет дела до того, чем занимаются другие. Чем меньше соседи знают о других и чем меньше распространяются о себе, тем лучше.

– Что-то в этом Хоуленде есть… – Гретхен замялась, подбирая слово, – таинственное.

На этот раз Джори кивнула, несмотря на свои сомнения. Нечто таинственное в этом человеке действительно было. Но это еще не означает, что он…

– А тут еще это убийство…

Слова Карла помешали ей додумать до конца. Джори вздрогнула:

– Какое убийство, Карл?

– Кто-то зарезал приезжую женщину в коттедже, который она снимала на озере, – объяснила Гретхен. – Можно сказать, Карл был с ней знаком: он живет у озера, а эта несчастная арендовала коттедж прямо через дорогу от его дома.

– Когда это случилось?

– В августе, – ответил Карл.

– Вскоре после того, как ты уехала, – вставила Гретхен. – Полиция до сих пор не раскрыла преступление.

Джори нахмурилась:

– При чем тут Сойер Хоуленд? Он был в числе подозреваемых?

– Не то чтобы подозреваемых… его не арестовывали…

– Его даже не допрашивали, – уточнил Карл. – Но он появился в Близзард-Бэй примерно в то же время, когда это случилось. Некоторые считают, что это не простое совпадение.

– И Карл однажды рано утром видел, как Хоуленд рыскал на месте преступления, думая, что никто его не видит.

– Ну, я бы не сказал, что рыскал, – вмешался Карл. – Просто он бродил по пляжу позади коттеджа. Само по себе это еще, может, ничего и не означает, но, с другой стороны, зачем ему понадобилось быть именно в этом месте? К тому же это частные владения, хотя владелец живет в Гленс-Фолс и приезжает редко.

– На твоем месте, Джори, – заключила Гретхен, – я бы постаралась больше не встречаться с Сойером Хоулендом.

– Боюсь, это будет трудновато, – возразила Джори.

– Почему?

– Хоуленд взялся отбуксировать мою машину к себе в гараж. Он обещал ее отремонтировать.

– Зачем ты согласилась? – удивилась Гретхен. «У меня просто не было выбора», – подумала Джори. Перед тем как высадить ее у дома Гретхен, Хоуленд заявил, что позаботится о ее машине. Джори возразила ледяным тоном, что он может не утруждать себя. Но Хоуленд уточнил, что ему принадлежит единственная в городе автомастерская. Что Джори могла ответить? Что поищет кого-нибудь другого – кого угодно, – кто бы ей помог, а машина тем временем пусть несколько дней поваляется в кювете? Конечно, она этого не сказала. Она с неохотой согласилась, чтобы этот человек отремонтировал ее «рейнджровер». И только поднимаясь по ступеням крыльца дома Гретхен, Джори спохватилась, что не догадалась даже узнать его имя. Ей было известно только, что ему принадлежит автомастерская «А-1» на Первой улице. Не самый разумный поступок – доверить собственную машину совершенно незнакомому человеку.

«И не только машину, но и все, что в ней лежит», – запоздало сообразила Джори, ругая себя за то, что не догадалась сразу перенести свой багаж в его машину. Теперь придется с ним созваниваться, чтобы договориться, когда можно забрать вещи.

Да, ей явно не удастся последовать настоятельному совету Гретхен держаться подальше от Сойера Хоуленда. Но это вовсе не значит, что она собирается завязывать с ним какие-то отношения – как, впрочем, не собиралась и до того, как услышала жуткую историю об убийстве.

Сойер Хоуленд был, вне всякого сомнения, самым красивым и обаятельным мужчиной из всех, кого ей когда-либо доводилось встречать. Но что-то в нем необъяснимо настораживало Джори, вызывая смутное желание держаться от него подальше.

Гретхен и Карл лишь вторили предостережению ее собственного внутреннего голоса.

– Не волнуйся, ничего со мной не случится, – заверила Джори подругу с наигранным оптимизмом. – Я просто заберу машину, когда он ее отремонтирует, и дело с концом. Больше никогда его не увижу. – Она не стала добавлять, что сегодня вечером ей еще придется зайти к нему за одеждой и остальными вещами.

Карл покачал головой:

– Боюсь, в таком маленьком городке, как Близзард-Бэй, да еще в такое время года это будет нелегко. Будьте осторожны, Джори.

– Карл, я уже большая девочка. – Его покровительственный тон немного задел ее самолюбие. – И я всегда осторожна.

Едва последние слова слетели с ее языка, Джори поморщилась, ощутив их фальшь. Да уж, всегда осторожна. Скорее наоборот – до сих пор она вела себя как угодно, только не осторожно. Что ж, пришло время измениться.

«Отныне, начиная прямо с этой минуты, – строго сказала себе Джори, – прежде чем что-то сделать, ты остановишься и подумаешь, взвесишь все возможные последствия. А иначе в один прекрасный день можешь очень здорово влипнуть».

«И что из этого? – возразила другая, не столь рассудительная часть ее натуры. – Ты уже не раз попадала во всякие переделки и всегда благополучно выбиралась».

Потом Джори вспомнила о туристке, убитой здесь, в Близзард-Бэй, примерно тогда же, когда в городе появился Сойер Хоуленд, и у нее по спине пробежал неприятный холодок.

Кофе казался несвежим и ужасно горьким. Но он же только что его сварил!

Сойер перевел взгляд с пластмассовой кружки в руке на древнюю кофеварку, стоявшую на полке в противоположном углу гаража. Все-таки надо ее помыть, подумал он. Обычно Сойер ограничивался тем, что споласкивал кувшин холодной водой. Стекло помутнело, а на дне остались темные разводы от кофе. Стоит ли после этого удивляться, что мутная жидкость в чашке имеет такой вкус, что ей самое место в музее древностей?

Он вздохнул, сделал еще один глоток черной бурды и поморщился.

Поставив чашку с недопитым кофе прямо на цементный пол, он вновь склонился над открытым капотом «рейнджровера».

«Отличная машина!» – в который раз подумал Сойер. Он с тоской вспомнил о своих собственных автомобилях, оставшихся в Детройте, и о видавшем виды «шевроле», которым пользовался со дня приезда в эту глухомань. Он купил «шевроле» у какого-то паренька на окраине Олбани, сказав, что приобретает машину на запчасти. Хотя продавца, по-видимому, не интересовало, кто такой его странный клиент и с какой стати согласился заплатить немалые деньги за эту груду металла. Он был страшно рад положить в карман пачку баксов, которые ему вручил Сойер.

У Сойера ушло несколько дней на то, чтобы разобрать драндулет и собрать снова. Теперь на нем можно было нормально ездить – по крайней мере большую часть времени.

В это время года в таком крошечном городишке, как Близзард-Бэй, старый обшарпанный «шевроле» привлекал куда меньше внимания, чем роскошный «лексус».

Как и незнакомец, приехавший в город, чтобы приобрести и продолжить уже налаженный бизнес, вызывал гораздо меньше вопросов, чем праздный чужак, явившийся в несезонное время. Во всяком случае, Сойер на это надеялся.

Ему здорово повезло, что удалось купить «А-1». Гараж как раз был выставлен на продажу, так что Сойер оказался в нужное время в нужном месте.

Марти Дерн, прежний владелец, рассказал Сойеру, что на деньги, вырученные от продажи мастерской, собрался купить квартиру в Форт-Уолтон-Бич, где жила его дочь. Ему не терпелось уехать из города до того, как окончательно похолодает, а Сойеру так же не терпелось поскорее обосноваться на новом месте. Так что они ударили по рукам.

«До сих пор все складывалось удачно, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить», – подумал Сойер, доставая из кармана рабочего комбинезона гаечный ключ.

За несколько месяцев, проведенных в Близзард-Бэй, он освоился на новом месте, его жизнь вошла в наезженную колею. Сойер знал, что местные обыватели его побаиваются: все жители маленьких городков с опаской относятся к приезжим. Но пока все шло в соответствии с его планами. Никаких сложностей, никакой головной боли.

До сегодняшнего дня.

Сойер никак не рассчитывал, что в его жизнь может нежданно-негаданно ворваться богатая красотка из Нью-Йорка. С той минуты, когда неведомая сила погнала его из дома на заметенное снегом шоссе, и до тех пор, пока не высадил эту женщину перед выцветшим викторианским монстром на Плезант-стрит, он чувствовал себя не в своей тарелке.

Черт, это еще мягко сказано – на самом деле он так разнервничался, что даже не поинтересовался ее именем.

Впрочем, оплошность оказалось нетрудно исправить – имя женщины и нью-йоркский адрес он прочел на регистрационной и страховой карточках, найденных в незапертом отделении для перчаток.

Джори Мэддок. Редкое, запоминающееся имя. И престижный адрес на Парк-авеню. И то и другое очень подходит их обладательнице, как и багаж – несколько чемоданов от известного дизайнера, кое-как сваленных на заднем сиденье. На одном чемодане «молния» разошлась, и в щель виднелось черное шелковое белье.

Сойер чуть не выронил из рук гаечный ключ, которым пытался открутить болт.

Похоже, сейчас он слишком взвинчен, чтобы работать. Нужно сделать перерыв, пойти домой и попытаться выкинуть из головы Джори Мэддок. Но Сойер был уверен, что не сможет о ней забыть. Во всяком случае, не сегодня и не завтра. А может быть, никогда. Так же, как он не смог забыть о…

Нет.

– Нет! – сказал вслух Сойер. Охрипший голос гулким эхом отразился от бетонных стен.

Нельзя, чтобы его мысли опять и опять возвращались к этому мрачному месту… Сойер вдруг заметил, что рука с гаечным ключом дрожит. Он медленно выпрямился и попятился от машины. От машины Джори Мэддок.

С какой стати он вызвался ремонтировать ее автомобиль? Почему просто не высадил ее у гостиницы и не успокоился на этом? Сойер задавал себе эти вопросы, хотя ответ был ему известен. Да потому, что не мог. У него не было выбора. Теперь, когда их тропинки пересеклись, его будет постоянно преследовать образ ее прекрасного лица… и другие образы – зловещие, ужасные.

Да, Джори Мэддок наводила на него ужас. И не только потому, что его сильно влекло к ней и это пугало, но еще и потому, что Сойер знал: ей осталось жить недолго.

«Добрый день. Вы позвонили в автомастерскую „А-1“. Сейчас никто не может подойти к телефону. Оставьте свое сообщение после длинного гудка. Спасибо».

Джори заколебалась. По какой-то необъяснимой причине голос Сойера, записанный на автоответчик, привел ее в замешательство. Потом девушка взяла себя в руки и заговорила:

– Это Джори Мэддок. Некоторое время назад вы отбуксировали в гараж мой «рейнджровер». Я вспомнила, что все мои вещи остались в машине. Буду очень признательна, если вы как можно скорее перезвоните мне по номеру пять-пять-пять-восемь-семь-ноль-один. Спасибо.

Джори повесила трубку старомодного настенного телефона, висевшего рядом с оливково-зеленым холодильником.

– Насколько я поняла, ты его не застала? – осведомилась Гретхен.

Джори вздрогнула от неожиданности – она не слышала, как подбшла подруга. Оглянувшись, она увидела, что Гретхен наливает кипяток из никелированного чайника в белый фарфоровый заварочный чайник с треснутым носиком.

– Погода портится. Наверное, он уже закрыл гараж и ушел домой. – Гретхен посмотрела в окно, выходившее во двор. В лучах фонаря, висевшего над дверью черного хода, все так же яростно крутились снежные хлопья.

– Ты не знаешь, где он живет?

– Зачем тебе это? Надеюсь, ты не собираешься заявиться к нему домой?

– Нет, я хочу узнать его домашний телефон и позвонить.

– И попросить приехать в такую метель, чтобы привезти тебе багаж из гаража?

Джори кивнула.

Гретхен отрицательно покачала головой.

– Я только знаю, что он поселился где-то за городом. И еще я уверена, что в такую погоду никому не стоит садиться за руль без крайней необходимости. Вряд ли то обстоятельство, что ты осталась без своей шелковой ночной рубашки и шлепанцев из норки, достаточный повод.

Расслышав ехидство в голосе подруги, Джори опешила. Очень многое совершенно не изменилось за эти годы: внешность Гретхен, ее дом, ее стремление обзавестись мужчиной, но время от времени какое-нибудь слово или действие Гретхен наводили Джори на мысль, что внешность обманчива и, вполне возможно, перед ней уже не та болезненно застенчивая девочка, которую она так хорошо знала десять лет назад.

Может, повзрослевшая Гретхен и впадала иногда в застенчивость и робость, но язычок у нее стал острым, и, пожалуй, эта перемена пришлась Джори по вкусу. В детстве, а особенно когда они были подростками, ей случалось замечать, что ее дерзкое чувство юмора и прямолинейность вызывали у Гретхен неловкость. Сколько раз Джори наблюдала, как Гретхен заливалась краской из-за какой-нибудь фразы, котирую она ляпнула не подумав!

Похоже, у новой Гретхен скорлупа стала покрепче. Теперь у Джори не возникало чувства, что подруга смешается и покраснеет, если она скажет или сделает что-нибудь не то.

Джори взглянула на Гретхен с шутливым негодованием и воскликнула:

– Я тебя умоляю, моя ночная рубашка не шелковая, а кашемировая, и у меня нет тапочек из норки! Это было бы уж слишком.

Гретхен усмехнулась:

– Как скажете, принцесса.

– Ладно, если ты считаешь, что не стоит разыскивать Сойера Хоуленда, то я, так и быть, переживу одну ночь без своих вещей.

– Да, я считаю, что не стоит. Можешь позаимствовать одну из моих пижам – хотя ты в ней, наверное, утонешь.

– Ничего страшного, я просто закатаю рукава, – поспешила заверить Джори на случай, если Гретхен все еще комплексует из-за своего роста и веса. Она осталась такой же полной, как и в школе, и была почти на целый фут выше Джори.

С тех пор как ей исполнилось семнадцать, Джори не выросла ни на дюйм и как была, так и осталась худенькой – по-видимому, у нее был какой-то особенный обмен веществ. Она никогда не соблюдала никаких диет, наоборот, постоянно что-то жевала, Папа Мэй даже прозвал ее грызуном.

Гретхен добавила, что даст ей и халат, и шлепанцы.

– И у меня всегда есть в запасе несколько новых зубных щеток для постояльцев. Ты не представляешь, как много людей забывают взять с собой зубные щетки!

Эти слова напомнили Джори, что дом Гретхен стал гостиницей. Правда, сейчас она была здесь единственной гостьей.

В начале этой недели, обсуждая с Джори по телефону предстоящий приезд, Гретхен упомянула, что с октября до Дня памяти погибших[1] гостиница обычно стоит практически пустая, так что Джори будет где остановиться.

По телефону Джори настояла на том, чтобы заплатить за номер. Гретхен пыталась отказаться, утверждая, что подруга все равно не займет места, на которое можно было бы поселить платного постояльца, но Джори не приняла никаких возражений. Она догадывалась, что приятельнице не помешают деньги, и знала, что Гретхен известно – денег у нее предостаточно.

Наверху что-то стукнуло. Джори вздрогнула и подняла глаза к потолку.

– Что это было? – спросила она.

Гретхен, по-видимому, ничуть не удивилась:

– Наверное, Роланд.

– Роланд?

– Ну да, мой дядя. Точнее, он приходился дядей моему отцу. Не помню, видела ли ты его когда-нибудь.

– Кажется, нет.

– Он никогда не был женат и жил на Среднем Западе вместе со своей сестрой. Несколько лет назад она умерла, и о Роланде стало некому заботиться, поэтому мои родители взяли его к себе. После их смерти он остался жить здесь.

– Ты поступила очень великодушно, – откликнулась Джори, подумав, что приютить престарелого родственника – очень в духе Гретхен. В детстве она вечно подбирала бездомных кошек и выхаживала птиц со сломанными крыльями.

– На самом деле он мне тоже помогает, делает всякую работу по дому. Позже надо будет ему напомнить, чтобы расчистил дорожку от снега. Положить тебе лимон? – Гретхен приподняла крышку с заварочного чайника. Решив, что чай заварился, она достала с полки старомодное ситечко и вставила в носик.

– Лимона не нужно, а вот от молока не откажусь. И от сахара.

Гретхен улыбнулась:

– Помню, Джори, ты всегда была сладкоежкой.

– О, сейчас я стала еще хуже. Иногда случается, что за сутки съедаю целую пачку шоколадного печенья.

– И остаешься все такой же худышкой. По-моему, это несправедливо. – Гретхен с сожалением оглядела собственную фигуру. – С тех пор как я стала встречаться с Карлом, я потеряла пять фунтов, но все равно нужно избавляться еще как минимум фунтов от пятидесяти.

– И давно вы с ним встречаетесь? – Джори подтянула к себе стул и уселась за пластиковый стол. Она вспомнила – стол стоял тут еще в ее детские годы.

– Около полугода. – Гретхен поставила перед ней сахарницу. – Я знала его давным-давно, но развелся он только год назад. Возможно, ты его тоже раньше видела, Карл всю жизнь живет в нашем городе.

– Не помню.

– Карл работал в страховой компании в Саратоге и хорошо помнит вашу семью. Он оформлял для твоего деда некоторые страховые полисы, в том числе страховал его жизнь…

– Я никогда не вникала в эти вопросы, – поспешно сказала Джори, не желая вспоминать о внезапной смерти деда в то далекое лето.

– Мы с Карлом сблизились на пикнике в честь Четвертого июля.

– Когда мы с тобой встречались в августе, ты ничего мне о нем не говорила, – удивилась Джори.

– Да, не говорила. – Гретхен повернулась спиной к гостье, доставая из холодильника пакет молока. – Я не хотела никому ничего рассказывать, пока не буду уверена, что у нас с Карлом серьезно.

– Что ж, я рада, что все так сложилось.

– Я тоже. Я с ним очень счастлива, Джори. – Гретхен вернулась к столу, села напротив Джори и пододвинула к ней чашку, над которой поднимался парок. – Мне кажется, каждый день я открываю в нем что-то новое и люблю его еще больше.

– Но это же замечательно, – искренне сказала Джори. От была от души рада за подругу, которая наконец нашла свою любовь. Ее даже кольнула легкая зависть. Суждено ли ей встретить человека, которого с течением времени она будет любить все больше? До сих пор все ее отношения с мужчинами развивались как раз противоположным образом.

– По телефону ты сказала, что порвала с Куртом, – продолжала Гретхен. – Что случилось? В августе ты, кажется, была от него без ума.

– Тогда – да, но из этого ничего не вышло.

Джори вспомнила лето, свой приезд в Близзард-Бэй. Курт собирался на натурные съемки в Саратога-Спрингс, где должны были сниматься эпизоды гонок для его нового фильма. Когда он предложил Джори поехать с ним, она согласилась и в тот момент даже не подумала, что можно заглянуть в Близзард-Бэй.

Все эти годы после смерти деда Джори редко вспоминала детство, школьные каникулы… Эти мысли были слишком болезненными, и ей не хотелось, чтобы кто-то напоминал о тех счастливых временах, о человеке и о доме, которые остались в прошлом.

Но оказавшись в Саратога-Спрингс, Джори неожиданно для себя испытала ностальгические чувства. Она вспомнила, как приезжала на знаменитый трек с Папой Мэем – старик был страстным болельщиком и игроком. Вспомнила, как прогуливалась по улицам, застроенным домами времен королевы Виктории, ходила по магазинам на Бродвее, бывала в знаменитых банях.

Джори вдруг стало любопытно, во что превратился Близзард-Бэй. И однажды, когда ей наскучило смотреть, как снимаются бесконечные дубли, она попросила водителя Курта отвезти ее в городок.

Ее поразило, что Близзард-Бэй выглядел в точности так же, как в последний раз, когда она здесь была, и все подружки ее детских лет по-прежнему жили здесь. Найти старых знакомых не составило труда, в этом ей помогла Мэй Драйсколл из ресторана «Франт-стрит дайнер». Когда Джори зашла выпить кофе, Мэй ее узнала, бросилась обнимать и с ходу обрушила на нее поток сведений обо всех приятельницах, с которыми Джори когда-то встречалась в летние месяцы.

Мэй рассказала, что Гретхен живет все в том же доме на Плезант-стрит, принадлежавшем ее семье, только превратила его в гостиницу.

Рыжеволосая хохотушка Китти вышла замуж за лучшего друга своего брата, Джонни О'Коннора, у нее – благослови их Господь – уже четверо детей и на подходе пятый.

Эксцентричная Клоувер пока не замужем и открыла в Саратоге бутик «Нью эйдж».

Элегантная, с налетом снобизма Эдриен – единственная из компании, не считая самой Джори, кто приезжал в Близзард-Бэй только на лето, – недавно окончательно перебралась в резиденцию родителей и теперь живет здесь круглый год. Она недавно развелась и, по слухам, встречается с сенатором штата – богатым и, между прочим, женатым.

Джори прямо из лимузина позвонила Китти. Не прошло и нескольких часов, как она и четыре ее подруги встретились в местной пиццерии. Уже вернувшись в Нью-Йорк, Джори не раз вспоминала эти драгоценные часы, проведенные в обществе девочек, с которыми были связаны воспоминания о самых счастливых днях ее жизни.

Наверное, именно поэтому, когда Джори бросила Курта, ей вдруг захотелось позвонить Китти, которая была ей ближе всех других старых знакомых. Так она и сделала: позвонила и сказала, что собирается снова приехать в Близзард-Бэй. Китти, чей маленький домик был битком набит детьми и игрушками, обрадовалась и посоветовала ей остановиться у Гретхен.

– Я бы с удовольствием пригласила тебя к нам, но у нас нет свободной комнаты, а на диване спит моя мама, она приехала из Флориды, чтобы побыть со мной до рождения ребенка. Но я уверена, Гретхен будет рада гостье.

Джори обещала подумать. Однако Китти принялась за дело со свойственной ей энергией и тут же связалась с Гретхен. Через пять минут на столе у Джори зазвонил телефон, и она получила приглашение остановиться в гостинице «Дом 1890».

И вот она здесь.

Гретхен отхлебнула чай, поставила чашку на стол и осторожно проговорила:

– Джори, прости, если я вмешиваюсь в твою личную жизнь… но как ты могла отпустить такого мужчину, как Курт Хоуван?

Джори нахмурилась:

– Он просто не в моем вкусе.

Гретхен это явно не убедило.

Начиная испытывать раздражение, Джори попыталась объяснить:

– Одно то, что мужчина – известный киноактер…

– К тому же потрясающе красивый, богатый и сексуальный, – вставила Гретхен.

– … потрясающе красивый, богатый и сексуальный, – повторила Джори, – еще не означает, что он именно тот, кто мне нужен.

– Может быть, но… ты представляешь, сколько женщин были бы счастливы оказаться на твоем месте? Включая меня.

– Догадываюсь. – Она перехватила мечтательный взгляд Гретхен. – Но знаешь, я бы скорее предпочла оказаться на твоем месте.

Гретхен опешила:

– Что-что?

– Ты точно знаешь, где твой дом – здесь, в Близзард-Бэй. У тебя есть собственное дело и есть мужчина, которого ты любишь. Вся твоя жизнь определена и упорядочена, ты точно знаешь, где будешь завтра и послезавтра. А я… я не знаю, чего хочу и куда иду, и никогда не знала. До сих пор это не имело значения, но в последнее время…

Спохватившись, что говорит бессвязно, перескакивая с одной мысли на другую, Джори умолкла и стала пить чай.

Гретхен довольно долго молчала, потом медленно проговорила:

– Знаешь, Джори, я никогда не думала, что ты можешь быть недовольна жизнью. Ты всегда казалась такой беспечной, жизнерадостной.

– Когда-то я такой и была. В детстве. Особенно летом, на каникулах, у бабушки с дедушкой. Но позже все изменилось. Я… я выросла.

Казалось, она повзрослела за одну ночь. В действительности ее мир рассыпался на части на протяжении одного лета. И хотя Джори сумела кое-как собрать обломки воедино, чтобы по крайней мере перестать хандрить, плакать и жалеть самое себя, с тех пор все непоправимо изменилось.

Возможно, именно поэтому Джори до сих пор не могла остановиться в поисках… Чего? Возможно, ей просто не хватало в жизни доброты, надежности, защищенности – того, что всегда ассоциировалось у нее с Близзард-Бэй.

Но нет больше Папы Мэя, нет больше дома, и детство не вернуть. Она никогда не сможет воссоздать то, чего ей не хватает. Быть может, возвращение в городок детства было ошибкой. А может, на самом деле она искала вовсе не утраченное, а что-то совсем другое, еще сама толком не понимая, что именно.

Почему-то именно сейчас Джори вспомнила Сойера Хоуленда и тут же пожалела об этом. Связь с таинствен•ным чужаком – как раз то, чего в нынешнем состоянии духа она никак не могла себе позволить. Да, спору нет, она что-то пыталась найти – но только не мужчину.

Но едва подумав так, Джори вынуждена была признаться себе, что это вовсе не бесспорно.

Ей очень хотелось оказаться в объятиях крепких рук, хотелось, чтобы ее ласкали, целовали. Джори поняла, что по этим соображениям ей нужна связь с мужчиной, пусть даже неподходящим. Ей нужна страсть, жизнь без страстей становится пресной и скучной, слишком скучной для женщины, которая привыкла действовать импульсивно и обожает непредсказуемость. Ей нужен кто-нибудь, кто бы нежно занимался с ней любовью, говорил, как-она желанна.

«Ты ненасытна, Джори».

Сколько раз Курт – настоящий мужчина, известный ловелас и международный секс-символ – говорил ей эти слова? То же твердили и другие, и в конце концов Джори стала спрашивать себя: может, она нечто вроде нимфоманки?

Но дело в том, что ни один мужчина не любил ее достаточно сильно. Джори всегда была готова к большему, и когда любовник – судя по всему, удовлетворенный – сонно откатывался от нее и закрывал Глаза, иногда она удивлялась, а иной раз и злилась. «Подожди! – хотелось ей крикнуть. – Ты мне еще нужен, я хочу большего».

Ей хотелось – нет, она отчаянно нуждалась в настоящей близости.

Джори мечтала о том, чтобы лежать, положив голову на обнаженную грудь мужчины, чувствовать, как он гладит ее по голове, по спине, мечтала свободно говорить кому-то слова, которые никогда не смела произнести вслух. Слова, которые сделают ее уязвимой, но это будет абсолютно не важно, потому что е ним она будет чувствовать себя в безопасности.

С ним, кем бы он ни был.

«Кто ты? – Джори вдруг стало нестерпимо одиноко. – Где ты?»

Джори внезапно осознала смысл потребности, которую пыталась утолить. Она хотела любить и быть любимой – по-настоящему.

По-видимому, Курта и всех его предшественников она не любила, это были всего лишь увлечения. А иначе почему ее чувство вспыхивало очень быстро и еще быстрее гасло? Настоящая любовь не может приходить и уходить так легко. Джори поняла, что созрела для любви. Это именно то, чего ей не хватало всю жизнь.

Значит, она все-таки искала мужчину.

Но определенно не мужчину типа Сойера Хоуленда. Ощущение покоя и безопасности – отнюдь не то, что мог бы дать ей такой человек, как он, на этот счет у Джори сомнений не было.

«Что я здесь делаю? Должно быть, совсем рехнулся», – думал Сойер, затормозив перед гостиницей «Дом 1890». Плезант-стрит была занесена снегом, и когда он, открыв дверцу «шевроле», вышел из машины, оказалось, что сугробы намело почти по колено.

Интересно, как он потом отсюда выберется? Если в городе улицы в таком состоянии, что же ждет его за городом, ведь ему ехать четыре мили?

Нужно было отправиться прямо домой и сделать это еще несколько часов назад. Но тогда его не привлекала перспектива сидеть в одиночестве в своей небольшой квартире, не привлекала она и сейчас. У него было такое паршивое настроение, что квартира показалась бы скорее клеткой, чем убежищем от непогоды.

В результате вместо того, чтобы вовремя поставить точку, Сойер остался в гараже и продолжил возиться с «рейнджровером», стараясь не отвлекаться на мысли о его хозяйке. Как ни крути, по поводу Джори Мэддок и мрачной участи, которая ее ждала, он ничего не мог поделать, совсем ничего. Но зато он мог сделать что-то с машиной, которую Джори Мэддок вверила его заботам, и чем скорее он покончит с этим делом, тем скорее можно было хотя бы попытаться выкинуть ее из головы.

Если бы Сойер уехал домой пораньше, его бы не оказалось в гараже, когда она позвонила, и он не смог бы услышать ее сообщение насчет багажа. У него были грязные руки, поэтому он решил принять сообщение на автоответчик, но едва Сойер услышал голос Джори, как его охватило идиотское желание немедленно схватить трубку. Он вдруг обнаружил, что поспешно вытирает замасленные руки тряпкой и бежит к телефону. Но было уже поздно. Когда он схватил трубку и выдохнул «алло», то в ответ услышал только короткие гудки.

Сойер хотел сразу же перезвонить, но потом раздумал. Джори же не знала, что он услышал ее сообщение, она наверняка решила, что он уже ушел домой, как сделал бы на его месте всякий нормальный человек.

Хоуленд потратил немало времени, оттирая телефонную трубку' от масляных пятен, и еще больше – меряя шагами мастерскую и раздумывая, что делать. При этом время от времени он останавливался и снова и снова смотрел на груду багажа в машине.

В конце концов решение было принято – конечно, неправильное, но все же лучше, чем никакого. По крайней мере он перестал метаться по гаражу как тигр по клетке. И вот он здесь, собирается подняться на крыльцо и лично вручить Джори Мэдцок ее чемоданы. Зачем, почему? Сойер и сам не знал. А отступать было поздно.

Он захлопнул дверцу и поплелся по снегу, скривившись от противного скрипа снега под резиновыми подошвами ботинок. Этот звук всегда действовал на него так же, как на его младшую сестренку скрип пластмассы. В детстве он частенько развлекался тем, что тер одну пластмассовую кружку о другую, заставляя сестру морщиться и визжать. Обычно она кричала: «Мама, он снова это делает!» Разумеется, до прихода матери он всегда успевал замести следы преступления и невинно вытаращить глаза, сделав вид, будто даже не понимает, на что жалуется девчонка. Типичные конфликты между братьями и сестрами.

Господи, как же давно это было…

Сойер обошел машину и остановился, чтобы смести с багажника еще несколько дюймов только что наметенного снега, потом открыл крышку. По соседству с проводами для пуска двигателя и большим бумажным мешком, набитым пустыми банками из-под содовой, которые Сойер все не мог собраться отвезти обратно в супермаркет, багаж мисс Мэддок – несколько коричневых чемоданов из дорогой кожи – выглядел на редкость неуместно.

Он взял два самых больших чемодана и захлопнул багажник, чтобы снег не попал на оставшиеся. Потом двинулся к дому, согнувшись под тяжестью чемоданов.

На сколько же она приехала? На год, что ли? И как можно было, набрав такую уйму вещей, не привезти с собой теплой одежды?

Вся его одежда могла бы уместиться в самом маленьком из ее чемоданов, точнее, та одежда, которая находилась в его квартире в Близзард-Бэй. Иногда Сойер даже забывал, что у него был другой дом, была другая жизнь, не имевшая почти ничего общего с этой.

Сквозь густую пелену снега Хоуленд взглянул на гостиницу. «Дом 1890» был таким же большим, старым и нелепо официозным, как и все остальные здания на улице, с такой же кровлей из дранки, напоминавшей рыбную чешую. И вычурных украшений в псевдоготическом стиле на обветшалом фасаде было не больше и не меньше, чем на других домах. Но почему-то в отличие от соседей он не вызывал симпатии. Скорее наоборот…

Сойер прогнал видение, возникшее где-то на границе сознания и подсознания, и зябко поежился.

С какой стати девушка вроде Джори решила остановиться именно в этой гостинице, когда в Саратога-Спрингс есть несколько современных фешенебельных отелей?

Отметив, что кто-то совсем недавно расчистил дорожку и крыльцо, Сойер поднялся по стертым ступеням. Круглые фонари, висевшие по обе стороны от двери, рассеивали тусклый желтоватый свет. Сойер увидел в окне табличку: «Есть свободные номера».

«Неужели?» – не без сарказма подумал он. В этот уик-энд по всей округе вряд ли набралась бы дюжина туристов.

Так что же все-таки привело Джори Мэддок в это Богом забытое место в это время года, да еще и одну?

«Какая разница? Это не твоя забота».

Сойер решительно стиснул зубы, позвонил в дверь и стал ждать. Через некоторое время в вестибюле зажегся свет, и дверь отворилась. К нему вышла Гретхен Экхард – Сойер знал ее в лицо, потому что за несколько месяцев изучил почти всех постоянных жителей городка. Но они не были официально знакомы, поэтому, поставив чемоданы, он протянул руку и представился:

– Сойер Хоуленд.

Хозяйка гостиницы кивнула. Ни в застывшем взгляде грузной молодой женщины, ни в том, как она с опаской пожала ему руку, не было и намека на дружелюбие.

– Гретхен Экхард, – коротко сказала она.

– Я тут отбуксировал машину и…

– Это вещи Джори? – Она выразительно покосилась на два больших чемодана.

Сойер кивнул, отметив, что Гретхен как-то слишком быстро стала называть свою гостью по имени.

– Я передам ей багаж. – Гретхен с неожиданной для женщины силой подняла один чемодан, перенесла его через порог, поставила в вестибюле и протянула руку за вторым.

– Лучше я сам занесу, – предложил Сойер, – вещи довольно тяжелые.

Не дав Гретхен времени возразить, он шагнул вперед, и ей оставалось только отступить и пропустить его в вестибюль.

– Благодарю вас.

Похоже, хозяйке не терпелось поскорее выпроводить его за порог. Казалось бы, Сойер и сам должен был поспешить убраться из этого дома, но ему не хотелось, чтобы Гретхен так легко от него избавилась. Сойер понял, что приехал сюда, надеясь хотя бы мельком увидеть Джори Мэддок.

Он сознавал, что ведет себя сомнительно, назойливо, но ничего не мог с собой поделать. У него вдруг невесть откуда появилась необъяснимая потребность увидеть девушку еще раз или хотя бы убедиться, что с ней все в порядке. Что она еще жива.

– А Джори…

– Она в другой комнате, отдыхает у камина. У нее сегодня был трудный день – авария и все такое, сами понимаете. Я ей передам, что вы заходили.

– У меня в машине еще несколько чемоданов. Сейчас я их принесу.

Сойер ушел, не дожидаясь ответа, да и что она могла возразить? У него создалось впечатление, что хозяйка гостиницы его побаивалась. Такое же ощущение у Сойера возникало и при общении с другими местными жителями, и он решил, что это вполне нормально: как-никак он здесь чужак, приезжий. Сойер не надеялся, что его примут с распростертыми объятиями, да и не хотел этого.

Он желал только одного: чтобы его оставили в покое и не мешали заниматься своим делом, ради которого он и был– здесь.

Конечно, когда содержишь единственную авторемонтную мастерскую в городе, невозможно полностью избежать контактов с местными, но Сойер строго следил за тем, чтобы его отношения с клиентами не выходили за рамки чисто деловых. В тех редких случаях, когда ему пытались задать личные вопросы, он уходил от ответа, как недавно отказался удовлетворить любопытство Джори.

Сойер достал из багажника остальные чемоданы и снова захлопнул крышку.

Самое благоразумное, что он мог бы сейчас сделать, это оставить багаж на пороге и убраться отсюда ко всем чертям. Ему не понравился пронзительный взгляд Гретхен Экхард, и он уже дал себе зарок не связываться с Джори Мэддок.

Но когда Сойер вернулся в дом, Гретхен не было видно, зато в вестибюле стояла Джори. Неожиданно столкнувшись с ней лицом к лицу, Сойер испытал такое чувство, будто поскользнулся и шлепнулся на обледенелый тротуар. У него буквально перехватило дыхание.

Джори была такой же красивой, какой он ее запомнил, а может быть, даже еще красивее. Но на этот раз выглядела, как показалось Сойеру, еще меньше и беззащитнее. Удивляясь этому, он опустил глаза и понял причину: Джори стояла на полу в носках. Она оказалась на несколько дюймов ниже, чем он думал, совсем как ребенок. И сейчас в ее больших зеленых глазах не горели дерзкие огоньки, она смотрела на него… неужели с опаской?

– Я услышала ваш голос и пришла поблагодарить за то, что вы привезли багаж, – сказала Джори, придерживая створку и очевидно ожидая, что Сойер войдет внутрь.

– Ну, я прослушал сообщение на автоответчике и решил просто забросить ваши чемоданы по дороге домой.

– Надеюсь, вам недалеко ехать. – Джори посмотрела мимо него на улицу, поежилась и закрыла дверь.

– Ничего, доберусь как-нибудь. – Даже в доме Сойер стоял наклонив голову, словно борясь с ветром, и это позволяло ему не встречаться с ней взглядом.

– Сегодня утром я тоже так думала, – напомнила Джори, – и видите, что из этого вышло. Наверное, вам лучше остаться здесь на ночь.

От неожиданности Сойер вздрогнул, посмотрел ей прямо в глаза и только тогда сообразил, о чем она говорила. Они ведь находятся в гостинице, и свободных номеров более чем достаточно. Джори вовсе не имела в виду…

Конечно, нет. Но она догадалась, о чем он подумал. Сойер понял это по тому, как дрогнули ее губы и как она поспешно отвела взгляд. Кашлянув, Джори пояснила:

– Я точно знаю, что у Гретхен есть свободные места, – я здесь единственный постоялец.

– Не сомневаюсь, что есть, но мне нужно домой.

– Почему? Вас ведь не ждет дома жена. – Голос Джори прозвучал немного насмешливо, и Сойер невольно улыбнулся в ответ.

– Нет, жена меня не ждет.

– Или вам нужно покормить домашнее животное? Кошку? Собаку? Канарейку?

– Канарейку? – переспросил Сойер.

– Нет, пожалуй, вы не из тех, кто держит канареек. Я бы даже сказала, что вы вообще не похожи на человека, у которого есть домашние животные.

– Это почему же, интересно?

Джори склонила голову набок и смерила его изучающим взглядом.

– Вы не стали бы заботиться о домашнем питомце.

Сойер опешил:

– Как вы можете делать такие нелепые выводы о малознакомом человеке?

– Я очень хорошо разбираюсь в людях.

– Неужели?

– Ну, по правде говоря, нет, – с готовностью согласилась Джори. – Я ужасно плохо разбираюсь в людях. Наверное, поэтому…

– Поэтому – что? – не выдержал Сойер. Джори смутилась:

– Не важно. Раз уж вам так нужно, то поезжайте. Возвращайтесь к своей канарейке или кто там у вас.

Сойер молча смотрел на нее. Ему очень захотелось остаться. Вовсе не из-за пурги w плохих дорог, а из-за самой Джори. Он хотел быть рядом с ней, присматривать за ней, чтобы защитить…

Джори перехватила его взгляд:

– В чем дело?

– Что вы имеете в виду?

– У вас был такой вид, будто вы подумали о чем-то ужасном.

Сойер снова – уже в который раз! – поразился. «Я и думал об ужасном».

– Мне пора, – бросил он и шагнул к выходу. Не оглядываясь, распахнул дверь и растворился в темноте.

Глава 3

Джори не спалось. Вернее, она проспала часа четыре или пять – так устала, что отключилась, как только коснулась головой подушки, – но еще до рассвета внезапно пробудилась как от толчка. Снова уснуть не удалось, и Джори долго лежала в темноте, слушая завывание ветра за окном. Потом она перебралась в изножье кровати и открыла жалюзи, чтобы можно было смотреть в окно. Но на улице все было бело, ей удалось разглядеть только очертания соседнего дома.

Ближе к утру, когда за окном начал заниматься серый рассвет, Джори стала разглядывать свою спальню. Комната была одновременно и знакомой, и незнакомой – в детстве она много раз ночевала здесь. Даже кровать осталась та же самая – допотопное металлическое сооружение с высокой спинкой и подножкой. Джори не помнила, стоял ли здесь раньше высокий комод, но узнала низенькую тумбочку с ящиками, мягкий стул с гнутой спинкой и высокую деревянную вешалку в углу, В маленькой комнате был дощатый пол, единственное окно выходило в переулок. С тех пор как Джори была здесь последний раз, стены перекрасили в другой цвет – раньше они– были тускло-золотистыми, теперь стали просто белыми.

Гретхен собиралась поселить ее в другой комнате – более просторной, которая раньше была родительской спальней, или в угловой, где когда-то находился кабинет ее отца. Но Джори под влиянием ностальгических чувств пожелала остановиться здесь, где много лет назад провела так много ночей. Особняк ее деда и бабки находился довольно далеко от центра городка, поэтому, если случалось задержаться в гостях допоздна, Джори предпочитала остаться на ночь, вместо того чтобы ехать домой на велосипеде. Папа Мэй боялся, что она попадет под машину или ее похитят, и не любил, когда внучка возвращалась одна в темноте.

– Не забывай, что ты Мэддок, – говаривал он. – И это не Нью-Йорк, где богачи идут по десять центов за дюжину. Здесь ты выделяешься, и тебе надо быть осторожнее.

Но несмотря на все предостережения, Джори никогда не думала, что в Близзард-Бэй ей может угрожать какая-то опасность. Девочка отлично ладила с друзьями, которые знали, что она из богатой семьи (даже более состоятельной, чем семья Эдриен) и что ее отец – крупный финансист.

Эдриен чем-то напоминала Джори старших сестер – Соню и Энн. Все три девушки были тонкими гибкими блондинками с нежными чертами лица и отличались спокойной сдержанностью, так соответствующей их внешности.

Став взрослее, Джори одновременно и завидовала сестрам, и жалела их: казалось, жизнь Сони и Энн была не слишком интересной, однако их это, по-видимому, вполне устраивало.

Старшие сестры были похожи между собой не только внешностью и чертами характера – они испытывали схожие чувства. Скажем, обеих раздражало, что Джори была любимицей отца – Мэйвилл Мэддок Второй души не чаял в младшей дочери, унаследовавшей его яркий темперамент и живые, подвижные черты лица.

Мать, напротив, держала Джори на расстоянии и обожала старших дочерей – ее собственное почти зеркальное отражение в двух экземплярах. Джори это обстоятельство не слишком беспокоило: мать казалась ей скучной и мелочной, и девочка совсем не жалела, что проводит с ней мало времени. Когда Джори была помладше, она считала, что Аманда Мэддок ревнует мужа к собственной дочери, то есть к ней. Лишь после того, как брак родителей распался, она поняла, что Аманда и Мэйвилл никогда не любили друг друга. Тогда же Джори стало ясно, почему мать никогда не проявляла к ней особой теплоты – дочь слишком напоминала Аманде мужа, которого она с трудом терпела все двадцать пять лет.

И все-таки Аманда формально продолжала выполнять материнские обязанности. Так, всего несколько дней назад мать позвонила с юга Франции, чтобы пожелать ей приятной поездки с Куртом Хоуваном, – и вздохнула с облегчением, услышав, что Джори разорвала их отношения.

Джори знала, что ее мать никогда не сочла бы актера, даже такого знаменитого, как Курт, подходящей партией для своей дочери. Но в то же время Аманде хотелось, чтобы она как можно быстрее нашла Курту замену.

– Джори, тебе пора остепениться, хватит менять мужчин как перчатки, – наставляла мать. – В конце концов ты останешься старой девой.

– Не вижу в этом ничего страшного, – возразила Джори.

В ответ мать, которая, едва были завершены все формальности развода с их отцом, выскочила замуж за английского лорда, гораздо более богатого, чем Мэддоки, тут же привела ей множество доводов против того, чтобы оставаться незамужней.

Любовь при этом даже не упоминалась.

Стоило ли удивляться, что брак Аманды казался Джори таким фальшивым – как и браки сестер. И Соня, и Энн вышли за мужчин, которых одобрила мать, холеных представителей старинных фамилий, обладателей солидных профессий.

В памяти Джори всплыл образ Сойера Хоуленда – какой контраст с ее чопорными зятьями!

Со своими длинными светлыми волосами, в грубой одежде, отлично приспособленной для пребывания на открытом воздухе в непогоду, с отросшей за день щетиной, Хоуленд – даже если на время забыть о том, что он вообще производил впечатление подозрительной личности – был именно тот мужчина, который мог привести в ужас ее мать и сестер. При мысли о том, что сказала бы мать, если бы ей представили Сойера Хоуленда в качестве будущего зятя, губы Джори невольно сложились в подобие улыбки.

Впрочем, поспешно напомнила она себе, этому не бывать и через миллион лет. Она вовсе не собиралась поддаваться загадочному обаянию этого мужчины. Слишком уж он был самоуверен и не исключено, что действительно опасен.

Вчера вечером, когда они разговаривали в вестибюле, Джори, забыв о предостережениях Карла и Гретхен, поймала себя на мысли, что ее тянет к нему. Но Сойер вдруг резко переменился, замкнулся в себе и поспешил сбежать, даже толком не попрощавшись. Это было так непохоже на человека, который выручил ее и к тому же не поленился в пургу привезти ей вещи, что Джори не знала, что и подумать, и готова была поверить, что такой Хоуленд вполне мог иметь отношение к зловещему убийству, потрясшему Близзард-Бэй несколько месяцев назад. И все же…

Умом Джори понимала, что в жизни всякое бывает: удивительные голубые глаза Сойера Хоуленда могли скрывать душу кровожадного убийцы. Но ее одинокое и, возможно, слишком наивное сердце хотело верить, что он нормальный человек. Просто человек…

Джори зевнула и перевернулась на другой бок. Ее наконец-то сморил сон. Но вместо приятных сновидений она увидела кошмар.

Джори снилось, что она бежала по заснеженному зимнему лесу, неслась что есть сил, потому что за ней кто-то гнался. И хотя она не видела своего преследователя, повсюду ощущалось незримое присутствие Сойера Хоуленда, и его низкий глубокий голос звучал словно со всех сторон одновременно: «Можешь бежать, Джори, но тебе не скрыться. Как бы ты ни пыталась ускользнуть, тебе не скрыться».

Сойер отказался от попыток уснуть. Тем более что часы показывали шесть утра – время, когда можно уже вставать, а он не из тех, кто допоздна валяется в постели.

Он встал, на ощупь вытянул из груды одежды на стуле футболку с длинными рукавами и натянул ее. Сойер не признавал пижам, и даже в эту ночь, когда снаружи бушевала метель, а в комнате дуло изо всех щелей, он, как обычно, спал в трусах. Сойер терпеть не мог, когда ему мешали спать всякие пуговицы, завязки и рукава.

Он и днем не любил носить одежду, стеснявшую движения. Сойер предпочитал что-нибудь удобное, например, объемные свитера, свободные джинсы, фланелевые рубахи навыпуск. И не потому, что ему было что скрывать – наоборот, его стройное, крепкое мускулистое тело удивляло и повергало в трепет каждую женщину, которая впервые видела, как он раздевается.

Воображение Хоуленда заработало: может, Джори представляет сейчас, как он выглядит под ворохом теплой одежды? А сам он всю ночь пытался представить ее изящную женственную фигурку без одежды, особенно после их второй встречи вчера вечером.

Джори была маленькой и худенькой, но не тощей и отнюдь не походила на мальчишку. Плавные изгибы ее тела и окружавшая ее аура какой-то вызывающей женственности действовали на Сойера завораживающе: каково было бы сжать в объятиях эту миниатюрную женщину и прижать к своей груди?

Даже сейчас эта мысль будоражила Сойера. Чтобы отвлечься, он подошел к окну и посмотрел наружу. Метель все еще не улеглась.

Нечего было и думать о том, чтобы расстаться с образом Джори. Глядя в окно, Сойер видел ее перед собой, вспоминал, какой невинной и беззащитной выглядела она, когда стояла перед ним без обуви, в одних носках, как она благодарила его за багаж и беспокоилась о том, как он доедет до своего дома в такую погоду. Она совсем не походила на ту упрямую колючую дамочку, которую он встретил на дороге.

Джори, какой он увидел ее вчера вечером, не просто вызывала у него запретное желание – каким-то образом она пробудила в нем инстинкты защитника и покровителя.

Нет, Сойер не сомневался, что независимая упрямица, которая предстала перед ним при первой встрече, существует на самом деле. Не было у него сомнений и в том, что Джори возмутит даже сама мысль о мужчине, вмешивающемся в ее жизнь пусть и с благой целью ее защитить. Но все-таки, сознавала это Джори или нет, она была уязвимой и нуждалась в защите. И защитить ее мог только он, Сойер, потому что только он знал, что ей грозило.

Точно так же он знал об этом и в прошлый раз… Сойер резко отвернулся от окна и шагнул к камину. Открыл встроенный шкафчик рядом с камином, сунул туда руку и нащупал сбоку, на самом верху, маленькую полочку.

Этот потайной уголок он обнаружил вскоре после того, как поселился в квартире. Обследуя полку в первый раз, он почувствовал что-то мягкое, пушистое и поспешно отдернул руку, подумав, что это какой-то мертвый зверек. Но позже, вооружившись фонарем, он просунул голову в шкаф и увидел мягкую игрушку. Точнее, игрушечную собачку с мягким коричневым мехом, большими вислыми ушами и стеклянными глазками, поразительно похожими на настоящие.

Собачка оказалась изрядно потрепанной, как любая игрушка, которую ребенок таскает за собой повсюду. Сойеру оставалось только гадать, как игрушка оказалась забытой в самом дальнем углу пыльного шкафа.

Он достал собачку, отмыл синтетическую шерстку от пыли и паутины, и теперь она сидела под скошенным потолком на книжном шкафу.

Кроме игрушки, на потайной полке лежал большой альбом для вырезок в черном кожаном переплете.

Дрожащими руками Сойер достал альбом и сел перед камином на продавленную кушетку с выцветшей бежевой обивкой. Довольно долго он просто сидел, держа закрытый альбом на коленях, и вспоминал.

Наконец, глубоко вздохнув, открыл альбом на первой странице и уставился на заголовок статьи из местной газеты. Вырезка была тщательно обведена рамкой.

«В коттедже „Лэйксайд“ зарезана молодая туристка».

– … а помнишь, как мы пытались поймать лягушку и свалились в озеро прямо в платьях? – хихикая, спросила Китти.

– Еще бы! – Джори тоже хихикнула. – Мы явились на день рождения Эдриен насквозь промокшие. Никогда не забуду выражение лица ее матери!

– Ее нельзя винить, – вставила Эдриен, которой было далеко не так весело, как им. – Все-таки мама пригласила на мой день рождения губернаторских внучек…

– Они подумали, что это ужасно смешно, – перебила Китти. – Вспомни, эти девчонки оказались совсем не такими занудами, как мы ожидали, особенно старшая. Знаешь, Эдриен, это была лучшая из твоих вечеринок. Сколько тебе тогда исполнилось? Десять?

– Тринадцать. Как и тебе, – язвительно уточнила Эдриен.

– Тринадцать? Неужели так много? – Китти вскинула рыжие брови. – Тогда чего ради мы гонялись за лягушками, а, Джори?

Джори улыбнулась:

– Наверное, мы повзрослели позже других.

– Вы с Китти вечно попадали в какие-нибудь истории, – по обыкновению негромко заметила Клоувер.

– Не знаю, как Джори, а я по-прежнему в них попадаю, – сказала Китти, поглаживая свой огромный живот. Все засмеялись. – Вот уж не думала, что когда-нибудь у меня будет пятеро детей.

– Наверное, тебе надо серьезно поговорить с Джонни, – посоветовала Джори.

– Или проконсультироваться в Ассоциации планирования семьи, – вставила Эдриен.

– Честно говоря, они все запланированы, – радостно заявила Китти, – мне нравится иметь детей.

– Тогда, думаю, тебе стоит поговорить с психоаналитиком, потому что ты явно сошла с ума, – заключила Эдриен.

– Эдриен, какие ужасные вещи ты говоришь!

– Расслабься, Клоувер, я пошутила. Просто как подумаю, через что женщине приходится пройти, рожая ребенка… бр-р. – Эдриен дернула хрупким плечом.

– А по-моему, это прекрасно, – возразила Клоувер. – Рождение ребенка – настоящее чудо.

Переводя взгляд с лица Клоувер, которому очки придавали еще более серьезное выражение, на красивое, умело подкрашенное лицо Эдриен, Джори подумала, до чего все они разные. Как они ухитрились сблизиться?

Неудивительно, что дружба с годами не сохранилась. За последние десять лет разошлись пути даже тех четверых, что по-прежнему жили в Близзард-Бэй. По словам Китти, виделись молодые женщины редко и всегда случайно.

Однако сегодня днем по случаю приезда Джори все пятеро собрались вместе. Гретхен пригласила подруг в свою гостиницу на ленч, и даже погода, казалось, пошла им навстречу – утром вьюга почти стихла. Приехали все, даже Эдриен, поместье которой находилось в нескольких милях от города.

В августе, встретившись после долгой разлуки, они в основном рассказывали друг другу о том, как жили все это время. Но сегодня, собравшись за большим столом в гостиной Гретхен, они говорили больше о прошлом, о детстве. Горел камин, уютно потрескивали дрова, негромко играла классическая музыка – сама обстановка способствовала воспоминаниям.

Гретхен поставила на стол кофейник и блюдо с печеньем.

– Поставь печенье поближе к нам с Джори, – быстро сказала Китти. – Я сейчас ем за двоих, а Джори, видит Бог, ела за двоих всегда. Или даже за троих.

Все рассмеялись, и Джори взяла себе печенье, думая о том, что хотя они не общались много лет, подруги знают ее очень хорошо.

Рассмотрев печенье со всех сторон, Китти спросила:

– Что это?

– Не знаю, печенье привезла Клоувер.

– Я сама его испекла, – сказала Клоувер, протягивая руку за печеньем. От этого движения у нее зазвенели браслеты. – Печенье с кусочками фруктов, здоровая пища.

– Очень вкусно, – похвалила Джори с полным ртом. – Несмотря на то, что это здоровая пища.

– О Господи, я только что вспомнила одну вешь, – сказала Китти. – Помнишь, как Хоб Никсон прислал тебе печенье из пекарни на Второй улице?

– Что еще за пекарня? – поинтересовалась Эдриен.

– Ты должна помнить, у них еще был лиловый навес над входом, – пояснила Гретхен. – Несколько лет назад она сгорела.

– Помнишь, как Джори умяла почти всю коробку, еще не зная, кто их прислал?

Джори нахмурилась.

– Он что, прислал их мне? – искренне удивилась она.

– Ну да, тебе, кому же еще? – Китти тоже удивилась. – Он же был в тебя по уши влюблен.

– Что-о? Не может быть! Я ничего такого не помню!

– Как ты могла забыть? – воскликнула Эдриен. – Он же буквально ходил за тобой по пятам, звонил по телефону и молчал в трубку…

– А когда ты узнала, от кого печенье, тебя тут же вырвало, – вставила Китти. – Вспомнила? Это случилось прямо около пекарни, на тротуаре. Кажется, ты испугалась, что печенье отравлено.

– Или что он подмешал в него приворотное зелье, – будничным тоном добавила Клоувер. Эдриен фыркнула:

– Ну уж до такого никто, кроме тебя, не додумался бы!

– Честно говоря, этот парень никогда не казался мне таким уж ужасным, – заметила Клоувер. – У него есть кошка. Человек, который держит кошку, не может быть безнадежно плохим.

– Ах, оставь!

– Откуда ты знаешь, что он держит кошку?

– Потому что один раз зимой его кошка выбежала из трейлера и забежала на мой участок, и Никсон ее искал. Он даже поблагодарил меня за то, что я ее покормила.

Эдриен пришла в ужас:

– Неужели ты пустила его в дом?

– В кухню. Подумаешь, велика важность. Гретхен тоже пускала его в дом.

Все как по команде повернулись к Гретхен, которая покраснела и, казалось, чувствовала себя неловко.

– Прошлой весной, когда дядя Роланд на неделю слег с простудой, я всего лишь нанимала Хоба Никсона кое-что покрасить.

– Послушайте, как бы он ни выглядел и где бы ни жил, он такой же человек, как все остальные.

– Клоувер, брось, – отмахнулась Китти. – Раньше ты думала так же, как мы. Что-то не припомню, чтобы ты советовала Джори ходить к нему на свидания, когда он в нее втрескался. И никто из нас не советовал, мы все считали его жутким типом.

Джори недоуменно посмотрела на подруг.

– Странно, но я ничего этого не помню. – Она помолчала, пытаясь вызвать в памяти хоть какие-то подробности того случая, но так и не смогла. – Когда это было?

– Не помню точно, нам было лет шестнадцать или семнадцать, – предположила Эдриен.

– Нет, восемнадцать, – поправила Китти. – По крайней мере мне. Это случилось летом после школьных выпускных экзаменов. Я хорошо помню, потому что в июне я ходила с Джонни на бал старшеклассников, а потом он все лето не обращал на меня внимания – сходил с ума по Джори. Я еще боялась, что Хоб Никсон из ревности убьет Джонни или еще что сделает, он ведь настоящий псих.

– Джонни сходил по мне с ума? – Джори тряхнула головой. – Не может быть.

– Может, может, спроси у него самого. Когда ты недавно позвонила, что приедешь, я его немного поддразнила. Он все прекрасно помнит.

– Странно, – озадаченно проговорила Джори. – Я и понятия об этом не имела.

Заговорила Гретхен:

– Ты все знала. Помню, ты сама мне сказала, что Джонни хороший парень, но он нравится Китти, поэтому ты не будешь с ним встречаться.

Джори задумалась, но эта история абсолютно исчезла из ее памяти. Еще больше ее беспокоило, что она совершенно не помнила, как за ней бегал Хоб Никсон.

Она чуть было не проговорилась, что вчера днем, когда она осталась без машины, Хоб предлагал подвезти ее до города, но решила промолчать. Упомяни она о вчерашнем, подруги неминуемо стали бы обсуждать Сойера Хоу-ленда, о котором ей в данный момент меньше всего хотелось говорить или даже думать.

– Кстати, о Джонни, – заговорила Эдриен. – Что стало с его кузеном? Ну помните, такой был странный тип, весь в татуировках и с хохолком вроде петушиного гребня на голове?

– Тот, с которым встречалась Клоувер? – уточнила Китти.

– И вовсе он был не странный, – возмутилась Клоувер. – Просто он был панком.

Китти покачала головой:

– Нет, все-таки со странностями. Последнее, что мы о нем слышали, – что он путешествует по Европе с какой-то сектой. Кажется из тех, кто верит, что через пару лет настанет конец света.

– Колин, – вспомнила Джори, – его звали Колин О'Коннор.

– Точно.

Джори вздохнула с облегчением и призналась:

– А я уж было подумала, что сошла с ума или в лучшем случае потеряла память. Но что касается той истории с Хобом Никсоном и печеньем, – ничего не помню, полная амнезия.

– Ну, знаешь ли, я тебя не виню, такое любому хотелось бы стереть из памяти. – Эдриен пожала плечами. – Я слышала, что этого типа не так давно арестовывали за изнасилование. Как подумаю, просто в дрожь бросает.

– А я слышала, что полиция подозревала его в убийстве, – добавила Китти. Все зашушукались.

– Ты имеешь в виду убийство туристки этим летом, в августе? – спросила Джори.

– Конечно, а разве было другое? В нашем городе это убийство было единственным за много лет.

– И подозрение пало на Хоба Никсона? Почему?

– Почему? Джори, ты смеешься, что ли? Да на этого парня достаточно посмотреть разок, и ясно, что перед тобой прирожденный маньяк! – заявила Эдриен.

Китти реагировала более спокойно:

– Ну, может, ты хватила через край, но в нем всегда было что-то подозрительное.

С этим Джори спорить не могла. Она вспомнила, что говорил про Никсона Сойер, как советовал ей держаться от него подальше. Может, Сойеру что-то известно об убийстве или об участии в этом преступлении Хоба Никсона? Может, Сойер – один из «хороших парней»?

А если он, наоборот, преступник и пытается отвести от себя подозрение?

Почему-то ни один из вариантов не казался Джори неправдоподобным, и в следующие несколько часов она мыслями то и дело возвращалась к Сойеру Хоуленду.

То она, испытывая смутное облегчение, думала, что, возможно – только возможно, – ее таинственный спаситель не имеет никакого отношения к этому убийству. А то вдруг снова начинала думать, что, может, и имеет, и при этой мысли всякий раз холодела от ужаса.

Глава 4

– Здравствуйте! Есть тут кто-нибудь?

Услышав этот голос, Сойер резко выпрямился.

Так и есть, в дверях гаража стояла Джори Мэддок.

