Каждые сутки в течение двадцати четырех часов в оперативное управление непрерывным потоком поступали донесения об обстановке на местах с призывами направить подкрепления, передавалась разведывательная информация со всех континентов и с островов Тихого океана, все еще удерживаемых нами и нашими союзниками. Иногда вдохновляющие, иногда удручающие, эти расшифрованные донесения, проходившие в те дни через меня, были постоянным напоминанием, что Америка вела глобальную войну: в одних районах шли отчаянные сдерживающие бои, в других - создавались базы и расширялись воздушные и морские пути для будущего контрнаступления на фронтах, опоясавших весь земной шар.
Типичным, но в то же время и трагичным был день 7 апреля, ибо капитуляция в Батане с каждым часом становилась все более неизбежной. Первое донесение, поступившее в то утро, было из форта Миллса на Коррехидоре; в нем сообщалось, что положение с продовольствием на Батане становится отчаянным. На душераздирающие донесения такого рода мы редко имели возможность как-то отреагировать, кроме утешительных обещаний сделать все от нас зависящее. Но на этот раз, если бы Батан мог выдержать еще хоть немного, небольшая помощь уже находилась в пути. Немедленно был послан ответ генерал-лейтенанту Джонатану Вейнрайту с предупреждением, что кое-что выслано ему на подводных лодках, которые должны прибыть туда через несколько дней; мы просили, чтобы он доложил нам о прибытии этой помощи и сообщил о своих дальнейших планах, а также о любых изменениях в обстановке. Генералу Макартуру в Сидней был послан запрос по радио, чтобы он вкратце сообщил свой план по снабжению войск в районе Манильского залива подводными лодками из Австралии и примерные сроки, когда он может доставить туда продовольствие, боеприпасы и прочие крайне необходимые грузы. Другая радиограмма пошла в Бирму генерал-лейтенанту Джозефу Стилуэллу с требованием изучить возможность доставки пищевых концентратов по воздуху в Батан.
Во втором донесении от генерала Вейнрайта сообщалось, что на Батанском фронте противник продолжал сильные атаки и продвинулся на центральном участке нашей обороны. Госпиталь вновь был подвергнут бомбардировке, и на этот раз, добавлял генерал, преднамеренно. За бомбардировку, предпринятую ранее, японцы извинились.
Донесения следовали одно за другим, извещая нас, что дополнительные аэропорты будут развернуты в Центральной и Южной Америке и в Либерии под наблюдением начальника инженерных войск; береговая охрана будет выделять по четыре корабля охранения на каждое судно во время прохождения по каналу между озерами Верхнее и Мичиган, где мы давно опасались диверсий в самом критическом месте в транспортной системе США; генерал-лейтенант Джон де Вит просит разрешения на выдачу 30 тыс. винтовок для территориальных формирований Аляски; генерал-лейтенант Делос Эммонс, ознакомившись с оборонительными мероприятиями Новой Зеландии на островах Фиджи, нашел их недостаточными в случае мощного наступления японцев; генерал Макартур просит направить персонал, чтобы оборудовать пять районов сосредоточения перед посадкой на суда и один лагерь пополнений в Австралии; генерал-майор Чарльз Боунстил просит подтвердить сообщение, что конвой, который доставит в Исландию американские войска в середине апреля, будет использован для транспортировки высвободившихся там английских войск в Англию; карибское оборонительное командование рекомендовало установить береговую батарею на острове Патос; южное оборонительное командование вводит в действие новый штаб на- побережье Мексиканского залива, где, как опасались, подводные лодки держав "оси" активизируют свои действия. От нас по радио были посланы указания относительно обороны на Тихом океане в Австралию и нашим командирам на острова Пасхи, Бора-Бора, Кантон и Фиджи. Генералу Боунстилу в Исландию мы сообщили, что он должен взять на себя командование местным гарнизоном, как только численность американских войск на острове достигнет двух третей общего числа имеющихся там сил. Генералу Вейнрайту мы передали поздравления президента Рузвельта по случаю блестящего отражения на Батане массированных атак японцев на прошлой неделе. Генералу Макартуру пошел запрос об информации относительно включения в его штаб в юго-западной части Тихого океана нидерландских офицеров.
