Было собрано множество фотографий и даже снят фильм о них. Это лишний раз доказывает, что легенды о южноамериканских карликах не лишены реальной почвы.

В комментариях о свойствах амерантропоидов де Луа Жорж Монтандон настолько увлекся, что уже не хотел ставить своих любимцев рядом с антропоидами Старого Света. Он ставил их выше. «Если только, — писал он, — хорошо развитый лоб нашего объекта не является следствием оптического эффекта, я не исключаю, что открытое существо принадлежит к гомини-дам, аналогичным, скажем, питекантропам».

Мне кажется, что терминология профессора неоправданна, так как термин «гоминиды» следует применять единственно к представителям рода Homo. Питекантропов же, как и, возможно, амерантропоидов де Луа, правильнее называть «прегоминидами».

Было бы совершенно абсурдно причислять амерантропоидов к «недостающему звену», то есть к переходной группе между человеком и обезьяной. Не только на основании палеогеогра-фических данных, которые исключили Америку из списка возможных колыбелей человечества. С каждым днем все яснее становится, что знаменитый родственник обезьян и человека полностью исчез миллионы лет назад.

Иначе говоря, крупная обезьяна де Луа — примат, который приобрел в условиях, очевидно, сходного развития те же внешние черты, что и питекантроп или его собрат синантроп. Эта версия вполне может быть допустима.

Сегодня хорошо известно, что у синантропа, который был, без сомнения, одной из разновидностей питекантропа, «челюстная кость была сильно выдвинута вперед, нос приплюснут, а во внешности ярко выражена антропоидность» (профессор С. Арамбур).

Можно без предвзятости обнаружить немало сходства между лицами амерантропоида и питекантропа, реконструированного фон Кенигсвальдом в 1983 году, причем лицо последнего, по моему мнению, излишне «гуманизировано».

Отсутствие волосяного покрова на самом лице, умеренная обволошенность головы, наличие бровей, губ, глазной склеры — все черты сходства бросаются в глаза при одном только визуальном сравнении фотографического изображения. К этому можно прибавить одинаковый овал лица и посадку головы.

Одновременно мы констатируем, что анатомия лица амерантропоида отличается от анатомии лица обычного коата. У первого контур лица овальный, у второго скорее треугольный. К этому прибавляется ярко выраженная массивность головы обезьяны де Луа, тогда как у коатов она намного изящнее, особенно низ лица.

С другой стороны, хотя фотография амерантропоида сделана в фас, налицо различие между профилями его и коата. Его профиль, скорее, должен напоминать профиль морды капуцина, другой южноамериканской обезьяны среднего роста.

У коатов нижняя часть лица вытянута, тогда как у капуцинов она более укорочена, но выпячена, точно так же как у амерантропоидов.

Очень интересно было бы узнать объем мозга обезьяны де Луа. Если он достигает, что было бы сенсацией, объема, мозга питекантропа, то можно себе представить, насколько важным для науки стало бы изучение ее психики и поведения. Известно, что череп яванского питекантропа, наиболее хорошо сохранившегося, содержал в себе мозг объемом 775 кубических сантиметров, что является средним объемом между гориллой (600) и современным европейцем (1320). С этой точки зрения пекинский синантроп, так похожий на яванского питекантропа, представляет более развитую разновидность гоминидов, так как объем его мозга колеблется между 915 кубических сантиметров и 1225 кубических сантиметров, то есть в среднем 1070 кубических сантиметров.

Известно также, что антропологи придают наиважнейшее значение размерам мозга, так как это единственный критерий, по которому можно судить о степени развитости найденного антропоидного существа. Тем не менее никто не отрицает, что абсолютный объем мозга, как и его вес, не может служить критерием оценки умственного потенциала. Так, мозг слона приблизительно в четыре раза больше мозга человека, а мозг кита больше его в пять раз. Другими словами, более логично судить об интеллекте с помощью относительного объема мозга по отношению к полному, весу тела.