В проеме были видны белая заснеженная улица и яркое голубое небо, и на этом фоне Джори выглядела так, что дух захватывало. На ней были выцветшие голубые джинсы, какие-то нелепые ботинки на высоких каблуках и толстый красный свитер. Над копной черных кудрей торчал красный берет, залихватски сдвинутый набекрень. От ноябрьского холода щеки девушки раскраснелись, от умело подкрашенных губ – оттенок помады точно соответствовал цвету свитера и берета – шел пар. С плеча Джори свисала большая коричневая кожаная сумка, явно дорогая, из тех, с какими модницы ходят по улицам Манхэттена, но какую не встретишь здесь, на севере штата, тем более в разгар зимы.

Город – вот где место Джори, но только не здесь. Не в Близзард-Бэй, где ее подстерегает опасность. И почему ей не сиделось в городе?

– Есть здесь кто-нибудь? – повторила Джори, хлопая длинными черными ресницами – видимо, ее глаза еще не привыкли к полумраку гаража.

К Сойеру вернулся дар речи.

– Привет, – небрежно откликнулся он, словно она была всего лишь очередным клиентом. Потом медленно отошел от пикапа с открытым капотом, в моторе которого до этого ковырялся, и полез в карман комбинезона за тряпкой, чтобы вытереть грязные руки.

Джори сделала шаг внутрь, продолжая придерживать створку. Можно подумать, открытая дверь во внешний мир каким-то образом обеспечивала ей защиту.

От кого она пытается защититься? От него? Джори Мэддок боится его?

– Я тут подумала, – проговорила Джори, – может, вы уже починили мою машину?

– Пока нет. Там потребуется заменить одну деталь. Ее доставят завтра, так что…

– Ладно… – Джори помолчала. – Что там сломалось? – спросила она.

У Сойера сложилось впечатление, что хозяйку «рейнджровера» на самом деле не очень-то интересовали технические подробности, она просто пыталась поддержать разговор, чтобы избавиться от чувства неловкости.

Интересно, почему она испытывала неловкость? С ним-то все было ясно: он знает, что ее ждет, – нечто мрачное, пугающее и неотвратимое. Была и другая причина: его неудержимо влекло к ней. Сойер не желал признаваться в этом даже самому себе, но отрицать очевидное не имело смысла. Во всяком случае, сейчас, когда Джори стояла перед ним, его сердце билось так громко, что она, наверное, слышала.

Так почему же Джори так скованна? Неужели почувствовала некую опасность? Или… Она тоже боролась со своим влечением к нему?

Сойер подробно объяснил, что именно не в порядке в ее машине. Джори молча слушала или по крайней мере делала вид, что слушает. Не сводя глаз с лица механика, она слегка наклонила голову и то и дело кивала, как бы подтверждая, что понимает, о чем речь.

Наконец он закончил.

Джори глубоко вздохнула и хлопнула себя ладонями по бедрам.

– Все это очень сложно, но поскольку «рейнджровер» все-таки можно отремонтировать…

– Можно.

– Хорошо.

– Вам не обязательно было приходить в гараж, чтобы это выяснить. Я собирался позвонить вам в гостиницу и рассказать, как обстоят дела. – Сойер сказал правду, он действительно собирался позвонить, только все откладывал, не желая возобновлять отношения с женщиной, которая и без того последние сорок восемь часов не выходила у него из головы.

– Все нормально, мне до чертиков надоело сидеть взаперти, тем более что скоро мы с Гретхен встречаемся в ресторанчике…

– Гретхен?

– Ну да, Гретхен Экхард, так зовут хозяйку гостиницы «Дом 1890».

– Я понял, о ком речь, просто я не знал, что вы настолько хорошо знакомы, что даже обедаете вместе.

– О, мы знакомы много лет. Так вот, до обеда я решила прогуляться по городу и как раз проходила мимо мастерской…

Сойер кивнул:

– Значит, вы решили осмотреть местные достопримечательности?

– Вроде того.

– Смотреть здесь, в сущности, нечего, не правда ли?

Джори улыбнулась:

– Все зависит от точки зрения. В детстве я провела в Близзард-Бэй довольно много времени, так что мне интересно взглянуть, что изменилось за эти годы, а что осталось прежним.

– Вы бывали здесь?

– У моих дедушки и бабушки был здесь… дом. Не в самом Близзард-Бэй, а за городом, на Филдстоун-роуд. В детстве я каждое лето приезжала к ним на каникулы.

– Я живу на Филдстоун-роуд, – выпалил Сойер и только потом сообразил, что делает: рассказывает о себе совершенно незнакомому человеку. Что на него нашло? Последние несколько месяцев он тщательно следил за тем, чтобы никому не сообщать никаких подробностей о своей личной жизни. В Близзард-Бэй никто не должен был догадываться, что он не тот, за кого себя выдает.

Джори подняла тонкие брови:

– В каком доме вы живете?

– Я… я снимаю квартиру.

– Снимаете квартиру?

Сойер буквально видел, как у нее в голове закрутились мысли. Наблюдая за ее лицом, он вдруг подумал… Нет, это было бы слишком невероятным совпадением.

– Насколько я помню, в той стороне не было многоквартирных домов, только множество летних коттеджей. Но недавно я слышала, что, когда наш дом был продан, его поделили на квартиры.

Сойер молча смотрел на нее, тем временем голова его лихорадочно работала.

– Так в каком доме вы живете? Случайно, не в трехэтажном каменном особняке с верандой по всему периметру?

На несколько мгновений Хоуленд лишился дара речи. Ее описанию мог соответствовать только один дом на Филдстоун-роуд – тот, в котором он поселился.

Значит, он живет в том самом доме, где Джори в детстве проводила летние каникулы. Может быть, это совпадение каким-то образом было связано с тем, что происходило с ним с самого ее приезда в город?

– Это тот самый дом, правда, Сойер? Я по вашим глазам вижу.

Сойер не мог солгать. Он медленно кивнул, а в ушах все еще звучало его имя, произнесенное ею. В устах Джори оно прозвучало с оттенком фамильярности, неуместной для случайных знакомых.

И все же…

Он поселился в ее доме. Он помчался неизвестно куда в жестокую пургу, чтобы спасти ее. Он не мог выкинуть ее из головы. Он знал о ней такое, чего… нет, это невозможно. Он не мог этого знать и не хотел.

«Но с тобой такое случается не впервые, – напомнил себе Сойер, отчаянно пытаясь защититься от самого себя. – Тогда ведь ты тоже знал, что…»

Сойер поморщился, не давая воспоминаниям завладеть своими мыслями. Джори, не сводившая с него глаз, спросила:

– Что случилось? Вы в порядке?

– Все нормально. Просто… – Сойер потер виски. – Просто я…

Он не договорил, и Джори подсказала, чуть заметно улыбнувшись:

– Просто вы только что размазали грязь по всей голове.

– Черт! – Сойер посмотрел на свои испачканные маслом руки, потом схватил тряпку и принялся снова вытирать пальцы. – Вот это да, совсем забыл.

– Значит, вы живете в доме моих деда и бабки, – заключила Джори, делая еще шаг вперед. Наконец она опустила руку, и дверь медленно закрылась у нее за спиной. Сразу умолк скрежет снегоуборочного комбайна, расчищавшего улицу. Они остались вдвоем в тишине гаража.

Сойер опустил голову и стал сосредоточенно рассматривать тряпку, выискивая чистый кусочек, чтобы вытереть лицо.

Джори подошла еще ближе. Теперь их разделяло всего несколько футов.

– Интересно, каким он стал, – проговорила она. – Я имею в виду наш дом, я часто о нем думала. Обветшал? Может, разваливается? На веранде, наверное, развешивают белье, а снаружи пристроили пожарные лестницы?

Сойер поднял глаза и не смог сдержать улыбку.

– Нет, на самом деле он выглядит довольно респектабельно.

– Простите, наверное, это прозвучало нелепо. Просто время от времени я пыталась себе вообразить, как этот дом превратили в гостиницу или что-нибудь в этом роде. Я представляла, как в дорогом для меня месте живут всякие неряшливые типы. Раньше дед очень заботился о доме…

В зеленых глазах появилось мечтательно-отсутствующее выражение, словно она унеслась в воспоминаниях далеко-далеко.

– Джори, дом по-прежнему в хорошем состоянии, – мягко, почти с нежностью ответил Сойер. – По-моему, домовладельцы следят за ним как следует. Если хотите, можете приехать и убедиться сами.

Еще не успев договорить, Сойер спохватился: его слова слишком смахивали на приглашение. Что с ним творится? Он же решил держаться от нее подальше, а не приглашать к себе домой.

Но оказалось, он напрасно встревожился. Джори поспешно покачала головой, как будто эта идея испугала ее не меньше, чем его.

– Нет, не могу. Не хочу видеть, каким стал наш дом. Думаю, будет лучше, если я запомню его таким, каким он был много лет назад, когда был жив дед.

– Ваш дед умер?

Джори кивнула:

– В то лето, когда мне исполнилось восемнадцать. Он умер мгновенно от сердечного приступа, когда мы удили рыбу на берегу нашего озера. Только что показывал мне, как насаживать на крючок наживку, а в следующую минуту уже лежал на земле…

Сойер заметил в глазах Джори слезы и поймал себя на желании утешить ее. Не дав себе времени подумать, он протянул руку. Потом вспомнил, что пальцы все еще в масле, и нехотя убрал ее.

Но Джори успела заметить его движение, она посмотрела на Сойера, и в ее взгляде промелькнуло выражение благодарности. Была ли это благодарность за то, что он хотел ее коснуться, или за то, что он этого не сделал?

Джори слегка нахмурилась и сказала:

– У вас все еще грязь на щеке, вот здесь…

Она порылась в своей необъятной сумке и извлекла носовой платок. Платок был белоснежный, обшитый по краю кружевной оборкой. Сойер никак не ожидал увидеть такой платок у женщины типа Джори Мэддок. Она шагнула ближе и подняла руку с платком.

– Не стоит, вы испачкаете платок смазкой.

Джори пожала плечами.

– Какая разница. У меня таких штук сто, мама вечно требовала, чтобы я носила с собой чистый носовой платок, как подобает настоящей леди. – Ее тон стал насмешливым.

– Старые привычки живучи?

Почувствовав мягкое прикосновение ткани к своему лицу, Сойер изо всех сил старался не поморщиться или не отпрянуть. Он не хотел, чтобы Джори поняла, какое действие оказывали на него ее легкие движения, каким невероятно интимным казалось ему их соприкосновение, хотя она всего лишь едва дотрагивалась до его кожи кончиками пальцев.

– Да, старые привычки живучи, – повторила Джори.

Движение воздуха донесло до его ноздрей аромат ее духов – свежий, напомнивший о горном ветре, и это удивило Сойера. Он не ожидал, что горожанка вроде Джори может вызвать воспоминание о природе, соснах, солнце и ветре с запахом горных трав. В этом маленьком провинциальном городке хрупкая модница, жительница Нью-Йорка, выглядела так же неуместно, как черная икра на столе бедняка.

«А ты сам? – напомнил внутренний голос. – Как ты-то сюда вписываешься? По крайней мере для нее этот город – частица прошлого, а ты здесь чужак».

– Почему вы сюда вернулись? – услышал Сойер собственный голос. Он немного отодвинулся и увидел, как рука Джори с носовым платком повисла в воздухе. На ее лице появилось озадаченное выражение. После долгой паузы девушка ответила:

– Сама не знаю. Просто не знаю. Странно, но я просто почувствовала, что должна вернуться.

Сойер хотел отвести взгляд, но не смог. Вместо этого он посмотрел прямо в ее лицо, завороженный мечтательным выражением прекрасных зеленых глаз. Казалось, Джори совсем забыла о его существовании, тогда как Сойер ощущал ее близость так остро, что чувствовал покалывание во всем теле.

Джори моргнула, возвращаясь к реальности, и их взгляды встретились. Сойер буквально услышал, как у нее перехватило дыхание. Он понял, что она тоже ощутила действие мощного магнетизма, возникшего между ними. Он был не в состоянии больше противиться потребности срочно что-то предпринять. Сойер сознавал, что если он хотя бы шелохнется, вздохнет или даже моргнет, то не устоит перед искушением.

Сойер стоял не шевелясь сколько хватило сил, а потом вдруг подался вперед и наклонился над Джори. Он положил свои большие ладони ей на затылок, погрузив пальцы в густые кудри, и запрокинул голову девушки назад так, что нежная шея изогнулась и красный берет упал на пол. Оба знали, что он собирается сделать. Джори не сопротивлялась, но ее веки и не опустились, затрепетав, в предвкушении поцелуя. Когда Сойер властно накрыл ее губы своими, она откликнулась с такой готовностью, словно инициатива исходила от нее самой. Ее губы приоткрылись под его губами, руки обвили его шею, пальцы стали поглаживать его кожу. Сойер почувствовал, как она прижалась к нему. Поцелуй стал еще глубже, его язык проник в ее рот. Из горла Джори вырвался тихий стон.

Он пропал – как только он наконец обнял ее, в голове не осталось ни единой связной мысли, им владели только ощущения.

Сойер оторвался от ее рта и провел губами вдоль изящной стройной шеи. Он опускал голову все ниже, пока не нашел ямочку между ключицами. Оттянув ворот свитера, он прижался губами к нежной коже. – Сойер…

Джори со стоном выдохнула это имя, и на него обрушилась реальность, мгновенно разрушив очарование момента.

Сойер.

Вот именно. Осознание правды отрезвило его так же быстро и эффективно, как холодный душ. Для Джори он – Сойер Хоуленд, так же как для всех в этом Богом забытом городишке. Он прибыл сюда с определенной миссией, и эта миссия требовала от него полной сосредоточенности. Он не мог себе позволить отвлечься от цели и не мог впустить в свою жизнь, вернее, в свое насквозь искусственное здешнее существование, другого человека, даже если это Джори.

Сойер оторвался от нее, поднял голову. В глазах Джори мелькнуло изумление, и ее тело мгновенно одеревенело в его руках. Но она быстро пришла в себя и отстранилась раньше, чем Сойер успел разжать объятия.

– Нам не следовало этого делать, – проговорила она чуть ли не ворчливо.

– Да, – подтвердил он. – Не следовало.

– Рада, что вы со мной согласны.

Сойер кивнул. Он отметил, что Джори не стала прятать взгляд, подбородок был вызывающе вздернут, в зеленых глазах – ни следа досады. Да, в выдержке ей не откажешь, но всего лишь несколькими мгновениями раньше, когда она с такой готовностью уступила его страсти, он успел почувствовать ее уязвимость.

Сойер тут же мысленно уточнил: она не уступала его страсти, она пошла ему навстречу. Джори Мэддок не имела ничего общего с викторианскими девицами, беспомощно покорявшимися грязным желанием мужчин: она отдавала и брала наравне с ним.

И все-таки Сойер почувствовал, что она ранима, если не в физическом смысле, то в эмоциональном.

Снова, как во время их последней встречи, Сойера охватило сильнейшее желание защитить ее. Он не мог допустить, чтобы она стала жертвой мрачной участи, уготованной ей в Близзард-Бэй.

Он должен был ее спасти, потому что только он знал, что ее ждет.

«В прошлый раз тебе это не удалось… Жизнь дает тебе второй шанс», – нашептывал внутренний голос.

Сойер на мгновение растерялся, потом в голове прояснилось и он вернулся к реальности. В прошлый раз опасность грозила не Джори. Он не смог спасти другую, не ее. Нет, Джори еще жива, она стоит перед ним, и о вспышке страсти, которая охватила их обоих всего несколько секунд назад, напоминала лишь слегка смазанная помада – ну еще, может, чуть растрепавшиеся волосы.

Еще не поздно. Он должен попытаться ее спасти.

Решение пришло само собой, да и решения, строго говоря, никакого не было. Что тут думать, надо или действовать, или сидеть сложа руки и наблюдать, как это прекрасное создание слепо идет навстречу своей смерти.

«Нет никаких гарантий, что у тебя получится».

И все же необходимо попытаться. Это его долг, может, даже предназначение.

Чего он не должен делать, так это впускать ее в свою жизнь или рассказывать о себе больше, чем уже рассказал.

И еще Сойер не мог себе позволить привязаться к Джори Мэддок, тем более полюбить ее. Потому что любить кого-то – значит рисковать, и Сойер на собственном – очень горьком – опыте понял, что нельзя подвергать себя такому риску.

Когда Джори вошла в ресторанчик на Франт-стрит, там было почти пусто. В первый момент она даже растерялась, гадая, не случилось ли чего. Но потом поняла, что просто впервые оказалась здесь не в сезон. Летом ресторан обычно бывал набит до отказа, в августе, когда она была здесь в прошлый раз, все столики были заняты и очередь туристов, желавших перекусить, даже выстроилась на улице.

Но сегодня была занята только самая дальняя от двери кабинка, да на одном из круглых виниловых табуретов с хромированными ножками, стоявших возле бара, одиноко сидел полисмен.

Направляясь к Гретхен, Джори поняла, что подруга не одна: на крючке в кабинке висело мужское пальто. Как и следовало ожидать, вскоре появился Карл. Он вышел из мужского туалета.

– Надеюсь, ты не возражаешь, если Карл к нам присоединится, – сказала Гретхен. – Он приехал рассмотреть заявку и оказался в обеденный перерыв в городе, вот я и пригласила его.

– Нет проблем, – заверила Джори и, скрывая разочарование, дружелюбно поздоровалась: – Привет, Карл.

Не то чтобы ей не нравился поклонник подруги, но что-то в нем не давало Джори проникнуться к нему безоговорочной симпатией. Возможно, мешала большая разница в возрасте, а может, ей не нравились его предостережения насчет Сойера Хоуленда.

Джори решительно сказала себе, что все это ерунда и Карл ей вполне симпатичен. В другой ситуации она была бы даже рада, если бы он присоединился к ним с Гретхен. Чем больше компания, тем веселее. Но сегодня, после того что произошло между ней и Сойером, она была не в настроении поддерживать вежливый разговор с малознакомым человеком.

Когда Джори прошла в кабинку и устроилась напротив Гретхен, Карл посмотрел на ее свитер и задал вопрос:

– Вы что, без пальто?

Джори показалось, что Карл помедлил, прежде чем сесть рядом с Гретхен, и ей пришло в голову, что он, вероятно, собирался занять место, на котором сидела она. Но Джори тут же сказала себе, что в этом нет ничего странного, Гретхен – женщина крупная, и на сиденье рядом с ней осталось не слишком много пространства для мужчины таких размеров, как Карл. И все же, все же…

– Вы, наверное, совсем замерзли, – заметил Карл, бросив многозначительный взгляд на ее свитер. Только тут Джори вспомнила, что он спросил про пальто.

– Под свитером на мне масса теплых вещей, к тому же сегодня не так уж и холодно. Снег уже тает.

– Но все-таки достаточно холодно, у вас даже разрумянились щеки. – Карл продолжал разглядывать ее через стол. – Кажется, будто вы покраснели. Вам очень идет.

– Где твой берет? – вмешалась Гретхен. – Ты ведь выходила из дома в берете.

Джори машинально потрогала затылок и вспомнила, что берет упал, когда Сойер запрокинул ей голову, чтобы поцеловать. На этот раз она действительно покраснела, спросив себя, не могут ли Карл и Гретхен каким-то чудом догадаться, чем она занималась. Учитывая их отношение к Сойеру, оба пришли бы в ужас.

Вопреки их предупреждениям Джори почти решила, что у нее нет оснований опасаться Сойера. Пожалуй, даже не почти, а решила. Еще когда она стояла в гараже, рассказывая Сойеру о доме деда, интуиция подсказала ей, что с его стороны ей ничто не угрожает.

Какую-то смутную тревогу, точнее, легкий намек на нее, Джори почувствовала, только когда Сойер прервал поцелуй и заявил, что должен заняться делом. Столь резкая смена настроения поразила ее, хотя Джори изо всех сил постаралась отнестись к этому спокойно. Более того, она была чуть ли не благодарна Сойеру за то, что он первым опомнился и вернул их обоих к реальности. Ей следовало самой сделать это, но она оказалась не в состоянии.

Тот факт, что Сойер, по-видимому, умел включать и выключать свои эмоции с такой легкостью, будто щелкал зажигалкой, еще не давал Джори повода в нем усомниться. Ну и что такого, если его губы, язык и руки только что ласкали ее, а через мгновение он стал деловитым и безразличным, как будто они совершенно чужие друг другу?

«Но вы на самом деле чужие люди, – не смолчал внутренний голос. – Вы едва знакомы».

Почему же она не вспомнила об этом, когда целовалась с ним? Почему…

– Джори?

– Да?

– Где твой берет.? – По тону Гретхен Джори поняла, что упустила нить разговора.

– Ах да, берет… наверное, его сдуло ветром, пока я прогуливалась по улице, – небрежно заметила Джори, забыв о том, что день стоял абсолютно безветренный.

Две пары глаз недоуменно уставились на нее. Пока Карл и Гретхен ничего не заподозрили или не пристали с расспросами, Джори потянулась к стопке папок с меню, засунутых между стеной и стеклянной сахарницей.

– Давайте сделаем заказ, я умираю с голоду, – торопливо сказала она, подталкивая два меню им и раскрывая третье. – Что здесь повкуснее?

– Все одинаково, – сообщила Гретхен. – Здесь все как всегда.

– По-моему, им особенно удается жареный тунец, – заметил Карл.

Джори любезно улыбнулась.

– Спасибо, учту на будущее. – Она терпеть не могла тунца.

Стараясь думать только о еде, она принялась так внимательно изучать перечень бургеров и горячих бутербродов, словно надеялась найти нечто новое и невиданное, например, говядину «Веллингтон» или маринованные мидии. Ей вспомнилось, как в детстве, когда она впервые приехала навестить деда и бабушку, ее поразила разница между здешними и нью-йоркскими ресторанчиками. В Нью-Йорке заведение, именовавшееся всего лишь «закусочной», могло иметь меню на двенадцати страницах, включавшее блюда разных национальных кухонь, и предлагало посетителям комплексные обеды из пяти экзотических блюд.

Здесь же, в ресторане на главной улице Близзард-Бэй, комплексный обед неизменно состоял из яичного салата, мясного рулета и голубичного пирога. В самом этом постоянстве было нечто успокаивающее, как и в знакомой улыбке Мей, которая подошла, чтобы принять заказ.

– Джори Мэддок! – воскликнула официантка. Белесые брови взметнулись так высоко, что почти скрылись под туго завитой челкой. – Ты снова вернулась! Вот сюрприз так сюрприз! Надолго к нам?

– Я пока не знаю, может быть, на недельку.

Почему-то при мысли об отъезде у нее испортилось настроение. Ей не за чем и не к кому было возвращаться в Нью-Йорк.

«Неправда, у тебя там отец, друзья, квартира, наконец…»

Но отец, как бы он ее ни любил, был как всегда поглощен бизнесом.

Ее недавно отделанная квартира на самом верху элитного дома со швейцаром, из окон которой открывался захватывающий вид на реку и город, конечно, хороша, но в ней Джори ощущала себя дома не больше, чем в любом из шикарных отелей.

Что касается друзей, то у Джори действительно был весьма широкий круг знакомых, и страницы ее ежедневника пестрели записями о вернисажах, вечеринках и встречах в ночных клубах. Но по всему этому она не скучала, во всяком случае пока.

Вероятно, через неделю жизни в тихом полупустом городишке она будет изнывать от тоски и рваться назад, на Манхэттен, но сейчас ее маленькое приключение еще не утратило новизну.

К тому же здесь есть Сойер. Мистер Хоуленд, которого абсолютно не должно волновать, долго ли она пробудет в этом заснеженном провинциальном городке, но существование которого теперь, после их поцелуя, стало для нее важным. Очень важным…

– Ну, чего ты хочешь? – спросила Мей, держа наготове блокнот.

«Чего я хочу? Хочу, чтобы Сойер Хоуленд обнял меня, прижал к груди и отнес в свою постель. Я хочу, чтобы он уложил меня на простыни, бережно снял с меня одежду, а потом сорвал все с себя, я хочу, чтобы он закончил то, что начал».

Джори подняла голову, посмотрела на Мей, сглотнула и вяло проговорила:

– Принеси мне жареного тунца.

К вечеру почти весь снег растаял, лишь кое-где на земле еще оставались отдельные белые островки, но за ночь и они обещали исчезнуть: температура неуклонно повышалась, и к утру предсказывали сорок.

Глядя перед сном из окна на мир, снова ставший из белого серым и зеленым, Джори испытывала легкое разочарование. Она слушала непрерывную дробь капели и думала, выпадет ли снег снова до ее отъезда. Хорошо бы выпал.

Вьюга была ей в новинку, как и реакция местных жителей на разгул стихии. Если бы такой снегопад обрушился на Нью-Йорк, город бы замер, вся жизнь была бы парализована. Но в этом маленьком городке жители отнеслись к нему спокойно, дороги расчистили, и жизнь продолжилась своим чередом.

«Что ж, наверное, не зря это место назвали Близзард-Бэй[2]», – напомнила она себе. Джори опустила занавеску и забралась в постель. Она уже потянулась к выключателю ночника, как вдруг замерла с поднятой рукой. За дверью послышался чей-то шаг. Не шаги, как если бы кто-то прошел по коридору мимо ее двери, а именно шаг, будто некто ступил и сразу затаился по ту сторону двери.

Было около полуночи. Гретхен с Карлом ушли в кино, и Джори пока не слышала, чтобы они вернулись.

Она тихо встала и на цыпочках подкралась к двери. Замка не было, и до сих пор это ее не беспокоило. Только теперь, взявшись за ручку, Джори поразилась, как ей, бывалой жительнице Нью-Йорка, могло прийти в голову лечь спать в комнате, не запиравшейся на замок.

Она повернула ручку, рывком распахнула дверь и тихо вскрикнула: в коридоре стоял какой-то мужчина. Неизвестный повернулся к ней; казалось, он испугался не меньше ее. Он был стар, лет семидесяти, с копной седых волос и морщинистой кожей, на носу сидели очки с толстыми стеклами. На поясе у него был подвязан ремень с карманами, из которых торчали инструменты, в руках лампочка.

«Должно быть, это Роланд, дядя Гретхен», – поняла Джори. Она его еще не видела, но знала, что у старика есть комната на третьем этаже и что он выполняет разную работу по дому.

Но почему он болтался среди ночи возле ее спальни?

– Что вы делаете? – строго спросила Джори, хотя ответ был и так ясен. Роланд менял лампочку в настенном светильнике около ее двери. Джори еще раньше заметила, что лампочка перегорела, а сейчас увидела, что он снял стеклянный плафон, чтобы заменить ее на новую.

Старик не ответил, только посмотрел на Джори и молча покачал головой. Потом повернулся к ней спиной и продолжил свое занятие.

Некоторое время она растерянно наблюдала за ним. Потом вернулась в комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце все еще учащенно билось от испуга.

Она огляделась, ища, чем бы закрепить дверь. Если уж нельзя запереться изнутри, нужно хотя бы постараться, чтобы снаружи было не так легко проникнуть и… И что? Убить ее, как кто-то убил ту женщину у озера прошлым летом?

Джори приказала себе не увлекаться. Одно то, что она испугалась дядю Гретхен, еще не дает оснований…

Но кто бы на ее месте не встревожился, услышав среди ночи шаги под своей дверью? Непонятно, почему она не видела его раньше. Чего ради человеку менять перегоревшую лампочку в полночь? И почему Роланд не ответил, когда она спросила, что он делает?

Джори пришла к выводу, что в старике есть нечто жутковатое, и решила утром расспросить о нем подругу.

Она подождала, пока шаги стихнут в конце коридора, затем пододвинула к двери единственный имевшийся в комнате стул и просунула его ножку в дверную ручку, как это делают в фильмах. Однако – может, из-за изогнутой спинки, а может, из-за мягкого сиденья – стул не выглядел надежной задвижкой.

Тем не менее Джори оставила его в двери и для большего эффекта пристроила сверху два чемодана, рассудив, что, если кто-то попытается тайком проникнуть в ее комнату, все это с грохотом повалится на пол и она обязательно проснется.

Когда Джори в этот вечер ложилась спать (не выключив ночник), меньше всего она думала о красивом светловолосом механике.

Однако Сойер все-таки ей приснился.

Джори увидела яркий эротический сон. И в этом сне они лежали обнаженные на снегу. Снег почему-то был совсем не холодным, а теплым и пушистым. Сойер проделывал с ней все то, о чем она едва осмеливалась мечтать, когда он с такой страстью целовал ее утром.

Сновидение было таким реальным, таким захватывающим, что, когда перед рассветом Джори проснулась, тяжело дыша и обливаясь потом, она напрочь забыла и о подозрительном старике в коридоре, и о своей мини-ловушке в виде стула. В первые минуты после сна она не могла думать ни о ком и ни о чем, кроме загадочного и очень привлекательного мужчины, который каким-то образом прокрался в ее подсознание и заставлял ее трепетать от мысли, что днем они увидятся наяву.

Глава 5

Хоуленд стоял на узкой полоске каменистого пляжа и наблюдал, как над озером встает солнце. Было холодно, и он спрятал руки в карманы джинсов. На по-зимнему серой воде появилась золотая дорожка, протянувшаяся от берега до самого горизонта и, как казалось Сойеру, продолжавшаяся еще дальше.

«Ты здесь? Где ты? – мысленно спрашивал он, глядя на светлеющее небо и подбрасывая носком ботинка гальку. – Слышишь ли ты меня? Если да, я хочу, чтобы ты знала, что я еще здесь. Клянусь, я не оставлю попыток…»

Он вынул руку из кармана, вытер слезы, набежавшие на глаза, потом повернулся спиной к озеру и, понурив голову, медленно побрел назад к оставленной на дороге машине.

Сойер легко мог представить себе, как выглядел берег озера и окрестности в туристический сезон, когда все коттеджи на берегу были заняты, а по извилистой дороге, обсаженной деревьями, бежали машины. Если закрыть глаза, он почти слышал скрип и хлопанье затянутых сеткой дверей, музыку, доносившуюся из многочисленных радиоприемников, веселые крики детей на пляже и плеск воды.

Но сейчас вокруг царила атмосфера запустения, несмотря на то что несколько домовладельцев, не испугавшихся холодных зим на берегу замерзшего озера, жили здесь круглый год.

Сойер поднялся от пляжа вверх по покрытому галькой склону и ступил на мокрую траву небольшого дворика. Он заставил себя продолжить путь в сторону заколоченного коттеджа, стоявшего между пляжем и дорогой, но посмотреть на коттедж у него не хватило сил.

Впрочем, Сойер знал тут все наизусть. Он провел немало долгих часов, сидя перед этим домом, всматриваясь в него, и запомнил все так хорошо, что отдельные подробности часто фигурировали в его кошмарных снах.

Он в точности помнил, в каких местах поблекшая зеленая краска облупилась, знал, что в перилах на покосившемся крыльце не хватало четвертого столбика, что на фонарном столбе возле входной двери все еще остались обрывки ярко-желтой ленты, которой полиция отметила место преступления.

Над головой Сойера ветер качал верхушки деревьев, и негромкий шелест, похожий на скорбные вздохи, смешивался с плеском воды и шорохом бурых опавших листьев, которые никто не удосужился собрать граблями.

В отдалении послышался стук дерева по дереву. Сойер посмотрел в ту сторону и увидел, как впереди, чуть дальше по дороге, приоткрытая дверь хижины распахнулась под напором ветра и ударилась о дощатую стену. Вышедший из хижины человек стоял спиной к Сойеру. Его лица не было видно, но Сойер знал, что это Карл Андерсен, который ждет, пока вернется его собака.

Карл пронзительно засвистел, затем Сойер услышал позвякивание ошейника и понял, что это крупная овчарка большими прыжками несется с пляжа. Он еще не видел собаку, но знал, что шерсть у нее серая и слипшаяся от воды. Остановившись перед крыльцом, собака встряхнется, вспрыгнет на крыльцо и скроется в доме.

Этот ритуал повторялся каждое утро.

Иногда Сойер спрашивал себя, видел ли его когда-нибудь Андерсен, обращал ли внимание на старенький «шевроле», оставленный неподалеку на дороге. Вероятно, нет, потому что Карл никогда не смотрел в его сторону и не задерживался на крыльце подолгу.

Сойер не хотел, чтобы его видели, но и не мог не приходить сюда снова и снова. Чаще всего он просыпался до рассвета, и какая-то неведомая сила гнала его на берег, к пустому коттеджу. Он проходил по пляжу и размышлял о трагедии, разыгравшейся здесь всего несколько месяцев назад. О страшном событии, которое изменило его жизнь.

Сойер вернулся к машине, в последний раз оглянулся, потом сел за руль и поехал в город.

– Кажется, сегодня ночью я видела твоего дядю, – сообщила Джори.

Гретхен налила кофе в чашку и подняла глаза на подругу.

– Тебе кажется, что ты его видела?

– В коридоре около моей комнаты какой-то старик менял перегоревшую лампочку.

Гретхен кивнула, подвинула стул и устроилась напротив Джори.

– Да, это был дядя Роланд. Я ему сказала, что лампочка перегорела.

– А что, он всегда… хм, работает по ночам? – поинтересовалась Джори и потянулась к стоявшей в центре стола тарелке за вторым ломтиком поджаренного хлеба.

– В основном да, – ответила Гретхен. – Именно поэтому ты не встречалась с ним раньше. Я забыла тебя предупредить, что у дяди Роланда довольно своеобразный режим дня. Дело в том, что он много лет проработал на фабрике в ночную смену, и хотя давно вышел на пенсию, все никак не может привыкнуть спать по ночам и бодрствовать весь день. Да и зачем – ему менять привычки? Лично мне все равно, когда он сменит лампочку в светильнике или починит кран – днем или ночью.

Джори пожала плечами, набрала из вазочки побольше клубничного джема, положила на тост и стала намазывать.

– Наверное, ты права. Но когда я спросила твоего дядю, что он делает, он почему-то не ответил. Может, ему не понравилось, что кто-то поселился в гостинице в это время года?

Гретхен покачала головой:

– Дело совсем не в этом. Неужели я не сказала, что дядя Роланд – глухонемой?

– Гретхен, это невероятно, но ты мне не говорила, – пробормотала Джори. – Послушай, я ведь решила, что он ненормальный или еще что-нибудь в этом роде. Представь, какой-то незнакомый тип спрятался в коридоре у моей комнаты глубокой ночью, а когда я к нему обратилась, промолчал… Зря ты мне сразу все не рассказала.

– Не волнуйся, Джори, старик совершенно безобидный, он не причинит тебе вреда, – заверила Гретхен, поднося ко рту чашку с кофе. – Конечно, мне следовало рассказать о нем раньше, но в последние дни моя голова была занята другим. Наверное…

– Ладно, все нормально. – Джори откусила большой кусок тоста и вгляделась в лицо подруги.

Под глазами Гретхен залегли темные круги, от чего ее и без того бледная кожа стала казаться еще бледнее, а светлые ресницы – еще светлее. Гретхен обычно заплетала волосы в косу, но сегодня утром распустила их по плечам и, кажется, даже толком не расчесала, будто у нее не было на это сил.

– У тебя все в порядке? – спросила Джори. – Я имею в виду, ты выглядишь какой-то озабоченной. Если хочешь поговорить – о Карле или еще о чем, я готова…

– Нет, – быстро перебила ее Гретхен Джори показалось, что даже слишком быстро. – С Карлом у меня все отлично. Если ты помнишь, сегодня я собиралась весь день заниматься спальней на третьем этаже, хотела покрасить плинтуса и бордюры. В прошлом месяце я оклеила ее обоями и вот теперь наконец удалось купить краску для дерева. Если тебе больше нечем заняться, можешь мне помочь.

– Я бы с удовольствием, – солгала Джори, – но на сегодня у меня как раз другие планы. Китти пригласила меня на ленч, чтобы познакомить с детьми, а до этого мне нужно еще забрать машину из гаража. Сойер сказал, что к полудню она будет на ходу.

– Сойер? – Гретхен поморщилась. – Похоже, вы с ним очень близко познакомились.

– Ничего подобного. Просто… – Джори замялась. – Как, по-твоему, я должна его называть? Мистер Хоуленд?

– Нет, конечно, но… будь осторожна. Ты о нем ничего не знаешь.

– И ты тоже, – вырвалось у Джори, прежде чем она успела как следует подумать.

– В том-то и беда. – Голос Гретхен прозвучал бесстрастно, но она поставила чашку на стол так резко, что кофе выплеснулся через край. – В Близзард-Бэй о нем никому ничего не известно. Факт остается фактом: было совершено преступление, и оно до сих пор не раскрыто. Ходят слухи, что он может иметь к этому отношение. Мне будет жаль, если с тобой что-нибудь случится.

Джори вздохнула и постаралась подавить раздражение.

– Послушай, Гретхен, – терпеливо, с расстановкой сказала она, – я собираюсь всего лишь забрать свою машину из мастерской Сойера Хоуленда. Как это может мне повредить?

– Ладно, считай, что я ничего не говорила.

– Я так и сделаю. – Джори вспомнила, что ей нужно еще кое о чем спросить. – Гретхен, ты не против, если я воспользуюсь телефоном? Мне нужно позвонить в Нью-Йорк.

– Пожалуйста, – сказала Гретхен, по лицу которой было видно, что ее что-то встревожило. Джори поспешила добавить:

– Я оплачу разговор кредитной карточкой.

– Дело не в этом. – Гретхен замялась. – Послушай, Джори… извини, что я спрашиваю… я тут подумала…

– Что? – подсказала Джори, когда подруга снова умолкла.

– Чем ты занимаешься?

Джори растерянно переспросила:

– Чем занимаюсь?

– Да, я имею в виду, у тебя есть в Нью-Йорке какая-то работа или…

«Ах вот оно что. Все тот же старый вопрос».

Джори вздохнула, от души желая, чтобы вопрос о ее работе – или отсутствии таковой – никогда не возникал. Она догадывалась, что Гретхен приходится бороться, чтобы сводить концы с концами и поддерживать старый дом в более или менее приличном состоянии. Конечно, она и раньше знала, что Джори из состоятельной семьи, однако…

Что сказала бы старая подруга, узнав, что Джори живет за счет крупного трастового фонда, оставленного ей дедом? Что отец купил и отделал для нее квартиру на Парк-авеню? Что мать каждый месяц посылает ей чеки «на дополнительные расходы» из средств своего богатого второго мужа?

– Честно говоря, – осторожно начала Джори, – я сейчас как раз уволилась с одной работы и еще не устроилась на другую…

– О, неужели?

Гретхен явно ждала продолжения, и Джори ничего не оставалось, как добавить:

– Я еще не решила, чем заниматься дальше.

– А что ты делала раньше?

– После колледжа?

«Путешествовала по свету. Жила в Европе с мамой и Реджинальдом, пока они мне до смерти не надоели. Провела год в Лос-Анджелесе, вращаясь среди знаменитостей».

– Занималась всем понемножку, – честно призналась Джори. – Когда я в конце концов осела в Нью-Йорке, то собиралась войти в семейный бизнес. Отец взял меня на работу, чтобы я занималась организацией закупок, но оказалось, что работа от звонка до звонка не для меня.

«Если не говорить о командировках в Париж и Милан и лучших местах на всех показах мод, то во всем остальном индустрия моды – жутко скучное занятие, во всяком случае как карьера».

– Поэтому я вернулась в университет и стала изучать писательское ремесло. – «Точнее, посещала вечерние курсы сценаристов – три двухчасовых занятия в помещении церковного подвала под руководством несостоявшегося Вуди Аллена». – Но вскоре поняла, что не слишком талантлива. – «Да уж, стало ясно, что сидение в одиночестве перед экраном компьютера не соответствует моим представлениям об образе жизни творческой личности». – Я по-прежнему хотела бы заниматься чем-нибудь приносящим удовлетворение и быть сама себе хозяйкой. В последнее время подумываю о том, чтобы открыть собственное дело. – «Папа сказал, что ему не нравится, как я маюсь от безделья, поэтому, если я наконец решу, чем мне хочется заняться, он купит для меня фирму». – Но я пока не уверена, какой конкретно это будет бизнес, – закончила Джори.

Гретхен слушала ее очень внимательно.

– Собственное дело? То есть свой магазин или что-то в этом роде?

– Только не магазин. Это будет чересчур, ведь наша семья и так занимается розничной торговлей. Я подумывала о чем-нибудь в области… – «На самом деле я не думала ни о какой конкретной области».

– Ты могла бы управлять гостиницей, как я, – предложила Гретхен.

– Могла бы. – «Если не считать того, что я никогда не отличалась домовитостью».

Продолжая смотреть на нее в упор, Гретхен призналась:

– Хотя, честно говоря, я не очень представляю тебя в этой роли.

Джори не понравилось выражение лица подруги.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего плохого. Просто ты не очень хозяйственная.

– А… – С этим Джори вряд ли могла спорить. – Не волнуйся, рано или поздно я обязательно найду для себя подходящее занятие. Я же не собираюсь всю жизнь проболтаться без дела.

«Как моя мать и сестры, а до них – мои бабки».

Никто никогда не говорил Джори, что ей нужно думать о будущем. Никогда не имелось в виду, что у мисс Мэддок должна быть какая-то иная цель в жизни, кроме как найти подходящего мужа.

Даже Папа Мэй, несомненно, самый разумный человек во всем их семействе, ни разу не заикнулся о том, что внучке нужна профессия. Напротив, он не раз говорил, как ей повезло, что она не должна гнуть спину на службе, как некогда его рано овдовевшая мать.

Прабабушка Мэддок бралась и за стирку, и за шитье, она была согласна на любую работу ради того, чтобы поставить на ноги сына, который был еще совсем младенцем, когда умер ее муж. И Мэй поклялся, что когда вырастет, то обязательно разбогатеет, чтобы матери и другим женщинам в семье больше не пришлось надрываться ради денег.

И вот она, представительница третьего поколения семьи Мэддоков, достаточно богата, чтобы провести всю жизнь, занимаясь… да ничем. Абсолютно ничего не делая. Причем в одиночку.

Джори вдруг почувствовала себя страшно одинокой. Она поспешно встала и отвернулась от Гретхен, испугавшись, что выражение лица выдаст ее.

– Если ты не возражаешь, я пойду звонить, – сказала она.

– Да, конечно, если хочешь, можешь позвонить из парадной гостиной.

Джори кивнула и вышла из кухни. Путь в парадную гостиную лежал через столовую. Там Джори заметила на спинке стула голубой шерстяной кардиган ручной вязки и вспомнила, что Клоувер была в нем в воскресенье, когда подруги собирались все вместе.

«Нужно будет сказать Гретхен, что Клоувер забыла свой кардиган», – подумала Джори.

В гостиной она села у телефона и первым делом набрала собственный домашний номер, чтобы прослушать записи на автоответчике.

Звонков оказалось несколько – все от знакомых и все с приглашениями на какую-нибудь вечеринку.

«Все-таки я не так уж одинока, – подумала Джори, вешая трубку. – У меня масса всяких занятий, единственное, чего не хватает, так это работы».

И мужчины.

Эта мысль вызвала в памяти – в который раз! – картину: Сойер Хоуленд склонился, чтобы поцеловать ее.

«Странно получается, – думала Джори, – единственный мужчина, который показался мне более или менее интересным, – ну хорошо, скорее более, чем менее, – оказался самым неподходящим из всех, с кем мне доводилось иметь дело».

Она решительно выкинула из головы Сойера и его поцелуи и набрала номер отца в офисе. Трубку взяла секретарша.

– Привет, Хелен, это Джори.

– Джори? Как поживаете, дорогая?

– Я…

«Страдаю от неудовлетворенности. Сексуальной».

– Прекрасно, – проворковала Джори. – Папа на месте?

– Сейчас у него заседание совета директоров. Передать ему, чтобы перезвонил?

– Не нужно. Просто скажите, что у меня все в порядке и скоро я ему снова позвоню.

Джори повесила трубку. У нее почему-то неприятно засосало под ложечкой, но она постаралась не обращать на это внимания. Почему вдруг ни с того ни с сего вся ее жизнь стала казаться бессмысленной? Она отправилась в Близзард-Бэй отчасти потому, что не находила себе места, отчасти из-за ностальгии, а еще, быть может, – подобно какой-нибудь героине женского романа семидесятых годов, – пытаясь «найти себя».

Но все, что она обнаружила, это городок, который ни чуточки не изменился, старых друзей да чертову уйму снега.

А еще судьба послала ей искушение в виде рослого красавца механика, который, по ее мнению, мог на поверку оказаться кем угодно. Хоть самим дьяволом.

И каков же итог? Она надеялась обрести себя, но еще никогда в жизни не чувствовала себя такой потерянной и одинокой.

На этот раз, когда Джори показалась в дверях гаража, Сойер ее уже ждал. Больше того, он все утро поглядывал то на часы, то на входную дверь.

И все-таки появление Джори застало его врасплох. Сердце подпрыгнуло в груди, руки слегка задрожали, и все слова, которые он приготовил, – непринужденное приветствие, которое дало бы ей понять, что он забыл обо всем, что произошло между ними двадцать четыре часа назад на этом самом месте, – вмиг вылетели у него из головы.

– Я не слишком рано? – спросила Джори. На этот раз она сразу прошла внутрь, и дверь у нее за спиной захлопнулась.

– Нет, не рано. Машина готова, я поставил ее снаружи.

Сойер направился к столу с выдвижными ящиками, где хранились ключи и документы.

– Я видела. Надо понимать, вы без проблем достали нужную деталь? И мотор работает нормально?

– Все в порядке. Сегодня утром я обкатал ее. Сойер, разумеется, не стал говорить, что проехал дальше, чем было необходимо, только для того, чтобы подольше вдыхать аромат ее духов, все еще сохранившийся в салоне. Не признался он и в том, что чем дольше сидел в «рейнджровере», вдыхая ее аромат, тем острее становилась потребность увидеть Джори. И не только увидеть, а убедиться, что все в порядке, что с ней ничего не случилось.

Он молча уставился на Джори. На ней были вельветовые брюки, плотно облегавшие стройную фигуру, и объемная кожаная куртка, в которой она выглядела еще более миниатюрной и хрупкой, чем была на самом деле. Сойер заметил, что со вчерашнего дня выражение ее лица изменилось.

Может быть, она почувствовала, что ей угрожает опасность? Или что-нибудь случилось – нечто, что ее испугало? А иначе почему в ее глазах словно потух огонь?

Было видно, что Джори что-то гнетет. Даже ее движениям как будто недоставало прежней живости..

Сойер сделал вид, будто сосредоточенно рассчитывает плату за услуги, но его голова не желала работать в нужном направлении. Он поймал себя на том, что трижды просуммировал одну и ту же колонку цифр и все три раза получил разные результаты.

Но Джори, казалось, ничего не замечала. Покосившись на нее, Сойер заметил, что она уставилась в пространство, думая о чем-то своем. Повинуясь импульсу, он спросил:

– Джори, все в порядке?

Ее взгляд метнулся к его лицу. Сойер почти не сомневался, что услышит небрежное: «Все отлично» или даже колючее: «А вам какое дело?» Но вместо этого Джори тихо ответила:

– Не знаю.

– Что вы имеете в виду?

Джори поежилась:

– Просто… просто я не знаю.

Сойер встревожился.

– Что-нибудь случилось? – осторожно поинтересовался он.

– Нет. Наверное, дело только в том, что я чувствую какую-то подавленность. Уверена, это скоро пройдет.

Сойер кивнул и вдруг неожиданно для самого себя спросил:

– У вас есть какие-нибудь планы на сегодняшний день?

Джори помедлила.

– Вообще-то я собиралась навестить одну старую подругу, но перед самым моим выходом она позвонила и попросила перенести встречу на вечер. Поэтому я… у меня нет никаких планов. А что?

Сойер и сам не знал, зачем спросил. Вопрос просто вырвался у него сам собой так же, как следующая фраза:

– Я подумал, если вы не против, мы могли бы чем-нибудь заняться.

Казалось, Джори очень удивилась:

– Вместе?

Сойер снова кивнул. Теперь ему не оставалось ничего другого, кроме как не отступать.

– А вам разве не надо работать? – снова удивилась Джори.

Он помотал головой:

– Зимой работы мало. Я могу спокойно уйти на несколько часов.

– А что мы будем делать? – спросила она.

– Можно поехать в Саратога-Спрингс, посидеть в каком-нибудь ресторанчике.

Джори неуверенно улыбнулась:

– Звучит заманчиво. Саратога мне нравится.

Однако Сойер видел, что она все еще колеблется. Может, Джори откажется с ним ехать, и этим дело кончится.

Но Джори не отказалась. Она еще немного помолчала, по-видимому, взвешивая все «за» и «против», потом проговорила:

– Ладно, едем. Только я сама поведу машину. Сойер собирался возразить, но она посмотрела ему в глаза и добавила:

– Хочу посмотреть, как она работает, все-таки я здорово ее разбила.

С этим Сойер спорить не мог.

Его не очень удивило, что она взяла руководство на себя. Он был знаком с Джори Мэддок всего несколько дней, но уже успел понять, что она не любит, когда ей указывают, что делать, и не погладила бы по головке мужчину, который вздумал обращаться с ней как с хрупким созданием. А это означало, что защитить ее будет куда сложнее, чем он предполагал. Его задачу усложняло и то, что он намеревался проводить с Джори как можно меньше времени, если это будет зависеть от него.

«Да уж, хорошее начало, нечего сказать», – с иронией подумал Сойер. Получалось, что он проведет с ней как минимум полдня, причем их совместное времяпрепровождение подозрительно смахивало на свидание.

Что ж, по крайней мере он сможет за ней присматривать. Оставалось только надеяться, что ему удастся держать руки подальше от нее.

Джори свернула на Бродвей – главную улицу Саратога-Спрингс. Стоило ей увидеть знакомые, милые сердцу дома, как настроение улучшилось.

Они оставили позади городской центр, слева протянулось длинное строение «Колламер билдинг», справа – внушительный офис Адирондакской трастовой компании и роскошный отель «Рип Ван Дам». Сколько раз Джори теплыми летними днями прогуливалась мимо этих зданий с Папой Мэем, заглядывая по дороге в магазинчики! И всякий раз Папа Мэй баловал ее мороженым с фруктами.

Голос Сойера прервал ее воспоминания:

– Вы знаете, где находится парк отдыха?

Джори кивнула и махнула рукой.

– Это недалеко отсюда, нужно ехать все время прямо. А что?

– Я подумал, что мы можем перекусить у «Гидеона Патнама».

– У «Гидеона Патнама»? – переспросила Джори. Ей вспомнился внушительный викторианский отель в самом центре парка площадью в две тысячи акров. Когда Сойер пригласил ее на ленч в Саратогу, ей представлялось совсем не такое место.

Джори почувствовала на себе взгляд спутника.

– Что-то не так? – спросил он.

– Все в порядке, просто… я считала, что мы перекусим в «Хетти».

– «Хетти»?

– Ну да, в ресторанчике «Хижина Хетти». – Повернувшись к Сойеру и увидев, что его брови поползли вверх, Джори пояснила: – Раньше это было мое любимое заведение в городе.

Ей вспомнилось, как они с Папой Мэем удирали к «Хетти» и дед говаривал, забавно подражая южному акценту: «Эх, сейчас бы домашней стряпни». Они садились на разнокалиберные стулья за шаткий колченогий столик, покрытый пестрой клеенкой, и заказывали себе жареного цыпленка, картофельное пюре и ореховый пирог – лакомства, сплошь запретные для Папы Мэя. Бабушка Джори строго следила за диетой мужа – у нее были на то веские основания, как теперь понимала Джори. Вся эта запретная еда, которой они наслаждались, не могла пойти на пользу больному сердцу деда. Джори попыталась прогнать мучительную картину: ее любимый дед, схватившись за сердце и задыхаясь, падает на землю…

Сойер снова прервал ее раздумья, и на этот раз Джори была ему благодарна.

– Вы уверены, что не хотите в ресторан Гидеона Патнама?

– Абсолютно, – твердо ответила Джори.

Она подумала, не пытается ли Сойер произвести на нее впечатление, пригласив на ленч в лучший в городе ресторан. По его виду вряд ли можно было заподозрить завсегдатая дорогих ресторанов, да и одеты они оба были совсем неподходяще. Кстати, об одежде: перед тем как выехать из гаража, Сойер умылся и переоделся. Он удалился в заднюю комнату и вышел оттуда в брюках цвета хаки (правда, немного помятых) и просторном свитере цвета овсяной муки. В этом наряде Хоуленд словно сошел с рекламного плаката. Он был так хорош, что Джори то и дело украдкой поглядывала на него, пока они шли к машине.

Сейчас, глядя прямо перед собой на красный сигнал светофора, она просто повторила:

– Поедем в «Хетти», ладно?

– Ладно.

Джори мысленно почти приготовилась к спору, как в тот раз, когда она заявила, что сама поведет «рейнджровер». Если бы Сойер тогда стал возражать, она бы просто отказалась ехать. Фактически она именно на это и рассчитывала – после того как ужаснулась собственному согласию. Как только Джори осознала, что делает, ее первой мыслью было: «Господи, как мне выпутаться?»

Но сейчас она была рада, что не передумала. В конце концов, почему бы на один день не забыть об осторожности и не насладиться обществом Сойера – даже при том, что он ей никакая не родственная душа и не решение всех ее проблем?..

– Вы были правы, – заключил Сойер часа через полтора, когда они вышли из «Хижины Хетти» в тихий переулок. Обед, состоявший из цыпленка с черными бобами, кукурузного, хлеба и пирога со сладким картофелем, показался ему самым вкусным из всех яств, что ему когда-либо доводилось пробовать.

Джори застегнула «молнию» куртки. Пока они сидели в ресторанчике, поднялся ветер, солнце скрылось за мрачными серыми тучами, надвинувшимися с запада.

– Была права? Насчет чего?

– Насчет «Хижины Хетти». Отличное местечко.

– Я же вам говорила.

Сойер улыбнулся. Заметив усмешку, Джори насторожилась:

– В чем дело? Что вас рассмешило?

– Вас надо бы классифицировать под девизом «Я же вам говорила». Вам нравится быть правой, не так ли?

Джори улыбнулась:

– А кому не нравится? К тому же я обычно действительно бываю права.

На это самонадеянное заявление Сойер только вскинул брови. Джори улыбалась, но он чувствовал, что она не шутит.

– Ну, что будем делать дальше? – спросил он, застегивая вельветовую куртку, – и его стал пробирать холод.

– Не знаю… может, поедем назад?

– Уже? – Сойер посмотрел на часы. – Но сейчас только половина третьего. Во сколько вы встречаетесь с подругой?

– В семь.

– Конечно, если хотите, мы можем и вернуться. – При мысли, что их свидание подходит к концу, Сойера кольнуло разочарование, но он постарался его скрыть.

Джори удивила его, предложив:

– Можно было бы остаться и немного прогуляться по городу. – И поспешно добавила: – Если хотите, конечно. – Сойер заметил, что у нее на щеках выступил румянец.

– Раз уж мы здесь, отчего не погулять, – согласился он. – Хотя бы недолго.

– Скажите, после вашего приезда в Близзард-Бэй вы много времени посвятили знакомству с окрестностями?

Охранная система Сойера забила тревогу.

Все время, пока молодые люди сидели в ресторане, разговор вертелся вокруг нейтральных тем – они обсуждали еду, сумбурное убранство «Хижины Хетти», фотографии знаменитостей, развешанные по стенам в рамках.

Сойер ни разу не вспомнил о том, кем он должен казаться, зачем бросил свою настоящую жизнь и приехал в эти северные края.

Но сейчас реальность оглушила его, как товарный поезд, с грохотом пронесшийся на полной скорости. Он помедлил с ответом.

– Нет, я редко бываю здесь, – проговорил он наконец. – Становится холодновато…

– А где вы жили до того, как переехали в Близзард-Бэй?

– На Среднем Западе, – кратко ответил Сойер. – Вы, случайно, не слышали прогноз погоды на сегодня?

– Я? Не-а. Никогда не слушаю погоду.

– Почему же? – спросил Сойер отчасти потому, что ему было любопытно, отчасти – чтобы удержать разговор в безопасном русле.

– Потому что изменить погоду не в наших силах. А если не знать, что обещали дождь, можно каждое утро надеяться на солнышко, – ответила она.

Джори вряд ли могла представить, какую иронию он услышал в ее словах. Нет, ей это и в голову не могло прийти!

– Хотя, – продолжала Джори, – некоторые скажут, что я просто дурочка, раз не поинтересовалась прогнозом погоды, прежде чем отправиться в это путешествие в субботу прямо навстречу снежной буре.

– А вы отложили бы поездку, если бы знали, что начнется пурга?

Джори ответила не задумываясь:

– Нет. Я бы все равно поехала. Просто решила бы, что сумею справиться. И ведь справилась.

– С небольшой посторонней помощью, – не удержался Сойер.

– Да. Кстати, спасибо – кажется, я вас так и не поблагодарила. Если бы не появились вы, мне пришлось бы ехать с Хобом Никсоном.

– Мне казалось, вас это вполне устраивало. – Сойер вспомнил, в каком она была настроении.

Щеки Джори снова вспыхнули. Эта ее особенность казалась Сойеру очаровательной и одновременно никак не вязалась с ее дерзкой натурой.

– Сказать по правде, я не хотела с ним ехать. Это было еще до того, как я вспомнила, что когда-то он… хм, был ко мне неравнодушен. Давным-давно, еще в детстве.

– Насколько я понимаю, его чувство осталось без ответа.

– Естественно. Более того, я была так напугана, что – наверное, подсознательно – стерла всю эту историю из памяти.

– Но теперь-то вы ее вспомнили.

Джори замялась:

– Не совсем. Это странно, но то лето я вообще почти забыла – как будто возник провал в памяти. Может, потому, что у меня был трудный период…

– Как это?

– Дело было в последнее лето перед тем, как я уехала учиться в колледж. Когда я вернулась домой после школьного выпускного вечера, родители объявили, что разводятся. Семейная жизнь у нас была не ахти какая, и, по-моему, они считали, что их развод меня не особенно тронет.

– Но он вас расстроил? – тихо спросил Сойер.

– Да, очень. Я любила отца, можно сказать, он был моим единомышленником. Развод означал, что отец уедет из дома. Конечно, я тоже уезжала в Беннингтон, в колледж, но рассчитывала, что, когда буду гостить дома, отец будет на месте.

– А его не было? Джори пожала плечами:

– Он купил дом в другом районе города, я проводила с ним столько же времени, сколько с матерью и сестрами, а когда мать снова вышла замуж – надо сказать, на это ей не потребовалось много времени, – то даже больше. Но знаете, оказалось, что их развод значил для меня не так уж много, потому что, уехав из дома, я так никогда толком и не возвращалась. На каникулы ездила в гости к друзьям или путешествовала.

– И приезжали в Близзард-Бэй?

– Нет. – Зеленые глаза стали грустными. – После того лета я больше здесь не бывала, первый раз приехала в этом году. Папа… то есть мой дедушка, умер в то лето, в июле. Я вам уже говорила.

Сойер кивнул, вспомнив, что вчера в гараже Джори рассказала, как дед умер у нее на глазах на рыбалке от сердечного приступа. Он вспомнил, как заметил слезы и как потянулся к ней, чтобы утешить. И что дело кончилось поцелуями…

Что-то шевельнулось глубоко внутри у Сойера – в том месте, которого он предпочел бы не замечать.

– И что было потом? – быстро спросил он, испугавшись собственной реакции на всего лишь нечаянное напоминание об их вчерашней мимолетной близости.

К счастью, Джори продолжила:

– После смерти деда бабушка выставила дом на продажу. У меня такое чувство, будто она сделала это на следующий же день, хотя, конечно, реально все не могло произойти так быстро. Мы все поехали в Нью-Йорк на похороны. Я только знаю, что едва дом был внесен в список на продажу, его сразу же купили. Уже в августе, еще до окончания сезона гонок, сделка была оформлена, и бабушка передала ключи новому владельцу. С тех пор как мы уехали вслед за катафалком, я больше не переступала порог этого дома.

– Значит, вы не попрощались с домом.

– Нет, не попрощалась. И не только с домом, в каком-то смысле с дедом тоже, – вдруг добавила Джори таким тоном, словно эта мысль только что пришла ей в голову. – Наверное, мне казалось, что он все еще здесь… ну вроде как я уехала, а дед остался. Может, отчасти поэтому это место меня не отпускает.

– И поэтому вы сейчас вернулись?

– Не знаю, – тихо сказала Джори.

Сойер посмотрел на нее, потом огляделся. За разговором они миновали Фила-стрит и снова оказались на главной улице, на Бродвее. В данный момент они проходили мимо газетного стенда, и Сойер мельком прочел заголовок в местной газете. Он остановился и тронул Джори за руку.

– Смотрите-ка.

– «Округ готовится встретить второй снегопад на этой неделе», – прочла Джори. – Это хорошо.

– Хорошо?