Изучение полученных донесений и подготовка указаний для войск постоянно прерывались совещаниями по множеству вопросов с представителями всех видов вооруженных сил, с правительственными должностными лицами и руководителями промышленности, с представителями союзников.
Большинство совещаний проходило в моем кабинете. На основе этих совещаний иногда вырабатывались решения огромной важности, которые приходилось выполнять в рамках оперативного управления военного министерства или в отдаленных местах, где наши войска вели боевые действия. Чтобы быть уверенным, что ни одно из принятых решений не окажется забытым и что к каждому из них работники управления будут всегда иметь доступ, мы прибегли к системе автоматической записи совещаний, которая оказалась исключительно эффективной.
Этот метод заключался в том, что в моем кабинете было установлено несколько диктофонов таким образом, чтобы каждое произнесенное в комнате слово передавалось на записывающий аппарат, находящийся в соседней комнате, где секретарь тут же составлял заметки или памятные записки для последующего их использования сотрудниками оперативного управления. В итоге каждый мой помощник, часто без дальнейшего согласования со мной, мог самостоятельно принимать соответствующие меры на основе принятых участниками совещаний решений и сохранить записи, которые были необходимы.
Я взял за правило информировать посетителей о системе, которой мы пользовались, чтобы каждый человек понимал, что целью такого метода обсуждений является облегчение решения деловых вопросов. Эта система сберегла для меня много времени и избавила от диктовки замечаний и указаний, а также отпала необходимость запоминать каждую деталь или мнение, которые сообщали мне.
7 апреля состоялось совещание сотрудников союзного штаба, на котором я должен был представлять оперативное управление. Прежде чем закончить работу, мы разобрали такие специфичные вопросы, как перераспределение самолетов, которые первоначально предназначались для отправки в Голландскую Индию пока там продолжались бои, и обсудили пока еще не ясные нам намерения немцев в Сирии, Турции и Ираке.
С наступлением вечера 7 апреля для каждого из нас в оперативном управлении закончился обычный напряженный рабочий день. Прямо или косвенно мы соприкасались с основными планами наших военных усилий во многих отдаленных местах, которые еще год назад были для нас не более чем географические названия.
* * *
В феврале 1942 года нас стали беспокоить темпы производства десантно-высадочных средств, предназначавшихся главным образом для наступательных операций. В то время было трудно пробудить к ним широкий интерес, когда все были полностью поглощены проблемами обороны. Хотя штаб военно-морских сил брал на себя заботы по производству этих средств, он вскоре информировал нас, что не может обеспечить их экипажами. Генерал Сомервелл быстро ответил, что он сам займется этим делом, и со свойственной ему энергией успешно решил его. Спустя много месяцев, когда он попытался передать созданную им организацию военно-морским силам, мы столкнулись со странным заявлением, что флот не может принять в свой состав призывников.
Все было бы по-иному, если бы в то время у нас были скоординированная политика и единое руководство. На протяжении всей весны 1942 года предпринимались попытки прийти к соглашению о характере и объеме наших потребностей в десантно-высадочных средствах. Необходимо было назначить одного человека, ответственного за их производство и получение. Разумеется, эту программу следовало согласовать с общими планами строительства флота, с тем чтобы она не нанесла серьезного ущерба выпуску эскортных кораблей, подводных лодок и других судов, необходимых для осуществления будущих операций. Однако в то время военно-морской штаб мыслил только категориями восстановления своих сил. Руководство флота не было особенно заинтересовано в производстве десантно-высадочных средств для будущих наступательных операций. Но если бы мы не начали их строительство, мы никогда не могли бы перейти в наступление.
Примерно в это время президент Кесон стал главой еще одного правительства в изгнании, после того как его эвакуировали с Филиппин на подводной лодке. Он прибыл в Соединенные Штаты и, навестив меня в военном министерстве, рассказал с большими подробностями о проходивших боях и поражении на Филиппинах. Он был очень благодарен Америке и хорошо понимал все причины, не позволявшие в то время оказать его стране более эффективную помощь. Но он твердо верил, что Филиппины будут вновь жить под своим собственным государственным флагом. И это его убеждение всегда оставалось непоколебимым.
