В итоге этого прискорбного события была резко улучшена работа службы воздушного наблюдения, оповещения и связи в противовоздушной обороне военно-морских, сухопутных и авиационных сил. Это был последний серьезный удар, который получили войска от вражеской авиации в мою бытность командующим на Средиземноморском театре военных действий.
      Этот инцидент ясно показывает, что война всегда ведется скорее в сфере возможного и предполагаемого, нежели в сфере определенно известного. Излишняя уверенность относительно будущего никогда не оправдывается! Во второй половине дня накануне воздушного налета на Бари маршал авиации Артур Каннингхэм, командующий английской авиацией, поддерживавшей 8-ю армию, провел пресс-конференцию. Немецкая авиация была в такой степени разгромлена и почти полностью устранена от боевой деятельности, что, по Оценке Каннингхэма, она более не имела возможности вмешиваться в операции. Перед собравшимися репортерами он категорически заявил: "Я бы рассматривал как личное оскорбление, если бы люфтваффе попытались предпринять в этом районе какую-либо существенную операцию". На следующее утро он был наверняка более чем огорошен. Друзья Каннингхэма из прессы никоим образом не позволяли ему забыть его категорическое и необоснованное заявление за день до налета.
      Перед Рождеством, когда я последний раз посетил наши войска в Италии, наш фронт в целом подошел к рубежу Ортона, Ариели, Орсогна, восточный берег рек Сангро, Пессия и Гориглиано. Затяжное и кровопролитное сражение за гору Касино началось уже после моего отъезда с этого театра военных действий. Для солдата на фронте переименование высшим командованием его фронта во второстепенный не имеет существенной разницы. В данном случае оно определенно не означало для него никакого улучшения. Прошли сильные дожди, реки вздулись, превратились в бурные потоки. День ото дня становилось все холоднее. Люди и машины тонули в грязи. Однако упорные бои непрерывно продолжались.
      Противник со своих огневых позиций, зачастую устроенных в прочных скалах, перекрывал все подступы, и каждый дюйм земли отвоевывался только изматывающими обходами по склонам гор, уничтожением огневых точек противника с помощью подрывных зарядов, "выкуриванием" вражеских солдат из их прочных укрытий.
      В начале декабря я получил известие, что президент будет возвращаться в Соединенные Штаты через наш район. Я направился в Тунис, чтобы встретить его. За несколько часов до прибытия президента ко мне поступила несколько искаженная радиограмма от генерала Маршалла, в которой излагались некоторые детали, связанные с моим предстоящим назначением на новый пост. Когда Маршалл составлял эту радиограмму, он, видимо, полагал, что я уже получил соответствующую информацию по этому вопросу через каналы штабной связи. Однако я, не имея никакой информации, не мог четко понять суть этой депеши. Президент прибыл во второй половине дня и внес полную ясность в этот вопрос одним кратким предложением: "Итак, Айк, вы будете командовать операцией "Оверлорд".
      Поскольку мне нужно было сразу же обсудить с ним некоторые детали на следующий день, у нас в тот момент не было возможности поговорить о моем новом назначении, но я все-таки сумел сказать: "Господин президент, я понимаю, что такое назначение было делом нелегким. Но я надеюсь, что вы не будете разочарованы".
      Остальную часть дня мы провели в приготовлениях к поездке президента на Мальту и Сицилию. На Мальте он хотел объявить Горту и гарнизону острова благодарность за мужественную оборону в 1941 и 1942 годах, а на Сицилии хотел лично осмотреть американский аэродром и вручить генералу Кларку награду. Оба эти его желания осуществились, однако в силу задержки на Мальте из-за неисправности его самолета президент не мог продолжить свой путь домой в тот день, как было запланировано. Сотрудники секретной службы проявляли раздражение и высказывали опасения, но президент по секрету сообщил мне, что он решил остаться в Карфагене еще на одну ночь, и если бы для задержки не нашлась весомая причина, он придумал бы ее сам. Я заметил, что, вероятно, никто не будет ставить под сомнение право президента Соединенных Штатов определять план своей поездки. Он выразительно ответил: "С секретной службой спорить не приходится!"