– Я люблю снег. У нас в Нью-Йорке не бывает столько снега, тем более в это время. Здесь куда больше, просто никакого сравнения.

– В таком случае, Джори, вам понадобится теплая одежда. Куртка, перчатки, шапка…

– Ну, шапка у меня была. Вы, случайно, не нашли у себя в гараже мой берет? Он слетел у меня с головы, когда… – Джори замолчала, и Сойер понял, о чем она подумала. Он читал ее мысли по глазам, взгляд которых был прикован к его лицу. Точнее, к губам.

«Она вспомнила, как вчера я с таким нетерпением стал ее целовать, что сбил с головы берет и тот упал на пол», – понял он. Сойер нашел красный берет уже после того, как Джори ушла. Он долго держал его в руках, подносил к лицу, вдыхая запах ее волос… Потом он все-таки заставил себя спрятать берет в ящик, чтобы не отвлекаться от работы.

– Берет у меня, – выговорил он. Собственный голос показался Сойеру каким-то чужим. Он прочистил горло и добавил: – Я привезу его вам… или, если хотите, можете за ним зайти.

– Подумаешь, велика важность. – Джори сложила руки на груди и пошла дальше – медленнее, чем раньше. Сойер догнал ее.

– Берет вам понадобится. Обещали снова снегопад, вы не забыли? Вам не помешало бы и пальто. Разрешите, я куплю вам пальто и перчатки.

– Перчатки?

– Нет, лучше варежки, – предложил Сойер и был вознагражден улыбкой.

– Последний раз я надевала варежки, когда была маленькой девочкой.

– Джори, позвольте мне купить их для вас. Варежки и пальто.

Она постаралась изобразить возмущение, но Сойер чувствовал, что в глубине души она польщена его заботой.

– Вам не обязательно это делать, я прекрасно могу купить пальто и… хм, варежки сама. Я имею в виду, вы вовсе не обязаны меня опекать.

«Нет, обязан, – мрачно подумал он. – От этого зависит ваша жизнь».

Он вспомнил ее слова: «Если не знать, что обещали дождь, можно каждое утро надеяться на солнышко». И подумал: каково было бы жить вот так – не думая о надвигающейся буре, а надеясь только на ясные дни.

Глава 6

– Джори Мэддок! Да ты совсем не изменилась!

Джори протянула руку мужу подруги:

– Привет, Джонни.

К сожалению, она не могла ответить тем же. Не будь Джори заранее настроена на встречу с мужем Китти, она ни за что бы его не узнала. За десять лет Джонни потерял почти все свои рыжие волосы, зато приобрел изрядное количество фунтов лишнего веса.

Джори вспомнила слова Китти, что в то последнее школьное лето Джонни был от нее без ума, и попыталась вызвать в памяти хоть какие-то подробности, но тщетно.

Как она могла забыть такое? Китти была одной из самых близких ее подруг, а Джонни, лучший друг старшего брата Китти, с детства был постоянным членом их летней компании.

Джори и Джонни разглядывали друг друга. Теперь, зная о чувствах, которые когда-то испытывал к ней этот солидный и – увы! – почти лысый господин, она почувствовала некоторую неловкость.

– Папа, кто эта тетя?

Джори посмотрела вниз и увидела, что из-за ног Джонни выглядывает крошечная копия Китти.

– Морин, это Джори, старая подруга твоей мамочки. Что надо ей сказать?

– Спасибо, – с готовностью отозвалась девчушка. Джонни улыбнулся и гордо сообщил гостье:

– В последнее время мы работаем над хорошими манерами. – Потом наклонился к дочери. – Нет, Морин, вспомни, что нужно сказать, когда видишь кого-то впервые?

– А… Рада с вами познакомиться.

Совершенно очарованная, Джори присела на корточки, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с глазами девочки. Рыжие волосы Морин в точности повторяли цвет волос Китти, и Джори впервые спросила себя: что чувствует человек, когда видит в другом существе так много от самого себя? Узнает ли она это когда-нибудь на собственном опыте? Джори никогда всерьез не представляла себя в роли матери, а о том, что у нее когда-нибудь будут дети, если и думала, только мимоходом.

И вот сейчас она отчетливо осознала, что хочет ребенка.

Да, она хотела стать чьей-то мамой.

Вслед за этим открытием пришла другая мысль: «Интересно, какой отец получился бы из Сойера?»

Если бы кто-то задал ей этот вопрос раньше, до сегодняшнего дня, Джори, наверное, просто не смогла бы представить себе мужчину вроде Сойера в роли отца. Но сегодня днем она узнала его с новой, неожиданной стороны. Оказалось, что Хоуленду, который казался человеком суровым, независимым, не чужды теплота и нежность. В какой-то момент Джори даже почувствовала, что может на него рассчитывать, что Сойер способен о ней позаботиться.

Если только она захочет, чтобы о ней заботились… Но Джори этого не хотела. Она всегда была самостоятельной и очень этим гордилась. Она не нуждалась в опеке.

И все же, все же…

Было приятно, когда он настоял на том, чтобы она зашла в магазин одежды на Бродвее и примерила несколько зимних пальто. И все-таки купил ей одно; теплое, похожее по покрою на шинель, из мягкой шерстяной шотландки от «Блэк Уотч». Обычно Джори одевалась в более изысканном стиле, но это простое пальто идеально подходило для зимы в предгорьях Адирондак. И его никак нельзя было назвать дешевым. Сойер настоял на том, чтобы оплатить покупку. Джори показалось, что, доставая из бумажника несколько стодолларовых купюр, Сойер нарочно держал его так, чтобы она не могла заглянуть внутрь. Он как будто догадывался, что она попытается увидеть что-то личное, фотографию, например, или еще что-нибудь.

Если бы Курт или кто-то из мужчин, с которыми Джори встречалась, потратил на нее столько денег, она бы и глазом не моргнула. Но ей еще не приходилось принимать подарки от автомеханика из маленького городка, и она могла только предполагать, что для Сойера потраченная сумма была немалой. Во всяком случае, так должно было быть. В конце концов, много ли заработаешь, содержа авторемонтную мастерскую в курортном местечке? Когда Джори спросила Сойера об этом напрямик, тот только отмахнулся, сказав, что в последнее время дела шли успешно.

– Смотри, пап, – пропищала дочурка Китти, – тетя Джори ходит в варежках, как я. – Она обратилась к Джори: – У меня есть такие же варежки, только красные.

– Красные мне тоже нравятся, – серьезно ответила Джори, снимая свои пушистые темно-зеленые – под цвет пальто – варежки, тоже купленные Сойером. – Морин, сколько тебе лет?

– Три. Три годика. – Девочка помахала над головой рукой, оттопырив три пальца. – А в следующем месяце будет четыре. Это очень много.

– Ого, оказывается, ты уже большая девочка!

– Я смотрю, ты уже познакомилась с нашей трещоткой. – К ним подошла Китти, державшая на том, что можно было бы назвать ее бедром – не будь она круглой, как шар, – малыша с огненно-рыжей шевелюрой. – Спасибо, что согласилась перенести встречу на вечер. Я в последний момент вспомнила, что сегодня моя очередь дежурить в детском саду у Патрика.

– Патрик – это я, – важно сообщил сверху детский голосок, и Джори увидела мальчугана, вся одежда которого состояла из голубых трусиков.

Не теряя времени, Патрик оседлал перила лестницы.

– Не смей съезжать по перилам! – крикнул Джонни. – И думать забудь!

Мальчик сделал вид, что собирается съехать, потом засмеялся, спрыгнул на пол и сбежал по лестнице. В самом низу он притворился, что споткнулся и потерял равновесие, затем выпрямился, снова торжествующе рассмеялся и заявил родителям:

– Здорово я вас обхитрил! Китти закатила глаза:

– Как видишь, Джори, с нами не соскучишься. Только она это сказала, как сверху донесся крик:

– Китти, иди сюда скорее! У Кэтлин на животе какая-то сыпь!

Китти вздохнула и пояснила:

– Это моя мать, считается, что она у нас отвечает за купание. – Китти стала деловито отдавать распоряжения: – Джонни, отнеси Морин наверх и помоги ей раздеться. А ты, Патрик, поднимайся, и пусть бабушка тебя искупает. Да пошевеливайся. – Потом повернулась к подруге. – Джори, я сейчас вернусь.

– Нет проблем, я подожду.

– Вот только… ты не могла бы подержать Шона, пока я не вернусь? Тебя не затруднит? – Не дожидаясь ответа, Китти вручила подруге ребенка, которого все это время держала, и поспешила наверх вслед за мужем и двумя другими детьми.

Джори посмотрела на малыша. Тот пускал слюни и сосал какую-то яркую пластмассовую погремушку. Она неуверенно сказала:

– Привет.

Малыш вынул изо рта игрушку и расплылся в улыбке.

Джори растаяла.

Да, она определенно хотела бы стать матерью. Но неужели ей нравится все это?

Джори с сомнением оглядела скромный домик семейства О'Коннор, отмечая царапины на стенах, разбросанные по потертому ковру игрушки, защитные устройства на дверях, чтобы дети не прищемили пальцы. На кофейном столике лежала опрокинутая чашка, рядом с которой засыхала молочная лужица, раковина была завалена грязной посудой, а в крошечной гостиной, примыкавшей к кухне, работал телевизор, настроенный на канал мультфильмов.

Сверху донесся плеск воды, детский визг, потом по полу зашлепали босые детские ножки и раздались голоса взрослых:

– Вернись! Вернись сейчас же! Прекрати немедленно! – кричали все разом.

Одно слово – хаос.

И все-таки… во всем этом было что-то привлекательное.

Джори прислонилась к кухонной стойке, посмотрела на вверенного ее заботам малыша и закрыла глаза, на мгновение представив себе, что этот ребенок – ее.

Их с Сойером.

Понимая, что это нелепо, Джори вообразила себя и Сойера родителями – или, во всяком случае, женатой парой. Как будто один из небогатых домиков, стоящих в ряду других на городской улице, – их жилище. Домик явно тесноват, к холодильнику магнитами прилеплены детские карандашные рисунки, над крыльцом горит свет…

Она представила, как повсюду таскает за собой ребенка, дежурит в детском саду…

Потом Джори увидела себя беременной – бесформенным существом необъятных размеров вроде Китти – и представила, чем они с Сойером занимались, чтобы она стала матерью. Молодую женщину вдруг охватило такое желание, что она ощутила вполне реальную физическую боль.

Малыш на руках у Джори что-то пролепетал, и она открыла глаза. Маленький человечек нисколько не походил ни на нее, ни на Сойера. Это не ее ребенок и не ее жизнь.

– Что-то вид у тебя невеселый.

Джори вздрогнула, услышав голос Китти. Подруга взяла у нее малыша и устроила его в кресле перед телевизором.

– Я знаю, о чем ты думаешь.

– О чем?

– Тебе не терпится поскорее выбраться из этого зверинца и вернуться в Нью-Йорк, к тишине и спокойствию. И знаешь, я тебя понимаю. – Китти подвинула ей стул с виниловой спинкой, попутно смахнув с него крошки. – Присаживайся.

Джори улыбнулась, подумав, что сказала бы Китти, если бы узнала, что она размышляла как раз об обратном.

– Большинство людей почему-то не считают Нью-Йорк оазисом тишины и спокойствия.

– Шутишь? Чего бы я только не отдала, чтобы провести в одиночестве одну ночь в этом замечательном городе!

Джори удивилась:

– В одиночестве? Без Джонни?

Китти только махнула рукой:

– Когда муж и жена прожили вместе столько, сколько мы, иногда полезно на время расстаться. Да Джонни и не хочет никуда уезжать – говорит, что не может бросить дела, но мне кажется, ему не по душе сама мысль куда-то ехать. А я бы с удовольствием остановилась в номере шикарного отеля с прекрасным видом из окна, нарядилась бы в платье от известного модельера, заказала такси и поехала ужинать в какой-нибудь модный ресторан, И заметь, чтобы при этом никто не хватал у меня с тарелки еду своими липкими ручонками и потом не выплевывал бы ее в мой носовой платок.

– Бр-р. – Джори поежилась, поняв, что подруга ожидает именно такой реакции.

Однако когда она подумала о собственной жизни в Нью-Йорке, во многом похожей на описанную Китти, – о своей элегантной квартире, оформленной профессиональными дизайнерами, о гардеробе от знаменитых кутюрье, об утонченных друзьях и престижных ресторанах и клубах, которые они посещали, – почему-то все это вдруг показалось ей пустым и безжизненным. Почему?

«Потому что тебе приспичило выйти, замуж за длинноволосого автомеханика и завести от него кучу детишек».

Хотя дело обстояло именно так, мысль эта, четко оформившись в голове, застала Джори врасплох.

Выйти замуж за Сойера?

Поселиться в Близзард-Бэй?

– Джори, – окликнула Китти, напуская воду в раковину, – хочешь кофе?

– Кофе? Нет, спасибо. – После порции кофеина она не сможет уснуть, а значит, в голову неизбежно полезут все новые абсурдные мысли о Сойере.

– Может, тогда выпьешь кока-колы? Или вина?

Джори решила, что стаканчик вина ей не повредит, наоборот, поможет расслабиться и избавиться от дурацких фантазий, которые то и дело рождаются у нее в голове.

– Пожалуй, я бы выпила вина, – сказала она.

– Отлично. Выпьешь и за меня тоже, потому что мне приходится соблюдать сухой закон, пока этот ребенок не решил появиться на свет. Думаю, это произойдет со дня на день. – Китти погладила себя по животу, другой рукой потирая поясницу.

Джори уставилась на огромный живот подруги и неожиданно для себя спросила:

– Что ты чувствуешь?

– Что чувствую? Как будто какой-то большой человек толкает меня ногами в легкие, а головой – в промежность. Кстати, именно это и происходит на самом деле. А что это ты заинтересовалась? Подумываешь завести ребенка?

– Кто, я? О Господи, нет, конечно. По крайней мере не в обозримом будущем.

– Значит, сейчас, когда мистер кинозвезда отошел в историю, у тебя нет мужчины?

– Нет, – поспешила ответить Джори. Китти вручила ей бутылку мерло и штопор.

– Открывай, а я пока достану бокал. – Повернувшись к буфету, Китти спросила: – А как насчет Сойера Хоуленда?

Джори, которая как раз собиралась воткнуть штопор в пробку, промахнулась и уколола руку. Она стиснула кулак. Неизвестно, что поразило ее сильнее – неожиданная боль или вопрос Китти.

– А что Хоуленд? – кое-как выдавила она из себя.

– Сегодня днем Клоувер видела, как вы проходили мимо ее магазина. Она была занята с покупателем, поэтому не смогла выглянуть и поздороваться с вами.

Джори только сейчас вспомнила, что ее подруге принадлежал бутик в Саратога-Спрингс. Как она могла об этом забыть?

«Очень даже могла, потому что все твои мысли были заняты Сойером».

– А ты откуда об этом узнала? – спросила она.

– Джори, мы живем в маленьком городке, здесь ничего невозможно утаить. Когда Джонни шел домой с работы, он заглянул в универсам, столкнулся там с Клоувер и та ему рассказала.

– Понятно.

Джори сосредоточилась на пробке.

– Значит, у тебя с Сойером Хоулендом?..

– Мы просто гуляли.

– У вас было свидание? – Китти повернулась и поставила перед Джори высокую рюмку на тонкой ножке.

– Нет, просто зашли в кафе перекусить.

– Ленч тоже может быть свиданием.

– Может, но наш не был.

– Джори, тебе известно, какие о нем ходят слухи? Говорят, он как-то связан с тем убийством.

Джори подумала, что у нее, должно быть, случилось временное помрачение рассудка, если она вообразила, будто могла бы навсегда осесть в Близзард-Бэй, где все всё обо всех знают, каждому есть дело до каждого и, похоже, любой без зазрения совести готов распускать сплетни.

– Право, Китти, я не думаю, что Сойер Хоуленд похож на убийцу, – светским тоном заметила Джори, наливая вино. Она поднесла рюмку к губам и сделала большой глоток.

– Но хорошо ли ты его знаешь?

– Достаточно хорошо.

«Настолько хорошо, что минуту назад мечтала завести от него ребенка».

– Джори, мне просто не хочется, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Та убитая женщина… она тоже была не из местных. Джонни видел ее за несколько дней до убийства – она позвала его устранить течь в раковине на кухне в ее коттедже. Он говорит, что она была тихая, неразговорчивая. И не нашлось никого, кто бы объяснил бедняжке, что от некоторых людей лучше держаться подальше.

– Ты хочешь сказать, от людей вроде Сойера Хоуленда, – подсказала Джори.

– Или Хоба Никсона.

– Скажи на милость, неужели женщина, если у нее с головой все в порядке, сама не догадалась бы держаться подальше от Хоба Никсона? – Джори отпила еще немного вина.

Китти покачала головой.

– Ну, никогда не знаешь заранее.

– Это верно, – согласилась Джори. – Никогда не знаешь заранее.

Сойер пересек комнату, остановился и взъерошил волосы. Он чувствовал что-то неладное, но не понимал, что именно.

Он подошел к окну, отдернул занавеску и посмотрел на улицу. Снаружи было темно. Его комната располагалась в торце дома, с видом из окна на холмистую лужайку, постепенно переходившую в крутой склон, поросший деревьями. Днем можно было разглядеть вдали силуэты гор, но сейчас впереди была сплошная тьма. Черная ночь и белый снег. Разыгралась обещанная пурга, к вечеру снег повалил вовсю, подхватываемый яростными порывами ветра, от которого дрожали стекла.

Сойер круто повернулся и прошел к кровати. Наклонился, поднял красный шерстяной берет и поднес к лицу. Закрыв глаза, втянул воздух, вдыхая аромат волос Джори. «Где ты? – думал он. – Может, тебя застигла вьюга? Может, ты в опасности?»

Сжав в руке берет, Сойер вернулся к окну и вгляделся в темноту, словно в надежде разглядеть ответ. Но ответа он не нашел, только еще сильнее обострилось ощущение тревоги, а вместе с тревогой нахлынули мрачные мысли, которые не переставали мучить его с августа.

Но на этот раз он не стал прогонять воспоминания, позволил им ожить и терзать его. Он думал об ужасной, жестокой смерти и мучился сознанием собственной ответственности.

– Гретхен?

– Я здесь.

Джори заглянула в гостиную и увидела, что подруга сидит на диване викторианской эпохи, на вид довольно неудобном, и листает журнал.

– Ты все еще на ногах? Уже почти полночь.

– Я только что закончила докрашивать бордюр в спальне третьего этажа. – Гретхен потянулась. – И решила немного отдохнуть, прежде чем ложиться спать.

Джори кольнула совесть. Когда Китти позвонила и перенесла встречу на вечер, она всерьез подумывала потратить освободившееся время на то, чтобы помочь Гретхен с ремонтом. Это самое малое, чем она могла отблагодарить подругу за гостеприимство, хотя, конечно, Джори намеревалась заплатить за комнату. Но когда Сойер предложил отправиться в Саратогу, она почему-то не смогла отказаться.

Джори гадала, успела ли Гретхен узнать, как и с кем она провела день. Карл работает в Саратога-Спрингс, может, он тоже видел ее с Сойером? Или наткнулся где-нибудь на Клоувер и уже в курсе последних сплетен?

– Ты… ты сегодня не виделась с Клоувер? – не выдержала Джори.

– С Клоувер? Нет. Хотя после обеда я послала дядю Роланда занести ей кардиган, который она забыла здесь в воскресенье. А почему ты спрашиваешь?

Значит, о ее свидании с Сойером Гретхен пока ничего не известно.

«Это было не свидание, мы всего лишь прогулялись и перекусили вместе», – мысленно поправила себя Джори.

– Я потому и спросила. Сегодня утром я обнаружила кардиган Клоувер в столовой, вот и решила поинтересоваться, может, мне его занести?

– Дядя Роланд уже его отнес, – повторила Гретхен, перелистывая страницу журнала.

Джори вдруг почувствовала, что в комнате повисло странное напряжение. Может, Гретхен все-таки от кого-то узнала, что она встречалась с Сойером? Может, подруга недовольна, что она не послушалась совета держаться от этого человека подальше? Или расстроилась, что Джори предпочла где-то развлекаться вместо того, чтобы остаться и помочь ей с ремонтом? А может, в отношениях Гретхен с Карлом что-то не ладится и из-за этого у нее плохое настроение? У Джори уже не в первый раз возникло чувство, что между ними что-то не так, и хотя Гретхен утверждала, что счастлива, на самом деле она что-то скрывала.

Джори мысленно пообещала себе уделять подруге больше времени.

– Гретхен, у тебя есть на завтра какие-то планы? – спросила она, сняв пальто и присев на краешек стула, чтобы снять ботинки.

Сначала Джори собиралась разуться у самого входа, но потом заметила, что от двери к лестнице вели мокрые следы, будто кто-то недавно вошел в дом. Тогда она решила, что Гретхен, по-видимому, не очень дрожит над своими полами. К тому же на ботинках была не грязь, а только снег.

– На завтра? – переспросила Гретхен. – Я как раз собиралась съездить в Гленс-Фолс купить еще краски, чтобы заняться холлом второго этажа.

– Там тоже нужно покрасить бордюр?

Гретхен кивнула.

– А разве этими делами не занимается твой дядя Роланд?

– У него хорошо получается чинить электроприборы, и он выполняет всякие поручения, но косметическим ремонтом я занимаюсь сама, мне это нравится. Должна же я что-то делать, чтобы занять себя.

Джори согласилась. Ее поразило столь явное подтверждение догадки, что подруга одинока.

– Если хочешь, могу составить тебе компанию. Я бы с удовольствием съездила в Гленс-Фолс.

– Правда?

Джори показалось, что Гретхен почему-то вовсе не в восторге от ее предложения, и она добавила:

– Если хочешь.

– Конечно, хочу. Я… я собиралась поехать с Карлом, но могу поехать с тобой.

– Нет, я не хотела нарушать ваши планы. Поезжайте вдвоем, – поспешно проговорила Джори. – Я найду чем заняться.

«Например, буду воспитывать в себе выдержку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не поехать в гараж к Сойеру – все равно, под каким предлогом».

– Нет, все в порядке, тем более что Карл наверняка занят на работе. Ему сложно вырваться из офиса, хотя иногда мы встречаемся в обеденный перерыв. Я с удовольствием поеду с тобой, Джори.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

Джори всмотрелась в круглое, как всегда серьезное лицо подруги.

– Гретхен, между тобой и Карлом все хорошо?

– Между нами? Конечно, а почему что-то должно быть нехорошо?

– Да нет, я просто так спросила.

Голос Гретхен прозвучал чуть резче обычного, и Джори теперь уже точно знала, что ей не почудилось, – Гретхен явно что-то беспокоит. Однако Джори решила оставить эту тему и вернуться к ней снова через день-другой.

Она вполне понимала стремление Гретхен оградить личную жизнь от любопытства посторонних. Ей и самой было неприятно, когда Китти стала расспрашивать ее об отношениях с Сойером, так же как не понравилось, что Клоувер оказалась такой болтливой и бестактной.

– У тебя новое пальто? – вдруг спросила Гретхен. Джори посмотрела на пальто, сложенное у нее на коленях, и кивнула.

– Я слышала, что обещали похолодание и снова снегопад, вот и решила, что мне нужно что-то теплое, – просто сказала она.

– Красивое пальто.

– Спасибо. Пожалуй, я пойду спать. Ты не идешь наверх?

– Позже, – ответила Гретхен.

– Что ж, тогда спокойной ночи.

Зевая, Джори поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж и темным коридором прошла к себе в номер. А за стенами дома вовсю бушевала вьюга.

Глава 7

На следующее утро снегопад не прекратился и даже не ослабел, поэтому Гретхен раздумала ехать в Гленс-Фолс. За утренним кофе она сказала Джори:

– Можно купить краску и завтра, с ремонтом нет никакой спешки. По-моему, по здешним дорогам не стоит куда-нибудь ехать в такую погоду, это слишком рискованно.

Джори понимала, что подруга права – в субботу она отправилась в путь в такую же погоду, и известно, чем это кончилось. Однако после завтрака, когда она некоторое время бесцельно бродила по дому, от вынужденного безделья и пребывания в замкнутом пространстве ее стало одолевать беспокойство.

Гретхен решила навести порядок в собственной гардеробной. Джори предлагала помощь, но подруга решительно отказалась и предложила гостье просто отдохнуть.

Джори покопалась в книжном шкафу, нашла какой-то жутковатый детектив и попыталась читать, но бросила, потому что никак не могла сосредоточиться на содержании.

Тогда она включила телевизор и посмотрела половину утреннего ток-шоу. Однако как только ведущий объявил, что следующей гостьей будет актриса Лейси Стернз, которая, как помнила Джори, и фал а главную женскую роль в последнем фильме с участием Курта Хоувана, она выключила телевизор. Джори не хотелось, чтобы кто-то или что-то напоминало ей о Курте, и вовсе не потому, что любое напоминание о недавней связи причиняло ей боль. Нет. Скорее наоборот. Джори не хотела даже думать о нью-йоркской жизни, от которой она уехала, о той атмосфере суеты и амбиций, в которой так органично существовали Курт и ему подобные.

В этом маленьком городке она была очень далека от прошлого мира, и чем дольше она находилась в Близзард-Бэй, тем меньше хотела возвращаться обратно.

Но что могло удерживать ее здесь? Более того, что вообще привело ее сюда?

Джори не знала ответов на эти вопросы… или, может быть, знала, но боялась задуматься?

Не зная, куда себя девать, она зашла в кухню. Ее взгляд случайно упал на стеклянные контейнеры с крупами, выстроившиеся в ряд вдоль стены на кухонной стойке с виниловым покрытием. На контейнерах были наклейки с надписями: «Мука», «Сахар», «Соль»…

Память Джори вдруг словно озарила вспышка. Она вспомнила, что точно такие же контейнеры были на кухне в доме ее деда. Она никогда не видела, чтобы их содержимым пользовался кто-то, кроме Эдвины, экономки. Но однажды ночью – это было в то последнее лето – Джори проснулась оттого, что захотела пить, и спустилась на кухню за стаканом воды. В коридоре она испуганно остановилась, заметив, что на кухне горит свет, и почувствовав едва ощутимый запах газа, означавший, что кто-то включил большую старомодную духовку.

– Папа Мэй? – изумленно спросила Джори, обнаружив на кухне деда, который в повязанном поверх пижамы фартуке склонился над столом и сосредоточенно смешивал что-то в миске. – Что ты делаешь?

– Пеку голубичные кексы, – серьезно ответил тот. – По старому маминому рецепту. У Эдвины они никогда не получаются такими, как нужно. Заруби себе на носу, Грызун, если хочешь, чтобы дело было сделано как следует, не бойся сделать его сам.

– Я даже и не знала, что ты умеешь готовить.

– Я много чего умею такого, что человеку в моем положении никогда не придется делать, если только он сам не захочет. Раз уж ты тут, не стой без дела, лучше помоги мне перебрать ягоды.

Джори до сих пор помнила вкус тех горячих, с пылу с жару кексов. Они получились рассыпчатые, кисло-сладкие. До восхода солнца они с Папой Мэем съели на двоих с полдюжины кексов с маслом, а на рассвете – предварительно убрав все следы своей ночной деятельности, чтобы бабушка не догадалась, – как ни в чем не бывало вернулись в свои кровати досыпать.

То был первый и последний случай, когда Джори пекла кексы – да и вообще что-нибудь пекла. Однако если захотела бы, она смогла бы что-нибудь испечь. Всего-то и премудрости, что следовать рецепту.

На полке над раковиной выстроились в ряд кулинарные книги. Далеко не новые, с потертыми переплетами, книги эти, по-видимому, достались Гретхен от матери. Джори подошла ближе и достала одну наугад. С картинок на чуть обветшавших страницах смотрели аппетитные кушанья: пирожные, печенье, кексы.

Джори вдруг почувствовала острый голод, не имевший никакого отношения к пище. Она вспомнила тихие предрассветные часы с Папой Мэем на кухне, где витал аппетитный запах кексов, и больше всего на свете захотела вернуться в то счастливое беззаботное время, которое кончилось, когда ее мир разлетелся вдребезги.

Да, вернуться в прошлое невозможно, как бы Джори ни тосковала по тому, чего лишилась. Но она не просто грустила по Папе Мэю, старому дому, детству, которое кончилось тем летом. Здесь было нечто большее. Ей не хватало чувства дома, принадлежности к определенному месту в жизни, ощущения уверенности и безопасности, внутреннего умиротворения.

Только что, вспомнив, как они пекли кексы с Папой Мэем, Джори на миг ощутила, как душу согрели чудом сохранившиеся отблески той давно утраченной теплоты. Кто знает, какие еще воспоминания запрятаны в глубинах ее сознания?

Джори закрыла поваренную книгу и поставила на место, потом посмотрела в окно. Снег все еще шел, но ветер утих. Белая мгла рассеялась, медленно падали хлопья. Земля, деревья, планки забора на заднем дворе – все было покрыто белоснежным покровом. Внезапно Джори померещилось, что стены старого дома сдвинулись и давят на нее, стало тесно и душно, непреодолимо захотелось оказаться снаружи, посреди этого белоснежного пейзажа, и вдохнуть полной грудью морозный воздух.

Джори подумала, что можно позвать на прогулку Гретхен, но сразу же отказалась от этой мысли, поняв, что хочет побыть одна. Ей нужна была не просто прогулка, ей нужно было побыть наедине со своими мыслями. Она решила не бродить пешком, а отправиться на машине. Поехать к тому единственному месту, которое способно оживить у нее новые воспоминания о далеких счастливых днях.

Джори взбежала по лестнице, схватила пальто и ключи от машины, потом так же быстро спустилась и выскочила из дома, будто боялась передумать, если остановится.

Пар от дыхания был таким же белым, как хлопья, медленно падавшие со всех сторон. Сойер обо что-то споткнулся и увидел, что это упавшее дерево, занесенное снегом.

Он целеустремленно прокладывал себе путь между голыми деревьями. В тишине погруженного в зимнюю спячку леса отчетливо слышался хруст снега под его ногами. Сойер был в пути уже больше часа и преодолел больше мили по глубоким сугробам. Он двигался в сторону границы владений, туда, где лесистая равнина постепенно переходила в предгорья Адирондак.

Несмотря на перчатки, пальцы онемели, ноги в теплых ботинках замерзли, и Сойер понял, что пора поворачивать обратно. Но возвращаться ему не хотелось: он не знал, что обнаружит, когда вернется.

Сойер чувствовал что-то неладное. Этой ночью где-то с кем-то произошло нечто ужасное. И Сойер страдал от мысли, что этот «кто-то» может быть Джори.

Бессонной ночью, ворочаясь с боку на бок в кровати, он несколько раз порывался снять трубку и позвонить ей только для того, чтобы убедиться, что все в порядке. Но как он мог решиться потревожить среди ночи ту, с которой едва знаком? Женщину, которая хотя и откликнулась на его страстный поцелуй несколько дней назад, тем не менее продолжала держать его на расстоянии? Да и сам он разве не пытался так же старательно, как она, соблюдать дистанцию – если не физически, то хотя бы эмоционально?

Вчера, пока они были рядом, желание обнять Джори и снова поцеловать нарастало с каждой секундой. Но Сойер знал, что не позволит себе этого. Он не должен был испытывать к ней физическое влечение! Он поклялся себе, что возьмет ее под защиту, – и ничего больше.

«Возьмет под защиту». Хорошо ли он защитил ее прошлой ночью, когда всей кожей чувствовал, что где-то рядом притаилась опасность? Да никак! Ни тогда, ни позже, утром, он не смог заставить себя позвонить Джори. А все из-за упрямого нежелания снова подвергать себя искушению.

Любовь к Джори Мэддок сулила ему только сердечную боль, а этого добра на долю Сойера Хоуленда и так уже выпало больше чем достаточно.

Сегодня утром он отправился в заснеженный лес лишь затем, чтобы избавиться от душевного смятения, не думать ежеминутно о том, как он может и способен ли вообще защитить Джори и себя самого. Ее жизнь под угрозой, а у него под угрозой оказалось сердце.

Сойер вышел к опушке леса. Впереди, за широкой, укрытой снегом лужайкой показался большой каменный дом. Он двинулся через белую равнину, но вдруг замер: его буквально пронзило острое предчувствие чего-то страшного. Через несколько секунд Сойер услышал донесшийся издалека вой полицейской сирены.

Притормозив на крутом повороте узкой проселочной дороги, Джори увидела впереди красные огни полицейских мигалок.

«Неужели какой-то болван вздумал превысить скорость на обледенелой дороге, да еще и в такую погоду?» – мелькнула у нее мысль. Даже она при всей своей беспечности вела «рейнджровер» медленно и осторожно. Ощущения, которые она испытала, когда машина накренилась и свалилась в кювет, были еще свежи в памяти.

Но подъехав ближе, Джори поняла, что полицейская машина стояла не на обочине рядом с машиной нарушителя. Оказалось, она остановилась перед небольшим фермерским домом, красным с черными ставнями. Проезжая мимо, Джори посмотрела и увидела перед входом двоих полицейских и какую-то женщину, размахивающую руками. Похоже, она была в истерике.

«Интересно, что там случилось? – подумала Джори без особого любопытства. – Может, у хозяйки потерялась в пургу собака? А может, она подралась с ревнивым любовником?»

Вскоре Джори свернула на Филдстоун-роуд, и ее поразила открывшаяся картина: пейзаж был знаком ей с детства, но она никогда не видела его зимой.

Она миновала поворот на дорожку, которая вела к обшарпанному трейлеру Хоба Никсона, по пути заметив, что дома совсем не изменились за десять лет. Над снегом выступали остатки старой каменной стены, окаймлявшей дорогу. Джори переехала мост над быстрым ручьем – как раз под ним особенно любил рыбачить Папа Мэй.

Приближаясь к дому, Джори спрашивала себя, что она будет делать, когда доедет. Дом не был виден с проселка, и если она хотела на него взглянуть, пришлось бы свернуть на подъездную дорогу, начало которой было отмечено двумя каменными столбами. Проедет ли она совсем немного, чтобы только в поле зрения показался дом? Или подъедет ближе, в надежде встретить… Кого? Сойера?

Нет, она здесь вовсе не из-за него. Во всяком случае, Джори не хотела в это верить. Выезжая из гостиницы, она считала, что просто хочет мельком взглянуть на место, где прошли лучшие дни ее жизни. Но почему-то чем ближе она подъезжала, тем больше места в ее мыслях занимал Сойер, и вскоре она уже сама не знала, ради чего в действительности отправилась на Филдстоун-роуд.

Чуть впереди справа Джори заметила ограду, некогда отмечавшую начало владений деда. Она продолжала двигаться вперед, пока не достигла каменных столбов, потом после короткого колебания свернула на подъездную дорогу. На покрывавшем ее снегу виднелись следы шин. Было странно сознавать, что в их доме живут незнакомые люди, приходят и уходят как к себе домой, и что один из этих незнакомцев – Сойер Хоуленд, а она, Джори, здесь – посторонняя. «Рейнджровер» миновал сосновую рощицу. Это означало, что впереди вот-вот покажется дом. Джори глубоко вздохнула, готовясь увидеть место, которое за последние несколько лет столько раз посещала в своих воспоминаниях.

И вот показался дом. На таком расстоянии казалось, что он совершенно не изменился за десять лет, только крыша была белой от снега.

Джори сбавила скорость и, прерывисто вздохнув, затормозила. Она всмотрелась в знакомую картину. Все осталось по-прежнему: и фронтон, и веранда, и двойные двери парадного входа с полукруглыми окнами над ними, в которые, как и прежде, были вставлены цветные стекла. Ставни, как и раньше, были выкрашены в темно-зеленый цвет, а перила веранды – в белый.

Со стороны ничто не напоминало о том, что дом больше не принадлежал Мэддокам.

Краем глаза Джори заметила на белом фоне какое-то движущееся пятно. Она повернулась и увидела, что через лужайку по глубокому снегу пробирается какой-то мужчина в синем пуховике. С такого расстояния сквозь редкую сетку падающего снега лица было не разглядеть. Но Джори не сомневалась, что это Сойер Хоуленд.

Некоторое время она просто сидела, положив руки на руль, готовая в любой момент уехать, сбежать, пока Сойер ее не заметил и не начал гадать, что ей тут понадобилось. Потом Джори поняла, что он все равно узнает «рейнджровер». Лучше уж остаться и дать какое-то объяснение, чем позволить ему думать, будто она приезжала ради его прекрасных глаз.

Он был совершенно ни при чем! А то, что при виде Сойера ее сердце учащенно забилось в предвкушении встречи, ровным счетом ничего не значило.

Джори заглушила мотор, сунула ключи от машины в карман и открыла дверцу. Как-то сразу вдруг почувствовалось, что вокруг очень тихо. Над головой слабый ветер чуть слышно перебирал ветви и хвою деревьев, снежинки, казалось, опускались на землю с тихим шорохом, но, не считая этого, не было слышно ни звука.

Джори сидела, наслаждаясь тишиной и покоем, пока ее ушей не достиг скрип снега под ногами Сойера. Тогда она застегнула верхнюю пуговицу пальто – пальто, купленного им вчера – и вышла из машины.

Когда Хоуленд подошел ближе, Джори почувствовала на себе его взгляд и заметила, что он ускорил шаг. Он почти бежал к ней.

– Джори! – крикнул он, запыхавшись.

– Сойер?

Ее удивило возбуждение, какое-то странное нетерпение, прозвучавшее в его голосе.

Сойер подбежал, и через мгновение Джори оказалась в его объятиях. Он крепко прижал ее к груди. На них обоих было столько слоев теплой одежды, что, казалось бы, ни о какой близости не могло быть и речи. Однако Джори почувствовала, что задрожала и внутри у нее все будто плавится.

Она не смела поднять голову и посмотреть ему в глаза. Впрочем, он не оставил ей выбора: он взял ее за подбородок и приподнял лицо навстречу своему. Джори прочла в его голубых глазах странное выражение: удивление, смешанное с облегчением. И еще ей показалось, что Сойер ошеломлен.

Но почему?

– Слава Богу, с вами все в порядке, – проговорил Сойер.

Джори немного растерялась.

– Да, в порядке, – ответила она. – А почему со мной должно было что-то случиться?

– Я услышал вой сирены и подумал, что…

– Но почему вы решили, что это имеет отношение ко мне?

– Не знаю. Ладно, забудьте. Просто я рад, что все нормально.

Ее недоумение уступило место совсем другому чувству, когда Сойер склонился к ней и Джори поняла, что он собирается сделать. Она успела только чуть слышно ахнуть, и через мгновение он нежно прикоснулся к ее губам своими.

Глаза Джори сами собой закрылись, руки в пушистых варежках помимо ее воли обвили его шею, погладили волосы, выбившиеся из-под вязаной шапки у него на голове.

Ей страстно захотелось сбросить варежки, сорвать с него шапку, но вместо этого она крепче прижалась к нему, досадуя на разделявшие их многочисленные слои теплой одежды.

Сойер раздвинул ее губы, и Джори поразил контраст между холодом зимнего воздуха и его горячим ртом. Он с ласковой силой заполнил ее. Джори отдалась поцелую… Восхитительные ощущения породили в ее сознании другие, более эротичные образы, от которых по телу Джори прошла дрожь. Она выгнулась навстречу, словно каким-то чудом могла проникнуть через все слои хлопка, шерсти и фланели, скрывавшие свидетельство его возбуждения. Сойер глухо застонал и прижал ее к себе еще крепче, сжимая большими ладонями ее хрупкую спину. Джори почувствовала, что он тоже отчаянно жаждал избавиться от одежды.

Она оторвалась от его губ и прошептала его имя, едва сдержавшись, чтобы не попросить его отнести ее в дом и заняться с ней любовью. Она не посмела сказать это, испугавшись, что, если слова прозвучат, так и случится… или она боялась, что он этого не сделает?

Казалось, звук ее голоса вернул Сойера к реальности. Он открыл глаза и медленно отпустил Джори.

Они посмотрели друг на друга. Оба тяжело дышали, в морозном воздухе было видно, как белые облачка пара от ее дыхания смешиваются с такими же белыми облачками, вырывавшимися из его рта. Затянувшееся молчание нарушил Сойер:

– Не ждите, что я скажу, будто сожалею о том, что произошло. – Взгляд голубых глаз стал пронзительным.

– Я тоже ни о чем не жалею.

– Но это не должно повториться.

Джори бесстрашно спросила:

– Почему не должно?

Сойер моргнул и, как ей показалось, впервые за все время, что они были знакомы, заколебался. Но мгновение спустя он прищурился, чуть приподнял подбородок и пояснил:

– Потому что мы оба знаем, к чему это приведет. И мы едва знаем друг друга.

Джори, удивляясь собственной дерзости, задала очередной вопрос:

– Ну и что? Разве мы не можем познакомиться поближе?

Сойер не ответил.

– Или вам есть что скрывать? – не сдавалась Джори. – Сойер, вы не хотите, чтобы я вас лучше узнала?

Ее слова попали в цель. Раньше, чем Сойер отвернулся и устремил взгляд на заснеженное поле, Джори успела кое-что понять по его глазам.

– Что вы скрываете?

– Ничего не скрываю, просто я… не хочу этого. – Он снова повернулся и заглянул в ее глаза, для большей убедительности помахав рукой у себя перед носом.

– Еще минуту назад я, может, и поверила бы.

– Не поймите меня превратно, Джори, вы красивая женщина, и я не слепой. Любой мужчина был бы рад уложить вас в постель. Но на что-то большее я не гожусь, а я достаточно хорошо вас узнал, чтобы понять, что вы потребуете большего.

– Вы меня совсем не знаете, – возразила Джори, сознавая, что он прав. – Если бы вы знали меня, то понимали бы, что я никогда не искала проблем.

– Раньше не искали, – просто сказал Сойер. Это заявление прозвучало настолько самоуверенно и одновременно так убедительно, что Джори вспылила.

– Вы себе льстите, Сойер, – процедила она, повернувшись, чтобы уйти.

Сойер удержал ее, взяв за плечи.

– Джори, подождите, – попросил он мягко, почти нежно. – Пожалуйста, подождите.

Она остановилась, но не повернула головы.

– Я тоже этого хочу. Того же, чего хотите вы.

– Вы не знаете, чего я…

– Нет, – перебил Сойер, – знаю, Я почувствовал это, когда целовал вас, даже раньше. Мы оба хотим одного и того же. Но это не должно случиться, а почему, я не могу вам объяснить.

– Потому что сами не знаете?

– Знаю, но вам сказать не могу. Простите.

Джори медленно повернулась к нему. По глазам Сойера она поняла, что он искренен, и ее поразило страдание, которое она прочла в его взгляде.

– Что это? – Голос Джори прозвучал не громче шепота. – Сойер, пожалуйста, что бы это ни было, вы можете…

– Нет, нет и нет. Не могу, – отрезал он. – Вероятно, вы правы, Джори, я кое-что скрываю, но это не то, что вы думаете.

Джори всмотрелась в его лицо.

– Я пока сама не знаю, что я о вас думаю. Я только знаю, что вы не представляете опасности – опасности в том смысле, который они имели в виду.

– Они?

– Ну да, весь этот чертов город. Меня раз сто предупреждали, чтобы я держалась от вас подальше.

Казалось, ее слова заставили Сойера задуматься. Помолчав, он кивнул и произнес загадочную фразу:

– Если они так решили – это даже к лучшему. И я не слишком удивляюсь. Но вы… похоже, вы не вняли предупреждениям.

– Нет.

– Почему?

Джори упрямо наклонила голову.

– Терпеть не могу, когда мне указывают, что надо делать и чего не надо. Предпочитаю выносить обо всем собственные суждения.

Сойер усмехнулся:

– А вы, оказывается, бунтарка.

Джори слабо улыбнулась в ответ:

– В детстве, когда я проводила здесь лето, бабушка, бывало, предостерегала меня, чтобы я не вздумала одна ходить к лесному озеру… Вы там были? Это недалеко, на территории усадьбы.

Сойер отрицательно покачал головой. Джори хотела было сказать, что когда-нибудь покажет ему озеро, но сдержалась – это могло прозвучать так, будто она надеялась на развитие их отношений. Поэтому она продолжала:

– Мы с дедом там часто рыбачили, это озеро было одним из наших тайных местечек – знаете, у всех рыбаков бывают такие. Но бабушка не раз повторяла, что озеро – место опасное и если я когда-нибудь пойду туда одна и свалюсь в воду, меня уже никто никогда не найдет и никто не узнает, что произошло. Вода меня просто поглотит, и дело с концом.

В глазах Сойера промелькнула какая-то тень, но исчезла так быстро, что Джори не успела понять, в чем дело. Она посмотрела вдаль, на деревья, росшие на краю леса, как будто могла разглядеть за ними озеро.

– Но я все равно туда ходила не только с дедом, но и одна. Иногда днем, когда дед закрывался у себя в кабинете и работал, а бабушки не было поблизости, я тайком удирала в лес. Я всегда немножко побаивалась, видно, бабушкины предостережения все-таки на меня действовали. Вода казалась мне темной, мрачной и пугающей. А потом как-то раз душным влажным днем я шла по бревну около самой воды и упала в озеро.

– И что было дальше?

– В первый момент я страшно перепугалась, у берега оказалось довольно глубоко – сначала я решила, что с головой. Но потом я нащупала ногами дно, глотнула воздуха и… это было здорово. День был жаркий, я вся вспотела, а вода оказалась прохладной и к тому же чистой. Я стала плавать. И озеро не поглотило меня.

Джори перевела взгляд на Сойера и увидела, что он пристально смотрит на нее.

«С какой стати я рассказала ему эту историю?» – запоздало пожалела она.

– Знаете, Джори, когда люди вас от чего-то предостерегают, они порой имеют для этого довольно веские основания.

Джори вздохнула.

– А иногда и нет. Вас, например, я не боюсь – если вы об этом.

Да, она действительно его не боялась. Она боялась только чувств, которые он у нее вызывал… или желаний, которые просыпались в ней в его присутствии.

– Мне пора возвращаться, – внезапно сказала Джори.

– А вы разве не хотите зайти в дом?

Вздрогнув от неожиданности, она кинула быстрый взгляд на Сойера и увидела, как он заливается краской: оба подумали об одном и том же.

– Я хотел сказать, разве вы не хотите осмотреть дом изнутри?

Джори окинула взглядом старый особняк и покачала головой.

– Нет, спасибо. Во всяком случае, не сейчас. Снаружи дом выглядит так же, как прежде… Лучше я буду думать – по крайней мере какое-то время, – что и все остальное сохранилось таким же, как было.

– Что ж, в этом есть свой резон. Но если передумаете…

– Возможно.

– Значит, увидимся, Джори.

– Возможно, увидимся.

Сойер слегка нахмурился:

– Как это понимать?

– А так понимать, что я здесь не живу постоянно, я только приехала в гости. Рано или поздно я вернусь домой в Нью-Йорк.

Помолчав, Сойер сказал:

– Возможно, это лучшее, что вы можете сделать.

На мгновение Джори оторопела. Достав из кармана ключи от машины, она повернулась и уже на ходу отрывисто бросила через плечо:

– Всего хорошего, Сойер.

В Нью-Йорке Джори будет в безопасности. Сойеру это казалось разумным. Он был почти уверен, что какая бы опасность ей ни грозила, она подстерегала ее здесь, в Близзард-Бэй.

Но быть может, он ошибался, может, за последние несколько месяцев его нервы настолько истрепались, что ему стало мерещиться то, чего нет на самом деле? Как прошлой ночью, например, когда он был абсолютно уверен, что произошло нечто ужасное.

Когда он услышал вдали вой полицейских сирен, у него внутри все перевернулось и он уже мысленно приготовился услышать, что злой рок настиг Джори.

И вдруг каким-то чудом она оказалась здесь, рядом с ним. Появилась, словно зная, что он о ней думал. Вот почему он не смог справиться с собой, бросился к ней, обнял и стал целовать. Страстный отклик распалил его еще сильнее. Сойеру пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не подхватить ее на руки и не отнести в дом – прямо в свою постель.

Присев на диван, чтобы сбросить ботинки, Сойер покосился на кровать. Постель была не прибрана, и, глядя на нее, всякий понял бы, что ее хозяин провел беспокойную ночь.

Он представил, что лежит на ней с Джори, наконец-то прижимает к себе ее обнаженное тело…

Сойер поспешно отвернулся и занялся делом: снял ботинки и обе пары насквозь промокших носков, потом надел сухие и встал, решив открыть банку консервированного супа. Он только сейчас вспомнил, что с утра ничего не ел. Кухни у него не было, ее заменял отсек, отгороженный в углу. Не успел Сойер дойти до стола, как его внимание привлек тревожный звук, донесшийся откуда-то издалека.

Опять сирена.

Джори!

Нет!

«Не может быть, – успокаивал себя Сойер, – она только что уехала, не прошло и пяти минут. Нельзя же каждый раз, когда завоет какая-нибудь сирена, представлять, что Джори попала в беду».

И все же…

Джори затормозила, пытаясь разглядеть, что произошло. Впереди, сквозь пелену снега, она разглядела огни мигалок. Сначала она подумала, что на дороге авария, потом поняла, что полицейские машины (теперь их было уже несколько) остановились возле того самого дома, мимо которого она проезжала и на крыльце которого видела женщину и полицейского. По-видимому, случилось что-то серьезное. Джори подъехала ближе. Автомобили полиции почти перегородили дорогу. Патрульный в форме знаком предложил ей проехать вперед.

Джори опустила стекло и выглянула в окно.

– Что-нибудь случилось, офицер? – спросила она, оглядываясь на дом, вокруг которого суетились люди. Той женщины не было видно, но по лужайке перед домом ходили несколько полицейских, а еще один придерживал открытую входную дверь.

«Глупый вопрос, – одернула она себя, – разумеется, что-то случилось. Ясно, что копы собрались не для того, чтобы нанести дружественный визит хозяевам».

Пропустив ее вопрос мимо ушей, полицейский сказал только:

– Мэм, будьте осторожны. Дорога обледенела, а места для объезда совсем мало.

Джори стало холодно, она подняла стекло и медленно поехала дальше, с неприятным чувством поглядывая на дом в зеркало заднего вида.

Когда место происшествия – какого? – осталось позади, ее мысли вернулись к Сойеру – случилось то, чего она безуспешно пыталась избежать с той самой минуты, когда они расстались.

Рассердившись на себя, Джори включила радио: может быть, музыка отвлечет ее от излишних раздумий. Она переключала каналы до тех пор, пока не нашла песню, которая ей нравилась. Тогда Джори стала подпевать. Громко и беззаботно, будто ей было на все наплевать.

Глава 8

Не считая ресторана на главной улице, единственным приличным местом в Близзард-Бэй, где можно поесть, было кафе «Джоли», и сегодня вечером оно было переполнено. Метрдотель предупредил Гретхен и Джори, что придется ждать свободного столика как минимум минут сорок пять.

– Хочешь, поищем другое место? – предложила Джори, когда они заглянули в бар при кафе, который тоже оказался полон.

Гретхен вздохнула:

– Другого места здесь нет, если ты только не согласна обойтись «Макдоналдсом».

– От «биг-мака» я бы сейчас не отказалась, – призналась Джори, – уж очень есть хочется, даже в животе урчит. Но названия морских деликатесов, которые перечислены на доске перед входом, звучат ужасно аппетитно.

– Тогда давай подождем, – согласилась Гретхен. – Может, на самом деле ждать придется не так долго, как они пугают. Как-то раз – я была здесь с Карлом – нам сказали, что придется ждать полчаса, а оказалось не больше десяти минут.

Джори показалось, что, когда Гретхен упомянула своего друга, в ее голосе послышались мечтательные нотки. Она спросила:

– Кстати, а где сейчас Карл? Он не собирается к нам присоединиться?

– По правде говоря, я его звала, но у него другие планы на сегодня.

– Ясно. – Джори ждала, что подруга что-нибудь добавит, но Гретхен молчала, тогда она предложила: – Пока мы ждем, я принесу нам что-нибудь выпить. Ты что предпочитаешь?

– Я… о, только «севен-ап». – Чувствуя, что Джори готова возразить, Гретхен поспешила добавить: – Я не употребляю спиртного.

– Вообще? Почему?

– Не люблю терять контроль над собой.

Джори вспомнила о том, как несдержанно вела себя с Сойером сегодня днем: ощущение было пьянящим и восхитительным.

– По-моему, иногда неплохо на время потерять контроль над собой, – возразила она и, не дожидаясь ответа Гретхен, направилась к стойке бара за напитками.

Джори заказала воду для Гретхен и мерло для себя. Дожидаясь, пока бармен выполнит заказ, она оглядела зал и заметила за столиком в дальнем углу знакомую светловолосую голову. Вернувшись к Гретхен, она спросила:

– Это, случайно, не Эдриен?

– Где?

– Вон там, в углу, с каким-то мужчиной.

Гретхен посмотрела в ту сторону и кивнула:

– Да, это она. А с ней – Джек Карпентер.

– Кто он такой?

– Сенатор штата. Очень богат. И женат.

Джори покачала головой, не слишком удивившись. В вопросах морали Эдриен никогда не отличалась особой щепетильностью и даже не пыталась притворяться.

– Его жена умирает от рака, – продолжала Гретхен. – Во всяком случае, если то, что я слышала, правда.

– Не перестаю удивляться – в этом городе все всё обо всех знают, – заметила Джори.

– Ну, если уж на то пошло, Джек Карпентер живет не здесь, а в Хедли. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. А, Эдриен нас заметила.

Джори махнула рукой подруге, та ответила тем же, нимало не смутившись, что ее застали в обществе жена-того мужчины. И не только не смутившись, но даже сделав Джори и Гретхен нетерпеливый знак, приглашая их за свой столик.

Пробираясь через битком набитый зал, Джори поделилась своими соображениями с Гретхен:

– Кажется, она не так уж обеспокоена тем, чтобы скрыть свои отношения с сенатором.

– Ты же знаешь Эдриен. Она никогда и ничем не бывает обеспокоена. Да и раньше не была.

На Эдриен был безупречно сшитый коричневый шерстяной костюм с черным бархатным воротником и золотыми пуговицами, которые смотрелись весьма экстравагантно, но при этом каким-то чудом не казались безвкусными. Макияж ее был также безупречен, а из прически, несмотря на то что на улице дул порывистый ветер, не выбился ни один золотистый волосок.

– Джори! Как я рада снова тебя видеть! – воскликнула Эдриен, когда они подошли к столику. И после небольшой паузы добавила: – О, и тебя тоже, Гретхен. – Затем она повернулась к спутнику: – Познакомься, Джек, это моя старинная подруга, о которой я тебе рассказывала, Джори Мэддок из Нью-Йорка. Ее семья владеет универмагом на Манхэттене. Джори, это мой друг, сенатор Джек Карпентер. Ах да, Джек, это Гретхен Экхард, еще одна моя приятельница.

Сенатор – элегантный господин, гораздо старше Эдриен (у него на висках уже пробивалась седина) – улыбнулся и поздоровался с обеими девушками, однако было заметно, что он чувствует себя не в своей тарелке. Он то и дело посматривал поверх их голов в зал, словно желая убедиться, что в баре его никто не узнал.

– Мы даже не представляли, что у «Джоли» сегодня будет столько народу, – проворковала Эдриен, положив ухоженную руку с наманикюренными пальчиками на рукав Джека Карпентера.

– Здесь всегда полно народу, – не без ехидства заметила Гретхен. Джори подозревала, что Эдриен и сама прекрасно это знала и нарочно хотела показаться на людях с сенатором.

Небрежным взмахом руки Эдриен отмела замечание Гретхен и снова переключила все внимание на Джори.

Поднеся к губам бокал мартини, она многозначительно улыбнулась и сказала:

– Я слышала, ты всю неделю была занята?

Джори мгновенно насторожилась: ей не понравился блеск в глазах Эдриен.

– Что ты имеешь в виду?

– Сорока на хвосте принесла, что ты проводила время в Саратоге с Сойером Хоулендом.

– Это что же за сорока такая? Ее имя, случайно, не Клоувер? – спросила Джори, чувствуя на себе ошеломленный взгляд Гретхен, но делая вид, что не замечает его.

– Нет, эту сороку звали Китти, – улыбнулась Эдриен. – Сегодня утром мы встретились в клинике. Я заходила к врачу за рецептом, а она, бедняжка, приходила провериться, долго ли еще осталось до родов.

– Ну и как?

– Должно быть, на днях. Она выглядит так, будто вот-вот лопнет. Китти сказала, что вчера вечером ты была у нее в гостях и все рассказала про вас с Сойером…

– Я ничего не говорила о «нас с Сойером», потому что рассказывать нечего.

– Но она упомянула, что вы с ним были в Саратоге и ходили в ресторан.

– Да, ходили, ну и что из того? Он отбуксировал в гараж и отремонтировал мою машину. В знак благодарности я…

– Ты пригласила его на ленч.

– Да, примерно так.

Джори не стала уточнять, что Сойер оплатил счет, и, уж конечно, промолчала, что он купил ей пальто и варежки.

– А Клоувер показалось, что вам было очень хорошо друг с другом, когда она вас видела.

– Попадись мне эта Клоувер, я ее просто придушу! – сквозь зубы пробурчала Джори.

Гретхен бросила на нее негодующий взгляд:

– Джори, как можно такое говорить!

– А что, ей больше делать нечего, кроме как сплетничать?

– На самом деле у Клоувер сейчас как раз забот хватает, – вставила Эдриен, поднимая умело подведенные, безупречной формы брови. – Ее партнерша по бизнесу, Шерил Фрэмптон, вот уже почти год пытается выкупить у нее ее долю. Клоувер отказывается продавать, но Шерил не отстает.

– Все равно мне не нравится, что она с каждым встречным обсуждает мою личную жизнь, – пробурчала Джори.

– Расслабься, Джори, она рассказала только Джонни, а тот рассказал Китти…

– А Китти поделилась с тобой.

– Вот именно. Если у тебя с Сойером действительно такие невинные отношения и тебе нечего скрывать, с какой стати ты так кипятишься?

– Я не кипячусь, просто… просто я не привыкла быть темой для пересудов в маленьком городке.

К счастью, Эдриен сменила тему и заговорила о новой обивке для дивана и о гардинах, которые только что заказала для домашнего музыкального салона. Высокие – от пола до потолка – окна ее салона были с полукруглым верхом, и шторы пришлось шить по индивидуальному заказу. Она настаивала, чтобы Джори обязательно побывала у нее в гостях, пока не уехала из Близзард-Бэй.

– Это ужасно, дорогая, что дом твоих дедушки и бабушки превратили в какие-то меблированные комнаты. – Эдриен покачала головой. И, обращаясь к Джеку, пояснила: – Это было самое красивое имение в наших краях, но как только хозяева его продали… ты знаешь, как это бывает.

– Я сегодня там была. И мне показалось, что дом по-прежнему выглядит неплохо. По-моему, он совсем не изменился с тех пор, когда принадлежал моим деду и бабке.

Только сказав это, Джори спохватилась, что кто-то из ее собеседниц может знать, что Сойер живет в их бывшем доме, и поспешила сменить тему:

– А знаете, когда я на обратном пути проезжала мимо дома на Бруквей-роуд, вокруг была какая-то суматоха, там крутилось не меньше дюжины копов.

– Какой дом ты имеешь в виду? – спросила Гретхен.

– Красный фермерский дом, недалеко от перекрестка с Филдстоун-роуд. А что?

– Кажется, Клоувер живет в красном доме на Бруквей-роуд, не так ли? – спросила Эдриен, обращаясь к Гретхен. Та кивнула.

Джори похолодела:

– У этого дома черные ставни, а перила веранды выкрашены в белый цвет?

– Кажется, так, – подтвердила Гретхен. – А что? Это у ее дома ты видела полицию?

Джори медленно кивнула:

– Надеюсь, с Клоувер ничего не случилось. Может, кому-нибудь из нас стоит позвонить и убедиться, что все в порядке?

– Я позвоню, – вызвалась Гретхен, доставая из кармана горсть мелочи, и вдруг съязвила: – Ты же грозилась задушить Клоувер. Может, ты сейчас не в том настроении, чтобы с ней разговаривать.

– Я только хотела сказать…

Но Гретхен уже направилась к телефону-автомату на стене бара.

– Иногда она бывает жуткой стервой, – заметила Эдриен. – Я уже говорила Джеку, что просто не понимаю, как в детстве мы могли проводить с ней столько времени. У нас с Гретхен нет ничего общего.

– А мне Гретхен всегда нравилась. – Джори сочла своим долгом вступиться за подругу, она понимала, что Гретхен разозлилась, когда услышала, что Джори не вняла ее предостережениям насчет Сойера Хоуленда. При ее осторожности и консервативном складе характера Гретхен было не дано понять, как это можно не обращать внимания на слухи. И Джори ни за что не удалось бы убедить Гретхен, что Сойер не опасен – во всяком случае, в том смысле, который имели в виду Карл и все остальные.

