Начиная с июля 1942 года и в течение всей войны я не принимал никаких приглашений ни от кого, за исключением премьер-министра и представителей американских или английских вооруженных сил. Эти встречи носили в первую очередь деловой характер.
      Поездки в войска еще не приняли таких размеров, как впоследствии, поскольку в Англии находилось относительно немного американских частей. Одна из первых поездок такого рода была связана с первой американской наступательной операцией против врага - налетом бомбардировщиков по случаю нашего национального праздника 4 июля 1942 года на четыре немецких аэродрома в Голландии. Под прямой огонь немецких зенитных орудий попали шесть "бостонов" под командованием капитана Чарльза Кегельмана в составе более крупного английского подразделения. Два из них были сбиты. Чтобы отметить наше вступление в европейскую войну, я увиделся с экипажами перед самым вылетом, а потом поговорил с теми, кто вернулся с боевого задания.
      При планировании и осуществлении организационной работы мы иногда сталкивались с различиями в военных доктринах, а специфический военный опыт становится причиной серьезных разногласий в планируемой стратегии. Один из примеров таких разногласий был связан с медленным развертыванием нашей бомбардировочной авиации.
      Руководство военно-воздушных сил армии США считало, что наиболее результативными были дневные бомбардировки с помощью самолетов типа "летающая крепость", составлявших костяк американской бомбардировочной авиации и имевших сильное вооружение. Я был решительно согласен с этим. На каждом из таких самолетов было десять 12,7-мм пулеметов для отражения нападений истребителей противника. Я полагал, что плотный боевой порядок бомбардировщиков позволит им сосредоточить в воздухе огромную огневую мощь и они смогут проследовать далеко за пределы районов их прикрытия истребителями и осуществлять бомбовые удары в дневное время без серьезных потерь.
      Черчилль был убежден, что такая точка зрения ошибочна и что американцы просто-напросто зря тратили силы и средства в таких попытках. Генерал Спаатс, разумеется, знал, что Соединенные Штаты уже разрабатывали истребители дальнего радиуса действия, которые поступят на вооружение к тому времени, когда его 8-я воздушная армия достигнет полной штатной укомплектованности. Однако в течение ближайших месяцев для прикрытия бомбардировщиков придется использовать истребители Р-39 и Р-40, имеющие очень небольшой радиус действия - всего около трехсот миль{8}.
      Премьер-министр настаивал на том, чтобы мы вообще отказались от идеи дневных бомбардировок и начали обучение наших экипажей действиям в ночных условиях. У англичан в то время был значительно больший опыт в этой области, чем у нас. После ожесточенной битвы за Англию в 1940 году они начали упорно создавать бомбардировочную авиацию, способную наносить удары по целям в глубине Германии. Англичанам пришлось проводить только ночные бомбардировки, так как в дневных условиях они несли невосполнимые потери. Английская авиация предприняла свой первый налет на Кельн силами 1000 самолетов в ночь на 31 мая 1942 года; потери составили 42 самолета.
      Английские бомбардировщики не могли в дневное время предпринять такую операцию из-за недопустимо больших потерь. Мы считали, что их бомбардировщики, имевшие большой радиус действия и большую грузоподъемность, несли значительные потери вследствие того, что не имели должного вооружения и обладали небольшой скоростью. Английский истребитель "спитфайер" имел очень небольшой радиус действия, хотя во всех других отношениях он был прекрасным истребителем для того времени. Признавая сильную огневую мощь "летающих крепостей", англичане тем не менее считали, что, пока мы не перейдем на ночные бомбардировки, наши потери будут недопустимо высокими, а усилия бесплодными.
      Споры вокруг этого вопроса длились долго, но ни одна сторона не убедила другую. Все соглашались с тем, что прицельное бомбометание в дневное время будет значительно более эффективным, чем ночная бомбардировка по площадям с учетом тоннажа сброшенных бомб. Генерала Спаатса и меня поддерживал американский комитет начальников штабов, и мы настаивали на тщательной и полной проверке дневных прицельных бомбардировок, прежде чем откажемся от них.
