Но должна же она понимать, что, подложив свинью ему, она одновременно подложит еще большую свинью себе.

Ее депортируют во Флориду для дачи показаний по делу об убийстве жены Траска и похищении. Она снова станет Эй Джи Саттон и будет вынуждена дать показания против одного из самых могущественных наркобаронов.

Лия станет подсадной уткой для ямайской банды Виктора; его люди убьют ее раньше, чем она сможет своими показаниями разрушить империю, которую они с таким трудом создали. Эти люди не знают пощады.

Она должна это понимать, подумал Марко, пристроившись в шеренгу машин, ожидающих таможенного досмотра.

Она должна понимать, что для нее единственный шанс выжить – это довериться ему.

Довериться слепо.

Марко снял ногу с тормоза, и машина подвинулась к будке еще на несколько футов.

Изо всех сил сжав руль, Эстевес глубоко вздохнул и шумно выпустил воздух сквозь приоткрытые губы.

Он посмотрел на Лию. Она продолжала неподвижно сидеть, молча глядя в окно.

Еще одна машина миновала таможню, и Марко подвинулся к будке еще ближе. Неулыбчивый таможенный служащий, склонившись к окну стоявшей впереди машины, опрашивал пассажиров.

– Я скорее умру, чем причиню тебе боль, – хрипло сказал Марко Лии. – Хочу, чтобы ты это знала.

Она даже не шелохнулась в ответ.

Марко взглянул на переднюю машину и заметил, что у нее погасли тормозные огни. Автомобиль тронулся, очистив место у таможни. Настала их очередь.

Пора.

Марко тронул машину, испытывая почти непреодолимое желание вдавить в пол педаль газа и, взломав шлагбаум, рвануть на свободу.

Однако умом Марко прекрасно понимал, что это совершеннейшее безумие. Он никогда этого не сделает. Единственное, чего он добьется, так это стрельбы на поражение по их машине.

Вместо газа он нажал на тормоз и плавно остановился возле таможенного инспектора. Это была женщина с ненакрашенным лицом, в наглухо застегнутом кителе и форменной фуражке.

Марко прекрасно знал, что никаким обаянием нельзя пронять пограничных чиновников-женщин.

– Гражданство? – спросила женщина, наклонившись к Марко, зорко оглядывая содержимое машины.

Слишком поздно до Марко дошло, что игривая кисточка на зеркале и конфетные обертки не вполне подходят вполне взрослым пассажирам. Он ощутил некоторое волнение и очень удивился, услышав, как спокойно звучит его голос.

– Соединенные Штаты, – ответил он.

– Гражданство? – обратилась женщина к Лии.

– Соединенные Штаты, – безмятежно ответила та. Марко ликовал.

– Зачем вы следуете в Канаду?

– Хотим провести там несколько часов, чтобы полюбоваться на водопад, – без запинки ответил Марко.

Чиновница кивнула, и Марко уже думал, что сейчас она их пропустит. Но женщина, снова оглядев содержимое салона, спросила:

– Что вы везете в страну?

– Что он везет в страну?

«Женщину, которую я похитил. Угнанную машину. Пистолет».

– Ничего, – беззаботно ответил Марко. – Мы всего на один день.

– Ну хорошо. – Женщина кивнула, разрешая проезд, и махнула рукой.

Марко спокойно улыбнулся и, нажав на газ, направил машину к транспаранту с надписью «Провинция Квебек».

Эстевеса распирало от желания громко кричать, вопить от радости и целовать Лию. Какая она молодец, что поверила ему!

Но он не сделал ничего из этого. Марко гнал машину к своей рыбацкой хижине, находившейся в двухстах километрах от границы.

Лия постепенно просыпалась от смутного ощущения, что что-то изменилось. Сон медленно рассеивался, и Лия поняла, что движение прекратилось. На уши перестал давить беспрерывный шум мотора и шуршание шин по асфальту.

Лия открыла глаза.

Машина действительно стояла. Рядом никого не было.

Озадаченная, Лия потянулась к ручке дверцы, уверенная, что сейчас появится Марко и схватит ее за руку.

Он не появился, и Лия ощутила странное чувство: может быть, он ушел, оставив ее одну?

Она открыла дверцу и шагнула наружу, встав на ватные ноги.

