В подземелье, на глубине примерно в полумилю под развалинами наземного города Тилвертона, бежа­ли два темных эльфа.
      Данифай тяжело дышала, пытаясь поспевать за Вей­ласом, но все же отставала от него на несколько шагов. Проводник то ли бежал, то ли быстро шел, порой каза­лось, будто его ноги вовсе не касаются скользкого камен­ного пола туннеля. Когда они миновали последние из головокружительной, стремительной череды врат, Вейлас сказал ей, что им удалось преодолеть больше половины пути до Шиндилрина, и всего лишь за один день. Дани­фай восхищало мастерство, с которым проводник ориен­тировался в Подземье, хотя ей решительно не нравилась в нем явная нехватка честолюбия и настойчивости. Он, похоже, был доволен своим положением наемника-про­водника и мальчика на посылках при Квентл Бэнр — а сама мысль о подобном была Данифай абсолютно чужда.
      «В конце концов, — думала она порой, — Вейлас все­го лишь мужчина».
      Проводник вдруг остановился так резко, что Дани­фай неловко оступилась, чтобы не налететь на него. Ра­дуясь возможности передохнуть, она не стала выражать недовольство.
      — Что?.. — начала было она, но Вейлас поднял руку, призвав ее к молчанию.
      Данифай, хоть и прожила столько лет пленницей, рабыней глупой и бестолковой Халисстры Меларн, не привыкла к тому, чтобы ей затыкали рот. Она рассви­репела от бесцеремонности проводника, но быстро ути­хомирилась. Вейлас был сейчас в своей стихии, и если он требовал молчания, то от этого, возможно, зависела их жизнь.
      Он обернулся к ней, и Данифай с удивлением обна­ружила, что на его лице нет и намека на раздражение или досаду, хотя единственное произнесенное ею слово все еще отдавалось слабым эхом в холодном, неподвиж­ном воздухе пещеры.
      — Впереди еще один портал, — жестами показал Хьюн. — Он перенесет нас далеко, прямо к восточным вратам Шиндилрина, но я очень давно не пользовался им.
      — Ты ведь проходил через него раньше, — беззвучно напомнила девушка.
      — Порталы, а особенно такие, как этот, они, как трак­тиры, — объяснил Вейлас, — притягивают к себе.
      — Ты что-то чувствуешь? — спросила младшая жрица.
      Чуткий слух самой Данифай не улавливал никакого шума, а столь же чувствительный нос — никакого запа­ха, кроме запаха проводника и ее самой. Это не значило, что они одни.
      — В Подземье ты никогда не бываешь один, — слов­но прочитав ее мысли, ответил Вейлас
      — И что это такое? — осведомилась она. — Можем мы обойти его? Или убить?
      — Может, и ничего, — отозвался он, — наверное, ни­чего, надеюсь, что это так.
      Данифай улыбнулась. Вейлас склонил голову набок, удивленный и озадаченный ее улыбкой.
      — Оставайся здесь, — жестами показал он, — и не шуми. Я пойду вперед.
      Данифай поглядела назад, туда, откуда они пришли, потом вперед, в том направлении, куда они двигались.
      Оба конца туннеля — футов двадцать пять—тридцать в ширину и примерно столько же в высоту — терялись во тьме.
      — Если ты бросишь меня... — пригрозила Данифай жестами и холодным, жестким взглядом.
      Вейлас никак не отреагировал. Казалось, он просто ждал, когда она закончит.
      Данифай еще раз взглянула на кажущийся бесконеч­ным туннель впереди — всего на долю секунды. Когда она повернулась обратно, Вейлас уже исчез.
      * * *
      Рилд медленно водил точилом по острому как бритва клинку Дровокола. Магическое оружие вряд ли нужда­лось в заточке, но Рилд обнаружил, что ему всегда луч­ше думается, когда он занимается простой солдатской работой. Сам по себе меч не выказывал никаких призна­ков разума, но Рилд еще годы назад убедил себя в том, что Дровоколу приятно, когда ему оказывают внимание.
      Рилд был один в разваливающейся, оплетенной рас­тениями лачуге, которую они делили с Халисстрой. Зву­ки и запахи окружающего леса ухитрялись вторгаться сюда даже теперь, когда он остался наедине со своим мечом и своими мыслями. Рилд понимал, что сейчас рас­слаблен, насколько это вообще возможно, — на Поверх­ности, при дневном свете, под бескрайним небом — по крайней мере, когда рядом не было Халисстры.
