Под колесами – звезды

– Вот интересно, – задумчиво проговорил Володька. – Что ты будешь делать, если я соглашусь?

– Пошли, пошли, – Егор поднялся с кресла. – Надевай рубашку, штаны и пойдём.

– Штаны на мне уже есть, – гордо сообщил Володька и, подумав, зловеще добавил. – Ну ладно, сам напросился.

На улице Володька долго ходил кругами вокруг сверкающего гладкими синими боками «жигулёнка», присматривался, приглядывался, притрагивался и даже, кажется, принюхивался. Осмотрел колёса, заглянул под днище и потребовал открыть капот, что Егор с готовностью исполнил, наслаждаясь в душе производимым впечатлением.

Когда Володька опустил крышку капота и поднял голову, недоверчивую иронию на его лице давно сменило выражение озадаченности пополам с какой-то детской обидой.

– Шутки шутим, значит, – пробормотал он, усаживаясь за руль. – Садись давай, покатаемся.

И они поехали кататься.

Удовольствие кататься с Владимиром Александровичем Четвертаковым, мастером спорта по авторалли, было сравнимо разве что с удовольствием спать с женщиной, которая никак не может для себя решить: немедленно вас трахнуть или же немедленно прирезать. Агрессивный стиль вождения, помноженный на мастерство, даёт неоспоримое преимущество на дороге, владеющему в должной мере тем и другим. При этом, как не парадоксально, окружающие водители и пешеходы находятся в относительной безопасности, – тот, кто умеет, не допускает создания угрозы дорожно-транспортного происшествия. А Владимир Александрович Четвертаков умел.

Покрышки дымились, мотор ревел, деревья, люди и дома мелькали. В салоне на полную мощность гремело радио, которое ещё позавчера издавало лишь хрип и свист. Володька поймал какую-то французскую станцию, которая гнала в эфир древние хиты вечно чудной Эдит Пиаф, и Егор подумал, что если весенний городской пейзаж за окном сменить на загородный зимний, а его «жигуль» на какой-нибудь «опель» (или что там было) образца сорок третьего года, то они с Вовкой будут прямо почти как Штирлиц и пастор Шлаг из кинофильма «Семнадцать мгновений весны».

Впереди на перекрёстке загорелся красный, и Володька затормозил так, что сразу стало ясно: ремни безопасности в машине предусмотрены не зря.

– Ну что? – спросил Егор, протягивая руку и убирая голос француженки до минимальной слышимости.

– Не могу понять, как твой приёмник ловит эту волну. Он раньше и «Радио России»-то принять не мог, не говоря уже о «Маяке».

– Приёмник! – фыркнул Егор. – Я тебя о самой машине спрашиваю!

– Какие-то чудеса, – пожал плечами Володька. – Погоди, я ещё толком не разобрался.

Где-то сзади и справа привычный городской шум прорезал испуганно-возмущённый женский крик, тут же сменившийся вульгарнейшим матом. Ругался уже мужчина. И ругался тоже громко.

Друзья синхронно обернулись.

По правому от них тротуару бежала девушка. Была она в короткой джинсовой юбке, ярко-красной майке и туфлях на высоких каблуках. В правой руке – сумочка, в левой – пакет. За девушкой, прихрамывая, гналась здоровенная обезьяна – коротко стриженная, откормленная, молодая и наглая. Богатая, видать, обезьяна. Из новых. Одной рукой обезьяна держалась за причинное место, а другой размахивала и при этом грязно и примитивно ругалась на всю красивую весеннюю улицу.

– Вот блин с горохом! – охнул Володька. – Догонит ведь, гад. На каблуках и в юбке ей не убежать.

Обычно Егор в подобные ситуации не вмешивался. И вот почему. Женщины и девушки – вообще загадочные существа, а ростовские женщины и девушки – то ли из-за своей броской красоты, то ли из-за знаменитого южно-казачьего темперамента – в особенности. Никогда не знаешь, что ей именно сейчас взбредёт в прелестную головку. Может, ей без хорошей трёпки от любимого жизнь не в кайф? Егор однажды, лет десять назад, полез заступаться на улице за девушку, которую крепко трепал поддатый парень, и получил сразу с двух сторон. От него, и от неё. С тех пор зарёкся. Но, как видно, всякому зароку – свой срок, потому что он, повинуясь безотчётному порыву, распахнул заднюю дверцу и крикнул девушке:

– Сюда, заяц!