«Хюндай» стоял на травянистой поляне перед низенькой бревенчатой хижиной. Место выглядело совершенно по-деревенски, однако на маленьком крылечке стояли два пластиковых стула. В стене несколько окон, грубо оструганная приоткрытая дверь.

Густой тенистый лес с трех сторон обступал домик, чаща была прорезана лишь узкой грунтовой дорогой. В нескольких футах от крыльца начинался поросший травой откос, спускавшийся к озеру, на противоположном берегу которого росли деревья.

«Аж дух захватывает», – подумала Лия, на мгновение отдавшись прелести ландшафта. Солнце садилось к горизонту, оставляя на глади озера красновато-розовую дорожку. Небо начало темнеть.

– Красиво, правда?

Столь внезапно раздавшийся голос Марко заставил Лию подскочить от неожиданности. Она обернулась и увидела Эстевеса, стоящего на крыльце.

Лия пожала плечами и снова отвернулась к воде. Было так приятно хотя бы на пару минут забыть, что она оказалась здесь против своей воли.

Марко сошел с крыльца и, подойдя к Лии, встал рядом.

Некоторое время они молчали, глядя на темнеющую гладь озера.

До Лии донеслось щебетание птиц, стрекотание сверчков и шум ветра в верхушках деревьев.

– Несколько лет назад я отыскал это место и купил тут участок, – сказал Марко, словно отвечая на незаданный вопрос.

– Я сам построил этот домик из деревьев, которые срубил здесь, – с гордостью добавил он.

– Я очень за тебя рада. – Фраза прозвучала очень банально, но Лия не смогла придумать ничего лучше, чувствуя, что Марко ждет одобрения.

Он пожал плечами:

– Я еще никого сюда не привозил.

– Почему?

Он мгновение колебался, а когда заговорил, то Лия с удивлением уловила в его тоне тоскливые нотки:

– Некого было.

«Ты мог бы привезти сюда меня, – подумала Лия. – Ты мог бы разделить это место со мной. Мы могли бы делить друг с другом столь многое…»

– Пойдем в дом, – резко произнес Марко. Было непонятно, приглашение это или приказ. Лия поймала его взгляд.

За то время, что она спала, в Марко произошла какая-то перемена.

В его глазах появилась какая-то тоска, во взгляде таилась какая-то беспокоившая его тайна.

– Марко, что с тобой? – неожиданно для себя спросила Лия, взяв Эстевеса за рукав куртки.

– Это… – Он замолчал. Лия ждала, затаив дыхание.

– Ничего, – сказал он ей.

Лия громко разочарованно вздохнула.

Он был на грани откровенности. Еще немного, и он бы открылся ей. В этом Лия была уверена. Почему он этого не сделал?

– Пошли в дом, – повторил он, отворачиваясь от озера и от Лии. Он направился к крыльцу, сгорбившись, словно взвалил на себя непосильную ношу, глубоко засунув руки в карманы джинсов.

Марко не оглядывался и не мог видеть, идет ли Лия за ним, и она поняла, что если захочет, то вполне сможет сбежать.

Вот и еще один шанс бежать.

Еще один шанс ускользнуть от него.

Возможности следовали одна за другой, говорила себе Лия, поднимаясь вслед за Марко на крыльцо. Сегодня она уже немного жалела, что поехала с Марко в Канаду, а не отделалась от него на границе.

Она поехала с ним не потому, что доверяла ему, не совсем поэтому.

Что, собственно говоря, она потеряет, если позволит Марко увезти себя в Канаду? Она сама хотела сделать это год назад, когда исчезла из Майами и сменила имя и внешность. Но тогда она не рискнула пересечь границу.

Теперь решение приняли за нее.

Остается только избавиться от Марко и начать все сначала.

Так она и поступит, пообещала себе Лия, оглянувшись еще раз на озеро.

Скоро ей представится еще одна возможность бежать – в этом Лия была уверена. Но сейчас, когда на густой лес стремительно опускалась ночь, Лия не горела желанием остаться одна на улице. Кроме того, кто знает, какие дикие животные и ядовитые змеи водятся в этой канадской глуши?

Марко толкнул дверь и отступил, пропуская Лию в дом.

Лия слишком поздно поняла, что гораздо большая опасность может подстерегать ее внутри дома.

«Если ты переступишь этот порог, тебе придется провести еще одну ночь наедине с Марко…

А ты поклялась, что никогда больше этого не допустишь».

– Иди же, – нетерпеливо сказал Марко.

