Конечно, штабы на всех уровнях постоянно работают над этими вопросами и в соответствии с инструкциями все потребности войск автоматически удовлетворяются через действующую систему снабжения. Однако ничто не может заменить прямых контактов между командующими, и куда более ценно, когда старший начальник сам ездит в войска, вместо того чтобы сидеть у себя в штаб-квартире и ждать, когда подчиненные придут к нему со своими проблемами.
      Моральное состояние боевых частей всегда необходимо держать под пристальным вниманием. Солдаты способны воспринимать наказание и длительные лишения до тех пор, пока считают, что с ними поступают справедливо, что их командиры внимательно следят за ними, понимают и оценивают их действия. Любые признаки того, что с ними обходятся несправедливо, естественно, вызывают у солдат гнев и возмущение, и это настроение с быстротой огня может охватить всю часть. Однажды в Африке солдаты на передовой пожаловались мне, что они не получают положенные им шоколад и сигареты, хотя знают, что тыловики получают все это в изобилии. Я обратился за разъяснениями к местному командиру, который сказал, что время от времени он пытался затребовать эти виды довольствия, но ему отвечали, что нет транспорта, чтобы доставить их на фронт. Тогда я позвонил в тыл и сказал, что, пока не будут обеспечены этими видами довольствия каждая авиачасть на передовом аэродроме и все фронтовые подразделения, интенданты не получат ни одной сигареты, ни одной плитки шоколада. И очень скоро я получил донесение с фронта, в котором сообщалось, что все их требования быстро выполняются.
      Один из прискорбных эпизодов подобного рода произошел в конце 1944 года. На фронте начала ощущаться острая нехватка бензина и сигарет. И тут поступило донесение, что в Париже на черном рынке процветает торговля именно бензином и сигаретами и что торговлей занимаются военнослужащие служб снабжения. Мы быстро направили туда группу инспекторов и вскрыли отвратительные факты. Нужно было ожидать, что кое-кто может поддаться исключительному соблазну перед невероятно большими деньгами, которые предлагались за продовольствие и сигареты. Однако в данном случае оказалось, что практически целая тыловая часть превратилась в деятельную шайку спекулянтов и продавала эти предметы автомашинами и вагонами. При этом преступление больше усугублялось обворовыванием солдат на фронте, нежели ценностью краденого имущества. Я был полон гнева и возмущения.
      Однако я понимал, что вся американская воинская часть не могла сразу стать преступной. Логично было предположить, что это грязное дело было начато несколькими мошенниками, а другие были постепенно втянуты в него почти бессознательно и, оказавшись вовлеченными, не видели путей, чтобы выпутаться из него.
      Я дал соответствующее указание судебно-следственным органам, но предупредил, что ни один приговор не должен быть приведен в исполнение, пока я лично не рассмотрю каждый из них. Когда это было сделано, я объяснил свой план. Он сводился к тому, чтобы каждому осужденному солдату предложить восстановить себе доброе имя, добровольно отправившись на передовую. Эти суровые приговоры были доведены до войск, так что солдаты на переднем крае знали, что виновные не избежали наказания. И теперь я решил дать возможность преступникам искупить вину. Большинство из них с готовностью ухватились за такую возможность. Смыв клеймо позора со своего имени, эти люди заслужили увольнение из армии с почетом. Однако такой шанс не был предоставлен офицерам, участвовавшим в этом отвратительном бизнесе.
      Из-за тяжелых условий на фронте у нас начали увеличиваться небоевые потери в личном составе. "Окопная стопа" - ревматическое заболевание ног от продолжительного пребывания в траншеях - оказалась одной из причин таких потерь. Лечить это заболевание трудно, иногда почти невозможно, но врачи установили, что профилактика его не представляет особой сложности. Она сводилась к простому соблюдению элементарного требования, предписанного врачами: нужно было разуваться по меньшей мере один раз каждый день и делать массаж ног в течение пяти минут. Чтобы быть уверенным, что массаж делается должным образом, процедуру проводили попарно. Каждый солдат должен был делать массаж партнеру в течение пяти минут, и ничего больше. Как только мы получили от врачей ответ на нашу проблему и стали проводить их рекомендации в жизнь, число серьезных потерь сократилось на многие тысячи в месяц.
