Людям, благодаря которым стало возможным появление этой книги и других в этой серии: Питеру Арчеру, Мэри Кирхоф, Мэтту Адельспергеру, Лиз Шух, Мари-Элизабет Ален, Рагиель Киркман, Энжи Локотц и ее великолепной команде и мастерам производства Марти Дюрхэму и Джошу Фишеру.
      Нечего и говорить, что книга V не могла бы появиться без книг I, II, III, IV и VI, поэтому я очень обязан и признателен другим авторам истории Паучьей Королевы: Ричарду Ли Байерсу, Томасу М. Рейду, Ричарду Бейкеру, Лизе Смидман и Полу С.Кемпу. Благодарю Элейн Каннингем, помогавшей нам решать проблему преемственности повествования, и Эдда Гринвуда за сотворение этого мира вообще. Бром, спасибо тебе за рисунки для обложек; все они — просто шедевры. Благодарю также дизайнеров игры Эрика Л.Бойда, Брюса Р.Корделла, Гвендолин Ф. М. Кестрел и Джеффа Квика за массу удовольствия от новых игрушек Подземья.
      Но более всего я должен поблагодарить Р. А. Сальваторе, который дал этой серии куда больше, чем просто свое имя. Он делился с нами безграничными запасами творческой энергии и благородством духа куда щедрее, чем любой из нас имел право ожидать. И если любая из этих шести книг получилась сколько-нибудь удачной, то в этом его заслуга.

       Она была сильнейшей. Она насытилась лучше, чем любой другой из еще остававшихся в живых. Убила больше, чем любой из них. Она уничтожила всех вокруг себя и даже не потрудилась съесть их трупы, прежде чем заняться теми, кто оказался вне этой зоны смерти.
       Она была сильнейшей. Она поняла, что сильнее всех, когда другие падали под ее лязгающими жвалами. Она — та, кто возвысится в этой бойне и станет править.
       Она была сильнейшей.
       Остальные вскоре тоже поняли это.
       Поэтому она умерла.
       Внутри хаоса существовали и разум, и смысл. Помимо голода и убийств имелась и общая цель. Она была силь­нейшей и уничтожила бы их всех или стала бы повеле­вать ими, поэтому они объединили усилия и вырвали с корнем все ее восемь ног, сожрали ее без остатка, прежде чем снова наброситься друг на друга.
       Начала возвышаться другая, отвоевывая это право в ужасающих схватках.
       И она тоже пала жертвой общей цели.
       Смертельное испытание продолжалось. Сильнейшие погибали, но умнейшие оставались. Оставались ловкие — те, кто скрывал свою силу, если это было необходимо для уничтожения очередного конкурента.
       Те, кто высовывался, кто возвышался над суетой, гибли.
       На протяжении всех этих тысячелетий она распо­знавала тех, кто был сильнее ее, и делала так, чтобы они либо служили ее целям, либо были убиты. Сила ее определялась не мускулами, а коварством.
       В безумии их появления на свет, среди всеобщей грыз­ни, именно это качество прокладывало путь к победе.
       Уловить момент, когда личная сила неподвластна кол­лективной мощи, способной уничтожить ее.
       Плести интриги посреди битвы, чтобы сокрушить любого, кто сильнее тебя.
       А для некоторых — признать свое поражение на по­роге забвения, ускользнуть и выжить, новыми демонами хаоса скитаясь наугад между Уровнями, чтобы в конце концов служить победителю.
       Их становилось все меньше. Размеры и сила остав­шихся возрастали.
       Каждая выжидала и наблюдала, решая, кто должен умереть, прежде чем она сумеет обрести верховную власть, оценивая других среди всеобщей суматохи, дабы способствовать этому желаемому исходу.
       Те, кого гнал лишь неудержимый голод, теперь мертвы.
       Те, кто всего лишь защищался, мертвы Те, кого вела дурацкая гордыня, мертвы. Те, в ком говорил инстинкт самосохранения, мертвы иш бежали.
       Те, кого побуждало коварство, оставались, зная, что в конце останется лишь одна из них.
       Для прочих это будет означать рабство или забве­ние. Иного выбора нет.
       Так, манипулируя смертными, которые служили ей, и смертными, что боялись ее, и даже веками интригуя против других богов, управляла она своими потомками. Это было испытание правильности ее решений.
       Иного выбора не было.

      Громф чувствовал, что привыкает видеть мир глаза­ми своей любимицы. И именно это чувство свиде­тельствовало о том, что с подобной ситуацией надо что-то делать. Громфу Бэнру, брату Верховной Матери Первого Дома Города Пауков, Архимагу Мензоберран-зана, не следует смотреть глазами крысы дольше, чем это необходимо.
      Киорли водила мордочкой из стороны в сторону и вверх-вниз, обнюхивая воздух. Крыса вынуждена была смотреть туда, куда хотелось Громфу, но легко отвлека­лась. Кроме того, она не слишком хорошо видела в тем­ноте, а в Подземье это означало, что она вообще никог­да не видела хорошо и ее зрение не различало цветов. Палата заклинаний, как и весь остальной мир, представ­лялась Громфу в тусклых, серо-черных тонах.
      Громф, однако, прекрасно знал это помещение, и ему не требовалось прибегать к крысиному зрению, чтобы ориентироваться в нем. Смазанные пятна на краю зрения Киорли были огромными колоннами, вздымающимися к контрфорсным аркам на восьмифутовой сумрачной вы­соте. Колонны покрывата небогатая резьба, но недостаю­щую красоту они компенсировали своей магической по­лезностью. Палата заклинаний, глубоко упрятанная в ла­биринтах Магика, предназначалась для работы, а не для того, чтобы производить впечатление. Здесь учились тво­рить заклинания студенты, здесь же проходили испыта­ния мастера, разрабатывались новые заклинания и уточ­нялись границы их применения, здесь смотрели в маги­ческие кристаллы и совершали магические обряды, с по­мощью которых вызывали всяких странных существ.
      Громф прошел на середину зала и уголком глаза Ки­орли разглядел двух ожидающих его дроу. Оба склони­лись в поклоне. Крыса нюхала воздух, тянулась носом к расставленным в круг бревнам из ножек гигантских грибов, надежно прикрепленным к полу в центре похожего на пещеру помещения. Их было десять, и к каж­дому был привязан мужчина-дроу.
      — Архимаг, — благоговейно прошептал один из двух магов, и далекие стены отразили шипящий звук его го­лоса тысячами эхо.
      Громф сомневался, что расслышал бы его, будь он, как прежде, зрячим.
      Архимаг велел Киорли повернуть голову к магам и с удовлетворением увидел, что они одеты и экипирова­ны так, как он приказал.
      За время, проведенное им из-за изменника личдроу Дирру вне Мензоберранзана, кое-кто в Академии пока­зал свою истинную сущность. Чтобы вновь утвердить свое положение в Магике, Громфу потребовалось вре­мени меньше, чем он опасался, но больше, чем ему хотелось бы. Триль, к изумлению Громфа, на самом деле неплохо справилась с задачей и сумела удержать школу магов под властью Дома, но все же нашлись предатели, которых нужно было уничтожить, и заговорщики, кото­рых следовало загнать обратно в стойло. Из-за этого он и медлил с восстановлением зрения. Довольно.
      — Все готово, — все так же шепотом произнес маг, его собственный дальний родственник Прат Бэнр.
      Прат был молод, едва ли не начинающий, и, хотя Громф не мог видеть лиц двух темных эльфов, посколь­ку Киорли время от времени настаивала на том, чтобы почесать спинку острыми передними зубами, он был уверен, что другой — Мастер Магика но имени Джаэ-мас Хорларрин — смотрит на младшего дроу с раздра­жением. Бэнр он или нет, в Магике существует своя иерархия.
      — Мастер Хорларрин, — заговорил Громф, подчерк­нуто демонстрируя свою убежденность в необходимос­ти этой иерархии, — как это очевидно, у меня есть про­блемы со зрением. Я потребую простых ответов на не­которые простые вопросы. Вы встанете слева от меня. Мальчик пусть стоит в стороне, пока его не позовут.
      — Как вам угодно, — отозвался маг Хорларрин. Крыса перестала почесываться, когда Громф щелкнул пальцами. Он смотрел ее глазами, пока Киорли быстро взбежала по его ноге, на ладонь, потом вверх по руке и уселась, подергивая носом и принюхиваясь, на плече Ар­химага. Громфа выбивало из колеи, что он видит себя со стороны глазами крысы и одновременно чувствует на себе ее лапки. При том что оба этих ощущения сущест­вовали независимо друг от друга, Архимаг был реши­тельно настроен не испытывать подобного вновь.
      Громф направился к связанным темным эльфам, ост­ро ощущая, что маг Хорларрин следует вплотную за ним. Когда они приблизились, там обнаружилась некая призрачная фигура — еще один дроу, стоящий в кругу пленников. Это был Зиллак, один из самых доверенных ассасинов Архимага.
      — Мальчишка с сигилами готов? — спросил Громф. Ответом ему было приглушенное лязганье металла и звуки вкрадчивых шагов, потом все затихло.
      — Да, Архимаг, — сказал Джаэмас Хорларрин. Громф подошел вплотную к одному из привязанных темных эльфов. Все десятеро были кузенами, мерзкими сынами Дома Аграч-Дирр, и все до одного — предате­лями Мензоберранзана. Громф велел не трогать самых молодых, самых сильных и здоровых из них.
      — Дирр, — произнес Архимаг, изо всех сил стараясь сфокусировать невидящие глаза на лице пленника.
      Узник едва пошевелился, услышав свое родовое имя. Громфа заинтересовало, ощущает ли юнец тот позор, которым покрыл изменнический Дом всех своих сынов до последнего.
      — Я... — пробормотал пленник, — я знаю, почему я здесь, Бэнр. Ты можешь делать со мной что угодно, но я не предам мой Дом.
      Громф рассмеялся. Давненько он уже не смеялся как следует, а учитывая, что кольцо вокруг Мензоберранза-на сжималось все туже и Ллос не подавала ни единой весточки и не нарушала своего молчания, он уже думал, что смеяться ему не придется еще дни, месяцы или да­же годы.
      — Благодарю, — сказал Архимаг мальчишке. Он лишь краем глаза уловил смущенное и озадаченное вы­ражение лица пленника, поскольку Киорли вновь при­нялась терзать свою чешущуюся ляжку. — Меня не ин­тересуют твои намерения насчет вашего обреченного Дома. Ты ответишь всего на один вопрос... Что это за знак?
      Наступившее молчание Громф расценил как замеша­тельство.
      — Знак! — повторил Архимаг, позволив раздраже­нию прозвучать в своем голосе. — Сигил, который мой юный племянник держит перед тобой.
      Как было приказано, Прат занял позицию в несколь­ких ярдах позади, у стены огромного зала, и держал перед собой маленький плакат. На нем была нарисована простая, легко узнаваемая руна — та, которую должен был понять всякий дроу как указание пути в укрытие, в безопасное место среди диких окраин Подземья.
      — Я мог бы силой заставить тебя прочесть его, иди­от,— растягивая слова, прервал Архимаг колебания плен­ника. — Скажи мне, что это, и двинемся дальше.
      — Это... — щурясь, начал узник. — Это символ Ллос. Громф вздохнул:
      — Почти.
      Архимаг мысленно толкнул крысу на своем плече и повернул ее голову, чтобы увидеть, как Зиллак захлест­нул вокруг шеи пленника тонкую проволочную гарроту. Когда кровь начала сочиться из-под проволоки, а изо рта потекли слюни, это привлекло более пристальное внимание Киорли. Громф дождался, пока дроу перестал биться и умер, и тогда шагнул к следующему изменнику.
      — Я не стану читать! — огрызнулся тот. От него вол­нами исходил страх. — Что тогда?
      Громф, досадуя, что на заклинание принуждения при­дется терять время, склонил голову к магу Хорларрину, по-прежнему стоявшему вплотную позади него, и спросил:
      — Какого цвета?
      — Ярко-пурпурные, Архимаг, — ответил Джаэмас.
      — Ну, — бросил Громф, — это совсем никуда не го­дится, верно?
      Этого было достаточно для Зиллака, накинувшего гарроту, с которой еще капала кровь первого из кузенов Дирр, на шею второго. Громф не стал дожидаться, пока пленник умрет, и перешел к третьему в круге.
      Едкая вонь мочи едва не заставила Громфа попя­титься, эхо повторяло стук капель о твердый каменный пол. Архимаг фыркнул, чтобы отделаться от запаха.
      — Читай, — велел он запуганному до смерти плен­нику.
      — Это руна, указывающая дорогу в укрытие, — едва выдавил обезумевший от ужаса кузен Дирр. — Путь в убежище.
      По женственному тембру его голоса Громф мог за­ключить, что это младший из братьев. Это уже само по себе было хорошо. Киорли, возможно чувствуя страх юнца или привлеченная запахом мочи, смотрела плен­нику в лицо, и Громф изо всех сил постарался удержать взгляд крысы на глазах мальчишки.
      Джаэмас Хорларрин склонился из-за его спины.
      — Приятный кроваво-красный, Архимаг, — тихо про­изнес он.
      Громф улыбнулся, и связанный пленник попытался отвести взгляд.
      — Мельче, — бросил Громф и услышал, как шуршат позади него одеяния Прата. — Читай, — вновь велел он пленнику.
      Юнец поднял глаза — по щекам его катились сле­зы — и прищурился в сторону молодого Бэнра, который, Громф знал, повернул теперь плакат другой стороной, на которой была начертана цифра, размером вполовину меньше, нежели руна, означающая «путь в убежище»...
      — Пять, — сказал пленник, совершенно неприлично подвизгивая.
      Громф улыбнулся и отошел, Джаэмас учтиво ото­двинулся, уступив ему дорогу.
      — Да, — произнес Архимаг, — этот.
      Джаэмас щелкнул пальцами, и Прат поспешно при­соединился к старшим. По залу вновь разнеслись хрипы удушаемого гарротой темного эльфа, и опять, и еще семь раз, когда Зиллак казнил остальных пленников, оставив в живых одного, с зоркими ярко-красными глазами.
      Пока Зиллак методично делал свое кровавое дело, Громф, Джаэмас и Прат сняли с себя одеяния и оста­лись босиком и обнаженными по пояс, в одних лишь простых штанах. Громф сосредоточился на звуках каз­ни, стараясь сохранить разум как можно более ясным.
      За то время, что Громф пробивал себе дорогу снача­ла внутри своего Дома, с его высокими требованиями, потом в стенах Магика, ему довелось видывать и делать всякое. Ему было не привыкать к боли и жертвам, и он был способен вынести многое из того, что сломило бы дух иного знатного дроу. Он сказал себе, что выдержит и события этого дня ради собственной пользы и блага Мензоберранзана.
      Громф мысленно вел счет доносившимся до него предсмертным хрипам и, когда Зиллак. выдавливал пос­ледние остатки жизни из последнего пленника Дирр, сказал:
      — Принеси стол, Зиллак, когда освободишься. По­том оставь нас.
      — Ладно, Архимаг, — буркнул ассасин, с натугой до­вершающий последнюю казнь.
      Когда последней из жизней пришел конец, Громф гла­зами Киорли уловил, как Зиллак быстро выходит из кру­га мертвецов, вытирая насухо руки тряпкой. Оставшийся в живых Дирр плакал, и по звуку рыданий Громф решил, что мальчишке скорее стыдно, чем страшно. В конце кон­цов он сломался. Он вел себя словно какой-то... гоблин — уж точно не как дроу. Темные эльфы не писаются перед лицом смерти или пыток. Темные эльфы не плачут перед своими врагами — они вообще не плачут. Не продемон­стрируй юнец свое острое ночное зрение, Громф мог бы решить, что тот наполовину человек.
      «Это урок, — подумал Архимаг, — для всех нас».
      Зиллак втащил стол, к которому были надежно при­креплены четыре прочных ремня из шкуры рофа. На одном конце его имелось отверстие для стока крови, выходящее в подвешенную снизу столешницы большую стеклянную бутыль. Зиллак поставил стол там, где ука­зал Джаэмас Хорларрин, и быстро покинул зал.
      Громф зажал Киорли в ладони и, покачивая ее, уселся на стол. Оказалось, что, держа крысу в кулаке, он может физически поворачивать ее голову так, чтобы глаза гры­зуна смотрели в нужную Архимагу сторону. Громф ти­хонько рассмеялся над тем, в какой странный миг сделал это открытие, и повернул мордочку крысы к Джаэмасу. Маг Хорларрин подчеркнуто старался не замечать весе­лья Громфа. Молодой Прат, похоже, нервничал.
      — Это то, — обратился Громф к племяннику, — что не многие мастера видели за свою жизнь длиною в сто­летия, мой юный родственник. Ты сможешь рассказы­вать своим внукам, что был очевидцем этого.
      Начинающий маг кивнул, явно не зная, как ответить, и Громф, посмеиваясь над ним, улегся на стол. Сталь холодила спину, и Громф покрылся гусиной кожей. Он сделал долгий выдох, чтобы сдержать дрожь, и посадил Киорли на свою обнаженную грудь, не обращая внима­ния на покалывание крысиных коготков. Скоро будет куда больнее, и не только Архимагу.
      Испытывая головокружение от столь ошеломляющей перспективы, Громф приподнял крысу и повернул ее го­лову к Мастеру Магика. Из чаши, которую держал Прат, Джаэмас взял блестящую серебряную ложку. В отличие от обычного столового прибора, края этой ложки были отточены до остроты бритвы. Джаэмас жестом велел Прату подойти ближе к пленнику и начал выпевать заклинание.
      Слова силы были подобны музыке, от их звучания дрожь побежала по уже замерзшей спине Громфа Это бы­ло славное заклинание, трудное заклинание, редкое закли­нание, и знали его считаные единицы среди дроу. В конце концов Джаэмас был отобран со всей тщательностью.
      По мере того как голос то набирал высоту, то падал, а слова повторялись и наслаивались друг на друга, маг Хорларрин подступал все ближе к трясущемуся, смер­тельно перепуганному пленнику. В одной руке он изящ­но держал ложку, будто художник — кисть. Другой ру­кой Джаэмас широко раскрыл левый глаз жертвы. Похо­же, мальчишка сообразил, что должно произойти, лишь когда сияющая серебряная ложка оказалась в дюйме от его глаза.
      Он завопил.
      Когда острый край ложки скользнул под его веко, он завопил громче.
      Когда Джаэмас одним ловким плавным движением извлек его глаз из глазницы, он завопил еще громче.
      Когда глаз с тихим влажным звуком шлепнулся в чашу, которую Прат держал у подбородка пленника, тот пронзительно завизжал.
      Глазам крысы кровь, струящаяся из пустой глазницы, казалась черной. Джаэмас раскрыл правый глаз пленни­ка, и молодой дроу взмолился о пощаде. Тем не менее Мастер Магика продолжал произносить заклинание, не сбившись ни на миг, не пропустив ни звука. Когда он погрузил ложку под правое веко, мальчишка начал мо­литься. Когда глаз покинул глазницу, все, на что был способен изменник, — это дрожать, широко разевая рот. На шее его вздулись жилы, по лицу струилась кровь.
      У Громфа мелькнула мимолетная мысль: не сказать ли пленнику, парализованному агонией и ужасом, что по крайней мере последним, что он видел, было лицо дроу и простые очертания серебряной ложки. То, что предсто­ит увидеть Громфу, может свести с ума даже Архимага.
      Разумеется, Громф не сказал ничего.
      Глазами Киорли Громф видел, как Джаэмас погру­зил серебряную ложку в чашу, старательно следя, чтобы не порезать хрупкие глазные яблоки. Маг Хорларрин, продолжая нараспев произносить заклинание, взял кры­су из рук хозяина, и перед мысленным взором Громфа все закружилось. Он слышат, как Прат бережно опус­тил чашу на пол, а Джаэмас повернул крысу так, что Громф смог увидеть себя лежащим на спине на холод­ном стальном столе. Громф видел, как дрожали руки Прата, когда тот осторожно, почти нехотя обернул ко­жаные ремни вокруг правого запястья Громфа. Племян­ник затянул петлю, но недостаточно туго.
      — Крепче, мальчик! — рявкнул Архимаг. — Не будь таким щепетильным и не бойся причинить мне боль.
      Громф позволил себе рассмеяться, когда его племян­ник затянул петлю и перешел к правой лодыжке. Джа­эмас продолжал выпевать слова заклинания, пока Прат привязыват дядю к столу за запястья и лодыжки. На­конец прочность узлов и петель удовлетворила Громфа, и он кивнул магу Хорларрину.
      «Как странно, — подумалось Архимагу Мензоберран­зана, когда Джаэмас опустил Киорли на его обнаженную грудь. — Если бы Ллос пожелала, ничего этого не пона­добилось бы, но независимо от того, отвечает она на мольбы своих жриц или нет, это все равно оказалось возможным».
 
      Эта мысль принесла Громфу временный покой. Осо­знание — нет, уверенность в своем могуществе всегда успокаивала его, сделала она это и теперь. Именно эта уверенность помогла ему дышать ровно и сохранять не­подвижность, пока он, следя глазами крысы, видел, как Киорли бесцельно, лениво прошлась по его груди к под­бородку. Крыса помедлила, и Громф увидел черные кон­чики пальцев Джаэмаса, приближающие к его левому глазу загнутый кусок проволоки. Пальцы, коснувшиеся век Громфа, были прохладными и сухими. Архимаг ле­жал неподвижно, пока Хорларрин осторожно пристра­ивал проволочки, чтобы веки Громфа оставались широ­ко раскрытыми. То же повторилось с правым глазом, Джаэмас продолжал нараспев произносить заклинание, а Киорли взирала на все это с несвойственным ей тер­пением. Крыса двигалась замедленно под действием за­клинания, и та же магия заставляла грызуна сосредото­читься на глазах Громфа.
      Хотя Громф и чувствовал проволочки, удерживающие его глаза открытыми, но стоило ему перестать концент­рироваться на своей любимице — и он не мог видеть ни­чего. Ни намека на свет или тени, ни малейшего отблеска.
      Громф глубоко вздохнул, успокаиваясь.
      — Продолжайте! — велел он.
      Отвлекшись от крысы и сконцентрировавшись на са­мом себе, Громф не мог видеть, как Киорли ползет по его лицу, но ощущал каждый укол ее коготков, ощущал ее мускусный запах, слышал ее посапывание. Усы коснулись одного из открытых глаз Громфа, и Архимаг вздрогнул. Прикосновение было болезненным. Пусть глаза его стали бесполезными, но боль они по-прежнему чувствовали.
      «Что ж, — подумал Громф, — тем хуже для меня».
      С первым укусом голову Архимага захлестнула вол­на жгучей мучительной боли. Тело Громфа напряглось, зубы заскрипели. Он чувствовал, как попятилась крыса, как кровь медленными каплями потекла по щеке. Джа­эмас продолжал петь. Боль не утихала.
      — Киорли, — пробормотал Архимаг. Крыса колебалась. Даже под воздействием заклина­ния, даже соблазняемая таким лакомством, как живой — пусть и невидящий — глаз, крыса чувствовала, что уве­чит своего собственного хозяина, хозяина, который, как показывало прошлое, менее всего склонен был прощать.
      Громф заставил себя проникнуть в сознание своей лю­бимицы и, несмотря на один уже уничтоженный, крово­точащий глаз, снова получил возможность видеть. Одна­ко это было все то же лишенное красок, слабое видение крысы. Он смог увидеть то место, где крыса уже выгрыз­ла из его правого глаза кусок, смог увидеть кровь, увидеть себя, дрожащего, увидеть отчаянно сжатые челюсти и от­крытый, беспомощный свой второй слепой глаз, ожидаю­щий, чтобы грызун против собственной воли занялся им.
      Громф заставил крысу продолжать.
      Киорли могла еще колебаться, выполнять ли приказы Джаэмаса, но на приглашение хозяина перекусить она откликнулась без промедления. На протяжении по мень­шей мере трех укусов Громф видел, как его собственный глаз выедают из его же головы, потом зрение Киорли затуманилось, когда она погрузила голову в опустевшую глазницу, чтобы выгрызть нежные, сочащиеся кровью ос­татки изнутри.
      Боль была не сравнима ни с чем, что Громфу довелось когда-либо испытать, а Архимагу Мензоберранзана в его долгой непростой жизни пришлось пережить всякое.
      — Кричите, если хотите, Архимаг, — шепнул племян­ник ему на ухо, едва слышно за звуками, издаваемыми грызущей крысой. — В этом нет ничего позорного.
      Громф замычал, пытаясь ответить, но не разжал че­люсти. Этот начинающий понятия не имел о том, что такое позор, но даже среди сводящей с ума боли Громф пообещал себе, что племянничек узнает это и что это — последний раз, когда Прат Бэнр дает советы своему дяде.
      Громф не закричал, даже когда крыса перешла ко второму глазу.

      Демон увлек их в самую темную часть озера, и никто из дроу ничего не имел против. Покачива­ясь на якоре в глубокой темной заводи Озера Те­ней, корабль хаоса - корабль Раашаба - сверкал кос­тяной белизной на фоне кромешной тьмы. Чернота са­мой воды была сравнима лишь с глубоким эбеновым цветом кожи его победителя-дроу. Маг, тот, кого назы­вали Фароном, нашел его, пленил, приковал к его же палубе и проделал все это без намека на смирение, на почтительность или страх. При этой мысли жесткие черные волосы, покрывающие морщинистую серую шкуру демона, встали дыбом. На несколько мгновений демон застыл, упиваясь своей ненавистью к этому дроу и его надменным сородичам.
      Дроу вытаскивал из портала раболепствующих, хны­чущих, безвольных гривастых демонов одного за другим. Проклятые души этих мелких негодяев служили пищей в Абиссе, и они же стали пищей для корабля хаоса. Ури-дезу замечал, какое количество гривастых одновременно вызывает маг-дроу за один раз, надеясь определить силу темного эльфа. Раашаб не знал, большого ли искусства требовало извлечение из врат младших демонов, но, судя по тому, как много их прошло через портал, дроу обладал значительными магическими способностями. Раашаб не помогал дроу и был рад предоставить им возможность не только кормить его корабль, но и тратить на это свои заклинания, силы и внимание. Присутствие всех этих причитающих, жалких демонов должно было настолько притупить чувства жриц-дроу, что со временем Раашабу могла предоставиться возможность сокрушить стены сво­ей тюрьмы.
      Примитивное крысиное сознание вторглось в его ра­зум, и Раашаб бросил в ту сторону лишь слабый намек на взгляд. Он едва слышно звал их все эти два дня — с тех самых пор, как дроу впервые ступили на борт. Гры­зуны плавали по поверхности Озера Теней и обитали в межпалубных пространствах и под трапами корабля ха­оса, точно так же, как крысы плавают, прячутся и вы­живают повсюду. Раашаб, уридезу, и сам был для этого низшего уровня в большей степени крысой, нежели чем-то иным, и понимал всех крыс Подземья, как понимая их в любом уголке любого из бесконечных Уровней.
      Грызун отозвался на взгляд Раашаба беззвучным по­дергиванием усиков, которое уридезу скорее почувство­вал, чем увидел. Крыса семенила позади могучего основа­ния главной мачты, осторожно подкрадываясь к дреглоту.
      Полукровку звали Джеггред. Это был отличный об­разчик дреглота. Имей Раашаб глупость схватиться с ним, дреглот выиграл бы схватку один на один, но ури­дезу не настолько глуп. Он никогда не будет таким глу­пым, как дреглот.
      Крысе не хотелось кусать полудемона, и Раашабу пришлось беззвучно настоять. Это был риск, но уридезу готов был рискнуть ради возможной награды. Его мыс­ленный посыл, однако, вновь привлек внимание одной из женщин-дроу, и уридезу попятился, глядя в сторону, прежде чем та смогла установить с ним зрительный контакт. Все дроу подчинялись, пусть и нехотя, женщи­не по имени Квентл, которая явно была верховной жри­цей проклятой паучихи Ллос. Она отличалась таким же самомнением, и также без всяких к тому оснований, как и остальные дроу, но она была чуткой. Раашаб опасался, что она может расслышать его тогда, когда ему этого не хотелось бы.
      Стремительно метнувшись вперед, крыса укусила дре-глота за лодыжку. Полудемон, заворчав, отшвырнул ее прочь, и крохотный зверек пролетел по воздуху и скрылся во мраке. Донесся далекий, едва слышный всплеск. Дре­глот, на коже которого не осталось и следа от слабых зубов существа, уставился на Раашаба злыми горящими глазами.
      За последние два дня дреглот только и делал, что сверкал на него глазами.
      «Ах, какая надоедливая мелюзга, — мысленно обра­тился Раашаб к дреглоту, — не правда ли, Джеггред?»
      Дреглот коротко выдохнул из ноздрей зловонное об­лачко, губы его медленно раздвинулись, обнажив клыки — ряды кинжальных лезвий, острых, будто иглы. Полудемон зашипел от ярости, на губах его вспенилась слюна «Прелесть», — издевался Раашаб. Дреглот в замешательстве прищурился. Раашаб по­зволил себе рассмеяться.
      Верховная жрица обернулась и поглядела на обоих. И снова Раашаб ушел от визуального контакта. Он пере­двинул ногу, чтобы ослабить брякающую цепь, которой был прикован к цельной драконьей кости, составляющей большую часть палубы его корабля. Порванные паруса из человечьей кожи безвольно обвисли в неподвижном воздухе над его головой. Демон услышат, как Джеггред отвернулся. Раашабу нравилась эта игра — строгая мать застукала их обоих за мальчишескими шалостями.
      Квентл отвернулась тоже, и Джеггред снова уставился на Раашаба. На сегодня уридезу не собиратся больше издеваться над ним. Это начинало становиться скучным. Вместо этого демон довольствовался тем, что стоял смир­но, время от времени тихонько подталкивая корабль чуть глубже в непроглядный мрак у стены пещеры.
      Обычно терпение не относилось к характерным чер­там ему подобных, но Раашаб долго был пленником Озе­ра Теней. Появление дроу стало чем-то вроде дара бо­гов — хотя по их тону и обрывкам разговоров, касавших­ся их миссии, Раашаб понял, что едва ли их послат ка­кой-нибудь бог или богиня. Они сумели освободить и этот корабль, и его. Не будь он уридезу, демоном, порож­денным в вихре хаоса Абисса, он был бы им... как это называется? — благодарен. Вместо этого он был терпе­лив, чуть более терпелив, чем обычно, и чуточку дольше.
      Вскоре дроу погрузятся в свое Дремление, в медита­тивный транс, так похожий на сон, и взгляд верховной жрицы обратится на самое себя. Когда это время придет и она не сможет почувствовать, что он делает, Раашаб перенесет через бесконечность между Уровнями себе подобного. Накануне он уже связался с одним из них. Дроу, чересчур уверенные в своем контроле над ним, не почувствовали его призыва, не заметили, что его родич Джаршед пересек Абисс, и не знали, что другой уридезу уже прицепился к килю корабля, окутавшись порож­денным им же мраком, выжидая.
      Джаршед не обучался терпению, подобно Раашабу, и от него временами исходила жажда крови и хаоса. Когда это случалось, проклятая верховная жрица начинала ози­раться, будто слышала что-то, будто чувствовала, что за ней следят. Тогда Раашаб принимался беззвучно завы­вать, присоединяя свой ментальный голос к тоскливым стенаниям оравы гривастых демонов, которых маг-дроу вызвал на корабль и одного за другим отправлял в трюм. Возможно, Квентл испытывала любопытство, даже бес­покойство, но в конечном итоге верила.
      Что ни говори, темные эльфы взяли верх над Рааша-бом. Их могущественный маг поймал его на этом пре­зренном Уровне, приковал к его собственной палубе, под­чинил себе, сделал своим рабом... и никто из них не мог и вообразить, что ничто — и это воистину так — ни в Абиссе, ни в Подземье, ни в Озере Теней, ни на борту корабля из кости и хаоса — не бывает вечным.
      Раашаб прикрыл глаза, подавил нетерпение и улыб­нулся.
      Рилд Агрит вгляделся во тьму леса Веларс и вздох­нул. Там, где деревья были довольно высокими и росли достаточно близко друг от друга, чтобы заслонить усе­янное звездами небо, он чувствовал себя почти ком­фортно, но таких мест было мало, они были разбросаны среди того, что, как начинал понимать Мастер Оружия, считалось относительным редколесьем. Звуки не помо­гали — свист и шорохи все время и со всех сторон, зачастую вовсе без эха. Его слух, обостренный десяти­летиями тренировок в Мили-Магтире, был настроен на особенности Подземья, но в Верхнем Мире он доводил Рилда до нервного истощения. Ему казалось, что лес постоянно кишит врагами.
      Воин повернулся, чтобы оглядеть тьму в поисках ис­точника некоего случайного щебета — того, что, как ему сказали, являлось «ночной птицей», — и вместо этого встретился взглядом с Халисстрой. Она знала, чем он занимается — вздрагивает от каждого шороха, — и по­смеивалась над ним. Еще совсем недавно он воспринял бы это как знак, что она подметила его слабость и позже наверняка этим воспользуется, но огонек в ее темно-красных глазах, кажется, означал обратное.
      Халисстра Меларн сбивала Рилда с толку с самого начала их знакомства. Первая Дочь знатного Дома из Чед Насада, сначала она была надменной, хладнокровной Жрицей, каковой ее и воспитывали. Но по мере того как богиня отвернулась от нее, Дом ее пал, а следом погиб и ее город, Халисстра менялась. Рилд покинул своего дав­него союзника Фарона и остальных мензоберранзанцев, чтобы последовать за ней, и не жалел об этом, но он не был уверен, что сумеет навсегда отказаться от Подземья, подобно тому как, очевидно, сделала это жрица. Рилд по-прежнему считал своим домом Мензоберранзан, а из города, который, когда они покидали его, уже ощущал на себе последствия Молчания Ллос, не было никаких вес­тей. Когда Рилд думал о Мензоберранзане, его не остав­ляла уверенность, что однажды он вернется туда. Глядя на Халисстру, он видел дроу, похожую на него самого и в то же время иную. Он знал, что она никогда не сможет вернуться, даже если бы у нее оставался Дом, который ждал бы ее возвращения. Она была другой, и Рилд по­нимал, что в конце концов он должен будет либо тоже измениться, либо вернуться домой без нее.
      — Как дела? — спросила его Халисстра, и ее голос прозвучал отрадной передышкой в какофонии леса.
      Он встретил ее взгляд, но не знал, что ответить. Бла­годаря Улуйаре и Фелиани, жрицам Эйлистри, он был не просто жив, но абсолютно здоров. Они с помощью магии очистили его кровь от яда, едва не прикончивше­го его, исцелили раны его и Халисстры, так что от них не осталось даже шрамов. Чужая богиня наземных дроу даровала ему жизнь, и Рилд все еще ожидал, что она или ее служительницы предъявят за это счет.
      — Рилд? — напомнила о себе Халисстра.
      — Я...
      Он остановился, повернул голову и, услышав, что Халисстра набрала воздуху, готовясь заговорить снова, предупреждающе поднял руку, велев ей молчать.
      Что-то двигалось, и оно было уже рядом. Оно было на земле и направлялось к ним. Он знал, что Фелиани ушла вперед — жрицы Эйлистри всегда старались дать двум новообращенным время побыть наедине, — но она была гораздо дальше и в другой стороне.
      — Сзади, — жестами показал он Халисстре, исполь­зуя тайный язык дроу, — и левее.
      Халисстра кивнула, и ее правая ладонь скользнула к магическому клинку на ее бедре. Рилд следил, как она медленно разворачивается, и, вытягивая из-за спины свой могучий меч, на короткий миг залюбовался изгибом бед­ра Халисстры, блеском ее кольчуги в свете звезд на фоне темного подлеска. Снег шуршал под ее ногами, и Рилд прислушался. Что бы это ни было, оно двигалось не слишком-то осторожно, и похоже было, оно там не одно, хотя из-за отсутствия эха трудно было сказать наверняка. Он не заметил, чтобы движение существа как-то измени­лось после того, как они оба обнажили мечи, поэтому Рилд решил, что чужак едва ли слышал их.
      Длинное тонкое растение без листьев — жрицы Эйли­стри называли такие «кустами» — задрожало, но не от ветра. Халисстра попятилась и выставила перед собой Лунный Клинок, заняв оборонительную позицию. Она стояла к Рилду спиной, поэтому он не мог знаками ска­зать ей, чтобы она отступила подальше и дала ему воз­можность заняться пришельцем.
      Стоило существу выкатиться из-за куста, и Халис­стра быстро отскочила назад, держа меч наготове. Рилд прыгнул в колючие коричневые заросли, рассчитывая, что Халисстра освободит ему место. Когда она этого не сделала, ему пришлось остановиться, и существо уста­вилось на него. Больше всего из знакомых Рилду жи­вотных оно походило на рофа, но это был не роф. Су­щество было маленькое, Рилду по пояс, взгляд его боль­ших глаз был влажным и невинным, беззащитным и...
      — Юный, — прошептала Халисстра, словно заканчи­вая его мысль.
      Рилд не ослаблял защиту, хотя существо спокойно уселось на землю, глядя на него.
      — Это детеныш, — сказала Халисстра и вогнала Лун­ный Клинок в ножны.
      — Кто это такой? — спросил Рилд, все еще не соби­раясь расслабляться, а уж тем более убирать меч.
      — Понятия не имею, — отозвалась Халисстра и все же присела на корточки перед существом.
      — Халисстра, — прошипел Рилд, — во имя Ллос... Он остановился, не договорив. Еще одна привычка, от которой он должен будет отвыкнуть или вернуться вместе с нею домой.
      — Оно не собирается есть нас, Рилд, — шепнула жри­ца, глядя в глаза маленькому существу.
      Детеныш потянулся к ней носом, глядя в глаза. Он казался любопытным, неуловимо похожим на эльфа, но взгляд его выражал лишь смышленость животного, и ничего более.
      — Что ты намерена с ним делать? — спросил Рилд. Халисстра пожала плечами.
      Не успел Рилд что-нибудь добавить, как из кустов выскочили еще два маленьких существа и принялись разглядывать своего сотоварища и двух темных эльфов с кротким любопытством.
      — Фелиани должна знать, что с ними делать, — ре­шила Халисстра, — или, во всяком случае, сможет ска­зать, кто они такие.
      Теперь была очередь Рилда пожимать плечами. Од­но из существ принялось вылизываться, и даже Рилд не был настолько упрям, чтобы продолжать видеть в них угрозу. Халисстра послала зов, которому научили их жрицы Эйлистри, — крик какой-то птицы, — и Рилд убрал меч обратно в ножны.
      Фелиани услышит зов и придет. Рилд поежился, представив, что, когда та появится здесь и увидит, что они оба оторопели перед безвредными с виду животны­ми... они снова будут выглядеть глупо. По крайней мере Рилд будет.
      Фелиани приближалась, топая сквозь кусты. Рилд подивился не только тому, как быстро двигалась жрица Эйлистри, но и шуму, с которым она это делата. Он уже проникся уважением к их умению скользить по лесу, как...
      В это мгновение он понял: то, что ломится к ним через окутанный тьмою лес, не Фелиани. Это не дроу, не наземный эльф, даже не человек. Это что-то другое — что-то огромное.
      Существо вылетело из густых зарослей, словно вскло­коченная меховая гора. Рилд сумел схватиться за рукоять Дровокола, но вытащить его не успел. Существо навали­лось на него. Мастер Оружия попытался пригнуться, чтобы защитить живот от страшных когтей чудовища, но не успел и этого тоже.
      Зверь прыгал, топал, катался по нему, потом взгро­моздился на него. Все, что мог сделать Рилд, — это креп­ко зажмуриться и стонать. Тварь была тяжелой, и в пер­вый миг, когда она сбила его наземь, Рилд услышал, а потом и почувствовал, что по меньшей мере одно из его ребер сломалось под весом монстра. Наконец существо оставило его, и Рилд откатился в сторону — первую по­павшуюся, — пока не свернулся в клубок под высоким «кустом», колючки которого впились в его одежду и пивафви. Снег набился в щели между пластинами его доспеха, обжигал холодом шею и руки.
      Существо остановилось, несколько раз перекувырну­лось напоследок и, вновь вскочив на задние лапы, от­вернулось от Рилда. Мастер Оружия вскинул на него взгляд и заморгал. Оно выглядело в точности как уве­личенная — и сильно — копия маленьких зверушек, на­бредших на дроу и уткнувшихся в них носами. Ловкий ход и наверняка удачная охотничья стратегия: обезору­жить и отвлечь жертву с помощью любопытных малы­шей, а потом затоптать ее, когда она тебя не видит.
      Мастер Мили-Магтира скривился, досадуя, что по­пался на эту уловку, какой бы хитрой она ни была.
      «Я становлюсь медлительным, — подумал он. — Все это открытое пространство, эти разговоры о богинях и искуплениях...»
      Выбросив из головы посторонние мысли, Рилд вско­чил на ноги, одновременно выхватив Дровокол, и взмах­нул им перед собой. Неуклюжее животное повернулось к нему, и Рилд был к этому готов.
      Существо взглянуло ему в глаза, и Рилд подмигнул ему поверх острой кромки клинка.
      Зверь несколько раз громко фыркнул, из ноздрей его валил пар. Он рыл снег передней лапой, и Рилд видел черные когти размером с охотничьи ножи на кончиках удивительно гибких пальцев. Глаза существа горели смесью тупости и беспощадной злобы — выражение, ко­торое Рилд уже встречал и к которому научился отно­ситься с почтением. Глупого врага победить легко, а разъяренного — и того проще. Но смешайте эти два ка­чества вместе, и вас ждет серьезный бой.
      Существо ринулось в атаку, и Рилд перехватил его на полдороге. Когда в конце пути зверь взвился на дыбы, он оказался едва ли не в три раза выше дроу. Это зре­лище, возможно, могло бы испугать более слабых про­тивников, но для Рилда оно означало лишь, что брюхо существа оказалось незащищенным. Мастер Оружия стремительно вскинул меч на высоту плеча и с силой рубанул, намереваясь выпустить ему кишки и быстро прикончить. Тварь, однако, оказалась проворнее, нежели выглядела, и отпрянула, повалившись на спину, а меч Рилда пролетел мимо, не дотянувшись около фута. Рилду не оставалось ничего другого, как последовать за за­махом, но он сумел использовать инерцию, чтобы увер­нуться влево, когда зверь ударил его задними лапами.
      Рилд развернулся вполоборота, высоко вскинул меч, а существо тем временем перекатилось по земле и прыж­ком снова вскочило на лапы. От дыхания обоих в хо­лодном облаке клубился пар, но только Рилд улыбался.
      Они сошлись снова, и дроу был готов к тому, что су­щество попытается либо затоптать его, либо снова встать на дыбы. Зверь не сделал ни того, ни другого. Он потя­нулся к воину обеими передними лапами, явно пытаясь схватить того за плечи или за голову. Рилд упал и засколь­зил по снегу ему навстречу и, оказавшись под подбород­ком существа, ткнул острием меча вверх. Он думал про­ткнуть его, может, даже обезглавить, но его противник выказал еще более удивительную ловкость. Он дернул го­ловой вбок, и все, чего добился Рилд, — отсек ему ухо.
      Мастер Оружия продолжил скольжение, переведя ру­ку в такое положение, чтобы нанести еще один удар и вспороть наконец твари брюхо, но животное отпрыгнуло в сторону и откатилось, снова сумев уйти от удара дроу.
      Рилд вскочил на ноги, и противники снова оказались друг напротив друга. Рилд услышал голос слева и мели ком увидел Халисстру, склонившуюся в молитвенной позе и бормочущую что-то нараспев. Животное воспользовалось мгновенной невнимательностью Рилда и прыгнуло на него, с легкостью пролетев восемь футов, прежде чем грянуться о землю перед дроу. Существу при­шлось увернуться, потеряв равновесие, чтобы избежать очередного удара Дровокола. Тварь широко разинула че­люсти, обнажив отвратительные зубы, и вновь разрази­лась целой серией сердитых, недовольных хрюканий.
      Она замахнулась на Рилда когтистой лапой. Дроу был готов к этому, собираясь перерубить пополам пе­реднюю лапу существа, — и оба они отпрянули, уклоня­ясь от чего-то просвистевшего в воздухе между ними: ураган из перьев, когтей и взвихрившегося воздуха.
      Рилд проследил за взглядом существа, провожавше­го глазами безумный полет нового участника игры. Это было некое подобие птицы, но с четырьмя крыльями. Ее разноцветное оперение сливалось с темными ветка­ми, и Рилд на мгновение даже потерял птицу из виду. Огромный мохнатый зверь попятился, стараясь одно­временно и следить за Рилдом, и выискивать взглядом похожее на птицу существо.
      Даже Рилд был на это не способен, и, поскольку лох­матая зверюга была прямо перед ним и хоть немного, но ослабила бдительность, Мастер Оружия снова перешел было в атаку — и вновь странная птица пронеслась меж­ду ними, загребая воздух похожими на иглы когтями.
      Рилд просто отпрянул, но огромный зверь едва не опрокинулся навзничь, уворачиваясь. Рилд, уже начав­ший наносить удар, быстро изменил направление атаки и чуть не разрубил стремительно мчащуюся птицу на­двое, когда сзади его окликнула Халисстра.
      — Погоди! — закричала она, и Рилд опустил острие меча вниз, ровно настолько, чтобы птица смогла проле­теть мимо. — Это моя. Я ее вызвала.
      У Рилда не было времени расспрашивать, как она ухитрилась сделать это. Вместо того он отступил на три широких шага назад, не сводя глаз с чудища, которое уже снова вскочило на лапы. Птицеподобное создание вылетело из темноты позади зверя и полоснуло того когтями по голове. Тварь взвыла от боли и неожидан­ности и щелкнула зубами вслед улетающей птице, про­махнувшись примерно на ярд.
      — Что это такое? — спросил Рилд, не глядя на Ха­лисстру, чтобы не выпустить из виду мохнатое лесное чудовище.
      — Сокол-стрела, — ответила Халисстра.
      Рилд расслышал в ее голосе гордость и удивление и еще что-то, от чего холодок пробежал у него по спине.
      Зверь глянул на него, хрюкнул и ринулся вперед. Про сокола он либо забыл, либо отчаялся заметить его приближение. Рилд пригнулся, выставив перед собой Дровокол, ожидая приближения существа. Он рассла­бил плечи и сказал себе, что бой слишком затянулся. Он не намерен позволять себя дурачить...
      ...И сокол-стрела со свистом рассек воздух у него над головой, на толщину пальца от его коротко стриженных белых волос.
      Когда сокол пролетал над ним, Рилд резко пригнул голову. Птица неслась, точно выпущенная из огромного лука стрела, и Рилду нетрудно было догадаться, почему она получила такое имя. Казалось, сокол устремился прямо к глазам мохнатого существа. Часть Рилда жела­ла, чтобы сокол-стрела убил зверя, другая часть не хо­тела оказаться опозоренной какой-то созданной закли­нанием птицей. По крайней мере, не перед...
      И эта мысль тоже осталась неоконченной, а Рилд услышал свой собственный судорожный вздох при виде того, как огромное наземное животное выхватило соко­ла-стрелу из воздуха гигантской когтистой лапой.
      Птица издала пронзительный крик, а зверь, глядя ей в глаза, начал сжимать когти. Рилд ни на миг не сомневался, что эта огромная тварь может одной лапой разо­рвать длинное гибкое тело сокола надвое. За долю секун­ды до того, как это должно было случиться, сокол-стрела взмахнул длинным хвостом и наставил его на морду су­щества. Вспышка слепящего, обжигающего глаза света промелькнула от хвоста сокола к кончику носа животно­го. Рилд поспешно зажмурился и скрипнул зубами от боли. Послышались громкий шелест перьев, очередной рассерженный вопль и пронзительный вой, который мог­ло издать только огромное наземное животное.
      Рилд открыл глаза и вынужден был заморгать, чтобы избавиться от остаточного изображения пурпурной вспышки, вылетевшей из птичьего хвоста. Зверь выпустил птицу, которой теперь нигде не было видно. От его обо­жженного носа поднимался дымок, вонь паленой шерсти быстро заполняла студеный ночной воздух.
      Халисстра подошла к Рилду, они обменялись взгляда­ми и улыбками, пока огромный зверь корчился от боли.
      — Неплохо, — усмехнулся Мастер Оружия, и Халис­стра ответила довольной улыбкой.
      — Хвала Эйлистри, — отозвалась она.
      Словно поняв ее и не питая к ее богине ни малейшей любви, огромный зверь поднял голову, дважды свирепо хрюкнул и ринулся на них. Рилд вытянул руку, чтобы оттолкнуть Халисстру себе за спину, но она уже отскочила обратно во тьму. Он принял боевую стойку, готовясь от­разить атаку, и увидел, что из мрака вновь вылетел сокол-стрела. Птица взмахнула хвостом, и Рилд, зная, что сейчас будет, зажмурился и поднял руку — не снимая ладони с рукояти Дровокола, — заслонив чувствительные глаза.
      Раздался треск электрического разряда, слабо запах­ло озоном и далеко не слабо — снова вонью паленого волоса. Мохнатое существо зарычало от боли, и Рилд открыл глаза. Сокола-стрелы снова нигде не было, на­верное, он петлял между хитросплетениями древесных стволов, разворачиваясь для новой атаки.
      — Стойте! — выкрикнул женский голос.
      Рилд сначала подумал, что это Халисстра.
      — Нет, Фелиани, — отозвалась Халисстра. — Все в порядке. Между Рилдом и...
      — Нет! — перебила наземная дроу.
      Рилд направился бы навстречу приближающейся Фе­лиани, но зверю вздумалось снова кинуться на него. Не слишком понимая, что именно Фелиани пытается оста­новить, Рилд шагнул навстречу огромной твари. Однако он увидел приближающегося сокола и, скользя на снегу, остановился. Животное, должно быть, сообразило, поче­му дроу вдруг так резко встал, и, когда сокол спикировал, чтобы вновь полоснуть его когтями, тоже увидело его.
      Щелкнули челюсти, сомкнувшись на теле сокола. Громкое хлопанье машущих крыльев, вопли, рычание, щелчки зубов и хлопок — и от птицы остались две ле­жащие на снегу подергивающиеся окровавленные поло­винки.
      — Что здесь происходит?! — прокричала Фелиани, и ее голос прозвучал гораздо ближе. — Боже, что вы делаете?
      Теперь, когда с длинных зубастых челюстей зверя ка­пала кровь сокола, он выглядел еще более свирепым, более опасным и рассерженным, чем прежде. Рилд улыб­нулся, вращая перед собою тяжелый зачарованный меч, и побежал навстречу существу.
      Позади, в кустах, Халисстра и Фелиани торопливо о чем-то переговаривались, но тренированное сознание Рилда отбросило эту информацию прочь. Они были со­юзницами, а единственным достойным внимания про­тивником была эта волосатая тварь. Что бы они ни об­суждали, они смогут рассказать ему об этом потом, по­сле того как он справится с этим злобным, коварным хищником.
      Существо при виде Рилда снова взвилось на задние лапы, и дроу чиркнул перед собой Дровоколом, прорезав глубокую щель в незащищенном брюхе зверя. Из раны побежала кровь и быстро пропитала тусклый грязно-бурый мех вокруг. Рилд выдернул свой большой меч держа его обеими руками, развернул острием вверх, чтобы нанести завершающий удар.
      Лесной хищник снова доказал, что так просто не! сдастся. Прежде чем Рилд успел вогнать в него меч, огромные, похожие на пальцы когти существа обхвати­ли его правую руку, проникнув между наплечником и нагрудником и проткнув кожу под мышкой.
      Рилд потянул руку вниз и прижал когти к своему укрытому доспехом боку, чтобы не дать твари сорвать с него наплечник, а с ним вместе изрядный кусок кожи и мышц. При этом, к несчастью, острие его меча смес­тилось кверху. Существо навалилось на дроу, и его веса было достаточно, чтобы у Рилда подкосились ноги, он поскользнулся и упал на спину. Кончик Дровокола про­шел мимо плеча зверя, не причинив ему никакого вреда. Почувствовав, как когти сомкнулись вокруг его левого плеча, Рилд понял, что пришпилен к земле.
      Существо щелкнуло зубами, но Рилду еще хватило ме­ста, чтобы отдернуть голову. Мастер Оружия изо всех сво­их недюжинных сил дернулся кверху, но, учитывая, что руки его были зафиксированы над головой, а меч непо­движно торчал где-то около уха существа, он должен был попробовать подняться при помощи одних лишь плеч и спины, притом что на него еще навалилась туша ростом футов пятнадцати и весом по меньшей мере в тонну. Он не слишком преуспел в этом, но, когда зверь почувствовал, что он пытается оттолкнуться, воин прижал его к земле и чуть-чуть развел при этом руки, на ту малость, которая нужна была Рилду, чтобы передвинуть меч назад и вниз. До боли выкручивая запястья, Рилд сумел приставить острие меча под нижнюю челюсть зверя.
      Животное скосило темные глупые глазки вниз и вы­тянуло шею назад и вверх, подальше от меча. Так они и застыли, и Рилд уже боялся, что они останутся в та­ком положении надолго: тварь отталкивает его, а он пы­тается проткнуть ей глотку.
      — Халисстра! — взвизгнула Фелиани. — Нет!
      Звук был пронзительный, исполненный паники, и прозвучал совсем рядом, и до Рилда наконец дошло, что обе женщины все еще здесь. Он был не один. Как заве­дено у женщин, они дали ему принять на себя основную тяжесть сражения, но они не бросят его в таком поло­жении... Или бросят? Судя по голосу Фелиани, именно это она и собиралась сделать.
      Рилд удвоил усилия, но зверь сделал то же самое, и они не продвинулись ни на шаг, пока Рилд не услышал, как странно зарычала женщина, и не сообразил, что это Халисстра. Существо подалось вперед на ту самую до­лю дюйма, на которую рассчитывал Рилд.
      Кончик большого меча вонзился в горло зверя, и по клинку заструилась кровь. Тварь хрюкнула, чуть при­открыв пасть, и клинок продвинулся еще чуть дальше. Горячая красная кровь хлынула ручьем, потом начала бить из шеи существа толчками в такт ударам сердца — Рилд, как и надеялся, угодил ему в артерию.
      Он увидел башмаки Халисстры справа от себя и ус­лышал, как меч выскользнул из ножен. Она запрыгнула зверю на спину и, широко расставив ноги, занесла Лун­ный Клинок для смертельного удара.
      Рилд отпраздновал ее появление тем, что провернул Дровокол в глотке существа, кровь потекла еще обиль­нее, по густой шерсти зверя прокатилась волной дрожь.
      Фелиани подбежала к ним и, должно быть, с силой пнула тварь в бок. Халисстра охнула, и громадная туша начала заваливаться на бок. Рилд перерезал существу горло до конца: он не был уверен, что оно действитель­но мертво.
      Ботинки Фелиани прошаркали по снегу к нему.
      — Остановись. Во имя Эйлистри, Лунный Клинок был предназначен не для этого, — произнесла она.
      Рилд дал содрогающейся туше скатиться с него и неуклюже рухнуть в кусты. Морщась от боли в плече и под мышкой, он выдернул меч из шеи мертвого зверя и поднялся на ноги, сделав несколько неверных шагов, прежде чем ноги начали снова слушаться его.
      Халисстра и Фелиани стояли возле мертвого суще­ства. Жрица вцепилась в правую руку дроу.
      — Я не могла... — выговорила Халисстра дрожащим голосом, и с каждым словом в холодный воздух выры­валось облачко пара. — Я не могла позволить убить его.
      Обе женщины повернулись к Рилду, которому оста­валось только пожать плечами.
      — Она всего лишь защищала своих детенышей, — сказала Фелиани.
      Жрица Эйлистри смотрела на Рилда, но у Мастера Оружия было отчетливое ощущение, что говорит она это для Халисстры. Рилд не понимал. Кто защищал?..
      — Зверь?
      — Это гигантский земляной ленивец, — ответила жрица Эйлистри, отпустив руку Халисстры и отойдя от нее. — Был гигантский земляной ленивец. Они встреча­ются очень редко, особенно так далеко на севере.
      — Что ж, — бросил Рилд, — это существо оказалось упрямее, чем можно было думать.
      — Проклятье! — воскликнула Фелиани. — Она все­го лишь защищала своих детенышей. Ты не должен был убивать ее.
      Халисстра глядела на свой меч. Клинок светился в темноте.
      — Зачем ей вздумалось нападать на вооруженного дроу ради защиты детенышей? — спросил Рилд. — Она могла остаться жить и наплодить новых.
      Фелиани открыла было рот, чтобы ответить, но не сказала ничего. Выражение ее лица было странным, та­ким, какого Рилд никогда еще не видел у дроу.
      Халисстра посмотрела на мертвого ленивца и про­шептала:
      — Она...
      Рилд покачал головой. Он не понимал и начинал думать, что не сумеет понять никогда.

      Минуло два дня с тех пор, как Фарон связывался со своим господином, а вести, которые пришли из дома, все еще давили тяжким грузом на пле­чи мага. Заклинание позволяло отправить от Озера Те­ней до Мензоберранзана лишь короткое сообщение и такое же получить в ответ.
      — Корабль хаоса наш, — передал Фарон, стараясь об­ходиться без лишних слов, что было совсем не в его натуре. — Посоветуйте, чем кормить. Капитану не дове­ряю. Что слышно про Рилда Агрита или Халисстру Меларн? Посланы домой для подробного доклада.
      Он бесконечно долго ждал ответа, все это время га­дая, не настал ли миг, которого он ожидал, — миг, когда Громф Бэнр, Архимаг Мензоберранзана, не сможет ему ответить. И тогда Фарон будет знать, что они потерпе­ли неудачу, что у них нет больше города, куда можно вернуться, нет цивилизации, которую нужно защищать.
      Это время еще не пришло.
      — Кормите гривастыми, — отозвался Архимаг. — Чем больше, тем лучше. Капитан подчинится силе. Мастера Агрита и госпожи Меларн здесь нет. Кончайте прере­каться и отправляйтесь в путь.
      Фарон не переставал удивляться, откуда Громф узнал, что ненадежные союзники — члены экспедиции — по­стоянно ссорятся. В конце концов, Громф тоже дроу,— наверное, он просто предположил это. Будь у Фарона время, он заинтересовался бы этим вопросом более се­рьезно, чтобы попытаться выяснить, насколько Громф в курсе их действий, но ему и без того было чем заняться.
      Гривастый демон — не самое страшное существо, ни в смысле вызова, ни в смысле управления, тем не менее это все-таки демон. Фарону приходилось прибегать к мо­гущественным заклинаниям, чтобы вызвать их и подчи­нить себе, одновременно не теряя контроля над капитаном-уридезу, который назвался Раашабом. Для Фарона это были долгие, трудные и утомительные два дня. Он погружался в Дремление ровно настолько, чтобы быть в состоянии пополнять запас заклинаний, и делал все, на что был способен благодаря своей блестящей подготовке, чтобы довести дело до конца. Количество отвратитель­ных, подобострастных, огрызающихся младших демонов, вызванных им на корабельную палубу, начинало удив­лять даже его самого, и Фарон надеялся, что Квентл и остальные отметят это. На тех, кто способен оценить по­добный талант, это должно произвести впечатление, а если это произведет на них впечатление, они будут бо­яться. А пока они боятся, он в безопасности.
      Отправляя вереницу мерзко пахнущих демонов в ра­зинутую пасть корабельного трюма, Фарон снова обра­тился мыслями к тому посланию. Рилд не добрался до Мензоберранзана, но это могло значить что угодно. Мо­жете, он погиб где-то по дороге от наземной пещеры до Города Пауков, а может, все еще в дороге. В Подземье нет прямых путей, так что он мог оказаться в считаных милях от Мензоберранзана, но добираться до города по извилистым ходам дней десять.
      Возможно, Рилд все еще был зол на Фарона за то, что тот бросил его еще тогда, в городе, но маг знал, что в лице Мастера Мили-Магтира имеет сильного союзни­ка. Воин мог пасть, сраженный магией Первой Дочери Дома Меларн, но, если Халисстра все еще жива, она, конечно же, сама сейчас на пути к Мензоберранзану.
      Фарон не представлял, куда еще могла бы податься без­домная жрица.
      Теперь, когда Рилда не было рядом с ним, Фарон предоставил Квентл и ее племяннику-дреглоту столько места, сколько позволяла тесная корабельная палуба. Они не оценили того, что Фарон бросил их болтаться в смерче и сначала вернулся за Вейласом и Данифай. Да­же сами Вейлас и Данифай удивились, но Фарон дав­ным-давно понял, что предусмотрительному дроу при всякой возможности следует устраивать своим врагам встряски, чтобы напомнить им, на что он способен.
      И все же настоятельница Арак-Тинилита была силь­но недовольна, а Джеггред всерьез попытался нанести ему оскорбление действием. Квентл удержала племян­ника, хотя и нехотя, и поручила ему стеречь уридезу. Они были одного поля ягода: демоны с темных Уров­ней, вынужденные служить дроу, готовым отправить их обратно в породивший их Абисс. При этой мысли Фа­рон позволил себе вздохнуть. Он понимал, что на пер­вый взгляд идти в Абисс — скверная затея, но они дав­но уже перешли грань допустимого. Они забрели в но­вые места. Они добрались до самой Паучьей Королевы, и как раз тогда, когда Ллос, похоже, менее всего была расположена встречаться с ними.
      Фарон был уверен, что не у него одного есть допол­нительные соображения насчет экспедиции, достаточно весомые, чтобы поддерживать решение идти дальше. Для Мастера Магика это была миссия, способная сделать его Архимагом Мензоберранзана. Квентл, со своей стороны, уже достигла высочайшего положения, на которое только могла надеяться. В качестве настоятельницы Арак-Тини­лита она являлась духовным лидером Мензоберранзана и была второй по могуществу женщиной в городе. Кое-кто утверждая, что на самом деле она сильнее своей се­стры, Триль.
      Из всех дроу Фаэруна она, несомненно, была бы наи­более желанна во владениях Ллос — если допустить, что и Ллос, и Паутина Демонов все еще существуют, — и все же верховная жрица ужасно нервничала. Ее обычное су­ровое хладнокровие сменилось едва ли не страхом, дви­жения сделались порывистыми и резкими. После всяко­го разговора о предстоящем путешествии она принима­лась метаться по палубе, не обращая ни малейшего внимания на младших демонов, частенько щелкавших на нее зубами или пытавшихся схватить ее.
      Даже Фарону, как бы циничен он ни был, не хоте­лось верить, что настоятельница Арак-Тинилита могла утратить веру.
      Оттого что Джеггред тоже заметил тревогу Квентл, магу было не легче. Выражение лица дреглота всегда не­просто было понять, хотя полудемон не мог похвастаться выдающимися умственными способностями по сравне­нию с другими участниками экспедиции, но с того вре­мени, как они пришли на Озеро Теней — а может, даже раньше, — Джеггред смотрел на свою тетку как-то иначе. Он видел ее беспокойство, но, возможно, считал его стра­хом, и ему это не нравилось. Очень не нравилось.
      Фарон закрыл глаза и глубоко вздохнул, когда пос­ледний на сегодня гривастый отправился в корабель­ную глотку. Он настолько устал, что готов был уснуть, как человек. Не утруждаясь даже пересечь палубу и по­дойти туда, где лежали его вещи, Фарон прислонился к мясистой корабельной обшивке и сел.
      — До того как ты уйдешь в Дремление, — сказал из-за его спины Вейлас Хьюн, — нам надо обсудить кое-какие практические вопросы.
      Фарон обернулся, взглянул на проводника Бреган Д'эрт и криво улыбнулся.
      — Практические вопросы? — переспросил маг. — В данный момент я слишком устал для любых обсуж­дений... кроме как... тех, что...
      Фарон закрыл глаза и помотал головой.
      — Ты в порядке? — спросил проводник, впрочем без особой озабоченности в голосе.
      — Остроумие изменило мне, — отозвался Фарон. — Наверное, я и правда устал.
      Проводник кивнул.
      — Нам нужно запастись едой, — заявил он, обраща­ясь ко всем четверым.
      Квентл не обратила внимания на его слова, а Джег­гред лишь на секунду отвлекся от прикованного цепью демона:
      — Я могу съесть капитана.
      Фарон не стал смотреть на реакцию уридезу, да тот, судя по всему, и не собирался отвечать.
      — Ну а я не могу, — возразил Вейлас. — И никто из остальных тоже.
      По пути не будет возможности остановиться? — спросила Данифай.
      Фарон, улыбаясь, поглядел на красивую загадочную пленницу:
      — Прямо с этого озера мы отправимся через Грань в Глубины Тени. Оттуда на бесконечный Астраль­ный Уровень. Оттуда в Абисс. На этом пути встретить придорожные гостиницы... маловероятно по меньшей мере.
      — То есть, — встрял Вейлас, — их там не будет вовсе.
      — Что ты задумал, Вейлас? — поинтересовался Фа­рон. — О чем речь?
      Проводник устроил очередное представление с по­жиманием плечами и повернулся к Квентл:
      — На сколько мы отправляемся?
      Квентл едва не шарахнулась от этого вопроса, и Джег­гред повернулся и злобно глядел ей в спину мгновение-другое, прежде чем снова переключить внимание на пле­ненного уридезу.
      — Месяц, — ответил вместо нее Фарон, — шестнад­цать дней, три часа и сорок четыре минуты... плюс-ми­нус шестнадцать дней, три часа и сорок четыре минуты.
      Квентл мрачно уставилась на Фарона, лицо ее было бледным.
      — А мне казалось, остроумие покинуло вас, Мастер Магика, — сказала Данифай. Она тоже повернулась к Квентл. — На такой вопрос невозможно ответить точно, я понимаю, госпожа, но хотя бы примерно?
      Она глянула на Вейласа: белые брови крутыми ду­гами выделялись на гладком черном лбу. Вейлас кив­нул, продолжая смотреть на Квентл.
      — Дело лишь в том, что я понятия не имею, — про­изнесла наконец настоятельница Арак-Тинилита.
      Остальные дроу приподняли брови. Глаза Джеггреда сузились. Такого не ожидал никто.
      — И никто из нас не знает, — продолжала она, не обращая внимания на их реакцию. — Когда мы будем на Дне Дьявольской Паутины, Ллос поступит с нами так, как сочтет нужным. Если надо брать с собой про­визию, значит, нам потребуются припасы на дорогу ту­да и, возможно, обратно. Если Ллос решит позаботиться о нас, пока мы будем там, — да будет так. Если нет, пища нам не понадобится, по крайней мере такая, какой можно запастись в этом мире.
      Верховная жрица крепко обхватила себя руками за плечи. Все увидели, что ее трясет от нескрываемого ужаса.
      Фарон был слишком ошеломлен, чтобы следить за реакцией остальных. Наконец низкое, рокочущее рыча­ние Джеггреда привлекло его внимание, и он, обернув­шись, увидел, что взгляд дреглота прикован к Квентл, успешно игнорировавшей своего родственничка из Абисса.
      — Вы рассуждаете, будто люди! — прорычал дреглот. — Говорите об Абиссе, словно это какой-то злоб­ный пес, который может укусить вас за задницу, и по­этому вы на всякий случай никогда не оторвете ее от стула. Вы забываете, что для вас Абисс всегда был охот­ничьим угодьем, хотя вы чаще охотитесь между Уров­нями. Дроу вы или нет? Хозяева этого и других миров? Или же вы...
      Джеггред замолчал, стиснул челюсти и вновь обра­тил холодный взгляд на уридезу. Демон-капитан смот­рел вдаль.
      — Ты слишком категоричен, уважаемый дреглот, — заговорила Данифай, ее чистый голосок эхом отразился от водной глади. — Не страх ведет нас в путь, я уверена, а необходимость.
      Джеггред медленно обернулся, но смотрел он не на Данифай. Вместо этого глаза его вНовь отыскали на­стоятельницу Арак-Тинилита. Похоже было, что Квентл — по крайней мере так показалось Фарону — провалилась в Дремление. Джеггред коротко, резко выдохнул сквозь широкие ноздри и клыкасто улыб­нулся Данифай.
      — У страха, — сказал дреглот, — есть запах. Данифай тоже улыбнулась полудемону в ответ:
      Страх Паучьей Королевы наверняка пахнет луч­ше всего.
      — Да, — вмешался в разговор Вейлас, в то время как Данифай и дреглот продолжали смотреть друг на друга со странным выражением на лицах. — Ладно, все это замечательно, но наверняка кто-нибудь да знает, сколь­ко времени займет у нас дорога туда и сколько — об­ратно.
      — Десять дней, — заявил Фарон, не видя другого спо­соба покончить с этим, чтобы он мог отдохнуть и восста­новить свою магию. — В один конец.
      Проводник кивнул, и никто не стал спорить. Джег­гред снова уставился на капитана, а Данифай достала точильный камень и принялась править кинжал. Змеи в плетке Квентл нежно обвились вокруг верховной жрицы и одна за другой начали задремывать.
      — Тогда я пошел, — сказал Вейлас.
      — Пошел? — переспросил Фарон. — Куда?
      — Думаю, в Шамат, — отозвался проводник. — Он довольно близко, и у меня там связи. Если я пойду один, то быстро обернусь туда и обратно, и ни одна душа из тех, кто не боится Бреган Д'эрт, даже не узнает, что я там был.
      — Нет, — произнесла Данифай, изумив и Вейласа, и Фарона.
      — У молодой госпожи есть другое предложение? — осведомился Фарон.
      — Шиндилрин, — сказала она.
      — С чего бы это? — поинтересовался маг.
      — Он ближе, — ответила Данифай, — и им не правят варауниты.
      Она со значением взглянула на Вейласа, и Фарон позволил себе ухмыльнуться.
      — Я устал, — заговорил Мастер Магика, — так что моя речь в пользу Вейласа будет слабовата. Он из Бре­ган Д'эрт, молодая госпожа, и его преданность принад­лежит тому, кто платит. Я не верю, что наш проводник будет создавать нам проблемы, меняя богов. И если он может добраться до Шамата и обратно быстрее, так дай­те ему делать то, для чего его наняли.
      — Он пойдет в Шиндилрин, — сказала Квентл, так невыразительно и тихо, что Фарону показалось, будто он неправильно расслышал.
      — Госпожа? — переспросил он.
      — Ты слышал, — ответила она, наконец обернувшись к нему. Квентл Бэнр задержала на нем холодный взгляд, и Фарон выдержат его. Она повернулась к Вейласу. — ШиЛдилрин.
      Если проводник и собирался спорить, он быстро пере­думал.
      — Как изволите, госпожа, — отозвался Вейлас.
      — Я пойду с тобой, — заявила Данифай, обращаясь к Вейласу, но глядя на Квентл.
      — Один я смогу идти быстрее, — возразил тот.
      — У нас есть время, — сказала пленница, продолжая смотреть на Квентл.
      Верховная жрица медленно повернулась к Данифай. Взгляд ее холодных красных глаз потеплел, скользя по изгибам девичьей фигуры. Данифай едва заметно вы­гнулась, вызвав улыбку у Фарона, которого это столь же позабавило, сколь и поразило.
      — Шиндилрин... — сказал маг. — Я бывал там раз-другой. Порталы, да? Город, напичканный порталами, которые в одно мгновение могут перенести вас из одно­го конца Подземья в другой... или еще куда-нибудь.
      Данифай обернулась к Фарону и ответила ему такой же улыбкой — удивленной и довольной.
      — Сколько у нас времени? — спросил Вейлас, по-прежнему игнорируя все эти едва уловимые, беззвуч­ные диалоги «за сценой».
      Фарон пожал плечами:
      Пять дней... может, семь. За этот срок я, пожалуй, обеспечу корабль едой.
      — Я успею, — отозвался проводник Бреган Д'эрт. — Но только-только.
      Наемник смотрел на Квентл, ожидая ответа, и Фарон вздохнул, подавляя разочарование. Он тоже взглянул на Квентл, ласково поглаживавшую голову одной из своих змей. Остальные спали, а эта извивалась в воздухе возле гладкой эбеновой щеки жрицы. У Фарона было отчет­ливое ощущение, что змея разговаривает с нею.
      Внимание Фарона привлек некий звук, и он увидел, что Джеггред беспокойно заерзал. Взгляд дреглота пере­бега! с тетки на змею и обратно. «Интересно, — подумал Фарон, — не может ли дреглот слышать беззвучный, мен­тальный разговор верховной жрицы со змеей? Если да, значит, то, что он услышал, рассердило его».
      — Ты возьмешь с собой Данифай, — сказала Квентл, не сводя глаз со змеи.
      Если Вейлас и был раздосадован, он не показал ви­ду. Вместо этого проводник просто кивнул.
      — Выйдете, как только будете готовы, — добавила верховная жрица.
      — Я уже готов, — ответил Вейлас, может, чересчур поспешно.
      Змея изогнулась, чтобы посмотреть на него, и про­водник нахмурился, глядя в ее черные глазки. Фарон был в восторге от происходящего, но усталость брала свое, и тем быстрее, чем дольше затягивалась дискуссия.
      Квентл снова устроилась отдыхать у костяного по­ручня бессмертного корабля. Последняя из змей опус­тила голову на ее бедро.
      — Мы сейчас погрузимся в Дремление, Фарон и я,— сказала наставница Академии. — Джеггред останется на страже, а вы двое отправляйтесь в путь.
      Данифай поднялась и тихо произнесла:
      — Благодарю вас, гос..
      Квентл остановила ее коротким взмахом руки, потом верховная жрица закрыла глаза и села очень прямо. Джеггред снова зарычал, негромко и глухо. Фарон тоже приготовился скользнуть в Дремление, но не мог отде­латься от беспокойства, видя, как дреглот смотрит на свою госпожу.
      Данифай надета заплечный мешок, и Вейлас тоже со­брал свои пожитки. Девушка подошла к Джеггреду и ле­гонько коснулась рукой вздыбленной белой гривы дреглота.
      — Все в порядке, Джеггред, — шепнула она. - Мы все устали.
      Джеггред едва заметно подался навстречу ее прикос­новению, и Фарон отвел взгляд. Рычать дреглот пере­стал, но Фарон чувствовал, что полудемон следил за каждым движением Данифай, пока та не исчезла вслед за Вейласом в созданном проводником пространствен­ном портале.
      «Почему Шиндилрин?» - спросил себя Фарон.
      Образ девушки, которая успокаивающе гладит гриву дреглота, сопровождал мага на пути в беспокойное Дрем­ление.