      В конечном итоге, спустя месяцы, обе стороны оказались частично правы. Когда впервые наша тяжелая бомбардировочная авиация начала операцию за пределами радиуса действия истребителей, огневая мощь американских бомбардировщиков настолько поразила противника, что некоторое время он не смог предпринять что-либо серьезное против них. Однако немцы постепенно выработали новую тактику и приемы борьбы с бомбардировщиками путем массированного использования своих истребителей. 13 нюня 1943 года 76 бомбардировщиков 8-й воздушной армии США предприняли налет на Киль без сопровождения истребителей и потеряли 22 самолета. В последующем рейде в составе 291 самолета потери достигли 60 бомбардировщиков. С каждым сбитым самолетом мы также теряли минимум десять офицеров и солдат. Перед лицом таких потерь стало очевидно, что, пока не будет налажено массовое производство истребителей с большим радиусом действия, нам придется изменить планы бомбардировочных операций и совершать налеты на Германию только под прикрытием темноты или плохой погоды.
      Однако при первоначальных спорах этот опыт еще отсутствовал. В моих же собственных расчетах существенным было то значение, которое я придавал прицельному бомбометанию при подготовке пути для наземного вторжения во Францию. В этом заключался основной замысел обеспечения плана вторжения. Пока не осуществлено прицельное бомбометание в дневное время, вторжение в крупных масштабах на континент, по моему мнению, слишком рискованное дело. Поэтому я считал, что, если даже мы могли бы проводить прицельные бомбардировки только в пределах действия наших истребителей сопровождения, нам следовало бы создавать нашу бомбардировочную авиацию с учетом этого фактора, с тем чтобы иметь крупные наличные силы бомбардировщиков, которые потребуются для предварительной обработки районов, выбранных для вторжения на континент.
      Все это закончилось тем, что авиация США придерживалась своего плана прицельных бомбардировок, а английская бомбардировочная авиация продолжала сосредоточивать свои усилия на повышении эффективности ночных бомбардировочных операций. Когда в январе 1943 года этот вопрос был вновь поднят на конференции в Касабланке на высшем уровне, результатом его рассмотрения было просто подтверждение ранее принятого решения.
      Наряду с нашей организационной и подготовительной программой разрабатывался оперативный план по осуществлению согласованных между двумя правительствами стратегических задач. В то время генерал Бернард Пейджет командовал внутренними силами Великобритании, из которых планировалось сформировать английские силы вторжения. В его войска входило несколько канадских дивизий под командованием Эндрю Макнотона. Главный маршал авиации Шолто Дуглас был назначен командующим английскими экспедиционными военно-воздушными силами. Адмирал Бертрэм Рамсей был поставлен во главе английских военно-морских сил. В сотрудничестве именно с этими людьми американский штаб в Англии приступил к первоначальной разработке плана вторжения в Европу.
      Теперь трудно представить ту суровую, даже страшную обстановку, то настроение общественности, которое отражалось в мышлении столь многих людей как в вооруженных силах, так и вне их. За исключением поражения японского флота у Мидуэя в начале нюня 1942 года, общее положение союзников было крайне тяжелым{9}.
      Светлые перспективы виделись только в далеком будущем, да и те зависели от способности России выстоять при материальной поддержке, которую можно было оказать ей в условиях, когда Соединенные Штаты создавали свою потенциальную мощь. Кроме того, было весьма существенно, чтобы Великобритания твердо удерживалась в Индии и в Западной пустыне с целью не дать возможности соединиться нашим двум главным противникам и не подпустить их к ближневосточной нефти.
      Летом 1942 года нужно было иметь очень большую веру, не говоря об оптимизме, чтобы видеть впереди день, когда будет развернут весь потенциал Соединенных Штатов и можно будет одновременно и решительно направить всю мощь трех великих союзников против европейских держав "оси". Такой веры требовали во всех высших штабах; любое выражение пораженческих настроений или отсутствие уверенности служило достаточным основанием для немедленного отстранения офицера от должности, и все знали это.