Она, колеблясь, остановилась на пороге и нервно оглянулась через плечо.

Солнечный свет уже почти погас, на лесную чащу легли зловещие тени. В водах озера не отражалось больше яркое солнце, вода стала мрачной и темной, теперь в ней отражалось только начавшее чернеть небо.

– Подумываешь о бегстве? – спокойно спросил Марко.

Она медленно посмотрела на него, не желая признаваться в своих тяжелых предчувствиях.

– На твоем месте я не стал бы этого делать. До ближайшего города много миль. Гарантирую, что в этом лесу полно медведей и диких кошек. Здесь еще водятся гремучие змеи, я уж не говорю о комарах, – ручаюсь, таких ты еще не видела.

Лия не сказала ни слова, молча содрогнувшись от его слов.

– Здесь, со мной, ты будешь в полной безопасности, – сказал ей Марко. – Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Лия. Я уже обещал тебе это сегодня на границе. И знаю, что ты поверила мне. Не надо идти на попятную.

– Кто сказал, что я тебе поверила?

– Ты, – ответил Марко. – Ты же ничего не сказала таможенному чиновнику на границе. Этим ты мне все сказала.

– Ты ничего не понимаешь.

– Нет, понимаю.

Придерживая одной рукой дверь, Марко шагнул к Лии. Свободной рукой он взял девушку за подбородок и приподнял ей голову.

На мгновение Лии показалось, что сейчас Марко наклонится и поцелует ее.

Но он не стал ее целовать, и Лии стоило большого труда скрыть свое разочарование.

– Я все вижу по выражению твоих глаз, – объяснил Марко.

– Вот и отлично. Теперь ты прекрасно знаешь, что я тебе не доверяю.

Он тихо рассмеялся:

– Знаешь, я увидел совсем другое.

Она опять ощутила страстное желание, чтобы он поцеловал ее. Она даже прикрыла трепещущие веки в ожидании.

Однако Марко отнял руку от ее подбородка.

– Только после вас, – произнес он, галантно подталкивая Лию к входу в хижину.

Марко не был здесь с июля, но впечатление было такое, словно он и не уезжал.

Надолго отлучаясь, он всегда боялся по возвращении обнаружить, что какие-нибудь бродяги, грызуны или насекомые-древоточцы привели дом в негодность.

Но опасения были напрасны, такой беды не случилось за все пятнадцать лет, что простояла хижина. Не стал исключением и нынешний приезд. В домике было чисто и уютно.

Оставив Лию спящей в машине, Марко прошел в дом и первым делом открыл все окна, чтобы проветрить помещение. Конечно, с этим можно было и подождать, потому что сначала надо было позвонить по сотовому телефону, а Марко очень хотелось оттянуть разговор.

Звонок означал, что план задуманной и выполненной им операции вступает в решающую стадию.

Придирчиво осмотрев свое жилище, Марко достал телефон и нехотя набрал номер.

– Все сделано, – произнес он, услышав на противоположном конце линии знакомый голос. – Мы в хижине.

– Отлично, а теперь слушай внимательно.

Слушая инструкции, Марко думал, что должен существовать способ отказаться от плана, который он сам с таким усердием разработал.

Но Эстевес лучше других понимал, что это невозможно.

Завтра все закончится, и Лия исчезнет из его жизни навсегда.

Правда, у них впереди еще сегодняшняя ночь.

Оставив Лию в дверном проеме гостиной, он подошел к низенькому столу у большого двухстворчатого окна и зажег старинную керосиновую лампу.

Мерцающий огонек отбрасывал мягкие блики на стены единственной комнаты хижины, если не считать маленькой кладовки и не закрытой занавеской ванной.

Марко оглянулся, пытаясь взглянуть на убранство дома глазами Лии.

Заметила ли она грубо обработанные потолочные балки, резные внутренние наличники окон, гладкий дощатый пол, окрашенный в светло-желтый цвет?

Заметила ли она сложенный из камней камин, украшенный старинной плиткой, и каминную полку со свечами?

А длинную низкую книжную полку, сделанную из сосновых досок и поставленную на опоры из добротного красного кирпича, уставленную томами классиков, которых Марко когда-то открыл для себя на уроках английской литературы в средней школе?

Оценила ли она покрытый затейливой резьбой столик, купленный по случаю на блошином рынке в Гамильтоне, два кресла-качалки по сторонам камина и плетеный веревочный коврик на полу?

