Естественно, он пришел.

И естественно, открыв дверь чердака, он увидел голую задницу Виктора, которая ритмично поднималась и опускалась над извивавшейся обнаженной девкой, которая не обратила ни малейшего внимания на появление Альберто.

Виктор повел себя по-иному. Он ждал кузена и при его появлении повернулся в сторону Альберто и ухмыльнулся кривой, издевательской улыбкой.

Именно в тот миг Альберто был унижен и уничтожен.

С тех пор всякий раз, когда женщины отвергали его притязания, Альберто переполняла жгучая ярость.

И хотя в конце концов Альберто нашел свой способ общения с прекрасным полом, он до сих пор поеживался от страха, будучи в немилости у Виктора.

Пользуясь своей безграничной властью и богатством, Виктор тем не менее спас Альберто, когда несколько лет назад он оказался в безвыходной ситуации. Однако тот же Виктор имел возможность одним щелчком пальца уничтожить Альберто.

От одной мысли, что он может пробудить гнев кузена невыполнением задания, беднягу Альберто прошиб холодный пот.

– Жми на газ, поехали за ними, – откашлявшись, рыкнул он на водителя.

Смуглый курносый шофер отрицательно покачал головой и по-испански объяснил, что они уже безнадежно отстали от той машины, потеряв ее из вида.

– Пока мы сидим здесь и препираемся, сюда чего доброго припрутся копы и поинтересуются, что здесь творится. Мы и так чуть не врезались в грузовик. А в это время они уезжают все дальше и дальше, – в ярости крикнул Альберто.

– Поехали, поехали, – подал голос с заднего сиденья Рамон. – Они не могли уйти далеко, и нам нельзя терять время.

Водитель по-прежнему упрямо помотал головой.

Альберто открыл было рот, но не успел вымолвить и слова, как сидевший позади водителя Хондо молниеносным движением протянул руку к горлу водителя. В его кулаке что-то блеснуло.

В следующее мгновение шофер с перерезанным горлом захрипел в предсмертной судороге.

Альберто ахнул и в изумлении отпрянул от крови, брызнувшей на него с соседнего сиденья.

– Что ты наделал! – вскрикнул он. Район, казалось, тоже был ошеломлен, правда, всего на долю секунды.

– И что мы теперь будем с ним делать? – зло спросил он у Хондо. – Выбросим его труп прямо посреди дороги?

– Садись за руль! – скомандовал в ответ Хондо. – Ты, да, ты. Пошевеливайся.

Пожав плечами, Район вышел из машины и, мгновение поколебавшись, перекинул обезображенное тело водителя на заднее сиденье.

– Ветровое стекло забрызгано кровью, – произнес Район, выводя машину на шоссе, и продолжил повелительным тоном: – Вытри его, Альберто.

Тот хотел было запротестовать, но вспомнил, что рядом притаился страшный Хондо, и прикусил язык. Взяв в бардачке несколько салфеток, он промокнул со стекла кровь – ее металлический запах, казалось, пропитал все существо Альберто.

Внезапно он почувствовал сильнейшее возбуждение, и ему даже стало больно, когда взбунтовавшаяся плоть уперлась в ткань брюк.

Он подумал об Эй Джи Саттон, и его рот скривился в ухмылке.

«Можешь бежать, – мысленно обратился он к ней, – но спрятаться тебе не удастся. Ни за что. А уж когда я тебя найду…»

– Езжай быстрее, – приказал он Рамону и уставился в полотно шоссе.

– Марко, – пробормотала Лия и, открыв отяжелевшие веки, увидела склоненное над собой лицо Эстевеса.

Лия слабо улыбнулась. Конечно, она была права, и все происшедшее – только страшный сон. На самом деле она там, где должна быть, – в надежных объятиях Марко.

Постепенно ее затуманенный взор обрел ясность, она вгляделась в мужественное, красивое лицо Марко и вспомнила все: действительность разрушила сладкий сон и прекрасную грезу.

– Нет! – закричала она, подняв руки и обрушив град ударов на мощную грудь Марко. – Пусти меня! Поставь меня на землю!

Однако вырываться из его железных объятий было абсолютно безнадежным делом – Марко лишь слегка покачнулся от неистового напора Лии.

– Куда ты меня несешь? – требовательно спросила она, глядя на обступавшие их со всех сторон деревья, покрывавшие крутой, уводящий вверх склон. Солнце скрылось за горизонтом, наступившие серые сумерки, казалось, пропитали зловещий незнакомый лес.