      В подземелье, на глубине примерно в полумилю под развалинами наземного города Тилвертона, бежа­ли два темных эльфа.
      Данифай тяжело дышала, пытаясь поспевать за Вей­ласом, но все же отставала от него на несколько шагов. Проводник то ли бежал, то ли быстро шел, порой каза­лось, будто его ноги вовсе не касаются скользкого камен­ного пола туннеля. Когда они миновали последние из головокружительной, стремительной череды врат, Вейлас сказал ей, что им удалось преодолеть больше половины пути до Шиндилрина, и всего лишь за один день. Дани­фай восхищало мастерство, с которым проводник ориен­тировался в Подземье, хотя ей решительно не нравилась в нем явная нехватка честолюбия и настойчивости. Он, похоже, был доволен своим положением наемника-про­водника и мальчика на посылках при Квентл Бэнр — а сама мысль о подобном была Данифай абсолютно чужда.
      «В конце концов, — думала она порой, — Вейлас все­го лишь мужчина».
      Проводник вдруг остановился так резко, что Дани­фай неловко оступилась, чтобы не налететь на него. Ра­дуясь возможности передохнуть, она не стала выражать недовольство.
      — Что?.. — начала было она, но Вейлас поднял руку, призвав ее к молчанию.
      Данифай, хоть и прожила столько лет пленницей, рабыней глупой и бестолковой Халисстры Меларн, не привыкла к тому, чтобы ей затыкали рот. Она рассви­репела от бесцеремонности проводника, но быстро ути­хомирилась. Вейлас был сейчас в своей стихии, и если он требовал молчания, то от этого, возможно, зависела их жизнь.
      Он обернулся к ней, и Данифай с удивлением обна­ружила, что на его лице нет и намека на раздражение или досаду, хотя единственное произнесенное ею слово все еще отдавалось слабым эхом в холодном, неподвиж­ном воздухе пещеры.
      — Впереди еще один портал, — жестами показал Хьюн. — Он перенесет нас далеко, прямо к восточным вратам Шиндилрина, но я очень давно не пользовался им.
      — Ты ведь проходил через него раньше, — беззвучно напомнила девушка.
      — Порталы, а особенно такие, как этот, они, как трак­тиры, — объяснил Вейлас, — притягивают к себе.
      — Ты что-то чувствуешь? — спросила младшая жрица.
      Чуткий слух самой Данифай не улавливал никакого шума, а столь же чувствительный нос — никакого запа­ха, кроме запаха проводника и ее самой. Это не значило, что они одни.
      — В Подземье ты никогда не бываешь один, — слов­но прочитав ее мысли, ответил Вейлас
      — И что это такое? — осведомилась она. — Можем мы обойти его? Или убить?
      — Может, и ничего, — отозвался он, — наверное, ни­чего, надеюсь, что это так.
      Данифай улыбнулась. Вейлас склонил голову набок, удивленный и озадаченный ее улыбкой.
      — Оставайся здесь, — жестами показал он, — и не шуми. Я пойду вперед.
      Данифай поглядела назад, туда, откуда они пришли, потом вперед, в том направлении, куда они двигались.
      Оба конца туннеля — футов двадцать пять—тридцать в ширину и примерно столько же в высоту — терялись во тьме.
      — Если ты бросишь меня... — пригрозила Данифай жестами и холодным, жестким взглядом.
      Вейлас никак не отреагировал. Казалось, он просто ждал, когда она закончит.
      Данифай еще раз взглянула на кажущийся бесконеч­ным туннель впереди — всего на долю секунды. Когда она повернулась обратно, Вейлас уже исчез.
      * * *
      Рилд медленно водил точилом по острому как бритва клинку Дровокола. Магическое оружие вряд ли нужда­лось в заточке, но Рилд обнаружил, что ему всегда луч­ше думается, когда он занимается простой солдатской работой. Сам по себе меч не выказывал никаких призна­ков разума, но Рилд еще годы назад убедил себя в том, что Дровоколу приятно, когда ему оказывают внимание.
      Рилд был один в разваливающейся, оплетенной рас­тениями лачуге, которую они делили с Халисстрой. Зву­ки и запахи окружающего леса ухитрялись вторгаться сюда даже теперь, когда он остался наедине со своим мечом и своими мыслями. Рилд понимал, что сейчас рас­слаблен, насколько это вообще возможно, — на Поверх­ности, при дневном свете, под бескрайним небом — по крайней мере, когда рядом не было Халисстры.
      Мастер Мили-Магтира оказался один, потому что его не пригласили в круг, к которому должна была при­соединиться Халисстра. Эти чудные еретики — назем­ные эльфы — что-то затевали, а Халисстра и ее вновь обретенная забава — Лунный Клинок — явно играли в этом важную роль. Рилд убил свирепого зверя, который напал на него, и, как бы ни пыталась Фелиани объяс­нить ему, он не мог понять, почему это сделало его изгоем. Кроме того, Рилд знал, что его выдворили не только из-за этого.
      Он сидел в одиночестве потому, что, в отличие от Халисстры, не отрекся открыто от Паучьей Королевы не признал публично ее обожженную солнцем соперни­цу, Покровительницу Танца. Рилд не понимал эту их легкомысленную богиню. Покровительница Танца? Они что, намерены провести всю жизнь в плясках? Что за странное божество способно черпать — не говоря уж о том, чтобы использовать, — силу в столь бессмысленном занятии, как танцы? Ллос была жестокой и капризной повелительницей, и жрицы строго охраняли ее власть, но она была Паучьей Королевой. Пауки — сильные, изо­бретательные хищники и живучие. Рилд мог вообразить себя пауком. Пауки не знают жалости и никогда не про­сят пощады. Они плетут свои сети, ловят добычу — и живут. У пауков есть разум, у пауков есть сила, а сила — это все, что нужно любому дроу. Но, видимо, не любому.
      Однако Рилд знал, что есть и третья причина, но которой он сидит здесь и точит меч, в то время как женщины замышляют заговоры и строят планы: дело как раз в том, что он не женщина. В Мензоберранзане Рилд Агрит был высоко ценимым и уважаемым воином, солдатом, имеющим влиятельных друзей и должным об­разом зарекомендовавшим себя перед начальством. Он жил безбедно, владел кое-какими вещицами, напитанны­ми могущественной магией, — этот большой меч был не последней из них, — и ему даже доверили стать одним из основных участников жизненно важной экспедиции, направленной на поиски умолкнувшей богини. Но не­смотря на все это, Рилд Агрит был мужчиной. Поэтому он был обречен быть вечно вторым и отлично знал, что ему вряд ли удастся уравнять шансы. Он мог возглав­лять других мужчин, других воинов, но никогда не мог бы командовать женщиной. Его мнением могли поинте­ресоваться и даже порой принять его в расчет, но ему никогда не будет принадлежать решающий голос. Он мог быть солдатом — орудием, инструментом, — но ни­когда — лидером. Ни в Мензоберранзане, среди дочерей Ллос, ни в этом палимом солнцем лесу, среди танцую­щих жриц.
      Три причины, чтобы быть существом второго сорта здесь, размышлял Рилд, в то время как дома — только одна, третья. Три причины, чтобы вернуться в Мензоберранзан.
      И одна причина, чтобы остаться. В долгие часы одиночества Рилд частенько думал о том, чтобы вернуться в Подземье. Фарон и остальные, должно быть, пошли дальше, продолжив свой путь. Воз­можно, все они уже забыли про Мастера Мили-Магтира, вместе с ними покинувшего Город Пауков. Рилд не питал иллюзий насчет своей ценности в глазах тех, кто подобен Квентл Бэнр, а Фарон по крайней мере однажды доказал, что жизнь Рилда куда менее важна, чем удобство мага, не говоря уже о благополучии самого Мастера Магика.
      Однако Фарон был предсказуем. Рилд знал мага, знал, чего ожидать, даже если это означало ожидать пре­дательства. Фарон был темным эльфом, и не просто был им, но склонен был наслаждаться всем тем, что состав­ляет сущность дроу. Квентл Бэнр такая же, именно по­этому они так раздражают друг друга. Эти двое и остальные — даже немногословный Вейлас Хьюн — то­же как пауки: предсказуемые и живучие. Рилд и себя считал точно таким же, и ему ужасно хотелось оказаться в компании себе подобных.
      Пока он не вспоминал о Халисстре. За годы жизни в Мензоберранзане он наслаждался обществом немалого числа женщин, но, как и любой мужчина в Городе Пауков, отлично знал, что нельзя позволять привязанности заходить слишком далеко. Время от времени ему сообщали, что он является иг­рушкой, орудием, объектом флирта, исполнителем, но никогда не слышал этих странных слов, слов наземных эльфов: возлюбленный, спутник, друг, муж. До Халис­стры все эти слова не имели для него смысла.
      Рилд пытался снова и снова, но так и не мог понять, чем так приворожила его Первая Дочь Дома Меларн. Он даже прибегал к уникальным способностям Дровокола, пытаясь рассеять магию, которую она, возможно, нало­жила, чтобы привязать его к себе, — но магии не было. Она не произносила заклинаний, не пела баллад баэ'кве-шел, не давала ему никакого зелья, чтобы так околдовать его. Она, размышлял Рилд, даже не делала и не говорила ничего, что особо отличалось бы от слышанного им преж­де, разве что в прошлом дюжина — а может, больше — женщин-дроу, обладавших им, произносили те же слова с насмешкой или даже с холодной, горькой иронией.
      Халисстра просто улыбалась ему, смотрела ему в глаза, прикасалась к нему, целовала его, глядела на него со стра­хом, желанием, печалью, болью, гневом, отчаянием... гля­дела на него с искренностью. Рилд прежде никогда не видел ничего подобного, ни на черном лице темного эль­фа, ни в прохладном сумраке Подземья. Он всегда ощу­щал, когда она рядом, словно от нее исходили какие-то волны, на которые были настроены его чувства. Она была просто Халисстра, и ошеломленный Мастер Мили-Маг-тира понял, что этого вполне достаточно. Одного ее при­сутствия хватило, чтобы оторвать его от жизни, которая была и должна была оставаться и дальше удавшейся на­столько, насколько вообще мог рассчитывать мужчина-дроу.
      И вот он здесь и снова вынужден терпеть то же от­ношение, он по-прежнему мужчина, на чью крепкую ру­ку случае нужды можно рассчитывать, но которого за один стол с собой не сажают.
      И тут в голову Рилду пришла четвертая причина по которой он был один и в этот день, и во многие предыду­щие, и воин позволил оглушительной мысли вспыхнуть в его сознании, но лишь на краткий миг.
      «Они хотят убить ее, — подумал он, и холодок побе­жал у него по спине, а точильный камень, столь неспеш­но, тщательно и ритмично скользивший по острию клин­ка, вдруг замер. — Они хотят убить Ллос».
      Рилд закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтобы ути­хомирить внезапно зачастившее сердце.
      Так вот почему Халисстру отправили на поиски Лун­ного Клинка. Вот почему жрицы Эйлистри мирились с явно неприятным для них присутствием Мастера Ми-ли-Маггира — по требованию Халисстры. Вот почему Халисстра осталась здесь и держится с уверенностью и спокойствием, которых он раньше у нее не видел... да, ни разу со времен бегства из разватин Чед Насада. Вот почему Халисстра больше не дрожит от страха. Вот ради чего она просыпается утром и живет днем.
      Во имя Эйлистри Халисстра Меларн намеревается убить Королеву Паутины Демонов, пока та спит. Рилд снова принялся точить меч и улыбнулся. «Может быть, — подумал он, — Халисстра тоже боль­ше похожа на паука, чем хочет это признать».
      * * *
      Вейлас держал в левой руке кристалл и внимательно разглядывал зал. Он стоял в густой тени там, где тун­нель — очень старый ход, проделанный раскаленной ла­вой, — открывался в пирамидальную пещеру. Древний монастырь был хорошо виден даже невооруженным гла­зом. У северной стены похожей на собор пещеры, спра­ва от Вейласа, находился каменный полукруг радиусом около семидесяти пяти футов. Полукружие стены взды­маюсь на высоту двух сотен футов и там закруглялось, образуя купол, вершина которого возвышалась еще на тридцать-сорок футов над сооружением. Высоко в сте­нах виднелись два громадных узких окна, в высоту не больше роста Вейласа, но длиной под восемьдесят фу­тов. Вору пришлось бы с риском для жизни карабкаться по кирпичной стене около сотни футов, прежде чем он смог бы проскользнуть внутрь. Между двумя высокими окнами и на несколько футов ниже их проглядывались темные отверстия поменьше, но все же достаточно боль­шие, чтобы Вейлас смог войти в них, не пригнувшись.
      Под этими круглыми отверстиями прямоугольный по­нижающийся проход вел внутрь, в черную как смоль темноту внутри развалин.
      Окна, два круглых отверстия по бокам прямоугольного проема, придавали разрушенному монастырю сход­ство, очевидно умышленное, с нахмурившимся лицом.
      На верхней «губе» рта сформировались сталактиты, они торчали, словно неровные зубы, а капающая с по­толка вода за века образовала на куполе отложения, так что на макушке огромной головы виднелось белое пят­но, похожее на лихо заломленную шляпу. Вейлас не хотел даже представлять, какие мрачные ритуалы могли совершаться перед этим исполинским лицом. Столетия, прошедшие с той поры, как древние обитатели покину­ли храм, не пощадили сооружение, но Вейлас знал, что упрятанных внутри его врат не коснулись губительные последствия воздействия воды, плесени и землетрясе­ний. Вейлас дважды, хотя и много лет назад, залезал в этот осыпающийся унылый рот и проходил между двух изрезанных рунами колонн, чтобы оказаться в двух сот­нях миль от этих мест, на северо-западном берегу озера Талмиир, откуда рукой подать было до Шиндилрина.
      Проводник знал, что этим порталом пользовался не он один.
      Кристалл обычно был приколот к его рубахе — маги­ческому одеянию, которому во многом Вейлас был обя­зан своей ловкостью и молниеносной реакцией, — вместе с множеством других магических безделушек, собранных им за долгую жизнь на просторах Подземья. С помощью этого кристалла проводник мог видеть то, чего не видели другие, — многое из ставшего невидимым благодаря ма­гии, не важно, врожденной или сотворенной.
      Вейлас медленно и тщательно обследовал основание огромного лица, потом пространство слева от него, вдоль неподвижного озерца черной воды, разделившего круглую пещеру надвое. Напротив него в наклонной стене видне­лась невысокая пещерка и другая, поменьше, — еще один прожженный лавой ход, похожий по размерам на тот, по которому пришел Вейлас, — выше и правее. Проводник принялся разглядывать крышу разрушенного монастыря и тут услышал, как позади в туннеле топочет Данифай.
      Вейлас не стал отрываться от неспешного, методич­ного обследования сооружения. Он знал, что Данифай пройдет мимо, едва не задев его плечом, но нипочем не заметит его. Он велел ей ждать, и если она пренебрегла его предупреждением, это ее дело.
      «Пусть топает дальше, — подумал он. — Пусть...» Вейлас застыл, увидев в кристалле то, что могло быть лишь кончиком когтя, ухватившегося за крышу монас­тыря. Затаив дыхание, проводник Бреган Д'эрт на пол­дюйма отклонил голову и повел кристаллом, который по-прежнему держал возле левого глаза, вдоль куполо­образной крыши древнего лица.
      Существо, отдыхающее наверху развалин, было не слишком большим, во всяком случае для дракона. Не выше самого Вейласа, с размахом крыльев, может, в два раза больше своего роста; тварь удобно свернулась коль­цами, но настороженно поглядывала сверху. Хотя крис­талл склонен был стирать краски с изображаемой кар­тинки, Вейлас знал, что чудовище именно такого серого цвета, каким видится в магическом стекле. Даже в крис­талле оно было едва различимым, как бы размазанным, словно нарисованным на огромном лице акварелью.
      «Так вот как ты прячешься, — подумал Вейлас. — Сливаешься с темнотой».
      Данифай прошла мимо него и неосторожно направи­лась прямо к выходу из туннеля. Она постояла мгнове­ние, касаясь рукой каменной стены и разглядывая пеще­ру. Вейлас мог бы поклясться, что она не видит дракона на макушке каменной головы, но последний быстрый взгляд в кристалл показал ему, что дракон увидел ее: он медленно расправил кольца и распростер крылья.
      Вейлас скользнул в пещеру, в немалой степени рас­считывая на свою подготовленность и опыт, но при этом он не счел зазорным призвать на помощь и силу маги­ческого кольца, чтобы ускорить свои движения. Мифриловая кольчуга заглушала любые звуки, которые он мог издать при движении, и помогала его ногам ступать уве­ренно и бесшумно. Держась все время в тени, не позво­ляя ни единому случайному отблеску света сверкнуть на металле оружия, Вейлас спустился по наклонному ходу к округлому выходу, в зияющую черноту пещеры.
      Он рискнул бросить мимолетный взгляд на сущест­во, очертания которого едва мог различить в сумраке под сводом пещеры, и то лишь зная, что оно там. Еще проводник отважился раз-другой оглянуться на Дани­фай, которая не спеша и на удивление грациозно спу­скалась в чашу пещеры. Она оглядывалась по сторонам, но вверх не смотрела. Взгляд ее ни разу не задержался ни на Вейласе, ни на сером, будто камень, драконе.
      Данифай медленно направилась к озерцу, и Вейлас достал из-за спины небольшой лук. Он наложил стрелу и натянул тетиву.
      Эта женщина, по сути, сама преподносила себя чудо­вищу на серебряном блюде, и, как бы ни хотелось Вей­ласу позволить ей пожинать плоды собственного безрас­судства, его останавливала мысль о Квентл. Верховная жрица, похоже, питает симпатию к пленнице Дома Ме­ларн, раз без колебаний отобрала ее у женщины из Чед Насада. Вейласу совсем не улыбалось получить жесто­кую трепку за то, что он позволил девице умереть, когда у Кйентл имеются свои виды на Данифай, помимо слу­чайных любовных утех.
      — Вейлас? — крикнула младшая жрица в неподвиж­ную темноту пещеры.
      Голос ее подхватило эхо. Вейлас сжался. Дракон взмахнул крыльями.
      * * *
      Нимор Имфраэзл сверху наблюдал, как дергары сра­жаются с пауками. Воины-дроу — все мужчины — вы­ехали на бой на этих огромных существах. Пауки легко скользили по земле, а наездники неподвижно и прямо сидели в седлах. Верховые были вооружены длинными пиками — вещью для дергаров непривычной, поскольку оружие большой длины редко встречалось в ограничен­ных пространствах Подземья, — и они накалывали на них одного серого дворфа за другим, прежде чем тем удавалось пустить кровь хотя бы одному темному эльфу.
      Всадники на пауках безнадежно уступали в числен­ности ордам дергаров, продолжавшим осаждать медлен­но гибнущий Мензоберранзан, и Нимор был готов по­жертвовать несколькими серыми дворфами ради воз­можности увидеть, как сражаются дроу. Надо отдать им должное, они были хороши. Пауки убили дергаров не меньше, чем пики, но при этом чудовища ни разу не вышли из повиновения всадникам. В общем, это был красивый кровавый танец.
      В центре отряда паучьих наездников ехал мужчина-дроу в великолепном мифриловом доспехе, буквально светящемся от магии. У него, как и у остальных, тоже была пика, но он не колол ею врага. Он держал ее ост­рием вверх, и на ней в холодном воздухе Подземья реял длинный узкий стяг. Через минуту-другую Нимор узнал изображенный на знамени знак. Всадники представляли Дом Шобалар — один из меньших Домов, но верный Дому Бэнр и знаменитый по всему населенному дроу Подземью своей умелой и безупречно обученной кава­лерией. Темный эльф со знаменем, должно быть, был их командиром.
      Один из всадников прикончил двоих дергаров сразу, пронзив их одним ударом, а потом воспользовался ве­сом их тел на конце пики, чтобы повалить еще троих их собратьев на каменный пол пещеры. Нимор улыб­нулся.
      Он наведался именно в этот туннель после того, как трижды ему сообщили о какой-то необычной активнос­ти. Всего днем раньше дергары сумели убить здесь раз­ведчика мензоберранзанцев, и даже глупые дворфы знали, что там были и другие дроу, которые сбежа. Этот проход охранялся не слишком хорошо, и он приглядывал за ним, будучи уверенным, что мензобер-ранзанцы попытаются прорваться именно в этом месте.
      После убийства лазутчика Нимор вынудил кронприн­ца Хоргара направить туда подкрепление, но лишь не­большое. Достаточное, как надеялся Нимор, чтобы при­влечь дроу, но явно не настолько, чтобы наглухо пе­рекрыть туннель. Нимор хотел выманить их, и эти самоуверенные аристократы клюнули на приманку.
      Нимор парил в воздухе, укрытый заклинанием не­видимости, своим пивафви, еще одним заклинанием, не позволяющим обнаружить его с помощью подобной же магии, и еще одним, которое должно было отвлечь вни­мание противников, если бы тем вздумалось посмотреть вверх, прямо на него. Всего этого плюс непосредствен­ной угрозы со стороны дергаров было достаточно, что­бы он мог выжидать и спокойно наблюдать за тем, как начальник паучьих всадников направляет своего скаку­на в самую гущу боя, прямо под Нимором.
      Коснувшись броши со знаком Жазред Чольссин, Ни­мор медленно спланировал вниз, по-прежнему укрытый магией от чужих глаз. Опустившись, он достал кинжал — совершенно особенный кинжал — и, зависнув над пау­ком в считаных дюймах позади командира наездников, легонько чиркнул лезвием по основанию шеи дроу. Там как раз было подходящее местечко между шлемом и ки­расой.
      Всадник вздрогнул и повернулся в седле. Нимор, все еще невидимый, обхватил дроу за шею и вонзил отрав­ленный клинок ему в горло.
      Паучий Наездник не мог видеть его, но зато расслы­шал, как Нимор прошептал ему на ухо:
      — Как тебя зовут? Шобалар?
      — Кто ты? — спросил воин, и Нимор снова уколол его — не слишком глубоко — вместо ответа.
      Дроу застонал, и Нимор ощутил, как тело того на­пряглось, дернулось и задрожало.
      — Да, — прошипел Нимор в ухо медленно умираю­щему офицеру, — это яд. Очень, очень хороший яд. Он парализует тебя, сведет тебе горло судорогой, выдавит остатки воздуха из твоих легких и не позволит тебе издать ни звука, пока ты будешь задыхаться.
      Дроу зарычал.
      — Мой Дом отомстит за меня, — пообещал он. Го­ворил он уже тихо и с трудом.
      — Твой Дом будет сожжен, капитан?..
      — Вилто'сат Шобалар, — выдавил дроу, — Паучий Наездник из Дома Ш...
      Продолжая улыбаться, Нимор поддерживал умира­ющего дроу прямо в седле, пока тот задыхался. Священ­ный Клинок Жазред Чольссин дождался, когда капитан Вилто'сат Шобалар в последний раз содрогнулся, пыта­ясь вдохнуть, и его пурпурные глаза остекленели. Тогда Нимор левитировал вверх и в сторону, прочь от свире­пого боевого паука, внезапно лишившегося управления.
      Тварь обезумела, она перекусывала одного дергара за другим, потом бросилась на своего же сородича. Всад­ник, ехавший на нем, отвлекся, чтобы защитить своего скакуна от взбесившегося паука, — как раз настолько, чтобы какой-то особенно прыткий пеший дергар снес ему голову боевым топором.
      Примерно за десять минут Нимор лично убил еще восьмерых дроу, дергары расправились с тремя. Осталь­ные наконец развернулись и скрылись в туннеле, уво­дящем от наружного кольца блокады в Мензоберранзан. Они ускакали налегке, и Нимору достались четыре па­ука и мертвые дроу.
      Нимор распорядился добавить еще дергаров и на­дежно перекрыть проход, связать и подготовить к от­правке пауков и вернулся на свой командный пункт в компании с трупом капитана Вилто'сата Шобалара. Со своей военной добычей.

      Вейлас точно знал, что Данифай не подозревала о подлетающем к ней сзади драконе до того самого мгновения, когда стрела проводника пробила тон­кую перепонку его крыла, застав чудовище врасплох. Оно издало глубокий горловой клекот, стрела вонзилась, с влажным чавкающим звуком, и дракон, летевший до это­го плавно, дернулся. Всего этого всякому бы хватило, что­бы понять, что позади что-то происходит, и обернуться — и именно этот простой рефлекс спас Данифай жизнь.
      Хотя дракон и позабыл о своей предполагаемой жер­тве, он тяжело грохнулся на камни и покатился, и сбил бы ее с ног, не отпрыгни она в сторону, — она едва успела сделать это.
      Дракон стремительно развернулся в ту сторону, от­куда прилетела стрела. Из его разинутой пасти капала слюна, стекая по острым зубам и собираясь на полу пе­щеры дымящимися лужицами. В глазах существа Вей­лас увидел ум, возраст — века скитаний по манящим магическим порталам Подземья — и холодную, неисто­вую ярость.
      Дракон вглядывался в окружающий его мрак, но Вей­лас знал, что тот его не увидит. Проводник не хотел, чтобы его увидели, — это же так просто.
      За спиной чудища Данифай поднялась на ноги, одновременно выхватив свой моргенштерн. Вейлас уже держал в руке очередную стрелу и, скользнув вбок, вдоль края глубокой тени, приготовился к выстрелу. Одновременно с его быстрым движением дракон набрал в грудь воздуху. Видеть Вейласа он не мог, но, очевид­но, решил, что ему нужно лишь подобраться поближе. К несчастью, проводник не мог не признать справедли­вость этого заключения.
      Быстро прицелившись, Вейлас выстрелил. Дракон выдохнул, выпустив клубящееся облако маслянистого зе­леного пара. Вырвавшись из пасти дракона, облачко на­чало вращаться и увеличиваться. Дракон натужился, на­мереваясь покончить со всем разом.
      Данифай ударила его сзади моргенштерном — ору­жием, в котором благодаря магии таилась сила мол­нии, — и портальный дракон дернулся вперед. Стрела Вейласа глубоко вонзилась ему в грудь, отыскав кро­хотную щель между двумя пластинами прочной чешуи. По бронированной шкуре существа пробежала дрожь, мышцы вздулись и опали. У чудовища перехватило ды­хание, и очередное облачко получилось маленьким. Все же пар полетел в сторону Вейласа.
      Проводник видел, как пар приближается. Облако ле­тело скорее в его направлении, чем прямиком в него, так что он отпрыгнул назад. Способа защититься от ядови­того пара у Вейласа не было. В этом крылась его досад­ная уязвимость. Все, что ему оставалось, — это уворачи­ваться от дыхания дракона, а уж уворачиваться, по край­ней мере, он умел хорошо.
      — Можешь сидеть в темноте сколько угодно, дроу! — прошипел портальный дракон на низком об­щем. Голос у него был невыразительный и резкий, как бы механический, его эхо под высокими сводами пе­щеры напоминало звон бьющегося стекла. — Я тебя не вижу.
      Существо развернулось лицом к Данифай, которая замахнулась моргенштерном, глядя дракону в глаза. Она попятилась.
      — Зато я вижу ее, — сказал дракон. Данифай улыбнулась, и от этой улыбки по спине Вейласа пробежал холодок. Он остановился, отметив это ощущение, изрядно озадаченный им.
      Когда бывшая пленница вновь ударила моргеиштер-ном, дракон легко уклонился.
      — Чего ты ждешь, ящерица? — бросила Данифай дракону. — Надеешься, что он обнаружит себя ради мо­его спасения? Ты что, никогда раньше не имел дела с темными эльфами?
      Вейлас, который был уже готов выхватить очеред­ную стрелу, беззвучно бросил ее обратно в колчан. Он тихонько повесил лук на плечо и начал крадучись об­ходить дракона сзади, двигаясь вдоль стены пещеры к гигантскому лицу. Он наскоро прикинул, сколько ему потребуется шагов и секунд, и оценил, насколько шу­мовой фон способен заглушить звуки.
      — Темные эльфы? — переспросил дракон. — В бы­лые годы я съел одного-двух.
      Данифай попыталась ударить его снова, а дракон по­пытался укусить ее. Они одновременно отпрянули, и обе атаки оказались безрезультатными.
      — Пропусти нас, — сказала Данифай, и в голосе ее прозвучали такие командные нотки, что он привлек не меньшее внимание Вейласа, чем драконий.
      — Нет, — ответил дракон, и Данифай налетела на не­го стремительнее, чем Вейлас мог ожидать от нее.
      Моргенштерн ударил портального дракона в левый бок, и Вейлас зажмурился от до рези яркой вспышки голубовато-белой молнии. Жгучий свет нарисовал в воз­духе узоры наподобие сверкающей паутины. Чудовище содрогнулось и снова зарычало, оскалившись от злости и боли.
      Данифай отступила назад, вновь раскручивая над го­ловой моргенштерн. Дракон припал к полу, и Вейлас ос­тановился и замер. Дракон не стал нападать на нее — он взмыл в воздух, оглушительно хлопая крыльями. В одно мгновение он поднялся ввысь и исчез во тьме под купо­лообразным сводом.
      Вейлас шагнул вперед, нарочно задев башмаком ка­мешек на полу. Данифай подняла на него взгляд.
      — Беги обратно в туннель, — наскоро показал на язы­ке жестов проводник. — Живо!
      Данифай увидела и, не потрудившись даже кивнуть в ответ, бросилась бежать. Вейлас скользнул обратно в тень, с головой завернулся в пивафви и покатился по полу, пока не удостоверился, что снова оказался там, где никто его не разглядит.
      Вейлас наблюдал за бегством Данифай, зная, что она не сумеет увидеть портального дракона. Он медленно, чтобы не наделать шуму, извлек из колчана очередную стрелу. Потом передвинулся на долю дюйма туда, на волосок сюда, чтобы стальной наконечник не отражал свет. Медленно дыша через рот, проводник Бреган Д'эрт ждал — но ждать ему пришлось недолго.
      Сверху донесся шум крыльев портального дракона, потом снова и снова — и это было не эхо. Пятеро, подсчитал Вейлас.
      Все еще укрытый невидимостью и царящим в давно покинутой пещере мраком, проводник двинулся вперед.
      Пятеро портальных драконов ринулись вниз из оку­тывающих сооружение теней. Двое с флангов перемес­тились в середину, а двое других заняли их места. Они менялись местами на лету, но цель у них была одна.
      Данифай заколебалась. Вейлас заметил это по ее ша­гам. Она услышала шум драконьих крыльев и не сомне­валась в том, что они способны летать быстрее — во много раз быстрее, чем она — бежать. К ее чести, одна­ко, она не оглянулась.
      Пятеро портальных драконов были одинаковы до ме­лочей, а такого бывалого путешественника, как Вейлас, надолго одурачить было невозможно. Не успели драко­ны трижды взмахнуть крыльями, как Вейлас уже знал, что они такое.
 
      Не все безделушки на рубахе проводника были магическими, но маленький овальный латунный значок был, и Вейлас дотронулся до него и побежал. Тепло его пальцев пробудило магию, и хватило одной мысли, что­бы та обрела силу. Все это произошло совершенно без­звучно, и Вейлас не выдал себя ничем.
      Данифай тем не менее остановилась, предоставив проводнику гадать почему.
      Столь же сбитые с толку портальные драконы то ненадолго остановились, хлопая крыльями, мешая д другу и едва избегая столкновений.
      Данифай улыбнулась драконам — все пятеро так рвались разорвать ее в клочья когтями, похожими острые ножи.
      — Поосторожнее. Оглянись, — сказала она. В ответ все пять пастей одновременно осклабилис -в зубастой ухмылке.
      Вейлас выпустил стрелу, и четыре его порожденных магией копии сделали то же самое. Маленький латун­ный овал — хранилище заклинания, специально создан­ного древним магом, секреты которого были давным-давно утеряны, — сделал свое дело, и теперь на каждого из пяти портальных драконов приходилось по Вейласу.
      И на каждого из пяти портальных драконов прихо­дилось по стреле.
      Дракон, наверное, услышал их или почувствовал каким-то иным образом, а может, взяло верх его лю­бопытство. Каждая из тварей обернулась и получила по стреле в правый глаз. Четыре стрелы исчезли ч тот же миг, как угодили в фальшивых драконов, и драко­ны эти исчезли тоже. Остались лишь одна настоящая стрела, один настоящий дракон и один настоящий глаз.
      Удар был такой силы, что дракон вздрогнул и от­шатнулся.
      Вейлас понимал, что дракон видит его — все пять его подобий — своим единственным уцелевшим глазом.
      — За это, — проскрежетал портальный дракон, — я съем тебя живьем...
      Вейлас выхватил крури, и его двойники сделали то же самое. Дракон, из выбитого глаза которого струилась кровь, даже не стал выдергивать стрелу, все еще торчав­шую в глазнице. Вместо этого он ринулся в атаку, под­няв крылья, растопырив когти, раскрыв пасть.
      Вейлас отступил в сторону, в мертвую зону, невиди­мую дракону. Существу явно никогда прежде не дово­дилось сражаться, будучи одноглазым, и оно попалось на эту уловку. Вейлас дважды стремительно полоснул его ножом — ответом на каждый удар было низкое рас­катистое рычание.
      Дракон бросился на него, и Вейлас прыгнул вперед и вбок, подставив под удар одно из своих подобий. Лапа портального дракона ухватила двойника за плечо, а в миг, когда один коготь вонзился в живот фальшивого проводника, иллюзия исчезла.
      Дракон взревел от досады, и Вейлас атаковал его сно­ва. Существо увернулось и щелкнуло челюстями — опас­но близко от настоящего темного эльфа. Когда единст­венный глаз дракона прищурился и вспыхнул, провод­ник понял, что тот распознал его.
      Вейлас отпрянул в мертвую зону, пятясь и петляя, чтобы запутать дракона и заставить свои изображения плясать вокруг него. Чудовище сначала зацепило ког­тем еще одно из них, потом при помощи зубов уничто­жило третье.
      Вейлас следил за тем, как исчезают иллюзии, и не сводил глаз с шеи портального дракона, когда тот про­несся мимо него на расстоянии вытянутой руки. Вейлас выискивал трещины, складки, хоть какое-нибудь уязви­мое место на толстой, покрытой чешуей шкуре.
      Он отыскал его и вогнал крури между чешуями, про­бив кожу, мышцы, артерию и кость под нею. Кровь хлы­нула потоком. Дракон замахал лапами в сторону Вейласа, хотя все так же не мог видеть проводника. Умирая, чудовище сумело-таки задеть когтем последнего фальшиво­го дроу. Дракон начал падать, и Вейлас убрался в сторо­ну. Узкая голова метнулась вперед на длинной гибкой шее, челюсти сомкнулись на плече проводника, смяв кольчугу и защемив укрытую под ней черную кожу.
      Проводник вырвался, откатился и вскочил на ноги, выставив перед собой крури.
      Новой атаки не последовало. Портатьный дракон не­уклюже растянулся на дне пещеры. С каждым затухаю­щим ударом сердца струя крови била все реже и слабее.
      — Всегда знал... — выдохнул умирающий дракон, — что это будет... дроу.
      С этими словами портальный дракон умер, и Вейлас задумчиво приподнял бровь.
      Он отошел от пропитанного ядом трупа и убрал кру­ри в ножны. Данифай нигде не было видно. Вейлас не знал, убегает ли она обратно по тому пути, которым они пришли сюда, или же прячется где-то в тени.
      Пожав плечами и бросив последний взгляд на пор­тального дракона, Вейлас повернулся и пошел к поки­нутому монастырю. Полагая, что пленница Дома Меларн в конце концов вернется в пещеру, к порталу, ко­торый был их целью здесь, Вейлас полез в огромный, уныло выгнутый рот.
      Внутри полукруглого сооружения находились две вы­сокие, отдельно стоящие колонны. Больше там не было ничего, кроме спертого воздуха и высокой стены пещеры. Остальная часть сооружения терялась во тьме, и оттуда тянуло едким запахом портального дракона.
      Данифай стояла между колоннами, перенеся вес на одну ногу и положив руку на пояс.
      — Он мертв? — спросила она.
      Вейлас остановился в нескольких шагах от нее и кив­нул.
      Данифай огляделась, изучая безжизненные камен­ные колонны и невыразительную внутреннюю поверх­ность гигантского лица.
      — Хорошо, — обронила младшая жрица. — Это и есть портал?
      Когда она посмотрела на Вейласа, тот кивнул снова.
      — Ты знаешь, как открыть его, — сказала она, не спра­шивая, а утверждая.
      Вейлас кивнул в третий раз, и Данифай улыбну­лась.
      — Прежде чем мы пойдем дальше, я хочу собрать немного яда, — заявила она, вытаскивая из висящих на красивом бедре ножен кинжал.
      Вейлас прищурился:
      — Яда портального дракона?
      Данифай с улыбкой прошла мимо него, поигрывая кинжалом.
      — Я подожду здесь, — сказал он ей.
      Она продолжала идти, не потрудившись ответить. «Если и после этого она останется жива, — подумал Вейлас, — пожалуй, с ней можно иметь дело».
      * * *
      Фарон провел кончиком пальца по линии, которой днем раньше здесь не было, — по вене. Кровеносный со­суд вился вдоль костяного борта корабля хаоса. Через неравные промежутки от него ответвлялись более тонкие капилляры. И во всей этой штуке медленно, почти не­уловимо пульсировала жизнь, согревая ее теплой кровью. Когда они впервые оказались на борту корабля хаоса, это была сплошная безжизненная кость. Пять дней, на про­тяжении которых Фарон добывал через врата младших демонов и скармливал их кораблю, все изменили. Ко­рабль начал оживать.
      — Он что, потом обрастет кожей? — спросила из-за его спины Квентл.
      Фарон обернулся и увидел, что верховная жрица при­села и разглядывает палубу, точно так же, как он только что обследовал борт.
      — Кожей? — не понял маг.
      Эти растущие вены на вид такие хрупкие, — зала она. Голос ее звучал скучающе и сухо. — Если на­ступить на них, они не порвутся?
      — Не знаю, — отозвался маг. Он имел в виду, чтМ его это не интересует. — А какая, вообще-то. разница?
      — Из них может пойти кровь, — сказала она, про­должая глядеть на палубу. — А если оно может крово­точить, значит, может и умереть. И если оно умрет, когда мы будем...
      Фарон мог поспорить: она не окончила мысль потому, что просто побоялась. Он ненавидел, когда верхов­ные жрицы боятся. Когда они начинают это делать, дела редко идут на лад.
      — Не все, что кровоточит, умирает, — бросил он с деланной улыбкой.
      Она взглянула на него, и их глаза встретились. Он ожидал, что она по меньшей мере разгневается, возмож­но, оскорбится, но она не сделала ни того ни другого. Фарон не мог бы догадаться, о чем она думает.
      — Меня тревожит, — заговорила она после паузы, — что мы так мало знаем. Такой корабль, как этот... Ты же должен был изучать их во время учебы, разве нет? В Магике?
      — Я и изучал, — ответил Фарон. — Я правильно кор­мил его, я подчинил себе его капитана, и мы почти го­товы к маленькой увеселительной прогулке между Уровнями. Я знаю, что это такое и как оно работает, а значит, мне известно достаточно. Для жрицы у тебя слишком аналитический ум. Обрастет ли он кожей? Ес­ли захочет. Истечет ли он кровью, если ваши острые каблучки проткнут вену? Сомневаюсь. Будет ли он вся­кий раз вести себя одинаково со всяким и каждым? Ну, если бы так, он был бы не слишком-то хаотичным, не так ли?
      — Однажды, — произнесла Квентл без всякой пау­зы,— я наглухо зашью твой рот, чтобы ты перестал бол­тать и дал мне время убить тебя в тишине.
      Фарон хохотнул и смахнул холодный пот со лба.
      — О госпожа, — улыбнулся в ответ маг, — за что же?
      — Потому что я ненавижу тебя, — ответила она.
      Фарон ничего не сказал. Они еще несколько мгно­вений смотрели друг на друга, потом Квентл выпрями­лась и огляделась.
      — Мне все это начинает надоедать, — сказала вер­ховная жрица, ни к кому конкретно не обращаясь.
      «Тебе становится страшно», — подумал Фарон.
      — А меня это начинает раздражать, — вмешался Джеггред.
      И Фарон, и Квентл разом обернулись туда, где си­дел дреглот. Полудемон не спеша, методично свежевал крысу. Еще живую.
      — Тебя никто не спрашивал, племянник, — колко произнесла Квентл.
      — Прошу прощения, досточтимая тетушка, — отве­тил дреглот с ледяным сарказмом.
      Вейлас и Данифай вот-вот вернутся, — сказал Фа­рон, — и корабль ко времени их возвращения будет готов. Вскоре мы снова будем в пути, но до того мы не должны позволять занудству этого проклятого озера взять над нами верх. Никуда не годится получить отряд темных эльфов, дерущихся между собой.
      — На мой взгляд, занудное здесь не озеро, маг, — бросил Джеггред.
      Прежде чем ответить, Фарон перебрал с полдюжины подходящих ответов, но на лице его, должно быть, что-то отразилось. Он понял это по довольной усмешке дреглота.
      — Да, — сказан наконец маг, — что ж, я готов при­нять столь вежливую угрозу в той форме, в какой она была высказана, Джеггред Бэнр. Тем не менее я...
      — Заткнешься, — перебил дреглот. — Закроешь свой поганый рот.
      Джеггред лизнул умирающую, визжащую освежеван­ную крысу, и кровь закапала с его потрескавшихся блед­ных губ.
      — Мне все это не нравится, — заявил полу демон. Этот, — он мотнул подбородком в сторону капитана-уридезу, — что-то затевает. Он предаст нас.
      — Это демон, — тихо напомнила Квентл.
      — И что с того? — Дреглот едва не выкрикнул э слова.
      — А то, — ответил вместо нее Фарон, — что он, разумеется, предаст нас — или попытается сделать это Единственное, в чем можно быть уверенным с демонами, — в том, что им нельзя доверять. Возможно, тебе будет приятно узнать, что те же чувства мы испытываем и к тебе, друг мой дреглот.
      Фарон ожидал какой-либо реакции на свое замеча­ние, но не такой. Джеггред и Квентл скрестили взгляды, уставившись в глаза друг другу. Повисло долгое молча­ние. Первой отвела глаза Квентл.
      Джеггред же, как ни странно, был, похоже, разоча­рован.

      Алиисза тесно прижалась к Кааниру Воку, ее длин­ные, эбенового цвета локоны смешались с сереб­ристыми волосами камбьюна.
      — Наверное, развлекался с женщинами, пока меня не было? — проворковала демоница в шею своему лю­бовнику.
      Камбьюн медленно выдохнул, и рука его скользнула по спине Алиисзы. Он привлек ее еще теснее к себе, так что они прижались боками друг к другу. Алиисза ощу­щала пышущий жар его тела, куда более горячий, чем у темного эльфа. Такой уютный и успокаивающий. Та­кой сильный.
      — Ревнуешь? — шепнул Каанир Вок.
      Он подыгрывал ей, и это возбуждало Алиисзу. Тако­го нечасто можно было дождаться от полудемона, обыч­но столь тщательно скрывающего свои чувства.
      — Ни в коем случае, — прошептала она в ответ и сде­лала паузу, чтобы легонько коснуться горячими влажны­ми губами его кожи. — Просто хотелось бы присоединиться.
      Она надеялась продолжить игру, но взамен получила ленивый смешок. Каанир Вок отстранился от нее, и Али­исза состроила недовольную гримаску, нахмурив брови и прищурив темно-зеленые глаза.
      Вок сверкнул одной из своих нечастых улыбок и мягко коснулся пальцем ее губок.
      — Не плачь, дорогая, — сказал он. — Когда эта без­умная война закончится, у нас будет время на развле­чения, которые придутся по вкусу даже тебе.
      — А до этого?
      Он высвободил руку и прошел к маленькому столи­ку, на котором стоял поднос с хрустальным графином отличного бренди, украденного шутки ради в одной из лавок Гавани Черепа, и единственной рюмкой.
      — А до этого, — ответил Вок, наливая немного ры­жеватого напитка в рюмку, — нам придется время от времени прерываться на дела.
      — И как идут эти самые дела?
      Мензоберранзан в осаде, — объявил камбьюн и очертил рукой в воздухе круг, как бы наглядно под­тверждая свои слова, — и будет в ней еще долго, пока кто-нибудь не исхитрится добавить нашим союзникам, серым дворфам, чуточку ума или, осмелюсь даже по­мечтать, воображения.
      — Что-то ты не слишком оптимистичен, — заметила алю.
      — Они настолько же тупы, насколько и сварливы, — ответил Вок, — но будем обходиться тем, что есть.
      Он обернулся к ней, и Алиисза улыбнулась, пожала плечами и села. Точнее говоря, позволила своему телу раскинуться на роскошном диване, лаская Каанира взглядом. Ее гибкая фигура обольстительно выгнулась. Кожаный лиф ее платья казался тугим и тесным, но сидел на ней так же удобно, как она сама — на диване, и облегал ее, словно вторая кожа. Бедром она уперлась в длинный меч в ножнах, висящих у нее на боку.
      На Воке был, по обыкновению, пышный, расшитый военный мундир. На бедре у него тоже висел меч, и Алиисза знала, что он не расстается со множеством ма­гических вещиц даже в уединенности своего временного жилища.
      Палатка, в которой они обитали, стоящая в тылу осад­ных линий, была всячески защищена заклинаниями от возможного подслушивания, подсматривания, вынюхи­вания и любых иных мыслимых способов, и все же Али­исза чувствовала себя выставленной на всеобщее обозре­ние.
      — Это озеро, — заявила она, обводя взглядом задра­пированные шелком стены, — скучнейшее место, в ко­тором мне только довелось бывать, а мне случалось ко­ротать время даже в дергарских городах.
      Вок отхлебнул крохотный глоточек бренди и при­крыл глаза, смакуя его. Алиисза давным-давно уже при­выкла, что ей его не предлагают.
      — Это унылая, серая пещера, — добавила она. — Я имею в виду, воздух там на самом деле серый. Это ужасно.
      Вок открыл глаза и пожал плечами, ожидая продол­жения.
      — Они взяли в плен капитана, — продолжала она.
      — Уридезу? — уточнил камбьюн.
      Алиисза кивнула, приподняв бровь, удивляясь столь странной догадливости.
      — Порой, — заметил Вок, — мне кажется, что ты за­бываешь, кто я такой.
      — Я помню, — поспешно отозвалась она. Каанир Вок был камбьюном, сыном отца-человека и матери-демоницы. Он унаследовал наиболее опасные ка­чества обоих этих хаотических созданий.
      Алиисза протянула руку и передвинулась на диване.
      — Иди сюда, — позвала она. — Сядь рядом со мной, и я расскажу тебе обо всем, что видела. До последней крошки. Ради успеха в войне.
      Вок одним глотком прикончил остатки бренди, от­ставил рюмку и взял Алиисзу за руку. Его оливковая кожа казалась темной и грубой на фоне белизны ее те­ла. Не такой темной, как у Фарона, конечно, но...
      — Сдается мне, — сказал камбьюн, опускаясь на ди­ван рядом со своей демонической любовницей, — что эти дроу планируют некое путешествие.
      — Они не способны планировать, — заявила она.
      — Они не дураки, — возразил Вок. — Типичные дроу, служащие Повелительнице хаоса по очень жест­ким правилам. Всегда все шагают в ногу, с этими их Домами, законами и ребяческими традициями. Неуди­вительно, что Паучиха от них отвернулась. Удивляюсь, что она терпела весь этот вздор так долго.
      Алиисза улыбнулась, продемонстрировав великолепные зубы, — для интимных случаев она предпочитала че­ловеческие. За десятилетия она обнаружила, что ее острые клыки способны отпугнуть даже Каанира Вока. Алиисза улыбалась часто и почти столь же часто меняла размер и форму зубов в соответствии со своим настроением.
      — Ты их недооцениваешь, — предостерегла она. — Некоторые дроу оказываются весьма интересными. А не­сколько интересных, собравшись вместе, могут оказаться опасными.
      Вок промычал в ответ что-то неопределенное, потом сказал:
      — Полагаю, мне следовало бы извиниться за то, что я вызвал тебя с Озера Теней прежде, чем ты успела пообщаться с этим твоим магом. Непростительная на­зойливость с моей стороны.
      Демоница прильнула к нему и принялась ласкать кончиком языка край заостренного уха Вока. Он сидел спокойно, не реагируя на ее ласки. Алиисза почувство­вала, что краснеет.
      — Из-за тебя мы оба угодим в беду, — прошептал ей камбьюн, — из-за твоей привычки флиртовать с кем не нужно.
      — Или станем победителями благодаря моему флир­ту с тем, с кем нужно, — пообещала она.
      Вок не потрудился ответить, и Алиисза придвину­лась еще ближе, чтобы очень тихо прошептать ему в самое ухо:
      — Они смогут это сделать. Корабль хаоса доставит их туда.
      Вок кивнул, и Алиисза попыталась понять, что зна­чит этот кивок. Она решила, что камбьюн доволен ею, по меньшей мере за то, что она проявила такую осто­рожность, говоря об этом, даже в защищенной заклина­ниями палатке.
      Она начала расстегивать мундир, дразня его медли­тельными движениями пальцев, ослабляя пряжки одну за другой. Алиисза знала, как выглядит Каанир Вок без одежды. Хотя на первый взгляд камбьюн походил на средних лет полуэльфа из Верхнего Мира, но его грудь, руки и ноги были покрыты зеленой чешуей. Мало кому из увидевших это довелось остаться в живых.
      — Они отправляются на поиски своей Паучихи, — сказал Вок, поворачиваясь, чтобы ей легче было снять с него мундир.
      — Они собираются разбудить ее? — спросила Али­исза, перенося внимание на сверкающие чешуйки на ши­рокой груди Вока.
      — Они собираются искать благосклонности Ллос у ее жалкого липкого трона, — ответил камбьюн, — или у ее жалкой липкой постели... или у ее жаткой липкой могилы и пробудить ее от сна. Говоришь, они кормили корабль?
      — Исключительно гривастыми, — шепнула демони­ца ему на ухо.
      Вок кивнул и начал раздевать ее.
      — Маг? — спросил он.
      — Фарон.
      — Что ж, он на это способен, — решил Вок. — Мас­тер Магика, как-никак, да еще сумевший пленить капи­тана.
      — Они смогут попасть на Дно Дьявольской Паути­ны, — сказала она. — Но как ты думаешь, смогут ли они разбудить ее?
      — Нет, — произнес чей-то третий голос в палатке, в которой, как была уверена Алиисза, находились только Двое.
      Оба вскочили и в мгновение ока уже держали в ру­ках мечи. Клинки, одинаковые до мельчайших деталей, гудели от магической силы. Любовники стояли спина к спине, заняв такую позицию скорее инстинктивно, чем благодаря практике.
      Алиисза никого не видела, но ощущала, как напряжен за ее спиной Вок. Она научилась хорошо распознавать его настроения, и то, что она чувствовала теперь, было не страхом, но яростью. Алиисза продолжала оглядывать помещение, пока из воздуха не появилась фигура
      — Нимор, — выдохнула Алиисза.
      — Опасная затея, — бросил Вок призрачному дроу-ассасину, — входить сюда без предупреждения.
      — Поверьте, — ответил Нимор, ступив в освещен­ный теплым светом факела круг ближе к середине па­латки, — подглядывание интересовало меня меньше все­го. Как вы сами сказали, господин Вок, у нас есть дело, которым нужно заняться. Кроме того, я вовсе не «вхо­дил».
      Вок вогнал свой меч, клинок, который он называл «Пылающая кровь», обратно в ножны и отошел от Али-исзы. Не спеша, нарочито аккуратно он поднял мундир и снова натянул его, скрыв от глаз чешуйчатое тело, которое столь редко обнажат.
      Уголок тонких губ Нимора приподнялся в кривой улыбке. Что-то в этой улыбке встревожило Алиисзу — больше, чем обычно бывало в присутствии ассасина.
      — Какое же дело привело тебя сюда, Священный Клинок? — спросил Вок.
      — Эта экспедиция дроу, разумеется, — ответил ассасин. — Они нашли корабль хаоса и теперь намереваются нанести визит своей спящей богине?
      Ассасин смотрел на Алиисзу, ожидая ответа. Она спрятала в ножны меч и скользнула обратно на диван, не отрывая взгляда от темного эльфа. Алю даже не по­трудилась застегнуть расстегнутые Боком пуговицы на лифе.
      — Мало оснований полагать, что они преуспеют в этом, — бросил Вок.
      — Вы с этим согласны, Алиисза? — спросил Нимор. Алиисза пожала плечами:
      С ними маг, который, возможно, мог бы управиться с кораблем. Я познакомилась с ним в Чед Насаде неза­долго до гибели города и полагаю, что он весьма искусен.
      — Ах да, — подхватил Нимор, — Фарон Миззрим. Я слышал, что он мог бы стать следующим Архимагом. То есть если бы его имя было Бэнр.
      — Они могли бы это устроить, — заметил Вок. Нимор глубоко вздохнул:
      По пути от Озера Теней до Абисса может слу­читься много чего, и еще больше — от границ Абисса до шестьдесят шестого Уровня.
      — Что они найдут там, Нимор? — спросила Алиисза с искренним любопытством.
      Нимор улыбнулся, и Алиисзу пробрала мгновенная дрожь от жестокого выражения его лица.
      — Не имею ни малейшего представления, — отве­тил он.
      — А если они найдут Ллос? — поинтересовался Вок.
      — Если они найдут Ллос, — сказал Нимор, — и она мертва, тогда мы сможем продолжать нашу осаду столь­ко, сколько потребуется. Мензоберранзан обречен. Если богиня спит и они не смогут разбудить ее или если она просто решила лишить этот мир своей благосклоннос­ти — то же самое. Если же она спит и им удастся раз­будить ее или если она отвернулась от них и они смогут вернуть себе ее благорасположение, что ж, тогда это будет представлять для нас определенные трудности.
      — Как мы узнаем, что они нашли? — спросил кам­бьюн.
      — Никак, — ответил Нимор.
      Темный эльф скрестил руки на груди и склонил го­лову. Теперь, когда он задумался, лицо его потемнело и напряглось.
      — Пусть идут, но... — предложила Алиисза, слова сорвались у нее с языка прежде, чем она успела обдумать их.
      — Дадим им провожатого, — закончил вместо нее мор.
      Демоница улыбнулась, обнажив желтые клыки.
      * * *
      — Аграч-Дирр один, — сказала Триль Бэнр. — Они в осаде.
      Громф кивнул, не глядя на сестру. Он был заворо­жен видом Мензоберранзана. Город Пауков раскинулся перед ним, сверкая волшебными огнями, прекрасный в своей хаотичности, в своей извращенности, — пещера, превращенная в дом.
      — Отлично, — ответил Громф, — но не думай, что они легко сдадутся. У них есть верные слуги и союзники, которые компенсируют нехватку ума численным превос­ходством.
      С высокого бельведера на внешней границе одного из самых западных шпилей замка Дома Бэнр, где они сто­яли, Громфу открывался прекрасный, ничем не закрытый вид на подземный город. Дворец Бэнр стоял у южной стены огромной пещеры, на вершине второго яруса ши­роких каменных уступов. Это был Первый Дом, и то, что он располагался над всем остальным городом, было более чем символично.
      — Может, они и столковались бы с серыми дворфами, — сказал Энджрел Бэнр, — но ни один темный эльф в Мензоберранзане за них драться не станет.
      Громф повернулся влево и посмотрел на запад, через высокогорное плато Ку'илларз'орл. Перед ним высилась сталагмитовая башня Дома Хорларрин, а за нею целая гроздь сталактитов и сталагмитов, приютивших изменни­ков Аграч-Дирр. Вспышки пламени и молний — работа грозных и многочисленных магов Хорларрин — мерцали на земле и в воздухе вокруг поместья Дирр. Личдроу, глава мятежного Дома, отсиживался где-то внутри, а его маги, в свою очередь, отвечали на обстрел огнем и гро­мом. Громф чувствовал, что стоящие позади него сестра Триль и Мастер Оружия Энджрел ждут, что он скажет.
      — Кажется, что я отсутствовал очень-очень долго, — заметил Громф.
      Голос его звучал подавленно, но интонации были тща­тельно продуманы, чтобы донести до сестрицы, насколь­ко он удручен состоянием военных дел.
      Он почувствовал, как Триль позади него напряглась, потом решила не обращать внимания на его слова.
      — Ты на самом деле отсутствовал, — сказала она с немалой дозой язвительности в голосе, — но давай не бу­дем останавливаться на прежних ошибках перед лицом смертельной опасности, грозящей всему, что нам дорого.
      Громф позволил себе улыбнуться и оглянулся через плечо на сестру. Она уставилась на него, скрестив руки на груди, обхватив себя за плечи, словно спасаясь от холода. Он вновь отвернулся, разглядывая сложившую­ся вокруг Аграч-Дирр патовую ситуацию, и с некоторым удовлетворением отметил, насколько хорошо видят его новые глаза. Нечеткость зрения и боль почти прошли, и Громфу оставалось лишь наслаждаться иронией, заклю­ченной в том, что он увидит падение Дома Аграч-Дирр глазами одного из Аграч-Дирр.
      — Однако не все Дома всецело к нашим услугам, не так ли? — спросил он.
      — Это все-таки Мензоберранзан, — вздохнула Триль, — а мы — темные эльфы. Дома Хорларрин и Фэн Тлаббар всецело с нами. За Фэн Тлаббар стоит Дом Шруне'летт, который тесно союзничает с Домом Дас-крин. Из младших Домов мы можем рассчитывать на Симриввин, Ханцрин, Вандри и Миззрим.
      — Это все? — спросил Громф после паузы.
      — Баррисон Дель'Армго, наверное, все еще зол из-за Облодры, — ответила Триль. — Они остаются верными Мензоберранзану, и они сражаются, но они сами по себе.
      — А с ними и их союзники, — добавил Громф.
      — К счастью, нет, — поправила Триль, явно доволь­ная тем, что может указать брату на его ошибку, и еще тем, что такой могущественный Дом не имеет союзни­ков. — Другие младшие Дома сохраняют нейтралитет, но готовы помочь обороне города. Лучше уж иметь со­седом темного эльфа, которого ненавидишь, чем дергара, каким бы он ни был.
      — Или танарукка, — добавил Громф.
      — Или танарукка, — согласилась его сестра.
      Громф снова принялся разглядывать панораму горо­да. Праздных дроу было очень мало, и Архимаг видел, как по извилистым улицам движутся воинские колон­ны, причем некоторые из них — ускоренным маршем.
      — В городе тихо, — заметил он.
      — Город, — вмешался Энджрел, — находится в жес­токой блокаде.
      Громф рассвирепел, но он был не настолько глуп, чтобы убивать гонца, принесшего дурные вести, по край­ней мере не в этом случае.
      Мы окружены со всех сторон, но мы сражаем­ся, — продолжал Мастер Оружия, — и будем сражаться. Наши собственные отряды удерживают Ку'илларз'орл и выдвигаются к северу Донигартена в подкрепление Дому Ханцрин.
      Осаду Аграч-Дирр ведет в основном Дом Хорлар­рин, и они, похоже, неплохо с этим справляются, — от­метила Триль.
      — Личдроу мертв? — спросил Громф. Последовала пауза, но ни Верховная Мать, ни Мас­тер Оружия не нашли что ответить.
      — Тогда они могли бы справляться с этим и получ­ше, — заключил Архимаг.
      Энджрел откашлялся:
      — Фэн Тлаббар, помимо того что перекрывает Аг­рач-Дирр отход на запад, еще и охраняет юго-западные подступы к Темным Владениям, от Паутины до запад­ ной оконечности Ку'илларз'орл. Им вместе с Домом ПЛруне'летт приходится выдерживать натиск наиболь­шего количества серых дворфов. Фэн Тлаббар также по­могает Дому Даскрин удерживать пещеры к северу от Западного Разлома.
      — Да уж, — сказал Громф с оттенком иронии, — во­истину молодцы эти Фэн Тлаббар.
      — Верно, — согласилась Триль, — да и для Шруне'летт и Даскрин других доказательств не требуется. Реши Фэн Тлаббар изменить нам, они увели бы с собой по меньшей мере эти два Дома тоже.
      — С чего бы, во имя Подземья, им вдруг делать это? — пошутил Громф.
      Триль рассмеялась, а Мастер Оружия снова кашлянул.
      — А что младшие Дома? — спросил Громф.
      — Симриввин помогает Даскрин у Западного Разло­ма, — сказал Энджрел.
      — Остальные, должно быть, всецело в руках у Ген­ии, если на то пошло, — заметила Триль.
      Громф пожал плечами:
      — Раз они защищают теперь Мензоберранзан, то пусть себе строят планы на будущее. Если мы выживем, то вы­живем в качестве Первого Дома.
      — Согласен с вами, Архимаг, — сказал Энджрел. Громф обернулся и посмотрел на воина, задержав холодный взгляд на огрубевшем лице и помятых в боях доспехах.
      — Еще бы, — произнес Архимаг, и голос его был чуть громче шепота.
      Энджрел потупился, потом взглянул на Триль, ко­торая лишь улыбнулась.
      — Дом... — начал Мастер Оружия, явно решив, что безопаснее докладывать стратегическую обстановку, чем и дальше навязываться могущественному Архимагу со своей поддержкой. Он снова откашлялся и продолжил: — На севере Донигартена на Дом Ханцрин сильно напирает Карательный Легион. Вандри успешно сдерживают дер­гаров к югу от Западного Разлома. Миззрим чем могут помогают Хорларрин против Аграч-Дирр, и еще они вы­слали патрули в грибной лес, где столкнулись со стран­ным лазутчиком.
      — Значит, танарукки в основном находятся на втоке? — спросил Громф.
      — Как и следовало ожидать, Архимаг, — осмелился ответить Мастер Оружия. — Они пришли из-под Хеллгейтской Башни, что находится к востоку от нас. А дергары — из Граклстаха.
      Громф медленно выдохнул воздух через нос.
      — Не думала, что доживу до такого дня, — пробор­мотала Триль. — Граклстах...
      — Танарукки — более опасный противник, — продол­жал Громф, не обращая внимания на сестру. — Расскажи мне, кто кроме Дома Ханцрин противостоит им.
      Б— аррисон Дель'Армго славно сражается на юге Донигартена, — отозвался Энджрел, — против главных сил Карательного Легиона.
      — У Мез'Баррис будут свои герои, — вздохнула Триль.
      — Север? — спросил Громф.
      — Снова Баррисон Дель'Армго, при поддержке Ака­демии, удерживает Ущелье Когтя, — ответил Мастер Оружия, — в основном восточнее Истмира. Дергаров там немного. Есть донесения о набегах иллитидов — обычно одного-двух одновременно — на востоке, из-за Извилис­того Пути.
      — Живодеры чуют слабость, — ответил Громф. — Это падальщики. Они станут совершать набеги, пока смогут, и исчезнут вовсе, когда такой возможности у них не бу­дет. Некоторые из них могут быть... назойливыми, но они будут ждать, пока мы не ослабеем — если мы позволим себе ослабеть, — прежде чем явиться в полной силе.
      Ни Триль, ни Энджрел не осмелились спорить с ним.
      — А другие Дома? — поинтересовался Громф.
      — Они защищают себя, — ответила Триль. — Патру­лируют ближайшие окрестности вокруг своих замков, помогают поддерживать порядок на улицах и, как я пред­почитаю верить, ждут команды.
      — Что ж, — бросил Громф, — я уверен, что скоро мы это выясним. И все же мне хотелось бы видеть больше союзников в нашем собственном проклятом городе.
      — Брешская крепость с нами, — сказана Триль, — хо­тя, думаю, об этом тебе говорить не надо. В отсутствие Квентл Арак-Тинилит подчиняется только мне. Я знаю, что ты преуспел в восстановлении своей власти в Маги-ке, а Мили-Магтир всегда будет сражаться с любым, кто поднимет меч на Город Пауков.
      — Полагаю, наемникам ты уже заплатила, — сказал Громф.
      Триль пожата плечами:
      — С Бреган Д'эрт у нас длительный контракт, хотя Абисс знает, куда запропастился Джарлакс. В конце кон­цов нам придется повыдергивать золотые зубы у всех дергаров, чтобы пополнить нашу казну, но между тем Бреган Д'эрт выступают в качестве лазутчиков и провод­ников и их отряды перемещаются по всему городу, по­могая младшим Домам и контролируя их.
      — Многое из того, что мы сообщили вам сегодня, Архимаг, — добавил Энджрел, — почерпнуто из докла­дов Бреган Д'эрт.
      — Неплохо, — солгал Громф.
      — Мензоберранзан выстоит, — провозгласил Эндж­рел.
      Н— о он не сможет держаться вечно, — добавила Триль.
      — И не очень долго, — сказал Громф.
      Наступило долгое молчание. Громф в это время раз­глядывал вспышки — свидетельства того, как ценную боевую магию расходуют на Дом Аграч-Дирр.
      — Что же нам остается? — спросила Триль через некоторое время.
      — Верховная Мать, Архимаг, — заговорил с рел, — по моему мнению, главная опасность, гроз городу изнутри, исходит теперь не от Аграч-Дирр, Я Баррисон Дель'Армго.
      Громф приподнял бровь и обернулся к Мастеру Оружия.
      — Даже не имея на своей стороне ни одного младшего Дома, — продолжал воин, — они представляют с бой величайшую угрозу власти Первого Дома. Верховная Мать Армго уже пытается договориться с младшими Домами, в особенности с Ханцрин и Кенафин.
      — И?.. — поторопила его Триль.
      — И, — перебил Громф, завершая мысль Энджрела, они могут захватить Донигартен.
      — Наши запасы питьевой воды, — добавил Энджре Громф улыбнулся, когда лицо Триль посерело.
      — Ну да ладно, всему свой черед, — сказал Архимаг. — Баррисон Дель'Армго ответит за свои амбиции только посте того, как я разберусь с более явным бунтом.
      — Дирр? — Триль не стоило даже и спрашивать.
      — Пора нашему старому приятелю личдроу умереть снова, — ответил Громф. — И на этот раз — навсегда.

      Данифай  пересчитала стоящих перед нею  во­инов — восемь вооруженных копьями и за ними еще шеренга из дюжины арбалетчиков — и за­стыла в ожидании.
      — Добро пожаловать в Город Порталов, — сказал один из копейщиков, настороженно поглядывая кроваво-красными глазами то на Данифай, то на Вейласа. — Если вы попытаетесь взяться за оружие или начнете творить заклинание, то будете убиты в то же мгновение.
      Данифай ослепительно улыбнулась мужчине и пора­довалась, видя, что тот задержал на ней взгляд. Если бы Вейлас собирался атаковать, то сделал бы это теперь. Он не стал, и Данифай поняла, что готова снова начать Доверять ему.
      — Кто вы и откуда, — спросил стражник, — и что за Дела привели вас в Шиндилрин?
      Я Вейлас Хьюн, — ответил проводник. Он умолк и медленно потянулся к воротнику пивафви. Когда он распахнул плащ, глаза стражников уставились на что-то. Данифай была уверена, что это знак отряда наемни­ков, к которому принадлежал Вейлас. — Я пришел сю­да, чтобы пополнить припасы. Позвольте нам в течение одного-двух дней подыскать то, что нам нужно, и мы пойдем дальше.
      Стражник кивнул и взглянул на Данифай.
      — А ты? — спросил он. — Ты не похожа па члена Бреган Д'эрт.
      Данифай игриво хихикнула:
      — Я — Данифай Йонтирр. А ты? — Стражник был явно озадачен.
      — Она пленница, служит Первой Дочери Дома Меларн, — ответил вместо нее Вейлас.
      Данифай почувствовала, что краснеет от сдерживаемой ярости. Что же это за проводник, который добр вольно выдает такую информацию? Или он хотел поставить ее на место, напомнив, что он-то на свободе а она — нет.
      Стражник улыбнулся — едва ли не плотоядно — мельком оглядел Данифай сверху донизу.
      — Меларн? — переспросил он. — Никогда о таком не слышал.
      — Из младших Домов, — снова ответил Вейлас, прежде, чем Данифай успела открыть рот. — Был уничтожен вместе с остальными во время гибели Чед Насада.
      Стражник снова посмотрел на нее.
      — Это значит, ты свободна, так? — поинтересовал­ся он.
      Данифай пожала плечами и не ответила. Она, в от­личие от Вейласа, разбрасываться информацией не со­биралась. Меньше всего она хотела, чтобы все знали, что она пришла в Шиндилрин решить этот самый вопрос раз и навсегда.
      — Нам не нужны неприятности с Бреган Д'эрт, — ска­зал стражник Вейласу. — Закупайте свои припасы и ухо­дите. Мензоберранзан здесь не слишком-то популярен.
      — С чего бы это? — удивился Вейлас.
      Стражник заметно расслабился, и половина арбалет­чиков сняла стрелы со своего оружия и отошла с линии огня. Копейщики подняли копья остриями вверх, но все еще держались настороже.
      — Это ваша вина, — ответил стражник, — по край­ней мере так говорят.
      — Какая вина? — спросила Данифай, не совсем по­нимая, почему она ощущает себя жительницей Мензо­берранзана, хотя даже ни разу не бывала там.
      — Говорят, — сказал стражник, — что именно мензоберранзанцы убили Ллос.
      Вейлас рассмеялся, вложив в смех изрядную порцию презрения.
      — Ну да... — закончил стражник. — Вот что болтают
      — Вот так-то, — бросил Вейлас через плечо Дани­фай.
      Пленница кивнула, проверила свои пожитки и вслед за проводником прошла мимо стражников к широко от­крытым городским воротам. Проходя мимо начальника стражи, Данифай игриво подмигнула ему. Мужчина ра­зинул рот, но все же сумел захлопнуть челюсть раньше, чем та совсем отвалилась.
      Когда Данифай убедилась в том, что стражники не услышат их, она подошла к проводнику Бреган Д'эрт поближе. От ее прикосновения Вейлас вздрогнул, по­том, похоже, заставил себя расслабиться. Данифай, вни­мательно следя за его реакцией, склонилась к нему со­всем близко и с большим, чем надо, нажимом хрипло и жарко прошипела ему в самое ухо:
      — Я не пойду с тобой!
      — Почему? — отозвался он, так же тихо, но совсем не так кокетливо.
      — Никогда не любила ходить за покупками, — отве­тила Данифай. — И у меня есть свои дела.
      На миг Данифай показалось, что Вейлас собирается возразить или, по крайней мере, потребовать от нее объ­яснений.
      — Ладно, — сказал он через пару секунд. — Я сумею позвать тебя, когда придет пора уходить.
      — А я сумею не отреагировать на твой зов, если буду не готова, — парировала она.
      Вейлас не ответил, и все же на этот раз Данифай была уверена, что ей удалось пробиться сквозь его не­проницаемую броню. Она отвернулась и шагнула в тол­пу, что текла мимо похожего на храм сооружения с ко­лоннами, примыкающего к воротам. Мгновение спустя она уже затерялась в этом чужом городе, оставив про­водника позади.
      Город Шиндилрин расположился в пещере пирами­дальной формы, среди каменных толщ, где-то на бездон­ных глубинах под поверхностью Фаэруна. У пирамиды было три стороны, каждая больше двух миль длиной, вер­шина ее возвышалась в двух милях над ними. На ее гладких стенах повсюду росли колонии люминесцирующих грибов, заливая город тускло-желтым таинственным све­том. Дроу, называющие этот город своим домом, жили в строениях из камня и кирпича — редкого в городах тем­ных эльфов, — сооруженных на расположенных уступами ярусах. Окраинные улицы города по существу представ­ляли собой траншеи, вырубленные в каменном основании пирамиды. В центре в холодный, неподвижный воздух вздымалось нечто вроде огромного зиккурата . Обычным способом ни войти в город, ни выйти из него было нельзя. Ни единым туннелем пещера не соединялась с остальным Подземьем. Шиндилрин был замурован в ней. Заперт. Если не считать врат, которых здесь были тысячи. Они были всюду. Пройдя всего лишь первые не­сколько кварталов, Данифай увидела их с дюжину. Они вели во все уголки Подземья, в Верхний Мир, возможно даже, на другие Уровни и куда-нибудь еще. Некоторые, покинутые неведомо кем, были доступны всем желаю­щим. Другие были коммерческими, предлагая за плату перенести в другие города дроу или торговые места низ­ших рас. А некоторые хранились в секрете, и ими поль­зовались лишь избранные. Часть врат контролировали бандиты, часть — торговые гильдии, а большую часть — духовенство.
      На узких улочках Данифай встречались в основном другие темные эльфы, и все они, казалось, занимались исключительно собственными делами. Они не обраща­ли на нее внимания, она на них тоже. Чем дальше она щла, тем яснее понимала, что находится в чужом горо­де, одна, разыскивая того единственного дроу, который, весьма вероятно, до сих пор делает все возможное, что­бы не быть найденным.
      * * *
      Дом Аграч-Дирр являлся частью политического ланд­шафта Мензоберранзана на протяжении более чем пяти тысяч лет. Старше был лишь Дом Бэнр.
      Большую часть этого времени отношения между До­мами Бэнр и Аграч-Дирр были очень тесными. Разуме­ется, это не было доверием, оно вообще встречалось в Городе Пауков лишь в самых слабых и зачаточных фор­мах, но между ними наличествовали некие договорен­ности. У них были общие интересы и общие цели. Аг­рач-Дирр играл важную роль в городской иерархии. Он воевал вместе с городом, защищался от нападений До­мов-соперников, некоторые из них время от времени уничтожал, если это диктовалось необходимостью, и во всем следовал учению и капризам Королевы Паутины Демонов.
      Верховная Мать Ясраена Дирр обожала боль. Она обожала хаос и обожала получать знаки благоволения Ллос. Когда этого последнего не стало, все измени­лось.
      В своем дворце на широком плато Ку'илларз'орл личдроу Дирр стоял рядом со своей внучкой и смотрел на ополчившийся против них город. Впрочем, это было не совсем точно, и личдроу знал это. Это он выступил против города и сделал это в точно и тщательно рас­считанный момент. Он принял окончательное решение, как делал это всегда в моменты великих опасностей и великих возможностей. Ясраена исполняла то, что ей велят. Иногда он позволял ей думать, что это была в первую очередь ее идея, иногда просто приказывал.
      Большую часть времени молодая Верховная Мать руководила Домом, точно так же, как любая из матрон го­рода. Однако в действительно важных случаях в игру вступал личдроу.
      Дворец Аграч-Дирр представлял собой кольцо из де­вяти гигантских сталагмитов, поднимающихся из скалис­того основания Ку'илларз'орл и окруженных сухим рвом, через который был переброшен единственный мост, ши­рокий, легко обороняемый. В центре сталагмитового кольца, внутри замкнутого прямоугольника стены из об­работанного магией камня, стоял храм Дома. Этот огром­ный собор был для дроу Дома Аграч-Дирр больше чем символом — это было искреннее и страстное провозгла­шение их веры в Паучью Королеву.
      Все последние месяцы, однако, храм молчал, как бо­гиня, в чью честь он был выстроен.
      — Ллос покинула нас, — сказал личдроу.
      Он стоял на пороге храма. Впереди, в сотне футов of; него, его внучка опустилась на колени перед черным ал­тарем и беззвучно глядела вверх, на огромное стилизован­ное изображение богини. Этот идол весил несколько тонн и был создан при помощи божественной магии из множе­ства самых драгоценных материалов, которые только мож­но было отыскать в Подземье.
      — Это мы покинули ее, — ответила Ясраена.
      Их голоса гулко разносились по огромному залу. Личдроу подплыл к ней по воздуху, не касаясь башмаками мраморного пола. Ясраена не обернулась.
      — Что ж, — заметил он, — а чего еще она могла ожи­дать?
      Верховная Мать никак не отреагировала на его шутку.
      — Мост держится, — скучающим голосом сообщил Дирр. — Агенты в Магике сообщили, что Ворион попал в плен, но позднее был убит. Я еще выясняю, сломался ли он перед казнью.
      — Ворион... — выдохнула Верховная Мать.
      Она взяла Вориона себе в супруги всего несколько лет назад.
      — Мои соболезнования, — сказал личдроу.
      — У него были кое-какие замечательные качества, — отозвалась матрона. — Ну что же, по крайней мере, он погиб, защищая свой Дом.
      Тема наскучила Дирру, и он сменил ее:
      — Громф взял его глаза.
      Ясраена кивнула.
      — Он придет за нами, — сказала она.
      — Он придет за мной, — поправил личдроу. Верховная Мать вздохнула, должно быть понимая, что он прав. Жрица, лишившись связи с Ллос, все же была силой, с которой следовало считаться. Она обла­дала опытом, жестокостью, силой и имела доступ в хра­нилище магических предметов, артефактов и свитков Дома, но против Архимага Мензоберранзана она была не более чем докучливой мухой. Если Громф придет, он придет за личдроу, и если Дому Аграч-Дирр суждено выжить, то именно личдроу должен спасти его.
      — Полагаю, на своих новых друзей ты рассчитывать не можешь, — сказала Верховная Мать.
      — У моих «новых друзей» хватает своих проблем, — ответил Дирр. — Они осадили город, но Бэнр и другие Дома на удивление преуспели в защите подступов к Темным Владениям.
      — Мы загнаны во дворец, словно крыса в западню,— заметила матрона Дирр.
      Дирр рассмеялся из-под маски глухим неестествен­ным смехом. Личдроу почти никогда не позволял кому бы то ни было увидеть свое лицо. Ясраена была одной из немногих, перед кем он мог предстать без маски, но все же нечасто. Хотя она не глядела на него, он продол­жал делано опираться на свой посох. Привычка изобра­жать преклонный возраст и физическую слабость стала его второй натурой, и он поступал так даже тогда, когда его никто не видел. Его тело, на протяжении тысячеле­тий свободное от любых жизненных потребностей, бы­ло таким же послушным, как в тот день, когда он умер и вновь воскрес.
      — Не спеши попадаться на нашу собственную хитрость, внучка, — предостерег Дирр. — Не все пошло точ­но по плану, но далеко не все еще потеряно, и мы вовсе не в западне. Мы намеревались остаться в городе, и мы находимся в нем. Мы оба в нашем храме, в безопасности. Мы потеряли войско и довольно странного супруга и кузена, но мы живы, и наше имущество большей частью цело. Наши «новые друзья», как ты их называешь, дер­жат город в жестокой осаде, и многие Дома отказывают­ся участвовать в этой войне — во всяком случае участ­вовать каким-либо реальным образом. Все, что нам нуж­но делать, — это держаться, держаться и держаться, и мы победим. Я согласен с тобой: то, что Громф избежал мо­ей маленькой ловушки, доставило нам определенные не­удобства. Хотел бы я знать, как ему это удалось. Но уверяю тебя, что это был последний раз, когда я недо­оценил Архимага Мензоберранзана.
      — Ты недооценил его или же он превзошел тебя? — спросила она.
      Повисло молчание. Ясраена глядела вверх, на извая­ние Ллос, а Дирр выжидал, в знак немого протеста.
      — Этот ассасин... — заговорила она наконец.
      — Нимор, — подсказал Дирр.
      — Я знаю, ты не доверяешь ему.
      — Разумеется, нет, — с сухим смешком ответил личд­роу. — Однако он предан своей цели.
      — И что это за цель? — спросила Верховная Мать.— Гибель Мензоберранзана? Уничтожение матриархата? Всеобщий отказ от поклонения Ллос?
      — Ллос умерла, Ясраена, — сказал Дирр. — Матри­архат успешно справлялся со своими задачами, но, судя по тому, как идут дела, он тоже может не пережить гибели Паучьей Королевы. Городу, конечно, придется вьперп етьмногое. И терпеть это он будет, направляе­мый моей твердой бессмертной рукой.
      — Твоей? — спросила она. — Или Нимора?
      — Моей, — заявил личдроу тоном, решительно не до­текающим дальнейшего обсуждения.
      Он должен быть уже в городе, — добавила Ясраена, пока пауза не стала чересчур многозначительной. — Нимору и его друзьям-дергарам следовало бы уже быть здесь. С каждым проходящим днем Бэнр и Хорларрин изматывают наши силы. Каждый день, положим, по чуть-чуть, но по чуть-чуть уже достаточно давно и...
      Она не закончила свою мысль, и Дирр лишь пожал плечами в ответ.
      — Если ты рассчитывал проделать все это, пока Гром­фа не было с ними, то что будет теперь, когда он вернул­ся? — не унималась Ясраена.
      — Как я и сказал, я убью его, — отчеканил лич. — Он придет, и к этому времени я буду готов к встрече с ним.
      — Один? — спросила Верховная Мать с явным бес­покойством.
      Личдроу не ответил. Никто из них не двинулся с места, и в храме надолго воцарилась тишина.
      * * *
      Ему нужно было раздобыть немного еды и еще кое-что по мелочи. Пить они могли воду из Озера Теней, но мехов для ее хранения было мало. При обычных обстоятельствах все это не создавало трудностей для такого бывалого путешественника, как Вейлас Хьюн.
      При обычных обстоятельствах.
      Слова утратили свое значение.
      — Эй, — проворчал гнолл, приподняв свой тяжелый боевой топор, чтобы Вейлас мог видеть его, — в очередь, дроу.
      Вейлас посмотрел гноллу в глаза, но тот не отвел взгляда.
      — Все ждут своей очереди! — прорычал стражник.
      Вейлас набрал в грудь побольше воздуху, полбпился и спросил:
      — Фирриц здесь?
      Гнолл озадаченно прищурился. Вейлас чувствовал множество взглядов, обращенных на него. Дроу, дергары и представители нескольких низших рас уставились на него. Хотя они, возможно, и ли недовольны и раздосадованы тем, что им приходилось ждать, стоя в очереди, а Вейлас отважился обойти — ни один из них ничего не сказал.
      — Фирриц, — повторил Вейлас. — Он тут?
      — Откуда ты... — пробормотал гнолл, глаза у него стали будто щелки. — Откуда ты знаешь Фиррица?
      Вейлас ждал, когда до гнолла дойдет, что больше ничего говорить не намерен. На это ушло секунд семь.
      Взглянув на проявляющую все большее беспокойство очередь, гнолл мотнул головой:
      — Пошли.
      Вейлас не стал улыбаться, говорить что-нибудь и смотреть на остальных. Он молча проследовал за гноллом вдоль всей очереди, потом через заплесневелые занавски в очень большую комнату с вызывающим чувство подавленности низким потолком. В загроможденном помещении было столько мешков, ящиков и бочек, что Вейлас едва войдя, сразу увидел кое-что из того, за чем пришел. За стоящим посреди склада столом в одиночестве сидел сутулый старый дроу. На столе перед ним акку­ратными кучками были разложены монеты доброй дюжины видов. Гнолл кивнул на старика, и Вейлас приблизился к купцу.
      — Фирриц, — окликнул проводник, и голос его подхватило эхо.
      Старый дроу даже не взглянул на него. Вместо этого он не спеша пересчитал очередную горстку золотых мо­нет, потом записал итог на клочке пергамента, также лежащем перед ним на столе. Вейлас ждал.
      Прошло, пожалуй, минут десять, и за это время гнолл выходил и возвращался трижды. Всякий раз вид у него был все более растерянный. У Вейласа не дрогнул ни один мускул.
      Наконец, когда гнолл в очередной раз покинул ком­нату, Фирриц оторвался от своих монет и взглянул на Вейласа.
      — Примерно столько времени ты должен был про­стоять в очереди, — просипел старик. — А теперь, чем могу быть полезен?
      — Я запомню, что ты заставил ждать дроу из Бреган Д'эрт, — посулил Вейлас.
      — Не надо пугать меня, Вейлас Хьюн, — сказал Фир­риц. — Репутация у Мензов последнее время уже не столь впечатляющая, как прежде. Серые дворфы, как я слышал. Почему ты не там, чтобы защищать свою родину?
      — Я иду туда, куда ведет меня золото, — ответил проводник. — Так же, как и ты.
      — Значит, золото не ведет больше в Мензоберранзан?
      — Для Бреган Д'эрт здесь открыт кредит, — напо­мнил Вейлас. — Мне нужно продовольствие.
      — Кредит? — хмыкнул Фирриц. — Это слово пред­полагает, что твой хозяин по какой-то причине намере­вается заплатить свой долг. Я веду учет, веду давно, год за годом, и не вижу никаких признаков этого. Может, что-то изменилось и кредит вам больше не нужен, а?
      — Угомонись, — бросил Вейлас. Старый дроу поднял на него взгляд. Некоторое вре­мя они смотрели друг на друга, но в конце концов Фир-Риц тяжело вздохнул.
      — Вот так-то, — закончил Вейлас. — Мне нужно по­полнить запасы.
      Фирриц насупился:
      — Ничего магического. Сейчас все кинулись скупать магическое барахло — и за двойную, а то и тройную цену.
      — Мне нужна еда, — ответил проводник. — мехи для воды и еще всякая мелочь.
      — У тебя есть вьючный ящер?
      — Нет. – Вейлас улыбнулся покачал головой. — Поэтому мне нужно что-нибудь, чтобы унести все это. Что-нибудь магическое.
      Фирриц стукнул кулаком по столу и монеты со звоном рассыпались по полу.
      —  Еда, Фирриц, — сказал Вейлас. — Время —деньги.