Сойер яростно защищал неприкосновенность своей частной жизни, он даже признался, что ему есть что скрывать, он только что приказал Джори не лезть в его жизнь и вернуться в Нью-Йорк, где ее место. Со стороны Джори было бы глупостью не последовать его совету. В конце концов, он даже не хочет, чтобы она здесь оставалась. И если разобраться, в Близзард-Бэй ее больше ничто не удерживало.

Пока Эдриен пространно распространялась о достоинствах балета, который они с Джеком смотрели накануне, Джори решила, что у нее не остается иного выбора, кроме как уехать завтра утром.

Она приехала сюда, чтобы найти какой-то ключик к собственному прошлому, а может, и к будущему, но не нашла его. Видимо, она ошибалась, думая, что новый приезд в Близзард-Бэй может стать поворотным пунктом в ее жизни.

Решение принято. «Чем скорее ты уберешься из этого города и окажешься подальше от Сойера Хоуленда, тем лучше», – твердо сказала она себе.

Гретхен вернулась за столик. Она вся дрожала и была еще бледнее, чем обычно.

– Ради Бога, что с тобой стряслось? – недовольно спросила Эдриен, обрывая свой монолог на середине.

– Со мной – ничего. – Гретхен села на стул и покачала головой с таким видом, словно не могла поверить в то, что услышала. – Клоувер убита.

Сойер стоял чуть в стороне от толпы, собравшейся вокруг небольшого красного фермерского дома на Брук-вей-роуд. Уже давно стемнело, стало еще холоднее, и порывы ледяного ветра взметали выпавший днем снег. Но люди все-таки собрались: сплетники, соседи, просто зеваки, возможно, среди них было и несколько родственников, потому что ветер доносил до него приглушенные всхлипывания.

В толпе было несколько газетчиков и тележурналистов. Последних можно было без труда отличить от остальных по длинным драповым пальто, кожаным ботинкам и безукоризненным стрижкам: телевизионщики все как один щеголяли с непокрытыми головами. Местные же в основном были в теплых куртках, сапогах на резиновой подошве и вязаных шапках.

На дороге стояло несколько фургонов службы новостей, на лужайке суетились операторы с камерами, устанавливая свет и выбирая ракурс. Тут и там с мрачными лицами расхаживали полицейские. На репортеров они не обращали внимания и только следили за тем, чтобы и журналисты, и все остальные не проникли за проведенную вокруг дома границу места преступления, отмеченную желтой пластиковой лентой.

Сойер, прищурившись, наблюдал за происходящим. Не так ли все происходило и той влажной августовской ночью возле хижины на озере, после того как посыльный «Федерал экспресс» обнаружил прямо за дверью обезображенный труп женщины?

«Интересно, что заставляет людей, услышав в выпуске новостей сообщение об убийстве, выходить из дому и собираться вокруг места преступления? Или они ждут, что случится еще что-нибудь?» – со злостью думал Сойер, глядя на лица, на которых застыло выражение ожидания. Может, они рассчитывали мельком увидеть окровавленный труп? Или надеялись, что из кустов вдруг выбежит маньяк-убийца с окровавленным ножом в руке? Все они – и репортеры, и просто зеваки, сгрудившиеся вокруг места убийства – были похожи на кровожадных вампиров.

«Со стороны ты ничем не отличаешься от них, – напомнил себе Сойер. – Для них все выглядит так, будто ты, как и все они, включил за ужином телевизор или радио или поговорил с кем-то по телефону, услышал, что в Близзард-Бэй погибла еще одна женщина, и пришел поглазеть на место преступления».

На самом деле для него все было по-другому.

Сойер закрыл глаза и непроизвольно шагнул в сторону от толпы, словно это каким-то образом могло еще больше увеличить пропасть между ним и всеми остальными.

Сегодня днем, после ухода Джори, Сойер не находил себе места, со все нараставшим беспокойством он мерил шагами свою небольшую квартирку.

Вой сирен, который он услышал еще в лесу, все не выходил из головы, и он никак не мог избавиться от ощущения, что что-то не так. Сойер говорил себе, что видел Джори совсем недавно, держал в своих объятиях, целовал ее, своими глазами убедился, что с ней все в порядке. Но дурное предчувствие не проходило. Когда стемнело, он не смог больше оставаться на месте, натянул сапоги и шапку, сел в машину и поехал в ночь, чтобы найти…

Джори?

Сойер и сам толком не знал, куда держит путь. Вероятно, он ехал по дороге с неосознанным намерением оказаться возле гостиницы «Дом 1890», во всяком случае, он не раздумывая свернул с Бруквей-роуд. Хотя Сойер не представлял, что станет делать, когда в конце концов остановится перед гостиницей.

Что он мог бы сказать после того, как практически велел ей убираться из города? Она же не знает, почему он это сказал. Для Джори его слова прозвучали как приказ держаться от него подальше.

«Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была рядом, со мной, в безопасности».

Решился бы он произнести это, если бы добрался до гостиницы сегодня ночью? Этого он уже никогда не узнает.

Столпотворение вокруг фермерского дома Сойер заметил только после того, как попал на Бруквей-роуд. Он сбавил скорость, свернул на обочину и остановился.

«Вот, значит, что я должен был найти», – понял он, почувствовав, как от этого открытия к горлу подкатывает тошнота. Вот что заставило его выйти из дома, сесть за руль и свернуть на эту дорогу.

Сойер вышел из машины и смешался с толпой. Из разговоров стоявших вокруг у него постепенно сложилась более или менее ясная картина происшедшего. Он узнал, что в доме, от которого его отделяло сейчас не больше пятидесяти футов, найден труп женщины. Убитую звали Клоувер Хартдейл. Она была молодой, двадцати с чем-то лет, привлекательной и незамужней.

«Такая же, как предыдущая жертва», – шепотом повторяли зеваки, с понимающим видом качая головами.

Их слова вызывали в памяти Сойера мучительные воспоминания и непрошеные сравнения. Ему не хотелось даже думать о том, что убитая была того же возраста, что и Джори.

Клоувер Хартдейл несколько раз ударили ножом, взятым в ее собственном доме: в деревянном контейнере для ножей, стоявшем на кухонном столе, осталось одно пустое место.

Последнюю подробность Сойер услышал от женщины, сообщившей, что она супруга одного из полицейских, которым поручено расследование.

– Джимми сказал, что весь дом буквально залит кровью, – вещала она всем, кто мог ее слышать. – Просто кошмар. Убийца гонялся за жертвой по всему дому, по-видимому, бедняжка пыталась убежать. Ее труп нашли в глубине дома, в спальне. А там у нее белый ковер во всю комнату, – шепотом добавила женщина, как будто это обстоятельство придавало происшедшему особый трагизм.

Сойер открыл глаза и тут же обратил внимание на знакомую фигуру в нескольких футах от него. Как и он, этот человек держался там, где толпа была пореже.

Мужчина стоял, глубоко засунув руки в карманы замызганной камуфляжной куртки, и смотрел прямо перед собой из-под козырька низко надвинутой на лоб потрепанной кепки. Сойер узнал его – это был Хоб Никсон.

Несколько минут Сойер наблюдал за Хобом, пытаясь по выражению лица, по каким-то Движениям понять, о чем тот думает. Как будто почувствовав на себе его пристальный взгляд, Никсон медленно повернул голову. Черные глаза в упор смотрели на Сойера. Некоторое время он просто таращился, потом ухмыльнулся и медленно полез в верхний карман куртки.

Сойер поймал себя на том, что невольно затаил дыхание, дожидаясь, что же сделает Никсон. Наконец тот достал коробок спичек и пачку сигарет. Сойер тихо выдохнул и отвернулся, когда Никсон сунул в рот сигарету.

Он снова посмотрел на ограниченное ядовито-желтой лентой место, где разыгралась трагедия. Глядя на красный фермерский дом, Сойер видел перед собой коттедж на озере.

Итак, это случилось снова.

Теперь Сойер понимал, что сегодняшнее убийство и было тем событием, которого он подсознательно ждал еще с того дня, как приехал в Близзард-Бэй несколько месяцев назад.

Он предчувствовал, что последует еще одна смерть.

В каком-то смысле Сойер даже испытал облегчение, узнав, что жертва не Джори.

Пока не Джори.

Теперь, когда произошло второе убийство, его предчувствие, что в Близзард-Бэй Джори угрожает опасность, стало еще сильнее. Кто бы ни зарезал эту молодую женщину, кровь которой теперь была разбрызгана по всему белому ковру от стены до стены, он нанесет удар снова. И в следующий раз, как и в первый, погибнуть мог уже не посторонний Сойеру человек.

– Ну что, дозвонилась до Карла? – спросила Джори.

Гретхен вернулась в маленькую гостиную из кухни. Она только что налила себе кофе и с ненужной силой сжимала пальцами чашку с дымящимся напитком. Ее руки заметно дрожали.

– Да, дозвонилась. Он сказал, что недавно вернулся домой.

Гретхен села на диван рядом с Джори и поставила чашку на кофейный столик. Когда она садилась, то нечаянно задела ногой за ножку, столик покачнулся, и немного кофе пролилось на потертую поверхность столика из вишневого дерева. Гретхен, казалось, этого не заметила. Джори достала носовой платок и вытерла лужицу.

– Ты сказала ему про Клоувер? – спросила она. Гретхен кивнула.

– Значит, можно надеяться, что он едет сюда?

– Карл сказал, что не сможет приехать. Он должен подготовить отчет к завтрашнему совещанию. Джори нахмурилась:

– Разве он не знает, что Клоувер была твоей подругой?

– Конечно же, знает. Он ее не раз встречал, более того… ее бутик в Саратоге буквально через несколько домов от офиса Карла.

– Ладно, тогда спрошу по-другому: ты сказала, что мы боимся оставаться одни на ночь в доме?

Гретхен замотала головой.

– Раз уж ему нужно написать этот отчет, не хочу, чтобы он из-за меня волновался. Кроме того, мы будем не одни, с нами останется дядя Роланд.

«Да уж, это очень обнадеживает», – подумала Джори. Ей не давала покоя мысль, что вчера вечером именно дядя Гретхен ездил домой к Клоувер, чтобы вернуть ей забытый в гостях кардиган. Как только подруги вернулись домой, Гретхен сразу же позвонила в полицию и сообщила об этом. Офицер, с которым она разговаривала, сказал, что придется допросить ее дядю, поскольку он, вероятно, был последним, кто видел Клоувер живой.

Однако Джори задавала себе вопрос, будет ли Роланд проходить по делу только в качестве свидетеля, или полиция решит, что престарелый «мастер на все руки» может иметь какое-то отношение к смерти Клоувер.

Она, конечно, не стала делиться своими сомнениями с Гретхен, на которую и так слишком сильно подействовала смерть подруги.

– Твой дядя все еще спит? – спросила Джори. (Перед тем как еще раз звонить Карлу, Гретхен поднималась на второй этаж.)

– Наверное. Дверь в его комнату закрыта.

– А ты не постучала? – Джори с опозданием поняла, что сморозила глупость: что толку стучаться в дверь, если Роланд Экхард глухой. И к тому же немой. И, если верить Гретхен, совершенно неграмотный. Он даже не знал языка глухонемых и не умел читать по губам.

Джори было известно, что Гретхен общается со своим дядей при помощи жестов и иногда – рисунков на листочках отрывного блокнота. Именно так она объясняла ему, что нужно было сделать по дому. Но как полицейские смогут задать ему вопросы, касающиеся убийства?

Подробности того, что произошло в доме Клоувер, оставались все еще неясными. Судя по всему, с того момента, когда Джонни О'Коннор наткнулся на Клоувер в универсаме (и они чуть-чуть посплетничали о Джори и Сойере), ее больше никто не видел.

Не так давно Китти позвонила в гостиницу и поговорила с Гретхен и Джори. Последние события подействовали на нее очень сильно – она была сама не своя. По словам Китти, продавец супермаркета сообщил полицейским, что Джонни был в магазине вместе с Клоувер, и после этого Джонни вызвали на допрос.

– Он не был с Клоувер, а просто случайно встретился с ней в магазине! – возмущалась Китти. – Но копы ведут себя так, будто Джонни может иметь какое-то отношение к убийству! Они всего-то перекинулись парой слов! О том, чем она потом занималась или с кем встречалась, он знает не больше, чем все остальные.

Китти также рассказала им, что, когда сегодня утром Клоувер не пришла в свой магазин, ее компаньонка, Шерил Фрэмптон, решила, что та осталась дома из-за плохой погоды. Несколько раз безуспешно попытавшись дозвониться до Клоувер, Шерил встревожилась и поехала к ней, чтобы узнать, все ли в порядке.

Именно она обнаружила труп. Джори предположила, что метавшаяся в истерике женщина, которую она видела возле дома на Бруквей-роуд, когда проезжала мимо, и была Шерил.

Гретхен нервно барабанила пальцами по подлокотнику дивана. Заметив это, Джори спросила себя, не подозревает ли подруга, что Карл просто нашел подходящий предлог, чтобы не проводить с ней ночь. Сама Джори именно так и думала. В конце концов, в городе были убиты две женщины, одна из которых была близкой подругой Гретхен, и убийца разгуливал на свободе. Какой мужчина не счел бы своим долгом приехать и если не остаться на ночь, то по крайней мере успокоить якобы любимую женщину? А если уж Карл так озабочен каким-то отчетом, почему так поздно вернулся домой? Где он пропадал?

Почувствовав на себе взгляд Джори, Гретхен повернулась к подруге:

– Джори, у тебя усталый вид. Наверное, пора спать. Уже почти двенадцать часов.

Джори подавила зевок и вдруг поняла, что Гретхен права: она действительно устала. Более того, она обессилена – и физически, и умственно, и эмоционально.

– Джори… – Гретхен замялась.

– Что?

– Может, это пустяки, но… просто я… – Она вновь замолчала.

– В чем дело, Гретхен?

После паузы та понизила голос и продолжила:

– Меня беспокоит дядя Роланд. Я все время думаю…

– О чем думаешь? – поторопила Джори, когда подруга снова умолкла. Светлые глаза Гретхен смотрели с тревогой.

– Ладно, ничего, забудь. Не стоило начинать этот разговор.

Джори села. Ей хотелось узнать, что она собиралась сказать, но Джори понимала, что лучше не настаивать. Если Гретхен захочет, она сама все расскажет.

Так и не дождавшись продолжения, Джори встала и спросила:

– Ты идешь наверх?

– Нет, я слишком взволнованна, чтобы уснуть.

– Может, мне посидеть с тобой?

Гретхен покачала головой:

– Не стоит, иди спать. Со мной все будет в порядке.

Джори чувствовала, что подруге надо побыть одной. Зная, что Гретхен расстроена гибелью Клоувер, Джори все же не могла не задаваться вопросом, подозревает ли подруга, что ее дядя мог быть замешан в убийстве.

А может, в том, что она так подавлена, отчасти виноват Карл? Его сегодняшнее поведение, то, что он не захотел приехать к Гретхен, весьма красноречиво характеризовало его отношение.

Джори не посмела приставать к подруге с расспросами. Гретхен ясно дала понять, что их отношения с Карлом не подлежат обсуждению, и Джори ничуть не удивилась. Гретхен относилась к тем людям, которые не любят обсуждать собственные проблемы с кем бы то ни было.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она перестала ломать голову над проблемами подруги и вспомнила, как Сойер сегодня отреагировал на ее угрозу вернуться в Нью-Йорк.

«Возможно, это лучшее, что вы можете сделать».

Тогда она пришла в ярость, решив, что он просто пытался от нее избавиться. Но сейчас Джори уже не была так в этом уверена. Было в тоне Сойера нечто такое, что наводило на размышления. А как он бросился к ней навстречу? Он был явно рад, даже счастлив ее видеть. Как он обнимал ее, целовал, страстно прижимал к себе…

Почему он только что был так откровенно рад ей, а через минуту оттолкнул от себя, велел уезжать? Это казалось Джори нелогичным, необъяснимым.

Потом ее осенило: это же ясно, он не хотел испытывать к ней какие-то чувства, но не мог с собой справиться.

Она чувствовала по отношению к нему то же самое.

Сейчас, когда смерть Клоувер выбила ее из колеи и к тому же ей пришлось на время отложить возвращение в Нью-Йорк, Джори поняла, что должна его увидеть.

Где-то наверху заскрипели половицы – очевидно, Роланд Экхард проснулся, – и Джори задержалась в коридоре перед дверью в свою комнату. У нее было два варианта действия: можно было забаррикадироваться в комнате, лечь в холодную постель и лежать без сна, думая о дяде Гретхен, а можно было уехать.

«Куда? – спросила себя Джори и сама же ответила: – Как будто не знаешь».

«Это безумие, ты не можешь».

Повинуясь порыву, не желая даже хорошенько обдумать внезапное решение, Джори вбежала в комнату. Какое-то мгновение она еще колебалась, не стоит ли сменить нарядную юбку и свитер, в которых она ходила в ресторан, на что-нибудь более обыденное, но потом поняла, что если задержится хотя бы на несколько минут, то обязательно передумает.

Джори схватила пальто, ключи от машины, на цыпочках вышла из комнаты, спустилась по лестнице и выбежала из дома в темноту.

Глава 9

– Джори? – Сойер придержал открытую дверь и выглянул наружу, в темноту. – Что вы здесь делаете?

– Я не… я не знаю, – послышался тихий голос откуда-то из-под деревьев.

Девушка шагнула вперед, и Сойер отчетливо разглядел ее в лунном свете. Сойер увидел, что она в пальто, которое он сам ей купил, длинной юбке и кожаных сапогах на высоких каблуках. Джори была без головного убора, и непокорные темные кудри рассыпались по плечам. Лицо выражало тревогу.

– Убили мою подругу.

– Клоувер Хартдейл была вашей подругой?

Она кивнула:

– Мы не виделись десять лет, но этим летом снова встретились. Последний раз я разговаривала с ней в воскресенье… Господи, ну кому понадобилось убивать невинную женщину?

Сойер пристально посмотрел ей в лицо, в глаза, ставшие вдруг огромными:

– Не хотите войти?

Сойер открыл дверь шире и сделал приглашающий жест в сторону лестницы.

Не двигаясь с места, Джори спросила:

– Как вы узнали, что я здесь?

Как узнал? Да просто очередная ночь была, как обычно, бессонной, он лежал, думал, смотрел в окно и в какой-то момент заметил в темноте свет фар автомобиля, приближавшегося по подъездной аллее. Еще до того как «рейнджровер» оказался в поле зрения, Сойер точно знал, что это Джори.

Он пожал плечами:

– Я услышал, как подъехала машина. Уже за полночь, поэтому я и выглянул посмотреть, кто это пожаловал в такой час.

– Простите, что разбудила.

– Вы меня не разбудили. Проходите, Джори.

Она покосилась на дверь, потом посмотрела в глаза Сойеру:

– Не знаю, наверное, не стоит.

– Тогда зачем вы здесь?

– Сама не знаю… как будто что-то заставило меня приехать. Наверное, все дело в доме – после того что произошло, мне нужно было хоть немного прийти в себя, и, вероятно, я подсознательно чувствовала, что знакомое место поможет мне успокоиться, придаст уверенности.

– А может, вы думали, что я смогу вас успокоить, – тихо предположил Сойер.

Он шагнул к Джори и дотронулся до рукава ее пальто. Джори посмотрела сначала на его руку, потом в лицо Сойера:

– Да, возможно, отчасти меня потянуло сюда из-за вас, но…

– Но вы пытаетесь с этим бороться, – мягко подсказал он. – Знаю, Джори. Мы оба с этим боремся.

Она заглянула в его глаза.

– Возможно, некоторые в этом городе будут болтать, что Клоувер убили вы. Но я знаю, что вы этого не делали.

– Откуда вы можете знать?

– Просто знаю, и все.

Слабый порыв ветра тронул верхушки сосен, росших возле самой лестницы, и с веток посыпался сухой пушистый снег.

– Пойдемте в дом, Джори.

– Сойер, кто вы?

Вопрос застал Хоуленда врасплох. Он был готов дать Джори многое из того, что ей нужно: плечо, на котором можно выплакаться, слова утешения – но не правду.

– А вы как думаете, кто я?

Джори нахмурилась:

– Не знаю… и может быть, сегодня вечером это не имеет значения.

– Пожалуй, сейчас и мне самому все равно.

Он крепче взял ее за руку и слегка потянул к себе, так что Джори пришлось сделать шаг вперед. Сойер почувствовал, что она дрожит всем телом.

– Джори, заходите, я помогу вам согреться. – Сойер с трудом узнал собственный голос: он почему-то стал хриплым.

– Я не замерзла.

– Но вы вся дрожите.

Их взгляды встретились, и Сойер понял, что ее тело вибрирует вовсе не от холода. Его тоже охватила дрожь, он чувствовал то же самое: нараставшее, едва поддававшееся контролю желание, которое сотрясало, казалось, самую его душу.

Сойер наклонился и чуть тронул губами ее губы – лишь на миг, так легко, что они едва соприкоснулись, но и мгновенного контакта оказалось достаточно, чтобы Сойер содрогнулся всем телом, а потом вынужден был поспешно отступить на шаг, чтобы взять себя в руки и не наброситься на нее прямо здесь и сейчас. Он едва сдержался, чтобы не уступить настойчивому требованию своих рук, губ, до боли возбужденного мужского естества.

Джори казалась вдвойне ошеломленной – сначала его страстным, несмотря на мимолетность, поцелуем, а потом – поспешным отступлением.

– Что это было? – спросила она со свойственной ей прямотой и поднесла к губам руку в варежке.

– А вы как думаете?

Джори покачала головой, потом всмотрелась в его глаза и вдруг, словно разрешив какое-то терзавшее ее внутреннее противоречие, решительно сказала:

– Я войду.

Сойер кивнул и отступил, давая ей дорогу. Джори потопала ногами, стряхивая с сапог снег, и оглядела маленький холл, в который выходили три закрытые двери и лестница на второй этаж.

– Когда мы здесь жили, тут не было все так перегорожено, – проговорила Джори. – Вон там был камин, а на втором этаже напротив входной двери – галерея. На каком этаже вы живете?

– На третьем.

Он закрыл дверь, отделившую их от внешнего мира, и маленький вестибюль стал казаться еще меньше.

– Моя комната тоже была на третьем этаже. – Джори мечтательно вздохнула. – Помню, я представляла, что живу в домике на дереве, потому что под моими окнами росли деревья и их ветки доставали до окна. Когда я выглядывала, мне не было ничего видно, кроме листьев и неба.

Они стали подниматься по лестнице. На площадке второго этажа, куда выходили закрытые двери еще нескольких квартир, повернули к пролету, ведущему на третий этаж.

В доме было тихо, за закрытыми дверями спали в своих постелях остальные жильцы, и Сойер не стал зажигать свет.

– Это так непривычно, – прошептала Джори. – Лестница осталась на том же месте, но раньше она была открытой. Стенами и дверями они как будто порезали дом на части.

Третий этаж был разделен всего на две квартиры. В одной жил Сойер, другая – через коридор – пустовала. Снимавшая ее молодая пара съехала вскоре после того, как Хоуленд поселился здесь.

Дверь в его квартиру была открыта, как он ее и оставил.

– Это моя квартира.

Джори кивнула, будто услышав подтверждение своей догадки.

– Здесь раньше была моя комната.

Все встало на свои места. Сойер понял, почему он испытал необъяснимое притяжение к Джори еще до того, как узнал о ее существовании. Мало того, что он живет в доме, где она в детстве проводила каникулы, – оказывается, его однокомнатная квартира в мансарде когда-то была ее спальней.

Без сомнения, Джори оставила в этой комнате частицу себя, Сойер ощущал ее незримое присутствие, поэтому, когда он впервые увидел девушку, та показалась ему странно знакомой, словно уже успела войти в его жизнь. Джори прошла в комнату и остановилась посередине, оглядывая все вокруг. Уходя, Сойер не оставил свет включенным – эту ночь, как и многие другие, он проводил, предаваясь в темноте мрачным мыслям. Однако лунный свет, усиленный отражением от чистого снега, лился сквозь незанавешенные мансардные окна и очерчивал силуэты предметов в комнате и углы скошенного потолка.

– Здесь была моя комната, – повторила Джори. Она медленно поворачивалась, словно заводная балерина из музыкальной шкатулки. – И все осталось таким же, как при мне. Точь-в-точь таким же. Кроме… – Джори подошла к окну и выглянула, – деревьев. Вам же отсюда ничего не видно. Деревья разрослись…

– Сейчас ветки голые. – Сойер подошел и остановился у нее за спиной. – Но вы правы, когда я впервые зашел в эту комнату, листья загораживали весь обзор из окна.

– Сойер… – Джори повернулась к нему, теперь их разделяли какие-то несколько дюймов. – Я рада, что здесь поселились именно вы. Я привыкла считать эту комнату своей, и мне была ненавистна сама мысль делить ее с кем-то.

– Но не со мной?

– Нет, мысль делить ее с вами меня почему-то не пугает, – тихо призналась Джори. – Не знаю, в чем дело, но это так.

Сойер кивнул. С ним происходило то же самое. Он не желал и не собирался делить с кем-то любые стороны своей жизни здесь, в Близзард-Бэй, и что же? Впустил Джори в свой закрытый мир, и не просто впустил – ему необходимо было, чтобы она там оставалась, он почему-то чувствовал, что так и должно быть.

Теперь, когда она приехала к нему, Сойеру вдруг страшно захотелось забыть обо всем на свете, забыть о долгих месяцах мучений в одиночестве. Потребность в эмоциональной и физической разрядке вытеснила все другие мысли, другие чувства.

– Может, снимете пальто? – предложил Сойер низким голосом. Не дожидаясь ответа, он протянул руку к верхней пуговице.

– Мне не следует… оставаться.

– Почему?

– Вы же не хотели, чтобы я была здесь.

– Я хочу этого, Джори. – Он осторожно расстегнул следующую пуговицу. Пальто распахнулось, и Сойеру пришлось тщательно следить за тем, чтобы руки не касались ее груди под мягким теплым свитером.

– Но сегодня днем вы прогнали меня.

– На самом деле я этого не хотел.

Сойер расстегнул еще одну пуговицу, потом еще одну, последнюю, аккуратно просунул руки под ткань и освободил сначала ее плечи, затем руки. Пальто соскользнуло и упало на пол за спиной Джори.

– Если не хотели, зачем же сказали?

– А вам разве никогда не приходилось говорить ничего такого, о чем вы потом жалели?

Некоторое время Джори, казалось, обдумывала его слова, потом пожала плечами. Она была все еще в варежках. Сойер поднял правую руку, стянул варежку и поднес ее пальцы к губам. Он целовал ее руку очень нежно, едва касаясь губами, так же как несколько минут назад целовал в губы, хотя ему хотелось с жадностью припасть к ней ртом. Потом он снял с нее вторую варежку и замер, встав лицом к Джори и сжав ее маленькие холодные кисти в своих ладонях.

– И что дальше? – тихо спросила она.

– А чего вы хотите?

– Думаю, вы знаете. По-моему, мы оба хотим одного и того же.

Сойер посмотрел ей в глаза. Они блестели так, что у него перехватило дыхание. Хоуленд не смел вздохнуть, не смел шелохнуться, боясь, что малейшее его движение может разрушить очарование момента и он останется один на один со своей мучительной, острой болью.

Джори первая шевельнулась и перевела дыхание. Легкий ветерок от ее вздоха всколыхнул его волосы, и они защекотали ему щеку. Она сделала к нему шаг, потом другой и согнула руки в локтях, так что их сцепленные кисти оказались между их телами, образовав нечто вроде последнего барьера.

Сойер прерывисто выдохнул, чувствуя напряжение в паху. Теплые спортивные брюки на мягкой подкладке вдруг стали как будто тесноваты.

Джори высвободила руки из его ладоней и обняла его за шею. Теперь между ними не осталось барьеров, их тела разделяли лишь несколько слоев одежды – его теплый спортивный костюм и ее юбка, свитер и что там еще у нее могло быть под ними. Воображение нарисовало Сойеру гладкую обнаженную кожу, лишь в самых соблазнительных местах прикрытую крохотными лоскутками кружев и полосками атласа, и он еще сильней возбудился и почувствовал, как напряженная плоть растягивает мягкую хлопковую ткань.

Потребность прижать Джори к себе стала нестерпимой. Словно почувствовав, что с ним происходит, она сама сделала последний шаг и закрыла просвет между их телами. Его пульсирующая от напряжения плоть уперлась в ее тело где-то на уровне живота. Сойер обнял ее и еще крепче прижал к себе.

Джори немного откинулась, и Сойер понял, что она готова к более интимному контакту; мешало то, что она была намного ниже ростом. Тогда он одним быстрым движением легко приподнял ее и усадил на подоконник. Теперь их бедра оказались на одном уровне. Сойер встал между ее раздвинутыми ногами и прижался к податливому телу. Джори чуть слышно застонала, но Сойер заглушил ее стон, жадно припав своими губами к ее рту.

Обхватив ее голову ладонями, Сойер страстно целовал Джори, имитируя языком более интимное проникновение, которого так откровенно жаждало его мужское естество. Джори с низким грудным стоном нежно ласкала его язык и губы, все сильнее приникая к его телу. В какой-то момент Сойер почувствовал ее пальцы под одеждой. Она гладила его бедра, потом опустила руки на ягодицы и с силой прижала к себе, сжимая ногами.

Сойер застонал. Он чувствовал, что дошел до предела и вот-вот взорвется, а это было бы слишком быстро. Он оторвался от губ Джори и чуть отодвинулся. Она негромко запротестовала:

– Нет!

– Джори, прошу тебя, – выдохнул он, коснувшись губами ее волос. – Не так. Давай ляжем в кровать…

– Нет, – снова возразила Джори и переместила руки на переднюю часть бедер. Сойер опустил глаза: красноречивое свидетельство его возбуждения явственно проступало сквозь мягкую ткань. Джори потянула за концы пояса брюк, развязала узел и спустила их с бедер. Сойер почувствовал ее руки на своей возбужденной плоти, и по его телу волной прошла дрожь. Внутреннее напряжение нарастало с каждой секундой, он зажмурился и стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки.

– Позволь мне, – прошептала Джори.

Она сделала такое движение, будто собиралась слезть с подоконника, так что у него не осталось сомнений в ее намерениях.

– Нет! – прохрипел Сойер. – Я не смогу сдержаться, я не могу…

– Ну и не надо, – едва слышно прошептала Джори.

Других приглашений ему не требовалось. Сойер рывком поднял ее юбку, с удивлением и радостью отметив, что на Джори не было чулок. Соблазнительное зрелище обнаженных стройных ног в высоких ботинках довело его до грани неистовства. Сойер жадно погладил гладкую нежную кожу, двинулся дальше и обнаружил именно то, что ожидал: лоскуток атласной ткани с кружевной отделкой. Решив, что это трусики, Сойер переместил пальцы выше, чтобы снять их, но Джори перехватила его руку.

– Подожди, на мне комбидресс.

Она улыбнулась и одним коротким движением расстегнула кнопки внизу. Потом подняла атласную ткань вместе с юбкой выше талии, откинулась и притянула Сойера к себе, направляя его движения.

Глухо застонав, он наконец погрузился в теплую влажную сердцевину, лицом уткнувшись во впадинку между плечом и шеей. Джори обхватила ногами его талию. Сойер уперся руками в верхнюю перекладину оконной рамы и сильным толчком вошел глубоко в нее. Через несколько мгновений у него не хватило сил сдержаться и он взорвался, содрогнувшись всем телом.

– Все в порядке, – прошептала Джори, лаская его лицо. Сойер тяжело дышал, а она обнимала его до тех пор, пока не стихла дрожь.

Наконец к Сойеру вернулась способность говорить.

– Прости.

Он подтянул брюки и опустил голову, разбираясь с поясом.

– За что?

– Слишком много времени прошло с тех пор, как я… словом, все кончилось, не успев толком начаться.

– Не переживай, у нас вся ночь впереди, – многообещающе сказала Джори и потянула Сойера к кровати.

Джори лежала, положив голову на грудь Сойера, и слушала, как бьется его сердце. Он обнимал ее, нежно поглаживая спину.

Джори хотелось большего – хотелось, чтобы они оба разделись и занялись любовью здесь, в его постели. Но насколько она могла судить, пыл Сойера иссяк, он задремал. Она боялась, что если пошевелится, то потревожит его и Сойер вполне может оттолкнуть ее. Поэтому Джори просто лежала – как была, в одежде. Их неистовое соитие на подоконнике нисколько не утолило ее аппетит, скорее наоборот, разожгло его. Пожалуй, сейчас она чувствовала себя даже более неудовлетворенной, чем раньше. – Джори?

Не ожидавшая услышать его голос, Джори вздрогнула, подняла голову и посмотрела на Сойера. Но в полумраке невозможно было разглядеть выражение его лица. Она промолчала, ожидая, что последует дальше. Сойер протянул руку, убрал с ее лица упавшую прядь волос, потом поднял голову и поцеловал Джори так нежно и сильно, что все ее сомнения вмиг рассеялись.

Не отрывая губ от ее рта, Сойер обнял Джори, потом переместился и лег на бок рядом с ней.

Сойер положил ладонь ей на живот, потом передвинул руку выше и погладил грудь через толстый шерстяной свитер. Когда он повторил этот путь, сунув руку под свитер, соски Джори мгновенно набухли и напряглись в предвкушении ласки. Сойер ловко стянул с нее оставшуюся одежду через голову, так что Джори оказалась обнаженной выше талии.

Большим пальцем Сойер погладил сначала один набухший сосок, затем другой, потом склонил голову к ее груди. Джори почувствовала прикосновение его губ к своей коже. Сначала Сойер просто целовал нежные холмики, потом принялся посасывать их трепещущие от желания вершинки, доставляя ей непередаваемо изысканное наслаждение. Джори инстинктивно выгнулась ему навстречу, голова ее металась по подушке.

Погрузив пальцы в его длинные волосы, она обхватила голову Сойера и притянула к себе, потом, стремясь почувствовать его тело без одежды, взялась за ворот свитера.

– Сними его, – пробормотала Джори, – пожалуйста, Сойер.

Он подчинился, сел и рывком стянул с себя свитер. Отшвырнул его в сторону, встал и так же быстро снял все остальное.

Джори привыкла видеть его в теплой одежде и, разглядев в лунном свете контуры его тела, была поражена: у Сойера были широкие плечи с рельефными мускулами, крепкая грудь, плоский мускулистый живот и сильные бедра. При виде великолепного мужественного тела ее захлестнула волна желания, она вновь испытала острую потребность оказаться в его объятиях, почувствовать прикосновение его кожи к своей.

Словно подслушав ее мысли, Сойер склонился над ней и медленно снял с нее юбку, потом аккуратно повесил ее на спинку кровати. Присев перед кроватью, расстегнул «молнии» на ее ботинках, снял один, потом другой. Бережно скатал шелковые гольфы, которые она надевала под ботинки.

Джори только сейчас пришло в голову, что следовало надеть чулки и пояс для резинок – что-нибудь из тех сексуальных штучек, которые так заводят мужчин. Но она терпеть не могла всякие стягивающие приспособления и даже колготки. К тому же ей не показалось, чтобы сейчас или раньше Сойер возражал против ее обнаженных ног.

Теперь они оба были раздеты. Сойер снова лег рядом с Джори. Одной рукой опираясь на локоть, другой он стал обводить изящные контуры ее тела. Его ладонь задержалась на ее бедре, и Джори затрепетала. Ей хотелось видеть его глаза, но лицо Сойера снова оказалось в тени, и было непонятно, о чем он думал, чего хотел.

– Тебе это нравится, Джори? – спросил он низким, страстным голосом. – Ты хочешь, чтобы я тебя здесь касался?

Она только прерывисто вздохнула. Пальцы Сойера поглаживали снизу вверх ее ногу и бедро. «Интересно, чувствует ли он, как под его пальцами моя кожа мгновенно покрывается мурашками?» – подумала Джори.

Сойер положил руку на изгиб ее бедра, затем переместил на нижнюю часть живота. Он наклонился над Джори, она затаила дыхание в предвкушении и блаженно выдохнула только тогда, когда его губы коснулись нежной кожи. Сойер стал покрывать ее живот легкими поцелуями. Джори заерзала на кровати, желая, чтобы он опустил голову ниже, и борясь с примитивной потребностью обхватить его голову руками и направить туда, куда ей больше всего хотелось.

Но Сойер не нуждался в подсказках. Вскоре Джори почувствовала легкое прикосновение его пальцев к внутренней поверхности бедер: Сойер раздвинул влажные складки плоти и принялся умело ласкать ее. Джори сдвинула ноги и бесстыдно задвигалась под его рукой.

Через несколько мгновений он снова мягко раздвинул ей ноги, и она почувствовала нежное прикосновение его языка к самой чувствительной точке своего тела. Его ласки дарили острое, ни с чем не сравнимое наслаждение. Джори забыла обо всем на свете, она извивалась на кровати, боясь только, что Сойер может прервать свое занятие. Но он продолжал, ритмичные поглаживания подводили ее все ближе и ближе к заветной черте. Голова Джори металась по подушке, с низким грудным стоном она стиснула кулаки и наконец – наконец-то! – задрожала, чувствуя приближение разрядки.

И взрыв наступил. Джори вскрикнула и отдалась на волю накатывающих одна за другой волн абсолютного наслаждения. Казалось, внутри у нее все плавилось.

Сойер обнимал ее, пока она не затихла, потом лег рядом, и Джори снова положила голову ему на грудь. Он гладил ее по волосам, а она водила кончиками пальцев по его теплой коже.

Оба молчали. Лежа в тишине в объятиях крепких рук Сойера, Джори испытывала удивительное ощущение удовлетворения, полного покоя и безопасности. Она наконец-то расслабилась и вскоре уснула.

Пробудившись на рассвете, Сойер обнаружил, что его тело сплетено с телом женщины, которая всю ночь согревала его постель. Осторожно, чтобы не разбудить Джори, он высвободился и отодвинулся на край кровати. Откинул одеяло и сел, опустив ноги на пол. В комнате было холодно, и Сойер успел покрыться гусиной кожей, пока искал на полу брюки и свитер, небрежно сброшенные накануне. Потом он оделся и подошел к окну.

День выдался туманный, серый. Глядя в мутную мглу за окном, Сойер размышлял о том, что произошло между ним и Джори.

Это был просто секс – страстный, горячий секс и ничего больше.

«Ну да, а ты – простой автомеханик, который приехал в эту глухомань, в Близзард-Бэй, чтобы послать всех к черту».

Кого он пытался обмануть? То, что произошло, вовсе не ограничивалось чисто физическим соитием. За тем, что внешне выглядело, как проявление примитивного инстинкта, бурлили подводные течения эмоций.

Сойер оглянулся и посмотрел на спящую Джори. Она съежилась под одеялом, во сне ее губы слегка приоткрылись, блестящие кудри казались еще темнее на фоне белой наволочки.

Здесь, рядом с ним, она была в безопасности. Вот почему этой ночью Сойеру впервые за последнее время удалось наконец проспать несколько часов кряду. Этой ночью он мог не мерить шагами комнату, гадая, где Джори, жива ли, все ли с ней в порядке.

А что, если уехать из Близзард-Бэй вместе с Джори, чтобы она всегда была рядом и в безопасности?

Идея показалась настолько заманчивой, что некоторое время Сойер всерьез обдумывал ее. Потом образумился. Он не мог гарантировать ее безопасность, не было никакой уверенности, что неизвестная угроза, которая нависла над ней в Близзард-Бэй, не последовала бы за ней всюду, где она попыталась бы скрыться. Если ей суждено погибнуть, смерть найдет ее повсюду.

«Господи Иисусе! Какой кошмар!»

Сойер проглотил подкативший к горлу ком. Он не мог уехать из Близзард-Бэй, во всяком случае, пока не мог. Он должен был закончить дело, ради которого приехал сюда.

К тому же, может, Джори и была в безопасности с ним, но зато он сам оказался в опасности. Что будет, если он, полюбив ее, потом потеряет… Он этого просто не сможет пережить.

Только не во второй раз.

Сойер закрыл глаза и словно наяву увидел, как в землю опускают гроб… Он содрогнулся от ужаса. Нельзя допускать, чтобы его снова начали терзать мучительные видения. И он не должен забывать, что привело его в этот город и заставило жить во лжи.

«А как же Джори? Ты поклялся защитить ее», – напомнил внутренний голос.

Защитить – да, но это… этого не должно быть между ними.

Сойер снова посмотрел на спящую Джори, свернувшуюся калачиком под одеялом. Он нарушил данное себе слово, не устоял и теперь не должен был – не мог – допустить, чтобы это повторилось.

Джори зачем-то бежала по лесу, начинавшемуся неподалеку от дома ее деда. С ней были подруги, она слышала за деревьями голоса и смех, но не видела их самих. Всем казалось, что происходит нечто очень забавное, всем – но не Джори.

Ее что-то беспокоило. Джори звала девочек, кричала, чтобы они остановились, что так нельзя, они поступают нехорошо. Но подруги продолжали смеяться, и Джори никак не могла их догнать.

«Нужно рассказать обо всем Папе Мэю, – пронеслось у нее в голове, – он наверняка посоветует, как поступить».

– Папа Мэй! – крикнула она. Эхо от деревьев многократно усилило ее голос. – Папа Мэй, где ты?

Но ответа не последовало.

Джори продолжала кричать, все звала и звала деда, ее голос стал срываться. Голоса подруг стихли вдали, и она осталась в лесу одна.

Одна…

Джори проснулась, словно от толчка.

Она открыла глаза, и взгляд ее уперся в скошенный потолок со знакомой сеткой трещин в побелке. На какое-то очень короткое, мимолетное, но тревожное мгновение ей показалось, что она перенеслась в прошлое и лежит в своей кровати в летней резиденции деда и бабки. На дворе лето, и Папа Мэй сидит в плетеном кресле на веранде с видом на горы Адирондак, пьет кофе и курит трубку, дожидаясь, пока внучка проснется и спустится вниз. Джори знала, что нужно поскорее выйти к деду и рассказать о том, что произошло у лесного озера с ее подругами…

Джори вдруг осознала, что за окном хмурый ноябрьский день, Папа Мэй давно умер, а она и ее подруги выросли и стали взрослыми людьми. И еще она вспомнила, что оказалась в этой кровати только потому, что ночью занималась любовью с Сойером Хоулендом, приезжим механиком, который поселился в ее комнате.

«О Господи!»

Джори замотала головой, пытаясь стряхнуть наваждение, – ей все еще казалось, будто есть нечто важное, о чем необходимо вспомнить.

Она повернула голову и в сером свете зимнего утра увидела то, чего не разглядела ночью: неоштукатуренную кирпичную стену, у которой стояла кровать, оконную нишу с встроенным сиденьем, где она, бывало, любила посидеть с книжкой, двойные двери в просторную гардеробную.

Но кое-что изменилось. В одном углу комнаты оборудовали кухонный отсек. Там уместились небольшая плита, холодильник, круглый столик и единственный стул. И разумеется, на стенах не было ее плакатов, на книжных полках, прибитых под самым наклонным потолком, больше не стояли ее книги.

Джори вдруг поразило открытие, что часть мебели в комнате сохранилась еще с их времен. Она узнала книжный шкаф, кресло-качалку у камина (только темное лакированное дерево теперь было скрыто под слоем белой краски), торшер в углу (на нем был другой абажур, но Джори узнала стойку из кованого железа с затейливыми завитушками).

А кровать… Господи Боже, это ведь та самая никелированная кровать, на которой она спада в детстве! При воспоминании о том, что они с Сойером вытворяли на ней несколько часов назад, Джори залилась краской. Она повернулась и поискала глазами Сойера, надеясь, что он еще не проснулся. Она была еще не готова предстать перед ним при свете дня, посмотреть ему в глаза и признать то, что произошло между ними ночью.

Но подушка рядом с ней была пуста.

В это время где-то недалеко зашумела вода. Джори нахмурилась и в недоумении огляделась. Шум явно слышался из-за двери гардеробной. Поеживаясь от утреннего холода, Джори встала с кровати и закуталась в одеяло.

Она прошлепала босиком через комнату, открыла дверь и обнаружила, что бывшую гардеробную переоборудовали в небольшую ванную комнату с душевой кабинкой.

Сойер стоял под душем, сквозь полупрозрачные стеклянные двери и клубы пара просматривались контуры обнаженного тела.

Какое-то время Джори не могла двинуться с места, представляя себе его мускулистый торс, думая о том, как прозрачные струйки стекают по его золотистым волосам. Внутри что-то шевельнулось, и промелькнула шальная мысль отбросить одеяло в сторону и присоединиться к Сойеру под душем.

Но она быстро одумалась – всплыли в памяти кое-какие слова и образы. Например, сказанное Сойером: «Знаете, Джори, когда люди вас от чего-то предостерегают, они порой имеют для этого довольно веские основания». Или неодобрительная гримаса Гретхен, когда та узнала, что Джори проводит время с Хоулендом. Или полицейские машины, съехавшиеся к дому Клоувер, где был обнаружен труп хозяйки.

А еще Джори сдержало чувство, что существует нечто важное, нечто, имевшее отношение ко сну, который ей только что приснился, но уже совершенно стерся из памяти.

С бьющимся сердцем Джори поспешно, но бесшумно прикрыла дверь ванной.

Хотя в прямом смысле она еще не встретилась лицом к лицу с Сойером, почему-то при свете дня он снова стал казаться ей чужим и незнакомым. Как будто ночи страсти и не было вовсе. Джори вдруг почувствовала, что ей здесь не место.

Не испугалась же она в самом деле… чего ей бояться?

Нет, Джори не верила, что Сойер мог зарезать Клоувер, так же как не верила, что он имел отношение к смерти женщины, убитой в августе.

Не верила или не хотела верить?

Может, это и есть та неясная мысль, которую ей никак не удавалось даже четко сформулировать, – нечто, связанное с Сойером и с убийствами?

Потрясенная этой догадкой, Джори вернула одеяло на место и стала торопливо одеваться, дрожа от холода. Юбка, свитер, гольфы, сапоги – все было холодным и почему-то стало неудобным. Атласный комбидресс она просто скомкала и сунула в карман пальто.

Одевшись, Джори подошла к высокому зеркалу на ножках, чтобы посмотреть, можно ли в таком виде показаться на улице.

Ну и видок!

Волосы превратились в спутанную массу кудряшек, лицо с остатками вчерашнего макияжа выглядело помятым. Джори вдруг осенило, что она выглядит именно так, как должна выглядеть женщина, спешно покидающая место, где предавалась запретной страсти с тайным любовником, и собственное нижнее белье в кармане пальто вполне соответствовало этому образу.

Она услышала, как застонали водопроводные трубы и шум воды в душе прекратился.

Стараясь не шуметь, Джори схватила пальто и варежки, выскочила из комнаты, скатилась по лестнице и выбежала наружу, в холодное ноябрьское утро.

Сойер сидел за столиком и читал утренний выпуск местной газеты.

«В Близзард-Бэй убита вторая женщина» – кричал заголовок на первой полоре.

В статье, которую он прочел уже как минимум раз десять, излагались подробности убийства Клоувер Хартдейл.

Если верить автору, по делу пока не было ни одного подозреваемого, но полиция разрабатывала несколько версий. Некоторые детали указывали на сходство этого преступления с убийством Ребекки Лэйтимер, зарезанной в августе. Обе женщины жили уединенно, обе погибли от множественных ножевых ранений, в обоих случаях орудие убийства не было найдено. В случае с Клоувер Харт-дейл на кухне явно недоставало одного ножа, в случае с Ребеккой Лэйтимер орудием убийства предположительно стали ножницы, которые обычно лежали на письменном столе, на самом видном месте.

В статье упоминалось, что двадцатитрехлетняя мисс Ребекка Лэйтимер, жительница Чикаго, приезжала в Близзард-Бэй на лето и что убийство осталось нераскрытым.

Всех, кто располагал информацией по любому из этих дел, приглашали позвонить по «горячей линии», специально установленной полицейским управлением Близзард-Бэй.

Сойер встал, подошел к кухонному столу возле раковины, рывком открыл выдвижной ящик и достал ножницы. Некоторое время он стоял, стиснув ножницы в побелевших пальцах, и смотрел на блестящие, остро заточенные лезвия.

Потом вернулся к столику, снова взял газету и стал аккуратно вырезать этими ножницами статью о последнем убийстве.

Глава 10

– Как ты? – поинтересовалась Джори, когда Китти вернулась из туалета в третий раз за то время, что они провели в гостиной Гретхен – час с небольшим.

– Если ты имеешь в виду, не начались ли схватки, то ответ отрицательный, – пробурчала Китти.

Ухватившись за подлокотники кресла с высокой спинкой, она с трудом села и постаралась устроиться поудобнее, насколько это было возможно при ее огромном животе.

– Просто сегодня утром я выпила слишком много кофе, а ребенок давит на мочевой пузырь, так что, сама понимаешь… – Китти пожала плечами.

– Будь здесь Клоувер, она бы сказала, что беременным вредно пить кофе.

Китти покачала головой и возразила:

– Джори, будь здесь Клоувер, я бы не провела бессонную ночь, утром мне не пришлось бы пить кофе.

После этого все четверо умолкли, и тишину в гостиной нарушало только тиканье часов на каминной полке. Было даже слышно, как сосед разгребал снег перед домом.

Стояло ясное утро, и казалось, весь мир, покрытый снежным ковром, искрился в лучах яркого солнца. Но окна большого викторианского дома были задернуты тяжелыми шторами, и настроение у собравшихся было самое мрачное.

Молчание нарушила Китти:

– Просто не верится, что ее больше нет.

– Да, и мне тоже. – Эдриен вздохнула. – Но почему именно Клоувер… Она же была тихая, как мышка. Бог мой, ну у кого могли быть причины так жестоко расправиться с Клоувер?

Гретхен подала голос:

– Эдриен, убийцам-психопатам не нужны причины. Убийцей мог быть какой-нибудь буйнопомешанный – совершенно посторонний человек, который ворвался к ней в дом и устроил бойню.

– Даже не обязательно посторонний. Это мог быть, например, Хоб Никсон, – вставила Китти. – Всем известно, что он ненормальный, вечно разговаривает сам с собой, затевает драки в барах… Несколько лет назад одна женщина из округа Ольстер обвиняла его в изнасиловании.

– А Клоувер… – Мысль показалась Джори настолько дикой, что она не сразу смогла выговорить это вслух. – Клоувер изнасиловали?

– Полицейские об этом ничего не говорили. Кстати, в прошлый раз, когда убили Ребекку Лэйтимер, об изнасиловании тоже не было речи.

– Может, все-таки убийца Хоб Никсон, – предположила Эдриен. – И может быть, на этот раз его наконец уличат.

– Может, да, а может, и нет, – тихо сказала Гретхен. – Возможно, убийцей был кто-то другой, кого мы совсем не знаем, и все это случайность.

Китти передернула плечами:

– Ужасно. Если это так, значит, где-то в наших краях разгуливает на свободе маньяк-убийца и этот кошмар может повториться. С любой из нас.

– Не думаю, что Клоувер убил какой-то психопат, – заметила Эдриен, теребившая пуговицы на кашемировом жакете. – Если убийца не Хоб Никсон, то я готова поспорить, что Клоувер прикончила Шерил Фрэмптон.

Джори ахнула:

– Ее партнерша по бизнесу? Я видела вчера эту женщину, когда проезжала мимо дома Клоувер. Мне показалось, что она в ужасе.

– Ну, она могла и притвориться, – возразила Эдриен. – Давно известно, что она пыталась выкупить у Клоувер ее долю, а та отказывалась продавать. Но теперь, когда Клоувер больше нет, магазин целиком перейдет в собственность Шерил.

Китти не поддержала эту версию.

– Да ты хотя бы видела Шерил? Она совершенно не похожа на человека, способного кого-то убить. – Китти вздохнула. – Впрочем, Джонни тоже не похож на убийцу, однако вчера ночью полицейские допрашивали его несколько часов подряд, как будто ему что-то известно, но он скрывает.

– А он знает хоть что-нибудь? – спросила Гретхен. – Он не говорил, Клоувер была в магазине одна или с кем-то? Может, она рассказала ему о своих планах на вечер?

Китти покачала головой:

– Клоувер была одна, как обычно. Что касается планов… она только спешила поскорее вернуться домой, чтобы накормить котов. Кстати, она зашла в универсам именно за кошачьим кормом – сказала, что у нее кончился запас.

– Не забудь, она еще рассказала Джонни про Джори и Сойера Хоуленда, – напомнила Эдриен.

Джори заерзала на неудобном старинном диване, пытаясь справиться с острейшим желанием сбить с хорошенького личика Эдриен ехидную гримасу. Она покосилась на Гретхен, но круглое лицо подруги оставалось непроницаемым, и Джори, как и утром, снова задалась вопросом, догадалась ли Гретхен, где она провела ночь.

Сегодня утром, когда Джори вернулась в гостиницу, хозяйка была уже на ногах. Джори незаметно проскользнула наверх и еще до встречи с подругой наскоро приняла душ, однако ее не покидало ощущение, что Гретхен знала о ее ночном отсутствии. Это чувствовалось по тому, как она держалась – более сдержанно, чем обычно. Джори даже показалось, что Гретхен испытывает неловкость в ее присутствии.

Услышав от подруги, что она ждет в гости Китти и Эдриен, Джори испытала облегчение. Не сказать, чтобы ей очень хотелось их видеть после того, как обе перемывали косточки ей и Сойеру, но остаться наедине с Гретхен было еще хуже.

«Хороша же я, – подумала Джори. – Пользуюсь гостеприимством Гретхен, даже сую нос в ее взаимоотношения с Карлом, а сама за спиной подруги встречаюсь с мужчиной, от которого та советовала держаться подальше!»

Джори не нравилось чувствовать себя виноватой. С досадой поглядывая на непроницаемое круглое лицо, она напомнила себе, что Гретхен ей не мать и она ей ничем не обязана, а значит, нет оснований испытывать угрызения совести. Почему же у нее возникло чувство, что она подвела Гретхен?

Да потому, что скромная и осторожная Гретхен всегда была самой добродетельной из ее подруг. Именно она, взрослея, частенько наставляла Джори на путь истинный.

Джори понимала, что в представлении Гретхен ей ни в коем случае не следовало спать с Сойером Хоулендом. Особенно учитывая, что в Близзард-Бэй погибла уже вторая женщина, их ровесница, а для Гретхен Сойер был одним из вероятных подозреваемых.

«Так почему же я это сделала? – спросила себя Джори, далеко не первый раз с той минуты, когда воровато прокралась в дом, вернувшись от Сойера. И сама же себе ответила: – Потому что не смогла удержаться. И потому что я не верю, что Сойер способен на убийство. Точнее, на два убийства».

А сейчас? Так ли непоколебима ее вера в невиновность Сойера, как раньше? Ответ не заставил себя ждать.

Да.

Тогда почему же сегодня утром она сбежала из его квартиры так поспешно, словно от этого зависела ее жизнь?

Потому что испугалась. После того как они с Сойером занимались любовью, Джори почувствовала себя уязвимой, как никогда в жизни. Она даже не знала, что такое возможно. И еще она поняла, что Сойер Хоуленд – именно тот мужчина, которого она могла бы полюбить. Если он ей позволит. Если она сама себе позволит.

– Джори, где был Сойер в ночь убийства? – вдруг спросила Эдриен.

От неожиданности Джори растерялась. Она взглянула на Эдриен, потом на двух других-женщин. Все молча ждали ее ответа. В конце концов она честно призналась:

– Не знаю. Не со мной.

– Ты вообще-то видела его с тех пор, как стало известно про убийство Клоувер? – полюбопытствовала Китти.

Джори не хотелось врать. Словно оправдываясь перед собой, она подумала, что не обязана врать, но вдруг услышала собственный голос:

– Нет, я его не видела.

Почувствовав на себе взгляд блеклых голубых глаз Гретхен, Джори уже почти не сомневалась, что той известно, где она провела ночь. Более того, она как будто услышала немой вопрос: «Джори, как ты могла?» Хотела бы она сама знать ответ.

Сойер стоял на краю леса, спрятавшись за густыми елями, и наблюдал, как пикап отъехал от трейлера и, дребезжа по ухабистой проселочной дороге, двинулся по направлению к шоссе.

Едва неровный гул мотора стих вдали, Сойер начал действовать. Он вышел из укрытия и зашагал к обшарпанному трейлеру, от которого его отделяло несколько ярдов. Обойдя вокруг, Сойер забрался на пень, весьма кстати оказавшийся в удобном месте, дотянулся до окна и стал возиться с задвижкой. Это не заняло много времени, и вскоре Сойер уже влезал в окно.

Под окном стоял узкий кухонный стол, рядом – раковина. И то и другое было сплошь завалено грязными тарелками и пустыми банками из-под пива. По краю грязной раковины пробежал огромный таракан.

Выбрав место, куда можно было поставить ногу, Сойер осторожно наступил на стол и спрыгнул на пол. Оглядывая внутренность трейлера, он невольно поморщился от тошнотворного запаха застарелого табачного дыма и кухонных отбросов. Единственная комната была завалена разнообразным хламом. В трейлере, казалось, стало еще грязнее с тех пор, как Сойер был здесь в прошлый раз. А навестил он жилище Хоба Никсона – разумеется, без приглашения хозяина – два месяца назад, в начале сентября, вскоре после того как поселился в городке.

Сойер обошел лежавшую на полу стопку журналов «Солдат удачи» и угол комнатки, где под вторым окном стояли неприбранная кровать и тумбочка с выдвижными ящиками. С нее Сойер и начал свои поиски. Ящики были не задвинуты до конца – они были так набиты сваленной в беспорядке одеждой, что не закрывались. На то, чтобы обыскать тумбочку, у Сойера ушло всего несколько минут, но он не обнаружил ничего интересного, кроме небольшого пистолета. Пистолет был тут и раньше, однако обе жертвы были не застрелены, а зарезаны, так что Сойер сунул оружие на прежнее место.

Незваный гость приподнял матрас на кровати – под ним ничего не было. Заглянул в щель между кроватью и стеной – тоже пусто.

Он заглянул под кровать, услышал какой-то шорох и отпрянул. Потом достал из кармана фонарик, включил и снова нагнулся. Как и в прошлый раз, под кроватью весь пол был завален грязной одеждой и всяким мелким хламом и мусором. Чтобы перебрать всю эту кучу барахла, ему понадобилось немало времени. Все впустую.

Сойер методично обшарил весь трейлер, осмотрел каждый дюйм. Однако этот обыск не принес ему ни единого доказательства того, что Хоб Никсон убил Клоувер Хартдейл. Точно так же два месяца назад он не нашел никаких доказательств причастности Никсона к смерти Ребекки Лэйтимер.

Однако это еще не означало, что Никсон их не убивал. Представить себе, что этот опустившийся холостяк зарезал двух невинных женщин в их домах, было совсем не трудно.

Может быть, даже слишком легко.

Но Сойер просто не знал, где еще искать убийцу. Он провел в Близзард-Бэй три месяца, но не продвинулся в своих поисках ни на шаг. С единственного человека, которого он подозревал в первом убийстве, полиция уже сняла все обвинения из-за отсутствия доказательств.

Сойер знал, что у полицейских не было законных оснований требовать ордер на обыск трейлера Никсона, а без ордера тот и не подумал впускать их в свое жилище. Одно из двух: или ему было что скрывать, или его просто раздражало, что им заинтересовалась полиция. Поэтому оба раза – и в сентябре, и сейчас – Сойер на свой страх и риск решил сам провести небольшое частное расследование.

Что он рассчитывал найти? Окровавленный нож с вырезанными на деревянной рукоятке инициалами Клоувер Хартдейл? Разумеется, он не был столь наивным. Но здесь не было даже намека на серьезную улику.

Напоследок оглядывая захламленный трейлер, Сойер мрачно подумал, что если Хоб Никсон повинен в двух убийствах, то ему удалось отлично замести следы.

А если женщин убил не он?

Тогда кто же?

Карл заглянул в дом Гретхен как раз тогда, когда она и ее гостья собирались перекусить только что доставленной на дом пиццей.

Гретхен пошла открывать дверь, а Джори осталась в гостиной. Ей было слышно, как Карл проговорил:

– Извини, что я вчера не смог прийти переночевать. Как ты? В порядке? Я весь день думал о тебе.

– Все нормально, мне только немного не по себе, – ответила Гретхен. Джори заметила, что ее голос слегка дрожал. – Все еще не верится, что это случилось.

