Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Барон-дракон

ModernLib.Net / Евгеньевна Огнева / Барон-дракон - Чтение (стр. 9)
Автор: Евгеньевна Огнева
Жанр:

 

 


      — Бабушка! У нас потоп или пожар?
      — У нас Дикая Охота!
      С него в миг слетели остатки истомы. Дело оказывается, на месте не стояло. Фун добился таки разрешения на большой гон. По правилам, к нему обязаны присоединиться все, способные держать оружие. Дружина наберется довольно значительная и совершенно дурная. Эта орда попрет по долинам и по взгорьям, сметая все на своем пути. Им, между прочим, чужая данница даром не нужна, зато какой повод покуролесить. Бароны Старой крови и умеренные немало сил положат, чтобы защитить свои владения. Под шумок молодая гвардия так напакостит, полвека потом будешь икать. Людей эта пьяная от крови толпа синьоров положит, сколько смогут. Дикая Охота объявлялась на одну ночь. А это очень долго.
      — Ты вовремя меня подняла. Спасибо.
      — Лети, спасай свой лен. Мне кажется, именно твои владения могут пострадать в наибольшей степени.
      — Можешь порекомендовать какой-нибудь бескровный ход?
      — Нет. Но есть способ отделаться малой кровью. Предъяви им тело девушки.
      Якобы нашел на дороге. Если беглянка отыщется до начала Охоты, призыв будет отменен.
      — Я этого не сделаю.
      — Значит, готовься к большой крови.
      Почувствовав чужое присутствие, Андраг обернулся. В углу, прижав кулачок ко рту, застыла Светланка.
      — Уйди! - рявкнул он.
      — Это из-за меня?
      — С кем ты разговариваешь? - поинтересовалась бабушка.
      — С вами, мадам. Еще раз спасибо за предупреждение. Я собираюсь вылететь тотчас.
      — Девочку принесешь ко мне?
      — Нет. Оставлю тут. Ей ни к чему выходить из-под сводов замка.
      — Делай, как знаешь.
      Он побежал в спальню. Его вещи кучей лежали около кровати. Не обращая внимания на причитания девушки, он кинулся одеваться. Под руки попалось зеркальце в медных виноградных завитушках, сунул его в карман анорака, туда же отправился вместительный несессер. Барон Андраг решил, что все имеющиеся в наличие артефакты, надобно иметь при себе. Предстояла схватка возможно не только за собственное имущество, но и за жизнь. В любом случае - он не отдаст им ни пяди, ни крошки.
      — … слышишь?!
      — Что?
      — Ты меня слышишь?!
      — Нет! Не до разговоров.
      Оказывается, Светланка металась за спиной, дергала его, пыталась что-то сказать.
      — Отдай меня им! - закричала она, так что уши заложило.
      Андраг развернулся к ней, взял за плечи и грубо тряхнул.
      — Будешь сидеть в замке. Если я не вернусь, будешь сидеть тут до конца дней.
      Влад о тебе позаботится.
      Светланка поползла вниз. Ползла пока не пала на колени ему в ноги.
      — Отдай меня им. Я не стану жить, зная, что из-за меня ты погиб!
      — Не дождутся. Встань! Вставай! Я им никогда ничего не отдам. Дело не в тебе.
      Они не получат ничего принадлежащего мне.
      Она было вскинулась, но Андраг уже несся к выходу. По дороге подвернулся
      Влад. Барон кинул ему на ходу:
      — Если со мной что-нибудь случится, отсидитесь тут, потом уходите через калитку. Моли своего Защитника, чтобы он дал мне победу, иначе тебе придется всю оставшуюся жизнь прожить далеко в горах с бывшей драконьей подстилкой. Так, кажется, люди называют девушек побывавших у меня в постели?
      — А если вернетесь? - нагло осведомился верный слуга.
      — Тоже, только тут.
      — Желаю Высокому Господину полной победы.
      — Мерси.
