Мне надоело слушать эти излияния, я тихо посочувствовал психоаналитикам. Сказал сочувственно:
      — Так что ж ты молчал-то столько лет? Мог бы и друзей себе найти таких, которые нравятся. Ты что, мазохист скрытый?
      — Дурак ты, Кармагин. Мало ли что, что ты меня раздражал. Я ж тоже, как и многие, уважал тебя. А вот ты даже не утруждал себя вопросом «а как ко мне относятся люди». Ты просто делил их на тех, кто тебе нравится, а кто нет. Но вот во время экспедиции ты уж развернулся! Как же! Судьбы целых планет оказались в твоих руках.
      — Веришь, нет. Только и мечтаю о том, как бы эту работёнку свалить на кого-нибудь, — пожаловался я искренне.
      — Так и отдай её мне, — он испытующе уставился на меня с экрана. — Что молчишь? То-то! Не отдашь, потому что считаешь, что один ты знаешь, что нужно делать. Ты, может, и отдал бы, кабы знал, что всё будет по-твоему. И в этом ты весь. А я вот не согласен с тобой и с умниками из Проекта. Не нужны людям, подавляющему большинству из них, никакие такие сверхвозможности. Да и к чему они приводят можно понять, если посмотреть на пример олимпийцев. Величайшая раса, конгломерат лучших представителей многих рас. И что с ними стало? А выродились они, скатились вот до такого убожества, как эта верфь. Наелись могущества по уши. Ты хочешь повторить путь? Чёрта лысого тебе! Я пытался тебя отговорить, так ты даже слушать не захотел, а теперь всё, я не позволю. Всё будет так, как я пожелаю. Мне нужно время на обдумывание и на изменение себя. Но ты знай, скоро я начну действовать, и не стой у меня на пути.
      Все-таки он меня разозлил.
      — Зачем тебе это? Ты же не человек. Уходи, занимайся своими делами. Зачем вмешиваться в наши дела?
      — Неправда! — снова перешел он на крик. — Ни что человеческое мне не чуждо, хотя, я и не просто человек. Эта хитрая машина предложила мне такие возможности, что тебе и не снились. И это лишь начало. Кроме всего прочего я хочу увидеть, как ты потерпишь неудачу, как потеряешь всё, как превратишься в ничто. Очень, знаешь ли, хочу увидеть твою реакцию на проигрыш, полный и окончательный.
      Эх, Дима. Оставался бы ты тогда на даче водку пить.
      — Значит, убивать ты меня не собираешься, — полуутвердительно прокомментировал я. — И все, что собираешься сотворить, — личная месть мне? Не находишь, что масштабы несопоставимы? По-моему у тебя слегка поехала крыша, головокружение от успехов, как сказал бы один исторический деятель.
      — Вот уж нет. И не пытайся убедить меня в моём безумии, — успокоился он, по крайней мере, внешне. — Я не больший псих, чем ты и твой экипаж. Мы вышли за рамки нормы, и к нам неприменимы обычные мерки. Нет, Саша, это не месть. Просто я потерял зависимость от тебя и утратил некоторые иллюзии, которые, подумать только, ещё вчера считал незыблемыми законами. Не понимаешь ты меня. Если я говорю, что хочу посмотреть на твоё поражение, то мои слова не значат ничего, кроме того, что я сказал. Я узнал и испытал многое и в результате получил возможность не отказывать себе в мелких радостях. Считай, что мной движет каприз.
      Ему почти удалось убедить меня в том, что я виновен во всём случившемся. Заставил, принудил делать то, что противоречит его убеждениям. И бедному подневольному существу ничего не оставалось, как только заделаться монстром, лишённым тормозов морали.
      — Так, говоришь, вышел за рамки? Встал над толпой и над законом? Зря ты это сказал, я ведь поверил, — сказал я, не скрывая угрозы. — И зря ты меня не убил. Помнишь, как ты сказал «рвать буду с особым цинизмом»? Я тебе цинизма не обещаю, но лучше ты мне не попадайся, — зачем я ответил, не знаю, злость плохой советчик.
      Он рассмеялся, изображение задёргалось, лицо стало терять человеческие очертания.