      Медицинская служба на фронте действовала эффективно: число смертных исходов на каждые сто ранений в американской армии во время Второй мировой войны составляло меньше половины того, что было в Первую мировую войну. Это объяснялось многими причинами, в том числе использованием пенициллина, сульфапрепаратов, быстрым применением кровяной плазмы и оперативно функционировавшей системой эвакуации раненых, в значительной мере по воздуху. В отношении раненых задача врачей сводилась к тому, чтобы как можно быстрее вылечить их для возвращения в строй, а в тех случаях, когда ранение серьезное, быстро доставить пострадавшего в госпиталь на родине. Обе эти задачи врачи, медицинские сестры и их помощники выполняли с большим успехом. Некоторые раненые солдаты в течение года по нескольку раз возвращались из госпиталей на фронт. Я был свидетелем случаев, когда в базовые госпитали за многие сотни миль от фронта доставляли раненых буквально в пределах нескольких часов после получения тяжелого ранения.
      Обеспечение нормальных бытовых условий для солдат всегда было делом командиров всех рангов. Однако в конце 1944 года этот вопрос приобрел особенно важное значение. Солдат союзных войск переносил все лишения и опасности обычного сражения, но скверная погода делала его повседневную жизнь почти невыносимой. Наряду с борьбой против врага нужно было выполнять насущные административно-хозяйственные задачи. Я и мои коллеги были убеждены в необходимости сохранять темпы операций. Задача состояла в том, чтобы не сбавлять давления на противника и в то же время наращивать людские и материальные ресурсы в течение осени и зимы, чтобы быть готовыми весной нанести заключительные удары по немецкой армии.
      Все командующие в американских войсках на Европейском театре военных действий были подобраны лично мною. Еще со времени начала кампании в Африке между мной и генералом Маршаллом существовало полное взаимопонимание в этом вопросе. Он сказал: "Вам нет надобности брать к себе или держать на должности командира, в котором у вас нет полной уверенности. Пребывание командира в должности на вашем театре военных действий является для меня подтверждением, что вы довольны им. На карту поставлена жизнь многих людей; я хочу, чтобы у вас не было неправильного понимания своих полномочий, своего долга, чтобы отвергнуть любую кандидатуру или снять любого, кто не отвечает в полной мере вашим требованиям". И генерал Маршалл никогда не нарушил этого правила, а я, в свою очередь, установил такой же порядок для старших подчиненных.
      В самом начале операции "Оверлорд" премьер-министр Черчилль и фельдмаршал Брук при случае также говорили мне, что они готовы в любой момент, если я выражу недовольство кем-либо из основных моих английских подчиненных, немедленно заменить его. Сотрудничество союзников прошло большой путь со времен первых дней операции "Торч".
      У нас были прекрасные солдаты и отличные командиры как в сухопутных войсках, так и в авиации. Из Соединенных Штатов ежедневно прибывали пополнения. Единственное, что нам нужно было сделать в условиях нараставшей численности наших войск, - это организовать снабжение передовых эшелонов на фронте. Мы были уверены, что ко времени, когда мы накопим достаточные материально-технические резервы, будем располагать достаточными силами, чтобы начать заключительные сражения с целью покончить с противником на Западе.
      Когда наши войска быстро продвигались через Западную Европу, наступавших солдат союзных армий встречали с величайшим энтузиазмом. Во Франции, Бельгии, Голландии и Люксембурге - всюду была одна и та же картина. Жители, исхудавшие от недоедания, доведенные до нищенского существования, но вновь обретшие свободу, право свободно говорить со своими соседями и слушать известия из внешнего мира, казалось, отодвинули на задний план, по крайней мере на некоторое время, голод и лишения. Более четырех лет народы фактически жили в плену.