      Взлет с отвесной площадки почти не требовал разбега, три шага и ты уже паришь. Андраг с места начал набирать скорость. Миг и драконьи ворота остались позади, он проскочил их со скоростью пули. Тут его достал Зов. Действительно
      Дикая Охота! Такое ни с чем не спутаешь. То-то Молодые по всей долине сейчас збираются, то-то гладят шнурки и чистят оружие!
      Андраг, не снижая скорости, плавно входил в поворот, - чему-то да научился за последнее время, - а в мозгу болючей занозой сидело: что делать? что делать? что делать???
      Предъяви он, как советовала бабка, тело девушки, инцидент сочтут исчерпанным. Даже если потом штатный маг из Старых и докопается до истины, наказание будет минимальным. Выйди на бой с Дикой Охотой - не справится.
      Магически он их, конечно, уделает… каждого по отдельности. С оравой не справиться ни кому. Да к тому же - Лендор прав - они накачали мышцы, они кое чем тоже владеют. Но отдавать им девочку, которая ему, в сущности, сейчас и не нужна… Он даже последней, паршивой овцы им не отдаст!
      Пора было сбросить темп - устанет, запыхается. А ему необходимо явиться к
      Охоте с холодной головой и во всеоружии Силы. Земля внизу перестала стелиться серым покрывалом, замелькали кусты и деревья. Впереди выстроились цепью каменистые холмы, граница владений бабки. Дальше ничейная полоса.
      За холмами простиралась каменистая, местами зеленая долина. Здесь водилось много живности: ходили набитыми тропами небольшие оленьи семьи, бегали от рощицы к рощице кабаны. Масса мелких зверушек хоронилась под камнями. Здесь же обитали и вершили свой пир хищники. Волков Андраг встречал довольно часто, иногда на глаза попадался осторожный леопард. Бабка говорила, что видела льва.
      Андраг сомневался. Скорее кто-то из драконьего племени оборотился и разгуливал по пленеру. Не те широты для львов.
      На полном скаку, вернее лету, его будто приложило о твердое. Дракон круто заложил разворот.
      На зеленой полянке между высоких серых камней багровело. Когда огромная тень накрыла пятачок, от растерзанного тела отскочила пятнистая кошка; оскалилась, подняла окровавленную морду к зениту, и, рыкнув, длинными прыжками ушла в лабиринт камней. Андраг опустился на площадку.
      Останки: куски плоти, обрывки грязных тряпок, длинные пряди волос невозможно было идентифицировать. Он на мгновение оцепенел. В стороне от кровавого комка валялась голова. Он не видел лица и даже не сразу сообразил, что голова не оторвалась совсем, а держится на ленточке кожи. Но - волосы!
      Собственно, и остолбенение-то было вызвано тем, что точно такие он гладил и целовал только сегодня утром. Светланка?!
      Не нагибаясь, носком сапога он перевернул голову к себе лицом. Уф! На него глядели чужие мертвые глаза. Да и как бы девушка, полчаса назад оставленная в замке, оказалась на пустоши? Бродяжка, зашла в дикий край, заблудилась, попалась зверю…
      Зверю. Зверю? Андраг почти сразу уловил присутствие магии. Пятнистая кошка оставила за собой очень четкий совершенно не свойственный животным след. Пойти за ней, дознаться? А на хрена, спрашивается? Один дракон не должен отчитываться перед другим. Я ему что, Высокая комиссия? Пошлет меня соплеменник и будет прав. Да еще попеняет, мол, и тебе, барон, пожрать оставил.
      Оставить-то, оставил… Женщина. Белокурая. Волосы длинные. Молода. Живот, кишки и промежность выедены "кошкой". А в кармане куртки у барона Андрага, между прочим, лежит платьице Светланки…
      Не надо быть драконом Старой крови, что бы сообразить - перед ним подарок судьбы.