      Данифай ощущала Халисстру благодаря заклина­нию пленения. Не важно, сколько тысяч футов камня разделяет их, они все равно связаны друг с другом.
      По коже Данифай бежали мурашки.
      Чем дальше она уходила от центра города, тем боль­ше не-дроу встречалось ей на улицах. Это не добавляло ей спокойствия, но, выслушав напоследок несколько не­пристойных замечаний от троицы хобгоблинов, она ока­залась наконец у цели.
      Она никогда прежде не бывала в Шиндилрине и ни­когда не видела этого конкретного здания, но вышла прямо к нему. Она ни разу не сбилась с пути и ни у кого не спрашивала дорогу.
      Данифай стояла перед огромной горой грязных кир­пичей и плитняка, похожей на некое подобие улья или термитника. За широкой дверью — достаточно широ­кой, чтобы прошел вьючный ящер с изрядных размеров повозкой, — шла дорожка, мощенная черным камнем, на котором был вырезан затейливый знак. В символе без­ошибочно угадывался герб Йонтирр, но какой-то пере­вернутый, изломанный, искаженный.
      Данифай напомнила себе, что, как бы там ни было, Дом Йонтирр исчез. Неприкосновенность его геральди­ки не волнует больше ни ее, ни — она была в этом Уверена — никого другого на свете.
      Она шагнула внутрь.
      Обиталище Зиннирита, как и привратное сооружение, через которое они попали в город, по большей части состояло из просторного зала, расположенного н. высоте улицы. Похоже, наверху хватало места еще для одного этажа, а может, и двух — скорее всего, частных покоев Зиннирита, — но сердцевиной всего сооружения было это похожее на пещеру помещение.
      Здесь находились три портала, представлявшие собою круги из искусно скрепленных без раствора кал ней, футов под тридцать в диаметре. В них не пульсировал магический свет. Все три были неактивными темными.
      — Зиннирит! — позвала Данифай.
      В пустом пространстве голос ее повторило эхо. Hи какого ответа не последовало. Данифай уже довольно давно потеряла счет времени и, снова выкликая им того, кто некогда был магом Дома, сообразила, что, во; можно, заявилась к нему в самый разгар Дремления.
      Ей было плевать.
      — Зиннирит!
      В ответ на третий призыв Данифай послышалось тихое, медлительное шарканье ног. Узнать звук не составляло труда, но сложно было в этом большом, заполненном эхом зале определить, откуда он идет. Несмотря эхо, у Данифай сложилось четкое ощущение, что шаркает не одна пара ног. Она не могла точно сказ сколько — может, три, — и они приближались.
      Данифай вытащила моргенштерн из заплечного мешка и заткнула его справа за пояс.
      — Зиннирит! — позвала она. — Покажись, старый дуралей!
      И вновь единственным ответом стали все те же дающиеся эхом шаркающие шаги.
      Боковым зрением она уловила, как в глубине закачались тени. Данифай отреагировала мгновенно, лишних размышлений или колебаний воспользовавшись способностью, данной от рождения всем высокородным дроу.
      Пять фигур вспыхнули мерцающим пурпурным све­том Волшебный огонь охватил их, высветив на фоне тусклой тьмы. Фигуры поплелись к ней, не обратив вни­мания на магический огонь.
      Она поняла, что они такое, спустя полминуты после того, как в нос ей ударила отвратительная вонь.
      Это были зомби: ходячие мертвецы, судя по виду, скорее люди, хотя Данифай вовсе не собиралась всесто­ронне их обследовать на этот счет.
      — Зиннирит... — сердито выдохнула она.
      Один из зомби потянулся к ней, исторгнув тихий, мучительный стон из ошметков сгнивших губ.
      Данифай в ответ выпрямилась, приподняла тонкую бровь, протянула руку с изящными пальцами и прика­зала:
      — Стоять!
      Зомби остановились.
      — Довольно, — велела она с безукоризненной невоз­мутимостью.
      Зомби, по-прежнему пылающие пурпурным огнем, неловко повернулись, налетев друг на друга, и зашарка­ли прочь от пленницы Дома Меларн. Уходили они чуть быстрее, чем приближались.
      — Неплохо, — произнес уверенный мужской голос, и это единственное слово тысячекратным эхом рассы­палось по залу.
      Данифай подбоченилась.
      — У тебя это могло бы и не получиться, — предуп­редил голос, на этот раз тише, но ближе.
      Данифай проследила за эхом до его источника и уви­дела еще одну тень, имеющую очертания дроу, на гра­нице полной темноты.
      — Магический огонь был ни к чему, — заявила фи­гура и подошла ближе, чтобы Данифай смогла ви­деть ее.
      — Зиннирит! — воскликнула она, натянув на лицо широкую ухмылку. — Как здорово увидеть тебя снова, старый дружище!
      Старый дроу приблизился еще на несколько шагов но все же остался на почтительном — пет, безопасном расстоянии от Данифай.
      — Тебя забрали в Чед Насад, — сказал маг. — Я слы­шал, что Чед Насаду пришел конец.
      — Так и есть, — ответила Данифай.
      — Я почитаю Ллос, как и любой дроу, — заметил маг, — но жить в доме из паутины — благодарю покорно.
      — Все совсем не так, — ответила Данифай. — И даже не пытайся делать вид, будто понятия не имеешь, что случилось с Чед Насадом.
      — Ты слишком хорошо меня знаешь, — сказал он.
      — Как и ты меня.
      — Ты же знаешь, это непросто, — заговорил старый маг, подойдя еще на несколько шагов ближе. — То, что ты хочешь сделать. Это нельзя просто... отменить.
      Зиннирит изменился. Данифай была поражена тем, какой он стал сгорбленный, какой тощий и сморщен­ный. Он выглядел как человек или как гоблин. Выгля­дел плохо.
      — Я смотрю, ты перенял моды своего нового дома. — Данифай кивнула на необычное одеяние мага.
      — Да, — отозвался он.— Удобно для дела, знаешь ли. Не так пугает соседей, как старые доспехи с шипами…
      — Ты знаешь, зачем я здесь, — сказала Данифай, — и я знаю, что ты знал, что я иду. Зомби что, должны были напугать меня?
      — Просто показываю товар лицом, — объяснил маг. — Что для дроу, что для низших рас — немножко некро­мантии всегда выглядит притягательно. Похоже, это до­бавляет мне солидности в их глазах.
      — Ты узнал, что я в Шиндилрине, в тот же миг, как я вошла в городские ворота, — сказала она.
      — Да, это так.
      — Тогда приступим к делу.
      — Ситуация изменилась, дорогая Данифай, — напо­лнил Зиннирит. — Я больше не домашний маг твоей матушки, исполняющий все прихоти ее избалованных дочек.
      — Рассчитываешь на оплату? — спросила она.
      — А ты рассчитываешь получить что-то задаром?
      У Данифай в ответ чуть дернулась бровь. Это едва уловимое движение заставило старого мага отвести взгляд. Она глубоко вздохнула и сосредоточилась на том уголке своего разума, в котором притаилось связы­вающее ее заклинание.
      — Я знаю, почему ты пришла, — заявил Зиннирит. — Оно всегда там, верно?
      — Да, — не видя причины лгать, призналась Дани­фай. — Все время там, с того момента, как я попала в руки Дома Меларн.
      — Ты связана коварным заклинанием... — сказал ста­рый дроу, — связана так, что только дроу мог придумать подобное. Пока эта связь действует, ты никогда не бу­дешь свободной. Если твоя госпожа...
      — Халисстра Меларн.
      — Если Халисстра Меларн умрет, умрет и Дани­фай, — продолжал он. — Если она позовет, ты придешь. Без вопросов, без колебаний, без выбора. Ты никогда — как бы ни старалась, даже ценой самоубийства, — не смо­жешь причинить ей вред. Связь не позволит твоему телу сделать ничего, что могло бы стать причиной смерти тво­ей хозяйки.
      — Ты все понимаешь правильно, — прошептала она, — но не до конца. Во многом именно связующее заклинание дает мне силы. Эти чары поддерживают во мне жизнь, заставляют слушать, смотреть и думать. Это заклинание и мое страстное желание разорвать его узы — то, ради чего я живу.
      Данифай увидела, как в глазах старого мага промельк­нул страх.
      — Не одну тебя из нашего Дома забрали в Чед сад, — сказал он. — После того последнего набега того, что сокрушил наши укрепления, что уничтожил род, — других тоже забрали Дома Чед Насада, а остальные рассеялись по всему Подземью. Те, кто выжил, разуместся, а таких было совсем мало.
      — А Зиннирит Йонтирр перебрался в Шиндилрин, — продолжила она, — и неплохо там устроил. Это меня не удивляет. Ты всегда был талантлив магом. Никто не владел телепортацией лучше тебя, был мастером. И силен был не только в телепортации. Ты в состоянии сделать это, — закончила она. — Я тебя знаю.
      — Чем ты займешься, когда станешь свободной? — спросил он.
      Данифай улыбнулась и подошла ближе. Протяг руки, они могли бы коснуться друг друга.
      — Ладно, — выдохнул старый маг. — Мне это знать незачем, верно?
      Данифай не ответила. Она ждала.
      — Мне надо будет дотронуться до тебя, — предупредил маг.
      Данифай кивнула и придвинулась еще ближе — столько, что смогла почувствовать запах дыхания старика: запах корицы и трубочного табака.
      — Будет больно, — предупредил маг и протянул ней руку. Потом коснулся кончиками двух пальцев лба.
      Кожа старика была сухой и холодной. Изо рта его полились странные слова. Должно быть, он говорил на драконьем языке, но на таком его диалекте, которой она определить не могла. Минуту спустя маг умолк опустил руку. Его красно-оранжевые глаза уставились в ее глаза. Данифай не отводила взгляда, как бы е" этого ни хотелось.
      — Скажи мне, — прошептал он, — чего ты хочешь, и покончим с этим.
      — Я хочу, чтобы заклятие исчезло, — ответила Данифай. Голос ее даже ей самой показался слишком громким, слишком резким. — Хочу быть свободной.
      Едва последний звук замер на ее губах, как грудь све­ло судорогой, потом руки и ноги, ступни, ладони, шею, челюсти, пальцы — все ее тело. Каждый мускул в нем терзала жгучая боль, казалось, будто мышцы раздирают на волокна прямо под кожей. Она, возможно, закричала бы, но горло сдавило тоже. Легкие пытались протолкнуть остатки воздуха сквозь перехваченное судорогой горло, сквозь стиснутые челюсти, сквозь скрипящие зубы. Она ослепла от боли.
      И все кончилось.
      Тело ее расслабилось так быстро и полностью, что она упала. Ее вырвало, перед глазами мелькали радуж­ные пятна, текли слезы, из носа потекло тоже, и она едва не обмочилась.
      И это тоже прошло.
      Дрожа, Данифай поднялась. Она совладала с захлест­нувшим ее потоком эмоций — от унижения до смертель­ной ярости — при помощи одной-единственной простой мысли: «Я свободна!»
      Она утерла рот рукавом и попятилась от лужи соб­ственной рвоты. Зиннирит шел рядом, готовый поддер­жать ее, если она упадет снова, но она избегала его при­косновений, и ему, похоже, тоже не хотелось дотраги­ваться до нее.
      — Я ее не чувствую, — выдавила Данифай, поняв, что связующее заклинание действительно исчезло.
      — Она тебя тоже, — ответил маг. — Наверное, она Думает, что ты умерла... где бы она ни была.
      Данифай кивнула и собралась с мыслями. Ей хоте­лось вопить от восторга, плясать и петь, как какому-ни­будь перегревшемуся на солнце наземному эльфу, но она не стала этого делать. Ей нужно было еще кое-что. Бывшая пленница, ставшая свободной дроу, сморгнула слезы и посмотрела на руки старого мага.
      Зиннирит носил множество колец, но Данифай ис­кала одно-единственное, и она узнала его сразу. На вто­ром пальце левой руки Зиннирита сверкал обруч из переплетенных полосок платины и меди, с искусно на­чертанной на них надписью на драконьем языке.
      — Ты сохранил его, — прошептала жрица Йонтирр. Маг взглянул на нее, прищурившись, и покачат го­ловой.
      — Это кольцо,— пояснила она.— Кольцо моей матери. Зиннирит неуверенно кивнул.
      — Ты ведь сам сделал его для нее, правда? — спро­сила она.
      Зиннирит снова кивнул.
      — Где бы она ни была, — задумчиво проговорила Да­нифай, — это кольцо могло перенести ее домой, в лич­ные покои Дома Йонтирр в далеком Эриндлине. Я по­мню, однажды она воспользовалась им, когда мы были в Лласереллине. Кольцо доставило нас обеих домой, ко­гда пустые с виду угрозы обернулись попыткой убийст­ва и кто-то наслал на нее элементаль. А ты ни разу не пользовался им? Ни разу не пытался вернуться назад?
      — Там ничего нет, — слишком поспешно ответил маг. — Ничего, к чему стоило бы возвращаться. Я давно перенастроил кольцо, чтобы оно возвращало меня сюда.
      И что, пришлось тебе когда-нибудь воспользовать­ся им? — спросила она. — Вернуло ли оно тебя хоть раз из какой-нибудь далекой пещеры?
      Зиннирит покачал головой.
      — Ты ни разу не проходил через свои собственные врата?
      Старый дроу снова покачал головой:
      — Мне некуда было идти.
      Данифай склонила голову набок и едва заметно по­нимающе улыбнулась.
      — Ах ты, бедняга, — шепнула она. — Все эти годы... такой одинокий. В ожидании возможности сослужить последнюю службу дочери Дома Йонтирр.
      Данифай взяла руку Зиннирита в свою. От ее при­косновения маг вздрогнул, но руки не отдернул.
      Она поднесла его руку к губам и поцеловала ее. Зин­нирит поморщился, помня, что она только что заблева­ла ему весь пол, но стерпел. Данифай прижала ладонь старого дроу к своей щеке. Рука мага потеплела и была уже не такой сухой.
      — Милый Зиннирит, — шепнула она, глядя старику в глаза, — что с тобою стало?
      — Мне тысяча лет, — ответил мужчина. — По край­ней мере я так думаю. У меня нет Дома, только эти три портала и те жалкие гроши, что я могу заработать. Я чу­жак в чужом городе, без Дома, который защитил бы меня, без Верховной Матери, чтобы служить ей. Что со мною стало? Да я едва помню, каким был прежде.
      Данифай поцеловала его ладонь снова и прошептала:
      — Ты ведь помнишь меня, правда, маг Дома? Он не ответил, но и не отнял руки.
      — Ты помнишь наши уроки, — продолжала она, пере­межая слова ласкающими прикосновениями губ к его ру­ке. — И наши дополнительные занятия?
      Она взяла его палец в рот и принялась играть с ним языком. Кожа старого дроу была иссохшей и пресной, потом она ощутила на губах металлический привкус.
      — Я не... — пробормотал маг. — Я не...
      Данифай сняла кольцо с его пальца, продолжая одно­временно медленно дразнить старика прикосновениями губ. Она спрятала кольцо за щеку, прежде чем снова поцеловать тыльную сторону его ладони.
      — А я — да, — сказала она.
      Данифай завернула руку старого дроу вниз и назад, достаточно быстро и резко, чтобы сломалась не одна кость и не в одном месте. Зиннирит задохнулся от боли и неожиданности и даже не попытался помешать Дани­фай развернуть его. Девушка ухватила его за подборо­док. Она стояла позади старика, заведя переломанную Руку ему за спину.
      — Я помню, — прошептала она ему на ухо. Потом она сломала ему шею.
      * * *
      От всякого мага подготовка к магическому действу на целый день требует отчасти опыта, отчасти интуиции и отчасти вдохновения. Фарон Миззрим не был исключением.
      Время от времени он отрывался от своих книг, давая глазам отдохнуть, а особенно сложным заклинаниям — осесть в памяти. Всякий раз он видел при этом непо­движную, безмолвную палубу корабля хаоса. Костяной корабль украсился пятнами сухожилий и хрящей и за­тейливым узором из вен и артерий. Он жил — простой, мучительной, извращенной, бессмысленной жизнью; и когда вокруг было тихо и все остальные погружались в Дремление, Фарону представлялось, будто он чувству­ет, как корабль дышит.
      Капитан-уридезу лежал на своем месте в компании случайной крысы. Он свернулся в тугой клубок, завязав свое тело в такой узел, что при одном взгляде на него у Фарона начинала ныть спина. Дыхание капитана бы­ло глубоким и размеренным и лишь время от времени прерывалось всхрапываниями.
      Джеггред сидел напротив пленного демона, подтянув колени к груди и опустив на них голову. В отличие от Фарона и остальных темных эльфов, дреглот спал. Эта черта явно досталась ему от его отца, Белшазу.
      «Что ж, — подумал Мастер Магика, — родителей не выбирают».
      Квентл села настолько далеко от остальных, насколь­ко это было возможно, на самом кончике заостренного носа корабля. Она повернулась спиной к Фарону и си­дела прямо и неподвижно, явно медитируя.
      «Ты можешь говорить?» — послышался голос в угол­ке сознания Фарона — голос, который он узнал.
      «Алиисза?» — мысленно окликнул он.
      «Ты меня помнишь? — отозвался голос демоницы в его голове уже громче — или отчетливее? — Большая честь для меня».
      «То же могу сказать и я, — ответил Фарон, инстинк­тивно придав этой мысли легкий, игривый оттенок. — Ты где?»
      «На потолке, — ответила она, — прямо над тобой».
      Фарон не мог удержаться, чтобы не взглянуть вверх, но даже с его прекрасным ночным зрением потолок пе­щеры был неразличим в сумраке Озера Теней.
      «Как ты меня нашла?» — спросил он.
      «Я женщина изобретательная, умная и талантливая».
      «Это точно», — подтвердил он.
      «Если ты левитируешь, то поднимешься прямиком ко мне», — предложила она.
      Маг захлопнул книгу, с которой работал, так и не подготовив до конца заклинание, и засунул том обратно в мешок. Он поднялся и тронул брошь, скрепляющую пивафви на его плече.
      «Прямо вверх?» — уточнил он.
      «Я тебя поймаю», - пришел игривый ответ демоницы.
      Ноги Фарона оторвались от палубы, он увеличил скорость, и корабль быстро начал проваливаться под ним. Когда тот скрылся из виду или, точнее, когда Фа­рон скрылся из виду в черных как смоль тенях злове­щей пещеры, подъем замедлился.
      — Еще немножко, — прошептала ему Алиисза едва слышно.
      Фарон остановился, с губ его готово было сорваться оборонительное заклинание на случай, если Алиисза на­падет на него, — в конце концов, она демоница, так что некоторая вероятность этого существовала всегда.
      Раздался неожиданно громкий шорох, и Фарон глянул вверх. Алиисза, расправив за спиной кожистые, как у летучей мыши, крылья, медленно планировала к нему. Он повернулся, чтобы они оказались лицом друг к другу.
      Они почти встретились, когда Алиисза спросила:
      — Твоя левитация удержит меня?
      Фарон собрался уже ответить, когда ее руки обви­лись вокруг его шеи и она всем своим — хотя и не слиш­ком существенным — весом разом повисла на нем. Он изо всех сил сконцентрировался на броши, почти поза­быв при этом про охранительное заклинание, и сумел удержать их обоих в воздухе. Сначала их немножко рас­качивало, но в конце концов они крепко обнялись в сум­раке под потолком пещеры Озера Теней.
      Они были лицом к лицу, меньше чем в дюйме друг от друга. Фарон ощущал дыхание прекрасной демони-цы. Прикосновение ее кожи, изгибы ее тела под его руками и нежная ласка мягких, обнимающих его кры­льев — тело его само отреагировало на них.
      Шаловливая улыбка тронула пухлые губы Алиисзы, продемонстрировав ряд ровных белоснежных зу­бок и крупные клыки вампира. Фарону вспомнилась ее привычка использовать в любовных играх зубы. Он не стал доискиваться, почему ему так нравится эта ее манера.
      — Да, — шепнула она, — я тебя помню.
      — Итак, что привело такую скверную девочку, как ты, в столь гибельное место? — улыбнувшись в ответ, спросил Фарон.
      Она рассмеялась.
      — Озеро Теней? — игриво переспросила она. — О, я стараюсь бывать тут пару раз в год, если удается. При­езжаю на воды.
      Фарон кивнул, улыбнулся, но продолжать дружес­кое подтрунивание не стал. У подруги Каанира Вока имелась какая-то причина появиться здесь, и он был не настолько охвачен страстью или эгоистичен, чтобы ду­мать, что единственная ее цель заключалась в том, что­бы повидаться с ним.
      — Ты снова шпионишь за нами, — обвиняюще ска­зал он.
      — Нет, — надула губки Алиисза, — я шпионю только за тобой. Разве ты не чувствуешь себя важной персоной из-за того, что такая, как я, все время шпионит за тобой?
      — Да, — сказал он, — в этом-то все и дело.
      — Что вы надеетесь найти в Абиссе? — неожиданно спросила алю. Фарону пришлось несколько раз морг­нуть, чтобы заставить свою голову переключиться на ее вопрос. — Вы ведь именно туда направляетесь на этом удивительном древнем корабле хаоса, который ты спас, верно?
      — Какое дело Кааниру Воку до того, что мы делаем или куда направляемся? — спросил в свою очередь Фа­рон.
      — Разве девушка не может полюбопытствовать?
      — Нет, — бросил он с некоторой категоричностью. — В этом случае нет, не может.
      — Ты, Фарон, когда захочешь, можешь быть ну про­сто настоящей крысой, — заявила демоница и улыбну­лась снова.
      — Я должен считать это комплиментом? Алиисза заглянула ему в глаза. Дроу и алю, оба были достаточно умны и прагматичны, чтобы понимать, что они не пара несчастных возлюбленных-людей. Они сражаются по разные стороны в войне, способной уничтожить обе их цивилизации — если оборванцев Карательного Легиона Каанира Вока можно назвать цивилизацией.
      — Можно мне тоже поехать? — спросила алю, скло­нив голову, словно пытаясь прочесть ответ на его лице.
      — С нами? — уточнил маг. — На корабле? Она кивнула.
      — Надо узнать у стюарда, нет ли у нас свободной каюты, но если бы ответ был нужен сразу, то я вынуж­ден был бы сказать: ни в коем случае, ни за какие со­кровища всех Девяти Кругов и Пустошей Смерти и От­чаяния в придачу.
      — Жалко, — сказала она. — Знаешь, я ведь там уже бывала.
      — А где ты еще бывала? — поинтересовался Фарон умышленно уводя разговор от ее участия в экспеди­ции. — Не наведывалась ли за последнее время в Город Пауков?
      — Мензоберранзан? — переспросила она. — Почему ты спрашиваешь?
      — Новости из дома и все такое, — ответил маг.
      Она крепче обняла его крыльями, и Фарону понра­вилось это ощущение. Было похоже на подогретые одея­ла, в которые заворачивала его любимая массажистка в Мензоберранзане. Он слишком долго путешествует.
      — Ты теряешь своих друзей, — заметила демоница. — Тот здоровенный воин с огромным мечом и еще один. Проводник.
      — Все-таки ты шпионишь за нами, — покачал голо­вой Фарон.
      Он не мог вообразить, зачем бы ей понадобилось выяснять это, разве что она пытается выведать, каковы их силы или...
      — Побежишь докладывать Кааниру Воку? — спро­сил он.
      Она сделала вид, что краснеет, и захлопала ресницами.
      — Мензоберранзан в осаде, — сказал маг. — Думаю, ты знаешь это.
      Демоница кивнула:
      — Ты отослал своих воинов назад, чтобы они помог­ли защищать город?
      Фарон рассмеялся, и Алиисза, кажется, смутилась. Не важно.
      — Только не говори мне, что они погибли, столкнув­шись на узенькой дорожке по пути от Чед Насада сюда с какими-нибудь менее цивилизованными обитателями Подземья, — попросила она. — Это разбило бы мне сердце.
      — Значит, твое сердце останется в целости, — отве­тил он. — Надеюсь, ты не слишком пострадаешь, если скажешь мне, кто осадил мой Дом.
      — Может, и пострадаю, — подмигнула она ему. — Так что не будем рисковать. Конечно, если бы я узнала, что тебе известно о судьбе вашей Паучьей Королевы, это могло бы смягчить удар.
      — Ага, — заметил он, — я открою тебе большой сек­рет, а ты мне — маленький.
      — Маленьких секретов не существует, — парировала демоница, — когда пребываешь в неизвестности.
      — Знаешь, Алиисза, — сказал Фарон, — нам надо бы почаще встречаться и ничего друг другу не рассказы­вать. Это гораздо лучше, чем готовить заклинания или как-то иначе коротать жизнь.
      — Ты саркастичный маленький дьявол, Фарон. Ты же знаешь, именно это я в тебе и люблю.
      — Представь, пожалуйста, что у меня точно такое же ощущение, — ответил маг. — Итак, если мы закончи­ли разговаривать, могу я идти?
      — Мы поговорили друг с другом, Фарон, — заверила его Алиисза, — я в этом не сомневаюсь. Например, до сих пор я даже не представляла, что ты не знаешь, кто осадил твой Город Пауков. О, и ты сказал мне, что вы собираетесь в Абисс.
      — Ах да, — отозвался Фарон, ничуть не обеспокоен­ный тем, что она сделала столь очевидные выводы. — Тебе повезло. Беги и измени ход жизни во всем Подзе-мье.
      — Ты морочишь мне голову, — заявила демоница, и голос ее и взгляд были такими ледяными, каких Фарон доселе не видел. — Мне это нравится, но не всегда.
      — А ты вытягиваешь из меня информацию, — пари­ровал он. — И это мне никогда не нравилось.
      Они парили в воздухе, крепко, по-дружески обняв­шись, уставившись друг на друга долгим, холодным, не­довольным взглядом.
      — И все же я могла бы быть твоим другом, Фарон,— тихо сказала Алиисза, голос ее прозвучал чуть громче шепота.
      Мастер Магика не знал, что ответить. Он понимал что их отношениям настал конец, боялся, что это на­всегда, и хотел, чтобы это было не так.
      Почувствовав тоску, Фарон замолчал и погрузился в размышления.
      «Да, — прозвучали слова Алиисзы прямо у него в мозгу. — Тоскуй».
      Фарон оттолкнул ее от себя. Алиисза на долю секун­ды зависла в воздухе, потом начала падать. Она гневно смотрела на него даже тогда, когда крылья ее расправи­лись, замедлив падение. Фарону подумалось, что она выглядит скорее обиженной, чем сердитой.
      — Мы еще поговорим, — пообещала она и исчезла в вспышке тускло-пурпурного света, а Фарон остался один в непроглядной тьме.
      «Я тоже на это надеюсь, — поймал он себя на мысли. — Правда надеюсь».

      Чего-то недоставало. Халисстра чувствовала это или, точнее, не чувствовата. Она не чувствовала Данифай. Ощущение связи с пленницей благодаря непостижи­мой магии дроу было странным и неуловимым. На са­мом деле она его почти не замечала, во всяком случае не постоянно. И все же это ощущение всегда было с ней, где-то на заднем плане, как звук ее собственного дыхания, как биение ее пульса.
      Когда оно исчезло, она танцевала. Жрицы, приняв­шие ее в свой круг, танцевали часто. Они танцевали в разном составе и в разных местах, священных и мир­ских. Чаще всего они танцевали обнаженными, но по­рой и одетыми. Танцевали в доспехах и с оружием — и с жертвоприношениями в виде фруктов и произведений искусства. Танцевали вокруг костров или на морозе. Танцевали по ночам — в темноте, и это было наиболее удобно для Халисстры, — и при свете дня. Она все еще постигала значение каждого из этих, столь разных, мест, каждого малейшего изменения в деталях и способах, в ритме и движениях.
      Когда это чувство нахлынуло на нее, Халисстра пере­стала танцевать. Остальные жрицы не обратили на нее внимания. Они даже не замешкались ни на миг, не го­воря уж о том, чтобы остановить свой радостный обряд.
      Халисстра, спотыкаясь, вышла из круга и быстро За. шагала туда, где оставила Рилда. У нее было ощущение будто над нею нависла какая-то угроза. Мастер Оружия не был вхож в круг жриц, и Халисстра знала, что он скучает здесь. Она отсутствовала подолгу и возвраща­лась к его вопросам, на которые не всегда могла отве­тить. Она не могла быть уверенной, что Рилд любит ее, — она даже не вполне была уверена в том, что такое «любовь», хотя и думала, что начинает понимать это,Я но воин оставался. Он оставался в холодном, залитом] губительным светом лесу с нею, в обществе поклоняющихся той, кого, очевидно, должен был считать богиней-отступницей.
      Она, пошатываясь, ввалилась в их холодную, мрач­ную комнатушку, помешав Рилду доделать упражнение по медитации, которое Халисстра уже видела в его исполнении. Он стоял на руках, закрыв глаза, оттянув но­ски и согнув ноги в коленях. Порой Мастер Оружия пребывал в такой позе часами. Халисстра не выдержи­вала ее больше одной-двух секунд.
      Когда она вошла, Рилд открыл глаза и, должно быть, прочел что-то по ее лицу. Он перекатился вперед одним гибким движением и оказался на ногах. Не похоже бы­ло, чтобы у него при этом закружилась голова.
      — Халисстра! — воскликнул он. — Что случилось? Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла вы­давить ни слова.
      — Что-то случилось, — повторил он и оглядел ком­нату.
      — Рилд, я... — начала было жрица, а дальше лишь смотрела, как он начал вооружаться.
      Прежде всего он схватил Дровокол, свой огромный меч, потом быстро пристегнул к поясу короткий меч в ножнах. Он уже держал в руках доспех, когда она трону­ла его за руку. Кожа его была теплой, почти горячей, но не потной. Под иссиня-черной кожей бугрились муску­лы, твердые, будто тело воина было высечено из камня.
      — Нет, — сказала Халисстра, приведя наконец мыс­ли в порядок. — Остановись.
      Он замер и выжидающе уставился на нее. Она виде­ла нетерпение в его глазах, нетерпение, смешанное с недовольством.
      — В чем дело? — спросил он, пытаясь понять, что происходит.
      Она улыбнулась, и он вздохнул.
      — Данифай, — объяснила наконец Халисстра. — Я ее больше не чувствую. Связь разорвалась.
      Глаза Рилда расширились; она видела, что он удив­лен. Удивлен не тем, что заклинание нарушилось, — ка­залось, он ожидал услышать что-то другое.
      — И что это означает? — спросил он и положил на­грудник доспеха к стене, рядом с их кроватью.
      Халисстра покачала головой.
      — Она умерла? — поинтересовался воин без тени эмоций.
      — Да, — отозвалась Халисстра. — Возможно.
      — Почему это пугает тебя?
      Халисстра попятилась — ее буквально отбросило этим вопросом, хотя он и был логичен.
      — Почему это пугает меня? — повторила она. — Ме­ня пугает... беспокоит, что она теперь не зависит от ме­ня. Так или иначе, я больше не ее хозяйка, а она — не моя рабыня.
      Рилд нахмурился и пожал плечами:
      — Какое это имеет для тебя значение?
      Она открыла рот, чтобы ответить, и снова не смогла найти нужных слов.
      — Я имею в виду, — продолжал Мастер Оружия, — я не уверен, что твои новые друзья одобрили бы это, верно? Разве у этих изменниц — я хотел сказать, этих... жриц бывают рабыни?
      Халисстра улыбнулась, и он отвернулся, сделав вид, будто всецело поглощен тем, чтобы убрать Дровокол на прежнее место под кроватью.
      — Они не изменницы, Рилд, — сказала она. Он коротко кивнул в ответ, потом сел на кровать и взглянул на нее.
      — Нет, изменницы, — заговорил воин, и голос его был тусклым и измученным, как и его глаза. — Они изменили своей расе, точно так же, как и мы. Вопрос, который я задаю себе теперь: так ли уж плохо быть изменником?
      Халисстра подошла к нему и, опустившись на коле­ни, обвила руками его ноги. Он протянул руку и отвел ее длинные белые локоны с черной щеки — движением почти неосознанным.
      — Нет, — сказала она, и голос ее был едва слышен даже в тишине их маленькой комнатки. — Это не так плохо. Как бы там ни было, предать мы можем только самих себя, а мне кажется, мы оба только начинаем на­конец становиться верными самим себе... и друг другу.
      Сердце у Халисстры упало, когда она увидела выра­жение его лица, ставшее единственным ответом на ее слова. Он не верил ей, но она не могла отделаться от мысли, что ему этого очень хотелось.
      — И каково это? — спросил Рилд.
      Она не поняла и вопросительно склонила голову.
      — Не чувствовать связующего заклинания? — пояс­нил он.
      Халисстра уселась на пол, подогнув под себя ногу, ВД прижалась к его сильным ногам.
      — Я все время чувствую, как всю мою прежнюю жизнь мало-помалу заменяет нечто новое.
      Он снова коснулся ее, нежно проведя пальцем по ее плечу. Тело ее затрепетало под его прикосновением.
      — Место Ллос заняла Эйлистри, — продолжала жри­ца. — Тьму заменил свет. Подозрительность сменилась доверием. А ненависть — любовью.
      Глаза ее наполнились непривычной теплой влагой. Она плакала.
      — Ты в порядке? — озабоченно шепнул он.
      Халисстра смахнула слезы и кивнула.
      — Ненависть, — повторила она, — сменилась любо­вью, а рабство, по-видимому, сменилось свободой.
      — А может, жизнь сменилась смертью? — спросил Рилд
      Халисстра вздохнула.
      — Может, и так, — ответила она. — Но так или иначе, Данифай свободна. Она ушла навстречу другой жизни, ожидающей ее. Ради ее же блага я надеюсь, что это будет Не пустой, бесплодный мир Дна Дьявольской Паутины. Может, она по-прежнему странствует по Подземью, жи­вая и невредимая. Живая и свободная или мертвая и свободная, она все равно свободна.
      — Свободна... — повторил Рилд, словно никогда не произносил этого слова раньше и хотел попробовать.
      Они сидели так еще долго, пока у Хадисстры не за­немели ноги. Рилд почувствовал, что ей неудобно. Он поднял ее на кровать и прижал к себе, словно она была совсем невесомой. Она укрылась в его объятиях, как в раковине, как в спасительном коконе.
      — Мы должны вернуться, — шепнула жрица. Рилд еще крепче обнял ее.
      — Это не то, что ты думаешь, — прошептала она, потому что знала, как хочет он снова оказаться под зем­лей и никогда больше не возвращаться сюда. — Пришло наконец время отыскать Квентл и ее экспедицию.
      — И остановить их? — спросил воин, щекоча ей шею своим жарким дыханием.
      — Нет.
      — Пойти с ними? — выговорил он, зарывшись в ее волосы, крепко обняв ее за талию.
      Халисстра прижималась к нему все теснее, пока не почувствовала, что они стати единым целым, что она слилась воедино с его черной как ночь кожей.
      — Да, — ответила она. — Они возьмут нас с собой, хотят того или нет. Возьмут нас с собой к Ллос, и мы сможем покончить с ней.
      Халисстра знала, что он занялся с ней любовью тому что не хотел думать об этом, и что она ему, потому что тоже не хотела думать об этом.
      * * *
      Фарон стоял у поручня на корабле хаоса, уставив­шись в пустую темноту Озера Тенен, потому что не знал, чем бы еще заняться. Вейлас и Данифай не вер­нулись из своего путешествия за припасами, корабль досыта накормлен мелкими демонами, капитан-уридезу смирен и тих, и нигде никаких следов Алиисзы.
      Мастер Магика снова мысленно прокрутил их раз­говор и убедился в том, что хотя демоница сумела ни­чего ему не сказать, но и у него ничего не выведала. Тем не менее она отыскала его и видела корабль. Она знала, куда они направляются и что надеются сделать там, однако всякий, кто был при падении Чед Насада, с легкостью мог предположить это.
      Он выкинул демоницу из головы и вгляделся во тьму, хотя смотреть там было не на что. Фарону не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Квентл сидит у поручня, рассеянно переговариваясь при помощи некоего подобия безмолвной телепатии со связанными демонами, сообщавшими ее ядовитой плетке дьявольский ум. Он не мог представить себе, какие беседы можно вести с демо­ном, заключенным в змеиное тело, привязанное к руко­ятке плети.
      О чем бы там они ни говорили, не похоже, чтобы Квентл от этого становилось легче. Верховная жрица, насколько мог судить Фарон, медленно сходила с ума. Она всегда была угрюмой и вспыльчивой, но в послед­нее время стала просто... дерганой.
      Ее племянник, полудемон, чем больше скучал, тем злее и злее становился. Изрядную долю своей нена­висти он изливал при помощи взглядов на уридезу. Раашаб с восхитительным безразличием игнорировал его.
      Что-то привлекло внимание Фарона, какое-то дви­жение, замеченное краешком глаза. Он отступил от по­ручня и увидел, как мимо него вдоль борта из кости и хрящей семенит тощая, насквозь промокшая крыса.
      Фарон проводил ее взглядом, рассеянно гадая, куда это она так торопится.
       «Куда-нибудь в сухое местечко», — решил он. Позади него раздался шум — Джеггред беспокойно заерзал.
      Фарон вновь прислонился к поручню и готов уже был вновь впериться глазами в непроницаемый мрак, когда мимо прошмыгнула еще одна крыса.
      — Проклятье, — прошептал Мастер Магика. Он обернулся, чтобы пожаловаться Джеггреду, но слова застряли в горле.
      Там были не только те две крысы, что пробежали мимо него. Их было множество, возможно сотни, и все они накинулись на полудемона.
      «Что-то здесь не так», — понял Фарон и одновремен­но подивился тому, как медленно он стал соображать, проскучав несколько дней на неподвижном корабле.
      Дреглота, казалось, все это не более чем раздражало. Крысы карабкались по нему, путались в его волосах, вгрызались в любой незащищенный клочок кожи, но не могли прокусить шкуру полудемона. Все новые и новые твари карабкались на палубу. Фарон слышал плеск у противоположного борта дьявольской посудины. Похо­же, к кораблю плыли еще десятки, а может, сотни крыс.
      Фарон принялся творить охранительное заклинание, наблюдая за тем, как Квентл наконец подняла взгляд на своего сородича.
      Глаза наставницы Академии округлились, потом су­зились, когда она увидела, как Джеггред расшвыривает крыс одну за другой взмахами двух больших рук, а парой поменьше смахивает других тварей с лица. Квентл мед­ленно поднялась, а змеи нежно обвились вокруг ее ног.
      — Джеггред? — окликнула она.
      — Крысы, — проворчал дреглот в ответ. Фарон еще усилил свою магическую защиту, а Квентл двинулась к дреглоту.
      — Раашаб, — произнес Фарон, добавив в голос побольше стали и льда.
      Демон передернулся, услышав свое имя, но глаз не поднял.
      — Что ты делаешь, Раашаб? — спросил Фарон меж­ду очередными двумя охранительными заклинаниями.— Прекрати. Прекрати сейчас же.
      Демон уставился на него горящими глазами и про­шипел:
      — Это не я! Это не мои крысы! Фарон не мог отделаться от чувства, что уридезу говорит правду — по крайней мере часть правды.
      — Фарон? — произнесла Квентл, и маг уловил в ее голосе намек — более чем намек! — на панику. — Что все эти крысы?..
      — Будьте начеку, оба! — бросил Фарон, одновремен­но добавив еще одно заклинание к своей защите. — Это еще...
      Сфера тьмы поглотила Квентл.
      Любой дроу мог проделать такое, но не только дроу. Изнутри медленно клубящегося облака мрака доно­сились явные звуки физической борьбы Что-то там уда­рилось о палубу, что-то трещало.
      Отложив охранительное заклинание, Фарон принял­ся произносить слова и делать пассы, которые, как он надеялся, должны были рассеять мрак.
      Изнутри сферы тьмы до мага донесся скрежет ме­талла о металл — а может, кости о кость? Его заклинание сработало, и тьма исчезла. Квентл, ставшая вдруг видимой, лежала на патубе на животе. Она хлопаю руками по костяной поверхнос­ти перед собой, пытаясь дотянуться до отлетевшей в сторону плети. Из носа Квентл текла кровь, и она мор­щилась при каждом движении.
      Над ней стоял еще один уридезу.
      Демон, как и Раашаб, был человекоподобной кры­сой. Меньше Раашаба, тоньше его, он был одет в какие-то рваные лохмотья, из-под которых виднелась лишь небольшая часть его крапчатого серого тела. Длинный розовый хвост существа был усеян прыщами. Холодные черные глазки кровожадно уставились на верховную жрицу. В углах зубастой пасти пузырилась пена, длин­ные и тонкие суставчатые пальцы оканчивались кривы­ми желтыми когтями.
      — Джеггред... — начал Фарон, бросив взгляд на дреглота.
      Полудемон с головы до ног был покрыт крысами всех размеров и видов. Словно все грызуны Озера Теней устроили нечто вроде семейной встречи, причем встречи прямо на дреглоте, под ним и вокруг. Они лезли на него быстрее, чем он успевал убивать их, хотя он и разделы­вался с четырьмя штуками зараз.
      Фарон торопливо перебрал в уме всевозможные за­клинания, сделав несколько шагов в сторону Квентл.
      Уридезу хлестнул ее по спине хвостом. Верховная жрица впечаталась лицом в костяную палубу. Брызнула кровь, но не очень много. Квентл замычала под жесто­ким ударом.
      Фарон был впечатлен. Что-то заставило его отка­заться от первоначально выбранного заклинания.
      «Слишком жирно будет, — подумат он, — для неко­торых...»
      Мастер Магика внимательно взглянул на уридезу. Глаза капитана-демона быстро перебегали с Квентл на вновь прибывшего и обратно.
      «Он нас испытывает, — сообразил Фарон. — Этот хит­рый ублюдок притащил сюда своего сородича и натравил на нас, чтобы мы раскрылись, показали свои сильные и слабые стороны».
      Раашаб, хоть и плененный, оставался демоном, а де­мон борется всегда — всегда ищет выход из положения.
      Второй уридезу полоснул когтями по ногам Квентл оставив на них глубокие раны, она в ответ брыкну ча его. Демон отпрыгнул в сторону от ее башмаков. Вер­ховная жрица закинула руку за голову, но все же не смогла дотянуться до плети. Змеи, похоже, были в па­нике и не могли скоординировать свои движения на­столько, чтобы подползти к ней.
      Фарон быстро произнес ритмичную фразу и резко взмахнул правой рукой. Подгоняемая его магией, змее­головая плеть скользнула по палубе на пару дюймов вперед, прямо в руки Квентл.
      Когда пальцы верховной жрицы сомкнулись на ру­кояти плетки, Фарон рассмеялся про себя. Использо­ванное им заклинание было не более чем азбучным, про­стым настолько, что справиться с ним смог бы любой первокурсник Магика. Оно ничего не скажет Раашабу о силе Фарона.
      Уридезу зашипел на Квентл, пятясь от нее, волоча за собою подергивающийся хвост и предупреждающе выставив когти. Демон явно думал, что плеткой до него не достать. Он ошибался.
      Пять змей, составляющих плеть Квентл, были каж­дая по пять футов длиной, и, таким образом, это оружие обладало изрядным радиусом действия. Верховная жри­ца все еще лежала на палубе и не стала вставать. Она замахнулась плетью, стиснув зубы и бешено сверкнув глазами. Когда она выбросила руку вперед, змеи вытя­нулись во всю свою длину. Уридезу вздрогнул, хотя, по­хоже, был по-прежнему уверен, что оружие до него не достанет. Однако змеи вытягивались все сильнее, они тянулись все дальше и дальше, становились все тоньше и тоньше, добавляя к своей длине еще несколько футов.
      Уридезу не понял, что происходит, и не успел укло­ниться от удара. Все змеи, кроме одной, вонзили ост­рые, как иглы, зубы в плоть крысодемона. Когда плеть дернулась назад, они прорезали глубокие кровоточащие полосы на его кожистой шкуре.
      Демон завизжал так пронзительно и громко, что у Фарона зазвенело в ушах.
      Любой другой был бы уже мертв. Каждая змея об­ладала смертоносным ядом невероятной силы. Квентл, обезумевшая от боевой ярости, какой Фарон в ней не то что не видел, а даже не предполагал, не позволила бы змеям оставить неистраченной хоть одну каплю яда. Этого хватило бы, чтобы свалить рофа.
      Но жертвой ядовитого оружия стала не бессловесная скотина; ею оказался уридезу, а Фарон достаточно долго изучат демонов, чтобы знать присущие им свойства. Яд такого не возьмет. Плеть ранила демона, но не убила его. Более того, Фарон знал, что даже такой относительно слабый демон, как уридезу — а крысоподобные существа едва ли были самыми выносливыми среди себе подоб­ных, — способен выдерживать очень сильный холод и жар и обладает врожденными магическими способнос­тями, например может создавать искусственную тьму, чем он и воспользоватся, чтобы напасть на Квентл из засады. Уридезу могли созвать своих крысиных сороди­чей, и тот, что стоял сейчас перед Фароном, натравил их на Джеггреда. Фарон помнил, что там было что-то еще насчет укуса уридезу, но что именно, никак не при­ходило ему на память. И разумеется, как и у всех та-нар'ри, молнии просто пролетали сквозь них.
      Когда эта мысль пришла ему в голову, Фарон как раз взялся за жезл, стреляющий огненными молниями. Поняв, что это бесполезно, Мастер Магика передвинул Руку на дюйм выше и вытащил другой жезл.
      Фарон колебался. Он видел, как Квентл проворно вскочила на ноги и оказалась с уридезу лицом к лицу. Демон зашипел на нее, но Квентл ни звуком, ни жестом не показала, что заметила это. Верховная жрица вновь обрушила на демона удар плети, и три из пяти змей впи­лись в грудь крысодемона. Тварь замахнулась на змей когтистой лапой, но те успели вовремя отпрянуть, и ког­ти ухватили пустой воздух.
      Не обращая внимания на неудачу, уридезу крутнулся и хлестнул жрицу-дроу своим тяжелым гибким хвостом. Квентл вскинула левую руку с небольшим круглым щитом. Отвратительный отросток ударил с такой силой, что — Фарон не сомневался — должен был сломать ей руку, но жрица ухитрилась отбить удар.
      Уридезу, однако, пришел в себя быстрее, чем Квентл, и хвост метнулся в обратную сторону и вниз и сильно хлестнул жрицу по ребрам. Фарон услышал, как из легких Квентл с силой вырвался воздух. Она, пошатываясь, отступила в сторону. На морде демона заиграла жестокая улыбка, и он шагнул к жрице. Тварь собиралась вонзить в нее зубы и когти одновременно.
      Фарон уже набрал в грудь воздуху, чтобы отдать жезлу приказ, как демон ринулся в атаку — и с маху получил щитом прямо в морду. Раздался громкий, влажный треск, щит забрызгало кровью из носа уридезу. Демон взмахнул лапами перед Квентл, не причинив ей никакого вреда, и каждая из пяти змей выбрала одну из чувствительных точек на теле существа и вонзила в нее свои ядовитые зубы. Уридезу взвыл от боли.
      «Что ж, — подумал Фарон, не утруждая себя тем, чтобы активировать магию жезла, — похоже, она и так неплохо...»
      Взгляд его упал на Раашаба, и Фарон остановился. Плененный уридезу смотрел на него, не отводя глаз от жезла. На лице капитана-демона ясно читалось нетерпение.
      Фарон посмотрел на свой жезл, потом снова на Раашаба. Их взгляды встретились, и Раашаб улыбнулся.
      Улыбнувшись в ответ, Фарон засунул жезл обратно в футляр. Раашаб умело скрыл разочарование и снова переключил внимание на Квентл и своего приятеля-уридезу.
      Фарон решил помочь Джеггреду. Раашаб должен был и так знать, на что способен дреглот, и если Фарон сумеет разобраться с полчищем крыс и дать Джеггреду возможность помочь Квентл, то со вторым уридезу покончено будет быстро и без более активного  и саморазоблачительного  участия в схватке Фарона.
      Едва Фарон пришел к такому решению, громкий хруст и треск снова привлекли его внимание к Квентл. Настоятельница Арак-Тинилита выломала целый кусок поручня. Кость и хрящи отделились от палубы, переломившись, будто высушенная ножка гриба. Плеть жрица заткнула за пояс, уридезу пошатывался перед нею, из его разбитого рыла хлестала кровь. Жрица занесла десятифутовый обломок поручня над головой демона.
      Фарон поспешно подготовил заклинание, способное помочь Джеггреду, и в этот миг Квентл со всего маху обрушила кусок поручня на голову уридезу. Демон, глаза которого были еще не совсем забрызганы кровью из разбитого носа, шарахнулся в сторону и сумел увернуться в последнюю секунду. Обломок кости врезался в палубу и разбился, по воздуху разлетелись мелкие осколки. Некоторые из них отскочили от магических щитов Фарона, и он видел, как пара осколков вонзилась в крыс, которыми был облеплен Джеггред.
      Квентл рычала, почти обезумев от ярости, и Фарон подумал, что ей не следовало бы издавать такие звуки: наставнице Академии это не подобает.
      Там, где кусок поручня ударился о палубу, натекли лужицы крови. Корабль хаоса кровоточил. Маг не был уверен, что сумеет починить его, и любое дальнейшее повреждение могло задержать их отплытие или даже сделать его невозможным. Однако Фарон не хотел говорить этого вслух, а Квентл не смотрела на него, и он не мог знаками показать ей, чтобы она перестала портить корабль.
      Фарон произнес заклинание над крысами, атаковавшими Джеггреда. Заклинание было простенькое, оно породило конус колеблющейся разноцветной магической энергии. Фарон тщательно нацелил его, чтобы оно легонько прошлось по боку облепленного крысами дреглота. Магия ни в малейшей степени не затронула Джеггреда, но изрядная часть кишевших на нем грызунов отлепилась и попадала на палубу, где они и остались лежать подергиваясь и корчась, грудой мокрых мохнатых тел.
      Джеггред взревел и встряхнулся, и с его спутанной снежно-белой гривы на палубу посыпались крысы и брызги крови и воды. Дреглот раздавил разом четырех мерзких созданий — по одному на каждую руку — и еще трех затоптал ногами.
      Фарон исподтишка взглянул на Раашаба и был вознагражден выражением разочарования и досады на лице капитана-уридезу. Мастер Магика вновь использовал простое заклинание — он знал его чуть ли не с детства, — и Раашаб понял это.
      Фарон снова перенес внимание на дреглота.
      — Оставь крыс, Джеггред! — крикнул он. — У твоей госпожи проблемы с демоном.
      Снова взревев, Джеггред отшвырнул от себя еще нескольких дохлых или оглушенных крыс и прыгнул на Раашаба, замахнувшись всеми четырьмя руками, готовый разорвать капитана в клочья. Раашаб шарахнулся от дреглота, вскинув руки и натянув цепь.
      — Нет! — выкрикнула Квентл хрипло и яростно. — Не того, черт побери! Убей этого!
      Джеггред резко развернулся и стремительно оглядел сцену продолжающегося сражения между Квентл и втором уридезу.
      Крысодемон, сполна воспользовавшись тем, что Квентл на мгновение отвлеклась, скользнул вперед и полоснул ее когтями поперек туловища, оставив глубокие борозды на ее доспехе и ранив ее. Квентл сморщилась и заскрипела зубами от боли, но ответила ударом плети. Оба они пошатывались, оскальзываясь на осколках кости от разлетевшегося поручня и лужицах крови раненого корабля.
      Губы Джеггреда оттянулись назад, обнажая устрашающий ряд зубов, и дреглот ринулся в драку.

      Данифай казалось, что она сидит на полу комнаты с порталами уже очень давно. Она не позволяла себе слишком много думать о своей жизни до пленения. Чтобы выжить в качестве рабыни, способов было немного, включая этот: убедить себя в том, что ты всегда была одна.
      Перед набегом, в результате которого она угодила в руки Дома Меларн, Данифай брала уроки у мага Дома Йонтирр. Зиннирит был талантливым и основательным преподавателем, и Данифай многому у него научилась, особенно в области телепортации, транслокации и межуровневых путешествий. До того как ее Дом пал, они по-настоящему еще не начали изучать Искусство заклинаний, но Зиннирит успел познакомить юную дочь Дома Йонтирр с разными магическими предметами.
      Данифай коснулась кольца своей матери и ощутила металл, согретый ее кожей. Кольцо могло бы перебросить ее через все Подземье, но только ее и еще одного. Планы Данифай предусматривали нечто большее. Взгляд ее упал на неподвижную руку мертвого мага. — Другие кольца, — прошептала Данифай, и в уголках ее рта заиграла улыбка.
      Все, что ей нужно сделать, — вспомнить, как ими пользоваться.
      * * *
      Как раз в тот миг, когда уридезу снова замахну хвостом, чтобы нанести Квентл очередной могучий удар, на него обрушился Джеггред. Дреглот ухватился за тяжелый хвост большей парой рук. Он остановил демона на лету, и от неожиданного рывка уридезу пошатнулся и повалился на сломанный поручень. Зазубренные костяные обломки вонзились глубоко в тело крысоподобного существа, уже и без того кровоточащее. В тот же миг все пять змей плетки Квентл ужалили его в самые чувствительные места, выпустили свою добычу и ударили снова. По телу демона побежали волны агонии, он кашлял слизью и кровью.
      — Мы... — с трудом выдохнул уридезу, — мы еще встретимся с тобой в Абиссе... сука!
      «Мы?» — отметил Фарон и украдкой взглянул на Раашаба, напряженно и заинтересованно следившего за происходящим.
      — Убей его скорее, Джеггред! — хрипло приказала Квентл, тяжело дыша. — Убей, пока он не удрал домой.
      В глазах дреглота вспыхнул свирепый огонь, и он полоснул когтем по туловищу уридезу. Похожий на кинжал коготь вонзился в плоть демона дюймов на шесть. Джеггред вспорол существу брюхо и выпустил на костяную палубу корабля хаоса клубок похожих на веревки желтых кишок, дымящихся от горячей крови демона.
      Тот завизжал, звук этот подхватило какое-то неестественное эхо, потом он начал ослабевать, и одновременно сам уридезу начал таять в воздухе. Он возвращался в Абисс живым.
      Фарон должен был признать, что не знает, сколько может прожить демон после того, как его выпотрошили, но многие их разновидности способны были полностью регенерировать даже после столь тяжкого paнения.
      Джеггред, однако, когда демон начал исчезать, быстро выдернул коготь из его туловища и ухватил уридезу за голову. Дреглот крутил и тянул с такой силой, что Фарон видел вены, выступившие на его вздувшихся мышцах.
      Послышался тошнотворный треск и еще более тошнотворный влажный шлепок, и голова уридезу осталась в руках Джеггреда
      Тело демона исчезло, но голова и кишки остались. Мертвые черные глазки уставились в никуда. Потроха его, шипя, медленно исчезли, их как бы всосал в себя сам корабль. Маг заметил, что большая часть костяных осколков от разбитого поручня исчезла тоже. Корабль поглотил их, восстанавливая повреждения.
      Джеггред, явно не принимая в расчет удобную способность корабля хаоса к регенерации, швырнул голову уридезу за борт и повернулся к капитану.
      Раашаб, уже отодвинувшийся, насколько позволяла длина цепи, моляще воздел руки и отвернулся.
      Джеггред, в горле которого рокотало глухое рычание, двинулся вперед, направившись с совершенно очевидными намерениями к связанному уридезу.
      — Не знаю, племянник, — выговорила Квентл. Ее голос и дыхание медленно приходили в норму. Раны ее кровоточили, но она не обращала на них внимания. — Я еще не решила.
      Змеи в ее плетке заволновались, и Квентл уставилась на одну из них, словно та что-то ей говорила, — и так оно, несомненно, и было, хотя Фарон и не был посвящен в эту беседу.
      — Подожди, — сказал маг, подходя поближе, но при этом будучи не настолько глупым, чтобы вставать между Дреглотом и уридезу. — Боюсь, что он нам еще нужен.
      Джеггред зарычал, не глядя на Фарона, но заколебался.
      — Этого следовало ожидать, — продолжал Фарон. — Вы же оба уже имели дело с демонами раньше, разве не так? Он просто попытался убить нас, и у него не получилось.
      Квентл резко повернула голову и уставилась на него. При этом отрывистом движении ее змеи вздрогнули и тоже повернулись к магу.
      — Ты не способен подчинить его себе. - бросила она Фарону. — Как ты сможешь помешать ему сделать то же самое снова?
      — Это не я, госпожа, — взмолился Раашаб гнусавым и источающим фальшивое смирение голосом. — В Озере Теней обитает много моих сородичей.
      Фарон приподнял бровь, услышав столь явную ложь, и начал заклинание.
      — Позвольте мне съесть его почки! — прорычал Джеггред, не сводя глаз с уридезу. — Ну хотя бы одну.
      Фарон, не обращая внимания на дреглота, закончил заклинание.
      Раашаб завопил.
      Звук был столь внезапным и громким, что попятился даже Джеггред. Безумный ужас исходил от капитана-уридезу почти видимыми волнами. Раашаб забил когтистыми лапами по воздуху перед собой, беспрестанно хныча, всхлипывая и повизгивая, а Фарон, Квентл и Джеггред смотрели на него.
      — Что ты с ним делаешь? — озадаченно спросил Джеггред.
      — Показываю ему кое-что, — ответил Фарон. Ош взглянул на Квентл, которая явно ждала более подробных объяснений. — Даже у демонов есть свои кошмары, госпожа, — сказал Мастер Магика. — Благодаря моему заклинанию некоторые из них разворачиваются сейчас перед ним. Я уверяю вас, этот опыт наш дорогой друг Раашаб забудет не скоро и он знает, что я в состоянии проделать это снова.
      Джеггред вздохнул так глубоко, что Фарона обдало его отвратительным дыханием. Дреглот двинулся к Раашабу.
      — Джеггред, остановись! — приказала Квентл. Дреглот поколебался, но все же подчинился.
      — Раашаб нам еще нужен, — произнесла верховная жрица, обратив наконец внимание на свои раны.
      Джеггред обернулся к ней, но она проигнорировала его.
      — Кто тебе это сказал? — негромко прорычал дреглот. — Этот пижон? — Он кивнул на Фарона. — Или змеи?
      Квентл оставила вопрос без ответа, но Фарон еще долго и напряженно размышлял над ним.
      * * *
      Данифай понадобилось несколько больше времени, чем она думала, чтобы вспомнить излюбленные командные слова мага и определить, какие из них к каким кольцам относятся. Потом она занялась порталами, которые «получила в наследство» от последнего мага Дома Йонтирр. Пока она изучала принадлежавшее Зиннириту собрание магических свитков и фолиантов и проходила на пробу через открытые врата, не обращая внимания на вызовы Вейласа, она не просто потеряла всякое представление о времени, но и исчерпала все свои познания в магическом Искусстве. Данифай не была магом, но, к счастью, врата Зиннирита не отличались ничем особенным.
      Его порталы предназначались в первую очередь для телепортации — перемещения кого- или чего-либо на сотни, даже на тысячи миль в мгновение ока, — но их можно было использовать и для того, чтобы найти кого-нибудь. Хотя прочная психическая связь, которую обеспечивало заклятие, исчезла, кое-что все же продолжало связывать Данифай с ее бывшей хозяйкой. Она знала Халисстру лучше, чем кто-либо, лучше даже, чем Другие высокородные члены Дома Меларн. Сестра Халисстры пыталась убить ее, а ее мать всегда была образчиком надменной и властной матроны. Данифай же хоть и кипела при этом от ярости, но служила Халисстре верой и правдой ежедневно и ежечасно.
      В конечном счете все, что Данифай действительно нужно было сделать, — это вспомнить ее. Представить себе, как Халисстра выглядит, мысленно увидеть ее и правильно активировать один из порталов. Во всяком случае она считала, что нужно только это.
      После нескольких неудачных попыток Данифай вышла из портала и начала собирать вещи. Покончив с этим, она покрутила на пальце одно из колец, потом другое — на другой руке, и...
      Она замерла и уставилась на свои руки. Данифай забрала у мертвого мага три кольца. Два из них были надежно спрятаны в карман. У нее на пальцах было кольцо, созданное Зинниритом для ее матери, то самое, что должно было отовсюду вернуть ее в этот дом, и еще одно, о котором она почти забыла. Оно принадлежало Рилду Агриту, Мастеру Оружия из Мензоберранзана, который, как и бывшая хозяйка Данифай, покинул их отряд.
      Они проводили много времени вместе, Рилд и Халисстра. Даже в пещере, где Фарон заклинал демона Белшазу, Данифай заподозрила, что Рилд улизнул украдкой, чтобы присоединиться к Халисстре. Если воин это сделал, она может использовать его кольцо для того, чтобы настроить портал.
      Данифай сумела отыскать свою госпожу лишь после нескольких неудачных попыток. Бывшая пленница, как и мензоберранзанцы, была уверена, что Халисстра направилась в Город Пауков, чтобы доложить об успехах (или их отсутствии), и большую часть времени Данифай потратила, разыскивая ее там. Несколько часов спустя она поняла, что Халисстра находится даже не в Подземье, но в каком-то странном месте в Верхнем Мире.
      Данифай подозревала, что Халисстра готова полностью отречься от Ллос. Все видели, как она вела себя в опустевшей Паутине Демонов.
      Данифай, когда была еще свободна и жила в Эриндлине, стала жрицей Ллос, она служила богине более преданно и искренне, чем когда-либо служила Дому Меларн, и даже после того, как своими глазами увидела этот опустошенный Уровень, вера ее осталась непоколебимой. Возможно, более сдержанной, более пытливой, но прочной. Данифай не смела подвергать сомнению волю богини, и взгляды Халисстры на Паучью Королеву ее при этом не интересовали. Данифай с легкостью могла бы на время отказаться от своей религиозности, но от мести не отказалась бы никогда. Халисстра Меларн должна умереть, и вовсе не по воле Ллос. Это нужно Данифай.
      Удостоверившись, насколько было в ее силах, что портал верно настроен на то место в Верхнем Мире, где находились Халисстра и Рилд, Данифай шагнула в него. Ей показалось, что ее тянет одновременно вверх и вниз и при этом еще выворачивает наизнанку, хотя боли не было — лишь приступы слабого головокружения, — и вот она уже на месте.
      Там была ночь, и Данифай возблагодарила Ллос за это. Все равно ее глазам пришлось привыкать к яркому сиянию звезд, отраженному белым снегом, однако она не ослепла полностью. Она очутилась — по-видимому, тихо и без фанфар — без вспышек молний и раскатов грома, которые часто сопровождали такого рода магию, — перед каким-то разрушенным строением, густо увитым растительностью. Изнутри не пробивалось ни огонька.
      Данифай плотнее закуталась в пивафви на обжигающе холодном ветру. Ступая как можно тише, она направилась к входу. Глаза ее мало-помалу привыкали к свету, и к моменту, когда дроу подошла к развалинам, она видела уже достаточно хорошо. Внутри Халисстра сидела спина к спине с Рилдом. Оба они глубоко погрузились в Дремление, причем в такой позе, которая поведала Данифай об их отношениях все, что она хотела знать.
      Бывшая пленница почувствовала возрастающее уважение к Халнсстре, равно как и растущее презрение. Халисстра сумела перехитрить Квентл и остальных, соблазнить стойкого Мастера Оружия — превосходно даже для того, кто всю жизнь упражнялся в коварстве и хитрости, — и при этом свила свое уютное семейное гнездышко в замерзшем, кишащем дикими зверями лесу — неестественная и недостойная измена самой природе темного эльфа.
      Данифай глубоко вдохнула и дунула в тонкую тростниковую дудочку. Халисстра разом очнулась от Дремления и уставилась на девушку. Много лет назад Первая Дочь Дома Меларн решила, что это будет их сигналом, и каждой из них не однажды довелось к нему прибегнуть.
      Халисстра чуть заметно улыбнулась. Она тихонько указала глазами на Рилда, и Данифай покачала головой.
      Халисстра поднялась, медленно, осторожно, чтобы не потревожить мужчину.
      — Все в порядке? — прошептал Мастер Оружия, не открывая глаз.
      — В порядке, — тоже шепотом ответила Халисстра.— Я сейчас вернусь.
      Рилд кивнул и вновь погрузился в медитацию, а Халисстра выскользнула из разрушенного сооружения. Убедившись, что Рилд ее не видит, Данифай увлекла свою бывшую госпожу подальше от руин, ожидая, что Халисстра вот-вот скажет, что они отошли уже достаточно далеко. Они остановились и впервые посмотрели друг на друга как две свободные дроу.
      — Связь? — знаками спросила Халисстра.
      — Ее сняла Квентл... — ответила Данифай. — То есть, конечно, Фарон, но по приказу Квентл. Мы нашли корабль хаоса, который доставит нас обратно в Абисс.
      Халисстра даже отшатнулась.
      — Понимаю, почему ты убежала, — жестами показала она.
      — Вообще-то я не убегала, — отозвалась Данифай. — нac с мастером Хьюном послали за припасами для нашего гибельного путешествия.
      — И сколько осталось до отправления?
      — Считаные дни.
      — Почему ты говоришь мне это? — спросила Халисстра. — Ты теперь свободна. Возвращайся в Эриндлин, если осмелишься, или отправляйся с мензоберранзанцами навстречу неминуемой смерти. Поступай как знаешь, но тебе больше не нужно спрашивать моего дозволения.
      — Я служила вам, — ответила Данифай, — а теперь служу Квентл. Связана я или нет, я не настолько свободна, как вам, возможно, кажется.
      Повисло недолгое молчание, они обе разглядывали друг дружку в темноте. Данифай каким-то образом чувствовала, что Халисстра далеко ушла с пути Ллос, но мгновениями позже сама Халисстра подтвердила это.
      — Я теперь служу Эйлистри, Данифай. Для меня больше не существует рабов.
      Данифай некоторое время пыталась осознать услышанное. Пыталась привести в порядок идущую кругом голову. Степень падения ее бывшей госпожи оказалась даже глубже, чем она думала. Данифай не могла поверить, что когда-то позволила захватить себя в плен столь жалкой особе, готовой отвернуться от собственных традиций по первому же поводу, при первом же признаке слабости. Именно эта мысль позволила Данифай побороть замешательство. Должно быть, Халисстра сочла Молчание Ллос признаком слабости и воспользовалась этой возможностью для того, чтобы сбежать, точно так же, как Данифай посчитала признаком слабости колебания самой Халисстры и воспользовалась этим, чтобы избавиться от нее самой. Но может ли жрица Ллос стремиться избавиться от служения ей?
      — Звучит красиво, — жестами показала Данифай, — но все мы в той или иной степени рабы.
      — Мы не должны ими быть, — сразу ответила Халисстра.
      Данифай оторопела от того, какой резкой, категоричной и неосторожной стала ее бывшая госпожа.
      — Ллос уже не вернется, да? — спросила она.
      — Не знаю, — отозвалась Халисстра, — но не похоже.
      — Если я умру, не переставая служить ей, — продолжала бывшая пленница, — то куда попадет моя душа? На Дне Дьявольской Паутины не было никаких душ дроу и никаких выходов, кроме тех запечатанных дверей. Где все эти души?
      Халисстра посмотрела на свою бывшую служанку так открыто, с такой болью, что у Данифай по коже побежали мурашки.
      — Что вы собираетесь делать? — спросила Данифай.
      — Это ты отыскала меня здесь, — ответила ее бывшая госпожа. — Скажи, какие намерения у тебя? Шпионить за мной для господ Бэнр?
      — Нет, — решительно возразила Данифай. - Я удрала от Вейласа в Шиндилрине. Это было единственно возможное место, чтобы найти портал и отыскать вас. Я не доверяю мензоберранзанцам.
      — С чего бы это? — отозвалась Халисстра, внимательно наблюдая за своей бывшей служанкой.
      — А что делает здесь Мастер Оружия? — спросила Дадафай.
      По реакции Халисстры она поняла, что отношения с Мастером Оружия у них тоже довольно странные. Свет и воздух Верхнего Мира, должно быть, подействовали на Халисстру непредсказуемым образом. Данифай не понимала, как такое вообще возможно.
      — Во время Дремления вы садитесь спиной к нему? — задала она вопрос.
      Халисстра выпрямилась во весь рост и попыталась снова изобразить из себя хозяйку. Но Данифай вовсе не желала снова разыгрывать из себя рабыню.
      Вместо того чтобы разгневаться, Халисстра вдруг расслабилась.
      — А ты сидишь вот так с Квентл? — знаками спросила она.
      Данифай убедительно изобразила сцену смущения. Она бывала близка с Квентл не из каких-то непонятных ей чувств, вроде любви или сострадания, но потому, что та могла пригодиться ей. Квентл, в свою очередь, использовала Данифай, чтобы получить физическое удовольствие. Все это было вполне естественно. Халисстра, однако, кажется, совсем лишилась разума с этим своим Рилдом Агритом, и Данифай поняла, что этим можно воспользоваться.
      — Ты сказала, что Квентл намерена вернуться в Абисс, — жестами показала Халисстра, меняя тему. — Почему? Почему именно туда? И зачем вообще?
      Данифай могла поделиться с ней некоторыми соображениями, но кое-что было еще неясно даже ей самой.
      — Я все могу объяснить, — солгала она, — но теперь мне нужно вернуться е Шиндилрин. Если Вейлас что-то заподозрит, он уйдет без меня. Я должна вернуться в Подземье, а там — на Озеро Теней. Я еще свяжусь с вами.
      Халисстра смерила ее оценивающим взглядом.
      — Я буду ждать, — прошептала она на ухо Данифай. Та кивнула, легонько поклонилась бывшей госпоже и изо всех сил постаралась смотреть на Первую Дочь Дома Меларн с сестринской любовью и дружелюбием.
      Когда Халисстра исчезла в темном лесу, Данифай знаками показала ей вслед: «Мы очень скоро встретимся снова, Халисстра Меларн. Скорее, чем ты думаешь».
      Данифай дотронулась до кольца, снятого с пальца Умирающего Зиннирита, и через секунду-другую головокружения вновь оказалась в комнате с порталами.
      «Прекрасно, — подумала Данифай. — Отличная работа».

      Вейлас набрал запасов, пожалуй, больше, чем следовало, — три больших мешка, по весу и размерам казавшихся неподъемными, — но не мог отделаться от ощущения, что их поход продлится гораздо дольше, чем предполагал Фарон. Он уже занял больше времени, чем кто-либо из них рассчитывал, покидая Мен-зоберранзан.
      Наемник сидел за небольшим столиком в открытом кафе, высоко посреди города, дожидаясь Данифай. Пленница дома Меларн, судя по всему, не шутила, заявив, что не станет обращать внимания на его вызовы. Не то чтобы Вейлас спешил обратно на Озеро Теней, но ему хотелось поскорее убраться из этого города. Темным эльфам приходилось передвигаться по Шиндилрину с оглядкой. Народ здесь жил вспыльчивый, и в глазах у представителей низших рас горел опасный огонек. Здесь было еще не настолько плохо, как в Чед Насаде, но проводник видел, что город движется в том же направлении, и скорее быстро, чем медленно.
      — Заждался? — спросила Данифай.
      Вейлас изумленно обернулся и обнаружил, что она стоит позади него. Он ее не заметил.
      — Эти города... — вздохнул проводник.
      Он поднялся и торопливо потянулся к мешкам.
      — Мы в самом деле так спешим? — осведомилась Данифай и скользнула на стул напротив него.
      Она посмотрела на него снизу вверх, подняв руку и широко, ослепительно улыбаясь. Она выглядела какой-то другой. Вейлас против своей воли уставился на нее.
      — В Наземных Королевствах, — сказала Данифай, — принято, чтобы джентльмен угощал леди напитками. Во всяком случае, насколько я слышала.
      Вейлас покачал головой, но понял, что не может отвести глаз от этой женщины.
      Стул, на котором он до этого сидел, медленно скользнул к нему. Она придвинула его ногой под столом.
      — Закажи нам бутылочку вина из водорослей, — промурлыкала Данифай.
      Вейлас уже повернулся было, чтобы сделать заказ, но остановился.
      — Нам надо идти, — сказал он. — Остальные будут ждать нас.
      — Подождут.
      Вейлас глубоко вздохнул и взвалил мешки на плечи.
      — Госпожа Квентл будет недовольна, — добавил он. Это его не беспокоило, ему просто хотелось побыстрее отправиться в путь.
      — Ну и пусть, — выпалила в ответ Данифай, продолжая улыбаться, но глаза ее сделались холодными. — Мне хочется немножко отдохнуть.
      — Ее Дом платит,— напомнил наемник, так и не сев. Данифай глянула на него, и Вейлас почувствовал, как по коже побежали мурашки. У него было такое чувство, будто этим взглядом она пронизывает его насквозь.
      Младшая жрица неторопливо поднялась, а Вейлас следил за каждым ее мельчайшим движением. Она протянула руку.
      — Я понесу один, — предложила она. Вейлас не шевельнулся.
      Что бы ни изменилось в Данифай, Вейлас напрасно старался убедить себя, будто это ему не нравится.
      * * *
      У дроу, как и у других разумных рас на поверхности Фаэруна и под нею, каждый индивидуум обладал присущим ему одному набором умений и талантов, имел свеч предназначение, служившее каким-либо образом целому пусть даже в качестве раздражителя. В Мензоберранзане талант определяли рано, а мастерство было товаром, которым торговали на рынке, и делились им с молодыми крайне осмотрительно и экономно. Индивидуальность допускалась лишь до определенных пределов, и особенно редко — если допускалась вообще — среди мужчин их расы.
      — Он лич, — сказал Мастер Магика, — поэтому его прикосновение парализует.
      Было очень немного мест, где мужчины-дроу имели некоторые преимущества, и одним из таких мест являлись стены Магика. Власть принадлежала женщинам, и, когда все шло как должно, именно они слушали Ллос, но на ткань магической энергии были настроены мужчины. Разумеется, не все маги были мужчинами... только лучшие из них; и Громф Бэнр, Архимаг Мензоберранзана, немало постарался для этого. В конце концов, это входило в круг его обязанностей — распознавать в молодых дроу из разных Домов способности к Искусству, и его право — отбирать тех, кто будет учиться в Магике. От его прихоти зависело, закончат они курс обучения или нет. То, что большинство магов Мензоберранзана являлись мужчинами, не было ни совпадением, ни случайностью, ни погрешностью статистики. Это был тщательно продуманный и очень тонко разыгранный ход в великой партии в сава, разыгрываемой в Городе Пауков. То, что большая часть женщин в любом случае предпочитала служить Ллос, лишь упрощало дело.
      — Вокруг него будет аура страха, — продолжат Мастер Магика, — но вас, вероятно, это не коснется.
      Пока не подлежало сомнению, что жрицы вечно правили и будут править городом, его превосходство в Искусстве служило всего лишь некоторым утешением — тем, что грело душу Громфу в минуты уединения. Когда Ллос умолкла, удалилась, а жрицы передрались за возможность получить ответы и оказались ввергнутыми в такой хаос, какой могла породить лишь дьявольская богиня... что ж, теперь положение изменилось.
      — Один раз за каждый двадцатичетырехчасовой цикл, — говорил Мастер Магика, — он способен убить прикосновением.
      Самым странным для Громфа во всех этих переменах власти было то, как мало ему это нравилось. В конце концов, он всю жизнь манипулировал этой системой, чтобы она лучше служила его Дому и ему самому. Когда система зашаталась, он получил возможность сместить свою сестру и других верховных матерей и самому захватить власть в Мензоберранзане — но зачем? Чего он мог надеяться достичь этим? Чем это могло улучшить его положение? Он пользовался всеми преимуществами, что давали ему Дом Бэнр и Магик, но при этом всегда был кто-то, на кого он мог переложить ответственность, кто-то, кого можно было использовать в своих целях.
      — Существует целый ряд заклинаний, которые не действуют на лича, — сказал Мастер Магика. — К ним относятся заклинания холода, молний, яда, парализующие, насылающие болезни, некромантия, полиморфизм и заклинания, которые затрагивают разум или оказывают на него влияние. Не стоит тратить время и силы на их подготовку.
      Громф был третьим по могуществу темным эльфом в Мензоберранзане, и, Ллос побери, ему это нравилось.
      — Он, скорее всего, будет в одеянии из черного шелка, — продолжал Мастер Магика, — что позволит ему создать барьер из вращающихся клинков.
      Впрочем, пожалуй, он предпочел бы быть вторым, но все же...
      — Его корона — это не просто дурацкая претенциозность. Она способна улавливать и отражать направленные против него заклинания, — закончил Мастер Магика.
      Итак, Громф Бэнр сидел на полу очень маленькой, очень темной и очень потайной каморки в самом сердце Магика, в окружении могущественных магов города — наиболее могущественных во всем Подземье. Эти маги, все мастера Магика, нашептывали, бормотали, жестикулировали, размахивали руками, подбрасывали что-то в воздух и растирали в пальцах все мыслимые разновидности знаков, тотемов и компонентов. Они окутывали Архимага охранительной магией, причем проделывали это с такой быстротой, что не трудились даже сообщать ему, какие именно заклинания творят над ним. Громф нимало не сомневался, что к тому моменту, как они закончат, он будет защищен от всего на свете. Никто не сумеет причинить ему вреда — никто, кроме заклинателя, превосходящего мастеров силой.
      И именно с таким противником Громф намеревался встретиться один на один.
      — Я бы пошел с вами, Архимаг, — сказал Нозрор . Бэнр, судя по голосу, не имеющий на самом деле ни малейшего желания делать это.
      — Если кто-нибудь из вас еще раз скажет нечто подобное, — ответил Громф, — я...
      Он не закончил угрозу. Ничего бы он не сделал, и они знали это, но из уважения к Архимагу ни один не стал больше предлагать ему свою компанию. Все они были достаточно умны, чтобы понимать, что Громф собирается встретиться с врагом, который представлял собой самое опасное существо в Мензоберранзане. Личдроу был чародеем исключительной, порой почти божественной силы. Конечно, они на самом деле не хотели бы встретиться с ним так, как собирался сделать это Громф: лицом к лицу в дуэли заклинаний, которая наверняка войдет в историю дроу.
      На подобной дуэли мог сразиться только Архимаг. g Мензоберранзане так было заведено: мужчина против мужчины, маг против мага, Первый Дом против Второго, власти против революционеров, стабильность против перемен, цивилизация против... хаоса?
      «Именно так», — подумал Громф — мысль, которую он никогда не высказал бы вслух. Порядок против хаоса, и именно Громф сражается за порядок, за закон именем одного из ярчайших олицетворений хаоса во всей вселенной: именем Ллос, богини с сердцем демона.
      — Странно, — пробормотал Архимаг вслух, — как порой все складывается.
      — Поистине, Архимаг, — отозвался Нозрор, словно прочитав его мысли, а может, и в самом деле прочитав. — Поистине странно.
      Два мага Бэнр обменялись улыбками, потом Громф прикрыл глаза и предоставил остальным продолжать заклинания. Охранительные чары на все случаи жизни окутывали его одна за другой. Порой Громф ощущал зуд, тепло, дуновение прохладного воздуха или вибрацию, а порой не чувствовал вообще ничего.
      — Вы уже решили, где встретитесь с ним? — спросил Грендан в короткой паузе между двумя заклинаниями.
      Громф покачал головой.
      — Где-нибудь вне города? — предложил Нозрор. — За линией фронта?
      Громф снова покачал головой.
      — По крайней мере давайте вышлем охрану, чтобы обеспечивала безопасность места поединка... — настаивал Нозрор, — где бы оно ни было... еще до вашего появления. Они могут спрятаться и вступить в игру против личдроу только в случае необходимости.
      — Нет, — бросил Громф. — Я сказал, что пойду один, и я пойду один.
      — Но, Архимаг... — начал было протестовать Нозрор.
      — И что, по твоему мнению, стража Дома сможет поделать против личдроу Дирра? — поинтересовался Громф. — Да он их высушит и выкурит вместо табака. И я поступлю так же с любым солдатом, которого Дирр вздумает притащить с собой. Дирр встретится со мной на моих условиях, потому что вынужден это сделать. Он должен победить меня и проделать это перед всем Мензоберранзаном. Иначе он всегда будет вторым, даже если сумеет нанести поражение Дому Бэнр.
      Мастера вновь принялись за свои заклинания, лишь Нозрор и Грендан продолжали обсуждать практические стороны скорой дуэли.
      — Тогда Донигартен, — предложил Грендан.
      — Нет, — отозвался Громф и замолчал на миг, когда очередное заклинание заставило его вздрогнуть. —Нет. — Он взглянул на Нозрора, который в ожидании приподнял бровь. — Ущелье Когтя, полагаю, — сказал Громф. Эта мысль пришла ему в голову за секунду до этого.
      — Блестящий выбор, Архимаг, — заявил Нозрор. — Подальше от ценной собственности и от лучших дроу Мензоберранзана, которых на сегодня и так осталось слишком мало.
      Вошел молодой ученик и быстро установил на полу перед Архимагом невысокую золотую подставку с небольшим хрустальным шаром.
      Архимаг поднял руку, чтобы остановить поток охранительных заклинаний, и вгляделся вглубь хрустального шара. Хрусталь затуманился, потом в клубящемся облаке внутри безупречно прозрачного доселе шара замелькали яркие вспышки.
      Громф по памяти мысленно восстановил облик личдроу и постарался как можно точнее передать его шару. Тот отыщет личдроу, если только Дирр не принял меры, чтобы избежать этого.
      Громф опустил руку, и несколько самых честолюбивых мастеров тут же снова принялись бормотать магические формулы и чертить в воздухе невидимые узоры, словно сидели и удерживали в памяти их нить.
      «Ну вот, — подумал Громф, увидев в хрустальном шаре изображение личдроу, уверенно мерящего шагами аудиенц-зал Дома Аграч-Дирр. — Вот и все».
      Громф узнал этот зал. Он несколько раз бывая там, еще до того, как все стало рушиться. Тогда Дома Аграч-Дирр и Бэнр были близкими союзниками и деловыми партнерами. Он сосредоточил внимание на личдроу. Увидев, как тот отрывистым тоном отдает приказы стражникам своего Дома и другим вооруженным дроу, Громф тут же сотворил заклинание.
      — Здравствуй, Дирр, — сказал Громф изображению в хрустальном шаре. — Ущелье Когтя. Я знаю, мне не нужно говорить, чтобы ты пришел один. И знаю, что ты всегда готов.
      Ответа Громф дожидаться не стал. Он кивнул своим мастерам и закрыл глаза.
      — Мы будем следить за происходящим, Архимаг, — пообещат Грендан, — и будем все время поддерживать с вами связь.
      — С моей стороны было бы безответственно, — сказал Нозрор, — не предложить еще раз занять ваше место в...
      — А с моей стороны было бы безответственным прятаться за спинами моих учеников, — ответил Громф. — Кроме того, кузен, ты некоторое время побыл Архимагом и, судя по всему, тебе это понравилось.
      — Да, Архимаг, очень понравилось, — признался Нозрор.
      — Так вот, если надеешься прожить достаточно долго, чтобы стать Архимагом снова, жди моего возвращения здесь.
      * * *
      Личдроу Дирр отпустил охрану и, шагнув в проход между измерениями, оказался в гостиной. Там он обнаружил Ясраену и Нимора, всячески старающихся не замечать друг друга. Оба, казалось, вздохнули с облегчением, когда лич ступил из портала прямо в комнату.
      — Пора? — спросил Нимор.
      Ясраена глубоко вдохнула и затаила дыхание, не сводя глаз с лича.
      — Он ждет меня в Ущелье Когтя, - сообщил Дирр. Верховная Мать медленно выдохнула, Нимор кивинул.
      — Место не хуже других, — заметил ассасин. — Дыра в земле... не имеет смысла портить товар, за право собственности на который мы платим такую дорогую цену.
      — Если под «товаром»,— прошипела Ясраена, — вы имеете в виду Великий Мензоберранзан, то вы...
      — Ясраена! — оборвал ее Дирр ледяным тоном. Верховная Мать стиснула зубы и отвернулась от Нимора, сдержавшего смешок.
      — Я готов, как всегда. — сказал им обоим Дирр, — и отправляюсь немедленно.
      — Идите с ним, — повернувшись к Нимору, бросила Ясраена.
      Ассасин приподнял бровь. Что касается Дирра, то, будь у него в жилах кровь, она сейчас вскипела бы.
      — Конечно. — обратился личдроу к Ясраене,— ты не хотела намекнуть на то, что я не сумею одержать необходимую нам победу сам. Разумеется, ты не... беспокоишься о моей безопасности.
      Он уставился молодой матроне в глаза и не отрывали взгляда, пока она не побледнела, не заморгала и не отвернулась.
      — Ты знаешь, что все в Доме Аграч-Дирр непоколебимо уверены в тебе, — натянуто ответила Ясраена тихим, слабым голосом. Она повернулась и смерила Нимора взглядом. — Но теперь не время для личной мести. Мы связали себя союзом с этим... кто бы он ни был. Почему бы не использовать его?
      Нимор рассмеялся, напомнив Дирру плотоядного ящера из тех, что обитали на просторах Подземья.
      — Вы бы даже не поняли, когда именно начинать меня использовать, — сказал ассасин.
      Дирр начал творить охранительные заклинания, игнорируя продолжавшуюся еще несколько утомительных минут словесную перепалку между Ясраеной и Нимором. Наложив на себя заклинание, делающее невидимое видимым для него, Дирр прищурился. Нимор выглядел теперь иначе, так что это казалось нелепым, почти невозможным. Ассасин-дроу был вовсе не дроу. Дирр уже некоторое время знал об этом, но впервые он смог увидеть у него что-то похожее на крылья.
      Личдроу решил пренебречь этим ради целой цепочки тщательно спланированных случайностей. В конце концов, сам Дирр тоже был теперь не вполне дроу. Если Нимор — не темный эльф, а некто иной, пусть будет так до тех пор, пока этот загадочный ассасин остается полезным.
      Слова, сказанные Ясраеной, заставили Дирра остановиться на середине заклинания.
      — Будет ли Дом Аграч-Дирр эвакуирован из Мензоберранзана, — обратилась она к Нимору, — если дела пойдут не так, как ожидает личдроу?
      Дирр ударил ее. Пощечина эхом отдалась в по-спартански обставленной гостиной, и Ясраена неуклюже повалилась на устланный коврами пол. Дав ей пощечину, лич забрал частицу ее жизненной силы — чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы женщина посерела и принялась с трудом хватать ртом воздух. Она глядела на него снизу вверх широко раскрытыми, полными ужаса глазами.
      «Нечего сказать, хороша Верховная Мать», — подумал Дирр.
      Нимор не шелохнулся и, казалось, даже не заметил, что произошло. Наконец он взглянул на Ясраену, которая с трудом начала подниматься.
      — Если личдроу позволит, я хотел бы ответить на этот вопрос, — произнес ассасин.
      Холодного блеска глаз Нимора хватило, чтобы убедить Дирра, что ассасин даст правильный ответ. Личдроу кивнул.
      — Дом Аграч-Дирр, — обратился Нимор к Ясраене, сумевшей встать на ноги, хотя колени у нее еще дрожали, — будет жить или умрет в Мензоберранзане.
      Ясраена кивнула, потирая лицо трясущимися ладонями, и вниманием Нимора овладел Дирр.
      — Точно так же, друг мой, — подхватил личдроу,— как и вы.
      Нимор шагнул к нему, расправив плечи. Личдроу даже на миг не могло бы прийти в голову отступить, и он этого не сделал.
      — Если я сочту, что вы вот-вот погибнете, — сказал Нимор Дирру, — я спасу вас.
      В этот момент Дирру захотелось убить Нимора Имфраэзла, но он не сделал и этого. Вместо этого он рассмеялся. Он все еще смеялся, когда телепортация унесла его прочь.
      * * *
      Ущелье Когтя, естественная расселина в горной породе, находящаяся к востоку от Брешской крепости, прорезана северные районы Мензоберранзана. Громф стоял у самого обрыва, глядя вниз, во тьму. Даже его недавно обретенные молодые глаза не способны были различить дно. Магик остался позади. Перед Архимагом, по ту сторону широкой пропасти, раскинулся Город Пауков. Сталактиты и сталагмиты, в которых были высечены дома и торговые помещения дроу, полыхали магическими огнями. Он мог различить и Дом Бэнр на другом краю пещеры, и странные вспышки, отмечавшие продолжающуюся осаду Дома Аграч-Дирр.
      Личдроу появился в воздухе над пропастью глубиной в милю и завис там, на расстоянии примерно дюжины ярдов от Громфа. Он сразу оказался лицом к Архимагу, как будто точно знал, где тот будет.
      — А, мой юный друг, — окликнул личдроу. Голос его поплыл над разделяющим их пространством и эхом раскатился по Ущелью Когтя. — Вы тут.
      — Как и обещат, — ответил Громф, вызвав в памяти начало длинной цепочки заклинаний.
      — Тогда приступим, пожатуй? — спросил Дирр.
      — Деремся до смерти? — уточнил Громф.
      Лич рассмеялся, и Громф знал, что дроу послабее пустились бы от такого смеха наутек.
      — Почему, Дирр? — спросил Архимаг, не слишком ожидая получить ответ.
      Личдроу оглянулся по сторонам и широким жестом указач на город.
      — Что может быть важнее, чем сам Город Пауков? — ответил вопросом на вопрос Дирр. — Что здесь, в Подземье, что там, в Верхнем Мире.
      Теперь настала очередь Громфа рассмеяться.
      — Так вот в чем дело? — переспросил Архимаг. — Господство над всем миром? Не слишком ли избито, лич? Даже для тебя?
      Личдроу пожал плечами:
      — Мое существование не имеет границ, Громф, так почему их должно иметь мое честолюбие?
      — Полагаю, — отозвался Громф, — это достаточно простой ответ на простой вопрос.
      — Может, тогда покончим с этим?
      — Да, — сказал Громф, — думаю, так будет лучше. Они начали медленно, прощупывая друг друга при помощи слабых заклинаний. Громф проверял силу лича и чувствовал, как проверяют его собственные возможности. В мозгу его шептали голоса Нозрора, и Грендана, и Прата тоже. Они сравнивали их защиту, их магические предметы и одеяния. Громф принес с собой посох и был удивлен, увидев, что у Дирра он тоже есть. Он не ожидал, что лич захватит его с собой.
      «Огонь, — прошептал в его мозгу голос Нозрора после нескольких минут напряженного изучения. — Самым эффективным оружием против неумершего мага из изменнического Дома будет огонь».
      «Совершенно верно, — подумал Громф. — Дирр допустил одну ошибку».
      — Вы собираетесь удивить меня сегодня, — окликнул его лич, — не так ли, дорогой мой Архимаг?
      — Я совершенно уверен лишь в двух вещах, Дирр, — ответил Громф. — В том, что мы оба удивим сегодня друг друга, и в том, что я уничтожу тебя.
      Они начали заклинания одновременно. Громф был достаточно опытным прорицателем, чтобы понять, что, как и он сам, личдроу уже закончил последние оборонительные заклятия.
      Чары обрели силу одновременно. От личдроу пронесся ледяной ветер, принеся с собой тысячи острых как бритва осколков льда. Этот безжалостный ураган встретился над черной бездной Ущелья Когтя с огненным шаром Громфа. Огонь погас, но при этом растопил лед. Заклинания поглотили одно другое, не успев даже приблизиться к своим предполагаемым жертвам.
      «Что ж, — сказал себе со вздохом Громф, — похоже, это займет немало времени».

