Мы приступили к осуществлению этого плана, поскольку наши военно-воздушные силы теперь настолько окрепли, что предпринять бомбардировку такого рода не составляло особого труда. Главный маршал авиации Теддер, генерал Спаатс и другие офицеры военно-воздушных сил с энтузиазмом поддержали план. За шесть дней и ночей было сброшено приблизительно 5 тыс. тонн бомб на восточную часть острова, и на такой ограниченный участок, что концентрация огня оказалась выше всех предыдущих бомбовых ударов.
      Фактический захват острова оказался легким делом. Вражеский гарнизон капитулировал 11 июня, как раз в момент, когда наши войска пересаживались в штурмовые лодки из более крупных судов. Немногие офицеры имели какое-либо представление о тех сомнениях и опасениях, которые пришлось преодолевать, начиная эту операцию. В самом деле, высказывались настолько решительные возражения, что я решил лично провести разведку непосредственно перед началом десантирования, для того чтобы самому установить, что оборона противника была действительно ослаблена и успех операции обеспечен. Эта разведка проходила во время обстрела острова корабельной артиллерией и бомбардировки с воздуха за два дня до десантирования с таким расчетом, чтобы создать у оборонявшихся впечатление о фактическом начале наступления. Вечером накануне адмирал Каннингхэм и я взошли на борт английского крейсера в Боне и в течение ночи на полной скорости неслись на восток, чтобы присоединиться к эскадре недалеко от острова Пантеллерия. Каннингхэм сказал мне, что весь этот район заминирован, за исключением очищенной от мин узкой полосы, по которой мы шли. Это подтолкнуло меня задать вопрос: "А нет ли тут плавающих мин?" Он ответил: "О, конечно есть, но на такой скорости образующаяся волна отбрасывает их в сторону от корабля. Нам просто не повезет, если мы наскочим на нее".
      Эскадра в составе пяти крейсеров и десяти эсминцев начала обстрел около одиннадцати часов, а в это время самолеты волна за волной сбрасывали бомбы на выделенные им цели. Противник реагировал слабо, его ответный огонь носил спорадический характер. Хотя все наши корабли подошли вплотную к берегу, а малые быстроходные катера - почти к самому молу, ни один корабль не получил повреждений. Подтвердилось наше с Каннингхэмом убеждение, что десантированию будет оказано незначительное противодействие и что мы могли бы уже сейчас захватить остров, если бы с нами находились войска.
      Премьер-министр, прибывший с визитом ко мне в Африку, очень хотел отправиться с нами на эту операцию. Я уклонился от прямого ответа. На его участие я никогда бы не согласился, считая, что это было бы ненужным риском для столь важного человека. Потом мне было трудно объяснить ему, что адмирал Каннингхэм и я давно намеревались произвести эту разведку боем. Спустя два года он вновь напомнил мне, что я тогда очень несправедливо поступил в отношении его, тем более что он имел личную "финансовую заинтересованность" в этом деле.
      Черчилль считал, что на острове Пантеллерия не более 3 тыс. итальянских солдат, и мы заключили небольшое пари. Он предложил выплатить мне по пять сантимов за каждого пленного сверх этой цифры. Мы взяли в плен 11 тыс., и, хотя я уже забыл об этой шутке, он тут же выплатил свой проигрыш, подсчитав сумму, и заметил, что по такой таксе (одна двадцатая цента за каждого пленного) он готов купить всех пленных, которых мы захватим.
      Захватив Пантеллерию, мы сразу же перебросили на аэродром острова сильную авиационную часть. Тем временем мы продолжали улучшать размещение нашей авиации, построив новый аэродром на острове Гоцо у Мальты. На самой Мальте мы посадили столько самолетов, сколько могли принять ее аэродромы.
      В конце мая, за месяц до наступления на Сицилию, в наш штаб прибыли Черчилль, генерал Маршалл и начальник имперского генерального штаба генерал Брук, чтобы обсудить последующие цели Сицилийской операции помимо простого захвата острова и обеспечения свободного судоходства на Средиземном море. Нужно было как-то подумать о прекращении в будущем, после захвата Сицилии, крупных операций на Средиземном море, чтобы сберечь силы для главной операции на северо-западе Европы.
