Потери немцев в боевой технике составили 1300 танков, 20 тыс. других боевых машин, 500 штурмовых орудий и 1500 артиллерийских стволов. Немецкая авиация также понесла серьезные потери. Более 3,5 тыс. самолетов было уничтожено, и это в дополнение к тому, что еще перед вторжением немецкие военно-воздушные силы были серьезно обескровлены действиями нашей авиации.
      Все это привело к значительному снижению морального духа в войсках противника. Особенно это было заметно среди военнопленных старших офицеров, так как они в силу своего профессионального опыта раньше других могли увидеть неизбежность окончательного поражения Германии. Однако немецкая армия в целом еще явно не достигла стадии массового краха, не оставалось никаких сомнений в том, что немецкие дивизии, если сложатся более или менее благоприятные условия, еще в состоянии оказать ожесточенное сопротивление.
      С захватом Парижа мы вышли на рубежи, которые предусматривали занять к исходу трех-четырех месяцев после высадки на французском побережье. Таким образом, фактически мы на несколько недель опередили наши графики продвижения в долгосрочных расчетах, однако в важных вопросах снабжения войск у нас обнаружилось серьезное отставание. Поскольку почти весь район был захвачен в результате быстрого продвижения наших войск после 1 августа, то дороги, железнодорожные линии, склады, ремонтные мастерские и базовые сооружения, необходимые для обеспечения непрерывного продвижения войск вперед, остались в тылах далеко от линии фронта.
      Когда немецкому командованию, несмотря на поражение и беспорядок, удалось отвести значительное число своих войск за Сену, у нас все еще оставалась надежда создать для них новую западню, прежде чем оно сумеет произвести перегруппировку и занять прочную оборону. Часть войск немецкой 15-й армии все еще находилась в районе Кале, где она создала надежное прикрытие для отступающих туда частей 1-й и 7-й армий немцев. Считалось возможным, что противник попытается оказать некоторое сопротивление на естественных рубежах для обороны вдоль водных артерий Бельгии. Выброска воздушного десанта, казалось, давала нам большие надежды на новое окружение, если противник решит занять оборону.
      Как только поражение немцев на фронте в Нормандии стало очевидным, командованию воздушно-десантных войск было дано указание разработать планы выброски десантов в ряде последовательных районов, когда по ходу событий наметится возможность наиболее успешного окружения войск противника. Планирование на бумаге такой операции было хотя и трудоемким, но довольно простым делом. Однако когда дошло до фактических приготовлений запланированного десантирования, то, прежде чем принять окончательное решение, потребовалось серьезно взвесить все обстоятельства. В процессе подготовки к воздушному десантированию появилась необходимость снять транспортные самолеты с выполнения ими задач по снабжению воздушным путем. Временами казалось, что более существенных результатов можно добиться, если эти самолеты будут продолжать заниматься доставкой по воздуху боевых грузов.
      К сожалению, эти самолеты нужно было снять за несколько дней до десантной операции, чтобы должным образом переоборудовать их, а с экипажами провести соответствующую тренировку. В конце августа, когда положение со снабжением войск стало еще напряженнее, а мы все с нетерпением следили за ходом боевых действий в поисках путей отрезать отход для значительной части сил противника, результаты работы и возможности транспортного командования обсуждались каждый день. В среднем, с учетом различных условий погоды, наши самолеты могли доставлять на передний край около 2 тыс. тонн грузов ежедневно. Это составило только небольшой процент общего объема доставляемых войскам грузов, однако теперь каждая тонна была столь важна на фронте, что вопрос о снятии самолетов приобретал особенно серьезный характер.
      Мне казалось, что в районе Брюсселя намечались благоприятные условия для использования воздушного десанта, и, хотя мнения относительно разумности снятия транспортных самолетов с выполняемых ими заданий разделились в силу неопределенности исхода десантной операции, я все же решил воспользоваться этой возможностью. Транспортно-десантное авиационное командование 10 сентября было временно снято с работ по переброске грузов, чтобы начать интенсивную подготовку к выброске десанта в районе Брюсселя. Однако вскоре стало ясно, что немцы отступают настолько быстро, что наши усилия окажутся бесплодными. Противник вообще не делал никаких попыток оборонять этот регион, если не считать боев, которые вели его группы прикрытия отхода.