      Во время этого посещения нашего театра военных действий президент несколько раз в беседах возвращался к вопросу о моем предстоящем переводе в Лондон. Он сказал, что назначил меня командующим операцией "Оверлорд" с полного согласия генерала Маршалла и что, по его мнению, фактор времени уже не позволяет допускать дальнейших отсрочек с назначением командующего. Он также сказал, что первоначально намеревался назначить на этот пост генерала Маршалла, заметив, что старших офицеров следует пропускать через разные командно-штабные должности, разделяя между ними тяжести и почести штабной и командной работы. Однако после обстоятельного обдумывания этого вопроса он пришел к заключению, что нецелесообразно отправлять Маршалла из Вашингтона и тем более с его поста в Объединенном англо-американском штабе. Президент сказал, что именно господствующее положение Маршалла в этом штабе всегда внушало остальным чувство уверенности в решениях, принимаемых этим органом. Он добавил, что, хотя англичане с радостью встретили бы назначение Маршалла на пост командующего операцией "Оверлорд", факт остается фактом: ближайшие советники президента остались довольны таким решением.
      Президент был серьезно обеспокоен двумя вопросами, которые мне казались несущественными, но которым как Рузвельт, так и Гопкинс придавали особое значение. Первым из них был выбор времени для публичного заявления об этом назначении. В конце концов было решено, что президент сделает такое заявление из Вашингтона, до этого заявления вопрос о моем новом назначении будет сохраняться в тайне. Вторым вопросом являлся мой будущий титул в качестве командующего операцией "Оверлорд". В ходе беседы президент несколько раз произносил слово "верховный", но тогда он не принял никакого решения, а просто сказал, что должен придумать такое название, которое соответствовало бы той важности, какую союзники придавали новому предприятию.
      Спустя несколько дней после отъезда президента я получил от генерала Маршалла клочок бумаги, который до сих пор является самым дорогим для меня воспоминанием о Второй мировой войне. Подлинную ценность этому неофициальному сообщению придает приписка самого Маршалла. Уже в конце 1943 года появились неверные и злостные сплетни, будто Маршалл и я затеяли частную вендетту за пост командующего операцией "Оверлорд". Многие из моих друзей знали, что я с большей охотой остался бы где-либо в войсках, чем вернулся в Вашингтон на штабную работу. Тем не менее ни я, ни Маршалл никогда не опускались до того, чтобы добиваться какого-либо назначения - ни в мирное, ни в военное время. Я, как и Маршалл, - и это я знаю твердо - никогда никому не высказывал своего предпочтения на занятие того или иного поста. На самом деле я бы предпочел, чтобы меня оставили командующим на Средиземноморском театре военных действий.
      Внимательность Маршалла, проявленная в отправке мне этой записки, которую, он знал, я буду исключительно высоко ценить, была, безусловно, не актом недовольного и потерпевшего поражение соперника в борьбе за должность. Я никогда не обсуждал этот вопрос непосредственно с ним, однако всегда был уверен, что идея поставить меня во главе операции "Оверлорд" принадлежала ему. С тех пор как я впервые встретил генерала Маршалла в начале войны, я испытывал к ему только глубокую преданность и уважение и уже информировал президента о своем убеждении, что никто другой не может возглавить операцию "Оверлорд" с наибольшей перспективой на успех, как Маршалл. Тогда я верил и теперь верю, что в руководстве войсками на фронте он был бы столь же выдающейся фигурой, как и при решении сложных задач в Вашингтоне.
      Конечно, выбор моей кандидатуры на этот важный пост означал огромную честь и выражение уверенности в моих возможностях, и я это хорошо осознавал и ценил. Тем не менее всегда появляется некоторый эмоциональный спад в настроении, когда командующего снимают с решения одних задач и переводят на другие. В процессе работы он настолько привязывается к близким друзьям и помощникам и привыкает к бесчисленному множеству сложных проблем, что почти испытывает шок при мысли, что ему вновь придется заниматься наращиванием боевых частей, сколачиванием штабов и разработкой планов для осуществления другой операции. Но главное заключалось в том, что в то время первая кампания была в самом разгаре и мне и всем тем, кого я брал с собой, приходилось на несколько месяцев покинуть арену непосредственных и ожесточенных боевых действий, чтобы снова заняться изучением, проверками и планированием.