      Мастер Мили-Магтира оказался один, потому что его не пригласили в круг, к которому должна была при­соединиться Халисстра. Эти чудные еретики — назем­ные эльфы — что-то затевали, а Халисстра и ее вновь обретенная забава — Лунный Клинок — явно играли в этом важную роль. Рилд убил свирепого зверя, который напал на него, и, как бы ни пыталась Фелиани объяс­нить ему, он не мог понять, почему это сделало его изгоем. Кроме того, Рилд знал, что его выдворили не только из-за этого.
      Он сидел в одиночестве потому, что, в отличие от Халисстры, не отрекся открыто от Паучьей Королевы не признал публично ее обожженную солнцем соперни­цу, Покровительницу Танца. Рилд не понимал эту их легкомысленную богиню. Покровительница Танца? Они что, намерены провести всю жизнь в плясках? Что за странное божество способно черпать — не говоря уж о том, чтобы использовать, — силу в столь бессмысленном занятии, как танцы? Ллос была жестокой и капризной повелительницей, и жрицы строго охраняли ее власть, но она была Паучьей Королевой. Пауки — сильные, изо­бретательные хищники и живучие. Рилд мог вообразить себя пауком. Пауки не знают жалости и никогда не про­сят пощады. Они плетут свои сети, ловят добычу — и живут. У пауков есть разум, у пауков есть сила, а сила — это все, что нужно любому дроу. Но, видимо, не любому.
      Однако Рилд знал, что есть и третья причина, но которой он сидит здесь и точит меч, в то время как женщины замышляют заговоры и строят планы: дело как раз в том, что он не женщина. В Мензоберранзане Рилд Агрит был высоко ценимым и уважаемым воином, солдатом, имеющим влиятельных друзей и должным об­разом зарекомендовавшим себя перед начальством. Он жил безбедно, владел кое-какими вещицами, напитанны­ми могущественной магией, — этот большой меч был не последней из них, — и ему даже доверили стать одним из основных участников жизненно важной экспедиции, направленной на поиски умолкнувшей богини. Но не­смотря на все это, Рилд Агрит был мужчиной. Поэтому он был обречен быть вечно вторым и отлично знал, что ему вряд ли удастся уравнять шансы. Он мог возглав­лять других мужчин, других воинов, но никогда не мог бы командовать женщиной. Его мнением могли поинте­ресоваться и даже порой принять его в расчет, но ему никогда не будет принадлежать решающий голос. Он мог быть солдатом — орудием, инструментом, — но ни­когда — лидером. Ни в Мензоберранзане, среди дочерей Ллос, ни в этом палимом солнцем лесу, среди танцую­щих жриц.
      Три причины, чтобы быть существом второго сорта здесь, размышлял Рилд, в то время как дома — только одна, третья. Три причины, чтобы вернуться в Мензоберранзан.
      И одна причина, чтобы остаться. В долгие часы одиночества Рилд частенько думал о том, чтобы вернуться в Подземье. Фарон и остальные, должно быть, пошли дальше, продолжив свой путь. Воз­можно, все они уже забыли про Мастера Мили-Магтира, вместе с ними покинувшего Город Пауков. Рилд не питал иллюзий насчет своей ценности в глазах тех, кто подобен Квентл Бэнр, а Фарон по крайней мере однажды доказал, что жизнь Рилда куда менее важна, чем удобство мага, не говоря уже о благополучии самого Мастера Магика.
      Однако Фарон был предсказуем. Рилд знал мага, знал, чего ожидать, даже если это означало ожидать пре­дательства. Фарон был темным эльфом, и не просто был им, но склонен был наслаждаться всем тем, что состав­ляет сущность дроу. Квентл Бэнр такая же, именно по­этому они так раздражают друг друга. Эти двое и остальные — даже немногословный Вейлас Хьюн — то­же как пауки: предсказуемые и живучие. Рилд и себя считал точно таким же, и ему ужасно хотелось оказаться в компании себе подобных.
      Пока он не вспоминал о Халисстре. За годы жизни в Мензоберранзане он наслаждался обществом немалого числа женщин, но, как и любой мужчина в Городе Пауков, отлично знал, что нельзя позволять привязанности заходить слишком далеко. Время от времени ему сообщали, что он является иг­рушкой, орудием, объектом флирта, исполнителем, но никогда не слышал этих странных слов, слов наземных эльфов: возлюбленный, спутник, друг, муж. До Халис­стры все эти слова не имели для него смысла.