      Прости меня, девушка. Дракон осторожно собрал в кучку, что осталось от бродяжки, окровавленные тряпки откинул в сторону, достал из кармана изодранное старое платьице и сложил в него останки. Прости меня, девушка. Когтистая лапа провела по мертвому лицу, сдирая кожу с черепа. Теперь можно было предъявлять свою находку Дикой охоте. Андраг завязал все собранное в узелок, подхватил и понес. Уже можно не тормозить, не задерживаться. Труп - налицо. Чужая магия в нем просто-таки свербит. Другое дело, что чем больше Андраг к ней прислушивался тем больше убеждался - он с носителем этой магии знаком. Да не просто знаком…
      Жаль, бабушка, что вы принадлежите к Молодой крови. Вам не дано умения так скрывать свои следы, чтобы никто никогда не догадался. Жаль, бабушка… Но я постараюсь. Вас не вычислят.
      Старого мага, эксперта при Дикой Охоте, к счастью, не оказалось. Начало гона обычно наступало с восходом луны. Андраг успел задолго до того. На Ратном Поле - месте турнирных поединков - уже собралось довольно много желающих прокатиться по Долине смертельным клубком. Появление барона Старой крови с останками беглянки их просто таки возмутило.
      Ох и нюхали, лапами трогали, искали и находили: вся магия на останках была - чужая, не Андрагова. На платье - его, да он и не отрицал. Скрепя буйные сердца, синьоры согласились: нашел случайно, принес, предъявил. Фун орал и брызгал огнем. От него потихоньку отворачивались. Дикая Охота разваливалась на глазах.
      Несколько совсем уж юных отморозков собрались было уйти в гон самостоятельно.
      Их усмирили быстро и качественно. Откуда ни возьмись, в общество влились
      Старые. Барон, допоследнего находившийся в немыслимом напряжении, с облегчением отметил, что эксперт так и не прибыл. А что Старые? Походили, похмыкали, перебросились с ним парой слов и улетели.
      Взошедшая луна застала на турнирном поле вполне понятное запустение. Фун, два члена Совета да Андраг еще стояли над останками бродяжки. Степенные синьоры откочевали во дворец - административный центр Долины - запить нереализованные намерения. Молодняк резвился в воздухе. Хорошо, что коровы не летают, в который раз подумал Андраг, а драконы, даже Молодые, не приучены гадить налету.
      В полночь, с боем часов, призыв к Дикой Охоте был отменен, барону Фуну лишний раз указали на нарушение закона, но попутно объявили, что разбирательства по этому поводу не будет. Ни к чему отрывать занятый Совет от дел по такому мелкому поводу. Барону Андрагу сквозь зубы выразили благодарность и разрешили лететь домой.
      Задержись он хоть на полчаса, не миновать подозрений. Они и так присутствовали. Но - доказательства? Улетать не хотелось. Надобно сначала спалить останки, да приложить к пеплу пару артефактов, чтобы и у Старого эксперта нюх отшибло. А с другой стороны: лучшее - враг хорошего.
      Едва дослушав пространную речь члена Совета, барон-дракон поднялся в воздух и пошел на небольшой высоте в сторону своего замка. Пара молодых ринулась за ним. Они не собирались нападать - только лишний раз отметить, как Старая кровь неповоротлива и физически слаба. Андрагу пришлось попотеть, отрываясь. Они бы не отстали, но он повернул в сторону моря. Молодые сочли его маневр проявлением трусости и прохохотав нечто обидное вслед, умелись к себе.
      Отчетливо ведь понимаешь, что тебя провоцируют, но справиться с собой не можешь. Иррациональный гнев прет из подкорки. Поддавшись, или дерись с отморозками по их правилам и победи - хрен ты их одолеешь без магии - или калечь пространство произвольными формулами и гни молодняк в дугу.
      Не долетев до кромки прибоя, Андраг благоразумно развернулся и тут понял, что пришла пора отдохнуть. Он устал. Устал безумно. Он что не человек, в конце-то концов! Не живое, то есть, существо, что бы банально потерять силы?
      Трава доходила до пояса. Идти по такой - еще больше устанешь. Андраг остановился и, раскинув руки, пал навзничь. Ночь конечно, холодновата, но надо чуть отдышаться, может даже замерзнуть слегка. Как начнет пробирать дрожь, тут и силы для последнего рывка вернутся.
