Из звезды торчал орлиный клюв, который мог открываться и закрываться; под звездой была пасть или рот, как у свиньи, с языком внутри. Между пастью и звездой находились глаза, которые при жизни чудовища имели такой устрашающий взгляд, что его следовало остерегаться. Когда их извлекли, чтобы набальзамировать, оказалось, что внутреннее ядро глазного яблока имеет размеры и вид жемчужины. Сами глаза по величине равнялись коровьим; за один из них рыбаку было предложено двести голландских флоринов. Из-под звезды, или короны, которая была на голове у чудовища, выходили две длинные руки приблизительно в два пальца толщиной. У него было два отверстия для приема пищи, но ни одного выходного отверстия; внутри его тела не было кишечника, но только печень и сало. В заключение ученые, которые путешествовали повсюду, заявили, что это чудовище не похоже ни на одно другое, которых находили в Италии, Турции или Индии, что они считают его совершенно особенным, диковинным созданием, предназначение которого известно только Всевышнему".
      Это интересное описание наводит на некоторые размышления.
      Точность приведенных деталей вместе с рисунком, который сам по себе прекрасен, такова, что известный датский зоолог Стенструп двумя столетиями позже на основании этого документа не колеблясь объявил о существовании нового вида кальмара в северных морях. Но некоторые истолкования комментатора были совершенно ошибочными. То, что он принимал за пасть с языком, было отверстием полости, из которого высовывался сифон. Этот последний, как известно со времен Аристотеля, является настоящим выходным отверстием у всех головоногих.
      Замечание относительно "внутреннего ядра глазного яблока" относится к наиболее интересным. Глаза головоногих действительно устроены почти так же, как у высших позвоночных: главной их особенностью является сферичность хрусталика, который служит линзой. То, что хрусталик похож на жемчужину, было замечено уже давно, так как археологические раскопки показали, что со времен инков перуанцы использовали хрусталики больших головоногих для украшений, а древние египтяне вставляли их в глазницы мумий. В более поздние времена жители Сэндвичевых островов продавали их как настоящие жемчужины наивным русским путешественникам.
      Итак, рисунок не оставляет никаких сомнений в том, что пойманное животное было кальмаром, а не каракатицей. Цилиндрическая форма тела и двухлопастный плавник - решающие аргументы в пользу кальмара.
      Величина голландского кальмара - около 1,35 метра от крайней задней точки до кончиков рук - не так внушительна, как исландского экземпляра. Но в то время это событие стало такой сенсацией, что останки животного обогатили коллекции Королевского музея в Копенгагене.
      Сокровища Кабинета редкостей в Гетторфе
      В мае 1662 года, через восемь дней после праздника Вознесения, другой головоногий моллюск, еще более скромный по величине, был пойман в Эльбе, в Голштинии, недалеко от Гамбурга. На этот раз речь шла, судя по описанию, опубликованному в местной печати, всего лишь о каракатице длиной 90 сантиметров, включая щупальца, то есть об экземпляре немного большем обычного. Тем не менее происшествие наделало много шума, животное называли "совершенно необыкновенной рыбой". Можно предположить, что после шума по поводу голландского чудовища "морские демоны" вошли в некотором роде в моду.
      Они привлекли внимание Адама Ольшлегера, по прозванию Олеариус, немецкого эрудита, которого герцог голштинский Фридрих назначил послом (1633-1639) в Московии и к правителю Персии, а также сделал его своим личным библиотекарем и хранителем Кабинета редкостей в своей резиденции в Гетторфе. Среди чудес этого музея, где египетские мумии соседствовали с набитыми соломой чучелами крокодилов, Адам Олеариус хранил труп кальмара, едва достигавшего фута в длину, но который, по его мнению, был еще молодым и мог бы достичь размеров человека и даже стать еще намного больше. Можно догадаться, что к такому предположению его склонила поимка у голландских берегов "морского чудовища" длиной 1,35 метра, а возле Гамбурга - "совершенно необыкновенной рыбы" длиной 90 сантиметров. На основании их описаний он тотчас же сравнил эти два существа со своим собственным маленьким кальмаром:
      "Кто же не увидит, по опубликованным описаниям и рисункам, что все три рыбы принадлежат почти к одному виду? Разве что голландский экземпляр и наш более вытянуты, а гамбургский немного более округлый. Принадлежность обоих видов известна, всех их можно отнести к моллюскам".