      — Ты ещё и грозишь мне? Вот уж точно, безумец. Пойми, мы теперь в разных весовых категориях. Лучше будет, если ты примешь поражение сейчас и не дашь мне возможности наблюдать за твоей агонией. Для тебя лучше. Но ты, конечно, не согласен принять мои условия и будешь бороться до конца. До своего конца, я тебя уверяю.
      — Слушай, ты, кто ты там теперь есть такой. Оставь нас с нашими проблемами, тебе нет до них дела, ты просто этого ещё не понял. Или вернись к нам, стань человеком, — предложил я без всякой надежды.
      — Так это ж твоя мечта. Чтобы люди, как боги. Но осуществил её не ты, а я. Что, зависть тебя грызёт? — он, казалось, искренне недоумевает.
      — Я никогда не мечтал превращать людей в параноиков. Да и сам не собирался, — я тоже успокоился, поняв, что говорит со мной не Круглый. — А главное, я не стремлюсь навязывать свою волю, исходя из каких-то своих потребностей, я просто делаю то, что считаю нужным в силу необходимости. Обстоятельства так сложились, — я выбрался из кресла, размял ноги. — Ох, и утомил ты меня. Давай заканчивать. Видеть тебя больше не могу. Димку я помню, он мой друг, но он погиб, не хватило сил. А тебя я не знаю, и ты мне не нравишься. Давай, закругляйся, говорилка чёртова.
      Изображение вновь стало чётким.
      — Да, я ухожу. Здесь нет того, что мне нужно. Предупреждаю, я дал приказ верфи на самоуничтожение. У тебя есть двое суток, чтобы унести ноги. Отсчёт пошёл, до встречи, праведник.

XVI

      Экран моргнул, на нём снова появилось изображение опостылевших переборок верфи. Я не ответил на прощание. Димка погиб. Это я осознал только что. Погиб друг, часть меня. Не важно, что там наговорило спятившее чудовище, к моему другу оно не имело отношения. Да, за время экспедиции я несколько раз думал, что потерял его, но Димка возвращался, несмотря на разногласия и взаимное недовольство. А теперь его не стало. Тогда я сделал то, чего не допускал раньше, считая такие вещи чересчур пафосными. Я поклялся сам себе, что не допущу впредь такого, потому что очень больно, когда друзья уходят.
      Когда в кабине раздались голоса Чарли и Ивана, а чуть позже и Алёны с Мироном, я с удивлением обнаружил себя сидящим в кресле. Как сел, не помню, сколько просидел, не знаю.
      — Саша, отзовись, наконец. Я же вижу, что канал работает. Саш! — настойчиво твердил Чарли.
      Они бы ещё долго могли галдеть, но тут кто-то сообразил подать сигнал тревоги. Звук громкий и противный, как от циркулярной пилы.
      — Слышу вас. Жду бот, готовлюсь к эвакуации. Рекомендую диску обеспечения быть готовым к прыжку незамедлительно после моего возвращения, — медленно приходя в себя, выговорил я.
      — Значит, Дима… — голос у Алёны дрожал.
      — Да… Думаю, Чарли и Соломон смогут объяснить, что произошло. Я разговаривал с тем, что… в кого превратился Димка. У нас неприятности, через два дня верфь будет уничтожена, — я нашёл силы усмехнуться. — Мужайтесь, худшее впереди.
      Мирон невпопад сообщил:
      — А у Димки завтра день рожденья, тридцать семь…
      Алёна всхлипнула, повисло гробовое молчанье. Его нарушил Соломон:
      — Зарегистрировал переброску груза по координатам Олимпа. Как думаешь, капитан, это он?
      — Да, очевидно. Попробуйте остановить компьютер верфи. Без неё мы лишимся последнего средства от порчи. Сейчас он предоставлен самому себе, может быть, снова пойдёт на контакт. Хотя я сильно сомневаюсь.
      Алёна справилась с собой, спросила:
      — Что он тебе сказал?
      Ох ты, боже мой! Чего он мне только не наговорил. Я ответил:
      — Сказал, что станет супером, и всех победит. В общем, до сих пор у нас не было принципиальных соперников, а теперь есть. Наполовину сумасшедший супермен, который знает о нас всё. А теперь он, значит, обосновался на Олимпе. Логично.