      За этот период их торговля с другими странами полностью прекратилась, промышленность была перестроена на удовлетворение нужд нацистов. В повседневной жизни люди никогда не были избавлены от страха перед тюрьмой и более худшими наказаниями. Даже известия из внешнего мира профильтровывались для них, так как газеты и радио находились под строгим контролем нацистов. Конечно, население тайно получало некоторую информацию, передававшуюся через английские и американские радиостанции, но полученные таким путем сведения нельзя было свободно распространять среди населения, а те, кто слушал иностранные радиопередачи, подвергались строгим наказаниям, если об этом узнавали нацистские власти. С приходом войск союзников эмоциональное возбуждение населения иногда принимало такие размеры, что приводило в смущение наших солдат, но не было никакого сомнения относительно огромной радости людей, освободившихся от нацистского ярма.
      Восстановленные правительства в Западной Европе искренне сотрудничали с верховным командованием союзников. Нам предоставляли рабочую силу и оказывали посильную помощь. Были, конечно, и недовольные элементы. Людям, которые с оружием в руках длительное время боролись в условиях подполья, которые привыкли с помощью хитрых уловок и насилия выполнять диверсионные задачи и осуществлять саботаж, было нелегко вновь приспосабливаться к требованиям общественного порядка. В некоторых случаях они хотели сохранить и усилить свою власть, стать доминирующей и контролирующей силой в освобожденной стране. В то время как такие тенденции у некоторых группировок вызывали иногда серьезные затруднения на местах, однако главным и определяющим было страстное стремление населения вновь зарабатывать себе на жизнь в условиях свободных институтов.
      Поскольку условиями перемирия 1940 года Франция была разделена на оккупированную и неоккупированную части и поскольку подпольное движение в этой стране было не только сильным, но и активным, то восстановление стабильности в стране оказалось более трудным делом. Однако французский крестьянин, как всегда, оставался преданным своей земле и усердно продолжал выращивать урожай. В городах Франции неразбериха была более серьезной. Это находило отражение в противоречиях между членами муниципальных советов и в некоторых разногласиях даже в вопросах ведения войны. Например, огромная часть бывшего подполья, или, как их называли, маки, соглашалась влиться в армию только как самостоятельные воинские формирования. Они настаивали на создании полков и дивизий во главе со своими командирами. Существовали опасения, что если не удовлетворить их требования, то они могут даже бросить вызов временному центральному правительству.
      Их требования не могли быть полностью приняты правительством, ибо очевидным результатом явилось бы создание двух французских армий: одна была бы лояльной к общепризнанному правительству и действовала бы по его указаниям, другая - ответственной только перед самой собой. Однако правительство разработало план, по которому в рамках армии разрешалось формировать подразделения маки не крупнее батальонов.
      Вдумчивые французы часто обсуждали со мной причины их национального краха в 1940 году. В других странах преобладало мнение, что военное поражение Франции явилось результатом излишней веры в эффективность "линии Мажино". Я не встретил ни одного француза, который соглашался бы с такого рода утверждениями. Они считали, что укрепленная линия вдоль восточной границы была необходима и сыграла свою роль, позволив французской армии сосредоточиться на севере этого укрепленного рубежа, чтобы противодействовать любому наступлению немцев через Бельгию. В военном смысле, по их мнению, трудности проистекали из внутренней политической слабости Франции. Как сказал мне один французский бизнесмен: "Мы нанесли себе поражение изнутри, пытаясь четырехдневную рабочую неделю противопоставить шести-, семидневной рабочей неделе немцев".
      В целом освобожденные народы были поразительно неосведомленными относительно участия Америки в войне. Наши усилия были настолько преуменьшены и высмеяны нацистской пропагандой, что очевидная мощь американских армий, появившихся в Европе, привела в полное изумление население Западной Европы. Различными путями мы стремились довести до них факты о положении Америки перед нашим вступлением в войну и о нашем вкладе в войну. Однако неосведомленность была настолько велика, что наши усилия имели только частичный успех. И эта работа еще далека от завершения.
      Более того, война не избавила Францию от разногласий, вызывавшихся всевозможными причинами. В значительной части подпольного движения получили широкое распространение коммунистические доктрины, а с освобождением коммунисты, хотя и в меньшинстве, но настроенные решительно, начали ослаблять национальную волю к восстановлению былой мощи и процветания Франции в Западной Европе.
