Лена. Я верю... я знаю тебя... я хорошо тебя знаю. Ты очень хороший... Очень добрый... Очень благородный.
      М у р а д (целует ее в глаза). Ты должна быть счастлива. Ты заслужила счастье.
      Лена. Я счастлива сейчас.
      М у р а д. А я счастлив впервые в жизни.
      Лена. И поэтому эти минуты останутся в твоей памяти на всю жизнь. Ты теперь всегда будешь меня помнить, что бы ни случилось.
      М у р а д. Да, я всегда буду помнить тебя такой, какая ты сейчас, со слезами на глазах и такая слабая и беззащитная. Я знаю, ты сильная, но со мной ты слабая и беззащитная. И я очень благодарен тебе за это... (Оглядывается). Идем отсюда. Или нет, я пойду один... Я должен все успеть сегодня. И не волнуйся, я все успею сделать, и завтра мы переедем отсюда. Ты согласна?
      Лена. Да.
      М у р а д. И когда я приду за тобой завтра в одиннадцать утра, ты будешь готова поехать со мной куда угодно?
      Лена. Да.
      М у р а д. Поклянись, что никогда в жизни тебе не было так хорошо, как сейчас!
      Лена. Клянусь.
      Обнимаются и стоят посреди комнаты, тесно прижавшись друг к другу...
      Занавес
      ЭПИЗОД ВТОРОЙ
      СЕМЬЯ
      Квартира Мурада, вернее, одна комната этой квартиры с двумя дверями,. ведущими в соседнюю комнату и переднюю. В углу письменный стол, заваленный книгами, на стенах книжные полки, рядом - узкая тахта, покрытая клетчатым пледом. Посреди комнаты круглый обеденный стол, стулья, у стены буфет. Myрад неподвижно сидит за письменным столом, подперев голову руками.'Когда раздается звонок телефона, он не сразу берет трубку.
      М у р а д. Да... Здравствуйте... Спасибо, хорошо... Дома. Позвать?.. Нет, не починили. Когда будет возможность... Не знаю. Да, он в школе... Очень радуюсь... А где я найду мастера?.. Мне сейчас не до водопроводчика... Это не телефонный разговор... Да, очень серьезно... Я не расположен сейчас говорить об этом... Солмаз вам расскажет... Нет, она тоже пока не в курсе, я как раз собираюсь поговорить с ней об этом. Может быть, и странно, но что делать, случаются иногда ситуации, когда человек вынужден вести себя странно... а в общем, ничего странного... Заходите, но меня не будет... Ладно, присылайте. Солмаз дома... Всего хорошего. (Вешает трубку.)
      Из другой комнаты выглядывает Солмаз.
      Солмаз. Кто это был?
      М у р а д. Твой отец.
      Солмаз. Просто так звонил или дело какое-нибудь?
      М у р а д. Беспокоится о нашем водопроводе. Обещал прислать мастера.
      Солмаз. Когда?
      М у р а д. Сегодня. А вечером зайдет сам.
      Солмаз. Не знаю, что бы мы делали без папы.
      My p а д. Да, твой папа очень помогает нам.
      С о л м а з. Уже три дня течет кран... Я хочу, чтобы ты сам поговорил с мастером.
      М у р а д. Я скоро уйду.
      С о л м а з. В чем дело? Ты как-то странно разговариваешь сегодня.
      М у р а д. Почему? Я очень благодарен твоему папе за все, что он для нас сделал.
      С о л м а з. Что с тобой?
      М у р а д. Все в порядке.
      С о л м а з. Ты можешь побыть дома до прихода мастера?
      М у р а д. Нет, не могу.
      С о л м а з. Почему?
      М у р а д. Потому что я должен уйти.
      С о л м а з. Куда?
      М у р а д. Пока не знаю... Мне нужно поговорить с тобой.
      С о л м а з. Ничего не понимаю. Куда ты идешь?
      М у р а д. Я же сказал - пока не знаю.
      "С о л м а з. В таком случае дождись мастера, поговори с ним, а потом иди куда угодно.
      М у р а д. Я ухожу.
      С о л м а з. Я уже слышала. Но сперва ты поговоришь с мастером.
      My рад. Я ухожу. Неужели ты не понимаешь? Я ухожу. Навсегда.