      — И что будем делать? Комп не отвечает, глухо всё, такое чувство, что он его попросту отключил, большинство цепей выглядят мёртвыми, — понуро проговорил Мирон.
      Люблю я этот вопрос! Что делать? С детства, со школы. Если он прозвучал, то дело дрянь.
      — Действуем по плану бэ, — буркнул я.
      — Не понял, — до Чарли шутка не дошла.
      — Это ты просто фильмов не смотрел никогда, — сказал я, стряхивая оцепененье. — В общем так. Пока думаем. Я выбираюсь наружу, если ничего к тому моменту в голову не придёт, действуем по обстоятельствам.
      — Если не знаешь, куда идти, иди вперёд, — на этот раз к месту процитировал Герке и добавил, словно зная мои мысли: — Знать бы ещё, где он, перёд.
      Так мы и просидели за разговорами до тех пор, когда к борту моего «патиссона» причалил спасательный. Я перешёл на него, запустил программу автопилота, проверил — успеваю. Попробовал думать, не получилось, никаких выходов из ситуации не просматривалось. Так промаявшись полдня, наконец, вспомнил:
      — Чарли, что тебе ответили с Земли по поводу прогноза?
      Чудо чудное! Чарли попытался соврать и не смог:
      — Да так, глупости всякие… Вот.
      — Не понял, ты что, скрываешь от меня информацию? Выкладывай, — подпустил я в голос строгости.
      Чарли промямлил:
      — Да, прислали прогноз. Никудышный он, совсем плохой. А что самое хреновое, кризис начался и развивается очень быстро… В полном соответствии с прогнозом.
      Абзац. Шутки кончились.
      — И что там, в конце того прогноза?
      На этот раз он ответил без запинок:
      — Гибель цивилизации.
      Вот так вот, просто и сказал — гибель.
      — Срок? Говори всё, не заставляй тянуть клещами.
      — Осталось меньше года, и порча тут не причём. Всё рухнуло в одночасье, когда штаты решили оттяпать весь Аравийский полуостров. Нефть-то, оказалось, будет ещё долго нужна. Наши выступили с протестом. Ну и, понеслась катавасия. В России введено чрезвычайное положение, аналогично в штатах, в Европе, в Китае. Это война, Саш. Я не хотел говорить, слишком много и сразу как-то случилось… Извини.
      — Глупости, я понял. Теперь можно переходить к плану бэ, — не хотелось демонстрировать эмоции, слова получались сухими, как бумага. — Проси помощь у Шааясса, мы идём к Земле. Рассчитай примерный график движения. Проект пока не ставь в известность. После сообразим, как вести себя с ними. С этого момента мы им не подчиняемся, действуем по собственному усмотрению. Если у тебя есть возражения, говори, чтобы после не возникало поводов для споров. Лучше решить всё сейчас.
      После минутного молчания он спросил:
      — Я не понял, почему ты не хочешь, чтобы на Земле знали о том, что идёт помощь? И ещё, надо бы посоветоваться с остальными.
      — А разве нас не все слышат? — удивился я.
      — Слышат все, но ты сказал «если у тебя есть возражения», — он сделал ударение на «тебя».
      — Извините, ребята, оговорился, — смутился я. — А Проект я не хочу вмешивать просто по причине их недееспособности. Почему они скрыли от нас результаты прогнозов? Мы могли бы послать помощь раньше. Значит, они её боятся и не желают. Такие вот рассужденья.
      — Саш, в чём же будет заключаться помощь? Что может флот шааян, кроме как воевать? — Иван недоумевал.
      — Вот именно. Ты слышал про миротворцев? Шааяне силой оружия остановят бойню. Если согласятся, конечно. Соломон, может быть, тебе заняться этим? Используя авторитет.
      Сол ответил коротко:
      — Согласен. Я ушёл к Шааяссу. До связи.
      Почти хором мы ответили:
      — Счастливо!
      Мирон сначала произнес «м-ээм», прокашлялся, спросил:
      — Капитан, скажи-ка, ты ведь заранее готовился к такому повороту? Ну, я о ситуации на Земле.