      И он предлагает классифицировать последнего как каракатицу, а двух первых относит к кальмарам.
      Прежде чем поставить этот замечательно точный диагноз, Адам Олеариус не удержался от насмешки над "физиками и учеными", которые, не умея определить пойманное в Голландии животное, видят в нем "диковинное существо", служащее дурным предзнаменованием в связи с высадкой английских войск. Лучше бы, говорит он, почитали Альдрованди и Джонстона!
      Стоит обратить внимание еще на один странный экспонат кунсткамеры в Гетторфе. В каталоге редкостей его описание непосредственно предшествует описанию головоногих чудовищ. Речь идет о "рыбе, называемой "морским монахом", так как ее передняя часть очень похожа на голову монаха". Это странное существо, уточняет Адам Олеариус, было поймано живым у деревни Энкхузен, на западном побережье Фрисландии.
      Хранитель Кабинета редкостей не делает никаких сравнений между этим странным существом и головоногими, о которых он говорит вслед за тем. Но кажется, что не без задней мысли он поставил их, так сказать, на одну полку. Сравнивая их изображения, сразу видишь, что пресловутый "морской монах" - это всего лишь изувеченный и засушенный кальмар, очень похожий на пойманного в Голландии и изображенного ниже.
      Венчик "волос" вокруг тонзуры "монаха" - это обрубки щупалец кальмара.
      Олеариус добавляет, что Альдрованди также описал "монаха", но тот экземпляр был покрыт чешуей и не был похож на своего собрата из Энкхузена. Отсутствие абсолютного сходства не помешало, однако, профессору Стенструпу признать в чудовище Альдрованди гигантского кальмара.
      Двухголовое животное из Дингл-Ай-Кош
      Следующий эпизод из истории гигантских кальмаров более сенсационный, чем предыдущие, он погружает нас в атмосферу "Трехгрошовой оперы" Бертольда Брехта.
      В конце 1673 года некая личность, о которой неизвестно ничего, кроме имени, Джеймс Стюарт, и профессии, коммерсант, разъезжала по городам и весям Ирландии, вызывая на пути своего следования любопытство или ужас, изумление или недоверие, но никого не оставляя равнодушным. Повсюду он возил с собой таинственный продолговатый ящик, больше него самого, и не менее громоздкий рулон полотна. Раскинув свой шатер на месте сельской ярмарки или на рыночной площади, он предлагал зевакам послушать правдивую историю о двухголовом чудовище, которое он собственными руками поймал в Дингл-Ай-Кош, в графстве Керри. В подтверждение своих слов он показывал пачку писем от достойных доверия свидетелей, которые видели остов животного и знали обстоятельства его поимки. Затем, "за скромную плату", добрые люди приглашались внутрь посмотреть на "изображение рыбы, нарисованной в натуральную величину на холсте".
      И наконец, на развернутом полотне любопытные, соблазненные краснобаем, могли созерцать наивный рисунок, изображающий кальмара 6-метровой длины, овальный корпус которого казался обернутым свободными складками ярко-красной оболочки, из которой высовывался острый конец туловища, украшенный чем-то вроде двухлопастного хвостового плавника.
      На Голове были нарисованы два громадных глаза, из нее торчали также восемь коротких рук, покрытых по всей длине двумя рядами присосок. В центре этой шевелюры Горгоны помещались две более длинные конечности, такой же толщины, как. и остальные, но голые и гладкие, с острыми концами.
      Но самым удивительным в этом портрете был толстый округлый нарост, снабженный челюстями и грубо нарисованными глазами: иначе говоря, вторая голова упрощенной модели.
      Рядом с изображением помещался пояснительный текст, содержавший более подробную информацию. Хозяин балагана читал его торжественным тоном, подчеркивая указкой самые выразительные детали в тексте и на рисунке:
      "Это чудовище было поймано в Дингл-Ай-Кош, в графстве Керри, после того как оно было выброшено на берег во время шторма в октябре 1673 года. У него две головы: большая имеет два глаза, каждый величиной с оловянную тарелку. Длина чудовища около 19 футов (5,8 м), тело его толще, чем у лошади, а форма его показана на рисунке. На большей из его голов имеется десять рогов, некоторые из них длиной шесть футов, другие восемь или десять футов (2,3-3 м), а один длиной одиннадцать футов (3,35 м); самые крупные из них толщиной с ногу человека, а самые тонкие - с человеческое запястье. Эти рога торчат во все стороны. Из десяти его рогов два самых больших расположены в середине, они гладкие и блестящие, другие восемь имеют зато по сотне коронок, расположенных попарно, и все восемьсот коронок - с зубами по краям, как зубчатое колесо часов. Они рвут все, что к ним прикасается, с помощью этих острых зубцов. Толщина коронок равна большому пальцу человека или немного больше, так что в середину ее можно засунуть палец. Внутри коронок находится что-то похожее на жемчужину или на глаз. На спине чудовища имеется покрывало ярко-красного цвета, окаймленное бахромой; оно спадает с двух его сторон, как скатерть со стола, с изнанки оно белое. Коронки и покрывало выглядят великолепно.