      Во время моего первого визита в Лондон в мае не было проведено никакого детального рассмотрения тактических планов вторжения на побережье Северо-Западной Европы. Предстояло еще определить потребности в войсках, самолетах, материальном обеспечении и оснащении. Я думал в общих чертах о наступлении, которое будет предпринято в начале 1943 года и на первых порах осуществлено английскими войсками, поддержанными, возможно, 10 или 12 американскими дивизиями. Я тогда исходил из предположения, что английская авиация располагала силами, способными при некотором подкреплении провести предварительную обработку обороны противника и в дальнейшем оказать поддержку выделенным войскам вторжения. Я также думал, что Англия могла бы помочь необходимыми амфибийными средствами для быстрой доставки на континент сухопутных сил, и, разумеется, рассчитывал на регулярное поступление новых дивизий из Соединенных Штатов в достаточном количестве, чтобы непрерывно продолжать наступление и расширение операции против врага.
      С этими общими соображениями я направился на неофициальное совещание с представителями английского комитета начальников штабов. Вскоре после начала совещания мне было предложено изложить в общих чертах характер проектируемой операции. Выступая в роли представителя оперативного управления военного министерства в Вашингтоне и не имея никакого понятия о том, что позднее буду направлен в Англию, я изложил примерно следующее: "Первое, что нужно сделать, - это назначить командующего для руководства операцией. Ему должны быть предоставлены все права, какими оба правительства сочтут необходимым наделить его. Он должен получить директиву на разработку плана вторжения в Европу на такой основе, которая наверняка обеспечит успех операции и, по меньшей мере, создаст на континенте прочный фронт, способный оказывать эффективное воздействие на немцев. Он должен получить указание немедленно разработать в общих чертах план и представить комитету начальников штабов данные о потребностях не только в сухопутных, морских и авиационных силах, но и во всех видах их дополнительного материально-технического обеспечения".
      "А кого бы вы назвали в качестве командующего этой экспедицией?" - был первый вопрос, заданный мне.
      Все еще думая об операции в начале 1943 года, для которой англичане обязательно выделят основную часть экспедиционных сил на начальных фазах наступления, я ответил: "В Америке я много слышал о человеке, который на протяжении многих месяцев усиленно изучал амфибийные операции. Как мне известно, он занимает пост начальника совместных операций. Его имя адмирал Маунтбэттен. Это самая подходящая кандидатура. Такую операцию следует осуществить под единым командованием. Я слышал, что адмирал Маунтбэттен энергичный, мужественный и способный руководитель, и если операция на первых порах будет проводиться в основном английскими силами, то, я полагаю, он мог бы справиться с этим делом".
      Мое замечание было встречено молчаливым удивлением. Затем генерал Брук сказал: "Генерал, вы, возможно, никогда не встречали адмирала Маунтбэттена? Он сидит напротив вас". То, что я не заметил адмирала, войдя в зал совещания, и мои высказывания в его адрес, естественно, вызвали у меня некоторое смущение. Тем не менее я продолжал излагать свои взгляды: "И я все же утверждаю, что ключ к успеху заключается в назначении командующего и в предоставлении ему необходимых прав и полномочий, чтобы осуществить планирование и подготовительную работу, которые в противном случае никогда не будут сделаны".
      Совещание проводилось просто для обмена мнениями, и не было принято никаких решений. Нечего и говорить, что с этого времени адмирал Маунтбэттен стал моим искренним и надежным другом.
      С назначением меня в Лондон началась серия совещаний командующих, желавших детально рассмотреть потребности планируемой операции. Обычно в этих совещаниях участвовали генерал Пейджет, адмирал Рамсей, главный маршал авиации Дуглас, генерал Спаатс, адмирал Маунтбэттен и я вместе с группой специалистов из соответствующих штабов. Никто из нас не был наделен полномочиями, чтобы планировать какие-либо решительные действия. Рассматривались десятки разнообразных предложений, связанных со стратегией, тактикой, организацией и снабжением. Эти обсуждения усложнялись особенностями вооруженных сил обеих стран, личными предубеждениями и различными взглядами относительно полезности авиации в наземных операциях.