      Рилд пытался снова и снова, но так и не мог понять, чем так приворожила его Первая Дочь Дома Меларн. Он даже прибегал к уникальным способностям Дровокола, пытаясь рассеять магию, которую она, возможно, нало­жила, чтобы привязать его к себе, — но магии не было. Она не произносила заклинаний, не пела баллад баэ'кве-шел, не давала ему никакого зелья, чтобы так околдовать его. Она, размышлял Рилд, даже не делала и не говорила ничего, что особо отличалось бы от слышанного им преж­де, разве что в прошлом дюжина — а может, больше — женщин-дроу, обладавших им, произносили те же слова с насмешкой или даже с холодной, горькой иронией.
      Халисстра просто улыбалась ему, смотрела ему в глаза, прикасалась к нему, целовала его, глядела на него со стра­хом, желанием, печалью, болью, гневом, отчаянием... гля­дела на него с искренностью. Рилд прежде никогда не видел ничего подобного, ни на черном лице темного эль­фа, ни в прохладном сумраке Подземья. Он всегда ощу­щал, когда она рядом, словно от нее исходили какие-то волны, на которые были настроены его чувства. Она была просто Халисстра, и ошеломленный Мастер Мили-Маг-тира понял, что этого вполне достаточно. Одного ее при­сутствия хватило, чтобы оторвать его от жизни, которая была и должна была оставаться и дальше удавшейся на­столько, насколько вообще мог рассчитывать мужчина-дроу.
      И вот он здесь и снова вынужден терпеть то же от­ношение, он по-прежнему мужчина, на чью крепкую ру­ку случае нужды можно рассчитывать, но которого за один стол с собой не сажают.
      И тут в голову Рилду пришла четвертая причина по которой он был один и в этот день, и во многие предыду­щие, и воин позволил оглушительной мысли вспыхнуть в его сознании, но лишь на краткий миг.
      «Они хотят убить ее, — подумал он, и холодок побе­жал у него по спине, а точильный камень, столь неспеш­но, тщательно и ритмично скользивший по острию клин­ка, вдруг замер. — Они хотят убить Ллос».
      Рилд закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтобы ути­хомирить внезапно зачастившее сердце.
      Так вот почему Халисстру отправили на поиски Лун­ного Клинка. Вот почему жрицы Эйлистри мирились с явно неприятным для них присутствием Мастера Ми-ли-Маггира — по требованию Халисстры. Вот почему Халисстра осталась здесь и держится с уверенностью и спокойствием, которых он раньше у нее не видел... да, ни разу со времен бегства из разватин Чед Насада. Вот почему Халисстра больше не дрожит от страха. Вот ради чего она просыпается утром и живет днем.
      Во имя Эйлистри Халисстра Меларн намеревается убить Королеву Паутины Демонов, пока та спит. Рилд снова принялся точить меч и улыбнулся. «Может быть, — подумал он, — Халисстра тоже боль­ше похожа на паука, чем хочет это признать».
      * * *
      Вейлас держал в левой руке кристалл и внимательно разглядывал зал. Он стоял в густой тени там, где тун­нель — очень старый ход, проделанный раскаленной ла­вой, — открывался в пирамидальную пещеру. Древний монастырь был хорошо виден даже невооруженным гла­зом. У северной стены похожей на собор пещеры, спра­ва от Вейласа, находился каменный полукруг радиусом около семидесяти пяти футов. Полукружие стены взды­маюсь на высоту двух сотен футов и там закруглялось, образуя купол, вершина которого возвышалась еще на тридцать-сорок футов над сооружением. Высоко в сте­нах виднелись два громадных узких окна, в высоту не больше роста Вейласа, но длиной под восемьдесят фу­тов. Вору пришлось бы с риском для жизни карабкаться по кирпичной стене около сотни футов, прежде чем он смог бы проскользнуть внутрь. Между двумя высокими окнами и на несколько футов ниже их проглядывались темные отверстия поменьше, но все же достаточно боль­шие, чтобы Вейлас смог войти в них, не пригнувшись.
      Под этими круглыми отверстиями прямоугольный по­нижающийся проход вел внутрь, в черную как смоль темноту внутри развалин.
      Окна, два круглых отверстия по бокам прямоугольного проема, придавали разрушенному монастырю сход­ство, очевидно умышленное, с нахмурившимся лицом.