      Такая партизанская разобщенность за нашей спиной не оказывала влияния на военное положение союзников; каковы бы ни были их политические взгляды, освобожденные народы были дружественны к нам. Однако в нашей зоне коммуникаций слабость приобретала угрожающий характер; эта зона растянулась от французского побережья до переднего края и ставила под угрозу наши будущие наступательные операции. Жизненные артерии снабжения становились рискованно слабыми, когда они подходили к передовым рубежам нашей армии. Глава 17. Осенние бои на границах Германии
      В сентябре наши армии скапливались у границ Германии. Противник располагал прочной обороной, используя естественные условия местности и искусственные препятствия. Американская 7-я армия Деверса и французская 1-я армия развертывались в восточном направлении напротив Вогезских гор, которые образовывали традиционный оборонительный барьер. На севере "линия Зигфрида", усиленная рекой Рейн, представляла собой оборонительный рубеж, на преодоление которого могли надеяться только хорошо оснащенные и решительные войска.
      В то время мы были все еще в зависимости от портов Шербур и Авранш; в силу их ограниченной пропускной способности и не менее ограниченных линий коммуникаций, которые брали свое начало от этих портов, было невозможно наращивать материальные резервы в передовых районах. Трудно было снабжать должным образом даже те войска, которые вели ежедневные бои на фронте. Положение оставалось бы таким до тех пор, пока мы не овладели бы портами Антверпен и Марсель. Относительно Антверпена генерал Брэдли писал мне 21 сентября: "...Все планы на будущее возвращают нас к тому факту, что для снабжения операций любого размаха за Рейном необходим порт Антверпен". Он никогда не упускал из виду того, что работа службы тыла будет играть решающую роль при нанесении окончательного поражения Германии.
      С наступлением плохой погоды поддержание дорог в эксплуатационном состоянии стало дополнительной проблемой для служб снабжения, поскольку многие автомобильные дороги в Европе, и особенно в Бельгии, отличались тем, что имели непрочную проезжую часть. Довольно часто наши тяжело груженые машины полностью проваливались на автодорогах, и казалось, что уже не удастся заполнить образовавшуюся яму камнями и гравием, чтобы можно было двигаться дальше.
      Для уменьшения зависимости от автомобильных дорог мы доставили на континент большое количество подвижного состава взамен разрушенного в ходе войны. Чтобы сделать это быстро, инженеры железнодорожных войск разработали простой метод погрузки и разгрузки вагонов, который мы внедрили с прекрасными результатами. Тяжелое оборудование обычно может быть доставлено на фронт только через хорошо оснащенные порты. Выгрузка такого оборудования является трудным делом и производится с помощью специальных кранов. Однако наши инженеры смонтировали на днище большого танкодесантного корабля рельсы. На берегу в районах погрузки и выгрузки проложили специальное железнодорожное полотно до самой кромки воды. Соединив посредством гибкой стыковки рельсы на дне корабля и железнодорожный путь на берегу, саперы перегоняли по ним вагоны в трюмы кораблей; таким же путем они выгружали их на берег. Ведя в эти осенние месяцы битву за снабжение, мы одновременно не прекращали активных боевых действий на фронте.
      Наши сухопутные войска хотя еще и не достигли максимальных размеров, но продолжали непрерывно увеличиваться. На 1 августа мы имели на континенте тридцать пять дивизий, а четыре американские и две английские дивизии находились на Британских островах. К 1 октября наши общие силы на континенте, включая 6-ю группу армий, которая наступала через Южную Францию, составляли 44 дивизии, а шесть дивизий все еще находились на территории Соединенного Королевства. Союзные войска располагались вдоль линии, которая начиналась на севере у берегов Рейна и тянулась на пятьсот миль на юг до швейцарской границы. К югу от Швейцарии на французско-итальянской границе были размещены отряды для отражения возможных нападений на наши линии коммуникаций со стороны немецких войск, находившихся в Италии.
      Это означало, что с учетом всех дивизий - пехотных, бронетанковых и воздушно-десантных - мы могли в среднем развернуть менее одной дивизии на каждые десять миль фронта.
      Учитывая все эти обстоятельства, многие высказывались за скорейший переход к обороне, чтобы сосредоточить наши усилия на создании мощной системы тылового обеспечения и избежать мучительных условий зимней кампании. Я отклонил такие предложения, и все мои основные командующие согласились со мной, что в наших интересах было продолжать вести наступательные бои.