      Это чудовище не имеет ни костей, ни плавников, ни чешуи, ни лап; кожа его гладкая, как человеческий живот. Плавает оно, взмахивая своим покрывалом. Оно может высовывать свою маленькую голову из большой на длину одного метра и снова прятать ее: она похожа на орлиный клюв, и внутри ее два языка, посредством которых, вероятно, чудовище заглатывает пищу. Когда оно умерло и его вскрыли, то обнаружили, что его печень весит тридцать фунтов".
      В продолговатом футляре хранились, замаринованные, два щупальца длиной 2,5 метра и "малая голова". Но после внимательного осмотра зрители обнаружили, что глаза, изображенные на рисунке этой головы,- плод фантазии демонстратора.
      На самом деле малая голова описанного здесь кальмара является не чем иным, как глоткой животного, так называемый клюв - конец выворачивающейся трубки, который рвет пищу, а раздвоенный язык - устройство для более мелкого ее дробления, работающее по принципу терки.
      Другая интересная деталь в этом описании - присоски с роговыми зубцами по краям, которые у больших экземпляров превращаются в коронки хирургического инструмента - трепана или механического инструмента - пробойника. Сила присасывания увеличивается за счет надсечек на теле при посредстве этого устройства.
      В общем, эти большие кальмары очень напоминают фантастического спрута Виктора Гюго, от прикосновения которого лопается кожа и кровь бьет фонтаном "под нечеловеческим нажимом".
      История поимки чудовища
      Обстоятельства поимки животного нашим ярмарочным знакомцем известны из письма некоего Томаса Хука из Дублина, адресованного 23 декабря 1673 года его другу Джону Уикинсу в Лондон:
      "...В прошедшем октябре, кажется 15-го числа, он бродил один по берегу моря в Дингл-Ай-Кош, когда что-то большое в море привлекло его внимание. Когда он разглядел рога, он понял, что перед ним что-то страшное. В первую минуту он боялся посмотреть на чудовище, а когда осмелился, то перед ним предстало великолепное зрелище: рога были все украшены коронами, похожими, по его словам, на жемчужины или драгоценные камни. Животное могло шевелить своими десятью рогами и поворачивать их вокруг головы, как это делают улитки; два самых длинных рога оно выбрасывало вперед, а остальные восемь делали беспорядочные движения. Когда животное приблизилось к берегу, его передняя часть оказалась на суше и лежала неподвижно, вытянувшись. Тем временем подошло подкрепление. Видя, что животное им не угрожает, сбегали за веревками, обвязали ими его заднюю часть и попытались вытащить чудовище на пляж. Оно по-прежнему вело себя смирно, и тогда, расхрабрившись, люди решили потянуть его голыми руками за рога. Но короны так впивались им в руки, что они вынуждены были ослабить хватку: все короны были вооружены зубцами и вцеплялись во все, к чему прикасались. Тогда рога перетащили с помощью багров и, поскольку наступил вечер, ушли, оставив животное на берегу. На другое утро его нашли мертвым..."
      Предприимчивый хозяин "двухголового животного" в конце концов отправился в Дублин с целью представить свои трофеи главе городского магистрата. Как отреагировал на это господин префект, история умалчивает. Но происшествие это, во всяком случае, вызвало сенсацию, о чем имеются письменные свидетельства в виде рукописного письма и двух больших бюллетеней, напечатанных один в Дублине, другой в Лондоне. Первый, несомненно, был образцом листовки, которая раздавалась зрителям ярмарочного павильона, а второй - чем-то вроде брошюры, которая содержала, кроме портрета животного и его описания, копии трех удостоверяющих событие писем.