      С о л м а з (снимает с себя фартук, она больше удивлена, чем встревожена). Что тебе сказал папа? Вы что, поругались? Вот не думала, что ты легко можешь разбрасываться такими словами. Ты подумал, что ты сказал? Из-за того, что тебя справедливо упрекнули...
      Мур ад (тихо). Да не в этом дело...
      С о л м а з (подходит к столу, долго смотрит на мужа - тот отводит глаза). Что случилось? Что с тобой случилось? Мурад, я тебя не узнаю...
      Мурад. Я всю ночь думал, как сказать тебе... как объяснить...
      С о л м а з. Что объяснить?
      Мурад. Очень многое. Только выслушай меня спокойно. (Встает, ходит по комнате.)
      С о л м а з. Я слушаю тебя.
      Мурад. А впрочем, что тут объяснять? Я полюбил другую женщину.
      С о л м а з. Какую женщину? Что ты говоришь?
      Мурад (волнуясь). Вот видишь, ты даже поверить не можешь, даже представить себе не можешь, что такое возможно... Настолько нелепо звучат эти слова в моих устах, будто я чужой текст говорю. Мне даже стыдно... И не потому, что собираюсь бросить семью, а потому, что боюсь показаться смешным, - так не вяжутся эти слова со мной, с этим домом, с нашей жизнью, словно они вообще перестали существовать и никто нигде не произносит их больше... А оказывается, люди еще говорят их друг другу... Или, наоборот, перестают говорить. Но не живут как автоматы. Не живут только потому, что зарегистрировались, и не женятся потому, что так надо, так полагается, все вокруг это делают! (Голос его срывается, он умолкает.)
      С о л м а з. Успокойся. Я ничего не понимаю. Какая муха тебя укусила?
      Мурад (возбужденно). Я не хочу быть спокойным. Мне надоело быть спокойным. Всю жизнь я был спокойным, делал, что говорили, что положено делать, соглашался, уступал... А теперь - не могу. Не могу, когда вижу, что все в моей жизни отмерено, проверено, стало привычкой, условным рефлексом. Неужели ты не понимаешь, что наша с тобой жизнь сплошной обман, что мы живем с тобой, как раз заведенные механизмы, подчиняемся законам поведения, которые давно уже потеряли для нас свой смысл и значение... будто деловое соглашение заключили... Мы даже спим вместе только потому, что мужу и жене полагается это делать! Осталась одна оболочка, одна видимость брака, а самого главного, того, из-за чего он был создан,- любви - нет!
      Сол м а з. Как тебе не стыдно! Такие гадости говоришь мне. (Плачет.)
      Мурад (заламывает руки). Ну вот, во всем, что я сказал, ты уловила лишь желание оскорбить тебя!
      С о л м а з (сквозь слезы). И нечего кричать. Соседей бы хоть постыдился.
      Мура д. Прости, пожалуйста. Я буду говорить тише. Но это не меняет существа вопроса. Пойми: ты хороший человек, номы с тобой разные люди. Ты делала все, что положено делать: сперва встречалась со мной, потом стала моей невестой, потом женой... Ты хорошая хозяйка и скоро защитишь диссертацию, чтобы приносить в дом на сто рублей больше, радуешься моим успехам, улучшаешь наши жилищно-бытовые условия: покупаешь мебель, делаешь ремонт, меняешь квартиру, заставляешь своего папу всячески опекать нас, - ты делаешь все, чтобы наша семья, наш деловой союз преуспевал. Это занимает все твое время, силы, желания, и того же ты требуешь от меня. И мы катим, катим вместе по проторенной дорожке, уже давно ничего не чувствуя друг к другу и даже не задумываясь над этим.
      С о л м а з. Кто эта женщина?
      М у р а д. Ты не знаешь ее. Она приезжая.
      С о л м а з. Давно ты с ней знаком?
      М у р а д. Месяц.
      С о л м а з. Где познакомились?
      М у р а д. Какое это имеет значение... У Абрамянов.
      Сол м аз. Вот почему они тебе тогда весь вечер звонили?
      My р ад. Откуда они могли знать? Она случайно к ним попала.
      С о л м а з. Чем она занимается?
      М у р а д. Актриса.
      С о л м а з. Молодая?
      М у р а д. Лет двадцать шесть.