Беглянка сориентировалась мгновенного и уже через две секунды влетела в салон с криком:

– Гони!!

Володька, не раздумывая, рванул с места (благо, как раз загорелся «зелёный») и повернул налево, к Дону.

– Тебя куда отвезти, солнышко? – спросил он, не оборачиваясь.

– Этот козёл за нами едет, сообщило «солнышко», глядя в заднее стекло. – На чёрном «мерсе». И вообще их там четверо.

– Ага, – спокойно сказал Володька. – Теперь вижу. Ладно, я буду от них уходить, а ты пока рассказывай, что случилось.

– Что, что… – голос у беглянки был звонкий и злой. – Шла себе по улице с занятий, а этот… Сначала на «мерсе» рядом ехал. Ну, знаете, как это у нас бывает. Едет медленно вдоль обочины и всякие разные предложения из окна делает. Я иду, внимания не обращаю. И ведь знаю, дура, что в таких случаях лучше молчать… Нет, не выдержала и ляпнула что-то в ответ. Он из машины выскочил, стал хватать. Ну я и врезала ему коленом по яйцам, а потом сумочкой по уху. Меня зовут Зоя, – неожиданно сообщила она.

«Гоп-стоп, Зоя, кому давала стоя», – вспомнил ни к селу, ни к городу слова неприличной песни Егор и с удивлением понял, что краснеет.

– Всё ясно, – сказал он, кашлянув. – Жми, Володя. Догонят – мало не покажется, – и добавил, обернувшись. – Не волнуйтесь, Зоя, оторвёмся.

– Хорошо бы, – озабоченно сказала Зоя, неуверенно улыбнулась и поправила светлые лёгкие волосы. – А вы кто?

– Люди, – улыбнулся в ответ Егор. – Познакомимся поближе, когда потеряем этих… невоспитанных.

Девушка ему понравилась. Крепкая такая девушка на вид, не изнеженная. И в то же время стройненькая и даже где-то хрупкая. Глаза – серые, носик аккуратный. Рот широкий, скулы… но тут Володька резко ушёл в поворот, потом ещё в один, и Егору пришлось обернуться на дорогу.

«Мерс» не отставал.

За рулём чёрной иномарки тоже, видать, сидел не последний водила, и Володька устроился поудобнее, врубил снова на полную катушку радио (Эдит сменила Мирей Матье) и прибавил газу.

Егор и опомниться не успел, как они оказались практически за городом и по Малиновского рванули направо, к таганрогской трассе.

– Володя! – крикнул Егор, поворачиваясь к другу. – На трассе они нас достанут! У них мотор мощнее!

– Хрен! – крикнул в ответ друг. – Смотри!

Впереди как раз очистился участок дороги на несколько сот метров вперёд. Володька прижал акселератор, и стрелка спидометра прыгнула к отметке 120, 130… 140…150…160… Ускорением Егора вжало в кресло, и он почувствовал, как напряглись мышцы шеи, пытающиеся удержать голову в нормальном положении.

– Впереди ГАИ, не забыл?!! – проорал Егор.

– Спокойно!

Егор посмотрел в зеркало заднего вида. «Мерс» чуть приотстал, но продолжал держаться в поле зрения.

– Может, гаишникам сдадимся?! – неуверенно предложил Егор.

– Нет! – Володька Четвертаков, мастер спорта по авторалли, явно вошёл в азарт. – Я хочу поиграть!

… Пост ГИБДД они прошли на вполне пристойной скорости, и сразу за ним, на широкой, недавно реконструированной таганрогской трассе, Володька начал потихоньку прибавлять обороты.

Стрелка спидометра давно упёрлась в ограничитель и дрожала готовая лопнуть от натуги, – дальше ей хода просто не было, а скорость всё росла. Они шли в левом ряду, двигатель гудел как шмель на летнем лугу, машина, прижалась к асфальту, разрывала воздух в клочья, и тот свистел по бокам корпуса.