      Командная структура, существовавшая на Средиземноморском театре военных действий в Рождественские дни 1943 года, явилась итогом эволюционного процесса, начатого еще в Лондоне в лихорадочные дни лета и осени 1942 года.
      Мы вступили в Африку в ноябре 1942 года, имея предвзятые мнения о районах, в которых английские и американские войска будут использованы. Командная структура была разработана в соответствии с ожидаемой обстановкой. Как только мы обнаружили, что наши военные потребности радикально отличаются от тех, что мы ожидали, нам пришлось начать реорганизацию командования и штабов. Урок был ясен: в новом предприятии мы должны избежать необходимости крупного пересмотра командной структуры в разгар боевых действии и создать такую систему командования, разумность и гибкость которой будут отвечать любым возможным непредвиденным обстоятельствам в бою.
      Наш опыт на Средиземноморье еще раз подтвердил ту истину, что единство, взаимодействие и сотрудничество являются ключами к успеху операций. Война ведется в трех сферах, но нет отдельной сухопутной, воздушной или морской войны. Пока сухопутные войска, ВВС и ВМС, действующие в трех сферах, не будут должным образом объединены и скоординированы в своих действиях против правильно выбранной общей цели, их максимальная потенциальная мощь не может быть реализована. Физические цели могут быть разъединены шириной континента или океана, но их уничтожение должно в максимальной степени содействовать осуществлению единого плана операции. Это и означает взаимодействие.
      Мне потребуются командиры, понимающие не только эту истину, но и важность морального духа и продемонстрировавшие на практике способность создавать и поддерживать в подчиненных им войсках высокое моральное состояние. Моральный дух является величайшим фактором для ведения успешной войны. Все другие факторы, воздействующие на обе стороны, - руководство, дисциплина, техника, численность, оснащение, мобильность, снабжение и техническое обслуживание и ремонт - являются предпосылками существования высокого или низкого боевого духа. Успех быстро порождает высокий моральный дух, но хорошие командиры поддерживают боевой дух в войсках даже при длительных периодах невезения. Методы, используемые способными командирами для поддержания боевого духа, настолько разнообразны, что трудно установить здесь какие-либо правила. Однако одно положение всегда остается верным: в любой длительной и ожесточенной кампании моральное состояние будет ухудшаться, если подчиненные всех рангов и званий не будут абсолютно уверены, что их командиры заботятся прежде всего о благополучии войск, ведущих боевые действия. Человеческое понимание интересов подчиненных и естественное общение с ними на основе равенства являются более важным обстоятельством, чем любая степень технического мастерства.
      Я был рад иметь главного маршала авиации Теддера в качестве своего заместителя по операции "Оверлорд". На Средиземноморском театре военных действий он завоевал глубокое уважение всех коллег не только как блестящий офицер ВВС, но и как твердый сторонник "союзнического" принципа в том виде, в каком он претворялся в жизнь. Мне разрешили также взять с собой моего начальника штаба генерала Смита, без которого было бы трудно создать штаб для руководства огромной союзнической операцией. Как я понял, либо генерал Александер либо генерал Монтгомери могли быть переведены для руководства английскими войсками в новой операции, и я отдал предпочтение Александеру, главным образом потому, что я был тесно связан с ним, восхищался им и с годами у нас с ним сложилась искренняя дружба.
      В конечном счете Черчилль, однако, решил, что Александера не следует снимать с Итальянского фронта, который будет оказывать важное влияние на ведение операции, предпринимаемой летом следующего года, и от которого премьер-министр все еще надеялся получить почти решающие исход войны результаты. Поэтому генерал Монтгомери был назначен командующим английскими войсками в новой операции. Этот выбор был для меня вполне приемлем. Генерал Монтгомери обладал двумя очень важными особенностями личного порядка, в которых оставался непревзойденным. Первая - способность быстро завоевать среди английских солдат глубокую преданность себе и вызвать их восхищение. Это было величайшее личное достоинство, каким командир может обладать. Вторая выдающаяся черта Монтгомери - его способность к тактике. Он осторожен и точен при оценке противника и общей обстановки, уверенно руководит действиями подчиненных ему танковых и пехотных соединений, артиллерией и авиацией.
