— Чудесные новости! Он теперь князь, даже не верится! Ему не следует взбираться слишком высоко, ведь выше головы не прыгнешь.

Слушая добрые вести о сыне, мать уже тревожилась о том, как бы его счастье не оказалось мимолетным. Вскоре обе корзины наполнились блестящими баклажанами.

— Матушка, спина у вас не болит?

— Да что ты! Потихоньку работаю весь день и хорошо себя чувствую.

— И я у вас понемногу учусь. Теперь мне нравится на рассвете рвать зелень для супа, собирать огурцы и баклажаны. В Суномате тоже найдется клочок земли под огород. Вот уж там мы с вами вволю наработаемся.

Онака закашлялась, прикрыв рот рукой, испачканной в земле.

— Такая же умная, как Хидэёси. Решила переехать в Суномату прежде, чем я сообразила что к чему.

— Матушка! — Нэнэ опустилась на землю в низком поклоне. — Пожалуйста, уважьте просьбу моего мужа!

— Поднимись, я ведь только ворчливая старуха! — Онака бросилась к невестке.

— Нет, вы не такая. Я знаю, почему вы переживаете.

— Пожалуйста, не сердись на меня за упрямство. Я не хочу переезжать в Суномату, заботясь о благе сына. Он не должен пренебрегать служебными обязанностями, тратя время на меня.

— Муж всегда помнит о долге перед князем.

— Верно, но Хидэёси окружают люди, которые завидуют его стремительным успехам. Увидев, что старая крестьянка разводит огород в крепости, они начнут смеяться над ним и обзывать «обезьяной из Накамуры» или «крестьянским сыном». Подданные Хидэёси будут издеваться над ним.

— Напрасные страхи, матушка. Будь на месте Хидэёси какой-нибудь выскочка, который ловит каждое слово сплетни, ваши опасения были бы оправданны, но сердце моего мужа не подвластно людской молве. А его вассалы…

— Нет, Нэнэ. Мать с крестьянскими натруженными руками только повредит его репутации владетеля крепости.

— Нет, у Хидэёси благородная душа. — Нэнэ говорила с пылом, подкупавшим сердце свекрови.

— Я говорю непозволительные вещи. Нэнэ, не обижайся на меня.

— Матушка, солнце садится. Пора заканчивать работу.

Нэнэ с двумя тяжелыми корзинами направилась в дом.

Нэнэ, взяв метлу, принялась подметать вместе со слугами в доме. Особенно тщательно она прибрала в комнате свекрови. Вскоре зажгли лампы и сели ужинать. Ужинали женщины вдвоем, но каждый день, утром и вечером, они ставили на стол миску для Хидэёси.

— Растереть вам ногу? — спросила Нэнэ.

Свекровь время от времени беспокоили боли в ноге. Особенно ранней осенью, когда вечером поднимался холодный ветер. И сейчас, пока Нэнэ поглаживала ей ногу, Онака, казалось, задремала, но на самом деле она глубоко задумалась.

— Нэнэ, дорогая моя, тебе хочется жить рядом с мужем, а мое упрямство мешает этому. Передай Хидэёси, что я согласна переехать в Суномату.

Накануне приезда Онаки к сыну в крепость нежданно прибыл гость, которого встретили с великой радостью. На нем была скромная одежда, шляпа, надвинутая на глаза. Его сопровождали два оруженосца, молодая женщина и мальчик.

— Увидев меня, господин Хидэёси сразу все поймет, — сказал гость стражнику, который отправился доложить о его прибытии Хидэёси.

Хидэёси торопливо шел к воротам встречать дорогих гостей: Такэнаку Хамбэя, Кокуму и Ою.

— У меня больше никого не осталось, — сказал Хамбэй. — Я имел много вассалов, пока я жил в своей крепости на горе Бодай, но, удалившись от мира, я прервал с ними связь. Думаю, что настало время для того, чтобы выполнить обещание, данное вам, князь, поэтому я оставил горное уединение и вернулся к людям. Не окажете ли вы милость троим странникам, приняв их на службу слугами самого низкого ранга?

Хидэёси низко поклонился Хамбэю:

— Вы слишком деликатны. Если бы вы сообщили о своем решении заранее, я непременно сам приехал бы за вами в горы.

— Неужели вы отправились бы в горы ради того, чтобы забрать оттуда жалкого ронина, который пожелал поступить к вам на службу?

— Добро пожаловать, дорогие гости!

Хидэёси проводил их в дом и хотел усадить Хамбэя на почетное место, но тот решительно отказался:

— Я хочу стать вам верным подданным.