      С о л м- а з. Красивая?
      М у р а д. Да, наверное...
      Солмаз опять плачет. Мурад ходит вокруг, не зная, что предпринять. В это время раздается стук в дверь.
      (Идет к двери.) Кто там? Одну минуту. (Возвращается к жене.) Это водопроводчик. Отец твой прислал.
      Солмаз продолжает плакать навзрыд.
      Ты слышишь? Что сказать ему?
      Солмаз. Я не знаю... Я ничего не знаю...
      Мурад. Ну, нельзя так... Возьми себя в руки... (Идет к двери.) Вы слышите? Вы не можете прийти попозже?.. Через полчаса... Извините, пожалуйста, так получилось... Что?.. Счетчик во дворе... (Возвращаетвя к жене.)
      Солмаз (сквозь слезы). Всю жизнь притворялся... Откуда я знала, что ты так думаешь... А наш ребенок?..
      Мурад. Он поймет меня, когда вырастет.
      Солмаз. А как он будет жить до того, как поймет? Что я скажу ему? Что я всем скажу?
      Мурад. Вот видишь, даже сейчас ты думаешь не о том, что я ухожу, а о том, что ты в связи с этим скажешь людям. И что они подумают по этому поводу.
      Солмаз. Ты только меня обвиняешь, как будто не ты жил со мной все это время. Откуда я знала, что тебе нужно? Я, кроме тебя, никого не любила...
      Мурад. Не было никакой любви.
      Солмаз. А что это было?
      Мурад. Привычка, обязанность, долг - все, что хочешь, только не любовь...
      Солмаз. Значит, ты врал все эти годы, когда делал вид, что тебе хорошо, что ты со всем согласен?
      М у р а д. Я не врал. Просто жил, как жилось. А что я мог поделать? Какой смысл был бы об этом говорить? Ведь исправить что-нибудь было бы невозможно. Ты с таким фанатизмом все делала по-своему, что любая попытка помешать тебе кончилась бы плохо. Ты, как и твой отец, точно знаешь, что тебе нужно в жизни на данном отрезке времени, и вы всегда добиваетесь своего. Сейчас на очереди твоя диссертация. И хотя у тебя нет никого интереса к науке и никаких способностей, через год ты ее защитишь, потому что поставила перед собой такую цель. И станешь ученым, несмотря на то, что тебя воротит от одного упоминания о твоих экспериментах. Всю жизнь ты и твой отец: считали меня недостаточно деловым и практичным человеком и давили на меня, постепенно, понемногу заставляя идти на уступки и делать вещи, от которых я сам себе был противен.
      Солмаз. Заставляли? Да всем, что у тебя есть, ты обязан папе. Если бы не он, ты бы сейчас в школе преподавал. А квартира? А аспирантура? Кто содержал нас, пока ты возился со своей диссертацией? И ты смеешь еще плохо говорить о папе?!
      Мурад. Я ничего плохого о нем не сказал. Он сам не отрицает того, что он деловой человек... А мне претит такая деловитость и преуспевание любой ценой.
      Солмаз. И тем не менее ты не отказывался от его помощи.
      Мурад. Я отказывался.
      Солмаз. Но в результате все же принимал ее. Соглашался с недовольным видом, но всегда соглашался.
      Мурад. Это-то и ужасно!
      Солмаз. Что ужасно? Сравни себя со своими товарищами. Кто из них в тридцать два года имеет свою лабораторию, диплом старшего научного сотрудника? Ну, кто?
      Мурад. Никто. Но больше я этого не хочу. Я не могу больше врать, делать вид, что у нас все в порядке, улыбаться твоему отцу, которого терпеть не могу, изображать из себя делового человека, преданного интересам семьи, мириться с тем, что за десять лет совместной жизни с тобой мы остались чужими друг другу. Мне надоела эта выдуманная, витринная семья, в которой снаружи все хорошо, а изнутри все построено на лжи и притворстве! Мне противно жить двойной жизнью на работе; днем заведовать лабораторией, в которой занимаются проблемами, меня никогда не интересовавшими, а по ночам корпеть над тем, что считаю делом своей жизни. Я не хочу обкрадывать свою работу из-за того, что надо занимать должность и иметь "шансы" на дальнейшее продвижение. Мне это не нужно. Вспомни, как вы меня уговаривали: "Это будет недолго, надо пойти на небольшой компромисс и отказаться на время от своей темы, но зато потом будет возможность вернуться к ней на совсем другом уровне". Вспомни...