Марко увидел, что Лия заинтересованно посмотрела в укромный угол, служивший кухней.

В «кухонном» углу Марко оборудовал навесные полки, уставленные самым необходимым: консервами, сухим молоком и бутылками с водой. Там же стояли плотно укупоренные емкости с рисом и макаронами. К стене была подвешена раковина с краном холодной проточной воды. Возле печки аккуратной поленницей были сложены дрова.

Бегло осмотрев кухню, Марко взглянул на Лию. Увидев, что она покраснела, Марко проследил за ее взглядом и понял, что Лия внимательно рассматривает главную достопримечательность гостиной. Кровать.

Это было массивное дубовое сооружение с четырьмя высокими, под потолок, стойками. Спинки были покрыты резным растительным орнаментом, в изголовье лежали две взбитые подушки, матрас покрыт стеганым одеялом, купленным в магазине уцененных товаров много лет назад.

Старуха – владелица магазина сказала тогда Марко, что для своего почтенного возраста, а одеялу без малого сто лет – «как мне», подмигнула старая женщина молодому человеку, – оно прекрасно сохранилось.

Потом хозяйка спросила Марко, не знает ли он, что означает круглый узор, украшавший одеяло.

Марко тогда рассмеялся и признался, что не знает – он не слишком хорошо знаком с американскими народными ремеслами.

– Тогда я, пожалуй, предупрежу тебя насчет этого одеяла, а то, вижу, ты холостяк.

«Недолго осталось мне быть холостяком», – подумал Марко и спросил:

– Как вы догадались?

– На тебе нет кольца. А кроме того, при одном только взгляде на твои глаза становится ясно, что жены у тебя нет. Но я могу дать голову на отсечение, что есть женщина, которая изменит твою жизнь.

– И она изменит ее даже скорее, чем вы полагаете, – с довольным видом произнес Марко, думая о Карле. – Так как называется этот узор на одеяле?

– Он называется «обручальное кольцо». – В глазах женщины появилось вещее выражение, она любовно провела сухими, морщинистыми пальцами по узким стежкам вышивки, покрывавшей одеяло цвета слоновой кости.

Узор «обручальное кольцо».

Такое название показалось очень подходящим.

Конечно, он купил одеяло, притащил его домой и любовно расстелил на пуховом матрасе: кровать должна быть готовой и ждать…

– Она и правда замечательная.

Голос Лии разрушил сокровенные воспоминания, которые едва не захлестнули Марко, и он был очень благодарен Лии за невольную помощь.

– Кровать? – спросил он.

– Ну, вообще-то я имела в виду хижину. – Лия, как и Марко, испытывая некоторую неловкость, старалась не смотреть на кровать.

– Спасибо.

– Ты читал хоть одну из этих книг? – поинтересовалась Лия, подойдя к полкам у камина.

– Я читал их все, – с гордостью ответил Марко, – и не по одному разу. Да, собственно, здесь нечего больше делать, когда сидишь в доме один.

Лия кивнула.

Глядя на гриву светлых волос Лии, на ее большие темные глаза, на женственные округлости ее фигуры, Марко понимал, что чтение сейчас интересует его меньше всего на свете.

Внезапно у него захватило дух от желания.

Реальность исчезла, единственное, о чем он мог думать, – это о том, что он здесь наедине с ней. Марко на мгновение забыл, зачем они приехали в его хижину и каким образом он привез сюда Лию. Забыл Марко и о том, что построил дом для другой, неуловимой, как Лия, женщины, которая ускользнула от него, ускользнула навсегда.

Глядя на Лию, Марко почувствовал неодолимое желание в ту же секунду обнять ее, отнести к кровати, уложить на мягкий матрас и, запустив руки под скромную блузку, ощутить ладонями шелковистую кожу и горячую, жаждущую ласки плоть.

То выражение, которое он увидел в ее глазах, придало Марко решимости сказать ей наконец всю правду.

– Лия, – твердо начал он, подивившись своему хриплому голосу. Прокашлялся и повторил: – Лия, я ощущаю страшную пустоту. Прошло столько времени с тех пор, как мы…

– Я понимаю, – перебила она его. – Я тоже голодна.

Долю секунды он ошарашено смотрел на девушку, пораженный ее неожиданным, бесстыдным согласием.

Но затем он понял, что она имеет в виду. Она голодна, голодна.