      Одно из важных соображений в пользу продолжения наших наступательных операций с предельным напряжением войск и служб снабжения заключалось в том, что противник, стремясь восполнить большие потери, понесенные в июле, августе и сентябре, формировал новые дивизии и вынужден был поспешно бросать их в бой. На первых порах эти наскоро обученные войска были малоэффективными и наступательные действия против них влекли за собой куда меньшие потери с нашей стороны, чем те, которые могли быть позднее, когда эти новые соединения получат необходимый боевой опыт и укрепятся на возведенных оборонительных сооружениях.
      Мы потребовали от разведывательных служб ежедневно представлять исчерпывающий анализ о потерях противника на всех участках фронта. Сопоставляя потери противника с нашими, мы хотели выявить районы, где соотношение потерь складывалось в пользу противника, и уклоняться там от активных боевых действий. В этот период мы взяли за правило предпринимать наступательные операции только там, где дневные потери противника в два раза превышали наши; это правило не распространялось на те участки фронта, где мы имели специфичные задачи и важные цели, как, например, рурские дамбы.
      Мы были убеждены, что, если наши войска будут продолжать оказывать неослабное давление на противника, не считаясь с трудностями и лишениями, они получат дополнительные преимущества над ним. В частности, мы считали, что это приведет к быстрейшему окончанию войны, что, в свою очередь, позволит сохранить жизнь многих тысяч солдат союзных армий.
      Поэтому заключительный период 1944 года стал памятным из-за целой серии ожесточенных сражений, которые, как правило, проходили в крайне тяжелых условиях погоды и местности. Остров Валхерен, Ахен, Хюртгенский лес, рурские дамбы, Саарский бассейн и Вогезские горы дали свои имена сражениям последних месяцев этого года, которые в конечном счете существенно ускорили завершение войны в Европе. Трудности, вызванные скверной погодой, дополнялись нехваткой боеприпасов и осложнениями в снабжении войск. Никогда за всю войну мужество, храбрость и изобретательность солдата союзной армии не подвергались более суровому испытанию, чем в этих сражениях, и никогда они не давали более ощутимых результатов, чем в этот период.
      Мощь наших разраставшихся сухопутных войск дополнялась действиями сильной и эффективной авиации.
      В тактическом отношении авиация обладает мобильностью, которая позволяет последовательно наносить удары в течение многих дней по целям, удаленным на сотни миль друг от друга. Авиационные удары наносятся настолько массированно, что вызывают у обороняющихся шок, который едва ли может вызвать любая концентрация артиллерийского огня.
      При прицельном бомбометании авиация обычно была не столь эффективна, как артиллерия. Более того, авиация обычно не уничтожала цели, а лишь наносила им повреждения. Промышленный район никогда не удавалось уничтожить в результате единственного налета, и фактически он редко разрушался до такой степени, чтобы исключалась возможность частичного восстановления, даже если налеты повторялись. Кроме тех случаев, когда длительное время стояла хорошая летная погода, никогда не удавалось полностью вывести из строя линии коммуникаций. Однако авиация своими ударами наносила весьма ощутимый урон объектам бомбардировки, а при идеальных летных условиях и при ее использовании крупными соединениями она могла добиваться почти идеальных результатов.
      Атака с воздуха одиночным боевым самолетом происходит в очень ограниченные по времени сроки, и достигнутые результаты не всегда подтверждают первоначальную их оценку. Доклады летчиков об уничтоженной боевой технике, особенно танков, всегда оказывались слишком преувеличенными. Но здесь не было вины летчиков. Каждый истребитель-бомбардировщик был оснащен фотопулеметом, который автоматически фиксировал на пленку видимые результаты атаки. Эти отснятые пленки просматривались по возвращении с боевого задания и брались в основу оценки результатов атаки; но мы пришли к заключению, что такой метод не обеспечивал точной оценки фактически нанесенного противнику урона. Точная оценка могла быть получена только после захвата района атаки наземными войсками.