      На корабле хаоса все было внешне спокойно, но чувствовалась некоторая нервозность. Фарон пытался не смотреть на Квентл. Он не мог не заметить, что она, казалось, не решается погрузиться в Дремление. Плечи ее были напряжены, она не выпускала из рук свою змееголовую плеть. Змеи беспрестанно шевелились, терлись стреловидными головами о теплую черную кожу жрицы. Уридезу украдкой наблюдал за ней.
      Фарон находил все это любопытным. Пленил демона именно он, и все же Раашаба больше интересовала Квентл. Правда, жрица Бэнр все еще номинально «отвечала» за экспедицию, но ее лидерство всегда было скорее формальным, по крайней мере на взгляд Фарона.
      Мастер Магика не мог бы четко сформулировать свои мысли на этот счет — по крайней мере пока, — но демон смотрел на нее как-то странно.
      Маг вздохнул и вновь уставился на черную воду Озера Теней. Он положил руку на поручень, потом убрал ее, почувствовав теплую пульсацию текущей в нем крови. Корабль едва покачивался на мертвой глади черного озера, и все же у Фарона было ощущение, что ему нужно за что-нибудь держаться. Рука его отыскала какую-то скрученную серо-желтую снасть — во всех отношениях точь-в-точь кусок кишки, — но и это он не смог долго Держать в руке.
      Корабль хаоса не отвечал эстетическим воззрениям Фарона. Маг убрал волосы с глаз и попытался не думать о том, на кого он, должно быть, стал похож. Он слишком давно не принимал ванну — им всем было сейчас не до гигиены, и от всех быстро начало дурно пахнуть. Джеггред был самым вонючим из всех и в лучшие времена, но маг поймал себя на том, что уже сторонится и Квентл тоже. И все же мысль о купании в холодных темных водах Озера Теней его не привлекала. Фарону вполне хватало воображения представить, кто может обитать в озерных глубинах, и он не желал преподносить им себя, словно червяка на крючке.
      Корабль поскрипывал и постанывал, но не слишком сильно. Лишь иногда доносилось эхо всплеска, или капающей воды, или еще какого-нибудь незначительного звука. Фарон начинал думать, что именно эта тишина действует на нервы, лишая присутствия духа.
      Что-то ударило его по затылку с такой силой, что он впечатался лицом в костяную доску.
      Изумленный скорее тем, что его сумели застать врасплох, Фарон лежал, хлопая глазами, несколько секунд — достаточно, чтобы тот, кто ударил мага, схватил его за лодыжку. Нога его разом онемела, потом этот неизвестно кто оторвал его от палубы. Все еще плохо соображая — Фарон в первый момент даже не понял, как сильно он ударился, — Мастер Магика почувствовал, что его раскручивают за ногу в воздухе. Пролетая по кругу, он сумел мельком разглядеть, что происходит.
      Корабль взял на абордаж целый отряд уридезу, они перелезали через поручень, с них стекала озерная вода и сыпались черви. Блестя серой кожей и подергивая розовыми хвостами, крысодемоны атаковали их превосходящими силами, хотя Фарон не мог точно сосчитать их, в то время как один из уридезу крутил его за ногу.
      Маг понял, что был прав: первого уридезу Раашаб притащил через врата для того, чтобы проверить силу Фарона.
      Демон отпустил его, и Фарон, вращаясь, полетел по воздуху. Он видел, как поручень промелькнул внизу под ним, и, оказавшись над водой, он успел на лету произнести заклинание. К тому моменту, как маг неуклюже и больно врезался в воду, он уже мог дышать ею.
      Фарон не стал терять времени. Он нырнул и, воспользовавшись силой левитации своей броши, помогавшей тянуть его вниз, все глубже и глубже погружался в черную как смоль воду. Озеро было настолько холодным, что он разом застыл и закостенел, но все же продолжал плыть быстро, как только мог. Вокруг мелькали тени живых существ. Это были рыбы, как он надеялся, и змеи, как он боялся, и еще какие-то твари — те, что копошились на дне.
      Дно озера было покрыто толстым слоем ила, оказавшегося на удивление приятным на ощупь. Фарон погрузился в него по самую шею и прищурился так, что от его глаз остались лишь узенькие щелки, и вряд ли кто бы то ни было смог бы разглядеть его черное лицо на фоне столь же черного ила.
      Что-то мазнуло его по ноге, но Фарон не шелохнулся.
      Глубокая вода и взбаламученный ил ограничивали ночное зрение Фарона, но он разглядел двоих уридезу, нырнувших за ним в воду. Затаившись в своем укрытии, не обращая внимания на что-то... другое... скользнувшее вдоль его бока, Фарон наблюдал за тем, как крысодемоны приближаются с поразительной ловкостью, поводя головами взад и вперед, оглядывая дно в поисках мага-дроу. Фарон ждал, чтобы они подплыли ближе... еще ближе... довольно. Он создал вокруг них обоих ауру магического огня.
      Магия привела демонов в полное замешательство. Пурпурный свет не просто обрисовал их силуэты на фоне темной воды, совершенно четко высветив их, он также показал во всех подробностях каждую складку на их коже, их усы, пучки их насупленных бровей.
      Фарон оттолкнулся ногами от дна и медленно выплыл из тины, одновременно произнеся заклинание. Уридезу не заметили его и закрутили хвостами. Они быстро поплыли в разные стороны, им хватило ума не попадать больше под одно заклинание вдвоем. Фарон наугад выбрал одного из двоих и заморозил воду вокруг него.
      Мастер Магика знал, что лед не причинит демону вреда, однако его прочности хватит на то, чтобы остановить уридезу. Фарон мельком улыбнулся при виде своей работы. Уридезу, накрепко вмороженный в изрядную ледяную глыбу, медленно опускался на дно, оставляя за собой дорожку воздушных пузырей.
      Второй демон быстро поплыл к магу, за ним веером рассыпались светящиеся пурпурные личинки. Крохотные черви сыпались из его выколотого левого глаза, из застарелой раны, гниющей, должно быть, уже очень давно.
      Фарон попытался уплыть, но крысодсмон был быстрее. Он крутнулся в воде и замахнулся на мага своим кожистым розовым хвостом. Получив удар, Фарон поморщился. Было больно.
      Когда уридезу снова развернулся, явно намереваясь разорвать Фарона острыми когтями, Мастер Магика коснулся своего стального кольца. Перед ним возникла шпага, и Фарон силой мысли обрушил ее на демона. Пляшущий клинок оставлял на теле демона глубокие раны, и внимание уридезу, как и планировал Фарон, было всецело поглощено тем, чтобы защититься от оживленного магией оружия.
      С радостью предоставив шпаге и дальше развлекать демона, Фарон отплыл в сторону от места их дуэли, на ходу вытаскивая из-за пояса свой наручный арбалет и стрелу к нему. Когда болт был наложен и самострел взведен, Фарон призвал на помощь магию броши, чтобы быстрее левитировать вверх, к поверхности озера. В тот миг, как голова его пробила водную гладь, он, кашлянув, очистил легкие от жидкости. Маг стрелой взмыл в воздух и повис в дюжине футов над водой, сыплющиеся с него капли черной воды дождем забарабанили по подернутой легкой рябью поверхности Озера Теней.
      Маг перенес внимание на корабль хаоса. Никогда еще название не подходило посудине столь идеально. Квентл и дреглот сражались не на жизнь, а на смерть с лезущими на борт крысодемонами. Прежде чем Фарон успел как следует разобраться в ситуации, Джеггред разорвал брюхо одному из уридезу. Рана была настолько глубокая, что кишки демона вывалились на палубу. Дымящаяся груда требухи шлепнулась прямо к забрызганным кровью ногам дреглота.
      Фарон насчитал еще четырех демонов, помимо Раашаба. Капитан вызвал семерых сородичей.
      Маг глянул вниз, проверяя, как дела у пляшущей шпаги. Оживший клинок перерезал уридезу глотку. Тело демона содрогнулось и, обмякнуть в воде, медленно всплыло на поверхность. От его горячей крови в воздух прямо под зависшим магом поднимался пахнущий медью пар.
      Фарон отозвал свою шпагу. Он вновь перевел взгляд на корабль хаоса и прицелился из арбалета. Квентл удерживала одного уридезу на расстоянии при помощи плетки, но другой напал на нее сзади. Фарону не удавалось прицелиться наверняка, он промедлил, и этого времени уридезу хватило, чтобы укусить Квентл сзади за шею.
      Из глубокой раны полилась кровь, и верховная жрица заскрежетала зубами От боли. Резким и сильным ударом плеча Квентл отшвырнула уридезу прочь. Фарону издалека было плохо видно, но то, что несколько зубов Уридезу остались в шее госпожи, не вызывало сомнения.
      Краем глаза Фарон уловил какое-то движение. Это был Джеггред. Дреглот наступал на Раашаба. Волна паники захлестнула Мастера Магика. Напали на них демоны или нет, но Раашаб нужен им, чтобы вести корабль. Джегтреду не терпелось убить капитана с того момента, как они захватили корабль хаоса, и теперешняя десантная высадка была для него достаточным оправданием, чтобы исполнить свои многочисленные угрозы.
      Фарон, понимая всю нелепость ситуации, сотворил заклинание, которое воздвигло между капитаном-уридезу и наступающим на него дреглотом невидимую стену. Джеггред с маху ударился в нее и на миг попятился. Раашаб шарахнулся было от дреглота, потом начал нюхать воздух перед собой, ошарашенный нежданной и в последний момент пришедшей отсрочкой гибели не меньше, чем Джеггред.
      Квентл попыталась ударить укусившего ее уридезу локтем, но демон сумел увернуться. Квентл отбивалась беспорядочно, и Фарон понимал, что ее гибель от рук двух нападающих на нее уридезу — лишь вопрос времени.
      Мастер Магика поспешно сотворил заклинание и направил поток хлынувшей из него энергии в уридезу, который укусил Квентл.
      Прямо из воздуха возникла огромная черная рука, которой Фарон мог управлять силой мысли. Оба уридезу, наседавшие на Квентл, попятились от руки, но один из них, кусачий, оказался недостаточно проворен. Рука сомкнулась вокруг существа и начала сдавливать его.
      Вновь оценив обстановку, Фарон увидел, что Джеггред двинулся к другому уридезу, оставив Раашаба ползать за магической преградой.
      Маг повелел руке сжать уридезу покрепче, а затем предоставил ей возможность действовать самостоятельно. Когда зажатый в гигантской руке уридезу начал задыхаться, Фарон положил палец на спусковую скобу арбалета. Арбалетный болт со свистом пронесся по воздуху и вонзился в грудь второго демона. Тот приостановился и обернулся, ища, откуда последовал выстрел.
      Уридезу, зажатый в руке, широко разевал рот, но оттуда не доносилось ни звука. Весь воздух был уже выдавлен из его легких. Фарон перезарядил арбалет. Магическая рука сжалась еще сильнее, и демон выпучил глаза.
      Маг выпустил еще одну стрелу в демона, которому все еще удавалось укорачиваться от плетки верховной жрицы. Болт угодил в цель, отбросив уридезу на Квентл. Крысодемон пошатывался, но был еще вполне жив — чего Фарон никак не мог сказать об уридезу, зажатом в руке. Тело того невероятно изогнулось, потом из него извергся фонтан крови и слизи. Несколько секунд агонии, и тварь сдохла.
      Фарон вновь перезарядил арбалет и отыскал взглядом уридезу, которого его стрела подтолкнула к Квентл. Верховная жрица устремилась в атаку, держа в одной руке плеть, другую сжав в кулак.
      Наставница Академии ударила своего противника кулаком с такой силой, что снесла ему голову с плеч, расколов череп на несколько частей. Блестящие серо-желтые ошметки мозга демона разлетелись по гладкой поверхности озера. Фарон знал, что сила жрицы исходит из некоего магического предмета, и мысленно посоветовал себе перестать удивляться подобным вещам.
      Внимание мага привлекли движение и свет внизу. Уридезу, которого он заморозил, сумел наконец вырваться на свободу и теперь приближался, хлеща своим крысиным хвостом. Он всплыл и устремился прямиком к все еще парящему над водой Фарону, с которого ручьями лилась вода.
      Фарон сотворил заклинание, которое позволило ему затолкать демона обратно под воду. Мастер Магика продолжал подталкивать его, пока уридезу не скрылся под слоем ила. Он давил все сильнее, и существо наконец Уперлось в твердое скальное основание в четырех футах под илистыми отложениями. Маг нажал еще, вдавливая Монстра в скалу. Он слышал, как захрустела, ломаясь, спина демона, но все же продолжал давить.
      * * *
      Алиисза затаила дыхание, наблюдая, как дроу отбиваются от уридезу. Крысодемоны, возможно, были не самыми внушительными противниками, но все равно темные эльфы устроили из этою замечательное зрелище. Фарон был особенно хорош, паря над водой, такой мокрый и серьезный. Алиисза просто-таки трепетала.
      Невидимая демонпца зависла в воздухе над царственной женщиной-дроу, парализованной после укуса уридезу, которого она прикончила таким грязным и скучным способом.
      Очередной крысодемон навис над парализованной жрицей, оскалив зубы, с которых канала ядовитая слюна. Он захихикал, визгливо и возбужденно, осторожно придвигаясь поближе к беспомощной дроу.
      Глухой рокот привлек внимание Алиисзы к дреглоту. Полудемон зарычал прямо в морду крысодемону, потом полоснул того поперек туловища острыми как бритвы когтями. Демон отпрянул, едва сумев увернуться и не дать выпустить его кишки на палубу. Из дрожащих губ уридезу вырвалось шипение, он хлестнул дреглота хвостом, но это существо, полудроу-полуде-мон, с удивительной ловкостью уклонилось от удара.
      Капитан корабля хаоса гремел своей цепью, но по-прежнему оставался прикован к палубе. Алиисза чувствовала невидимую стену, отгородившую капитана от всех остальных. Словно воздух в этом месте сгустился и затвердел. Своим внутренним зрением она видела мерцание магии.
      Алиисзу не слишком волновало, что будет с капитаном или с грубым, несимпатичным дреглотом. но мысль о том, что привлекательную, яркую жрицу-дроу, пока та парализована, сожрет живьем столь ничтожное существо, как уридезу, была ей невыносима.
      Уридезу огляделся. Должно быть, почуял, что с ним происходит что-то неладное. Возможно, он ощутил холод или слабость, головокружение, тошноту. Алиисза убивала его, и он должен был понять, что умирает. Крысодемон обхватил себя руками, и Алиисза чувствовала, что он уже на пути в Абисс, — но что-то удерживало демона на корабле. Алиисза увидела и эту магию тоже, пронизавшую сам воздух вокруг них. Сделать такое мог лишь Фарон.
      То, что темный эльф обладает подобной силой, встревожило Алиисзу.
      Она еще гадала, откуда взялась невидимая стена, когда услышала ужасающий треск и вынуждена была уворачиваться от струи темно-красной крови. Дреглот оторвал руку у уридезу, имевшего глупость оказаться перед ним. Запах крови крысодемона не понравился Алиисзе... по крайней мере не так сильно, как, похоже, нравился он дреглоту.
      Полудемон схватил руку уридезу и замахивался ею; все выше и выше, пока она не ударилась о невидимую стену. Это сильно изумило дреглота — нет, не поразило, это разозлило его. Алиисза поняла, что кто-то пытается изолировать капитана-уридезу от дреглота.
      Это должно было быть делом рук Фарона. Пока дреглот забивал крысодемона до смерти его же собственной рукой, Алиисза гадала: к чему бы это магу защищать капитана?
      Она прошептала короткое заклинание и поднялась повыше, чтобы никто, кроме Фарона, не смог ее услышать. Ей пришлось прекратить высасывать жизненную силу из последнего еще остававшегося в живых уридезу, но к нему уже начал подкрадываться дреглот.
      — Фарон, — прошептала она из-за разделяющей их Двоих реи. Голос ее тихо прозвучал в самое ухо дроу. Видя, что маг ее услышал, она продолжила: — Да, это я. Ты защищаешь капитана от вашего же дреглота?
      — Ну и что? — поинтересовался маг, и его голос тоже шепотом прозвучал прямо у нее в ушах.
      — Он тебе не нужен, — сказала она.
      — Нет, нужен, — ответил маг. — Это корабль хаоса Алиисза, а я — дроу, который в кораблях не слишком разбирается. Я никогда прежде не управлял такими штуками. Да и ни один дроу в истории, наверное, тоже.
      — Это совсем нетрудно, — сообщила алю. — Корабль живой. Ты просто велишь ему плыть гуда, куда тебе нужно.
      — Так просто? — скептически спросил Фарон. Алиисза понаблюдала, как дреглот рвет ослабевшего уридезу в клочья когтями и зубами, и ответила:
      — В некотором роде, да.
      Едва покончив с уридезу, полудемон развернулся к невидимой стене и обрушился на нее, неистово и яростно. От этого зрелища сердце Алиисзы застучало чаще.
      Капитан уридезу съежился за стеной. Он даже не пытался притворяться, будто не знает, что намерен сделать с ним дреглот, если сумеел преодолеть невидимый барьер.
      — Отдай его дреглоту, дорогой, — попросила Алиисза, поскольку действие ее заклинания заканчивалось. — Вместе мы сможем вести корабль.
      Фарон открыл проход между измерениями и шагнул в него. В следующее мгновение он уже стоял на палубе корабля хаоса рядом с парализованной жрицей, прямо под висящей в воздухе невидимой демоницей. Алиисза начала спускаться к нему.
      — Джеггред, прекрати, — велел дреглоту маг. — Прекрати немедленно. Он нам нужен.
      Маг повернулся к верховной жрице. Та стояла неподвижно, по ее руке стекала кровь уридезу. Змеи на конце ее плети зашипели на Фарона, отгоняя его.
      — Госпожа, — обратился к ней маг, — велите ему перестать.
      — Она парализована, — прошептала ему на ухо Алиисза, подлетевшая настолько близко, что могла обойтись без помощи заклинания.
      Фарон даже не вздрогнул, лишь улыбнулся.
      — Меня он не послушает, — сказал он.
      — Я же сказала тебе, что все в порядке, Фарон, — шепнула алю. — Он не нужен нам.
      — Нам? — переспросил он.
      Алиисза покраснела, хотя Фарон и не мог видеть ее.
      — Если Раашаб может вести этот корабль, — сказала она, — то почему мы не сможем? Неужели это так трудно?
      Фарон тяжело вздохнул.
      — Он все равно будет только без конца испытывать меня на прочность, верно? — заметил Фарон.
      — С кем ты... — Квентл, вздрагивая, приходила в себя после парализующего укуса уридезу, — разговариваешь?
      — А ты бы на его месте не стал? — прошептала Алиисза, не обращая внимания на верховную жрицу.
      — Джеггред хочет убить капитана, — сказал Фарон.
      — Пусть, — ответила жрица, оглядывая палубу и явно ища, чем стереть кровь.
      — Ну вот, — шепнула магу на ухо Алиисза, — теперь это ее идея, правда?
      Фарон взмахнул рукой и убрал стену.
      Дреглот прыгнул на капитана-уридезу. Оба полетели за борт. Цепь, что приковывала демона к палубе и к Материальному Уровню, лопнула, словно была сделана из ножки гриба. Раздался мощный гулкий всплеск, поток озерной воды обрушился на палубу, смешавшись с кровью демонов.
      Алиисза взмыла ввысь, а Фарон и Квентл подбежали к поручню и уставились на черную воду. Поверхность ее вскипала воздушными пузырями, и, судя по тому, как бурлила вода, внизу шла жестокая битва.
      Потом пузыри исчезли. Волны улеглись, и стало тихо.
      — Иди за ним, — велела жрица Фарону. Алиисза успела спохватиться и не рассмеялась вслух. Фарон приподнял бровь и взглянул на жрицу.
      — Боюсь, что я вынужден был отменить заклинание, Позволявшее мне дышать под водой, — сообщил он.
      Жрица гневно развернулась к нему, но дальнейшему спору помешал очередной всплеск. Что-то вылетело и воды и глухо ударилось о палубу. Голова капитана-уридезу докатилась до противоположного борга и остановилась, невидящие глаза тупо глядели в никуда.
      — Ладно, — выдохнула Квентл, сверкнув глазами на Фарона, — не важно.
      Дреглот медленно вскарабкался на палубу позади двух темных эльфов. Полудемон яростно встряхнулся окатив брызгами Фарона и Квентл. Оба обернулись и уставились на него.
      — Ради такого, — пророкотал полудемон, — стоило ждать.

      Данифай пожелала, чтобы они встретились с нею в разрушенном храме, на краю болота. На востоке заболоченной низины текла широкая река, впадающая здесь в море. Весь первый ночной переход Халисстра растолковывала Рилду, что означают эти слова. На рассвете первого дня они добрались до побережья. При виде бескрайней холодной серой водной глади у Халисстры захватило дух. Рилд, как и в большинстве других мест в Верхнем Мире, чувствовал себя неловко, даже нервозно. Халисстра была уверена, что со временем он привыкнет, может, ему даже понравится. Должен будет привыкнуть.
      Они сделали вдоль западного побережья, которое наземные жители называют Драконьим Плесом, Два долгих ночных перехода, благодаря острым зрению и слуху Рилда, баэ'квешел Халисстры и магии Эйли-стри избегая встреч с попутчиками и непредвиденных опасностей. Перед рассветом третьего дня они остановились на берегу широкой дельты реки Лиз, а справа катил сердитые, вспененные ветром волны Драконий Плес. Слева — на севере — виднелись река и череда лесов и заснеженных холмов. Погода была пасмурной и холодной, и Халисстре пришлось прибегнуть к заклинаниям, чтобы оба они не иоотморозили себе пальцы.
      — Мы должны пересечь это? — поинтересовался
      Рилд, хотя и знал ответ.
      Они укрылись в роще среди редких, лишенных листвы деревьев. Речная дельта кишела лодками и кораблями всех размеров. Халисстра никогда прежде не видела таких. Они плясали на штормовых волнах, фонари на их палубах раскачивались на студеном ветру. Время от времени дроу замечала вооруженных людей, расхаживающих по палубе. Чего они боятся здесь, Халисстра не могла даже вообразить.
      — Это покинутый храм, — вновь объяснила воину! Халисстра. — Древний храм отвратительного божества орков Груумша. Данифай сказала, он находится на за-J падном краю огромного болота... затопленного места, где вся растительность залита водой и где рыщут всякие опасные существа. Болото на том берегу.
      Рилд кивнул и продолжил разглядывать воду. Первые лучи солнца уже начали ласкать горизонт.
      — Ты, случайно, не знаешь, как управляться с этимЯ лодками? — спросила Халисстра.
      Мастер Оружия покачал головой.
      — Тогда нам понадобится помощь, чтобы перебраться на ту сторону, — сказала жрица. — Переправляться вплавь слишком далеко и холодно, а если мы воспользуемся магией, то привлечем слишком много внимания. Если надвинуть капюшоны пивафви поглубже, может, какой-нибудь не слишком наблюдательный перевозчик и не узнает в нас темных эльфов.
      Рилд издал вздох, ясно говоривший, что он сомневается в этом, но все же готов попробовать.
      Они пошли вдоль берега реки, медленно пробираясь на север в предрассветной мгле. Время от времени Рилд останавливался, чтобы оглядеться или присмотреться к лодке, вытащенной на берег либо покачивающейся на воде неподалеку. Он не считал нужным объяснять, почему отверг и первую из них, и еще одну, и еще, а Халисстра не спрашивала.
      Наконец они дошли до широкой посудины с квадратным килем и единственным длинным веслом, прикрепленным к высокому шесту. Лодка была вытащена на берег, а в нескольких футах от нее на крупном песке что-то смутно темнело — некое спящее человекообразное существо. Прежде чем впасть в бессознательное состояние, существо разожгло костер, и тот догорал теперь рядом с ним, его последние тлеющие угли быстро угасали.
      Рилд беззвучно приблизился к лодочнику на расстояние нескольких дюймов. Мастер Оружия медленно, бесшумно вытащил короткий меч и перехватил поудобнее, не слишком крепко сжимая рукоять. Он нагнулся над гуманоидом, и спящий издал нечто вроде странного, долгого, рокочущего кашля. Рилд выпрямился, взглянул на Халисстру и пожал плечами. Халисстра ответила ему тем же. Она понятия не имела, что мог означать этот звук, разве что мужчина — если это был мужчина — задыхается.
      Рилд перекатил его на бок умышленно грубым, сильным пинком. У спящего было серовато-желтое, с резкими чертами лицо орка, но не совсем. Он вытаращил глаза, глубоко вздохнул, густые брови гневно насупились. Рилд приставил острие меча к горлу лодочника, и разгневанный мужчина разом затих. Халисстра подошла к нему. При ближайшем рассмотрении она поняла, что это полуорк. Им повезло. В Верхнем Мире полуорков презирали так же, как и в Подземье, тем легче будет заставить его сохранить их появление в тайне.
      — Тихо, — прошептал Рилд на гортанном торговом наречии наземных рас.
      Полуорк бросил взгляд на Халисстру, потом встретился глазами с Рилдом и, похоже, слегка расслабился. Он промолчал.
      — Нам нужна лодка, — тихо продолжал Мастер Оружия. — Ты перевезешь нас на восточный берег и никому Не расскажешь об этом.
      Полуорк смотрел на него, обдумывая услышанное Рилд провел острием меча по шее мужчины, прочертив кровавую царапину в полдюйма длиной.
      — Это не просьба, — добавил Мастер Оружия, и полуорк кивнул.
      Минуты спустя они были на борту. Горизонт впереди из черного сделался цвета темного индиго. Халисстра начинала все больше привыкать к солнцу, но Рилд попрежнему ненавидел его, поэтому они двигались по ночам. Чтобы успеть к назначенной Данифай встрече, им, возможно, придется идти все утро, но Халисстра знала, что Рилд не станет жаловаться.
      — Я думаю, лодочник ожидает, что мы заплатим ему, когда переберемся на ту сторону, — сказал Рилд на низком дроуском, поглядывая на перевозчика, старающегося не смотреть на них. — Или они здесь тоже разводят полуорков как рабов?
      Сначала Халисстра подумала, что он шутит. Глаз его было не разглядеть из-под капюшона пивафви, надвинутого на лоб. Халисстра тоже сначала нахлобучила капюшон, но к тому времени, как они добрались до середины широкой речной дельты, жрица сообразила, что никто на других лодках не собирается разглядывать их и что люди плохо видят в темноте, во всяком случае на расстоянии. Она стащила капюшон с головы, заслужив сердитый взгляд Рилда, по-прежнему прячущего лицо.
      — Почему бы тебе не спросить его самого? — кивнула Халисстра на лодочника.
      Рилд покачал головой.
      — Данифай хочет убить тебя, — сказал он хмуро.
      — Думаешь?
      — Конечно, — ответил Мастер Оружия. — Она долго была твоей рабыней, а теперь освободилась. Разумеется, она захочет отомстить за годы рабства.
      — Возможно, — вынуждена была признать Халисстра, — но я так не думаю.
      — Ваши сородичи появляются здесь нечасто, — выпалил вдруг лодочник на низком дроуском с чудовищным акцентом.
      При звуках голоса получеловека-полуорка, говорящего на языке темных эльфов, по коже Халисстры побежали мурашки. Рилд выхватил короткий меч.
      Лодочник, дрожа, вскинул руку.
      — Я не то что без почтения или там чего, — забормотал он. — Я просто говорю, что...
      — Ты уже видел дроу прежде? — спросила Халисстра, а потом быстро показала на языке жестов: — Плачу сто золотых монет, чтобы ты забыл о нашем существовании.
      Полуорк никак не отреагировал на это. Похоже, он даже не заметил, что она пытается что-то сказать ему.
      — Точно, — ответил лодочник. — Я видал одного-двух дроу. Не на днях, но...
      Халисстра проигнорировала его ответ и знаками показала Рилду:
      — Я думаю, он хотел намекнуть, что понимает нас, чтобы мы не говорили ничего такого, что заставило бы нас убить его.
      В ответ на это Рилд улыбнулся.
      — Можешь убрать меч, — добавила она знаками. Мастер Оружия вогнал клинок в ножны.
      — Если он понимает язык жестов, пусть лучше скажет сразу, или я его прикончу, — заявил он громко.
      Полуорк взмахнул ладонью:
      — Нет-нет, господин. Клянусь. Я даже не знаю, что вы такое делали. Я просто гребу, правда? Гребу. Вам Даже не нужно платить мне.
      — Платить? — переспросил Рилд. Полуорк отвел взгляд.
      — Он слышал, что мы упоминали про храм, — показал Рилд. — Само собой, ему нельзя доверять.
      — А кому можно? — спросила Халисстра жестами.
      — Только не Данифай, — ответил Мастер Оружия.
      — Эйлистри направит нас, — отозвалась она. — У Данифай нет богини, которая направляла бы ее.
      Рилд кивнул, не скрывая скептицизма.
      Остаток пути они проделали в молчании и вскоре оказались на другом берегу реки. Халисстра вылезла из лодки и, пройдя немного вброд по глубокой воде, вышла на скалистый берег. Она оглянулась на Рилда, который шагнул в этот момент к перевозчику. Мастер Оружия оказался у лодочника за спиной, выхватил Дровокол, снес полуорку голову и вогнал меч в ножны в одно-единственное мгновение. Голова со всплеском упала в воду, следом за нею Мастер Оружия пинком отправил и тело.
      Рилд повернулся и побрел к берегу, и Халисстра отвернулась, глядя в голубовато-серое рассветное небо. Она слышала его шаги по воде, потом по камням за ее спиной, но ей сейчас не хотелось видеть его лицо.
      * * *
      Данифай материализовалась на палубе корабля хаоса и была потрясена тем, как все там переменилось. Вейлас появился следом за ней, и она увидела, что его обычный стоический, сдержанный прагматизм сменился тревожным любопытством, — он тоже это заметил.
      И Фарон, и Квентл плохо выглядели и скверно пахли. И сам корабль стал другим. Палуба, прежде представлявшая собой сплошную унылую белую кость, покрылась пятнами розовой ткани и сетью тихонько пульсирующих артерий. Между отверстиями в кости натянулись сухожилия и еще что-то, очевидно связки. Корабль ожил.
      И Фарон, и Джеггред, оба оглянулись на них, когда они появились, но встал один лишь Фарон. Дреглот уставился в одну точку, и Данифай проследила за его взглядом. Он смотрел на Квентл. В глазах Джеггреда вспыхивал огонь, когда он глядел на верховную жрицу, которая сидела на палубе спиной к остальным и отсутствующе поглаживала одну из змей своей плетки.
      — Добро пожаловать в самую скучную и мокрую дыру во всем Подземье, — произнес Мастер Магика. На Данифай он едва взглянул, но Вейласу подал руку. — Добыли то, что нам нужно?
      Проводник Бреган Д'эрт кивнул и протянул магу один из мешков с припасами.
      Данифай продолжала наблюдать за Джеггредом, который наконец встретился с нею взглядом и кивнул. Бывшая пленница улыбнулась дреглоту и легонько поклонилась — и заметила, что скованный уридезу исчез.
      — Что тут произошло? — спросила она Фарона.
      Маг начал смеяться, и казалось, будет хохотать долго. Когда никто не поддержал его, он успокоился и сделал глубокий вдох.
      — Госпожа? — обратилась Данифай к Квентл.
      Никакого ответа.
      Джеггред уставился в спину верховной жрицы, тоже не произнося ни слова.
      — Мы?.. — спросил проводник у Фарона.
      — О да, — отозвался маг, — мы поднимаем паруса, как и планировалось. Оказалось, что нам в итоге вовсе не требуются услуги капитана. Джеггред был настолько добр, что сообщил ему об отстранении от должности. Корабль в Абисс и обратно поведу я.
      Вейлас кивнул и начал разбирать мешки. Фарон стоял над ним, время от времени отпуская комментарии по поводу приобретений проводника. Квентл продолжала молча сидеть спиной к остальным. Данифай подошла к Джеггреду, пытаясь понять его настроение. Казалось, ему хочется поговорить с нею, и она села рядом с ним.
      — Дремление? — спросила она, кивнув на Квентл.
      — Нет, — ответил дреглот, даже не пытаясь говорить потише. — Она не в состоянии впасть в Дремление. Госпожа слабеет.
      Данифай глубоко вздохнула, ища в глазах дреглота хоть какой-нибудь намек на то, что он испытывает к Квентл иные чувства, кроме чистой злости. Казалось невозможным, чтобы Джеггред зашел так далеко за относительно недолгое время их с Вейласом отсутствия но события явно развивались быстрее, чем она ожидала.
      — Этот капитан, — проворчал Джеггред, — протащил сюда своих сородичей. Они напали на нас, и мы победили
      — Квентл не сражалась? — предположила Данифай. Джеггред взглянул на безмолвную верховную жрицу и ненадолго задумался.
      — Сражалась, — сказал наконец дреглот, — но она... Данифай подождала окончания фразы, потом решила подтолкнуть его:
      — Все мы служим великим госпожам, Джеггред. Ты — Верховной Матери Дома Бэнр, я — самой Ллос. Обе наши повелительницы выше, чем Квентл. И если тебе известно что-то, о чем должна знать Верховная Мать или богиня, ты должен об этом сказать. Этого требует долг.
      Джеггред взглянул ей в глаза, и она позволила ему это. Она выдержала долгий взгляд полудемона, не позволив себе ни малейшего движения зрачков, ни тени слабости или неуверенности.
      — Она... чувствует, — сказал дреглот.
      — Чувствует? — поднажала Данифай.
      — Настоятельница Арак-Тинилита чувствует существ с других Уровней, — пояснил он. — Она может ощущать присутствие демонов и общаться с ними. Не всем про это известно, но я знаю.
      — Тогда почему она не знала, что Раашаб... — Данифай не договорила.
      Выражение лица Джеггреда, вновь уставившегося на неподвижную спину Квентл, сказало ей все, что она хотела знать.
      — Я жрица Ллос, — напомнила она дреглоту. — Я служу Королеве Паутины Демонов, и на этом корабле это означает, что я служу Квентл Бэнр.
      Джеггред склонил свою огромную голову набок, косматая грива белых волос рассыпалась по его мускулистым, поросшим серебристой шерстью плечам.
      — Я служу ей, — продолжала Данифай, — знает она об этом или нет, ценит это или нет и хочет она того или нет. Нечто... — Данифай не знала, как закончить свою мысль.
      — Она стала жертвой, — сказал дреглот.
      — Стала жертвой? — переспросила Данифай.
      — Страха.
      — Теперь она нуждается в нашем служении сильнее, чем прежде, — обдумав сказанное дреглотом, заявила Данифай. — Слуге Ллос нужна наша служба, а мы оба живем для того, чтобы служить, разве не так?
      Джеггред медленно кивнул, ясно показывая, что ждет продолжения.
      Бывшая рабыня полезла в карман и достала одно из колец, снятых с холодной мертвой руки Зиннирита, держа его так, чтобы мог видеть один лишь Джеггред, и поворачивая кончиками пальцев, чтобы оно заиграло слабым отраженным светом — достаточным для чувствительных глаз дреглота. Джеггред подставил ладонь, и Данифай уронила в нее кольцо.
      — Я хочу, чтобы ты кое-куда отправился со мной, — знаками показала Данифай, прижав руку к груди, чтобы не увидели остальные, — и кое-что для меня сделал.
      — Говори, — отозвался он, тоже старательно пряча руки, чтобы видеть могла только она. — Я живу, чтобы служить, госпожа.

      Им никак не удавалось убить друг друга. Громф парил в воздухе в кромешной тьме над Ущельем Когтя в сфере магической энергии. Он сотворил ее из своего посоха, отчасти истощив этим за­пасы своей магической энергии. Дело стоило того, по­скольку сфера защищала его хотя бы от простейших за­клинаний. Громф знал, что лич способен на большее — на магию, которая проникнет сквозь эту сферу, ничуть не утратив своей силы, — но по крайней мере это огра­ничивало Дирру выбор.
      Несмотря на сферу, Громф, как ни пытался, не мог подобраться к личу ближе чем на шестьдесят ярдов.
      «Посох Дирра обладает отталкивающим действием, — прошептал в мозгу Громфа голос Нозрора. — Мы обду­мываем возможные решения».
      Отталкивание было еще одним из слабых защитных заклинаний, и оно тоже немного истощало силу маги­ческого предмета, и в этом смысле Громф и Дирр были равны — снова.
      — Чего ты боишься, лич? — обратился Архимаг к своему противнику. — Я не собираюсь целовать тебя.
      Дирр, также парящий над черной пропастью Ущелья Когтя, как ни странно, рассмеялся.
      — Мы могли бы просто плавать здесь, — отозвался Дирр, — дожидаясь, пока что-нибудь из защиты исчезнет — твоя сфера, мое отталкивание... но разве это по-спортивному?
      — Хороший вопрос, — прошептал Громф, не забо­тясь о том, слышит ли его лич.
      Архимаг начал творить заклинание, и лич соединил кончики пальцев, готовясь отразить его. Едва окончив заклинание, Громф устремился к личу по воздуху и по­нял, что у него получилось. Расстояние между ними резко сокращалось. Успешно уничтожив эффект оттал­кивания, Громф поспешил к противнику для более се­рьезного удара.
      Дирр, казалось ничуть не удивившись, камнем поле­тел вниз. Громф знал, что он уничтожил лишь эффект отталкивания, а не способность личдроу летать. Дирр пытался укрыться в черной бездне Ущелья Когтя.
      Громф понесся следом. Воздух, скользя по поверх­ности все еще окружающей Архимага защитной сферы, издавал необычное жужжание, отвлекавшее его. И все же он сумел на лету сотворить очередное заклинание, и расстояние между магами сократилось еще больше.
      В правой руке Громфа появился шарик, мерцающий оранжевым светом. Архимаг взглянул на Дирра, занес руку для броска и заколебался. Дирр, чьи мертвые глаза горели холодным огнем, приближался. Расстояние меж­ду ними сокращалось все быстрее и быстрее — и личд­роу творил заклинание.
      Слова этого заклинания — почти бессмысленные четверостишия на малопонятном диалекте драконьего языка — эхом отдавались вокруг. Громф все же отвел правую руку еще дальше назад, целясь шариком в лицо противника и зажав посох в левой руке. Дирр же дер­жал что-то в левой руке, сложенной ковшом, а посох был у него в правой. Они оба словно гляделись в зер­кало.
      Дирр первым сделал бросок. В воздухе вокруг лича вспыхнуло облако сверкающей красной пыли. «Толченые рубины», - доложил Грендан.
      Пыль доли секунды покрутилась под порывом ветра и исчезла. Когда последние крупинки истолченного дра­гоценного камня рассеялись, Громф бросил свой шарик.
      Архимаг вдруг резко остановился на лету. У него перехватило дух, из груди вырвался громкий стон. Его собственный посох ударил его в лицо, так что нижняя губа онемела, а на глаза навернулись слезы. Он на мгно­вение обмяк, руки и ноги перестали повиноваться ему.
      Шарик сгущенного огня, должно быть, угодил личу в лицо и взорвался, превратившись в огненный шар око­ло шести шагов в диаметре. Он должен был напрочь сжечь лицо Дирра, но не сжег.
      Громф, который вернул наконец контроль над своим телом и снова повис в воздухе, чтобы восстановить си­лы, видел, как крохотная оранжевая искорка полетела прямо в лицо личу, потом отвернула и скрылась в блес­тящей короне, которую маг Аграч-Дирр имел наглость носить. Огненный шар полыхнул оранжево-желтой вспышкой, которая лишь высветила лицо личдроу, но не обожгла его.
      «Корона, — подумал Громф. — Мне следовало бы вспомнить».
      «Огненный шар поглощен короной!» — прошипел у него в мозгу Нозрор.
      Громф не сомневался, что еще увидит свой шар.
      «Корона даст ему возможность направить огненный шар в вас», — предупредил Грендан.
      «Да, джентльмены, — отозвался Громф. — Благодарю вас».
      Дирр разом остановился и повис в воздухе, легонько покачиваясь. Он был похож на шляпку гриба, танцую­щую на поверхности озера Донигартен. Громф в свою очередь тоже застыл на лету, очутившись внутри чего-то, по ощущению похожего на твердую поверхность, а по виду — на тускло светящееся облако.-
      Его сфера по-прежнему оставалась цела, но теперь она была не единственным, что его окружало.
      «Впечатляющее заклинание, — сказал Нозрор. — Труд­ное и дорогостоящее из-за рубиновой пыли и всего про­чего. В нем для вас нет ничего сложного, Архимаг».
      — Силовая клетка? — спросил Громф.
      Личдроу не потрудился ответить. Вместо этого он начал новое заклинание, явно считая, что поймал Гром­фа в ловушку и, конечно, должен воспользоваться вы­годной ситуацией. Архимаг вызвал в памяти заклина­ние и поспешил сотворить его, пытаясь опередить личд­роу, хотя и понимал, что ему, скорее всего, придется вытерпеть удар Дирра, каким бы он ни был. Ему необ­ходимо было избавиться от силовой клетки. В такой момент оказаться запертым в магической коробке его совсем не устраивало.
      Заклинание Дирра сработало на долю секунды раньше, чем магия Громфа. Едва лич сделал завершаю­щий жест, произнес последнее замысловатое слово и с хрустом растер в правой руке кусочек магнитного же­лезняка со щепоткой пыли, как ноги Архимага лиши­лись опоры.
      Заклинание Громфа сработало, и защитная сфера то­же пала его жертвой — но исчезла и клетка, и Громф полетел навстречу тому, что подготовил для него внизу Дирр.
      Архимаг коснулся броши и быстро остановился, за­долго до того, как магия лича смогла коснуться его. Начав подниматься вверх, уносясь все дальше и дальше от ловушки, Громф глянул вниз и увидел совершенно иной мир. Личдроу открыл под ним врата, и оттуда лился ослепительный, обжигающий глаза свет. За свою долгую жизнь Громф видел подобное сияние лишь не­сколько раз. Это был солнечный свет, и Архимагу Мен-зоберранзана это отнюдь не нравилось.
      — Куда ты пытаешься меня закинуть? — спросил Громф у своего соперника.
      «В Верхний Мир?» — предположил Прат, хотя слы­шать его мог только Громф.
      Дирр не ответил, он был занят, подбирая компонен­ты для очередного заклинания, а может, какие-нибудь иные магические предметы.
      — Ты уже не однажды пытался лишить меня свобо­ды, — продолжал Громф, — хотя с каждым разом тебе это удается на все менее продолжительный срок. Теперь ты хочешь отослать меня прочь? Помилосердствуй, Дирр, почему бы тебе просто не убить меня и не покончить со всем этим? Может, потому, что ты не можешьэто сде­лать?
      Громфу, конечно, хотелось бы, чтобы дело обстояло именно так — и, возможно, по какой-то странной иронии судьбы так оно и было, — но Дирр, похоже, что-то при­думал. Лич завершил свое заклинание. Желудок Громфа подпрыгнул чуть не к самому горлу. Архимаг с шипени­ем ухватил ртом воздух и начал падать.
      Он не мог левитировать — Дирр уничтожил магию, удерживавшую его в воздухе, — и Громф полетел на­встречу клубящемуся облаку света внизу. Зная Дирра, можно было предположить, что Архимага ждет гораздо худшая судьба, чем просто разлететься мелкими брыз­гами по дну Ущелья Когтя. Судьба, которой Громф лю­бой ценой предпочел бы избежать.
      Архимаг напрягся, вытягивая из своего разума боль­ше накопленной энергии, больше почерпнутой силы, чем понадобилось бы ему в обычных условиях, но ему нуж­но было заклинание, которое подействовало бы быстро, чтобы не тратить время на сложные магические форму­лы. Эффект был таким же, как и когда Дирр уничтожил его левитацию, только вместо того, чтобы падать вниз, Громф резко остановился и затем начал падать... вверх. Достаточно сильная магия позволяет менять направле­ние силы притяжения.
      Громф извивался в воздухе, все быстрее устремляясь под потолок пещеры, приютившей Мензоберранзан. Ко­гда в поле его зрения попал лич, Громф сумел заметить его разочарованную гримасу. Архимаг не стал терять времени на злорадство. Брошь бесполезна для него — но крайней мере в данный момент, — он будет падать вверх, навстречу новому источнику силы тяжести, пока его не расплющит о потолок. Ему нужно как-то остано­виться.
      «Командное слово, — обратился Громф к мастерам Магика. — Быстро».
      Посох, при помощи которого он окружил себя сферой защитной магии, годился не только для этого. Громф ни­когда не пользовался этой его способностью, но посох должен дать ему ту же силу левитации, что и брошь.
      «Шшивекс», — подсказал Нозрор.
      — Шшивекс, — повторил Громф и немедленно начал подниматься «вверх» — прочь от потолка.
      За долю секунды до того, как «упасть» на потолок, Громф снова завис в воздухе. Пятно солнечного света было далеко внизу. Свет очень мешал, но Громф сумел наконец разглядеть личдроу, который медленно парил на изрядном удалении от врат и творил очередное заклинание.
      — Это уже ближе, Дирр, — окликнул Громф. — Ты почти...
      Слова застряли у Громфа в горле. Перед глазами все поплыло. Несколько секунд он не мог даже вздохнуть.
      — Ты поч... — снова начал Громф, и снова умолк на полуслове, когда у него перехватило горло.
      На глазах у Архимага выступили слезы, волна без­граничного отчаяния захлестнула его, кожа покрылась потом, голова закружилась.
      «Это заклинание», — сказал ему Грендан.
      Сейчас он умрет. Громф знал это совершенно точно, но хуже того — Мензоберранзан умрет вскоре вслед за ним. Все, что он создавал всю свою жизнь, проведенную в коридорах власти, обратится в ничто. Мензоберранзан заживо пожирает сам себя. Все, что Громф почитал си­лой — и в себе, и в своем народе, — оказалось слабос­тью.
      «Принуждение», — добавил Прат.
      Ненависть и недоверие, месть и злоба правят бал. Не­когда великий Город Пауков превратился в груду жал­ких, осажденных, исчезающих развалин его былой сла­вы — славы, которая, как это становилось все яснее с каждой смертью очередного дроу, всегда была ложью.
      «Боритесь же с ним, Архимаг!» — надоедал Нозрор.
      Ллос умерла, и Громф тоже скоро будет мертв. Ллос умерла, и Дом Бэнр тоже. И Магик. И Мензоберранзан. Все обратилось в ничто, как обратится в ничто он сам.
      «Архимаг...» — уговаривал его Нозрор.
      Тело Громфа содрогалось от незнакомого ему ощу­щения: от рыданий. Он утер глаза тыльной стороной ладони и попытался сморгнуть слезы, но они все текли и текли. Сквозь слезы он увидел, что Дирр приблизился и навис над ним.
      — Вот так, молодой Бэнр, — сказал личдроу. — Плачь. Оплакивай свой погибший Мензоберранзан. Оплакивай Дом Бэнр.
      «Плакать? — подумал Громф. — Разве я плачу?»
      — Тише, — произнес Дирр, лаская голосом сведен­ную горем душу Громфа. — Остановись, молодой маг.
      «Нет!» — вскричал голос в мозгу у Громфа.
      Громф не сознавал, что он движется — медленно ле­витирует «вниз», к потолку, удаляясь от слепящего све­та, что лился из созданных Дирром врат. Архимаг замед­лил падение и остановился, зависнув всего в нескольких ярдах от зазубренных сталактитов, свисающих с потол­ка, будто клыки, готовые вонзиться в горло великого Мензоберранзана, готовые покарать их всех за слабость.
      — Сюда... — пробормотал личдроу, и от звука его го­лоса по спине Громфа пробежал леденящий холодок. — Сюда...
      Лич что-то держал в руке. Как он подобрался так близко? «Архимаг, вам помочь?» — спросил голос в его го­лове.
      «Нет», — мысленно ответил он голосу.
      Громф попытался уклониться, но лич дотронулся до него длинным тонким жезлом в оправе из серебра и дра­гоценных камней. От этого прикосновения тело Архи­мага содрогнулось в мучительной агонии. Каждая мыш­ца напряглась, суставы вывернулись наизнанку, и маг стиснул зубы от боли. Глаза его снова увлажнились, и Громф почувствовал, как по его дрожащим черным ще­кам катятся слезы.
      Он отвернулся от лича, перевернулся в воздухе и оказался лицом к вратам. Глаза его зажмурились от све­та, но он, щурясь, приоткрыл их и увидел мелькнувший на миг силуэт: Дирр в тени на фоне солнечного света. Личдроу был внизу, но он же был и над ним. В этот миг Громф не поверил своим глазам. Дирр дурачит его, или он сам запутался... или умирает.
      «Я умираю?» — подумал Громф.
      — Я умираю? — спросил он вслух, потом прижал к лицу ладонь, закрывая глаза и рот.
      «Нет, Архимаг, — произнес голос у него в голове. — Вы под воздействием могущественного заклятия».
      В этот миг Громф позабыл все свои замыслы, всю свою решимость, все свои намерения перед угрозой кон­ца этой, столь мучительной, жизни. Ему хотелось бежать. Ему нужно было бежать, но он все же был еще Архима­гом Мензоберранзана, поэтому сотворил заклинание, ко­торое должно было унести его чуть дальше, чуть быстрее. С помощью нескольких слов и жестов, которые он по­вторял так часто, что даже в теперешнем состоянии рас­терянности и безысходности сумел воспроизвести верно, Громф призвал на помощь магию, чтобы открыть проход между измерениями — щель во времени и пространстве.
      Громф устремился туда, но что-то ударило его, и Ударило сильно. Это был Дирр. Личдроу уже спрятал свой жезл. Прикосновение гибкого магического ору­жия уже причиняло Бэнру физические страдания и боль, но тогда это не был удар — не то что теперь.
      Громф снова задохнулся и волчком закружился в воз­духе.
      Сияние из врат становилось все ярче и ярче, и Громф смутно понимал, что движется в его направлении. Боль была повсюду, она продолжала терзать его после при­косновения жезла, к ней добавилась боль от удара, за­ставившего его падать навстречу свету. Боль местами сменилась онемением, потом прошла, и Громф глубоко, судорожно вздохнул.
      «Кольцо, — подумал он. — У меня есть кольцо, кото­рое...»
      «Да, Архимаг, — сказал голос, — кольцо. Кольцо со­хранит вам жизнь, но это не будет длиться вечно».
      Громф снова крепко зажмурил глаза и позволил телу расслабиться. Кольцо, которое он надел в Магике перед встречей с Дирром в Ущелье Когтя, должно было изле­чивать раны: сращивать сломанные кости, заживлять по­резы, даже выращивать новые конечности взамен отсе­ченных. Он помнил, что надел это кольцо, но хоть убей, не мог вспомнить зачем. Для чего было это делать? Что­бы выжить? Чтобы жить среди разрушенных остатков Мензоберранзана, которым правят изменник Дирр и ар­мия отвратительных серых дворфов?
      Громф коснулся кольца, ухватил его другой рукой и уже был готов сорвать его с пальца, чтобы оно позво­лило ему умереть, когда увидел личдроу, который пи­кировал к нему, хихикая. Насмехаясь над ним.
      — Сними его, — посмеивался Дирр. — От ожогов оно все равно не спасет.
      «Архимаг!» — прокричал у него в мозгу еще один голос.
      Лич прищурился, его голова и плечи дернулись впе­ред. Из гротескной короны на его голове вылетел кро­хотный мерцающий шарик оранжевого цвета. Он поле­тел по спирали, словно подхваченный какой-то волной, и устремился по сложной, запутанной траектории к Громфу.
      «Ваш огненный шар», — предостерег голос в созна­нии.
      — Мой огненный шар... — прошептал Архимаг, ин­стинктивно принимая позу эмбриона, накрывая телом свой посох и крепко зажмуриваясь.
      Даже через закрытые веки вспышка жаркого оран­жевого пламени обожгла его глаза. Огненный шар обдал его жаром, но не обжег. Он и другие мастера Магика, конечно же, позаботились о защите от огня.
      — Еще немного... — пробормотал Архимаг.
      — Громф! — злобно выкрикнул личдроу. — Ты жив!
      — Пока да, — дрожащим, запинающимся голосом от­ветил Архимаг.
      Дирр не стал дожидаться от Громфа дальнейших по­яснений. Он принялся творить новое заклинание.
      Огненный шар нарушил сосредоточенность Громфа на левитации, и желудок его вновь подпрыгнул кверху, когда маг начал падать. Гравитация все еще тащила его наверх, и падение уносило его все дальше от врат, пря­мо к потолку.
      Пока Дирр заканчивал заклинание, Громф принялся составлять в уме список из множества причин, по ко­торым ему следовало бы просто врезаться в потолок и умереть.
      Еще до того, как несчастный Архимаг сумел прий­ти к какому-нибудь заключению, в воздухе вдруг по­явилось множество зазубренных, полурасплавленных каменных обломков, с невероятной скоростью летящих ему навстречу. Их было столько, что и не сосчитать, да Громф, бормочущий что-то себе под нос про свое утра­ченное положение и безрадостную судьбу своего Дома, и не пытался.
      Когда метеоры приблизились к месту, где Громф на­рушил направление действия силы тяжести, их полет резко изменился. Они разлетелись во все стороны, рас­сеялись, ныряя, кружась, сталкиваясь друг с другом, не­которые даже повернули обратно к Дирру.
      Один из пылающих осколков вскользь задел Гром­фа, и от толчка мага закрутило на лету. Бок его обожгла боль, и он не задумываясь произнес заклинание. Всего несколько слов, быстрый жест — и кожа Громфа уплот­нилась, натянулась почти до боли и приобрела блеск и прочность холодной черной стали.
      «Отлично, Архимаг», — произнес голос... голос Ноз-рора.
      Громф увидел, что один из метеоров несется прямо на него. Архимаг, возможно, сумел бы увернуться, но не стал делать этого. Кусок скалы ударил его прямо в грудь, раздался оглушительный звон, рассыпался фон­тан желто-оранжевых искр. Громфа закрутило в проти­воположную сторону.
      «Почему я до сих пор не упал на потолок?» — уди­вился он.
      Вращаясь вокруг своей оси, он увидел, как Дирр про­скользнул в черную дыру в небе, окаймленную багровым светом, будто магическим огнем. Личдроу проходил в щель между измерениями, чтобы уклониться от летящих обратно к нему метеоров.
      Вращаясь, падая, Громф увидел, как несется ему на­встречу неровный, оскалившийся сталагмитами потолок, все ближе и ближе — считаные дюймы до забвения, до сладкого избавления, которое дарует смерть...
      ...и действие заклинания окончилось.
      В конце концов, Громф не делал его вечным. Грави­тация вернулась на свое обычное место, и Громф снова на секунду — может, даже меньше — завис в воздухе, и желудок его словно перевернулся вверх тормашками. Он опять начал падать, но теперь уже к полу — на­встречу Ущелью Когтя, навстречу свету, навстречу вра­там, навстречу тому, куда пытался забросить его Дирр, чем бы это ни было.
      Громф почувствовал безразличие. Значит, он напра­вится туда. Куда угодно, лишь бы подальше от Мензо­берранзана, где каждый камень, каждый сталактит и ста­ лагмит, каждая вспышка магического огня будет напо­минать о его неудаче и отчаянии.
      «Архимаг, — звал Нозрор, — Громф... нет!»
      Зажмурившись от слепящего солнечного света, Громф пролетел сквозь врата. Щурясь, в состоянии различить лишь смутную игру света и тени, он видел, как они за­крылись за ним. Он был заперт, заточен в царстве осле­пительного света.
      Архимаг с силой врезался в землю, сломав при этом ногу, несколько ребер, левую руку и едва не свернув шею. Дрожа от боли и шока, ослепнув от безжалостного солнца, Громф недвижно лежал на чем-то похожем на мох. Кровь стучала у него в висках, а в ушах еще зве­нело от воя метеоров и свиста ветра. В груди у него что-то хрустнуло, нога вывернулась из-под него, заста­вив его перекатиться на спину.
      Громф провел ладонью по лицу и сообразил, что сло­манная рука слушается его и при этом почти не болит. Нога онемела, ее легонько покалывало, и маг буквально чувствовал, как встают на место сломанные ребра.
      «Кольцо», — подумал он снова.
      Ему стало почти смешно. В конце концов, это была его собственная вина, он настаивал на том, чтобы носить это проклятое кольцо. Надевая его, он хотел спасти свою жизнь, и тогда ему и в голову не приходило, что в ре­зультате из-за кольца он вынужден будет оставаться в живых в сверкающем аду, в который забросил его Дирр.
      Громф, моргая, приоткрыл глаза, и выяснилось, что на самом деле он в состоянии видеть. Свет был по-преж­нему неприятно ярким, но между его ярчайшей частью и Громфом что-то двигалось. Архимаг снова прищурил­ся, потер глаза и с трудом сел. Лицо его было еще мок­рым от слез, он с трудом дышал — пыхтел, будто раб на Рудниках.
      — Ты кииржаан?— спросил чей-то голос. Громф выставил перед собою руку, заслоняясь от голоса, и снова моргнул.
      Вдруг до него дошло, что между ним и источником света появилось некое существо и что оно разговарива­ет с ним.
      — Я — кто? — начал было Архимаг.
      Он умолк, снова потер глаза и осознал, что пытается сконцентрироваться на заклинании, которое когда-то давно сделал постоянным. Оно позволяло понимать лю­бого и быть понятым им.
      — С тобой все в порядке? — спросило странное су­щество, и Громф понял.
      Он поднял взгляд и увидел, что его окружили кро­шечные, напоминающие дроу существа — напоминаю­щие дроу в том смысле, что у них были примерно те же очертания, две руки, две ноги и голова. На этом сходство заканчивалось. У окруживших его существ ко­жа была светлая, почти розовая. Волосы у них были курчавые, неприятного буро-оранжевого цвета. Кожа — в мелких коричневых пятнах. На лицах их застыло поч­ти детское выражение восторженного любопытства. Они парили над Архимагом, собравшись в кружок, дер­жась в воздухе благодаря паре коротеньких, покрытых пестрыми перьями крылышек. Большей частью они бы­ли обнаженными, хотя на некоторых были одеяния из струящегося белого шелка, а двое были в брюках и кра­сивых шелковых блузах. Росту в существах было не бо­лее трех футов.
      — Во имя всей бесконечности Абисса, Дирр, — про­бормотал Громф, подтянув под себя ноги и спрятав ли­цо в ладонях, — куда ты меня забросил?
      Слова лопались у него в мозгу, словно мыльные пу­зыри. Хафлинги. Заклинания. Сокрушительный... Сокрушительное отчаяние.
      — Проклятье, — выдохнул Громф, тело его рассла­билось, слезы высохли, настроение улучшилось, словно по велению магии.
      Улучшила его не магия, понял Громф. Магия сдела­ла его таким подавленным.
      — Неплохо придумано, изменник, — произнес Громф, глядя в яркое синее небо... чего? Верхнего Мира?
      — С кем ты разговариваешь? — удивился один из крылатых хафлингов, склонив голову набок, словно оза­даченный вьючный ящер.
      — Где я? — спросил у странного создания Громф. Не дожидаясь ответа, Громф поднялся и отряхнул с пивафви копоть, пыль и частицы странных игольчатых растений. Он опирался на посох, но благодаря кольцу с каждым вдохом чувствовал себя все лучше.
      — Ты не знаешь, где ты? — спросил один из крыла­тых хафлингов — женщина.
      — Говорите, где я, не то я поубиваю вас всех и спро­шу кого-нибудь другого! — рявкнул Громф.
      На это хафлинги отреагировали, возможно, со стра­хом — Громф не был в этом уверен. Они задрожали и замельтешили вверх и вниз.
      — Ты камбьюн? — спросил один.
      — Я дроу, — ответил Громф, — и я задал вам во­прос.
      Крылатые хафлинги переглянулись. Кто-то улыбнул­ся, кто-то кивнул, кто-то улыбнулся и кивнул.
      — Как ты сюда попал? — спросила женщина.
      — Я задал вам вопрос, — повторил Громф. Женщина улыбнулась ему, и Громфу пришлось за­жмуриться от блеска ее ослепительно белых зубов.
      — Как ты мог попасть сюда из... откуда ты пришел? — спросил один из мужчин.
      — Я из Мензоберранзана, — сказал Громф.
      — А где это? — спросил другой мужчина.
      — Подземье, — ответил Громф. Его сокрушительное отчаяние исчезло, сменившись сжигающим нетерпени­ем. — Фаэрун... Торил?
      — Фаэрун, — выдохнул один из мужчин. Остальные Уставились на него, и он продолжил: — Я был оттуда. Из Луйрена. Фаэрун — это континент, а Торил — мир. На Приме.
      Остальные крылатые хафлинги кивали и пожимали плечами.
      — Ну, — повторил тот, кто уже задавал этот вопрос, — и как же ты мог сюда попасть из Мензоберранзана, что в Подземье на Фаэруне в Ториле, и не знать при этом, где ты?
      — Ты теперь даже уже не на Приме, дроу, — сказал хафлинг, утверждавший, что он с Фаэруна. Громф уви­дел, что во взгляде похожих на бусинки карих глаз его собеседника появилось презрение. — Ты попал в Зеле­ные Луга, и тебе здесь не место.
      — Это верно, — согласился Громф. — Я здесь не за­держусь.
      Оглядывая бесконечную череду пологих холмов, ук­рытых одеялом из крохотных зеленых игольчатых расте­ний с россыпью разноцветных цветов, похожих на изящ­ные, тонкие, словно из бумаги, грибы, Громф едва не впал снова в отчаяние.
      Дирр закинул его далеко — на другой Уровень су­ществования.
      — Зеленые Луга, — повторил Громф. — Райские ку­щи хафлингов...
      «Нозрор, — позвал он, мысленно касаясь магической энергии. — Грендан? Вы меня слышите?» Тишина.
      Громф вздохнул. Похоже, возвращение домой при­дется немного отложить.

      — Ну и отчего же мы такие мрачные? — промур­лыкала Алиисза. Рука ее скользнула вдоль талии Фарона, щекоча его, но он не шелохнулся. Она улыбнулась и обняла его, поглаживая ладонью его спину и придвига­ясь все ближе и ближе, пока не прижалась к нему всем телом. Она была теплая — почти горячая, и от нее хо­рошо пахло. Ему полегчало.
      — Ваша прогулка только начинается, — прошептала демоница ему на ухо. Ее дыхание было таким жарким, что едва не обожгло магу шею. — Я почти завидую тебе, ты столько всего увидишь, столько узнаешь. А вскоре даже встретишься со своей богиней.
      — Но понравится ли мне то, что я увижу? — заме­тил Фарон. — Окажется ли полезным то, что я узнаю? И станет ли моя богиня разговаривать со мной?
      Алиисза напряглась, но лишь на миг, потом она обвила вокруг него ногу и прильнула к нему. Ее объ­ятие было столь крепким, что их обоих немножко раз­вернуло в воздухе. Фарон бросил взгляд вниз, на ко­рабль хаоса, и на своих спутников, что находились в сотне футов под ними и не подозревали о том, что они здесь.
      — Все это ты можешь проверить только сам, — ска­зала она.
      — Тогда откуда ты можешь знать, есть ли тут чему завидовать? — спросил он с деланой шутливостью, вни­мательно наблюдая за ней.
      — Я завидую, потому что тебя ждет много сюрпри­зов, — подмигнула она.
      — Ты там бывала?
      — В Абиссе? — переспросила она. — Недолго.
      — На Дне Дьявольской Паутины?
      Алю чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза, и улыбнулась.
      — Нет, на Дне Дьявольской Паутины я никогда не была, — ответила она. — А ты?
      Фарон покачал головой. Он мог бы ответить, но не тогда, когда она так смотрит на него. Он потянулся к ней, и Алиисза обняла его еще крепче.
      — Я там был дважды, мне кажется, — сказал маг-дроу в мягкую теплоту ее длинной шеи.
      — Кажется?
      — Это было давно, — ответил Фарон, — и, возможно, это была греза. И еще раз, когда мы все были в астрать-ной форме, но я думал, что, может, ты бывала там во плоти. Ты же демон. Ты можешь... — Фарон умолк. Он и сам не слишком понимал, что хотел сказать. — Ты была в Мензоберранзане? — поинтересовался он вместо этого.
      Алиисза снова напряглась, на этот раз чуть дольше, и он понял, что была.
      — Нам будет куда возвращаться? — спросил он. Алиисза пожала плечами. Фарон почувствовал этот ее жест.
      — Ответь, — настаивал он.
      — Да, — сказала она, — или нет. Все зависит от того, чего вы добьетесь в Абиссе и как скоро Каанир и его новые друзья сумеют сломать хребет вашим верховным матерям.
      Фарон понял, что смеется. Снова он слишком устал. Это Озеро Теней, должно быть, высасывает из него силу.
      — Ну правда, Фарон, — протянула демоница, — ты так спрашиваешь, будто я предсказательница, или оракул, или бог. Я не знаю, что будет с тобой и твоими друзьями. Ник­то, даже ваша Паучья Королева, я думаю, не может предска­зать поминутно, что произойдет в безумном хаосе Абисса.
      Фарон заглянул ей в глаза и решил не произносить вслух то первое, что пришло ему в голову.
      — Ты подумал насчет того, чтобы мне пойти с ва­ми? — напомнила Алиисза.
      — С чего вдруг ты станешь помогать мне вести ко­рабль? — спросил маг, мягко отстраняясь. — Мы наслаж­даемся обществом друг друга, но я даже помыслить не могу, чтобы ты ожидала, что я поверю тебе просто так. Мне нужны объяснения.
      Алиисза, игриво сопротивляясь, коснулась кончиком языка его щеки.
      — Ты красавчик, — поддразнила она.
      — Ну не такой, как ты, — парировал Фарон. — От­веть. Зачем тебе помогать мне искать Ллос и одновре­менно помогать Воку и дергарам осаждать Мензобер­ранзан? Ты враг — по крайней мере подруга врага — города, который я зову своим Домом. Может, стоит оп­ределиться, с кем ты?
      — Для чего? — спросила демоница. — Когда я с то­бой, я люблю тебя. Когда с Кааниром — он для ме­ня все. В обоих случаях я прекрасно провожу время.
      Фарон снова рассмеялся.
      — Думаю, это лучший ответ, какой я когда-нибудь слышал от тебя, — сказал он, — или от любой другой танар'ри.
      Алиисза снова подмигнула ему. Лаская обеими руками ее великолепное тело, Фарон предложил:
      — Начнем наши уроки. Квентл и остальным не тер­пится в путь.
      Алиисза ответила на его прикосновения вздохом, по­том отозвалась:
      — Как только пожелаешь, любовь моя. Ты знаещ ькак попасть отсюда туда?
      — Через Глубины Тени, — сказал он. Демоница кивнула:
      — Отсюда — на Уровень Бесчисленных Порталов там врата в Абисс. Там ты должен будешь отыскать правильный вход. Место, которое тебе нужно — Паути­на Демонов, — это шестьдесят шестой Уровень. Там есть стража, и затерянные души, и такое, чего ты, может быть, даже не можешь себе представить. Может, Абисс тебе и в самом деле понравится, а может, нет. В любом случае он изменит тебя.
      Фарон вздохнул. Вероятно, она была права. Он действительно не хотел туда идти.
       Кто в ответе за это?— безмолвно спросила Квентл у змей своей плети.
       Ох, госпожа, госпожа,— отозвалась К'Софра. Из пя­ти змей в ее плети К'Софра была наименее умной, но Квентл все равно слушала. — Ты, госпожа. Ты в ответе. Это все твоя вина.
      Квентл закрыла глаза. Кожа на ее лице туго обтяги­вала череп. Сердце болело. Она пощекотала змею под подбородком, и К'Софра принялась шаловливо изви­ваться в ответ на ее ласку.
       Неужели это правда моя вина? —спросила верхов­ная жрица. — Возможно ли это?
      Она убрала руку от К'Софры, отыскала другую змею и приподняла ее голову двумя пальцами.
       Я вернулась, когда она послала меня назад, и служила е% как могла,— мысленно обратилась Квентл ко всем пяти змеям сразу. — Я стала настоятельницей Арак-Ти-нилита, и никогда доселе Ллос не почитали сильнее. Раз­ве не для этого она вернула меня?
      Ответа не последовало.
       Что с нами всеми будет? —спросила она Зинду.
      Черная с красными крапинами змея зашевелилась и выстрелила язычком в Квентл.
       За это тоже в ответе ты, госпожа, —ответила она. — Изменить происходящее из-за того, что ты изгнала от цае Ллос, возможно, лишь если ты сможешь вернуть ее. Јсли ты сумеешь вновь добиться ее благосклонности, она спасет нас всех. Если нет, мы погибнем.
      Квентл физически ощущала, как давит на нее этот груз. Как ни старалась она призывать на помощь всю свою тренированность и прирожденную силу духа, она не в состоянии была усидеть прямо. Тяжелее всего бы­ло чувство, что змеи правы. Это ее вина, и только она может все исправить.
       Когда отзовется Ллос?— спросила Квентл, опустив руку на Кворру.
      У третьей змеи был самый сильный яд. Квентл позво­ляла ей ужалить, лишь если хотела кого-нибудь убить, хотела нанести безжалостный удар.
       Никогда!— прошипела Кворра в мозгу верховной жри­цы. — Ллос не ответит никогда. Мензоберранзан, Арак-Ти-нилит и вся ваша цивилизация без нее обречены, а она не вернется никогда.
      У Квентл закружилась голова. Она сидела на палубе корабля хаоса, но у нее было ощущение, будто она ле­тит в пропасть.
       Не обязательно,— сказала Ингот.
      Квентл чувствовала все большую и большую зави­симость от ее безграничной мудрости. Именно ее голос старался утешить ее, и для Квентл он звучал почти как голос дроу.
       Зачем меня послали обратно?— спросила она у Ин­гот. — Для этого? Чтобы найти ее?
       Когда тебя отсылали назад, —ответила змея, — Ллос не нужно было искать. Разве ты не считала до сих пор, что тебя послали возглавить Арак-Тинилит? Сохранить это место для Дома Бэнр и сберечь положение предан­ных слуг и любимиц Ллос у власти в Мензоберранзане?
       Теперь я в этом не уверена, —призналась настоя­тельница Арак-Тинилита.
       Тебя послали обратно для этого, —сказала Ингот. — Конечно для этого. Тебя направили сюда для того, чтобы ты стала настоятельницей Арак-Тинилита, чтобы имен­но тебя отправили искать Ллос, когда богиня решила от­вернуться от нас. Тебе было предназначено стать спаси­тельницей Мензоберранзана и, возможно, даже спаси­тельницей самой Ллос.
      После этих ее слов Квентл обмякла еще сильнее.
       Как ты можешь быть уверена в этом? —спросила она.
       Я не уверена,- ответила Ингот, — но это кажется мне разумным.
      Квентл вздохнула.
       И все это время Ллос рассчитывала, что я вернусь туда, чтобы найти ее?— спросила Квентл. — Как мне это сделать?
       Сначала надо попасть в Абисс, —сказал Хсив. По­следняя из ее змей никогда не блистала, если нужно было дать госпоже совет. — Сначала иди туда, а потом сама Ллос приведет тебя к Ллос. Ты узнаешь, что де­лать дальше.
       Откуда ты знаешь?— спросила Квентл.
       Я не знаю,— отозвался Хсив, — но разве у тебя есть выбор?
      Квентл покачала головой. Выбора у нее не было уже очень давно.
      * * *
      Вейлас оглядывал измученных дроу, собирающихся отправиться в Абисс. Вид у них был не слишком весе­лый. Не считая Данифай, энергичной, как никогда, слов­но преобразившейся после их путешествия в Шиндил-рин, все они выглядели усталыми, изнуренными, нерв­ными и рассеянными.
      — Могу я задать один практический вопрос?
      Лишь Данифай взглянула на него. Квентл ушла в свой мир, глубоко погрузившись в явно тревожные мыс­ли. Дреглот расхаживал по палубе, едва ли не надув губы, будь такое возможно для существа, бывшего наполовину дроу, наполовину демоном. Мага нигде не было видно.
      — Куда делся маг? — спросил проводник. Данифай указала вверх, и Вейлас, проследив за ее пальцем, увидел Фарона, медленно спускающегося с тем­ных небес.
      — Не бойся, проводник, — бросил маг, оказавшись наконец на палубе. — У меня и в мыслях нет покинуть эту великую экспедицию, призванную спасти нашу мо­гучую цивилизацию, оказавшуюся на грани уничтоже­ния. Мы почти готовы стартовать, мне только надо сде­лать еще кое-что.
      Вейлас удержался от вздоха. Эта нескончаемая чере­да отсрочек уже измучила их всех, особенно когда они сопровождались столь скудными объяснениями или ни­какими вовсе.
      — Ты нарочно держишь нас здесь, — заявил дреглот, произнеся вслух то, о чем Вейлас лишь подумал — и другие, вероятно, тоже. — Ты не хочешь идти.
      Мастер Магика повернулся к дреглоту и приподнял бровь.
      — Вот как? — осведомился Фарон. — Что ж, в таком случае, может, тысумеешь настроить третью резонацию Кровавого Шлема на уровневую частоту Грани Тени?
      Наступила тишина, дреглот, прищурившись, уставил­ся на мага.
      — Нет? — продолжал Фарон. — Вот и я так думаю. Значит, вы намерены позволить мне завершить то, что мне нужно доделать.
      Маг обвел взглядом остальных, и Вейлас пожал пле­чами, случайно встретившись с ним глазами.
      — Это вам не плот из грибных ножек, — обратился Фарон ко всем сразу, — бултыхающийся где-нибудь в Донигартене. Эта штука, если вдруг вы не заметили, живая. Это порождение самого хаоса. У нее, несомнен­но, есть разум. Есть прирожденная способность переме­щаться между Уровнями от одной реальности к другой. Здесь недостаточно просто махать веслами. Корабль должен стать частью тебя, а ты — частью его. — Он по­медлил для пущего эффекта, потом заговорил снова: — Я хочу сделать это для пользы экспедиции и ради чис­того любопытства. Это уникальная возможность изу­чить некую потрясающе странную магию. Что вам всем следует понять, так это то, что, если я не разберусь в ней как следует, мы можем никогда не покинуть это озеро. Хуже того, можем угодить в Глубины Тени или навсегда затеряться в бесконечности Абисса.
      Мастер Магика огляделся, словно ожидая возраже­ний. Их не последовало — даже от Джеггреда, — и все же Фарон продолжил:
      — На этот раз все будет иным: сам Абисс, дорога ту­да — все. В последний раз нас перенесли через Астраль­ный Уровень. Там находились наши души. Теперь мы действительно будемтам. Если мы умрем в Абиссе, то не вернемся обратно в свои тела. Серебряной нити больше не будет. Мы окажемся там на самом деле, и если умрем...
      Вейлас не понял, почему маг остановился. Наверное, Фарон не знал, что будет, если они умрут там. Если умираешь в загробной жизни, то существует ли после-загробная? При мысли об этом у Вейласа начинала бо­леть голова.
      — Кто-нибудь из вас бывал когда-нибудь прежде в Абиссе? — спросил Фарон. — Бывал реально, физичес­ки? Может, ты, Джеггред?
      Дреглот не ответил, но его горящего взгляда было достаточно. Никто из них не был там, никто не знал...
      — Я была, — произнесла Квентл. Голос ее раздался так неожиданно, что Вейлас чуть не подпрыгнул. — Я бы­ла там как дух, как гостья и как...
      Данифай сделала несколько шагов к Квентл и опусти­лась на колени на палубу в полудюжине шагов от жрицы.
      — Как кто, госпожа? — спросила бывшая пленница.
      — Меня убили, — ответила верховная жрица. Голос ее звучал глухо, словно доносился издалека. Змеи ее все больше волновались, а она продолжала: — Моя душа отправилась к Ллос. Я служила самой богине десять лет, потом она отослала меня назад.
      Вейлас похолодел и понял, что тихонько пятится по­дальше от верховной жрицы.
      — Почему? — спросил Фарон со скептическим вы­ражением лица.
      Настоятельница Арак-Тинилита обернулась и сме­рила его хмурым, холодным взглядом.
      — Думаю, он имеет в виду, — закончила вместо Фа-рона Данифай, — почему вас отослали назад?
      — Никогда ничего про это не слышал, — добавил Мастер Магика.
      — Это держалось в тайне по ряду причин, — ответи­ла Квентл. — Были обстоятельства, касавшиеся моей смерти и того, кто убил меня, которые могли поставить в затруднительное положение мой Дом. Не так-то про­сто было достичь такого положения, какого я достигла. Более того, ничье другое положение даже не сопостави­мо с моим... в Мензоберранзане, во всяком случае. Это не та должность, которую Дом Бэнр готов был уступить какому-либо другому Дому. На протяжении десяти лет я просто «была в отъезде с целью пополнения знаний», или имелось какое-то иное объяснение, одновременно смехотворное и разумное. В конце концов я вернулась, все сложилось удачно, и меня повысили, сделав настав­ницей Академии.
      — А теперь вы возвращаетесь назад, — глухо и пе­чально произнесла Данифай.
      — Как будто у кого-то были на тебя виды, — заме­тил Фарон.
      Больше никто ничего не сказал. Вейлас пошел об­ратно к мешкам и занялся очередной разборкой припа­сов.
      * * *
      Данифай медленно поднялась. Квентл не смотрела на нее, но по позе ее было ясно, что верховная жрица разговор окончила.
      Данифай быстро, но тщательно обдумала ее откровение.
      Не важно. Это ничего не меняет.
      Она отвернулась, разом оглядев при этом палубу. Каждый из них, несомненно, обдумывает сейчас то, что услышал от Квентл. Данифай повернулась к ним спи­ной и уставилась на Джеггреда. Когда дреглот наконец взглянул на нее, она показала ему на языке жестов, ста­рательно пряча руки, чтобы не увидели другие:
      — Пора.
      Дреглот кивнул и выразительно взглянул на рваные паруса из человечьей кожи, безжизненно обвисшие в неподвижном воздухе. Данифай кивнула в ответ и ле­ниво прошлась по палубе.
      Им потребовалось несколько минут, чтобы оказаться позади паруса, притом так, чтобы незаметно было, что они прячутся.
      Когда они были надежно скрыты от посторонних глаз, Джеггред знаками спросил:
      — Куда мы направляемся, госпожа?
      — На охоту, — улыбнулась Данифай.
      Губы дреглота скривились в свирепой ухмылке. У полудемона был голодный вид.
      Данифай подошла к нему поближе. Она видела, как он напрягся, распрямился — весь внимание. Бывшая пленни­ца шагнула еще ближе и обняла полудемона за могучую талию. Серебристый мех Джеггреда был теплым на ощупь и чуть-чуть маслянистым. И удивительно мягким.
      Данифай сосредоточилась на кольце, которое она за­брала у Зиннирита, и через мгновение ока они оказа­лись в Шиндилрине.
      Джеггред глубоко вздохнул и оглядел мрачное убранство дома с вратами.
      — Где мы? — спросил он.
      Данифай взяла его за руку и подвела к вратам. Не отвечая на вопрос, она занялась порталом, сперва акти­вировав его, потом настроив на условленное место встре­чи. Портал ожил, из него хлынул ослепительный фиоле­товый свет. Дреглот без колебаний последовал за нею, и они оказались среди слабо освещенных развалин.
      Даже не знай Данифай точно, где они, она поняла бы, что это Верхний Мир. Свет был странным, другим по цвету, чем он бывает в Подземье. Стены были сло­жены из глиняных кирпичей — очень древних, осыпа­ющихся. В трещинах между кирпичами проросли пол­зучие растения и мох, просачиваясь в каждую щель, взбираясь по каждой стене, устилая пол, разрушая зда­ние, как это всегда делают растения в Верхнем Мире.
      — Здесь странно пахнет, — пророкотал Джеггред. — Что это за место?
      Данифай огляделась, проверив, туда ли они попали. Тусклый серый свет сочился через сотни, если не ты­сячи трещин и дыр в ветхих стенах. Ряд неровных сту­пеней у одной из стен вел на верхний этаж. На проти­воположной стороне помещения такие же ступени ухо­дили вниз. Данифай поднялась по лестнице наверх, и Джеггред последовал за ней.
      — Когда-то это был храм мерзкого, похожего на сви­нью бога орков, — объяснила она. — А теперь это просто еще одна груда гниющего мусора, пожираемого Верх­ним Миром. Подходящее место для того, ради чего мы пришли сюда, тебе не кажется?
      — А для чего мы сюда пришли? — спросил дреглот. Данифай, огорченная, но не удивленная тем, что тон­кие намеки до дреглота не доходят, ответила:
      — Скоро появятся изменники.
      Они очутились в помещении, где было заметно свет­лее, и обоим пришлось прикрывать глаза ладонями. Да­нифай придвинулась к широкой трещине в древней сте­не и выглянула наружу. Солнце уже зашло, но свет был еще труднопереносим. Через некоторое время, однако ее глаза начали привыкать. В полудюжине ярдов внизу виднелось то, что наземные жители называют болотом. В этом месте землю покрывала вода — по крайней мере большей частью,— но это было не похоже на озеро. Вся местность вокруг храма густо заросла незнакомой рас­тительностью. Звуки, издаваемые мириадами обитаю­щих в Верхнем Мире существ, оглушали. Болото кише­ло жизнью. На краю топи, в нескольких милях к западу, виднелся широкий разлив воды — устье большой реки.
      Данифай медленно втянула носом воздух и услыша­ла позади шарканье ног дреглота по камням.
      — Ненавижу это, — прошептала она.
      — Что? — спросил Джеггред.
      — Поверхность.
      Данифай разглядывала землю возле разрушенного храма. Наконец она достала из кармана одно из колец Зиннирита и принялась крутить его в пальцах. Угасаю­щие лучи заиграли на отполированной поверхности и рассыпались множеством рубиновых искорок.
      — Воспользуйся им, когда захочешь вернуться на ко­рабль хаоса, — велела она, вложив кольцо в одну из че­тырех рук дреглота.
      Джеггред кивнул, надел кольцо и терпеливо застыл позади нее, внимательно слушая, пока она объясняла, как правильно пользоваться магией кольца. Убедившись, что дреглот понял, Данифай принялась считать томительно тянувшиеся минуты — и наконец увидела их.
      — Вот они, — сказала жрица.
      Джеггред придвинулся ближе к ней, и она подавила тош­ноту, когда его дыхание окутало ее. Она ждала, пока он вы­сматривал их. Разглядев наконец, дреглот издал тихий рык
      — Они вместе, — произнес он.
      — Они лгали, — сказала Данифай. — Она не пошла в Мензоберранзан. Она направилась в лес Веларс — лес, где стоит храм... — Она намеренно запнулась, произнося нужное слово: — Эйлистри.
      Полудемон зарычал снова:
      — А Мастер Оружия?
      — Он сделал свой выбор, — ответила она. Джеггред начал порыкивать при каждом выдохе. Он был готов убивать. Данифай чувствовала это по его за­паху.
      — Займись мужчиной, — шепнула она дреглоту. — Пока только им.
      Она отпихнула Джеггреда от трещины, но придер­живала его, чтобы он не вырвался. Встав на край раз­рушенной стены, Данифай выпрямилась в тусклом, су­меречном свете. Она махала рукой над головой, чтобы привлечь внимание своей бывшей госпожи.
      Прошло дьявольски много времени, но наконец Халисстра остановилась на краю болота и указала на Данифай. Рилд тоже взглянул вверх, и Халисстра помахала в ответ.
      Данифай, излишне размашисто, широко жестикули­руя, показала наподобие утонченного языка жестов дроу:
      — Только ты.
      Халисстра повернулась к Рилду, и они начали сове­щаться. Даже с такого расстояния Данифай могла раз­глядеть, что Рилд не хочет отпускать ее одну. Может, Мастер Оружия и был изменником, предавшим свой город, свою богиню и свой народ, но дураком он не был. И все же Халисстра сумела убедить его — или прика­зать — остаться. Он встал, скрестив руки на груди, а Халисстра осторожно ступила в болото.
      Данифай спустилась с провала в стене и обняла дре­глота за плечи.
      — Иди, — сказала она, изо всех сил стараясь не ре­агировать на зловонное дыхание полудемона. — Поста­райся, чтобы она тебя не увидела.
      Дреглот расплылся в улыбке. На его нижней губе повисла густая, липкая струйка слюны, клыки сверкали в тусклом закатном свете, красные глаза горели.
      Данифай подумалось, что она никогда еще не видела существа прекраснее.