      По всему фронту мы неслись вперед, преследуя отступавшего противника. За четыре дня английские передовые части, параллельным курсом с которыми столь же решительно на правом фланге шли американцы, покрыли расстояние в 195 миль. Это было одно из многих проявлений замечательного мастерства наших соединений в ходе крупного преследования противника через Францию. К 5 сентября 3-я армия Паттона достигла Нанси и пересекла реку Мозель на, участке между этим городом и Мецем. 1-я армия под командованием Ходжеса подошла к оборонительным сооружениям "линии Зигфрида" 13 сентября и вскоре после этого должна была повести наступление на Ахен. Прижатая к границам своего отечества, немецкая армия начала усиливать сопротивление. 4 сентября армии Монтгомери вошли в Антверпен. Солдаты почувствовали новый прилив энергии, узнав, что они с такой быстротой выставили немцев из этого района, что те даже не успели произвести серьезных разрушений в городе. Марсель был захвачен 28 августа, и теперь этот огромный порт восстанавливали.
      Эти события обещали в конечном счете разрешение всех наших проблем, связанных с работой служб тыла, и это означало, что в определенный период мы будем в состоянии развернуть на границах Германии мощное сражение, в котором противник не будет иметь никакой надежды на успех. Однако нужно было еще многое сделать, прежде чем мы сможем обеспечить себе такие возможности, а перенапряжение на наших линиях коммуникаций дошло почти до предела. На юге должны были встретиться войска генерала Патча и армии генерала Брэдли, а железнодорожные линии вверх по долине реки Роны нуждались в серьезном ремонте. На севере мы оказались перед лицом еще более серьезных трудностей.
      Порт Антверпен, достаточно удаленный от моря, связан с ним огромным эстуарием Шельды. Оборонительные сооружения, прикрывавшие подступы к Антверпену со стороны моря, находились в исправном состоянии, и, прежде чем мы смогли бы воспользоваться портом, нам нужно было выбить из них противника и очистить эстуарий.
      На севере наша задача состояла из трех частей. Во-первых, нам нужно было выйти в восточном направлении на достаточно далекие рубежи, чтобы прикрывать Антверпен и автомобильные и железные дороги, ведущие от района этого города к фронту. Во-вторых, мы должны были подавить оборону немцев между Антверпеном и морем. И в-третьих, я надеялся, что передовые соединения выдвинутся как можно дальше для овладения, если представится такая возможность, плацдармом на противоположном берегу Рейна, с тем чтобы затем угрожать Руру и облегчить организацию последующих наступательных операций.
      На фланге Монтгомери нужно было немедленно принимать решение с учетом осуществления этих задач. В качестве предварительного условия требовалось выдвинуть наши войска на восток на такое расстояние, чтобы надежно обеспечить прикрытие Антверпена. Это нужно было делать без промедления: пока это не было сделано, мы не могли приступить к осуществлению других задач. Столь же очевидным был тот факт, что, пока не будут очищены от противника подступы к Антверпену со стороны моря, порт останется бесполезным для нас. Поскольку немцы прочно окопались на островах Южный Бевеланд и Валхерен, то нам предстояла трудная и длительная операция по очищению от противника подступов к порту со стороны моря. И чем скорее мы приступим к делу, тем лучше. Однако оставалось решить вопрос: выгодно или нет, прежде чем мы возьмемся за эту тяжелую задачу, продолжать наше наступление в восточном направлении против все еще отходящего противника с целью овладеть при возможности плацдармом за Рейном.
      Когда мы рассматривали различные аспекты этого вопроса, Монтгомери неожиданно выступил с предложением, что, если мы окажем поддержку его 21-й группе армий всеми наличными средствами снабжения, он сумеет ворваться прямо в Берлин и, как он сказал, закончить войну. Я убежден, что фельдмаршал Монтгомери в свете последовавших событий согласился бы с ошибочностью этой точки зрения. Однако в тот момент энтузиазм Монтгомери подогревался быстрым продвижением войск в течение предыдущих недель, и, будучи убежденным в полной деморализации противника, он решительно заявил, что единственное, в чем он нуждается, - это в соответствующем снабжении войск, чтобы идти прямо на Берлин.