      Против этого имелись серьезные, обоснованные соображения. Прекращение мощных наступательных действий устранило бы всякую угрозу для немцев на юге Европы и предоставило бы им большую свободу действий. Союзные сухопутные войска на Европейском ТВД оказались бы в полном бездействии с лета 1943 года до начала лета 1944 года. Мы остро нуждались в хороших аэродромах, имевшихся на юге Италии. Наконец, мы хотели продолжать давление, рассчитывая на то, что вскоре Италия выйдет из войны. Такой поход привел бы к выводу с Балкан итальянских гарнизонов и вынудил бы Германию еще больше распылять свои силы.
      На совещание были вызваны Александер и Монтгомери; в его работе участвовали адмирал Каннингхэм, главный маршал авиации Теддер, генерал Спаатс и мой начальник штаба Смит. Черчилль был в ударе, когда красноречиво рисовал в розовых красках картину тех возможностей, которые, как он предвидел, откроются для нас с захватом Сицилии. В ходе обсуждения он утверждал, что не имеет никаких намерений вмешиваться в приготовления к наступлению через Ла-Манш в 1944 году, но обеспокоен, понимаю ли я желание двух правительств воспользоваться любой благоприятной возможностью, какая может возникнуть в результате падения Сицилии. Он опасался, что мы будем истолковывать свою задачу в столь узком плане и с захватом Сицилии независимо от обстоятельств остановимся.
      Поскольку нормальным явлением в любом сражении является максимальное использование достигнутых успехов, я лично испытывал сомнения насчет того, чего, собственно, премьер-министр ожидал или хотел. Однако в моем присутствии он не предлагал начать никакой кампании в крупных масштабах, скажем, на Балканах или даже в Северной Италии, в качестве минимальной цели. Казалось, он был искренне обеспокоен скорейшим захватом Южной Италии и, как мне представлялось, в данный момент не выдвигал никаких иных планов.
      Однако в частном разговоре генерал Брук сказал мне, что премьер-министр был бы рад пересмотреть планы наступления через Ла-Манш, и причем основательно, чтобы исключить эту идею из принятой союзниками стратегии. Брук командовал корпусом в скоротечной кампании на Европейском континенте в 1940 году, и Александер, и Монтгомери служили в его корпусе. Импульсивный по натуре, как это свойственно ирландцам, Брук был исключительно умным профессионалом, искренне преданным единственной цели - выиграть войну. Когда я впервые встретил его в ноябре 1941 года, он показался мне скорее находчивым, чем вдумчивым, и скорее прозорливым, чем мудрым. Однако постепенно я понял, что его манера поведения, которая казалась мне странной, есть чисто случайное проявление его необычного характера, что он был искренен, хотя ему и недоставало той особенности, какая была присуща генералу Маршаллу, - спокойно взвешивать противоречивые факторы в проблемы и принимать после этого твердое решение. Вскоре я понял, что работать с ним легко. Он не боялся остро и решительно высказывать свое мнение и делал это прямо и честно, даже если оно расходилось с мнением других. Горячие официальные споры никогда не отражались на дружественности его личных контактов или на безоговорочной поддержке им тех или иных предложений. Его следует отнести к категории блестящих военных профессионален. Поэтому я внимательно слушал в тот момент, когда генерал Брук излагал свою точку зрения.
      Он сказал, что поддерживает идею использования нашей военно-морской и воздушной мощи для блокады Германии и уничтожения ее промышленности, уклоняясь от крупных сухопутных сражений на главных фронтах. Он придерживался мнения, что в большом сухопутном сражении мы оказались бы в крайне невыгодном положении и понесли бы огромные и бесполезные потери. Он не хотел бы открывать более крупный фронт, чем тот, который мы могли поддерживать в Италии. Я не знаю, соглашался ли премьер-министр с той частью этого заявления, которая поддерживала откладывание на неопределенное время наступление через Ла-Манш, но генерал Брук действительно хотел направить в Италию максимальное количество союзных войск из имевшихся на Средиземноморском театре военных действий.