      О, кажется, меня хотят определить в пророки.
      — Нет, Мирон, экспромт. Да и что ж такого я придумал, сногсшибательного? Всё напрашивается само.
      Ответил Иван:
      — Дело тут не в сложности, а в уверенности… Мда.
      — Ребята, я отдохну, пожалуй, — сказал я, отворачиваясь от экрана. — Устал я. Делать мне пока нечего, так хоть поваляюсь впрок, и вам советую развеяться. У нас ещё много работы впереди, — не дожидаясь ответа, я прервал связь.
      Люди взрослые, поймут. Я действительно не мог говорить, равно, как и выслушивать других. Не было той усталости, что валит с ног, просто наступило пресыщение мыслями, своими, чужими, умными, глупыми, всякими. Осталось всего одно желание — забыться, лежать, именно лежать, и не думать, не слышать, не видеть. Чем я и занялся, да так успешно, что не заметил, как опять уснул.

XVII

      Пробуждение напомнило те времена, когда я обязан был ходить на работу в соответствии с кем-то составленным дурацким расписанием. Точно так же не хотелось открывать глаза, потому что знал, за этим последует опостылевшая еда, общественный транспорт с его прелестями, опостылевшее рабочее место, а в конце дня — усталость и скука. Давно забытое ощущение было столь острым, что я в первый момент даже попытался отключить будильник, и с запозданием сообразил, что не будильник звенит, а сигнал связи. Меня вызывает Чарли.
      Я машинально глянул на часы, половина восьмого. Хорошо поспал, на Друге, наверно, просто устали ждать моего пробужденья и решили помочь в трудном деле. Видно, сон скоро станет последним прибежищем и способом отгородиться от проблем.
      Как же по-детски выглядят наши потуги одним махом решить все проблемы. Как мало мы ещё знаем и можем и как многого не знаем. Наша экспедиция — сплошная череда просчётов и глупых ошибок. Проект, созданный для спасения, стал причиной грядущей катастрофы. И всё опять зависит от горстки людей, волей случая, оказавшихся в центре пересечения сил.
      Такие вот возвышенные стенания мог услышать тот, кто не поленился бы прочесть мои мысли. Гарнитура долго не желала правильно утвердиться на голове, но всё же сдалась, и я услышал, как Чарли отвечает кому-то:
      — Ну, спит человек, чего зря волноваться-то. Живой он и здоровый, вон, могу телеметрию показать.
      — Отставить телеметрию. Докладай, что случилось, — голос хрипел, пришлось откашляться.
      — О! Я же говорил. Ты не простыл там случайно? Тут Алёна беспокоится о твоём здоровье.
      — Всё нормально, сам знаешь. Здравствуй, Алёна. Как вы там? — сказал и тут же обругал себя, не мог что ли как-нибудь поласковее. Хотя, она знает, что не идут мне на язык всякие там солнышки, киски, зайки.
      — А что нам сделается, — ответила моя Алена. — Ждём тебя, Соломон договорился с шааянами. И ещё, я люблю тебя, Саша.
      — Кхм, — с громким щелчком Чарли демонстративно отключился.
      — А я тебя. Алёнушка, подожди, я скоро. Ты знала, что Димка… тоже… что он влюблён в тебя?
      Я услышал ее дыхание.
      — Догадывалась, но он ни словом… никак не показывал. Это всё из-за меня? Прости…
      — Прекрати, — попросил я. — Если и есть виноватый, то только я. Всё из-за того, что он остался в этом чёртовом иллюзионе. Что там произошло, мы, может быть, никогда не узнаем. Он допустил в себя нечто, что изменило его. Это наша, моя ошибка, надеюсь, последняя.
      — Он был большой и добрый… — голос её дрожал.
      — Он был моим другом. И хватит пока, у нас ещё будет время вспомнить Димку. Помянуть. Да?
      — Да…
      — И пни, пожалуйста, Чарли, — резко сменил я тему. — Пусть расскажет подробно, до чего договорился Соломон, да и его самого хотелось бы услышать.