      Болотная рысь чуяла запах, но это не был запах добычи. Ноздри огромной кошки наполнило нечто иное. Рысь никогда не сталкивалась ни с чем по­добным, но кем бы это существо ни было, это был хищ­ник — запах пожирателя мяса не узнать невозможно.
      Мягко, бесшумно ступая по холодной мелкой воде, рысь вскинула голову и повела носом, принюхиваясь. Кошка подрагивала от сдерживаемой энергии. Мышцы ее напряглись, шерсть вздыбилась — знакомое рыси ощуще­ние, приятное, предвещающее убийство и пищу.
      Рысь скользила от тени к тени, продолжая дер­жаться опушки леса. Она заметила конкурента и по фигуре узнала в нем человека. Люди, тоже сильные и коварные охотники, никогда не признавали права дру­гих хищников на охотничьи территории. Они не обра­щали внимания ни на запаховые метки, ни на царапи­ны на деревьях — наиболее очевидные знаки. Зрение у кошки было наислабейшим из органов чувств даже при свете дня, и зверь мог только разглядеть и учуять, чтб незваный гость был человеком. Рысь не могла уви­деть, что у «человека» черная кожа, заостренные уши и белые волосы.
      Болотная рысь сконцентрировала в своем теле энер­гию, оскалила клыки и припала к земле, готовая к прыж­ку, но в ноздри ее ворвался новый запах.
      Приближался еще один хищник. Он был больше, и от него скверно пахло. Как от падальщика.
      Рысь расслабилась, но лишь чуть-чуть. Она следила за «человеком», время от времени пристально огляды­вая край болота в поисках падальщика, и ждала.
       * * *
      Рилда окружили.
      Звуки были всюду. Место, которое Халисстра назы­вала болотом, оказалось даже еще более обитаемым, чем остальной Верхний Мир, и Мастеру Оружия это совер­шенно не нравилось. Он видел, как в темноте вокруг него что-то движется. Тут были насекомые и пауки, всевоз­можные летающие существа и змеи... множество змей. Земля у него под ногами была вязкой. Нечто подобное он встречал в некоторых больших грибных колониях в Подземье, но там, по крайней мере, было тихо.
      Разрушенный храм возвышался перед ним черным силуэтом на фоне ночного неба. Воин смотрел, как Ха­лисстра шла к нему — вода становилась все глубже, — и все больше проникался уверенностью в том, что она идет навстречу гибели. Встречаться с Данифай было глупо, пусть даже Халисстра и позволила ему сопровождать ее, и Рилд не совсем понимал, почему он допустил, чтобы это произошло. Неужели потому, что она просто изъяви­ла такое желание, а он настолько привык повиноваться жрицам, что подчинился?
      Мастер Оружия сделал глубокий вдох, поставил но­ги вместе и сложил руки ладонями друг к другу перед грудью. Он выровнял дыхание и привел в порядок мыс­ли, насколько мог это сделать в окружении невидимых опасностей болота. Он смотрел, как в воздухе вспыхи­вают крохотные желтые огоньки — какая-то разновид­ность биолюминесцентных насекомых, вяло и медли­тельно передвигающихся в холодном воздухе ночи. Бу­лавочные головки огней рассыпались по всему черному куполу небес, на них смотреть было не больно, на самом деле они даже помогали ночному зрению Рилда. Других огней не было, кроме...
      Кроме слабого багрового сияния, беспорядочно мер­цающего вокруг самого Рилда.
      Магический огонь.
      Рилд выхватил Дровокол и, отпрыгнув, встал в стой­ку, потом развернулся разом на триста шестьдесят гра­дусов, выискивая того, кто приближался к нему, — вы­искивая Данифай. Именно дроу высветила его на фоне черной земли при помощи магической способности, ко­торая ей, как и всем темным эльфам, была присуща от рождения. Кто же еще это мог быть?
      «Должно быть, она уже убила Халисстру», — поду­мал Рилд.
      Мир вокруг полыхнул мучительным светом, и он ус­лышал, как к нему несется что-то большое.
      Рилд был научен сражаться вслепую, и, когда осле­пивший его враг ринулся в атаку, он воспользовался этим умением. Мастер Оружия и сам удивился тому, насколько приспособился определять, как распростра­няется звук на поверхности. Он рассчитал приближение Данифай — а это должна была быть Данифай — на­столько точно, что, когда она оказалась не более чем в трех шагах от него, он отступил в сторону. Эхо было каким-то странным. Если судить по нему, у Данифай было четыре ноги.
      В остальном Рилд рассчитал верно и отступил с пу­ти бывшей рабыни как раз вовремя, чтобы почувство­вать, как она пронеслась мимо, обдав его взвихрившим­ся холодным воздухом и неприятным, несвойственным ей резким мускусным запахом.
      Все еще ослепленный, Рилд слышал, как она шур­шит в доходящем до щиколотки мокром мху, пытаясь затормозить. Она стремительно развернулась, и Рилд чувствовал, что она готова снова кинуться на него.
      Рилд взмахнул перед собой Дровоколом, вновь так, как его учили. Клинок при этом не вонзится в плоть и кости, но целью этого выпада было не столько убить, сколько отпугнуть. Его ослепили каким-то магическим огнем, это означает, что зрение со временем вернется к нему. Первое правило сражения вслепую: дожить до то­го момента, когда перестанешь быть слепым.
      Именно это он и собирался сделать, но не получи­лось. В миг, когда Дровокол сместился влево, открывая его грудь и лицо, она — нет... оно... прыгнуло на него. Это была определенно не Данифай. Это вообще был не ДРОУ.
      Существо, повалившее Рилда на землю, было ог­ромным и заросло густой грубой шерстью. У него бы­ли четыре сильные лапы с длинными острыми когтя­ми, которые скребли по его доспехам, но не могли поранить его через мифриловый нагрудник дворфской работы.
      Рилд ощутил горячее, зловонное дыхание, и ему на ум пришло другое имя: Джеггред.
      Как мог дреглот оказаться здесь с Данифай? Разве что бывшая рабыня привела с собой Квентл, но неуже­ли они стали бы тратить время, гоняясь за ним и Ха-лисстрой, когда им нужно разбудить богиню?
      Рилд заморгал, зрение возвращалось в его усталые глаза болезненными, пульсирующими толчками. Когти били по нагруднику и уже опасно приближались к его лицу по мере того, как существо — неужели дреглот? — извивалось, пытаясь отыскать щель в его доспехах, что­бы воспользоваться ею для убийства. Рилд ударил его мечом плашмя и ногами и отпихнул от себя тяжелое существо.
      Ударившись о холодную топкую землю, оно заби­лось, пытаясь вскочить на ноги. Тварь зарычала, и звук этот был выше по тону и не столь осмысленным, как у Джеггреда. Рилд моргнул, отгоняя плывущие перед гла­зами багровые пятна, и, крутнувшись, вскочил, выста­вив перед собой Дровокол, чтобы защититься от неиз­бежно последующей атаки.
      Если это был Джеггред, то дреглот стоял на четве­реньках и нападал лишь при помощи клыков и одной когтистой лапы. Рилд отбил ее плоской стороной клин­ка, но отрубить не сумел. Тварь попыталась схватить его зубами, но он отступил назад, уходя от атаки, и клыки существа щелкнули в пустоте.
      Рилд снова моргнул, и его зрение почти пришло в нор­му. Он сражался не с Данифай и не с Джеггредом, а с каким-то покрытым шерстью наземным зверем. Рилд уже видел похожих животных: кошек. Та, что пыталась убить его, была огромная, футов десять от носа до хвоста. Под пятнистым серым мехом волнами перекатывались мыш­цы. Длинные заостренные уши подергивашсь и шевели­лись независимо друг от друга, прислушиваясь к движе­ниям Рилда. Кошка кружила вокруг него, и он все время поворачивался, чтобы держать зверя в поле зрения. Из ноздрей существа в стылый воздух вырывались клубы пара
      У Рилда по рукам пробежал озноб. У него было странное чувство облегчения, что на него охотится — снова — всего лишь обычный наземный зверь. Данифай, оказывается, вовсе не собиралась мстить, и Джеггред уж точно не был у нее в помощниках. Мастер Оружия мель­ком подумал, что, может, Халисстра была права насчет своей бывшей служанки, но в его размышления снова вторглась реальность.
      Зверь прыгнул к нему, и Рилд был к этому готов. Он размахнулся Дровоколом и, напружинившись, соби­рался уже ударить сплеча и снести кошке голову, когда та вдруг остановилась. Зверь на миг замер в прыжке, потом упал. Ударившись о землю, кошка издай что-то среднее между рычанием и хныканьем и тут же снова попыталась вскочить.
      Мастер Оружия отпрыгнул, выставив перед собой меч, чтобы защититься от...
      — Джеггред, — выдохнул Рилд.
      Дреглот держал огромную кошку за хвост, его крас­ные глаза горели в темноте. Когда зверь повернулся к нему, губы Джеггреда растянулись, обнажив зубы в сви­репой, исполненной ненависти улыбке.
       * * *
      Халисстра поднялась по лестнице на верхний, как она полагала, этаж медленно рассыпающегося здания и встретила Данифай. При виде своей бывшей рабыни она разинула рот от удивления. Данифай всегда была красивой — отчасти именно это делало ее столь ценной собственностью, — но, хоть это и казалось невозмож­ным, девушка похорошела еще больше. Пышные изгибы ее сильного тела соблазнительно вырисовывались в темноте, блестящие белые волосы обрамляли красивое круглое личико — Халисстра никогда не видела такой прически у своей обыкновенно прагматичной и скром­ной пленницы.
      — В чем дело? — тихо спросила Данифай. — Я вы­гляжу как-то не так?
      Халисстра кивнула и шагнула с последней ступень­ки в комнату, стараясь держаться спиной к стене.
      — Да. Свобода тебе на пользу, Данифай.
      — Да, Халисстра, — ответила девушка. Хатисстра не оставила без внимания то, что Данифай назвала ее по имени. — Свобода пошла мне на пользу, — продолжала она, — но нам многое нужно обсудить, а времени очень мало.
      Халисстра приподняла бровь и положила ладонь на рукоять Лунного Клинка.
      — Здесь ты в опасности, — предупредила Данифай, быстро скользнув взглядом по оружию Халисстры. — Я была неосторожна, и меня разоблачили.
      Халисстра похолодела.
      — Разоблачили? — переспросила она.
      — Меня не было слишком долго, — продолжала быв­шая пленница. — Верховная жрица и маг допросили ме­ня, и... они заставили меня рассказать про тебя, про Рил-да и про все остальное. Все, что я зната.
      Халисстра попыталась глубоко вдохнуть, но грудь ее сжала тревога.
      — Где они? — спросила она.
      — Далеко,— ответила Данифай,— готовятся к путеше­ствию в Абисс, но они послали сюда со мной Джеггреда.
      Кровь застыла у Халисстры в жилах.
      — Дреглота? Зачем?
      — Убить вас обоих.
      Халисстра с отчаянием огляделась и заметила про­вал в стене, в котором до этого видела стоящую Дани­фай. Хотя это означало подставить бывшей пленнице спину, Халисстра подбежала к провалу и начала вгля­дываться в раскинувшееся внизу темное болото, выис­кивая хоть какие-нибудь следы Рилда. Грудь ее терзала неведомая ей доселе боль. Она никак не могла разгля­деть ни Мастера Оружия, ни дреглота.
      — Он там, уверяю тебя, — сказала Данифай.
      — Значит, ты заманила меня сюда? — спросила Ха­лисстра, не отрываясь от бесплодного разглядывания бо­лота. — Заманила нас обоих в ловушку?
      — Да, — ответила бывшая рабыня, — но я могу спас­ти тебя. Тебя, но не обоих.
      — Как можешь ты остановить дреглота, которого по­слали убивать? — спросила Халисстра.
      Она нахмурилась, продолжая вглядываться в темно­ту. Местами деревья были настолько высокими и гус­тыми, что совершенно заслоняли видимость.
      «Наверное, Рилд где-то там, — подумала Халисстра, — возможно, его заманил туда Джеггред».
      — Остановить дреглота я не могу, — признала Дани­фай. — Если Джеггред намерен убить вас обоих, он сде­лает это, или Рилд убьет его, или я. В любом случае этой ночью кто-то умрет.
      Халисстра вздохнула, не зная, что делать, и боясь, что Рилд уже мертв.
      — Но мне и не нужно останавливать Джеггреда,— продолжала Данифай, — или убивать его. Просто уходи и предоставь остальное Рилду и мне. Если Мастер Ору­жия сумеет одолеть дреглота, отлично. Если нет, я смо­гу убедить Джеггреда, что убила тебя.
      — Почему он должен будет тебе поверить? — спро­сила Халисстра. — Он захочет увидеть мое тело... или часть его, по крайней мере. А что будет с Рилдом?
      — Позволь мне вытащить тебя отсюда, — сказала быв­шая пленница. — Убрать тебя подальше от дреглота, пока он занят воином, и тогда мы как-нибудь все устроим. У нас будет время что-нибудь придумать.
      Халисстра покачала головой и отошла от трещины в стене:
      — Я не брошу Рилда.
      Она улыбнулась категоричности своей фразы и тем чувствам, что стояли за ней.
      — Я могу быстро перенести тебя прочь отсюда, — предложила Данифай, — а потом и Рилда, почти так же легко, но только по одному зараз. Пойдем сейчас со мной, и я вернусь за Мастером Оружия.
      Халисстра молча всматривалась в лицо своей быв­шей служанки. Не похоже было, что Данифай лжет, и не похоже, что говорит правду. Казалось, что с ее лица стерлись все эмоции и оно стало невыразительным и непроницаемым. Это пугало Халисстру.
      — До сих пор ты доверяла мне, госпожа. Халисстра отметила возвращение привычного титула.
      — Верь мне, Халисстра. — Данифай протянула своей бывшей хозяйке руку.
      Смущенная, Первая Дочь Дома Меларн покачала го­ловой.
      Бывшая служанка настаивала:
      — Чем дольше мы тут стоим, тем дольше твой Мас­тер Оружия будет сражаться с дреглотом... один.
      Повисло короткое молчание. Халисстра вздохнула, шагнула к Данифай и взяла ее за руку. В последнее время Эйлистри ведет ее. Халисстра знала об этом, и теперь у нее снова возникло ощущение, будто ее под­талкивают. Она попыталась напомнить себе, как гово­рила Рилду, что ее ведет Эйлистри, а у Данифай нет богини, чтобы направлять ее.
      Когда разрушенный храм растаял в головокружитель­ной круговерти пурпурных огней, сменившись незнакомым местом где-то в Подземье, судя по запаху и вид Халисстра так отчаянно пыталась верить в Эйлистри, что заломило голову. Она подумала о Рилде, и глаза ее н; полнились слезами.
      Зверь обрушился на Джеггреда всеми своими когтями и зубами.
      Когтистыми передними лапами обитатель болот оста вил глубокие царапины на животе Джеггреда. Выступг кровь. Джеггред не вздрогнул и не вскрикнул. Лишь п тому, как сузились на миг горящие красные глаза пол демона, понятно было, что он вообще заметил, что ране Дреглот ринулся вперед, загребая воздух двумя из чет -рех вооруженных когтями рук, но кошка отпрыгнула сторону, увернулась и в тот же миг прыгнула снова, в нуждая Джеггреда обороняться.
      Этот зверь устроил отличный спектакль, и Риг понимал, что ему предоставляется прекрасный шанс бежать. К тому времени, как Джеггред сумеет разделаться с кошкой — если вообще сумеет, — Рилда давно уже и след простынет. Но даже если бы он мо бросить Халисстру, Джеггред не оставит его в покое. Если дреглота послали убить его, именно это он и бу­дет делать.
      Кошка прыгнула на Джеггреда, и дреглот подставил верхнюю правую руку и позволил хищнику впиться зу­бами в его запястье. Клыки вдавили кожу, но пробит -ее не смогли. Улыбаясь, выдыхая из ноздрей пар в холодный воздух, Джеггред вонзил когти обеих левых ру в бок зверя. Кошка разинула пасть, взвыв от боли, и ру­ка полудемона оказалась на свободе.
      Джеггред не мешал кошке драть себя когтями. После каждого взмаха ее лап на теле полудемона появлялись четыре параллельные глубокие кровавые полосы. Зверь всячески пытался нанести дреглоту серьезную рану, но кошка и сама была ранена и доведена до отчаяния и вела себя опрометчиво. Джеггред, напротив, лишь ка­зался разъяренным. Он вполне владел собой. Рилд ви­дел это по движению глаз дреглота, просчитывавшего атаки кошки на три-четыре хода вперед. Хотя существо рвало его когтями, Джеггред придвинулся к нему по­ближе и обхватил поперек живота большей, наиболее сильной рукой. Когти дреглота с хлопком проткнули шкуру зверя, потом с треском разорвали ему подбрю­шье, проделав три глубокие зияющие раны.
      Из брюха бешено забившегося зверя посыпались внутренности. Длинные веревки кишок, что-то похожее на почки и прочие органы вместе с потоком дымящейся крови хлынули на пружинящий мох. Джеггред прижи­мал зверя к себе и давил все сильнее, пока не вывали­лись все потроха, давил, пока кошка не испустила дух.
      Рилд стоял неподалеку в стороне, наблюдая за про­исходящим и готовясь к схватке. Он вновь вспомнил, чему его учили, вспомнил главный и основной принцип защиты от когтей. Когтистые существа — все эти бес­численные демоны, тролли и прочие — вонзали когти и дергали рукой вниз. Всегда сверху вниз. Ему надо про­сто быть готовым к этому. И еще: никто из использую­щих когти не умеет защищаться. Если Рилд противопо­ставит атакам Джеггреда свой клинок, дреглоту придет­ся избегать контакта с острым лезвием или рисковать быть разрубленным на части. Рилд может воспользо­ваться этим, просто обороняясь от рук дреглота, как если бы это были мечи. Джеггред будет вынужден за­щищаться; не умея этого делать, он станет не отбивать атаки Рилда, а уворачиваться.
      Дреглот посмотрел поверх своей еще бьющейся до­бычи и оскалил на Рилда острые, как кинжалы, клыки.
      Мастер Оружия не дрогнул. Он был не так силен, как Джеггред, и, возможно, не настолько быстр, но он был умнее и лучше обучен.
      Этого могло оказаться достаточно.
      — Почему ты здесь? — спросил Рилд у дреглота. — Наверняка ты проделал такой путь не для того, чтобы спасти меня от кошки.
      От полудемона, залитого еще теплой кровью зверя, валил пар.
      — Мне кое-что про тебя рассказали, Мастер Ору­жия! — прорычал Джеггред. — Кое-что ужасное.
      Рилд выставил перед собой Дровокол, держа меч обеи­ми руками:
      — Представляю себе.
      Жриц я понять могу, — заявил дреглот. Медленно, широко шагая, он отошел от мертвого зверя. — У них чувство, что Ллос отчасти предала их. Им нужны власть и вера, поэтому вполне разумно, что, если одна богиня отворачивается от них, они могут начать искать благо­склонности другой, но ты?!
      — А я не могу искать благосклонности богини? — поинтересовался Рилд, отвлекая дреглота и одновремен­но выискивая у него раны и уязвимые места.
      — Зачем она тебе, — ответил дреглот, — если к тебе благосклонна женщина из плоти и крови?
      — Ты все про меня знаешь, — заметил Мастер Ору­жия, пораженный тем, что дреглот оказался на это спо­собен.
      — Моя госпожа знает, — пожал плечами Джеггред. Он снова шагнул в сторону, начиная обходить Рилда сбоку. — А сейчас она стоит над трупом твоей изменни­цы-жрицы. А я буду иметь удовольствие покончить с твоей жизнью.
      — Без сомнения, это будет особенно мучительная и страшная смерть, — без тени иронии сказал Рилд.
      Дреглот усмехнулся, издав лающий смешок, и ри­нулся в атаку.
      Он выставил вперед огромные когти, высоко подняв руки, метя Мастеру Оружия в грудь. Рилд взмахнул пе­ред собой Дровоколом, потом резко остановил клинок и дернул им вверх, отбив правую руку дреглота. Как он и ожидал, Джеггред поспешно отдернул руку, чтобы из­бежать удара магического меча. Рилд быстро изменил направление атаки движением руки, отступил назад и ткнул мечом в пытающегося увернуться дреглота. Острие клинка проткнуло косматую шкуру полудемона пониже плеча и вошло на пару дюймов в тело. Брызнула кровь, Джеггред отпрыгнул, клинок выскользнул из раны.
      Рилд тоже отступил назад, держа меч двумя руками и неспешно рисуя им в воздухе перед собою восьмерки.
      Скоро один из них умрет.

      — Где он? — спросила Квентл. Ее красные глаза свер­кали от еле сдерживаемой ярости. — Пошел убить их, — ответила Данифай. Фарон наблюдал за их беседой со стороны. Он си­дел, скрестив ноги, прямо посреди палубы, у грот-мач­ты, точно там, где велела Алиисза. Он чувствовал, как вибрирует под ним корабль хаоса в ответ на силу, с помощью которой маг пытался воздействовать на него.
      — Кто ему это приказал? — спросила верховная жрица.
      — Вы, госпожа, — ответила Данифай, — через меня.
      — Через тебя? — повторила Квентл. — Через тебя?Фарон приложил к палубе руку и ощутил биение пульса в пронизывающих ее венах.
      Верховная жрица хлестнула Данифай по лицу, но рабыня продолжала стоять на своем.
      — Халисстра Меларн и Рилд Агрит — предатели,— заявила Данифай. — Они предали нашу экспедицию, пре­дали Ллос, предали всю цивилизацию дроу. Вы знаете это, я знаю это, и Джеггред тоже это знает. Вот почему он там.
      — По твоемуприказу, — подчеркнула наставница Академии, — не по моему.
      — Он делает то, что нужно было сделать, — заявила Данифай, и в голосе ее появились наконец некие эмо ции: гнев и раздражение. — Вы не смогли приказать ему это, и я сделала это за вас.
      Фарон рассмеялся от удовольствия, слушая их диа­лог и ощущая дрожь корабля, отзывающегося на его мысли и прикосновения. Он находил очаровательным то, как Данифай умыкнула дреглота.
      — Время у нас есть, госпожа, — вступился за Дани­фай Фарон, словно шутки ради. — Почему бы не позво­лить дреглоту немножко навести порядок? Если госпо­жа Меларн действительно изменница, а после того, что мы увидели у храма Ллос, этому удивляться не прихо­дится, ее устранение можно считать актом любезности со стороны преданно служащей вам молодой жрицы. Мастер Агрит, с другой стороны, скорее всего, не изме­нял Городу Пауков. Боюсь, для мятежа ему не хватит пороху. Если уж вам угодно беспокоиться по этому по­воду, так разве лишь из-за того, что Мастер Оружия может прикончить вашего племянника.
      Квентл уставилась на Фарона, который некоторое время выдерживал ее горящий взгляд, а потом перенес свое внимание на корабль. Верховная жрица кинула взор на Данифай, чей взгляд по-прежнему был смел, тверд и неуступчив. Наставница Академии держала в правой ру­ке плеть, и змеи извивались между пальцами ее левой руки. Она посмотрела на змей, потом снова на Данифай. Фарон наблюдал за происходящим, ощущая, как разом убыстрился пульс корабля.
      Квецтл отступила на шаг и повернулась к Данифай спиной. Та вздохнула. Фарону подумалось, что пленни­ца, похоже, разочарована.
      — Вот поэтому, — сказала Данифай в спину Квентл, — Джеггред и служит теперь мне.
      * * *
      Они принялись кружить друг напротив друга, осто­рожно ступая по мягкому, ненадежному мху. Джеггред скосил глаза вниз и увидел колотую рану в плече. Он недовольно приподнял бровь, потом высунул язык. Чер­ный шершавый язык медленно вылизал рану. Когда Джеггред улыбнулся в очередной раз, его острые клыки были испачканы его же собственной кровью.
      «Просто держи дистанцию, — говорил себе Рилд. — Держи дистанцию и следи за руками».
      Дреглот атаковал снова и опять высоко поднял ког­тистые руки. Рилд держал широкий тяжелый клинок Дровокола параллельно земле. Все, что ему нужно было сделать, — это присесть, прыгнуть вперед, потом распря­миться и встретить опускающуюся руку противника.
      Мастер Оружия нападал и защищался в точности так, как если бы огромный коготь был клинком. Джег­гред выбросил вперед меньшие руки так резко и стре­мительно, что Рилд едва успел закрыться. Дреглот сам напоролся рукой на лезвие. Рилд почувствовал рывок, потом клинок высвободился. Брызнула кровь. Правая, меньшая рука Джеггреда, вращаясь, пролетела по воз­духу и с глухим стуком упала в мох.
      Рилд не дал себе времени порадоваться тому, что отрубил одну из рук дреглота. Он отступил назад, по­дальше от струи крови, бьющей из обрубка. Джеггред издал вопль, жуткий и оглушительный, и быстро попя­тился.
      Отлично зная, что полудемон способен мгновенно изменить направление, Рилд тоже отступил, хотя и не так далеко.
      — За это ты заплатишь своими руками и ногами, щенок! — процедил Джеггред сквозь стиснутые зубы. — Когда я пришел сюда убить тебя, я выполнял приказ, но теперь... — он шевельнул обрубком, из которого все еще толчками била кровь, — теперь это личное.
      * * *
      Наступила живительная тьма, во время которой Громф попеременно то впадал в недолгое Дремление, то вел доводящие его до бешенства разговоры со всетой же горсткой крылатых хафлингов, то занимался прорицаниями.
      Темнота давала желанный отдых измученным светом глазам Архимага. Ему и прежде приходилось проводить ночи под открытым небом, хотя и нечасто, и звезды он видел. Звезды в Зеленых Лугах казались чуть более яр­кими, чем на Фаэруне. Громф не настолько хорошо в них разбирался, чтобы уловить разницу в их количестве и расположении здесь и на Фаэруне, но знал, что раз­ница есть. Так или иначе, Зеленые Луга были совсем другой реальностью.
      Игольчатые растения, которыми были покрыты скло­ны холмов, он тоже видел прежде. На торговом языке Верхнего Мира это называлось травой. Хафлинги Зеле­ных Лугов называли это «енс». Тут были и другие вещи, знакомые ему по Верхнему Миру: цветы, деревья и тому подобное. Это заставляло Громфа задумываться, а нет ли у него под ногами некоего подобия Подземья, потом он напоминал себе, что он пробудет здесь слишком не­долго, чтобы искать его.
      Хафлинги, встретившиеся ему, едва терпели его. По­хоже, малый народец был вовсе не рад заполучить его сюда. Тот, кто называл себя Диетр и утверждал, что он с Фаэруна, смотрел на мага с недоверием, но чего-то ждал от него — чего-то, о чем не хотел или не мог попросить. Как бы они ни относились к Громфу, все хаф­линги отличались доверчивостью и легкомыслием. Они были гостеприимны и готовы помочь. Они приносили ему еду, которая делилась на две категории: нечто вроде хлеба, плавающего в густой ароматной подливке, или бесконечно разнообразные свежие сладкие фрукты. Ни то ни другое Громфа особенно не привлекало, но он ел Достаточно, чтобы получаемой энергии хватило для под­готовки заклинаний и восстановления сил перед возвра­щением в Мензоберранзан.
      Громф не отходил далеко от места, в котором по­явился в этом мире. Казалось, все Зеленые Луга одина­ковы: бесконечные открытые пространства, поросшие зеленой травой и другими растениями. Громф не увидел никаких строений, и похоже было, что хафлинги живу тпод открытым небом, медленно, но постоянно переме­щаясь с места на место.
      Когда свет вернулся, Громф понял, что пора в путь Он сотворил последнее из череды прорицаний, которые должны были помочь ему вернуться не просто на пер­вый Материальный Уровень, но попасть на Торил, в Подземье под Фаэруном, и непосредственно в Мен­зоберранзан. Это была задача не из простых, и Дирр, конечно, не ожидал, что сумеет с нею справиться, но ведь Дирр не ожидал и того, что Громфу удастся освободиться из заточения. Возможно, упорство, с ко­торым личдроу недооценивал его, даст Громфу возмож­ность победить.
      Архимаг поднялся, заслонил глаза от вездесущего све­та и увидел, что к нему приближаются Диетр и одна из женщин с очередным подносом с фруктами. Диетр нес мех с водой.
      — Мы подумали, может, ты захочешь позавтракать, — сказал Диетр.
      Хафлинг глядел на Громфа все с тем же выражением неясной надежды и страха. Женщина, казалось, вовсе не замечала его.
      — Я сыт вашей едой по горло, — ответил Архимаг, — и я покидаю эту вашу дурацкую равнину.
      — Дурацкая равнина? — повторила женщина. Ее рав­нодушие разом сменилось гневом. — Кто ты такой, чтобы хулить Зеленые Луга?
      — А кто ты такая, чтобы вообще разговаривать со мной? — бросил Громф.
      Он ждал ответа, но единственным, чего дождался, стала кривая усмешка крылатой женщины. Глаза Диет-ра перебегали с одного на другого, он задышат чаще, словно ожидая чего-то.
      — Оставьте меня в покое! — приказал Громф.
      Поскольку хафлинги не повернулись немедленно, чтобы уйти, Архимаг вскинул бровь. Женщина изо всех сил старалась не отводить взгляда, вот только сил этих хватило ненадолго.
      — Вы когда-то были живыми, так? — спросил ее Громф.
      Ни один из хафлингов не ответил.
      — Этот, — Громф ткнул пальцем в Диетра, — был живым, материальным существом на Фаэруне. А ты где жила до того, как попасть в этот ваш Великий Рай?
      И снова женщина ничего не ответила.
      — Допускаю, что я излишне любопытен, — продол­жал Громф. — Если ты умерла в том мире, откуда при­шла, и твоя душа попала сюда, чтобы вечно покоиться с миром, то что произойдет, если я убью тебя здесь? Попадет твоя душа куда-то еще или ты будешь предана небытию? Может, какой-нибудь из ваших хилых бож­ков остановит меня? Даже бог хафлингов на своем род­ном Уровне может причинить некоторое беспокойство, но попробовать стоит — это может оказаться забавным.
      — Если ты думаешь, что можешь убить меня, чу­жак, — презрительно бросила женщина, — так попробуй или заткнись.
      Громф улыбнулся, и, должно быть, именно это за­ставило Диетра наконец шагнуть вперед, примиряюще выставив перед собой руки.
      — Успокойтесь, — сказал он. — Успокойтесь, вы оба. Громф рассмеялся.
      — Так-то лучше, — заметил Диетр с улыбкой на ан­гельском личике. — Если многоуважаемый дроу желает покинуть нас, то он, конечно же, волен идти своей дорогой.
      — Здесь не место никакому насилию, — произнесла женщина уверенно и решительно. — Если я должна ра­зорвать тебя в клочья, чтобы...
      — Нас всех уже разрывали в клочья по меньшей мере однажды, верно? — заметил Диетр. — И повторе­ния никто не хочет, так что давайте будем друзьями.
      Громф глубоко вздохнул:
      — Я ухожу, но вокруг портала могут быть остаточ­ные явления, а там, куда я направляюсь, вам не понра­вится. Сами решайте, отойти вам подальше, или нет.
      Женщина продолжала свирепо глядеть на него, но все же чуть-чуть попятилась от Архимага.
      Громф смерил ее взглядом. Она была вдвое ниже его и выглядела нелепо. Весь этот мир выглядел нелепо — весь этот мир был нелепым. Дирр нарочно забросил его сюда, и, глядя на крылатую женщину на фоне бесконеч­ной травы, Громф с каждой секундой свирепел все сильнее. Дирр пытался избавиться от него, пытался от­делаться, заслав в этот пасторальный мир, но от Громфа Бэнра, Архимага Мензоберранзана, не так-то просто от­делаться.
      — Отлично, — бросил Громф и начал творить закли­нание.
      Он смутно заметил, что женщина отходит все даль­ше, и решил, что Диетр делает то же самое. Слова за­клинания выговаривались легко, жесты плавно перете­кали один в другой. В этом заклинании было место, по­зволявшее изменять его для своих целей, хотя об этом знали считаные единицы среди опытных заклинателей, и Громф начал делать это. Он едва заметно изменил его, чтобы оно перенесло его в точности туда, куда он хотел попасть.
      Он окончил и почувствовал, что падает, уносится прочь с Зеленых Лугов, — и ощутил чью-то руку на своей руке.
      Кругом был свет, но не слишком яркий.
      Кругом был звук, но не слишком громкий. Кругом были краски, но не слишком резкие.
      Они двигались во все стороны одновременно, но не слишком быстро.
      Они очутились в Мензоберранзане, под ногами были прочные камни, глазам открылась успокоительная тьма, подсвеченная магическими огнями.
      Громф повернулся взглянуть на хафлинга. Тот был голый и дрожат, крылья его исчезли, и он казался теперь старше, меньше и слабее. Красные глаза, сухая желтая кожа. Страдальческая гримаса на его лице обнажила се­рые гнилые зубы.
      Архимаг со вздохом принялся озираться. Это был Мензоберранзан — Базаар. У него получилось. На ули­цах было не слишком людно, но те немногие, кто здесь все-таки присутствовал, узнали Архимага немедленно. Сообразительные дроу кинулись врассыпную.
      «Нозрор», — обратился Громф к магу Бэнр.
      После мгновения напряженной тишины в голове Громфа прозвучал голос:
      «Архимаг! Рад слышать вас снова. Добро пожаловать в Мензоберранзан».
      Это был Нозрор.
      Прежде чем Громф успел ответить, его отвлекло то­ненькое хныканье. Он глянул на хафлинга.
      — Ты дурак, — сказал Громф Диетру. Хафлинг под его взглядом съежился и задрожал.
      — Я не просил тебя идти за мной, — добавил Громф,— и ты теперь принадлежишь этому миру не больше, чем я — Зеленым Лугам.
      — Я хотел... — начал хафлинг и закашлялся. Из гор­ла его вылетело облачко пыли. — Я хотел снова стать живым.
      — Зачем? — спросил Громф.
      — Моя мать. Она все время ходит на спиритические сеансы, чтобы общаться со мной. У нее больше никого нет, я должен быть ей поддержкой.
      Громф рассмеялся.
      — Это не смешно, — сказал Диетр.
      Громф продолжал смеяться, потом произнес закли­нание.
      — Замечательный успех, изменник, — бросил он в воздух, — но временный. Мы покончим с этим на Базааре. Теперь.
      Заклинание позволяло добавить еще с десяток, но ему нечего было больше сказать.
      «Личдроу прячется в Доме Аграч-Дирр, — передал Нозрор. — Положение с осадой по-прежнему па­товое».
      — Я не понимаю, — сказал Диетр.
      Громф снова повернулся и глянул на хафлинга сверху вниз.
      — Вы можете отправить меня домой? — спросил Ди­етр. — Можете отослать меня в Луйрен?
      Громф поднял бровь, дивясь дерзости маленького су­щества, потом с языка его сорвалась короткая фраза. Какой бы очевидной ни была внешность хафлинга, про­верить никогда не мешает. Заклинание высветило пре­дательское сияние вокруг тощего гуманоида.
      «Где вы были?» — спросил Нозрор.
      «Там, где не хотел бы побывать еще раз, — ответил Громф, — но я прихватил с собой кое-кого».
      «Я вижу, — сказал Нозрор. — Похоже, под воздейст­вием врат он приобрел некое подобие физической фор­мы».
      «Но умер он на этом Уровне, — добавил Громф, — поэтому, когда он вернулся...»
      — Да, — ответил наконец Архимаг хафлингу. — Я мо­гу отправить тебя куда пожелаешь. Но, конечно, не стану этого делать.
      Хафлинг задрожал, и Громфу показалось, что он на самом деле слышит, как стучат кости внутри существа.
      — Пожалуйста... — захныкал хафлинг.
      — Твоя мать не рада будет видеть тебя, Диетр,— сказал Громф. — Ты умер. Помнишь? Ты вернулся в этот мир незвано. Вернулся как...
      «Гуэкува», — подсказал Нозрор.
      — Как неумершее существо, — закончил Громф. — Ты гуэкува. Знаешь, что это такое?
      Хафлинг помотал головой, в его налитых кровью гла­зах плескался неприкрытый ужас.
      «Громф, мой юный друг, — зазвенел у Архимага в голове голос личдроу, — добро пожаловать обратно. Ко­нечно, я принимаю твое любезное приглашение. Для меня дело чести составить тебе компанию в твой пос­ледний день».
      Громф кивнул, пробормотал несколько простых за­клинаний из черной магии и указал на хафлинга. Архи­маг почувствовал, что теперь неумершее существо под­чиняется ему.
      — Встань прямо! — приказал Громф, и Диетр мгно­венно повиновался, хотя, казалось, и с некоторым трудом.
      Громф произнес еще одно заклинание, и на мертвом теле хафлинга замерцал магический огонь.
      — Нет... — бормотал хафлинг. — Пожалуйста... Громф покрепче сжал посох и окружил себя защит­ной сферой.
      — Пожалуйста, не... — взмолился гуэкува.
      Громф обвел взглядом Базаар: опустевшие палатки и прилавки, большей частью запертые для пущей сохран­ности на замок, и взоры немногих любопытных дроу, наблюдающих из безопасных укрытий в окрестных ста­лактитах.
      — Ну пожалуйста, позвольте мне... — умолял Диетр.
      — Молчать! — бросил Громф, и хафлинг вынужден был подчиниться. — Ты решил вернуться вместе со мной, Диетр, и теперь ты в Мензоберранзане, а не в Луйрене. А в Мензоберранзане неумершие — это собственность.
      Гуэкува безмолвно разевал рот, кожа медленно сколь­зила по костям.
      Громф что-то почувствовал, чье-то присутствие, и сно­ва быстро оглядел Базаар. На дальней стороне простор­ной торговой площади виднелся сполох зеленого света. Заклинание, сотворенное им над Диетром, по-прежнему позволяло Громфу ясно видеть ауру вокруг неумерших, и зеленое свечение было как раз такой аурой, но это было единственное, что он видел, — пустое пространство, окру­женное грязно-зеленым свечением.
      Громф поспешно принялся за новое заклинание, при­слонив посох к груди, чтобы иметь возможность исполь­зовать обе руки. С кончиков его пальцев стекли язычки жаркого синего пламени. Они безошибочно устремились к зеленой тени, увеличиваясь на лету. Огонь задрожал и начал вытягиваться тонкой струйкой. Он втянулся в одну точку наверху тени и исчез.
      «Корона», — вздохнул Нозрор.
      — Встань передо мной! — приказал Громф хаф-лингу.
      Гуэкува сделал в точности так, как он сказал, как раз в тот миг, как волна синего пламени понеслась обратно к Громфу. Огонь с маху ударил хафлинга в грудь и активировал защитное заклинание, наложенное на него Громфом. Синее пламя сменилось красно-оранжевой вспышкой, которая помчалась обратно, но пути отра­женного заклинания. На месте зеленой тени появилась фигура личдроу Дирра, который не был больше неви­димым.
      Огонь защитной ауры гуэкувы опалил лича, и Громф улыбнулся. Он взглянул на хафлинга и увидел, что тот дымится, а его мертвая плоть медленно тлеет. Лицо его было искажено агонией.
      — Иди, — приказал Громф. — Убей лича.
      Дирр сотворил заклинание, но защита Громфа суме­ла отразить его. У Архимага чуть закружилась голова, и на этом все кончилось. Диетр, пошатываясь, потащил­ся вперед, вынужденный действовать помимо своей во­ли. Он двигался недостаточно быстро.
      — Убей лича! И я отправлю тебя домой, к матери! — крикнул ему вдогонку Громф.
      Диетр поверил его лжи и побежал. Дирр двинулся ему навстречу и ударил когтистой рукой по лицу гуэ­кувы. Полыхнуло красно-оранжевое пламя, обдав укры­тое под маской лицо лича нестерпимым жаром.
      Дирр отдернул руку, но дело было сделано. Он взре­вел от досады и злобы.
      Громф уже готовил следующее заклинание. Он за­кончил его прежде, чем Дирр успел нанести очередной удар, и рука личдроу замерла на полдороге. Громф не был уверен, что заклинание подействует, но оно срабо­тало. Дирр был заморожен.
      — Отпустите меня домой! — провизжал неумерший хафлинг.
      Он сам полоснул когтями по ввалившимся щекам Дирра. Замороженный личдроу зарычал от боли и уни­жения и вновь обрел способность двигаться.
      Воспользовавшись тем, что ярость Дирра бесцельно растрачивается на гуэкуву, Громф преобразил энергию малого заклинания во вспышку магического огня. Он обрушил на личдроу поток серебристого пламени и сам вынужден был закрыть глаза, таким оно получилось яр­ким.
      Дирр творил заклинание — видимо, такое, которое должно было разнести Диетра на куски, — но тут маги­ческий огонь ударил его в лицо. Заклинание пропало, и личдроу снова опалило.
      «Вы его ранили», — заметил Грендан в мозгу у Громфа.
      Диетр напал снова и глубоко располосовал личдроу предплечье. Из раны начала медленно сочиться густая мертвая кровь.
      Личдроу посмотрел на Громфа, и Архимаг прочел в глазах неумершего, что тот ранен, и ранен тяжело. Громф улыбнулся, и...
      Диетр взорвался. Взметнулось облако черного огня, кусочков мертвой плоти и осколков желтоватых кос­тей.
      «Что происходит?» — спросил Нозрор.
      Сфера магической энергии вокруг Громфа замерцала и погасла — ее магия была исчерпана — как раз в тот миг, когда Архимаг понял, что черный огонь, уничто­живший его гуэкуву, исходил не от Дирра.
      Личдроу смотрел вверх, в небо над Базааром, и Громф проследил за его взглядом.
      В дюжине ярдов над торговой площадью на кожис­тых, как у летучей мыши, крыльях парил Нимор Имф-раэзл.
      «Крылья?» — подумал Громф. «Я знал, что он не настоящий дроу», — сказал Ноз­рор.
      — Итак, — сказал Нимор, обращаясь к личу, и голос его прозвучал более низко и весомо, чем запомнилось Громфу, — похоже, что в конце концов я вам все-таки понадобился.

      Рилд стоял по колено в ледяной воде замерзающего болота. Джеггреда нигде не было видно. Постоян­ный шум мешал уловить звуки движения дрегло­та. Странные запахи перебивали его зловонное дыхание. Булавочные головки звезд и полчища биолюминесцент­ных существ не давали возможности разглядеть дрегло­та на фоне студеной воды и густой растительности. Ма­гический огонь, которым ослепила его странная болот­ная кошка, давно погас.
      Время от времени он видел, как что-то движется в воде, вроде змеи, но ничего настолько крупного, чтобы сойти за дреглота. Что-то скользнуло по его ногам, но на затянутой ряской поверхности не отразилось и следа от того, кто проплыл мимо. Это явно было что-то жи­вое, но едва ли это мог быть Джеггред. Кем бы оно ни было, оно задело его еще раз.
      С осторожностью делая каждый шаг, Рилд проби­рался по болоту гораздо медленнее, чем надеялся. Из-за ярко-зеленых водорослей, тонким слоем укрывших всю воду, Мастер Оружия не видел своих ног. При каждом шаге его башмаки встречали разное сопротив­ление: камень, что-то мягкое, что-то, возможно, живое, что-то твердое и округлое, будто дубинка — такого здесь было полно, — и что-то острое, словно лезвие кинжала.
      На поверхность в нескольких футах перед Рилдом медленно всплыл воздушный пузырь размером с кулак, продержался несколько секунд и лопнул. Рилд остано­вился, глядя на него, потом скривился, когда до носа его долетел запах воздуха, находившегося в том пузыре. Он был похож на зловоние из пасти дреглота и все же отличался от него настолько, что Рилд был уверен: вы­дохнул его не Джеггред — да это был и не первый такой пузырь, который он видел.
      Рилд шагнул вперед, снова задев башмаком под во­дой что-то твердое. Он использовал уроки Мили-Магтира, чтобы успокоить дыхание и унять дрожь, грозив­шую замедлить его реакцию. Он видел, как его дыхание конденсируется в воздухе облачками белого пара при выдохе, а при вдохе от морозного воздуха у него ломило зубы.
      Внезапно вода словно взорвалась, залив ему лицо и вынудив закрыть глаза. Вода была густо перемешана с тиной и какими-то крупинками — Рилд даже не мог представить чего. Перед глазами у него поплыли жел­тые вспышки от боли, заставившей его стиснуть зубы. И все же он выбросил перед собой меч и дважды руба­нул им по воде в том месте, откуда его окатило. Клинок не встретил никакого сопротивления.
      Откуда-то из глубины вылетела когтистая рука, вце­пилась в его левое бедро, рванула и отдернулась. Когти оставили на его теле глубокие рваные раны, и Рилд ощутил тепло собственной крови, которая струилась по ноге и остывала, смешиваясь с холодной болотной во­дой.
      Пятясь и тыча мечом под воду, Рилд споткнулся обо что-то похожее на кусок окаменевшей веревки. Как он ни старался определить, где должен быть дреглот, что­бы суметь так зацепить его когтями, Дровокол вонзился под водой в вязкую землю, не задев Джеггреда. Рилд повалился навзничь, и вода приняла его в свои ледяные объятия.
      Очередной удар дреглота оторвал одну из рук Рилда от рукояти меча и отбросил ее в сторону. На внутрен­ней поверхности левой руки воина тоже зазияли глубо­кие раны. Рилду хотелось кричать, но он был под водой, поэтому не раскрыл рта и снова ухватился обеими ру­ками за меч. Даже за плеском взбаламученной во­ды, заглушавшим все звуки, Мастер Оружия почувст­вовал, как челюсти дреглота лязгнули в полудюйме от его горла.
      Дреглот оказался на нем сверху, и все, что полуде­мону нужно было сделать, — это держать Рилда под во­дой, и в конце концов воин просто утонул бы. Однако дреглот совершил ошибку, столь явно обнаружив себя, и Рилд сполна воспользовался ею.
      Упершись в полудемона ногой, Рилд ощутил его тя­жесть. Мастер Оружия нажал еще сильнее, откинувшись назад и выпрямляя ногу, — нелегкая задача, поскольку дреглот был по меньшей мере на двести фунтов тяжелее Рилда. Воину почти удалось скинуть дреглота, но — мо­жет, из-за сопротивления воды, холода, дрожи или уста­лости — колени Рилда подломились, и дреглот упал на него.
      Когти Джеггреда проникли под нагрудник Рилда и оставили неглубокие, но болезненные царапины на его животе. Однако холодная вода ослабила кровотечение. Рилд почти подсознательно отметил в этом некую иро­нию. Он утонет в той самой воде, которая не дает ему истечь кровью.
      Рилд надавил снова, используя вместо ног Дровокол. То ли дреглот испугался меча, то ли в воде уменьшился его вес, но Рилду удалось спихнуть с себя полудемона. Поднимаясь, он несколько раз ткнул наугад Дровоко­лом, чтобы держать дреглота на расстоянии.
      Едва голова Рилда наконец оказалась над водой, он огляделся, даже не успев еще вдохнуть, ища Джеггреда. Дреглота нигде не было видно. Рилд с трудом поднялся на ноги, дважды поскользнувшись на чем-то похожем на осклизлые камни. И все же он ухитрялся держать Дровокол наготове перед собой.
      Рилд, пошатываясь, побрел по воде, через какие-то странные подводные завалы в нескольких шагах от того места, где, по его предположениям, должен был лежать Джеггред, после того как Мастер Оружия скинул его с себя.
      Надо было идти дальше, но он замер, вновь услышав позади громкий всплеск.
      Рилд развернулся, выставив меч, и увидел, как бур­лит вода: было очень похоже, что под ней идет борьба. Удивляясь, что Джеггреду хватает наглости пытаться второй раз подряд застать его врасплох в этом прокля­том болоте, воин приблизился на шаг и занес меч над головой, готовясь к любым неожиданностям.
      Дреглот вылетел из болота. Он яростно размахивал руками и ногами, щелкал зубами, с его белой гривы потоками струилась вода. Он весь был обмотан темно-зелеными веревками, должно быть водорослями, в ко­торых запутался. Рилду почудилось, что растения ше­велятся, обвиваясь вокруг дреглота, словно удавы.
      Джеггред едва успел сделать глубокий вдох. Так же стремительно, как появился, дреглот исчез в водоворо­те, разметавшем тину с поверхности воды.
      Рилду некогда было обдумывать, что он увидел. Что-то обхватило его за лодыжку и потянуло. Мастер Ору­жия знал добрую сотню способов устоять на йогах, ко­гда тебя пытаются свалить, но, как он ни старался, то, что тащило его, было сильнее.
      Тогда он ударил мечом.
      Дровокол по-прежнему был у него в руках, и меча острее по-прежнему не встречалось во всем Подземье. Рилд опустил клинок в воду рядом с собой и чиркнул им по тому неведомому, что держало его.
      Это было непросто — обвившаяся вокруг его лодыж­ки штука была настолько же прочной, насколько и силь­ной, — но он перерезал ее, едва не отрубив себе ногу. Рилд попятился, потом остановился и обернулся, уло­вив краем глаза какое-то движение.
      С полдюжины зеленых, похожих на веревки стеблей лезли из воды, словно змеи, выискивающие жертву. Рилд не видел ни глаз, ни ртов, одни лишь зеленые стебли толщиной с его запястье. Они были очень даже живые, и было чертовски похоже, что они ищут его.
      Один из стеблей вылетел из воды, разматываясь в воздухе, и, будто змея, метнулся к горлу Рилда.
      Мастер Оружия рубанул его мечом на уровне груди и отсек четыре дюйма агрессивной лианы. Потек зеле­новато-желтый сок, словно кровь из раны, и стебель содрогнулся и упал в пузырящуюся илистую воду.
      Другая лиана попыталась обхватить Рилда сзади, и он чувствовал, как они подбираются к нему под водой. Рилд быстро и плавно повел Дровоколом по воде во­круг себя, перерубая плети одну за другой.
      Джеггред выскочил снова, задыхаясь и расшвыривая темно-зеленые стебли. Он был весь в болотной тине, соке лиан и крови. Один из стеблей скользнул по его лицу прямо в рот — и напрасно. Дреглот щелкнул че­люстями, и его щеки забрызгало похожим на кровь со­ком. Лиана задрожала и упала замертво, но из воды на ее место вылетела дюжина новых, и дреглота снова ута­щило на дно.
      «Это болото, — подумал Рилд, перерубая мечом еще пару атакующих стеблей, — убьет нас обоих раньше, чем мы сумеем убить друг друга».
      Еще одна причина ненавидеть Верхний Мир.
      Джеггред выскочил снова, едва успев сделать очеред­ной глубокий вдох, и Рилду показалось, что дреглот сумел наконец высвободить верхнюю руку из-под про­клятых лиан. Рилд перерубил еще один стебель, потом рассек надвое тот, что почти ухитрился обвиться вокруг его раненого бедра. Лианы все лезли на него одна за другой, и Рилд понятия не имел ни сколько их там, ни сможет ли он — а если сможет, то когда — заставить их отступить или же перебить всех. Это да еще возмож­ность нового нападения дреглота вынуждало Мастера Оружия принять какое-то решение.
      Рилд огляделся по сторонам, одновременно ткнув ме­чом справа от себя в очередную лиану, потом прямо перед собой, перерубив еще одну, следя боковым зрени­ем за передвижением стеблей и намечая себе следующие цели. Он выискивал путь к отступлению.
      Справа от него — он давно уже утратил всякое чув­ство направления и представления не имел, стоит ли лицом к северу, югу, востоку или западу, — вода сменя­лась сушей, пусть не совсем твердой поверхностью, но все же более надежной. Большие деревья с длинными гибкими ветвями росли там наподобие редкого леса. За их поникшими ветками Рилд заметил россыпь оранже­вых огоньков, должно быть свет далеких факелов.
      Он понимал, что факелы должны были зажечь ка­кие-то разумные существа, и явно это были не дроу. И все же ему, вероятно, удастся использовать к своей выгоде любое поселение. Если Джеггред погонится за ним туда, то, живи там люди, орки или эльфы, возмож­но, они и не жалуют дроу, но вид дреглота приведет их в ужас. И Рилд, пусть даже не приобретет союзников, сумеет выиграть время.
      Очередная лиана изловчилась обвиться вокруг его но­ги и дернула. Рилд упал на колено, едва не уйдя с голо­вой под грязную воду, прежде чем сумел срубить ее. При этом он разрезал свой башмак. Внутрь потекла вода. Рил­да передернуло. Освободившись от стеблей, Мастер Ору­жия побежал, шлепая по колено в воде. Позади него Джеггред снова показался на поверхности, пытаясь разо­рвать опутавшие его туловище лианы, взревел, глотнул воздуху и снова исчез.
      Рилд ступил на сушу и запрыгал самым неподобаю­щим образом, поскольку лианы гнались за ним по пятам. Земля представляла собой раскисшую грязь, местами по­крытую пятнами скользкого мха, но Рилд продолжал бе­жать, время от времени оступаясь. Сзади послышались характерный рев дреглота и яростный плеск. Петляя между стволами деревьев, уворачиваясь от их хлещущих, будто плети, ветвей, едва держась на ногах, Рилд слышал, как пыхтит, бьется и рычит Джеггред. Полудемон снова вырвался на поверхность и сражался с лианами, пытаясь освободиться.
      Мастер Оружия продолжал бежать, и вскоре к зву­кам борьбы позади него добавились слабые отзвуки го­лосов впереди. Он с ходу выбежал из зарослей похожих на плети ветвей. Поляна была просторной и относи­тельно сухой. От деревьев здесь осталось лишь множе­ство пней, и Рилд вскочил на один из них, перепрыгнул на другой и так, скачками, ринулся к поселку. Пни бы­ли более надежной опорой для ног и не такой скольз­кой, как раскисшая, вязкая земля.
      Факелы пылали на длинных шестах, воткнутых в землю вокруг дюжины сбившихся в кучу лачуг и рва­ных палаток. Даже Рилд, плохо знавший Верхний Мир, мог бы сказать, что это временное поселение, а не по­стоянное место проживания. Голоса, доносившиеся от одного из наиболее основательно выглядевших соору­жений, похоже, принадлежали людям. Мастер Оружия сумел уловить отдельные знакомые слова на общем тор­говом наречии. Он учил этот язык в Мили-Магтире, но почти не имел случая пользоваться им, и многие слова были ему незнакомы.
      На окраине поселения была навалена гора бревен — срубленных и очищенных от сучьев деревьев, аккуратно уложенных в пирамиду. В Мензоберранзане эта древе­сина стоила бы огромных денег.
      Рилд перепрыгивал с пня на пень, подбираясь ближе к самому большому домику, потом остановился на миг, чтобы убрать Дровокол в ножны, — и в этот момент его со всего маху ударили сзади. Он полетел с пня, продол­жая сжимать в правой руке меч. Спину его обожгла боль. Он упал на другой пень, оттолкнулся, перекатился вперед и увидел темный силуэт Джеггреда, прыгнувше­го следом за ним. Мастер Оружия энергично брыкнул ногами и угодил дреглоту в пах. Джеггред хрюкнул и отпрянул. Этого мгновения Рилду хватило, чтобы вско­чить.
      Перехватив Дровокол обеими руками, Рилд изобра­зил ложный удар по туловищу дреглота. Джеггред по­пался на удочку и крутнулся вбок. Мастер Оружия сно­ва запрыгнул на пень и поскакал с одного древесного обрубка на другой. Мокрый насквозь дреглот был по­крыт тиной, соком и кровью. Его малиновые глаза го­рели в темноте, изо рта и ноздрей клубился пар.
      Рилд попытался придумать, что бы такое сказать, может, какую-нибудь издевку, но в голове было пусто. У Фарона наготове нашлась бы тысяча подходящих острот, чтобы довести врага до белого каления, но Рилд был способен лишь держать рот на замке, всецело со­средоточившись на бое. В любом случае им обоим было не до разговоров.
      Мастер Мили-Магтира знал, что строение находится позади него. Он видел, что оранжевый свет из окон ста­новится ярче, а голоса звучат громче. Похоже, общий тон доносившихся из окон обрывков разговора не из­менился. Никто еще не поднял тревогу.
      Джеггред замахнулся на него одной из бойцовых рук, и Рилд подался вперед, чтобы встретить ее ударом меча, но тут же понял, что это была ложная атака. Когти уце­левшей меньшей руки дреглота полоснули его по лицу. Мастер Оружия отскочил, но позади него вдруг не ока­залось больше пней. Он поскользнулся в грязи и одно­временно нанес противнику удар поперек туловища. Ост­рие'меча прочертило по животу Джеггреда красную ли­нию, и дреглот отпрянул, давая Рилду возможность снова вскочить и отпрыгнуть на три шага назад.
      Оранжевое пламя очага высветило фигуру изранен­ного дреглота, засверкало на его огромных, похожих на ножи зубах. Криво усмехнувшись, дреглот прыгнул на
      Рилда. Все, что Мастер Оружия смог сделать, — вски­нуть руки и меч ему навстречу.
      Джеггред врезался в него с такой силой, что выбил весь воздух из его легких и оттолкнул клинок, который отскочил прямо в лицо Рилду, едва не отрезав воину ухо. Рилд почувствовал, как ноги его отрываются от земли и он летит, увлекаемый силой инерции дреглота. Они врезались в окно, стекло разбилось на миллионы острых осколков, во множестве впившихся в тела обо­их. Рилд, придавленный сверху тяжеленным дреглотом, с такой силой ударился о дощатый пол, что по меньшей мере одно из его ребер хрустнуло, будто ветка, и он смог лишь зажмуриться и застонать.
      Дреглот качнулся, и Рилд спихнул его с себя. Преж­де чем он успел понять, что произошло, они оба оказа­лись сидящими на полу в каком-то помещении наподо­бие ветхой таверны, в окружении дюжины совершенно ошарашенных людей.
       * * *
      «Ну, давай, - прошептала Алиисза в мозгу Фаро­на, — только потихоньку».
      Фарон сидел на палубе, скрестив ноги, закрыв гла­за, прижав ладони к пульсирующей поверхности жи­вого корабля. Он пытался разобраться в своих ощуще­ниях. Частью они были физические, частью эмоцио­нальные, а некоторые в такой форме, какую Фарон себе даже не представлял. Он чувствовал некий запах, словно на открытом огне жарили лепешки из водорос­лей. В глазах у него вспыхивали огни, а когда они исчезали, перед глазами продолжали плыть размытые линии и пятна. Пульс корабля молотом стучал у него в ушах. Он сморщился, ощутив во рту отвратительный привкус тухлой рыбы. Все это нахлынуло разом и про­шло.
      «Используй тело, чтобы управлять им, — продолжа­ла Алиисза, — а не только разум».
      Фарон чувствовал, что она права. Словно ниоткуда накатила волна безнадежности, по коже у него побежа­ли мурашки. Почти в тот же миг он вдруг ощутил при­лив сил, казалось, он сможет поднять корабль над го­ловой и забросить его через весь бесконечный Астраль­ный Уровень прямиком в Абисс.
      «Что-то вроде этого, — шепнула Алиисза. — Да...»
      Корабль хаоса приводили в движение не ветер и не вода, но страсть, неопределенность, злоба, смятение — эти и иные подобные им чувства.
      «Ты должен собрать воедино всю волю, чтобы плыть,— шептала Алиисза, — это тебе будет нетрудно. Научись передавать ее кораблю и через него уровневой среде во­круг себя. Объяснить, как это сделать, невозможно. Ты просто должен всецело слиться с ним и в то же время постоянно держать его под контролем. Понимаешь?»
      Фарон кивнул, не желая говорить.
      Что-то коснулось его кожи на запястье — тонкий усик, похожий на кусок веревки. Мастер Магика ощутил, как тот впился в его вену и начал сосать кровь. Он попытался отдернуть руку, но пальцы его прилипли к палубе.
      «Не паникуй, — передала Алиисза. — Он не причи­нит тебе особого вреда, но сколько-то крови должен взять, иначе ваша связь распадется!
      «Ты хочешь, чтобы я доверял ему? — спросил ее Фа­рон. — Доверял этому порождению дьявольского хаоса?»
      Он почувствовал, как алю коснулась его щеки сухи­ми теплыми пальцами, но видеть ее не мог. Она наста­ивала на том, чтобы он не говорил остальным о ее при­сутствии. Фарона это вполне устраивало.
      На него нахлынула новая волна противоречивых эмо­ций, и он справился и с нею тоже.
      «Корабль будет чувствовать то же, что чувствуешь ты, — сказала Алиисза, — как и ты будешь чувствовать то же, что и он. Теперь он будет слушаться твоих ко­манд. Когда будешь готов, просто пожелай перенестись на Грань Тени, а оттуда дальше».
      «Пожелать?» — переспросил маг. «Точно так же, как пожелал бы поднять руку или открыть глаза», — ответила она. «Так просто?» Демоница рассмеялась:
      «Всего трое на тысячу мыслящих существ способны были бы сделать то, что сделал ты, милый. Установить связь с кораблем хаоса — опасная затея».
      «Почему?»
      «Если бы он не принял тебя, то убил бы, — ответила она, — причем весьма неприятным, отвратительным спо­собом».
      Фарон вздохнул, заинтересованный, но неудивлен­ный.
      «И ты бы позволила ему меня убить?» — спро­сил он.
      «Ты должен был это сделать, так или иначе. Я вери­ла в тебя».
      Фарон уловил в ее голосе сарказм и подавил улыбку. Она демоническое существо и уж всяко сражается за другую сторону в кровавой невидимой войне. Какое ей дело, если корабль хаоса убьет его или лишит рассудка?
      Усики соскользнули с его запястий, и ладони откле­ились от палубы.
      «Управление кораблем потребует полной сосредото­ченности, — советовала Алиисза, — но, пока он лежит в дрейфе или держит заранее заданный курс, ты сможешь разговаривать со своими товарищами и даже творить заклинания».
      «Подходяще», — заметил маг.
      «Корабль хаоса был боевым кораблем, Фарон, — по­учала она. — Он был создан для боя, и танар'ри, смасте­рившие его, не были заинтересованы в том, чтобы самый могущественный среди них маг был обречен постоянно торчать на палубе, беспомощный и безгласный. Кораблю потребуется изрядная часть тебя, но не ты весь. Не давай ему больше, чем необходимо».
      «Как загадочно, — усмехнулся маг. — Мне это нра­вится».
      — С тобой все в порядке? — раздался вопрос, и в первый момент Фарон решил, что это Алиисза.
      «Ты же прекрасно знаешь, — мысленно ответил он, — что если бы со мною было не все в порядке, я бы про­сто...»
      До него дошло, что с ним разговаривает не Алиисза, а Квентл.
      — Мастер Миззрим... — окликнула верховная жрица. Фарон открыл глаза, но вынужден был несколько раз моргнуть, прежде чем смог снова видеть четко. На­стоятельница Арак-Тинилита стояла над ним, скрестив руки на груди, взгляд ее был угрюмым и холодным, но рассеянным.
      — Я в порядке, благодарю вас, госпожа, - ответил Фарон. — У меня есть основания полагать, что ко­рабль вполне повинуется мне и что он готов к отплы­тию.
      Он поискал взглядом остальных. Позади Квентл сто­яли Вейлас и Данифай.
      — Когда вернется дреглот, — закончил Фарон, — мы можем отправляться.
      — Мы не будем ждать Джеггреда, — ответила Квентл. Ответом ей были резкий взгляд Данифай и припод­нятая бровь проводника.
      — Госпожа... — начала Данифай, но Квентл подняла руку, велев ей умолкнуть.
      — Всякий, кто покидает этот отряд без моего дозво­ления, — сказала Квентл, — заслуживает того, чтобы счи­таться дезертиром.
      — Наверняка ваш родственник не собирался дезер­тировать, — отозвался Фарон. — Думаю, что и мастер Агрит тоже вряд ли. Мне кажется, что там, куда мы направляемся, нам понадобится их...
      — Нет, — перебила верховная жрица. Глядя во тьму, она продолжила: — Оба они сильные бойцы, но там, куда мы направляемся, за каждым сталактитом будут таиться существа, способные разорвать каждого из них в клочья. Мы собираемся не на прогулку по Темным Владениям. То, с чем мы столкнемся, не победить гру­бой силой — только с помощью ясного и холодного ра­зума, и теперь не время бездумно потакать собственным прихотям.
      Фарон нахмурился, желая услышать, что скажут ос­тальные.
      Вейлас ожидал, какое решение примут женщины.
      — Вы говорите так, будто знаете, что мы увидим там, — сказала Данифай верховной жрице. — Но ведь это не так, вы не можете знать этого наверняка.
      Фарон, удивленный тем, как Данифай удалось под­колоть верховную жрицу, взглянул на Квентл: ему было интересно, что она ответит.
      — Я знаю, что не могу больше здесь оставаться, — заявила Квентл. Змеи медленно скользили по ее бед­ру. — Это место убивает меня. Мы знаем, что нам пред­стоит. Жизнь или смерть, мы выживем или умрем в Абиссе ради Паучьей Королевы.
      Фарон вскинул бровь и улыбнулся, поглядывая на обеих жриц.
      — Мы еще даже не начали, — настаивала Данифай.— Джеггреду там найдется дело. Надо подождать его.
      — А вот это, куколка не тебе решать, — огрызнулась настоятельница Арак-Тинилита. — Ты и так уже позво­лила себе слишком многое.
      Фарон видел, что Данифай стоило больших усилий, потупясь, уставиться горящим взглядом в палубу, а не сверлить им верховную жрицу. Это была уже не преж­няя рабыня, и Фарон поймал себя на том, что улыбает­ся ей.
      — Мастер Миззрим, — сказала Квентл, — доставьте нас к Ллос. Теперь же.
      — Мне нужно немного отдохнуть, — солгал маг. Го­воря это, он сам не понимал, зачем лжет. На Данифай он не смотрел. — Еще одно погружение в Дремление для всех нас. Мы должны предстать перед лицом боги­ни отдохнувшими и полными сил.
      Квентл не ответила. Она повернулась и отошла. Да­нифай медлила.
      «Что ты делаешь? — прошептала у него в мозгу Али­исза, напугав мага. Он и забыл, что она тут. — Это же неправда».
      «Наставница Академии рассуждает неразумно», — от­ветил он демонице.
      «Не хочешь путешествовать без своего дреглота?» — спросила Алиисза.
      «А ты бы захотела?»
      Фарон почувствовал, что она смеется.
      — Спасибо, — сказала Данифай.
      Фарон, улыбнувшись, поднял на нее взгляд. И Квентл, и Вейлас отошли от них, но он прибегнул к языку жестов, чтобы быть уверенным, что их не услышат.
      — С чего бы это я продолжаю помогать тебе? — спро­сил он. — Чего ты хочешь?
      — Я хочу, чтобы ты пообещал не отправляться без Джеггреда, — подумав немного, ответила она.
      — А если я откажусь? Данифай промолчала.
      — Госпожа раздражает меня, — продолжал знаками маг, — я этого даже не скрываю. В прошлом она пыта­лась убить меня. Она относится ко мне с меньшим по­чтением, чем я того заслуживаю, но она настоятельница Арак-Тинилита, самая могущественная жрица в Мензоберранзане, если не во всем Подземье, — включая вер­ховных матерей. Это ее экспедиция, и она олицетворяет порядок и закон там, откуда я родом.
      — Но не там, откуда родом я, — ответила Данифай, — и я тоже служу Ллос.
      — Возможно, — ответил Фарон вслух, уверяясь, что верховная жрица вновь погрузилась в свою мрачную, ти­хую задумчивость. — Но чем ты можешь послужить мне?
      Данифай, казалось, была озадачена и взглядом дала ему знак продолжать.
      — Ты чего-то хочешь от меня, — объяснил он. — Ты просишь меня рискнуть жизнью и моим будущим в Мен­зоберранзане. Просишь бросить вызов сестре Архимага, моего повелителя, и Верховной Матери Первого Дома, его госпожи.
      — Ты хочешь знать, что я дам тебе взамен? — спро­сила она.
      Теперь был его черед глазами предложить ей про­должать.
      — Если на то пошло, ты в самом деле хочешь отпра­виться на Уровень Тени, на Астральный Уровень, через Уровень Бесчисленных Порталов и дальше, на шесть­десят шестой Уровень Абисса без Джеггреда? — спро­сила она.
      — Я уверен, что он пригодился бы нам, — ответил Фарон, — как бывало уже не раз, но он служит не мне. На самом деле он меня даже не любит, хотя такое труд­но даже вообразить. Ты же, с другой стороны, приобре­ла нового важного и сильного союзника взамен уже ис­пользованного.
      — Ты считаешь, что Квентл уже «использована»? — беззвучно спросила Данифай.
      — Она уже не та, — ответил маг, — и это очевидно, но вопрос остается: почему я должен что-то для тебя делать?
      — Чего ты хочешь? — спросила она, и у Фарона воз­никло ощущение, что он может попросить у нее все, что угодно, и она по меньшей мере обдумает его просьбу.
      — Мне было бы спокойнее, если бы Рилд был тут, — сказал он, не заботясь о том, что может показаться ей слабым.
      Данифай кивнула:
      — Даже если он переметнулся к Эйлистри?
      — Сомневаюсь в этом, — ответил маг. — Мастер Аг­рит — дроу не слишком набожный.
      — Его меч служит тебе, так же как когти Джеггре­да — мне, — заметила она.
      Фарон улыбнулся, подмигнул и кивнул.
      — Полагаю, это честная сделка, — сказала она, — но не проси меня пощадить Халисстру.
      — Кого? — пошутил Фарон. Данифай улыбнулась.
      — Отзови дреглота от Рилда, — сказал маг. — Верни Мастера Мили-Магтира сюда, если понадобится, вопяще­го и брыкающегося, но живого, а остальное — моя забота.
      — Договорились, — ответила Данифай.
      Она коснулась кольца на правой руке и исчезла. Фарон был изумлен.
      «Интересно, — заметила откуда-то Алиисза. — Кто это?»
      «Пленница, — ответил Фарон, — или, во всяком слу­чае, была ею».
      «На мой взгляд, она скорее похожа на жрицу»,— сказала демоница.
      «Да, — ответил Фарон. — Еще как, правда?»