      В начале сентября, при возвращении из одной из поездок в прифронтовую полосу, я ушиб ногу при вынужденной посадке самолета. Захваченные внезапным штормом, мы были лишены возможности добраться до нашей небольшой взлетно-посадочной полосы возле штаб-квартиры, и единственным местом, где можно было совершить посадку, оказалась прибрежная полоска земли. Это был один из тех участков побережья, где немцы накануне нашего вторжения провели соответствующие инженерные работы и заминировали приливную полосу берега. В нашем положении это обстоятельство являлось малоутешительным, и мы старались вытащить самолету подальше от среза воды, чтобы приливная волна не зато пила его. Именно в это время я и вывихнул ногу. Мой пилот лейтенант Ундервуд помог мне преодолеть прибрежную полосу, в то время как сам я не спускал глаз с гладкой песчаной насыпи перед собой в надежде обнаружить хоть какие-нибудь признаки заложенных в песке мин. Мы вышли на проселочную дорогу и пустились в долгий путь по направлению к своему штабу. Мы едва, продвигались под проливным дождем, почти не имея надежды на попутную машину, поскольку дорога проходила стороной и редко использовалась нашими солдатами. Однако не прошло и нескольких минут, как позади нас появился джип, в который умудрились втиснуться восемь солдат.
      Мы остановили машину, и солдаты, сразу же узнав меня, выскочили из нее, чтобы помочь. Они явно были поражены встречей с командующим, ковылявшим по дороге под проливным дождем в таком пустынном месте. Я попросил их доставить меня в штаб, и они проявили трогательную заботу обо мне, буквально на руках подняв и посадив на переднее место рядом с водителем. Затем, боясь потревожить мою поврежденную ногу, солдаты втиснулись в джип и разместились позади меня. Я так и не понял, как они, в том числе и мой пилот, умудрились устроиться в одном джипе.
      В течение двух дней я был прикован к постели, а затем мне некоторое время пришлось носить гипсовую повязку на ноге. Корреспонденты заметили мое отсутствие в штаб-квартире и решили, что я заболел, возможно, от переутомления. Когда в прессе появились сообщения именно такого характера, мне пришлось рассказать журналистам подробности происшедшего инцидента в надежде, что моя жена не будет преувеличивать серьезность случившегося, ожидая от меня обстоятельного письма.
      Мои поездки из-за ноги временно были затруднены, но, чтобы быть уверенным, что Монтгомери полностью информирован относительно наших планов, я встретился с ним в Брюсселе 10 сентября. При встрече присутствовали главный маршал авиации Теддер и генерал Гейд.
      Я объяснил Монтгомери состояние нашей системы снабжения и нашу потребность в скорейшем открытии порта Антверпен. Я отметил, что без железнодорожных мостов через Рейн и без достаточных запасов предметов боевого обеспечения под рукой невозможно поддерживать в Германии группировку сил, способную достичь ее столицы. В центральных районах вражеской страны еще имелись значительные резервы, и я знал, что любое продвижение на узком фронте в глубь Германии, какое предлагал Монтгомери, наверняка закончилось бы поражением. Таков был бы исход подобного предприятия независимо от того, какая сторона попытается его предпринять. Монтгомери я сказал, что не буду рассматривать такое предложение.
      Если бы в конце августа мы приостановили наши наступательные операции на всех других участках фронта, то не исключено и даже, пожалуй, наверняка, что Монтгомери мог бы овладеть сильным плацдармом на восточном берегу Рейна и создать угрозу захвата Рура, точно так же, как любая другая армия могла продвигаться быстрее и углубиться дальше, если бы ей разрешили это сделать за счет отказа в боевом обеспечении войск на других участках фронта. Однако ни в одном месте нельзя было добиться решающего успеха, а между тем на других направлениях мы попали бы в опасное положение, выход из которого оказался бы весьма затруднительным.
      Монтгомери был знаком с обстановкой только на своем участке фронта. Он понимал, что поддержка его предложения означала бы остановку на многие недели боевых действий всех войск, за исключением 21-й группы армий. Но генерал не понимал, что на остальной части нашего растянутого фронта сложилась бы недопустимая ситуация, если бы он, исчерпав наши возможности в снабжении его группы армий, был вынужден остановиться или отступить.