История тех дней войны на Тихом океане еще будет описана во всех деталях. Принятые решения, ход боевых действий - все это получит должное освещение в истории и будет рассмотрено на фоне того, чего фактически добились Вашингтон и командующие на фронтах. Этот краткий пересказ необходим здесь только потому, что некоторыми из своих аспектов обстановка в юго-западной части Тихого океана оказывала влияние на планы ведения войны на Европейском театре военных действий, с которым мне предстояло наладить тесную связь. Но какие бы усилия мы не предпринимали, тогда спасти Филиппины мы не могли. Героическое сопротивление на Батане завершилось трагическим финалом 9 апреля - Коррехидор сдался 6 мая.
Естественно, я периодически встречался с генералом Маршаллом и совещался с ним. У нас сложилась практика по меньшей мере раз в неделю совместно делать общий обзор изменявшейся обстановки, иногда на такие встречи приглашались другие сотрудники штаба. Маршалл быстро схватывал наиболее важные моменты в складывавшейся обстановке, он проявлял решительность и полностью отвергал любую мысль о неудаче; все это привносило в работу сотрудников военного министерства энергию и уверенность, а умение Маршалла не вмешиваться в полномочия других не только ускоряло работу, но и побуждало каждого подчиненного трудиться с удвоенной энергией.
Предоставление подлинной свободы действий подчиненному подразумевает мужество и готовность в полной мере поддержать полезную инициативу этого подчиненного. При этом нельзя просто игнорировать какие-либо неприятности в надежде, что кто-либо другой уладит их. Люди, поступающие таким образом, не только некомпетентны, но и всегда несправедливы: они готовы обвинить и наказать несчастного подчиненного, который сделал нечто такое, что привело к неудачным результатам только потому, что он старался выполнить работу и свою, и своего командира.
Одна проблема, постоянно беспокоившая военное министерство, заключалась в том, чтобы дать практический боевой опыт отдельным соединениям до того, как все сухопутные войска будут брошены в смертельную схватку. В Азии и Африке наши союзники вели активные боевые действия, и казалось логичным воспользоваться этим обстоятельством, чтобы получить такой опыт в более широких масштабах, чем тот, который мы приобретали путем простого назначения американских военных наблюдателей в различные районы боевых действий.
Однажды утром мы получили предложение, которое представлялось нам настолько разумным, что весь оперативный состав управления сразу принялся за его разработку. Идея сводилась к тому, чтобы направить одну из наших бронетанковых дивизий в Египет для подкрепления английской армии. Затем, когда у нас возникла бы конкретная потребность в этой дивизии, мы вернули бы себе только личный состав, оставив англичанам все вооружение и боевую технику. Это предложение казалось привлекательным еще и потому, что мы, занятые производством танка улучшенной модификации, рассчитывали оснастить эту дивизию новой техникой до того, как наше командование будет готово само использовать ее.
При подборе кандидатуры на должность командира такого соединения я сразу же вспомнил об одном из давнишних своих друзей генерал-майоре Джордже Паттоне, который был не только специалистом по танковым войскам, но и выдающимся военным руководителем войск. Я удивился, когда против предложенной мной кандидатуры откровенно высказалась значительная часть моих сотрудников, но понимал, что это было вызвано только эксцентричной манерой поведения Паттона и его иногда совершенно неожиданными поступками. Он обладал очень своеобразным характером, и это вызывало у многих опасения относительно его способности ужиться в коллективе. Подобные сомнения не оказывали на меня никакого влияния ввиду моей уверенности в его боевых качествах и убежденности, что он обеспечит эффективное руководство боевыми частями. Я не сомневался, что хорошо знаю его, так как в конце Первой мировой войны мы быстро подружились, а возникавшие порой между нами горячие споры по военным вопросам нисколько не омрачали наших отношений.