      Любое предложение об отказе от операции "Оверлорд" или намек на это всегда могли служить поводом для того, чтобы генерал Маршалл и я решительно и бескомпромиссно выступили против такого нарушения согласованного решения. Мы оба не только поддерживали все те основные соображения, побудившие первоначально принять концепцию операции "Оверлорд" как нашего главного стратегического усилия в Европе, и не только повторяли их при любом удобном случае, но и внимательно рассматривали каждое предложение относительно использования войск в других местах, если оно отодвигало перспективу проведения операции "Оверлорд". Мы оба допускали, что успешное вторжение в Южную Италию принесет выгоду, и стремились к этому, но мы решительно отказывались связывать себя или союзные войска с кампанией выигрыша всей войны с помощью итальянского варианта.
      Это и другие соображения привели нас к соглашению, которое, по существу, оставило вопросы использования благоприятных условий Сицилийской операции на мое усмотрение; в соглашении подчеркивалась большая для нас ценность аэродромов у Фоджи, однако предполагалось, что я воспользуюсь любой благоприятной обстановкой, чтобы вторгнуться в Италию. Поскольку для снабжения нас в Италии необходимо было иметь крупный порт, город Неаполь был назван в качестве второго принципиально важного для союзников пункта.
      На этом совещании долго обсуждался вопрос относительно плана подвергнуть бомбардировке сортировочные станции возле Рима. Все соглашались с тем, что не следует наносить бессмысленные разрушения Вечному городу -такова была наша политика в отношении всех реликвий древней цивилизации Италии, но было общеизвестно, что немцы воспользовались нашей сдержанностью в отношении Рима, превратив его в главное связующее звено в своей системе коммуникаций. Никакого окончательного решения тогда не было принято, но позднее нам разрешили бомбить сортировочные станции при соблюдении особой осторожности, чтобы не причинить вреда Риму и Ватикану.
      За месяц до начала Сицилийской кампании о ней в деталях было сообщено представителям нашей прессы. Этот беспрецедентный шаг был предпринят, как ни парадоксально, в целях обеспечения секретности.
      Я считал, что должен положить конец всяким прогнозам военных репортеров относительно будущих намерений войск союзников. Мне было известно, что немцы внимательно следят за нами, и просто поразительно, какими мастерами становятся офицеры разведки в сведении воедино отдельных обрывочных, на первый взгляд, несущественных данных для составления общей картины намерений противника. В это время Северная Африка превратилась в муравейник, в котором все готовились к вторжению на Сицилию. На каждом участке побережья, где только было возможно, проводились учения; порты заваливались грузами военного назначения; во всех гаванях и бухтах стояли десантно-высадочные катера. Казалось бесспорным, что если репортеры в поисках интересных репортажей для своих газет и радио будут продолжать сообщать о развернувшейся деятельности наших войск, то вскоре противник сможет дедуктивным способом довольно точно определить силы и время нашего вторжения, даже если нам удастся скрыть предусмотренные районы десантирования.
      В периоды затишья на фронте репортеры имеют привычку заполнять свои репортажи всякого рода предположениями, а поскольку после нескольких месяцев пребывания в действующей армии любой корреспондент приобретает значительное мастерство в интерпретации будущих событий, то усиливалась опасность, что вскоре противник будет знать о наших планах в деталях. Я не думаю, что рассуждения таких военных аналитиков на родине, вдали от театра военных действий, представляют какую-либо существенную ценность для противника. Их заключения, составляемые вдали от событий, основываются на самой поверхностной информации, и обычно они скорее забавны, нежели опасны, хотя и становятся опасными по мере приближения к истине и использования статистических сведений в подкрепление своих предположений. Однако совершенно иное дело, когда репортеры высказывают свои предположения, находясь в действующей армии. В силу врожденного отвращения к не разъясненному введению цензуры и, больше того, в силу доверия, которое у меня сложилось к честности репортеров, я решил посвятить их в свои тайны.