– Тс-с-с, – только и ответил Марко, мельком взглянув на Лию. Он напряженно рассматривал расстилавшуюся впереди местность.

– Нет! – снова яростно закричала она, однако вспышка мужества не смогла противостоять грубой силе Марко.

От отчаяния и злости Лия внезапно разрыдалась, ненавидя себя за унижение, которое ей приходится переживать.

– Все будет хорошо, – произнес Марко…

Неужели в его глазах светится… нежность?

Лия изумленно уставилась в лицо Эстевеса.

Его глаза, как всегда, были совершенно бесстрастны, хотя в голосе послышалось нечто обнадеживающее, и Лии показалось, что она видит проблеск доброты в его чертах… но она ошиблась.

У нее просто разыгралось воображение.

– Ублюдок! – Голос ее дрожал. – Как ты смеешь мне лгать? Не принимай меня за дуру! Я знаю, что ничего хорошего не будет…

– Будет…

– Нет! Не обнадеживай меня зря! Я знаю, что вы – ты и Виктор – собираетесь со мной сделать, когда мы приедем туда, куда ты меня везешь…

– Ты ошибаешься.

– Богом тебя заклинаю, Марко, не играй со мной в эти игры. Самое достойное, что ты сейчас можешь сделать, – это быть со мной честным. Ты должен быть честным.

Марко помрачнел.

– Я ничего тебе не должен, – ответил он после минутного молчания, продолжая путь сквозь темнеющий лес.

– Нет, должен. Ты должен мне то, чего недодал в свое время, – выпалила она. – Правды и доверия…

– Доверия? – Он почти плюнул этим словом в Лию. – Только не говори мне о доверии.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Почему я должен тебе доверять, когда ты сама никогда не доверяла мне? Мне кажется, тут мы квиты, Эй Джи.

– Меня зовут Лия. – Она вела себя как обидчивый, упрямый ребенок.

Словно имело какое-то значение, как ее зовут.

– Никакая ты не Лия, – возразил он. От ужасающего спокойствия его голоса можно было сойти с ума. – Ты – Эй Джи. Можешь прикинуться кем угодно, спрятать свою сущность за белую кожу и темные волосы, но ты все равно останешься Эй Джи Саттон, и я узнаю тебя, даже будь тебе девяносто лет, а я наполовину ослепну.

Она безмолвно слушала его необычно многословную речь.

Я узнаю тебя, даже будь тебе девяносто лет, а я наполовину ослепну.

В другое время и в другом месте эти слова скорее всего убедили бы ее. Такие слова мужчина нежно говорит своей возлюбленной, такие слова вызывают в женщине страстный трепет и переворачивают душу.

Как это мама говорила много лет назад?

Сердце помнит.

Да, именно так.

Как-то раз, рассматривая старую выцветшую семейную фотографию, которую мама оставила на Кубе, Лия вдруг сказала, что, наверное, теперь бабушка и дедушка выглядят совсем не так, как на фото.

– Конечно, теперь они выглядят совсем по-другому, – тоскливо ответила мама – мысли ее блуждали далеко-далеко.

– Но как же ты узнаешь их, если когда-нибудь встретишь, мама?

– Я обязательно вспомню… сердце всегда помнит.

Сердце всегда помнит…

Охваченная внезапной скорбью, Лия отвернулась от Марко.

Давно позабытые, гнездившиеся в глубине души воспоминания всплыли настолько неожиданно, что Лия, пережив всю гамму чувств – от ярости и сожаления до некоей обреченности, – вдруг потеряла всякую способность к сопротивлению.

Она резко тряхнула головой, стараясь отогнать преследующие ее воспоминания, но тщетно – выбора не было, и ей пришлось позволить незваным эмоциям захлестнуть себя с головой.

Лия закрыла глаза и явственно увидела такого Марко, каким она когда-то его знала, – живого общительного собеседника, преданного друга, щедрого и нежного любовника. То она видела дразнящий блеск в его глазах, то его лицо, освещенное страстью. А вот он, внимательно слушая ее, кивает головой.

Впервые она пожалела о том, что утратила.

«Не было у тебя никакой утраты, – предупреждающе прозвучал внутренний голос. – Тот Марко, которого ты вообразила, никогда не существовал. Ты была просто ослеплена страстью, вот и все».

