- Иди!
      Признаться, мой голос в тот момент должно быть сделался куда резче и в нем зазвучал неприятный скрежет. Таким вот властным, почти повелительным тоном я автоматически заговариваю в ответ на возражения. Этот тон выработался у меня за те долгие годы, когда ходил по ютам судов королевского флота, был зоркандером и вавадиром у кланнеров Сегестеса и капитаном-крозаром пиратствующего сануказзского свифтера. Сег принял во внимание и мой тон, и выражение моего лица. И принял ребенка.
      - Примерно в дуабуре к югу отсюда есть развалины строений народа заходящего солнца, - сказал он. Вот и все.
      Я почувствовал, что мне, возможно, стоит поближе познакомиться с этим переменчивым и в то же время практичным человеком.
      Сег и госпожа Пульвия исчезли среди золотых колоколов.
      Как я уже говорил, клинки, которые я сейчас держал в руках, некогда были стандартными длинными мечами. Сейчас им оставили длину всего двадцать четыре дюйма2, а остриям придали клинообразную форму. На очень краткий миг я испытал приступ ностальгии, вспомнив о тех превосходных мечах Савантов, с которыми мы, одетые в савантские охотничьи кожанки, столь беззаботно покидали Афразою, Качельный Город, отправляясь на бескровную охотой на грэнта.
      Может быть, эти сорзарты понимают в фехтовании куда больше, чем мне представлялось - даже больше, чем крозары Зы, хотя такое при моей гордыне казалось почти немыслимым. Ну что же, скоро выясним.
      В воздухе раздались хриплые крики. Золотые колокола блойнов сгибавшие с такой изящной красотой черенки на прямых зеленых стеблях, заколыхались и закрутились там, где мы только что шли, когда сквозь них стали прокладывать себе дорогу гибкие чешуйчатые тела.
      Жизнь воина скроена из будоражащих кровь происшествий - алых заплат на сером однообразии будней, и мой опыт научил меня, что на Крегене алого куда больше, чем серого. Я вспомнил о моей Делии Синегорской и молился об одном: чтобы она пребывая в своей внушающей трепет Вэллии не отчаялась увидеться со мной.
      А затем с оружием в руках я приготовился лицом к лицу встретить те опасности какие и обеспечивали мне пребывание на Крегене под Антаресом. И ой как много понадобилось бы мечей, чтобы заставить меня бежать от того, что позволит мне остаться на Крегене под солнцами Скорпиона.
      Глава Вторая
      Сег Сегуторио
      Именно в этом и состоит суть жизни на Крегене. В постоянной готовности принять вызов и вступить в сражение. Но как раз это-то и разгоняет кровь у меня в жилах, заставляет чутко реагировать на окружающий мир, позволяет чувствовать себя человеком. Всего несколько минут назад, покрытый пылью и потом, я сражался в фаланге рабов против магнатов Магдага. А затем - из-за того, что я каким-то непостижимым образом подвел Звездных Владык - меня перебросили в совершенно иную обстановку. Ну - я осторожно заткнул второй меч за пояс из шкур ящериц и взял в руку ассегай - ну что же, теперь окажись передо мной кто угодно, хоть сами Звездные Владыки, хоть Саванты, хоть эти чешуйчатые твари, все они столкнутся с моим вызовом распределенным на всех с беспристрастием крепко держащимся только за один идеал - пробить себе дорогу к моей Делии Синегорской. Тогда мне и в голову не приходило, что в простоте этой идеи может таиться какая-то ирония.
      Золотые плоды заколыхались, стебли раздвинулись, и передо мной появился первый человеко-ящер.
      Я ждал.
      За ним последовал другой, затем третий. Я по-прежнему ждал. Они пока не видели меня, и я стоял не шевелясь, скрытый темно-зелеными стеблями блойнов. Первый подошел теперь совсем близко, настолько близко, что я даже смог разглядеть как его чешуйки достигая шеи становятся все мельче и мельче, превращаясь на лице во что-то вроде псевдокожи. На этом лице под глубоко посаженными глазами торчали свинячий нос и рот. Смешанный красно-зеленый свет падал на медно-бронзовые украшения, которыми он был увешан, и сиял золотом на высоком шлеме, увенчанном надменным бронзовым гребнем. Он занес ассегай над плечом, держа его чуть наклонно, готовый к броску.