      С о л м а з. Я все помню.
      М у р а д. Лучше бы я до сих пор сидел младшим научным сотрудником, чем согласился тогда на ваши уговоры. Один компромисс обязательно влечет за собой и другие. И в результате я потерял несколько лет, несколько лучших лет работы. Ну ладно, хватит! Ты сама вынудила меня на этот разговор. Не я его начал.
      С о л м а з. Конечно, теперь, когда ты всего добился и встал на ноги, ты можешь бросить меня, как ненужную вещь...
      М у р а д. Боже, какие глупости ты говоришь! Ничего не поняла, ничего... И никогда не поймешь. Мы чужие люди с тобой, абсолютно чужие, ни одной точки соприкосновения!
      С о л м а з. А наш сын?
      Раздается стук в дверь.
      Myрад. Это мастер.
      С о л м а з. Ну его к черту! (Идет к двери, открывает ее.)
      Входят Махмуд и мальчик, его сын. В руках у Махмуда сумка с инструментом.
      Махмуд (улыбаясь). Добрый день. Кончили ругаться? Я тоже с женой ругаюсь, будь она неладна, а что делать - такова жизнь. Где ваш кран?
      С о л м а з. Здесь. Идите за мной. (Ведет слесаря в прихожую.)
      Мальчик остается в комнате. С любопытством оглядывается, делает несколько шагов и вдруг, о чем-то задумавшись, застывает на месте в странной позе. Мурад удивленно смотрит на него, но мальчик не обращает на него внимания. Мурад выбирает несколько книг, из тех, что лежат на столе.
      Входит С о л м а з.
      Мурад. Какой чемодан я могу взять?
      С о л м а з. Не знаю.
      Мурад. Я возьму коричневый... А где лежат мое пальто и кепка?
      С о л м а з. Не знаю.
      Мурад. Слушай, мы же расстаемся, веди себя хотя бы в эти последние минуты достойно. Нельзя же автоматически становиться врагами, если разводишься. Ведь от жены до врага огромная дистанция. Наших отношений не хватило, чтобы мы остались мужем и женой, но мы же можем быть хорошими знакомыми... У нас же сын, в конце концов...
      С о л м а з. Вот именно!
      Мальчик отрывает взгляд от окна и с интересом смотрит на спорящих супругов. В дверь просовывает голову Махмуд.
      Махмуд. Хозяйка, надо предупредить соседей, что я воду отключил. Скандал будет.
      Солмаз выходит из комнаты.
      (Сыну.) Иди, иди сюда. В коридоре тоже много книг... (Пропустив мимо себя сына в коридор, входит в комнату. Заговорщически подмигивает Мураду.) Я все слышал. У меня было то же самое.
      Мурад (неприятно удивлен). Что - то же самое?
      Махмуд. С женой... (Показывает большим пальцем в коридор.) Очень любит книжки читать. И рисует хорошо. Карандашом, красками, чем хочешь... Художники смотрели - говорят, большой талант есть.
      Мурад (бросает взгляд на часы). А почему он не в школе?
      Махмуд. Он не любит школу, обижают его там. Он же странный немножко. Вот вожу его с собой.
      Мурад. Помогает вам?
      Махмуд. Разве я позволю? Просто сидит, о чем-то думает или рисует истории разные. Сперва он про русских рисовал по священной книге, потом про итальянцев и греков начал. Их историю наизусть знает, совсем древние вещи рисует... кони, мечи, крепости, чудовища какие-то - большие картины. А еще он любит про этого русского писателя рисовать, которого в тюрьму посадили, про его книжки, ну, как его...
      Мурад. Достоевский, что ли?
      М а х м у д. Вот-вот. Всего его прочитал и нарисовал. Я почему беру его с собой? Дома не могу оставить, мать сердится на него.
      Мурад. Не родная, что ли?
      Махмуд. Почему не родная? Родная. Ей не нравится, что он такой странный немножко, поэтому обижает. У нас еще другие дети есть, тех она любит, потому что они обычные. Этого тоже любит, но хочет, чтобы он стал таким же, как все, не понимает, что в нем талант есть... (Еще раз подмигивает Мураду.) Я слышал, о чем вы здесь с женой говорили, все до последнего слова. У меня то же самое было.