      Это был эксперимент, который я бы не особо хотел повторить, поскольку такое раскрытие секретов возлагает тяжелое бремя на человека, первой обязанностью которого является сохранение этих секретов в тайне. Но, делая это, я сразу же возложил на каждого репортера на нашем театре военных действий ответственность, какую испытывали я и мои коллеги. Успех был полный. Впредь, начиная с этого момента и до начала операции, никаких рискованных сообщений не было отправлено с театру военных действий и ни один представитель прессы не пытался отправить такой материал, который мог бы иметь какую-либо ценность для противника. Уже после того как операция была завершена, многие корреспонденты говорили мне о том страхе, который они испытывали, опасаясь даже косвенного раскрытия секретов. В период подготовки к операции они с неохотой обсуждали даже между собой этот вопрос и выдумывали самые изощренные наименования для отдельных предметов боевого оснащения войск и деталей планируемой операции.
      Рты у всех раскрылись, когда я начал совещание с репортерами сообщением, что в начале июля мы вторгнемся на Сицилию, что 7-я армия под командованием генерала Паттона будет десантироваться на южном побережье острова, а английская 8-я армия под командованием генерала Монтгомери - на восточном побережье к югу от Сиракуз. Наступило почти мучительное молчание, когда я говорил, что генерал Александер будет командовать обеими армиями и что мы уже осуществляем подготовительные воздушные операции, чтобы уничтожить авиацию противника, перерезать его морские и наземные коммуникации и тем самым ослабить вражескую оборону. Я сообщил репортерам, что мы осуществляем эти воздушные налеты таким образом, чтобы заставить противника поверить, что мы атакуем западную оконечность острова. Я также сообщил, что в операции мы используем воздушно-десантные войска в значительно более крупных масштабах, чем где-либо до сих пор.
      Операция началась в ночь на 9 июля точно по плану.
      Так как на Мальте имелась прекрасная система связи военно-морских сил, то это место было выбрано для размещения нашего штаба на период начальных фаз операции. Большинство наших военно-воздушных сил размещалось на аэродромах северо-восточной части Туниса, так что основной штаб авиации должен был оставаться поблизости от древнего Карфагена. Генерал Александер, адмирал Каннингхэм и я отправились на Мальту примерно за сутки до начала операции. На Мальте мы были гостями фельдмаршала Горта, губернатора острова.
      Тогда на Мальте обстановка сильно отличалась от той, какая была всего несколько месяцев назад, когда остров еще оставался объектом налетов вражеской авиации, -не получавшей достаточного отпора. Мальта перенесла страшные удары, но дух ее защитников не был поколеблен. По мере приближения авиации и военно-морских сил союзников через Северную Африку жители Мальты проявляли исключительное мужество. К тому времени, когда нам потребовалось использовать военные сооружения на острове, аэродромы там были уже в отличном состоянии, а местный гарнизон горел желанием схватиться с врагом.
      Эпизод, связанный с этими приготовлениями на Мальте, относится к истории строительства аэродрома на небольшом острове Гоци. Местность на острове настолько неблагоприятная, что английские саперы, которые в основном использовали ручной труд и легкое техническое оснащение, оставили всякую надежду построить на острове аэродром для его использования в операциях против Сицилии. К счастью, в самый решающий момент у маршала авиации Парка, командовавшего авиацией на Мальте, оказался в гостях американский инженер, специалист по строительству аэродромов.
      Парк рассказал своему гостю об этом затруднении и, показав ему местность, где нужно было построить аэродром, спросил, сколько времени, по мнению инженера, потребуется для создания взлетно-посадочной полосы. "Десять дней", последовал небрежный ответ, настолько неожиданный, что Парк решил, что над ним шутят. Однако, заметив, что инженера заинтересовала эта проблема, он спросил: "Когда вы можете начать работы?" - "Как только прибудет сюда моя строительная техника, на что уйдет несколько дней".
      Последовал обмен радиограммами, и через тринадцать дней после того, как первая американская строительная часть высадилась на острове, со взлетно-посадочной полосы поднялся в воздух первый истребитель.
      Для сотворения такого, казалось бы, чуда американские саперы использовали почти все виды современных землеройных машин, какие можно найти на крупной строительной площадке в Соединенных Штатах, - оснащение, вызывавшее зависть у английских саперов, которые даже не представляли, что такую технику можно доставить на столь отдаленный участок активного театра военных действий. Об этом мне неоднократно говорили английские офицеры на острове, восхищение которых американскими саперами граничило чуть ли не с благоговейным трепетом. Эта взлетно-посадочная полоса для истребителей помогла нам оказать дополнительную помощь в воздушной поддержке нашего наступления на Сицилию.