      Этого я решил приберечь для моего меча.
      Миг - и трое его спутников с визгом рухнули наземь, пронзенные моими ассегаями, и в предсмертных судорогах забили ногами среди ломких твердых стеблей блойнов.
      Ассегай, брошенный первым сорзартом, полетел мне в грудь. Мой меч молниеносно вылетел из-за пояса и с вибрирующим звоном отбил его в сторону. Таким вот быстрым вращательным движением запястья, мы, крозары Зы, часто защищались от стрел на тренировках. Не трудясь поднять ассегай, я бросился на врага. На сей раз я мог отбросить сомнения насчет того, допустимо ли убивать человека или получеловека прежде, чем тот успеет выхватить меч. При тех нравственных нормах какие еще действовали в данной ситуации такое представлялось вполне приемлемым. Едва я уложил своего противника, появились другие сорзарты. Мимо меня просвистело три-четыре ассегая. Я выдернул меч из тела, отпрыгнул назад, успешно избежав нового града ассегаев.
      Покамест я не допустил никаких ошибок. Я дрался молча. Воздух был наполнен сладким ароматом золотых колокольчатых плодов, причудливо смешанным с запахом крови и пыли, и эта густая смесь, казалось, поглощала звуки. Пыльный треск стеблей ломающихся, когда сорзарты пытались лишить меня жизни, доносился до моего слуха словно сквозь золотое полуденное марево. Я не знал, сколько сорзартов рыщет сейчас по плантации. Но сколько б их там ни ползало, в мои планы не входило остаться лежать здесь, зарубленным их мечами или проткнутым ассегаями. Мне было некогда задерживаться, если учесть для чего меня забросили сюда Звездные Владыки, и чем я собирался занятьтся ради себя самого. Еще миг - и я исчез с глаз долой людей-ящеров среди безмолвно покачивающихся золотых колоколов блойнов.
      Убегать просто следом за Сегом Сегуторио и госпожой Пульвией не имело смысла. Женщина и ребенок наверняка не дадут ему двигаться быстро. Через некоторое время сорзарты их догонят, и Звездные Владыки вряд ли одобрят то, что за этим последует.
      Поэтому я заставил этих смелых налетчиков внутреннего моря гоняться за мной, петляя среди золотых блойнов, а потом - с несколько большими трудностями для себя - в саду, где росли самфроны с искривленными стволами. Сочные плоды этих деревьев, покрытые глянцевой пурпурной кожурой, почти созрели; скоро их будут собирать и давить для получения ароматного масла.
      Второй меч вскоре сломался во время очередной яростной стычки, но я вынес из нее другой, ничуть не хуже предыдущего, и пару ассегаев, которым почти тут же нашлось удачное применение.
      Кровь залившая всю мою правую руку по счастью принадлежала не мне. А при работе двумя мечами, как я обнаружил, получалась интересная комбинация, довольно-таки похожая на избыточную пару -чересчур короткий меч в правой руке , и чересчур длинный мэнгош в левой. Сорзарты вероятно укорачивали длинные мечи, отбитые в качестве трофеев, приспосабливая их под свой несколько маловатый рост. Впрочем, последнее не мешало им быть проворными и умелыми бойцами.
      Меч, конечно же, вещь ценная и дорогостоящая. Его появления трудно ожидать в культуре, где нет развитой металлургии - хоть бронзовой, хоть железной. Исконным природным оружием сорзартов были ассегаи - спешу добавить, не настоящие африканские ассегаи, а оружие в целом более легкое и с более узким лезвием. Далеко не все люди-ящеры обладали мечами. Прежние владельцы многих увиденных мной сорзартских мечей легко устанавливались по клеймам арсеналов; оружие из Ганца и Зульфирии, из Санурказза и далекого Магдага.