Однако Лию не покидало ощущение, что, несмотря на постоянное вожделение, которое она испытывала к Марко Эстевесу, в их отношениях все же было что-то неизмеримо большее. Иногда среди шутливой пикировки, игры в кошки-мышки, безумия любовной страсти вдруг вспыхивала искра чего-то истинного.

– Может быть… – Слово сорвалось с ее уст прежде, чем она успела сдержать его, сорвалось, как едва слышный вздох, но в глазах Марко она успела заметить следы неподдельного интереса.

– Может быть – что? – спросил он тихо.

– Может быть, в другом месте и в другое время, – медленно произнесла она, – у нас могло бы получиться что-то настоящее.

Марко замедлил шаг. Когда он заговорил, голос его jt дрогнул, дыхание сбилось, и Лия поняла, что он взволнован ее признанием.

– Может быть, еще получится, – только и сказал он.

Но этой короткой фразой он сказал все, что ей надо было услышать.

Когда-то он любил ее – она значила для него гораздо больше, чем просто эротическое отвлечение от мира интриг и опасностей Виктора Кэвала.

Что бы он сейчас здесь ни делал – он исполнял свой человеческий и мужской долг.

Марко всегда делал то, что должен был делать, – в нем глубоко укоренилось стоическое чувство долга, оно стало основной чертой его характера.

Лия почувствовала укол сожаления от того, что могла так заблуждаться. Верность и преданность она рассматривала только сквозь упрощенную призму брака и семьи. Но кем на самом деле был этот человек, откуда он появился и что позволило ему столь безоглядно сойти с пути долга, с той трудной тропы, которую он для себя избрал?

У нее не было никаких сомнений, что он сам избрал себе дорогу. Марко Эстевес был не из тех, кто позволяет руководить собой. Он не позволял управлять собой даже своим эмоциям.

Кажется, за одно это его стоит уважать.

Но сейчас, снова вспомнив, что находится в полной его власти, в его объятиях, в которых раньше чувствовала себя, как в безопасной гавани, Лия могла только презирать его.

Для Марко же держать Эй Джи на руках, прижимая ее к своему сильно бьющемуся одинокому сердцу, было самым тяжким наказанием. Однако он принимал это наказание по собственной воле, зная, что вполне его заслужил.

Ему не следовало поддаваться искушению и идти на поводу у своих желаний.

В ту ночь, когда он увидел на краю бассейна эту соблазнительную и манящую девушку, с блестевшим в лунном свете потрясающе женственным телом, ему следовало собрать в кулак всю свою волю, повернуться и уйти прочь.

Вместо этого он позволил физическому влечению одержать верх над здравым смыслом.

Он пытался убедить себя, что она такая же, как многие и многие женщины, с которыми он спал, а потом бросал, после того как его сердце было ранено, а потом совершенно разбито навеки. Доказать себе, что она обычная женщина для мимолетных развлечений, которая прекрасно понимает его игру и согласна играть по известным ей правилам.

Кроме того, плотские утехи отнюдь не противопоказаны таким мужчинам, как он, – напротив, физическая близость необходима, чтобы снимать стресс, неотступно сопутствующий Марко в его работе.

Однако увидев Эй Джи в первый раз, Марко сразу понял, что с ней все будет по-другому. Но и не так, как с той, давно покинувшей его женщиной, которая оставила неизгладимый отпечаток в его душе. Той женщиной, которую он поклялся не простить никогда.

Но которую так и не смог забыть.

До встречи с Эй Джи Саттон.

Эта Эй Джи оказалась способна так направить его чувства, что он мог видеть и слышать только ее, мог думать только о ней…

А такая женщина была противопоказана мужчине, подобному Марко Эстевесу.

Он знал правила и порвал с этой женщиной, не думая о последствиях.

Теперь он будет платить.

Ему приходилось платить и раньше.

Но на этот раз платить придется дороже, потому что речь идет об Эй Джи.

Он слегка подвинул ее в своих руках и увидел, как в ее глазах промелькнула надежда, когда их взгляды встретились.

– Я, кажется, стала тяжелой? – спросила она, разыгрывая невинность. – Почему бы тебе не поставить меня на землю?

– Ладно, – ответил он после короткой паузы.

– Если ты сможешь идти.

– Конечно, я смогу идти, – огрызнулась она.

– Ты совершенно выдохлась, я подумал, что ты очень ослабла.

– Я нисколько не ослабла.