Вопреки ожиданию, мозг человека не стоит во главе перечня относительных объемов мозга. Его опередили и американские обезьяны. Тогда как у человека вес мозга составляет 1/46 полного веса тела, у капуцинов и коатоз он составляет где-то 1/16 полного веса.

Но так как при этом человек все же «умнее», ученые продолжали предлагать формулы, более или менее удачные, для расчета «умственного показателя», который позволил бы человеку занять подобающее место среди живых существ. В этиx формулах продолжают играть существенную роль вес мозга и тела, но многие авторы добавляют еще и рост объекта.

Как бы то ни было, принимая во внимание и рост, и массу тела, приходится согласиться, что мозг обезьян Нового Света кажется «солиднее» мозга обезьян Старого Света, включая антропоидов.

Замечательное развитие мозга южноамериканских обезьян не является следствием их общего физического развития. Как доказали работы по психологии голландского ученого Биренса де Хаана, обучаемость капуцина, размер которого не превышает размера кошки, не уступает выдающимся возможностям шимпанзе.

Если, как это обстоит в случае с африканскими и азиатскими обезьянами, у их американских сородичей интеллект также пропорционален росту, амерантропоид должен расцениваться по «уму» выше шимпанзе или гориллы. Очень вероятно, что объем его мозга значительно превосходит их объемы. Без сомнения, он больше, чем объем мозга питекантропа, а может быть, и человека. Действительно, если пропорции тела останутся неизменяемыми, коат высотой с человека будет иметь более тяжелый мозг. А у амерантропоида, как мы убедились, рост приближается к росту человека.

Так как, несмотря на это обстоятельство, крупная венесуэльская обезьяна уступает в интеллекте человеку (иначе на планете господствовали бы они, а не люди:), было бы чрезвычайно интересно провести сравнительный анатомический анализ, особенно нервной и эндокринной систем антропоида и человека одного и того же роста и веса. Такое сравнение позволило бы, помимо всего прочего, установить, какую роль играют масса, объем и форма мозга в степени интеллектуальности.

Некоторые крупные ученые, такие как сэр Артур Кейтч. отнеслись к появлению новой обезьяны крайне недоброжелательно. Он безапелляционно назвал рассматриваемое животное банальной разновидностью коатов, хвост которой искусно спрятан фотографом. Сам де Луа был объявлен им мистификатором.

Если даже не брать во внимание рост животного — так как он может быть оспорен недоброжелателями, — одно лишь визуальное наблюдение фотографии говорит о том, что мы имеем дело с новым видом обезьян. Это настолько очевидно, что хочется задать вопрос: видел ли когда-нибудь сэр Артур живого коата?

Знаменитый американский знаток млекопитающих Филипп Херсковиц, который проник во время войны в исследуемый швейцарским геологом район и не обнаружил никаких следов амерантропоидов, предложил выделить его в особую разновидность коатов. По его мнению, это был коат-метис (Ateles hybridus). Одну такую разновидность уже знали ученые. В 1826 году Ле Плей добыл ее представителя, с тех пор экспонат хранится в Колумбии в Музее естественной истории. Я имел возможность убедиться, непосредственно созерцая его, что он имеет мало отношения к нашему амерантропоиду. Волосяной покров его несколько напоминает обволошенность обезьяны де Луа, но ни рост, ни, особенно, характер лица не имеют с ней ничего общего.

Итак, для окончательного вывода оставалось только поймать живого амерантропоида или по крайней мере сфотографировать его сзади, чтобы убедиться в отсутствии хвоста.