Автомобили, которые они обгоняли, казалось, просто стояли на месте. Тем, что шли впереди, в их ряду, Володька сигналил так отчаянно и нагло, что те торопливо уступали дорогу. Тех же, кто уступать не хотел, Володька обгонял стремительно и беспощадно, слева и справа, нарушая при этом все и всяческие правила обгона.

По Егоровым расчётам, они уже перешли отметку в 200 км/час, а в салоне, тем не менее, не ощущалось никакой вибрации! Лишь тон двигателя изменился на более высокий.

Зоя за спиной давно испуганно притихла, и Егор осторожно покосился на друга. Тот был бледен, рот сжат в упрямую щель, чёрные прищуренные глаза съедают летящее навстречу пространство.

– Расшибёмся, Володька, – негромко сказал Егор.

Мирей Матье как раз сменил Шарль Азнавур и успел спеть одну песню. В эту самую паузу между первой песней и второй и упала Егорова фраза.

– Не дрейфь! – выдохнул мастер спорта по авторалли, коротко глянул в зеркало заднего вида и резко сбросил скорость.

Так поворачивают танкисты и гонщики. Танкисты, потому что танк по-другому не умеет, а гонщики, потому что так быстрее.

Машина разворачивается поперёк дороги, некоторое время её так и несёт, а потом она уже мчится в направлении перпендикулярном предыдущему. Резина при этом, конечно, «горит», но время зачастую бывает дороже резины.

Они нырнули в поворот, скрытый кустами и деревьями.

«Танаис!» – успел заметить Егор, – не доехали, блин, – долетели…

Глава шестая

Две с лишним тысячи лет назад под мерные взмахи длинных вёсел в устье Дона, который в те времена назывался Танаис, вошли греческие триеры. Они поднялись вверх по реке, отыскали удобное место и причалили к правому берегу. На дикую землю скифов и меотов ступили новые люди – греки. И здесь, на продуваемом всеми ветрами степном просторе, на самом краю Ойкумены, в виду Беотийского Болота (такое имя носило Азовское море) они основали самую восточную колонию тогдашней Греции – Танаис. Они построили город, и окружающие племена быстро сообразили, что с пришельцами гораздо выгоднее торговать, нежели воевать. Оно и понятно, – греки принесли с собой на эти берега новую цивилизацию и новую культуру, – ту самую культуру, из которой позднее выросла вся современная культура Запада, да и наша тоже. Почти шесть веков стоял Танаис на крутом правом берегу обильной водами и рыбой скифской реки. Строился, торговал, иногда воевал, горел и снова строился и торговал. А в третьем веке уже нашей эры греки отсюда ушли. Сели в свои корабли с жёнами, детьми и всем домашним скарбом и уплыли домой. И никто так до сих пор и не знает – почему. Ни следов нашествия, ни разрушений, вызванных каким-нибудь стихийным бедствием, ни всепожирающего пожара или эпидемии… ничего не обнаружили археологи двадцатого века. Просто люди собрались и покинули город. Может быть, существование греческого города в этих местах просто потеряло смысл? К тому времени давно уже не было классической Древней Греции как таковой. Мир стал эллинистическим, и в нём заправляли не Афины и даже уже не Рим, а Константинополь – столица Восточной Римской империи. Мир стал другим, он изменился, и грекам больше нечего стало делать в этой, по-прежнему дикой, степи.

За века, прошедшие с тех пор, Дон сменил русло, а город Танаис затянуло землёй, что случается со всеми брошенными городами.

Потом пришли археологи, Танаис частично раскопали, а государство (тогда ещё Советский Союз) устроило здесь археологический музей-заповедник. Сюда по теплу из Ростова и Таганрога в выходные дни частенько наезжали экскурсии школьников и просто любознательных горожан – знакомиться с культурой и бытом древних танаитов. А ещё, кроме работников музея, постоянно и временно (в основном летом) жили здесь поэты, писатели, художники, философы и просто романтики, которым осточертел пыльный и шумный Ростов, и которые обретали здесь, на берегу старого русла Дона под названием Мёртвый Донец, некое подобие покоя и, возможно, просветления.

Егор и Володя бывали тут неоднократно, водили знакомство и с директором музея Виктором Фёдоровичем Черемшой, и со многими иными обитателями этого удивительного и несколько странного места.