      М у р а д. Что - то же самое?
      Махмуд. Я тоже хотел уйти. Очень подходящий момент был. Я сварщиком работал на заводе Парижской коммуны. Из; Москвы приехали и сфотографировали меня. Потом сижу дома, сосед прибегает, кричит: "Смотри, Махмуд, где твою фотографию напечатали!" Я смотрю: вот такая моя фотография на обложке журнала. (Показывает.) "Советский Союз" называется, как "Огонек", может, даже лучше. И написано еще, что я хороший сварщик, и выполняю план на двести пятьдесят процентов. Это, правда, было, я по четыреста рублей в месяц получал тогда... Отсюда все и началось. Со всей Европы мне стали письма писать. Из Германии, Польши, Болгарии, из Москвы, Саратова, Сибири - откуда хочешь. В день по сто штук приходило. В основном женщины писали, фотографии свои присылали, в гости приглашали, спрашивали, женат я или холостой. Многие красивые были и молодые. Вот тогда я хотел уехать, бросить все и уехать куда-нибудь в Москву или Сибирь. Надоело мне всю жизнь на одном месте сидеть и жена тоже надоела, очень хотел уехать... Из-за него остался, из-за мальчика. Без меня замучили бы его. А с ним куда ехать? Еще если бы он обыкновенный был бы, а с таким... Или мать как мать имел бы, оставил бы ей. А она мучает его каждый день, сама этого не понимает, думает, что хорошего ему хочет, а только обижает. Он же совсем необычный мальчик, к нему особый подход нужен. Ты поговори с ним, сам увидишь...
      Мурад вытаскивает из-под тахты чемодан и кладет его на стол.
      Только осторожно, незаметно так, а то если он понимает, что с ним специально говорят, ни за что не отвечает, очень гордый... А как ваш мальчик?
      Мурад. Спасибо. Он обыкновенный. (Направляется к шкафу.)
      Махмуд (идет за ним). Это ничего. У меня такие тоже есть. Большой он?
      Мурад. Семь лет.
      Махмуд (радостно смеется). Все то же самое, точно моя история. И моему семь лет было или, может, восемь... Все точь-в-точь. Поэтому я сразу догадался, из-за чего вы ругаетесь, и стал слушать. (Прислушивается к шуму в передней.) Идет! (Выскакивает из комнаты.)
      В другую дверь входит С о л м а з. С легкой усмешкой смотрит на мужа, несущего к чемодану стопку сорочек. Мурад укладывает сорочки в чемодан, делая вид, что не замечает неожиданной перемены настроения жены.
      С о л м а з. Ну, теперь мне все ясно.
      Мурад. Что?
      С о л м а з. Все. Я навела справки у Розы Абрамян. Ну, что, милый, попался на удочку?
      Мурад (перестает укладывать чемодан). О чем ты говоришь, не понимаю?
      С о л м а з. Надо же быть таким наивным! Тебе же тридцать два года уже. Да ты посмотри на себя в зеркало.
      Мурад. А в чем дело? (Невольно оглядывает себя.)
      Солмаз. А в том, что таких, как ты, специально ищут, чтобы одурачить... Но напоролся ты на большого мастера.
      Мурад (все более раздражаясь). Я прошу тебя, выражай свои мысли ясней.
      Солмаз (передразнивает его). "Я полюбил другую женщину! Наконец я понял, что такое настоящая любовь!" Да неужели ты не понимаешь, что тебя элементарно ловят на крючок? Какая любовь! Где ты ее увидел? Что ты придумываешь себе сказки, это же все плоды твоего богатого воображения. Наивный человек, о какой любви ты говоришь?! Эту женщину весь город знает. Она же раз десять замужем была.
      Мурад. Не десять, а три.
      Солмаз. Не знаю, я не считала, а повторяю только то, что мне сказали. На ней пробу негде ставить, а ты о любви говоришь.
      Мурад (решительно). Я прошу не говорить об этом человеке в таком тоне! Что тебе могла сказать Роза? Она же ее почти ее знает.