      Однако в результате этих исследований и обсуждений американцы более полно ознакомились со стратегическими, тактическими и материально-техническими проблемами, связанными с организацией вторжения в Европу в решающих масштабах. Мы получили доступ ко всем данным английской разведки и узнали точные сведения о размерах и задачах английских сухопутных, морских и военно-воздушных сил. Дальнейшая мобилизация сил в Англии в каких-либо существенных размерах была невозможна: англичане уже мобилизовали все свои людские ресурсы, в том числе и женщин в возрасте от восемнадцати до пятидесяти двух лет.
      Мы узнали ряд таких вещей, которые в итоге заставили нас радикально пересмотреть наши первоначальные наметки по операции вторжения. Во-первых, нам стало известно, что английские военно-воздушные силы не были готовы ни по типам самолетов, ни по их численности, ни по обученности летного состава к выполнению интенсивного авиационного обеспечения вторжения, которое мы рассматривали как обязательную предпосылку к успеху операции. Во-вторых, английский флот, вынужденный все время воздерживаться от активных действий, чтобы ответить на любую угрозу нападения немецких надводных сил, не мог обеспечить ту непосредственную поддержку операции вторжения, которая потребуется для успешного десантирования войск.
      В английской сухопутной армии тоже ощущалось острое напряжение. Принимая во внимание свои обязательства в Индии, на Ближнем Востоке и рискованное положение в Западной пустыне, Англия, вероятно, не могла выделить для вторжения более 15 дивизий. И наконец, мы узнали, что положение англичан с десантно-высадочными средствами, специальным вооружением и огромными запасами материальных резервов, которые будут необходимы для осуществления вторжения, было немногим лучше нашего. Все это означало, что нет никакой надежды начать крупное вторжение и Европу, пока Америка не создаст значительные контингента сухопутных, морских и воздушных сил для участия в начальных фазах вторжения, по крайней мере, на равной с англичанами основе и пока она не будет готова обеспечить в последующем основную массу этих сил вторжения. Более того, наступление не могло быть начато до тех пор, пока американская промышленность не произведет огромное количество необходимого вооружения и предметов материально-технического снабжения.
      В американском штабе все более усиливались сомнения относительно возможности предпринять мощное наступление ранней весной 1943 года, а поскольку было бы исключительно рискованно осуществлять крупную операцию через Ла-Манш осенью, то мы стали склоняться к мысли, что вторжение в крупных масштабах, вероятно, будет можно начать не раньше чем весной 1944 года.
      Это была горькая реальность. Она была горька для нас самих, для нашего комитета начальников штабов и тем более для политических руководителей двух стран: ведь они не только несли на своих плечах всю тяжесть руководства усилиями промышленности по выпуску кораблей и орудий, танков и самолетов, проведения мобилизации миллионов людей, но и были обязаны обеспечивать высокое моральное состояние гражданского населения в течение всего подготовительного периода. К тому же большинство, причин этих задержек не могло быть объяснено народу, ибо публичное их объяснение означало бы раскрытие наших собственных слабостей в тот период, а это, в свою очередь, породило бы усиление подавленности и уныния, которые и без того широко распространились под воздействием быстрых успехов японцев и неудач, постигших английские войска в песчаных пустынях в начале лета.
      Для комитета начальников штабов было очевидно, что никакое существенное вторжение в Западную Европу в 1942 году невозможно. Мы держали генерала Маршалла в курсе этих выдвигаемых доводов главным образом путем устных донесений через доверенных штабных офицеров. В середине июля 1942 года генерал Маршалл и адмирал Кинг прибыли в Лондон, чтобы встретиться с членами английского комитета начальников штабов. При обсуждении плана совместных действий им предстояло учитывать следующие факторы:
      1) Согласованная крупная стратегическая операция армий Великобритании и Соединенных Штатов не может быть предпринята до конца 1943 года из-за отсутствия сил и средств, а поскольку конец 1943 года был бы наиболее неблагоприятным временем для начала такой кампании, то предполагаемый день "Д", если не произойдет каких-либо непредвиденных, радикальных изменений в обстановке, может быть отложен до весны 1944 года.