      Эти документы, настолько же ценные, насколько и живописные, были собраны лондонским книгопродавцем Томасом Торпом, коллекционером материалов, относящихся к истории Ирландии. В конце концов они оказались в библиотеке Королевского общества в Дублине, откуда были извлечены на свет Божий только в 1875 году натуралистом А.-Дж. Мором для переиздания.
      Является ли кальмар самой крупной рыбой в море?
      Нам уже известно от Эрика Понтоппидана, епископа Бергена, что в 1680 году "молодой" осьминог так неудачно застрял между рифами залива Ульванген в Норвегии, что погиб там, и зловоние от его трупа "а некоторое время парализовало все движение в фиорде. Никакие подробности об этом животном, безусловно громадном, до нас не дошли, кроме упоминания о множестве рук. Но можно не сомневаться, что речь идет о кальмаре, а не об осьминоге. Прекрасно лазающий и ползающий, осьминог с легкостью вышел бы из этого трудного положения, в то время как кальмар гибнет, если попадает на мелководье.
      Во всяком случае, известно, что в течение одного только XVII века на берег были выброшены пять кальмаров или каракатиц, разной величины но все равно гигантских, в разных местах Европы: в Исландии, Голландии, Германии, Ирландии и Норвегии. И конечно, эти зарегистрированные и потому дошедшие до нас сведения не были единственными. Можно только удивляться, почему наука так долго хранила равнодушное молчание по поводу существования в море таких гигантов. Но новости в прошедшие века распространялись нескоро и недалеко. Эти отдельные эпизоды, подробности которых искажались при последовательной передаче, никак не подталкивали точные науки к изучению гигантских головоногих. Постепенно вокруг них складывались легенды, поскольку пробелы в знаниях всегда заполняются воображением. А мифические преувеличения, обращения к чудесам и сверхъестественным объяснениям неизбежно вызывают реакцию недоверия.
      Так, когда преподобный Антуан-Жозеф Пернетти, из аббатства де Буржель, член Королевской академии наук и литературы Пруссии, член-корреспондент аналогичной академии во Флоренции и библиотекарь его величества короля Пруссии, сопровождал Бугенвиля в плавании на фрегате "л'Эгль" к Мальвинским островам в 1763-1764 годах, авторитета его титулов, должностей и его эрудиции оказалось недостаточно, чтобы убедить читателей в реальности слухов, которые он привез из дальних морей. Люди просвещенные предпочитали не оспаривать его утверждения, все же утрированные, относительно гигантского роста жителей Патагонии, но ограничивались улыбкой по поводу его рассказов о гигантских кальмарах:
      "По мнению мореплавателей южных морей,- повествует аббат,- кальмар является самой крупной морской рыбой. Он хватает добычу подвижными отростками, расположенными на конце его морды. Моряки говорят также, что он цепляется за корабль этими отростками и карабкается на него, когда тот на ходу: если это происходит ночью, когда его не видно, он может повиснуть на борту, накренить судно своим огромным весом и даже его опрокинуть. Поэтому выставляется охрана с топорами и другими режущими орудиями, чтобы рубить эти отростки, как только заметят, что они ухватились за судно. Наш капитан и его брат, которые много плавали по южным морям, подтвердили этот факт; они добавили также, что ели эту рыбу, которая весила 150 фунтов, и что она превосходна на вкус. Если судить по маленькой рыбке этой породы, рисунок который я привожу, вкус ее должен быть очень тонким. Кальмар, который служил ей футляром, и сама рыбка почти прозрачны".
      Иллюстрация, приложенная к тексту преподобного Пернетти, не оставляет сомнений, что это действительно был кальмар.
      Правда, капитан судна не гарантировал существования экземпляров весом более 75 килограмм, но и это не так уж мало: общая длина такого кальмара должна составлять Около 3 метров. Если учесть, что кальмары, упомянутые в ученых трактатах того времени, не превышали 10 килограмм, следует признать, что сообщение отца-бенедиктинца привносит кое-что новое в наш сюжет.
      Когтистая каракатица сэра Джозефа Бэнкса
      Справедливость рассказов Антуана-Жозефа Пернетти косвенно подтвердил другой случай.