      Два солнца Скорпиона продолжали свой путь по небесам, и свет, струящийся на землю, становился все печальнее. Скоро, после не слишком продолжительного периода сумерек, наступит темнота. Однако сорзарты, несколько поразив меня, продолжали гнаться за мной. Я уже перестал считать убитых мной полулюдей и поэтому не знал, сколько своих они еще потеряли в ходе той долгой и очень напряженной погони. Только когда оба солнца ушли наконец за отдаленный горный кряж, тянувшийся к внутреннему морю из глубины материка, я почувствовал в них какое-то нежелание продолжать охоту.
      Один за другим они принялись перекликаться, издавая резкие грассирующие крики. Последний, кого я успел прикончить - без сожалений, поскольку он задел меня ассегаем и без колебаний отправил бы на тот свет, дай я ему довести до конца удар мечом - рухнул головой в ручей. Этот неглубокий поток какое-то время петлял вдоль границы последнего сада, а дальше убегал по открытым лугам к морю. Сгущались пурпурные тени, и вода блестела словно сталь. Вскоре совсем стемнело; подняв глаза, я посмотрел в ночное небо Крегена, где над моей головой вели хоровод эти странные и все же благословенно знакомые созвездия.
      Когда глядишь на далекие огненные точки, прихотливо слагающиеся в фигуры животных, людей и чудовищ, на тебя поневоле нисходит умиротворение. Но эти крошечные огоньки способны образовать осмысленные очертания лишь в воображении человека. Его ум требует привычных форм, и находит их даже в бесконечном хаосе, наполненном звездами.
      Засмотревшись на созвездия, я споткнулся о терновый куст и выругался. После чего уже постоянно глядел на тропу и лишь изредка посматривал для ориентировки на небо.
      Всякая горячка боя покинула меня. Я не дрожал поскольку температура тут ночью стояла умеренная, однако меня снова охватили мрачные раздумья о том, как бессмысленны, в сущности, слепые убийства. Сколь часто - помнится размышлял я следуя на юг и двигаясь навстречу судьбе, уготованной мне Звездными Владыками - мне доводилось видеть людей, которые похоже действительно наслаждались, причиняя боль другим. Эти люди в мундирах, с дубинками и кнутами, потакая своим извращенным желаниям, издевались над несчастными. Наслаждался ли я сам теми чувствами какие испытывал, разрубая кого-нибудь мечом? Трепетал ли от возбуждения, когда мой клинок вонзался чей-то живот? Да простит меня Бог, если это так, - но такого не бывало тогда и не бывает по сей день. Наверно, в этом и состоит мое наказание - в ситуации, где надо либо убивать, либо быть убитым, я выбираю более легкий путь и убиваю, чтобы спасти свою жизнь и жизнь тех, кого люблю.
      Предаваясь таким вот раздумьям, я шел и шел вперед. Мое мрачное душевное состояние объяснялось просто: я так сильно тосковал по моей Делии Синегорской, что такой тоски не в силах выдержать ни один смертный, или так мне во всяком случае казалось. Погруженный в подобные думы я и не заметил как вышел развалинам. Тут и там громоздились груды камней, среди которых попадались перекрученные колонны, сломанные арки и обвалившиеся купола озаренные розоватым светом первой из еженощной процессии крегенских лун.
      Небольшой ручеек, сопровождавший меня все это время, здесь заметно расширился и омывал источенные ступени лестницы-причала. В зарослях среди усеченных колонн, казалось, затаились враждебные тени. Я мельком отметил странные образчики языческой скульптуры - змеевидные фигуры, извивающиеся по поверхности каменных блоков. Эти изваяния намекали на демонологию более древнюю, чем любая из нынешних цивилизаций процветающих на этом континенте Турисмонд.