      Она говорила движениями, утонченными оттенка­ми жестов и ритма, и все это казалось прекрас­ным сном.
      Халисстра чувствовала, как двигается ее тело. Воз­дух вокруг нее тоже кружился, холодный и бодря­щий. Она ощущала присутствие Данифай. Покачива­ния изящных бедер ее бывшей служанки говорили о предполагаемой лживости и были исполнены грации, свидетельствующей о честолюбии. Данифай недоволь­но фыркнула и шагнула на Дно Дьявольской Пау­тины.
      Халисстра не смотрела на нее, она танцевала. Она была здесь, хотя понятия не имела, где это «здесь» на­ходится. Не было никакого места, только движение — движение, которое было голосом Эйлистри.
      Данифай и Халисстра двигались одновременно и де­лали одни и те же па, но вторили они разной музыке. Они шли к одной цели, но по разным причинам, и их окружала одна и та же ужасная неподвижность. Движе­ниями плеч Эйлистри предостерегала Халисстру не до­верять Данифай, но подталкивала служительницу сле­довать за бывшей рабыней. Часть пути вести предстоит Халисстре, часть — Данифай. Обе богини будут вести их и удерживать на краю пропасти, направляя их в та­кое место и время, которое не мог бы вообразить ни один здравомыслящий дроу, разве что в посланных бо­гами ночных кошмарах.
      Халисстра чувствовала, что передвигается в непо­движной пустоте, и знала, что это место и есть Паутина Демонов — родной Уровень Ллос, где нет душ, пустая жизнь после жизни без надежды и без будущего. Халис­стра ощущала, что Данифай кружится вместе с нею в том же мертвом месте и смотрит на нее с тем же тус­клым страхом. Там не будет ни служения, ни награды, лишь забвение, и Данифай должна будет сделать те же выводы, прийти к тому же пониманию.
       Данифай еще можно обратить,— танцем сказала Ха­лисстра.
      Эйлистри колебалась.
      Этим не высказанным словами сомнением и окон­чился танец. Под ногами у нее был прочный, неподвиж­ный каменный пол, занесенный песком, вокруг — без­действующие врата. Халисстра перекатилась на спину, утерла лицо руками и попыталась успокоить дыхание. По ней стекал пот, все тело болело. У нее было такое ощущение, будто она провела в танце часы, хотя сомне­валась, танцевала ли вообще.
      Халисстра огляделась, ища Данифай. Бывшей слу­жанки нигде не было видно. Не отозвалась она даже на зов Халисстры, и та побрела на улицу. В тусклом свете пещеры ее глазам предстало огромное замысловатое строение. Халисстре было известно, что она в Шиндилрине, но про сам город она знала мало. Не будучи уве­ренной, что не рассматривает мир через призму собст­венных ощущений, она чувствовала все же, что воздух в Городе Порталов был тяжелым от распрей и нарождаю­щейся жестокости. Она уже испытывала такое прежде — в Чед Насаде.
      Ей вспомнился Рилд — не столько его образ, сколько ощущение того, как он идет рядом с ней, как она касается его черной как ночь кожи. Она привела его к Данифай, а та по приказу Квентл привела к ним обоим Джеггреда.
      Квентл знает, что они — или, по крайней мере, Халис­стра — отвернулись от Ллос и выбрали Эйлистри.
      Но ведь на самом деле Рилд этого не делал. Мужчи­на, не отличающийся особенной религиозностью, Мас­тер Оружия служил Ллос, потому что так делали все вокруг него. Рилд, как и прочие дроу Мензоберранзана, рос среди вечного поклонения Ллос. Халисстра тоже, но ей хватило силы воли остановиться и критически осмыслить ситуацию в ее развитии.
      У Данифай тоже был выбор, и осознание этого по­трясло Халисстру в тот самый миг, когда Данифай шаг­нула из внезапно вспыхнувшего ослепительным пурпур­ным светом портала. Врата ожили, высветив Данифай и на мгновение ослепив Халисстру.
      Моргая, Халисстра остановилась и спросила:
      — Рилд?
      Данифай пожала плечами. Жест был грубый, равно­душный, и Халисстра стиснула челюсти. Лицо жрицы Меларн вспыхнуло, она скрипнула зубами, но усилием воли постаралась проглотить свой гнев и выбросить из головы воспоминания о том, как она наказывала свою рабыню, как била, унижала, как помыкала ею.
      — Где ты была? — спросила Халисстра.
      — С госпожой Квентл, — ответила Данифай. — Они отправляются. Меня послали вернуть Джеггреда.
      — Тебе известно, где дреглот? — спросила Халис­стра. — Если да, значит, ты должна знать, где Рилд.
      — Джеггреда послали убить его, — ответила Дани­фай. — Я говорила тебе.
      — Да, — начала Халисстра, — но...
      — Ты хочешь знать, победил ли Мастер Оружия, или же дреглот пожирает его прямо в эту минуту, — предположила Данифай.
      У Халисстры мгновенно пересохло в горле.
      — Он жив? Рилд победил? судорожно сглотнув, спросила она.
      Данифай снова пожала плечами.
      — Ты можешь перенести меня обратно к нему, — ска­зала Халисстра. — С помощью этих твоих врат можешь отправить меня туда.
      — Туда, где Джеггред разорвет на части и тебя тоже и сожрет вас обоих по очереди, — сказала бывшая ра­быня, — или же вперед. Ты можешь идти вперед, а не назад.
      — Вперед, назад — что это значит?
      — Насколько я могу судить, госпожа Халисстра,— ответила Данифай, — у тебя есть два пути: вернуться к возлюбленному и умереть или отправиться в наземный храм к своим новым сестрам по вере в Эйлистри.
      Хатисстра вздохнула и оглядела красавицу-дроу с головы до пят. Данифай улыбнулась в ответ, хотя улыб­ка была скорее похожа на презрительную насмешку.
      — Они уходят, — настаивала Данифай, — и уходят скоро. Если ты вернешься в храм, где я впервые встре­тилась с тобой, если расскажешь им, что Квентл и ее отряд направляются в Паутину Демонов на поиски са­мой Ллос, у жриц Эйлистри будет достаточно времени, чтобы помочь.
      — Помочь? Кому помочь? — прошептала Халисстра потом, уже громче, добавила: — Мне следовало бы вер­нуться к жрицам Эйлистри и сообщить им, что мы мо­жем последовать за Квентл и остальными на Дно Дья­вольской Паутины. А ты будешь знать об этом и не пред­упредишь их... не предупредишь Ллос?
      Я всего лишь слуга, — сказала Данифай. — Я не могу ни принять решение вместо тебя, ни просить тебя доверять мне. Я не могу ничего обещать, ничего утверж­дать, ничего гарантировать. За этим тебе надо обращать­ся к своей богине. В любом случае я могу отправить тебя туда, куда пожелаешь.
      Она увидела это. Это мгновенное, как вспышка, но явное выражение, таившееся под неуверенностью, стра­хом, замешательством и всем прочим. Данифай завидо­вала, по-детски завидовала тому, чтоХалисстра снова служит божеству, которое отзывается на молитвы веря­щих в него, тогда как сама она по-прежнему цепляется за память о мертвой богине.
      — У меня есть выбор? — спросила Халисстра, мед­ленно качая головой.
      — Я могу отправить тебя куда пожелаешь, — повто­рила Данифай. — Скажи, хочешь ли ты вернуться в свой храм, чтобы подготовить жриц, или...
      — Подготовить? — перебила Халисстра. Данифай разозлилась, и Халисстра была на миг за­хвачена врасплох такой реакцией.
      — Наверняка Эйлистри дарует им заклинания,— бросила Данифай. — Они и без корабля хаоса должны быть в состоянии перемещаться между Уровнями. Эйли­стри, разумеется, сможет доставить тебя прямо к ним.
      Халисстра увидела, как лицо ее бывшей рабыни вновь изменилось, — увидела, что страх вернулся.
      — Или, — продолжала Данифай серьезно и убеди­тельно, — ты можешь попытаться помочь своему Мас­теру Оружия в схватке с дреглотом и погибнуть.
      Халисстра закрыла глаза и задумалась, время от вре­мени удивляясь тому, что вообще думает об этом.
      — Сердце мое, — шепнула Халисстра Данифай, — зо­вет меня вернуться к Рилду, но разум говорит, что мои новые сестры захотят узнать то, что ты сказала мне, и что они пожелают отправиться в Паутину Демонов.
      — Время, которое у тебя есть, чтобы предупредить их, стремительно уходит, — предупредила Данифай.
      Халисстра умолкла, в горле у нее встал тугой комок.
      — Выбирай, — настаивала Данифай.
      — Лес Веларс, — выдавила Халисстра. Слезинка блес­нула в свете магических огней и покатилась по ее черной щеке. — Перенеси меня к жрицам.
      Данифай улыбнулась, кивнула и указала на сверкаю­щие пурпуром врата.
      Они несколько мгновений смотрели друг на друга. Глаза Данифай бегали, словно читали что-то написан­ное во взоре Халисстры. Халисстра увидела в этих гла­зах надежду.
      — Насколько все плохо? — спросила Халисстра ед­ва ли не шепотом. — Насколько далеко она зашла?
      — Она? — спросила Данифай. — Квентл? Халисстра кивнула.
      — Могло быть и хуже, — сказала бывшая пленница.
      — Пойдем со мной, — позвала Халисстра. Данифай довольно долго молчала, прежде чем отве­тить:
      — Ты же знаешь, я не могу. Без Джеггреда они не поплывут, а я должна привести его обратно.
      Халисстра кивнула:
      — После того, как он убьет Рилда. Данифай тоже кивнула и уставилась в землю.
      — Мы еще увидимся, Данифай, — сказала Халис­стра. — Я в этом уверена.
      — И я тоже, госпожа, — отозвалась Данифай. — Мы встретимся снова в Тени Паучьей Королевы.
      — Эйлистри все время пребудет с нами, — произне­сла Халисстра, входя в ожидающий ее портал. — Будет с нами обеими.
      Данифай кивнула, и Халисстра шагнула в портал, предоставив Рилда дреглоту, Данифай — Настоятель­нице Арак-Тинилита, а себя — жрицам леса Веларс.
       * * *
      — Похоже, ты удивлен не меньше моего, что твой при­ятель Нимор распустил крылья, — сказал Громф личдроу.
      Дирр не ответил, но взгляд его красных как угли глаз медленно переместился с дроу на крылатого асса-сина.
      — Дергары, — продолжал Громф, — камбьюн со сво­ими танарукками и ассасин-дроу. О, но дроу вовсе не дроу. У тебя в союзниках оказался кто угодно, только не темный эльф. Что ж, ты ведь и сам уже давным-дав­но не темный эльф, верно, Дирр?
      Если лич и был оскорблен или задет, он не показал этого.
      — Однако у него в союзниках мог оказаться и дроу, — заметил Нимор. — У нас обоих.
      — Вы действительно думаете, что я могу присоеди­ниться к вам? — поинтересовался Громф.
      — Нет, — ответил Нимор, — разумеется, нет, но я дол­жен спросить.
      — А если бы я согласился, — настаивал Громф, — вы убили бы лича?
      Дирр поднял бровь, с явным интересом ожидая, что ответит Нимор.
      — Ради того, чтобы сам Архимаг Мензоберранзана обратился против своего собственного города, — начал Нимор, — предал свой Дом и смел матриархат одним мановением руки? Убил бы я личдроу? Конечно. Убил бы без малейших колебаний.
      На лице Дирра появилась улыбка, и Громф против своей воли улыбнулся тоже.
      Нимор взглянул на личдроу и поклонился:
      — По крайней мере я бы попытался. Лич ответил поклоном на поклон.
      — Вы ведь не собираетесь делать ничего подобного, правда? — спросил Нимор у Громфа. — Вы не откаже­тесь от Мензоберранзана, Дома Бэнр, матриархата, даже от Ллос, которая, в свою очередь, отказалась от вас.
      — И это все? — удивился Громф. — Это все, что вы хотели мне сказать, чтобы попытаться уговорить меня? Задать вопрос и самому на него ответить? Зачем вы здесь?
      — Не отвечайте, Нимор, — приказал личдроу, как всегда повелительным тоном. — Он заговаривает вам зу­бы. Хочет выиграть время, чтобы попытаться удрать или продумать план нападения.
      — Или, — вставил Громф, — ему просто любопытно. Я знаю, почему мой старинный приятель Дирр хочет убить меня, и могу предположить, каковы мотивы у дер­гаров, танарукков, иллитидов и прочей нечисти, лезущей из всех щелей и сточных ям Темных Владений на запах слабости. Однако вы, Нимор, наполовину дроу, а напо­ловину дракон, не так ли? Почему вы? Почему здесь? Почему я?
      — Почему ты?! — повторил Дирр. Голос его бук­вально сочился презрением. — У тебя есть власть, ты, глупец! Есть положение. Это делает тебя прекрасной мишенью, но для Мензоберранзана это отнюдь не пре­красно.
      Громф, игнорируя лича, обратился к Нимору:
      — Моя сестра говорит, что ассасин, пойманный ею, назвал вас агентом Жазред Чольссин.
      Нимор кивнул:
      — Я Священный Клинок.
      Громф не знал, что это означает, но не подал виду.
      — Сказки о призраках становятся былью, — сказал он.
      — Наша слава идет впереди нас, — ответил Нимор.
      — Чольссин давным-давно лежит в руинах, — заме­тил Громф.
      — Но его ассасины живы, — бросил Дирр.
      «То, что он наполовину дракон, — сказал Нозрор в мозгу у Громфа, — установлено точно, Архимаг. Он те­невой полудроу-полудракон. Возможно, не в одном по­колении. Новая разновидность».
      — Мы расселились по всему Подземыо,— сказал Ни­мор, — город за городом. И ждали.
      — И размножались, спариваясь с теневыми дракона­ми? — добавил Громф.
      Улыбка Нимора показала, насколько прав был Нозрор.
      — Теперь конец, — произнес Дирр, и Громф не мог не признать, что прозвучало это достаточно категорич­но. — Конец всему.
      — Еще нет, — ответил Громф и начал заклинание. Нимор забил кожистыми крыльями и взмыл во тьму.
      Дирр последовал за ним, правда медленнее, защищая се­бя дополнительными заклинаниями.
      Громф закончил и свел руки вместе. Между его ла­донями возникла полоска тьмы и начала удлиняться, достигнув размеров длинного меча. Полоска была двух­мерная — щель между Уровнями.
      Поднявшись в воздух, Архимаг Мензоберранзана рез­ко развел руки, и меч последовал за ним. Используя силу воли, Громф заставил меч лететь перед собой. Выбрать цель было несложно.
      «Нимор должен умереть первым, — предложил Прат, хотя в том не было никакой нужды. — Его истинные способности нам неизвестны».
      Громф метнул меч в полудракона. Нимор летел с не­виданной Громфом доселе скоростью, но клинок оказал­ся быстрее. Он ударил в ассасина, и Нимор содрогнулся от боли. Чем тоньше кромка, тем острее клинок. Создан­ный Громфом клинок на самом деле не имел толщины вовсе. Будучи абсолютно тонким, он был абсолютно ост­рым. Что бы ни надел на себя Нимор, чтобы защититься от оружия, в данном случае оно было бесполезным.
      По камням площади Базаар застучали кровавые кап­ли, и Нимор взревел. От этого звука у Громфа чуть не полопались барабанные перепонки, но все же он, не ко­леблясь, собрался снова ударить ассасина черным ме­чом — но оружие исчезло.
      Громф резко развернулся в воздухе и взглянул на личдроу. Дирр обеими руками сжимал посох. Громф предположил, что он воспользовался какой-то магией посоха, чтобы уничтожить его клинок.
      «Печально, — прокомментировал Нозрор. — Это бы­ло впечатляющее заклинание. И эффективное».
      Нимор летел теперь не так быстро и все еще истекал кровью. Громфу приходилось делить внимание между ассасином, личем и своим следующим заклинанием, по­этому он не видел, как Нимор исцелил себя, но полу-дракон сделал это — во всяком случае он остался жив.
      Громф почти завершил следующее заклинание, когда Нимор обрушил на него тьму, — лишь так Архимаг мог описать то, что произошло. Ассасин набрал в грудь воз­духу и выдохнул облако крутящейся тьмы в форме ко­нуса. Громф попытался увернуться от него, но не смог. Вращающаяся пустота накрыла Архимага. Из него слов­но разом высосали все тепло. Он задрожал, дыхание застыло у него в горле. Заклинание его пропало, обо­рвавшись на полуслове, магическая энергия рассеялась.
      Заклинания защиты, которыми Архимаг с помощью мастеров Магика окружил себя, ослабили силу дейст­вия леденящей тьмы. Если бы не это, от Громфа оста­лась бы одна мертвая ссохшаяся оболочка.
      — Я был прав, — сказал Громф Нимору, стараясь не задыхаться. — Это был теневой дракон, не так ли?
      — Не один теневой дракон, Архимаг, — отозвался Ни­мор, и Громфу показалось, что ассасин тоже старается не задохнуться, — и не один дроу.
      Полудракон выхватил тонкую, как игла, шпагу, сверк­нувшую голубовато-белым огнем в сумраке опустевшего Базаара.
      «Осторожно, Архимаг», — предупредил Прат.
      Громф поморщился от идиотизма своего неопытного племянника. Архимаг всегда был готов ко всему, хотя и оказался недостаточно проворен, чтобы уклониться от шпаги, ударившей его в грудь.
      Нимор, паривший до этого в воздухе в нескольких шагах от Громфа, исчез и появился совсем рядом с ним и чуть выше — точно в мертвой зоне. Все это произо­шло в одно мгновение.
      Ассасин снова исчез, и снова так же мгновенно.
      Рана в груди Громфа горела, ее рваные края покры­лись коркой. Он взглянул на нее. Края раны обледенели, и кровь, сочившаяся из нее на кожу, была холодной тоже.
      Что-то ударило Громфа в спину, он замычал и сло­жился пополам, поскольку удар вышиб весь воздух из его легких. Прошла пара ужасных секунд, прежде чем он снова смог вдохнуть. Дирр ударил его чем-то — за­клинанием или оружием — сзади.
      «Заклинание не смогло пробить вашу защиту, Архи­маг, — сообщил ему Нозрор. — Иначе вы были бы рас­пылены».
      — Мне повезло, — сквозь зубы проворчал Громф, по­том произнес командное слово, вызывающее из посоха защитную сферу.
      Вновь почувствовав себя в относительной безопас­ности, Громф развернулся в воздухе, пытаясь разгля­деть хотя бы одного из своих врагов. Он увидел Нимо-ра, летящего к нему с этой своей замораживающей шпа­гой в руке. Позади ассасина и чуть в стороне личдроу водил по воздуху свободной рукой, и за его пальцами оставались полоски потрескивающего белого пламени.
      Когда конус мерцающего белого огня сорвался с про­стертых рук личдроу, грозя Архимагу взрывом мороз­ного воздуха и острых ледяных осколков, Громф извер­нулся на лету, и ослепительная боль обожгла его грудь и бок.
      Архимаг сумел уклониться от заклинания, но при этом потерял из виду ассасина. Громф напрягся, ожидая оче­редного леденящего укола шпаги, но его не последовало.
      «Ассасину тоже пришлось уворачиваться от конуса холода, Архимаг», — сказал Прат.
      Громф воспользовался передышкой и вытащил из ножен в правом ботинке два тонких платиновых мета­тельных ножа. Не успев еще даже разогнуться, он уже произнес слова заклинания, которое должно было при­дать оружию еще большую остроту. Еще оно должно было сделать их полет более дальним, а прицел более верным, и Громф был уверен, что они хотя бы частично пробьют магическую защиту намеченной им мишени.
      Громф размахнулся и закончил заклинание. Пока он поворачивался, выискивая цель, боль исчезла. Кольцо продолжало действовать, исцеляя его почти с такой же скоростью, с какой ассасин и лич наносили ему раны.
      За долю секунды перед тем, как Громф готов был метнуть свои магические ножи, рядом с ним снова воз­ник Нимор. Шпага пронзительно свистнула, пронзая воз­дух, и прочертила ледяную белую линию но правому бо­ку Громфа. Боль была невероятная, и пальцы Громфа задрожали вместе со всеми мышцами его тела. Он едва не выронил ножи, но все же удержал их.
      «Он исчез», — сказал Прат.
      Громф ожидал этого.
      «Я думаю, возможно, это кольцо»,-- заметил Нозрор.
      «Кольцо?» — отозвался Громф.
      «Которое позволяет ему мгновенно переходить с одного Уровня на другой», — пояснил Нозрор.
      Громф предполагал, что будет сражаться с Дирром один на один, причем посредством заклинаний. Архи­маг вынужден был признаться, хотя бы самому себе, что к рукопашной он не готов и что по крайней мере в этом отношении Нимор оказался сильнее.
      Он выбросил эти мысли из головы, услышав, что Дирр творит очередное заклинание. Он повернулся к личу.
      Вид у Дирра был странный, как будто что-то должно было произойти, но он не знал точно что. Громфу это очень не понравилось.
      «Он что-то задумал», — сказал Нозрор.
      Едва в мозгу у Громфа прозвучали последние слова этого предостережения, заклинание лича начало действо­вать. Возникнув прямо из воздуха, по камням Базаара за­топала пара ног, явно принадлежащих какому-то насеко­мому, потом еще пара и еще, еще и еще. Голова существа оказалась в ширину больше, чем Громф был ростом, мо­жет, даже раза в два шире. По обе стороны нелепого рта существа виднелись кривые зазубренные жвала. Два вы­пуклых фасеточных глаза обшаривали опустевшую пло­щадь, пока огромная тварь вытаскивала остальное тело из ткани магической энергии.
      Это была многоножка величиной с караван вьючных ящеров, а позади нее хохотал Дирр, и уже снова подле­тал к Громфу Нимор.
      «По одному», — сказал себе Архимаг.
      Он произнес еще одно заклинание над парой маги­ческих метательных ножей. Многоножка засеменила к Громфу, но двигалась она медленно, еще не освоившись в новом месте и не чувствуя над собой полного контро­ля лича. Это дало Громфу время окончить заклинание и метнуть ножи. Он не старался целиться. Просто бро­сил их в сторону Нимора и предоставил заклинанию доделать остальное. Ножи засвистели в воздухе и, вра­щаясь, устремились прямо к крылатому ассасину.
      Нимор с впечатляющей ловкостью запетлял в возду­хе, пытаясь увернуться от ножей, но если те вставали на след, отделаться от них было не так просто. Ассасину пришлось снова развернуться, чтобы отбить их шпагой. Сверкающая сталь — тонкий клинок шпаги ассасина и оба ножа — замелькала вокруг Нимора, сливаясь в рас­плывающийся круг.
      «Отлично придумано, Архимаг, — прокомментировал Прат. — Это займет его на некоторое время».
      Снова проигнорировав племянника, Громф призвал силу левитации, скрытую в его посохе, и взмыл ввысь. Ужасные челюсти многоножки сомкнулись в дюйме от кончиков его башмаков, и существо мгновенно подалось назад, чтобы сделать новый выпад. Громф, надеясь, что он поднялся над чудовищной тварью достаточно высо­ко, кружил и петлял в воздухе, на лету разглядывая Базаар и соседние сталагмиты во всех подробностях.
      Архимаг остановился, зависнув в воздухе между сби­той с толку многоножкой и парящим личем.
      — Тебе не нравится мой новый питомец? — изде­вался личдроу. — Да он просто хочет поцеловать тебя.
      — Я не... — начал Громф, но у него снова перехвати­ло дыхание, когда Дирр, выставив перед собой посох и воспользовавшись его силой, толкнул Архимага.
      Громф смутно ощущал, что гигантское насекомое на­ходится позади него, огромное, словно сталактитовая крепость. Дирр взлетел выше, и сила отталкивания толкнула Громфа вниз и вбок — прямо в ненасытную пасть многоножки.
      В голову Громфу мигом пришло подходящее закли­нание, и он потратил дополнительное количество энер­гии, чтобы сотворить его побыстрее. Действие его он испытывал множество раз, но всякий раз ненавидел это ощущение. Тело его словно начало растягиваться, ис­тончаться. Он задрожал, и ему пришлось заставить себя держать глаза открытыми, когда зрение его немного за­туманилось и мир вокруг разом стал немного искажен­ным и в то же время более ярким, отчетливым.
      Он оказался внутри исполинского насекомого. Мы­шечная ткань и потоки зеленой полужидкости, заме­няющей кровь, странные полотнища, видимо служив­шие в качестве легких, пустые оболочки других, тоже немаленьких, насекомых, которых тварь недавно сожра­ла, потом еще один толстый слой похожего на броню хитина — через все это он прошел насквозь. Тело его сейчас было скорее частью бесплотного мира, чем пер­вого Материального Уровня.
      Многоножка не понимала, что происходит, да и как ей было понять? Громф знал, что насекомое не сможет почувствовать, как маг проходит сквозь него, но лишь увидит, что лакомый кусочек в виде дроу, которого она намеревалась заглотить, каким-то образом ускользнул.
      Громф уловил краешком глаза какое-то движение и, быстро обернувшись, увидел, что к нему снова прибли­жается Нимор. Ножи исчезли, а у ассасина добавилось несколько новых ран, но, как показывал опыт, от этого он не стал менее опасным.
      Многоножка развернулась, переместив свое тяже­лое — весящее, должно быть, несколько сотен тонн - те­ло с потрясающей ловкостью и проворством. Бесплотное тело Громфа уже сделалось видимым, хотя все еще вы­глядело призрачным, странно полупрозрачным. Много­ножка, похоже, его не видела. Вместо него взгляд ее вы­пуклых глаз остановился на Ниморе.
      Нимор снова шарахнулся в сторону и, не уступая быстротой многоножке, сумел ускользнуть от ее челюс­тей и спасти свою жизнь. Существо просто перекусило бы его пополам.
      Громф, тело которого вновь обретало твердую фор­му, левитировал вверх, подальше от насекомого.
      — Дирр! — взревел Нимор. — Черт побери, присмат­ривайте за своей малюткой!
      Громф улыбнулся, но Дирр в ответ начал новое за­клинание. Возможно, Нимор и разозлился на своего не­умершего союзника, но воевать друг с другом они вовсе не собирались. Архимаг понимал, что заклинание Дирра будет направлено против него. Защитная сфера, хоть и побыла некоторое время нематериальной, по-прежнему окружала его, и Громф знал, что Дирру придется исполь­зовать могущественную магию. Архимаг развернулся, чтобы оказаться лицом к личу, но все, что он мог сделать в мгновения, остававшиеся до того, как Дирр закончит творить свое заклинание, — это надеяться, что уже имею­щейся защиты хватит, чтобы спасти ему жизнь.
      Лич завершил заклинание, и внешне ничего не про­изошло — ни вспышек молний, ни раскатов грома, но Громф почувствовал, как магия обволакивает его. За­щитная сфера не смогла отразить ее, но вступили в дело другие заклинания безопасности, и Громф сконцентри­ровался на этом. И все же тело его стало костенеть. Он насилу мог согнуть руки в локтях. Казалось, он обра­щается в камень.
      Он начал падать, и, прежде чем сумел восстановить контроль над левитацией, многоножка развернулась и укусила его. Одно из жвал твари впилось в бедро Ар­химага, когда он пролетал мимо. Возможно, существо вовсе откусило бы ему ногу, но промахнулось и вместо этого порвало кожу и, пройдясь зазубренной кромкой жвала по мышце, заскрежетало по кости.
      Архимаг заскрипел зубами от боли. Хотя мускулы его одеревенели и дыхание сделалось неглубоким и замедленным, он сумел использовать посох, чтобы под­няться вверх, прочь от многоножки, снова бросившейся на него.
      Кровь из глубокой раны на ноге сочилась медленно будто густая грязь, и Громф усмотрел некую иронию в том, что именно заклинание Дирра, кажется, спасало ему жизнь. Кольцо, на которое рассчитывал Громф, по­хоже, бездействовало.
      Нимор уколол его снова, и от холода магической шпа­ги Громф задрожал еще сильнее. У него перехватило ды­хание, желудок свело судорогой. Громф сложился в воз­духе пополам. Он попытался моргнуть, но вынужден был зажмуриться, потом медленно открыл глаза снова.
      «Он пытался превратить вас в камень, — отчетливо прозвучал голос Нозрора в затуманенном мозгу Гром-фа. — Пока вам удалось устоять, Архимаг. Не сдавай­тесь».
      Громф медленно склонил голову направо — единст­венное, что удалось ему из попытки покачать головой. Сфера защитной магии, окружавшая его, истощилась и исчезла. Громф увидел, что Дирр поднимается вверх, всего в нескольких дюймах от него. Лич быстро сотво­рил заклинание, и навстречу Архимагу устремился це­лый шквал зеленых и красных искр, каждая размером со стрелу. Громфу удалось пошевелить ногой и вытя­нуть руку, но он не смог заставить свои губы двигаться достаточно быстро, чтобы выговорить слова силы. Стре­лы магической энергии ударили в него, обжигая, оглу­шая, заставляя его самого судорожно дергаться, а его мышцы — растягиваться и сокращаться. По коже его побежали волны, суставы захрустели.
      Это было очень больно, да к тому же из его разо­рванного до кости бедра обильно хлынула кровь. Архи­маг снова мог двигаться, но недостаточно быстро, чтобы увернуться от многоножки.
      Разъяренная тварь широко разинула массивные че­люсти и, сделав выпад, сомкнула их на ноге Громфа. Архимаг висел в воздухе, едва в пределах досягаемости существа. Жвала снова сошлись на его, уже раненном, бедре.
      Громф почувствовал, как многоножка тянет его вниз, потом что-то хрустнуло, и он снова кубарем полетел вверх. Прежде чем осмотреть свежую рану, он отлетел подальше, заметив, что за ним остается какой-то след. Он начал творить заклинание, хотя Нозрор и Прат что-то кричали ему. Что-то было не так, но он должен был закончить заклинание, прежде чем заниматься чем-либо другим. Должен был разделаться с этой тварью, или она сожрет его по кусочку на глазах у наблюдающего за этим с безопасного расстояния проклятого лича.
      Громф глянул вниз и увидел, как вокруг широкой, плоской головы многоножки взметнулся и опал фонтан крови. Заклинание подействовало, и многоножка исчез­ла, но кровь все равно лилась зловещим дождем на ле­жащие далеко внизу камни Базаара.
      Громф потрогал ногу и нащупал что-то твердое и зазубренное. Он порезал палец об острый обломок сво­ей собственной кости. Его нога исчезла. Многоножка откусила ее. Громф в ярости стиснул кулаки и глянул вниз. Он увидел свою ногу, валяющуюся в луже крови.
      Внимание Громфа привлекли вспышки света сбоку. Нимор что-то бросил, и Громф инстинктивно заслонил лицо, опасаясь заклинания. Вращаясь на лету, на лежа­щую далеко внизу землю падала рукоять магической шпаги крылатого ассасина. Вспышка света — вот все, что осталось от леденящего клинка. Заклинание Громфа уничтожило не только многоножку.
      Нимор, мягко говоря, был этому не рад.
      Пока ассасин изрыгал проклятия, Громф напряг и расслабил мышцы и понял, что окостенение прошло. Он испытывал боль, но не такую, какой ожидал. Кольцо уже начало бороться с его ужасными ранами. Громф знал, что останется жив, но с ногой надо было что-то делать.
      Нимор пронесся над ним и растворился во тьме Громф нигде не видел личдроу. Медленно падая, Архимаг приближался к луже своей собственной крови. Ко­гда вес начал возвращаться к нему, он вынужден был вновь активировать силу левитации, скрытую в посохе, чтобы не шлепнуться прямо в остывающую кровавую лужу. Громф даже не пытался устоять на одной ноге. Вместо этого он завис в дюйме от пола, нагнулся и поднял свою ногу.
      Занятное это было ощущение — держать собствен­ную откушенную ногу в руке, но Архимаг отмел эти мысли прочь. Ассасин и лич явно перегруппируются по­сле того, как могущественное заклинание Громфа рас­сеяло всю магию вокруг него — всю, кроме его собствен­ной, — но они вернутся.
      Громф вновь потрогал обломок кости и порадовался, что вокруг него еще не начала нарастать кожа. Он пере­вернул оторванную ногу и...
      Волна холодного воздуха накрыла его, закрутила, сби­ла с ног, швырнула на камни Базаара и поволокла даль­ше. Громф ударился головой обо что-то, с треском сло­мавшееся и разлетевшееся вокруг.
      Он потряс головой, и из его белых волос посыпались кусочки грибных ножек и осколки стекла. Его полуза­сыпало остатками разбитого ларька, но единственное, о чем в состоянии был думать Громф, — какое счастье, что он не выпустил из рук ногу. Тело его было покрыто тонким слоем инея, который уже начал таять в прохлад­ном сыром воздухе Базаара.
      «Лич, — сообщил Нозрор. — Дизъюнкция его не за­тронула».
      «Вижу», — ответил Архимаг с глубочайшим разоча­рованием.
      Громф огляделся. Дирр творил заклинание, а Ни­мор стремительно несся к Архимагу. Громф поспешно создал еще одну защитную сферу, с тревогой подумав, что сила посоха истощается слишком быстро. Он не сможет защищать его и удерживать в воздухе до бес­конечности.
      Лич окончил заклинание, и Громф улыбнулся, когда с пальцев Дирра сорвалась ослепительная желтая мол­ния, описала в воздухе дугу и рассыпала сноп искр, уда­рившись о защитную сферу Архимага. Хотя его защита уничтожила молнию и у него даже волосы не встали дыбом, Бэнр сотворил еще одно охранительное заклина­ние. Вокруг него вспыхнуло почти невидимое пламя.
      «Понятно, — заметил Прат. — С гуэкувой это срабо­тало, но...»
      Нимор был уже над ним, и Громф сжался в комок, ожидая удара ассасина. Руки у полудракона казались больше, чем когда он был в обличье дроу, и каждый палец оканчивался крепким острым черным когтем. Ни­мор нацелился этими когтями в плечо Архимагу, но они, не причинив вреда, скользнули по сверкающей поверх­ности защитной сферы. От плеча Громфа прямо в лицо ассасину взметнулись языки ярко-оранжевого пламени. Нимор взревел от боли и забил крыльями с такой силой, что вокруг Архимага со звоном закружились осколки стекла. Всякий раз, как острый осколок должен был впиться в его тело, вспыхивали языки пламени. Этот магический огонь ни за что не обжег бы Громфа, но на несколько неприятных мгновений Архимаг оказался в эпицентре огненного вихря.
      Нимор исчез среди теней под сводом пещеры.
      Шквал стекла и огня утих, и Громф выбрался из-под обломков ларька. Отряхнув культю, все еще сочившую­ся кровью, хотя боль благодаря кольцу из жгучей пре­вратилась в тупую, ноющую, Громф мельком удостове­рился, что ступня повернута в нужную сторону, и приложил ногу на прежнее место.
      Он крепко прижал ее и закрыл глаза. Тупая ноющая боль сменилась такой резью, что его затрясло и он за­дышал часто и тяжело. Он ощущал, как срастаются ко­сти, края рассеченных сосудов, обрубки нервов, и все это сопровождалось ураганом боли, зуда, наслаждения и снова боли, потом начала срастаться кожа, и Громф задохнулся и задрожал.
      «Лич», — предупредил Нозрор.
      Только тогда Громф осознал, что Дирр творит очеред­ное заклинание. Громфу пришло на ум могущественное заклятие, способное защитить его там, где сфера из по­соха окажется бессильной. Не мешкая и не раздумывая Архимаг призвал нужное количество энергии, и антима­гическое поле было готово как раз вовремя, чтобы рас­сеять лавину испепеляющего жара и ослепительного пла­мени.
      Заодно оно подавило исцеляющую силу кольца.
      Никакая магия не действовала больше рядом с Гром-фом Бэнром, а нога его была залечена лишь наполови­ну. Он содрогнулся, стиснул зубы и зажмурился, когда мучительная боль от изуродованной ноги растеклась по всему телу, заставив его скорчиться в агонии.
      — Отличная работа, мой юный друг, но это поле рано или поздно исчезнет! — прокричал ему сверху лич.— А тем временем ты будешь истекать кровью, а я — ждать.
      Громфу было не до угроз лича. Ему было слишком больно, чтобы думать.

      Пайет сжал топорище, надеясь, что мокрая от пота ладонь сумеет удержать его, когда начнется зава­руха — а она начнется скоро. Он мельком взгля­нул на своего друга Уло и понял, что он тоже так ду­мает. Пайет даже заметил, как пальцы Уло скользят по рукоятям двух больших ножей, и догадался, что у Уло тоже вспотели ладони.
      Они прибыли в Затопленный лес, чтобы заготовить бревна, заработать немного серебряных монет и разбе­жаться по своим делам. За то время, что они здесь, на их глазах умерло с десяток их товарищей. Некоторые погибли в результате несчастных случаев, чего всегда можно ожидать при валке леса, но большинство стали жертвами обитателей этих мест. В болоте водилось не­сметное количество всякой нечисти, от живых стеб­лей, увлекающих людей в водную могилу, до ящеров, которые словно назло утаскивали отбившихся лесору­бов прямо с окраин вырубки. И все же круг из фа­келов и боги знают что еще — может, даже какой-нибудь болотный этикет — не давали по-настояще­му опасным существам приближаться к их лагерю. И импровизированная таверна, где мужчины проводи­ли практически все свое свободное время, которого было не так уж много, казалась сравнительно безопас­ным местом.
      И вот теперь в окно ввалились темный эльф и ка­кое-то здоровенное существо, похожее на демона, и все изменилось.
      Пайет и Уло оказались прямо напротив темного эль­фа. Им обоим он представлялся просто-таки смертель­но опасным, хотя похожая на демона тварь, возможно могла натворить более страшных дел. У Пайета тряс­лись колени. И руки тоже, и челюсти свело от страха.
      На другом конце общей комнаты четверо остальных лесорубов, Ансен, Кински, Линт и Аркам, очутились ли­цом к лицу с огромным демоном. Все они были воору­жены - в Затопленный лес никто в здравом уме без оружия не суется, — но их оружие выглядело таким жал­ким против огромного существа. Ансен схватил из дер­жателя на стене факел, у Кински в руках был топор, Линт надеялся удержать монстра на расстоянии остро­гой, которой бил рыбу в болотной воде, а Аркам разма­хивал перед собой топорищем. Вид у всех был перепу­ганный до смерти.
      У темного эльфа имелся при себе огромный меч — Пайет никогда не видел такого огромного, — но он дер­жал его неуверенно в опущенной правой руке, царапая острием дощатый пол. Дроу был мокрый, у него были в крови лицо, нога, а может, и еще что-нибудь. Пайет никогда раньше не видел темных эльфов. На самом-то деле он всегда считал, что это все сказки, поэтому со­вершенно не в состоянии был угадать, что у этого типа на уме, но с виду тот казался слабым, измученным, мо­жет, даже при смерти.
      — Ты кто? — спросил Пайет, и ему самому ужасно не понравилось, как дрожит от страха его голос. — Что ты здесь делаешь? Что тебе нужно?
      Как ни трудно было Пайету определить, о чем дума­ет дроу, лесоруб был уверен, что пришелец его понял. Взгляд, которым он смерил его вместо ответа, казался презрительным, нет, не столько презрительным, сколь­ко... Пайет не знал, как назвать его. Ему показалось, будто он вспомнил нужное слово — «высокомерный», но он не был уверен, правильно ли помнит, что это означает.
      Дроу не ответил. Вместо этого он начал поднимать свой огромный меч, и Пайет, испугавшись, что темный эльф собирается зарубить его, взмахнул топором. Пайет всю жизнь — с одиннадцати с половиной лет — валил деревья. Он знал, как управляться с топором, и делал это быстро, сильно и точно. И все же он не подходил к эльфу ближе чем на расстояние вытянутой руки.
      Пайет едва уловил движение темного эльфа. Тот вдруг очутился на пару футов правее, между Пайетом и Уло. Дроу вскинул меч, но выглядело это так, будто он защищается, а не нападает. Уло, ошалев оттого, что темный эльф вдруг оказался прямо возле него, отчаянно замахал перед собой ножами, никого при этом не заце­пив, и начал пятиться, пока не уперся в стену.
      — Коли его, Уло! — проорал Пайет, но Уло, похоже, даже не услышал его.
      Темный эльф шагнул к нему, опустив меч, и Пайет инстинктивно метнулся в сторону. Мощный выброс ад­реналина помог ему. Никогда в жизни он не двигался так стремительно.
      Он перехватил топорище поудобнее и замахнулся на темного эльфа, который чуть отклонился назад и пропус­тил топор в нескольких дюймах от своего лица. Пайет снова перехватил топор, провел по кругу и замахнулся еще раз. Он знал, что темный эльф опять отпрянет, и был готов к этому. На самом деле он целился в точку в не­скольких дюймах позади головы дроу. Он видел сейчас только темного эльфа, и, когда топор устремился в голо­ву дроу, Пайет зажмурился в ожидании фонтана крови.
      Топор вонзился, и горячая густая жидкость плесну­ла Пайету в лицо. Он крепче сжал веки, чтобы кровь не попала в глаза, и попытался выдернуть топор из че­репа темного эльфа, но тот застрял. Падающее тело ув­лекло Пайета за собой, и он медленно опустился на колени. Он ткнулся лбом в стену, и это удивило его Он не думал, что настолько продвинулся вперед. Он вытер глаза рукавом и сказал:
      — Ему конец, Уло! Я раскроил черному дьяволу че.
      Пайет умолк, похолодев, когда открыл глаза и уви­дел, чей череп он раскроил. На него уставились мертвые глаза Уло, остекленевшие и пустые. Топор Пайета тор­чал из головы его друга, и из-под него все еще хлестала кровь.
      Пайета затрясло, рвота подкатила к горлу, но он удер­жался, крепко прижал ладонь ко рту, бросил топор, все еще зажатый в черепе друга, и откатился в сторону по полу.
      Он поднял глаза и увидел, что темный эльф смотрит на него сверху вниз, не пытаясь убить его, хотя запросто мог это сделать. Пайет встретился взглядом с черным типом, и у него появилось тошнотворное ощущение, что дроу не просто доволен собой, сумев сделать так, чтобы Пайет убил Уло, но что он раздумывает, как бы попы­таться устроить что-нибудь подобное снова.
      — Парни! — надтреснутым голосом выкрикнул Пайет.
      Он хотел предупредить их, но у него перехватило горло, и он с трудом выталкивал слова наружу. Бросив взгляд на остальных четырех лесорубов, Пайет увидел, как огромный, покрытый серебристой шерстью демон разорвал Аркаму горло взмахом одной из рук, словно зачерпнул пригоршню масла из горшка. Повсюду раз­летелись брызги, и Аркам умер раньше, чем его исте­кающее кровью тело коснулось пола.
      В ту самую секунду, как два странных существа вле­тели в окно, Пайет понял, что дела лесорубов плохи, но в том, какой оборот приняли события: в небрежности, с которой серый демон порвал глотку Аркаму, в том, как коварно, почти по-человечьи темный эльф заставил Пайета убить своего друга, — виделось что-то личное, казалось, именно за этим они оба и пришли сюда.
      Ладони Пайета больше не были потными. Он снова сжал зубы, но уже иначе. Кровь застучала у него в ушах. Темный эльф наблюдал, как демон забавляется с Ансе-ном, Кински и Линтом. Он даже не считал Пайета до­статочно опасным, чтобы присматривать за ним.
      «Это, — подумал Пайет, -- твоя вторая и последняя ошибка, дроу».
      Он харкнул желчью, подкатившей к горлу, когда уперся ногой в тяжелом сапоге в разрубленную надвое голову своего друга Уло и потянул за топорище. Топор высвободился с тошнотворным чавкающим звуком, но Пайет сумел не заметить этого.
      С топором в руке Пайет поднялся и прыгнул на тем­ного эльфа. Юркий дроу опять увернулся от него, с такой быстротой и легкостью, что Пайету подумалось, что у того, должно быть, глаза на затылке. Бесстрашный лесо­руб замахнулся снова, но топор его рассек воздух. Дроу отскочил назад, даже не пытаясь закрыться своим огром­ным мечом, он просто отступал, отклонялся то вбок, то назад при каждом новом ударе Пайета.
      Наконец Пайет сдался. В груди у него горело. Он пы­тался заговорить, но не мог. Хотел бежать, но ноги были словно готовые переломиться хворостины, ведь до этого он еще целый день валил деревья. Все, на что он был теперь способен, — стоять и смотреть на темного эльфа, наблюдающего за тем, как демон убивает остальных.
      Монстр подхватил один из тяжелых дубовых сто­лов — двумя большими руками из своих трех — и при­давил им Ансена, Кински и Линта к стене. Их оружие оказалось зажато между столешницей и их собственны­ми телами. Факел Ансена жег ему лицо, топорище Кински сломало ему ключицу, а острога Линта бессильно дергалась из-за стола, оставляя глубокие отметины на потолочной балке.
      Мужчины стонали и кашляли. Ансен вопил. От его волос поднимался дым, плоть вокруг правого глаза обуг­лилась и начала отваливаться.
      — Перестаньте, — выдохнул Пайет.
      Ни дроу, ни демон даже не взглянули на него.
      — Хватит... — простонал он и едва не выронил то­пор, когда дверь рывком распахнулась и в комнату вва­лились еще пятеро.
      Пайет знал их всех: Недрег, высокий мужчина из Сембии, один из двоих в лагере, у кого есть меч. Кем, коротышка из Кормира, у которого тоже есть меч и который ненавидит Недрега так же сильно, как Недрег ненавидит его. Раула, единственная женщина в лагере, у нее есть копье, по ее словам, магическое, но ей никто не верил. Айнд, муж Раулы, у него тоже есть копье, но такое кривое, что он даже не пытается выдавать его за что-нибудь иное, кроме как за найденный на обочине дороги старый хлам, оставшийся от войска Импилтура.
      Первым из пяти вошел в комнату старшина лагеря, крупный мужчина по имени Рэб, утверждающий, что был сержантом в армии Кормира и сражался на поле боя в тот день, когда был убит король Азоун. Все вери­ли тому, что говорил Рэб — что бы он ни говорил, — потому что все его боялись. Пайету Рэб никогда не нра­вился, но то, как он ворвался в залитую кровью таверну с огромным топором в руках, было самым прекрасным зрелищем на свете.
      Именно в этот миг, по необъяснимой для Пайета причине, темный эльф наконец напал на него. Огром­ный меч двигался так быстро, что Пайет едва мог ви­деть его. И все же он ухитрился отшатнуться от клинка. Он попытался парировать удар топором, но темный эльф даже не задел его. Его меч мелькнул рядом с то­пором, взлетел над ним и отдернулся.
      Пайет сделал шагов десять, прежде чем вообще со­образил, что бежит. Он оказался ближе к демону, чем хотел, но чудовище все еще налегало на стол, за кото­рым очутились в западне Ансен, Кински и Линт. Ансен продолжал кричать. Голос у него стал совсем отчаян­ный, тоненький, как у девчонки, и Пайет поймал себя на том, что желает ему поскорее умереть. Это было бы только милосердно.
      Двое других мужчин, казалось, тоже пытались за­кричать, но не могли. Демон бросил взгляд на людей, которые ввалились в комнату, но замерли в нереши­тельности в дверях, пытаясь осознать жуткую картину. Демон воспользовался их замешательством и надавил еще сильнее. Пайет видел, как ноги существа напряг­лись и острые когти вонзились в пол. Глаза Кински вылезли из орбит, следом струей хлынула кровь. Линт захлебнулся кровью, закашлялся, захрипел и умер. Кин­ски попытался закричать. Комната наполнилась гром­ким хрустом, и он обмяк. Ансен наконец перестал во­пить, хотя продолжал гореть.
      Рэб и остальные бросились на демона. Пайет не был даже уверен, что они заметили темного эльфа.
      — Почему? — спросил он дроу, наблюдающего за тем, как остальные атакуют демона. — Что вы здесь делаете? Зачем вы это делаете? Что вам нужно?
      Темный эльф повернулся к нему и поднял бровь, свысока глядя на Пайета, хотя человек был на добрых шесть дюймов выше.
      — Что вам здесь нужно? — снова спросил Пайет.
      — Ничего, — ответил дроу на общем со странным акцентом.
      Пайет уловил какое-то движение — словно темный эльф пожал плечами, — потом почувствовал на шее что-то влажное, какая-то теплая жидкость потекла по его груди. Пайет прижал ладонь к горлу, и пальцы его на­ткнулись на пульсирующую струю горячей алой крови, фонтаном бьющей из его горла на добрых четыре шага. Когда он попытался заговорить, легкие его заполнились кровью, в глазах потемнело.
      Темный эльф отвернулся от него, и, умирая, Пайет понял, что дроу уже успел забыть о его существовании. Он прожил не так долго, чтобы успеть решить, как он к этому относится.
      * * *
      Рилд тут же позабыл про мертвого человека. В ком­нату вбежали еще пятеро, и, хотя Джеггред разделался с первыми тремя подвернувшимися ему людьми с мини­мальными усилиями, из вновь прибывших по крайней мере один, казалось, действительно способен драться. Рилд ни на секунду не питал надежды, будто Джеггред не сумеет одолеть пятерых людей — даже того, с боль­шим топором, — но сразу пятеро могли на некоторое вре­мя задержать дреглота, и этим стоило воспользоваться.
      Рилд вогнал Дровокол в ножны, и не успел еще клинок войти в них до конца, ноги Мастера Мили-Магтира уже оторвались от земли. Он собирался выпрыгнуть в окно, и почти сделал это, когда кто-то ухватил его за ногу. Даже не успев еще обернуться, Рилд знал, что это Джеггред.
      Дреглот с силой рванул Рилда за ногу, и Мастер Оружия извернулся и пнул его другой ногой в лицо. Голова полудемона дернулась назад, навстречу одному из подбегающих людей — тому, что был вооружен ме­чом, — который воспользовался возможностью и руба­нул дреглота по затылку. Меч запутался в мокрой гриве густых белых волос.
      Еще двое людей подскочили к полудемону с разных сторон и всадили копья в спину дреглота. Наконечники копий вонзились в плоть, и Джеггред громко зарычал. Он выпустил Рилда, и тот приземлился на ноги, лицом к лицу с дреглотом. Люди выдернули свои копья, и Джеггред с Рилдом обменялись взглядами. Рилд понял, что Джеггред намерен заняться мужчиной и женщиной с копьями. Человек, у которого был меч, снова размах­нулся, чтобы ударить дреглота сзади.
      Джеггред резко развернулся, отшвырнув прочь обо­их людишек с копьями. Тот, что был с мечом, оказался лицом к лицу с Рилдом.
      — Дреглот перебьет вас всех, — сказал Рилд, наде­ясь, что верно произнес это на общем.
      Человека, казалось, больше испугало то, что Рилд может говорить на его языке, чем то, что он темный эльф. Это было ошибкой, повторять которую не следо­вало.
      — Не... — предостерег Рилд, но человек замахнулся на темного эльфа мечом.
      Раздраженно вздохнув, Рилд чиркнул мечом перед со­бой и отсек человеку правую руку. Мужчина отшатнулся, вытаращенными глазами уставившись на обрубок, из ко­торого струей била кровь. Он взглянул на Рилда, на долю секунды встретившись с ним глазами. Казалось, человек ждет, что дроу скажет что-нибудь, объяснит, за что ли­шил его руки. Эти люди были довольно странными.
      Рилд пожал плечами. Человек открыл рот, пытаясь что-то сказать, и упал замертво.
      Женщина изготовилась нанести удар, и Джеггред ух­ватился за копье. Он переломил его, будто прутик, и жен­щина попятилась, выставив руки перед лицом в тщетной попытке отогнать полудемона.
      Рилд подавил желание рассмеяться. Вместо этого он быстро нагнулся и отцепил руку мертвого мужчины от меча. Ему пришлось сломать несколько пальцев, чтобы высвободить оружие, но для мертвеца это, разумеется, уже не имело значения.
      Второй копейщик кинулся на Джеггреда с удвоенной яростью, вновь и вновь тыча своим безнадежно кривым копьем в дреглота, который отскакивал, забавляясь с ним. Женщина прижала ладони ко рту, явно понимая, что мо­жет произойти со вторым копьеносцем. Рилд увидел на ее лице знакомое выражение, и тогда он кинул ей меч мертвого человека. Она не замечала летящего к ней клин­ка до тех пор, пока он не преодолел половину пути, но все-таки поймала его.
      Женщина встретилась с Рилдом глазами, и Мастер Оружия кивнул на дреглота.
      — Бей темного эльфа, детка! — крикнул женщине человек с большим топором.
      Этот мужчина без конца вопил какие-то команды, но Рилд не обращал на это особого внимания. Слышать как кто-то приказывает убить его, было для Рилда при­вычным делом, но при данных обстоятельствах он по­чувствовал себя несколько разочарованным. Он только что бросил ей оружие... что из того, что оно вытащено из отрубленной руки одного из ее товарищей?
      Женщина колебалась, она глядела то на меч, словно не зная, что с ним делать, то на Джеггреда. Дреглот шагнул к мужчине с копьем, легко проскользнув мимо наконеч­ника, и схватил лесоруба за голову огромной когтистой рукой. Одно движение запястья, один поворот локтя — и голова копьеносца отделилась от плеч в потоке крови.
      Женщина завизжала, и звук этот поразил Рилда. Он был исполнен чувства — такое не часто услышишь в Мензоберранзане. Дроу посмотрел на нее, и их глаза встретились. По ее лицу струились слезы. Она снова взглянула на дреглота, занятого подбирающимся к нему человеком с топором.
      Женщина выронила меч и побежала, промчалась мимо Джеггреда и мужчины с топором и, споткнувшись, выско­чила за дверь. Рилд слышал, как шаги ее затихают в ночи.
      Мастеру Оружия улсасно хотелось последовать за ней.
       * * *
      Рэб Шуок родился в Год Атакующего Ястреба в Кор-мире, в городе Арабель. Там он рос, сын городского стражника, охотясь с друзьями на крыс в темных пере­улках и время от времени сопровождая отца, когда тот обходил дозором богатые районы города. Никто из знав­ших его нисколько не удивился, когда он поступил в ар­мию. Вэб был неистово предан своему королевству и своему королю, которого почитал больше, чем кого бы то ни было, за исключением родного отца.
      Он медленно продвигался по служебной лестнице и был уже сержантом, когда газнеты и гоблины опустоши­ли Кормир и чуть не уничтожили Арабель. Он едва не погиб в том самом бою, когда был убит король, и видел, как горит город его детства. Отец его погиб под развалинами обрушившегося дома. Король и отец — оба были мертвы, своей семьи, которая держала бы его, у Рэба не было, и он просто ушел прочь.
      Потом он был наемником, вышибалой, трактирщиком, оружейником, теперь стал лесорубом. Он был силен и сообразителен и быстро сделался старшим. Хозяева пла­тили Рэбу немалые суммы золотом, чтобы он набирал людей для поездок в самые глухие и опасные места на Фаэруне в поисках экзотической древесины. Он быстро завоевал солидную репутацию и среди владельцев лесо­пилок, и среди лесорубов как справедливый, но жесткий вожак, знающий свое дело, и Рэб никогда не подводил.
      За эти трудные сорок шесть лет жизнь обделила Рэ­ба Шуока многим. У него были женщины, но он так и не обзавелся женой и детьми. Со времен той войны у него не было даже дома. Он редко работал с одними и теми же людьми больше одного сезона, и у него не было настоящих друзей, достойных упоминания.
      Он не относился к тем людям, которые мечтают о счастье или хотя бы просто надеются быть счастливыми. Он хотел жить, работать и чтобы его оставили в покое.
      Войдя в таверну и увидев, что часть его людей уже мертва от рук темного эльфа и какого-то чудовища вро­де гигантского демона, он понял, что, если хочет жить, ему придется драться, как он не дрался еще никогда в жизни. Именно с этой мыслью он шагнул навстречу двум чужакам, и начался отсчет последних тридцати секунд его жизни.
      Рауле хватило ума удрать, и Рэб не стал ей мешать. Темный эльф тоже проводил ее взглядом, а демон не обратил на женщину внимания. Огромное, заросшее се­ребристым мехом существо уставилось горящими крас­ными глазами на Рэба и двинулось к нему. Рэб поднял топор и шагнул навстречу демону. Он отметил, что дроу тоже смотрит на него.
      Дроу, неистово размахивая огромным мечом, нале­тел на него раньше, чем демон. Рэб был уверен, что легко сумеет отбить эту суматошную атаку, и ухватил стальную рукоять своего топора двумя руками, чтобы отбить меч, — но не тут-то было.
      Острие меча оказалось совсем не там, где должно было быть. Рэбу и во сне не снилось, чтобы кто-то был способен управляться со столь большим, тяжелым ору­жием с такой быстротой, но этот странный эльф мог, и расплачиваться за это пришлось Рэбу. Острие меча про­чертило глубокую полосу на груди лесоруба. Боль обо­жгла его, хлынула кровь, и за эти краткие мгновения шока демон вырвал из его рук топор.
      Его, бывало, обезоруживали и прежде, но никогда еще не случалось, чтобы противник просто протянул руку и забрал у него оружие.
      Рэб все еще не мог опомниться, когда произошло нечто еще более странное: темный эльф рубанул огром­ным мечом по спине демона, из глубокой раны брызну­ла кровь, существо взревело. Дроу что-то сказал на язы­ке, которого Рэб даже не узнал, не то чтобы понять. На лице дроу не было заметно ни гнева, ни вообще каких-нибудь эмоций, но он явно пытался убить демона.
      Огромное существо стремительно развернулось к ма­ленькому по сравнению с ним темному эльфу, и Рэб по­пятился. Он успел отступить всего на шаг, и тут демон сгреб его за рубаху, защемив вместе с ней кожу. Чудови­ще оторвало Рэба, весящего гораздо больше двухсот фун­тов, от пола без малейшего усилия.
      Рэб ухватился за массивную когтистую руку существа, но кожа демона была прочной, словно сталь, покрытая гру­бой шерстью. Рэбу оставалось только гадать о намерениях монстра. Демон развернулся к темному эльфу, стоявшему с мечом наготове. Чудовище продолжало держать в одной из рук топор Рэба, но, казалось, уже успело забыть об этом.
      Демон швырнул Рэба на темного эльфа. Человек из­дал бессвязный, испуганный звук — то ли визг, то ли крик, он и сам не понял. Такой звук издает человек, который знает, что меньше чем через секунду он умрет, и уже ничего не может изменить.
      Рэб оказался насажен на огромный меч темного эльфа. Он ощущал каждый дюйм холодной стали, пронзающей его грудь. Как ни странно, это было не­больно.
       * * *
      Удерживая человека на весу, Рилд взглянул поверх него на дреглота. Мужчина умер, пытаясь посмотреть ему в глаза, — Рилд никак не понимал, почему люди так упорно стараются это делать. Рилд опустил меч, рассчи­тывая, что тело человека соскользнет с клинка, но вмес­то этого ему пришлось стремительно отпрянуть, уходя от удара принадлежавшего дровосеку топора, обрушен­ного на него Джеггредом.
      Топор ударил по Дровоколу и начисто перерубил его. Рилд вытаращил глаза, его бросило разом и в жар, и в холод. Дровокол сломан. Его великий меч. Оружие, ради которого он, по сути, жил, ради которого годами оттачивал свое мастерство, уничтожено.
      Должно быть, топор того человека был наделен ма­гической силой.
      Мужчина упал вместе с остатком клинка, и Рилд, внезапно избавившись от его тяжести, повалился на­взничь. Он выронил обломок меча, и тот со звоном упал на пол рядом с ним.
      Мастер Оружия потянулся за коротким мечом, и пальцы его уже почти сомкнулись на рукояти, когда топор опустился вновь, разрубив его мифриловый на­грудник, словно пергамент, и вонзившись в грудь. Рилд ощутил его тяжесть внутри себя. Боли не было, только тяжесть, гнетущая тяжесть.
      Дреглот стоял над ним, с обнаженных клыков стека­ли блестящие струйки слюны, глаза горели в оранже­вом свете факелов.
      Рилд попытался вдохнуть, но не смог. Горло не в со­стоянии было пропустить воздух. Он хотел сказать что-то, но не сумел выговорить ни слова. Кроме того, он не знал, что говорить. Он отказался от всего, что знал, ради женщины, которой не знал вовсе, женщины, выбравшей для себя путь, который неизбежно приведет ее к гибели, так же как привел его. Часть его сожалела, что убил его не кто иной, как отвратительный дреглот, другая часть гордилась тем, что понадобился дреглот, чтобы победить его. Ему хотелось едва ли не поблагодарить Джеггреда за то, что тот дрался с ним. Он такого не заслужил.
      Джеггред придвинулся ближе, и Рилд порадовался, что не может дышать. Он не выдержал бы вонючего дыхания полудемона.
      Джеггред налег на топор и сломал грудную клетку Рил­да. Ощущение даже не было уже болью — сводящая с ума агония, избавлением от которой могла стать только смерть.
      Он видел, как дреглот полез ему в грудь. Тело Рилда начало дергаться, и он не мог помешать этому. Дреглот копался в его груди, что-то искал на ощупь, и зрение Рилда то затуманивалось, то прояснялось.
      Когда Джеггред вытащил руку, зрение вернулось до­статочно надолго, чтобы Рилд Агрит, Мастер Мили-Маг-тира, увидел, что сердце его еще продолжало биться, ко­гда дреглот принялся пожирать его.
      * * *
       У Мастера Оружия было сильное сердце, и Джеггред наслаждался его вкусом. Рилд Агрит оказался достой­ным противником, это было славное убийство, и дрегло-ту хотелось задержаться, чтобы съесть его всего. Дроу умер к тому моменту, как Джеггред доел его сердце, и полудемон знал, что Данифай и остальные ждут его.
      Не потрудившись стереть с себя кровь, слизь и сок, дреглот дотронулся до кольца, которое дала ему Дани­фай, и воспользовался его магией, чтобы вернуться в Шиндилрин.

      — Рилд Агрит мертв, — сообщила Данифай Квентл, метнув быстрый взгляд на Фарона. Маг неподвижно сидел у грот-мачты, поджав под себя ноги. Он не ответил на ее взгляд и, казалось, вообще никак не отреагировал. Данифай прикусила ниж­нюю губу, глаза ее перебегали с Фарона на Квентл.
      — И?.. — бросила настоятельница Арак-Тинилита.
      — Я убил его, — пророкотал Джеггред. Данифай взглянула на дреглота, не отрывавшего глаз от Фарона. Однако маг не двигался и не смотрел ни на дреглота, ни на нее. Она пообещала пощадить Мастера Оружия, но обманула. Данифай ожидала, что маг испепелит ее на месте за вероломство. Либо он был слишком занят подготовкой к плаванию, либо ему было все равно... либо он что-то замышлял на буду­щее.
      — А Халисстра Меларн? — спросила Квентл.
      — Я разорвал его тело на кусочки, — продолжал Джеггред, не обращая внимания на вопрос своей тет­ки, — после того как съел его сердце. От Рилда остались лишь жалкие клочья, разбросанные по всей этой гряз­ной ледяной дыре.
      — Да, — улыбнулась Данифай дреглоту, который про­должал смотреть на Фарона. — Как и следовало ожидать, Халисстра и в самом деле совершила немыслимое. Она теперь наслаждается покровительством Эйлистри, в этом больше нет никаких сомнений.
      — Ты была свидетельницей этого? — спросил Фа­рой чуть тише и слабее обычного, а может, просто рав­нодушно.
      — Она сказала мне, — ответила Данифай, по-преж­нему глядя на Квентл.
      — Это правда, — добавил дреглот.
      Квентл обернулась к Джеггреду, лицо ее напряглось, глаза сверкали. Она казалась совсем крохотной на фоне огромного существа.
      — Тебе почем знать, болван?! — бросила Квентл.— Ты здесь не для того, чтобы думать.
      — Нет, — ответил дреглот, ничуть не дрогнув перед гневом верховной жрицы. — Я здесь для того, чтобы де­лать. Для того, чтобы сражаться и убивать. И как часто мне приходилось делать это, моя дорогая, любимая тетушка?
      — Столько, — ответила, почти прорычала в ответ Квентл, — сколько я тебе скажу! Я,а не Данифай.
      Джеггред навис над нею, мускулы его под серебри­стой шерстью возбужденно подрагивали.
      — Госпожа Данифай, — сказал дреглот, — по край­ней мере, пытается. Она действует...
      — Без моих прямых указаний, — закончила за него Квентл.
      Данифай испугалась, что Джеггред станет продол­жать, и быстро вставила:
      — Только от вашего имени, госпожа.
      Квентл подняла бровь и подошла к Данифай ближе.
      — Мы ведь уже говорили об этом, не так ли, плен­ница Дома Меларн?
      — Я больше не пленница, госпожа, — возразила Да­нифай, — и все же я служу Ллос.
      — Командуя моим дреглотом? — спросила верхов­ная жрица.
      Данифай почувствовала, как начинает зудеть кожа у нее на руках и груди.
      — Нет, — сказала она. — Джеггред помог мне помочь вам.
      — Помочь мне? — переспросила верховная жрица.
      Дреглот отвернулся и побрел прочь. Он отыскал мес­течко на носу корабля и уселся, понурив голову. Квентл продолжала смотреть на Данифай, словно ждала ответа.
      — Госпожа, — сказала Данифай, — у меня нет дома. Вы обещали, что, если я буду служить вам, вы возьмете меня с собой в Мензоберранзан. Именно поэтому и еще по множеству причин я сделала то, что сделала.
      — Разве я об этом просила?! — прорычала Квентл. — Разве посылала тебя сделать это?
      Данифай в свою очередь тоже приподняла бровь и ждала.
      Квентл глубоко вздохнула, отвернулась от бывшей ра­быни и уставилась на черную воду, уйдя в свои мысли.
      — Моя преданность принадлежит Ллос, — произне­сла Данифай, — и вашему родному Дому.
      — В Доме Бэнр,— ледяным тоном отозвалась Квентл, — нет места для выскочек, предателей или ра­бынь.
      — Думаю, вы поймете, госпожа, — настаивала быв­шая служанка, — что я не выскочка, не предательница... и не рабыня. Это не я танцую под взглядом Эйлистри. Я здесь, и я готова служить вам, служить Ллос, служить Арак-Тинилиту, Мензоберранзану и всей...
      — Хорошо, — отрывисто бросила Квентл, — оставим это. Я не нуждаюсь в том, чтобы предо мной пресмы...
      — Нет-нет, гос..
      — Замолчи, детка! — процедила настоятельница Арак-Тинилита. — Посмей перебить меня еще раз, и отведаешь яду.
      У Данифай было четкое ощущение, что это пустая угроза, но она все равно умолкла. Сделать это ей было нелегко. Ей очень многое хотелось сказать Квентл Бэнр, но она решила, что лучше выскажет все это ее трупу. Кроме того, змеи, повинующиеся приказам Квентл, по­прежнему были опасны, и все пять уставились сейчас на нее, угрожающе разинув пасти.
      — Вниманию всех! — окликнул Фарон со своего ме­ста, не открывая глаз. — Теперь, когда мы все тут... во всяком случае все, кто остался... пора отправляться в путь... Если повелит госпожа, — добавил маг.
      Данифай глубоко вздохнула, бросила последний взгляд на унылое Озеро Теней и сказала:
      — Мы готовы, мастер Фарон.
      Квентл обернулась и взглянула на нее, но лишь угол­ком глаза. Данифай пробрала дрожь при виде того, какое чувство ясно читалось в этом взгляде. Настоятельница Арак-Тинилита была в ужасе.
      * * *
      Повинуясь воле Фарона, корабль тронулся с места, и маг вздрогнул. Благодаря своей связи с кораблем он ощущал холод воды, тепло собственного тела и тел его спутников на палубе, вкус меньших демонов, которые все еще переваривались в адском межуровневом про­странстве, служившем кораблю трюмом. Это была не­обыкновенно приятная смесь ощущений.
      Неподвижная вода заволновалась и заплескалась о костяные борта, и корабль медленно заскользил по озер­ной глади. Кроме этого, ничего сначала не изменилось.
      «Стенки здесь тонкие», — прошептала в его мозгу Алиисза.
      «Это верно», — согласился Фарон.
      Стенки, о которых она упомянула, были на самом де­ле перегородками между Уровнями. В определенных местах и в определенное время эти барьеры становились все тоньше и тоньше и часто разрушались вовсе. Озеро Теней находилось очень близко от Уровня Тени. Барьеры между двумя Уровнями были здесь особенно тонкими.
      «Это хорошо, что ты начинаешь потихоньку, — мыс­ленно передала Алиисза. — Мы уже скоро скользнем в Те...»
      Они очутились там.
      Это застало врасплох даже Фарона, у которого все-таки был некоторый опыт межуровневых путешествий. Когда они с Озера Теней переместились на Грань Тени, фарон отметил, как мало здесь красок по сравнению с тускло освещенной пещерой.
      Движение корабля было плавным, но пугающе хао­тичным. Палуба мягко вздымалась, потом мягко опуска­лась, потом вздымалась чуть выше, потом слегка прова­ливалась, потом немного поднималась, потом снова про­валивалась. В итоге Фарон не смог бы сказать, движутся ли они вверх, вниз или остаются на прежнем уровне. Порой они скользили в одну сторону, затем плавно по­ворачивали в другую. Желудок мага кружился вместе с кораблем, и его все сильнее подташнивало.
      «Не надо плыть на нем, — посоветовала Алиисза. — Будь им».
      Фарон сосредоточил внимание на палубе, на своих ладонях, прижатых к теплой, живой кости. Через его сознание промелькнули беспорядочные воспоминания о поглощенных кораблем душах, потом он глубже всмот­релся в сам корабль.
      Хотя корабль жил, он не был мыслящим. Фарон чув­ствовал, как он отзывается на раздражители, плывя по холодной глади озера к ледяным водам Грани. Корабль знал, что он ощупью пробирается к Уровню Тени, но не мог бы сформулировать понятие «тени». Корабль не любил Грань Тени, не страшился Грани Тени и не не­навидел Грань Тени. Он всего лишь плыл по воде из одного мира в другой по приказу Мастера Магика.
      Желудок Фарона пришел в норму.
       * * *
      Вейлас уже путешествовал по Грани Тени раньше, и мир этот не произвел на него особого впечатления. Он был лишен красок и тепла — тех двух вещей, которые проводник в любом случае не слишком ценил. Каждому повороту в пещерах реального Подземья соответствовал поворот в Тени, но пространство и время здесь были искажены, менее предсказуемы, менее ощутимы.
      Проводника наняли для того, чтобы он вел отряд по Подземью, но Подземье они покинули. Они находились в месте, скорее подходящем для мага, на пути в мир, оценить который способны только жрицы. Настало вре­мя Вейласу Хьюну уступить им дорогу.
      Среди амулетов и безделушек, украшающих его руба­ху, была камея из темно-зеленого нефрита, которую он носил за воротом. Он оглянулся, чтобы убедиться, что на него никто не смотрит. Все, похоже, были слишком заня­ты, они благоговейно взирали на изменившиеся воздух и воду, завороженные движением корабля по водам Тени, чтобы замечать Вейласа. Дотронувшись до камеи паль­цем, проводник прошептал одно-единственное слово и закрыл глаза. Волна головокружения нахлынула на него.
      Отправив сообщение своим командирам из Бреган Д'эрт — простенькое сообщение: «Я здесь больше не ну­жен», в котором они легко прочтут между строк, что Вейлас отпустил камею и присоединился к остальным, восторгающимся порой едва уловимыми, порой огром­ными различиями между мирами.
      Придет время, и Бреган Д'эрт непременно ответит.
      * * *
      Данифай едва сдерживалась. Ощущение покачиваю­щейся под ногами палубы было захватывающим. Исчез­новение красок из мира — бодрящим. Мысль о том, что они уже в пути и что до сих пор все, что она намечала, сбывалось, возбуждала. Присутствие рядом дреглота ус­покаивало.
      Данифай никогда еще не чувствовала себя лучше.
      — Маг будет мстить за него, — пророкотал Джеггред, что для огромного полудемона должно было сойти за шепот.
      — Маг будет делать то, что будет лучше для мага, — отозвалась Данифай.
      — Я не понимаю, о чем ты, — сказал дреглот. Данифай услышала в его голосе недовольство.
      — Ты не боишься его, — сказала она. — Я это знаю. Забудь про мага. Он не стал бы рисковать своей жиз­нью ради Рилда Агрита, который все равно уже мертв и никому не нужен. Уже теперь, не будь он так занят кораблем, он начал бы понимать, что, как бы там ни было, Мастер Оружия отказался от всех нас, включая и его, ну и дьявол с ним.
      — И Абисс с нами, — добавил полудемон, — по ми­лости Фарона.
      — У Фарона милости не больше, чем у тебя или у меня, Джеггред, — возразила Данифай, — но у него есть приказ Архимага и собственные причины оставаться в отряде. Если он попытается подвергнуть нас опасности на Уровне Тени, на Астральном Уровне или в Абиссе, он умрет. А до этого я хочу, чтобы ты оставил его в покое.
      — Но...
      — Нет, Джеггред. — Данифай повернулась к дрегло-ту и посмотрела ему прямо в глаза. В тусклом сумраке Грани Тени они горели еще более ярким кроваво-крас­ным огнем. — Ты не тронешь его, пока я не велю тебе, и даже тогда сделаешь это только так, как я велю.
      — Но, госпожа...
      — Довольно, — бросила бывшая пленница Дома Ме-ларн не терпящим возражений тоном.
      Наступила тишина, нарушаемая лишь скрипом снас­тей и плеском воды по живым костям корабля хаоса, которому вторило странное эхо.
      — Как вам будет угодно, госпожа, — произнес нако­нец дреглот.
      Данифай заставила себя сдержать улыбку.
       * * *
       Со временем ты все больше будешь привыкать к дви­жению, госпожа, —уверяла ее Ингот. — В конце концов ты совсем перестанешь замечать его.
      Змеи могли мысленно разговаривать с ней, но Квентл не знала, что они способны улавливать ее чув­ства. Она не говорила ни вслух, ни телепатически, на­сколько некомфортно чувствует себя на раскачиваю­щейся палубе.
       Это просто вода толкает нас вверх и вниз, — сооб­щила К'Софра.
      Квентл не отреагировала, предпочитая по-прежнему смотреть в холодную мглу Грани Тени.
      — Всем внимание, — сказал Фарон, и голос его про­звучал словно издалека и эхом раскатился по этому странному месту. — Переходим в Глубины Тени. Там есть опасности... существа, разумы... пожалуйста, не вы­совывайте руки и ноги за поручень. Постарайтесь ни с кем не встречаться взглядами, мимо чего бы мы ни плы­ли. Будьте готовы к любым странным явлениям и лю­бым странным существам.
       Только маг, — прошипела Зинда, — может придумать такое расплывчатое и бессмысленное предостережение. Он что, предполагает, что мы все попрыгаем за борт в Глубинах Тени?
       Он прав, —возразила Ингот. — В Глубинах Тени та­ится немало опасностей.
      — Ухватитесь за что-нибудь, — посоветовал Мастер Магика.
       Может быть, дреглот мог бы поддержать тебя, гос­пожа,—предложил Хсив.
      Губы Квентл скривились в усмешке, и она легонько щелкнула провинившуюся змею по подбородку. Вер­ховная жрица глянула на дреглота. Рука Данифай рас­сеянно ерошила гриву дреглота, стоявшего совсем ря­дом с нею.
      Квентл отвела взгляд, стараясь выбросить из голо­вы эту картину. Она опустилась на колени и вцепи­лась в поручень из кости и жил. Едва она успела ух­ватиться покрепче, мир — или вода -- провалился под кораблем.
      Они падали, и желудок Данифай подступил к само­му горлу. Она стиснула челюсти, и единственное, что ей оставалось делать, — это держаться, напрягшись и приготовившись к неминуемому смертельному удару о дно той пропасти, в которую они падали.
      Удара не было мучительно долго. Наконец Квентл начала расслабляться — по крайней мере чуть-чуть, — хотя они все еще падали, а она продолжала изо всех сил цепляться за поручень. Жрица сумела прийти в себя настолько, чтобы взглянуть на остальных.
      Палуба вытягивалась и гнулась, словно ее за оба кон­ца дергал какой-то могучий, но беспечный великан. Фа­рон оказался вдвое дальше, чем был, Вейлас вдвое бли­же, а Данифай и Джеггред свисали откуда-то сверху. Дреглот одной рукой держал бывшую рабыню, а другой цеплялся за поручень.
      Повсюду носились черные тени, они мелькали меж­ду снастями, над и под корпусом, между падающими темными эльфами. Воздух был черно-серый, слышался глухой рев, похожий на ветер, но это был не ветер, и звук этот оглушал Квентл. Мелькающие темные при­зраки были либо летучими мышами, либо тенями лету­чих мышей. Квентл знала, что в Глубинах Тени второе опаснее.
       Мы останавливаемся, —сказала Кворра, и Квентл по­няла, что она права.
      Ощущение падения разом исчезло. Они не то чтобы стали падать медленнее и уж точно не достигли дна, они просто перестали падать.
      — Прошу прощения, — извинился Фарон. Голос его был веселым и бодрым. — Переход получился немнож­ко грубоватым, но я уверен, вы простите мне мою не­опытность в управлении кораблем хаоса.
      Квентл не простила, но и не стала ничего говорить. Корабль был совершенно неподвижен, словно покоился на твердой земле, и верховная жрица рискнула бросить взгляд поверх поручня.
      Она увидела, что они не стоят на земле, но висят прямо в воздухе над каким-то унылым холмистым мес­том, покрытым множеством полупрозрачных деревьев Вокруг них по-прежнему носились во множестве при­зрачные существа, похожие на летучих мышей.
      — Ах да, — добавил вдруг Фарон, — и не дотраги­вайтесь до летучих мышей.
      Квентл вздохнула, но трогать призрачных мышей разумеется, не стала.
       * * *
      Пользуясь возможностями корабля хаоса, Фарон про­стер свои ощущения дальше, в Глубины Тени. Это было совершенно естественно для того, кто стал частью демо­нической махины. Точно так же он делал, напрягаясь, чтобы расслышать какой-нибудь далекий звук.
      «В конце концов, Глубины Тени не так ужотлича­ются от вашего Подземья, — сказала Алиисза, — и, как в Подземье, здесь есть свои правила».
      Фарон кивнул. Он не претендовал на то, чтобы по­нять все эти правила — разве что самые основные. Ему всегда хватало ума, чтобы не задерживаться в Глубинах Тени.
      «Мы и теперь не задержимся», — пообещала Али­исза.
      Она тронула его за плечо, и Фарон глубоко вздох­нул. Ее прикосновение успокаивало его, и не только в смысле помощи в управлении кораблем и навигации. Теперь, когда Рилд былмертв, он остался один против группы дроу, которыебыли бы только счастливы уви­ деть .(Мертвыми его тоже. Возможно, демоницабыла скорее врагом, чем другом, и все жеФарон немог от­делаться от ощущения, что она единственная, кому он может доверять.
      «Чувствуешь?» — спросила она.
      Фарон на миг был застигнут врасплох. Он решил, что она имеет ввиду...
      «Врата, — сказала она. — Ты чувствуешь их?»
      Пустота в голове и зуд в правом виске мага застави­ли корабль повернуть и прибавить ходу. Пальцы Фаро­на скрючились, инстинктивно цепляясь за палубу.
      «Чувствую, — ответил он. — Барьер здесь тоньше все­го. Корабль пройдет его».
      «Да», — выдохнула алю.
      Она обняла его сзади и прижалась к его спине. Серд­це Фарона забилось чуть быстрее, и маг удивился сам себе. Он не мог видеть ее, но мог чувствовать, вдыхать ее запах, слышать ее голос, звучащий у него в мозгу. Ему нравилось это.
      Повинуясь безмолвному приказу Фарона, корабль мчался по бескрайним пространствам неощутимыми скач­ками. Как во время путешествия с тенями, корабль сколь­зил по Уровню Тени быстрее, чем должен был бы, по­скольку расстояния как бы сжимались.
      «Мы снова будем падать?» — спросил Фарон у Али-исзы, когда они приблизились к тому месту, где Глуби­ны Тени сменялись бесконечной протяженностью Аст­рального Уровня.
      «Нет, — ответила она, — теперь будет иначе».
      Так оно и было.
      Корабль проскочил барьер мгновенно. Тьма Глубин Тени, с ее черно-серым небом, словно взорвалась осле­пительным светом. Фарон изо всех сил зажмурился, гла­за его мгновенно наполнились слезами. Корабль задро­жал. Было такое ощущение, будто он заваливается на бок. У Фарона перехватило дыхание и сдавило грудь. Страх?
      «Не бойся», — прошептала Алиисза.
      Фарон испытывал отвращение к этому слову, но он вынужден был признаться, хотя бы самому себе, что напуган.
      Маг чуть-чуть приоткрыл обожженные глаза, и го­лова у него закружилась чуть не до обморока. По обе стороны от них раскинулось такое бесконечное ничто, что он почувствовал себя слишком открытым, слишком уязвимым, слишком... извне, и это ощущение заставля­ло его напрягаться и нервничать.
      Небо вокруг было серым, но в нем присутствовало то, что Фарон не мог бы описать иначе как самую сущ­ность света. Не было ни солнца, ни какого бы то ни было иного его источника. Свет просто присутствовал здесь, он шел сразу отовсюду, и им было насыщено все.
      На фоне этого всепроникающего света мелькали яр­кие разноцветные вспышки — ослепительные и хаотич­ные.
      Корабль раскачивался и трясся, и Фарон снова на­прягся, ожидая, что эта махина сейчас рассыплется на части. Он стиснул зубы, зажмурился и, если бы мог, закрыл бы уши тоже.
      «Нет, — посоветовала Алиисза, — не закрывай глаза. Не отгораживайся от него».
      Фарон открыл глаза, мысленно отогнав подступив­шее раздражение. Он не любил, когда ему указывают, даже когда понимал, что это необходимо.
      Она крепче прижалась к нему и прошептала в ухо:
      — Думай об этом. Думай о нем по имени. «О нем?» — мысленно спросил он.
      И снова она прошептала вслух, прижавшись губами к его уху так близко, что Фарон чувствовал, как они щекочут чувствительную в этом месте кожу:
      — Абисс.
      «Абисс, — подумал он. — Абисс». Вот и все.
      — Что это? — спросила Квентл.
      — Мы направляемся прямо туда? — добавил дре­глот.
      Фарон рассмеялся и заставил корабль быстрее плыть навстречу волнению.
      «Ну да, это оно», — подбадривала его Алиисза.
      Они приближались к черному водовороту. Он был размером с Магик, может, даже больше. Огромен. Чем ближе они подплывали, тем больше он становился, и не только потому, что они приближались к нему. Эта шту­ка действительно росла.
      — Мы здесь не в виде проекций, — заметил Вейлас— Если мы влетим в эту штуку...
      — То окажемся там, куда хотели попасть, — закон­чил Фарон.
      Его голос прозвучал непривычно для него самого, словно он не разговаривал очень давно.
      «Вели им снова держаться, — сказала Алиисза. — Это не нужно, но так им будет спокойнее».
      — Держитесь крепче, — повторил маг. — Ухватитесь за что-нибудь и держитесь крепко, или вас выбросит за борт и вы навеки затеряетесь в бесконечности Астраль­ного Уровня и будете болтаться здесь до скончания ве­ка, и никто никогда не увидит и не услышит вас.
      Алиисза тихонько хихикнула ему в ухо, щекоча его своим дыханием.
      Они влетели прямо в водоворот, и едва кончик носа корабля втянуло в черную воронку, словно сама преис­подняя обрушилась на них.
      Буквально.
      Фарон не сумел удержаться от вопля, когда корабль закружило так яростно, что голова мага мотнулась взад и вперед. Его руки грозили вот-вот оторваться от палу­бы. Что-то ударило его по затылку. Алиисза навалилась на него, потом отлетела, потом навалилась снова. Ноги и бок его обожгла боль, он даже не знал от чего. Ос­тальные тоже издавали всяческие звуки: визжали, ры­чали, что-то кричали ему - какие-то вопросы, которых он не мог даже понять, не то что ответить на них.
      — Вот оно! — прокричала Алиисза ему в ухо. Он по-прежнему не видел ее. — Это то, для чего вы пришли. То, куда вы стремитесь. Вы добрались сюда, но теперь пришло время Абиссу решать, оставить ли вас в живых и пропустить ли в свои пылающие глубины. Абиссу ре­шать, получите ли вы то, чего хотите.
      — Что? — переспросил Фарон. — О чем ты?
      — Решать будет Абисс, Фарон, — повторила демони-ца, отстраняясь от него, — не ты.
      — Мы уже тут, — сказал маг. — Я чувствую. Он про­пустит нас.
      «Но не меня, — прошептала Алиисза в его мозгу. — Здесь я тебя покину».
      — Почему? — спросил он, потом мысленно попро­сил: «Пойдем со мной».
      Демоница хихикнула и исчезла, и Фарон закричал снова.
      Он кричал, пока рев водоворота не смолк и его соб­ственный вопль не зазвенел у него в ушах.
      Корабль перестал кружиться, но продолжал падать, летя вниз все быстрее и быстрее, в то время как Фарон отчаянно пытался снова подчинить его себе. Алиисза исчезла, а вместе с нею не стало и той умелой помощи, что она ему оказывала, того понимания, как надо уп­равлять кораблем. Он попытался сотворить какое-ни­будь заклинание, но его разум был тесно связан с ко­раблем хаоса, который был каким-то едва понятным ему образом поврежден, и отказывался вспоминать за­клинания.
      Небо сделалось красным, это было солнце, но огром­ное и тусклое. Стало очень душно, и Фарону трудно было глубоко дышать. Он обливался потом, щипавшим глаза и струившимся по рукам.
      — Фарон! — пронзительно и сипло взвизгнула Квентл. — Сделай же что-нибудь!
      Пока они продолжали все быстрее и быстрее падать, Фарон успел придумать множество ответов, но не стал озвучивать ни один из них.
      — Сделать что-нибудь? — переспросил он.
      Маг начал смеяться, но смех перешел в вопль, когда корабль перевернулся кверху дном.
      Внизу под ними была равнина, во все стороны уходя­щая за горизонт. Песок, подкрашенный красными крас­ками тусклого солнца, мерцал от жара. Повсюду видне­лись глубокие черные норы — тысячи нор... миллионы.
      Он понял, куда они попали. Он слышал описания этого места.
      Они в Абиссе. На Уровне Бесчисленных Порталов.
      Они падали и падали, кричали и кричали, пока не врезались в землю.
      Корабль хаоса разлетелся на множество костяных ос­колков, от парусов из человечьей кожи остались одни лохмотья. Все это сопровождалось какофонией треска, грохота, хруста и скрежета. Четверо дроу и дреглот ку­вырком пролетели по воздуху и грохнулись на раскаленный песок.