      Я ему объяснил, что мы хотим, чтобы порт Антверпен заработал и чтобы были заняты соответствующие рубежи, надежно прикрывающие этот порт. Кроме того, я не исключал возможности с помощью воздушного десанта захватить плацдарм за Рейном в районе Арнема, обойдя с фланга оборонительные сооружения "линии Зигфрида". Операция по захвату такого плацдарма - ей было дано кодовое наименование "Маркет-Гарден" - явилась бы просто эпизодом и расширением нашего продвижения на восток на рубежи, необходимые для обеспечения временной безопасности. На нашем левом фланге таким рубежом являлось само нижнее течение Рейна. Остановиться, не достигнув этого рубежа, означало бы поставить себя в исключительно рискованное положение, в особенности в тот период, когда Монтгомери направит значительные силы для захвата острова Валхерен.
      Если бы можно было осуществить эти планы, мы не стали бы предпринимать никакие крупные наступательные операции на севере, пока не накопили бы достаточные запасы предметов боевого обеспечения в тылу. Но мы могли и провели бы ряд небольших операций по всему нашему огромному фронту в порядке подготовки крупного наступления. Монтгомери очень хотелось попытаться захватить плацдарм.
      Поэтому 10 сентября на совещании в Брюсселе фельдмаршалу Монтгомери было разрешено отложить операции по уничтожению сил противника на подступах к Антверпену и попытаться овладеть нужным для нас плацдармом. В помощь Монтгомери я выделил недавно сформированную 1-ю союзную воздушно-десантную армию под командованием американского генерала авиации Льюиса Бреретона. Дата наступления была предварительно установлена на 17 сентября, и я обещал ему сделать все возможное для материального обеспечения операции до ее завершения. После захвата плацдарма Монтгомери должен был немедленно всеми силами приступить к операции по захвату острова Валхерен и очищению от противника других районов, откуда немцы обороняли подступы к Антверпену. Монтгомери энергично взялся за осуществление поставленной перед ним задачи.
      Поскольку все наши дела, за исключением вопросов снабжения, были в довольно хорошем состоянии, Объединенный англо-американский штаб на конференции в Квебеке решил, что больше нет необходимости оставлять в моем непосредственном подчинении два бомбардировочных объединения, дислоцирующихся в Англии. На конференции руководители Объединенного штаба договорились, что стратегические бомбардировщики будут подчинены непосредственно Объединенному штабу через специально созданный для этого орган в Лондоне. С моей точки зрения, это была неуклюжая и малоэффективная реорганизация, для наших операций не имевшая никакого значения, так как в директиву был включен параграф, согласно которому заявки Верховного командующего союзными войсками в Европе на использование стратегических бомбардировщиков удовлетворялись в первую очередь. При такой гарантии я не нашел нужным возражать против принятого решения, несмотря на мое отрицательное мнение о нем.
      Генерал Спаатс ожесточенно протестовал против новой командной структуры для стратегической авиации, пока я не убедил его, что для меня это не имеет никакого значения. Даже Харрис, который первоначально был известен как один из тех, кто хотел выиграть войну только посредством бомбардировок и кто, как полагали, осмеивал мобилизацию армий и флотов, стал проявлять исключительную гордость своей принадлежностью к союзной команде. Вот выдержки из его письма, которое он написал мне после получения приказа о его переводе в непосредственное подчинение Объединенному англо-американскому штабу:
      "21 сентября 1944 г.
      Мой дорогой Айк!
      Согласно новой командной структуре я и вверенное мне авиакомандование более не подчинены непосредственно вам. В связи с этим я воспользуюсь случаем заверить вас, хотя и понимаю, что вы найдете мои заверения излишними, что наша длительная деятельность в поддержку ваших войск по вашему указанию будет фактически продолжаться, как и раньше, с полной отдачей наших сил и мастерства...
      От себя лично и от имени моего командования я хочу выразить вам благодарность и глубокую признательность за неизменную помощь и поддержку, которые мы всегда чувствовали в дни удач и трудных обстоятельств на протяжении всей кампании...