«Да, – мысленно согласился Марко с Эй Джи, – это не ты ослабла. Это я ослаб».

Он так близок, просто чертовски близок к тому, чтобы сдаться, снова уступить тому искушению, которое подтачивало его решимость, как подтачивает морской прибой крошащийся под его напором гранитный утес. Ему захотелось погладить Эй Джи по щеке, рассказать ей всю правду, сказать, что он любит ее. И он действительно любил ее.

«Нет, ты не любишь ее, – запротестовал внутренний голос. – Ты не способен любить, потому что не способен доверять. Ты никогда не доверял ей, а она – тебе».

В конце концов, именно это причиняло ему наибольшие страдания.

Как отчаянно она сопротивлялась, когда он схватил ее на лестнице в ту проклятую ночь!

Как она тогда посмотрела на него! В ее взгляде была неприкрытая ненависть, которая ранила его в самое сердце. По сравнению с этой болью пустяковой показалась боль от ее удара ниже пояса.

Она не ожидала увидеть его во тьме, и ее реакция была по большей части инстинктивной. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, она бросилась бежать от него без оглядки.

Умом он не мог осуждать ее – она только что прошла через сущий ад. Когда Марко схватил Эй Джи, за домом раздались выстрелы. Ясно, что она тоже их слышала и понимала, что они означают.

«Она должна была знать, что я никогда не причиню ей вреда, – мысленно обвинил он Эй Джи. – Она должна была довериться мне».

Но она решила, что он – один из них, и без колебаний бросилась бежать.

Временами он сам удивлялся, почему этот факт столь сильно поразил его. Он же всегда знал, что она не полностью принадлежит ему, что между ними сохраняется некая дистанция.

Но ведь он видел в ее глазах, несмотря на всю неопределенность их отношений, отблеск неподдельных чувств и эмоций. Когда они лежали в постели, она нежно шептала его имя – и не в пылу страсти а в сладостной истоме, тихо засыпая в его объятиях.

Тогда Марко понимал всем своим существом, что она неравнодушна к нему, может быть, даже любит.

Теперь же он отчетливо сознавал, что какие бы чувства ни испытывала к нему Эй Джи, они испарились в тот момент, когда она увидела Марко в ту ночь на лестнице.

Сколько раз потом он мысленно переживал и переигрывал эту сцену, раздумывая, что он мог и должен был сказать и сделать. Но результат неизменно был один и тот же…

Эй Джи ушла.

Марко мог говорить и делать, что ему заблагорассудится, но в ту роковую долю секунды Эй Джи приняла решение, и никакими словами и действиями нельзя было предотвратить то, что случилось.

Марко не сумел убедить ее, что ему можно доверять, что его можно любить.

Все зависело от Эй Джи.

И она сделала свой последний выбор.

Ее действия были ясны и прозрачны.

И Марко прекрасно понимал, на что может рассчитывать.

Но так не должно было быть.

Хотя, возможно, все, что произошло, к лучшему, думал Марко, изнемогая под тяжестью своей хрупкой ноши.

Но как решиться сказать этой женщине слова прощания?

– Опусти меня на землю, – настаивала она, возвращая Марко к действительности. – Ты же обещал. Ну это же смешно, Марко.

– Я опущу тебя на землю, – сказал он, останавливаясь и кладя Эй Джи на траву. Одной рукой он придерживал ее, а второй, свободной, полез в карман. – Только не воображай, что сможешь теперь улизнуть.

– Обещаю тебе быть хорошей девочкой, – произнесла она притворным, как ее глаза, голосом. Уж Марко-то хорошо знал цену лукавству ее темных глаз.

Но он не стал заглядывать ей в глаза: он достал из кармана свое секретное оружие, которое предусмотрительно захватил сегодня из дома.

Увидев его, Лия ахнула:

– Нет, только не это, Марко…

– Прости, Эй Джи… то есть я хотел сказать Лия, – поправился Марко. – Но это необходимость. Придется потерпеть.

Виктор с силой вставил в гнездо трубку радиотелефона и начал мерить нетерпеливыми шагами кухню.

Он резко остановился напротив отделанного мрамором девственно-белого буфета со множеством ящиков и рывком выдвинул один из них.

Злость буквально затопила его. Надо было самому лететь в Бостон, думал он, роясь в ящике. Наконец Виктор нашел щипцы для орехов.

Если бы он это сделал, Эй Джи давно была бы у него в руках – валялась в ногах и молила о пощаде.