С одобрения генерала Маршалла я вызвал Паттона в Вашингтон и, хотя заранее знал, каков будет ответ, спросил, согласен ли он опуститься на одну ступень ниже, оставить должность командира учебного корпуса, чтобы повести дивизию в настоящие бои. Ответ Паттона выигрышно отличался от ответа другого командира корпуса, который отклонил предложение возглавить американский корпус на Тихом океане на том основании, что ему, старому командиру, не пристало служить под началом австралийского дилетанта в военном деле.
План использования дивизии Паттона в египетских песках потерпел крах главным образом из-за нехватки судов. Чтобы перебросить морем бронетанковую дивизию, потребовалось бы около 45 транспортных судов, не говоря уже о кораблях сопровождения. В данном случае конвою пришлось бы следовать в Каир долгим маршрутом, огибая мыс Доброй Надежды. Отвлекать столь большое количество судов от выполнения других, более важных задач по транспортировке военных грузов и личного состава было совершенно невозможно в тот момент.
Тем не менее этот случай с Паттоном послужил для меня ценным уроком. Я понял, что против назначения некоторых офицеров на ключевые должности, даже в условиях войны, будут часто возникать возражения только на основе установившейся практики и общепринятых стандартов, а иногда под влиянием столь несущественного фактора, как манера поведения рассматриваемой кандидатуры. Я понял также, что на должности командиров боевых частей следует подбирать офицеров из числа тех, которые предпочитают находиться в действующих войсках, а не в тылу, и, следовательно, в подобных случаях я не должен был придавать особого значения несущественным моментам.
Прогресс в работе оперативного управления был настолько значительным, что мои ближайшие помощники и я получали все больше времени для обдумывания и изучения главных проблем. Мы могли спокойно оставить решение повседневных вопросов на группу способных молодых штабных офицеров, которыми руководили бригадные генералы Томас Хэнди, Мэттью Риджуэй, Роберт Крофорд и полковники Джон Хэлл и Альберт Ведемейер, которые еще до конца войны заслуженно выдвинулись в рядах армии.
Легко после достижения победы указывать на случаи, когда военное министерство допустило ошибки. Однако никто из нас, даже самые искренние и способные к аналитическому мышлению люди, не может точно воссоздать трудности тех дней. Они состояли в интенсивности эмоционального и умственного напряжения, которому подвергались ответственные сотрудники. Время было критическое, и решения нужно было принимать быстро на основании имевшихся в нашем распоряжении данных.
Например, выдвигался план строительства нефтепровода на Аляску и международной автодороги в Южную Америку. Оба предложения возникли из очень конкретных опасений, что нам никогда не удастся выпустить то количество танкеров и конвойных кораблей, какое требуется для ведения войны, и поэтому эти два предлагаемых проекта в случае их осуществления могли бы спасти важные для союзников районы и сохранить доступ к богатым нефтяным источникам. Оперативное управление резко выступило против обоих проектов, доказывая, что ни один из них не явится решающим в военных усилиях; однако те, кто поддерживал эти идеи, опирались на мнение экспертов.
При разработке конкретного плана по претворению в жизнь принятого союзниками решения нанести в первую очередь поражение державам "оси" в Европе мы пытались изучить и проанализировать каждый шаг и каждый существенный фактор настолько тщательно, чтобы не упустить никаких возможностей риска или необходимой подготовки. В войне всегда, будь то проблемы тактики, стратегии или боевого обеспечения, сосредоточение на позитивных, наступательных целях должно быть рассчитано в свете минимальных потребностей в районе, где противник может нанести нам решающий урон. Это означало, что в январе, феврале и марте 1942 года основные стратегические планы следовало разработать с учетом минимально допустимых потребностей в юго-западной части Тихого океана.
Из числа стран Объединенных Наций только Америка была в состоянии выделить огромное количество наличных резервов. Военно-воздушные силы Великобритании и в меньшей мере ее сухопутные и морские силы были в основном прикованы к обороне своей страны - базы, которую следовало отстаивать любой ценой, если отсюда должны были предприниматься какие-либо наступательные операции через Северную Европу. Военные усилия Англии уже вызвали определенное напряжение в ее людских ресурсах, и только благодаря призыву женщин она могла выполнять свои обязательства и пусть ненадежно, но обеспечивать свои позиции на Ближнем Востоке, в Персии и Индии. Советские силы, хотя и огромные по своей численности, были введены в боевые действия против врага, угрожавшего самому существованию России.