      Солмаз. Роза все знает. Я сказала, что тебя видели вместе с этой особой, а она тут же выложила мне все, что о ней говорят в городе. Она же тебя проглотит, как цыпленка! Любовь! Неужели ты не понимаешь, что ей просто новый мужик нужен? Этот спортсмен ее бросил, вот она и ищет себе нового спутника жизни. То к одному лезла, то к другому, но теперь ведь дураков мало, вот и ухватилась за тебя. А этот развесил уши - как же, любовь пришла, новая жизнь наступила... Да она из тебя все соки выжмет и сбежит к другому. Ты же для нее вынужденная посадка. Неужели ты этого не понимаешь? Над тобой же весь город смеяться будет!
      Мурад (осторожно). Какой же ты злой и неблагородный человек! Ты же не видела эту женщину, не знаешь ничего о ее жизни, а говоришь такие гадости.
      С о л м а з. Это не я говорю, а весь город. Да ты очнись, милый, раскрой глаза пошире. Тебя одурачивают, как шестнадцатилетнего мальчика, а ты в облаках витаешь.
      Мурад. Если бы ты увидела ее хоть раз, ты бы поняла всю чудовищную нелепость своих обвинений. Да, эта женщина трижды была замужем. Но какое это имеет значение? Если ей трагически не везло, разве она виновата в этом?
      С о л м а з. А кто тебе сказал, что то, что она сообщила о себе, правда? Откуда у тебя такая уверенность? Ты не знаешь женщин, милый, они же любую вещь могут придумать. Ты думаешь, по тебе не видно, на какую басню ты лучше всего клюнешь? Для этого не надо быть очень большим психологом.
      Мурад (кричит). Это неправда! Все, что ты говоришь, неправда. Я не хочу больше слушать тебя, ни одного слова больше не хочу слышать! (Отходит от чемодана с вещами, возбужденно шагает по комнате.)
      Солмаз. А я не могу молчать, я должна тебя предостеречь, это мой долг. Ты отец моего ребенка, мы прожили с тобой десять лет, я не могу молчать, когда вижу, как ты погибаешь, да, погибаешь, ты бросаешься в воду, не умея плавать, и поэтому погибнешь. Я знаю. Ты погибнешь, погибнешь... (Плача, опускается на стул.)
      Мурад (продолжая ходить по комнате). Ну что ты говоришь? Ну почему я должен погибнуть?
      Солмаз (сквозь слезы). Потому, что ты неопытный, ты ничего, кроме своей работы, не знаешь. А чтобы начать такую жизнь, какую ты хочешь начать, надо быть подготовленным с детства... Ты десять лет сидел, как, крот, за столом. Что ты знаешь о людях, в среду которых собираешься сунуться? Ты даже представления не имеешь о том, как они живут и чем занимаются! В тебе же нет подготовки к такой жизни, ты или сопьешься, или просто сойдешь на нет.
      М у р а д (растерянно). Но почему?!
      В дверь просовывает голову Махмуд. Подмигивает Мураду.
      Махмуд (громким шепотом). Все готово. Кто проверит?
      М у р а д. Спасибо. (Жене.) Солмаз, ты посмотришь, как там?
      Солмаз (сдерживая слезы). Ничего я не хочу смотреть. (Мастеру.) Сколько мы вам должны?
      Махмуд. Да пустяки. В следующий раз сочтемся. (Снова подмигивает Мураду.)
      М у р а д (сердится). Ну что за манера такая? Вы выполнили работу, скажите: сколько мы вам должны?
      Махмуд. Да мелочь какая-то... пять рублей.
      Мурад (лезет в карман). Вот, пожалуйста. Большое спасибо.
      Махмуд берет деньги. В комнату с книгой в руках входит мальчик.
      Мальчик (Махмуду). Мы уходим?
      Махмуд. Да, уходим. Больше работы нет.
      Мальчик. Интересная книга.
      Myрад (машинально). Что это?
      Мальчик (долго, изучающе смотрит на Myрада, как бы оценивая, стоит ли ему отвечать). Петроний. "Сатирикон".
      My рад. Тебе нравится Петроний?
      Мальчик. Я еще не успел прочитать до конца. Тут еще Апулей. "Золотой осел". Его я читал много раз. Он у меня есть дома.
      М у р а д. А Пушкина ты читал?