А Марко Эстевес был бы давно мертв.

Виктор извлек из буфета полотняный мешок с орехами и, все еще злясь, направился в свои апартаменты.

Дверь, ведущая в спальню, ничем особенным не выделялась, разве только была снабжена несколькими замками и отдельной системой сигнализации, а белые деревянные панели скрывали пуленепробиваемый стальной лист.

Спальня была отделана в стиле Джеймса Бонда – такую спальню Виктор видел в кино много лет назад, когда был еще бедняком и жил вместе с матерью в Боготе. В те далекие дни он делил комнату с тремя братьями и мог только мечтать о собственных апартаментах.

Никогда, даже в то время, когда он мог попасть в Высшую лигу, Виктору и во сне не снилось, что в один прекрасный день у него будет такой особняк, как сейчас. Ему и пригрезиться не могло, что каждую ночь он будет проводить в столь роскошной комнате.

Стены были покрыты обоями ручной росписи, закупленными в Европе; полы устланы изящнейшими персидскими коврами, естественно, тоже ручной работы. Огромная круглая кровать стояла на возвышении и была покрыта великолепным белым покрывалом, на котором лежала дюжина дорогих подушек. Вокруг кровати виднелись встроенные в деревянные панели электронные приборы: одни – для развлечения, другие – для слежения за обстановкой в доме. На балкон, откуда открывался вид на залив Бискейн, вели широкие французские двери.

В углу спальни, рядом с платяным шкафом, располагалась замаскированная панель, скрывавшая тайник – столь надежный, что его не смогли найти даже агенты ФБР, которые после неудачного похищения жены и сына Траска прошлой осенью обнюхали в доме каждый квадратный дюйм.

Полицейские не нашли даже намеков на улики, позволившие бы привлечь Виктора за похищение, или убийство, или за что бы то ни было.

Хорошо, что отпрыск Траска был напуган до умопомрачения – он не смог опознать ни Раймона, ни кого либо еще, но, может быть, он оказался слишком умен и не признался копам, что узнал их.

Хуже было другое: этих людей может опознать Эй Джи.

Он боялся не того, что из-за нее может влипнуть в неприятности. В этом деле у него лично железное алиби, которое не удастся опровергнуть даже Эй Джи.

Нет, не похищение беспокоило Виктора и даже не убийство.

Эй Джи может знать кое-что еще, и это кое-что гораздо хуже и похищения, и убийства, вместе взятых…

В течение нескольких месяцев она была членом его команды, она жила в доме и пользовалась большими правами. Эта девица сумела обхитрить одного из его людей и даже найти его тайник с наркотиками. А значит, в ее имеется неопровержимая улика причастности Виктора к торговле наркотиками.

Насколько понимал Виктор, с этой уликой Эй Джи может уничтожить его в любой момент.

Выходит, он должен уничтожить ее первым. Удобно устроившись в белом кожаном кресле-лежанке возле высокого, от пола до потолка, окна, откуда открывался живописный вид на залив, Виктор потянулся к орехам.

Надо же было так неосмотрительно поручить это щекотливое дело другим!..

Нет-нет, он всецело доверял Рамону и Хондо – этим верным солдатам его империи. Но они были всего-навсего солдаты. Сам Виктор приучил их не отдавать, а лишь выполнять приказы. Это были надежные роботы, надежные, умелые, исполнительные, но только роботы.

И думать об Альберто Виктор был не в состоянии. Стоило только вспомнить о том, что этот идиот упустил Марко Эстевеса и Эй Джи Саттон, да не один раз, а дважды, как ему сразу же хотелось переломить жирную шею своего кузена.

Ладно, это еще успеется – Альберто от него не уйдет.

Ловко заложив орех в щипцы, Виктор сноровистым движением расколол скорлупу и отправил в рот вкусное ядрышко.

Или попросить кого-нибудь еще выполнить за Виктора эту гнусную работенку, Хондо, например, с превеликим удовольствием свернет Альберто его цыплячью шею при первой же возможности… и управится за несколько секунд.

Но сейчас Виктор надеялся, что Альберто все же оправдает его доверие. Кэвал прекрасно видел, как пускал слюнки Альберто при одном взгляде на Эй Джи, которая сновала по дому в розовом накрахмаленном платье, позволявшем любоваться ее загорелыми стройными ножками.