      2) Россия упорно требует начать наступательные действия Великобритании и Соединенных Штатов в течение 1942 года, и существует реальная опасность того, что если не будет сделан такой шаг, то на русском фронте могут возникнуть самые серьезные осложнения.
      3) Реакция в Соединенных Штатах, в Великобритании и во всех оккупированных странах Европы может оказаться резко отрицательной, если не будут осуществлены какие-либо позитивные действия в 1942 году.
      4) Но какие бы ни были предприняты в 1942 году действия, они должны быть значительно меньших масштабов, чем рассматриваемое вторжение в Европу, и, насколько это возможно, не должны серьезно сказаться на программе промышленного производства и на подготовительных мероприятиях, которые будут осуществляться для проведения заключительной крупной операции.
      5) Президент дал особое указание американскому комитету начальников штабов предпринять в 1942 году какую-либо наступательную операцию сухопутных войск в Европейской зоне.
      Ввиду этих обстоятельств возникло три варианта действий, заслуживавших внимательного изучения.
      Первый состоял в том, чтобы усилить английские армии на Ближнем Востоке по маршруту через мыс Доброй Надежды, а затем разгромить войска Роммеля, вновь захватить Триполитанию и обеспечить свое господство в центральной части Средиземного моря.
      По второму варианту предусматривалось создать амфибийные силы и с их помощью захватить Северо-Западную Африку в целях дальнейшего наступления в восточном направлении, чтобы взять войска Роммеля в гигантские клещи и в конечном счете открыть все Средиземноморье для Объединенных Наций.
      Третий вариант заключался в том, чтобы предпринять ограниченную операцию против северного побережья Франции относительно небольшими силами, а в последующем захваченный район на этом побережье можно было бы использовать в качестве плацдарма для организации вторжения в крупных масштабах, о проведении которого имелась договоренность между союзниками. Такими районами могли быть полуострова Котантен или Бретань. Эта предложенная операция получила кодовое наименование "Следжхаммер".
      В то время любой иной вариант действий казался неосуществимым. Обсуждения были долгими и обстоятельными. Значительным фактором, определявшим американское мышление того времени, были серьезные подозрения, что англичане с отвращением относятся к согласованному решению о наступлении через Ла-Манш и с существенными оговорками относительно целесообразности крупного вторжения в Северо-Западную Европу. Таким образом, хотя мы не могли настаивать на политике бездействия, пока производились и сосредоточивались все материально-технические средства для крупного вторжения, мы искоса поглядывали на любой план, который, как нам казалось, представлял собой попытку увести нас к такой стратегии, в которую мы поверили. Я хорошо понимал откровенные опасения англичан, часто высказываемые Черчиллем в общих чертах, но определенно и конкретно - генералом Пейтджетом, относительно вторжения через Ла-Манш, тогда известного под названием "Раундан". Генерал Маршалл искренне согласился, что независимо от того, какое решение будет принято на проходившей в то время Лондонской конференции, мы должны вновь добиться от англичан недвусмысленного подтверждения стратегического наступления через Ла-Манш.
      Под влиянием этих соображений я в то время склонялся к поддержке третьего варианта действий, то есть к попытке захватить небольшой плацдарм на северо-западном побережье Франции. Однако я говорил генералу Маршаллу, что этот план рискованный. Единственная причина, почему я поддерживал его, заключалась в моих опасениях оказаться втянутым где-либо в другом месте настолько серьезно, что крупное наступление через Ла-Манш было бы отложено на неопределенное время или даже вообще отменено. Почти наверняка любая операция в 1942 году на Средиземном море устранила бы возможность проведения крупного наступления через Ла-Манш в 1943 году.