      Что касается доставки на конкретную цель одним разом огромного количества взрывчатки, то возможности авиации здесь уникальны. Использование для этой цели крупных бомбардировщиков имеет то преимущество, что это не вызывает загрузки передовых линий коммуникаций. Каждый снаряд, выпускаемый артиллерией, выгружается на основном артиллерийском складе и оттуда затем доставляется на передовую по перегруженным железным и автомобильным дорогам. После нескольких выгрузок и погрузок этот снаряд в конце концов попадает на артиллерийские позиции. Другое дело с бомбами. Крупные бомбардировщики размещаются далеко в тылу - в нашем случае они находились на аэродромах в Англии. Бомбы, которые они использовали, либо изготовлялись в этой стране, либо доставлялись из Соединенных Штатов транспортными судами. С заводских складов или портов они направлялись на соответствующие аэродромы, и оттуда их доставляли прямо на вражеский объект.
      Авиацию можно по-разному использовать для обеспечения боевых действий наземных войск. Наиболее обычными задачами авиации в таких случаях являются прикрытие с воздуха своих войск на поле боя, оказание им поддержки путем нанесения истребителями-бомбардировщиками бомбовых ударов по выборочным целям и содействие захвату сильно обороняемых пунктов посредством усиленных бомбардировок.
      В обеспечении тесного взаимодействия между авиацией и наступающими войсками имеются, естественно, определенные ограничения. В Европе худшим врагом авиации являлась плохая погода: неожиданные дожди, туманы или низкая облачность серьезно расстраивали планы сражений. В середине декабря погода не позволила авиации своевременно обнаружить концентрацию немецких сил в Арденнах и парализовала ее деятельность в течение первой недели сражения. К тому же авиация в силу технических возможностей не может постоянно находиться над полем боя: каждый самолет должен периодически возвращаться на базу для заправки топливом и технического обслуживания. Поэтому число самолетов в воздухе составляло только часть общей их численности. Время от времени вражеские самолеты могли появиться над полем боя и обстрелять наши войска даже при нашем численном превосходстве в воздухе.
      В конце 1944 года наши авиационные силы на театре военных действий, включая бомбардировочную авиацию, составляли приблизительно 4,7 тыс. истребителей, 6 тыс. легких, средних и тяжелых бомбардировщиков и 4 тыс. разведывательных, транспортных и прочих самолетов.
      В то время как происходило наращивание наших сил, в последние месяцы 1944 года, согласно первоначальным планам, нужно было решить многие оперативные задачи. На севере: помимо захвата подступов к Антверпену было необходимо подойти вплотную к Рейну, так как именно с этого рубежа мы намеревались предпринять мощное наступление. На юге, перед фронтом войск генерала Брэдли, было целесообразно осуществить предварительную операцию с целью последующего разгрома всех немецких сил, остававшихся к западу от Рейна. Тем самым мы не только обескровили бы войска противника, которые могли быть использованы позднее при обороне Рейна, но и заняли бы районы в Саарской области, откуда мы планировали нанести мощный удар одновременно с ударом на севере с целью окружения Рура.
      В ходе осенних боев мы вновь встретились со своим старым врагом - скверной погодой. Июньский шторм на побережье Ла-Манша установил по своей свирепости рекорд за последние сорок лет. А в результате небывалых осенних ливней к 1 ноября многие реки вышли из берегов. Все это замедлило темпы наших наступательных действий на всем фронте. Несмотря на неблагоприятные условия, мы продолжали осуществлять общий план по созданию крупных баз снабжения вблизи границы Германии, по обеспечению надежных линий коммуникаций.
      Захват подступов к Антверпену оказался тяжелой операцией. Эстуарий Шельды был сильно заминирован, а немецкие войска на островах Валхерен и Южный Бевеланд полностью господствовали над водными путями, ведущими к городу. К сожалению, мы не сумели овладеть этим районом в ходе нашего успешного продвижения на северо-востоке в первые дни сентября.
      Ликвидация этих укрепленных пунктов противника требовала совместных действий флота, авиации и сухопутных войск. Монтгомери поручил командующему канадской 1-й армией генералу Крерару разработать необходимый план. Подготовительная работа началась вскоре после того, как 4 сентября наши войска захватили Антверпен.