На некоторое время стало тихо – Джори предположила, что Карл обнял Гретхен. Потом подруга сказала:

– Заходи, мы с Джори как раз садимся за стол.

– В таком случае не буду вам мешать.

– Ты не помешаешь. Мы заказали на дом пиццу из «Домино». Ты уже перекусил?

– Честно говоря, я по дороге заглянул в Саратоге в ресторанчик и взял обед с собой. Еда у меня в машине. Я заехал удостовериться, что у тебя все в порядке. Полиция еще не задержала убийцу Клоувер?

– Насколько мне известно, пока нет.

– Ты не слышала, они кого-нибудь подозревают?

– Понятия не имею.

– В утренней газете пишут, что это убийство может быть как-то связано с предыдущим, в августе.

– Да, я тоже это читала. Почему ты не хочешь остаться? Хотя бы зайди ненадолго.

Возникла пауза. Джори поняла, что Карл колеблется. Наконец он сказал:

– Ну хорошо, но только на минуту.

Когда Гретхен появилась в гостиной с Карлом на буксире, Джори изобразила на лице удивление. Она не могла не заметить, что подруга счастлива, более того, когда Гретхен сообщила то, что Джори и сама видела, лицо ее буквально лучилось самодовольством:

– Джори, Карл пришел. Хотел убедиться, что со мной все в порядке.

Своим торжествующим тоном она словно говорила: «Вот видишь? Я ему все-таки небезразлична, как ты пыталась намекнуть своими дурацкими вопросами о наших отношениях. Ты ошиблась».

– Очень мило. Привет, Карл.

– Как поживаете, Джори?

Джори пожала плечами:

– Хотелось бы лучше.

Она заметила, что под длинным шерстяным пальто, потрепанным на обшлагах, Карл одет в нарядную рубашку со старомодным галстуком. И еще она отметила, что ему давно пора побывать у парикмахера.

Гретхен как-то упоминала, что у него трудности с деньгами: при разводе дом отошел жене, и он еще выплачивал ей алименты. Поэтому он и был вынужден круглый год жить в летнем коттедже, даже не утепленном на зиму.

Джори поймала себя на мысли, что ей жаль Карла и еще больше жаль Гретхен. В них было что-то неуловимо грустное, как будто оба тянулись друг к другу от одиночества, но и вместе были не очень-то счастливы.

«Ну а ты сама? Тоже одинока и все что-то ищешь, сама не зная что. Не эти ли поиски привели тебя в Близзард-Бэй?»

Она приехала сюда в поисках мира и покоя, а оказалась в месте, где совершено два зверских убийства, и вдобавок запуталась в чувствах к совершенно неподходящему мужчине, который к тому же вполне мог представлять опасность.

Что за наваждение не оставляло ее с той минуты, как она проснулась в своей старой кровати в своей бывшей комнате в бывшем доме деда сегодня утром? Почему ей никак не удавалось схватить какую-то – очень важную! – ускользавшую мысль, понять, что именно ее встревожило? Джори не знала. Она знала только одно: над ней нависло нечто темное и загадочное, и необходимо вспомнить, что это такое.

– Карл, может, все-таки съешь кусочек пиццы? – настаивала Гретхен.

– Нет, спасибо. Я же сказал, в машине меня ждет готовый обед, так что, пожалуй, мне пора ехать. Нужно выпустить собаку, и вообще пора домой.

Гретхен сникла:

– Уже?

Карл кивнул:

– Но я всю ночь буду дома, так что, если захочешь, позвони, хорошо?

– Может быть, и позвоню. Вчера ночью мне было страшновато оставаться одной в доме, когда убийца разгуливает на свободе.

– Ну, ты была не совсем одна, – напомнил Карл. – Здесь Джори и твой дядя Роланд.

– На самом деле Джори здесь не было, – ехидно заметила Гретхен, не глядя подруге в глаза.

Джори поежилась. Неужели Гретхен собирается рассказать Карлу, что она встречается с Сойером Хоулендом? Но Гретхен, к счастью, не стала вдаваться в подробности.

– Джори уходила, а от дяди Роланда было бы мало толку, если бы в дом кто-то ворвался. Он не услышит, если я закричу, даже не сможет вызвать полицию. Кроме того… – Гретхен замялась.

– Что? – подсказал Карл, когда она так и не закончила фразу.

– Да так, ничего. Просто я… меня немного беспокоит дядя. Боюсь, он начинает впадать в старческий маразм.

Джори вскинула брови. Не этим ли Гретхен хотела поделиться с ней прошлой ночью? Не желая теряться в догадках, она спросила напрямик:

– Гретхен, что ты имеешь в виду?

– Я… просто… – Гретхен перевела взгляд на Джори. – Пожалуйста, никому не рассказывай, но в последнее время я стала замечать, что из дома пропадают вещи. Всякая мелочь, бижутерия… ничего ценного, и все равно неприятно.

– Думаешь, твой дядя стал подворовывать?

Гретхен покачала головой:

– Я не уверена. Но иногда задумываюсь, все ли у него в порядке с головой. Из-за своего недостатка дядя всегда как бы существовал в своем отдельном мирке, но в последнее время он стал каким-то другим. Как будто не в своем уме.

– Может, его надо показать специалисту? – предположил Карл.

– Ты имеешь в виду психиатра?

– Наверное.

– Но будет ли толк? – возразила Гретхен. – Дядя не говорит и не слышит.

– Наверняка существуют врачи, которые занимаются людьми вроде него, – заметила Джори. – Может, такие специалисты есть в Нью-Йорке?

– Вероятно, – согласилась Гретхен. – Хотя, может быть, мне просто показалось. Ладно, забудьте. Наверное, на меня просто слишком сильно подействовало убийство Клоувер, разыгралось воображение.

– Что ж, тебя можно понять. Подожди немного, пусть пройдет какое-то время, и ты наверняка справишься со всеми проблемами. – Карл звякнул ключами в кармане пальто. – Ну, мне действительно пора.

Гретхен взяла его за руку:

– Я провожу тебя до двери.

Карл оглянулся на Джори, которая так и не притронулась к лежавшему перед ней на тарелке куску пиццы. Удивительное дело – впервые в жизни у нее не было аппетита.

– Рад был снова с вами встретиться, Джори.

– Я тоже, Карл.

– Сколько вы еще у нас пробудете?

Джори ответила не сразу.

– Точно не знаю. Клоувер будут хоронить завтра или послезавтра, наверное, я вернусь в Нью-Йорк сразу после похорон.

Гретхен выглядела удивленной.

– Собираешься уехать так скоро?

– Я должна. Не хочу доставлять тебе неудобства…

– В доме полно свободного места. Можешь оставаться столько, сколько захочешь.

– Спасибо, но…

«Но чем дольше я здесь нахожусь, тем больше вероятность того, что я еще глубже увязну с Сойером».

– У меня есть дела в Нью-Йорке, и мне нужно возвращаться, – не слишком убедительно ответила Джори.

– Но не на работу, верно? – сказал Карл. – Гретхен говорила, что вы сейчас не работаете.

– Неужели? – Джори покосилась на подругу. Та бросила на нее виноватый взгляд и поспешила объясниться:

– Я сказала Карлу, что в данный момент ты уволилась из одного места и пока не устроилась на другое. И я подумала, что поскольку тебе не нужно срочно в офис, ты могла бы погостить подольше. Дело в том, что… просто мне очень приятно, когда ты рядом. После смерти родителей мне иногда бывает одиноко в этом большом старом доме.

Слова подруги тронули Джори.

– Мне очень понравилось гостить у тебя, – отозвалась она, – но я действительно не собиралась задерживаться здесь надолго. Вероятно, в конце недели поеду домой.

– Что ж, надеюсь, до отъезда мы еще с вами увидимся, – вежливо произнес Карл. Гретхен тут же предложила:

– Может, нам пойти завтра куда-нибудь пообедать втроем? Мы с Джори можем встретиться с тобой в Сара-тоге и…

Карл не дал ей закончить:

– Я бы с удовольствием, но завтра у меня очень плотный график. Сориентируемся по ситуации, ладно?

– Да, конечно, – ответила Гретхен, уставившись в пол.

«Неужели Карл не замечает, что она от него без ума? – думала Джори. – Сам-то он питает к ней какие-то чувства или просто водит за нос?» Ей было трудно определить, что на самом деле чувствовал Карл, но то, что Гретхен явно была в него влюблена, не вызывало сомнений.

Джори снова вернулась мысленно в те времена, когда они были подростками. Гретхен время от времени увлекалась одним из парней, пользовавшихся наибольшим успехом у ее ровесниц, но эти мальчики даже не смотрели в ее сторону. Будучи девочкой стеснительной и замкнутой, Гретхен никогда никому не рассказывала о своих переживаниях, но Джори не забыла, как легко было вычислить очередной предмет ее страданий. Стоило герою ее грез появиться, как толстушка краснела и смущалась.

«Ах, Гретхен, ты заслуживаешь счастья. Ты заслуживаешь, чтобы в кои-то веки появился человек, который ответил бы на твои чувства, – подумала Джори. – Ты заслужила право любить и быть любимой».

«И я тоже».

Гретхен вышла с Карлом в вестибюль, и мысли Джори вернулись к Сойеру.

Может быть, лучше уехать из города, не прощаясь? Поинтересуется ли он когда-нибудь, здесь она или нет?

Ведь не кинулся же он ее разыскивать сегодня утром, когда вышел из душа и обнаружил, что она исчезла. Весь день Джори ловила себя на том, что напряженно прислушивается в ожидании телефонного звонка или как бы невзначай посматривает в окно – не подъезжает ли к дому знакомый старый «шевроле». Но Сойер так и не попытался с ней связаться.

Сам собой напрашивался вывод, что Сойер был рад ее отъезду: утром им не пришлось встретиться друг с другом, не пришлось беседовать на нейтральные темы, изо всех сил делая вид, будто ночью ничего не произошло… Иначе взаимное чувство неловкости было бы неминуемым. Нет, все правильно, все к лучшему.

Сейчас, когда прошли почти сутки, Джори и самой с трудом верилось, что эта ночь вообще была. Если не считать боли в самых неожиданных частях тела, в мышцах, о существовании которых она даже не подозревала, не было больше никаких доказательств того, что ночью она и Сойер Хоуленд страстно занимались любовью.

Неужели сегодня утром он проснулся и обнаружил рядом с собой в постели спящую Джори? Сойер стоял над кроватью, уставившись на смятые простыни, которые так и не потрудился сменить, и думал, почувствует ли он аромат ее тела, когда ляжет в постель сегодня ночью.

Он не хотел, чтобы это случилось. Нужно срочно сменить белье, чтобы не осталось никаких следов.

Или…

Может, ему все-таки необходимо это последнее «вещественное доказательство» того, что произошло между ними.

Весь день он пытался выкинуть Джори из головы. Как ни странно, задача оказалась легче, чем он ожидал, потому что его мысли занимало недавнее убийство, его подробности и собственное жгучее желание докопаться до истины.

Но сейчас, в тишине своей квартиры, он вдруг понял, что не может больше не думать о Джори. Он встал над кроватью и позволил мыслям, которые так долго гнал от себя, завладеть своим сознанием. Сойер словно наяву увидел желанную женщину. Глаза ее были закрыты, обнаженное тело оказалось именно таким соблазнительно-прекрасным, каким он его и представлял. Он снова услышал ее тихие стоны, частое дыхание, почувствовал, как она трепещет, ощутил прикосновение ее влажной от пота кожи к своей.

– Черт! – пробормотал он, отвернувшись от кровати и крепко зажмурив глаза. – Черт, черт, черт! Ну почему ты не можешь просто уйти?

Глава 11

Панихида проходила в Саратога-Спрингс, в траурном зале похоронного бюро Хадсона на Нельсон-авеню, всего в нескольких кварталах от знаменитого гоночного трека. Старый район города, тихий и зеленый, был застроен двух– и трехэтажными особняками. Некоторые были превращены в учреждения и гостиницы, но в большинстве домов по-прежнему жили семьями.

По дороге Джори невольно задумалась, каково было бы жить в таком местечке, в одном из этих старых домов. Во дворе стоял бы стол для пикников и вечно путался под ногами трехколесный велосипед, на застекленной двери была бы яркая наклейка с изображением пилигримов и индейки, в окнах верхних этажей виднелись бы детские игрушки, – словом, случайному прохожему с первого взгляда стало бы ясно, что в доме живет семья, настоящая американская семья из маленького городка.

«Как же здешняя жизнь отличается от жизни в большом городе», – позавидовала Джори. Когда она и Гретхен проезжали мимо одного из таких домов, она увидела, как молодая женщина выгружала из пикапа пакеты с покупками и малыша в теплом комбинезоне.

Какая тишина, какой покой. Ни тебе сирен, ни гудков автомобилей, ни людских толп.

«Но ты едешь на панихиду по своей подруге, которую зарезали в собственном доме».

Джори вздохнула и обхватила себя руками. Гретхен затормозила. Дом скорби представлял собой элегантный особняк из белого камня с черными ставнями, широкой пологой лестницей и неброской вывеской. Особняк окружала аккуратно подстриженная живая изгородь. На противоположной стороне улицы на тротуаре собралось несколько корреспондентов с фотоаппаратами и видеокамерами. Под настороженными взглядами стоявших у входа охранников они снимали публику, собиравшуюся на похороны.

Присутствие корреспондентов не удивило Джори. Сообщение об убийстве попало во все газеты и программы новостей. Полиция пока не назвала ни одного подозреваемого, зато репортеры уже успели окрестить неизвестного убийцу Северным Потрошителем.

Днем Гретхен возила своего дядю на допрос в полицию. По ее словам, из этого не вышло ничего путного. Роланд был в полном недоумении и, несмотря на все усилия Гретхен, так и не смог понять, о чем его спрашивали.

По лестнице спускалась пожилая пара. Женщина громко всхлипывала и опиралась на руку мужчины, который негромко успокаивал ее.

Гретхен покосилась на Джори:

– Как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке. А ты?

Гретхен кивнула, но когда она открыла дверь и вошла внутрь, лицо у нее стало пепельно-серым.

Несколько человек ждали в вестибюле. Распорядитель в темном костюме, с подобающим его профессии скорбным выражением лица, указал им на дверь в зал прощания, где собралось уже довольно много народа.

Войдя, Джори сразу же увидела закрытый гроб, окруженный венками и букетами. Следующим, кого она заметила, был Сойер Хоуленд, молча стоявший в стороне.

Несмотря на мрачные обстоятельства встречи, от его вида у Джори перехватило дыхание. Сойер был в отлично сшитом шерстяном костюме и кожаных ботинках, явно дорогих. Светлые волосы были строго зачесаны назад. Красивое лицо хранило суровое выражение. Он был вызывающе хорош собой.

Сойер стоял один чуть в стороне от остальных, но почему-то не производил впечатление человека, чувствующего себя неловко.

Глядя на его одежду, на уверенную, непринужденную манеру держаться, Джори укрепилась во мнении, что Сойер не тот, за кого пытался себя выдать. Возможно, Сойер Хоуленд и в самом деле содержал автомастерскую, возможно, он даже был большим специалистом по ремонту «рейнджроверов», но он явно не был простым механиком из захолустного городка.

Что он скрывал? И почему?

По спине Джори пробежал холодок.

Гретхен проследила за ее взглядом и шепотом спросила:

– А он что здесь делает?

Джори ощетинилась:

– Полагаю, отдает последний долг покойной, как и все мы.

– Но он даже не был знаком с Клоувер.

– Откуда ты знаешь?

– Клоувер обязательно упомянула бы об этом.

К ним подошли Китти и Джонни. Покрасневшие глаза Китти были обведены темными кругами размазанной туши. Джонни был в тесноватом сером пиджаке и темно-синих брюках на дюйм короче, чем нужно. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ты видела мать Клоувер? – спросила Китти, шмыгая носом.

Гретхен ответила за двоих:

– Нет, мы только что пришли.

– Бедняжка в ужасном состоянии. Она прилетела из Флориды вчера ночью. Как только увидела меня, бросилась на шею и зарыдала, все время спрашивая, почему это произошло с ее дочерью. Это ужасно, я просто…

– Успокойся, детка. – Джонни положил руку на плечо жены. – Иначе снова расплачешься, а это вредно для ребенка.

– Ничего не могу с собой поделать.

– Тебе нужно присесть, Китти, – сказала Гретхен. – Вон там стулья.

Они пошли вперед, Джонни и Джори двинулись следом.

– Ты видела, кто пришел? – спросил Джонни.

– Хоб Никсон! – Увидев его в дверях, Джори ахнула. Его грязные джинсы и армейская камуфляжная куртка выглядели в обстановке траура на редкость неуместно. Хоб озирался по сторонам, его вечно грязные, сальные волосы были, как всегда, не причесаны. – Интересно, что он здесь делает? – удивилась она.

Проследив за ее взглядом, Джонни ответил:

– Понятия не имею. Я не его имел в виду.

– Тогда кого же? – без особого интереса спросила Джори.

– Сойера Хоуленда. Вон он, смотрит прямо на тебя.

Не желая встретиться взглядом с проницательными голубыми глазами, Джори не стала поворачивать голову. Однако она все равно чувствовала на себе его взгляд, и это ее нервировало.

Но Джонни не унимался:

– Надеюсь, это неправда, что ты с ним встречаешься? Китти говорила…

– Джонни, мы уже не в школе, – резко оборвала его Джори, – я терпеть не могу, когда вмешиваются в мою личную жизнь. Будь так любезен, передай Гретхен и Китти, что я пошла искать дамскую комнату. Скоро вернусь.

Не дав О'Коннору возможности ответить, Джори повернулась и быстро зашагала к двери.

Только выйдя в вестибюль, она поняла, что в зале прощания было слишком душно и многолюдно, а запах увядших цветов был слишком густым. Она прислонилась к перилам у подножия широкой лестницы, закрыла глаза и глубоко вздохнула, потом еще раз.

– Джори, ты нормально себя чувствуешь?

Вздрогнув, она открыла глаза и увидела прямо перед собой Сойера. Джори не ожидала встретиться с ним вот так, лицом к лицу, – не ожидала и не хотела. Но теперь, когда он стоял рядом, девушка вынуждена была признать, что испытала облегчение.

Она не собиралась говорить о том, что произошло между ними, и о том, что через день-два уедет, однако, если Сойер затронет эту тему, придется ему сказать.

Секунду поразмыслив, Джори сообразила, что Сойер вряд ли вздумает выяснять отношения на похоронах, поэтому можно без опаски поговорить с ним, как два просто знакомых человека, случайно встретившихся по такому грустному поводу.

– Да, я в порядке, – ответила Джори, – просто немного…

– Ты очень бледна.

– Со мной все нормально, честное слово. Сойер положил руку ей на локоть и участливо произнес:

– Я понимаю, нелегко потерять близкую подругу.

Туг только Джори с легкими угрызениями совести поняла, что Сойер был уверен, что она пребывала в глубокой скорби. Он даже не догадывался, что она сбежала из зала из-за него, что ее вывели из равновесия его неожиданное появление и сплетни, которые распускали о них в городке.

– Мы с Клоувер не были такими уж близкими подругами. Раньше – да, может быть, но потом мы много лет не виделись и встретились только в августе этого года.

Сойер пожал плечами:

– Все же вы дружили в детстве. И если учесть, какой ужасной смертью она умерла…

– Да, я знаю, – перебила Джори, едва сдержавшись, чтобы не содрогнуться. – Все это настолько страшно, что кажется нереальным. Приходится то и дело напоминать себе…

– У тебя есть какие-нибудь соображения, кто мог ее убить?

Джори покачала головой:

– Нет. Я вообще мало знала о ее теперешней жизни. Где-то здесь, в Саратоге, у нее был бутик «Нью эйдж». Это могло быть одно из тех случайных немотивированных убийств…

– Джори, вот ты где!

Джори оглянулась и увидела, что из соседней комнаты выпорхнула Эдриен. Даже в трауре она выглядела весьма изысканно: элегантный облегающий костюм из черного шелка, перчатки. От Эдриен пахло дорогими духами, и хотя она сжимала в руке белый батистовый платочек, Джори заметила, что макияж не был подпорчен слезами.

– А вы, должно быть, Сойер Хоуленд, – сказала Эдриен, смерив Сойера оценивающим взглядом, в котором одновременно с одобрением почему-то мелькнуло презрение. – Наслышана о вас.

Сойер вскинул брови и посмотрел на Джори. Та нахмурилась.

– Я только что разговаривала с Китти и Гретхен, – продолжала Эдриен, – и пригласила их после похорон зайти ко мне на чашечку кофе. Вряд ли кому-то из нас сегодня захочется оставаться в одиночестве.

– А как же твой друг сенатор? – не без некоторого ехидства поинтересовалась Джори.

Эдриен ничуть не смутилась, во всяком случае, не показала этого.

– Джек не смог выбраться. Ты же понимаешь, он человек занятой.

«И к тому же женат. Он не может показаться с тобой в общественном месте, да еще при таком скоплении журналистов», – подумала Джори, но промолчала.

– Разве ты не представишь нас друг другу? – Эдриен снова пристально уставилась на Сойера.

Джори подчинилась и бесстрастно произнесла положенную фразу.

– Эдриен ван Диган – Сойер Хоуленд.

– Говорят, вы работаете механиком в автомастерской в Близзард-Бэй? – спросила Эдриен с таким видом, будто только что об этом узнала. Ее взгляд скользнул по дорогому костюму Сойера.

Сойер кивнул.

– Возможно, мне не следует этого говорить, но вы не похожи на механика, – кокетливо протянула Эдриен. Сойер прищурился.

– Но я же не мог явиться сюда в замасленном комбинезоне, не так ли?

– О, нет, конечно. Прошу прощения за вопрос, но почему вы здесь?

Вопрос прозвучал крайне бестактно, но Джори не могла не признать, что и ее это интересовало.

– Я не был лично знаком с вашей подругой, – ответил Сойер. – Но я прочел в газетах об ее ужасной смерти, и мне показалось, что следует прийти отдать ей последний долг.

Эдриен кивнула, но по блеску в ее глазах Джори поняла, что ответ Сойера показался ей не слишком убедительным. Джори поймала себя на мысли, что как бы ей ни хотелось доверять Сойеру, она тоже усомнилась в его искренности.

– Ой, смотрите! – Эдриен оглянулась и схватила Джори за руку. – Я вижу Хоба Никсона. Он-то, интересно, зачем явился?

Никсон шел, опустив голову и уставившись на свои грязные рабочие ботинки, но неожиданно поднял глаза и посмотрел прямо в лицо Джори.

– Бр-р, – произнесла Эдриен театральным шепотом и скривилась. – Он такой… такой противный.

Джори хотелось посоветовать приятельнице придержать язык. Никсон находился не так уж далеко и наверняка слышал ее слова. Перед тем как этот мрачный тип скрылся за поворотом, Джори успела заметить, что он посмотрел в сторону Эдриен, его темные глаза сузились и взгляд стал жестким.

– Как бы то ни было, буду рада, если вы с Джори задаете ко мне после похорон, – сказала Эдриен и добавила светским тоном: – Так мне вас ждать?

– Вряд ли, – ответил Сойер, – но спасибо за приглашение.

Эдриен пожала плечиками и перед тем, как направиться обратно в зал прощания, бросила:

– Оставляю за вами право передумать.

Когда она удалилась, Сойер встретился взглядом с Джори и сказал напрямик:

– По-моему, Эдриен – человек совсем другого склада, чем ты.

– Так и есть. Были времена, когда мы дружили, но все изменилось. Раньше мне казалось, что у нас очень много общего с Эдриен, да и с остальными тоже, но потом пути разошлись.

– Такое случается.

– Я знаю, но… наверное, я просто оказалась к этому не готова. Собираясь в Близзард-Бэй, я, похоже, подсознательно надеялась, что все здесь осталось таким же, как раньше. Как в заколдованном царстве: я думала, что смогу начать с того места, на котором остановилась. Самое забавное, что…

Джори замялась, и Сойер поторопил ее:

– Что?

– Что я не помню точно, на чем остановилась. Последнее лето, которое я провела в Близзард-Бэй, мне видится как в тумане. Помню, тогда родители объявили, что решили развестись, и это меня совершенно выбило из колеи. Из того, что произошло за те несколько недель, пока я была здесь, почти ничего не помню. Такое ощущение, будто, когда Папа Мэй умер, у меня все стерлось из памяти, и…

Она снова умолкла. Сойер внимательно всмотрелся в ее лицо:

– Что, Джори?

– Я… у меня какое-то странное чувство, будто я должна что-то вспомнить о том последнем лете. Но хоть убей, не помню, что именно.

– Думаешь, это что-нибудь важное?

– Не знаю, просто не знаю…

– Здравствуйте, Джори, – перебил ее мужской голос.

Джори повернулась к двери и увидела только что вошедшего Карла. Он был в том же поношенном пальто, что и накануне, седеющие волосы немного разлохматились от ветра. Карл настороженно разглядывал Сойера.

– Привет, Карл.

Так как Джори знала, какого Карл мнения о Сойере, она решила, что можно не брать на себя труд представлять мужчин друг другу. Вместо этого она сказала:

– Гретхен говорила, что не знает, сможете ли вы выбраться.

– Да, я был на деловой встрече, но мой офис недалеко отсюда, так что, как видите, я успел.

– Гретхен уже в зале. – Джори указала на дверь, в надежде, что Карл поймет намек и уйдет.

Из зала донеслись гул голосов, стук передвигаемых стульев, и распорядитель объявил, что начинается служба.

Карл снова взглянул на Сойера, который сделал вид, что не узнал его, и спросил Джори:

– Вы идете?

– Да, через минуту, – ответила она.

Карл кивнул, снял пальто и прошел в зал. Джори повернулась к Сойеру.

– Это…

– Карл Андерсен, я его знаю.

– Вы знакомы? Почему же ты ничего не сказал?

– Мы никогда раньше не встречались, просто я знаю, кто он такой. Не сомневаюсь, что и ему известно мое имя.

– Да, это так.

– Карл – один из тех, кто советовал тебе держаться от меня подальше, потому что я опасный тип.

– Откуда ты знаешь?

– Джори, в этом городке не так уж трудно узнать, что о тебе думают.

– А я думала, тебе безразлично, что люди тебя побаиваются.

– Мне это действительно безразлично. – Помолчав, он спросил: – Поэтому ты вчера утром сбежала тайком? Испугалась меня?

Ну вот, все-таки он решил выяснить отношения.

Джори вздернула подбородок и уставилась прямо ему в глаза.

– Я тебя не боюсь, Сойер.

– Тогда почему ты сбежала?

– Потому что так было нужно. Потому что нам нечего сказать друг другу.

– Даже – до свидания?

– Терпеть не могу прощания.

– Я тоже, – тихо проговорил Сойер. Он кивнул в сторону зала, где уже начиналась служба. – Не пора ли нам войти?

– Да, конечно…

– Но тебе на самом деле этого не хочется, – подсказал мужчина, посмотрев на нее.

– Да, не хочется, – призналась Джори.

Ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы появиться в зале вместе с Сойером под любопытными взглядами обывателей. Наверняка при их появлении они начнут перешептываться, многозначительно показывая глазами на парочку. Эти люди считали, что Сойер имел какое-то отношение к смерти Клоувер!

Сама Джори ни секунды не верила в его причастность к убийству. Что бы она ни пыталась сама себе втолковать, когда Сойера не было рядом, сейчас она была убеждена, что он не опасен, – во всяком случае, в том смысле, который подразумевали горожане.

Проблема была в другом она не могла позволить себе относиться к Сойеру как к порядочному человеку, доверять ему, – это означало бы, что она может в него влюбиться. А этого Джори не хотела и боялась.

Не могла же она просто так взять и влюбиться!

Но Джори не могла и убедить себя в том, что от Сойера следует держаться подальше. Как она могла в это поверить, когда становилось все яснее, что только рядом с ним она чувствовала себя… в безопасности Слово пришло неожиданно и застало Джори врасплох. Казалось бы, чего ей бояться? Прошлого? Что ей угрожало? Одиночество? Все это казалось ужасно глупым, но…

– Идем отсюда, Джори, – прошептал Сойер.

– Мне нужно предупредить Гретхен.

Но Джори не смогла заставить себя войти в зал. Она решила, что напишет подруге записку и оставит на ветровом стекле машины. Джори понимала, что Гретхен это не понравится, но почему-то ей вдруг стало все равно.

«К черту Гретхен, к черту их всех».

Она посмотрела на Сойера и решительно сказала:

– Идем.

Услышав утром по радио, что отпевание Клоувер состоится сегодня вечером в траурном зале похоронного бюро Хадсона, Сойер понял, что должен пойти туда, хотя его появление неизбежно насторожит ее родных и знакомых.

Он не знал заранее, чем ему помогло бы наблюдение за людьми, пришедшими попрощаться с Клоувер. Возможно, он рассчитывал найти какую-нибудь зацепку. Может быть, убийца даже придет на похороны, сделав вид, что скорбит вместе с другими.

Но сейчас, покинув белый каменный особняк, Сойер вынужден был признать, что ни на шаг не приблизился к разгадке убийств Клоувер Хартдейл и Ребекки Лэйтимер.

Появление Хоба Никсона его удивило. Был ли этот тип знаком с Клоувер? Вполне возможно: он местный и его трейлер не так далеко от ее дома. Однако Хоб Никсон не производил впечатление человека, который способен из добрососедских побуждений явиться на поминки.

Сойер вспомнил, как наблюдал за ним около дома убитой, и снова задал себе вопрос, не Никсон ли был убийцей Клоувер. Спору нет, он весьма подозрительный тип, но у него, Сойера, – и у полиции, кстати, тоже – не было никаких оснований обвинять Хоба Никсона в убийстве.

В траурном зале Сойер отчетливо почувствовал только одно: он должен увести оттуда Джори, и поскорее. Если она останется, если этим вечером он хоть ненадолго выпустит ее из виду, ей грозит опасность. Он понял это в ту же секунду, когда заметил Джори в зале. Она была очень хороша в простом черном платье, с волосами, собранными в хвост на затылке и перевязанными черным бантом. Сойер не мог оторвать от нее глаз, и когда она, казалось, чем-то смущенная, вышла из зала, последовал за ней.

Провести в обществе Джори мучительную ночь, борясь с мощной, почти непреодолимой силой, которая тянула их друг к другу, – этого Сойер хотел меньше всего на свете. Но он дал себе клятву защитить ее, и его не покидала уверенность, что от этой ночи зависит ее жизнь. А у него были основания доверять собственной интуиции.

– Куда мы идем? – спросила Джори, когда они двинулись по тротуару к машине Гретхен.

– А куда ты хочешь пойти?

– Не знаю. – Джори встретилась с ним взглядом. – Мне не следовало уходить с тобой. Нужно было остаться на отпевание.

– Все нормально, Джори. Ты же сама сказала, что вы с Клоувер были не очень близки.

– Но ее ведь убили. – Голос Джори задрожал. – Убили мою подругу. Сойер, что творится в Близзард-Бэй? Здесь, в этих краях, не должно случаться ничего подобного.

– Джори, убийство может произойти где угодно.

– Я понимаю. Наверное, мне просто не верится, что кого-то, с кем я знакома, могли убить.

Сойер издал короткий невеселый смешок:

– А теперь ты говоришь в точности как сказочная принцесса, за которую я тебя принял в нашу первую встречу.

– Может, тогда я такой и была.

– Но мы познакомились меньше недели назад.

– Я помню. – Джори остановилась около темного седана, достала из сумочки листок бумаги и ручку и приготовилась писать записку Гретхен. – Как мне написать, где я буду?

– На твое усмотрение.

Джори ненадолго задумалась, потом убрала бумагу и ручку обратно в сумочку.

Сойер забеспокоился, подумав, что она не пойдет с ним, а вернется обратно в траурный зал, в дом, где ее подстерегает опасность.

– Что ты делаешь?

– Ничего. – Джори отошла от седана. – Я не обязана оставлять ей записку. С какой стати я веду себя как подросток? Почему у меня все время возникает чувство, будто я обязана отчитываться о каждом своем шаге? В конце концов, я взрослая женщина. Я всегда принимала решения сама и никогда не считала нужным объяснять кому-то, что делаю, зачем и почему. А теперь словно вернулась в прошлое… наверное, это из-за того, что я вернулась в Близзард-Бэй…

– И встретилась со старыми друзьями? – договорил Сойер. Он двинулся дальше, туда, где стоял его «шевроле», и Джори, пристроившись рядом, пошла с ним в ногу.

– Может быть. Когда-то мы были очень близки, но, наверное, в юности у всех так бывает. Друзья как родные, их мнение страшно важно.

Сойеру захотелось побольше узнать о ее жизни.

– А как сейчас? У тебя много друзей в Нью-Йорке?

– В каком-то смысле – да. Но это другое, это скорее… светские знакомые.

– А как насчет родственников?

Джори поморщилась:

– Что насчет родственников?

– Вы с ними близки?

– С отцом – да, я всегда была его любимицей, папиной дочкой.

– А с матерью?

– Она меня терпеть не может, – призналась Джори. Казалось, Сойер не поверил своим ушам:

– Терпеть не может?

– Я слишком сильно напоминаю ей отца.

– Насколько я понимаю, брак твоих родителей не был идеальным.

– Я ведь уже говорила, они развелись, когда мне было семнадцать. Никто из них особенно не жалел, что все так кончилось, да и мои сестры тоже. Похоже, удивилась только я одна… удивилась и расстроилась.

– Почему?

– Знаешь, у меня в голове всегда было некое идеальное представление о том, какой должна быть наша семья. Мне всегда хотелось нормальной жизни: жить в одном доме – одном и том же, делать вместе какие-то вещи, которые делают в нормальной семье… Но у нас все было по-другому. Мы вечно переезжали с одной квартиры на другую, отец был поглощен своим бизнесом, а для матери важнее всего были деньги и мои сестры…

Грустные нотки в ее голосе растрогали Сойера. Он с трудом поборол желание взять Джори за руку и утешить.

– А сестры? – спросил он. – Какие у тебя с ними отношения?

– Мы и раньше не были особенно близки, и сейчас тоже. Мы слишком разные. Они обе замужем, у обеих есть дети.

– А тебе не хочется выйти замуж? Завести детей? – услышал Сойер собственный голос и неожиданно для себя обнаружил, что затаил дыхание в ожидании ответа.

– Хочется, – мечтательно сказала она.

Ее голос затронул какие-то глубоко запрятанные струны в душе Сойера, проник в самую глубину, куда он поклялся не пускать не только ее, но и вообще никого.

– Я хочу, чтобы у меня все было по-другому, не как у сестер, – продолжала Джори. – У них детей воспитывают няньки, а отношения с мужьями больше напоминают деловое соглашение, чем супружество.

– А ты хочешь большего, – тихо заключил Сойер. Он был рад, что не видит ее лица.

– Да, я хочу большего, – эхом откликнулась Джори. – Я хочу…

Она замолчала, не договорив, а Сойер не смог набраться храбрости и спросить, что она собиралась сказать. Он просто молча шел рядом. Пока они не дошли до «шевроле», никто больше не произнес ни слова.

Когда Сойер открыл перед ней дверцу, Джори снова спросила:

– Куда мы едем?

– Не имею понятия, – честно признался Сойер. – Как скажешь.

На какое-то время Джори задумалась, потом медленно проговорила:

– Я знаю, куда мы поедем.

– Здесь все осталось, как прежде.

Остановившись на опушке, Джори медленно повернулась кругом, вбирая в себя подробности открывшегося вида. Сосновый лес расступился, уступая место заросшему озеру, окруженному кустарником и выступавшими из земли валунами. За лесом вдали вздымались едва различимые на фоне неба покрытые снегом хребты Адирондак.

– Здесь все как прежде, – повторила Джори. – Если не считать того, что сейчас темно и все кругом белое.

– Ты никогда не бывала здесь в темноте? – спросил Сойер. Он наблюдал за Джори, прислонившись спиной к высокому камню и сложив руки на груди.

– Иногда мы с Папой Мэем приходили сюда перед самым рассветом, – ответила она. – Помню, небо постепенно светлело и розовело… Мы сидели вон там. – Она показала рукой на плоский валун у самой кромки воды. – Пока Папа Мэй курил трубку и наблюдал восход, я насаживала на крючки приманку. Папа Мэй любил начинать каждый день с рассветом. А знаешь что… пожалуй, с того лета я ни разу не видела восхода солнца.

Сойер не ответил, и Джори обернулась. Его лицо было скрыто в тени, но чувствовалось, что он глубоко задумался.

«Кто ты?» – думала она, глядя на мужчину, который в элегантном костюме и пальто, весьма смахивавшем на кашемировое, казался еще более таинственным.

Его элегантная городская одежда выглядела вопиюще неуместной в лесу, но они приехали сюда прямо с похорон, не заехав переодеться. Джори боялась, что если задержится хотя бы ненадолго, то вообще не попадет на озеро, а ей было необходимо здесь побывать.

Она снова повернулась лицом к озеру, обхватила себя руками и уставилась на черную воду. Где-то на задворках сознания словно что-то вспыхнуло и тут же погасло, какая-то мысль исчезла, не успев сформироваться. Джори досадливо нахмурилась: она смутно чувствовала, что существует нечто, о чем ей необходимо вспомнить, но ничего не получалось.

Что же это? И почему таинственное нечто потревожило спящие воспоминания именно сейчас, именно здесь?

Джори попыталась сосредоточиться, но безуспешно. На память приходила только сцена, воспоминание о которой мучило ее все эти годы, – их последняя рыбалка с дедом. Именно тогда она в последний раз была у этого лесного озера. Джори помнила, как разговаривала с Папой Мэем и вдруг обратила внимание, что дед долго не отвечает. Она повернулась, услышав ужасные звуки хриплого, сдавленного дыхания, и все поняла…

Через несколько секунд его не стало, девочка осталась одна.

Джори закрыла глаза и поежилась, будто на нее брызнуло ледяной водой. Она увидела, как дед лежит без движения, услышала свой крик, отдавшийся эхом в лесу: «Папа Мэй? Папа Мэй! Очнись, очнись пожалуйста! Папа Мэй»…

Джори почувствовала на плечах теплую руку и всхлипнула.

– Все в порядке, Джори.

– Нет! – Она повернулась к Сойеру и уткнулась лицом в широкую грудь. – Не в порядке. Он был мне так нужен…

– Твой дед. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Он был мне так нужен, – повторила Джори, – но он меня покинул. Я осталась одна. Я всегда была совсем одна.

– Нет, – прошептал Сойер.

Он обнял ее крепче. Джори подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Сойер наклонился к ее запрокинутому лицу, и его губы встретились с ее в нежном поцелуе. Джори подняла руки, чтобы положить их ему на плечи, и коснулась мягких лацканов его пальто. Мелькнула прозаическая мысль: «Значит, это все-таки кашемир». Она погладила пальцами мягкую ткань.

– Джори, – прошептал Сойер, на мгновение оторвавшись от ее губ и прижав ее к себе. – Ох, Джори…

«Ну вот, это происходит снова, – подумала она, – и я ничего не могу поделать».

Она пропала. В голове не осталось ни одной связной мысли, все вытеснило единственное желание. Джори едва сознавала, что Сойер ненадолго отстранился, снял с себя пальто и расстелил на земле у нее за спиной. Потом он потянул ее вниз, Джори опустилась на колени в сухой пушистый снег и почувствовала, как кожу покалывают крошечные ледяные кристаллики. Сойер бережно уложил ее на спину на мягкий кашемир и занялся застежкой ее пальто.

Пиджак на нем был расстегнут, Джори потянула за полы рубашки. Сначала взялась было за пуговицы, но ей не хватило терпения и она просто вытащила его рубашку из-под пояса брюк, мечтая только о том, чтобы прикоснуться к его обнаженной коже. Наконец ей это удалось. Джори пробралась под все слои одежды и положила ладони сначала ему на спину, затем на плечи. Она чувствовала пальцами, как под его теплой гладкой кожей перекатываются мускулы. Сойер расстегнул на ней пальто, распахнул его и стал снимать с нее платье.

Оба тяжело дышали. Сойер передвинулся, и Джори ахнула, почувствовав его восставшую плоть. Изогнувшись, она подвинулась так, чтобы его копье прижалось к самому чувствительному месту между ее бедер. Сойер издал низкий стон, его дыхание стало еще тяжелее.

Тем не менее он терпеливо продолжал расстегивать одну за другой крошечные перламутровые пуговицы. Покончив с ними, сдвинул кружевные чашечки бюстгальтера, открывая ее груди холоду ночного воздуха и жару своего дыхания. Его язык нежно коснулся твердого, как бусинка, соска, и Джори затрепетала. Когда Сойер поднял голову от ее груди и снова припал к ее губам, она поняла, что не в силах больше терпеть.

– Пожалуйста, – простонала она, приподнимая бедра и с силой прижимаясь к его бедрам, – Сойер, я хочу сейчас…

Он не заставил ее ждать. Вжикнула «молния», Сойер спустил брюки, поднял до талии подол ее платья, потянул вниз тоненький треугольник кружевных трусиков и, спустив их вниз по ногам, снял совсем. Джори раздвинула ноги и подалась ему навстречу. Когда Сойер вошел в нее и стал двигаться, она чуть слышно застонала от удовольствия. Вцепившись пальцами в его плечи, Джори задвигалась вместе с ним. Она чувствовала на шее его горячее дыхание, ее щека касалась его волос. Они двигались во все нарастающем ритме, переходящем в мощное крещендо. Сойер излился в нее одновременно с тем, как в ее глазах за сомкнутыми веками тысячи радуг взорвались мириадами разноцветных искр. Когда оба затихли, Сойер, все еще оставаясь в ней, продолжал обнимать Джори.

Она открыла глаза и только сейчас заметила, что взошла полная луна. Ночное небо сияло звездами. Сойер осторожно приподнялся и лег рядом. Он нашел ее руку и сплел свои пальцы с ее. Джори медленно возвращалась к действительности.

– Сойер? – прошептала она. – Ты мне расскажешь? Ну пожалуйста, мне очень нужно знать.

Некоторое время он молчал, и Джори решила было, что он сделает вид, что не понял ее. Когда он все-таки заговорил, она почти ожидала услышать что-нибудь вроде «О чем ты?».

Но Сойер не стал притворяться. Он приподнялся на локте, посмотрел ей в глаза и тихо ответил:

– Ну хорошо. Я тебе скажу.

Помолчав немного, он набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул и проговорил:

– Она была моей сестрой. Ребекка Лэйтимер – моя младшая сестра.

Джори растерялась.

– Кто?

– Туристка, которую убили здесь в августе.

Когда Джори осмыслила эту ошеломившую ее новость, она испытала и ужас, и облегчение. Ужас – от того, что Сойер потерял близкого человека в результате жестокого, так и не раскрытого убийства. Облегчение – от того, что не он совершил это убийство.

Потому что сколько бы Джори ни твердила себе, что Сойер невиновен, а слухи о его причастности к зверскому преступлению не имеют под собой почвы, где-то в глубине души у нее все-таки оставались сомнения – робкие, но не дававшие ей покоя.

– О Господи, Сойер, – тихо сказала она, глядя в голубые глаза, в которых застыла боль, – мне так жаль.

– Если бы ты знала, Джори, какая она была милая. Она еще толком не повзрослела и оставалась наивной и доверчивой. Всегда видела только хорошее в людях. Потому и связалась с Уорреном Лэйтимером. Мне достаточно было увидеть его один раз, чтобы понять, что это за тип, – злобный, завистливый неудачник… Но тогда у меня было своих проблем хоть отбавляй. Я не присматривал за Ребеккой как следовало бы, и она вышла за него замуж. Через год он с ней развелся. Это был кошмар, я в жизни не видел такого отвратительного развода. Ребекка была раздавлена. Она приехала в этот городок, чтобы прийти в себя. Все вышло случайно. Какая-то знакомая ее знакомой сняла здесь на лето коттедж, а потом ей пришлось срочно уехать, и Ребекка осталась здесь одна. Она хотела побыть в одиночестве, собраться с мыслями. Мне не следовало оставлять ее одну…

Последние слова Сойер произнес с такой болью, с такой горечью, что Джори невольно протянула к нему руку и тронула его за плечо. Выражение нестерпимой муки в глазах Хоуленда ее даже испугало. Она покачала головой:

– Ты же не мог знать заранее, что с ней здесь случится. Не казни себя, Сойер, это не твоя вина.

Сойер открыл рот, собираясь что-то добавить, но потом словно спохватился и не вымолвил ни слова. На его лице проступило откровенное отчаяние. Джори, которая не сводила с него глаз, встревожилась еще больше.

– В чем дело, Сойер? – спросила она.

– Ни в чем, просто… не важно, забудь. – Он тяжело вздохнул. – Как бы то ни было, именно потому я здесь. Я поклялся найти того, кто сделал это с моей сестрой, и заставить его заплатить сполна.

– Но к чему такая таинственность? Зачем ты ведешь себя так, что все в городе считают тебя подозрительным типом?

– Чем я тут занимаюсь, никого не касается, – отрезал Сойер. – Я не хочу, чтобы в дело вмешалась полиция и тем более газетчики. Я хочу сделать все сам. Это… мой долг по отношению к сестре.

Джори обдумала его слова. Ее одинаково поразила и боль в его глазах, и убежденность, звучавшая в голосе. И она вдруг почувствовала, что здесь кроется нечто большее. Чувство вины. Сойер винит себя в смерти сестры, это ясно.

Но почему? Он чего-то не договаривал. Джори хотелось спросить напрямик, чего, но она не посмела проявить любопытство. Слишком уж свежей была его рана. Сойер и без того обнажил перед ней душу.

– Сойер, – тихо позвала она, дотронувшись до его щеки, чтобы напомнить о своем присутствии. – Ты что-нибудь нашел? Хоть какие-то улики?

Он помотал головой:

– Совсем ничего. Когда полиция не смогла раскрыть преступление, я решил, что они просто не слишком сильно старались. Ребекка была приезжая, возможно, если бы убили кого-то из местных, они отнеслись бы к делу серьезнее. Но мне тоже не удалось ничего обнаружить. Все эти месяцы я жил здесь, среди этих людей, наблюдал за ними, возвращался на место, где произошло убийство, – и ничего. Я в тупике.

– Сойер… ты думаешь, что тот, кто убил твою сестру, убил и Клоувер?

Он медленно кивнул:

– Да. Думаю, в Близзард-Бэй появился серийный убийца… и это только начало.

Сойер как-то странно посмотрел на Джори, и от этого взгляда у нее пробежал холодок по спине.

– Вот почему я хочу, чтобы ты уехала, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты убралась отсюда побыстрее, вернулась в Нью-Йорк и никогда не оглядывалась назад.

«Убралась отсюда побыстрее».

Не потому, что он не хотел видеть ее рядом, не потому, что ему на нее было наплевать, А потому, что он пытался спасти ей жизнь. Значит ли это, что она ему небезразлична? Что он… ее любит? Джори очень хотелось в это верить, но в глубине души она чувствовала, что истинная причина в другом. Сойер хотел спасти ей жизнь – и не просто хотел, ему это было необходимо, – потому что не смог спасти свою сестру. Джори испытала острую потребность облегчить его боль.

– Сойер, позволь мне тебе помочь. Мы можем расследовать это дело вместе и…

Он не дал ей договорить:

– Нет, Джори. Ты меня не слышала? Я же сказал, тебе необходимо уехать.

– Но я буду очень осторожна. С чего ты решил, что этот убийца теперь займется мной?

Некоторое время Сойер, казалось, раздумывал, стоит ли отвечать. Потом пожал плечами:

– Ни с чего. Просто я не думаю, что у тебя есть причины здесь задерживаться. Ты приехала в город детства, чтобы примириться со своим прошлым, – и теперь ты это сделала. Ты побывала на месте, где умер твой дед, увидела старый дом, свою комнату, поняла, что у тебя больше нет ничего общего со старыми подругами. Пора восвояси, Джори. Уезжай.

Джори резко села. Как раз налетел порыв холодного ветра, и она только сейчас поняла, что ночь очень холодная и что она совсем раздета. Джори поежилась и начала торопливо застегивать платье. Пальцы вдруг стали непослушными, и пуговицы с трудом попадали в петли.

Наконец, застегнувшись, она повернулась к Сойеру.

– Если я уеду, мы больше никогда не увидимся. К этому ты стремишься?

– Поверь, Джори, я бы хотел, чтобы все сложилось по-другому… Но я не могу… ты связываешь мне руки.

– Даже когда все это кончится, когда ты поймаешь убийцу и отомстишь за смерть сестры, что еще ты считаешь себя обязанным сделать?

– Не смей принижать того, что я пытаюсь сделать. – Тон Сойера стал таким холодным, прямо как куски льдин на темной поверхности озера, что Джори невольно поежилась. – И не проси у меня того, чего я никогда не смогу дать. Ты не все обо мне знаешь.

– Так расскажи мне, Сойер! – воскликнула Джори. – Не будь таким скрытным!

– Нет! – не сказал, а прорычал он.

Джори оторопело уставилась на Хоуленда. Потом, не говоря ни слова, отвернулась, застегнула пальто и поднялась.

Глядя, как она пробирается по сугробам в своих модных ботинках, совсем не приспособленных для прогулок по лесу, Сойер окликнул:

– Джори! Подожди. Я провожу тебя до дома.

– Не обязательно, я знаю дорогу, – ответила она не оборачиваясь.

– Но…

– Не волнуйся, я не нуждаюсь в твоей защите. Можешь поверить мне на слово, Сойер, я способна сама о себе позаботиться. Я всю жизнь этим занималась.

Джори зашла под деревья. К счастью, яркий лунный свет, отражаясь от снега, хорошо освещал лес. Правда, несколько раз она чуть не упала, когда под высокий каблук попадал какой-нибудь корень или камешек выскальзывал из-под подошвы. Она подумала, что идти по такой тропинке, опираясь на сильную руку Сойера, совсем не то, что одной.

Только добравшись до дома, Джори вспомнила, что они приехали на машине Сойера, а ее «рейнджровер» остался в городе. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать, пока он вернется и отвезет ее в гостиницу.

Джори уныло села на ступеньку знакомой каменной лестницы, ведущей на веранду, и стала ждать. Постепенно она начала осознавать, как безлюдно все вокруг – и поле, и лес, и горы вдали. Джори вдруг поняла, что ощущает себя совершенно беззащитной, – и это в том самом месте, где всегда чувствовала себя в безопасности.

«Во всем виноват Сойер, – сердито подумала она, – нагнал на меня страху своими разговорами о серийном убийце и о том, что мне угрожает опасность».

Однако Джори понимала, что не все так просто. Она не просто боялась некоего безымянного безликого убийцы, который мог прятаться где-то в окрестностях, не просто боялась почти осязаемого присутствия смерти. Она испугалась жизни, своей жизни. Теперь, когда она познала вкус того, к чему всегда неосознанно стремилась, того, в поисках чего и вернулась в эти края, Джори с небывалой отчетливостью ощутила пустоту и поверхностность собственного существования.

Но и это было еще не все. Джори вспомнила, как у озера пыталась поймать какое-то ускользавшее воспоминание – воспоминание тягостное, мучительное, стыдное. Она должна была что-то знать о том последнем лете. Но что?

Услышав вдалеке скрип снега, Джори оглянулась. Сойер вышел из леса и направлялся через лужайку к дому. На открытом месте дул пронизывающий холодный ветер, но он держался прямо, даже не пригибал голову.

Джори смотрела на его силуэт. Когда Сойер подошел ближе, она почувствовала на себе его взгляд, но заставила себя не отводить глаз. Нельзя, чтобы он догадался о ее внезапно открывшейся уязвимости.

Когда он подошел совсем близко, так что уже можно было заговорить, Джори продолжала молчать. Ей не хотелось просить его ни о чем, даже том, что было необходимо. К счастью, ей и не пришлось этого делать.

Сойер остановился рядом и сказал:

– Я тебя отвезу.

Ни его тон, ни выражение лица не позволяли проникнуть в его мысли.

Джори так же молча кивнула.

На обратном пути никто из них не произнес ни звука. Только когда Сойер затормозил перед гостиницей и Джори взялась за ручку дверцы, собираясь выйти, она выдавила из себя одно-единственное слово:

– Прощай.

Глава 12

Когда Джори вернулась, «Дом 1890» показался ей опустевшим, в нем не светилось ни одного окна. Джори вошла в парадную дверь и остановилась у порога, вслушиваясь в тишину. Ей почему-то вдруг стало неуютно при мысли о том, что придется остаться здесь на ночь, да еще и в одиночестве.

Послышался слабый скрип, и Джори чуть не подпрыгнула на месте. Прижав руку к бешено заколотившемуся сердцу, она попыталась сама себя утешить:

«Ничего страшного, это просто ветер. А может, старый дом дает усадку – так, кажется, называется то, что происходит с домами».

Все-таки предостережения Сойера насчет серийного убийцы на нее подействовали. «Черт бы его побрал!» Разозлившись и на Сойера, и на собственную впечатлительность, Джори постаралась взять себя в руки и неохотно прошла в вестибюль. Направляясь к своей комнате, она стала включать все попадавшиеся по пути лампы. На втором этаже, как оказалось, светильники уже горели, но от этого было не легче. Тусклые лампочки лишь слегка разгоняли темноту, от чего коридор казался каким-то жутковатым.

Свернув за угол в ту часть коридора, куда выходила ее спальня, Джори замерла как вкопанная: на дальней лестнице послышались шаги.

Сердце снова тревожно забилось. Успокаивая себя мыслью, что это, вероятнее всего, дядя Гретхен, Джори все-таки поспешила к двери своей комнаты.

«А если он и есть тот самый серийный убийца?» – мелькнула мысль.

К тому времени, когда Джори взялась за ручку двери, шаги приблизились и раздавались уже в коридоре. Вдруг у нее за спиной послышался какой-то странный звук, нечто вроде утробного урчания, от которого кровь стыла в жилах. Перепуганная, Джори медленно повернулась и увидела в нескольких ярдах от себя, возле лестницы, ведущей на третий этаж, Роланда Экхарда. У него из груди раздавался тот самый звук, который ее испугал. Джори обуяла паника. Она повернула ручку двери, и в ту же секунду старик настиг ее. Костлявая рука с узловатыми старческими пальцами схватила Джори за предплечье. Роланд держал ее с неожиданной для своего возраста силой, на его лице, которое отделяло от лица Джори каких-нибудь несколько дюймов, появилось напряженное, чуть ли не яростное выражение.

– Нет! Сейчас же отпустите меня! – закричала Джори, отчаянно вырываясь. Ей удалось освободиться, она влетела в комнату и захлопнула за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, Джори уперлась ногами в пол. Она ждала, что старик попытается ворваться в комнату, но этого не произошло. В полном недоумении Джори услышала, как Роланд отступил. Звук шагов послышался в коридоре, потом на лестнице, потом где-то наверху хлопнула дверь, и все стихло.

Джори еще долго держала дверь, в любую минуту ожидая нападения. Но Роланд так и не вернулся.

Джори била дрожь, она с трудом поборола желание выбежать из комнаты и броситься прочь, подальше от этого места. Но она не могла этого сделать. Давно перевалило за полночь, куда она могла пойти?

Конечно, можно было вернуться к Сойеру и рассказать ему о том, что произошло, но Джори быстро отбросила эту мысль. Нет, она не будет ему навязываться. Сойер совершенно недвусмысленно дал понять, что не испытывает к ней никаких чувств, кроме простого участия, и что так будет и впредь. Он ее не любил, он только хотел ее защитить, да и то потому, что его терзает сложный комплекс вины.

«Я не нуждаюсь в его защите. Прекрасно могу сама о себе позаботиться, как я ему и сказала».

Джори упрямо поджала губы и оглядела комнату. Как и несколько ночей назад, она подвинула вплотную к двери стул и навалила на него все, что могла. Соорудив баррикаду, она наконец отошла от двери и присела на кровать, раздумывая, что делать дальше. Успокоившись, она засомневалась в том, что дядя Гретхен действительно пытался на нее напасть. Джори спрашивала себя, в самом ли деле это было нападение. Ведь Роланд Экхард не причинил ей никакого вреда, а когда она вырвалась, не попытался проникнуть в комнату, чтобы убить ее.

Джори вспомнила его безумный взгляд, беспомощное мычание и неистовую, отчаянную жестикуляцию. Чем дольше она припоминала подробности разыгравшейся сцены, тем больше склонялась к мысли, что старик не намеревался сделать ей ничего плохого. Скорее, он пытался ей что-то сообщить. Не умея ни говорить, ни читать, ни писать, старик был словно заперт в своем маленьком безмолвном мире. Если предположить, что ему действительно нужно что-то ей сообщить, как еще он мог это сделать?

«И все-таки незачем было пугать меня до полусмерти», – сердито подумала Джори.

Поразмыслив, она решила дождаться возвращения Гретхен и рассказать подруге, что ее дядя показался ей чем-то взволнованным. Может, днем они с Гретхен поднимутся к нему и постараются вместе разобраться, что ему нужно.

Решив так, Джори села на кровать, прислонившись к изголовью и подложив под спину подушки. Потом накрылась одеялом. В комнате ощутимо дуло от окна, а она была все в том же черном шелковом платье. Джори невольно вспомнила, как руки Сойера нащупывали застежку на этом платье, расстегивали пуговицы. По-хорошему, стоило бы переодеться во что-нибудь более домашнее, во всяком случае, в то, что не напоминало бы ей о Сойере, но Джори сознательно не стала этого делать. Если ей будет тепло и уютно, она может заснуть. А если она ошибалась насчет Роланда Экхарда? Вдруг, когда она уснет, старик проберется в комнату?

«Нет, рисковать нельзя, лучше не спать», – подумала Джори, зевнув.

Итак, он сделал именно то, чего поклялся не делать: посвятил Джори в свою тайну.

Сойер сидел на диване, уставившись в темную пасть холодного камина, но видел перед собой не закопченные кирпичи, а лицо Джори.

«Черт возьми, почему ты это сделал?»

После нескольких месяцев замкнутого, уединенного существования, что заставило его раскрыть душу перед женщиной, которую он поклялся не допускать в свою жизнь и вообще выбросить из головы? С какой стати он стал встречаться с ней вместо того, чтобы оттолкнуть?

Только одно утешало Сойера: он не рассказал Джори всей правды, по крайней мере ей не была известна вся история с самого начала.

Однако что греха таить, он испытывал сильнейшее искушение открыть шлюзы и излить душу до конца. И у Сойера не было никакой уверенности в том, что он не поддастся этому искушению, когда они встретятся в следующий раз.

«Поэтому следующего раза быть не должно, – решил он. – Я посоветовал ей уехать из города и вернуться в Нью-Йорк. Если она не дурочка, то последует моему совету».

А если нет?..

Сойер сглотнул подкативший к горлу ком и невидящим взглядом уставился в пространство.

Джори разбудил солнечный луч, заглянувший в окно, и громкий стук в дверь. Она не сразу сообразила, где находится и почему сидит в такой неудобной позе, что затекло все тело. И тут же вспомнила все, сразу. Вчерашний вечер, похороны Клоувер, Сойера и то, как она испугалась старика.

– Джори, ты здесь? – окликнула из-за двери Гретхен.

– Здесь.

Голос почему-то стал скрипучим, и Джори откашлялась. Она с трудом распрямила одеревеневшие ноги, потянулась. Спина ныла от долгого сидения – видно, она проспала всю ночь, прислонившись к спинке кровати, не только в платье, но и в сапогах на высоких каблуках.

– Джори, – повторила Гретхен, в ее голосе явственно слышалось нетерпение, – ты здесь?

– Я же сказала, что здесь! – отчеканила Джори громко и немного раздраженно. Она чувствовала себя настолько обессиленной и морально, и физически, как будто всю ночь не сомкнула глаз.

Встав с кровати, она подошла к двери и стала разбирать импровизированную ловушку для незваных гостей из стула и чемоданов, стараясь производить как можно меньше шума. К сожалению, это ей не совсем удалось. Когда Джори нечаянно стукнула чемоданом, ставя его к стене, Гретхен за дверью забеспокоилась:

– Джори, что ты делаешь? У тебя все в порядке?

– У меня все отлично.

Джори отставила в сторону стул, распахнула дверь и лишь потом спохватилась и попыталась пригладить рукой взлохмаченные волосы.

– Боже, что случилось?

– Что ты имеешь в виду?

Джори через плечо покосилась на себя в зеркало и ужаснулась. Вид у нее был такой же отвратительный, как и самочувствие: волосы всклокочены, платье помято, лицо заспанное.

– Где ты была ночью? – требовательно спросила Гретхен.

Джори заметила, что в светлых глазах подруги не было обычной теплоты. Гретхен выглядела такой подтянутой, аккуратной, наглаженной, что рядом с ней Джори почувствовала себя еще хуже.

– Я ночевала здесь. А ты где была?