Вопрос, стоявший перед военным министерством, свелся к выбору точного направления операций, по которому всю потенциальную мощь Соединенных Штатов можно было использовать против держав "оси" в Европе. Такое решение оставалось бы руководящим принципом войны до тех пор, пока Германия не потерпела бы поражение; все другие операции и усилия неизбежно рассматривались бы как вспомогательные или второстепенные и предназначались либо для обороны важных узлов в нашей оборонительной системе, либо для поддержки усилий на основном направлении, когда там будут готовы главные ударные силы.
Использование американских войск для наступления на Германию через русский фронт было невозможно. Единственные два пути подхода - один на севере через Мурманск, а другой на юге по Персидскому заливу через мыс Доброй Надежды были долгими и тяжелыми. По этим маршрутам нельзя было доставлять ничего дополнительно к тем боевым грузам, которые необходимы, чтобы поддерживать русские силы в борьбе, пока их собственная, жестоко пострадавшая промышленность не будет восстановлена.
Были также детально рассмотрены планы наступления через Норвегию, Испанию и Португалию и даже план, вообще не предусматривавший использования наземных сил и полностью рассчитанный на достижение господства в воздухе и на море.
Другим районом в качестве возможного главного театра военных действий против Германии было Средиземноморье. В начале весны 1942 года положение англичан на Среднем Востоке было не слишком плохим. Главнокомандующий английскими силами генерал Окинлек{5} находился в Западной пустыне.
Он надеялся, что прибытие подкреплений из Англии вместе с обещанным американским оснащением позволит ему в конце концов предпринять наступление, в результате" которого Роммель, возможно, будет изгнан из Северной Африки. Однако Центральное Средиземноморье было закрыто для союзников. Остров Мальта находился в осаде, непрерывно подвергаясь налетам бомбардировщиков, базировавшихся в Сицилии и Италии. Любое наступление против Италии и Сицилии, осуществляемое путем прямого прохода со стороны Гибралтара, с самого начала было бы обречено на неудачу, так как силам вторжения, не имевшим прикрытия с воздуха, пришлось бы следовать под прямыми ударами превосходящих сил авиации, действующей с наземных аэродромов.
Даже на такой ранней стадии мы изучали возможность предпринять экспедицию с целью захвата французских владений на атлантическом побережье Северной Африки и превращения этого района в главный плацдарм для наступления в Европе. Один старший офицер серьезно предлагал первоначально высадиться в Либерии и оттуда с боями пробиваться вдоль африканского побережья к Европейскому континенту.
По ряду причин Средиземноморье как главное направление для наступления против держав "оси" было отвергнуто. Первым неприемлемым фактором было большое расстояние от баз в Северной Африке до центра Германии. И хотя Италию можно было, вероятно, легко устранить как противника, основу же сопротивления держав "оси" составляла Германия; крах Италии не явился бы решающим обстоятельством. Трудности осуществления наступления на Германию через гористую местность на ее южных и юго-западных границах были очевидны. Кроме того, надо было иметь в виду и тот факт, что мы, вероятно, не смогли бы сосредоточить в районе Средиземного моря всю мощь Великобритании и Соединенных Штатов. Это можно было бы сделать только в такой операции, в которой Англия использовалась бы в качестве плацдарма. Оставшуюся часть английских сухопутных войск, а главное воздушные и военно-морские силы, выделенные для обороны самой Англии, можно было бы использовать в наступательной операции, если бы она осуществлялась через Ла-Манш непосредственно на Европейский континент. Более того, между береговой линией Северо-Западной Европы и границей Германии не было таких естественных препятствий, какие представляют собой Альпы.