Де Луа не был единственным, кто встречал в Южной Америке крупных обезьян. Равно как Педро Сьеса де Леон не был единственным, кто собирал о нем легенды аборигенов. Их записал сам Гумбольдт. Надо заметить, что такого рода предания бродят на всем протяжении Амазонии, а не только на венесуэльско-колумбийской границе. Даже маркиз де Эврин, один из лучших знатоков бассейна Амазонки и ее притоков, посвятил им несколько строк в дневниках: «Мне сообщили о существовании крупных обезьян в районе обширнейших лесов к северу от Мату-Гросу, между истоками Парагвая и Амазонки. Сам я их не видел. Хотя об этих крупных обезьянах говорят повсюду в бассейне Амазонки, наиболее часты они со стороны Ориноко. Но попадаются достаточно редко. Их рост, когда они держатся стоя, приблизительно 1 метр 50 сантиметров. Стоя они держатся охотно, так как много времени проводят на земле. Единственный европеец, который вместе с семьей жил в Гуавьяре, что в верхнем течении Ориноко, рассказывал мне, что воспитывал молодого марибунду. Эта обезьяна, очень живая, доставляла ему множество хлопот проказами, поэтому ему пришлось в конце концов пристрелить ее, так как ее выходки стали невыносимы.

Крики марибунды странным образом напоминают человеческие. Мне не раз приходилось слышать их, и каждый раз я принимач их за крики индейцев».

Особенно донимали эти крики Эврина и его компаньонов на верхнем Ориноко, они буквачьно сеяли панику среди сопровождающих исследователя туземцев, которые как огня боялись злонравных индейцев гуахарибосов.

Следует ли отождествлять марибунду с обезьянами, встреченными де Луа? Я не думаю. Действительно, марибунда, или маримонда — так индейцы называют рыжих коатов (Ateles belzebuth). Но эти обезьяны, напомним, никогда не превышачи 1 метра 10 сантиметров от макушки до ступней.

«Из того, что мне рассказывачи индейцы, — уточняет Эврин, — я узнал, что тело этих обезьян стройное и что они имеют длинный цепкий хвост». Это самая существенная деталь, которая не вяжется с описанием де Луа.

Можно предположить, что де Луа натолкнулся на представителя крупной разновидности рыжего коата, но оправданнее считать, что путаница возникла оттого, что бесхвостая крупная обезьяна тоже была рыжего цвета. Во всяком случае, комментарий маркиза ненамного приблизил решение проблемы.

На первый взгляд, очень полезным оказалось свидетельство другого исследователя — Роже Куртвилля, гражданского инженера, которому уже приходилось бывать в Южной Америке в качестве участника этнографической миссии. Он был первым, кто решился пересечь Зеленый континент на машине от Рио-де-Жанейро до Лимы в 1926 году.

Этот настойчивый исследователь утверждал, что, находясь в районе, где побывал де Луа, он дважды встречал крупную бесхвостую обезьяну, которую окрестил «питекосантропосом». Из тех сведений, которые он сообщил мне лично, эти встречи произошли: первая — в 1938 году, вторая — в конце 1947 года. В своей книге «Неизвестные индейцы Амазонии» он приводит захватывающий фрагмент о встрече с незнакомой обезьяной. Сцена произошла в девственном лесу между реками Кататумбо и Тамандуа (недалеко от венесуэльско-колумбийской границы).

«В нескольких метрах стояло странное создание, похожее на индейца необычной масти, и ошарашенно смотрело на меня. Глаза его, впрочем, выглядели совсем безобидно. Они были серо-голубыми, над ними поднимались хорошо выраженные брови.

На вершине лба также были густые волосы, затылок казался тяжеловесным. Все тело и члены покрывала длинная рыжая шерсть. Вся его звериная внешность контрастировала с умиротворенным выражением лица.

Был ли это человек? Или обезьяна? Более правдоподобным казалось, что это нечто среднее, результат сомнительной любви индианки и коата. Его руки казались длиннее, чем ноги, а бедра — длиннее, чем голени.

Следы, которые он оставил на песке, потом сказали мне, что ступал он на внешние ребра подошвы, как ходят шимпанзе. На поясе у меня висел охотничий нож, поэтому я был спокоен, что в случае атаки этого мускулистого существа смогу постоять за себя. Я мягко выпрямился, не спуская глаз питекантропа, а затем сделал шаг к нему.

Его подвижные глаза метались из стороны в сторону, он не осмеливался взглянуть мне прямо в глаза. Когда между нами осталось два метра, его верхняя губа агрессивно вздернулась. Внезапно он сделал прыжок назад и скрылся в тени зарослей. Ветви сомкнулись, и он навсегда исчез. Это длилось не более минуты. Но я думаю, что буду помнить его всю жизнь».