      К вражеским позициям вел узкий перешеек, связывающий остров Южный Бевеланд с материком. Планом предусматривалось наступление по этому перешейку в западном направлении с одновременной высадкой на остров морского десанта. Необходимые силы для этой операции могли быть сосредоточены не ранее конца октября. Если бы я не санкционировал Арнемскую операцию, то, возможно, мы сумели бы начать наступление на остров Валхерен на две-три недели раньше.
      Канадская 2-я дивизия получила приказ занять исходные позиции у входа на перешеек и оттуда наступать в западном направлении против немецкой обороны на Южном Бевеланде. Войскам часто приходилось действовать по пояс в воде против упорно оборонявшихся немцев, и потребовалось три дня, чтобы выйти к западной стороне перешейка. Только к 27 октября дивизия вышла непосредственно на остров. Английская 52-я дивизия высадилась на южном побережье острова Южный Бевеланд в ночь на 26 октября. Затем обе дивизии повели наступление по сходящимся направлениям и к 30 октября полностью овладели островом.
      Оборонявшийся гарнизон на острове Валхерен состоял из войск, отступивших сюда с Южного Бевеланда, и подразделений из немецкой 15-й армии, которая первоначально находилась в районе Кале, ожидая там высадки союзников.
      При высадке морского десанта на остров Валхерен 1 ноября войска столкнулись с самым ожесточенным сопротивлением, какое они встречали где-либо у береговой линии во время Европейской кампании. Для обеспечения огневой поддержки десанта можно было использовать только небольшие боевые корабли, которые смело подошли к побережью острова и завязали упорный артиллерийский бой с тяжелой артиллерией береговых батарей. Потери среди боевых кораблей оказались необычно высокими, однако благодаря мужеству и упорству экипажей десантирование было проведено успешно и при минимальных потерях со стороны личного состава десанта.
      Особенностью этих тяжелых боев было ранее не практиковавшееся использование тяжелых бомбардировщиков для уничтожения отдельных дамб, ограждавших море от низин на острове. Через образовавшиеся в результате бомбардировок бреши вода хлынула на сушу и затопила некоторые участки обороны противника, что существенно облегчило проведение этой необычайно трудной операции.
      К 9 ноября полностью прекратилось сопротивление немцев на острове, в плен было взято около 10 тыс. вражеских солдат и офицеров, в том числе командир одной дивизии. Но и мы понесли большие потери. В итоге боевых действий в этом районе потери союзников, в основном канадских и английских войск, составили 27 633 человека. Для сравнения можно отметить, что при захвате острова Сицилия наши потери были меньше 25 тыс., а мы разгромили там гарнизон, насчитывающий 350 тыс. человек.
      Очистив острова от противника, мы приступили к разминированию эстуария Шельды. Как обычно, немцы в изобилии установили мины, и флоту потребовалось две недели непрерывной работы, чтобы очистить от них подступы к Антверпену.
      Первые суда вошли в Антверпен и начали разгружаться в его порту 26 ноября. Еще в середине октября немцы начали обстрел города снарядами Фау-1 и Фау-2. Хотя часто этот обстрел носил беспорядочный характер, как и обстрел Лондона, он все же причинял значительный ущерб Антверпену. Погибло много людей, на короткие периоды прерывалась работа по выгрузке судов. Один из Фау-2 упал на переполненный театр, в результате чего было убито много гражданских лиц и военнослужащих. Население Антверпена стойко переносило эти бедствия.
      В большом количестве противник использовал также небольшие быстроходные торпедные катера и подводные лодки-малютки, чтобы помешать нам пользоваться портом. Против них мы энергично использовали флот и авиацию. Несмотря на все эти затруднения, Антверпен быстро превращался в северную опорную базу всех наших служб тыла.
      Когда на севере развертывалась эта обнадеживающая операция, на остальном фронте тоже не прекращались бои. 21-й группе армий Монтгомери удалось сосредоточить достаточно крупные силы и 15 ноября, сразу же вслед за падением острова Валхерен, предпринять наступление в восточном направлении. Уже приближалась зима, а войскам 21-й группы армий приходилось действовать на труднодоступной местности. Но все же к 4 декабря они ликвидировали последний очаг сопротивления немцев к западу от реки Маас.