      Народ рассвета (или, если переводить крегенское название буквально, "народ восходящего солнца") некогда выстроил свои города по берегам внутреннего моря. Ныне эти берега почти на всей своей протяженности лежат в запустении. Лишь в некоторых местах мощный замок, укрепленный поселок или город предоставляет окрестным территориям хоть какую-то защиту от пиратских набегов. Я сам устраивал подобные набеги на северный берег - берег божества зеленого солнца Гродно; и слышал ужасающие рассказы о схожих набегах на южный берег, преданный Зару - божеству красного солнца Зим. А сорзарты грабили и северный, и южный берег, а также восточный берег, принадлежащий Проконии - там, где я, похоже, находился сейчас - с безразличием истинных атеистов. Я коснулся рукояти одного из мечей, с симпатией вспомнив внушающий уважение арсенал Хэпа Лодера и своих кланнеров Фельшраунга - и двинулся дальше.
      - Стой и назовись - не то ты покойник!
      Окликнувший меня голос казался твердым, уверенным и бесшабашным. Он явно принадлежал Сегу Сегуторио, хотя не мог разглядеть его самого.
      Выходит он несомненно опытный воин.
      - Дрей Прескот, - отозвался я, не останавливаясь.
      Сег и госпожа Пульвия ждали на краю облицованного камнем неглубокого бассейна в форме раковины. Вода одного из рукавов ручья, переливаясь розовым и серебром при свете луны, втекала в него непрерывной струйкой. Над ними отбрасывала остроконечную тень оббитая статуя женщины. Время стерло ей лицо, но пощадило потрескавшиеся мраморные крылья за ее узкими плечами.
      - Ты цел, Дрей?
      - Цел, Сег. Как видишь.
      Вот так просто мы начали тогда называть друг друга по имени.
      - Ну тогда, слава занавешенному Фройвилу!
      - А вы ... госпожа Пульвия?
      Услышав мои слова, она подняла склоненную над ребенком голову и устремила на меня пустой невидящий взгляд. Я понял: какое б там путешествие нам ни понадобилось предпринять, ей не обойтись без нашей поддержки. Через минуту она снова опустила голову и стала тихо и монотонно напевать, баюкая ребенка. Младенец крепко спал, засунув в ротик пухленький палец.
      Какой-то миг я не мог вспомнить, когда я сам спал последний раз. Настороженность и бдительность начали покидать меня. Все кости ныли; это означало, что я устал не на шутку. Но офицер королевского флота вынужден рано овладеть навыком поддерживать силы, подолгу обходясь без сна. Я еще мог какое-то время продержаться на ногах, но с учетом нашего положения всерьез подумывал об отдыхе. Сон позволил бы восстановить и накопить силы, которые мне еще пригодятся - ибо действовать, возможно, придется в чрезвычайных обстоятельствах.
      Как бы я ни был измотан, мой глаз мгновенно уловил какое-то движение в пурпурных тенях под потрескавшимися крыльями статуи. В моей руке тут же оказался меч. Но Сег засмеялся и успокоил меня:
      - Полегче, Дрей, дикий ты лим! Это же Кафландер, писец, один из слуг госпожи.
      Тот, кого назвали Кафландером, вышел из тени. Теперь луна ярко озаряла его высокую, очень сутулую фигуру. Скудные волосы блестели на том розоватом свету. Идущий по краю белого балахона писца узор из расположенных в шахматном порядке красно-зеленых клеток, признаться, на какой-то миг привел меня в замешательство. Ведь в голове у меня все еще отдавалось эхо яростных столкновений приверженцев красного и зеленого. Лицо Кафландера несколько напоминало морду безобразных птицеголовых рап. Однако имелись и значительные различия: на мой взгляд человеческого в его чертах явно наблюдалось куда больше той малости людского какая еще оставалась у рап. Это был релт. Эти создания в большинстве своем отличаются мягким нравом. Многие из них, попав рабство, вскоре чахнут и едва не умирают, другие же находят смысл жизни в служении своим хозяевам. Обычно их используют в качестве писцов, библиотекарей и бухгалтеров. Релт стоял ко мне вполоборота, изучая меня взглядом блестящих, как у птицы, глаз. По этой его позе я догадался - тот глаз, который был мне не виден, успел подвергнуться не самому приятному воздействию.