Она хочет есть.

А не быть с ним.

Он покраснел и замялся, с трудом выдавив из себя:

– Сейчас посмотрю, что у нас есть на кухне.

Виктор сидел в плетеном кресле во флоридской комнате и смотрел в окно на великолепный вид, открывавшийся из его роскошной виллы.

Расположенные в продуманном порядке фонари освещали извилистые дорожки, бассейн и отбрасывали блики на темную гладь залива.

Виктор широко открыл дверь, чтобы теплый влажный вечерний воздух проник в помещение. Иногда Кэвал делал так – впускал в дом тропическую ночь. Это напоминало ему о детстве, когда кондиционеры были для его семьи непозволительной и невообразимой роскошью и он часто лежал в постели, задыхаясь, будучи не в силах уснуть от духоты.

Однако никогда еще не было ему так тошно, как этим душным вечером.

Впервые в жизни в душу Виктора Кэвала закралось нешуточное сомнение.

Что будет, если его постигает неудача?

Что, если Эй Джи Саттон и Марко Эстевес ускользнут от него?

Что, если они смогут разрушить до основания его мир?

У них есть такая возможность, и они знают об этом.

Так что сейчас не время отдыхать.

Он не может позволить себе расслабиться, до тех пор пока они не окажутся у его ног. Как они будут извиваться, увидев, что обречены…

Он едва заметно усмехнулся, представляя себе восхитительные картины мести. Как он насладится ею. Месть будет длиться бесконечно…

Виктор поднял голову, когда до его ушей донесся едва слышный звук.

Шорох.

У порога двери, в том месте, где к полу свешивались листья растущей в кадке пальмы, появилась неясная тень.

Виктор встал и пригляделся. Сначала он не увидел ничего.

Затем уловил какое-то движение на полу.

Длинная, с блестящей кожей змея скользнула под кресло в нескольких футах от Виктора.

В южной Флориде нельзя оставлять двери открытыми, мысленно выругал себя Кэвал.

В тишине он быстро пересек комнату и встал возле кресла.

Теперь придется ждать.

Томительно тянулись бесконечные минуты.

Виктор продолжал терпеливо ждать, зная, что жертва рано или поздно появится. Когда это произойдет, надо быть готовым к схватке.

Наконец он услышал под креслом едва слышную возню.

Из-под кресла показалась голова змеи с высунутым из пасти острым раздвоенным языком. Тварь выползла, и в ту же секунду Виктор, рванувшись вперед, схватил ее чуть ниже раскрытых челюстей. Сжав сильный кулак, Кэвал изо всех сил сдавил шею змеи, чувствуя, как голова отделяется от извивающегося туловища.

Сидя в кресле-качалке, Лия бесцельно и бездумно раскачивалась взад и вперед, глядя в камин, где завораживающе переплетались яркие языки пламени.

Она слышала, как Марко что-то делал на крохотной кухоньке, откуда доносились восхитительные ароматы. Час назад он разжег в камине огонь, а потом занялся открыванием банок и смешиванием каких-то таинственных ингредиентов.

Они не разговаривали с тех пор, как Марко начал говорить о пустоте, а она сделала вид, что не поняла его намерений.

Он чувствует пустоту.

И так давно…

Черт возьми, что он себе воображает, когда смотрит на нее призывным взглядом и рассказывает ей о своей пустоте!

Это она чувствует бесконечную пустоту с тех пор, как погибли ее родители.

Только однажды эта зияющая пустота отступила – прошлым летом во Флориде. С Марко.

Какая же она была дура, когда поверила, что один человек вознаградит ее за все годы душевного опустошения, за все, что она утратила, за все, чего она всегда была лишена.

Лия раскачивалась в кресле, глядя невидящим взором перед собой и слушая, как возится на кухне Марко…

Она поняла, что тоскует по новой передышке, по новому краткому мигу наслаждения, подобному тому, который когда-то давно уже пережила в объятиях Марко.

Лия не могла удержаться от этого желания: влечение было слишком сильно, оно зрело в течение всего дня.

Она желала, чтобы Марко целовал ее, ласкал, взял бы ее…

Пусть даже ее глаза будут в этот момент широко открыты…

Пусть даже она знает, что это нереально, что это не может и не должно продлиться долго.

Как это будет сладко, если кто-нибудь обнимет ее, полюбит, даст спокойно уснуть в своих объятиях.

Но… не первый встречный.