– Ты отправилась с похорон прямо сюда? – Гретхен тряхнула головой, так что аккуратная светлая коса сползла с плеча на спину. – Как же ты добралась?

– Я… – Джори не договорила, ее уже начинал раздражать этот допрос.

– Тебя подвез он, не так ли?

– Кто?

– Сойер Хоуленд. Карл сказал, что видел тебя с ним перед самым началом заупокойной службы. Вы были так увлечены беседой, что он почувствовал себя третьим лишним.

Джори разобрала самая настоящая злость. Она почувствовала острую неприязнь к Карлу, но все-таки сдержалась и промолчала. Повернувшись к Гретхен спиной, Джори подошла клумбочке, достала расческу и попыталась привести в порядок волосы, превратившиеся в сплошную спутанную массу.

– Ты уехала с ним, правда? Даже не потрудилась остаться на заупокойную службу по Клоувер! У меня просто в голове не укладывается… что же ты за подруга после этого?

Джори решительно повернулась.

– А ты что за подруга? Кто дал тебе право меня судить? И судить Сойера, которого ты даже толком не знаешь? Все вы в этом городе: ты, Карл, Китти, Джонни, даже Клоувер, – вы все готовы обвинить его в убийстве, а сами не имеете понятия, кто он и зачем сюда приехал. Если бы вы знали…

Джори оборвала себя на полуслове, сообразив, что чуть было не выдала тайну Сойера. Как бы она на него ни сердилась, она не могла обмануть его доверие. Поэтому Джори стиснула зубы и отвернулась от Гретхен, хотя видела лицо подруги в зеркале. Та поначалу опешила, потом в ее глазах появилось любопытство.

– Так расскажи мне, Джори. Кто он такой? Зачем сюда приехал? – тихо подсказала она.

– Это не твое дело. Точно так же тебя не касается, есть ли у меня с ним связь… да и вообще с кем бы то ни было. Если тебя интересует мое мнение, так, по-моему, тебе лучше побеспокоиться о своих собственных сердечных делах!

В зеркале Джори увидела, что у Гретхен буквально отвисла челюсть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что у тебя с Карлом далеко не все гладко и безоблачно, и это сразу видно. Всем ясно, что ты влюблена в него по уши, а он… он тебя едва замечает.

Как только эти слова сорвались у нее с языка, Джори тут же захотелось взять их обратно. Она боялась взглянуть в лицо Гретхен, точно зная, что увидит. Джори даже закрыла глаза, но тут же поморщилась, потому что и с закрытыми глазами видела выражение лица подруги. Ей вспомнилась ранимая, болезненно неуверенная в себе неуклюжая девочка-подросток, какой когда-то была Гретхен. Джори вспомнила, что толстушка всегда была очень чувствительной к шуткам подруг. Стоило кому-то покритиковать ее старомодных родителей или старый дом, как она мгновенно обижалась до слез. Но чаще всего ее поддразнивали другие, особенно Эдриен, вспомнила Джори, она же, наоборот, всегда была на стороне Гретхен, вступалась за нее или просто меняла тему.

Что же сейчас на нее нашло? Джори корила себя: «Да, бедняжка некрасива, ей не везет с мужчинами. Но это твоя подруга, как ты можешь быть к ней так жестока?»

Она открыла глаза и повернулась к подруге. Гретхен опустила голову и уставилась в пол, сосредоточенно водя носком кроссовки вдоль стыка половиц.

– Прости, – тихо проговорила Джори, – Я не хотела вмешиваться в твои отношения с Карлом.

Гретхен подняла голову. Она небрежно пожала плечами, но Джори заметила в ее взгляде какую-то жесткость.

– Все нормально, Джори. Ты просто не знаешь Карла так, как я.

– А ты не знаешь Сойера, – неожиданно для себя возразила Джори.

«Быть может, я его тоже не знаю», – добавила она про себя.

Вздрогнув, она сменила тему:

– Гретхен, я сегодня уезжаю. Думаю, мне пора домой в Нью-Йорк.

Гретхен встрепенулась и с неподдельным волнением затараторила:

– Тебе вовсе не обязательно уезжать, я очень рада, что ты остановилась у меня. Послушай, Джори, я прошу прощения за все, что тут наболтала. Ты права, я не имею права судить тебя и Сойера. Я ничего плохого не имела в виду, просто я за тебя волновалась, особенно после того, что случилось с Клоувер.

– Я понимаю, Гретхен. – Джори отложила расческу. – Но мне действительно пора возвращаться. Я не могу до бесконечности скрываться от реальности. Пришло время задуматься о своей жизни и принять какие-то решения. – Она невесело улыбнулась. – У меня ведь даже нет работы, помнишь?

– А может, здесь, в Близзард-Бэй, тебе будет легче разобраться, что к чему? – не сдавалась Гретхен. – Может, со стороны виднее? Чем больше времени ты проведешь вдали от дома, тем яснее все увидишь.

– Сначала я и сама так думала, – призналась Джори, – но теперь поняла, что здесь я просто прячусь от действительности.

«А еще здесь я слишком близко к Сойеру, и это только лишний раз напоминает мне о том, чего у меня нет и никогда не будет».

Гретхен помолчала, потом тихо сказала:

– Ну, если тебе правда нужно ехать, то поезжай. Но я хочу, чтобы ты знала, Джори, если ты когда-нибудь надумаешь навестить нас снова, я всегда рада тебя видеть. Ты всегда будешь желанной гостьей в моем доме.

Джори улыбнулась:

– Спасибо, Гретхен, ты всегда была хорошей подругой. Возможно… ты единственная подруга, которая у меня вообще была.

Гретхен выглядела польщенной, хотя она слегка нахмурилась, спросив:

– А как же остальные? Китти, Эдриен и… Клоувер.

– … Не знаю, Гретхен. Наверное, в этот приезд я поняла, что они – из другой жизни, они часть моего прошлого. Раньше все было по-другому, мы были всего лишь детьми, ну пусть подростками. Беззаботными… до того лета, когда я приезжала сюда в последний раз. Как жаль, что я не могу вспомнить…

– Что?

Джори покачала головой.

– В том-то и дело. Я не знаю что. Знаю только, что то последнее лето стало в моей жизни поворотным пунктом. Как я сейчас понимаю, отчасти это было связано с известием о разводе моих родителей и смертью деда. Но знаешь, все, что произошло между двумя этими событиями, превратилось в одно белое пятно. Меня не покидает ощущение, что существует что-то еще, чего я не помню, а должна помнить.

– Так вот почему ты забыла, что Хоб Никсон был твоим тайным воздыхателем? – догадалась Гретхен. – И что Джонни был от тебя без ума. Думаешь, у тебя нечто вроде амнезии?

– Не знаю, – в который раз повторила Джори.

– Ну, в таком случае, мне кажется, тебе все-таки стоило бы задержаться здесь. Я могу помочь тебе освежить память.

– Может, ты и права. Но сколько можно ждать? Да и что толку от того, что я заполню все пробелы? – Джори снова покачала головой и решительно заключила: – Нет, нужно возвращаться. И ехать я должна сегодня. День солнечный, снег тает, так что на сей раз я не попаду в пургу, как по дороге сюда.

– В наших краях никогда не знаешь заранее, – заявила Гретхен. – Порой буря может налететь внезапно.

В словах подруги Джори почудилось нечто зловещее. Ей вдруг стало страшновато, но она постаралась не обращать внимания на свои ощущения и сказала:

– Ладно, мне пора укладывать вещи. Гретхен кивнула:

– А я пока пойду приготовлю завтрак. Ты можешь хотя бы подкрепиться оладьями, прежде чем двигаться в путь, это не займет много времени.

Джори улыбнулась. В Нью-Йорке ей будет недоставать спокойного дружелюбия Гретхен.

– Спасибо. Знаешь, тебе придется как-нибудь навестить меня в Нью-Йорке, чтобы я могла отплатить за гостеприимство. Оладьями, правда, угостить не обещаю, но, может, тебе понравится кекс с голубикой?

– Наверняка. Когда-нибудь поймаю тебя на слове, – пообещала Гретхен, выходя из комнаты.

Джори снова взялась за расческу, и воспоминания унесли ее в то далекое утро, когда Папа Мэй и она ели на кухне горячие, только из духовки, голубичные кексы, обсуждая планы на предстоящую рыбалку на озере.

Озеро.

Что-то должно быть связано с озером.

Джори закрыла глаза и снова попыталась ухватить ускользающее воспоминание. Но она не могла его оживить, ей не удалось припомнить ничего, кроме… визга. Высокий пронзительный визг долетел сквозь годы, прошедшие с того лета…

Перед мысленным взором Джори возникло темное озеро и густые заросли кустарника, со всех сторон обступавшие опушку. Ужасный визг раздался снова, потом еще и еще, – жалобный, отчаянный, леденящий душу. Визг звучал у нее в голове так естественно, что Джори пришлось похлопать себя руками по ушам, чтобы он прекратился. Наваждение наконец отступило, и Джори снова оказалась одна в тихой спальне. Она вся дрожала. Было ясно, что собственное подсознание пытается ей что-то сообщить. Но что? Что же все-таки случилось тем летом? Как это забытое происшествие связано с лесным озером?

Это снова случилось.

Сойер сел в кровати и заморгал. За считанные секунды от его глубокого сна не осталось и следа.

Еще одно убийство.

От этой мысли холод пробрал его до костей. Сойер вскочил с кровати и пересек комнату. Он остановился возле книжного шкафа и взял с верхней полки игрушечную собачку, которую нашел в свое время в тайнике в шкафу над камином. Пальцы сжали мягкое туловище, погрузившись в потертый мех. Сойер вздрогнул и поднес игрушку к лицу.

Это собачка Джори, вдруг понял он, прижав ее к щеке. Сойер почему-то был в этом уверен – так же как и в том, что произошло новое зверское преступление, и где-то в Близзард-Бэй лежит еще одно безжизненное холодное тело, возможно, пока никем не обнаруженное.

– Джори, – вслух произнес Сойер.

Он погладил собачку и покачал головой.

Где она, что с ней? Хоуленд твердил себе, что Джори жива, и здорова, но не был уверен в этом до конца. Быть может, он всего лишь хотел в это верить, может, ему не хватало смелости взглянуть правде в глаза и признать, что, пока он спал, она… погибла.

Существовал только один способ выяснить, так ли это.

Сойер бережно поставил собачку обратно на книжную полку и стал одеваться.

Джори отодвинула тарелку, на которой не осталось ничего, кроме крошек и капель липкого кленового сиропа.

– Все было очень вкусно, – поблагодарила она Гретхен, – спасибо за заботу.

– Не за что. Мне было не трудно.

– Совсем забыла спросить, – вдруг сказала Джори, кое-что вспомнив. – Вчера вечером после похорон ты не заходила к Эдриен?

Не успев договорить, она уже пожалела, что затронула эту тему. За завтраком они с Гретхен говорили о погоде и вспоминали прежние времена, а также обсуждали планы Гретхен по переустройству дома. Обе старательно избегали любых упоминаний о прошлой ночи.

Меньше всего на свете Джори хотелось бы всколыхнуть еще какие-то неприятные чувства или затеять еще одну дискуссию об отношениях между Гретхен и Карлом или ее собственных отношениях с Сойером.

– Да, заходила, – ответила Гретхен, – но ненадолго.

– Кто еще там был?

– Кроме самой Эдриен, только Китти, Джонни и Карл. Никто из нас не стал засиживаться. У Китти начались какие-то спазмы, и она подумала, что это, может быть, начались родовые схватки, так что они с Джонни поспешили вернуться домой. Почти сразу после их отъезда мы тоже уехали.

– Наверное, мне следует позвонить Китти и поинтересоваться, как у нее дела, – неуверенно предположила Джори, – а заодно сказать, что я уезжаю.

– Если хочешь, можешь воспользоваться телефоном. Я и сама думала, как она там. Может, уже родила?

– Сейчас узнаем.

Джори подошла к висевшему на стене телефону, набрала номер и стала ждать. Телефон на том конце провода звонил, но трубку не брали. После десятка длинных гудков Джори повесила трубку.

– Не отвечает, – сообщила она Гретхен. – Пожалуй, я заеду к ней по дороге, когда буду уезжать из города.

– Правильно. А если никого не застанешь, не переживай, я ей передам, что ты уехала в Нью-Йорк, и обязательно дам тебе знать, когда ребенок родится.

– Спасибо.

Джори замешкалась. Ей давно пора было идти к себе складывать вещи, но она медлила, потому что перед отъездом решила рассказать Гретхен еще кое-что. Но она не знала, как начать разговор о Роланде Экхарде. Джори очень боялась оскорбить подругу намеком, что ее дядя замышлял что-то дурное, когда вчера ночью подошел к ней в коридоре. После того как она нечаянно заснула и ничего не произошло, Джори почти пришла к убеждению, что старик просто хотел ей что-то сообщить. Теперь она снова засомневалась в этом.

Гретхен стала убирать со стола, и Джори предложила:

– Хочешь, помогу тебе помыть посуду?

– Спасибо, не надо, я сама управлюсь. Мне еще нужно успеть отвезти кое-какие вещи в химчистку. Я должна сдать их сегодня до десяти, иначе они будут готовы только на следующей неделе. Если ты собираешься заехать по дороге к Китти, то тебе пора идти складываться. Нужно выехать пораньше – дорога дальняя, а темнеет сейчас рано.

В результате Джори вышла из кухни и пошла в свою комнату, так и не рассказав Гретхен о ночном происшествии. Но поставив на кровать чемодан и начав доставать из ящика комода свои вещи, она снова задумалась о Роланде Экхарде.

Если старик не хотел причинить ей вред, что он в таком случае пытался ей сообщить? Этого ей, видимо, никогда не узнать.

Или стоит все же попытаться? В мозгу Джори постепенно оформилась идея. Она перестала складывать вещи, стремительно вышла из комнаты и зашагала по коридору. Снизу, из кухни, слабо слышался шум воды и звяканье посуды. Этот звук немного прибавлял ей храбрости. Джори стала подниматься на третий этаж, утешая себя мыслью, что в случае чего всегда может закричать и Гретхен прибежит на помощь.

Медленно поднимаясь на верхний этаж, Джори вдруг поняла, что не была в этой части дома много лет. Здесь все выглядело точно так же, как раньше. Перед ней предстал уменьшенный вариант коридора'второго этажа: те же желтые обои в цветочек, низкие потолки, несколько закрытых дверей. Какая из них ведет в комнату Роланда Экхарда?

Джори медленно двинулась по коридору, пытаясь по каким-нибудь признакам определить нужную дверь. Наконец из-за самой последней послышался скрип пружин кровати.

Джори остановилась, не решаясь войти.

«Наверное, старик спит, – думала она. – Я не должна его беспокоить».

Но тогда ей пришлось бы уехать, так и не узнав, зачем дядя Гретхен приходил к ней прошлой ночью. А вдруг старик что-нибудь знает об убийстве Клоувер? Нечто, о чем он пытался сообщить Гретхен и полицейским, но по каким-то причинам не смог?

Джори уже протянула руку, собираясь постучать, как вдруг вспомнила, что старик не услышит стука. Тогда, испытывая некоторую неловкость от того, что вторгается на чужую территорию, но понимая, что у нее нет выбора, она повернула ручку, толкнула дверь и приоткрыла ее на несколько дюймов.

Дверь скрипнула. Джори прильнула к щели и заглянула внутрь. В комнате царил полумрак, и она подумала, что увидит старика лежащим на кровати. Однако ее глазам предстала совсем другая картина. Роланд Экхард не спал. Он сидел на кровати боком к Джори и, склонив голову, рассматривал что-то лежавшее у него на коленях. Ничто не давало повода предположить, что он заметил, как дверь приоткрылась. Джори замерла в нерешительности, не зная, как поступить. Пока она раздумывала, старик пошевелился, и узкий луч света, проникавший в щель между занавесками, отразился от какого-то металлического предмета, который он держал в руках.

Поняв, что это, Джори вскрикнула от ужаса, потом зажала рот рукой и попятилась. Только оказавшись в коридоре, она сбросила оцепенение, быстро закрыла за собой дверь, повернулась и опрометью бросилась к себе.

Дядя Гретхен держал в руках длинный кухонный нож.

Глава 13

Сойер остановил машину перед гостиницей «Дом 1890», но не сразу заглушил двигатель. Некоторое время он смотрел на дом, держа руку на ключе зажигания. Наконец повернул ключ и уже собрался открыть дверцу, когда услышал, что где-то сбоку заурчал мотор другого автомобиля. Сойер оглянулся и увидел, как знакомый «рейнджровер» рванулся с места и помчался по двору. Когда автомобиль, пронзительно взвизгнув тормозами, свернул на улицу, Сойер успел разглядеть за рулем Джори.

Он выскочил из машины и замахал руками, но Джори либо не заметила его, либо решила не обращать внимания. «Рейнджровер» пронесся по улице и, снова взвизгнув покрышками на повороте, скрылся за углом.

Сойер сел за руль, захлопнул дверцу и повернул ключ в замке зажигания. Мотор не заводился.

– Проклятие! – пробурчал он. – Ну давай же, черт бы тебя побрал!

На этот раз двигатель ожил, Сойер переключил передачу и поехал следом за Джори. Куда она помчалась? Почему не смотрела по сторонам?

Ответ напрашивался сам собой: по-видимому, Джори уже слышала новость. Сам Сойер узнал о случившемся всего несколько минут назад, по пути в город. Он включил в машине радио и слушал музыку, когда последний хит неожиданно сменился голосом диктора:

«Мы прерываем нашу программу, чтобы сделать специальное сообщение. В Близзард-Бэй совершено третье убийство. Сегодня утром был обнаружен труп женщины»…

Сойер заметил «рейнджровер», остановившийся у светофора на перекрестке. Но только он успел подъехать, как загорелся зеленый, и «рейнджровер» рванулся вперед, из города.

Сойер пристроился в хвосте, отметив, что машина идет с превышением скорости как минимум на двадцать миль в час. Насколько он мог судить, Джори ни разу за все время не посмотрела в зеркало заднего вида и, по-видимому, еще не знала, что он ее преследует.

Сойер дождался, когда они выедут из города и свернут на двухполосную дорогу к Северному шоссе, и только тогда прибавил скорость, догнал «рейнджровер» и посигналил.

Джори повернула голову и посмотрела в зеркало. Сначала она никак не реагировала: не снизила скорость, но, к счастью, и не прибавила. Сойер снова просигналил и махнул рукой, делая ей знак остановиться.

Снова никакой реакции. Сойер уже решил было, что она попытается от него оторваться, когда Джори включила указатель правого поворота и сбавила скорость. «Рейнджровер» съехал на раскисшую обочину и остановился.

Сойер тоже взял вправо, затормозил, открыл дверцу и выскочил из машины едва ли не раньше, чем она остановилась. Ступив на подтаявший снег, смешанный с грязью, он чуть ли не бегом побежал к «рейнджроверу», моля Бога, чтобы Джори внезапно не рванула машину вперед. Она не двинулась с места, но и не открыла дверцу, не вышла, лишь до половины опустила стекло и настороженно посмотрела на него.

– Что тебе нужно? – требовательно спросила она.

– Хотел удостовериться, что с тобой все в порядке.

– Это еще зачем?

Она смотрела на него с подозрением, тон был ледяным, и Сойер засомневался, правильно ли поступил, последовав за ней. Может, стоило оставить все как есть, и пусть бы она ехала туда, куда собиралась. Но менять что-либо было слишком поздно. Он был здесь, и Джори ждала ответа.

– Джори, я волновался с той самой минуты, как высадил тебя перед гостиницей, – глухо сказал он.

– Ну что ж, можешь больше не волноваться, – ответила Джори. – Спешу тебя обрадовать: я уезжаю из города, как ты и требовал.

Ее насмешливый, саркастический тон не вязался с затравленным взглядом. Сойер заметил, что она сжала руль так крепко, что побелели костяшки пальцев.

– Ты слышала новость? – Сойер поборол желание протянуть руку и дотронуться до нее. – Как ты себя чувствуешь?

– Слышала… что? – спросила Джори с искренним недоумением.

Если ей ничего не известно, то почему она так спешила? Джори гнала машину так, будто ее преследовал сам дьявол.

– Что я должна была слышать, Сойер? – повторила Джори.

– О новом убийстве. Либо ночью, либо сегодня рано утром было совершено еще одно убийство.

– Как? Кто убит?

– Мне очень жаль, Джори. – На этот раз Сойер не удержался, просунул руку в окно и положил ладонь на рукав ее черной кожаной куртки. – Я знаю, вы были подругами…

– Скажешь ты наконец, кто погиб? – хрипло потребовала Джори. – Кто?

– Эдриен ван Диган.

Джори уставилась на Сойера застывшим взглядом, пытаясь осмыслить новость. Эдриен убита? Первой ее реакцией было: не может быть.

– Но мы виделись только вчера вечером, – возразила она. – На похоронах Клоувер.

– Помню. Значит, убийство произошло позже. Сегодня утром горничная обнаружила труп Эдриен в ее доме. Ее зарезали.

– Зарезали? – Перед глазами Джори встала картина: Роланд Экхард в своей комнате с ножом в руках. Джори крепко зажмурилась. – Чем?

– Не знаю, я всего лишь слышал сообщение по радио. Они пока не сообщали подробности, об убийстве стало известно совсем недавно. Я думал, ты уже знаешь – я решил, что поэтому ты и поспешила поскорее убраться из города.

– Нет. – Джори замолчала, пытаясь собраться с мыслями. – Я ничего не знала. Господи, какой ужас, не могу поверить. Клоувер, Эдриен и… – она подняла голову, посмотрела на Сойера и тихо закончила: – и твоя сестра.

Сойер кивнул. Красивое лицо на миг исказила гримаса боли.

– О чем я и говорил, Джори. В этом городке разгуливает на свободе какой-то маньяк. Я тебя предупреждал, что… что на месте Эдриен могла быть ты.

– Я помню, – еле слышно прошептала Джори. Только услышав собственный изменившийся до неузнаваемости голос, она поняла, что вся дрожит. Джори стиснула зубы.

– Если, ты не знала об убийстве Эдриен, тогда почему удираешь из города на бешеной скорости? – спросил Сойер.

– Вовсе я не удирала, – солгала Джори. Она могла только догадываться, сколько времени Сойер ехал за ней.

– Удирала, удирала. Я видел, как ты выехала со двора на улицу. Даже не посмотрела по сторонам, прежде чем свернуть. Ты явно от чего-то убегаешь, Джори.

Джори посмотрела ему в глаза:

– Сойер, а тебе не приходило в голову, что я, может быть, убегаю от тебя? Может быть, мне просто не терпится от тебя избавиться?

Мужчина пожал плечами. Джори поняла, что он ей не поверил. И тогда вопреки своим намерениям она выпалила:

– Меня испугал дядя Гретхен. У нее есть старый дядюшка, его зовут Роланд. Сегодня утром, перед тем как уехать, я заглянула к нему в комнату и увидела у него в руках нож.

– Нож? – переспросил Сойер. – Ты уверена?

– Абсолютно.

Джори рассказала Сойеру все по порядку с самого начала: о том, что в ночь, когда была убита Клоувер, Роланд Экхард побывал в ее доме, о том, как полиция безуспешно пыталась его допросить. Она рассказала и о том, как вчера ночью старик догнал ее в коридоре, схватил за руку и при этом издавал какие-то странные звуки и отчаянно жестикулировал.

– Не знаю, какие у него были намерения, – призналась Джори. – Может, он хотел на меня напасть, а может, просто пытался мне что-то сообщить. Но когда я увидела его с ножом…

– Ты никому об этом не говорила? Джори замотала головой:

– Я заглянула к нему перед самым отъездом. Гретхен была на кухне, и я… наверное, просто запаниковала. Одним словом, я схватила вещи и бросилась вон из дома.

– Ты не собиралась сообщить о том, что видела, в полицию?

Джори задумалась.

– Честно говоря, я даже не успела об этом подумать. Просто торопилась поскорее уехать и из этого дома, и из этого города.

– Джори, то, что ты видела, может помочь полиции раскрыть эти преступления. Ты просто обязана…

– Знаю, – перебила она. – Думаешь, я сама этого не понимаю? Но я уже говорила, я перепугалась и в тот момент плохо соображала. Ох, Сойер, я так измучилась…

Джори набрала в грудь побольше воздуха и прерывисто выдохнула. Она вдруг поняла, что безмерно устала от всего, что связано с Близзард-Бэй, в том числе и от Сойера Хоуленда. Она поняла, что если бы Сойер ее не остановил, она могла благополучно уехать из этого города и никогда не узнать о новом убийстве. Вернувшись домой в Нью-Йорк, она выкинула бы происшедшее этой ночью из головы и не рассказала бы ни одной живой душе, что видела Роланда Экхарда с ножом в руках. Потому что, в конце концов, это абсолютно ничего не доказывало.

«Ой ли, Джори? – возник внутренний голос. – Старик держал нож у себя в спальне. Как ты думаешь, зачем ему там длинный кухонный нож?»

Джори возразила сама себе, что она не видела, как Роланд пускает его в ход. Он даже не угрожал ей этим ножом.

Но Клоувер была убита, а теперь и Эдриен.

Джори вспомнила Эдриен, настоящий образец элегантности: всегда безупречно одетая, умело подкрашенная, из прически не выбивался ни один волосок. Она не могла представить Эдриен окоченевшим окровавленным трупом.

Джори содрогнулась и подняла глаза на Сойера. Она ожидала встретить его суровый взгляд. Сойер действительно смотрел на нее, но совсем иначе. В глубине голубых глаз промелькнуло какое-то непонятное выражение.

– Тебе столько всего пришлось перенести, – тихо сказал он. – И я ничуть не облегчил тебе жизнь, правда, Джори?

– Не думай об этом, Сойер, я в порядке. Просто дай мне уехать, а там я сама во всем разберусь. Позвоню в полицию и расскажу про Роланда. А может, сначала позвоню Гретхен и скажу ей. Понимаешь, я не в состоянии заняться этим прямо сейчас. Мне нужно отсюда уехать, нужно какое-то время… – Она оборвала фразу на середине и с ужасом почувствовала, что из глаз потекли слезы.

«Не плачь, не смей реветь!» – скомандовала себе Джори, но это не помогло. Почему-то она не смогла остановить льющиеся по щекам соленые ручейки. Она чувствовала себя совершенно обессиленной.

Пока она шмыгала носом и вытирала слезы руками, Сойер молча сочувственно смотрел на нее.

– В таком состоянии ты не можешь вести машину, – твердо сказал он, когда Джори перестала всхлипывать.

– Я должна, Сойер. Мне нужно отсюда уехать, я не могу вернуться в этот город.

– Тебе и не придется возвращаться. Вот что, едем ко мне. Придешь в себя, и мы обсудим, что делать по поводу дяди Гретхен.

– Сейчас я не хочу ничего обсуждать. – Джори покачала головой. – У меня нет сил справиться со всем этим. Господи, Сойер, убита Эдриен, уже вторая из моих подруг. Что творится в этом городе?

– Джори, поехали ко мне, – повторил Сойер. Он открыл дверцу «рейнджровера». – Подвинься, я сяду за руль, а «шевроле» постоит здесь. Думаю, с ним ничего не случится.

Джори настроилась решительно возражать, но, посмотрев на Сойера, почему-то не смогла. По какой-то ей самой непонятной причине она покорно вылезла из машины, обошла вокруг капота и заняла место пассажира. И Сойер повез ее к себе домой – в дом, который она когда-то считала родным.

Когда Сойер свернул с шоссе на подъездную дорогу, Джори посмотрела в окно – мимо поля, на лес. Где-то там, за деревьями, озеро, на котором они рыбачили с дедом, озеро, на берегу которого он умер. Джори опять вспомнила, как бабушка не раз предостерегала ее…

Внезапно Джори услышала вопль. Он звенел в ушах и отдавался у нее в голове так громко, что девушка на мгновение подумала, что слышит его наяву. Она даже повернулась к Сойеру, но сразу поняла, что тот ничего не слышал. Значит, почудилось, поняла Джори. Просто разыгралось воображение.

Вопль повторился еще раз.

Джори прищурилась и повернулась лицом к лесу. Может, в то далекое лето с лесным озером было связано еще что-то, кроме внезапной смерти ее деда? Некое происшествие, память о котором была похоронена в глубинах ее подсознания все эти годы – да и сейчас похоронена?

Сойер внимательно посмотрел на нее.

– Джори, как ты себя чувствуешь?

Он остановился у крыльца и выключил зажигание.

Джори скользнула взглядом по опушке и отвела взгляд.

– Давай просто зайдем в дом, ладно?

– Хочу тебе кое-что показать, – с порога сказал Сойер, распахнув перед Джори дверь своей квартиры.

– Интересно, что?

– Так, одну штуку, которую я нашел.

Джори первой прошла в комнату, держа руки в карманах линялых джинсов. Сойер старался не обращать внимания на то, как плотно облегает потертая ткань ее бедра. На щиколотках штанины собирались в гармошку над поношенными белыми кроссовками. Джори сняла кожаную куртку и осталась в просторном красном спортивном свитере.

Сойер никогда не видел ее в таком непритязательном наряде, в кои-то веки она была даже без каблуков. Сейчас Джори показалась ему еще более хрупкой и миниатюрной, чем обычно. И почему-то именно такая она притягивала к себе еще сильнее.

Она была совсем без косметики и от этого выглядела моложе, чем обычно, и казалась еще более уязвимой. Темные кудри были небрежно стянуты на затылке красной лентой. Один непокорный локон выбился из пучка и подрагивал возле щеки. Сойеру до зуда в пальцах захотелось протянуть руку и заправить его на место.

– Так что ты хотел мне показать? – напомнила Джори. Перекинув куртку через руку, она остановилась посреди комнаты и огляделась.

Сойер подошел к книжному шкафу и достал с полки игрушечную собачку, найденную в потайном уголке.

Джори ахнула:

– Боже мой, сколько же лет прошло с тех пор, как я… Где ты ее нашел?

Она подошла к Сойеру и взяла у него старенькую игрушку.

– Вон там. – Сойер кивнул на шкаф над камином. – В левом верхнем углу есть маленькая полочка, и…

– Я знаю, – перебила Джори. – Когда-то это был мой тайник. Там я хранила свой дневник, когда его вела.

Джори прижала собачку к щеке и ласково погладила меховую головку.

– Это Рыжик, – серьезно сообщила она Сойеру. – Папа Мэй подарил его мне на день рождения, когда я была совсем маленькой. Я не могла вспомнить, куда он потом девался. Наверное, после смерти деда я была в таком состоянии, что забыла даже любимую игрушку. Сначала была панихида, потом мы все уехали на похороны, а бабушка выставила дом на продажу… Можешь себе представить, какая была обстановка.

Сойер кивнул, подумав, что сейчас, стоя в этой комнате в обнимку с любимой игрушкой, девушка похожа на невинного ребенка. Ему страшно хотелось подойти и обнять ее – просто прижать к себе так же, как она с любовью прижала к себе игрушечного песика.

– Откуда ты узнал, что это моя игрушка? – спросила Джори, Сойер ответил не сразу. Искушение рассказать всю правду с начала до конца было очень велико, но он сдержался и только пожал плечами:

– Догадался.

– Как бы то ни было, я ужасно рада, что ты нашел Рыжика, – сказала Джори. – Я возьму его с собой в Нью-Йорк и буду беречь. Может быть, когда-нибудь подарю его…

Внезапно она замолчала. Не дождавшись продолжения, Сойер спросил:

– Кому?

Джори покачала головой:

– Не важно. Вообще-то я собиралась сказать, что, может, когда-нибудь у меня будет ребенок, и я подарю Рыжика ему. Вот и все.

– А… конечно, обязательно будет.

Сойер невольно представил себе Джори с ребенком на руках… с маленькой девочкой с сияющими зелеными глазами и темными кудряшками – словом, очень похожей на нее. Его вдруг поразило открытие, что это мог бы быть его ребенок. Внезапно Сойер захотел этого так сильно, как ничего и никогда не хотел в своей жизни.

Образ Джори с их ребенком на руках пробудил в нем такое желание, что ему пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы скрыть свое возбуждение и держаться подальше от Джори. Последнее было особенно нелегко. Она стояла так близко, что Сойер с мучительной остротой сознавал: стоит ему только протянуть руку, и он сможет коснуться нежной кожи.

Джори вздохнула, убрала от лица собачку и посмотрела на Сойера. Встретившись с ней взглядом, Сойер принялся лихорадочно придумывать какую-нибудь нейтральную фразу. В конце концов молчание прервала Джори:

– Нужно позвонить Гретхен, рассказать ей про Эдриен и про Роланда. По-моему, это ее обязанность заявить в полицию, как ты думаешь?

– Джори, ведь это ты видела у Роланда нож – ты, а не Гретхен, – напомнил Сойер.

– Но этому может быть какое-нибудь разумное объяснение. Нож мог понадобиться Роланду для того, чтобы… ну не знаю, например, яблоко разрезать.

– А ты видела у него в руках яблоко?

Джори покачала головой:

– Нет, но это еще не значит, что…

– Нет, не значит, – согласился Сойер.

Он думал о Роланде Экхарде. Сойер несколько раз встречал старика в городе и всегда испытывал к нему жалость. Он видел, как местные мальчишки передразнивали его жесты и нечленораздельное мычание. Мог ли Экхард совершить убийство? Мог ли он – о Господи! – убить Ребекку? Почему-то Сойеру в это не верилось. Одно то, что старик не такой, как все, и даже то, что Джори видела его с ножом в руках, еще не доказывало его вину.

Но какие еще есть зацепки? Он раз за разом оказывался в тупике, и, по-видимому, полиция тоже. По делу об убийстве Клоувер Хартдейл не было названо ни одного подозреваемого. Когда по радио сообщали об убийстве Эдриен, диктор упомянул, что полиция пока никого не собирается арестовать.

Сойер спросил себя, не пора ли ему в конце концов сдаться? Не лучше ли убраться из этого Богом забытого городишка и вернуться в реальный мир, к своей настоящей жизни? Сделать так не обязательно означает отказаться от Джори. Он мог бы попытаться… Сойер оборвал себя, напомнив, что дал зарок никогда больше не связывать себя с женщиной. Ни с одной из них. Он не мог себе этого позволить после того, что произошло со Сьюзен.

Сьюзен Боджер.

Она была прекрасна – так же прекрасна, как Джори, хотя красота ее была другой. Сьюзен была высокой, стройной, с карими глазами и волосами цвета меда. Будучи младшей дочерью соседей Сойера в Гросс-Пойнте[3], она, как и Джори, происходила из состоятельной семьи. Когда они познакомились, Сьюзен была на несколько лет моложе, чем сейчас Джори, в сущности, она была еще ребенком.

В отличие от Джори, которая носила свое богатство так же непринужденно, как дизайнерскую кожаную куртку с бахромой, Сьюзен были присущи почти королевское достоинство и изысканность, доставшиеся ей по наследству вместе с жизненным статусом. Но она отличалась от других женщин своего круга, не была претенциозной и никогда не важничала.

Вскоре после того как Сьюзен исполнился двадцать один год, Сойер понял, что влюбился. В день ее двадцатидвухлетия он сделал предложение. Это случилось у берегов острова Макино на борту его яхты, откуда они вместе наблюдали восход солнца. Сьюзен согласилась стать его женой, и они отпраздновали это событие бутылкой ледяного шампанского «Дом Периньон» и обедом при свечах в «Гранд-отеле».

Родители Сьюзен устроили по случаю помолвки пышный прием, а родители Сойера подарили им большой дом на набережной. Сьюзен окончила Северо-Западный университет, но, изменив свои первоначальные планы, решила отказаться от учительской карьеры. Оба хотели завести большую семью и собирались взяться за реализацию этого плана сразу после свадьбы.

Все шло замечательно, с горечью вспоминал Сойер. Вплоть до того дня, когда он взглянул на Сьюзен и увидел нависшую над ней тень.

«Если я на ней женюсь, она умрет», – вдруг с ужасом понял он.

Сойер попытался отмахнуться от видения, твердил себе, что все это ерунда, что у него разыгралось воображение. Но в глубине души он знал, что обманывает себя. Еще с раннего детства у него открылся дар предвидения. Так, в 1977 году он знал, что Сиэттл-Слу выиграет скачки в Кентукки и что Мичиган три года кряду проиграет Розовый кубок. Он знал, что однажды в апреле школа на неделю закроется из-за не по сезону разыгравшейся вьюги. В ту же минуту, когда его мать объявила, что беременна, Сойер уже знал, что родится девочка. Он никогда не видел ничего зловещего, и родных его предсказания только забавляли. Озарение снисходило на мальчика неожиданно, и он обычно тут же рассказывал о том, что видел. Мать говорила, что он унаследовал дар от ее деда, которому всегда каким-то образом становилось известно то, чего он, казалось бы, никак не мог знать.

По мере того как Сойер подрастал, он все больше времени отдавал учебе – сначала в школе, затем в колледже, потом осваивал семейный бизнес. Видения посещали его все реже. Ему по-прежнему время от времени неизвестно откуда являлся какой-нибудь образ или мысль, но, став взрослым, Сойер научился держать свои откровения при себе, а иногда даже не обращать на них внимания. В конце концов, его видения никогда не имели особого значения для повседневной жизни. До тех пор, пока его не посетило одно, касающееся Сьюзен.

Если ты женишься на Сьюзен, она умрет.

Сойеру никак не удавалось избавиться от страшной мысли. Всякий раз на протяжении месяцев, отделяющих помолвку от свадьбы, стоило ему взглянуть на невесту, как он видел тени на ее лице. Но что он мог поделать? Не жениться на Сьюзен? Отказаться от своей второй половинки, от любимой женщины, с которой мечтал провести всю оставшуюся жизнь? Ради чего?

Сойер любил ее до безумия и был не в силах так поступить.

Однако по мере того как приближался день свадьбы, тени на лице Сьюзен становились все более зловещими. Сойер чувствовал, что время истекает. Он нервничал все больше и больше. Наконец Сьюзен, почувствовав неладное, потребовала объяснить, что происходит.

Сойер рассказал ей все. Точнее, попытался. Он ходил вокруг да около, говорил, что беспокоится, как бы чего не случилось. Сначала Сьюзен со смехом отмела его сомнения и заявила, что это просто предсвадебная лихорадка и любой жених чувствует то же самое. Сойер возражал, что в его случае причина в другом. Тогда она решила, что жених сомневается в своей любви к ней и ищет повода расторгнуть помолвку, и очень расстроилась.

– Это не так, Сьюзен, – возразил Сойер, – я люблю тебя больше всего на свете, и я хочу на тебе жениться, правда хочу.

– Так в чем же дело?

После этого Сойеру ничего не оставалось, как выложить все напрямик. Он объяснил Сьюзен, что у него было видение, из которого он понял, что если они поженятся, то она погибнет.

Сначала Сьюзен только смотрела на него во все глаза. Она никогда ничего не слышала об особом даре своего будущего супруга. Чем дольше он пытался ей все объяснить, тем больше росло ее недоверие. В конце концов она рассердилась и заявила, что, если он не хочет на ней жениться, пусть так прямо и скажет, а не придумывает всякие небылицы о своих сверхъестественных способностях. И что она по крайней мере заслужила, чтобы он говорил ей правду.

Сойер понял, что его усилия напрасны. Сьюзен не верила ему, и он был не вправе винить ее за это.

– Сьюзен, но правда заключается в том, что я очень хочу на тебе жениться, – повторил он.

Итак, они поженились. Когда Сойер ждал невесту у церкви, когда смотрел, как она приближается к нему, в своем свадебном платье из белоснежного шелка похожая на ангела, он отчетливо видел на ее лице мрачную тень. В последние мгновения перед тем, как Сьюзен подошла к нему, он вдруг с ужасом осознал, что не может на ней жениться, как бы ни огорчилась любимая, что бы она ни подумала. Если они обвенчаются, ее судьба будет решена. А потом отец Сьюзен передал ему руку дочери. Девушка посмотрела на него, и в ее глазах было столько любви и преданности, что Сойер не смог отступить. Он судорожно сглотнул и пробормотал: «Да».

После церемонии он твердил себе, что его видение было не более чем подсознательным проявлением обычного волнения жениха перед свадьбой, как и говорила Сьюзен. Сойер очень старался в это поверить, несмотря на то что никакого «предсвадебного волнения» у него не было и в помине и он ни секунды не сомневался, что готов к браку и что Сьюзен – та самая женщина, на которой он хочет жениться.

Медовый месяц решили провести в Европе. Меньше чем через неделю после свадьбы, когда молодожены переходили парижскую улицу, какой-то таксист не справился с управлением, и машина резко вильнула в их сторону. За доли секунды до того, как такси сбило Сьюзен, Сойер понял, что наступила развязка. Через мгновение его прекрасная новобрачная лежала на холодном твердом асфальте, ее золотистые волосы разметались во все стороны вокруг разбитой головы, а его собственные руки были обагрены ее теплой кровью.

Она погибла по его вине.

Если бы он на ней не женился, Сьюзен не оказалась бы в Париже и ее не сбила бы машина.

Сойер вернулся в Мичиган и продал особняк в Гросс-Пойнте, который должен был стать их семейным гнездышком и где заботливо оформленная детская ждала малышей, которым было никогда не суждено появиться на свет.

Хоуленд с головой погрузился в работу, а когда через несколько лет его отец ушел на покой, он стал главным администратором семейной автомобильной фирмы. Бизнес поглотил Сойера целиком, от всего остального он просто отгородился.

Отмахнулся он и от тревожного видения, посетившего его в ночь накануне того дня, когда его сестра уехала в Близзард-Бэй. Сойер не обратил внимания на предостережение – на темные тени, которые набегали на образ Ребекки в его сознании всякий раз, когда он о ней думал, не пожелал прислушаться к голосу, навязчиво звучавшему где-то на границе между сознанием и подсознанием. Он все еще не мог оправиться от смерти Сьюзен.

И вот теперь из-за того, что он не внял предостережению, сестра мертва, с горечью напомнил себе Сойер. Он напоминал себе об этом каждый день со дня ее гибели.

Сойер счел своим долгом приехать на место преступления и пробыть здесь до тех пор, пока не выяснится, кто убил Ребекку. Если преступника не найдут – он сам или полиция, – он никогда не вернется к своему благополучному существованию, к финансовой империи, которую создал, и к делу, которое любил. Отказавшись даже от собственного имени, он проведет остаток жизни в этом захолустном городишке в предгорьях Адирондак, где навсегда останется для всех чужаком и где день за днем его будут терзать воспоминания о смерти сестры.

Пусть это будет ему карой.

Глава 14

Сойер неподвижно стоял глубоко задумавшись, и Джори поняла, что он даже не замечал ее пристального взгляда. В его глазах застыло отсутствующее выражение, он был явно чем-то встревожен, но Джори не хватало смелости спросить, в чем дело. Она боялась самой себя: у нее может возникнуть желание его утешить, и она протянет к нему руку, а это приведет к тому, с чем она сейчас не готова справиться.

Им нельзя больше заниматься любовью, ни одного, даже самого последнего раза. Она собралась уезжать, более того, она должна была уехать. Так что она здесь делала?

Джори опять подумала об Эдриен.

«Нужно позвонить Гретхен. Я должна сообщить ей об убийстве Эдриен и рассказать про ее дядю. Пусть она сама обратится в полицию, а я смогу со спокойной совестью уехать».

Прервав молчание, она спросила Сойера:

– У тебя есть телефон?

Он вздрогнул и посмотрел на Джори, но ему потребовалось несколько мгновений, чтобы вернуться к действительности.

– Телефон вон там, – медленно ответил он, показывая на низкий столик у камина. – Ты собираешься сообщить в полицию?

– Нет, хочу позвонить Гретхен. Мне нужно с ней поговорить, а там пусть сама решает, что делать.

Сойер только пожал плечами.

Джори подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер. После первого же гудка трубку сняли, и Джори услышала запыхавшийся голос Гретхен:

– Гостиница «Дом 1890», здравствуйте…

– Гретхен, это Джори.

– Джори? Ты где?

– Я… э-э… это долгая история. – Джори покосилась на Сойера, который отошел к окну и стал смотреть на улицу. – Я только хотела узнать, ты уже слышала новости?

– Про Эдриен? Слышала в городе. В химчистке было включено радио, и при мне как раз передавали специальный выпуск. Ах, Джори, мне просто не верится. Только вчера вечером я была у нее дома, и вот… – Голос Гретхен оборвался.

Джори вздохнула:

– Я знаю. Это ужасно. Как ты себя чувствуешь?

– Наверное, я просто в шоке. Мы с Эдриен никогда не были особенно близкими подругами, у нас было мало общего, но мне было больно узнать, что с ней что-то случилось. Я никогда не желала ей зла. Ужасно, ведь мы были у нее в гостях только вчера вечером, – повторила Гретхен дрогнувшим голосом. – Не могу поверить, что все это произошло на самом деле. Сначала Клоувер, потом Эдриен…

– Полиция считает, что это дело рук одного и того же убийцы?

– Кто может знать? Как только я вернулась домой, сразу включила радио, но за все это время они не передали ничего нового. Сообщается только, что сегодня утром горничная обнаружила труп хозяйки. Эдриен зарезали.

Джори поморщилась. Двух слов оказалось достаточно, чтобы воображение нарисовало чудовищную картину.

– Джори, ты вернешься ко мне? – спросила Гретхен. Немного помедлив. Джори решительно ответила:

– Нет, Гретхен. Я поеду домой.

– Но, Джори…

– Я не могу остаться. Мне нужно ехать, и я отправляюсь в путь сразу же, как только повешу трубку.

Она снова взглянула на Сойера и увидела, что тот немного повернул голову, будто прислушиваясь к разговору.

– Даже после того, что случилось с Эдриен?

– Мне нужно ехать, – твердо повторила Джори. – Но сначала я должна рассказать тебе еще кое-что. Это касается твоего дяди.

– Дяди Роланда? Что такое?

Джори помолчала, не зная, как подойти к деликатной теме. В конце концов она набрала в грудь побольше воздуха и начала:

– Гретхен, сегодня утром я заходила к нему в комнату и видела его с…

– Ты была у него в комнате? – перебила Гретхен. – Что тебе там понадобилось?

– Прошлой ночью он догнал меня в коридоре и пытался что-то сообщить… во всяком случае, мне так показалось. Он жестикулировал и издавал нечленораздельные звуки.

Она подождала реакции Гретхен, но та молчала.

– Ну так вот, я испугалась и закрылась в своей комнате. Не знаю, что ему было от меня нужно. Только позже, сегодня утром, я поняла, что, может быть, повела себя неправильно. Наверное, следовало дать ему возможность попытаться как-то сообщить мне то, что он собирался. В общем, утром я поднялась на третий этаж и заглянула в его комнату… Гретхен, у него есть нож, длинный кухонный нож. Я видела, как он держал его в руках. Он не знал, что я заглянула в комнату…

Джори снова сделала паузу, ожидая реакции. Но ответом ей было лишь гробовое молчание.

– Поэтому я уехала, – неуверенно закончила Джори. – Сбежала по лестнице, схватила свои вещи и уехала. Наверное, я просто перепугалась.

Молчание на другом конце провода затягивалось, и Джори продолжала:

– Сейчас-то я понимаю, что это могло вовсе ничего не значить, но в ту минуту я думала только о Клоувер. Ее зарезали кухонным ножом, а Роланд побывал в ее доме в ночь убийства и… Гретхен, нужно разобраться, что происходит.

Она услышала, как Гретхен тяжело вздохнула.

– Джори, ты же не думаешь, что мой дядя…

– Гретхен, я не знаю, что думать, просто не знаю. Могу точно сказать только одно: я видела твоего дядю с ножом.

– И что мне, по-твоему, делать? Подняться к нему в комнату и схватиться с ним? А что, если ты права? Что, если он в самом деле убийца?

– Гретхен, только ради Бога не делай глупостей. Думаю, тебе лучше всего позвонить в полицию.

– Но если дядя Роланд невиновен, он даже не сможет постоять за себя. Ты же знаешь, Джори, он не способен общаться.

– Знаю, Гретхен, но все-таки нужно сообщить в полицию.

Джори была готова услышать от Гретхен, что, поскольку она видела нож у Роланда, то и в полицию заявлять тоже следует ей. Но Гретхен тихо сказала:

– Ладно, Джори, думаю, ты права. Я обязана сообщить полиции. Бог мой, две из моих подруг убиты. Если в этом замешан дядя Роланд… – Ее голос прервался, и Джори поняла, что подруга расплакалась.

Она почувствовала угрызения совести. На миг даже мелькнула мысль вернуться в гостиницу и остаться с Гретхен в трудное для той время. Но посмотрев на Сойера, Джори поняла, что должна уехать из города. Оставаться здесь – значит только затягивать прощание. Она уже попыталась уехать из Близзард-Бэй, больше не встречаясь с ним, но не получилось. Сейчас у лее нет другого выхода, кроме как сказать ему «прощай» и уйти, пока не поздно.

«Пока не поздно? Поздно для чего?» – невольно спросила себя Джори, но не нашла ответа. Голос Гретхен вернул ее к действительности:

– Неужели все это не сон? У меня просто в голове не укладывается…

– Погоди, Гретхен, может, твой дядя еще ни в чем не виноват.

– Возможно, но если все-таки…

– Думаешь, ты справишься одна?

– Со мной ничего не случится, – твердо сказала Гретхен. – Я поеду к Карлу, он мне поможет, он съездит вместе со мной в полицию и некоторое время поживет у меня.

Джори снова почувствовала себя виноватой. Не следовало бросать подругу одну в такой момент. Не было никакой гарантии, что Карл захочет помочь Гретхен. Хотя… даже если отношения значат для него не так много, как для нее, он не может отвернуться от Гретхен в такой момент. Он просто обязан поддержать ее, даже если они только друзья и не более.

«А как же ты? Что же ты за подруга такая?»

Джори отогнала неприятную мысль. Она должна уехать из Близзард-Бэй, должна и все тут. Немедленно.

Да и с Гретхен ничего не случится. Она сильнее, чем Джори раньше думала. Гретхен Экхард пережила смерть обоих родителей, открыла собственное дело. Ей, Джори, в этом смысле далеко до подруги.

«Пришло время привести в порядок свою жизнь, – сказала себе Джори. – Пора вернуться в Нью-Йорк и разобраться наконец, чего я хочу от жизни. Мне нужна работа, нужно забыть о Сойере и выкинуть из головы дурацкие мечты о том, как выйти за него замуж».

Должно быть, она совсем рехнулась, если вообразила, что мужчина вроде Сойера Хоуленда мог бы стать ее мужем и отцом их детей.

– Послушай, Джори, – сказала Гретхен, – считай, что я тебя отпустила. Жаль, конечно, что мы не попрощались, но ничего страшного. Будем поддерживать связь.

– Позвони мне в Нью-Йорк и расскажи, чем кончится твой разговор в полиции насчет дяди, – попросила Джори.

– Обязательно.

– Что касается Китти… ты с ней еще не разговаривала? Она знает, что произошло?

– Я подумала, что ты можешь быть у нее, и еще раз позвонила ей домой, но там никто не взял трубку. Надеюсь, у нее все нормально. Ты ведь не думаешь, что с ней что-то случилось, Джори?

– Нет! – воскликнула Джори. – Только потому, что Клоувер и Эдриен… то есть, я хочу сказать, что это простое совпадение, что погибшие были нашими подругами. Уверена, что с Китти все в порядке. Наверное, она сейчас в больнице, может быть, даже уже родила.

– Я думаю…

Джори вдруг стало тревожно.

– Гретхен, будь осторожна, ладно? Не оставайся в доме на ночь одна, даже если с тобой дядя Роланд.

«Особенно если с тобой дядя Роланд».

– Все будет нормально, Джори, не волнуйся.

– А если…

– Если что?

– Не знаю. Просто я… ладно, не обращай внимания. Всего хорошего. Я тебе скоро позвоню из Нью-Йорка.

Джори повесила трубку, думая, не следовало ли поделиться с Гретхен своими сомнениями. Что, если убийство их подруг не простое совпадение? Что, если Китти сейчас вовсе не в родильном доме? Вдруг с ней тоже что-то случилось? Может быть, кто-то нацелился на всех пятерых, потому что…

Но почему? Чем молодые женщины могли так насолить кому-то, чтобы их принялись методично убивать одну за другой?

У Джори снова возникло неприятное ощущение, будто она обязана что-то вспомнить. Что-то, связанное с тем последним летом и намертво заблокированное ее сознанием.

Она знала, что забытое событие имеет какое-то отношение к лесному озеру. Джори смутно чувствовала, что на озере что-то произошло, и не просто «что-то», а нечто ужасное. Если бы только вспомнить… Может, тогда ей удалось бы раскрыть загадку убийств ее подруг?

«Но при чем здесь Ребекка? Она не одна из них и даже не местная. Может ли быть, что ее гибель никак не связана со смертями Клоувер и Эдриен?»

Может быть, и последние две смерти не связаны между собой, а то, что убитые – подруги, простое совпадение? Неизвестно даже, расправился ли с ними один и тот же человек.

Что, если за смертью Клоувер все-таки стояла ее партнерша по бизнесу Шерил? А Эдриен мог убить кто-то другой, например…

«Сенатор, – осенило Джори. – Эдриен мог убить сенатор. Может быть, ему не понравилось, что их роман получил слишком большую огласку, и он испугался, что новость дойдет до жены. А может, Эдриен стала угрожать, что все расскажет, стала настаивать на разводе, и он убил ее, чтобы заставить молчать?»

– Джори?

Она подняла глаза и обнаружила, что Сойер не сводит с нее глаз.

– Мне нужно ехать, – быстро сказала Джори.

Она стала торопливо надевать куртку, решив, что выйдет из дома, но перед отъездом еще раз побывает на озере. Может, там, в лесу, что-нибудь оживит ее память. Она должна была дать себе еще шанс вспомнить.

Сойер молча наблюдал за ней.

Джори застегнула «молнию» и встретилась с ним взглядом, изо всех сил пытаясь ничем не выдать своих чувств.

– Пожалуйста… – Она перевела дыхание. – Дай мне ключи, и я поеду домой.

Сойер покачал головой:

– Не могу…

Сердце Джори пропустило несколько ударов. Зачем тянуть? Не думал же он, что она останется здесь?

– … потому что мне нужно вернуться с тобой и забрать мою машину. Она же осталась на шоссе, мы приехали на твоей, помнишь? Так что, Джори, нам придется поехать вместе.

– Да, конечно.

С какой стати она согласилась, чтобы Сойер привез ее сюда? Почему просто не уехала безо всяких осложнений, когда была такая возможность?

– Прежде чем мы отправимся, – задумчиво проговорила Джори, – мне нужно кое-что увидеть.

– Что именно?

– Не важно, это личное.

– Где это?

– Здесь, на территории поместья. Просто… перед отъездом я хочу кое-что сделать. Может статься, я больше никогда сюда не вернусь. Послушай, Сойер, ты не мог бы ненадолго оставить меня одну? На час или около того? А потом я зайду за тобой и мы поедем.

Сойер хмуро посмотрел на нее:

– Что ж, если нужно, иди. Я тебя подожду. Только обещай, что будешь осторожна, ладно?

– Я всегда осторожна, Сойер.

«Именно поэтому я и уезжаю из города. Именно поэтому я и хочу распрощаться с тобой и никогда больше не встречаться».

В лесу было тихо, слышался только шорох листьев под ногами Джори, да с веток деревьев падали капли – снег опять таял. Ступая по раскисшей земле, на которой лишь кое-где остались белые островки, Джори чувствовала на коже теплые лучи солнца.

Легкий ветерок зашелестел в верхушках деревьев и легонько пошевелил ее волосы.

«Такое впечатление, что сейчас не осень, а ранняя весна», – подумала Джори.

Обманчивое впечатление. В такой день, как сегодня, можно легко поверить, что зима уже позади. На самом деле зима еще не начиналась. Сезон коротких сумрачных дней, ледяных ветров и снежных бурь еще только предстояло пережить.

Внезапно Джори услышала за спиной какой-то шорох. Тревожно екнуло сердце. Она остановилась и прислушалась. В лесу кто-то был, она чувствовала чье-то присутствие.

Хрустнула ветка, и Джори напряглась, готовая в любую секунду завизжать и броситься наутек. Снова хрустнула ветка, и из зарослей кустарника выбежал олененок.

Джори вздохнула с облегчением. Животное, по-видимому, ее не заметило, и Джори остановилась, с восхищением наблюдая за его грациозными движениями. Олененок опустил голову и стал пощипывать траву, кое-где выглядывавшую из-под опавших листьев. Джори заметила у него на голове два бугорка на тех местах, где со временем, когда он повзрослеет, вырастут настоящие рога.

Снова послышался шорох и хруст веток, и в поле зрения появился еще один олененок, потом олениха, наконец, крупный самец с великолепными ветвистыми рогами.

Олени стали щипать остатки травы всего лишь в нескольких ярдах от того места, где стояла Джори, и она замерла, почти не дыша. Внезапно вожак склонил голову, словно что-то почувствовав. Он смотрел не на Джори, а куда-то в лесные заросли у нее за спиной. И вдруг, как по команде, вся четверка повернулась и поскакала прочь. Животные мгновенно скрылись за деревьями.

Не вынимая рук из карманов, Джори сжала кулаки, но не двинулась с места. По-прежнему не шевелясь, она напрягла слух, но ничего не расслышала. Однако не оставалось сомнений, что оленей что-то спугнуло. Может быть, где-то поблизости залег в засаде хищник, например, койот? Джори вспомнилось, как дед рассказывал, что в здешних необжитых местах водится множество диких животных.

Впрочем, возможно, этот хищник был вовсе не четвероногим, а двуногим. Вполне возможно, что и охотился он тоже за человеком.

Несмотря на не по-зимнему теплую погоду, по спине Джори пробежали мурашки. Неужели в лесу кто-то есть, и он следит за ней? При мысли о женщинах, безжалостно зарезанных рукой неизвестного преступника, Джори охватила паника. Кто бы ни убил Эдриен, Клоувер и Ребекку, он все еще на свободе. Вдруг именно он прячется где-то рядом, в лесу, подкарауливая ее?

«Успокойся, – приказала себе Джори. – С какой стати убийца должен оказаться именно здесь?»

Подростком она проводила много времени, исследуя владения деда и бабки, и ни разу не встретила в лесу ни единой живой души. Если, конечно, не считать Хоба Никсона, чей трейлер стоял на границе с их территорией. Бывало, Хоб и его отец охотились в лесу и рыбачили на озере, хотя дед Джори не раз угрожал привлечь их к суду за незаконное вторжение в частные владения.

Хоб Никсон.

Джори вспомнила, что видела его на похоронах Клоувер. Тогда, услышав бестактное замечание Эдриен в его адрес, Никсон явно разозлился, Джори отлично помнила, как потемнел его взгляд. Что там сказала про него Эдриен? «Он такой противный» – так, кажется.

Джори как будто снова увидела брезгливое выражение на ее хорошеньком личике. Может, она настолько разозлила Хоба Никсона, что тот решил покончить с ней? Не этот ли безумец сейчас спрятался где-то за деревьями?

Содрогнувшись от этой мысли, Джори быстро шагнула вперед и, раздвигая перед собой ветки, продолжила путь к озеру. У нее, правда, мелькнула мысль, не разумнее ли повернуть обратно, к дому, но сомневалась она недолго. Упрямо подняв голову, Джори сказала себе, что это ее последняя возможность побывать здесь до отъезда из города, и она должна в последний раз попытаться восполнить странный провал в памяти.

Кроме того, ей не очень верилось, что Хоб Никсон или кто-то другой может прятаться в лесу и следить за ней. Нет, конечно же, это чушь. Вероятнее всего, оленей спугнул койот. А может, не было даже и койота, а просто белка, опоссум или другой совершенно безобидный зверек пробежал по земле, и у оленей сработал защитный инстинкт.

«Да, точно, так оно и было, – решила Джори. – И нечего воображать себе бог знает что».

Она продолжила путь и через некоторое время вышла к озеру.

Сегодня, при ярком солнечном свете, все выглядело совсем по-другому. Вчера ночью, когда они были здесь с Сойером, знакомое с детства место казалось ей зловещим, всюду прятались какие-то тени. Но сейчас, глядя на воду, искрившуюся в лучах солнца, Джори унеслась мыслями в счастливые, беззаботные времена, когда приходила сюда с Папой Мэем. Ей вспомнилось, как Папа Мэй первое время помогал ей насаживать на крючок приманку, хотя она и утверждала, что вовсе не боится взять в руки червяка.

– Я знаю, что ты не боишься червей, – говорил дед, – но не хочу, чтобы ты укололась о крючок. Он очень острый, и с непривычки легко пораниться.