      Последующие события убедили меня в том, что те, кто считал операцию "Следжхаммер" неразумной в тот момент, оказались правы в их оценке этой проблемы. Наш истребитель 1942 года с ограниченным радиусом действия не мог обеспечить достаточно эффективного прикрытия с воздуха полуострова Котантен или Бретань против немецкой авиации. Эта операция обошлась бы нам очень дорого. Другое дело - операция в Северо-Западной Африке, которая принесла бы существенные выгоды союзным государствам. Эти выгоды затем ощущались бы на протяжении всей войны и содействовали достижению великой победы, когда произошло бы фактическое вторжение. От захвата Шербура мы получили бы только скудные преимущества; выгодная особенность этого плана сводилась просто к тому, что эта операция сразу же послужила бы началом второго фронта в миниатюре и вынудила бы нас предпринять наши первые наступательные действия на направлении, где мы планировали нанести впоследствии решающий удар.
      Во всяком случае, Объединенный англо-американский штаб сначала пришел к заключению, что было бы невыгодно и неэкономично попытаться направить подкрепления непосредственно английской 8-й армии, находившейся тогда в Египте. По этому вопросу обнаружилось полное единодушие. Поэтому английскому и американскому комитетам начальников штабов предстояло, в конце июля 1942 года сделать выбор между вторжением в Северо-Западную Африку и захватом плацдарма в Северо-Западной Франции.
      Насколько мне известно, в ходе обсуждения не возникало никаких разногласий, основанных на националистических соображениях. Участники конференции просто занимались поисками наиболее выгодного варианта совместных действий, которые предстояло осуществить в 1942 году.
      24 июля 1942 года было принято решение приступить к планированию операции по вторжению в Северо-Западную Африку с привлечением всех видов вооруженных сил союзников и под общим руководством американского командующего. Операция получила кодовое наименование "Торч". 25 июля это решение одобрил президент Рузвельт. Оба правительства согласились, что вся операция, по крайней мере на первом этапе, должна проходить под американским флагом. Теплилась надежда, что Французская Северная Африка встретит войска вторжения не более чем демонстрацией сопротивления и шансы на такое благоприятное развитие событий будут более реальными, если операцию представить миру как чисто американскую. Отношение французов к англичанам было крайне недоброжелательное из-за инцидентов в Орано, Дакаре и Сирии, где английские войска вступали в открытое столкновение с французами.
      26 июля в гостинице "Кларидж отель" генерал Маршалл информировал меня, что мне предстоит возглавить эту экспедицию в качестве командующего союзными войсками. Он сказал, что, хотя это решение окончательное, потребуется некоторое время, чтобы провести его по всем формальным каналам. 11 августа 1942 года директивой Объединенного англо-американского штаба я был официально назначен на эту должность.
      Решение о вторжении в Северную Африку поставило нас перед необходимостью полного изменения образа мышления и коренного пересмотра наших планов и приготовлений. Там, где мы рассчитывали на многие месяцы организованного наращивания сил, теперь у нас были только недели. Вместо массированного наступления через узкий пролив задуманная экспедиция потребует пересечения открытых океанских просторов, где вражеские подводные лодки будут представлять реальную угрозу. Теперь нашей целью был не ограниченный фронт, где мы хорошо знали местность, оборонительные сооружения и население, а кромка целого континента, где на протяжении столетий не проводилось никаких крупных военных кампаний. У нас не будет той авиационной мощи, какую мы планировали использовать против Европы. То, чем мы действительно располагали, была главным образом авиация, сосредоточенная на единственной и крайне уязвимой базе Гибралтар, а нам предстояло добиться существенного успеха в первых же боях. В Нормандии можно было удерживать плацдарм и хоть медленно, но расширять его; на африканском же побережье могло случиться так, что такой плацдарм невозможно было бы даже обеспечивать.
      Столь решительное смещение в целях, во времени и условиях наступления могло оказать серьезное психологическое воздействие на всех, кто был убежден, что победу можно обеспечить только путем наступления, нацеленного на жизненно важные центры противника на континенте. Но, к счастью, решение вторгнуться в Африку определенно не являлось отказом Объединенного англо-американского штаба от решимости осуществить в практически удобное время вторжение в Европу через Ла-Манш.