      В 1768 году капитан Джеймс Кук предпринял свое первое кругосветное плавание в направлении с востока на запад. Его сопровождали два натуралиста: один - британский меценат сэр Джозеф Бэнкс, другой - Дэниел Солендер, один из любимых учеников Линнея, которого он направил, как многих других, исследовать мир, изучать новые, неизвестные еще виды животных и растений. Желание отца систематики живого мира вскоре исполнилось совершенно сенсационным образом.
      Обогнув мыс Горн, "Индевор" направлялся к новым островам на юге Тихого океана, когда произошел необычный случай, который капитан должен был отметить в своем отчете о плавании:
      "Господин Бэнкс нашел большую каракатицу, которая, по всей видимости, была убита птицами: ее искалеченное тело плавало на поверхности воды. Она очень отличалась от головоногих, встречающихся в европейских морях, поскольку ее конечности вместо присосок были снабжены двойным рядом когтей, очень острых, похожих на кошачьи, которые это животное могло по желанию выпускать и убирать".
      Отдельные части моллюска были привезены в Англию в 1781 году и сданы на хранение в лондонский Хирургический колледж. Когда впоследствии они были изучены знаменитым анатомом Ричардом Оуэном, его заключение было таково:
      "Плавники животного имеют ромбовидную форму, что позволяет ему одинаково хорошо плыть как вперед, так и назад. Сравнивая размеры этого головоногого, по сохранившимся щупальцам, с другими взрослыми животными этого вида, но меньших размеров, рассчитали, что его корпус должен был составлять 4 фута в длину (1,2 м), а вместе с щупальцами - превосходить 7 футов (2,1 м)".
      Описание плавников животного, которые не образуют единого непрерывного кольца вокруг его корпуса, свидетельствует о том, что речь идет не о каракатице, а о кальмаре. Хотя Аристотель четко определил разницу между этими двумя видами, прискорбная путаница снова объединила их в это время.
      Странный когтистый головоногий моллюск, найденный компаньонами Кука, вскоре снова заставил говорить о себе и снова был неправильно определен. Действительно, в своей "Естественной истории Чили" известный чилийский писатель Хуан Игнасио Молина упоминает когтистую каракатицу, несомненно похожую на каракатицу сэра Джозефа. В начале следующего века Пьер Дени де Монфор довершил путаницу, назвав того же самого моллюска "когтистым осьминогом"!
      Потребовалось дождаться солидной монографии по головоногим моллюскам Феррюсака и д'Орбиньи (1835- 1848), чтобы увидеть торжество истины. Альсид д'Орбиньи распознал по рисунку, представляющему щупальце "большой каракатицы" сэра Джозефа Бэнкса, характерные особенности разновидности средиземноморского кальмара, названного им, в переводе с латинского, "кальмаром вооруженным".
      Размеры кальмара, найденного Бэнксом в Тихом океане, были, конечно, не такими внушительными, как у кальмаров, выброшенных там и сям на берега Европы. Что такое два метра. с щупальцами по сравнению с кальмаром из Картейи, 14-16-метровой "чудовищной рыбой" Олафа Магнуса, 7-метровым кальмаром из старой ирландской хроники или 6-метровым "двухголовым монстром" из Дингл-Ай-Коша. И все же в комментариях по поводу этого моллюска профессор Оуэн подчеркивает опасность контактов с ним: "Жители полинезийских островов - ловцы жемчуга, испытывают вполне обоснованный страх перед этими животными".
      Действительно, рога, которые у этих кальмаров заменяют щупальца, очень опасны при прикосновении к ним, даже если это кальмар средней величины.
      Щупальце длиной более восьми метров
      Одно несомненно: аббат Молина, изучив фауну чилийских вод, не верил в присутствие в этой части Тихого океана каракатиц больших размеров, "вооруженных" или нет. Например, он пишет по поводу так называемого кальмара-стрелы: "Моряки преувеличивают размеры и силу этого животного, но что касается чилийских вод, там наверняка не найдется экземпляра тяжелее 150 фунтов".
      Это вес, названный информаторами аббата Пернетти. Пусть рогачи весят 150 фунтов, кажется, говорит аббат Молина, но морские животные большей величины это фантазии матросов!