Если бы ей было нужно просто теплое тело в постели, она сумела бы найти его где угодно и когда угодно.

Нет, ей был нужен он.

Марко.

Только он.

Она хотела бояться его и ненавидеть.

А вышло так, что она оказалась способна лишь желать его.

Но на своих условиях.

Только на одну ночь.

«Твое желание невыполнимо, – сказала Лия себе, все сильнее раскачиваясь в старом, скрипучем кресле. – Ты просто хочешь забыть, забыть на короткий миг, что он твой тюремщик, а ты его пленница.

Ты хочешь его внимания, страстности, его тела…

Без эмоционального сопереживания.

Без любви…»

Любовь.

Но между ними никогда не было любви, напомнила себе Лия. Была только шарада загадочной страсти, из-за которой она внушила себе, что влюбилась, как героиня одного из множества прочитанных ею романов о людях, которые, полюбив однажды, оставались потом счастливы всю жизнь.

Но такого не бывает в реальной жизни.

Особенно с такими, как она.

Она была страшно благодарна судьбе за то, что никогда не отдавалась ему полностью; ни разу не позволила ему разглядеть в глубине своей души маленькую брошенную девочку, которой она, в сущности, так навсегда и осталась.

Она никогда не давала ему возможности понять, как отчаянно он ей нужен.

Да, она не сделала всего этого. И поступила правильно.

За последний год многое изменилось. Она научилась заботиться о себе сама и полагаться только на свои силы. И она, Лия, сумела выжить.

В одиночку.

Теперь-то она хорошо знает, что нужды и желания – совершенно разные вещи.

Лия слегка повернула голову и краем глаза посмотрела на Марко.

Он стоял у плиты, быстро мешая что-то на сковороде. Но взгляд его был устремлен в стену. Он размышлял явно не о еде.

В его позе, в склоненной светловолосой голове была какая-то покинутость.

Однако его покинутость не следовало путать со слабостью. В Марко не было и намека на слабость.

Впрочем, в ней самой тоже не осталось слабости.

В ней и Марко было очень много общего, нехотя признала она. Они очень подходили друг другу – интеллектуально, физически, духовно.

Не подходили только эмоционально.

Но одно было непреложно: Марко хотел от Лии того же, чего она хотела от него.

Да, он очень сильно хотел ее, так сильно, что, когда он несколько часов назад стоял возле нее, Лия буквально физически чувствовала пульсирующее в его теле вожделение. Его мощь так напугала ее, что пришлось отреагировать: нельзя было позволить ему сказать то, что он собирался сказать.

Как она перепугалась, поняв, куда он клонит.

«Я чувствую такую пустоту…»

«С тех самых пор…»

Лия не желала слышать ничего, что могло бы изменить испытываемые ею сейчас чувства к Марко. Она не хотела снова раствориться в нем, снова начать думать о нем.

Нет, уж если она и позволит себе мимолетное удовольствие, то только на своих условиях.

«Мне нужны его объятия, его прикосновения.

В последний раз, – пообещала она себе. – В эту последнюю ночь».

Сегодня.

Да, так и будет.

Если он сделает малейшее движение к ней, она пойдет ему навстречу.

Нет, не если.

Когда.

Лия была уверена, что рано или поздно настанет момент, когда вожделение, охватившее Марко, возьмет свое; его сила воли, уже подточенная, окончательно рухнет под бременем любовного томления.

Она позволит ему любить себя.

А потом, утром, при первой же возможности Лия сбежит.

И не станет больше оглядываться назад.

«Рис, – рассеянно подумал Марко, отыскав на полке запечатанную коробку. Заглянув в нее, он увидел, что она заполнена наполовину. – Рис – это хорошо. Я люблю рис. Она любит рис».

Марко погрузился в воспоминания.

– Я могу есть рис каждый день, просто так – без соли, без масла, без ничего, – сказала однажды Эй Джи, когда они пировали в ее квартирке китайской едой. Схватив картонную тарелку риса с жареной свининой, она палочками засовывала себе в рот внушительные порции.

Марко смотрел на нее с радостным изумлением.

Он полюбил женщину, которая не боялась показать свой зверский аппетит, и не только к еде.

Мало он встречал таких женщин в своей жизни. Большинство из тех, к кому он ходил на свидания, ели, как птички, нажимая на салаты и отказываясь от десерта.