      Я был особенно доволен назначением адмирала Рамсея командующим военно-морскими силами, выделяемыми для операции "Оверлорд". Адмирал Каннингхэм уехал от нас за несколько недель до этого, чтобы занять пост начальника главного морского штаба. Рамсей был знающим командиром мужественным, изобретательным, обладающим неисчерпаемым запасом энергии. Более того, все мы знали его как полезного и общительного человека, хотя иногда смеялись между собой над его педантичностью, с какой он соблюдал традиции английского военно-морского флота как главного вида вооруженных сил.
      Накануне Рождества, зная, что президент Рузвельт должен выступить с важной речью, мы все слушали радио. В этом выступлении президент впервые сделал публичное заявление о моем переводе на должность командующего операцией "Оверлорд" и назвал мой новый титул Верховный командующий союзными экспедиционными силами. Титул звучал очень внушительно, на что мой военно-морской помощник капитан 2 ранга Батчер заметил, что его крупной проблемой на следующей неделе будет изготовление соответствующих канцелярских бланков с указанием моего величественного титула.
      Одно из наиболее важных событий, в которых я участвовал на заключительном этапе моего пребывания на Средиземноморском театре военных действий, произошло в день Рождества 1943 года, когда я только что завершил еще одну поездку по Итальянскому фронту и затем вылетел в Тунис, где встретился с премьер-министром. Здесь находились новый командующий войсками на Средиземноморском ТВД генерал Вильсон вместе с генералом Александером и некоторыми штабными офицерами. Предметом обсуждения был план десантной операции против Анцио. Операцию нельзя было начать раньше января, то есть до моего отъезда, и мои выводы по этому вопросу не имели решающего значения. Тем не менее я был вовлечен в обсуждение этого плана в силу того, что при десантировании войск у Анцио задерживалось определенное количество десантно-высадочных средств, которые в соответствии с графиком должны быть в это время отправлены в Англию для участия в операции "Оверлорд". На это требовалось мое согласие.
      Из общей обстановки, сложившейся тогда на Итальянском фронте, становилось ясно, что для устойчивого продвижения наших войск вверх по Апеннинскому полуострову понадобится осуществить ряд операций по обходу противника предпочтительно с обоих флангов путем высадки десантов с моря. Фронтальное наступление на противника, занимавшего оборонительные рубежи в гористой местности, было бы медленным и крайне дорогостоящим. Фактический вопрос, который нужно было решить, сводился к тому, чтобы установить, будет ли наилучшим образом достигнута цель союзников, если для проведения таких операций выделить достаточные ресурсы, чтобы поддерживать темп наступления, или, наоборот, нам следует вести небольшие, хорошо подготовленные наступательные действия в горах с ограниченными целями, но при максимальной экономии сил и средств. Пока что ни войск, ни десантно-высадочных средств не имелось в количестве, достаточном для того, чтобы предпринять в крупных масштабах операции на обоих флангах, а поскольку последующую поддержку такой операции было бы сравнительно легче осуществлять на западном побережье полуострова, то и десантирование там было бы более реальным делом.
      Я согласился с намерением продолжать наступление, но отметил, что десантирование двух частично недоукомплектованных дивизий у Анцио, за сотню миль от места , действий основных сил, будет рискованным делом и не вынудит немцев отойти на новый рубеж обороны. Военная стратегия может иметь некоторую аналогию с шахматами. Однако опасно эту аналогию проводить слишком далеко. На шахматной доске нужно защитить короля, которому угрожает опасность, а на войне он может и сам дать бой. Нацисты вовсе не решили уходить из Африки или с Сицилии только потому, что возникла угроза их тылам. Наоборот, они подбрасывали подкрепления и сражались до конца. В данном случае, конечно, одна из главных задач состояла в том, чтобы побудить противника усилить свои войска в Италии, но не менее важным было и то, чтобы он сделал это при минимальных затратах с нашей стороны. Именно с этой точки зрения я настаивал на внимательном рассмотрении всего плана. Я доказывал, что у Анцио придется сосредоточить несколько хорошо оснащенных дивизий, для того чтобы добиться существенных результатов. Я отметил также, что из-за большого расстояния до Анцио быстрое наращивание там сил для наступления будет затруднено, а десантно-высадочные средства придется надолго задержать здесь, прежде чем их можно будет отправить в Англию.