Володька не остановился на парковочной площадке, а загнал машину прямо на территорию музея, спрятав её от посторонних глаз между домиком директора и керамической мастерской. Выключил двигатель, радио, отстегнул ремень безопасности.

– Думаешь, не найдут? – спросил Егор.

– Не должны. Мы от них километров на пять оторвались, а то и на все семь. Знаешь с какой скоростью я шёл? Двести пятьдесят, не меньше! И мог бы выжать все триста. Испугался.

Егор потрясённо молчал.

– Мальчики, а мальчики! – подала с заднего сиденья голос Зоя. – Я бы всё-таки на вашем месте последила за дорогой оттуда, от Каменной Бабы. Мало ли что…

– Правильно, Зоинька, правильно, заинька – похвалил Володя. – Только всем ни к чему. Я сам посмотрю, а вы погуляйте тут пока, поздоровайтесь с народом… Хотя нет, отставить, лучше посидите неподалёку, чтобы я в случае чего вас не искал.

Тихо было в Танаисе этим весенним вечером. Одуряюще пахли цветущие травы, да ленивый ветерок едва шевелил длинные светлые Зоины волосы.

– Хочешь посмотреть, как солнце садится в Азовское море? – спросил Егор. – Как раз время.

– А разве отсюда видно?

– Когда воздух чистый. Сегодня, вроде, чистый.

– Хочу.

– Пошли.

– А как же ваш друг?

– Тут совсем рядом. Если он позовёт, мы услышим.

Егор вывел девушку с другой стороны музея, к копии деревянного древнеримского моста через бывший крепостной ров и протянул руку к западу:

– Смотри!

Красное солнце валилось за край земли. Точнее, воды, потому что как раз там, куда оно падало, блестел кусочек моря. И в этом кусочке солнце отражалось словно в зеркале. Казалось, два солнца движутся навстречу друг другу как две гигантские непознанные формы жизни, влекомые то ли инстинктом слияния, то ли силой любви. Вот они коснулись друг друга, и весь видимый отсюда кусочек моря вспыхнул золотисто-алым огнём – второе, отражённое солнце расплескалось во воде и осталось только одно, – настоящее.

– Как здорово… – прошептала Зоя. – Два солнца! Они слились, вы видели?

– Да, – улыбнулся Егор. – Я это и раньше видел. Вот решил теперь тебе показать.

– Спасибо, – серьёзно кивнула Зоя.

Они вернулись к машине и сели на деревянную скамейку под старой акацией. Егор вытащил сигареты и предложил девушке. Та секунду помедлила и взяла.

– Я редко курю, – объяснила она. – Но сейчас мне сигаретка не помешает.

– Да уж, – понимающе усмехнулся Егор и чиркнул зажигалкой.

– Как хоть вас зовут, спаситель?

– Меня – Егор, а друга моего – Владимир. А почему на «вы»? Неужто мы такие старые?

– Ну ты ещё, вроде, не очень. А вот друг твой мне, пожалуй, в отцы сгодится. Хотя тоже симпатичный.

– Вот так живёшь-живёшь на свете, – притворно вздохнул Егор, – а потом в один прекрасный вечер молодые красивые девушки начинают тебе «выкать». Спасибо ещё хоть пока симпатичным признают.

– Не переживай, – неожиданно сильно хлопнула его по плечу Зоя и рассмеялась. – Суть мужчины не в молодости, но в надёжности. Ты как, надёжен?

– Пожалуй, не очень, – признался Егор.

– Что ж ты, такой ненадёжный мне тогда помог? Наговариваешь на себя, однако.

– Затмение нашло, – объяснил Егор. – А надёжный у нас Володька. Я же только учусь.

– Ну-ну, – неопределённо заметила Зоя. – Хорошо хоть учишься. Кстати, мальчики, откуда у вас такое чудо техники? Надо же – от «мерседеса» ушли! Девчонкам расскажу – не поверят! Переделанная, что ли?

– Это… э-э… Да, переделанная, в общем, – Егор и сам не знал зачем врёт. – Машина моя, но мастер я не очень большой. Прямо скажем, совсем не мастер. А Володя – гонщик, раллист. Мастер спорта, между прочим. И вообще в машинах разбирается здорово. Вот он и переделал мою таратайку. Я, конечно, тоже участвовал, но больше так… принеси-подай.