      Но не только матросы делали такие заявления. В "Британской зоологии" (1777) английский натуралист Томас Пеннент приводит удивительные подробности о головоногом, которого он называет вместе с Линнеем Sepia octopodia и который является, несомненно, осьминогом:
      "В жарких широтах встречаются животные громадных размеров. Один из моих друзей, прилежный наблюдатель природы, который долгое время жил на островах Индийского океана, сообщает мне, что, по словам туземцев, там встречаются экземпляры, центральная часть которых составляет две морские сажени (3,65 м), а каждое щупальце в длину равно 9 морским саженям (16,5 м). Индусы очень их боятся, когда плавают в своих маленьких лодках: из страха, что животное перебросит свое щупальце через борт и потопит лодку, они никогда не плавают без топора, которым можно отрубить это щупальце".
      Эта информация может относиться как к кальмару (и даже в большей степени к кальмару), так и к осьминогу.
      В 1784 году вниманию публики были представлены некоторые более точные факты. В своем исследовании о происхождении амбры (1783) доктор Шведиавер привел удивительные сведения, полученные им от капитана-китобоя из Новой Англии, искренность которого вне подозрений. Этот честный и здравомыслящий человек, как представляет его сэр Джозеф Бэнкс, долгие годы "занимался китобойным промыслом в австралийских морях. Лет десять назад, по его словам, он поймал кашалота, у которого в пасти застряло что-то большое, что он сначала не распознал, но что потом оказалось щупальцем Sepia octopodia длиной около 27 футов (8,23 м). И это была еще не вся длина, так как один конец был разрушен желудочным соком кашалота.
      "Если, - комментирует Шведиавер, - мы примем к сведению громадную длину этого щупальца, мы перестанем удивляться словам рыбаков, будто каракатица является самой большой океанской рыбой".
      Предложение Линнея считать Sepia octopodia (каракатицу с восемью ногами) осьминогом кажется абсолютным нонсенсом, поскольку каракатица является, собственно говоря, десятиногом, то есть головоногим с десятью конечностями. Но Линней зачислил почти всех головоногих в один род. В данном случае термин "каракатица" выбран все же не совсем неудачно. Вполне возможно, что это щупальце принадлежало десятиногу, то есть кальмару, а не осьминогу. Кашалот и кальмар являются извечными врагами. В этом нет ничего удивительного, ибо оба они хищники и охотничьи угодья у них одни и те же - все водное пространство; осьминоги же, напротив, живут на дне.
      Дуэль между кальмаром и кашалотом
      Кальмары и кашалоты ведут в водных глубинах битвы не на жизнь, а на смерть. Остатки рогачей в изобилии находят в пищеварительных трактах пойманных китов, а на шкуре кашалотов видны ряды круглых шрамов, оставленных зубчатыми присосками их противников. Были люди, имевшие редкую возможность присутствовать при некоторых моментах этих смертельных дуэлей. Среди них можно назвать английского писателя Фрэнка Буллена, который в 1875 году в возрасте 18 лет оказался на китобойном судне. В своей знаменитой книге "Плавание "Кашалота"" он оставил нам описание такой сцены, происходившей в одиннадцать часов вечера на выходе из Малаккского пролива:
      "Море так сильно волновалось там, где его освещала луна, что я едва не поднял тревогу. Я часто слышал о вулканических островах, которые внезапно поднимались из воды и исчезали в мгновение ока, а поскольку мы находились недалеко от Суматры, с ее цепью активных вулканов, меня охватила тревога. Я взял бинокль и навел его на то место, где кипела вода. Я сразу же понял, что мои страхи по поводу вулканов и подводных землетрясений напрасны, но те стихийные силы, которые я увидел, вполне извиняли мою ошибку.
      Громадный кашалот вел смертельный бой с гигантским кальмаром, почти не уступающим ему по величине, бесконечные щупальца которого опутывали его целиком. Голова кашалота была как сетью покрыта переплетающимися щупальцами; и это было вполне понятно, поскольку он держал в своих челюстях туловище моллюска и методично перекусывал его пополам.
      Рядом с цилиндрической головой кашалота я видел голову гигантского кальмара, которая может присниться только в кошмарном сне. Насколько я мог судить, она была величиной с нашу большую бочку на 350 галлонов (590 л) и, вероятно, даже больше. Глаза были такие громадные и темные, что на фоне светлой головы производили удивительное впечатление. Они были менее фута в диаметре, с опаловыми переливами, как куриная кожа.
      Происходящее привлекло акул, которые, как шакалы возле льва, намеревались принять участие в пире и с нетерпением ожидали смерти моллюска..."
      В ноябрьском номере за 1952 год журнала "Французский охотник" капитан дальнего плавания Макс П. Робен рассказывает, как он оказался свидетелем похожей схватки между кашалотом и громадным спрутом, 8-10 метров длиной.