Напротив, Эй Джи Саттон не боялась заказать сочный стейк, если хотела есть, причем стейк с жареной картошкой, сдобренной сметаной. Именно так она и поступила во время одного из их первых свиданий, сославшись на то, что пропустила ленч.

– Как ты можешь столько есть и не полнеть? – спросил Марко, когда Эй Джи в мгновение ока проглотила ужин.

– Я сжигаю массу калорий, занимаясь другими вещами.

– Какими, например?

Эй Джи пожала плечами и лукаво усмехнулась.

Когда они позже лежали рядом в постели, пытаясь отдышаться после страстных объятий и любовных утех, он сказал:

– Теперь я понимаю, о чем ты говорила. Сейчас ты точно сожгла все калории, которые съела за ужином.

Она перевернулась и снова оседлала его, говоря с улыбкой:

– Теперь давай поработаем, чтобы избавиться от калорий, которые я съела за ленчем.

– Ты же говорила, что пропустила ленч. Отбросив со лба волосы, она легонько стукнула Марко в грудь кончиками пальцев.

– Поймал! Я и правда пропустила ленч. Ну и ладно. Давай поработаем, чтобы избавиться от калорий, которые я съем завтра.

Марко энергично тряхнул головой, чтобы отогнать непрошеные воспоминания, и снова занялся содержимым буфета.

Взяв в руки банку артишоков, он несколько секунд подумал, а затем решительно отставил банку в сторону.

«Артишоки пойдут в дело, только если я больше ничего не найду», – твердо сказал он себе.

– А ты знаешь, Марко, что артишоки вызывают сексуальное возбуждение? – спросила однажды Эй Джи, задержав у рта вилку.

– Мне помнится, что ты говорила это про клубнику и шоколад.

– Они тоже годятся.

– Откуда ты столько знаешь про возбуждающие средства? – поинтересовался он, отправив в рот еще один маринованный артишок.

– Просто знаю, и все.

– Дело в тебе, – сказал Марко. – Тебя, по-моему, возбуждает все.

– Только когда я с тобой.

«Прекрати, – приказал себе Марко, задвинув артишоки обратно на полку. – Перестань думать о прошлом. Зачем ты себя мучаешь?»

Чем больше времени проходило сегодня в ее обществе, тем большую подавленность испытывал Марко.

Тем больше любая мелочь напоминает ему о ней, подумал Эстевес. О том, как им было хорошо вместе.

Марко продолжал рыться в полках.

И по-прежнему пытался избавиться от нахлынувших воспоминаний.

Банка с малосольными огурцами напомнила ему об их совместном пикнике в Майами в одно славное августовское утро.

Кэмпбелловский куриный суп напомнил о простуде, которую Эй Джи подхватила прошлым летом: она лежала в постели в своей квартирке, а он заботливо исполнял любое ее желание.

А вот маленький пакетик шоколадных драже; интересно, как он сюда попал? Марко тут же вспомнил, как однажды после кино они ели шоколадное мороженое. Он вспомнил, как желанна была Эй Джи, когда жадно слизывала язычком шоколадное лакомство.

Когда все это кончится, сказал себе Марко, хватая с полки банку с фасолью – по крайней мере хоть этот продукт не напомнил ему о прошлом, – он возьмет длинный отпуск.

Он поедет куда-нибудь один; куда-нибудь, где обязательно сумеет забыть о ней.

Поехать в Европу, рассеянно подумал он, открывая банку. Можно, например, двинуть в Париж. Но Париж – город влюбленных. – Вот дьявол! – выругался он, выливая в раковину сок из банки.

Должно же быть в мире какое-то место, где можно избавиться от пытки думать об Эй Джи Саттон – Лии Хаскин, думать каждую минуту до конца своих дней.

Есть какой-нибудь способ избавиться от этого кошмара… вместе?

Можно ли спасти их любовь, воссоздать ее из тех руин, в которые превратились их отношения?

Можно ли воплотить в жизнь его мечту – сделать ее своей женой, иметь от нее детей, жить с ней до старости?

Марко очень хотел думать, что это невозможно, – так было легче. Так он приучил себя думать, он натаскал себя на эту мысль с самого начала их отношений.

Брак, семья…

Это не для него.

Однажды у него был шанс обрести все это, но близкое счастье ускользнуло, было жестоко отнято. Само пребывание в этой хижине напоминало о том, что есть вещи, которых не должно быть.