      Знакомые созвездия привычно ударили по глазам иголками мерцающего света:
      Венец дракона, Корона дракона, Гребень, Глаз черного ворона. Или Врана? Говорят, был когда-то такой род Старой крови. Наверное, все же Врана. Откуда на небе взяться человеческим названиям? Среди людей они, конечно, имеют хождение, но в пособия по астрономии и астрологии, предназначенные исключительно для драконов, попасть не могут ни коим образом. На созвездие набежала маленькая тучка. Глаз закрылся. Черный Вран уснул. Андраг уснул мгновенно следом за ним.
      Пробуждение случилось кошмарным. Поперек незащищенного ничем кроме легкой одежды тела прошелся огненный смерч. Андраг, еще толком не проснувшись, взвился и туту же получил тупой короткий удар в лицо. Из глаз брызнули в обе стороны фонтанчики разноцветных искр.
      Они его достали!!!
      Энергия, материя, сознание, воля - мгновенно сконцентрировались в игольной толщины луч. Осталось найти цель, а уж он не промахнется. Только нащупать ее - и все. Как в старом анекдоте. Ты кто? Я - Смерть. И что? И - все!
      И - ничего. Пространство вокруг пустело. Вычерпанная энергия тяготила.
      Материальная масса тянула к земле. Еще одно сканирование, и не найдя врага, он начал потихоньку распутывать заклинание. Сам же сочинял, сам зазипповал до короткой, ювелирной формулы, теперь сам ставь все на место.
      Когда работа была закончена, в глазах Андрага плавали цветные круги. Но…
      Да, вашу же мамашу!
      Между лопаток холодно и остро кольнуло. Барон узнал меч таинственного противника, избившего его совсем недавно. Если в тот раз молодой дракон хоть как то защищался, сегодня - бери голыми руками.
      — Что тебе? - устало выдавил Андраг.
      — Ничего, - глухо донеслось сзади.
      — Пришел убить? Убивай.
      — Пришел, наказать сопляка.
      — Один хрен!
      — Не хочешь спросить, за что?
      — Догадываюсь.
      — Нет.
      В какой-то момент Андраг почувствовал слабину. Противник отвлекся. Движение оказалось сокрушающим. Их разнесло в разные стороны. Ночным зрением Андраг смог ухватить стремительный, смазанный полет противника к дальним кустам.
      Досматривал издалека. Его самого тоже отнесло, да еще и забросило в терновник.
      Выбираться? А силы? На последнюю формулу ушли практически все. Осталось сидеть на колючках и ждать смерти. Однако с той стороны поляны вместо угрожающего рева раздался смех. Короткий и, как показалось вымотанному до полубессознательного состояния барону, одобрительный.
      Через мгновение странного врага на поляне уже не было. Рассосался!
      Сканировать пространство барон-дракон не стал. Проходили уже. Следа и того не найдет. И сил не найдет. Разве, проколотая задница заблажит, подвигнет, выбраться из колючек, а связываться с незнакомыми магами - дудки.
      — Высокий Господин прибыл, - испуганно прошептал над головой глашатай. И еще тише:
      — Дорогу, Высокому Господину.
      Андраг едва переставлял ноги. Никакой рисовки или хитрости на этот раз не было и в помине. Он всю ночь пешком ковылял по проселку. Дважды пришлось прятаться под крону дубков. Молодые этот вид растительности не любили. Он не просвечивался, мог и по глазам бесстыжего наблюдателя нечаянно хлестнуть.
      Старые дубраву переносили легко. Стыдно сказать: отсиживался как простой человек, пережидал ночной полет Высоких Господ и двигался дальше. Под утро тело несли уже не мышцы - одна голимая злость. Но стоило переступить порог родного дома, она отступила, навалилась смертельная тоска. Мир только что, за какую-то неделю развалился, и как жить в новом, еще зыбком, не устоявшемся, полном тайн и опасностей, не понятно.