      Чарли выпрыгнул в эфир, как пресловутый чёртик:
      — Значится, так. Шааяне готовы отдать нам под командование почти весь свой флот, более четырёх тысяч кораблей, если вместе со стоццами. Предварительно необходимо забросить на их промежуточные базы чёртову уйму топлива, хорошо хоть, его на Колыбели целые залежи. На орбите, ну, ты в курсе.
      — Какие базы, поясни, — попросил я, недовольный собственной тупостью.
      — Не могут их диски без дозаправки дойти до Земли. Поэтому они понастроили заправочных станций.
      — Но ведь сами-то они доберутся через несколько лет. Я думал, их Сол будет пулять, — снова не понял я.
      Чарли, как обычно, принялся изображать терпеливого педагога:
      — Видишь ли, Соломончик наш тоже не всесилен. Такую прорву кораблей он будет, как ты выразился, пулять очень долго. Вот мы и придумали способ. Он пробивает канал… Ой, грубо это и очень приблизительно, ну да, ладно. А шааяне вдоль канала идут на своей тяге, так у них дальность прыжка увеличится на пару порядков, но топлива уйдёт почти столько же. Тут была проблема в синхронизации, но мы её решили. Мирон всю ночь не спал и придумал. Есть у вас, у людей, нечто такое, чего у нас, у меня и у Сола, нетути. Мне бы такое никогда в голову не пришло.
      — Ничего удивительного, как раз головы-то у тебя и нет, — кривовато пошутил я и удивился про себя собственному катастрофическому отупенью.
      — Это расизм, — наконец-то прорезался и Сол. — Но над твоими словами стоит подумать. Приготовления займут не менее месяца. Флот, хотя и находится в состоянии постоянной готовности, но не к дальним экспедициям. Идти к Земле будем ещё три месяца. Вы на Друге можете стартовать сейчас, мы вас догоним где-то на середине пути, дальше пойдёте синхронно со мной.
      Смутная мысль кралась где-то по задворкам сознанья, я даже снял гарнитуру, чтобы не спугнуть её. Ага, попалась.
      — Чарли, что ты там говорил насчёт нового привода? Сколько нужно времени на его выращивание?
      — Ты же запретил… Двое суток, с подготовкой и с контролем всех этапов, приблизительно неделя, — радостно сообщил Чарли.
      — Вот и хорошо. Как только я буду на борту, уходим на Шааясс и приступаем, — успокаиваясь по поводу своих умственных способностей, сказал я и добавил: — Нам нужен новый движок.
      — Капитан, я знал, что ты не удержишься. Сол мне должен теперь, мы поспорили, — удивил меня Чарли. Ну, дают, сапиенсы. Мне еще азартных игр не хватало.
      — А на что спорили-то? — для проформы спросил я.
      Как всегда, неподражаемым голосом, ответил Соломон:
      — У нас, у девочек, могут быть свои секреты?
      — Могут. Но я всегда думал о вас, как о мальчиках. Ну да, ваше дело.
      Вот чудо, оба засмеялись:
      — Это образное такое выражение. А так, конечно, мальчики, — пропели они хором.
      Чарли перешёл на серьёзный тон:
      — Кристы хотят идти с нами. Я счёл возможным их проинформировать. Скорость им позволяет. Говорят, что смогут быть полезными. Думаю, они пересмотрели планы на наш счёт, теперь порча снова наша общая проблема надолго. Думаю, они не хотят терять союзника.
      Началось! Временные союзы, друзья по расчёту, чёрт бы побрал эту дипломатию.
      — Хорошо. Зови. Глядишь, и вправду пригодятся, — я потрогал щетину на подбородке. — А я пока пойду умоюсь.

XVIII

      В который раз за время скитаний мне хотелось воскликнуть — как хорошо дома! С момента прибытия прошло почти двенадцать часов, а я всё никак не мог привыкнуть к вновь возникшему ощущению защищённости и надёжности. Большой Друг в свободном пространстве, это вам не какой-то там «патиссон» в недрах чужого монстра, готового к тому же взорваться.