Надо заметить, что Роже Куртвилль знал о встрече швейцарского ученого с бесхвостой обезьяной и сразу же узнал ее по фотографии в своем «питекантропе».

По следам статьи, опубликованной в мае 1951 года в журнале «Калибан», перед появлением его книги, я написал ему, чтобы расспросить кое о чем. В его ответном письме определенно говорилось: обезьяна не имела хвоста, иначе он не принял бы ее за индейца. Роже Куртвилль также любезно сообщил мне, что «индейские племена с бразильско-венесуэльско-колумбийской границы, включая племя нингуэносов, знают этих существ». Название, данное ими, несомненно, исходит из подражания крикам этих обезьян.

Оно сходно с именем уакари (Cacajao), небольшой обезьянки размерами с кошку, которая обитает в районе верхней Амазонки и,имеет редуцированный хвост длиной 10—12 сантиметров. Ее научное название brachyurus, что означает «короткий хвост», уже не употребляется.

Существует несколько разновидностей уакари, наиболее известны лысый уакари, красный уакари и чернолицый уакари. У этих обезьян по-человечески грустные лица, тело покрыто длинной шерстью, цвет которой варьирует от серебристо-белого до красно-коричневого у разных разновидностей. «Что самое любопытное в обезьянке, — пишет Э.Г. Буленджер, директор Лондонского зоопарка, — ее красное живое лицо. Оно настолько яркое, что кажется освещенным изнутри».

Заметим, что Э.Г. Буленджер, не будучи знаком с фотографией обезьяны де Луа, считал, что «крупная бесхвостая обезьяна, которая напала на него», была не чем иным, как невинным уакари. Он также высказал мнение, что крупные экземпляры уакари служили источником возникновения всевозможных легенд о человекообезьянах, живущих в дебрях Амазонии.

Можно было подумать, что бесценное свидетельство Роже Куртвилля неоспоримо подтверждает описание, сделанное де Луа. На самом же деле — увы! — это не так.

Пусть честолюбивый исследователь считает свою находку средним звеном между человеком и обезьяной или гибридом, результатом скрещивания индианки с коатом или индейца с самкой коата, — нам обе эти версии кажутся слишком экстравагантными.

Печально было то, что ученый решил опубликовать в книге фотографию своего «питекантропа», находящегося среди ветвей. Под фотографией стояла подпись: свидетельство доктора Барля. Мне не составило большого труда убедиться в том, что фотография поддельная.

Фотография обезьяны де Луа была разрезана на части и составлена вновь так, чтобы у обезьяны получилась угрожающая поза, а затем все было наклеено на фон девственного леса. [33]

Это один из тех способов доказательства, которые недопустимы в науке и приносят ей огромный вред. Фотография, сделанная де Луа, сама по себе уже бесценна для науки и не нуждается в повторном варианте, сделанном так, чтобы отсутствие хвоста было налицо.

Не говоря о том, что изображение «питекантропа» напоминает на поддельной фотографии молодую гориллу, вызывает сомнение: как удалось снять на пленку лесного зверя в такой опасный для исследователя момент? А что сказать об утверждении, что новое существо оставляло на песке след, похожий на след шимпанзе? Автор, по-видимому, не знает, что у коатов (а нога амерантропоидов в любом случае имеет то же строение) поступь почти такая же, как у человека, то есть они ставят ступню не на внешнее ребро, а почти полностью на всю стопу. Очень может быть, что наш исследователь на самом деле встречал тех же обезьян, что и швейцарский ученый, но из-за допущенной им подтасовки доказательств все его другие свидетельства теряют силу. Как это ни печально для науки, им уже нельзя доверять.

Но существование ложного доказательства не бросает тень на рассказ самого де Луа, который он сопроводил настоящим, неоспоримым документом в полном смысле этого слова.