      Челядь не высовывалась. Один Конрад стоял по струнке на крыльце. Андраг молча прошел под своды портала. Конрад тенью - за ним. Там в полутьме визитного зала что-то притаилось. Дракон собрал последнее что у него оставалось - физических сил не было вовсе - ошметки воли, напрягся…
      Ни чего себе! Он не верил своим глазам. На столе светился рескрипт. Он так всегда светился. Но как давно это было! Долгих десять лет он не видел этот янтарный свет свободы.
      " Сим изъявлением Высшей Воли барону Андрагу разрешается очередной отпуск.
      Условия: - отдых предоставляется на срок до трех недель:
      — запрещается вывозить, либо ввозить любые инородные для данной местности предметы, тем более артефакты и живые организмы;
      — самовольное увеличение срока отпуска идет за счет следующих лет;
      — штрафные санкции - произвольны.
      Желаем, хорошо отдохнуть!"
      Только пробежав глазами весь документ, Высокий Господин, потомок Старой крови рухнул у стола и мгновенно заснул.

Глава 3

      Вадим Ангарский КТН и бывший МНС сидел у матушки на даче под рябиной и тупо смотрел на досточки, припасенные отчимом для изготовления скамейки. Мать третий день просила заняться этим самым изготовлением. Вадима жевала совесть.
      Две недели на даче у родителей он только спал и ел. Ни на что больше не было сил и главное желания. Хотелось лежать, отключившись от информационного потока, от родных и знакомых; вообще от вселенной.
      Мать с отчимом устроились в своем не маленьком домике вполне комфортно. Они тут собирались пересидеть зиму. Обе квартиры, их и его, были сданы на длительные сроки. С тех денег родители и питались. От сына по понятным причинам никто из них ничего не ждал. Некоторое время его даже считали безвести пропавшим. Потом дитя объявилось, чем вызвало бурю восторгов, - но кратковременных, - и массу упреков, которые продолжались по сей день. Сын не торопился радовать. Он даже толком не рассказывал, где обретался так долго. Ах, у Гасана! Мать это лицо кавказской национальности в глаза никогда не видела, а по тому априори воспринимала только в рыночно-анекдотическом ракурсе. Одно примиряло, родители не попрекали отсутствием денег. На такое они просто были не способны.
      Вот отсутствие работы, и даже простого желания оную получить, их волновало.
      Однако это скорее было отрыжкой советского трудовоспитания и трудопонимания.
      Они жили старыми категориями. Бог в помощь. Проводить среди последних близких ему людей разъяснительную работу Вадим не собирался. А собирался пересидеть зиму и умотать с первыми теплыми днями на Юг. И там конечно разруха, как и везде в бывшем великом и ужасном Советском Союзе. Но жить, если отбросить все практически излишние запросы, всетаки можно. Работу какую ни какую найти труда не составит. Главное - не засиживаться в средних широтах. Как только пригреет солнышко…
      Досточка выпала из рук. Он уже столько раз повторял себе это, что натер на извилине, ведавшей планами на будущее, мозоль. Не плохо бы тот загиб в мозгах вообще распрямить. Не куда ему ехать.
      Если быть точным и откровенным с самим собой, а кажется, наступил момент истины, он в те края вообще никогда не поедет. Если бы там жил только Гасан… Но кроме него на благословенном побережье Вадима дожидалась юная Гасанова племянница, которой пообещали Вадима в мужья. А Вадим не разубедил. Ему так было удобнее. Хорошо, хоть девочку не трогал, хватило мозгов.
      Из всех родственников, невесты, только Гасан понимал, что дело с женитьбой - гиблое. Вадим не купится ни на будущие куротно-приморские пряники, ни на молодость невесты. Он вообще ни на что не купится. Однако родня стояла на смерть. Как же так - герой! Помог переходить границу, Гасанчика из плена на себе раненого выволок. Как такого не принять в родню, не осчастливить перспективой безбедной жизни у моря? Не последним было и то, что девочка вульгарно влюбилась в высокого, умного русского дяденьку. Много ли надо слегка образованной околоморской горянке?
      Досточка пять оказалась в руках. На всякий случай он и вторую взял. Если мать подойдет, умилится - сын при деле. А сынулю щас стошнит. От всего!