      На африканский поход мы смотрели как на отвлекающий маневр, вызванный условиями момента, и надеялись, что во время этого похода мы добьемся серьезных результатов. Самым скромным достижением было бы то, что державы "оси" лишились бы Северо-Западной Африки как базы для своих подводных лодок и самолетов. Кроме того, мы ожидали, что наступление в восточном направлении снимет осаду Мальты. И наконец, на тех ранних стадиях мы питали надежду, что вся Северная Африка будет очищена от войск держав "оси" и что Средиземное море, по крайней мере воды его южного побережья, можно будет использовать для проводки конвоев союзных стран. Тем самым мы избавились бы от необходимости пользоваться долгим маршрутом через мыс Доброй Надежды для достижения Ближнего Востока и Индии.
      Любопытно отметить, что некоторые офицеры считали, что, если даже нам удастся изгнать войска Роммеля из Африки, мы все равно не сможем использовать Средиземное море, так как немцы будут держать авиацию на аэродромах в Южной Европе. Один американский генерал-лейтенант был убежден с самого начала войны, что любые надежды на использование Средиземноморья абсолютно иллюзорны. Даже перед моим выездом в Лондон он неоднократно настаивал, чтобы я воспротивился этим планам, которые он охарактеризовал как идиотские. Такое пессимистическое настроение решительно отвергалось командованием военно-морского флота, в частности британского, утверждавшим, что при наличии некоторого числа истребителей берегового базирования вдоль северного побережья Африки флот гарантирует проводку конвоев через Средиземное море без существенных потерь.
      Глава 5. Разработка плана операции "Торч"
      Основная задача заключалась в том, чтобы подобрать американских, офицеров на ключевые командные и штабные должности в войсках и службах обеспечения, которые потребуются для осуществления вторжения в Африку.
      В современной войне районы сражения часто простираются на сотни миль по фронту и столь же растянуты в глубину. В них находятся боевые части и подразделения, пункты формирования, госпитали, линии коммуникаций, ремонтные мастерские, склады, порты и бесчисленное множество подразделений обслуживания как авиационных, так и наземных войск. Тут же проживает гражданское население, настроенное дружественно, или враждебно, или нейтрально. Вся деятельность войск и отдельных лиц должна проходить под тщательным контролем высших штабов, с тем чтобы обеспечить выполнение стратегического плана командующего. Но на этом не кончается задача штабов. Все, что требуется командующему войсками на театре военных действий, поступает к нему от своей страны или от союзных держав. Ежедневно между его штабом и правительствами союзных стран происходит обмен сотнями депеш и донесений, связанных с планами, оценками, потерями, получением материальных ресурсов, назначением отдельных лиц, судоходством и другими вопросами, которые неизбежно возникают при осуществлении задач, возложенных на него вышестоящими начальниками. Методы и механизмы ведения войны настолько осложнились, что для контроля и управления военные руководители должны иметь неимоверно огромные штабы. В силу этого иногда считают, что влияние отдельной личности в войне ослабляется, что ошибки одного ответственного командира поправляются или скрываются в деятельности огромной массы связанных с ним офицеров. Но это неверно.
      Теперь эта отдельная личность действует по-иному. Действительно, сегодня одним из важных условий успешной деятельности офицера является его способность непрерывно совершенствовать свои методы работы, даже умение менять образ мышления, для того чтобы идти в ногу с современной наукой, которая, развиваясь под воздействием сил национального самосохранения, постоянно вносит изменения в ведение боя. И личные качества офицера приобретают еще более важное значение в военном деле, чем когда-либо раньше. Причина этого проста. Если бы некогда Веллингтон оказался только сварливой, недоступной личностью, находящей себе основное утешение в сочинении саркастических эпиграмм в адрес военного министерства, то его вряд ли считали бы выдающимся военачальником. Он был человеком, который видел все поле сражения и руководил действиями своих войск посредством небольшого штаба и нескольких адъютантов и ординарцев. Пока он имел стойкость и мужество принимать решения и отстаивать их, пока его тактическое мастерство отвечало требованиям его времени и условиям, он был великим полководцем.