– Что-то ты скромный какой-то, – подозрительно прищурила серые глазищи Зоя. – А на вид не скажешь. Вон, усищи торчат! Куда там твоему коту!

Егор усмехнулся и непроизвольно подкрутил усы. Он уж совсем было собрался перевести разговор на какую-нибудь более доверительную и, возможно, даже интимную тему, как тут появился Четвертаков.

– Не видать и не слыхать! – объяснил он. – Подождём часок и – домой.

– Может, подольше? – осторожно предложила Зоя.

– Можно и подольше, – легко согласился Володя. – Да только я думаю, что у этих «быков» долго в засаде ждать терпелки не хватит. Если они вообще догадаются сделать засаду. Воспитание у них не то.

– Э-э, ребята! – поднялся с лавочки Егор, потянулся и сделал несколько разминочных движений. – Танаис – это такое место, где никогда не знаешь, сколько тут пробудешь. Может, час-другой, а там, глядишь, и до утра останешься. Ты лучше, Володенька, на машину мою посмотри пока светло. При этом заметь, что я её за время твоего отсутствия помыть никак бы не успел. Ведь я не мыл машину? – обратился он к Зое.

– Нет, – с готовностью ответила та. – Не мыл. А должен был?

– Тогда и ты посмотри, – засмеялся Егор.

Зоя послушно посмотрела на машину и с великолепным безразличием пожала плечами:

– Машина как машина. Жигули старого образца, насколько я понимаю. Во всяком случае снаружи выглядит именно так. Но сама – новая. Вон как бока сверкают…

Володька Четвертаков тем временем молча и медленно обходил автомобиль кругом, осматривая чуть ли не каждый квадратный сантиметр кузова.

– Ничего не понимаю, – признался он обескуражено, завершив обход и осмотр. – Как только что из мойки.

– С последующей полировкой, – добавил Егор.

– Пожалуй, – согласился друг. – Я вот, правда, никак в толк не возьму чего это ты такой довольный, будто сам всё это сделал. Тебе просто повезло – на тебя свалилось чудо.

– Ну, сие ещё не известно – повезло или нет, – резонно заметил Егор. – Чудеса они, знаешь, разные бывают, особенно у нас в России.

– Мальчики, о чём вы? – Зоя поднялась со скамейки и подошла к ним.

Друзья переглянулись.

– Смотри, – решился Егор. – Я целый день ездил по городу, потом ездили уже мы с Володей, потом подобрали тебя, выехали за город, шли по трассе чёрт с какой скоростью, а на кузове и ветровом стекле – ни единого пятнышка? Я уже не говорю о том, что сам кузов должен был запылиться. Мошкара всякая, которая о стекло разбивается! Где трупы, господа? Точнее то, что от этих трупов обычно остаётся…

– Действительно, – удивилась Зоя. – Где?

– Вот и мы не знаем, – вздохнут Егор. – Феномен, мать его.

– Вы меня разыгрываете! Егор же сказал, что это ты, Володя, ему машину переделал. Я думала…

– Это я пошутил, – быстро признался Егор. – Шутки у меня такие. Володя не переделывал машину. Тут какая-то загадка, в которой мы никак не можем разобраться.

– Вот именно, – подтвердил Володька. – Я одного не пойму, старик. Двести пятьдесят километров в час! И я мог бы, понимаешь, мог бы выжать все триста! А то и больше. Это вазовский двигатель. По крайней мере снаружи он вазовский. И я, Владимир Александрович Четвертаков, инженер и не самый последний механик, не понимаю, что нужно было сделать с вазовским двигателем, чтобы он стал способен набрать такую мощность. А подвеска?! Ведь машина себя на этой сумасшедшей скорости вела идеально! Просто идеально! Да я на такой машине хоть завтра готов выйти на старт ралли «Париж-Даккар» и выиграть его! А тебя, Егорка, штурманом возьму.

– А меня? – чуть кокетливо осведомилась Зоя. Судя по виду, она совсем не обиделась на Егорово враньё.

– О чём шумим, господа?

«Господа» разом обернулись.