      Мы в бомбардировочном командовании выражаем вам не только поздравления и нашу благодарность, но и нашу готовность в любое время и в любом месте оказать вам свои услуги. Я искренне надеюсь, что мы сможем продолжать решать нашу задачу совместно до полного завершения соответственно в своих областях деятельности.
      Всегда ваш Берт".
      В силу растянутости линий коммуникаций и их недостаточной пропускной способности по всему фронту ощущалось усиливавшееся напряжение в работе транспорта, занятого доставкой боевых грузов в войска. Службы снабжения прилагали героические усилия, чтобы войска могли продвигаться вперед как можно дальше. Они создали специальную систему автоперевозок, взяли под контроль главные автодороги во Франции и ввели на них одностороннее движение. По этим дорогам двигался непрерывный поток автомашин, каждая из которых находилась в пути по меньшей мере двадцать часов в сутки. Со всех частей для них дополнительно собрали водителей, а сами машины останавливались только для загрузки, выгрузки и технического обслуживания.
      Железнодорожные войска работали круглосуточно, ремонтируя разбитые мосты и железнодорожные пути, восстанавливая подвижной состав. Бензин и топливо доставлялись на континент по гибким трубопроводам, проложенным по дну Ла-Манша. С побережья бензин и топливо перекачивались дальше на главные пункты распределения по трубопроводам. Саперы с удивительной быстротой строили взлетно-посадочные полосы. Во всех тыловых службах, как и в любой боевой части, проявлялось высокое моральное состояние и стремление с максимальной отдачей выполнять свои задачи.
      Однако, несмотря на эти чрезвычайные усилия служб снабжения, проблема обеспечения войск оставалась наиболее острой. Со всех участков фронта поступали требования о срочных доставках туда бензина и боеприпасов. Каждая из наших передовых частей могла продвинуться дальше и быстрее. Я считал и сейчас уверен, что армия генерала Паттона могла с ходу взять город Мец. Тем не менее мы были вынуждены снабжать каждую часть только в той мере, в какой было необходимо для выполнения ее основной задачи, и не более.
      На нашем правом фланге 11 сентября, то есть через двадцать семь дней после высадки в Южной Франции, наступавшие с юга войска генерала Патча соединились с нашими силами в районе города Дижона. С этого момента единственным препятствием на пути обильного снабжения всех наших войск к югу от Меца стал необходимый ремонт железнодорожных путей, шедших вверх по долине Роны. В результате соединения с войсками Патча значительное число немцев оказалось отрезанным в Юго-Западной Франции. Они начали сдаваться в плен небольшими группами, и только в одном случае сразу сдались 20 тыс. немцев.
      На левом фланге наступление на Арнем началось, как и планировалось, 17 сентября. Три воздушно-десантных дивизии были выброшены друг за другом в намеченных районах с севера на юг. В самом северном районе высадилась английская 1-я воздушно-десантная дивизия, несколько южнее от нее - 82-я и 101-я воздушно-десантные дивизии. Наступление началось удачно и, несомненно, оказалось бы успешным, если бы не резкое ухудшение погоды, которое не позволило доставить необходимые подкрепления английским десантникам; в конечном счете английская воздушно-десантная дивизия была почти полностью уничтожена, а вся операция завершилась только частичным успехом. Мы не смогли захватить плацдарм, но наши войска выдвинулись далеко вперед, обеспечив тем самым возможность обороны района Антверпена.
      Ход этого сражения привлек внимание каждого на театре военных действий. Мы особенно гордились нашими воздушно-десантными частями, но интерес к сражению был вызван более глубокими причинами, чем гордость. Мы считали, что это сражение покажет, сумеют или не сумеют немцы вновь оказать действенное сопротивление. По исходу этого сражения мы могли бы судить об ожесточенности боев, которые ждали нас впереди. Складывалось общее впечатление, что развернувшееся сражение действительно являлось попыткой немедленно начать мощное наступление в глубь Германии. Это вызывало дополнительный интерес к боевым действиям десантников, во время которых возникали необычайно драматичные обстоятельства.