      Мальчик. Да.
      Махмуд (с гордостью). У него целый шкаф книг.
      Мальчик. Дайте мне дочитать эту книжку. А папа вам принесет назад.
      Мурад. Возьми, конечно.
      Мальчик. А еще я люблю смотреть, как милиционеры регулируют движение.
      Махмуд. Я тоже люблю. Мы вместе с ним смотрим. На Коммунистической - угол Чкалова или проспект Кирова - угол Басина.
      Myрад (мальчику). Говорят, ты хорошо рисуешь?
      Мальчик (с достоинством). Всем нравится.
      М у р а д. А тебе?
      Мальчик. Мне нравится рисовать.
      М у р а д. Молодец. Правильно ответил! (Бросает взгляд на Солмаз.) В жизни надо делать то, что нравится, только то, что нравится. Тебе нравится рисовать? Рисуй... Рисуй, что бы тебе ни говорили и ни советовали! Никогда не слушай. А не то загубишь свой талант. Поверь мне. И знай: чем лучше ты будешь рисовать, тем больше тебе будут советовать и объяснять. Особенно, когда ты женишься. Ты маленький еще, но ведь рано или поздно ты же женишься? Правда ведь? Так вот, тогда тебе начнут давать особенно много советов. Ты даже представить себе не можешь, сколько тебе будут советовать. И не удивляйся, если тебя начнут уговаривать бросить рисовать. Временно, конечно. Не удивляйся. "Не надолго, скажут они тебе, - совсем не надолго. Ты достаточно нарисовал и еще много нарисуешь в будущем, а пока хватит. Займись чем-нибудь более серьезным, более солидным". В их понимании, конечно. Ну, например, они могут предложить тебе вместо рисования стать футболистом. И докажут тебе, что это лучше: денег больше платят - раз, народу это больше нравится - два, квартиру дадут - три, машину купишь - четыре... Только ты им не верь! Ни в коем случае! Потому что потом, когда ты захочешь снова рисовать, окажется, что это очень трудно. Руки у тебя отвыкнут. В футбол же ты ногами будешь играть, вот руки и испортятся от безделья. И уже не смогут хорошо рисовать. Один мой знакомый чуть не погиб из-за этого. (Смотрит на Солмаз.) Он не рисовал, как ты, но тоже был художником в своем деле. И его убедили. Нашли другую работу, "получше". Тоже временную, как футбол, и тоже выгодную! И он поверил советам и бросил свое дело... А потом прошло несколько лет, и он начал привыкать к этой "временной" работе. А вокруг ему все говорили: "Вот и хорошо, вот и хорошо, видишь, какой ты умненький, послушненький, так и живи, выполняй то, что тебе говорят, получай за это денежки и ни о чем не думай". И так продолжалось долго, пока он не встретил одного человека, который ничего ему не сказал, ничего не посоветовал, но уже одним своим существованием на этом свете сделал так, что вдруг очнулся этот мой знакомый, как ото сна, оглянулся и видит: полжизни прошло на этой "временной" работе. Полжизни! Он понял, что дальше так продолжаться не может. И начал действовать. И делает сейчас все, чтобы опять заниматься своим любимым делом. Все!.. Поэтому ты рисуй и не слушайся ничьих советов. Понял?
      Мальчик. Да.
      Махмуд (бросает взгляд на Солмаз, сидящую к ним спиной, и, еще раз подмигнув Myраду, берет сына за руку). Ну, пойдем... (Мураду.) Спасибо за книжку. Он быстро читает, завтра-послезавтра принесу.
      Мурад. Пожалуйста. (Мальчику.) Ты понял, что я тебе сказал?
      Мальчик. Да.
      Прощаются. Махмуд, за ним мальчик выходят из комнаты. Мурад идет к своему письменному столу и устало опускается в кресло. Молчание.
      Мурад. Вот ты осуждаешь эту женщину за то, что она три раза была замужем. Но ты же не знаешь причин, почему это так произошло. Разве дело в количестве? Наша беда в том, что мы обо всем судим по правилам какой-то нормированной, усредненной морали. Неважно, как сложилась жизнь человека, что заставило его поступать так или иначе, - обо всем мы судим по фактам, лежащим на поверхности, не вникая в их суть. Пусть даже она сказала мне не всю правду о себе, пусть соврала в чем-то, но ведь несомненно, что она способна по-настоящему любить...