На крыльце директорского домика в сильно потёртых джинсах и рубашке с короткими рукавами стоял сам директор музея-заповедника «Танаис» Виктор Фёдорович Черемша.

– Витя! – обрадованно воскликнул Володька (они с Черемшой были почти ровесники и знали друг друга давно) – Здравствуй, дорогой!

– Здравствуй, Володя, – невысокий, худощавый и остроносый Черемша легко сбежал с крыльца и пожал руки Володьке и Егору.

– Здравствуйте, Виктор Фёдорович, – почтительно сказал Егор. Месяц назад он в Танаисе выпил лишку и немного пошумел и теперь опасался реакции директора – Черемша отчего-то не любил пьяных дебошей на вверенной ему территории.

– Здравствуй, Егор. А кто эта прелестная девушка? Кажется, я раньше её тут не встречал.

– Меня зовут Зоя, – сказала Зоя.

– Очень, очень приятно, – разулыбался Черемша, который очень любил знакомиться с молодыми и симпатичными девушками. – А я Виктор Фёдорович Черемша – директор этого города мёртвых. Что это вы на ночь глядя? Или хотите на субботу-воскресенье остаться?

– Да нет, Вить, – сказал Володя. – Так просто заехали по дороге воздухом подышать.

Егор понял, что друг не хочет рассказывать об их приключениях и тоже благоразумно промолчал, – он доверял чутью и опыту Четвертакова.

– И хорошо. Что заехали! – воскликнул с энтузиазмом Черемша. – Тут одно дело… А чего это мы стоим? – вдруг удивился он самому себе. – Пошли в дом!

В доме Виктор Фёдорович быстренько организовал чай, до которого, впрочем, как и все обитатели Танаиса, был большой охотник, и приступил к делу.

– Выручай, Володя, – сразу взял он быка за рога и звучно отхлебнул из чашки.

– А что случилось?

– Ты понимаешь, пару дней назад заехал к нам один француз на мотоцикле…

Из истории, рассказанной Виктором Фёдоровичем Черемшой, выходило следующее. Молодой француз по имени Симон жил себе в городе Париже и служил мелким клерком в каком-то банке. И вот в один прекрасный день, когда в Париже зацвели каштаны, он ни с того ни с сего уволился с работы, купил мотоцикл «Ямаха», запер квартиру и отправился на этом самом мотоцикле через пол-Европы в Россию. Захотелось ему, понимаешь, своими глазами посмотреть на загадочную и удивительную страну, о которой он столько всякого разного слышал. Причём, так как почти все сбережения француза ушли на приобретение мотоцикла, то в Россию он въехал с очень ограниченной суммой денег…

– Он что, на «Ямахе» всю Россию пресечь собрался? – приподнял густые брови Четвертаков.

– Нет, хотел, говорит, до Волгограда доехать. Он, конечно, псих, но не настолько, чтобы рассчитывать добраться по нашим дорогам на этой японской штуке до, скажем, Новосибирска, не говоря уже о Владивостоке.

– Так, так, – покивал головой Володя, – Забавно. И что дальше?

– А что дальше… Известно, что. Всех сумасшедших какой-то незримой силой непременно тянет в Танаис. Вот и этого притянуло. А «Ямаха» возьми и сломайся. Что-то с цилиндрами, по-моему. А денег на запчасти у него нет и русского он практически не знает. – Черемша помолчал, прихлёбывая чаёк и хитровато поглядывая на Четвертакова. – Ты же у нас известный механик. Помоги, а? ради дружбы народов. А то он тут до осени застрянет, сам же знаешь, как в Танаисе это бывает. А у меня экспедиция скоро.

– Вот блин с горохом! – восхитился Володька. – Удивляюсь я с этой молодёжи! Без денег и языка на «Ямахе» через всю Россию… Авантюристы, блин! Впрочем, я и сам такой был. Да и сейчас, пожалуй… Ладно, показывай, где этот французский орёл с японским аппаратом.

– Пошли! – обрадовался Виктор Фёдорович. – Пошли. Я вас познакомлю! Только вот ума не приложу, как тебе с ним разговаривать. Он не только русского, он и английского-то толком не знает. Прямо тундра какая-то. Даром, что француз!

– Я немного знаю французский, – сказала Зоя.