      C неба сыпались души. Повсюду вокруг Фарона духи один за другим падали с пылающих небес на проклятый песок Уровня Бесчисленных Порталов. Маг успел заметить представителей множества разных рас. Одних он узна­вал, других нет. Тут были все, от скромнейших коболь­дов до огромных великанов, сотни людей и уйма дерга-ров. Фарону оставалось только надеяться, что эти пос­ледние попали сюда прямиком из-под Мензоберранзана.
      Кто-то приблизился к нему, и Мастер Магика повер­нулся взглянуть. Только тогда до него дошло, что он лежит на спине на отвратительно горячем песке и смот­рит в небо. Мимо него скользнула легкая тень очеред­ной покинувшей тело души. Свежеумерший орк смот­рел под ноги, но, казалось, не видел Фарона. Возможно, существу просто не было до него дела. Оно направля­лось в какую-то свинячью преисподнюю служить свое­му хрюкающему богу или повелителю демонов, возмож­но в качестве легкого ужина. Что с того, если по пути оно 1набрело на спящего темного эльфа?
      Фарон зажмурился, ожидая, что проходящий мимо орк как минимум швырнет ему ногой песку в лицо, но ноги существа не только казались, но и были иллюзорны­ми и не оставляли следов на безжизненном песке. Мастер Магика медленно сел, несмотря на болезненный протест доброй дюжины мышц, о существовании но меньшей мере трех из которых он раньше и не подозревал.
      Глубоко вздохнув, он огляделся.
      Обломки потерпевшего крушение корабля хаоса до странности удачно вписались в этот пейзаж. Зазубрен­ные обломки белых костей торчали на фоне красного солнца, словно еще одна призрачная вереница душ. Ча­сти некогда живого корабля, который был способен дышать и в жилах которого струилась кровь, валялись, ссохшиеся и серые, на безжалостном песке.
      Джепред стоял, ссутулясь, посреди останков кораб­ля, его гриву спутанных белых волос раздувал горячий ветер. Дреглот выжидающе смотрел на Фарона. Вид у него был даже еще более помятый, шерсть свалялась, из множества небольших ран текла кровь.
      Данифай вышла из-за спины огромного полудемона. Запыленная и растепапная, но в остальном выглядев­шая неплохо, она держала в руках длинный осколок кости. Младшая жрица глянула на него и рассеянно отбросила на землю, где он со стуком упал в груду себе подобных. Данифай вслед за Джеггредом тоже устави­лась на Фарона.
      Услышав позади вздох, маг вздрогнул и, не вставая, резко обернулся и увидел сидящего рядом с ним на корточках Вейласа. Фарон не видел и не слышал, как подошел проводник.
      — Ты не ранен? — спросил его наемник.
      Голос проводника то взмывал, то падал на ветру и, казалось, доносился издалека, хотя от его губ до уха Фарона было всего несколько дюймов.
      — Нет, — ответил Фарон и услышал, что его голос звучит точно так же. — Как ни странно, со мной все в порядке. Спасибо, что побеспокоились, господин Хыон.
      — Я ничей не господин, — ответил Вейлас, не глядя магу в глаза.
      Он поднялся и медленно побрел назад, к месту, где разбился корабль.
      — Кто-нибудь видел Квентл? - спросил Фарон у всех троих сразу.
      — Я была бы вам признательна, — отозвалась Квентл откуда-то сзади, — если бы вы называли меня «госпожа Квентл».
      Фарон даже не стал оборачиваться. Квентл вышла из-за его спины и огляделась, похоже тут же позабыв про мага.
      — Мои извинения, госпожа, —сказал он. — Я рас­пространю вопрос госпо... Вейласа на всех вас. У всех все в порядке?
      Квентл, Данифай и Джеггред в ответ соответственно пожали плечами, кивнули или проигнорировали его, и Фарон решил, что этого достаточно.
      — Честно говоря, — добавил маг, — я очень удивлен, что мы живы после такого крушения. Это было впечат­ляюще, даже по моим меркам. Эффектный выход на сцену.
      Остальные лишь презрительно усмехнулись, за ис­ключением Вейласа, который пожал плечами и начал рыться среди обломков.
      — Да, выйти-то мы вышли, но я начинаю волновать­ся, как мы будем с этой сцены уходить, — заметила Да­нифай. — Как ты собираешься возвращать нас отсюда?
      Фарон открыл было рот, но тут же захлопнул его.
      Он ничего не ответил Данифай, но полагал, что его молчание говорит само за себя. Фарон понятия не имел, как они будут возвращаться на свой родной Уровень, в свой родной мир и родной город без корабля хаоса.
      — Все в воле Ллос, — произнесла Квентл.
      Ни один из них не взглянул на верховную жрицу и не сказал вслух о том, что в голосе ее звучит слишком мало веры.
      Данифай пристально оглядела все вокруг и устави­лась в небо, откуда продолжали сыпаться призраки, что­бы построиться в колонны и кинуться вниз головой в одну из зияющих черных дыр, похожих на бездонные кратеры, которыми была усеяна земля во все стороны, сколько хватало глаз. Ни одна из них не была как-либо помечена, и Фарон понял, что не имеет ни малейшего представления, которая яма смогла бы привести их на Дно Дьявольской Паутины, на шестьдесят шестой Уро­вень этого бесконечного инфернального мира.
      — Кто это? — спросила Данифай, глядя на падаю­щих призраков.
      — Мертвые, — ответила Квентл, голос ее был едва различим среди отзвуков неестественного эха, которым отозвался ветер на ее слова.
      — Души умерших со всего Материального Уровня, — добавил Фарон. — Всякий, кто при жизни служил одно­му из богов Абисса, попадает сюда и должен пройти здесь через нужный портал, вот этим они и заняты. Каж­дая такая яма ведет к своему Уровню, то есть в почти совершенно иной мир. Их тут бесчисленное множество. Этот Уровень в любую сторону буквально простирается в бесконечность.
      Джеггред фыркнул, выпрямился и стряхнул кровь, воду и песок со шкуры.
      — И что? — поинтересовался дреглот. Фарон передернул плечами:
      — Вообще-то я надеялся услышать что-нибудь от те­бя, Джеггред. В конце концов, твой папаша — обитатель Абисса, а даже полукровка-танар'ри должен бы иметь некоторую чувствительность к...
      — Никогда здесь не был. — пробурчал дреглот. — И еще, маг, не смей больше упоминать про моего отца.
      Фарона перебили, прежде чем он сумел ответить на явную угрозу дреглота.
      — Как мы его найдем? — спросила Данифай. — Я имею в виду, нужный портал?
      Джеггред еще раз рыкнул и заявил:
      — Отсюда есть только один вход на каждый из Уров­ней, но зато Уровней этих бесконечно много. Может, мы стоим прямо у ямы, которая приведет нас на Дно Дьяв ольской Паутины, а может, она в тысяче, а то и больше миль в какую угодно сторону... а может, и в миллионе миль.
      На самом деле, вряд ли, — вставил Фарон. — Но в любом случае спасибо за доверие, почтенный полукров­ка. — (Данифай положила ладонь на руку дреглота, шаг­нувшего было при этих словах к Фарону.) — Однако я все-таки вел корабль, по крайней мере почти до самого конца, и велел ему доставить нас не просто на Уровень Бесчисленных Порталов, но к тому самому порталу, че­рез который мы смогли бы попасть туда, куда хотим. Хоть мы и потерпели крушение, мы должны быть где-то рядом. Корабль двигался, во всяком случае, в нужном направлении, пока дела не стали плохи.
      — Что ж, приятно узнать, что ты не полный идиот, Фарон, — сказала Квентл, громче и, как ни странно, уве­реннее, чем говорила в последнее время, — но я смогла бы... смогу вытащить нас отсюда.
      Фарон наблюдал, как мимо прошел очередной при­зрачный орк. Он провалился в глубокую черную дыру в земле. Оттуда не донеслось ни звука, ни какого-либо иного свидетельства того, что он ударился о дно. При­зрак просто исчез.
      — Первое, что приходит на ум, — сказал Вейлас, — это отыскать колонну дроу и последовать за ними.
      — Вы видите хоть одного дроу? - осведомилась Квентл.
      — Нет, — прошептала Данифай.
      От ее голоса по коже Фарона побежали мурашки.
      — И что нам делать? — спросил дреглот.
      — Следовать за мной, — бросила верховная жрица. — Когда я увижу нужную яму, я ее узнаю.
      — Как? — спросил Фарон.
      — Я уже проходила через нее. Настоятельница  Арак-Тинилита  зашагала  прочь, прежде чем кто-нибудь из остальных сумел понять, что она намерена идти прямо сейчас. Данифай и Джеггред смотрели ей вслед, потом переглянулись, и по их взгля­дам было ясно, что ни один из них не верит верховной жрице.
      Вейлас двинулся за Квентл, и Фарон сделал то же са­мое, хотя и с такой же неохотой, что Данифай и Джеггред.
      * * *
      Алиисза с безопасного расстояния смотрела, как тем­ные эльфы отряхиваются и приходят в себя.
      «Неужели я тебя недооценивала?» — подумала она, видя, как Фарон с трудом поднимается на ноги.
      Она прошептала самой себе: «Наверное, нет» — и принялась обдумывать свой следующий шаг.
      Каанир Вок дал ей четкие инструкции, пусть даже первым пунктом в них и не значилось помогать дроу попасть в Абисс. Она была обязана следить за ними, это она и станет делать, по крайней мере пока ей это не наскучит.
      Алиисза взглядом отыскала на Уровне Бесчислен­ных Порталов врата в Абисс и вздохнула. Очень давно она не была дома, и на первый взгляд здесь ничего не изменилось. Она видела, как корабль хаоса пролетел по красному небу, в котором она парила еще девчонкой, потом разбился о песок, из которого она когда-то лепи­ла всяких чудищ из далеких вселенных — соларов, ки-рин, людей. Все выглядело как прежде — но прежним не было, во всяком случае не совсем.
      Возможно, она провела слишком много времени со сдвинутыми на своей богине темными эльфами, но Али­исза была уверена, что в Абиссе что-то изменилось, слов­но недоставало какой-то его части.
      Это ощущение не имело никакого смысла, оно сму­щало демоницу и мешало ей, поэтому она выкинула его из головы.
      Следуя за дроу на безопасном расстоянии, невиди­мая, Алиисза заставила себя улыбнуться, хотя ей было вовсе не до смеха.
      * * *
      Алю была не единственным демоном, следящим в этот миг за дроу. Был еще один, наблюдавший за ними с такой же выгодной позиции, окутавшись невидимос­тью и окружив себя защитными заклинаниями. Суще­ство это буквально исходило ненавистью.
      Паря высоко в небе над Уровнем Бесчисленных Пор­талов, глабрезу коснулся своих жалких обрубков на ме­сте ног и прорычал:
      — Скоро, дроу! Скоро...
      * * *
      Халисстра провела пальцем но теплой, сияющей кромке Лунного Клинка и снова восхитилась его кра­сотой. Это было великолепное оружие, она никогда не чувствовала себя достойной его. Таким мечом должен был бы владеть Рилд, а не она. Рилд знал бы, что с ним делать.
      Лишившись любимого, жрица Меларн испытывала почти физические страдания. Образовавшаяся у нее в груди пустота горела, ныла, болела от неизвестности, страстной надежды и множества других чувств, равно чуждых и знакомых.
      — Если ты не можешь сделать это, — шепнула ей Фелиани, — лучше скажи мне об этом сейчас. Сейчас, пока мы не двинулись дальше.
      Халисстра подняла взгляд на Фелиани, и глаза ее заволокли слезы.
      — Скажи, — настаивала жрица Эйлистри. Халисстра утерла глаза.
      — Я смогу, — ответила она.
      Эльфийка внимательно смотрела на нее, ожидая про­должения.
      Халисстра опустила снова затуманившийся взгляд на свою мокрую от слез руку. Глаза щипало, горло болез­ненно сжалось. Она нечасто плакала в своей жизни и уж точно никогда не плакала над судьбой мужчины, сол­дата...
      «Я изменилась, — подумала она. — Я меняюсь».
      — Он не хотел, чтобы я делала это, — прошептала Халисстра.
      — Он хотел, чтобы ты вернулась в Подземье, если не к самой Ллос, — напомнила Улуйара.
      Халисстра взглянула на жрицу-дроу. Улуйара стояла в дверях, в обрамлении ослепительного закатного света. Она была одета для боя, с множеством амулетов из пе­рьев, дерева и кусочков кости. Халисстра кивнула, и Улуйара шагнула в комнату.
      Дроу подошла к кровати, которую Халисстра делила когда-то с Рилдом Агритом, и опустилась на колени. Крепкими пальцами она взяла Халисстру за подборо­док и заставила посмотреть себе в глаза.
      — Если они убили его, — сказала Улуйара, — то это лишь еще одна причина сделать то, что ты делаешь, еще одна причина, чтобы по крайней мере опередить их, а если возможно, сокрушить их навсегда.
      — Убив Ллос? — спросила Халисстра.
      — Да, — ответила Фелиани, которая по-прежнему сто­яла, прислонясь к замшелой стене, и тоже была одета для боя или для долгого похода.
      — Мне нужно, чтобы вы сказали мне кое-что, — произнесла Халисстра, переводя взгляд с одной жен­щины на другую. — Я хочу, чтобы вы сказали мне, что это возможно, я имею в виду — пусть даже в бу­дущем.
      Улуйара улыбнулась и пожала плечами, но Фелиани ответила:
      — Это возможно. Возможно все, — объяснила эль­фийка, — если есть подходящее оружие и если богиня на твоей стороне.
      — Эйлистри не сможет последовать с нами туда, ку­да мы направляемся, — напомнила Халисстра. — Ей нет хода на Дно Дьявольской Паутины.
      — Да, не сможет, — согласилась Улуйара. — Поэтому она и посылает нас.
      — Если мы погибнем там, — обратилась Халисстра к Улуйаре, убравшей руку от ее подбородка, — что с нами будет?
      — Мы попадем к Эйлистри, — ответила та. Халисстра слышала уверенность в словах дроу, ви­дела ее в глазах жрицы.
      — Я не знаю этого наверняка, — сказала Халисстра.
      — Верно, — заметила Фелиани. — Но что ты вообще знаешь наверняка?
      — Я знаю... — начала Халисстра, обдумывая ответ. — Я знаю, что Ллос покинула меня и оказалась жестокой повелительницей, поскольку позволила нашему городу, всему нашему образу жизни погибнуть, возможно, про­сто из-за своей прихоти. Я знаю, что ее храм на шесть­десят шестом Уровне запечатан и что душ умерших там нет. Знаю, что из-за Ллос вечность закрыта для меня.
      — Что же изменилось? — спросила Фелиани.
      — Эйлистри, — ответила Халисстра, глядя на Улуйару.
      — Эйлистри не менялась, — прошептала Улуйара.
      — Нет, — согласилась Халисстра. — Я изменилась. Улуйара улыбнулась, и Халисстра тоже, потом жри­ца Меларн расплакалась.
      — Я так тоскую по нему, — выдавила она сквозь ры­дания.
      Улуйара обняла Халисстру за шею и притянула к себе, пока их лбы не соприкоснулись.
      — А смогла бы ты тосковать по нему, — спросила Улуйара, — будь ты прежней Халисстрой Меларн, Пер­вой Дочерью Дома Меларн из Чед Насада, жрицей Ллос? Могло бы такое хотя бы прийти тебе в голову?
      — Нет, — без колебаний ответила Халисстра.
      — Значит, тебя коснулась Эйлистри, — сказала Улуйа­ра. — Эйлистри благословила тебя.
      Халисстра подняла взгляд на Фелиани:
      — Ты тоже в это веришь?
      Фелиани долго смотрела на нее, не отрываясь:
      — Да. Хотя бы потому, что ты владеешь Лунным Клинком... но есть и другие причины. Да, я думаю, что Эйлистри благословила тебя и что она благословила всех нас, послав нам тебя.
      Халисстра взглянула на Улуйару. Вторая дроу кив­нула и крепко обняла ее. Объятие было быстрым, по-сестрински теплым и успокаивающим.
      — Ладно, — сказала Халисстра, размыкая объятие, — думаю, нам пора. Впереди долгий путь, и в конце его нас ждет самый страшный противник из всех возмож­ных: богиня, находящаяся у себя дома.
      Улуйара поднялась и помогла встать Халисстре. Жри­ца Меларн надела походную одежду, как и другие жрицы, но делала она это с тяжелым сердцем.
      * * *
      Мир Громфа сжался до нескольких кругов.
      Маленький круг антимагического ноля должен был уничтожать любую магию и рассеивать любые заклина­ния, пытающиеся поразить его, и подавлять любые маги­ческие воздействия внутри себя. Боль циркулировала там, где прерванное исцеляющее воздействие кольца лишь час­тично успело прирастить обратно оторванную ногу, на этом месте осталась опоясывающая середину бедра рана с рваными, сочащимися кровью краями. Снаружи вокруг антимагического поля медленно кружила крохотная точ­ка — на самом деле шар — сконденсированного магичес­кого огня. Это был очередной подготовленный Дирром огненный шар, готовый взорваться, дожидающийся, когда исчезнет защитное поле. Личдроу кружил возле Архимага и тоже ждал, как и его огненный шар.
      Громф сидел на холодных камнях разгромленного Базаара, стараясь не корчиться от боли, сконцентриро­вавшись на своем дыхании и заставляя себя думать.
      — Как долго это может продолжаться, Громф? — из­девался личдроу, держась подальше от созданного Архи­магом поля. — Ведь не вечно же, в отличие от моего заклинания. Или ты так меня боишься, что готов пря­таться даже вот так, прямо на виду?
      Громф не потрудился ответить. Он не боялся личдроу. На самом деле его гораздо больше беспокоил Нимор Имфраэзл. Крылатый ассасин исчез среди теней, в своей родной стихии. Он мог быть где угодно. Дирр, существо, чья жизнь в буквальном смысле слова зависела от магии, скорее бросился бы вниз головой в Ущелье Когтя, чем пересек границы антимагического поля. Нимор, с другой стороны, во время дизъюнкции уже лишился если не всей своей магии, то большей се части и не нуждался в заклинаниях, чтобы разорвать Громфа когтями.
      Поле заблокировало магическую энергию, но и толь­ко. Громф, истерзанный болью и ослабший из-за потери крови и ужасной раны, был абсолютно беспомощен пе­ред всем, кроме заклинаний. Нимор мог бы просто по­дойти к нему — любой мог бы просто подойти — и пере­резать Архимагу Мензоберранзана глотку ножом.
      «По крайней мере, — подумал Громф, — мне не при­ходится выслушивать напоминания Прата на этот счет».
      Поле заблокировало его телепатическую связь с дру­гими магами Бэнр. Громф был предоставлен самому се­бе, хотя он и был уверен, что Нозрор и остальные про­должают наблюдать за ним.
      — Пожалуйста, скажи мне, что ты не намерен про­сто умереть, сидя там, — сказал Дирр. — Я ожидал от тебя гораздо большего.
      — Вот как? — отозвался Громф. Каждое слово при­чиняло ему боль. — А чего ты... ожидал... от Нимора?
      — О чем это ты, Архимаг? — осведомился лич.
      — Где он? — продолжал Громф. — Куда подевался твой полудракон? Он легко мог бы прикончить меня, мы оба это знаем. Или он, — Громф скривился от на­хлынувшей боли, — бросил тебя?
      — Я никогда не доверял Нимору Имфраэзлу, — при­знался лич. — Но тебе-то что с того?
      Громф задумался.
      К сожалению, кое-что из того, о чем говорил лич, было горькой правдой. Если Громф не уберет антима­гическое поле, кольцо не сумеет закончить приживле­ние его ноги. Если он будет просто сидеть тут, то до­статочно скоро погибнет от болевого шока, от потери крови, в конце концов, от инфекции. Помешать Дирру убить его можно лишь одним способом: убив самого Дирра.
      Громф ничем не выказал личу своих намерений. Он не издавал драматических, леденящих душу вздохов. Не шелохнулось его дрожащее, измученное болью тело. Он даже не взглянул ни на лича, ни на огненный шарик, ждущий своего часа, чтобы испепелить Архимага. Все, что произошло, произошло исключительно у него в го­лове.
      Громф мысленно творил заклинания, произнося стро­фы одну за другой, мысленно шевелил пальцами, совер­шая необходимые пассы. Одну руку он держал на посохе, зная, что его магия не исчезла, она просто подавлена, и ждал, так же как ждал огненный шар Дирра, да и сам Дирр тоже.
      Он снял антимагическое поле, и в то же мгновение вокруг него вновь образовалась защитная сфера и закли­нание мигом сорвалось с его губ. Огненный шар прекра­тил свое ленивое кружение и устремился к Архимагу, словно арбалетная стрела, но заклинание Громфа оказа­лось на долю секунды быстрее. Заклинание позволило Громфу отбросить огненный шар прочь волной невиди­мой силы. Используя мощь своего разума, Громф перехватил контроль над шаром и швырнул его обратно, в личдроу.
      Дирр попятился, потом повернулся и понесся прочь. Огненный шар, подгоняемый Громфом, мчался следом за личем, постепенно настигая его.
      Боль в ноге Громфа начала слабеть, наконец, от нее осталось лишь жжение. Нога срослась. Поглощенный преследованием лича с помощью его же огненного шара Громф не увидел, как кровь вокруг него — его кровь — начала всасываться в кожу ноги. Впитываясь в ткани кровь теплела, и клетки тела одна за другой начинали оживать.
      Огненный шар был на расстоянии пяди от удираю­щего лича, когда Нимор ударил Громфа в спину.
      Архимагу казалось, что он уже привык к вспышкам умопомрачительной боли, но на этот раз он узнал, что такое настоящая боль. Он чувствовал, как лезвие мед­ленно пронзает его кожу, как протыкает насквозь мыш­цы спины. Чувствовал, как холодная сталь впивается прямо в сердце.
      Громф задохнулся и потерял контроль над заклина­нием, управлявшим огненным шаром. Он зажмурился от ослепительной вспышки — шар взорвался слишком далеко как для того, чтобы обжечь Громфа, так и для того, чтобы как-то повредить лича.
      Это был не единственный огонь. Мерцающий щит волшебного пламени, окружавшего Громфа перед тем, как он создал антимагическое поле, тоже вернулся к нему, как и защитная сфера. Огонь разлился вокруг ра­ны у него в спине, хотя и не защитил Архимага от ста­ли. Огонь охватил Нимора, который выпустил кинжал и отшатнулся, сбивая руками пламя, вновь опалившее его черное, как тень, лицо.
      Кинжал был по-прежнему в его сердце, и Громф кач­нулся вперед и растянулся на животе на жестких кам­нях Базаара. Кольцо отвоевывало мгновение за мгнове­нием, чтобы спасти его сердце, заставить его биться, продолжать гнать кровь, но оно не делало ничего, чтобы унять "боль. У Архимага потемнело в глазах, и когда он попытался закинуть руку за спину, чтобы выдернуть кинжал, то рука его, прижатая к боку, лишь бессильно дернулась.
      Громф смутно почувствовал тепло, свет и треск, ка­кой-то неясный рев... огонь.
      Он моргнул. Зрение его прояснилось настолько, что­бы он смог увидеть пылающие ряды торговых прилавков и мощный столб дыма, вздымающийся в неподвижном, стремительно согревающемся воздухе. На фоне слепя­щего оранжевого огня вырисовывался длинный тонкий силуэт парящего в небе Дирра.
      Громф закаптлялся и ощутил, как по губам потекло что-то густое и теплое. Кинжал в его спине шевельнул­ся, и Громф испугался, что это Нимор поворачивает лезвие в ране, загоняет поглубже или вытаскивает для того лишь, чтобы снова вонзить в него.
      «Нет, — произнес Нозрор в спутанном, замедленном сознании Громфа. — Это кольцо. Не двигайтесь, Архимаг. Постарайтесь не шевелиться еще несколько секунд».
      Громф взглянул на парящий силуэт и увидел еще од­ну черную тень, присоединившуюся к первой в вышине над пылающими ларьками. У этой второй тени были ог­ромные полупрозрачные крылья, испещренные венами.
      Кинжал шевельнулся снова, и Громф опять закаш­лялся кровью, вытекавшей из его сердца и заливавшей легкие.
      «Еще немного, Архимаг, — сказал Нозрор. — Потер­пите».
      Последнее слово застряло в сознании Громфа. Ему не оставалось ничего иного, как терпеть. У него было ощущение, что боль буквально толкает его вниз, вдав­ливая в камни мостовой.
      Две черные фигуры начали увеличиваться на фоне неуправляемого шквала огня. Они приближались. Они хотели покончить с ним.
      Кинжал выскользнул из спины Громфа и со звоном упал на камни рядом с ним. Маг содрогнулся от пос­леднего приступа боли и схватился за грудь, когда серд­це его пропустило удар, а потом застучало снова, силь­но и ритмично. Архимаг начал творить заклинание.
      Одновременно Громф перекатился и сел лицом к сво­им врагам. В его отнятых у другого глазах отражался огонь. Нимор был ближе, он готов был вцепиться в Гром­фа своими драконьими когтями, и Архимаг направил за­клинание в него. Он обрушил на ассасина волну клубя­щегося огня, но Нимор мигом скользнул в сторону и исчез, скрывшись в тени, подобно тому как скалы скры­ваются под водой озера Донигартен.
      Пламя прокатилось по тому месту, где только что находился ассасин, но опалило лишь пустоту.
      Громф поморщился.
      «Все в порядке, Архимаг», — заявил Нозрор.
      «Нет, не все! — огрызнулся Громф. — Я трачу на Ни-мора слишком много огня».
      «Это верно...» — начал было Прат, но умолк так рез­ко, что Громф был уверен: это Нозрор заткнул ему рот, к счастью для Прата.
      Личдроу остановился и взмахнул руками перед со­бой. Громф крепче сжал посох и вздохнул, когда бес­следно закрылась последняя из мучительных ран, исце­ленная магией кольца.
      В воздухе перед Дирром начал сгущаться легкий ту­ман, его клочья понемногу сливались, пока обширное, ровное туманное облако не устремилось, вращаясь, от лича прямиком к Громфу.
      Архимаг поднялся на ноги и произнес одно-единствен­ное командное слово, высвобождавшее очередную из за­ложенных в посохе магических сил. Громф не мог видеть воздвигнувшуюся перед ним невидимую стену, но благо­даря магии посоха точно представлял себе ее границы.
      Облако ядовитого, по предположению Громфа, газа, сотворенное Дирром, смешавшись с дымом пылающих ларьков, замедлило свое движение, но не остановилось. Громф установил магическую защитную стену между собой и облаком, и туман сразу же начал растекаться по гладкой поверхности стены, на порядочном расстоя­нии от Архимага.
      Дирр, которого, очевидно, не удивило то, как просто Громф расправился со смертоносным облаком, взмыл ввысь и перелетел через силовую стену. Лич извлек из складок пивафви жезл и бесстрастно уставился на Громфа.
      Громф начал заклинание, прикинув, сколько време­ни потребуется личу при такой скорости. Хотя Дирр помчался еще быстрее, Громф все же успел окончить заклинание и шагнуть через врата, которые он открыл в воздухе прямо рядом с собой. Выйдя через них, слов­но в обычную дверь, Громф переместился на дюжину ярдов в сторону по горящему Базаару. Он видел, как лич камнем полетел вниз, взмахнул жезлом над местом, где только что стоял Громф, и очутился на земле, рыча от досады.
      Громф убрал силовую стену и улыбнулся.
      Облако ядовитого газа — собственное заклинание Дирра — устремилось внутрь, когда стена исчезла, и лич успел лишь вскинуть взгляд, как туман окутал его, и Дирр исчез в его черно-зеленых глубинах.
      Громф глубоко вздохнул и мельком посмотрел вниз, когда исчез наконец его огненный щит. Следующее его заклинание было одним из самых трудных. Он творил его со всем возможным тщанием и обрадовался, почув­ствовав, как оно окутало его. Внезапно у него возникло отчетливое ощущение, что позади него кто-то есть, и он понял, что это заклинание предупреждает его. Позади никого не было, и все же там кто-то был.
      Громф крутнулся на месте и отступил назад, когда из тени появился Нимор, уже протянувший руку с чер­ными когтями к лицу Архимага. Кончики когтей про­шли в дюйме от его носа. В глазах Нимора мелькнуло удивление, и Громф должен был признаться себе, что удивлен не меньше.
      Архимаг отскочил на несколько шагов назад, и асса­син сделал то же самое. Нимор взглянул на Громфа сузившимися глазами, сверкающими в дыму горящего Базаара. У Громфа в мозгу возникла четкая картинка: Нимор делает шаг вперед, потом стремительно ныряет влево и бьет его ножом в бок. Именно это Нимор и сделал. Громф снова сумел увернуться, и вновь ассасин был изумлен вдруг появившейся у мага быстротой ре­акции. Чего Нимор не знал, так это того, что это не быстрота реакции, а предвидение.
      Громф сунул руку в кисет — межпространственный мешок, в который умещалось куда больше, чем можно было предположить по его внешнему виду, — и выта­щил оттуда оружие. Тяжесть дергарского топора была непривычной для Громфа. Архимага учили владеть са­мым разным оружием, но боевой топор едва ли был в его вкусе. Он был громоздкий и неудобный, скорее ору­дие труда, чем убийства. Однако этот конкретный топор представлял собой нечто большее, нежели просто лез­вие, насаженное на рукоять.
      Он понял, что Нимор собирается отступить назад, чтобы получить шанс испытать оружие Громфа. Архи­маг также узнал, что Нимор сделает еще несколько ша­гов в сторону, чтобы Громф повернулся вслед за ним и оказался между полудраконом и ядовитым облаком, все еще скрывающим из виду личдроу. Громф предоставил ассасину возможность, как Нимор и хотел, познакомить­ся с топором, но оказывать ему любезность и занимать невыгодную позицию не стал.
      «Архимаг, вы уверены?» — спросил Нозрор.
      Громф решил, что Нозрор имеет в виду топор и тот очевидный факт, что он действительно собрался сра­жаться с ассасином с помощью материального оружия.
      «Я знаю, что делаю», — ответил Громф точно в тот момент, когда Нозрор повторил: «Архимаг, вы уве­рены?»
      Громф догадался, что в первый раз слышал не Ноз-рора. Это было заклинание, показывающее ему буду­щее.
      «Все ясно», — отозвался Нозрор, и Громф понял: маг Бэнр сообразил, что Громф вооружился самым, пожа­луй, мощным оружием, какое только можно себе пред­ставить, — способностью правильно угадывать каждое следующее движение противника.
      Голос у него в голове повторил:
      «Все ясно».
      Громф знал, что Нимор собирается обрушиться на него и попытаться оттеснить к облаку ядовитого газа, и Архимаг быстро отступил в сторону и развернулся. Ни­мор шагнул следом, потом остановился, не сводя глаз с Громфа.
      Лич выбрался из облака и поднялся в воздух. За ним следом тянулись пряди тумана. Он развернулся и ока­зался лицом к Архимагу.
      — Давай, — заговорил личдроу с презрительной, дья­вольской усмешкой, — попробуй сразиться с ним своим краденым топором. Я с большим удовольствием посмот­рю, как Нимор разорвет тебя в клочья.
      Ассасин-полудракон улыбнулся, и Громф увидел, что тот сейчас бросится на него, обрушит град страшных ударов руками, ногами и головой. Громф не знал, что ему делать.
      В тот миг, когда Нимор бросился на него, Громф понял, что знать намерения своего противника порой бывает недостаточно.

      Может ли быть какой-либо смысл в мире, кото­рый существует во Вселенной, состоящей из ха­оса? В месте, где единственным правилом является отсутствие правил?
      Когда они были здесь в прошлый раз, то спускались по нитям гигантской паутины и не встречали никого живого, пока орда свирепых демонов не окружила их у входа в храм, запечатанный ликом самой Ллос. Бог по­пытался тогда пробиться сквозь этот барьер, но не смог.
      Хотя они покинули Дно Дьявольской Паутины со­всем недавно, многое здесь изменилось.
      Гладкие прежде нити огромной паутины были все в выбоинах и трещинах. На целые акры их покрывало что-то напоминающее ржавчину. Местами дроу прихо­дилось перебираться или перелетать через пропасти, об­разовавшиеся в разрушающейся паутине, и пересекать кратеры, в неровных чашах которых мог бы поместить­ся весь Мензоберранзан.
      Вокруг разливался гнилостный смрад, настолько сильный, что временами Фарону Миззриму казалось, что он вот-вот задохнется.
      Маг часами шагал в несвойственном ему молчании. Ни дроу, ни дреглот не комментировали вслух состоя­ние Дна Дьявольской Паутины. Слишком трудно было облечь в слова то осязаемое чувство отчаяния, которое вселяло в каждого из них это разоренное место. Время от времени они останавливались, чтобы отдохнуть, но и в эти минуты даже не смотрели друг на друга.
      Постоянно настороже в ожидании встреч с демони­ческими обитателями этого Уровня, все они сначала были напряжены до предела, но по мере того, как мед­ленно тянулись часы, а им не встречалось никого жи­вого, не то что представляющего угрозу, они начали по­степенно расслабляться. И тогда отчаяние их сделалось еще глубже.
      Они шли все дальше и дальше и добрались наконец до храма Ллос. Некогда внушительное, таинственное со­оружение лежало в руинах, подвергнувшись тому же процессу распада, что и раскинувшаяся на всю эту все­ленную Паутина. Обсидиановые плиты порыжели и мес­тами растрескались. Изнутри поднимались огромные столбы дыма. От многих величественных контрфорсов остались лишь обрубки, словно они были ампутированы какой-то непостижимой силой. Через окружающие храм площади трудно было идти: они были завалены облом­ками резных каменных глыб и железом, заржавленным и смятым до неузнаваемости. Повсюду валялись кости — миллионы костей, собранных в огромные кучи или рас­киданных по одной, словно их разметало свирепым вет­ром. Каменные существа, похожие на пауков, так восхи­тившие их в прошлый раз, исчезли, остались лишь ямы посреди площадей и возле контрфорсов, как будто суще­ства выдернули ноги из камня и убрались прочь.
      Отряд прошел той же дорогой, что и в первый раз, когда они были в астральной форме, и снова оказался у входа в храм. Огромное каменное лицо было разбито, местами в нем обнаруживались следы облика Ллос, но лишь крохотные и малопонятные.
      Двери были распахнуты настежь.
      — Это сделали боги, — прошептал Вейлас, и подхва­тившее его шепот эхо рассыпалось над разрушенной пло­щадью миллионами шепотов.
      У врат храма на пути Варауна, явившегося сюда, что­бы убить Ллос, из-за их собственного опрометчивого ре­шения взять в проводники одного из его жрецов встал Селветарм — защитник Ллос. Их поединок представлял собой зрелище, которое сохранится в памяти Фарона, проживи маг хоть десять тысяч лет, и он повлек за собой немало разрушений, но...
      — Только не это, — сказал Мастер Магика, и его го­лос тоже повторило эхо, хотя и немного иначе. — Это совсем другое. Гораздо старее.
      — Старее? — переспросил дреглот, переводя взгляд с камня на камень.
      — Он прав, — вмешалась Данифай, которая присела на корточки и взяла в руки череп чего-то, что могло быть наполовину дроу, наполовину летучей мышью. — Эти ко­сти иссохли и побелели, почти окаменели. Даже камни рассыпались в прах. И паутина стала слабой и хрупкой.
      — Это место разрушено около века назад, а то и больше, — добавил Фарон.
      — Этого не может быть, — возразил Вейлас, уставив­шись на открытые двери. - Мы же были гут — именно тут, и двери были запечатаны, и...
      Остальные не стали ждать, когда он окончит фразу.
      — Ллос покинула это место, — сказала Квентл так тихо, что голос ее едва сумел пробудить эхо.
      — Покинула Дно Дьявольской Паутины? — спроси­ла Данифай. — Возможно ли это?
      — Она покинула Абисс, — повторила настоятельни­ца Арак-Тинилита. — Неужели ты не чувствуешь?
      Данифай покачала головой, но глаза ее говорили об обратном. Две женщины обменялись долгими, понима­ющими взглядами, от которых волоски на шее Фарона встали дыбом. Он чувствовал, что Джеггред и Вейлас отреагировали так же.
      — Ну что же, — заговорил проводник Бреган Д'эрт, — мы пришли сюда, чтобы отыскать богиню, но не нашли ничего. Наша миссия окончена.
      Квентл обернулась и сверкнула глазами на провод­ника, который ответил ей прямым, спокойным взгля­дом. Змеи в плетке верховной жрицы извивались и плевались ядом, но Вейлас не обращал на них внима­ния.
      — Ее здесь нет, — сказала Квентл, — но это не зна­чит, что... что ее нет нигде.
      Проводник глубоко вдохнул и медленно выдохнул, оглядывая разрушенный храм.
      — Ну и где же она? — спросил он. — Как далеко мы намерены еще идти? Мы что, будем искать ее до беско­нечности, Уровень за Уровнем, вселенная за вселенной? Она — порождение Паутины Демонов, и вот мы стоим на шестьдесят шестом Уровне этого проклятого бога­ми Абисса, а ее нет. Если вы не знаете, куда она поде­валась — а она могла деться куда угодно, — и она не сообщит вам, где она, то, может, нам стоит смириться с тем, что она не хочет быть найденной?
      Это была самая длинная речь, которую Фарон ког­да-либо слышал от Вейласа, и сердце у него упало.
      — Он прав, — сказал Мастер Магика.
      К его изумлению, Квентл кивнула. У Данифай округ­лились глаза, в горле Джеггреда зародился тихий рык. Дреглот тихонько двинулся вперед в своей обычной скользящей, плавной манере и встал рядом с бывшей рабыней.
      — Это святотатство, — прошептала Данифай. — Наи­худшая из всех ересей.
      Квентл повернулась к молодой жрице и молча при­подняла бровь.
      — Вы позволяете какому-то, — Данифай обожгла Вейласа коротким взглядом, — мужчинеговорить от име­ни Ллос? Ему ли решать, каковы теперь намерения бо­гини?
      — Уж не тебе ли? — не смог удержаться от вопроса Фарон.
      Как ни удивительно, Данифай улыбнулась:
      — Может, и мне. И уж конечно, у меня на это боль­ше прав, чем у мастера Хьюна. Каким бы блестящим проводником он ни был, теперь это дело жриц.
      Квентл чуть выпрямилась, хотя плечи ее еще горби­лись. Фарона изумило, какой старой она кажется. Вер­ховная жрица за последние десять дней постарела на десятилетия, и по ее набрякшим векам и вялости было ясно, насколько она измотана.
      Фарон не мог смотреть на нее и уставился в землю. Он пнул пару раз засыпанный бурой пылью камень.
      — Я ошибся, — сказал Мастер Магика. Он почувст­вовал, как остальные уставились на него, почувствовал их удивление, но глаз не поднял. — Это случилось не сто лет назад. Это место было разрушено... нет, здесь была битва, и произошла она по меньшей мере тысячу лет назад. По меньшей мере.
      — Как ты можешь говорить такое, маг? — спросил дреглот. — Ты же был здесь. Разве нет? Разве это не то самое место, куда притащил вас Зирик?
      Фарон кивнул:
      — Это именно оно, Джеггред, но факт остается фак­том: все, что мы видим вокруг, — это древние руины, следы битвы, отгремевшей тысячу или больше лет тому назад.
      — Мы же только что были здесь, — сказал Вейлас.
      — Мы больше не в Подземье, господин Хьюн, — от­ветил Фарон. — Время здесь может идти совершенно иначе, например скачками, подобно расстояниям в Глу­бинах Тени. А может, все это вообще скорее иллюзия, чем реальность, причуда Ллос или какой-нибудь другой божественной силы. Возможно, мы просто видим раз­валины там, где на самом деле ничего нет; возможно, видим развалины, а на самом деле там стоит целый и невредимый храм; а может, все, что мы видим, реально и состарилось на тысячу лет благодаря силе столь ог­ромной, что она может управлять временем и материей и самим небом.
      — Паучьей Королевы здесь нет, — добавил Вейлас.
      — Если жрицы говорят, что ее нет, — отозвался Фа­рон, — то я склонен поверить, что это правда.
      Мастер Магика глянул в огромный дверной проем, в который мог бы пройти Дом Бэнр целиком. Осталь­ные проследили за его взглядом.
      — Прежде эти двери были заперты и запечатаны, — сказал Фарон, — но теперь они открыты. Почему?
      — Потому что Ллос хочет, чтобы мы вошли в них, — заявила Данифай с удивившей Фарона уверенностью. — Кто же еще мог открыть их?
      Фарон пожал плечами и посмотрел на Квентл, кото­рая медленно кивнула.
      — Поспешим, — сказала верховная жрица.
      Не оглядываясь на остальных, Квентл направилась к гигантскому дверному проему. Следом один за другим прошествовали остальные: Данифай, потом Джеггред, за ним Фарон и последним Вейлас. Каждый из них шел еще неохотнее, чем прежде.
      * * *
      На Уровнях хаоса для этого существовало так много названий, что Алиисза просто не могла припомнить их все: зоны темпоральных подвижек, Уровни с отклоняю­щимся временем, воронки тысячелетий... Прошло нема­ло лет с тех пор, как она видела такую штуку, и ей понадобилось почти столько же, чтобы понять, что здесь происходит.
      Шестьдесят шестой Уровень Абисса был покинут. Клеем, удерживающим Уровни вместе, были сами боги, и на Уровнях хаоса, как и на Уровнях порядка, когда боги покидали вдруг какое-то конкретное место, энтро­пия начинала развиваться скачками и даже хаос посте­пенно выходил из-под контроля.
      На поддержание физического существования шесть­десят шестого Уровня, его прошлого и настоящего «ра­ботал» весь Абисс. Время порой шло здесь быстрее, по­том замедлялось, потом могло вообще повернуть вспять. Угадать это было невозможно даже для танар'ри вроде Алиисзы. Такие места лучше всего оставить в покое, из­бегать их, забыть про них.
      Демоница с тяжелым сердцем смотрела, как Фарон и его спутники вошли в огромные двери храма. Она не знала точно, что они могут там обнаружить, но была уверена: что бы это ни было, оно их не порадует. Они забрались на шестьдесят шестой Уровень, чтобы найти Ллос, но Ллос здесь нет. Это было только ее предполо­жение, но весьма обоснованное: Уровень оставался по­кинутым дольше, чем можно было вообразить, — доль­ше, чем длится Молчание Ллос.
      — Пожалуй, ты многого им не говорила, — прошеп­тала Алиисза Паучьей Королеве.
      Если богиня и услышала ее — хотя у Алиисзы не было оснований верить в это, — Ллос не ответила.
      Демоница рассеянно принялась рисовать каракули в бурой пыли на обратной стороне массивной нити, за которую она цеплялась, — рисунки, которые никто ни­когда не увидит. Ее мозг лихорадочно работал; ей надо было многое обдумать.
      Алиисза покинула Фарона и остальных перед кораб­лекрушением на Уровне Бесчисленных Порталов, про­сто повинуясь внезапному порыву. Она была рада, что Фарон выжил, но остальные ее не интересовали. И все же Алиисза сделала свой выбор, и он был очевиден. Она выбрала Каанира Вока.
      Хотя она и знала, что вернется к нему, знала она также и то, что помогала Фарону и его отряду чуть болей эффективно, чем одобрил бы Вок. Пусть он не просил ее мешать им, но не просил и помогать. Алиисза, однако, достаточно хорошо знала камбьюна, чтобы по­нимать: чем больше информации она ему принесет, тем снисходительнее он будет.
      Фарон и остальные дроу исчезли внутри покинутого храма, и Алиисза закрыла глаза.
      Она была танар'ри, и поэтому ей было проще, чем большинству других, перемещаться между Уровнями. Одним усилием мысли она снова оказалась в астрале, свободно паря в бесконечном эфире.
      — Ты покинула Абисс, — прошептала Алиисза сама себе, хотя и обращаясь к Ллос, — до того как умолкла, значит...
      Она не окончила мысль, сконцентрировавшись на од­ном имени: Ллос.
      Алю снова закрыла глаза и вновь и вновь мысленно повторяла это имя, и через некоторое время тело ее пришло в движение. Имя любого бога обладает силой, если только знаешь, как ею пользоваться.
      Когда Алиисза открыла глаза, ее окружали призраки.
      Полупрозрачные серые тени плавали вокруг, и у всех у них были общие черты: заостренные уши, миндалевид­ные глаза и тонкие, аристократические лица темных эль­фов. Их было множество — результат войны, — и все они плыли через Астральный Уровень в одном и том же направлении.
      Алиисза полетела рядом с одним из них, сильным мужчиной в воинском облачении, в великолепных до­спехах и шлеме.
      — Ты можешь меня слышать? — спросила она ду­ха. — А видеть?
      Мертвый дроу взглянул на нее и поднял бровь. Он не шевелился, но тело его продолжало плыть над бес­конечной равниной, безошибочно приближаясь к месту последнего назначения.
      — Меня зовут Алиисза, — сказала она. — Ты знаешь, где ты?
      «Да, — мысленно ответил дроу. Рот его был открыт, но губы не двигались. — Я чувствую. Я мертв. Я умер. Меня убили».
      — Как твое имя?
      «Меня звали Вилто'сат Шобалар, — ответил во­ин, — но теперь я ничто. Мое тело истлеет, мой Дом забудет меня, и я исчезну. Ты пришла, чтобы мучить меня?»
      — Не поняла? — переспросила демоница, сбитая с толку столь неожиданной сменой темы.
      «Ты ведь демон, — ответил он. — Ты пришла, чтобы мучить меня? За то, что я потерпел поражение на поле боя, или просто чтобы потешить свою жестокую душу?»
      Алиисза ощетинилась и не сумела удержаться от пре­зрительной усмешки. Он явно ошибся, приняв ее за танар'ри иного рода, и она не видела в этом ничего лест­ного для себя.
      — Если бы я была здесь, чтобы тебя мучить, — за­явила она, — ты бы это уже понял, гриб трухлявый.
      Вилто'сат Шобалар отвернулся от нее с высокомер­ным презрением: по-видимому, это было единственное, что темные эльфы забирают с собой даже в могилу.
      Алиисза полетела вдоль вереницы мертвых дроу, и чем дальше она летела в ту сторону, куда двигались призраки, тем более плотными те становились, словно на протя­жении довольно долгого времени накладывались друг на друга. Наконец, не в силах побороть любопытство, она остановила еще одного призрака — женщину в столь пышном наряде, что алю испытала мгновенную зависть.
      — Леди, — обратилась она, схематически изобразив положенный поклон, что мертвая дроу, похоже, сочла оскорблением, — могу я задать вам несколько вопросов, пока вы завершаете свою прогулку?
      «У тебя не получится мучить меня, демон, — заявил призрак в мозгу Алиисзы, — так что уходи и дай мне упокоиться с миром».
      Алиисза зашипела и едва не потянулась схватить жен­щину за горло, но поняла, что руки ее прошли бы сквозь жрицу. Мертвая женщина не обретет физическую форму, пока не прибудет к своему последнему месту назначения. Астральный Уровень являлся всего лишь способом по­пасть из одной вселенной в другую. И мертвые дроу бы­ли здесь бестелесными призраками.
      — Я здесь не для того, чтобы мучить тебя, дрянь! — рявкнула Алиисза. — Но я займусь этим, если не услы­шу ответа на пару вопросов.
      «Ллос отвернулась от нас, — сказала жрица. — Что может быть хуже этого?»
      — Я могу оставить тебя в астрале навсегда, — отве­тила Алиисза — пустая угроза, но призраку это было знать незачем.
      «Что тебе нужно?» — отозвалась дроу.
      — Кто ты, — спросила Алиисза, — и как давно ожи­даешь здесь милости Ллос?
      «Я Грейанна Миззрим, — ответил призрак — и Али-исзе послышалось что-то странно знакомое в этом име­ни. — Не имею представления, как давно я тут, но чув­ствую, что куда-то двигаюсь. Это движение началось только что. Ллос готова впустить нас? Это она послала тебя?»
      — Ты ее чувствуешь? — спросила Алиисза, игнори­руя вопросы темной эльфийки. — Она зовет тебя?
      Жрица поглядела вдаль, словно вслушиваясь, потом покачала головой.
      «Меня влечет куда-то, — сказала Грейанна. — Я чув­ствую это, но Ллос я не слышу».
      Алиисза обернулась и поглядела в ту сторону, куда направлялась вереница душ дроу. Там, далеко впереди, вращался красно-черный смерч — врата, ведущие на какие-то далекие Уровни, — и втягивал в себя души Дроу-
      — Это не Абисс, — сказала Алиисза.
      «Это дом, — прошептала лишенная тела душа Грей-анны Миззрим. — Я чувствую это. Это оно. Дно Дья­вольской Паутины».
      Сердце Алиисзы зачастило.
      — Дно Дьявольской Паутины, — повторила демони­ца, — но не Абисс.
      Алиисза умолкла и поднялась в бескрайнее серое не­бо над процессией мертвых дроу.
      — Значит, — прошептала она не слышащей ее Ллос, — мы решили немножко попутешествовать, да?
      Алю прикрыла глаза и сконцентрировалась на Каани-ре Воке. Она заставила свое сознание пересечь Астраль­ный Уровень и вернуться в холодное, неуютное Подзе-мье. Там она отыскала разум своего любовника и пере­дала ему сообщение.
      «С Паутиной Демонов что-то происходит, — мыслен­но доложила она. — Теперь это существующий сам по себе Уровень, и врата открыты. Ллос забирает туда сво­их мертвых. Она жива».
      Это было все, что она могла сказать, и Алиисза на­деялась, что это будет достаточным предупреждением. Демоница могла бы в одно мгновение перенестись об­ратно в Подземье и оказаться рядом с любимым, но не стала этого делать. Ей хотелось остаться здесь, хотя она и не понимала почему.
      * * *
      Нимор отказался от попыток достать Громфа когтя­ми. Вместо этого он попытался заставить Архимага ата­ковать, но дроу не поддался. Возникшее у Нимора ощу­щение, что Громф каким-то образом узнает, о чем он думает, — может, даже раньше, чем он успеет об этом подумать, — все усиливалось и усиливалось, и Нимор уже начинал пытаться предвосхитить самого себя. Так сражаться было невозможно.
      Нимор отступил на шаг, и Громф тоже. Ассасин за­метил, что Дирр медленно кружит над ними обоими на безопасном — кто-нибудь мог бы назвать его трусли­вым — расстоянии. Ассасин собирался было что-то ска­зать, когда в мозгу у него раздалось знакомое раздра­жающее бормотание.
      «Алиисза на Дне Дьявольской Паутины, — зазвучал голос Каанира Вока. — Там что-то происходит, и это плохо для всех нас. Я не намерен дожидаться, чтобы выяснить, насколько именно плохо».
      В первый раз за очень-очень долгое время кровь за­стыла у Нимора в жилах.
      Громф вздрогнул и едва не задохнулся, и Нимор про­тив воли взглянул на него. Их глаза встретились, и меж­ду ними проскочила искра взаимопонимания. Нимор от­ступил еще на шаг, и Громф кивнул. Архимаг все еще держал перед собой призрачный боевой топор, но не на­падал. Он тяжело дышал, по вискам его струился пот, снежно-белые волосы прилипли ко лбу.
      И снова Нимор хотел заговорить, и опять его пре­рвали.
      — Что ты делаешь?! — возмущенно завопил личд­роу. — Убей его!
      Нимор сделал долгий выдох, с шипением выпуская воздух сквозь стиснутые зубы. Достаточно плохо было уже то, что один из основных участников его союза выходит из игры, еще хуже, что Ллос каким-то образом, по какой-то неведомой причине, выбрала именно этот момент, чтобы наконец вернуться, или в любом случае сделала что-то такое, что напугало Каанира Вока, а кам-бьюн был не из тех, кого легко испугать. Мало того, противник Нимора, которого он должен был бы унич­тожить без малейшего усилия, вдруг сумел превзойти его во всем, да еще этот проклятый лич смеет приказы­вать ему.
      Дирр снова принялся что-то вопить, но Нимор не понял его слов.
      — Я не могу... — начал было Священный Клинок, но умолк, поняв, что лич творит заклинание.
      Громф тоже услышал это. Одной рукой все еще держа перед собой топор, Архимаг ударил посохом в выщерблен­ные каменные плиты дымящегося Базаара и мгновенно оказался внутри сферы мерцающей энергии. В тот миг, когда появилась сфера, Дирр закончил заклинание, и звук голоса лича сменился басовитым гулким жужжанием.
      Нимор, все еще не сводя глаз с Громфа, прищурился. Архимаг мельком взглянул на лича, и уголок его рта дрогнул в подобии улыбки. Нимор должен был увидеть, что там происходит, и он знал, что Громф в любом слу­чае не намерен нападать на него.
      Гудение сделалось громче, превратившись в оглуши­тельный гул. Нимор увидел, как по воздуху к нему не­сется что-то вроде клуба черного дыма, но мгновениями позже понял, что это не дым. Это вообще было не об­лако, но рой каких-то крошечных насекомых — десятки, сотни миллионов.
      Рой спикировал к Громфу, но не смог пробиться сквозь окружившую Архимага защитную сферу. Нимор не мог не предположить, что насекомых наслал Дирр, поэтому, когда рой переключился на него, ассасин счел это личным оскорблением. Прежде чем первые насеко­мые опустились на его кожу и смогли ужалить его, Ни­мор шагнул на Грань Тени. Это действие давно стало его второй натурой. Он и был, и не был на площади Базаар. Рой превратился в тень, а сам Базаар — в тус­клый полуматериальный мир, насквозь пропитанный тьмой.
      Нимор уставился на свои когти. В голове у него бы­ло на удивление пусто, а на душе — спокойно.
      — Неужели конец? — сказал он вслух не слышащим его теням. — Неужели я проиграл?
      Он закрыл глаза, подумал о личе... и шагнул обрат­но в материальный мир, что лежал прямо у него за спиной.
      Нимор сгреб длинного и тощего неумершего мага когтями сзади и с силой замахал крыльями, поднимая его все выше над площадью Базаар. Лич напрягся и набрал"» в грудь воздуху — наверное, собрался произ­нести заклинание, — но ему хватило ума остановиться, когда Нимор прижал острый как бритва коготь к его глотке.
      — Кровью ты, может, и не истечешь, лич, — прошеп­тал Нимор на ухо личдроу, — но если твоя голова от­делится от шеи...
      — Что ты делаешь? — спросил Дирр пронзительным сиплым шепотом. — Ты мог убить его. Такой удобный момент, а ты нападаешь на меня? На меня?!
      — На тебя? — презрительно усмехнулся Нимор. — Да, на тебя. Я бы убил тебя, но ты ведь уже мертв, верно, лич? Все, что ты сделал, — это тратил мое время, а теперь Паучья Королева возвращается в свою клетку, и наше время истекло.
      — Что? — переспросил совершенно ошеломленный Дирр. — Что ты сказал?

      Внутри храма оказался город, раз в двадцать пре­восходящий размерами Мензоберранзан. Подобно стенам храма и окружающим его площадям, город представлял собой ветхие, опустошенные войной разва­лины, покинутые, на взгляд Фарона, не меньше тысячи лет назад.
      Архитектура копировала все мыслимые типы стро­ений темных эльфов, от известковых паутин Чед Наса­да до пустотелых сталагмитов Мензоберранзана. Един­ственное сходство этих сооружений заключалось в том, что все они были разрушены, по крайней мере частично, и безжизненны.
      Вейлас возник за спиной у мага, как обычно, будто по волшебству. Фарон даже не попытался скрыть, что вздрогнул при внезапном появлении проводника. Вре­мя соблюдения приличий и беззастенчивости в выборе средств для достижения своих целей прошло.
      Вейлас кивнул Мастеру Магика и заметил:
      — Чем дальше мы идем, тем больше тут металла.
      Фарон покачал головой, не слишком поняв сначала, о чем пытается сказать ему проводник. Он огляделся повнимательнее и увидел, что Вейлас прав. Хотя рва­ные, искореженные куски проржавевшего железа и оп­лавленной стали попадались им и на наружных площа­дях, но чем дальше они уходили вглубь храма, тем чаще им приходилось огибать все более и более крупные ку­ски металла.
      Вейлас остановился и потрогал мягко закругляющую­ся стальную стенку высотой в три его роста.
      — Похоже, она была оторвана от еще большего ку­ска, — сказал проводник. — Никогда не видел столько стали.
      Фарон кивнул, разглядывая обломок с некоторого расстояния.
      — Это похоже на кусок доспеха какого-то гиганта, — отметил маг, — гиганта, каких не отыщешь в Верхнем Ми­ре, но это Абисс, Вейлас. Может, здесь и такие бывают.
      — Или бога, — отозвался проводник.
      — Селветарм был как раз такой, — сказала Данифай. Оба мужчины обернулись к ней, удивляясь, что она ос­тановилась и приняла участие в разговоре. Бывшая плен­ница обычно молча шагала бок о бок с дреглотом, явно равнодушная к тому, что их окружало. — И Вараун тоже.
      Вейлас кивнул:
      — Однако здесь есть и другие обломки, и есть пред­меты, непохожие на доспехи.
      — Части механизмов, — вставил Фарон. — Я тоже за­метил их.
      — Части механизмов? — переспросила молодая жрица. Фарон пошел дальше, объясняя на ходу:
      — Это такие странные движущиеся детали. Я видел шарниры и такие устройства, которые действовали поч­ти как суставы, как плечо или колено в теле дроу, толь­ко с проволокой или иными штуками вместо мышц.
      — Теперь, когда ты упомянул об этом, — добавил Вейлас, — некоторые обломки кажутся похожими на но­ги или руки.
      — Какая разница? — проворчал дреглот. — Что вы оба теряете время, копаясь в этом хламе? Вы что, до сих пор не поняли, что здесь случилось?
      — Полагаю, мы имеем по меньшей мере поверхност­ное представление о том, что тут произошло, это верно,
      — Джеггред, — сказал Фарон.— «Копаясь в этом хламе», как ты столь образно выразился, мы, возможно, могли бы получить представление более углубленное, нежели то, которое можно считать поверхностным. Увы, тебе такое состояние ума навряд ли знакомо, но те из нас, кто выше...
      Воздух вылетел из легких Фарона с коротким болез­ненным всхлипом. Дреглот опрокинул его на гору рас­трескавшихся кирпичей, бывших некогда частью гран­диозного собора, и уселся на него верхом. Маг вызвал в памяти заклинание, для которого не требовалось го­ворить вслух, но не стал творить его, поскольку над развалинами собора раскатился эхом голос Данифай.
      — Джеггред, оставь его! — приказала она.
      Так некто мог бы скомандовать своей ручной крысе, внимание которой привлек пещерный жук. Когда дре­глот слез с Фарона и тот с трудом поднялся на ноги, маг задумался, что было большим оскорблением: то, что Джеггред опрокинул его на землю, или грубый окрик Данифай. Мастер Магика отряхнул свой пивафви, как смог разгладил взлохмаченную мочалку, в которую пре­вратились его волосы, и откашлялся.
      — Ах, Джеггред, мальчик мой, — проговорил маг, не скрывая сарказма, — что же я такого сказал?
      — Если ты еще раз заговоришь со мной в таком то­не, маг, — прорычал дреглот, — твое сердце отправится вслед за сердцем Рилда Агрита ко мне в кишки.
      Фарон постарался не рассмеяться.
      — Очаровательно, как всегда, — заметил он.
      — Пойдем, Джеггред, — сказала Данифай, жестом призывая дреглота следовать за собой.
      Фарон закончил приводить себя в порядок и, собрав­шись *ужетронуться в путь, остановился и обернулся, успев уловить краешком глаза чей-то взгляд. Частично скрытая от глаз другим огромным рваным стальным об­ломком, там стояла Квентл Бэнр. Маг заметил холодное как лед выражение ее лица, и, будь они в Мензоберран-зане, оно наверняка сулило бы Данифай скорую смерть.
      * * *
      После того как смолкло эхо последнего бессвязного вопля Дирра, наступила гробовая тишина. Лич висел в неподвижном воздухе, трясясь от ярости. Громф вос­пользовался моментом и оглядел разрушенный Базаар.
      Пожар угас сам собой, и дым потихоньку рассеивал­ся. Множество прилавков, ларьков и повозок погибло — сгорело или было разбито. Каменный пол, местами опа­ленный до черноты, был изрыт огромными ямами и тре­щинами.
      Над безмолвной до этого площадью поплыл чей-то шепот, и Громф увидел, что немногие любопытные — и неразумные — дроу уже начинают собираться по углам разоренной торговой площади. Им казалось, что поеди­нок окончился, но Архимаг знал, как они ошибаются. Что-то, и вовсе не одна лишь способность Громфа пред­видеть его поступки, спугнуло Нимора, заставило его счесть себя проигравшим.
      «Почему Нимор отказался от боя, Архимаг? — спро­сил Нозрор. — О чем ему сообщили?»
      «Узнай», — приказал Громф и сосредоточил внима­ние на Дирре.
      — Если хочешь, можем на сегодня закончить, — пред­ложил Громф.
      Лич глубоко, судорожно вздохнул и покачал головой.
      — Все идет так, как суждено было, — добавил Архимаг.
      — Думаю, да, мой юный друг, — спокойно ответил лич. — Ты, самый высокопоставленный маг Мензобер-ранзана, и я, самый могущественный. Рано или поздно мы с неизбежностью должны были сойтись лицом к лицу. Сила не терпит такого дисбаланса.
      — Не знаю, — пожал плечами Громф. — Я не подсчи­тываю баланс. Я поклоняюсь демону. И служу хаосу.
      Вместо ответа Дирр начал творить заклинание. Громф попятился, подпрыгнул на дюжину футов в воздух и по­вис там, прибегнув к силе посоха. Он глянул вниз и уви­дел, что небольшая кучка дроу — мужчин пятнадцать-двадцать, большей частью пожилых, — начала пробирать­ся между остатками ларьков. Должно быть, это были са­ми торговцы, не выдержавшие наконец неведения насчет судьбы своих кормильцев — ларьков.
      Громф подумал было приказать им убраться, но не стал. Не захотел.
      Дирр окончил заклинание, и в первый миг показа­лось, что лич взорвался. Он начал увеличиваться, раз­дувшись вдвое, втрое, вчетверо против своего обычного размера. Он изменился до неузнаваемости и полетел вниз с громким треском, отчего торговцы вновь разбе­жались по окраинам площади. Громф видел, как они поразевали рты, с благоговением и ужасом глазея на то, во что превратился Дирр.
      «Гигант, — сказал Нозрор. — Каменный гигант».
      Громф вздохнул. Он знал, во что превратил себя Дирр.
      В обычное время жрицы любых темных верований создавали каменных гигантов, чтобы использовать их в качестве слуг, стражей, ассасинов или орудий войны. Вы­резанные из цельного камня, это были чудовищные су­щества, способные разрушить целый город, если их не остановить. Дирр изменил свой облик, превратившись из обычного худощавого старого дроу в гиганта. Соответст­венно этому превращению изменились и его цели.
      Гигант был не менее сорока футов в длину, от макуш­ки здоровенной головы, напоминающей голову темного эльфа, до кончика извивающегося червеобразного хвоста. У него было четыре пары длинных рук с ладонями, как у дроу, но такими огромными, что одной из них можно было заслонить Громфа целиком, только руки эти окан­чивались тремя суставчатыми пальцами с черными ког­тями, похожими на когти Нимора. Лич предпочел сохра­нить черную окраску, но глаза существа горели яркой синевой. Из них исходили лучи света, разрывая дымную мглу, все еще висевшую в воздухе. Существо разинуло пасть и оскалило ряды зубов размером с небольшие мечи.
      С оттопыренной нижней губы капала слизь. Создание находилось в непрестанном движении, подергиваясь и извиваясь, как червяк. Под его тяжестью в полу появля­лись неровные вмятины, и все прочие звуки заглушил скрежет размалываемого, трескающегося камня.
      Существо принялось громить все, до чего могло до­тянуться, а дотянуться ему удавалось до многого. Те из торговых палаток, что не сгорели и оставались еще це­лыми, теперь разлетались в щепки под страшной тяжес­тью огромного создания. Чересчур любопытные торгов­цы пустились наутек, но гигант, крутясь по Базаару, подминал их одного за другим. Когда же гигант пере­местился в сторону, то вместо сплошной неузнаваемой массы, которую ожидал увидеть Громф, позади него ос­тался целый ряд статуй. По всему разгромленному Ба­заару лежали два десятка неподвижных дроу. Прикос­новение гиганта обратило их в камень.
      Когда приступ разрушительного буйства прошел, ги­гант обратил внимание на Громфа. Лучи света, бьющие из его глаз, нацелились на Архимага, высветив его на высоте дюжины ярдов над камнями Базаара.
      Гигант устремился к нему, скрежеща огромными зуба­ми и по пути обратив в камни еще горстку неосторожных торговцев, и Громф произнес заклинание. Благодаря ему Архимаг почти исчез из виду. Его очертания стали неяс­ными, размытыми, и он быстро полетел к земле. Его баш­маки помогут ему бежать быстрее любого другого дроу. Плохо различимый и быстро перемещающийся, Громф сумел убраться с дороги разъяренного гиганта.
      — Дирр, ты меня слышишь?! — прокричал Громф.
      Лич не ответил. Громф не был уверен, способен ли тот сделать это в теперешнем своем состоянии. Гигант взревел, снова заскрежетал зубами и опять бросился на него. Громфу приходилось буквально бегать кругами, чтобы удерживать опасное существо в пределах Базаа­ра. Любое живое существо, которого он коснется, обра­тится в камень, а уже и так слишком много мензобер­ранзанцев погибло. Если осада действительно подходит к концу, с таким расточительством пора заканчивать.
      — Дирр, ответь мне, — предпринял еще одну попыт­ку Громф, но ответа снова не последовало.
      Вместо этого гигант взглянул на окаменевших дроу, которыми был отмечен его путь. Когда лучи света из его глаз заиграли на их каменных телах, каменные дроу зашевелились. Окаменевшие торговцы медленно подня­лись, покачиваясь, будто зомби, и, как один, повернули головы к гиганту, словно ожидая его приказаний. Об­лачка слетевшей с них пыли легонько заколыхались в воздухе.
      Гигант что-то прошипел каждому из них, и, едва он это сделал, ожившие статуи одна за другой повернулись к Громфу и медленно побрели к нему.
      Громф мог двигаться намного быстрее, чем эти ока­менелости, но их было много — дюжина, а то и больше; и он понял, что в конечном итоге ему все равно при­дется что-то делать с каменным гигантом и его компа­нией оживших статуй, очутившимися в самом сердце Мензоберранзана.
      «Лич не отвечает вам, Архимаг, — произнес Нозрор. — Наверное, не может. Возможно, он теперь больше гигант, чем лич».
      «И что это значит?» — спросил Прат.
      «Это значит, — ответил Громф, — что то, чем при нормальных условиях лич отлично владеет, и то, к чему он был невосприимчив, возможно, теперь к нему непри­менимо».
      «Например?» — не унимался Прат.
      Громхр и Нозрор одновременно мысленно произне­сли одно и то же слово:
      «Некромантия».
       * * *
      — Это невозможно, — сказал Вейлас. — Оно же раз­мером с дом.
      Фарон пожал плечами, глядя снизу вверх на огром­ный обломок.
      — Больше, — отозвался Мастер Магика, — но оно хо­дило.
      Обломок был некогда шаром из отполированной ста­ли около трех сотен футов, а то и больше, в диаметре. Он валялся среди развалин полудюжины строений из камня и окаменевшей паутины. У шара отсутствовала часть стенки. В целом эта штука напоминала пустую яичную скорлупу, но на самом деле некогда это была ходячая крепость. Фарон попытался представить ее неповрежден­ной, стоящей на ногах, теперь согнутых и подвернутых под низ «скорлупы».
      — Что-то вроде заводного механизма... — упорствовал Вейлас,— такое огромное... Оно должно быть творением...
      — Бога? — закончил вместо него Фарон, почувство­вав, что Вейлас не решается произнести это. — Или в данном случае богини. Почему бы и нет?
      — Ну и для чего, по-твоему, такое можно использо­вать? — спросила Данифай.
      — Для войны, — предположил Джеггред, хотя в его устах это прозвучало почти вопросительно. — Это бое­вая машина.
      — Это крепость, — сказала Квентл. В голосе ее была такая уверенность, что все повернулись и уставились на нее. — Это... это былаличная крепость Ллос. Когда-то это был заводной паук, и в нем Ллос могла передви­гаться по Дну Дьявольской Паутины под защитой та­кого оружия, подобное которому ни один дроу не в си­лах даже вообразить.
      — Мне кажется... — начала Данифай. — Мне кажет­ся, я припоминаю, что что-то читала об этом, но всегда думала, что это просто вымысел, вроде безобидной ере­си, чтобы пощекотать нервы непосвященным.
      — Ты точно это знаешь? — спросил Фарон у Квентл, хотя и видел по ее лицу, что сомнений у нее нет.
      Верховная жрица взглянула Мастеру Магика в глаза и ответила:
      — Я была внутри его. И видела, как он двигается. Именно в этой крепости в виде паука я впервые пред­стала перед самой Паучьей Королевой.
      Фарон отвел взгляд, снова уставившись на огром­ный обломок.
      — Она редко покидала крепость, — продолжала Квентл, и голос ее звучал все тише и тише, словно из­далека. — Мне кажется, я вообще ни разу не видела, чтобы она ее покидала, за все те годы, что я...
      Фарон, не оборачиваясь и не глядя на настоятельни­цу Арак-Тинилита, сказал:
      — Нам надо бы войти внутрь. Если Ллос никогда не покидала крепости, может, она все еще там.
      — Ее там нет, — заявила Квентл.
      — Госпожа права, — поддержала Данифай. — Я чув­ствую, точнее, я не чувствую ее.
      — Она может все еще быть там, — повторил маг, по­нимая, как он рискует, допуская такую возможность, хотя был уверен, что каждый из них хоть мельком, но подумал об этом. — Во всяком случае там может быть ее тело.
      Никто не ответил, но они пошли за Фароном, когда маг двинулся в неблизкий путь к поверженной крепости.
      Чем дольше тянулись минуты, тем тяжелее станови­лось идти. Они уже давно были измотаны, и, хоть время от времени останавливались, чтобы перекусить тем, что Вейлас выдавал им из своих запасов в пространственных мешках, все испытывали чувство голода, умирали от жажды и едва не валились с ног. Это и все увеличиваю­щееся количество завалов и преграждающих дорогу стен из камня, паутины, стали и кирпича и замедляло скорость их движения примерно на четверть против ожидаемой.
      Дреглот все же сумел подобраться вплотную к Фа-рону. Маг ничуть не сомневался, что та защита, которой он уже окружил себя, не позволит полудемону застать его врасплох прежде, чем он сумеет дополнительно обез­опасить себя, поэтому он не стал останавливаться и про­воцировать дреглота.
      — Ты бы этого хотел, — прошептал Джеггред Фарону. Шепот дреглота был громким, как нормальная речь обычного дроу, но все-таки, похоже, никто его не услы­шал. — Если Ллос мертвая там, внутри, и все, что мы найдем, — это ее скелет, ты будешь счастлив, признайся.
      — Я ни в чем не признаюсь из принципиальных со­ображений, как это ни странно, — ответил Мастер Маги­ка. — И тем не менее в данном случае я от всей души надеюсь, что мы не найдем там мертвую Ллос. Но если бы и так, тебе-то что до этого, дреглот? Или побежишь доносить на меня своей хозяйке? И какой же из хозяек ты доложишь первой? И станешь ли докладывать Квентл вообще? На самом деле, Джеггред, ты ведешь себя так, будто не рассчитываешь снова увидеть Мензоберранзан.
      — Я? — переспросил дреглот. Он был в принципе не способен воспринимать сарказм. — Как это?
      — Ты игнорируешь пожелания Квентл Бэнр, — маг голосом подчеркнул имя Дома, — ради прихотей слу­жанки. Здесь, в самом сердце владений Ллос.
      — Данифай больше не служанка, — заявил дреглот. — Я видел много...
      «Огонь».
      В миг, когда это слово вспыхнуло в мозгу Фарона, кожу его уже опалило, а одежда грозила вот-вот загореть­ся. Огненная волна накрыла их, обрушив на всех пяте­рых оранжевые, красные, синие языки слепящего пламе­ни. Фарон слышал, как потрескивает его защита, сдержи­вая жар, и, хотя его все равно обожгло, он все же остался жив. Однако остальным не так повезло, и Фарон немед­ленно принялся лихорадочно рыться в памяти, выиски­вая заклинание, которое могло бы защитить их — если не всех, то Вейласа, Квентл (она, в конце концов, сестра Архимага), Данифай и Джеггреда... в таком порядке.
      Однако он не успел даже ничего вспомнить, как нака­тил новый шквал огня и обжег его еще сильнее прежнего.
      Откуда-то сверху раздался неприятный, лающий хо­хот, и Фарон поднял голову и увидел в небе омерзи­тельного танар'ри, зависшего над ними с помощью как минимум какой-то простейшей магии. Существо чем-то напоминало обезумевшего, уродливого быка, и у него не было ног.
      Фарон в тот же миг окружил себя защитной сферой магической энергии, чтобы защититься от определен­ных заклинаний. Это был глабрезу, и Миззриму пока­залось, что этот танар'ри ему знаком.
      — Лед!.. — прошипела Данифай сквозь стиснутые зубы.
      На черной коже Данифай и Квентл горели яркие пят­на. Женщины были обожжены сильнее, чем Фарон, но все же не настолько, чтобы вздулись волдыри. Квентл достала исцеляющий жезл и, не мешкая, принялась во­дить им по своей коже.
      — Я же сковал его льдом, — сказал Фарон, — и ос­тавил там.
      Маг быстро огляделся, ища Вейласа, но проводника нигде не было видно.
      — Типичный демон, — пробормотала Квентл. — От­грыз себе ноги, чтобы освободиться.
      Джеггред взревел от ярости. От его опаленной шерс­ти поднимались серо-черные струйки дыма.
      — Ты все время шел за нами, Белшазу? — спросила настоятельница Арак-Тинилита. — Мы ведь могли убить тебя!
      — Как раз наоборот, — ответил отец Джеггреда.
      * * *
      Халисстра Меларн летела.
      Хотя это было не вполне точное описание того, что с нею происходило, все чувства говорили ей именно об этом. Внизу под нею простиралось бесконечное серое ни­что, перемежающееся бушующими ураганами красок и пролетающими вдали вращающимися каменными глыба­ми, то огромными, с милю в окружности, то маленькими, размером с дроу. Над ней и вокруг было то же самое.
      Она недавно побывала на Астральном Уровне с от­рядом мензоберранзанцев и своей бывшей пленницей, но тогда все было совершенно иначе. В тот раз, под опекой жреца Варауна, она была духом, влекомым за ниточку. Теперь благодаря силе Эйлистри в астрале на самом деле была она, а не ее проекция, и ничто не свя­зывало ее с родным Уровнем.
      Халисстра Меларн чувствовала себя свободной, как никогда. На губах ее играла дерзкая улыбка, сердце сту­чало. Волосы струились по воздуху, хотя формально ветра здесь не было. Тело в пространстве Астрального Уровня отзывалось на малейшую мысль, и Халисстра парила и кувыркалась, словно играющий дракон.
      Единственным ограничением было то, что ей следо­вало держаться поблизости от своих спутниц, Улуйары и Фелиани. Халисстра видела, что наземная эльфийка и жрица-дроу наслаждаются этим полетом в астрале не меньше, чем она, и обе они, как она, улыбались. И все же мысль о важности дела, которое привело их сюда, ни на миг не покидала жриц Эйлистри.
      Халисстра рискнула всем и все потеряла, чтобы ока­заться здесь. Рилд наверняка был мертв, так же мертв, как Чед Насад, и та жизнь, которую Меларн могла бы вести в Подземье, осталась в прошлом. Впереди была неизвестность, но признание. Впереди был риск, но, по крайней мере, возможно, и награда. А позади осталась одна лишь безнадежность.
      — Вот они! — прокричала Улуйара спутницам, вры­ваясь в мысли Халисстры. — Видите?
      Халисстра взглянула туда, куда указывал черный па­лец жрицы, и ощутила, как тело ее разворачивается в воздухе и летит в ту же сторону. Улуйара обратила их внимание на длинную вереницу тусклых черных теней, и Хатисстре пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем она начала понимать, что именно видит. Казалось, она смотрит на пустой серый экран, за которым, подобно актерам в театре теней, вереница дроу неспешно плывет навстречу какой-то общей цели.
      — Приближаемся к ним медленно, — предупредила Фелиани. — Возможно, они даже не почувствуют наше­го присутствия, но наверняка мы этого не знаем, а их там очень много.
      — Кто они? — спросила Халисстра, хотя, прежде чем произнести последнее слово, она уже и сама обо всем догадалась.
      — Проклятые, — печально шепнула Улуйара в ответ.
      — Так много... — тоже шепотом ошеломленно вы­дохнула Халисстра.
      — Я бы сказала, что это все дроу, умершие за время Молчания Ллос, — сказала Фелиани. — Куда они на­правляются?
      — Не в Абисс, — ответила Улуйара.
      По мере того как они подлетали все ближе и ближе, Халисстра не могла не вглядываться в лица медленно плывущих призраков недавно умерших. Все темные эль­фы выглядели одинаково серыми, словно это были ри­сунки углем, а не настоящие дроу. Когда она посмотрела прямо на женщину, вероятно слишком юную для Кро­вавой Войны, то сквозь нее увидела очередную проле­тающую мимо вращающуюся скалу.
      Одна из теней заметила Халисстру, и взгляды их на миг встретились, но душа не замедлила движения и не сделала попытки заговорить с ней.
      — Куда они идут? — спросила Халисстра, замечая то у одного, то у другого призрака символ Ллос или иные безделушки и геральдические знаки, свидетель­ствующие о том, что они поклонялись Паучьей Коро­леве. — Если не в Абисс, не во владения Ллос, то ку­да же?
      В груди Халисстры вспыхнула надежда. Если души преданных верующих направляются не к Ллос, но все же куда-тонаправляются, значит, возможно, у поддан­ных Паучьей Королевы есть некоторая надежда избе­жать забвения.
      — Заклинание самой Эйлистри, — сказала Фелиа­ни, — привело нас в Абисс, а мы не собирались идти этим путем.
      — Когда я была на Дне Дьявольской Паутины с се­строй Бэнр и остальными, — напомнила Халисстра, — мы не видели здесь никаких душ. Квентл упоминала о том, что их нет. На шестьдесят шестом Уровне были только орды свирепых демонов, два сражающихся бога и запечатанный храм.
      — Следует ли нам идти за ними? — спросила Фе­лиани Улуйару. — Если это сторонники Ллос, они, воз­можно, направляются к ней, даже если и движутся не в сторону Абисса.
      — Возможно ли, чтобы Ллос покинула Абисс? — спросила Халисстра.
      И она, и Фелиани вопросительно посмотрели на Улуйару, ожидая ответа, но жрица-дроу лишь пожала плечами.
      Халисстра мысленно пожелала подлететь ближе к ве­ренице душ и ждала, когда мимо нее пройдет жрица постарше, которая могла бы что-то знать. Колонна мерт­вецов проплывала перед ней, но Халисстра видела в ос­новном мужчин, явно воинов, и среди них немногочис­ленных драйдеров. Судя по одежде и эмблемам, Халис­стра могла сказать, что эти дроу попали сюда из множества городов со всего Подземья.
      Наконец появилась жрица, показавшаяся ей подхо­дящей, и Халисстра подобралась к ней поближе. Она уже протянула руку, чтобы дотронуться до проплываю­щей мимо души, когда кто-то окликнул ее.
      «Халисстра», — произнес голос, прозвучавший у нее в мозгу.
      Халисстра зажмурилась и сжала голову ладонями. Она едва замечала, что Улуйара и Фелиани спрашива­ют, что с ней случилось.
      * * *
      Голое звучал в ее голове, и все остальное разом ото­двинулось куда-то прочь.
      — Рилд... — задрожав, выговорила она непослушны­ми губами.
      «Я здесь», — прошептал Мастер Мили-Магтира в ее сознании.
      Халисстра открыла глаза и оказалась лицом к лицу с призрачной тенью Рилда Агрита. Воин-дроу стоял, вы­сокий и величавый, в своих призрачных доспехах, руки его одновременно тянулись к ней и отталкивали ее. Сле­зы брызнули у нее из глаз, затуманивая зрение, мешая смотреть на лишившуюся тела душу ее возлюбленного.
      «Я любил тебя», — сказал он.
      Халисстра пыталась не плакать, но после этих слов она захлебнулась мучительным рыданием, и оно ти­хонько повлекло ее прочь от Рилда по небу Астрально­го Уровня. Ей так много хотелось сказать ему, но горло у нее сжалось, челюсти свело, в висках стучало.
      «Я отказался от всего ради тебя», — добавил он.
      — Рилд, — сумела наконец выдавить Халисстра, — я могу забрать тебя...
      Он не столько произнес «нет», сколько мысленно вложил это в ее сознание. Халисстра ухватила ртом воз­дух.
      «Я ухожу к Ллос, — ответил Рилд. — Я не принадле­жу Эйлистри, пусть даже и принадлежал тебе».
      — Я не предпочитала ее тебе, Рилд, — сказала Ха­лисстра, зная, что лжет. — Если бы ты попросил, я от­казалась бы от нее.
      И снова это ощущение «нет».
      — Ты был так нужен мне, — прошептала она.
      «Я был с тобой, — сказал он, — до тех пор, пока это было возможно».
      — Халисстра, — шепнула ей на ухо Улуйара. До Халисстры дошло, что жрица-дроу держит ее за руку. — Халисстра, спроси его, куда он идет. Спроси, куда де­лась Ллос.
      — Он идет к ней, — сказала Халисстра Улуйаре и потом Рилду: — Я люблю тебя.
      Она смахнула слезы, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он улыбнулся и кивнул.
      — К Ллос? — переспросила Улуйара. — Где она?
      — Вот почему мы сейчас здесь, правда? — обрати­лась Халисстра к медленно плывущей по воздуху душе Рилда Агрита. — Потому что мы любили друг друга.
      «Потому что мы отказались от своего мира, — отве­тил он. — И потеряли при этом себя. Ты сумела создать новую Халисстру, но я не смог стать новым Рилдом. Я здесь, потому что заслужил это. Иначе дреглот ни­когда не победил бы меня».
      — И мы все еще были бы вместе, — прошептала она. «Скажи своим подругам, — добавил он, — что Ллос перенесла Дно Дьявольской Паутины за пределы Абис­са. Мы ждали здесь, некоторые даже месяцами, когда она призовет нас к себе, и лишь теперь дождались».
      — Ллос забирает их домой, — сказала Халисстра жри­цам, и в голосе ее тесно переплелись печаль, злость и ненависть.
      — Дно Дьявольской Паутины больше не часть Абис­са, — догадалась Улуйара.
      «Она меняет, — сказал Рилд, и мысль его прозвучала предостерегающе. — Меняет все».
      Халисстра почувствовала, что Улуйара крепче сжала ее руку, и жрица прошептала ей:
      — Отпусти его. Теперь это единственное, что ты мо­жешь для него сделать.
      — Мы можем забрать его... забрать его назад, — за­пинаясь, пробормотала Халисстра, видя, что Рилд от­вернулся от нее и медленно поплыл прочь вслед за ос­тальными равнодушными тенями.
      — Нет, если он не хочет возвращаться, — шепотом ответила Улуйара и нежно обняла Халисстру.
      Халисстра тоже обняла Улуйару и рыдала, пока Рилд уходил все дальше и дальше в колонне проклятых.