      - Ллахал! - поздоровался он и замер в ожидании ответного приветствия. Его согбенная поза, казалось, выражала полную покорность.
      - Ну? - грубо осведомился Сег.
      Кафландер-релт сник.
      - Все сгорело, - сообщил он. - Все убиты. Я видел такое...
      - Значит, возврата нам нет. Владетель Упалиона вернется из своей экспедиции к праху, пеплу и трупам.
      Тут у меня мелькнула мысль, что Сег не слишком переживает из-за катастрофы, разразившейся над его хозяевами - людьми, для которых он был всего лишь рабом.
      - Неужели для этой женщины не найдется никакого безопасного убежища, Сег?
      Он задумчиво посмотрел на нее и пожевал нижнюю губу.
      - Город - вот единственное безопасное место. Но пешком нам сейчас до него ни за что не добраться. Сорзарты, скорее всего, устроили набег крупными силами.
      - Настал день нашей погибели, - Кафландер произнес это с видом полной покорности, словно безоговорочно принимал свою участь.
      - Не думаю, что погибель мне принесет кучка чешуйчатых ящеромордых зверолюдей, - возразил я. - До города можно добраться не только пешком.
      - Всех сектриксов забрали...
      Я поднял голову и втянул носом прохладный ночной воздух. Густые, сочные ароматы ночной растительности, говорили мне о множестве вьющихся среди развалин тех знакомых упивающихся лунным светом цветов. Но в эти ароматы вкрадывался словно спиртное на похороны другой столь хорошо знакомый мне запах, острый и терпкий.
      - Море недалеко. Этот город...
      - Хаппапат, - подсказал Сег.
      - Этот Хаппапат - город портовый?
      - Да.
      -Тогда пошли.
      Мы добрались до побережья. Сег нес ребенка, а я - его мать. Она лежала у меня на руках, бессильно обмякшая, словно тюк. Я поймал себя на том, что даже не воспринимаю ее как женщину - это человеческое существо заботило меня лишь потому, что этого требовали Звездные Владыки - кто бы они ни были. Остаток ночи мы отдыхали в каменной пещере, которую обнаружили в средней части одного из утесов.
      С рассветом, посвежевшие и проспавшие несколько буров, мы снова принялись строить планы. По-моему, Сег Сегуторио уже тогда понимал, что мной движет нечто иное, нежели просто забота о безопасности его хозяйки. Его соплеменники возможно и отличаются буйством и бесшабашностью, и вечно горланят песни бренча на арфах, но при этом обладают практической жилкой, благодаря которой им и удается сохранять независимость.
      Когда золотой свет первых лучей Зима разлился по спокойным водам внутреннего моря, мы выглянули из пещеры и увидели внизу корабли сорзартов.
      - Одиннадцать штук, - сказал Сег и сплюнул. Я же не стал зря тратить слюну на подобных тварей. - Им приходится плавать стаями - иначе они неспособны встретиться с паттелонским свифтером в честном бою.
      Корабли были вытащены на изогнутый пляж небольшой бухты кормой вперед. С рассветом спустили трапы, и якорная вахта уже готовилась радостно встречать товарищей с добычей, золотом и пленниками. Моя рука сжала рукоять одного из мечей. Мы могли подождать здесь, пока сорзарты не уплывут...
      Можете назвать меня дураком. Можете назвать меня пустозвоном, надутым бахвалом, гордецом - мне наплевать. Я знаю одно: в то время, как моя Делия разыскивала меня, рассылая по всему миру всадников и аэроботы, а мной владело лишь одно желание - заключить в объятия мою ненаглядную принцессу, я не мог так вот смиренно сидеть, укрывшись в пещере. На рукояти попавшего мне в руки меча виднелся вензель из крегенских букв "ГГН". Это означало, что служивший Гахану Ганниусу наемный воин погиб какое-то время назад, а его меч стал боевой добычей сорзартов. Я праздно гадал, что же произошло с самим Гаханом Ганниусом, которого мне довелось спасти при последнем своем возвращении на Креген. И улучшились ли манеры у него самого и той девицы по имени Валима.