      Тем не менее премьер-министр был решительно настроен осуществить эту операцию. Он и его военные советники были уверены, что операция завершится большим и быстрым успехом, а десантно-высадочные средства будут высвобождены сразу же, как только две дивизии закрепятся на плацдарме. Хотя я и повторил предостережения относительно возможного исхода, но поверил их твердому обещанию в установленные сроки высвободить десантно-высадочные средства, которые потребуются в Англии, и согласился рекомендовать американскому комитету начальников штабов оставить эту боевую технику на Средиземноморском ТВД дополнительно на две недели.
      В конечном счете операция с десантированием у Анцио щедро окупилась, однако на начальных стадиях она развивалась точно так, как предсказывал мой штаб. Кроме того, десантно-высадочные средства, предназначенные для переброски в Англию, пришлось оставить там еще на значительное время, чтобы быстрее доставлять подкрепления на плацдарм, где высадившиеся войска оказались под сильным давлением со стороны противника. К счастью, это обстоятельство не причинило ущерба приготовлениям к операции "Оверлорд". Однако, прежде чем были достигнуты ощутимые результаты, войска на плацдарме возле Анцио пришлось довести до численности более шести дивизий. Бои велись в неблагоприятных условиях в течение почти четырех месяцев. С другой стороны, высадка десанта у Анцио, несомненно, убедила Гитлера, что мы намеревались проводить Итальянскую кампанию как крупную операцию, и он усилил свои армии в Италии восемью дивизиями. Это создало большое преимущество для союзников в другом месте{20}.
      В связи с предстоящим в скором будущем моим выездом в Англию у меня оказалась масса дел, требовавших завершения на этом театре военных действий. Меня не покидало чувство беспокойства по поводу предпринимаемой операции у Анцио, и я с тревогой узнал, что мой план сосредоточения в Казерте штаба союзных войск отменяется. Это решение я воспринял как непонимание командующим обстановки на фронте и своих обязанностей: несмотря на огромную занятость важными проблемами, он никогда не должен терять связи со своими войсками. Он может и обязан поручать выполнение отдельных задач командирам на местах, чтобы избежать вмешательства в функции своих подчиненных, но при этом он должен поддерживать с ними теснейшие контакты, иначе в крупной кампании потерпит неудачу. Эти контакты требуют частых выездов в войска. Командующий союзными силами находит, что эти визиты в войска других стран неизбежно приобретают характер прискорбной формальности, но он может и обязан избегать церемоний при посещении войск своего государства.
      Это не сложное дело - переложить на другого ответственность за руководство операциями. Основная часть штабных работников и высшего командного состава оставалась на ТВД. Они были знакомы с планами и имели представление о наличных ресурсах, как и новый командующий английский генерал Вильсон, который до этого длительное время командовал войсками в Восточном Средиземноморье. В день Рождества он находился в Тунисе и присутствовал на совещании с участием премьер-министра, на котором был сделан исчерпывающий обзор всей военной обстановки. Мэрфи и Макмиллан оставались при Вильсоне в качестве политических советников. Следовательно, мне нечего было опасаться, что он может попасть в затруднительное положение по той причине, что он не знаком с основными французскими деятелями, с планами вооружения французских войск и американским правительством.
      Однако оставалось много работы чисто административного характера. Помимо исполнения обязанностей командующего союзными силами, я, разумеется, также возглавлял американские войска на ТВД. Управление таким количеством войск с их вечными проблемами снабжения, ремонтно-восстановительных работ, пополнения, присвоения званий, продвижения по службе, снижения в звании, огромной переписки с военными министерствами было очень сложным делом, зачастую требующим личного участия в их решении.