      Солмаз. Почему - несомненно?
      Мурад. Потому, что, кроме того, что она рассказывала мне, что-то я видел и своими глазами.
      Солмаз. Что ты видел?
      Мурад. Я не могу тебе рассказать, но, поверь, у меня есть основания быть уверенным в этом.
      Солмаз. Ну ладно, есть основания - верь. Но хотя бы мне об этом не говори.
      Мурад (вскакивая с места). Ты меня неправильно поняла. Честное слово... Между нами ничего не было... Я имел в виду совсем другое.
      Солмаз. Не знаю, что ты имел в виду, но уверена в одном: тебя, вот лично тебя, водят за нос. И ты убедишься в этом очень скоро. Но уже будет поздно...
      Мурад. Да нет, нет... Поверь мне - нет, никого не водят за нос и никого не пытаются заманить или поймать на удочку. У тебя странное представление обо всем этом... Кому я нужен как объект охоты? Ну, подумай! Ты же сама предлагала мне посмотреть на себя в зеркало. (С усмешкой.) Это тебе кажется, что лучше твоего мужа нет...
      Солмаз. Теперь мне это не кажется...
      Мурад. Ну, казалось. А ей-то зачем я, если бы действительно не понравился? Она же красивая женщина. Актриса. Ты думаешь, у нее нет поклонников?
      Солмаз. Я ничего не думаю. И давай кончим говорить на эту тему.
      Мурад. Ладно. Давай кончим... Но мне бы хотелось объяснить тебе, что дело не в чьем-то коварстве и желании заманить того или иного человека. Просто существуют люди, живущие чувствами, а не какими-то раз навсегда утвержденными правилами, они не врут и не уговаривают себя, что все хорошо у них в жизни, если совесть и чувства говорят им обратное. Они свободные люди.
      Солмаз. Это не свобода, а распущенность. Легче всего так жить.
      Мурад. К сожалению, это только кажется. Мы сами ограничиваем себя набором каких-то правил и уже не можем выбраться из этого огороженного пространства, даже если начинаем задыхаться в нем. (Возвращается к своему столу, садится.)
      Солмаз. С нормальными людьми этого не бывает, порядочный человек от правил приличия не задыхается... (Молчит некоторое время.) Я вот думаю об этом несчастном мальчике, сыне слесаря.
      Мурад. А по-моему, он не несчастный, а просто необычный.
      Солмаз. А похож на тронутого.
      М у р а д. Может быть, он гений.
      С о л м а з. Отец его очень любит.
      My р а д. Да.
      С о л м а з. Даже этого слабоумного любит отец.
      Мур ад. Не называй его слабоумным, это неблагородно.
      Со л м аз (взрывается). Знаешь, хватит! Что ты бубнишь мне все время о благородстве? О каком благородстве ты говоришь, когда убегаешь из собственного дома только потому, что кто-то поманил тебя пальцем? А твои обязательства перед сыном? Надеешься, что он поймет тебя, когда вырастет? Нет, милый. Я тебя предупреждаю - никогда этого не будет. И не удивляйся, если когда-нибудь твой сын не будет с тобой здороваться, не удивляйся. Я тебе это обещаю!
      М у р а д. Ты на самом деле это сделаешь, если я уйду?
      С о л м а з. А ты рассчитываешь на что-нибудь другое?
      М у р а д. Я ничего не рассчитывал. Один раз в жизни я хотел сделать что-то, не думая о последствиях.
      В дверь просовывает голову Саша Абрамян. Он худой, юркий, говорит быстро, иногда по нескольку раз повторяет одно и то же слово.
      Саша. Здравствуйте, можно?
      Мур ад (не очень приветливо). Можно...
      Саша (остановившись на равном расстоянии от обоих супругов). Что-то случилось? Я, кажется, некстати!
      С о л м а з. Тебя Роза прислала или ты сам прибежал?
      Саша. Какая Роза?
      С о л м а з. Твоя жена.
      Саша. Почему? Я сам забежал, по дороге. А что случилось? (Шагнув к Мураду, свистящим возбужденным шепотом.) Ни в чем не признавайся, все отрицай! (Громко Солмаз). Роза мне ничего не говорила.