      Невероятные ныряния кашалота
      Сообщение о спруте сначала кажется ошибкой.
      Царствуя на необъятных просторах океана, кашалот, по-видимому, никак не может войти в контакт с осьминогом, прячущимся в расселинах прибрежных скал или в придонных водах.
      Но на это можно возразить, что большой зубастый кит имеет обыкновение нырять, и, как стало недавно известно, на невероятно большую глубину. Всего четверть века назад все натуралисты считали, что киты не могут погружаться глубже ста метров. Некоторые признавали, хотя и неохотно, что они способны выдерживать громадное давление в морских глубинах. Но все были согласны в том, что киты должны были бы умирать от газовой эмболии при выныривании, той самой "кессонной болезни", от которой страдают водолазы, слишком быстро поднимающиеся на поверхность.
      Киты - это животные, дышащие воздухом, которые под водой существуют на скудном пайке того воздушного запаса, который содержат их легкие. Поэтому трудно было себе представить, что они могут погружаться на большую глубину. В. этом случае им пришлось бы выбирать: подниматься затем на поверхность с благоразумной медлительностью и погибнуть от удушья или выныривать на большой скорости и умереть от эмболии.
      Только один зоолог не разделял это мнение. Это был немецкий исследователь Вилли Кюкенталь, тогда профессор в Бреслау, который хладнокровно утверждал в 1900 году: "Кашалот может нырять на глубину в тысячу метров".
      Если бы кашалоты не были до такой степени лакомы до кальмаров, что принимали иногда подводные телефонные кабели за их щупальца, то Кюкенталя можно было бы принять за фантазера, если не за сумасшедшего.
      Несколько лет назад действительно капитан Харн со специального судна "Гардиан" был вынужден поднять поврежденный кабель длиной около 500 метров у экваториального берега с глубины 1680 футов (512 м). Каково же было его удивление, когда на конце своей импровизированной удочки он увидел 10-метрового кашалота: кабель обвился вокруг его нижней челюсти!
      Вместо того чтобы признать, что кашалоты могут погружаться глубже 500 метров, были за уши притянуты несколько гипотез. Самая незамысловатая из них сводилась к тому, что труп кашалота совершенно случайно упал на кабель.
      Но в апреле 1932 года повторился похожий эпизод, и на этот раз при еще более необычных обстоятельствах. Поступил сигнал о повреждении кабеля, соединявшего Бальбоа, в зоне Панамского канала, с Эсмеральдой, в Эквадоре. Когда подняли кабель в открытом море у берегов Колумбии с глубины 3240 футов (987 м), то увидели мертвого кашалота запутавшегося в нем как котенка в клубке пряжи. Кабель опутывал не только его нижнюю челюсть, но все тело, и хвостовой плавник тоже. Чтобы так запутаться, кит-лакомка должен был очень постараться, с яростью отбиваясь от схватившего его лжекальмара.
      Кашалоты - любители телефонных кабелей?
      Когда убедились, что кашалот ныряет на глубину тысячи и более метров, встал вопрос о механизме, делающем возможными такие подвиги.
      Благодаря работам американских физиологов Ирвинга и Шолендера было установлено, что кашалот может оставаться на глубине по меньшей мере 75 минут, то есть час с четвертью. Это возможно не потому, что у него больше, чем у человека, относительный объем легких - на самом деле он меньше половины человеческого,- а потому, что он на 90 процентов обновляет воздух в легких при всплытии на поверхность, а человек - только на 15-20 процентов. Кроме того, его дыхательный центр менее чувствителен к углекислому газу, который постепенно накапливается в крови при непоступлении кислорода. Под возбуждающим воздействием этого газа его дыхание не учащается, как это бывает у нас, и он не потребляет больше кислорода тогда, когда его не хватает. Все это позволяет ему подниматься довольно медленно и постепенно, совсем не задыхаясь. С другой стороны, ему не угрожает в такой степени, как водолазу, газовая эмболия, так как в его легких скапливается ограниченное количество азота, поскольку его воздух в процессе ныряния не обновляется. Кроме того, в процессе погружения давление воды на бока нагнетает в его бронхи, трахею и носовые полости большую часть газа, не растворенную в крови. И наконец, ускоренное биение сердца во время подъема благоприятствует быстрому удалению растворенного азота.