Другим очень важным соображением в пользу превращения Англии в основной исходный район для наступления против Германии являлось то, что трансатлантический маршрут из Нью-Йорка до Британских островов был самым коротким. Это позволило бы осуществлять самый быстрый оборот судов и использовать огромные английские порты, уже построенные и находящиеся в хорошем состоянии. Выбор Англии в качестве плацдарма привел бы к сохранению судов и по другой причине. С немецкими подводными лодками, кишевшими тогда в водах Северной Атлантики, бороться можно было только с помощью сильных эскортов. Независимо от того, какой вариант будет принят окончательно, мы тем не менее должны были сохранять открытой жизненно важную для Великобритании линию коммуникаций.
Для обеспечения своих минимальных жизненных потребностей Англия должна была импортировать ежегодно 20-25 млн. тонн различных товаров (ее импорт в мирное время составлял свыше 50 млн. тонн), и значительная часть этого импорта поступала из Соединенных Штатов. Поэтому эту линию коммуникаций нужно было сохранять и обеспечивать на ней для наших конвоев с войсками и военными грузами надежную безопасность от действий вражеских подводных лодок. Если при рассмотрении других возможных вариантов учитывать необходимость сосредоточения огромных масс войск, обеспечения кратчайшего доступа к территории собственно Германии, отсутствие при этом непреодолимых естественных препятствий и быстроту наращивания сил, то использование Англии в качестве плацдарма для вторжения в Северо-Западную Европу было бы наилучшим выбором.
Все эти доводы были настолько ясны, что и не требовали никаких доказательств. Однако в дальнейшем мы столкнулись с такими возражениями, которые фактически зачеркивали эти наши доводы. Некоторые из наших опытных командиров в армии, на флоте и в авиации считали, что невозможно осуществить успешное вторжение через укрепленное побережье Западной Европы. Имелось много данных об огромных усилиях немцев по созданию неприступного Атлантического вала. Более того, в этих районах противник мог разместить большое количество своей авиации, а основные силы его флота находились в гаванях Северной Франции, в Норвегии и на Балтике. Береговая полоса была усеяна базами подводных лодок, а минные поля быстро создавались на всех возможных подступах к берегу.
Многие считали, что наступление против такого рода обороны было безумием или равносильно самоубийству. Даже те, кто считал, что непосредственное вторжение наземных сил в конечном счете станет необходимым, в то же время заявляли, что такую попытку следует предпринять только после появления определенных признаков падения морального духа немцев.
Очень немногие соглашались с мнением оперативного управления. Но генерал Маршалл, которого уже проинформировали о ходе разрабатываемого нами плана, был в числе тех, кто поддерживал наши идеи. Другими его сторонниками были генералы Макнерни и от авиация Карл Спаатс. Что же касается моей небольшой группы верных помощников из оперативного управления, в которую входили генералы Хэнди и Крофорд и полковники Хэлл и Ведемейер, то все они с энтузиазмом отстаивали этот вариант. В общей сложности мало людей знало о разработке такого плана и о серьезных возражениях против него. Однако многие из офицеров, с которыми нам приходилось консультироваться, всегда высказывали свои самые мрачные опасения, но это никогда не обескураживало моих помощников, ответственных за осуществление этого плана.
Они считали так: если мы будем планировать операцию исходя из того, что наша авиация в нужный момент будет иметь подавляющее превосходство и фактически не позволит немецким самолетам действовать над районом операции, а наши бомбардировщики не допустят быстрого подхода вражеских подкреплений к месту высадки десанта, если подводные лодки противника получат решительный отпор и конвои смогут рассчитывать на относительную безопасность, следуя атлантическим маршрутом, если наши корабли поддержки мощным огнем подавят сопротивление на местах, а специальных десантно-высадочных средств окажется так много, что они обеспечат быструю доставку на берег крупных сил на первоначальном этапе операции, то в таком случае наступление на Атлантический вал будет успешным и определенно приведет к поражению Германии. Более того, наша небольшая группа из оперативного управления твердо придерживалась мнения, что любая другая операция позволит не больше чем вклиниться во внешний периметр немецкой обороны; пока не будет предпринята эта предлагаемая кампания, перспектива поражения Германии на суше будет оставаться совершенно безнадежной.