– Замечательно! – энтузиазм директора музея-заповедника был воистину неисчерпаем. – Пошли!

И они пошли.

Сумасшедшего француза разместили в Башне поэтов – уменьшенной копии танаисской сторожевой башни, которую лет пятнадцать назад построили всем миром, и в которой часто и подолгу жили некоторые ростовские и прочие поэты, из-за чего Башня и получила такое название.

Симон оказался молодым чернявым пареньком, чем-то смахивающим на лицо кавказской национальности.

– На грузина похож, – заметил Четвертаков, здороваясь с французом, – У нас в институтской команде был, помнится, такой Нукри Герсамия – просто копия Симон!

– Гасконец, наверное, – предположил Егор. – Гасконцы – это те же баски, а баски, вроде, давным-давно когда-то из древней Грузии вышли, – и, обращаясь к Симону, прямо спросил. – Гасконь?

Зоя, как смогла, перевела, и Симон затараторил в ответ, вставляя невпопад немногие известные ему русские слова. И тут

Егор вдруг осознал, что кое-что понимает!

Да, говорил Симон, его предки были гасконцы. Россия прекрасная и огромная страна. Добрые отзывчивые люди. Кормили. Помогали. Поили. Много поили. Расскажу во Франции всем друзьям и знакомым. Не могу дальше ехать. Мотоцикл. Мало денег.

– Не дрейфь, – махнул рукой Володька, – починим мы твой мотоцикл… – и замер с открытым ртом.

– Что, – спросил Егор тихонько, – ты тоже понял, что он сказал?

– Не всё, – хрипло и тоже тихо ответил Четвертаков, – но главное, по-моему, понял.

– А говорили, что французского не знаете, – обиженно заметила Зоя.

– Говорить не можем, – быстро пришёл в себя Егор, – а понимать, оказывается, немного понимаем.

Мотоцикл содержался в гараже музея-заповедника, и там, при ярком электрическом свете, Володька наскоро осмотрел японское чудо техники.

– Всё ясно. Цилиндр пробило, – поставил он диагноз, – Надо менять.

– И как? – спросил непосредственно заинтересованный в этом деле Черемша.

– В понедельник привезёшь мне его на работу. Я имею в виду мотоцикл, а не француза. Что-нибудь придумаю. Автобус-то твой на ходу?

Виктор Фёдорович уверил, что автобус на ходу и в понедельник он обязательно «Ямаху» привезёт.

– Ну хорошо, – сказал Володька, – Денька за два-три починим.

Пока цилиндр найдём, пока то да сё… Выдержит твой француз ещё несколько дней?

Симон непонимающе переводил взгляд с Черемши на Четвертакова и обратно. Зоя сжалилась и коротко перевела. Симон заулыбался и активно закивал головой – выдержу, мол, не сомневайтесь!

– Куда он денется, – мрачновато усмехнулся Виктор Фёдорович. – Девки мои его тут кормят как на убой, а поэты и художники поят…

– Как на упой, – подсказал Егор.

Зоя засмеялась.

– Вот именно, что на упой, – подтвердил Черемша. – Не жизнь, в общем, а рай земной, можно сказать. Мне бы так.

– Мы уже, Витя, с тобой не в том возрасте, чтобы такой жизнью жить, – обнимая Черемшу за плечи, сказал Володя. – Мы люди взрослые, степенные и на нас, следовательно, лежит ответственность.

– Кому ты это говоришь! – вздохнул директор музея-заповедника. – Но ведь хочется!

– Ну, может, когда-нибудь… Ладно, Как починю – позвоню. Приедешь и заберёшь, или я сам на нём приеду. Решим, в общем. Добро?

– Добро.

Присутствующие пожали друг другу руки, и Егор с Володей засобирались домой.

– А то оставайтесь до завтра, – предложил Черемша. – Поужинаем, водки выпьем…

Предложение было заманчивым, но выяснилось, что остаться никто не может. Егору нужно было готовиться к завтрашнему дню рождения, Володю ждала жена Надя, а Зою – мама.

Из Танаиса выезжали уже в полной темноте. Радио не включали. Молчали.

– Тебе куда в городе, Зоя? – спросил Егор.

– На шестнадцатую линию.