      На верхней «губе» рта сформировались сталактиты, они торчали, словно неровные зубы, а капающая с по­толка вода за века образовала на куполе отложения, так что на макушке огромной головы виднелось белое пят­но, похожее на лихо заломленную шляпу. Вейлас не хотел даже представлять, какие мрачные ритуалы могли совершаться перед этим исполинским лицом. Столетия, прошедшие с той поры, как древние обитатели покину­ли храм, не пощадили сооружение, но Вейлас знал, что упрятанных внутри его врат не коснулись губительные последствия воздействия воды, плесени и землетрясе­ний. Вейлас дважды, хотя и много лет назад, залезал в этот осыпающийся унылый рот и проходил между двух изрезанных рунами колонн, чтобы оказаться в двух сот­нях миль от этих мест, на северо-западном берегу озера Талмиир, откуда рукой подать было до Шиндилрина.
      Проводник знал, что этим порталом пользовался не он один.
      Кристалл обычно был приколот к его рубахе — маги­ческому одеянию, которому во многом Вейлас был обя­зан своей ловкостью и молниеносной реакцией, — вместе с множеством других магических безделушек, собранных им за долгую жизнь на просторах Подземья. С помощью этого кристалла проводник мог видеть то, чего не видели другие, — многое из ставшего невидимым благодаря ма­гии, не важно, врожденной или сотворенной.
      Вейлас медленно и тщательно обследовал основание огромного лица, потом пространство слева от него, вдоль неподвижного озерца черной воды, разделившего круглую пещеру надвое. Напротив него в наклонной стене видне­лась невысокая пещерка и другая, поменьше, — еще один прожженный лавой ход, похожий по размерам на тот, по которому пришел Вейлас, — выше и правее. Проводник принялся разглядывать крышу разрушенного монастыря и тут услышал, как позади в туннеле топочет Данифай.
      Вейлас не стал отрываться от неспешного, методич­ного обследования сооружения. Он знал, что Данифай пройдет мимо, едва не задев его плечом, но нипочем не заметит его. Он велел ей ждать, и если она пренебрегла его предупреждением, это ее дело.
      «Пусть топает дальше, — подумал он. — Пусть...» Вейлас застыл, увидев в кристалле то, что могло быть лишь кончиком когтя, ухватившегося за крышу монас­тыря. Затаив дыхание, проводник Бреган Д'эрт на пол­дюйма отклонил голову и повел кристаллом, который по-прежнему держал возле левого глаза, вдоль куполо­образной крыши древнего лица.
      Существо, отдыхающее наверху развалин, было не слишком большим, во всяком случае для дракона. Не выше самого Вейласа, с размахом крыльев, может, в два раза больше своего роста; тварь удобно свернулась коль­цами, но настороженно поглядывала сверху. Хотя крис­талл склонен был стирать краски с изображаемой кар­тинки, Вейлас знал, что чудовище именно такого серого цвета, каким видится в магическом стекле. Даже в крис­талле оно было едва различимым, как бы размазанным, словно нарисованным на огромном лице акварелью.
      «Так вот как ты прячешься, — подумал Вейлас. — Сливаешься с темнотой».
      Данифай прошла мимо него и неосторожно направи­лась прямо к выходу из туннеля. Она постояла мгнове­ние, касаясь рукой каменной стены и разглядывая пеще­ру. Вейлас мог бы поклясться, что она не видит дракона на макушке каменной головы, но последний быстрый взгляд в кристалл показал ему, что дракон увидел ее: он медленно расправил кольца и распростер крылья.
      Вейлас скользнул в пещеру, в немалой степени рас­считывая на свою подготовленность и опыт, но при этом он не счел зазорным призвать на помощь и силу маги­ческого кольца, чтобы ускорить свои движения. Мифриловая кольчуга заглушала любые звуки, которые он мог издать при движении, и помогала его ногам ступать уве­ренно и бесшумно. Держась все время в тени, не позво­ляя ни единому случайному отблеску света сверкнуть на металле оружия, Вейлас спустился по наклонному ходу к округлому выходу, в зияющую черноту пещеры.
      Он рискнул бросить мимолетный взгляд на сущест­во, очертания которого едва мог различить в сумраке под сводом пещеры, и то лишь зная, что оно там. Еще проводник отважился раз-другой оглянуться на Дани­фай, которая не спеша и на удивление грациозно спу­скалась в чашу пещеры. Она оглядывалась по сторонам, но вверх не смотрела. Взгляд ее ни разу не задержался ни на Вейласе, ни на сером, будто камень, драконе.