      Одним из первых вопросов, требовавших быстрого решения, был выбор американского офицера на должность заместителя генерала Вильсона. На него можно было бы возложить все административные функции в отношении американских войск на этом театре военных действий. Это породило проблему занятия высоких постов американцами на обоих ТВД, а генерал Маршалл и я, конечно, хотели назначить на эти должности таких людей, деловые качества которых в наибольшей степени содействовали бы успешному ведению войны.
      В то время мои соображения относительно наилучшей расстановки американских командиров на двух ТВД были изложены в телеграмме, направленной мной генералу Маршаллу 23 декабря 1943 года:
      "Не вижу необходимости на ранних стадиях операции "Оверлорд" иметь английского и американского командующих группами армий. Фактически наличие любой из таких групп оказало бы пагубное влияние на взаимодействие между сухопутными и воздушными силами. Я искренне надеюсь, что, когда появится необходимость в командующих группами армий, с американской стороны будет назначен офицер, уже получивший боевой опыт в этой войне. Я бы предпочел иметь на посту командующего американской группой армий генерала Брэдли, если в операции "Оверлорд" будет участвовать более одной армии. Командующим одной из его армий следовало бы, вероятно, назначить Паттона; командующим другой армией мог бы быть офицер, проявивший себя в ходе операции "Оверлорд", или альтернативно кто-либо наподобие Ходжеса или Симпсона при условии, что такой офицер может прибыть в Англию несколько раньше и сопровождать Брэдли на первых стадиях операции.
      Мне кажется, что Брэдли следует возглавить американские войска десанта и стать командующим группой армий, когда в этом будет необходимость.
      Я направил вам в Вашингтон обстоятельное письмо, в общих чертах изложив в нем свои соображения относительно структуры американского командования как здесь, так и в операции "Оверлорд". Надеюсь, что письмо будет уже ждать вас, когда вы прибудете в Вашингтон, но в этой телеграмме я кратко изложил его содержание в порядке предварительной информации. Командующим американскими войсками здесь, на Средиземноморском театре военных действий, следовало бы назначить Деверса, оставив генерала Кларка свободным, чтобы в подходящий момент он мог принять командование операцией "Анвил" на себя".
      Высокое мнение о Брэдли, сложившееся у меня еще в дни совместной учебы в Вест-Пойнте, с каждым днем закреплялось в течение тех месяцев, которые мы вместе провели на Средиземноморском ТВД. По моей просьбе он прибыл в Африку в феврале 1943 года в звании генерал-майора, чтобы помочь мне в роли, как мы говорили, моих "глаз и ушей". Ему было предоставлено право в любое время по его усмотрению посещать американские войска, чтобы на месте знакомиться с положением дел и докладывать мне обо всем, что, по его мнению, необходимо довести до моего сведения. Он особенно подходил для такого рода деятельности не только в силу нашей давней дружбы, но и благодаря его способностям и репутации здравого, старательного и широко образованного офицера. Вскоре после его прибытия в Африку он был назначен заместителем командира американского 2-го корпуса, ведшего в то время бои в районе Тебессы. 16 апреля 1943 года он был выдвинут на должность командира этого корпуса и на этом посту проявил большие способности к руководству войсками. Он строго относился к своим солдатам, но при этом был исключительно справедлив. К этому следует добавить, что, эмоционально устойчивый, он обладал способностью схватывать суть крупных проблем, и это ясно указывало на то, что он может занимать высокие посты. Я с надеждой ожидал возобновления наших близких отношений в ходе операции по вторжению через Ла-Манш.