Дед всегда за ней присматривал, старался, чтобы с любимой внучкой ничего не случилось. Бабушка тоже – правда, на свой строгий манер. Именно поэтому она и предостерегала Джори от самостоятельных вылазок на озеро.

Но… может, бабушка знала что-то такое, чего не знала Джори? Может, на самом деле она предостерегала внучку от опасностей, которые не имели никакого отношения к глубокой холодной воде?

Джори поежилась, закрыла глаза и обхватила себя руками, как будто внезапно похолодало. Солнце светило по-прежнему, но девушка вся покрылась гусиной кожей, а сердце почему-то забилось чаще.

«Здесь что-то произошло, – сказала себе Джори. – Но что?»

Этот вопль… Кричала женщина или молодая девушка, голос казался знакомым, но Джори не могла его узнать. Кто же кричал с таким отчаянием? Затем Джори услышала громкий всплеск и открыла глаза. Поверхность озера оставалась спокойной, если не считать легкой ряби да маленьких кругов, расходившихся вокруг какого-то насекомого, только что севшего на воду.

Значит, плеск, как и женский крик, донеслись из глубин ее памяти. Они были спрятаны там все эти годы, но теперь ожили и отдавались эхом у нее в голове. Визг, плеск воды, крики о помощи.

«Нет! Не оставляй меня здесь одну! Не надо, пожалуйста…»

Джори вдруг поняла, что это ее собственные слова. Так она кричала, склонившись над умирающим дедом.

Что еще здесь случилось? Она должна, обязательно должна вспомнить.

Сердце забилось тяжело и часто, Джори почти ощущала, как по венам устремилась кровь.

Всплеск и крик.

«Нет, не оставляйте меня! Не оставляйте меня одну!»

Может быть, это уже не ее слова? Вспоминала ли она смерть деда и собственный крик или уже что-то другое? Господи, что же это?

Джори сосредоточилась, закрыла глаза… Она чувствовала, что наконец приближается к разгадке…

Вдруг у нее за спиной раздался какой-то звук и вывел ее из задумчивости. Вздрогнув, она вскрикнула. В тот самый миг, когда, казалось, Джори почти ухватила неуловимое воспоминание, оно вновь ускользнуло.

Она огляделась по сторонам, но не увидела ничего, кроме деревьев и огромных серых валунов. И все же в лесу что-то было… Что-то или кто-то. На этот раз Джори точно знала, что это не койот, не белка и не олень. Она буквально кожей чувствовала на себе взгляд – человеческий, пристальный взгляд.

– Кто здесь? – окликнула она, стараясь не показывать своего страха. – Кто здесь?

Тишина.

Джори снова, как раньше, попыталась успокоить себя мыслью, что у нее просто разыгралось воображение. Но сейчас она точно знала, что воображение ни при чем. Она была абсолютно уверена, что не одна в лесу, что за густыми ветками или за высоким камнем кто-то спрятался, и этот кто-то уже, наверное, почувствовал, что ее сковал ужас.

– Я знаю, что ты здесь, выходи! – крикнула Джори. Ее неестественно высокий голос эхом отразился от воды.

Снова никакого ответа. Джори уже решила, что начала потихоньку сходить с ума и ей мерещится то, чего нет, как вдруг снова услышала посторонний звук. Ошибиться было невозможно: под чьими-то подошвами шуршали листья и хрустели ветки. Джори охватила паника, но она не двинулась с места.

Послышался еще один шаг. Затем из-за деревьев показалась человеческая фигура, и Джори ахнула, увидев знакомое лицо.

Сойер заметил, что при его появлении Джори побледнела, глаза ее испуганно расширились. Он быстро приблизился:

– Все в порядке, Джори, это всего лишь я. Джори попятилась от него.

– Ты за мной следил? – недоверчиво воскликнула она. – Как ты посмел! Я же просила оставить меня на время одну!

– Знаю, что просила, Джори, но я не мог… когда я увидел, что ты направилась в лес, я не смог отпустить тебя одну. В этом городе убили трех женщин, и убийца, кто бы он ни был, по-прежнему на свободе. При нынешних обстоятельствах было бы глупо рисковать.

– Поэтому ты пошел за мной, – холодно заключила Джори. Она покачала головой. – Решил, значит, что твой долг – заботиться о моей безопасности? Правильно я поняла?

Сойер кивнул:

– Джори, не сердись, ты сейчас не в состоянии рассуждать беспристрастно. На протяжении нескольких дней ты потеряла двух подруг и…

– А ты недавно потерял сестру, – мрачно перебила она. – Это тебе надо успокоиться! Ты почему-то решил, что из-за того, что с твоей сестрой произошло несчастье, теперь твоя обязанность – защищать меня.

Помедлив немного, Сойер кивнул. Он не мог отрицать очевидное.

– Мне небезразлично, что с тобой будет, – сказал Сойер, делая еще шаг к ней.

Он ожидал, что Джори снова попятится, но она осталась на месте и смотрела на него широко раскрытыми зелеными глазами. Сойер отметил, что ее глаза – точно такого же цвета, как темно-зеленый мох, покрывавший валуны на берегу озера.

– Если я тебе небезразлична, то ты должен оставить меня в покое, – тихо сказала она. – И дать мне уехать.

– Я тебя не держу.

Глаза Джори вспыхнули.

– Нет, держишь! – возразила она. – Каждый раз, когда я пытаюсь от тебя уйти, ты преследуешь меня.

– Но я волновался…

– Волноваться за меня – не твое дело! Мы вообще едва знакомы.

Джори говорила горячо, но Сойер видел, что она сама не верит собственным словам. Она отвела взгляд и стала смотреть куда-то поверх его плеча, на деревья. Сойер сделал к ней еще шаг.

– Нет, Джори, мы знакомы, и очень хорошо.

Джори промолчала.

– Ты говоришь, что я тебе не нужен и ты сама способна о себе позаботиться, – продолжал он. – Не знаю, может, это и так, а может, и нет. Понимаешь, это нужно мне самому. Мне необходимо знать, что ты в безопасности. Не важно, по каким причинам.

– Интересно, что ты намереваешься делать, когда я вернусь в Нью-Йорк? – язвительно поинтересовалась Джори. – Будешь звонить каждый час, чтобы убедиться, что я не попала в какую-нибудь передрягу?

– Как только ты вернешься в Нью-Йорк, ты будешь в безопасности.

Еще не закончив фразу, Сойер вдруг засомневался, так ли это на самом деле. Все время он считал, что опасность угрожает Джори только здесь, в Близзард-Бэй. Но сейчас он понял, что, представляя лицо Джори, уже удалявшейся в машине по шоссе в сторону Нью-Йорка, он по-прежнему видел нависшую над ней тень. Сойер натужно сглотнул и положил обе руки на плечи Джори. Та поморщилась, но не отпрянула.

– Джори, – сказал он, глядя ей прямо в глаза, – ты должна мне поверить. Тебе угрожает опасность. Я не могу объяснить, откуда мне это известно, но это так.

– Почему ты не можешь объяснить?

«Почему? Действительно, почему?» – подумал он. Почему не признаться ей во всем? Почему не назвать ей свое настоящее имя, не рассказать о жизни, которую он вел до приезда сюда? Почему не попытаться объяснить ей все – о своем даре предвидения, о том, что, кроме Ребекки, погибла и Сьюзен?

Ответ напрашивался сам собой: да потому, что она ему не поверит. Сьюзен тоже не поверила, а ведь она его любила. С какой стати Джори должна ему верить?

Джори в него не влюблена, точно так же как и он в нее, напомнил себе Сойер. То, что было между ними, да и сейчас есть, – это всего лишь секс. Чисто физическое притяжение, не более, и ничего другого никогда не будет. Пока он об этом помнит, с ним все будет в порядке.

– Джори, я не могу рассказать тебе больше, – словно со стороны услышал Сойер свой голос. – Просто… просто поверь мне.

Она фыркнула, глаза сердито сверкнули. И сказала то, что он боялся услышать:

– «Поверь мне». Легко сказать. С какой стати я должна доверять человеку, который прячется по кустам, следит за мной, а потом изрекает зловещие предостережения и не желает толком объяснить, почему я должна им верить? С какой стати мне доверять человеку, который занимается со мной любовью, а через минуту поворачивается ко мне спиной и велит убираться подобру-поздорову куда подальше? Как я могу доверять человеку, который не способен ни на какие чувства, эгоистичному…

– Значит, по-твоему, я эгоист? Вот какого ты обо мне мнения? – Сойер отказывался верить своим ушам. – Думаешь, я тебя использовал? Получил удовольствие, а потом отбросил тебя, как ненужную вещь, потому что мне на тебя плевать?

– А что еще прикажешь думать?

– Джори, я прогнал тебя именно потому, что ты мне небезразлична. И сейчас я делаю только то, что должен был сделать раньше, со…

«Со Сьюзен» – он чуть было не проговорился. Чуть не застонав от боли, Сойер закрыл глаза и попытался взять себя в руки. Боль не проходила, и он знал, что, если откроет глаза, из них брызнут слезы.

– Джори, – шепнул он, – уезжай отсюда, пожалуйста, прошу тебя. Прямо сейчас.

– Но как же твоя машина?

– Черт с ней, заберу позже. Я не могу…

Сойер не мог открыть глаза. Для него было бы лучше не видеть, как она уходит. Легче.

– Уезжай, – хрипло повторил он.

В следующее мгновение Сойер почувствовал, как что-то коснулось его щеки. Пальцы Джори. Прикосновение было нежным, она поглаживала его кожу. Сойер открыл глаза и увидел Джори прямо перед собой. Она смотрела на него снизу вверх, а ее рука касалась его щеки. Сойер захватил ее пальцы в руку и отвел в сторону. Он и хотел ее отпустить, и не мог.

– Сойер, – мягко сказала Джори, – я вижу, что тебе очень плохо, и дело тут не только в смерти твоей сестры. Был еще кто-то, правда? Это была женщина, которую ты любил и потерял.

– Как ты узнала?

– Вот почему ты не подпускаешь меня к себе, а вовсе не потому, что тебе нет до меня дела. Я ошибалась насчет тебя, не так ли?

Он сглотнул и кивнул. Джори взяла его за другую руку и стала выпрямлять сжатые в кулак пальцы. Сойер изо всех сил старался сохранить самообладание.

– Все в порядке, – нежно проговорила Джори, – теперь я поняла…

– Нет, ты не можешь понять, это невозможно.

– Так помоги мне.

– Не настаивай, Джори.

– По-моему, я заслуживаю ответа.

– Ну почему, почему ты не можешь просто оставить все как есть? Оставь меня в покое и уезжай, – с болью в голосе пробормотал Сойер.

– Я так и сделаю. Обещаю, что уеду, только сначала поговорим.

Сойер покачал головой.

Джори сделала еще шаг и приблизилась к нему вплотную. Внезапно, несмотря на всю решимость держать себя в руках и не терять бдительность, Сойер почувствовал, что его тело перестало подчиняться командам разума. Ее близость, ее теплые ладони в его руках возбуждали его. Он уже не мог заставить себя отвести от нее взгляд.

– Не надо, Джори, – прошептал Сойер, – пожалуйста, уходи…

Поглядывая на него, Джори наклонила голову. Сойер закрыл глаза, призвав на помощь всю выдержку, и вдруг почувствовал, что девушка убрала руки.

«Она уходит», – понял Сойер. Он сам этого хотел, откуда же горечь разочарования?

Но несколько мгновений спустя он снова почувствовал ее прикосновение. На этот раз она обняла его за шею, погрузила пальцы в волосы. Нагнув его голову, Джори прижала свои губы к его. В ее поцелуе было больше нежности, чем страсти, но он мгновенно разжег желание, которое все время бурлило в нем, как в плотно закрытом котле.

Сойер застонал и ответил на поцелуй с такой страстью, с какой умирающий от жажды человек припадает к источнику и пьет ледяную воду. Он обнял девушку и крепко прижал к своей груди, мечтая о том, чтобы время остановилось.

Сойер оторвался от ее губ ровно настолько, чтобы успеть прошептать:

– Джори, я хочу заняться с тобой любовью, умоляю…

– Да, Сойер, – прошептала она, щекоча дыханием его ухо. – В последний раз, а потом я должна…

– В последний раз, – эхом повторил Сойер и снова приник к ее губам, заставляя умолкнуть. Он не хотел думать, что будет потом, он вообще ни о чем не желал думать. Его руки уже сами собой снимали с нее куртку, а ее пальцы проникли под его пальто и пробрались под фланелевую рубашку, чтобы прикоснуться к груди.

Они торопливо раздевали друг друга, небрежно разбрасывая вокруг одежду, пока наконец оба не остались обнаженными. Солнечный свет, пробившийся сквозь ветви, отбрасывал пестрые блики на их кожу. Сойер взял ее руки и снова положил себе на плечи, и довольно долго они просто стояли так и целовались.

Наконец Сойер легко подхватил ее на руки и опустил на подстилку из мха и сухой сосновой хвои.

Он посмотрел ей в глаза, в самую глубину, и почувствовал, как ее рука двинулась вниз по его животу, обхватила рукой его готовое к бою орудие и направила внутрь себя. От возбуждения Сойера охватила дрожь. Он старался продлить счастье, навсегда запечатлеть это мгновение в памяти, запомнить ее глаза цвета мха, которые солнце сделало темными и прозрачными, запомнить, как ветерок шевелил ее кудри, то приподнимая их, то опуская на лоб и щеки.

Наконец он все-таки вошел в нее и с приглушенным вздохом погрузился в теплую шелковую глубину. Их взгляды встретились, и Сойер начал медленные ритмичные движения, стараясь не торопиться, продлить наслаждение.

Джори последовала заданному ритму, обхватив ногами его бедра. Они двигались синхронно, даже, казалось, дышали в унисон. Впервые в жизни Сойер по-настоящему понял, что такое заниматься любовью, слиться с другим человеком так, что два тела превращаются в одно, две души живут одним чувством.

«Если бы ты знала, Джори, как я хочу, чтобы это не кончалось! – думал он, хотя предательское напряжение стало почти непереносимым. – Как не хочу снова остаться один!»

Джори перехватила его взгляд, и Сойер всмотрелся в ее глаза. У него возникло ощущение, будто Джори прочла его мысли и полностью разделяет их. Как будто он был необходим ей точно так же, как она ему. Джори немного передвинулась под ним, и небольшое изменение угла еще более обострило его ощущения.

«Придержи коней!» – мысленно скомандовал себе Сойер, пытаясь сдержать силу толчков, хотя инстинкт требовал прямо противоположного: усилить восхитительное трение его твердой мужественности о ее податливую, с готовностью принимавшую его плоть, довести обоих до желанной разрядки.

Словно почувствовав его стремление отсрочить неизбежное, Джори, как и он, замедлила движения. Несколько мгновений оба лежали не шелохнувшись.

Затем Сойер приподнялся на локтях, почти отстраняясь от нее, и замер, тихо сходя с ума. Погружаться в нее только самым кончиком своей жаждущей плоти, тогда как он весь пылал и пульсировал от яростного желания, – это была сладкая пытка.

Сойер сдерживался, сколько мог. Когда сил терпеть больше не было, он снова медленно погрузился в нее, и они вздохнули в унисон. Слабый ветерок тронул ее волосы, и они защекотали плечо Сойера. Он опустил голову и прижался к ее рту в глубоком поцелуе, смакуя сладость ее языка и чувствуя, как его плоть входит в нее.

«О, Джори, Джори… если бы это никогда не кончалось…»

Наконец он оторвался от ее рта и снова приподнял бедра. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы еще один – последний – раз задержаться над ней, прежде чем он понял, что больше не может терпеть ни одного мгновения. Он снова вонзился в нее, почувствовав, как Джори затрепетала. Ее пальцы запутались в его волосах, она тихо вскрикнула, и Сойер ощутил, что и сам начинает дрожать.

На этот раз он достиг того рубежа, за которым возврат невозможен и ни о какой сдержанности не могло быть и речи. Он приближался к разрядке, и Джори тоже. Сойер снова задвигался сильными ритмичными толчками и почувствовал, что словно плавится, изливаясь в нее с каждым толчком. Он беспомощно выдохнул ее имя:

– Джори…

– Ш-ш, я знаю. – Джори погладила его и прерывисто выдохнула: – Знаю.

Обессиленный и удовлетворенный, он рухнул на нее, уронив голову ей на плечо. Его дыхание постепенно выравнивалось, он нежно погладил ее упругую талию, изгиб бедер. Сойер вдруг почувствовал полное изнеможение, сейчас он мечтал только об одном – закрыть глаза и уснуть.

Близость с этой женщиной дала ему невероятное чувство: как будто на несколько мимолетных мгновений ему открылось какое-то безмятежное спокойствие, которого не хватало в его жизни последние несколько лет. Сначала с головой уйдя в работу, потом с таким же рвением занявшись поисками убийцы сестры, он закоснел в своем одиночестве и в напряжении, которое не отпускало ни на минуту. И вот теперь наконец с ним

Джори, милая, очаровательная Джори. Его мир и его покой.

Глава 15

Джори открыла глаза и заморгала, возвращаясь к реальности.

Она была в лесу, сквозь ветви деревьев виднелось знакомое озеро, осеннее солнце ласкало ее кожу… Только что они с Сойером занимались любовью, а потом заснули. Он лежал на боку рядом с ней, его голова покоилась на ее плече, глаза были закрыты. Джори с удивлением отметила про себя, что во сне он выглядел молодым, почти мальчишкой. Волосы, напоминавшие по цвету золото, разметались вокруг головы, лицо казалось глубоко умиротворенным.

Сон смягчил суровые складки вокруг его глаз и губ.

Она с трудом удержалась, чтобы не погладить лицо, которое, когда Сойер бодрствовал, так искажало напряжение. Но она решила его не будить: Джори не чувствовала себя готовой посмотреть в глаза Сойеру после того, что между ними произошло.

«Последний раз, – напомнила она себе собственные слова. – Это был последний раз».

Они оба хотели, чтобы этот раз был последним, оба не рассчитывали на большее, да это было бы и невозможно.

Глядя на спящего Сойера, Джори чувствовала и то, что не готова сказать «прощай». Она понимала, что расставание неизбежно, что оно уже близко, но пока не могла заставить себя распрощаться с ним.

Осторожно, чтобы не разбудить Сойера, она села. Стоило ей отодвинуться от его теплого тела, как сразу стало холодно. День был теплым для ноября, но все же не настолько, чтобы можно было разгуливать нагишом. Джори поспешно потянулась за красным свитером, который валялся на земле среди другой разбросанной одежды. Стряхнув прилипшие сосновые иголки, Джори натянула свитер, обхватила себя руками и задумалась, что делать дальше.

Можно было дождаться, пока проснется Сойер. А можно тихо одеться и уйти, оставив его здесь спящим. В таком случае не нужно будет говорить никаких слов. Наверное, так будет легче для них обоих.

Приняв правильное, как ей показалось, решение, Джори потянулась за джинсами. Белые шелковые трусики, в спешке снятые вместе с джинсами, так и остались внутри.

«Как знать, – подумала Джори, – может, Сойер даже обрадуется, когда, проснувшись, обнаружит, что меня нет». У нее, правда, были некоторые сомнения насчет его машины, но она сказала себе, что просто ищет благовидный предлог, чтобы остаться. Вряд ли это можно считать уважительной причиной. Сойер найдет кого-нибудь, кто подвезет его до оставленного на шоссе «шевроле».

«Но кто это сделает? У него же нет в городе ни одного друга, – укоризненно напомнил ей внутренний голос. – Да и при чем тут машина? Неужели ты оставишь его одного в лесу – нагого и спящего?»

Джори загляделась на великолепное тело Сойера. В нем все было безупречно: развитая рельефная мускулатура, крепкие мышцы рук, плоский живот. Ее взгляд скользнул вдоль полоски золотистых волос, спускающейся от груди к животу и ниже… Джори вспомнила недавнее ощущение его твердой пульсирующей плоти внутри себя и поспешно отвернулась.

Ее переживания были порождены не только страстью, следы которой остались на ее теле. Джори знала: то, что произошло между ними, было не просто утолением внезапного вожделения, они соединились на более глубоком, эмоциональном уровне. Во время этой короткой – слишком короткой! – интерлюдии их тела, их души, их сердца – все слилось в совершенной гармонии. И Джори почти поверила, что у них есть будущее. Почти.

Она встрепенулась, быстро натянула трусики, потом джинсы и встала на колени, чтобы дотянуться до одного носка. Второго нигде не было видно, поэтому она поднялась и стала его искать.

Сойер зашевелился и что-то прошептал во сне. Джори расслышала свое имя. Она оцепенела и уставилась на Сойера, ожидая, что он проснется и посмотрит на нее своими проницательными глазами… Она боялась, что не сможет вынести, если эти голубые глаза снова станут холодными и колючими, она не хотела слышать, как он безапелляционным тоном заявит, что ей пора уезжать. Она и сама знала, что пора, но это не мешало ей оттягивать момент, когда они расстанутся навсегда.

Джори подождала еще немного, убедилась, что Сойер не проснулся, и продолжила поиски носка. Вдруг ее внимание привлек какой-то всплеск, раздавшийся на озере. Джори оглянулась и увидела, что на воду опустилась жирная коричневая дикая утка, по-видимому, не заметившая людей. Утка уплыла. Расходившиеся по воде круги о чем-то смутно напоминали, и постепенно в сознании стали всплывать размытые образы. Воспоминания уносили Джори в то далекое лето…

Она увидела себя на берегу озера. Джори смотрела на воду, но не с того покрытого хвоей и ковром мха пятачка на опушке, где стояла сейчас, а из-под густой листвы, где деревья подходили почти к самому краю воды. Она сидела на корточках за каким-то невысоким, но густым кустом и сквозь ветки смотрела на озеро, точнее, за чем-то следила. Дело происходило в июне, и на ней были не джинсы, как сейчас, а шорты и лифчик от купальника. Джори почти наяву почувствовала, как голые ноги кусают комары, ее плечам и спине стало горячо, а это означало, что она обгорела на солнце. Каждое лето она обгорала в первые же дни, если ленилась мазать защитным кремом бледную, отвыкшую от солнца кожу горожанки.

Теплый влажный воздух монотонно гудел от жужжания множества насекомых. Деревья отбрасывали на воду длинные тени, значит, время близилось к вечеру.

Джори глубоко вдохнула, и ее легкие наполнились опьяняющим ароматом сосны и жимолости, запахом влажной земли и водорослей. У нее защипало в носу, и она почувствовала, что вот-вот чихнет. Но девочка вовремя схватила себя за нос и удержалась: нужно вести себя очень тихо, потому что…

И тут вдруг ее сознание внезапно вернулось к настоящему.

«Нет!» – мысленно закричала она, пытаясь ухватить нить воспоминаний и вернуть картины и переживания, которые были такими отчетливыми. Но безрезультатно – прошлое скрылось, она осталась только с тем, что было здесь и сейчас, и со своей полнейшей растерянностью.

Джори нахмурилась, уставившись на плотную стену деревьев.

«Что все это значило? Зачем мне понадобилось прятаться там и наблюдать за озером?»

Раздосадованная и озадаченная, она сделала еще одну попытку вернуть воспоминания, но прошлое растворилось без следа. Тогда она повторила в уме то немногое, что все-таки удалось припомнить, не желая, чтобы и оно исчезло. Все, что она узнала, – в ее прошлом был случай, когда она зачем-то скрывалась под деревьями, шпионила за кем-то или за чем-то. И она была не одна.

Едва Джори вспомнила эту подробность, у нее возникло неприятное, тяжелое чувство.

Почему?

Кто еще прятался с ней в этом лесу?

Джори так старалась сосредоточиться, что невольно сжала кулаки и прищурилась, но больше ничего не приходило на память. От досады слезы навернулись на глаза, она чувствовала, что подошла совсем близко к разгадке. У Джори возникло ощущение, будто она бьется о дверь, которую захлопнули у нее за спиной, а дверь крепко заперта и не поддается ни на йоту, как бы она ни пыталась ее открыть.

Наконец, оставив безуспешные попытки, Джори отвернулась от озера и посмотрела на Сойера, все еще спавшего на земле. Она тихонько подошла к нему, наклонилась и некоторое время смотрела, как вздымается и опускается его грудь. Потом ей на глаза попался пропавший носок: его кончик выглядывал из-под куртки Сойера. Джори достала носок и натянула на босую ногу, потом подхватила с земли куртку и кроссовки. Задерживаться, чтобы надеть и то и другое, она не решилась: чем дольше она медлила, тем больше была вероятность, что Сойер проснется. А этого она не хотела. Она хотела только уйти… прямо сейчас. Поскорее убраться из этого места и от тревожащих душу неясных воспоминаний, от этого мужчины, чье сердце – она это поняла – никогда не будет принадлежать ей.

Джори повернулась спиной к Сойеру и тихо двинулась к дому. Она уже почти дошла до края опушки, когда за спиной раздался голос:

– Джори? Куда ты собралась?

Она остановилась и тихонько выругалась в сердцах. Дотянула… Пришлось повернуться к Сойеру. Он, как уже было ясно, проснулся и сидел, глядя на нее. В его взгляде не было и намека на сонливость, напротив, казалось, он полон энергии и отлично понял, что именно она задумала.

– Я собиралась вернуться к дому, – сообщила Джори и с раздражением заметила, что голос звучит неуверенно, словно она оправдывается. Собравшись с духом, она постаралась говорить как можно тверже: – Уже поздно, а я хотела выехать до темноты.

Еще до того как она закончила фразу, Сойер принялся натягивать одежду. Он действовал так быстро, что через считанные секунды был уже полностью одет и шагал к ней.

– А обуваться ты не собираешься? – спросил он, глядя на кроссовки, которые Джори сжимала вместе с курткой в дрожащих руках.

– Я… я забыла, – промямлила она. Сев на землю, она обулась, завязала шнурки, потом снова встала и посмотрела на Сойера.

– Ты готова?

Судя по всему, Сойер решил не заострять внимание на том факте, что она собиралась сбежать, не сказав ему даже «до свидания». Джори ничего не оставалось, кроме как кивнуть и двинуться вслед за ним в сторону дома.

Джори настояла на том, чтобы самой сесть за руль на обратном пути. Сойер не удивился, он ожидал этого и не стал спорить, когда Джори предложила ему занять место пассажира.

Пока она вела «рейнджровер» по длинной извилистой дороге, Сойер пытался собраться с мыслями. Ему хотелось сказать на прощание что-то важное, многозначительное, но он не знал, что бы это могло быть.

Когда они занялись любовью в последний раз, все изменилось. До сих пор Сойер еще мог обманывать себя, делая вид, что сможет забыть Джори, как только она уйдет из его жизни, что их отношения складываются только из чисто физического влечения и – с его стороны – древнего инстинкта защитника, не более того.

Но когда их тела слились воедино, когда оба смотрели друг другу в глаза, между ними что-то произошло, возникла какая-то глубинная связь. Это новое чувство было даже сильнее, чем его привязанность и любовь к невесте, может быть, даже сильнее ярости и вины, которые он носил в себе со дня убийства сестры.

Но это ничего не меняло и не могло изменить. Джори собралась уехать, а он должен был ее отпустить.

Сойеру очень хотелось знать, о чем она сейчас задумалась. Она смотрела прямо перед собой с таким сосредоточенным видом, как будто всецело сконцентрировалась на вождении. Можно подумать, есть какой-то риск в том, чтобы вести машину по мощеной дороге со скоростью двадцать миль в час.

Он кашлянул и даже открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать – что угодно, лишь бы прервать молчание, – но закрыл его, так и не придумав ни одной фразы. Неужели с тех пор, как они, обнаженные, спали в объятиях друг друга, прошел лишь час с небольшим? Перед тем как проснуться, Сойер видел во сне Джори – ничего конкретного, только ее лицо, и она смеялась, смотрела на него с любовью во взгляде, и она принадлежала ему. Но сон рассеялся, на смену ему пришла суровая реальность.

«Слишком легко развеялись чары», – горячо подумал Сойер. Ему хотелось повернуть голову, вглядеться в ее лицо и попытаться понять, о чем она думает. Но он не посмел. Если он на нее посмотрит, то может заговорить, а если он с ней заговорит, то может сказать что-нибудь, о чем потом пожалеет, например… «Не покидай меня». Или…

«Я люблю тебя».

Эти слова ворвались в его сознание как молния, и у Сойера перехватило дух. «Я люблю тебя»? Но ведь он ее не любил.

«Я люблю тебя», – настойчиво звучало в мозгу. Не может быть! Он поклялся, что никогда больше никого не пустит к себе в душу. Его любовь к Сьюзен стала причиной ее смерти. Из-за любви к сестре он остался глух к предостережениям и не понял, что жизнь Ребекки в опасности. Сойер боялся снова полюбить женщину, которую ему суждено потерять. Если Джори не уедет из Близзард-Бэй, она погибнет.

«Но она может погибнуть, даже если уедет».

На этот раз Сойер не стал отмахиваться от страшной мысли. Он решил всерьез обдумать предположение, что опасность может последовать за ней в Нью-Йорк. Он попытался представить Джори в Нью-Йорке, но не увидел ничего конкретного – только тени, которые нависали над ней и в Близзард-Бэй. И все же Сойер не мог избавиться от тревожного предчувствия.

Что же делать? В Нью-Йорке его не будет рядом, и он не сможет ее защитить. Сойер знал, что не может поехать с ней, его место – здесь, в Близзард-Бэй. Он поклялся, что отыщет убийцу сестры, даже если на это потребуется вся жизнь. Теперь, когда убийца, по-видимому, тот же самый, снова нанес удар – даже дважды, – шансы найти его выросли. Возможно, обстоятельства двух последних преступлений помогут обнаружить хоть что-нибудь, хоть какие-то улики.

Но как же Джори? Сойеру не давала покоя мысль, что влечение к ней могло притупить его внимание, ослабить дар предвидения. А может быть, наоборот, он придумал на пустом месте несуществующую опасность, которая может настигнуть ее в Нью-Йорке, потому что просто не хочет, чтобы она уезжала? Последнее объяснение казалось вполне разумным. Но не так ли он приписывал видения о Сьюзен игре собственного воображения, порожденной подсознательным страхом перед женитьбой?

– Вот твоя машина.

Слова Джори вывели его из задумчивости. Сойер встрепенулся и заметил, что машина снизила скорость и сворачивает на обочину. Впереди, на том же месте, где он его и оставил, стоял «шевроле». Сойер только сейчас обратил внимание, что солнце давно склонилось к западу и редкие придорожные кусты отбрасывали на пустую дорогу длинные тени. Ему не понравилось, что Джори должна будет одна в темноте добираться до самого Нью-Йорка.

Сойер заметил, что Джори, остановившись, не стала заглушать двигатель «рейнджровера», а только поставила ногу на педаль тормоза, не убирая рук с руля.

– Джори, – начал он, – уже довольно поздно…

– Вижу, именно поэтому я и хочу как можно быстрее высадить тебя и двинуться в путь, – довольно ядовито заметила она.

– Может быть, тебе лучше подождать до завтрашнего ут…

– Нет, – резко перебила Джори. – Я еду прямо сейчас. Я не могу остаться еще на одну ночь. Мне не хочется возвращаться в гостиницу к Гретхен, и я не могу…

Она не договорила, но Сойер понял, что она хотела сказать.

«Я не могу остаться с тобой».

Если она останется, они проведут ночь в объятиях друг друга, и тогда одному Богу известно, хватит ли у Сойера сил отпустить ее утром. Вопрос стоял так: сейчас или никогда. Сойер это понимал, и она, по-видимому, тоже.

Джори смотрела прямо перед собой. Сойер повернулся и взглянул на нее, запоминая точеный профиль. Ее подбородок был решительно поднят, но Сойер понял, что невозмутимость ее показная.

Ему так много хотелось ей сказать… Сказать, что он будет беречь воспоминание об их близости, как самое ценное сокровище. Сказать, что, если ей что-нибудь понадобится – все, что угодно, – он всегда готов прийти на помощь. И самое главное, сказать, что, сложись обстоятельства по-другому, он ни за что не отпустил бы ее вот так.

Сойер с трудом сглотнул, положил руку на ручку дверцы и выдавил из себя:

– Джори, береги себя, пожалуйста. – Чтобы голос не дрогнул, ему пришлось собрать в кулак всю свою волю.

Она кивнула, не глядя на него.

Сойеру отчаянно хотелось дотронуться до нее, привлечь к себе, обнять и не отпускать. Вместо этого он открыл дверь, вышел из «рейнджровера» и направился к своей машине.

Джори проехала мимо, быстро набирая скорость, и, еще до того как он успел дойти до «шевроле», скрылась за поворотом. Но Сойер заметил, что в последний момент, перед тем как исчезнуть, она бросила взгляд в зеркало заднего вида. Тогда он поднял руку и махнул ей на прощание.

Когда Сойер захлопнул за собой дверцу «рейнджровера», глаза Джори оставались сухими. Она не заплакала, и когда он пошел к своей машине. И даже когда посмотрела на него в зеркало и увидела, как он машет рукой. Джори ухитрялась сохранять спокойствие до тех пор, пока не выехала на федеральное шоссе и не повернула на юг.

И вот тогда как-то сразу, внезапно, она обнаружила, что содрогается от таких сильных рыданий, что ей пришлось свернуть на обочину, остановиться и уронить голову на руль. Джори не знала, сколько времени просидела так, обливаясь горькими слезами. Когда она в конце концов взяла себя в руки, уже совеет стемнело. Она включила фары, потом радиоприемник, но, передумав, вставила в проигрыватель компакт-диск «Роллинг Стоунз» и нажала кнопку. Джори решила, что не хочет случайно наткнуться на очередное сообщение о смерти Эдриен. Теперь, когда она уехала из Близзард-Бэй, пусть все, что с ним связано, останется позади. Убийства, Сойер, ее собственные отрывочные тревожные воспоминания – с нее довольно.

В последние, полные эмоционального напряжения мгновения, перед тем как Сойер вышел из машины, Джори почти поверила, что он готов попросить ее остаться. Сейчас она понимала, что если бы он это сделал, она упала бы в его в объятия и сказала «да». Слава Богу, он не попросил.

Джори тяжело вздохнула и прибавила громкость плейера, надеясь, что музыка заглушит ее мысли. Но несмотря ни на что, ее разум продолжал снова проигрывать в памяти этот странный день.

Поразмыслив, Джори пришла к выводу, что поступила правильно. В Близзард-Бэй ей не место. Но где ее место? В Нью-Йорке? Что ее там ждет?

«У тебя там своя жизнь, – напомнила себе Джори, – родственники, друзья, квартира, наконец».

Да, она явно загостилась. Пора домой. Проблема состояла в том, что она почему-то больше не могла думать о Нью-Йорке как о своем доме и начинала подозревать, что никогда не сможет.

Но и Близзард-Бэй больше не был ее домом – во всяком случае, таким, как раньше. Папы Мэя давно нет в живых, в их особняке живут чужие люди. «В том числе Сойер».

Джори вдруг подумала, что за все годы после смерти Папы Мэя чувствовала себя как дома только в те минуты, когда лежала в объятиях Сойера Хоуленда. Но этого больше никогда не будет.

«Тебе нужно двигаться дальше, – твердо сказала себе Джори, – Нужно наконец разобраться, что делать дальше со своей жизнью, найти свое место».

Она решила, что как только вернется в Нью-Йорк, сразу решит что-нибудь с работой и сосредоточится на том, чтобы спланировать собственное будущее.

Но следующие несколько часов, ведя «рейнджровер» по темному шоссе и с каждой милей оказываясь все дальше и дальше от Близзард-Бэй и от Сойера, она не могла не думать о прошлом и о том, как все могло сложиться, если бы…

Глава 16

Первое, что сделала Джори, когда поздно ночью вошла в свою квартиру, – прошла к низкому столику в углу просторной гостиной, на котором стоял автоответчик.

Настойчивое мигание красной лампочки сообщало, что поступили новые сообщения. Большинство из них были оставлены друзьями, одно было от матери, которая не смогла вспомнить, когда Джори обещала вернуться из своего «отпуска». Мать просила перезвонить и дать знать, сможет ли она в этом году приехать на Рождество.

Последнее сообщение было от Гретхен. Она наконец дозвонилась до матери Китти, и та сказала, что рано утром начались роды и дочь отвезли в больницу. Ребенок лежит неправильно, и, судя по всему, придется делать кесарево сечение. Гретхен пообещала держать Джори в курсе событий и под конец добавила, что об убийстве Эдри-ен никаких новостей не поступало и что она утром собирается первым делом обратиться в полицию насчет дяди Роланда.

Сойер Хоуленд не звонил.

«А ты на что надеялась?» – мрачно спросила себя Джори.

Она повесила трубку, пересекла просторную комнату и остановилась у высокого, от пола до потолка, окна во всю стену. Внизу перед ней, сияя тысячами огней, раскинулся огромный город, но она видела перед собой только лицо Сойера. Джори зажмурила глаза, силясь прогнать наваждение. Теперь, когда она снова в Нью-Йорке, о Сойере лучше просто забыть.

Джори порывисто повернулась и снова подошла к телефону, внезапно почувствовав острую потребность восстановить связи с миром после своего отсутствия.

Сначала Джори набрала номер отца. Трубку сняла экономка. Она объяснила, что мистер Мэддок в гостях и вернется поздно, и поинтересовалась, не желает ли мисс Мэддок, чтобы отец перезвонил ей утром.

– Не нужно, просто передайте ему, что я вернулась в Нью-Йорк, – бесстрастно сказала Джори и повесила трубку.

Звонить знакомым, оставившим сообщения на автоответчике, ей не хотелось. Они наверняка будут предлагать увидеться, а Джори была сейчас не в настроении с кем-либо встречаться, поэтому она решила, что эти звонки можно отложить. Теперь, когда она вернулась, ее ежедневник снова начнет быстро заполняться записями о встречах. Так бывало всегда.

Матери Джори тоже решила позвонить потом – сейчас там было четыре часа утра.

После недолгого колебания она стала набирать номер телефона Гретхен в Близзард-Бэй. Джори понимала, что ей не следовало этого делать, в конце концов, она поклялась оставить в прошлом Близзард-Бэй и все, что с ним связано. Но она оправдывала свой звонок тем, что обеспокоена состоянием Китти и хочет узнать, родился ли наконец ребенок.

Гретхен сняла трубку после первого же гудка.

– Джори, это ты! – Гретхен явно обрадовалась. – Значит, все-таки благополучно добралась до дома. Я пыталась дозвониться раньше, но не застала и начала волноваться. Сколько времени у тебя заняла дорога?

– Всего несколько часов, – ответила Джори и поспешила добавить: – Правда, прежде чем ехать к себе, мне пришлось сделать по пути несколько остановок. – Ей не хотелось объяснять Гретхен, что она уехала из Близзард-Бэй только под вечер, подруга обязательно поинтересовалась бы, почему так поздно, а у Джори не было ни малейшего желания пускаться в подробности и рассказывать о последней встрече с Сойером.

– Ты слышала мое сообщение насчет Китти? – спросила Гретхен.

– Да, слышала. Надеюсь, ребенок наконец родился?

– Я только что звонила в больницу, Китти сейчас в хирургии. Не думаю, что в ближайшее время будут какие-нибудь новости.

– Ты мне позвонишь, когда она родит, ладно? Я бы хотела послать подарок для малыша.

– Позвоню сразу, как только что-нибудь узнаю, – подтвердила Гретхен.

– А что насчет расследования убийства Эдриен? Полиция что-нибудь выяснила?

После паузы – впрочем, небольшой – Гретхен сказала:

– Пока нет. Но, как я уже тебе сообщила, утром собираюсь поговорить с детективом по поводу дяди Роланда.

– Ты дала ему понять, что я видела его с ножом?

– Я его сегодня еще не видела, думаю, он спит у себя наверху, но когда он встанет, я не собираюсь ему ничего объяснять. Просто на всякий случай…

– Я понимаю, как тебе сейчас трудно, Гретхен. Прошу тебя, будь осторожна, когда останешься с ним наедине.

– Обязательно. Карл обещал прийти ко мне переночевать.

– Он еще не пришел?

Гретхен снова ответила не сразу.

– Нет еще, наверное, его задержали в офисе какие-то дела. Наверняка появится с минуты на минуту.

У Джори вертелось на языке нелестное замечание в адрес Карла, но она сдержалась, напомнив себе, что их взаимоотношения ее не касаются.

– Вот что, Гретхен, – Джори внезапно поняла, что очень устала, – сейчас я с тобой прощаюсь, но скоро обязательно позвоню еще. Давай договоримся: если я тебе понадоблюсь, ты мне тоже звони, хорошо?

– Обязательно, – пообещала Гретхен. А Джори спросила себя, что она будет делать, если Гретхен вправду позвонит и попросит ее вернуться в Близзард-Бэй? Неужели она вернется? Раздумывала она не долго, ответ был ясен.

«Нет, я больше никогда туда не вернусь».

Джори положила трубку радиотелефона, зевнула и направилась в спальню. Там она быстро разделась, наспех умылась и рухнула в огромную кровать. Через мгновение путешественница уже спала крепким, без сновидений, сном.

Вырезав из местной газеты очередную статью и аккуратно поместив ее в прозрачную папку, Сойер еще раз прочел заголовок: «В Близзард-Бэй убита местная светская львица».

В статье говорилось, что Эдриен ван Диган была зверски убита в гостиной собственного дома. Там горничная и нашла ее труп. Полиция не обнаружила следов насильственного проникновения в дом, орудие убийства также не было найдено, однако после тщательной инвентаризации столовой горничная заявила, что из дома пропал серебряный нож для колки льда. Характер ран на теле убитой соответствовал тем, какие могли быть нанесены исчезнувшим ножом.

Как писал автор статьи, это убийство озадачило полицию так же, как и два предыдущих, и пока по делу не было ни одного подозреваемого. Однако детективы разрабатывали несколько версий.

Сойер думал о Роланде Экхарде. Неужели старик оказался психопатом-убийцей? В ночь, когда убили Клоувер, он побывал в ее доме, так что здесь все сходилось. Но как же Ребекка? Какое отношение дядя Гретхен мог иметь к Ребекке?

Правда, между ними не обязательно должна была существовать какая-то личная связь, напомнил себе Сойер, серийные убийцы порой выбирают своими жертвами совершенно незнакомых людей. Ребекка была такой наивной, такой доверчивой, что глухонемой старик наверняка вызвал бы у нее жалость и сочувствие. Если бы она с ним познакомилась, то могла бы даже подружиться.

«Ах, Ребекка, Ребекка, узнаю ли я когда-нибудь, как это случилось?» – думал Сойер. Иногда его охватывало отчаяние от мысли, что он не разгадает эту тайну. А если он не сумеет ее разгадать, то никогда не найдет себе покоя. Сойер не мог рассчитывать на полицейских. В местной полиции было слишком мало людей, да и те имели куда больше опыта по части выписывания штрафов водителям или выдворения медведей, заинтересовавшихся мусорными баками горожан, чем в отлавливании серийных убийц. Кроме того, полицейские обязаны считаться с нормами закона, на любой обыск им требуется ордер, правила допроса подозреваемых тоже регламентированы. На Сойера же все это не распространялось. Он решил, что завтра утром первым делом предпримет собственное небольшое расследование, касающееся Роланда Экхарда. Сойер закрыл альбом с вырезками, встал и потянулся. Затем открыл шкаф над камином и спрятал альбом в потайное место, где когда-то нашел игрушечную собачку. Убирая альбом, он вспомнил о собачке Джори. Оглядевшись, заметил игрушку на столе, куда Джори ее поставила, да так и забыла.

Рыжик, так она называла песика. «Я возьму его с собой в Нью-Йорк». Но она снова забыла собачку. Сойер подошел к столу и задумчиво взял игрушку в руки. Интересно, хватилась ли Джори своей любимой игрушки? Жалеет ли, что оставила ее здесь? А его? Соскучилась ли она по нему? Или забыла о нем в ту же минуту, как переступила порог своей нью-йоркской квартиры?

Сойер не был уверен, что сможет когда-нибудь выкинуть ее из головы. Во всяком случае, пока он торчал здесь, в Близзард-Бэй, на это нечего было и надеяться. Куда бы он ни посмотрел, ему обязательно попадалось на глаза что-нибудь, напоминавшее о Джори.

Точно так же было со Сьюзен. После ее смерти Сойера замучили воспоминания, он даже подумывал о том, чтобы навсегда уехать из Гросс-Пойнта. Но уезжать не хотелось: он привык считать это место своим домом и другого не представлял. К тому же Сойеру нужно было считаться с интересами бизнеса: как бы он смог управлять фирмой, базирующейся в Детройте, уехав из города? А семейный бизнес – это все, что у него оставалось в жизни.

После убийства Ребекки все изменилось. Сейчас он был так же одержим потребностью добраться до истины, как когда-то был одержим идеей добиться процветания отцовской фирмы. Процветания он успешно достиг, достигнет ли истины?

Сойер сам не знал, как поступил бы, найдя убийцу. Узнав правду, отдал бы его в руки полиции или захотел отомстить сам? Нужна ли ему месть?

Сойер вздохнул и снова вернулся мыслями к Джори. Если он осуществит то, ради чего приехал в Близзард-Бэй, он будет свободен. Он мог бы вернуться в Гросс-Пойнт и продолжить работу или довериться интуиции и последовать туда, куда она поведет. А что, если интуиция приведет его к Джори? Даст ли она ему второй шанс? Почему-то Сойер в этом сомневался. Во-первых, он слишком глубоко ранил Джори, а во-вторых, в душе у него накопилось слишком много эмоциональных проблем, чтобы женщина – любая женщина, даже Джори – могла его понять.

Но ведь она не отвернулась от него, когда он намекнул, что закрыт для чувств, а попросила все объяснить! Это не она не захотела его понять, а он сам не пожелал давать объяснения…

Быть может, она смогла бы понять, через что ему пришлось пройти и почему он так боится полюбить снова. Быть может, Джори и есть та единственная женщина, которая способна вернуть его к нормальной жизни, после того как он так много потерял.

Но опять же, что дает ему право так думать? Быть может, она вовсе не собиралась этим заниматься?

Даже сейчас, когда Джори была в Нью-Йорке, в двух сотнях миль от Близзард-Бэй, Сойер не мог избавиться от тревожного предчувствия: с ней что-то может случиться. За несколько часов, прошедших с момента ее отъезда, это предчувствие не только не ослабело, но, наоборот, окрепло. Думая о Джори и сознавая, что теперь он в любом случае не сможет прийти на помощь, Сойер с трудом подавил приступ паники.

«Спокойно, – приказал он себе, – от тебя уже ничего не зависит. Джори ушла из твоей жизни, ты должен ее забыть».

Крепко спавшую Джори разбудил телефонный звонок. Спросонья она не сразу сообразила, где находится. В полусне откинула одеяло из гусиного пуха и вслепую протянула руку к тумбочке, нащупывая телефон. Наконец ее рука наткнулась на трубку. С трудом разжав веки, Джори заметила, что небо за окном темно-серое, солнце еще не встало.

«Интересно, кто может звонить в такую рань?»

– Джори?

– Гретхен, это ты? – Сон как рукой сняло. Джори широко раскрыла глаза и села в кровати, прижимая трубку к уху.

– Я тебя разбудила?

– Честно говоря… да. Но ничего страшного. Что случилось? Надеюсь, с Китти все в порядке?

– Китти? Я пока не знаю, как ее дела, я звоню не из-за нее, – сообщила Гретхен замогильным тоном.

– В чем дело, Гретхен? Что-то случилось?

– Ах, Джори, это такой ужас, я так напугана… – Голос Гретхен прервался.

– Да что случилось? У тебя какие-то неприятности?

– Сегодня утром я проснулась и обнаружила на подушке записку.

– О Боже!

– Она была приколота возле самой моей головы, совсем рядом. – Гретхен сорвалась на визг, казалось, она на грани истерики. – Джори, пока я спала, кто-то заходил ко мне в комнату! Кто-то пробрался сюда и оставил эту ужасную записку…

– Что было в записке?

– Там написано… – Гретхен помолчала, было слышно, как она нервно вздохнула. – Там написано: «Ты следующая».

Сразу поняв, что имелось в виду, Джори ахнула:

– Ты звонила в полицию?

– Пока нет. Я так испугалась… Джори, я боюсь, что, если останусь в этом доме еще хотя бы на минуту, произойдет что-то ужасное. Мне нужно немедленно уехать.

– Может, это просто чья-то глупая шутка? – предположила Джори, стараясь говорить убедительно.

– Нет. Я не знаю никого, кто был бы способен на такие шутки. Я уверена, эту записку написал тот, кто убил Эдриен и Клоувер, – твердо сказала Гретхен. – Теперь он охотится за мной. Я не могу просто так сидеть и ждать, пока он до меня доберется.

– Разумеется, не можешь. Но… с кем ты оставалась ночью? Карл был у тебя?

– Нет. Он так и не зашел, только позвонил и сказал, что застрял в офисе, а мне посоветовал лечь спать.

В душе Джори шевельнулось подозрение.

– А дядя Роланд?

– Он был дома… наверное. Думаю, когда я ложилась спать, он еще не встал. Во всяком случае, я его не видела. Но, Джори, он же неграмотный, он не мог написать эту записку.

– Откуда тебе известно, что он неграмотный? – Джори пришла в голову мысль, от которой она похолодела. – Гретхен, откуда ты вообще знаешь, что он глухой и немой?

Некоторое время Гретхен молчала и вдруг заговорила изменившимся голосом – голосом маленькой девочки:

– Ах, Джори, мне так страшно, так страшно… Я хочу отсюда уехать! Прошу тебя… можно я приеду к тебе?

– Куда, в Нью-Йорк? – ошеломленно переспросила Джори. – Ради Бога, Гретхен, почему ты хочешь поехать именно сюда? То есть, я хочу сказать, нет ли у тебя еще какого-то места, где ты могла бы чувствовать себя в безопасности?

– Нет у меня никакого места, никого у меня нет. Из всех моих знакомых ты единственная, кто не живет в Близзард-Бэй. Джори, если я тебя стесню…

Джори почувствовала угрызения совести. Конечно, она обязана помочь подруге, и она хотела ей помочь.

– Нет, – поспешно перебила она.

– Ладно, я могу просто…

Джори снова перебила подругу:

– Гретхен, приезжай в Нью-Йорк. Можешь жить у меня столько, сколько захочешь, здесь ты будешь в безопасности. Только, пожалуйста, никому не говори, куда собралась, даже Карлу.

– Даже Карлу? – с сомнением переспросила Гретхен. – Джори, уж не думаешь ли ты, что Карл…

– Гретхен, у него ведь есть ключи от твоего дома?

– Есть, но…

– Никому не доверяй. Никому, Гретхен, даже Карлу, – с нажимом повторила Джори. – Я говорю серьезно. Знаю, ты его любишь, но, возможно, ты знаешь его не так хорошо, как тебе кажется.

– Ты ошибаешься, Джори. – Голос Гретхен снова стал обычным. – Но я сделаю так, как ты говоришь. Наверное, я сейчас не очень ясно соображаю. Джори, ты можешь подождать минутку? У меня на телефоне мигает лампочка, кто-то звонит.

В трубке раздался щелчок и стало тихо. Дожидаясь, пока Гретхен поговорит по другой линии, Джори терла заспанные глаза. Она думала о том, долго ли подруга детства пробудет у нее и удастся ли ей роль гостеприимной хозяйки, после того как она решила оставить в прошлом все, что связано с Близзард-Бэй. Джори убедила себя, что это совсем другое дело, она просто поможет попавшей в беду подруге. Гретхен не имеет никакого отношения к Сойеру, и ее присутствие вовсе не должно напоминать о нем.

В трубке снова щелкнуло, и раздался голос Гретхен.

– Это был Джонни. Он сказал, что два часа назад у Китти родился ребенок. Опять девочка.

– Как ее самочувствие?

– Я не знаю. У Джонни голос очень усталый. Он еще ждет на линии, я попросила его не вешать трубку, пока прощаюсь с тобой.

– Ты сказала Джонни, что разговаривала со мной? Гретхен, не забудь, о чем я тебя просила. Никому не рассказывай, что ты уезжаешь из города или куда собираешься.

– Как, даже Джонни?

Джори закатила глаза, сосчитала в уме до десяти и только потом терпеливо повторила:

– Ни Джонни, ни кому-то другому. Обещай мне, что будешь осторожна.

– Обещаю, – неохотно согласилась Гретхен. – Я быстренько поговорю с Джонни, а после этого сразу же выеду. Наверное, мне лучше всего сесть на поезд в Олбани. Ближайший отходит часа через два, в Нью-Йорк он прибывает в час пятнадцать.

– Я тебя встречу, буду ждать наверху у эскалатора, который поднимается от платформы, – предложила Джори.

– Хорошо, я тебя найду. Надеюсь, я не очень помешала твоим планам на сегодня? – неуверенно спросила Гретхен. – Ты же знаешь, я бы не стала звонить, если бы мне было к кому еще обратиться.

– Да, знаю, и я рада, что ты позвонила мне. Не беспокойся, никаких планов ты не нарушила.

«Я планировала только одно: разобраться, чем мне заниматься всю оставшуюся жизнь. И видит Бог, даже не представляю себе, с чего начать».

Услышав, как хлопнула дверь черного хода, Сойер распластался по стене дома, скрываясь за высоким рододендроном. Всматриваясь в просветы между овальными листьями, он увидел, как из дома вышла Гретхен Экхард с чемоданом в руке. Она поставила чемодан на лестницу и повернулась, чтобы запереть дверь.

Сойер видел, как хозяйка гостиницы взяла чемодан, спустилась по ступенькам и быстро пошла через двор к машине, стоявшей перед обшарпанным гаражом. Гретхен положила чемодан в багажник, села за руль, завела мотор и уехала, по-видимому, так и не заметив, что за ней наблюдали.

Напрашивался вопрос: куда она собралась из города, когда расследование убийств далеко не закончено?

На случай если Гретхен зачем-то вернется, Сойер еще некоторое время подождал в своем укрытии. Наконец он решил, что прошло достаточно времени и можно выйти и продолжить занятие, от которого его оторвало появление Гретхен.

Сойер присел на корточки возле потрескавшегося бетонного фундамента старого дома и стал возиться с замком на узеньком оконце, находившемся у самой земли. Он действовал быстро и сосредоточенно, хотя и понимал, что теперь, когда Гретхен уехала, его задача значительно упростилась.

Он собирался незаметно проникнуть в гостиницу и осмотреть все, что удастся, даже если хозяева будут дома. Сойер рассчитывал, что в этом большом старом особняке не так уж сложно спрятаться и не попасться никому на глаза. Но теперь Гретхен уехала, и, судя по чемодану, надолго, значит, он должен только не попасться на глаза Роланду Экхарду. По словам Джори, старик днем спал, к тому же он глух, так что ему даже не придется ходить на цыпочках.

Наконец замок поддался. Сойер осторожно приоткрыл окно и заглянул в подвал. Там было темно и вроде бы пусто, но Сойер все-таки старался не шуметь, когда лез в окно и закрывал его за собой. Он решил начать с подвала и методично осмотреть весь дом снизу доверху. По стенам обширного темного помещения тянулись полки и встроенные шкафы. Несколько затянутых паутиной дверей вели в другие отсеки. Мест, где убийца мог бы спрятать улики, было более чем достаточно. Сойер подумал, что обыск может затянуться надолго, возможно, даже на весь день. Его вздох выражал покорность судьбе. Ничего не поделаешь, надо было начинать.

Джори всматривалась в вереницу людей с чемоданами, поднимавшихся по эскалатору, и выискивала знакомое лицо. Заметив подругу, она помахала ей, но Гретхен ее не заметила.

Джори поразило, насколько странной казалась Гретхен на Манхэттене. Почти все вокруг были в темных деловых и дорожных костюмах, Гретхен же приехала в джинсовом комбинезоне и красной нейлоновой куртке от лыжного костюма. Светлые волосы были заплетены в две косы, свисавшие по обе стороны широкого лица. Джори заметила, как стоявшая рядом с ней дама средних лет в норковой шубе, безукоризненно причесанная и подкрашенная, смерила грузную, неуклюжую Гретхен пренебрежительным взглядом, насмешливо хмыкнула и ткнула в бок своего холеного спутника.

Джори захлестнул гнев, а вместе с ним проснулся почти забытый инстинкт защитницы. Ей хотелось повернуться к этой высокомерной особе и крикнуть: «Эй, вы, не смейте смеяться над моей подругой!» Она всегда заступалась за Гретхен… но это было давным-давно, и они уже не дети.

Кроме того, она почему-то пришла в замешательство от одного вида подруги, которая невольно напомнила ей обо всем, что она старалась забыть: Джори подумала о Сойере. Утром она сначала занялась разборкой чемоданов, потом отправилась за продуктами, и ей почти удалось не вспоминать о нем. Но время от времени образ, возникавший перед глазами, заставал ее врасплох. Так и сейчас. Джори смотрела на Гретхен, вместе с толпой плывшую ей навстречу по эскалатору, а вместо нее видела лицо Сойера. Когда Гретхен бросилась к ней и, воскликнув: «Джори, как я по тебе соскучилась!» – обняла, Джори почудилось, что эти слова произнес Сойер.

– Как ты могла по мне соскучиться, я ведь только вчера уехала, – рассеянно возразила она, пытаясь избавиться от мыслей о человеке, которого ей полагалось уже забыть.

– Знаю, но мне кажется, с тех пор прошла целая вечность, столько всего случилось. И не только хорошего.

– Как дела у Китти и малышки?

– Китти в тяжелом состоянии. Когда ей делали кесарево сечение, возникли какие-то сложности с анестезией. Джонни говорит, она до сих пор не очнулась от наркоза. Насколько я поняла, Китти некоторое время еще пролежит в больнице, но с девочкой все в порядке.

– Я рада. – Кто-то толкнул Джори в спину, и она больно ударилась ногой о чемодан Гретхен. – Послушай, давай поскорее выбираться из этой толчеи. Держись рядом со мной, – распорядилась Джори и принялась проталкиваться через толпу к эскалатору, который поднимал пассажиров прямо на стоянку такси. Там уже выстроилась длиннющая очередь. – Похоже, мы тут на некоторое время застрянем, – недовольно констатировала Джори. Гретхен только пожала плечами. – Ты, наверное, устала с дороги, твой поезд опоздал на целый час.

– Я не устала, я ужасно рада, что уехала из Близзард-Бэй. – Гретхен повертела в пальцах кончик одной косы. – Джори, эта записка меня страшно испугала.

– Ты ведь не сказала Карлу, куда собралась? – спросила Джори.

– Нет, я с ним вообще не разговаривала до отъезда. И дядю Роланда не видела, наверное, он спал. Так что никто не видел, как я уезжаю.

– Тем лучше. Здесь ты в безопасности, – откликнулась Джори с уверенностью, которой на самом деле не чувствовала.

Она не переставала задаваться вопросом, почему убийца выбрал своей следующей мишенью Гретхен и не мог ли он каким-то чудом выследить ее и приехать в Нью-Йорк. Джори поймала себя на том, что то и дело озирается по сторонам, с опаской поглядывает на толпу, дожидавшуюся такси, и готова в любую секунду наткнуться на зловещий взгляд преследователя. Но ее окружали только равнодушные лица незнакомых людей, и Джори «поздравила» себя с тем, что у нее началась мания преследования.

Не было никаких оснований считать, что убийца выследил Гретхен, приехал с ней на поезде и что они обе в опасности. И все-таки Джори не могла избавиться от беспокойства. Поневоле вспомнились предостережения Сойера. Она снова огляделась и мысленно сказала ему: «Я пытаюсь быть осторожной, но все время думаю, что, наверное, мне все-таки нужна твоя защита».

Когда Сойер, методично осмотревший все помещение «Дома 1890», дошел до верхнего этажа, часы показывали почти пять. Все время, пока он рылся в шкафах, заглядывал под кровати и поднимал диванные подушки, никто ему не помешал, и Сойер уже стал подумывать, не один ли он в доме. Таинственный дядюшка Роланд никак не давал о себе знать, и Сойер не нашел ничего, что указывало бы на его причастность к убийствам.

Обыск был довольно рутинной процедурой, пока Сойер не дошел до комнаты, где останавливалась Джори. Он понял, что вошел в ее спальню, сразу же, как только открыл дверь. Ничто не напоминало о том, что Джори жила именно здесь, однако Сойер как будто чувствовал ее незримое присутствие.

Он сел на кровать и задумался. Где она, как она? Думая о Джори, он испытывал тревогу, и с каждым часом она все нарастала.

Сейчас, стоя на третьем этаже, Сойер попытался успокоить себя мыслью, что на самом деле Джори ничто не угрожает, а во всем виновата атмосфера этого дома. В самом воздухе здесь витало что-то холодное, ужасное, мерзкое, и Сойеру хотелось как можно скорее закончить свои поиски и убраться отсюда.