– Хорошо. Отвезём Володю, потом тебя.

До города доехали быстро. Вражеский «мерседес» так и не объявился, и Егор вздохнул с облегчением, когда машина углубилась в городские улицы.

– Может, заедешь ко мне, когда Зоя отвезёшь? – предложил Володька. – Поужинаем, обсудим кое-что…

– Спасибо, Володя, – отказался Егор. – Устал я что-то. Башка не работает. Слишком много всего свалилось и сразу. Вот высплюсь как следует…

– Да, – согласился Четвертаков. – Утро вечера почти всегда мудренее. Ну, до завтра?

– До завтра. Вечером жду.

– Само собой. Но если что новое интересное случится, держи меня в курсе. Ладно?

– Ладно. Наде привет.

– Загадочный вы ребята, – сказала Зоя, когда они отъехали от Володиного дома.

– Не всегда, – успокоил её Егор. – Только изредка. Тебе просто повезло и ты попала на такой период нашей жизни. – он подумал и неуверенно добавил. – Или не повезло.

Уже загнав машину во двор собственного дома, Егор ещё долго сидел за рулём, не выключая двигатель и слушал радио, настроенное на всё ту же французскую волну. Он курил, тихонько балдел от того, что всё лучше понимает французскую речь и отрешённо следил за датчиком уровня топлива, стрелка которого показывала, что бензина он истратил за сегодняшний день от силы литров пять.

Глава седьмая

Утро субботы выдалось ветреным, но солнечным. Егор проснулся от голода и шума ветра в деревьях за окном. Вспомнил, что у него сегодня День рождения и обрадовался – ему было, на что устроить праздник.

И Зоя обещала прийти!

Некоторое время он лежал с открытыми глазами и вспоминал Зою. Вспоминать, правда, было особенно нечего, поэтому имеющиеся в наличии картинки он прокрутил в голове несколько раз, после чего мысли сами собой перескочили на автомобиль.

Да. Автомобиль. Машина. Папины «жигули». ВАЗ-2101 образца 1974 года Старая-престарая «копейка». Ни о каком подарке и уж тем более доброй шутке друзей, разумеется, не может быть и речи. Никто не в состоянии сделать подобный подарок. Во всяком случае, никто из его друзей. Тут произошло что-то необычное, что-то, что находится за гранью повседневного здравого смысла.

Или всё-таки нет?

Может быть какая-нибудь сверхсекретная научная лаборатория ФСБ (или как их там теперь кличут)? Собрали опытный образец и теперь на нём испытывают? Бред, конечно, но с них станется. Непонятно только почему именно на нём. А для чистоты эксперимента! Берём, так сказать, среднестатистического русского художника-алкоголика и смотрим, можно ли с помощью современных достижений науки и техники превратить его обратно в порядочного человека, полезного обществу и себе самому. А что? при таком количестве алкоголиков в стране, которое существует на сегодняшний день, подобный опыт был бы очень и очень своевременным. А меня взяли потому, что я не совсем тупой. На рабочем-то классе и люмпенах, видать, крест поставили… Бред. Причём тогда французский? А всё при том же. Для более полного формирования личности и полнейшего раскрытия её способностей. И хотя это уже бред времён социализма, но…

Егор от волнения совсем проснулся, приподнялся на локте и с уважением посмотрел в сторону, в которой, по его мнению, в городе находилось здание областной ФСБ.

Чёрт возьми! А ведь вполне возможно! Страна на грани демографической и генетической катастрофы. У нас ведь всегда так – пока гром не грянет… И всегда находилась пара-тройка гениев, которые вовремя что-нибудь эдакое изобретали. Страна алкоголиков и гениев, блин. Гениев-алкоголиков и алкоголиков-гениев…

Егор сел на постели и обхватил колени руками.

Ёлки мохнатые, и ведь, как назло, нет ни одного знакомого из этой уважаемой конторы. Да если бы и были такие знакомые, неужто бы не признались в эксперименте? Да ни в жизнь! Нет, тут другим путём надо идти. Наверняка он в России не один такой. Может, в Ростове и один, конечно, но в той же Москве наверняка есть парочка таких же опытных кроликов.

При мысли о кроликах ему стало обидно.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.