      Не задаваясь вопросом «зачем?», я решил дождаться момента, когда верфь запустит программу самоуничтожения. Может быть, в глубине души я надеялся, что Упырь напоследок «пошутил», и верфь останется цела. Упырём того монстра, что был когда-то Димкой, окрестил незатейливо Иван.
      Минута взрыва наступила и истекла, ничего не происходило, даже Чарли с его сенсорами ничего не уловил пока. Надежда моя всё росла, но тут прозвучало:
      — Внимание! Началось.
      Друг расположился на безопасном расстоянии от верфи и приготовился в любой момент уйти в прыжок, всё же мы ни разу не присутствовали при гибели целой планеты, пусть и искусственной. Неподалёку от нас зависла троица кристов. Шааяне своим ходом отправились домой. Свет от верфи доходит до нас с задержкой в две минуты, поэтому на экране пока ничего не заметно. Верфь медленно плывет на фоне звёзд, огромная, ощутимо тяжелая.
      Рядом с «реальной» картинкой Чарли запустил реконструкцию по данным сенсоров. На ней сфера выглядела немного сплюснутой. Постепенно деформация увеличивалась, впечатление такое, будто резиновый мяч сдавили огромными щипцами. В тех местах, где щипцы соприкасались с поверхностью мяча, образовались две воронки. Чарли прокомментировал:
      — Воронки — это действительно нечто вроде смерчей. Их острия соприкасаются друг с другом. Вращаются они в разные стороны, скорость на краях превышает тысячу километров в час. Соломон, я говорил тебе, это не металл! Какая-то очередная загадка. Шааяне сколько ни пытались, не смогли взять пробу. Неизвестное состояние материи. Мне неизвестное.
      Тем временем сфера плавно трансформировалась в тороид, диаметр которого оказался в четыре раза меньше, чем вначале у верфи. Наружный диаметр «бублика» стремительно сокращался, внутренний же увеличивался. И вот вместо верфи перед нами оказалась тоненькая нитка окружности, ещё миг, и не стало ничего. Общий вздох прокатился по рубке, в последнюю минуту я перестал даже дышать.
      Вот тебе и взрыв, вот тебе и шутки. Первым заговорил Соломон:
      — Чарли, зафиксировал? — уж для чего он дублировал голосом, то дело тёмное.
      — А смысл? Всё записал, но ничего не понял. Что это было? — приуныл наш всезнайка.
      — Хотел бы я знать, — не отставал от него Сол. — Возможно, демонстрация силы. А может, просто стремление не оставить никаких следов. После любого взрыва остаются обломки, мы могли что-нибудь этакое раскопать. А так, получили пустое место.
      Из нас четверых лишь Мирон занимался делом, в лихорадочном темпе прокручивая только что полученные данные. Иван сидел, задумчиво поигрывая десантным ножом, вот чудеса, никогда не замечал у него страсти к холодному оружию. Алёна, казалось, полностью ушла в себя, но моментально почувствовала мой взгляд, обернулась, в глазах вопрос.
      — Что дальше, капитан?
      — Идём к Шааяссу, юнга.
      За что в частности я полюбил шааян, так это за их способность к организованным действиям. На Земле эталоном собранности принято считать немцев. Так вот, шааяне дадут им огромную фору во всем, что касается дисциплины и порядка. Когда Большой Друг завис на геостационарной орбите Шааясса, там полным ходом шла погрузка. Длиннющие вереницы дисков опоясали планету подобно ожерельям, с поверхности к ним то и дело подходили грузовики со снаряжением. К нашему приходу полностью укомплектовали порядка ста экипажей, корабли дожидались на внешней орбите системы Шааясса.
      Чарли после короткого совещания с Соломоном заявил, что наше участие в таком сложном процессе может отрицательно сказаться на результате.
      — Поэтому… — сказал он за завтраком, — предлагаю перейти к самоусовершенствованию. Все желающие могут посетить медбокс и пройти процедуру коррекции центральной нервной системы. Дабы получить возможность общаться без телефона. Гы! Не знаю, зачем вам нужна такая связь, но капитан рекомендует. Правда, Саш?
      Не мог я вспомнить, когда успел порекомендовать, но спорить не хотелось, и я подтвердил:
      — Думаю, не повредит.