Однако он принялся методично обыскивать и третий этаж, переходя из комнаты в комнату. Наконец на этаже осталась одна-единственная комната, в которой он еще не побывал. Сойер остановился перед закрытой дверью в конце коридора. Он медлил, понимая, что если Роланд Экхард в доме, то он должен быть здесь.

Взявшись за ручку двери, Сойер испытал странное ощущение, настолько тяжелое и тревожное, что в первый момент даже отдернул руку.

Что ждало его по ту сторону двери?

Обнаружит ли он наконец ключ к разгадке убийств?

А может, угодит прямиком в ловушку?

Сойер собрался с духом, снова взялся за ручку и толкнул дверь. Створка с тихим скрипом приоткрылась. В комнате было темно.

Хороший знак. За окном сгущались сумерки, и если бы Роланд Экхард был в комнате и не спал, то наверняка включил бы свет. Темнота означала, что комната или была пуста, или ее обитатель спал.

Или… притаился в темноте и поджидал его? Был только один способ это выяснить. Сойер медленно отворил дверь.

Комната освещалась лишь слабым светом из окна. Понадобилось некоторое время, пока его глаза привыкли к полумраку. Затем Сойер шагнул внутрь… и похолодел от ужаса.

Глава 17

– Джори, это… это просто… у меня нет слов!

Гретхен восхищенно замерла посреди ее гостиной, потом медленно повернулась, чтобы рассмотреть все: дизайнерскую мебель, восточный ковер, великолепный вид на город, открывавшийся из французских окон, выходивших на террасу. Джори молча наблюдала за подругой. Наглядевшись, Гретхен заключила:

– Представляю теперь, как тебе было неудобно жить у меня столько времени.

– Неудобно? Что ты, Гретхен, ничего подобного. Мне понравилось у тебя жить.

– Как тебе могло понравиться, если ты привыкла к такому? Ты живешь в самой настоящей роскоши.

– Может быть.

Джори попыталась взглянуть на свой дом ее глазами, понимая, что теоретически Гретхен права. Но ей самой собственная элегантная квартира вдруг показалась пустой, безжизненной. Ее жилище напоминало иллюстрацию из журнала «Архитектурное обозрение» или «Прекрасный дом», но совсем не походило на место, где большой сильный мужчина мог бы расхаживать в грубых ботинках, покрытых грязью с полей, или бросить на пол промасленный комбинезон механика. Или на квартиру, где дети могут забраться на диван и устроиться смотреть мультики, прихватив с собой липкие бутерброды с джемом или арахисовым маслом.

«Ну и что же? В твоей жизни нет ни мужчины, ни ребенка…»

– В этой квартире я чувствую себя жалкой провинциалкой, – призналась Гретхен, покачав головой. – Теперь я понимаю, Джори, что должна была казаться тебе деревенщиной, а мой дом – просто лачугой. Даже дом Эдриен по сравнению с твоей квартирой – просто хижина.

– Гретхен, что ты говоришь! Мне очень нравится твой дом, он милый, и у него есть свое лицо. А эта квартира – просто стерильная коробка, и на самом деле она не такая уж большая, ни тебе веранды, ни тебе дворика.

– Зато у тебя есть терраса. – Гретхен подошла к стеклянным дверям. – Можно мне выйти?

– Конечно. Честно говоря, я редко туда выхожу.

Джори открыла дверь, они вышли на выложенную плиткой террасу и подошли к металлическим перилам. Сюда, на высоту двадцать третьего этажа, почти не доносился гул транспорта. Небо затянулось тучами, стал накрапывать слабый дождь. Начинало темнеть, и в некоторых домах уже зажглись огни. С тех пор как Джори встретила Гретхен на вокзале, прошло несколько часов. За это время девушки успели побывать в одном из ее любимых французских бистро, причем, несмотря на дневное время, пришлось отстоять приличную очередь в ожидании свободного столика.

– Какой замечательный вид, – прошептала Гретхен, наклоняясь над перилами. Джори стала объяснять:

– Это Ист-Ривер, а вон там – Эмпайр-Стейт-бил-динг. А вон тот небоскреб с хромированным верхом, в нескольких кварталах справа от нас, – здание компании «Крайслер».

Гретхен кивала. Панорама города явно произвела на нее впечатление. Оглядевшись вокруг, она посмотрела вниз.

– Однако до земли далековато, – заметила она, повернувшись лицом к Джори. – И тебе не страшно жить на такой высоте?

Джори улыбнулась:

– Меня это не волнует, наверное, просто привыкла. Наверху гораздо тише, чем внизу.

Пробормотав что-то в знак согласия, Гретхен снова посмотрела вниз, вздрогнула и выпрямилась. Она протянула руку ладонью вверх и заметила:

– Похоже, начинается дождь. Давай вернемся в комнату.

– Хорошая мысль.

Гретхен вошла первой, Джори за ней. Затем она устроила подруге небольшую экскурсию по квартире. Гретхен очень внимательно и с восхищением все разглядывала. Джори вновь испытала неловкость, как в тот раз, когда вошла в дом Гретхен и осознала огромную пропасть между ее образом жизни и своим.

Гретхен замечала все: и старинный хрусталь, выстроившийся на полках буфета в гостиной, и суперсовременную плиту с духовкой на кухне, и висевшую в кабинете над камином старинную саблю, с которой один из предков Джори участвовал в Гражданской войне, – и всем восхищалась, обо всем высказывалась. Под конец «экскурсии» Джори привела Гретхен в комнату для гостей, дверь в которую находилась как раз напротив двери в ее собственную спальню. При комнате для гостей имелась отдельная ванная. Джори посоветовала подруге распаковать вещи и отдохнуть.

– Располагайся, будь как дома и не торопись, я подожду тебя в кабинете, – предложила она. – А потом, если хочешь, можем до обеда поехать осмотреть какие-нибудь достопримечательности.

– Право… не знаю, я немножко устала, – с сомнением сказала та. – После всего, что мне пришлось пережить в последнее время, как-то не очень хочется куда-то выходить, по крайней мере сегодня. Может, останемся дома?

– Ну… мне-то все равно, я только думала, что раз ты в Нью-Йорке впервые, было бы интересно осмотреть город. Мне казалось, это поможет тебе отвлечься от мрачных мыслей.

– Мне помогает уже то, что я уехала из Близзард-Бэй, – заявила Гретхен. – Какое счастье, что у меня есть ты и на тебя всегда можно рассчитывать. Ты всегда была мне настоящей подругой, не то что другие!

Джори стало так неловко, что она, как девчонка, начала переминаться с ноги на ногу.

– Что ты имеешь в виду?

– Да так, ничего. – Гретхен пожала плечами. – Просто я вспомнила, что Эдриен всегда заставляла меня чувствовать себя существом второго сорта…

– Ты же знаешь, Гретхен, в ней столько снобизма… – Джори запоздало сообразила, что говорит об Эдриен в настоящем времени, – … было.

– Да, знаю, – согласилась Гретхен. – Не следует дурно отзываться о покойнице. То же самое я вчера сказала Карлу… что не могу питать недобрые чувства к тем, кого уже нет на свете. Как-то раз я ему рассказала, что Эдриен, Клоувер и Китти считались моими подругами, но на самом деле я всегда чувствовала, что не вписываюсь в их компанию. Но ты… с тобой все было по-другому, и это я тоже сказала Карлу. «Джори всегда за меня заступалась», – вот что я ему сказала. И Карл сказал, что еще до того, как тебя увидел, он уже знал, что ты ему понравишься. Он тоже обо мне заботится, как ты когда-то, и хочет, чтобы у меня все было хорошо.

– Я рада за тебя. – У Джори вертелся на языке вопрос, где этот «заботливый» Карл был вчера ночью, когда Гретхен в нем так нуждалась, но она смолчала. И снова подумала о записке, приколотой к подушке Гретхен, – у Карла были собственные ключи от «Дома 1890».

Джори тут же мысленно отчитала себя за то, что начала рассуждать как параноик. Ключи сами по себе ничего не доказывали. В дом мог войти кто угодно, все-таки это гостиница, там бывают совершенно посторонние люди, вполне возможно, что кто-то давным-давно украл ключ и сделал дубликат, о чем хозяйка, конечно, не знала.

У Гретхен бывал даже Хоб Никсон, вспомнила она. Подруга упоминала, что не так давно нанимала его что-то покрасить. Что, если…

– Джори, – Гретхен прервала ее размышления, – ты просила не говорить Карлу, куда я еду, но я хочу, чтобы ты знала: ты напрасно беспокоишься. Я точно знаю, что могу доверять Карлу.

Джори похолодела.

– Но ты все-таки ему не сказала, правда?

– Конечно, ты же просила не говорить, разве нет? – Гретхен зевнула и прикрыла рот рукой. – Пожалуй, мне нужно отдохнуть. Ты не против, если я распакую веши и прилягу ненадолго? Спасибо тебе за гостеприимство.

– Всегда рада помочь, – ответила Джори с натянутой улыбкой.

Оставив Гретхен в комнате для гостей, она пошла к себе, по дороге раздумывая над поразившими ее словами.

«Ты всегда была мне настоящей подругой, не то что другие».

Так ли это? Конечно, так. Она никогда не потешалась над полнотой Гретхен, не заставляла ее чувствовать себя неполноценной, не унижала бесконечными напоминаниями о том, что у Гретхен, в отличие от всех остальных, не было мальчика.

Джори вспомнилось, что Эдриен любила подразнить самую беззащитную из них, да и Китти с Клоувер нередко к ней присоединялись. Подросткам свойственно, не особенно задумываясь, следовать за лидером. Но она, Джори, никогда себя так не вела… или все-таки вела? Джори мысленно вернулась в детские годы. Но воспоминания прервал телефонный звонок.

Торопясь снять трубку, Джори с надеждой подумала, не Сойер ли это, но тут же одернула себя. Сойер не станет ей звонить – зачем? Между ними все кончено.

И все же, когда она произносила «Алло?», у нее слегка перехватило дыхание от волнения.

– Джори, ты уже дома!

– Привет, папа.

– Я по тебе соскучился. Как прошел отпуск?

«Отпуск». Какое безобидное слово, совсем не подходящая характеристика для последней недели. Однако Джори не стала посвящать отца в подробности и просто сказала:

– Отлично, папа.

– Не представился случай побывать в нашем старом доме или хотя бы возле него?

«Еще как представился, я даже провела ночь в своей бывшей комнате – в постели с мужчиной, который там сейчас живет».

– На самом деле я и не пыталась, – услышала Джори собственный голос. – Дом разделили на квартиры, и мне не хотелось видеть, во что он превратился. Лучше я буду помнить его таким, каким он был при Папе Мэе.

Мэйвилл Мэддок вздохнул:

– Я тебя понимаю. Кажется, только вчера отец сидел на старой веранде, попыхивая своей трубкой. А мать ворчала, что табаком пропах весь дом, и грозилась ее выбросить.

– Мне нравился запах его табака, – сказала Джори. – Кажется, он курил ванильный?

– Да, чаще всего. Мне он тоже нравился, а вот матери – нет. Кажется, ей в нем ничего не нравилось, правда?

– Да, ты прав.

Джори подумала о бабушке, у которой после смерти мужа началась болезнь Альцгеймера. Ее поместили в частный дом престарелых в округе Уэстчестер. Нужно будет навестить ее как-нибудь, хотя старушка теперь никого не узнает. Когда Джори была у бабушки в последний раз прошлой весной, та упорно называла ее Лотти и все спрашивала, подготовилась ли она к диктанту по английскому. Зрелище было настолько удручающим, что Джори ушла от бабушки в слезах.

– Ну, дочка, теперь, когда ты дома, может быть, тебя заинтересует один небольшой проект, который я затеваю.

– Что за проект?

Отец объяснил, что собирается открыть в Нью-Джерси, на новой торговой улице, строительство которой скоро закончится, свой магазин и ему нужен человек, который смог бы руководить им.

– И ты хочешь, чтобы этим занялась я? – изумилась Джори.

– А почему нет? По-моему, ты отлично подходишь для такой работы, – ответил отец. – Мне нужен человек, которому я мог бы доверять, а тебе нужно чем-то заняться. Пришло время наконец разобраться, чего ты хочешь от жизни, Джори.

– Согласна. – Отец говорил именно то, о чем она сама думала последние несколько дней. Казалось, он прочел ее мысли. – Я понимаю, что мне нужно чем-то заниматься.

«Хотя не уверена, что работа в универмаге решит все мои проблемы».

– Послушай, папа, дай мне время подумать, хорошо? Мне хочется сначала побольше узнать об этой работе. Может, обсудим этот вопрос завтра за ленчем?

– Завтра у нас… нет, завтра не получится, у меня занят весь день с утра до вечера, а вот послезавтра можно. Послезавтра тебя устроит?

Джори согласилась, подумав, что Гретхен извинит ее, если ей ненадолго придется остаться одной. Они с отцом договорились встретиться в ресторане недалеко от его офиса. Уже повесив трубку, Джори подумала, что, может, ей следует просто ухватиться за предложение отца, что бы он ни предлагал, и заняться чем-то полезным. Пусть даже занятие ей не совсем по душе, зато оно отвлечет ее от мыслей о Сойере и от бесплодных мечтаний о том, чего никогда не может быть.

– Тук-тук.

Джори оглянулась на голос и увидела Гретхен в дверях кабинета. Гостья переоделась – сменила комбинезон и свитер на джинсы и фланелевую рубашку, расплела косы. Светлые волосы свободно ниспадали на плечи.

– Проходи. – Джори отложила в сторону газету, которую безуспешно пыталась читать. – Поспала хоть немного? Гретхен покачала головой:

– Нет, не получается, лезут в голову всякие мысли.

– Ты все еще беспокоишься из-за той записки? Знаешь, Гретхен, по-моему, тебе все-таки стоило позвонить в полицейский участок Близзард-Бэй.

За ленчем Джори уже несколько раз предлагала подруге позвонить в полицию, но Гретхен все откладывала это дело. Вот и сейчас она покачала головой и возразила:

– Я пока не в состоянии.

– Но ты же собиралась сходить в полицию и рассказать про дядю Роланда еще сегодня утром. Наверное, они уже удивляются, куда ты подевалась. Ты не думаешь, что они хотели бы с тобой встретиться?

Гретхен молча пожала плечами, подошла к столу и взяла в руки фотографию в серебряной рамке.

– Должно быть, этот снимок сделан незадолго до смерти твоего деда. – Она всмотрелась в лица на фотографии, где пожилой мужчина обнимал за плечи восемнадцатилетнюю Джори. – Помню, мне тогда казалось, что он похож на полковника Сандерса. В то лето усы у него совсем поседели.

– Да, так и было.

Джори подошла и через плечо Гретхен взглянула на фотографию. Почему-то она только сейчас заметила, что дед выглядел таким же жизнерадостным, как всегда, а ее лицо напряженно застыло.

«Наверное, это из-за развода, – подумала Джори, – ведь снимок сделан вскоре после того, как я услышала новость, которая меня раздавила».

Глядя на собственное изображение, она унеслась мыслями в прошлое, в то ужасное лето. Тогда она приехала в Близзард-Бэй с ощущением сосущей пустоты внутри. У Джори никогда не было дружной семьи, никогда не было настоящего дома: Аманда и Мэйвилл Мэддок даже не пытались делать вид, будто им приятно находиться в обществе друг друга. Но это не означало, что Джори не была ошеломлена и подавлена, когда родители объявили, что их браку пришел конец. Она всегда мечтала иметь настоящую дружную семью, дом. Пока родители были вместе, еще оставалась какая-то надежда, что в один прекрасный день все это будет. Их развод отнял у нее даже призрачную надежду.

Все, что осталось у Джори, – Папа Мэй и дом в Близзард-Бэй… но, как оказалось, через каких-нибудь несколько недель после приезда ей суждено было лишиться и этого. В то лето она получила два ужасных удара. Дни и недели, которые отделяли один удар от другого, превратились в памяти в одно сплошное туманное пятно.

Джори снова спросила себя, что же произошло на озере в тот день, о котором она так много думала, но в памяти возникали лишь отрывочные, не связанные между собой куски. Она помнила плеск воды, чьи-то крики о помощи. Помнила, что зачем-то пряталась за деревьями.

– Что-то ты притихла. Джори, о чем ты задумалась? – Гретхен вопросительно посмотрела на подругу.

«Может быть, рассказать ей? Гретхен, наверное, может помочь, возможно, она что-то знает. Знает же она некоторые вещи, о которых я начисто забыла, например, что Хоб Никсон был моим тайным обожателем. И что Джонни якобы был от меня без ума. Она должна помнить и еще что-то из того лета».

«Расскажи ей, расскажи», – твердил внутренний голос.

– Просто… знаешь, Гретхен, в последнее время, точнее, с тех пор как я приехала в Близзард-Бэй, мне не дает покоя одна вещь.

– Что именно?

– Я не могу вспомнить.

– Не можешь вспомнить?..

– В том-то и беда. Я вообще мало что помню о том, что случилось в мое последнее лето в Близзард-Бэй. Все, что происходило до того дня, когда умер Папа Мэй, как будто покрыто туманом. Но меня что-то беспокоит, и я не могу понять…

Гретхен внимательно, очень внимательно наблюдала за Джори.

– Что же?

– То и дело у меня в мозгу словно сверкает вспышка, и я вижу отдельные сцены… Это на лесном озере в поместье деда. Я знаю, что Папа Мэй умер именно там, на том самом месте, но мои воспоминания не связаны с его смертью. На озере случилось что-то еще, я никак не могу вспомнить, что это было, но тогда оно меня очень глубоко задело. Ты, случайно, ничего такого не помнишь?

– Помню, – медленно проговорила Гретхен, – на озере действительно кое-что произошло.

– Что?

Гретхен так же медленно начала рассказывать:

– День был жаркий и влажный, было очень душно, мы с тобой и остальные…

– Ты имеешь в виду Клоувер, Эдриен и Китти?

– Да, всю нашу компанию. Мы сидели кружком на веранде в доме твоих деда и бабки и рассуждали о том, как было бы хорошо пойти искупаться. Но ни у кого, кроме тебя, не было с собой купальника.

– Д-да…

Неожиданно Джори вспомнила: девочки сидели на веранде и ели фруктовое мороженое. Ей досталось мороженое из колы, которое стекало по запястью коричневыми липкими каплями, потому что солнце растапливало его быстрее, чем она успевала его слизывать.

– Эдриен предложила пойти в лес на озеро и искупаться нагишом. Когда она это сказала, меня не было, я уходила в туалет, и к тому времени, когда я вернулась, все уже успели решить, что идея потрясающая. Мне не хотелось в этом участвовать, но вы все подняли такую бучу, что, если бы я не пошла, это бы выглядело, как будто я еще маленькая и испугалась. И я согласилась.

Джори кивнула. Теперь она вспомнила и неуверенный взгляд Гретхен, и то, как она ссутулилась в своей просторной футболке без рукавов и мешковатых шортах защитного цвета, которые носила, чтобы скрыть свою полноту. Тогда у нее еще мелькнула мысль, что на месте Гретхен она бы не захотела раздеваться перед другими. Рядом с жилистой, спортивной Китти, худенькой гибкой Клоувер, изящной, превосходно сложенной Эдриен и миниатюрной Джори Гретхен выглядела бы особенно невыигрышно.

– Я очень стеснялась своей внешности, – отрешенно продолжала Гретхен. – Но еще больше я стыдилась показаться не такой, как все. И тогда я сказала себе, что ничего страшного, это просто пустяк и никого не интересует, как я выгляжу. К тому же стояла ужасная жара… ты помнишь, как было жарко?

Джори кивнула. Теперь она действительно вспомнила тот день: горячий, неподвижный, тяжелый от испарений воздух… К тому времени когда они дошли до лесного озера, по ее лицу стекали струйки пота.

– Эдриен предложила, чтобы мы все разделись за деревьями, а потом по очереди разбегались и прыгали в воду. – Голос Гретхен задрожал. – Тогда я спряталась за самую толстую сосну, которая, как мне казалось, меня скроет, и стала раздеваться. Я аккуратно свернула всю свою одежду и сложила на пенек…

Джори мысленно видела, как Гретхен проделала все это. Она смотрела на большое белое рыхлое тело девушки и заметила, что, когда Гретхен сворачивала одежду, руки у нее дрожали. Джори отчетливо представила, как видит ее со спины, глядя сквозь листву, и даже услышала рядом с собой приглушенное хихиканье, а потом голос Эдриен: «Ш-ш, тише!»

Затем она увидела, как Гретхен несмело двинулась вперед и остановилась у края опушки, оставив сложенную одежду на пеньке. Эдриен вышла из укрытия, подошла к пню и молча собрала всю одежду: и футболку, и шорты, и трусы, и бюстгальтер, даже широченные кроссовки и белые гольфы.

«Останови ее, – посоветовал Джори внутренний голос, – не позволяй ей украсть у Гретхен одежду. Это не смешно, а глупо и очень жестоко».

Но вместо того чтобы помешать Эдриен, Джори бездумно наблюдала за ней. Ее охватило странное бессилие и отупение, не было воли не только что-то делать, но даже всерьез волноваться. Тогда Джори отстранилась от ситуации, так же как от всего остального тем летом. Ее жизнь разваливалась на части, и у нее внутри все словно онемело, ее ничего не касалось.

– Я дошла до кромки деревьев, – монотонно продолжала Гретхен, – но не вышла на опушку, а стала ждать, когда кто-нибудь подаст команду или первый побежит в воду. Вокруг было тихо, Джори, никто не выходил из-за деревьев, не бежал к озеру. Тогда я стала звать вас по именам – никто не откликался. Вдруг что-то заставило меня оглянуться. Еще до того, как увидеть, что одежда пропала, я знала, Джори, просто знала, что случится. Я поняла, что вы украли мою одежду.

– Я ее не кра… – слабо запротестовала Джори. Гретхен не дала ей договорить:

– Вы все в этом участвовали. Эдриен, Клоувер, Китти и даже ты, моя лучшая подруга. Ты их не остановила. Раньше ты всегда за меня заступалась. Когда они меня дразнили или издевались надо мной, ты их одергивала, но в тот раз вы все были заодно. А этот случай был самый главный, остальное не считается.

– Я не могла… – Не договорив, Джори закрыла глаза, вспоминая, как неслась через лес вместе с Эдриен и другими девочками. Они выбежали на дорогу, где их поджидал Джонни с ребятами. Джори вспомнила, что только тогда поняла, что все было подстроено заранее, все от начала до конца. Грандиозный план Эдриен.

«Классный розыгрыш» – так она это назвала.

Джори будто наяву увидела, как они вместе с ребятами побежали обратно к озеру. Ей вспомнилось, как голая Гретхен спряталась в кустах и плакала, как, услышав голоса мальчиков, завизжала и бросилась в воду. Джори еще тогда подумала, зачем Гретхен побежала в воду? Сидела бы себе в кустах, где ее почти не было видно. Но потом она поняла, что Гретхен надеялась, что вода ее скроет от нескромных взглядов. Она считала, что в озере будет в безопасности.

– Я была в ужасе, – продолжала Гретхен. Ее голос стал напряженным.

Джори не хватало духу поднять на нее глаза. Она уставилась в пространство, вспоминая, как Гретхен, поднимая веер брызг, бултыхнулась в озеро. Потом мальчишки, спрятавшиеся за деревьями, стали выкрикивать всякие обидные прозвища, и Гретхен зарыдала. «Жирная задница», «Толстые ляжки» – так они ее называли. Жестокие, оскорбительные слова. Джори вспомнила, как вместе с Китти, Клоувер и Эдриен сидела на корточках за большим валуном на краю опушки. Эдриен истерически смеялась, остальные девушки тоже нервно хихикали.

«Останови их, останови!»

Эти слова снова и снова звучали у нее в мозгу, но Джори не реагировала.

– Я просидела в воде несколько часов, – говорила Гретхен. – Ребята давным-давно ушли, их голоса стихли, вашего хихиканья за кустами тоже не стало слышно, а я все сидела в озере. Я не выходила на берег, пока совсем не замерзла. К тому времени стало темнеть. Я все ждала, что ты вернешься, Джори, но ты не вернулась.

Гретхен была права. Джори ушла из леса вместе со всеми. Эдриен пообещала, что немного погодя сходит на озеро и отдаст Гретхен одежду. Джори тогда подумала, что надо бы пойти проверить, выполнила ли Эдриен обещание, но не сделала этого.

– Скажи, Джори, почему ты не вернулась?

Услышав в голосе Гретхен жалобные детские нотки, Джори медленно подняла голову и посмотрела на подругу.

– Почему ты не вернулась? Я тебя ждала. Думала, ты придешь.

– Приходила Эдриен, это она вернула тебе одежду…

– Нет. Она не приходила.

Джори взглянула в блеклые серые глаза Гретхен, и от того, что она в них прочла, у нее перехватило дыхание.

– Нет? Но… как же ты выпуталась? – ошеломленно прошептала она.

– В конце концов мне все-таки помогли. Знаешь, Джори, кто пришел? Хоб Никсон. Должно быть, услышал, как я кричала. А я кричала – кричала, пока не охрипла. Он пришел и сказал, что выручит меня.

– Тебе помог Хоб Никсон? – недоверчиво переспросила Джори.

– Да, он сходил в свой трейлер и принес кое-какую одежду. Свою собственную. Одежда была рваная, вся пропахла потом, но он пообещал дать ее напрокат. Не бесплатно, конечно, – добавила Гретхен срывающимся голосом.

– Ох, Гретхен, если бы я знала…

– И мне пришлось согласиться на его цену, Джори, у меня не было другого выхода. Тем более что я все равно была уже раздета. Мне оставалось только лечь на землю, позволить ему лечь на меня и… я закрыла глаза, чтобы не видеть его лица. Я искусала все губы, чтобы опять не закричать, потому что было больно, чертовски больно, Джори, он ведь был у меня первым.

Джори зажмурилась, чтобы не видеть выражение лица Гретхен, и ей самой пришлось прикусить губу, чтобы не зареветь в голос.

– Хоб Никсон сдержал слово, он дал мне свою одежду и даже подвез до дома. И знаешь, что я тебе скажу? Я никогда не забуду, что он мне помог. Мне кажется, я тогда почувствовала, что у нас с ним есть нечто общее. Он такой же изгой, как и я. Он сделал только то, что считал нужным при сложившихся обстоятельствах, и я его ни в чем не виню. О нет, его я не виню.

Что-то в ее интонации заставило Джори встрепенуться и открыть глаза. Она встретилась взглядом с Гретхен, и у нее снова пробежал холодок по супине. В глазах подруги она увидела злость, даже не просто злость – ярость, – и это через столько лет!

– Это ты виновата.

Джори недоверчиво переспросила:

– Я?

Внезапно ее осенила мысль до того невероятная и ужасная, что Джори поскорее отогнала ее, пока она окончательно не оформилась в голове.

– Не только ты, но и вы все: Эдриен, Китти, Клоувер. Вы считались моими подругами, а ты – даже лучшей подругой. Как ты могла меня предать, Джори?

– Сама не знаю, Гретхен, – призналась Джори. От волнения ее голос дрогнул. – Не представляю, как я могла участвовать в чем-то подобном. Наверное, просто была не в себе, даже ничего не помню.

– Ну да, конечно, это происшествие настолько травмировало твою ранимую душу, что ты его просто вычеркнула из памяти, так, что ли? Скажи мне, Джори, почему я не могу его вычеркнуть? Почему то, что произошло много лет назад, мучает меня по сей день? Почему воспоминания мучают меня не только днем, но и во сне? Джори, мне до сих пор снятся кошмары о том дне – снились каждую ночь, пока в моей жизни не появился Карл.

Голос Гретхен смягчился, на губах даже появилась слабая улыбка.

– Когда я встретила Карла и он проявил ко мне интерес, я наконец подумала, что смогу переступить через прошлое. Я стала надеяться, что он меня полюбит, мы будем вместе и я смогу похоронить этот кошмар.

– Гретхен, здесь уже ничего не исправить. Просто забудь.

– Если бы я могла! Джори, я не могу забыть, понимаешь, не могу! Неужели так трудно понять! – завизжала Гретхен.

На мгновение Джори охватила паника, она снова попыталась прогнать тревожную мысль, которая упорно лезла в голову. Пытаясь говорить как можно спокойнее, она терпеливо, рассудительно произнесла:

– Гретхен, это случилось много лет назад. Я уверена, что никто уже ничего не помнит. Забудь и ты, не думай больше о прошлом.

– Никто ничего не помнит, говоришь? – Гретхен истерично расхохоталась. – Вот тут ты ошибаешься, Джори. Уж я постаралась, чтобы они вспомнили. Клоувер точно вспомнила – перед тем как умереть, – и Эдриен тоже. Мы об этом поговорили, и обе согласились, что пришло время расплачиваться за свои грехи!

– Что-о?

Джори уставилась на Гретхен с открытым ртом, будто впервые увидела ее такой, какая она на самом деле.

«Господи, да она же просто больная, – похолодев от ужаса, подумала Джори, – она сошла с ума. Гретхен зарезала Клоувер и Эдриен, а теперь собирается убить меня».

– Оказалось не так легко убедить их, что они должны заплатить. ^– На этот раз голос Гретхен звучал так буднично, как если бы они беседовали о погоде. Говоря, она стала шаг за шагом пятиться от дивана и от Джори.

«Куда это она? Что она задумала?» – пронеслось в мозгу Джори.

– Но я им сказала, что это справедливо, – продолжала Гретхен. – В конце концов, я страдала много лет, теперь пришел их черед пострадать. И они страдали, можешь мне поверить, я об этом позаботилась.

Она отступила еще на шаг и остановилась возле камина. Джори не сводила глаз с безумной, лихорадочно соображая, что она задумала. У нее уже не было сомнений, что Гретхен приехала убить, заставить «расплатиться за грехи» жизнью, как заплатили другие.

– Еще до того, как ты удрала из Близзард-Бэй, я решила, что следующая очередь – твоя. Вот уж не думала, что мне придется ехать в такую даль, чтобы закончить это дело. – В голосе Гретхен даже послышались укоризненные нотки. – Ну ничего, дальше все должно пойти как по маслу. Сначала ты, потом Китти. Ей придется быть последней, я должна была подождать, пока родится ребенок. В конце концов, было бы несправедливо наказывать невинного младенца, правда, Джори? Я хочу сказать, я же все-таки не чудовище. – Она снова расхохоталась визгливо, истерически.

– Гретхен, я не верю, что ты говоришь всерьез, – тихо сказала Джори. – Это на тебя не похоже. Я давно тебя знаю, ты не из тех, кто способен…

– А я думала, что ты не из тех, кто предает друзей, Джори, – перебила Гретхен. – Но ты меня предала. Ты меня удивила, теперь моя очередь удивить тебя. Ну как, ты удивлена?

Гретхен повернулась спиной к Джори и лицом к камину. Некоторое время она стояла абсолютно неподвижно, будто на что-то нацеливалась. Джори все еще не могла понять, что она задумала. Затем ее взгляд упал на висевшую над камином саблю, и ее осенила ужасная догадка, которая подтвердилась уже в следующее мгновение. Гретхен потянулась, сняла ее с крючков, повернулась, взмахнула саблей в воздухе и направила острие на Джори.

– Туше. – Она мерзко хихикнула. – Защищайтесь, сударыня.

– Гретхен, опусти саблю, ты не можешь это сделать.

– Я должна, Джори. Пришла твоя очередь. – Гретхен повернула саблю так, что лезвие сверкнуло в луче света от лампы. – Настало время тебе понести наказание.

– Но, Гретхен, тебя же поймают. Рано или поздно кто-нибудь поймет, что ты убила Эдриен и Клоувер и…

– И Ребекку, – подсказала Гретхен. Пораженная Джори машинально повторила:

– И Ребекку? Сестру Сойера? А ее-то за что? Чем она провинилась?

– Я застала ее с Карлом. Как-то вечером в августе я хотела сделать Карлу сюрприз, приготовила ужин, сложила его в корзинку для пикника и неожиданно приехала к нему. Я так старалась! А сколько на это ушло времени! На одного только жареного цыпленка по французскому рецепту я потратила несколько часов. Я испекла пирожные, прихватила бутылку шампанского и клубнику. Клубника – это очень романтично, ты согласна?

Джори молча кивнула.

– Но приехав, я застала его с этой девицей. Они вместе гуляли по пляжу, и я видела, как Карл обнимал ее за плечи, похлопывал по спине. Они выглядели как парочка любовников, Джори. Она хотела украсть у меня Карла! Но Карл мой, я так ей и сказала.

– О, Гретхен…

– Джори, я собиралась с ней только поговорить. Позже, той же ночью, я дождалась Ребекку в ее коттедже. Я собиралась только поговорить с ней, предупредить, чтобы не лезла к Карлу, но я так расстроилась, что не смогла с собой справиться. Я очень люблю Карла… и не хочу его потерять. – Гретхен задумалась, медленно поворачивая в руках саблю.

Ни на секунду не забывая о нацеленном на нее остром как бритва лезвии, Джори попыталась воззвать к ее разуму.

– Гретхен, Карл бы не захотел, чтобы ты причиняла кому-то вред, – осторожно начала она.

– Карл ничего не знает и никогда не узнает.

– Если ты… – Джори тяжело сглотнула, – если ты меня убьешь, он узнает. Он же не глуп, Гретхен, ему достаточно сопоставить одно с другим, и он все поймет.

– Нет – если ты во всем признаешься.

– Что ты имеешь в виду? – Джори была потрясена.

– Клоувер и Эдриен были убиты в то время, когда ты находилась в Близзард-Бэй. Удивительное совпадение, не правда ли? Я очень рада, что вовремя об этом подумала. Если ты сознаешься в двух убийствах…

– Но я не собираюсь ни в чем…

– В своей предсмертной записке, – не слушая ее, продолжала Гретхен. – Перед тем как совершить самоубийство, ты напишешь записку и во всем признаешься. Так что, Джори, садись и пиши.

Когда к Джори вернулся дар речи, она попыталась возразить:

– О чем ты говоришь? Я вовсе не собираюсь совершать самоубийство.

– Собираешься, Джори, собираешься. Знаешь, что ты сделаешь? Выйдешь на эту роскошную террасу, заберешься на перила и прыгнешь вниз с высоты двадцать третьего этажа. Тебя найдут размазанной по асфальту. Но сначала тебе придется написать предсмертную записку, и советую поторопиться, иначе…

Внезапно кончик лезвия оказался совсем близко, и Джори услышала треск разрываемой материи – лезвие порвало рукав блузки, двинулось вверх и замерло в опасной близости от ее горла. Гретхен держала саблю так, что ее кончик почти касался ее кожи. Джори поморщилась.

– Ну как, собираешься писать записку?

– Д-да, – заикаясь, пролепетала Джори, стараясь унять дрожь и не двигаться, чтобы не наткнуться на острие.

– Вот и хорошо, я тебе продиктую, что писать. У тебя есть под рукой бумага и ручка?

– Бумага… она лежит в столе.

– Отлично. Возьми бумагу. – Гретхен вдруг заговорила как деловая женщина, голос стал ровным, тон – почти доброжелательным. Она отвела саблю и сделала Джори знак пройти к массивному дубовому письменному столу, стоявшему возле камина.

Джори, пошатываясь, поплелась к столу. Ноги у нее подгибались, а мозг лихорадочно работал. Должен же быть какой-то способ, нужно что-то делать… или как-то отговорить ее, найти нужные слова…

«Сойер! – вдруг подумала Джори. – Где ты? Ты мне нужен!»

При мысли, что она больше никогда его не увидит, у Джори выступили слезы на глазах. Уезжая из Близзард-Бэй, она тоже твердила себе, что видела Сойера в последний раз, что между ними все кончено и она не желает его видеть. И только сейчас она поняла, что в глубине души не верила в то, что все кончилось. Несмотря ни на что, в сердце жила надежда. Вот почему ей так не хотелось решать, что делать со своей жизнью дальше, и не хотелось даже обсуждать возможность работы, которую предложил отец.

«Я хотела быть с Сойером, верила, что все как-нибудь устроится, он за мной приедет и в конце концов мы будем вместе…»

– Джори, хватит копаться! – рявкнула над ухом Гретхен. – Вынимай блокнот и садись писать!

– Сейчас, – пробормотала Джори, ее голос дрожал, – я уже достаю бумагу.

Она открыла выдвижной ящик и стала в нем копаться, пытаясь сообразить, нельзя ли найти в письменном столе что-то, что можно было бы использовать в качестве оружия. Если как следует порыться, может быть…

– Только смотри без глупостей, – угрожающе произнесла у нее за спиной Гретхен.

Джори почувствовала, как ей в спину ткнулось что-то острое, и поняла, что это сабля. Вздрогнув, она схватила наугад первый блокнот, который попался под руку – отрывной с желтыми листами, – и ручку.

– Теперь садись, – приказала Гретхен и предусмотрительно выдвинула из-под стола стул. – Пиши то, что я тебе буду диктовать.

– Сейчас, – прошептала Джори.

«А если закричать что есть мочи? – думала она. – Может быть, кто-нибудь услышит и придет на помощь?»

К сожалению, она слишком хорошо знала ответ: никто не мог ее услышать. Перед тем как въехать в эту квартиру, Джори удостоверилась, что здесь хорошая звукоизоляция. Она заплатила бешеные деньги специалисту, чтобы тот проверил, надежно ли квартира изолирована, не будут ли ей мешать звуки из квартиры снизу или шум лифта. Всего лишь мелкий штрих, дополнительный атрибут роскоши. А теперь он будет стоить ей жизни.

Гретхен начала диктовать, а Джори – писать. Нетвердой рукой она записывала путаные, бессвязные фразы о том, как в припадке ярости убила сначала одну старую подругу, затем другую, а позже ужаснулась своим преступлениям и решила свести счеты с жизнью. Джори очень старательно выводила буквы, пытаясь как можно дольше тянуть время. Она все еще надеялась, что произойдет какое-нибудь чудо и спасет ее от неминуемой смерти.

– А теперь прощайся с близкими, – распорядилась Гретхен. – Попрощайся с любящим папочкой… словом, тебе виднее, прощайся с кем хочешь.

– С матерью и сестрами, – прошептала Джори. – С их мужьями, с моими племянниками и племянницами…

Джори готова была перебрать всех родственников, лишь бы продолжать писать. Все что угодно, лишь бы выиграть еще минуту или две.

– Ну что, со всеми попрощалась? – поинтересовалась Гретхен, теряя терпение. Она покосилась через плечо.

– Нет еще… Погоди, дай подумать, кто еще остался…

«Сойер. Я хочу попрощаться с Сойером. Я должна написать ему то, о чем никогда не смогу сказать лично…»

Джори дрожащей рукой вывела имя Сойера и помедлила, не отрывая пера от бумаги.

– Закончила ты наконец? – недовольно спросила Гретхен и ткнула ее в спину саблей.

– Нет…

«Я тебя люблю».

Три слова отчетливо прозвучали у нее в мозгу, и она быстро перенесла их на бумагу уверенным, четким почерком, понимая, что это правда. Она любит Сойера. Хотелось бы знать, увидит ли он когда-нибудь эту записку, а если увидит, поверит ли, что она убила Клоувер и Эдриен, а потом покончила с собой. Не может быть, Сойер никогда не поверит, что она на это способна.

Глаза Джори защипало от слез, и она поспешно сморгнула их. Если бы ей только выпал еще один шанс…

– Пора, Джори.

Голос Гретхен вернул ее к реальности. Но скованная ужасом, Джори некоторое время не могла пошевелиться. В голове не укладывалось, что ей сейчас предстоит умереть.

«Этого не может быть! – в отчаянии думала Джори. – Не может быть, чтобы моя жизнь кончилась вот так. Я только сейчас стала понимать, что для меня важно и что мне нужно от жизни. Мне нужен Сойер. Я хочу выйти за него замуж, родить от него детей. Именно об этом я мечтала. Больше мне ничего не нужно».

– Вставай. Записку оставь на столе, а сама иди на террасу.

Двигаясь как зомби, Джори встала и, подталкиваемая Гретхен, прошла по тихим комнатам квартиры в гостиную. Ковер приглушал звук шагов, Джори слышала тиканье старинных часов над камином и звук собственного учащенного дыхания. Ее охватила паника, хотелось кричать, бежать, но она знала, что проиграла. Она – как попавшее в капкан животное, и ничто не поможет ей спастись. У нее не было выхода, осталось только подчиниться судьбе и ждать смерти.

Мелькнула мысль, что, наверное, те же самые чувства испытывали Эдриен, Клоувер и Ребекка, когда поняли, что им предстоит погибнуть от руки сумасшедшей.

Гретхен открыла дверь на террасу и вытолкнула Джори наружу. Дождь превратился в настоящий ливень, мокрые каменные плитки пола стали скользкими. Порывы ветра бросали в лицо ледяные струи. Если даже ей хватит сил закричать, за шумом дождя и ветра ее криков никто не услышит.

– Залезай на перила, – скомандовала Гретхен.

Джори повернулась к ней. Намокшие светлые волосы облепили круглое лицо, застывшее в выражении суровой решимости. Мысль о мести за то, что случилось с ней много лет назад, похоже, полностью завладела остатками ее сознания.

– Гретхен, я никогда не желала тебе ничего плохого, – сделала еще одну попутку Джори. – Поверь мне, я всегда была к тебе добра, считала тебя своей подругой.

– Нет. – Гретхен, прищурившись, замотала головой. – Тебе было на меня наплевать, и подругой ты мне никогда не была.

– Была. Сама не знаю, как я могла позволить, чтобы это случилось. Наверное, тем летом я просто была не в себе. Развод родителей совсем выбил меня из колеи…

Гретхен расхохоталась:

– Думаешь, Джори, это что-то меняет? «Я была не в себе», – передразнила она. – Ну и что, я тоже сейчас не в себе, иногда со мной такое случается. И я намерена проследить за тем, чтобы ты заплатила за свои грехи, как заплатили остальные. Это справедливо!

– Нет, Гретхен…

– Да, Джори, забирайся на перила.

Джори судорожно сглотнула и уставилась на низкую металлическую ограду. От дождя металл стал скользким, если она залезет на перекладину, то может упасть вниз.

«О Господи, о чем я думаю! Я и должна упасть, так и задумано. Если я не упаду сама, Гретхен меня столкнет, ради этого она меня сюда и привела».

Все происходящее было так страшно и нелепо, что казалось неправдоподобным.

– Ну же, давай! – рявкнула над ухом Гретхен.

Джори нерешительно сделала шаг вперед, потом еще один. Дошла до перил. Взялась руками за холодную мокрую перекладину, поставила на нее одно колено, потом опасливо свесила ногу по другую сторону, так что оказалась сидящей верхом.

– Хорошо, – заметила Гретхен. – Теперь перекинь вторую ногу через перила и поворачивайся ко мне спиной.

Джори с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать от ужаса. Она подчинилась приказу, села на перила спиной к Гретхен и обеими руками вцепилась в перила.

«Главное – не смотреть вниз. Что бы ни случилось, не смотри вниз!» – мысленно повторяла она.

– Ну вот, видишь, Джори, не так уж это и трудно. Ты просто сиди тут, а я тебя немножко подтолкну. Некоторое время ты будешь лететь по воздуху, а потом все кончится так быстро, что не успеешь ничего почувствовать. Ты счастливая, Джори, тебе повезло куда больше, чем Эдриен, Клоувер и Ребекке. К тому же ты храбрее их. Они меня умоляли не убивать их – все трое – упрашивали остановиться. Продолжали умолять даже тогда, когда уже захлебывались собственной кровью. И знаешь, что я сделала?

Джори чуть заметно покачала головой. Она боялась открыть рот, но хотела, чтобы Гретхен продолжала говорить как можно дольше.

«Каждая секунда на счету», – думала она, хотя и понимала, что отсрочка лишь ненадолго отодвинет неизбежное. Никто не знал, что она здесь наедине с сумасшедшей, никто не знал, что ей грозит смерть, и не мог ей помочь.

«Никто, кроме Сойера».

Сойер знал, что ей грозит опасность и пытался ее защитить. Откуда он мог знать?

– Я рассмеялась, – многозначительно сообщила Гретхен. – Они плакали, кричали, умоляли, а я смеялась им в лицо. Но ты не плачешь и не скулишь, ты даже не просишь не убивать тебя, и я не смеюсь. Потому что с тобой все по-другому, наказывая тебя, я испытываю… нечто вроде неловкости.

Не шелохнувшись и изо всех сил держась за перила, Джори затаила дыхание. Может, Гретхен передумала? Может, она решила оставить ее в живых?

«Господи, прошу тебя, пусть она раздумает меня убивать!»

– Ну ладно, – оживленно сказала Гретхен у нее за спиной. – Пора с этим заканчивать. Я хочу домой, Карл будет меня ждать. Что бы ты там ни болтала, Джори, он меня любит, я знаю.

– Да, я тоже знаю. – Джори закрыла глаза, чтобы ненароком не посмотреть вниз. – Я поняла это в последний раз, когда увидела, как он на тебя смотрит. Он тебя любит.

– Ты правда так думаешь?

– Ну конечно. Сама не понимаю, почему я этого раньше не замечала. Карл просто без ума от тебя, это сразу ясно.

– Откуда ты знаешь? – Теперь Гретхен заговорила неуверенно, как подросток лет двенадцати, влюбленный впервые. – Карл что-нибудь обо мне сказал?

– Да, но что… дай вспомнить…

– Что он сказал? Ну же, Джори, не тяни.

«Действует! – Джори едва смела надеяться. – Нужно продолжать в том же духе».

– Вспомнила. Он говорил, что собирается сделать тебе предложение. И спрашивал, какой, по-моему, будет ответ, если он предложит тебе выйти за него замуж.

– И что ты ему ответила? Надеюсь, ты сказала, что я согласна?

Джори помедлила.

– Не помню, дай подумать…

– Сказала, что я согласна? – повторила Гретхен. Ее голос сорвался на визг.

Джори напряглась, сжимая пальцы на перилах, и пробормотала:

– Да, я ему сказала…

На этот раз Гретхен сама не дала ей договорить:

– Что это за звук? Джори, ты слышала?

– Что?

– Какой-то стук. Оттуда, из квартиры.

– Я ничего не слышала…

Вдруг Гретхен издала пронзительный вопль. Джори невольно вздрогнула, покачнулась и с ужасом почувствовала, что наклоняется вперед.

– Нет! – закричала Джори, отчаянно пытаясь удержаться. Она успела схватиться одной рукой за скользкую металлическую трубку, расположенную под верхней перекладиной, и в следующее мгновение ее ноги повисли в воздухе на высоте двадцати трех этажей.

Джори подтянулась, извиваясь всем телом, и с трудом ухватилась за мокрую трубку другой рукой.

«Куда девалась Гретхен? Что происходит?»

Нужно было думать только о том, чтобы не разжать пальцы. Если не хватит сил держаться, ее ждет неминуемая смерть.

Сквозь шум дождя и завывание ветра Джори услышала нечто похожее на звук потасовки. Было слышно, как Гретхен орала и проклинала кого-то, а потом умолкла. Но тут же раздался другой голос. Перекрывая вой непогоды, он окликнул Джори по имени. Это был голос, который Джори уже не надеялась когда-нибудь услышать.

– Сойер! – крикнула она. – Сойер, ради Бога, помоги мне!

– Я тебя держу, Джори.

В следующее мгновение Джори почувствовала, как сильные руки обхватили ее запястья, подняли вверх, перетянули через перила, и она оказалась в безопасности – в его объятиях. Перед тем как спрятать лицо на груди Сойера, Джори успела мельком заметить распростертую на полу Гретхен. Сойер обнял ее и прижал к себе так крепко, что Джори едва могла дышать, но ее это вполне устраивало. Теперь с ней все будет хорошо. Она жива, и Сойер здесь.

Но как?.. Почему?.. Откуда он узнал?..

Впрочем, сейчас Джори гораздо больше волновало другое: Сойер был с ней. Любимый спас ее.

Глава 18

– Благодарю вас, доктор Айзен, – сказала Джори, – мне уже лучше.

Доктор, худощавый человек средних лет с добрыми карими глазами, взял свой плащ со спинки стоявшего возле ее кровати стула и поднял с пола чемоданчик.

– Ну-с, юная леди, берегите себя. Вы пережили сильное потрясение, и вам нужно хотя бы несколько дней, чтобы от него оправиться. Постарайтесь поменьше волноваться.

– Я отлично себя чувствую. – Джори села в постели. – Разрешите мне…

– Не вставайте, это предписание врача. Я сам найду дорогу к выходу.

– Спасибо еще раз. – Джори снова откинулась на подушки и натянула пуховое одеяло до самого подбородка. Было слышно, как шаги доктора удаляются по коридору, потом несколько минут до нее доносились приглушенные мужские голоса, затем открылась и закрылась входная дверь, и все стихло.

Сойер появился в дверях спальни. У него на лице было написано облегчение.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно. Только руки немного болят, наверное, мне нужно заниматься спортом, я не в форме.

– Ну, я бы так не сказал, Джори. Все-таки тебе удалось устоять против дождя и ветра и повиснуть на скользких перилах на высоте двадцати трех этажей. Меня просто в дрожь бросает от мысли, что могло бы случиться.

– Меня тоже. Но сейчас все позади, Сойер, и я чувствую себя прекрасно. Врач только велел мне некоторое время полежать и поменьше волноваться.

– Да, он мне сказал. Приятный человек. Я и не знал, что в такое время можно вызвать врача на дом. Если часы на твоей тумбочке не врут, я позвонил ему далеко за полночь, и он тут же приехал.

– Любой другой врач на его месте, может, и отказался бы, но доктор Айзен лечит меня еще с тех времен, когда я пешком под стол ходила. Поскольку ты так настаивал, чтобы меня кто-то осмотрел…

– Я за тебя беспокоился.

– Не волнуйся. Я рассказала доктору Айзену обо всем, в том числе и о провалах в памяти. Он считает, что частичная амнезия возникла как реакция на перенесенные эмоциональные потрясения. В то лето на меня много чего свалилось: сначала родители объявили о разводе, потом произошел этот случай с Гретхен на озере, потом смерть Папы Мэя… Это было слишком тяжело, и, видимо, я подсознательно заблокировала травмирующие воспоминания. Если бы я все помнила, то могла бы догадаться, что именно Гретхен…

– Не знаю, Джори. – Сойер пересек комнату и присел на край кровати. – Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы кто-то мог предположить, что Гретхен свел с ума тот давнишний случай и у нее внутри накопилось столько злобы и ненависти.

– Или что она способна на убийство. – Джори зябко поежилась под теплым одеялом. – Мне до сих пор не верится, что она пыталась меня убить, да и в то, что она убила трех женщин, тоже трудно поверить.

Сойер угрюмо кивнул. Джори поняла, что он подумал о сестре. Бедняжка Ребекка оказалась в неподходящее время в неподходящем месте.

Когда полицейские много позже допрашивали Карла как свидетеля, он рассказал, что между ним и Ребеккой никогда ничего не было, и ему даже в голову не приходило, что Гретхен видела их в тот вечер на пляже. Как объяснил Карл, Ребекка тогда рассказала ему о своем неудавшемся замужестве, и он, поскольку сам незадолго перед этим пережил развод, ей посочувствовал и попытался утешить. Кроме того, Карл чувствовал, что Гретхен ожидала от их отношений большего, чем он мог дать, и даже пытался деликатно намекнуть ей, что не готов к серьезным отношениям. Но Гретхен, как ему показалось, слышала только то, что хотела услышать, и тогда он попытался встречаться с ней реже и постепенно свести их отношения на нет. Ему не хватало духу резко порвать с ней, он знал о ее уязвимости и жалел Гретхен, но не мог даже представить себе, что она способна на такие чудовищные преступления.

Джори вспомнила, в какой ярости была Гретхен, когда пришла в сознание и обнаружила, что находится в полицейском участке. Полиция приехала очень быстро, буквально через считанные секунды после того, как Сойер оттолкнул, а потом оглушил Гретхен и вытащил Джори. Когда он вломился в квартиру и увидел, что происходит на террасе, то первым делом бросился к телефону и набрал 911.

– Как ты думаешь, Сойер, ее будут судить или признают невменяемой? – тихо спросила девушка.

– Сомневаюсь, что она вменяема. – Сойер покачал головой. – Натворить то, что она натворила, и после этого как ни в чем не бывало продолжать жить обычной жизнью… Видимо, она верила, что поступает по справедливости, так сказать, вершит правосудие своими руками.

– Да, я тоже так поняла. Но твоя сестра и ее дядя Роланд…

– После того как старик обнаружил нож, у него не было ни единого шанса остаться в живых. Меня до сих пор передергивает, когда я вспоминаю, как вошел в его комнату и увидел беднягу в луже крови. Никогда не забуду этого кошмара.

– А все потому, что Гретхен решила, что он может выдать ее полиции. Видимо, она спрятала нож, которым убила Клоувер, где-то в доме, а старик, на свою беду, обнаружил. И знаешь, Сойер, по-моему, он понял, что это за нож. Наверное, именно это он так старался мне сообщить, когда догнал меня в коридоре. Ах, если бы я не рассказала Гретхен…

– Джори, ты поступила так, как считала правильным в тот момент, так что перестань себя казнить. Ты ни в чем не виновата.

– Знаю, знаю, просто я все никак не приду в себя. Смогу ли я когда-нибудь это забыть?..

– Совсем забыть – вряд ли, но время все лечит, со временем нам обоим станет легче.

Джори кивнула и всмотрелась в его красивое лицо. Сойер сидел на краю постели всего лишь в паре футов от нее. При желании она могла бы протянуть руку и дотронуться до него… но хватит ли у нее смелости?

– Сойер, – тихо сказала Джори, – как ты догадался, что это Гретхен? И откуда узнал, что мне угрожает опасность?

Сойер вздохнул и взглянул ей прямо в глаза.

– Когда я нашел труп Роланда, то сразу понял, что случилось. Это произошло само собой, помимо моей воли… я просто знал, куда уехала Гретхен, и почувствовал, что тебе нужна моя помощь. Мне трудно это объяснить, но и раньше не раз бывало, что я каким-то образом догадывался о некоторых вещах, точнее, предвидел разные события. И трагические тоже…

Джори смотрела на него во все глаза: она почувствовала, что Сойер наконец решился поговорить с ней откровенно. И тогда она все-таки нашла его руку, взяла ее в свои, а потом крепко сжала, когда наконец Сойер решился заговорить. Джори внимательно, сочувственно слушала его рассказ. И как ни странно, с облегчением. Если бы Джори спросили, что, по ее мнению, Сойер скрывал, она вряд ли смогла объяснить толком, но ей почему-то казалось, что это должно быть нечто ужасное. Что-то такое, с чем она не сможет справиться. Она никак не ожидала услышать, что Сойер обладает таинственной необъяснимой силой, шестым чувством, из-за которого его жизнь в последние несколько лет превратилась в сущий ад. Услышав о Сьюзен, женщине, которую Сойеру было суждено полюбить и похоронить вскоре после свадьбы, Джори вытерла слезы.

Когда Сойер закончил свой рассказ, Джори все еще сжимала его руку и боролась с желанием обнять любимого и крепко прижать к себе. Интуиция подсказывала ей, что, доверившись ей до конца, Сойер пошел на огромный риск и теперь она должна вести себя очень осторожно.

– Сойер, – тихо заговорила Джори, – ты не должен себя корить. В том, что произошло, нет твоей вины. Это судьба, против которой человек бессилен, а тебе просто не повезло узнать наперед, что она уготовила Ребекке и твоей жене.

«Твоей жене». Как странно прозвучали эти слова применительно к Сойеру. У него была жена – женщина, которую он любил и с которой собирался прожить всю жизнь.

Стоит ли после этого удивляться, что он замкнулся в себе и закрыл свое сердце для любви? Ей придется отказаться от своих мечтаний. Выйти за него замуж, родить детей – ничего этого не будет. Конечно, Сойер спас ей жизнь, но это совсем не означало, что он хочет прожить ее вместе с ней.

Молчание затянулось. Наконец Сойер заметил:

– Странно, теперь, когда я знаю, как погибла Ребекка, мне почему-то стало легче. Теперь я могу оставить прошлое в прошлом. Мне известно, кто убил мою сестру, и известно почему. Я для того и приехал в Близзард-Бэй, чтобы это выяснить, но всерьез не думал, что, узнав, смогу спокойно жить дальше. Честно говоря, я вообще не заглядывал в будущее дальше завершения моей миссии. А теперь я могу снова стать Скоттом Делейни.

Джори заморгала.

– Что ты сказал?

Сойер слабо улыбнулся:

– Стать самим собой. Скотт Делейни – мое настоящее имя. Ты когда-нибудь слышала об автомобильной компании «Делейни»?

– Ты имеешь в виду фирму, которая выпускает в Детройте гоночные автомобили? – Джори недоверчиво покачала головой. – Папа Мэй интересовался не только скачками, но и автомобильными гонками. Он много рассказывал мне о гоночных автомобилях, когда мы… Уж не хочешь ли ты сказать, что ты из тех Делейни?

– Компанию основал мой дед, это семейный бизнес. Сейчас фирму возглавляю я, хотя после убийства сестры я не появлялся в офисе.

– Но почему ты не сказал мне об этом раньше? Почему скрывал свое настоящее имя?

– Мне было нужно, чтобы никто не знал, кто я и зачем оказался в Близзард-Бэй. Я хотел выяснить, кто убил мою сестру, а это легче было бы сделать инкогнито, чтобы не спугнуть преступника. У меня было предчувствие, что убийцей окажется кто-то из местных, поэтому я хотел поселиться в городе, не привлекая к себе лишнего внимания.

– Что в таком крохотном городишке оказалось невозможным, – грустно констатировала Джори. Сойер кивнул:

– По крайней мере никто так и не узнал, кто я на самом деле. А имя Делейни выдало бы меня с головой.

– А кто такой Сойер Хоуленд? Ты просто придумал это имя?

Он покачал головой:

– Нет, не совсем. Если помнишь, я рассказывал, что моя мать не раз говорила, что я унаследовал свой странный дар от ее деда? Так вот, его звали Сойер Хоуленд. Мне показалось, что имя мне подходит.

– Да, оно и правда подходило. А теперь, значит, ты снова станешь Скоттом Делейни? Не знаю, смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому имени…

– Советую потренироваться.

В его интонациях и в выражении лица появилось нечто такое, от чего у Джори перехватило дыхание.

– Потренироваться? – медленно переспросила она. – Это еще зачем?

– Если ты будешь болтаться поблизости, мне бы хотелось, чтобы ты называла меня моим настоящим именем.

– А зачем бы я стала «болтаться поблизости»? – затаив дыхание прошептала Джори.

– Ну… я просто подумал… – Сойер помолчал. – Наверное, мне не следовало спешить с рекомендациями, нужно было сначала спросить…

Джори боялась задать вопрос, а когда она все-таки набралась храбрости, голос прозвучал чуть слышно:

– О чем? О чем ты хотел меня спросить?

Сойер встал. На какое-то мгновение Джори испугалась, что он сейчас повернется и уйдет. Но он не ушел. Вместо этого, опустившись на одно колено перед кроватью, Сойер взял ее крошечную руку в свои большие сильные ладони.

– Я знаю, почему у меня возникло такое острое желание защитить тебя с первой же минуты, как я тебя увидел. Потому что я хотел быть уверенным, что у тебя есть будущее и что ты разделишь его со мной. Джори Мэддок, согласна ли ты стать моей женой? Согласна ли ты поехать со мной в Мичиган, жить со мной, рожать от меня детей?

В первый момент она просто задохнулась. Потом попыталась заговорить, но не смогла. Сначала пришлось проглотить ком, подступивший к горлу. Стать его женой? Переехать в Мичиган? Завести от него детей?

Больше ей ничего в жизни не нужно, именно это она все время искала, сама того не сознавая.

– Так ты согласна? – Сойер с тревогой всмотрелся в ее лицо.

Но Джори все еще слишком переполняли чувства, и она не могла говорить. В конце концов она просто молча кивнула.

Сойер расплылся в улыбке, от которой его лицо – она уже видела это однажды – стало совсем юным.

– Это означает «да»?

На этот раз к Джори вернулся дар речи.

– Это означает «да», – подтвердила она.

– Ох, Джори… как же я тебя люблю!

– И я тебя люблю, Сойер.

– Скотт, – со смехом поправил он. – Меня зовут Скотт.

– Я люблю тебя, Скотт Делейни.

И когда Скотт привлек ее к себе и его губы нашли ее губы, Джори Мэддок впервые в жизни поняла, что значит обрести дом.

1

30 мая.

2

Вьюжная бухта (англ.).

3

Фешенебельный район Детройта.