      Требовалось хорошо составить план - и столь же хорошо его выполнить.
      Те одиннадцать кораблей на берегу за ближайшей обветшалой стеной деревни паттелонских рыбаков не относились ни к свифтерам, ни к широкопалубным "купцам". Это были дромвилеры.
      Сорзарты предпочли высадиться прямо в рыбацкой деревне - такие деревни, видит Зар, достаточно редкое явление на побережье внутреннего моря - дабы обеспечить судам надежную пристань. Берег здесь круто сбегал в море. Обычно жители деревни выставляют сторожей именно на случай таких набегов. Но на этот раз их, похоже, перехитрили, так как множество рыбацких лодок - знакомых мулдави с рейковым парусом3, характерным для Внутреннего моря - все еще лежало вдоль стены на берегу. Значит, уйти не удалось никому.
      Но эти сорзартские корабли... Я, конечно, слышал о них, когда был крозаром и пиратствовал на просторах Ока мира. Но так далеко на восток я никогда прежде не проникал. Дромвилеры представляли собой, вольно говоря, нечто среднее между галерой и парусником, хотя их нельзя было отнести к галеасам. Больше всего они походили на те классические корабли, о которых упоминают писатели древности, или на весельные суда средних веков, на которых перевозили товары и паломников в Святую землю и обратно.
      Шире свифтеров, но уже широкопалубных, они имели одиночные ряды весел, по двадцать на борт, рассчитанных вероятно на трех-четырех гребцов, и две мачты. Я был довольно уверен, что на мачтах могли поднимать марсели, и ощутил невольное уважение к мореходному искусству сорзартов, ибо из марселей могло развиться все пышное парусное вооружение - лисели, трюмсели и прочее.
      Мне пришла в голову еще одна отрезвляющая мысль. При таком числе гребцов - где-то от ста двадцати до ста шестидесяти, плюс солидное число запасных - сорзарты явно не сажали на весла рабов. При необыкновенно тщательной организации дела большой военный свифтер мог нести тысячу гребцов-невольников, и в какой-то мере поить, кормить и мыть их. Но торговый корабль вообще-то существует для перевозки товаров. На борту сорзартских кораблей не было места для рабов. Значит, грести приходилось свободным - то есть сорзартам, которые сражались вместе с экипажем. Возможно, сорзарты не такие уж дикие варвары, какими их считали приверженцы Гродно и Зара.
      - Я хочу пить, - нарушила молчание госпожа Пульвия, - и мой сын тоже. К тому же мы проголодались.
      - Также как и я, - отозвался я. - Я добуду вам и пищу, и воду, как только это будет возможно.
      - И когда же это случится? - поинтересовался Кафландер. Он соединил ладони, переплетя длинные тонкие пальцы. На них выступили вены с зеленовато-голубым отливом.
      Я проигнорировал его вопрос.
      С какой стати мне уничтожать этих сорзартов? Во мне росло странное чувство уважения к ним. Они были маленькими людьми - полулюдьми - и все же дрались весьма умело. И они применяли марсели. А в гребцы набирали себе свободных людей. Но я ясно видел обманчивость этих материалистических доводов. У викингов гребцы тоже были свободными - и все же в подобной ситуации я без малейших колебаний уничтожил бы все шнеки викингов, какие только смог.
      Ребенок захныкал. И плакал все сильней пока, вопреки всем стараниям матери, плач не превратился в громкий рев. Он проголодался, хотел пить и реагировал на это так, как предписывала ему природа.
      Я тоже сталкиваясь с какой-либо проблемой зачастую реагировал сообразно своей природе. Тем скорпионом и той лягушкой двигали силы помощнее их самих. Ну, я похвалялся, что способен обуздать свои инстинкты но иной раз эта похвальба кажется мне пустой.
      Я встал.
      - Кафландер, ты останешься здесь. Сделай все, что сможешь, для госпожи Пульвии и ее сына. Сег, будь любезен, пошли со мной.