      Конвои, доставлявшие войска в районы десантирования, должны были отправляться с портов на всем побережье Северной Африки. Расчет времени и заключительный маневр различных судов и кораблей следовало точно осуществить в узких, полных мин водах, отделяющих Сицилию от материка, и произвести необходимые перестроения таким образом, чтобы держать противника в состоянии неопределенности до самого последнего момента. Адмирал Каннингхэм, адмирал Хьюитт и их подчиненные выполнили свою задачу безукоризненно.
      Все, казалось, шло превосходно до самого дня вторжения. Затем погода, в этой части Средиземного моря обычно спокойная летом, начала настолько серьезно ухудшаться, что возникла угроза срыва десантирования. Поскольку в целом ветер дул с запада, то нас беспокоила обстановка в пунктах высадки десантов на южном побережье. Пункты высадки на восточном побережье прикрывались от ветра самим островом.
      Многие часы я провел вместе с адмиралом Каннингхэмом в его кабинете, куда синоптики периодически доставляли сводки погоды и прогнозы. К заходу солнца ожидалось ослабление скорости ветра, и это нас обрадовало: появилась надежда, что к полуночи условия для десантирования будут удовлетворительными.
      Кое-кто из нас, выходя на улицу размяться, с тревогой посматривал на флюгер почти с молитвой на устах, так как приближался час, когда уже станет невозможно повернуть десантные войска обратно. От генерала Маршалла поступил запрос: "Состоится высадка или нет?" "Я бы хотел сам знать это!" - мысленно отреагировал я. К вечеру стали поступать прогнозы на некоторое улучшение. Мы решили действовать, как было запланировано, я так и радировал генералу Маршаллу. Я считал, что даже если войска, следовавшие к южному побережью, найдут необходимым задержаться с десантированием, то те, кто идет к восточному побережью, наверняка высадятся на берег, и у нас будет меньше путаницы и ущерба, чем если бы нам пришлось остановить всю армаду.
      Однако вечер был уже на исходе, а скорость ветра не уменьшалась. Нам ничего не оставалось делать, разве что молиться, и молиться отчаянно.
      Глава 10. Сицилия и Салерно
      Согласно плану первыми должны были достигнуть острова воздушно-десантные войска. Маршрут некоторых из них пролегал непосредственно через Мальту, и многие из нас поднялись-на холмы, чтобы наблюдать за их пролетом. В штормовую погоду самолетам было трудно выдерживать точное направление. На командном пункте нашей авиации мы узнали, что много самолетов и буксируемых планеров сбилось с курса, но в общем колонны шли к намеченным объектам; и когда одна из них, за которой мы наблюдали, проследовала над нами, мы вернулись в помещения, чтобы там дождаться первых донесений. Большинство из нас устроились на ночлег, чтобы отдохнуть несколько часов.
      Первые донесения, поступившие утром, содержали и хорошие и плохие известия. Многие планеры, выделенные для поддержки действий английских войск, были отцеплены от буксировщиков слишком далеко от своих объектов, и из-за сильного ветра некоторые из них упали в море. Мы опасались больших потерь в людях, хотя потом выяснилось, что потери были меньше, чем мы предполагали, и все же это был трагический инцидент. На обоих участках десантирование с моря, казалось, проходило нормально, при умеренном сопротивлении со стороны противника.
      На южном участке парашютисты уже приземлились, хотя в некоторых случаях они сели далеко от тех мест, где предусматривалось. Мы пришли в изумление от донесений об успешном десантировании в американском секторе, где, как мы думали, контр-адмирал Алан Кирк, возможно, даже отложит на несколько часов пересадку войск на десантно-высадочные катера, надеясь на улучшение погоды. Адмиралу Каннингхэму трудно было поверить, что в том секторе произошло десантирование, и он немедленно отправился туда на эсминце, чтобы лично удостовериться в этом. Вернувшись, адмирал доложил, что высадка войск на берег на участке 45-й дивизии явилась одним из блестящих примеров искусного кораблевождения, которое он с удовольствием наблюдал впервые за свои сорок пять лет морской службы.