      — Хорошо, — обрадовался провокатор. — А после займёмся приводом. Так что Соломону придётся задержаться.
      Иван поинтересовался, подозрительно рассматривая кусочек бифштекса:
      — Куда это он собрался?
      — На Колыбель, естественно. За топливом для дисков. Будет Соломоша работать бензовозом. Но сначала поможет мне отрастить движок.
      — За едой о делах говорить — здоровью вредить, — Мирон хлебнул минералки, продолжил: — Но раз уж начали, давайте вредите дальше. Что нам даст возможность общаться мысленно, кроме, хе, радости человеческого общения в извращённой форме?
      Мы с Чарли хором протянули:
      — Ну…
      Три пары глаз уставились на меня вопросительно. Мирон подытожил:
      — Как и было сказано, веских причин нет. Но я согласен, мне интересно. И завидно, глядя на капитана.
      Алёна откинула со лба чёлку, прищурилась:
      — А мне интересно будет узнать, что там, в голове у капитана, творится.
      Я демонстративно поёжился.
      Иван, показав выучку настоящего самурая, заявил:
      — Как скажете. Всегда готов приобрести что-нибудь полезное, — подумал. — Тем более, на халяву.
      — Халявы не обещаю, довольно неприятный процесс, как будто… — я не смог придумать сравнения. — Сами узнаете, ничего подобного я не слышал.
      Соломон задал неожиданный вопрос:
      — Саша, меня очень интересует такой вот вопрос. Почему ты согласился на новый привод для Большого Друга?
      Подумаешь, секрет!
      — Есть у меня желание взглянуть на Олимп вблизи.
      Нельзя сказать, что тишина наступила полная. Иван сопел, уткнувшись в тарелку, Мирон барабанил пальцами по столу, но высказываться никто не спешил.
      — Ну, и что молчим? — такой реакции я не ожидал.
      — Я не смогу вас сопровождать, — явно сожалея, ответил Сол. — Для меня перестройка привода невозможна… пока что.
      Алёна высказала общую мысль:
      — Зачем нам нужно на него смотреть? Там наверняка опасно, уж свою-то планету олимпийцы наверняка защитили… а от чего, собственно?
      — Вот именно! — обрадовался я неожиданной поддержке. — Я так думаю, что подходы к ней свободны. Андрей, правда, не советовал туда соваться, но мы и не будем садиться, так просто, посмотрим.
      Иван наконец разделался с бифштексом и, утирая губы, спросил:
      — И всё же, для чего? Неохота лезть к чёрту в зубы из простого любопытства, — чинно так отложил салфетку и уставился на меня глазами чистыми, аки у младенца.
      Что меня интересовало на Олимпе? Конкретно — ничего, просто я хотел видеть, с чем нам придётся иметь дело. В том, что Упырь нас найдёт и предъявит счёт, я не сомневался. Посещала даже мысль уничтожить планету, но в успех такой акции я и сам не верил.
      — Скажем так — я хочу взглянуть на главного врага. Если кто не понял, что враг там, на Олимпе, и он именно главный, то самое время принять это за аксиому. Может быть и бесполезный шаг, может даже, опасный, но я хочу рискнуть. Можем решить вопрос демократически. Голосуем?
      Иван едва не поперхнулся томатным соком.
      — Ты что, командир? Как скажешь, так и будет, — он посмотрел на Герке. — И ты, Мирон, тут воду не мути.
      Мирон, не ожидавший такого коварства, тем не менее, не растерялся:
      — Нет, вы таки посмотрите на этого шлемазла, сначала он сказать пустой вопрос, а потом кажет пальцем на старого Герке, — он перевёл дух. — Я-то как раз категорически «за».
      Чарли промолвил скороговоркой:
      — Хочу заметить, дабы успеть не остаться в меньшинстве. Куда скажете, туда и пойду. Всё равно, надо же будет провести испытания.
      Алёна смотрела на нас со всё возрастающим весёлым любопытством, наконец сказала:
      — Пацаны вы все. Глупые, но симпатишные. Повезло мне с компанией, просто, сборище экстремалов.