      — Добро пожаловать в Абисс, трупы! — раскатисто и глухо прорычал глабрезу. — Милости прошу в мой дом.
      — Белшазу, — отозвалась Квентл.
      Рука ее сжимала плеть, змеи выжидающе шевелились. Демон даже не взглянул на нее. Вместо этого он не сводил горящих глаз с Фарона.
      — Я собираюсь вытряхнуть душу из твоего тела, маг, и сожрать ее живьем, а потом выблевать обратно, чтобы эта блевотина растекалась по твоему еще дергающемуся трупу, впитывалась в сморщенную кожу и текла в рази­нутый рот, чтобы было ясно, что ты мертв, — напыщенно изрек демон.
      — Хорошо, — ответил Фарон, — как скажешь.
      — Ты умрешь, — заявил Белшазу, — в тени разру­шенной крепости твоей мертвой богини.
      Краешком глаза Мастер Магика увидел, что Джег­гред шагнул вперед и встал рядом с ним. Дреглот рычал, почти так же тихо и так же раскатисто, как глабрезу — демон, которому посчастливилось быть его отцом.
      Глабрезу, из оторванных ног которого на древнее поле боя капала темная кровь, медленно повернулся к дреглоту.
      — Когда я покончу с дроу, сын, ты сможешь присо­единиться ко мне — обрести наконец свободу от темных эльфов, — сказал он.
      Джеггред медленно набрал в грудь воздуху, и Фарон понял, что тот готов броситься на демона, хотя глабрезу парил в воздухе далеко за пределами досягаемости.
      — Джеггред... — начала было Квентл, но смолкла, ко­гда дреглот вихрем развернулся к ней.
      — Для меня он просто мясо! — проревел Джеггред. — Просто еще один поганый танар'ри. Эта тварь мне не отец. — Он повернулся к глабрезу. — Назови меня еще раз сыном, демон, и не успеет еще это слово слететь с твоих губ, как я оторву тебе голову.
      — Боюсь, что нет, дреглот, — свирепо усмехнулся де­мон. — Будь ты даже чистокровным, я не дал бы тебе такого шанса. А уж полукровку я и вовсе убью без вся­кого труда. — Белшазу снова перенес внимание на Фа­рона, но продолжал, обращаясь ко всем сразу: — Все, что мне нужно, — этот заклинатель. Отдайте мне мага и мо­жете идти на свидание со своей Паучьей Королевой.
      — Только его? — спросила Квентл.
      Фарон покосился на нее, и она постаралась избежать его взгляда, уставившись на парящего глабрезу.
      Демон посмотрел на обрубки своих ног и ответил:
      — Эта шутка со льдом... Мне пришлось перегрызть собственные ноги. — Он воздел одну из четырех рук, из пары, что оканчивалась страшными острыми когтями. — Они не вырастут снова. Этот сукин сын должен мне, самое меньшее, две ноги. Отдайте его мне, и идите сво­ей дорогой.
      — Отойдите,— произнесла Квентл равнодушно и ску­чающе, — все.
      Дреглот зарычал, из-за груды битого кирпича появил­ся Вейлас, ступая непривычно шумно. Фарон посмотрел на Квентл, и она невозмутимо встретила его взгляд.
      — Ты серьезно? — спросил маг.
      — Да, — ответила Квентл. — Ты вызвал его, ты свя­зал его, ты вморозил его в лед. Эта экспедиция слишком важна, чтобы рисковать понапрасну, сражаясь с каждым подвернувшимся монстром, — во всяком случае теперь, и ввязываться в заварушки, причиной которых ты стал по своей обычной дурацкой неосторожности.
      — Фарон вызвал этого демона по вашему приказа­нию, госпожа, — напомнил ей Вейлас, но она даже не заметила проводника.
      Фарон посмотрел на Белшазу, который беззвучно сме­ялся, явно удивленный тем, что спутники мага так легко и быстро сдали его. Мастер Магика быстро и вниматель­но оглядел глабрезу и понял, что тот способен летать благодаря тонкому кольцу из платины на левом мизинце.
      — Ладно, все в порядке, — бросил Фарон. — Есть о чем спорить — один безногий глабрезу. Идите вперед, я догоню вас через пару минут.
      Демон взревел и придвинулся ближе. Первым по­буждением Фарона было бежать, вторым — замереть и сглотнуть. Он заставил себя не делать ни того ни дру­гого. Вместо этого он подготовил первое заклинание.
      Что-то проплыло мимо лица Фарона. Он немного отклонился назад, чтобы его не задело, но что-то другое щелкнуло его по подбородку. Вокруг него отовсюду с земли поднималась пыль — и камни, осколки окаменев­ших костей, кусочки искореженного ржавого металла тоже. Маг глянул на глабрезу. Демон поднял вверх одну из рук, его собачья морда понимающе осклабилась.
      Желудок Фарона подпрыгнул, и маг почувствовал, как его тянет вверх. Башмаки его оторвались от земли, и он начал падать, но падать вверх, вместе со всем про­чим хламом. Все остальные попятились от того места, где сила тяжести изменила направление. Квентл глядела раздраженно, словно была разочарована, что демон так долго не может прикончить мага. Вейлас вытащил крури, но,казалось, не был уверен, стоит ли вмешиваться. Джеггред посмотрел на Данифай, которая знаком велела ему ждать, но внимательно наблюдала за происходящим.
      Вздохнув, Фарон принялся за дело.
      Он коснулся знака Магика и прибегнул к левитации, чтобы противопоставить ее измененной силе тяжести.
      Это несколько дезориентировало его, но он сумел за­виснуть в воздухе на том же уровне, что и глабрезу. Тогда маг дотронулся до своего стального кольца и вы­свободил скрытую в нем шпагу.
      Оружие устремилось к демону. Когда клинок подле­тел к нему, глабрезу начал отмахиваться от него когтями и попытался ухватить клешней. Демон обладал преиму­ществом перед магическим клинком — он был способен летать, и скорости их быстро уравнялись. Белшазу и шпага образовали славную пару.
      Фарон воспользовался этим, чтобы сотворить закли­нание. Его желудок снова подпрыгнул, и левитация по­тянула его вверх. Сила тяжести снова вернулась на место.
      Белшазу мог отбиваться от атак ожившего клинка, но не мог повредить его. В то же время шпаге удавалось то ткнуть его здесь, то полоснуть там, и из полудюжины ран на мертвую землю закапала кровь.
      — Очень жаль, — прошипел Белшазу, скорее самому себе, — я предпочел бы прибрать эту штуку, после того как убью тебя.
      Демон сделал трудноописуемый жест — то ли смор­щился, то ли передернулся, то ли содрогнулся, — и кли­нок разлетелся на тысячи сверкающих стальных облом­ков, дождем просыпавшихся на древнее поле боя.
      Фарон почувствовал, что кровь в нем закипела, лицо запылало, а дыхание застряло в горле.
      «Мне следовало помнить, — выбранил он себя. — Сле­довало бы знать, что он способен на это».
      Мастеру Магика хотелось разразиться потоком бра­ни в адрес Белшазу и всей этой холодной, равнодушной вселенной, но он проглотил ее. И все же эта безделушка всегда ему нравилась.
      — За этот клинок ты заплатишь своими потроха­ми! — пригрозил Фарон.
      Звериная морда глабрезу вновь оскалилась в жесто­кой ухмылке, и он помчался по воздуху к Фарону. Маг слышал, как Вейлас позади него говорит:
      — Вы отдадите дроу этому гнусному демону? И ос­тавите нас без мага?
      — Да, — ответила Квентл, настолько без малейшего намека на сожаление, что это прозвучало для мага даже как-то бодряще.
      Танар'ри быстро приближался, и Фарон выхватил из кармана пивафви старую перчатку. Он начал заклина­ние еще до того, как перчатка покинула карман, и к тому времени, как глабрезу оказался в пределах досяга­емости, оно было готово.
      В воздухе между магом и демоном появилась рука размером с рофа. Белшазу попытался увернуться, но не сумел. Ладонь раскрылась и оттолкнула его, оттесняя от мага, как глабрезу ни сопротивлялся.
      Фарон повернулся к Квентл, безучастно наблюдаю­щей за ним, со словами:
      — То, что я намерен сделать, мне стоило бы сде­лать прямо здесь, чтобы вы все смогли насладиться этим, но я не стану. Я сначала отгоню его подальше, на безопасное расстояние от вас. Тем не менее я хочу, чтобы вы помнили, госпожа, что я могу сделать это снова и по справедливости должен был бысделать это снова.
      Он не стал дожидаться ответа — его и не последо­вало, — а снова развернулся к глабрезу, которого закли­нание уже оттеснило в воздухе на несколько шагов в сторону над развалинами храма. Фарон припустил бе­гом по неровной, усеянной обломками земле, считая на ходу шаги. Белшазу рвал магическую руку когтями и грыз зубами, кидался на нее отчаянно и яростно, но безуспешно. Магия была сильнее.
      Отбежав на двадцать шагов от компании дроу, Фа­рон остановился. Он остановил и магическую руку, она больше не отталкивала глабрезу, а просто удерживала на одном месте. Пока маг бежал, он припомнил все, что знал о танар'ри вообще и глабрезу в частности. Фарон сотворил заклинание — не слишком сложное, — которое должно было подавить любые нежелательные проявле­ния природной магии танар'ри. Зеленый луч ударил с простертых рук Фарона и безошибочно отыскал вися­щего в небе демона. Заклинание удержит Белшазу на шестьдесят шестом Уровне Абисса, не давая ему теле-портироваться даже в пределах Уровня.
      — Скажи мне... — обратился маг к демону, но замол­чал, когда огромная клешня Белшазу с размаху вреза­лась в магическую руку.
      На поверхности черного кулака вспыхнула застыв­шая магия, подобно крови, облаком растекающейся в воде. Глабрезу оскалился, заворчал и полоснул ру­ку когтями. Огромные пальцы дернулись, хватка их ос­лабла.
      Маг никогда не видел, чтобы кому-нибудь удавалось подобным образом преодолеть это заклинание. Глабре­зу, следовало отдать ему должное, оказался более могу­щественным, однозначно более способным, чем полагал Фарон. Пока все это приходило ему на ум, маг-дроу уже работал над очередным заклинанием.
      Ужасающая клешня демона перекусила один из паль­цев. Когда он отвалился от руки, черная магия лопнула словно мыльный пузырь, и палец исчез. Белшазу ударил по дрожащей, истончающейся ладони обрубком ноги и не в меру здоровыми руками. Когда в воздухе над демо­ном начало формироваться следующее заклинание Фа­рона, Белшазу вывалился из магической ладони на усы­панную хламом землю.
      Демон взревел, и единственное, что оставалось Фарону, — заставить себя сделать вид, что этот оглуши­тельный жуткий звук не произвел на него никакого впе­чатления. Белшазу вскочил, но вверх не смотрел — он не видел, что в воздухе над ним кусочек за кусочком вырастает каменная плита.
      — Скажи мне правду. — Фарон откинул упавшую на глаза прядь волос и продолжил: — Разве похоже, что я не мыл голову уже больше десяти дней?
      Глабрезу зарычал, потом снова взревел и подпрыг­нул в воздух...
      ...и каменная плита рухнула.
      Демон исчез под нею, земля содрогнулась. Упав на неровную поверхность, плита пошла трещинами. Белша­зу приподнял камень весом в несколько тонн ровно на­столько, чтобы высунуть голову, и стали видны его го­рящие глаза, вбитые в окровавленную звериную голову.
      При виде придавленного существа Фарон улыбнул­ся. Заклинание, ради которого ему пришлось отойти так далеко от остальных, чтобы оно не представляло для них опасности, было уже у него на устах, пока танар'ри продолжал медленно выползать из-под каменной пли­ты. Закончив его, Фарон открыл рот и завопил.
      Звук шел не из его легких, горла или рта, но прямо из ткани магической энергии, что была вокруг него и в нем самом. Звук копился, набирал силу и наконец вырвался наружу: безумный, пронзительный вопль, обрушившийся на демона с такой силой, что раздробил тяжелую камен­ную плиту, превратив ее в облако пыли, потом и эту пыль обратил в ничто. Звук подхватил глабрезу, встряхнул его и закружил в воздухе. Толстая шкура Белшазу покрылась красными кровоподтеками, кости с громким хрустом ло­мались одна за другой. Демону не удавалось набрать в грудь воздуху, чтобы закричать, хотя Фарон с наслажде­нием видел, что тот очень хочет это сделать.
      Особенно когда от существа начали отваливаться ку­ски плоти.
      Фарон продолжал вопить, продолжал выталкивать из себя воздух. Звук рвал глабрезу на части, разлетались куски щкуры, пластины чешуи, клочья шерсти, когти, зубы, глаза, потом кровь и внутренности. Все это месиво кружилось в воздухе, словно его помешивали в огром­ной невидимой кастрюле, потом вдруг заклинание, а с ним и ужасный вопль исчезли, и изодранные в мелкие клочья останки Белшазу рухнули на изуродованную войной землю. Капли крови продолжат сыпаться до­ждем еще с минуту после того, как ударился оземь пос­ледний крупный кусок тела демона.
      Фарон вздохнул, снова смахнул с лица непослушные волосы и осторожно ступил в кровавое месиво. Он рас­швыривал останки в стороны носком башмака, пока взгляд его не остановился на тонком платиновом обо­дке. Маг нагнулся и поднял кольцо, постаравшись не испачкаться в крови танар'ри.
      — Ты должен мне кольцо, — сказал он безгласным останкам демона, потом надел кольцо на палец и напра­вился к остальным дроу, которые с такой готовностью предоставили ему сражаться с глабрезу в одиночку.
       * * *
      — Издалека оно казалось большим, — сказал Фарон, проведя рукой по холодному заржавевшему металли­ческому ребру. — А изнутри и того больше.
      Мастер Магика запрокинул голову, проследив плав­но изгибающуюся стальную балку, и попытался пред­положить, на какой высоте она оканчивается — сто фу­тов, а может, сто пятьдесят?
      — Почему это просто бросили здесь на тысячу лет? — спросил Джеггред. Дреглот обнюхивал огромную кре­пость в виде паука снаружи и, казалось, был недоволен.— Ее должны были бы привести в порядок. Разве богиня не хотела бы, чтобы ее почистили?
      — Она не валяется здесь тысячу лет,— сказала Квентл. Она стояла в огромном проломе в боку разбитой сферы, сложив руки на груди. — Говорю вам всем: я была тут.
      — И как давно? — поинтересовалась Данифай. Верховная жрица взглянула на нее с неприкрытым презрением, но ответила:
      — Десять лет назад.
      — И десять лет назад эта штука была целой и не­вредимой и двигалась? — уточнил Фарон.
      Настоятельница Арак-Тинилита кивнула.
      — Вы точно были здесь? — переспросила Данифай.
      Квентл повернулась к Фарону:
      — Если здесь есть кто-нибудь живой, ты смог бы его обнаружить?
      Маг мельком взглянул на Данифай, которая скучаю­ще пожала плечами.
      — Да, есть заклинания, которые могут это сделать, — ответил он Квентл. — А ты думаешь, что мы отыщем здесь кого-то живого? Может, саму Ллос?
      — Если Паучья Королева где-то есть вообще, — ска­зала жрица Бэнр, — то она здесь. Это ее резиденция. И все же я не ощущаю ее присутствия. Я вообще не чувствую его.
      Фарон кивнул и снова осмотрел руины.
      — Я вовсе не хочу с вами спорить, госпожа, — заме­тил он Квентл, — но не могу поверить, что это соору­жение было действующим всего лишь десять лет назад. Признаюсь, я никогда не видел подобного — стальных балок, способных удерживать целое здание, магическую конструкцию величиной с Дом Бэнр, — но сталь я ви­дел, и новую и старую, и эта сталь валяется здесь не­много дольше, чем десять лет. Я готов допустить, что вы не хотите рассказывать нам, как могли очутиться здесь десять лет назад, но...
      — Но — что? — резко бросила Квентл.
      Фарон умолк и задумался. Настоятельница Арак-Тинилита продолжала смотреть на него, и в конце концов маг пожал плечами и покачал головой. Квентл отверну­лась и зашагала вглубь разрушенной паучьей крепости.
      Фарон заметил, что на него снова кто-то смотрит, и, обернувшись, увидел Вейласа, затаившегося в тени. Про­водниц стоял снаружи остатков крепости. Проследив за взглядом Вейласа, Фарон увидел, что Данифай и Джег­гред вслед за Квентл углубились внутрь развалин. Когда все трое исчезли в лабиринте искореженного металла, Вейлас подошел ближе.
      — Ты на самом деле думаешь, что она там живая? — спросил проводник.
      Фарон пожал плечами:
      — В этом месте, дорогой мой, я готов поверить во что угодно. Похоже, время не имеет здесь никакого зна­чения вообще или, во всяком случае, имеет совсем дру­гое значение. Все, что говорит Квентл, может быть прав­дой, но вот теперь мы здесь, в самом сердце владений Ллос, и где она?
      — И где души умерших? — добавил проводник.
      — Здесь должны были бы кишмя кишеть души по­койных предков, верно? — согласился Фарон. — И еще множество всяких существ: демонов, драйдеров, дреглотов... — Фарон остановился и хохотнул. — В общем, це­лая куча созданий на букву «д»... Но все, что тут име­ется, — это обломки и развалины, окаменевшие кости и рассыпающиеся камни. Подходящая декорация для все­ленской погребальной песни.
      Вейлас глянул во тьму внутри паучьей крепости и вздохнул.
      — Здешних дорог я не знаю, — едва ли не полуше­потом сказал проводник. — Почему я еще тут?
      — Тебя наняли, — ответил Фарон. — Дом Бэнр пла­тит Бреган Д'эрт... Всем известно, почему ты тут.
      — Нет, я сказал, почему я ещетут? — повторил про­водник. — Меня наняли проводником, чтобы вести этот отряд через Темные Владения, и я это сделал.
      — Несомненно, — согласился Фарон.
      — Я никогда не говорил, что знаю... — начал Вейлас, но вздохнул и умолк.
      — Ты сейчас не в своей стихии, — ответил Фарон, — как и все мы, и все же твои таланты наверняка еще пригодятся нам.
      — Я мог бы помочь тебе с демоном, — сказал про­водник.
      — Квентл не позволила бы, — отмахнулся Фарон.
      — Ты привел нас сюда, — продолжал Вейлас, — и, насколько я знаю, хоть корабль и погиб, ты единствен­ный, кто может вернуть нас домой. И все же она рискует тобой, чтобы доказать то, что не нужно никому доказы­вать. Тебе не кажется, что это лишено всякого смысла?
      Фарон улыбнулся и, качнув головой, отбросил со лба непокорную прядь.
      — С того самого момента, как мы выступили из Мензоберранзана, я был занозой в боку у верховной жрицы. Я уже давно потерял счет великому множеству причин, по которым она могла бы желать моей смерти, равно как перестал считать причины, по которым я в свою очередь желал бы увидеть мертвой ее. К тому же, возможно, она была уверена, что я и сам справлюсь с этим демоном. В конце концов я и справился.
      — Может, и было время, когда я посчитал бы, что все в порядке, — не унимался Вейлас, — но теперь не могу отделаться от мысли, что это было просто глупо и неразумно. Она ведет себя странно.
      — Думаю, мы все немного странные, — согласился Фарон, — но я в принципе согласен с тем, что ты гово­ришь. Мне кажется, что змеи влияют на нее все сильнее и сильнее. Из-под ее контроля вышли и дреглот, и Да­нифай, надо мной она власти не имела никогда и знает, что ты здесь только благодаря золоту Дома Бэнр. Мы добрались наконец до Дна Дьявольской Паутины, и что мы нашли? Древние развалины? Да она должна была бы просто сойти с ума. Как и мы все.
      Вейлас некоторое время обдумывал это, а Фарон ждал, что он ответит.
      — Мой контракт подошел к концу, — сказал наконец проводник.
      Фарон кивнул и пожал плечами:
      — Тебе решать, но должен признаться, что меня боль­ше устроило бы, если бы ты остался с нами. С помощью заклинаний я могу, как просила жрица, обнаружить, есть ли в этих краях хоть что-нибудь живое, отыскать любые скрытые источники магии. Ладно, пусть здесь за провод­ника я, но скоро нам могут снова понадобиться твои ус­луги. А кроме того, сможешь ли ты сам вернуться обратно?
      Проводник вскинул голову, приподнял бровь и изо­бразил едва уловимый намек на улыбку, растаявшую прежде, чем Фарон успел ее разглядеть.
      — Ясно, — отметил Фарон, — значит, наверное, смо­жешь. Я в любом случае пойду внутрь, и если ты ре­шишь присоединиться к нам, пожалуйста. Давай лучше поговорим о том, почему, если ты в состоянии самосто­ятельно вернуться в Мензоберранзан, тебя так беспоко­ит то, что я один могу вывести вас отсюда, а Квентл в очередной раз пыталась убить меня?
      Проводник снова едва заметно поклонился и улыб­нулся.
      — Какое тебе вообще до всего этого дело? — спро­сил Вейлас.
      — До чего?
      — До всего этого, — повторил проводник. — Ллос...
      — Я любопытен, — признался Фарон. — Это уни­кальная возможность для мастера заклинаний, и мое с трудом отвоеванное положение в Мензоберранзане зависит от завоеванного с еще большим трудом поло­жения моего начальника, власть которого — полити­ческая власть, во всяком случае, — зависит от матри­архата.
      Вейлас кивнул, и маг указал на отверстие в стене паучьей крепости.
      — Прошу, — пригласил Фарон.
      Вейлас прошел мимо него, демонстрируя нежелание каждым своим шагом.
      * * *
      Халисстра не могла сдвинуться с места. Она висела в воздухе, рыдала, закрывая лицо ладонями, отталкивая Улуйару и Фелиани, пытающихся успокоить ее. Она слышала, как они повторяют одно утешение за другим, чувствовала, как они поглаживают ее, обнимают, вытирают ей слезы, но ей было все равно. Она не знала, что делать, и с нею творилось что-то не то.
      «Мы провели тебя по пути развития слишком бы­стро, — прозвенел голос у нее в голове. Голос был жен­ский, негромкий, но сильный. — Прости».
      Халисстра разом открыла глаза и огляделась, ища, откуда он доносится. Улуйара и Фелиани отодвинулись от нее — если бы они стояли на земле, можно было бы сказать, что отодвинулись на несколько шагов, — и обе с раскрытыми ртами уставились на привидение, паря­щее возле Халисстры. Это был призрак женщины-дроу, в великолепном струящемся шелковом платье, совер­шенно бесцветный. Ветер, которого Халисстра не чув­ствовала, развевал длинные белые волосы привидения на манер ореола и играл полами одеяния.
      — Сейилл, — выдохнула Халисстра, едва сумев вы­говорить это имя.
      Тень, глядя Халисстре прямо в глаза, кивнула, и в голове жрицы снова зазвучал голос:
      «У Эйлистри есть много даров для наших сестер из Нижнего Мира. Боль, к несчастью, один из них».
      — Не нужны мне ее дары! — огрызнулась Халис­стра, и вспыхнувший в ее душе гнев сменил раскаяние, оставшееся после встречи с духом Рилда Агрита.
      Фелиани и Улуйара изумленно переглянулись в от­вет на ее возглас, и Халисстра сообразила, что они не слышат Сейилл.
      «Я знаю, — отозвалась мертвая жрица. — Поверь мне, я знаю, каково это — испытать такие чувства вдруг и впервые. Твое сознание было приучено не замечать их, но они все это время существовали, дожидаясь, когда ты вспомнишь про них и дашь им свободу. Свобода не всегда бывает легкой. Ты прошла долгий путь к самой себе, туда, где, возможно, тебе придется пережить эмо­циональную боль, но зато и награда превзойдет все ожидания».
      «Мне все равно, — мысленно ответила Халисстра. — Мне не нужна награда. Если бы я могла, то вернулась бы теперь в Подземье».
      «Ты уверена?»
      «В тот же миг, — подтвердила Халисстра. — Там, ко­гда мной манипулировали, я знала об этом и знала це­ли, к которым меня подталкивают. Там я была жрицей и аристократкой».
      «А здесь? — спросила Сейилл. - Кто ты теперь?»
      «Убийца, - ответила Халисстра. - Я убийца на служ­бе у Эйлистри».
      «А в чем, по-твоему, заключается разница между убийцей и избавителем?»
      «Избавителем?» — переспросила Халисстра.
      «Когда ты убьешь Ллос, — сказала Сейилл, — а ты убьешь ее, ты сделаешь свободными тысячи... миллионы».
      «Обрекая их на жизнь, полную отчаяния и сожале­ний?»
      «И любви, убежденности, доверия и счастья», — ото­звалась Сейилл.
      Халисстра пыталась думать об этом, но в голове у нее было пусто. Глаза жгло, челюсти ныли, и ей было тяжело — так тяжело, что она начала погружаться в невесомость Астрального Уровня.
      По обе стороны от нее появились Фелиани и Улуйара и мяпсо поддержали под руки. Халисстра не смотрела ни на них, ни на призрак Сейилл. Вместо этого взгляд ее сколь­зил по длинной колонне безмолвных душ. Мертвые воз­вращаются к Ллос. То, чего она страшилась, не произошло.
      — Я могла бы снова вернуться к ней, — выговорила Халисстра.
      Она почувствовала, как напряглись Фелиани и Улуйара, и ощутила исходящую от Сейилл волну разо­чарования вперемешку со страхом.
      — Если она еще примет тебя, — прошептала Фелиани. Это остановило Халисстру. Перешла ли она уже ту черту, за которой нет возврата, отвергнет ли ее Ллос или, хуже того, покарает за ересь, в которую она уже впала? Отвернется ли от нее Эйлистри за то, что она смела помыслить о возвращении к Паучьей Королеве? Обрекает ли она себя на безбожие после смерти своей собственной нерешительностью?
      «Нет, — прошептала в ее мозгу Сейилл, явно прочтя ее мысли. — Эйлистри понимает сомнения и слабости и прощает их».
      — Сознаешь ли ты, Халисстра, — спросила Фелиа­ни, — чем пожертвовала Сейилл, придя сюда?
      Халисстра помотала головой, пытаясь отделаться от слов эльфийки.
      — Чтобы попасть сюда, она покинула Арвандор, — продолжала Фелиани. — Сейилл обрекла себя на вечное существование в дикой бесконечности Астрального Уровня и сделала это ради тебя.
      — Вот как? — осведомилась Халисстра, глядя на при­зрак Сейилл, который парил неподалеку, уставившись на нее. — А может, ради Эйлистри? Пришла ли она сюда сама или, может, была послана богиней, опасающейся ли­шиться своего ассасина?
      «Да, — ответила Сейилл. — На все твои вопросы — да. Я пришла сюда сама, ради Эйлистри, чтобы защи­тить тебя от Ллос, защитить тебя от тебя самой и быть уверенной, что ты сделаешь то, что должна сделать».
      — Почему? — спросила Халисстра. — Почему имен­но теперь?
      «Потому что нечто должно произойти», — отозвалась Сейилл.
      — Нечто должно произойти, — повторила Улуйара.
      «Прямо сейчас, в этот самый миг, хочешь ли ты вер­нуться к Ллос? — спросила Сейилл. — Если она явит сейчас тебе свою благосклонность, примешь ли ты этот дар, примешь ли ее и отвернешься ли от Эйлистри?»
      — Я не знаю, — ответила Халисстра.
      «Ты должна решить, — настаивала Сейилл, — и ре­шить теперь».
      Привидение указало на скользящую позади нее длин­ную вереницу бесплотных душ. Там что-то изменилось, и Халисстре понадобилось несколько секунд, чтобы по­нять, что происходит. Колонна душ исчезала где-то вда­леке, возможно на расстоянии миль от нее. Бесцветные призраки менялись один за другим, словно их накрыва­ла некая волна. Каждый дух по очереди вновь обретал цвет и жизнь, даже становился вещественным, но лишь на краткий миг, потом то же происходило со следующим мертвым дроу. Когда цвет окрашивал их, они конвуль­сивно дергались и извивались в воздухе, скорее от удо­вольствия, чем от боли.
      — Она возвращается, — прошептала Халисстра.
      Сейилл подплыла ближе, и ее призрачное тело об­волокло Халисстру. Та напряглась, но не оттолкнула привидение.
      «Она возвращается, — прошептала Сейилл в ее моз­гу. — Скоро ее сила пройдет сквозь тебя. Я могу защи­тить тебя, но ты должна захотеть этого. Ты должна по­желать Эйлистри, а не ее, не этого демона. Пожалуйста».
      — Пожалуйста, — шепнула Улуйара.
      Халисстра закрыла глаза и попыталась обнять при­зрак Сейилл, но руки ее встретили пустоту.
      — Эйлистри! — позвала Халисстра прерывающимся от волнения голосом. — Помоги мне!
      Тело Сейилл сделалась вдруг плотным в ее объяти­ях, и Халисстра почувствовала, что жрица дрожит. Сей­илл закричала, и вопль этот оглушил и уши Халисстры, и ее измученный мозг.
      — Сейилл! — вскричала Халисстра, перекрыв мучи­тельный вопль, исторгающийся из мгновенно сделавше­гося материальным горла жрицы. — Нет...
      Тело Сейилл исчезло, и руки Халисстры обвились вокруг нее самой. Вопль еще звучал в ее мозгу, но в ушах звенело от тишины Астрального Уровня. Она от­крыла глаза и увидела, что Сейилл уплывает в серое ничто, простершееся перед нею. Тело жрицы было из­ломано и изуродовано, лицо искажено болью. Она стала еще более прозрачной и быстро таяла вдали.
      — Сейилл... — прошептала Халисстра.
      Жрица в последний раз взглянула ей в глаза и, хотя казалось, это доставило ей изрядную боль, улыбнулась, исчезая из виду.
      Халисстра ощутила, что тело ее обмякло, хотя она и испытывала неведомые доселе силу и уверенность.
      — Она исчезла, — прошептала Улуйара.
      — Она не только отказалась от Арвандора, — доба­вила Фелиани, глаза которой округлились от ужаса. — Она пропустила через себя силу Ллос.
      — Чтобы защитить меня, — шепнула Халисстра.
      — Это убило ее, — продолжала Фелиани. — Она вы­брала не Астральный Уровень, она выбрала забвение.
      — То, чего я сама боялась больше всего, — сказала Халисстра. — Именно забвение привело меня к Эйлистри.
      — Она пожертвовала собой, — произнесла Улуйара.
      — Ради меня? — спросила Халисстра.
      — И ради Эйлистри, — ответила Фелиани.
      У Халисстры кружилась голова, но глаза ее просох­ли от слез, и сила вернулась к усталым мышцам. Она чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, как бы потря­сена ни была.
      — Она пожертвовала собой, — повторила Халис­стра, — чтобы я могла...
      — Чтобы ты могла служить Эйлистри, — закончила за нее Улуйара. — Чтобы могла владеть Лунным Клинком.
      Халисстра опустила руку на рукоять меча, способно­го убить богиню.
      — Я колебалась, но, надеюсь, не слишком долго, — объявила она.
      — Она пробудилась, — предостерегла Фелиани, — или воскресла. Она возвращается.
      Халисстра задумалась. Она попыталась представить себе, как сойдется с Ллос в поединке, но, как ни стара­лась, не смогла.
      — Мы последуем за душами Ллос, — решила Халисстра и, не успев еще договорить, устремилась вслед за ними.
      Фелиани и Улуйара полетели за ней.

      — Нет, — бормотал Фарон, — а если туда?.. Там, где коридор раздваивался, маг повернул налево. Он много раз пытался провидеть дорогу и изо всех сил старался следовать тому, что сумел уз­нать.
      — Никакие твои заклинания не работают, не так ли? — осведомилась Квентл.
      Фарон даже не взглянул на нее, он пошел дальше по коридору, надеясь, что наткнется на что-нибудь такое, что подскажет им верный путь.
      — Я получаю... противоречивую информацию, — бро­сил он, — но я, по крайней мере, хоть что-то делаю. Ты говорила, что была здесь. Почему бы тебе не отвести нас прямо к ней?
      Квентл не ответила, и они обменялись взглядами, говорившими о том, что оба готовы прекратить пере­палку.
      — Такое впечатление, что чем дальше мы заходим в эту паучью крепость, тем более странным становится все вокруг, — сказала Данифай. — Сначала нигде не бы­ло прямых углов, а теперь есть. Кажется, они появились в тот самый момент, как я подумала, насколько коридор удобнее без них. Кроме того, мы не встретили никого живого, нас не потревожил ни один страж, а мы все блуждаем и блуждаем тут. Что это значит?
      — Что Ллос хотела, чтобы мы пришли, — ответила Квентл, бросив на Данифай презрительный взгляд.
      Фарон и Вейлас переглянулись: судя по их лицам, оба они придерживались прямо противоположного мнения.
      Маг остановился посреди коридора, который в этом месте расширялся до добрых двадцати футов. Потолок был низким, темнота приятно густой, а запах разложе­ния, по счастью, не настолько силен, как бывал порой. Маг произнес очередное заклинание и сконцентриро­вался на том, что их окружало, выискивая признаки жизни. Он чувствовал мертвые зоны, куда не могла про­никнуть его магия: стены, возможно, обитые свинцом или каким-то иным особенно непроницаемым материа­лом. И все же где-то далеко, на самом краешке воспри­ятия, Фарон ощутил присутствие жизни.
      — Слегка размыто, — прошептал он сам себе, — но это там.
      — Что?! — воскликнула Квентл. — Что там? Маг открыл глаза и улыбнулся Квентл.
      — Несмотря ни на что, тут кроме нас есть еще что-то живое, — сказал он. — Но ощущение от него какое-то странное — далекое и расплывчатое, словно это суще­ство либо очень далеко, либо едва живо, окутано ма­гией, чтобы защититься от провидения, либо все это вместе. Я не могу... Госпожа?
      Квентл рухнула на колени, и Фарон инстинктивно попятился. Воздух зазвенел от энергии, кожу Мастера Магика начало покалывать, но куда более ошеломитель­но происходящее подействовало на двух женщин.
      Квентл упала на четвереньки, едва не ткнувшись ли­цом в хрлодную ржавую сталь разрушенной паучьей кре­пости. Мышцы ее подергивались и сокращались, лицо то ли исказилось от мучительной боли, то ли скривилось в ухмылке от безумного наслаждения — Фарон не мог бы определить.
      Данифай тоже повалилась на пол, но лицом вверх. Спина ее выгнулась, и вскоре она уже касалась пола лишь макушкой и кончиками пальцев ног. Фарон не мог не восхищаться красотой ее тела, которую порти­ли те же мелкие раны — порезы, ссадины, рубцы и синяки, — что накопились у них у всех за время стран­ствий. Возможно, Фарон видел только то, что хотел видеть, но ему подумалось, что выражение лица Дани­фай говорит об абсолютном наслаждении, о совершен­ной физической страсти.
      Потом пришла очередь упасть Джеггреду. Дреглот по­валился на одно колено, слепо хватаясь за стены остав­шимися тремя руками, пробивая рваные дыры в сталь­ной перегородке. Бурая пыль покрывала всю его шерсть и комками прилипала к ней, пока полудемон не сделался на вид таким же ржавым, как паучья крепость. Джеггред завопил так громко, что Фарону пришлось зажать уши ладонями.
      Когда вопли дреглота перешли в пыхтение — безна­дежные попытки вдохнуть воздуху, — Фарон взглянул на Вейласа. На проводника все это, казалось, совершен­но не повлияло, да и сам Фарой не испытывал жгучего желания кататься по полу.
      — Что бы это ни было, — сказал маг проводнику, — похоже, оно действует только на...
      Сначала он собирался сказать «женщин», но понял, что действует оно на жрици на единственное среди них существо — исчадие ада самой Ллос.
      Все окончилось так же внезапно, как началось.
      Джеггред, которого мгновенный экстаз затронул мень­ше других, первым поднялся и начал отряхиваться. Его лицо, по которому всегда трудно было что-либо прочесть, было лишено какого-либо выражения.
      — Что произошло? — спросил маг, но дреглот про­игнорировал его. — Джеггред?
      Квентл села и поднесла руки к лицу. Она не отры­вала взгляда от испачканных ржавой пылью ладоней, словно выискивая там что-то.
      Данифай приходила в себя дольше. Она перекатилась по заржавленному стальному полу в позу эмбриона и издавала звуки, которые Фарон сперва принял за плач.
      — Госпожа? — окликнул Вейлас, нагнувшись, чтобы оказаться на одном уровне с лицом Квентл, но держась по-прежнему в полудюжине шагов от нее.
      Квентл не ответила, вообще никак не показала, что слышит Вейласа. Фарон не стал даже спрашивать ее, что произошло. Он уже начал понимать, чему оказался свидетелем.
      Квентл заговорила.
      Сначала она шевелила губами в пантомиме, потом едва слышно зашептала, потом начала петь литанию на древнем языке, которого не узнал даже Фарон.
      Это продолжалось около минуты, затем жрица умол­кла. Фарон окинул ее взглядом и увидел, что все поре­зы и кровоподтеки, ссадины и царапины исчезли и чер­ная кожа сделалась гладкой, едва ли не лоснящейся. Казалось, к Квентл отчасти вернулся и потерянный ею вес. Волосы ее стали чище, мягче, и даже пивафви и доспех засверкали как новенькие.
      Квентл Бэнр поднялась и взглянула сверху вниз на Данифай, которая уже сидела, привалившись спиной к стене, улыбаясь и шепча какую-то свою молитву, что затягивала ее раны, стирала с кожи синяки и возвраща­ла блеск ее большим выразительным глазам. Слезинка оставила дорожку на одной из красивых эбеновых щек, и девушка не спешила утирать ее.
      Фарон вновь посмотрел на настоятельницу Арак-Ти-нилита, которая застыла, высокая и прямая, во тьме пау­чьей крепости и словно светилась. Глаза ее были закры­ты, губы шевелились.
      Одним плавным грациозным движением Данифай вскочила на ноги, улыбаясь во весь рот и сверкая без­упречными белыми зубами в темноте. Фарон поймал себя на том, что улыбается в ответ. Джеггред тоже было вскочил, но тут же снова повалился на колени перед Данифай и Квентл. Дреглот тяжело дышал.
      — Они живы, и они здесь, — прошептала Квентл. Она взглянула на Фарона и сказала уже яснее: — Они за сте­нами, защищающими их от твоих заклинаний, и от про­рицаний они укрыты тоже, но они здесь.
      — Кто? — спросил Вейлас.
      — Я тоже чувствую их, — сказала Данифай. Она по­ложила руку на взъерошенную гриву Джеггреда и при­нялась рассеянно приглаживать ее. — Мне кажется, я смогла бы найти их. Думаю, они действительно ждут нас.
      — Погоди. — Фарон шагнул ближе к Данифай, пока свирепый рык Джеггреда не остановил его. Молодая жрица потрепала дреглота по голове, и он мигом за­тих. — Неужели действительно произошло то, что я ду­маю? Неужели она...
      — Ллос вернулась к нам, — ответила Квентл.
      — Она вернулась, — подтвердила Данифай. Казалось, она хочет что-то добавить.
      — Что-нибудь еще? — спросил Фарон. — В чем де­ло? Наше путешествие окончено?
      — Госпожа? — Джеггред заглянул Данифай в гла­за. — Что сказал голос? Я не смог... он был слишком далеким, чтобы...
      Данифай запустила пальцы в его шерсть.
      Голос сказал...
       Йор'фаэ,—закончила вместо нее Квентл.
       Йор'фаэ...— прошептала Данифай.
      — Высокий дроуский? — уточнил Вейлас, верно оп­ределив язык.
      — Это значит «избранная», — объяснил Фарон.
      — Избранная, — шепотом повторила Квентл, пока­чав головой.
      В тот же самый миг Данифай беззвучно произнесла одними губами:
       — Йор'фаэ.
      Квентл взглядом привлекла внимание Фарона и ска- 1ала:
      — Наше путешествие далеко не окончено, Мастер Магика. Ллос не просто вернулась, она велела мне явиться к ней, пригласила меня стать ее избранным сосудом. Зот для чего она вернула меня много лет назад. Для этого отправила меня из Абисса обратно в Мензоберранзан. Мне было предназначено оказаться здесь и теперь и быть ее... быть йор'фаэ.
       * * *
      Глубоко в недрах Первого Дома, в комнате, защищенной от всего, от чего только можно вообще защи­тить комнату, Триль Бэнр наблюдала, как ее брат сражается за жизнь Мензоберранзана.
      Архимаг проигрывал.
      Верховная Мать видела все, что происходило на Базaape, все до мельчайших подробностей, благодаря магическому зеркалу, хрустальному шару, чаше для прорицания и еще с полдюжины подобных предметов, большая гасть которых была создана лично Громфом. Триль рас­саживала взад и вперед по полированному мраморному толу, разглядывая, сцену за сценой, в разных ракурсах, как трансформировавшийся личдроу громил центр ее города.
      Вилара Бэнр стояла в углу, переводя взгляд с одного предмета для ясновидения на другой, скрестив руки на груди, барабаня себя пальцами по плечам от едва сдерживаемой досады.
      — Архимаг победит, Верховная Мать, — сказала Вилapa, уже не в первый раз за сегодняшний день.
      — Ты думаешь? — отозвалась Триль.
      Впервые она ответила на одно из пустых заверений Вилары, и это застало прислуживающую ей жрицу врасплох .
      — Конечно да, — подтвердила она.
      Триль ждала продолжения, но было ясно, что доба­вить Виларе нечего.
      — Я не вполне уверена, что он может выиграть этот бой, — заметила Триль, скорее самой себе, чем Вила­ре. — Если нас всех испытывают и это испытание для Громфа, он сам должен пройти его. Если нет, он досто­ин смерти.
      — Неужели мы ничем не можем помочь ему? — спро­сила Вилара.
      Триль пожала плечами.
      — Есть же воины и другие маги, — продолжала при­служница.
      — И все они нужны в других местах. Дергары про­должают теснить нас, пусть даже танарукки отступа­ют, — ответила Триль. — Осада Аграч-Дирр идет пол­ным ходом... но да, конечно, всегда можно найти и сол­дат, и магов, и еще существуют Бреган Д'эрт и прочие наемники. Если лич убьет Громфа, я, конечно, не по­зволю ему метаться по всему Мензоберранзану, обра­щая наших граждан в камень и громя здания.
      — Почему же не послать их всех туда прямо сейчас? Триль снова пожала плечами и задумалась.
      — Не знаю, — ответила она наконец. — Может быть, я жду знака от...
      Она попятилась.
      Триль повалилась на пол, тело ее обмякло, голова за­прокинулась, в мозгу бушевала какофония звуков и те­ней, голосов и воплей. Глаза ее заволокло слезами, и она едва видела Вилару, которая точно так же лежала, оше­ломленная, вздрагивающая и обмякшая, в дальнем углу комнаты.
      На Верховную Мать Дома Бэнр разом нахлынули все чувства, которые ей когда-либо довелось испытать, при­чем в самой острой, самой сильной форме. Она ненави­дела и любила, боялась и надеялась, смеялась и плакала. Она ощущала бесконечность вселенной и видела в мель­чайших деталях квадратный дюйм мраморного пола пе­ред своими глазами. Она находилась в своей комнате прорицаний и на Дне Дьявольской Паутины, в утробе матери и посреди дымящегося Базаара, в глубинах Под-земья и в сияющих небесах Верхнего Мира.
      Она глубоко вздохнула, и чувства одно за другим ис­чезли, унося с собою ощущение смятения и безумия. Ее мозг потихоньку снова начинал работать, и тело — тоже. Ей понадобилось несколько минут или несколько лет — Триль не знала наверняка, — чтобы осознать, что произо­шло, чтобы определить то ощущение, которое было столь знакомо ей всю ее жизнь, потом исчезло, а теперь снова вернулось.
      Ллос.
      Это было переменчивое благоволение Королевы Па­утины Демонов.
      Триль даже не пыталась подняться, она лежала, на­слаждаясь прикосновением силы, торжествуя по поводу возвращения Ллос.
       * * *
      Громфу было известно столько способов убить ко­го-нибудь, что он успел позабыть их больше, чем мно­гие дроу успели узнать. Существовали заклинания, уби­вающие при помощи прикосновения, слова, мысли, и Громф выискивал в мозгу единственно верное из них, бегая по кругу, чтобы увернуться от разбушевавшегося гиганта и удержать его в пределах разгромленного Ба­заара.
      У него имелся сапфир в виде черепа, который предо­ставлял ему дополнительный выбор заклинаний и за­щищал от негативной энергии, подобно обессиливаю­щему дыханию Нимора. В памяти Архимага хранилось еще больше заклинаний, и Громф остановился на одном из них, не без помощи Нозрора и горстки некромантов Магика. Архимаг призвал магическую энергию, и в па­мяти его всплыли слова и жесты заклинания. Однако для того, чтобы сотворить его — а это было воистину могущественное заклинание, — ему нужно было остано­виться.
      Не впервые на протяжении его поединка с Дирром на первый план выходило время. Хватит ли ему време­ни сотворить заклинание, прежде чем гигант настигнет его?
      «Мы можем помочь вам выбрать подходящий мо­мент», — сказал Нозрор.
      «Я знаю, — отозвался Громф, - но всегда возмож­ны... варианты».
      Архимаг остановился, повернулся и начал заклина­ние.
      Гигант уставился на него сверху вниз, залив Громфа лучами света из безумных синих глаз. Громф был уве­рен, что времени хватит. Ожившие каменные дроу на­ходились слишком далеко и двигались слишком мед­ленно, чтобы принимать их во внимание, а гигант на­угад бил хвостом, словно новое тело плохо подчинялось Дирру. На это Громф и понадеялся.
      Он ошибся.
      Ему оставалось произнести последние, решающие слова, чтобы заклинание сработало, и тут огромный чер­ный хвост каменного гиганта настиг его. Слова застряли у Громфа в горле, он успел почувствовать, как каменеют его суставы, и дальше была пустота.
      * * *
      Триль переводила взгляд с одного приспособления для прорицания на другое, пытаясь разобраться в том, что слышит. Донесенные магией голоса сотен магов, жриц и воинов заполняли комнату, в их неразборчивом гудении слышались смятение и неприкрытый восторг. Двери комнаты прорицаний распахнулись, и в поме­щение вошла жрица, которую Триль узнала, но не смог­ла сразу вспомнить ее имя. По ее черным щекам стру­ились слезы, губы шевелились беззвучно и бессвязно, пытаясь облечь в слова то, что ощущали сейчас она,
      Триль, Вилара и любая служительница Королевы Пау­тины Демонов во всей бескрайней вселенной.
      Внимание Верховной Матери привлекло одно изо­бражение: окаменевший Громф.
      Он проиграл. Лич, в облике нелепого монстра, обра­тил Архимага Мензоберранзана в камень.
      Триль ощутила, как сжались ее зубы. Она постояла мгновение, позволяя гневу полностью овладеть собой.
      — Это знак? — спросила она у Паучьей Королевы. Ллос не ответила, но Триль знала, что богиня, если бы пожелала, смогла бы это сделать.
      — Это знак, — прошептала Верховная Мать. Триль соединила кончики пальцев, склонила голову в коротком поклоне и пожелала перенестись на площадь Базаар. Мгновенное ощущение невесомости и голово­кружения, черная пустота, и вот она уже стоит в глубо­кой трещине каменного пола на торговой площади ее го­рода. Каменный гигант взревел где-то наверху, очевидно почувствовав, как она прошла между измерениями от До­ма Бэнр к Базаару. Существо разинуло пасть и зарычало на нее, но Триль произнесла несколько слов, и монстр застыл. Огромный хлещущий хвост разом замер. Словно само время на миг остановилось. Вокруг еще поднимался дым и неуклюже ковыляли ожившие каменные дроу.
      — Эта история слишком затянулась, лич, — сказала Триль, — довольно. Я не желаю больше терпеть ни ги­бели дроу, ни разрушений моего города, ни попыток оспорить мою власть или силу Ллос.
      Триль сомневалась, что личдроу способен понять ее. Казалось, форма, которую он принял, полностью под­чинила его себе, но жрица говорила это всем, кто, она знала, слушает ее и в Доме Бэнр, и в Арак-Тинилите, и в Магике, и, возможно, за пределами города, в команд­ных шатрах ее врагов.
      Она воззвала к Ллос, моля вернувшуюся богиню да­ровать ей одно из самых сильных заклинаний, моля во­истину о чуде, не меньше.
      Ллос не ответила ей голосом дроу, как делала преж­де. Слов не было вовсе, лишь прилив силы, гул крови в ушах Верховной Матери.
      Триль опустилась на колени среди россыпи битого камня и осколков стекла и прижалась лбом к холодной земле. Она тоже не облекала свои просьбы в слова. Это было не нужно. Вместо слов от нее хлынула волна эмо­ций, чувств и просто страха.
      Ужас, внушенный самой Ллос, разлился во все сто­роны, расходясь кругами страха, в центре которых была Триль. Дроу во всем Городе Пауков останавливались, падали на колени или простирались ниц. Кто-то при­слонялся к стене, другие сползали по ступеням, но все они изведали истинный страх; страх перед божеством, страх перед вечностью, перед хаосом, перед тьмой, пе­ред неизведанным и перед известным, страх перед из­меной, и тысячи других страхов заставили город заме­реть.
      Каменный гигант задрожал и рассыпался. Триль, все еще стоящая на коленях прямо под ним, даже не пыта­лась уклониться от падающих черных глыб, обломков титанического существа, и те исчезли, не долетев до земли. Мгновения спустя от неистовствовавшего существа остался лишь личдроу, оглушенный, шатающийся, упавший на колени на растрескавшийся пол Базаара в нескольких шагах от Верховной Матери. Ожившие ста­туи остановились и замерли.
      Волны страха расходились все дальше, сквозь стены городской пещеры, по тесным проходам Подземья. Они прокатились по боевым порядкам дергаров, настигли от­ступающих танарукков и накрыли шпионов-иллитидов. Они действовали на всех, но по-разному. К тому време­ни, как все закончилось — а продолжалось это совсем недолго, — ни у кого не было сомнений, что Ллос вер­нулась.
      Триль поднялась и оглядела разрушения. Она взгля­нула на Дирра, зная, что могла бы просто подойти и прикончить его силой мысли — или, по крайней мере, чиркнув кинжалом по горлу, — но жрица не стала этого делать. Убить лича было делом другого.
      Верховная Мать подошла к окаменевшему телу брата. На его лице застыло гневное выражение. Триль улыбну­лась.
      — Ах, Громф, — сказала она, — ты все-таки не спра­вился с ним в одиночку, правда? Есть предел твоим силам, и есть предел моим, но вместе...
      Триль обняла каменное тело и прошептала молитву к Ллос.
      Сначала вернулось тепло, потом мягкость, следом дыхание, за ним движение, и колени Громфа подогну­лись. Триль поддержала его, и он обхватил ее за талию, уронил голову ей на плечо и несколько раз хрипло, с трудом вздохнул. Когда ноги его окрепли, Триль отпус­тила брата и сделала шаг назад. Взгляды их встретились, и Громф открыл было рот, собираясь что-то сказать.
      — Нет, — остановила его Триль. Она посмотрела на быстро приходящего в себя Дирра, и брат заметил это.— Заканчивай то, что начал.
      Он снова открыл рот, чтобы ответить, но Триль уже повернулась к нему спиной. Она услышала, как шаги его захрустели по камням и стеклу, и знала, что он встал лицом к лицу со своим врагом.
      Триль отправилась прочь.

      Между Архимагом и личдроу бушевало море зло­бы, ненависти и изнеможения. Оба они устали друг от друга. Оба хотели лишь, чтобы это наконец закончилось. Они стояли в дюжине шагов один от другого, глаза в глаза. Дирр приступил к заклинанию, и Громф окружил себя очередной защитной сферой.
      Громф тоже начал заклинание, а лич продолжал свое. Он творил что-то сложное и рассчитывал закончить его.
      Прежде чем Громф успел договорить — он собирал­ся снова опалить уже раненного лича огнем, — Дирр прошептал что-то, чего Архимаг не расслышал, и его заклинание сработало. Сапфировый череп на лбу Гром­фа раскалился докрасна, и тот хотел было сорвать его, но не успел прикоснуться, как череп рассыпался. Лицо Архимага осыпало серой, лишенной какой-либо силы пылью. Теперь у Громфа не осталось ни защиты, кото­рую обеспечивал сапфировый череп, ни заклинаний из некромантии. Громф понял, что лич и хотел уничто­жить именно эту вещь.
      Архимаг, чье заклинание было испорчено, гут же при­помнил другое.
      — Да, сегодня мы пользуемся самыми сложными за­клинаниями, не так ли? — заметил он.
      Лич проигнорировал его и одновременно с Громфом принялся творить новое заклинание. Первым закончил Архимаг: одно из малых заклятий, породившее вспыш­ку магического огня. Волшебный огонь охватил лича, который вскинул руки над головой, чтобы остановить языки пламени, но не сумел. Иссохшая плоть Дирра обуглилась и задымилась, и лич зашатался от боли.
      Когда огонь угас, лич прыгнул вперед: красные глаза навыкате, вечная маска сгорела, лицо искажено от не­нависти и муки. Громф почувствовал, что, несмотря на магический огонь, Дирр сумел закончить свое заклина­ние.
      По телу Громфа разлился холод, и Архимаг задро­жал — он сегодня уже устал трястись, вздрагивать и передергиваться, — но лич еще не закончил с ним. Громф ощутил, как тепло и саму жизнь высасывают из него. Он отшатнулся, едва сумев устоять на ногах.
      — Я высосу тебя досуха, Громф! — отвратительным голосом проскрежетал лич. — Ты умрешь вместе со мной, с моим Домом и моим делом.
      Лич начал новое заклинание, и Громф узнал отдель­ные его части, это была могущественная магия некроман­тии. Громфу было известно множество способов убивать, но он понимал, что Дирр наверняка знает их еще больше.
      Рука Архимага сжала посох, и пальцы его дрогнули. Грудь сдавило тупой болью, он попытался вдохнуть, но воздух не шел в легкие. Колени его подломились, и он упал. Громф снова попытался набрать в грудь воздуху, но сумел втянуть лишь тонюсенькую струйку. Перед глазами его начали сгущаться темные тени, в ушах ог­лушительно ревела кровь, словно тело его тщетно пы­талось спасти от гибели мозг. Кольцо не могло ему по­мочь. Дич не ранил его, он просто убивал его душу.
      Громф попытался заговорить, произнести слова за­клинания, которое могло бы спасти его, но не сумел. Дирр шагнул ближе и встал над ним. Громф едва смог повернуть голову, чтобы взглянуть снизу вверх на тор­жествующего лича. У Архимага были и другие способы спастись, но он не мог заставить себя активировать хоть один из них. Он чувствовал, как Нозрор и Прат пыта­ются что-то говорить, но не понимал до конца их слов. Громф боялся, что тело его уже мертво.
      Он снова сжал посох, и опять рука его дрогнула. Посох.
      Громф собрал воедино все остатки воли и вытащил из-под себя вторую руку. Он чувствовал, как ее пальцы тоже обхватили посох.
      — Ну давай, сопротивляйся, Громф! — прорычал лич. — Помучайся напоследок.
      — Самонадеянный... — прокашлял Громф, сам уди­вившись тому, что способен говорить, пусть хотя бы и всего лишь одно слово.
      — И что это было? — издевательски осведомился лич. — Прощальные слова Громфа Бэнра?
      — Нет... — выдохнул Архимаг.
      Руки Громфа напряглись, пальцы сжали посох си­лы — вещь столь драгоценную, что многие отдали бы жизнь, лишь бы заполучить ее хоть на день.
      — ...еще, — закончил Громф и сломал посох. Старое дерево хрустнуло, уступив не столько силе рук Громфа, сколько силе его мысли. Посох сломался потому, что Громф хотел этого.
      Дирр еще успел набрать в грудь воздуху, Громф успел улыбнуться, потом мир вокруг них превратился в бу­шующий ад огня, жара, боли и смерти. Громф не видел, как лича разнесло на куски. Он боялся, чтобы то же не случилось и с ним. Он зажмурился, но свет все же обжег ему глаза. Он чувствовал, как шипит, обугливается и схо­дит с него плоть.
      Все закончилось так же внезапно, как и началось.
      Громф Бэнр вздохнул и засмеялся, несмотря на волны жгучей боли. Кольцо принялось возвращать его тело к жизни, клеточку за клеточкой, и он просто лежал и ждал.
      — Вы сделали это, — объявил Нозрор, и Громф не сразу сообразил, что голос Мастера Магика раздается у него в ушах, а не в мозгу. — Личдроу мертв.
      Громф закашлялся и с усилием сел. Нозрор сидел на корточках рядом с ним. Толстый дроу начал осмат­ривать раны Архимага.
      — Мертв? — повторил Громф и закашлялся снова.
      — Дорогой ценой — и не одного только посоха силы — ответил Нозрор. — Но он уничтожен полностью.
      Громф покачал головой. Нозрор разочаровал его. Физическое тело лича сгорело дотла, когда посох разом высвободил всю хранящуюся в нем энергию в одной последней вспышке, но лич — это не только тело.
      — Мертв? — снова переспросил Архимаг. — Пока еще не совсем.
      * * *
      Нимор Имфраэзл выступил из Грани Тени и оказался на развалинах Чед Насада. Высоко над ним, уцепившись за то, что осталось от улицы из окаменевшей паутины, примостился теневой дракон, древнее существо, вел иколепноеи наводящее ужас на всех, кто его видел.
      Нимор узнал его мгновенно. Именно с этим драконом он должен был встретиться здесь.
      Расправив собственные усталые, израненные, измученные болью крылья — такие жалкие по сравнению скрыльями огромного дракона, — Нимор поднялся над усыпанным булыжником дном пещеры и повис в воз­духе ,немного ниже теневого дракона. Если существо и заметило его, то никак этого не показало. Вместо этого оно продолжало руководить расчисткой завалов, подготавливая Чед Насад к восстановлению. Это была нелегкая задача, даже для дракона.
      Нимор медленно, почтительно опустился на прядь окаменевшей паутины неподалеку от дракона и поклонился, оставаясь в этой позе до тех пор, пока дракон не заметил его присутствия. Он продолжал сгибаться в по ­клоне и тогда, когда огромный теневой дракон принял облик пожилого дроу с поредевшими волосами, но с цепким мускулистым телом, одетого в дорогие шелка и лен, доставленные с разных концов Верхнего Мира, черные, как сердце ассасина.
      — Встань, — сказал трансформировавшийся дракон, — и посмотри на меня.
      Нимор выпрямился и взглянул дракону-дроу в глаза:
      — Я совершенно не удовлетворен своими результа­тами в Мензоберранзане, досточтимый Старейшина.
      Дракон-дроу встретил взгляд Нимора и удерживал его, пока Нимор не был вынужден отвести глаза. Асса­син услышал приближающиеся шаги, но оборачиваться не стал. Он знал, кто это.
      — Нимор, — произнес кто-то, — добро пожаловать в Чед Насад.
      Нимор сделал вид, что разглядывает еще дымящиеся руины.
      — Разумеется, все это будет выглядеть совершенно иначе, когда мы закончим, — сказал обладатель второй пары ног, чьи шаги он тоже услышал.
      — Я хорошо помню твое обещание, — произнес из­менивший облик дракон. — А ты?
      — Разумеется, досточтимый Старейшина, — ответил Нимор, высоко подняв голову, не выказывая ни малей­ших признаков слабости.
      Отец-Покровитель Мауззкил втянул носом воздух и медленно произнес:
      — Ты обещал очистить Мензоберранзан от зловония Ллос. Ты сделал это? Поэтому ли ты здесь?
      Нимор не кивнул, не покачал головой, не вздохнул — не сделал ничего, что могло бы показать Отцам-Покро­вителям, будто он считает себя в чем-то виноватым. Те двое, что приближались к ним сзади, обошли его с двух сторон и встали перед Нимором по бокам от того, кто был на самом деле великолепным драконом.
      — Нет, — произнес Нимор.
      — Я пришел сюда из Города Драконов Тени, — про­должал Старейшина, — чтобы помочь Отцу-Покровите­лю Заммзиту в восстановлении Чед Насада. Может, ты для этого явился из Мензоберранзана? Помочь в рас­чистке развалин?
      — Нет, досточтимый Старейшина, — отозвался Нимор.
      — Расскажи свою историю Отцу-Покровителю Том-фаэлю и Отцу-Покровителю Заммзиту! — холодным, не допускающим возражений тоном приказал Мауззкил.
      Нимор прикрыл глаза:
      — Я отвечу на...
      — Томфаэлю, — бросил Мауззкил. — Ты будешь об­щаться со мной через Томфаэля, с этого дня и до тех пор, пока я не отменю своего приказания.
      У Нимора не было времени спорить, но меньше все­го он собирался делать это. Вместо того он смотрел, едва дыша, как досточтимый Старейшина Мауззкил от­вернулся и вновь трансформировался в дракона. Ог­ромный дракон шагнул с края оборванной паутины и исчез во тьме разрушенного города.
      — Расскажи мне то, что собирался рассказать, придя сюда, — велел Отец-Покровитель Томфаэль.
      Нимор посмотрел в лицо Томфаэлю, но не увидел ни гнева, ни жалости, ни презрения. Нимор утратил свое положение в Жазред Чольссин, и Томфаэль вос­принял это как должное.
      — Кое-что изменилось, — сказал Нимор.
      — Ллос вернулась, — закончил за него Томфаэль. Нимор кивнул и добавил:
      — Или скоро вернется. Очень скоро. Личдроу про­играл, и события в Мензоберранзане приняли совсем иной оборот.
      — Дирр мертв? — спросил Томфаэль. Нимор снова кивнул.
      — А камбыон?
      — Жив, — ответил Нимор, — но уже бежит. У него в Абиссе был свой агент, который передал ему странное донесение. Я так и не знаю, что случилось с Паучьей Королевой, где она была и почему молчала, но она ухит­рилась утащить Дно Дьявольской Паутины из Абисса.
      Томфаэль приподнял бровь, и они с Заммзитом пере­глянулись.
      — Итак, твои танарукки бегут, — заметил Томфаэль. — А что с дергарами?
      — Хоргар жив, и, когда я покидал его, он все еще сражался, — сообщил Нимор. — Однако теперь, когда жрицы снова смогут общаться со своей богиней, а та­нарукки отправились по домам, у серых дворфов шан­сов нет.
      — Мензоберранзан, — сказал Заммзит, — это вели­кий приз. Он всегда был наименее досягаем для нас. В других городах у нас были успехи. Королева Паути­ны Демонов отсутствовала достаточно долго.
      — Достаточно ли? — заметил Нимор.
      — Оглянись по сторонам, — отозвался Заммзит. — Когда-то это был торговый город дроу, открыто подчи­нявшийся жрицам. Теперь это чистая грифельная дос­ка, и в то самое время, пока мы разговариваем, он пре­образуется.
      — Другие Отцы-Покровители и я, — добавил Том­фаэль, — под опытным руководством Покровителя Зам-мзита мы сосредоточим наши усилия здесь.
      — Как всегда и намеревались? — закончил Нимор. Томфаэль вздохнул:
      — Я знаю, ты всегда считал меня трусом, Нимор, но ты ошибался. Лишь дурак не видит разницы между тру­состью и прагматизмом.
      — И лишь юнцы ставят славу выше успеха, — доба­вил Заммзит.
      — Я мог бы и победить в Мензоберранзане, — воз­разил Нимор.
      — Возможно, — ответил Томфаэль. — Если бы тебе это удалось, этот разговор велся бы совсем в ином тоне. Это был твой шанс удивить нас, Нимор. Вот что тебе не удалось сделать — удивить нас. Наши планы никогда не зависели от того, преподнесут ли нам Город Пауков на серебряном блюде, равно как не строились они и на предположении, что Ллос никогда больше не вернется, где бы там она ни была. У нас появилась такая возмож­ность, и мы воспользовались ею, насколько смогли. Для другого будут другие возможности.
      — Другие возможности... — повторил Нимор, пере­катывая слова на языке.
      — Ты снова сможешь стать Священным Клинком, Нимор, — сказал Томфаэль.
      Нимор кивнул и поклонился:
      — Я вернусь в Город Драконов Тени... с вашего по­зволения, Отец-Покровитель.
      Томфаэль кивнул в ответ, Нимор повернулся и шаг­нул в Тень.
      * * *
      Давно уже Фарон не чувствовал себя так хорошо: он уже почти забыл, что значит быть здоровым. Жрицы, видимо испытывая наслаждение оттого, что заклинания вернулись к ним, почти беспрерывно бормотали исце­ляющие молитвы. Они устроили пиршество и добыли много чистой холодной воды. Они залечили все раны и успокоили ноющие мышцы.
      Потягиваясь, чувствуя себя слишком хорошо, чтобы связываться с Дремлением, Фарон стоял и смотрел, как Квентл и Данифай возятся с Джеггредом. Видимо, опять-таки потому, что они не в силах были устоять перед со­блазном воспользоваться заклинаниями, которых так долго были лишены, две женщины работали сообща. Они сидели, поджав ноги, по бокам от нервничающего, лежа­щего на спине дреглота, и Фарон ощутил отголоски бы­лых физических отношений, которые не так давно еще связывали жриц. То случайное прикосновение превраща­лось в долгое поглаживание, то полуприкрытые веками глаза встречались поверх пышной белой гривы дреглота, то язык как бы случайно скользил по полураскрытым губам, когда от сложных исцеляющих заклинаний пере­сыхало в горле, пусть даже и защищенном магией.
      В результате всего этого отрубленная рука Джеггреда выросла снова. Зрелище того, как она медленно фор­мируется из мертвого обрубка, было, на взгляд Фарона, еще более восхитительным, чем отношения между дву­мя женщинами. Рука восстанавливалась послойно: сна­чала кости, потом сухожилия, мышцы, кровеносные со­суды, кожа, шерсть, когти.
      Когда они закончили, дреглот поднялся, сгибая и раз­гибая руку, отвесив челюсть и дрожа.
      Обе жрицы тоже встали, но порознь, они снова гля­дели друг на друга холодно.
      Джеггред сначала посмотрел на Данифай и сказал:
      — Спасибо, госпожа. — И лишь потом: — Госпожа Квентл...
      Лицо верховной жрицы затуманилось от гнева, она отвернулась от племянника и принялась быстро соби­рать свои вещи.
      — Мы провозились здесь достаточно долго, — заяви­ла она, уже быстро шагая по коридору. — Туда.
      Данифай жестом предложила Фарону следовать за верховной жрицей, и маг охотно пошел за Квентл. Вей­лас двинулся следом за ним, а Данифай с дреглотом шли сзади. Любое расстояние, любой буфер между дву­мя жрицами пошел бы сейчас только на пользу, и Фа­рон был рад служить таким буфером, пока они в пути. Мастера Магика просто распирало от любопытства.
      Квентл уверенно шагала вперед, и никто из них даже не пытался оспаривать выбор ею пути или сомневаться в нем. Они переходили из одного коридора в другой, шли через комнаты, порой проходили в двери, которые Джеггреду приходилось открывать силой. И все это вре­мя паучья крепость оставалась такой же холодной, тем­ной, мертвой и ржавой на вид. Хотя сила Ллос явно вернулась к обеим жрицам, сооружение оставалось та­ким же безжизненным, как прежде, и Фарона не поки­дало стойкое ощущение, что, откуда бы та сила ни ис­ходила, это не был шестьдесят шестой Уровень Абисса.
      Увидев свет в конце одного из проходов, все остано­вились, прижавшись к стенам и прячась в тени. Мастер Магика быстро вызвал в памяти еще доступные ему заклинания, положил руку на жезл, стреляющий огнен­ными стрелами, и оглядел остальных членов их отряда. И Квентл, и Данифай смотрели в конец коридора с вол­нением и надеждой. Джеггред точно так же уставил­ся на Данифай. Вейласа нигде не было видно — как обычно.
      — Что это? — спросил Джеггред, так тихо, как толь­ко способен был говорить здоровенный полудемон.
      — Врата, — предположил Фарон.
      — Именно туда нам и нужно, — заявила Квентл.
      — Она права, — подтвердила Данифай.
      — Ну что же, — отозвался Фарон, — тогда идем пря­мо сейчас. Нужно ли нам быть готовыми пробиваться с боем?
      Квентл оторвалась от стены и быстро зашагала впе­ред, высокая и прямая, навстречу странному пурпурно­му сиянию.
      Фарон пожал плечами и двинулся следом, не выпус­кая из рук жезла, а из головы — списка заклинаний. В конце концов, верховная жрица так и не ответила на его вопрос.
      Когда они дошли до конца коридора, чутье Фарона стало подсказывать ему двигаться медленнее и осторож­нее — но он был с малолетства приучен признавать гла­венство верховных жриц и повиноваться им и последо­вал за Квентл в помещение в конце коридора, колеблясь в душе, но не замедлив шага.
      Коридор вывел в огромную круглую комнату с высо­ким потолком и стенами из такой же заржавленной ста­ли, что и вся остальная паучья крепость. Посреди пус­того помещения стоял цилиндр, сваренный, казалось, из рваных, ржавых обломков самой же крепости. Он стоял стоймя и был около восемнадцати футов диаметром. Из­нутри кольцо было заполнено тускло-фиолетовым све­том, который кружился и извивался, словно в цилиндре находилось некое люминесцирующее облако тумана.
      Фарон услышал шаги и вытащил из-под пивафви жезл.
      — Он тебе здесь не понадобится, маг, — произнес голос, эхом раскатившийся по комнате.
      Пока остальные входили, Фарон искал источник го­лоса. Он различил какую-то фигуру, укрывшуюся в осо­бенно густой тени.
      — Вон там, — шепнул Фарон Квентл. — Видишь? Квентл кивнула.
      — Вы не станете творить никаких заклинаний и не сделаете ни малейшего движения в ее сторону без моего приказания, — предостерегла она. — Поняли?
      — Разумеется, госпожа, - ответил Фарон. Остальные молчали.
      — Я спросила: вы поняли? — повторила верховная жрица.
      Данифай и Джеггред кивнули, а Фарон снова отве­тил:
      — Разумеется, госпожа. Но можешь ты, по крайней мере, сказать мне, что это?
      — Я предпочла бы, чтобы обо мне говорили «кто», — сообщил голос. — Я женщина.
      Существо выскользнуло из глубокой тени и уверен­но вышло на пурпурный свет активированного, но не­настроенного портала. При виде его у Фарона перехва­тило дыхание.
      Фигура женщины-дроу медленно извивалась и пока­чивалась в воздухе в добрых десяти футах от пола. Жен­щина была великолепно сложена и обнажена, тело ее напоминало скорее пышные формы Данифай, нежели сухощавую, сильную фигуру Квентл. Она ласкала свое тело руками, медлительно, неспешно, и для этой ласки не было запретных мест.
      По бокам у нее росло по две пары длинных сустав­чатых паучьих ног. Именно эти четыре ноги с одной стороны и четыре, точно такие же, с другой удерживали женщину высоко над полом.
      Фарон видел несчетное количество драйдеров, но то, что стояло перед ним, не было драйдером. Все в этом существе — то ли дроу, то ли пауке — притягивало взгляд. Тело дроу было прекрасно — прекрасно настоль­ко, что у Фарона не было слов, чтобы описать его. Длин­ные тонкие паучьи ноги просто напомнили магу о том, где он находится: на родном Уровне...
      Мастер Магика медленно покачал головой. Не мо­жет быть.
      — Лло... — прошептал он.
      — Я не Королева Паутины Демонов, Мастер Маги­ка, — с акцентом произнесла женщина-паук на высоком дроуском. — Даже произнести такое было бы богохуль­ством.
      — Я о тебе лишь читала, — выдохнула Квентл.
      Появилась еще одна женщина-паук, она тихонько вы­скользнула из тьмы, потом с потолка спустилась третья, и у них тоже были извивающиеся обнаженные тела дроу.
      — Вдовы Абисса, — произнесла Данифай. Фарону эти слова ничего не говорили.
      — Вы ее служанки и... — начала Квентл.
      — И ее повивальные бабки. Мы были всего лишь ле­гендой, — промурлыкала первая из вдов Абисса. — Всего лишь пророчеством.
      — Пророчеством... — прошептала Квентл.
      — Теперь мы существуем, — продолжала вдова Абис­са, — чтобы стеречь вход на Дно Дьявольской Паутины.
      — Но, — сказал против своей воли Фарон, — мы ужена Дне Дьявольской Паутины.
      Прекрасная женщина-дроу улыбнулась, показав ров­ные белые зубы. Кожа у нее на щеках была гладкая и без единого изъяна.
      — Нет, — ответило существо. — Еще нет.
      — Что случилось? — спросила Квентл. — Где же то­гда богиня, если не в Абиссе?
      — Ты получишь ответы на все свои вопросы, госпо­жа, когда пройдешь через эти врата, — ответила вдова.
      — Теперь у нее свой собственный Уровень, — дога­дался Фарон.
      — Вдовы Абисса дружно кивнули и передвинулись, встав по обе стороны от портала — стражами на пути процессии.
      — Вы пришли в такую даль... — сказала одна из вдов.
      — И тем доказали, что достойны... — продолжила дру­гая.
      — ...предстать перед лицом Ллос и помочь ей бы­стрее перейти в новую форму, — закончила третья.
      — Новую форму? — переспросил Фарон.
      Вдовы Абисса обменялись уклончивыми взглядами и указали на зияющий лиловый портал.
      — Вы... — начал Мастер Магика. В горле у него пересохло, руки дрожали, как он ни пытался сдержать дрожь. — Вы назвали себя ее повивальными бабками?
      — Идите, — отозвалась одна из них. — Вас ждут. Квентл шагнула вперед, Данифай едва не наступала ей на пятки. Верховная жрица бесстрашно вошла в крутящееся облако пурпурного света. Она мгновенно исчезла, Данифай отстала от нее всего лишь на шаг. Джеггред последовал за нею с чуть меньшей охотой и, проходя мимо вдов Абисса, не сводил с них горящих глаз.
      Вскоре он тоже исчез.
      Фарон обернулся к Вейласу, переводившему взгляд с одной вдовы на другую. Проводник сжимал в пальцах одну из множества пестрых безделушек, приколотых к его рубахе.
      — Ну, господин Хьюн, — сказал Фарон, — такие вот дела.
      Вейлас взглянул на него и кивнул.
      — Там, куда мы направляемся...— начал маг и помед­лил, собираясь с мыслями. — Непростая задача, когда тебя ждет перспектива пройти через этот портал, мерцающий столь близко. Может получиться так, что твоя служба нам больше не понадобится.
      Вейлас посмотрел ему в глаза и ответил:
      — Моя служба вас теперь не устроит. Фарон глубоко вздохнул.
      — Что ж, — сказал маг, — как я уже говорил, твои таланты и опыт пригодились бы нам везде, но теперь настал момент, когда ты должен решить.
      — Я решил, — ответил Вейлас, и взгляд его не рас­полагал к продолжению разговора.
      — Ну ладно, — отозвался Фарон, — быть посему. Маг отвернулся и, не оглядываясь, шагнул в портал, оставив Вейласа Хьюна позади.