      По мере поступления боевых донесений становилось очевидным, что противник введен в глубокое заблуждение относительно мест высадки наших десантов. Его лучшие соединения размещались в основном на западной оконечности острова, на которую, как он, видимо, полагал, мы будем высаживать свои войска в силу ее близости к портам в Северной Африке. Его реакция была типичной. Он бросил свои наиболее подвижные части на восток и юг, чтобы атаковать американскую 1-ю дивизию у Джелы. Дивизия еще не успела достаточно прочно закрепиться на берегу, и эти атаки угрожали расчленить ей боевой порядок в случае прорыва противника к морю, однако у него не хватало войск поддержки, в частности пехоты и артиллерии. Мужественно сражаясь, 1-я дивизия при устойчивой поддержке воздушно-десантных подразделений и с помощью огня корабельной артиллерии отразила вражеское контрнаступление после нескольких часов кратковременных, но ожесточенных стычек.
      Полагая, что противник может начать повторные контратаки на этом участке, я вечером вышел из Мальты на английском эсминце, чтобы посетить Паттона и Хьюитта, которые здесь командовали, соответственно, сухопутными и морскими силами. Когда я на следующее утро прибыл туда, немцы отходили, видимо, с целью укрепить свою оборону в критическом районе Катания. И хотя мы с эсминца успели увидеть только редкий артиллерийский огонь, тем не менее мы получили хорошее представление о достигнутом успехе на южном побережье, а двое сопровождавших нас репортеров сделали фотоснимки для своих репортажей. Я воспользовался случаем, чтобы остановиться на берегу и направить канадскому корпусу приветствие союзного командования.
      До этого времени никогда в истории не было даже близкой по своим размерам морской десантной операции, какую осуществили мы. В водах на многие мили напротив береговой линии стояли сотни судов, а небольшие катера, подобно веренице муравьев, доставляли войска на берег. Над головой в небе носились истребители прикрытия.
      Местом, которое мы хотели захватить как можно быстрее, был порт Мессина на северо-восточной оконечности полуострова, как раз в узком проливе напротив Апеннинского полуострова. Через этот порт осуществлялось почти все снабжение вражеских войск, и если бы мы захватили его, положение противника на острове оказалось бы безнадежным. Немецко-итальянское командование, столь же ясно, как и мы, понимая эту простую истину, быстро собрало силы, чтобы заблокировать продвижение войск Монтгомери, находившихся ближе всего к этому месту. В этом ему исключительно благоприятствовала местность. Вулкан Этна господствует над всей северо-восточной частью острова, а путь наступления 8-й армии на север проходил по узкой дороге у основания Этны вдоль побережья. Первоначально наступление Монтгомери проходило успешно, и он быстро занял восточное побережье острова, включая порт Сиракузы, которым пользовались нацисты и которому в наших планах снабжения своих войск отводилась исключительно важная роль. Дальше при наступлении в сторону Катании сопротивление противника все более усиливалось. После 17 июля 8-я армия находилась на равнине перед неприступной Этной, имея весьма малую надежду пробиться через проходы в северном направлении. Монтгомери начал наращивать силы, чтобы направить их в обход горы с запада. Это была его единственная возможность пробиться к намеченному конечному объекту.
      Нас измучила малярия. Нигде за всю кампанию на Средиземноморье у нас не было такого процента потерь в личном составе от этой болезни. В других местах на острове мы тоже имели серьезные потери от малярии, но Катания была основным очагом эпидемия в этом районе.
      Между тем Паттон решительно продвигался вперед к центру острова. На левом фланге его подвижные колонны, двигавшиеся по западному периметру острова, вошли в Палермо на двенадцатые сутки после высадки на берег. В результате быстрого продвижения его войск число портов, которыми пользовался противник, сократилось до одного - Мессины; это подорвало моральное состояние огромного итальянского гарнизона, тем более что войска Паттона вышли на рубеж, откуда можно было начать наступление в восточном направлении.