      Не дав им возможности ответить или заспорить, я вышел из каменной пещеры и принялся взбираться на вершину утеса.
      Глава Третья
      Я ныряю обратно в Око Мира
      Сег Сегуторио посмотрел на лук, который держал в руке, и его подвижные губы растянула кривая усмешка. Лук тянул примерно на двенадцать земных дюймов4. Сег смастерил его с быстротой, выдающей истинного умельца. Материалом для лучка послужила ветка тонкого, похожего на иву дерева туффа, в тени которого мы стояли. Тетиву он столь же проворно сработал из сплетенных полосок содранного лыка. Я посмотрел вниз с края утеса, чуть щурясь от пылающего в море отражения двух солнц Антареса.
      Мы завершили свои приготовления. Осталось только разжечь огонь.
      Мне пришлось подавить в себе всякое отвращение какое я как моряк испытывал к задаче, которую сам перед собой поставил.
      Сег издал тяжкий вздох и повертел передо мной своим лучком.
      - Будь у меня мой старый большой лук, - сокрушенно покачал головой он, - то ручаюсь тебе: я попротыкал бы этих растов-сорзартов, как подушечки для булавок - прежде, чем первый из них упал на палубу.
      Его слова удивили меня. Вы, слушающие мою повесть под шорох пленки в вашей машинке, должны иметь в виду две вещи. Несмотря на черные волосы Сега, я поначалу принял его за проконца, хотя те в большинстве своем светловолосы. Но сделанные мной ранее замечания о его соплеменниках подразумевают конечно же тот народ, к которому Сег на самом деле принадлежал. Однако, замечания эти сделаны задним числом; думаю, подобный проступок простителен для человека, который столько прожил на свете.
      - Большой лук? - переспросил я.
      Он рассмеялся.
      -Наверняка даже ты - чужеземец из чужеземцев - слышал о больших луках Лаха?
      - Так ты - из Лаха?
      Он снова засмеялся.
      - И да, и нет.
      На лице у него проступила гордость своей кровью - то древнее как мир надменное, горделивое выражение, часто возникающее на лицах тех, кто прослеживает свою родословную вплоть до самой зари их культуры. Я могу понять это чувство, но во многих отношениях рад, что не разделяю его, ибо именно эта гордость очень часто порождает уйму нелепых бесхребетных созданий, столь отравляющих жизнь на нашей родной Земле. Однако в Сеге Сегуторио, как вы еще убедитесь, пламя гордости своей расой и предками горело более ровно и истинно.
      - Я - эртир, из Эртирдрина.
      Об Эртирдрине, длинном мысе на северной оконечности Лаха, я и впрямь слышал немало. Он далеко вдавался в Кифренское море между восточным Турисмондом и Вэллией и представлял собой причудливое скопление гор и долин. Когда я организовывал восстание рабов против магнатов Магдага, в моей армии было особое подразделение снайперов, набранное из лахвийских стрелков с их большими луками. У кого-то из них были рыжие волосы, у кого-то - нет, но все они были превосходными лучниками. Однако ни один из них не вел происхождение из Эртирдрина, хотя все они упоминали об этой стране - кто-то с долей трепета и уважением, а кое-кто - весьма желчно.
      Я испытывал немалое искушение вступить с Сегом в небольшую дискуссию относительно сравнительных достоинств изогнутых составных луков из рога и стали, которыми пользовались мои кланнеры, но предпочел отложить ее до лучших времен. Ветер дул именно так, как требовалось. Подходящие деревья выбрали, согнули и закрепили в таком положении. Траву собрали.
      Теперь оставалось только разжечь огонь.
      - Спускайся к госпоже Пульвии, Сег. Проследи, чтобы все было готово. Где взять лодку, ты знаешь. Если я задержусь - не ждите меня.
      - Но...
      -Да ступай же...
      Он с видом крайнего раздражения всучил мне лучок.