      Началось с часовни. Они ее ставили полгода. Он никогда, ни до, ни после не испытывал такого душевного подъема. Все горело в руках. На зов Гасана тогда собрались самые разные люди. Кто-то поморозил сопли и быстро смылся.
      Большинство остались. Евгений, Гиви, Саша, Сергей… Альпинисты, сплавщики, егерь Коля Мочалкин, Гасановы родственники. Впервые в жизни Вадиму все люди действительно казались братьями. Не только те, кто рядом с ним ворочал камни. Это было братство со всем миром.
      Часовню они закончили к уговоренному сроку. Родственник из далекой арканзасчины приехал и одобрил. До него, по большому счету, ни кому не было дела.
      Родственник потусовался и, так и не поняв, что даром тут ни кому не нужен, отбыл.
      А у Гасана пошло дело к свадьбе. Вадиму пришлось задержаться. Уезжать в такой важный для друга момент он не хотел. Хотя и настроение как-то усмирилось. И ребята все почти разъехались. Он остался: пережил бурный роман с учительницей, кое как отбился от матримониальных притязаний последней, поучаствовал в анархической чехарде первых военных конфликтов, поработал у моря…
      По возвращении в родные пенаты он не сразу включился. А когда включился, затосковал. Подвижки социального грунта оказались таковы, что в образовавшиеся пустоты и трещины провалилось буквально все. Его никто тут не ждал. Друзья пристроились кто кем, а кто и никем. Бывшие сослуживцы и сотоварищи по математической стезе торговали на рынках и мотались по стране с объемистыми клетчатыми сумками. На кафедре зацепились единицы. Кафедру возглавила
      Демьяненко. В силу стойкой неприязни к когда-то горячо любимому, но так и не востребовашему ее мужчине, она не собиралась принимать его на работу. Да и ту работу он пришел спросить больше по инерции.
      Пашка уехал на Север. Визит к родителям друга не принес ничего кроме тусклого как холодный мокрый пепел осадка на душе. Тетя Аня непрерывно хвасталась сыном: такой он удачливый, такой молодец! Нашел денежную работу, с девушкой познакомился. Скоро женится и заживет. За ее тирадой угадывалась хлипкая, дерганная как марионетка надежда, что Пашка хоть как-то устроится. А чтобы не пугать погоду, бедная женщина возвела это ненадежное чувство в абсолют и с позиции собственной утопии пеняла Вадиму на его социальную несостоятельность. Демарш тети Ани походил на защиту нападением.
      Отработав все версии устройства, Вадим даже как-то успокоился. Оставалась квартира в центре, оставалась возможность и дальше ее сдавать. Другое дело, где жить самому. Какое-то время можно ночевать у очередной подруги. Но г-н
      Ангарский предпочитал перебиваться иными способами выживания. Прибегать к помощи и покровительству женщин он не станет. Нет у него такого свойства. Хотя иногда, в мечтаниях он так и этак рассматривал подобную перспективу. Порой он сочинял целый сценарий на эту тему, твердо зная, никогда на такое не пойдет.
      Порода не та.
      В поле зрения объявилась мать. Месяца два уже как в их пригороде развернули телефонизацию. Родители не поскупились. Им как ветеранам и пенсионерам телефон провели в первую очередь. Мать несла Вадиму трубку.
      — Тебя спрашивают.
      — Кто?
      — Не знаю. Мужчина. Он не назвался, - сказала мать с неудовольствием.
      Отсутствие возможности контролировать сына, - если уж он находится в непосредственной близости, - ее злило.
      Вадим не сразу уразумел, кто его оторвал от созерцания столярных заготовок, а когда понял, обрадовался. Борис Исаакович Гольштейн имел свойство, объявляться как осенний лист. Не ждешь, не чаешь, топаешь своей дорогой и тут - такая радость
      — яркая, легкая, ласковая кленовая напасть припечатывает физиономию.
      Борька существовал в принципе как противовес обыденному. Он присутствовал в жизни человеков как анестезиолг-неонатолог; как внук, сын и брат; как друг и как неисправимый оптимист. Таким, во всяком случае, его помнил Вадим. С первых же фраз, однако, обозначилось, что и тут не обошлось без подвижек.