С давних пор писатель Шарль Девисм и ваш покорный слуга мечтали прочесать леса Сьерра-де-Перайе и попытаться либо поймать одну из загадочных обезьян, либо сфотографировать ее. Мы рассчитывали приступить к осуществлению своего плана, как только решится вопрос с его финансированием.

Ожидая его решения, мой друг Девисм отправился в Колумбию, чтобы на месте заниматься предварительной подготовкой к экспедиции.

Он несколько раз беседовал об амерантропоиде с доктором Парра, директоров Этнологического института в Магдалене. Тот познакомил его с Жерардо Рейшелл-Долматоффом из Колумбийского антропологического института, который был хорошо осведомлен о жизни индейцев мотилонов из района Кодаэзи. Эти индейцы рассказывали ему о больших бесхвостых обезьянах, которые действительно встречаются в Сьерра-де-Перайе. Они говорят об этих обезьянах как о типичных животных края, таких как ягуар или тапир, и называют их «транко».

Шарль Девисм показывал фотографию амерантропоида многим охотникам. Те отвечали, что изображенная обезьяна — не маримонда, но она смутно напоминает ее. Во время предварительного путешествия в Сьерра-де-Санта-Марта мой друг встретил женщину-вождя индейцев аруаков по имени Мария Эфемиа Солис. Она повторила отзывы других охотников.

Среди аруаков он пополнил коллекцию слухов с диких людях с вывернутыми стопами, которые обитают в высокогорных районах вдоль Рио-де-Дьябло.

Это мрачные существа, покрытые черной шерстью, которые питаются крабами, рыбой и ящерицами и не знают ни огня, чи оружия. Аруаки пытались, по их словам, войти в контакт с ними, но не встретили доброжелательного отношения. Напротив, дикие люди, не умеющие даже разговаривать, бросаются на индейцев, чтобы разорвать их и съесть.

Мария Эфемиа, которая показалась моему другу далекой от помешательства и бегло говорила по-испански, рассказала ему о существовании каннибалов и поведала о встрече с одним из них. В 1941 году во время путешествия в сопровождении мужа ей пришлось остановиться на ночлег в одной пещере.

Услышав среди ночи вой «диких людей», она стала подражать ему, пока один из них не приблизился к пещере на несколько метров.

Было темно, и она не смогла разглядеть его черты. Но наутро она обнаружила возле пещеры следы, которые, как она утверждает, были «вывернуты назад». «Как ей удалось определить это, я не представляю», — писал мне мой друг.

Очевидно, речь идет не о «вывернутости» в чистом виде (которую как раз невозможно выявить с помощью следов), а о подобии ее, возникающем при предельно косолапой ходьбе, как у медведей. В этом случае большой палец оказывается не внутри, а снаружи парного следа. Медведи с такой поступью оставляют следы, напоминающие человеческие.

Характерно, что каждый раз обиталище людей с «вывернутыми» ногами оказывается в малодоступных горных районах. С этим сталкивался Кювье, который шутливо сетовал на то, что у человека не такие совершенные конечности, чтобы гоняться за этими существами. Неизвестно, приходила ли в голову «отцу палеонтологии» мысль о том, что горные области всегда были родной вотчиной различных медведей.

В Южной Америке живет всего один представитель семейства медвежьих. Это очковый медведь (Tremarctos omatus), он обитает в Андах на территории Колумбии, северной части Чили и в Боливии.

Повадки этого некрупного медведя с белыми кругами вокруг глаз мало изучены, так как он очень пуглив и скрытен, и его практически невозможно встретить в природе. Зато он окружен ореолом таинственности, обвиняется индейцами в похищении скота, тогда как редким натуралистам, которым посчастливилось наблюдать его, удалось выяснить, что чуть ли не единственной пищей медведя являются плоды грушевых деревьев.

Мы несколько удалились от темы, но читателю теперь будет ясно, что даже самые необычные легенды имеют под собой реальную почву.

Когда-нибудь, я верю в это, будет найдено и существо, которое породило легенды о южноамериканских людоедах. А что касается амерантропоида, то его существование доказывает фотография, которой мы обладаем.