      - При более подходящих обстоятельствах, Дрей Прескот, мне видно придется поучить тебя уважительному отношению к воину Эртирдрина.
      - Охотно, мой друг. Надеюсь, добрый Зар поможет нам в этом...
      -Языческие боги! - фыркнул он проявив на миг язвительность. - Горные вершины, откуда занавешенный Фройвил шлет божественную музыку, играя на своей арфе из золота и резной кости, быстро открыли бы тебе истинные ценности, мой мрачный несчастный друг.
      - А что до этого, - ответил я, забирая у него лучок и принимаясь за работу, - то я не добиваюсь никаких особых права для Зара - кроме тех, на которые притязают его последователи. А они, - добавил я внезапно подняв голову, - как известно выражают свои притязания лезвием меча.
      Он довольно сердито фыркнул и поспешил спуститься к пещере.
      Я покачал головой, глядя ему вслед. Судя по всему слышанному мной об Эртирдрине, Сег Сегуторио был истинным сыном своего народа. Тамошние жители стяжали себе славу диковатых и бесшабашных людей, которые постоянно горланят свои сумасшедшие песни и бренчат на арфах. И все же я знал и о присущей им жилке практичности. Этот реализм делал их характер более уравновешенным и всегда вносил элемент рассчитанного риска в те их действия, который другие назвали бы безрассудными.
      Значит, Сег - мастер большого лука. Это может оказаться интересным.
      Крошечный лучок быстро заходил взад-вперед, вращая сверло из твердой древесины стурма. В дырочке, пробитой в куске того же дерева, ждали первой искры щепки и сухая трава. Затлел огонек, и я стал раздувать его - сперва осторожно, а затем все смелее. Вы, привыкшие добывать тепло, свет и голое пламя одним движением пальца, должны помнить, что я с детства привык пользоваться кремнем и кресалом и наверно поэтому мог добыть огонь таким способом гораздо быстрее и ловчее, чем любой из ваших современников. Впрочем... это не так уж важно.
      Вскоре в моем распоряжении оказался хорошо разгоревшийся скрученный из травы факел. Его пламя казалось в свете двух солнц бледным и колеблющимся. К этому времени Сег, по моим расчетам, уже добрался до скальной пещеры и забрал наших спутников. И теперь он, если я не ошибся в нем, должен осторожно спускаться ползком к берегу, укрываясь за всем, за чем только можно. Я подошел к первой из наших импровизированных катапульт. Она представляла собой молодое деревце с развилкой на конце, прижатое вершиной к земле и закрепленное в таком положении. В развилке лежал камень, обмотанный и обложенный сухой травой. Я предоставил Сегу самостоятельно наводить эти орудия на цель и лишь потом проверил его работу. Судя по всему, он превосходно справился с этим делом. Свои познания в баллистике я приобретал у казенной части двенадцатифунтовой пушки, а позже освоил и другие калибры - от четырехфунтовой до тридцатифунтовой, с одним лишь исключением. Я не мог не морщиться, вспоминая неуклюжие старые сорокадвухфунтовые пушки. Вдобавок я управлял вартерами на борту санурказзских свифтеров. А если добавить к этому врожденную способность довольно точно на глаз оценивать дистанцию, угол возвышения и траекторию, то я без ложной скромности мог считать себя первоклассным стрелком и артиллеристом. Перерезав веревки, удерживающие деревца и проследив полет камня, обмотанного горящей соломой, я убедился, что Сег Сегуторио тоже отличный снайпер.
      Тот первый пламенеющий снаряд прочертил дугу в пронизанном солнечными лучами воздухе, оставляя за собой короткий дымовой след, а через несколько секунд ревущий обширный и всепоглощающий огонь взметнулся ввысь и охватил всю палубу первого сорзартского судна.
      Я пустился бегом вдоль строя туфф, изогнувших свои стволы изящными дугами и казалось почти физически ощущал все напряжение этого изгиба и пружинистый рывок, когда они, освобожденные мной, снова выпрямлялись. Как мне казалось, в этих гибких стволах заключалась самая суть природы данных деревьев.