      — Привет, - програссировали на том конце провода. - Только вчера узнал, что ты вернулся.
      — Я уже месяц тут околачиваюсь. Пытаюсь найти свое место в жизни.
      — Нашел?
      — Представь. Рядом с домом. Рабочий день не нормированный, сдельшина, ответственности никакой.
      — Частное предприятие или госслужба?
      — Индивидуальное, - со значением произнес Вадим.
      Несмотря на его откровенно ернический тон, Борька пока не въезжал. Осталось пояснить:
      — Бутылки на помойке собирать.
      Гольштейн не засмеялся, как того ожидал Вадим, а деловито предупредил:
      — Не советую. В один момент останешься без яиц.
      — Не понял.
      — Все помойки в городе поделены между бомжовскими синдикатами.
      — Ты сам себя слышишь? Сочетание абревиатуры БОМЖ и слова синдикат не выдерживает ни какой критики.
      — Ты столько лет на луне что ли просидел?
      — Очень близко к тому. На высокогорье, потом у моря в Абхазии.
      — Я и говорю - на Луне.
      — Стоп! Со мной более или менее ясно. С тобой-то что?
      — Сваливаю.
      Спрашивать, куда, Вадим не стал. И так понятно. Таким похоронным тоном
      Борька мог обозначить только последний путь. Или как в данном случае - очень дальний.
      — Сегодня? - на всякий случай спросил Вадим.
      — Завтра.
      — Щас буду.
      — Не торопись. Я освобожусь только к вечеру. Последние документы оформляю.
      Приходи часов в семь.
      — Буду.
      По непритязательным меркам соседей, квартира Гольштейнов, состоявшая из шести комнат, была огромной. Другое дело, что никто из завидующих не прикидывал, как мало может оказаться места в этих хоромах для восьми взрослых и двоих детей.
      — Если исключить Белку с Юзиком, - говаривал Борька, - Средний возраст нашего семейства приближается к шестидесяти.
      Семья состояла из Борькиных родителей, университетских профессоров, в недавнем прошлом вполне закономерно вылетевших на мизерную пенсию; уже давно не встававшей с постели, но пребывавшей в здравом рассудке, бабушки; тети, проживавшей тут с мужем инвалидом и второй тети, которая своего мужа схоронила и сама была инвалидом. Тут же ютилась сестра Борьки Алиса с двумя малышами трех и пяти лет.
      Своей комнаты у Борьки фактически не было. Была выгородка. Некогда отделили толику пространства от большой комнаты книжными шкафами. Позже
      Борис поставил с той стороны хлипенькую стенку из листов сухой штукатурки. В углу, под подоконником притулился маленький очень старый и красивый резной столик с точеными под львиные лапы ножками. Рядом с ним - креслице в том же стиле. Пространство от окна до двери занимали уже пустые по причине отъезда книжные полки. Вдоль другой стены вытянулась тахта. Расстояние от полок до лежбища и всего-то с пол метра. Вадима всегда поражало, как в таких стесненных условиях Борька смог вымахать до своих более чем внушительных габаритов. Метр девяносто три, сто тридцать килограммов и черная непроходимая борода едва вмещались в отведенное пространство. Бороду он то отпускал до размеров марксовской, то укорачивал, норовя подогнать под статус модной щетины. Первый вариант был зимний, второй - летний. Без бороды Гольштейн средний присутствовал в миру разве что во младенчестве.
      — Ты сядешь в кресло, а я с краю, на тахту. Столик развернем, и получится полный уют.
      Рассуждая, хозяин пытался протиснуться мимо гостя к окошку. Вадим благоразумно забрался на тахту с ногами и прижался к стене. Вдвоем им не развернуться. Борька, получив необходимую для маневра свободу, быстро поменял местами столик и кресло. На столике тут же возникла бутылка водки.
      — Сейчас с кухни принесу огурцы и грибы
      — Не напрягайся. Говорят, закуска градус крадет.