      Данифай медленно направилась к озерцу, и Вейлас достал из-за спины небольшой лук. Он наложил стрелу и натянул тетиву.
      Эта женщина, по сути, сама преподносила себя чудо­вищу на серебряном блюде, и, как бы ни хотелось Вей­ласу позволить ей пожинать плоды собственного безрас­судства, его останавливала мысль о Квентл. Верховная жрица, похоже, питает симпатию к пленнице Дома Ме­ларн, раз без колебаний отобрала ее у женщины из Чед Насада. Вейласу совсем не улыбалось получить жесто­кую трепку за то, что он позволил девице умереть, когда у Кйентл имеются свои виды на Данифай, помимо слу­чайных любовных утех.
      — Вейлас? — крикнула младшая жрица в неподвиж­ную темноту пещеры.
      Голос ее подхватило эхо. Вейлас сжался. Дракон взмахнул крыльями.
      * * *
      Нимор Имфраэзл сверху наблюдал, как дергары сра­жаются с пауками. Воины-дроу — все мужчины — вы­ехали на бой на этих огромных существах. Пауки легко скользили по земле, а наездники неподвижно и прямо сидели в седлах. Верховые были вооружены длинными пиками — вещью для дергаров непривычной, поскольку оружие большой длины редко встречалось в ограничен­ных пространствах Подземья, — и они накалывали на них одного серого дворфа за другим, прежде чем тем удавалось пустить кровь хотя бы одному темному эльфу.
      Всадники на пауках безнадежно уступали в числен­ности ордам дергаров, продолжавшим осаждать медлен­но гибнущий Мензоберранзан, и Нимор был готов по­жертвовать несколькими серыми дворфами ради воз­можности увидеть, как сражаются дроу. Надо отдать им должное, они были хороши. Пауки убили дергаров не меньше, чем пики, но при этом чудовища ни разу не вышли из повиновения всадникам. В общем, это был красивый кровавый танец.
      В центре отряда паучьих наездников ехал мужчина-дроу в великолепном мифриловом доспехе, буквально светящемся от магии. У него, как и у остальных, тоже была пика, но он не колол ею врага. Он держал ее ост­рием вверх, и на ней в холодном воздухе Подземья реял длинный узкий стяг. Через минуту-другую Нимор узнал изображенный на знамени знак. Всадники представляли Дом Шобалар — один из меньших Домов, но верный Дому Бэнр и знаменитый по всему населенному дроу Подземью своей умелой и безупречно обученной кава­лерией. Темный эльф со знаменем, должно быть, был их командиром.
      Один из всадников прикончил двоих дергаров сразу, пронзив их одним ударом, а потом воспользовался ве­сом их тел на конце пики, чтобы повалить еще троих их собратьев на каменный пол пещеры. Нимор улыб­нулся.
      Он наведался именно в этот туннель после того, как трижды ему сообщили о какой-то необычной активнос­ти. Всего днем раньше дергары сумели убить здесь раз­ведчика мензоберранзанцев, и даже глупые дворфы знали, что там были и другие дроу, которые сбежа. Этот проход охранялся не слишком хорошо, и он приглядывал за ним, будучи уверенным, что мензобер-ранзанцы попытаются прорваться именно в этом месте.
      После убийства лазутчика Нимор вынудил кронприн­ца Хоргара направить туда подкрепление, но лишь не­большое. Достаточное, как надеялся Нимор, чтобы при­влечь дроу, но явно не настолько, чтобы наглухо пе­рекрыть туннель. Нимор хотел выманить их, и эти самоуверенные аристократы клюнули на приманку.
      Нимор парил в воздухе, укрытый заклинанием не­видимости, своим пивафви, еще одним заклинанием, не позволяющим обнаружить его с помощью подобной же магии, и еще одним, которое должно было отвлечь вни­мание противников, если бы тем вздумалось посмотреть вверх, прямо на него. Всего этого плюс непосредствен­ной угрозы со стороны дергаров было достаточно, что­бы он мог выжидать и спокойно наблюдать за тем, как начальник паучьих всадников направляет своего скаку­на в самую гущу боя, прямо под Нимором.
      Коснувшись броши со знаком Жазред Чольссин, Ни­мор медленно спланировал вниз, по-прежнему укрытый магией от чужих глаз. Опустившись, он достал кинжал — совершенно особенный кинжал — и, зависнув над пау­ком в считаных дюймах позади командира наездников, легонько чиркнул лезвием по основанию шеи дроу. Там как раз было подходящее местечко между шлемом и ки­расой.