      Когда же, несмотря на героические усилия, воздушно-десантные войска и поддерживавшие их сухопутные силы были остановлены противником, мы получили достаточно доказательств, что нас ожидают еще более ожесточенные бои. Английская 1-я воздушно-десантная дивизия, находившаяся в авангарде, доблестно сражалась, ведя, пожалуй, самые тяжелые бои за всю войну, и ее стойкость оказала существенную помощь двум американским дивизиям, следовавшим за ней, и поддерживавшим десант войскам 21-й группы армий, стремившимся захватить и удержать за собой важные районы. Однако сама английская дивизия жестоко пострадала: только около 2400 десантникам этой дивизии удалось отойти обратно через реку и спастись.
      Теперь было исключительно важно без дальнейших. промедлений захватить подступы к Антверпену. Войска Монтгомери в данный момент оказались крайне растянутыми. Его войска, вклинившись в оборону противника на различную глубину, достигли нижнего течения Рейна.
      Монтгомери нужно было сосредоточить значительные силы в эстуарии Шельды, а также выделить войска для блокирования ряда небольших портов вдоль побережья, все еще находившихся в руках противника. В помощь ему для проведения операций в эстуарии Шельды мы направили две американские дивизии - 7-ю бронетанковую под командованием генерал-майора Сильвестера и 104-ю дивизию под командованием генерал-майора Терри Аллена, ветерана кампаний в Тунисе и на Сицилии.
      Американская 1-я армия в конце своего блестящего марша от Сены до немецкой границы захватила Ахен. Противник упорно и ожесточенно оборонял этот город, но генерал Коллинс со своим 7-м корпусом так мастерски провел операцию, что к 13 октября окружил оборонявшийся гарнизон и вошел в город. Немцы были вынуждены постепенно отходить к последнему опорному пункту - массивному зданию в центре города. Этот опорный пункт был уничтожен самым простым способом: на 200 ярдов подтянули к зданию 155-мм пушку "Длинный Том" и прямой наводкой начали методически разрушать его стены. После того как несколько снарядов прошило здание насквозь, 21 октября немецкий командир сдался, горестно заметив: "Когда американцы начинают использовать 155-мм пушку как снайперское оружие, значит, настало время сдаваться!"
      На юге начала действовать 6-я группа армий Деверса и 15 сентября перешла под мое оперативное командование. Теперь под контролем Верховного командующего союзными экспедиционными силами находились войска, вытянувшиеся по фронту от Средиземного моря до устья Рейна на многие сотни миль.
      В состав 6-й группы армий Деверса входили американская 7-я армия под командованием генерал-лейтенанта Патча и французская 1-я армия под командованием генерала Делатра де Тассиньи, которая до этого в оперативном отношении подчинялась Патчу. В группу армий генерала Брэдли входили 1-я, 3-я и вновь сформированная 9-я армия под командованием генерал-лейтенанта Уильяма Симпсона. В состав 21-й группы армий Монтгомери входили 2-я английская армия под командованием Демпси и 1-я канадская армия под командованием Крерара. Союзная воздушно-десантная армия, временно приданная 21-й группе армий, подчинялась непосредственно Верховному командующему союзными экспедиционными силами.
      В октябре мы узнали, что Ли-Меллори убывает от нас на другой театр военных действий. Нам не хотелось расставаться с ним, но к этому времени наша организация окончательно оформилась, а тесное взаимодействие и сотрудничество в союзническом руководстве достигли такого совершенства, что я согласился на его перевод. Однако вскоре после отъезда от нас он погиб в авиационной катастрофе. Так мы лишились одного из неустрашимых и мужественных командиров Второй мировой войны.
      В конце лета штаб Верховного командующего союзными экспедиционными силами начал перемещаться из Гренвилля, где он первоначально разместился на континенте, в Версаль, под Парижем. Мне хотелось выбрать новое место для штаба к востоку от Парижа, чтобы во время поездок на фронт не пересекать перенаселенные районы Франции. Однако, учитывая направление основных линий связи и отсутствие соответствующих условий для размещения крупного штаба восточнее Парижа, мы были вынуждены первоначально согласиться с расположением штаба в Версале как на наиболее приемлемом месте, откуда можно было руководить фронтом. Я разместил свой передовой командный пункт на окраине Реймса. Отсюда я мог легко добираться до любого участка фронта, даже в те дни, когда погода была нелетной.