      Даже Сол пробурчал растроганно:
      — Не, мужики, вы точно психи. Но кабы не ноги, я бы с вами пошёл.
      Камень с души упал, но только один. Легче стало, но ненамного. Нагнав строгости в голос, поинтересовался:
      — Все позавтракали? — суровым взглядом обвёл экипаж. — Тогда, марш на модернизацию. Через час проверю.

XIX

      То, что «модернизация» прошла успешно, я понял ещё до того, как отправиться в медбокс. Мы, я, Чарли и Соломон беседовали о возможных вариантах развития событий в окрестностях Олимпа. Из рубки открывался великолепный вид на Шааясс, я даже несколько отвлёкся от разговора, но тут услышал знакомый «шёпот»:
      — Саш? Чарли сказал, что ты меня услышишь.
      — Алёна?
      — Ага. Остальные пока пытаются разобраться в ощущениях. Чарли, а ты нас слышишь?
      Мысленный голос нашего друга ничем не отличался от обычного:
      — Ещё бы! Я, да не слышал бы вас. Уж о себе-то я позаботился в первую очередь. Ну, как впечатления?
      — Кажется, что это у меня было всегда. Здорово! А на каком расстоянии действует такая связь? — Алена исполнилась энтузиазма.
      Показалось, Чарли даже обиделся:
      — Ничем вас не проймёшь, дети своего времени. Расстояние небольшое, несколько километров — максимум. Но вы пока не всё испытали, я Саше говорил.
      Мне стало не по себе — вдруг Алёна захочет «испытать всё»? Нет, не сейчас, не в этой жизни! К счастью она поспешила успокоить:
      — Мы ещё успеем. Правда, Саша?
      — Да, верно, — а сам подумал «задней мыслью» — а чего мне скрывать? В общем-то, и нечего.
      Молча «заголосил» Иван:
      — Да! Я знал, что будет класс! Мирон, ты меня слышишь, старый ты хрен… Ой.
      — Вот! — Герке торжествовал. — Я всегда говорил, что в голове военного больше одной мысли не помещается, всё сразу выходит наружу. А за хрена ответишь! Дай из койки выбраться.
      — Вах! Баюс-баюс. Извините, о мудрейший, сорвалось. Оказывается, тут контролировать себя гораздо сложнее. Ничего, научусь.
      Я подавил желание присоединиться к общему гвалту и спросил голосом:
      — Соломон, а почему в твоём арсенале не было таких корректоров? Ведь мысли-то ты читать умел.
      — И не только мысли, но и память. А о возможности прямого общения даже не знал. Такого нет даже среди запрещенных технологий. Странный пробел в знаниях. Не понимаю…
      Чарли вклинился и прервал его самокопания:
      — У меня сообщение от кристов. Кхе. Они изъявили желание включиться в наш общий канал связи, хотят, как Соломон, быть всегда рядом.
      Вот уж новость, так новость. Совершенно не понимаю, как относиться к изъявленному желанию. Послать подальше — неудобно, вроде бы союзники. А подключить их к нашим внутренним каналам — всё равно, что поселить малознакомых людей у себя дома. Да и не людей даже, а существ больше похожих на термитов по образу жизни и смахивающих внешностью на амёб. Даже шааяне всегда соблюдали дистанцию, никто из них не напрашивался в друзья, а мы особенно и не приглашали.
      — Они причину какую-нибудь имеют для такой просьбы, или так просто, «пожелали», — весьма своевременно поинтересовался Мирон.
      — Говорят, хотят быть максимально полезными, — Чарли сделал паузу. — И я им почему-то верю.
      Мы привыкли к тому, что достаточно кого-то позвать, и где бы он ни находился, ответ последует незамедлительно. Сложной машинерией заведовал Чарли, вернее, какая-то часть его. И что теперь? Да ничего особенного, просто кристы в любой момент смогут обратиться к любому из нас. И мы к ним. Интересно, как их можно позвать? «Кристы» не подходящее слово для имени, может, больше подойдёт…
      — Как же они разговаривать будут? — Алёна прервала мои мысли. — Они же и звуков-то не различают. А звать их как прикажешь? — не одного меня озаботил этот вопрос. Или я думал громко?