Мы понимали, что вносим нечто необыкновенное в стратегическое мышление, почти новую веру, в которой взаимодействие между авиацией и наземными силами будет "исповедоваться" до такой степени, что это многократно усилит их боевую эффективность.
Многие офицеры в пехоте недооценивали потенциальных возможностей авиации при ее действиях против наземных войск. Любопытно отметить, что часть офицеров ВВС недружелюбно относилась к идее взаимодействия, усматривая в этом попытку привязать авиацию к пехоте и тем самым лишить ее возможности в полной мере реализовать мощь ударов с воздуха. Им вновь и вновь терпеливо объясняли, что, наоборот, в результате этого взаимодействия авиабазы будут постоянно перемещаться вперед, действия стратегических бомбардировок будут связаны с задачами наземных войск, а поскольку авиация будет постоянно помогать продвижению наземных войск, то и ее радиус действия будет увеличиваться, а уничтожение намеченных ею целей внесет более эффективный вклад в дело разгрома нацизма. Все это, представляющееся таким понятным теперь, тогда было предметом долгих и искренних споров, длившихся днями и даже неделями.
Наконец все соображения и доводы вместе с огромным количеством технических расчетов были сведены в предварительный стратегический план для доклада начальнику штаба генералу Маршаллу.
Маршалл попросил дать полное объяснение этого плана, основной замысел которого заключался в том, чтобы посредством подавляющего превосходства в воздухе, исчисляемого скорее тысячами, чем сотнями самолетов, уничтожить или подавить немецкую оборону, расстроить вражеские линии коммуникаций настолько, что это затруднит противнику сосредоточение сил для контрудара. Без этого убеждения весь план становился призрачным. Но мы не могли еще убедительно обосновать именно этот момент, так как наши вооруженные силы еще не располагали тогда необходимым количеством самолетов.
Начальник штаба, терпеливо выслушав наш долгий доклад, сказал: "Понятно. Я утверждаю". Затем он немедленно связался с адмиралом Кингом и генералом Арнольдом и заручился их поддержкой. Следующим шагом было добиться одобрения этого плана президентом{6}.
Позже придется убеждать наших союзников. Без полного согласия английского правительства в этом вопросе нельзя было превратить их страну в вооруженный лагерь американцев и еще в меньшей мере получить английскую военно-морскую, авиационную, наземную и транспортную поддержку. Президент приказал Маршаллу выехать в Лондон, вместе с ним поехал Гарри Гопкинс, помощник президента, пользовавшийся его исключительным доверием. Они отправились в путь 7 апреля.
В последующие месяцы мне предстояло много раз встречаться с Гопкинсом. Занятый войной, я мало чего слышал из первых рук о его личной политической философии, которая явилась предметом ожесточенных споров на протяжении всей его государственной деятельности в Вашингтоне. Он оставался почти фанатически предан президенту, однако эта преданность не мешала ему откровенно высказываться, когда он находил это необходимым, против того или иного довода. Он обладал почти феноменальной способностью широкого охвата военных проблем и бескорыстно отдавал себя полностью делу достижения победы. Он никогда не щадил себя, даже в те периоды, когда его здоровье настолько ухудшилось, что врачи приказывали ему лечь в постель. Его функции в качестве помощника президента с бесконечным разнообразием получаемых поручений, связанных главным образом с ведением войны, поглощали все его внимание и делали его одной из наиболее важных фигур.
Генерал Маршалл никогда не делился со мной деталями своих переговоров в Лондоне. Однако я знал, что он вернулся домой, имея соглашение между английским и американским правительствами о том, что наступление через Ла-Манш будет главным направлением наступательных операций в Европе. Это решение было принято в апреле 1942 года.
История показывает, что нет ничего более трудного в войне, чем придерживаться единого стратегического плана. Непредвиденные и заманчивые обещания, с одной стороны, и неожиданные трудности и риск - с другой, создают постоянный соблазн отказаться от выбранного курса действий. Этот план не был исключением, и прошло достаточно много времени, прежде чем принятые решения были претворены в жизнь.