Виктор сам придумал форму для женского персонала, придерживаясь своего мнения, что в доме его на каждом шагу должны окружать красивые женщины. Если бы он мог найти красотку, которая умеет готовить его любимые испанские блюда так же, как повариха Филиппа – толстуха средних лет, он нанял бы красотку в следующее же мгновение. А может быть, и не нанял бы.

Теперь он подумает дважды, прежде чем взять молодую цветущую женщину на работу. Женщинам нельзя доверять ни в коем случае. На собственном горьком опыте Виктор успел убедиться, что и мужчинам доверять тоже нельзя. Особенно когда от предательства ожидают прямую выгоду. Для любого мужчины такой соблазн – танталовы муки.

Конечно, Виктор тоже находил Эй Джи весьма привлекательной, но у него было железное правило – не спать со своим персоналом.

Нет, он даже не пытался наложить лапу на Эй Джи Саттон.

А вот Марко Эстевес наложил, и неизвестно, сколько было еще таких жеребцов в его доме.

Он достал из мешка еще один орех, ловко расколол и принялся жевать с тем отсутствующим выражением лица, которое красноречиво говорило, что мысли Виктора блуждали далеко.

Естественно, Альберто тоже не прочь был бы снискать расположение Эй Джи Саттон.

Виктор был уверен, что кузен разобьется в лепешку, лишь бы его маленькие эротические фантазии воплотились в реальность.

Это случится, как только Альберто ее найдет.

Скорее бы это произошло.

Что касается Марко, то его судьба в смертоносных руках Хондо.

«Как я мог доверять этому человеку?» – в который раз мрачно подумал Виктор.

Но с другой стороны, как можно было не доверять? Марко Эстевес пришел к нему работать телохранителем, имея на руках безупречные поручительства, пришел по тому же каналу, что и Энрике.

Энрике, как один из самых надежных членов картеля, постоянно ходил по краю пропасти, однако ни разу не провалил доверенных ему дел и не болтал лишнего. С недавнего времени Виктор стал доверять ему больше, чем другим телохранителям, – именно по этой причине Энрике было поручено участвовать в похищении.

Казалось, Марко слеплен из того же теста – такой же сдержанный и управляемый.

Тот факт, что новый телохранитель спит с его горничной, мало что изменил в отношении Виктора Кэвала к Марко Эстевесу.

Виктор простил этот грех Марко и даже в глубине души немного пожалел Эстевеса, когда тот доложил, что убил Эй Джи, хотя сам Марко, сообщая об этом, только пожал плечами, словно для него эта смерть ровным счетом ничего не значила.

Но в одном из сокровенных уголков сознания Виктор затаил подозрение.

Что, может быть…

Просто, может быть…

Марко солгал, что убил Эй Джи Саттон в ту ночь.

В конце концов, Марко не был посвящен в тайну заговора с целью похищения семьи Траска. Виктор проявил осторожность и ограничил круг посвященных в это дело, а все вновь завербованные получали предупреждение, что нарушение верности карается мучительной смертью.

Две предосторожности – молчание подчиненных и тайник в спальне – надежно охраняли его секреты от властей, которые не могли предъявить ему никаких обвинений после проваленной операции с женой и ребенком Траска. Конечно, Виктор понимал, что его знают как одного из королей наркомафии, но что могут они сделать с ним без доказательств и улик? Ничего.

Правда, за последний год Виктор понес убытки на миллионы долларов. Зная, что находится под неусыпной слежкой, он сократил объем операций и до минимума сузил круг доверенных лиц.

Теперь судьба всей его империи зависела от того, выступит ли кто-нибудь с документированным разоблачением.

«Надо было слушать, что говорит мне о Марко внутренний голос, – укорял себя Виктор, раскалывая очередной орех. – Себя надо было слушать, а не Эстевеса».

Марко тогда заявил, что застрелил ее при попытке к бегству из дома, выследив у ворот, а труп сбросил в море.

Марко решил, что Виктор принял его слова за чистую монету. Но, увольняя Марко, Кэвал не стал объяснять причин. Впрочем, Эстевес ни о чем не спрашивал.

Виктор просто решил, что не имеет права рисковать и полагаться на случай. В его деле не было места людям, которым он доверял не полностью, а доверять Марко он не мог. Во всяком случае, сомневался в его верности.

Но теперь никаких сомнений не осталось.

Эстевес солгал.

Он сохранил жизнь Эй Джи Саттон.