      Паттон был искусным знатоком военного дела, всегда высоко ценившим быстроту проведения операций. Скорость движения часто позволяет войскам свести к минимуму преимущества противника, и, что еще важнее, она позволяет в полной мере использовать любую благоприятную возможность и не допустить, чтобы противник перестроил свои силы для отражения атак. Таким образом, благодаря скорости и решительности каждое последующее преимущество достигается легче и экономичнее, чем предыдущее. Ведение таких боевых действий в конечном счете приводит к деморализации противника. После этого скорость должна быть еще больше увеличена - только безостановочное и быстрое преследование противника обеспечивает наиболее полный успех в бою.
      По мере приближения 7-й армии к западным склонам Этны сражение приобретало все более ожесточенный характер. Бой за Троину, проведенный в основном частями 1-й дивизии, стал одним из наиболее ожесточенных схваток в войне. В ходе этого боя противник предпринял двадцать четыре контратаки. Местность была скалистая и сильно пересеченная. Спустя несколько дней после захвата вражеских позиций наши солдаты поразились, когда обнаружили в одной небольшой долине несколько сот убитых немцев. До тех пор эти потери противника не были учтены. Оказалось, что это были жертвы огня американской артиллерии.
      Наступая в восточном направлении от Палермо, войска 7-й армии, следуя вдоль береговой линии, осуществили высадку нескольких десантов силой от одного до двух батальонов. Небольшая оперативная группа боевых кораблей под командованием контр-адмирала Лайэла Давидсона и войска, наступавшие по горным прибрежным кручам Сицилии, добились прекрасного взаимодействия при высадке этих десантов. Единственная дорога проходила через бесчисленное множество тоннелей, по путепроводам и мостам, которые противник систематически разрушал, отступая с боями. Наступление 7-й армии вдоль береговой линии в сторону Мессины явилось поистине триумфом мастерства саперов, искусства кораблевождения и смелости пехоты.
      К концу июля итальянский гарнизон на острове, за исключением нескольких небольших частей, находившихся под непосредственным контролем немцев, полностью выбыл из игры, однако вдоль огромной зубчатой гряды, центр которой составлял гигантский вулкан Этна, немецкие войска сражались умело и ожесточенно. Здесь сосредоточились их лучшие танковые и парашютные части, с какими мы встречались в войну, и каждую позицию наши войска занимали только тогда, когда оборонявшиеся подразделения оказывались полностью уничтоженными.
      Тем не менее к тому времени, когда 7-я и 8-я армии заняли исходные рубежи для заключительной атаки у Этны, немцы поняли, что дело проиграно, и начали эвакуацию своих частей через Мессинский пролив. Наши бомбардировщики наносили удары по переправе через пролив, однако небольшая ширина пролива позволила немцам вывести с острова большинство своих сильно потрепанных частей под прикрытием ночной темноты.
      Рано утром 17 августа американская 3-я дивизия вошла в город Мессину. Вскоре после этого сюда подошел отряд 8-й армии. В этот день остатки вражеских сил на острове были уничтожены.
      В начале Сицилийской операции генерал Александер питал некоторую надежду, что войска, высадившиеся на востоке острова, быстро продвинутся на север к Мессине, заблокируют удобный маршрут эвакуации сил противника через пролив, а также, возможно, сами смогут осуществить внезапную высадку десанта на территорию материковой Италии, чтобы обеспечить дальнейшие действия союзных войск.
      Действия Монтгомери на восточном побережье начались благоприятно, и в течение первых нескольких дней складывалось впечатление, что надежда Александера сбудется. Но к тому времени, когда Монтгомери подготовился для наступления на усиленные естественными препятствиями оборонительные позиции, протянувшиеся от Этны к морю, противник подтянул сюда слишком большие силы. Возможность для решительных и внезапных действий была упущена, если она вообще существовала. После этого путь 8-й армии на север стал таким же тяжелым с точки зрения преодоления сильно пересеченной местности, как и путь наступления в восточном направлении войск 7-й армии. К тому же 8-й армии приходилось вести боевые действия с превосходящими силами противника. На отвесных скалах, обращенных в сторону моря прямо к востоку от вулкана Этна, я увидел почти невероятное творение войсковых инженеров. Участок дороги, проходившей над ущельем шириной двести метров, был взорван, и саперам пришлось построить через это ущелье эстакаду, способную выдержать самые тяжелые военные грузы. Это был еще один пример того, что могут сделать войска на фронте, когда они оказываются перед острой необходимостью.