      Начиная с 1 сентября я в течение трех месяцев находился в поездках. Фронт постоянно расширялся, расстояния увеличивались, и поэтому каждая поездка на фронт отнимала много времени. Тем не менее эти поездки были ценными и полностью оправдывались. Придерживаясь этой практики, я мог посещать командующих в их штабах, быть постоянно в курсе происходящих событий на местах и возникавших там проблем и, главное, чувствовать настроение солдат. Спустя два месяца, когда подошла зима, извилистые дороги, ведущие в мой небольшой, лагерь возле Реймса, стали почти непроезжими. Однажды моя машина так увязла в грязи, что наши трехчасовые попытки выбраться кончились безрезультатно, и только подошедший трактор вытащил ее. Это заставило меня перейти в штаб-квартиру в Версале, и с того времени мои поездки на фронт стали более затруднительными, за исключением случаев, когда была хорошая летная погода.
      Осенью во время поездки на фронт я сделал короткую остановку в прифронтовой полосе, чтобы поговорить с солдатами одного из батальонов 29-й пехотной дивизии. Мы все стояли в грязи на скользком склоне холма. Поговорив несколько минут с солдатами, я повернулся, чтобы идти дальше, и упал навзничь в грязь. Услышав взрыв смеха, с каким реагировали на это солдаты, я понял, что это была моя самая успешная за всю войну встреча с солдатами. Даже те солдаты, которые бросились ко мне, чтобы помочь выбраться из грязи, от смеха едва держались на ногах.
      Иногда мои друзья советовали мне и даже настаивали, чтобы я сократил свои поездки в войска. Они правильно считали, что поскольку речь идет о солдатских массах, то лично я смогу поговорить лишь с очень немногими из солдат. Поэтому они доказывали, что я просто изматывал себя, не достигая ничего существенного. С этим я не соглашался, считая, что постоянные беседы с рядовыми солдатами дают мне точное представление о их настроениях. Я говорил с ними о чем угодно, а чаще всего спрашивал, какой новый прием или приспособление для его использования пехотой в бою придумали данный взвод или отделение. Я говорил обо всем до тех пор, пока солдаты в свою очередь не начинали рассказывать мне.
      Конечно, мне понятно было, что факт беседы даже с несколькими солдатами дивизии очень скоро станет известен всему личному составу части. А это, как я считал, будет подталкивать солдат к разговору со своими начальниками. Мне казалось, что такая привычка содействует боевой эффективности личного состава. В массе, состоящей из отдельных личностей, носящих винтовки, таятся огромная изобретательность и инициатива. Если солдаты могут естественно и без сдержанности говорить со своими офицерами, то результаты их изобретательности станут достоянием всех. Более того, из привычки возникают взаимное доверие, чувство партнерства, которые составляют суть морального состояния войск. Армию, в которой солдаты боятся своих офицеров, никогда нельзя сравнить с той, в которой солдаты доверяют командирам и полагаются на них.
      Есть старое понятие - "обнаженность поля боя". Это описательное выражение полно смысла для любого, кто видел сражение. За исключением таких необычных тактических действий, как форсирование реки или участие в морском десанте, в условиях района, прилегающего к переднему краю, превалирует ощущение пустынности, безжизненности. Почти не видно ничего живого: войска, как свои, так и противника, а также боевая техника как будто исчезают из виду, когда стороны готовятся к бою. В таких условиях легко потерять управление солдатами и связь с ними, поскольку каждый из них, испытывая страх, боится, что неосторожное движение или обнаружение себя будет означать для него моментальную смерть, и чувствует себя страшно одиноким. Именно в этом случае наиболее плодотворными окажутся доверие к своим командирам, чувство товарищества и вера в них.
      Мои личные усилия в этом направлении едва ли могли принести существенные результаты. Но я знал, что если солдаты осознают, что могут разговаривать с "большим начальником", то у них будет меньше страха перед своим лейтенантом. Более того, мой пример мог подталкивать офицеров добиваться непринужденных отношений с солдатами. Во всяком случае, я этой практики придерживался на протяжении всей войны, и ни одна беседа с солдатом или с группой солдат не была для меня бесполезной.
      Все эти поездки, кроме того, давали возможность на месте серьезно обсуждать, в частности, проблемы пополнений, обеспечения боеприпасами, обмундированием и оснащения войск в связи с приближавшейся зимой, а также планы на будущее.