      Борис замер на полушаге, поколебался некоторое время, но потом таки принял решение и отправился на кухню за банками. Быстро вернулся, поставил банки, сел на край тахты и опустил голову на подставленные ковшиком руки. Вадим молчал, все понимая.
      Назначенный на завтра отъезд, предстоял ни куда-нибудь - в Израиль. Муж
      Борькиной сестры Алексей уже почти год жил в Хайфе. Теперь за ним снимались остальные.
      Хозяин комнаты-пенала наконец оторвал голову от рук, скрутил пробку с бутылки и набулькал по полстакана.
      — Давай, сначала выпьем, потом откроем все и порежем.
      — Давай.
      После второй пошло легче. Борька больше не пялился в угол пустым взором.
      Трудно складывавшийся по началу разговор, возобновился. Одному стало легче говорить, другому - слушать.
      — Понимаешь, они с утра до ночи доказывают друг другу, что им там будет очень хорошо, - грассировал Борька. - " Вот тетя Бетти приехала и стала собираться на ПМЖ. Вот тетя Бетти…" Если бы ты знал, как они боятся! Если бы ты знал!
      Передать не могу, как мне их жаль. Думаешь, я бы поехал? Но их-то как бросишь?
      — Остаться, совсем никак? - только для поддержания разговора спросил Вадим.
      Он прекрасно сознавал, что если бы не Борька, многочисленная семья уже бы вымерла от элементарного отсутствия необходимых лекарств. По жизненной необходимости, единственный по сути работающий в семье человек, так нагружался, что - сам признался - отупел. Он через день по суткам дежурил в детской реанимации роддома, откуда утром топал в скользкую, частную клинику и давал там наркозы до вечера. Но вполне прилично по сравнению с остальными зарабатывая, он все равно не мог прокормить семью. Он перестал встречаться с друзьями, перестал вообще где-либо бывать кроме работы и дома. А дома все время требовалось его активное присутствие. Вот и сейчас, только выпили по третьей, на пороге комнаты бесшумно появилась Сусанна Аркадьевна:
      — Извините, мальчики, что я вам мешаю, но, Боренька, тете Соне пора делать укол.
      На фоне темно бордового халата едва просматривалось маленькое узкое личико в вечной сеточке мелких морщинок. Пожизненно воспаленные веки, будто обведены красным карандашом. Сусанна Аркадьевна ушла так же тихо как появилась.
      — Я - сейчас.
      Борька встал, пошатнулся и чуть не рухнул обратно на диван. Вадим не верил своим глазам. Этот парень мог выпить в пять раз больше, и никто бы не заподозрил истинной дозы. Похоже, Борис Исаакович действительно дошел до ручки.
      — Давай, я сделаю, - предложил Вадим.
      — Не волнусь. Ща сосредоточусь. Расслабился. Во, уже порядок, - и вышел из комнаты шаркающей походкой старика.
      Вадим вдруг примерил ситуацию на себя. Показалось - стоишь над черным, но теплым и вполне комфортным омутом. Камень на шее просто таки обязывает нырнуть, но будешь цепляться за край до последнего.
      Борька вернулся не таким мрачным:
      — Представляешь, тетя Соня иврит со словарем учит.
      — Ни фига себе! У нее же, если не ошибаюсь, только один глаз и тот с большими плюсами.
      — Сидит с лупой и выписывает русскими буквами слова из разговорника.
      — Вас там кто-нибудь встречает, или самим придется добираться до Хайфы?
      — Не в том дело. Встретят, конечно. Алексей… Дело не в том. Я сейчас подумал, смотри: вот я большой и красивый мужик лью тебе слезы в жилетку, а она - словарик для меня пишет. Понимаешь? Я так не умею. Не могу! Они всяко жили. В последнее время не плохо совсем. Но в один момент все рухнуло. Ни сытой старости, ни уважения. Беспросветность. Тут как-то просыпаюсь - плохо стал спать - но лежу молча, только пошевелись, набегут с причитаниями. Я лежу слушаю, как мать с тетками решают, что делать, если начнутся погромы. Страх, Вадик. Их же страх гонит.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21