      Я предвидел некоторую возможность трений из-за назначения Брэдли командующим американскими сухопутными войсками в операции "Оверлорд", поскольку я также намеревался взять сюда и Паттона, при условии его согласия, но при этом его служебное положение будет ниже, чем у Брэдли, хотя оба они в Сицилийскую кампанию успешно занимали равные посты. Они были моими близкими друзьями в течение многих лет, и я знал, что каждый из них лояльно примет любое назначение. Однако я надеялся, что Паттон, обладая данными для руководства определенным видом боевых операций, всем сердцем поддержит задуманный мной план. У меня состоялся откровенный разговор с ним, и я с радостью узнал о его полном согласии принять должность командующего армией, к которой он лично подходил идеально. В тот момент он не желал более высокого поста. Рядом с этими двумя способными и опытными офицерами, которых предполагалось использовать в операции "Оверлорд", я не видел особой нужды иметь еще генерал-лейтенанта Джекоба Деверса, командовавшего тогда американскими силами на территории Соединенного Королевства. Девере пользовался репутацией прекрасного администратора. В Африке эти его качества были бы особенно важны, в то время как отсутствие у него боевого опыта не имело бы там очень серьезного значения, поскольку американские боевые операции в Италии находились под контролем генерала Кларка, командовавшего американской 5-й армией. Военное министерство согласилось с этими соображениями, и генерал Девере получил приказ направиться на Средиземноморский ТВД в качестве старшего американского офицера в этом регионе.
      Я хотел также взять с собой в Англию генерала Спаатса. По соглашению, достигнутому на Каирской конференции, американские стратегические бомбардировщики на Средиземноморье и в Англии должны были быть объединены под одним оперативным командованием, и это обстоятельство, как никогда раньше, требовало его перевода в Англию, откуда планировалось предпринять главные усилия против врага. Было решено направить из Англии генерал-лейтенанта Икера на Средиземноморский ТВД в качестве командующего американской авиацией. В Англию вместо Икера командующим 8-й воздушной армией США был назначен генерал Дулиттл.
      Занятый всеми этими вопросами, я рассчитывал выехать в Англию 10 января, но неожиданно получил рождественскую телеграмму от генерала Маршалла. Он настоятельно просил немедленно прибыть в Вашингтон на небольшие совещания с ним и с президентом, а также для того, чтобы передохнуть, прежде чем взяться за дело на новом месте. Я возразил, ссылаясь на крайне ограниченное время, и к тому же едва ли я мог что-либо сделать полезное в Вашингтоне, пока не пробуду в Лондоне по меньшей мере столько времени, сколько понадобится, чтобы ознакомиться там с основными проблемами. Генерал Маршалл не согласился. Он посоветовал мне поручить кому-либо другому временно заняться этими проблемами, а самому прибыть в Вашингтон. Строго говоря, моим начальником являлся Объединенный англо-американский штаб, но, понимая серьезное отношение Маршалла к этому вопросу, я быстро урегулировал дело с английской стороной и подготовился к поездке в Соединенные Штаты. Через неделю я намеревался вернуться на короткое время в Африку, чтобы завершить передачу командования американскими войсками генералу Деверсу, который еще не прибыл из Лондона. И на все это потребуется время - самый ценный из всех факторов.
      Чтобы дать руководящие указания штабу в Лондоне перед моим прибытием, я счел необходимым направить туда кого-либо из тех, кто знаком с моими общими замыслами. К счастью, генерал Монтгомери мог выехать в Англию немедленно. Он прибыл ко мне на совещание, и я сообщил ему, что несколько недель назад видел набросок общего плана наступления через Ла-Манш, принесенного мне американским бригадным генералом Уильямом Чеймберсом. Поскольку этот план предусматривает высадку десанта на сравнительно узком участке фронта в составе трех дивизий при общем количестве только пяти дивизий на судах в момент десантирования, то у меня возникли серьезные сомнения относительно достаточности таких сил. Более того, я сообщил Монтгомери, что, помимо обеспокоенности ограниченным характером предлагаемого маневра, меня тревожит также то, что в этих набросках плана я не обнаружил мер по быстрому захвату Шербура. Я убежден, что в плане, если он не подвергся пересмотру с тех пор, как я его видел, не обращается в достаточной мере внимания на возможность быстрого появления потребности в крупных портах и скорейшего наращивания сил на плацдарме{21}.
      Поэтому я дал генералу Монтгомери указание действовать, пока я не прибуду в Лондон, в качестве моего представителя в вопросах анализа и пересмотра планов действий сухопутных сил по высадке десанта, особое внимание обратив на то, что вызывает у меня беспокойство.