Теперь он скитается где-то, разыгрывая из себя рыцаря в блистающих доспехах ради какой-то обреченной горничной, у которой есть кое-что на Виктора…

Но даже в этом случае…

Почему такой человек, как Марко, ставит свою жизнь на карту из-за этой женщины?

От усилий проникнуть в эту тайну взгляд Виктора стал жестким, глаза засверкали.

Потом он пожал плечами и вытащил из мешка следующий орех, решив, что до таких тайн ему, Виктору Кэвалу, нет никакого дела. Если все пойдет по плану, то через несколько часов Эй Джи Саттон и Марко Эстевес не будут представлять никакой опасности для его империи.

Эй Джи Саттон точно такая же, как и все остальные, размышлял Альберто, сидя с закрытыми глазами на переднем сиденье машины, несущейся в погоню за беглецами.

Такая же, как та блондинка, которую он видел около дома Саттон сегодня утром.

Такая же, как Лидия.

Такая же, как другие женщины, которых он имел, прежде чем…

Нет, об этом сейчас не следует думать.

Альберто хотел сейчас думать об Эй Джи Саттон и других женщинах, но до того момента, когда их смазливенькие мордашки превращались в уродливые маски смерти…

О женщинах, при одном взгляде на которых в его крови вспыхивало безудержное желание.

Все они как на подбор были красотками, с соблазнительными, округлыми, зрелыми формами и смеющимися глазами… Над кем они смеялись? Не над ним ли?

Вероятно, да.

Кто же откажется посмеяться над ним?

Никто из них не находил его привлекательным.

Неужели никто?

Он же едва не забыл об одном эпизоде, который произошел в доме кузена прошлым летом, незадолго до исчезновения Эй Джи. Однажды днем Альберто прикорнул в кресле, стоявшем в дальнем углу комнаты за широколистными пальмами. Услышав шум, он проснулся и увидел, что в комнату вошла Эй Джи, чтобы смахнуть пыль и прибраться. На девушке была коротенькая униформа, открывавшая стройные загорелые ноги и краешек черных кружевных трусиков, когда ей приходилось нагибаться.

Она вела себя так, словно не догадывалась о присутствии Альберто, хотя он мог поклясться, что она чувствовала, как он наблюдает за ней из своего укромного уголка. Почему же она тогда так покачивала бедрами, расхаживая по комнате, почему так раскинула по плечам свои роскошные волосы?

Альберто был уверен, что это представление устроено для него. При одном взгляде на нее рука сама потянулась к гульфику. Альберто ласкал сам себя, наблюдая за работой Эй Джи, невероятно возбуждаясь от одного сознания того, что она прекрасно понимает, чем занимается он в тени комнатной пальмы, хотя и делает вид, что не догадывается о его присутствии. Девушка даже что-то мурлыкала себе под нос… Такая актриса!

Представление, которое она устроила, было поистине захватывающим.

«А ну-ка потянись кверху и достань висячий папоротник – вот так, Эй Джи… А ты вообще носишь трусики? Да, носишь, вот они… О Матерь Божья, они же из черного шелка!.. А теперь наклонись и подбери опавшие листья… так-так, еще немного вперед… Я сейчас представлю, как подхожу к тебе сзади и погружаю свою плоть в твое тело…»

Притягивает как магнитом. Этакий красивый, сексуальный магнит.

Выходя, она бросила на него взгляд как раз в тот момент, когда сперма обильной струей излилась на руки Альберто.

Кажется, она ничего не заметила. Но она знала. И он знал, что она знает.

И тогда Альберто решил, что когда-нибудь он застигнет ее одну, и тогда… Это лишь вопрос времени. Он подойдет к ней и скажет:

– Что, если ты пройдешься по комнате и будешь убираться, как в тот раз, в гостиной?

Она сделает вид, что несказанно удивилась.

– О чем это вы говорите?

А он бросится на нее, сдавит ей груди и ощутит твердые соски под тонкой тканью форменного платья.

Тогда она скажет:

– О, хорошо, я буду убираться, а вы будете смотреть. Но теперь я разденусь догола, и мы будем совсем одни, Берто…

Но ему так и не представился шанс соблазнить ее.

Пока.

Хотя все это только игра его воображения, подумал Альберто, глядя на серый мир за окном машины.

На самом-то деле, вздумай он потискать Эй Джи, она, как и другие, наверняка вцепилась бы ему в физиономию.

Альберто охватил гнев.

Почему, собственно, она должна быть обязательно похожа на других?