— Ни в коем случае! Я не могу занять более почетное место рядом с вами. Вам не пристало быть моим вассалом. Я хочу представить вас князю Нобунаге, — горячо заговорил Хидэёси.

Хамбэй решительно отверг это предложение:

— Я сразу же заявил вам, что не имею желания служить князю Нобунаге. Причина не в моей преданности клану Сайто. Я бы надолго не задержался на службе у Нобунаги. Несовершенства, присущие моей натуре, и молва о нраве князя наводят меня на мысль о том, что наши с ним отношения сложатся неблагоприятно. Мне больше подходит служба у вас. Я уверен, что вы сможете вытерпеть мое своенравие. Меня устроит самая низкая должность в кругу ваших подданных.

— Не согласитесь ли вы давать уроки воинской стратегии мне и моим соратникам?

Хамбэй принял это предложение, и вечером за сакэ они, забыв о времени, вели оживленную беседу. На следующий день в Суномате ждали приезда госпожи Онаки. Хидэёси с оруженосцами выехал из крепости, чтобы встретить ее у деревни Масаки за ри до Суноматы.

Небо было ясным, в придорожных садах благоухали хризантемы, а на деревьях пели птицы.

— Паланкин вашей достопочтенной матушки уже виден, — сказал один из спутников Хидэёси.

Лицо Хидэёси озарилось радостью. Самураи, сопровождавшие мать и жену Хидэёси, при виде князя мгновенно спешились. Хатидзука Хикоэмон, возглавлявший процессию, сообщил пожилой госпоже, что Хидэёси едет навстречу.

Онака захотела выйти из паланкина. Паланкины опустили на землю, и воины опустились на колени на обочине дороги. Нэнэ помогла свекрови выйти из паланкина. Один из самураев поспешно обул госпожу Онаку в соломенные сандалии. Нэнэ увидела у ног свекрови Хидэёси. Глубоко тронутая его почтением к матери, она ласково улыбнулась мужу.

Онака с уважением прижала себе ко лбу руку сына и сказала:

— Вы проявляете к нашим скромным особам чрезмерную учтивость. Пожалуйста, не делайте этого на глазах у ваших подданных.

— Я счастлив, что ты здорова. Ты упрекаешь меня за повышенное внимание, но, матушка, сегодня я встречаю тебя не как самурай, а как сын. Пожалуйста, не беспокойся ни о чем!

Онака ступила на землю. Самураи простерлись перед ней в поклоне, и от этого зрелища у нее закружилась голова. Она не могла ступить ни шагу.

— Ты, верно, утомилась в пути, — сказал Хидэёси. — Отдохни немного. До крепости еще целый ри ехать.

Он за руку повел ее к придорожному дому, у которого стояла скамья. Онака села и посмотрела в высокое осеннее небо над пожелтевшими деревьями.

— Это сон! — прошептала она.

Слова матери вернули Хидэёси в прошлое. Нет, он не считал сегодняшний день сном. Он чувствовал, что сейчас переживает очень важный период в своей жизни.

Через месяц после приезда в Суномату Онаки и Нэнэ в крепость перебрались родная сестра Хидэёси Оцуми двадцати девяти лет и сводные: брат Котику двадцати трех лет и сестра, которой исполнилось двадцать лет.

Оцуми по-прежнему была не замужем. Хидэёси давно пообещал ей найти достойного супруга, когда он прославится, а до тех пор велел сестре приглядывать за матерью. На следующий год Оцуми вышла замуж за родственника Нэнэ, свадьба состоялась в крепости.

— Вот все дети и выросли, матушка! — сказал Хидэёси матери, которая сияла от радости.

Хидэёси был счастлив благополучием семьи и хотел совершить много великих дел, чтобы прославить свой род.

Весна была на исходе. Лепестки вишни падали к изголовью дремлющего Нобунаги.

— Верно! — Нобунага, что-то вспомнив, написал несколько слов на листе бумаги и отправил гонца с посланием в Суномату.

Хидэёси, став владельцем крепости, уже не был под рукой у Нобунаги, и князь скучал по своему верному вассалу.

Переправившись через широкую реку Кисо, гонец оказался у ворот крепости Суномата. Весенний пейзаж радовал глаз, цветы глицинии покачивались в тени холма, насыпанного в крепостном саду. За холмом, в глубине большого сада, были построены просторный зал для занятий воинскими искусствами и небольшой домик для Хамбэя и Ою.

С утра Такэнака Хамбэй преподавал классическую китайскую стратегию, а после полудня воины упражнялись в искусстве владения мечом и копьем. Затем Хамбэй до поздней ночи рассказывал о полководческом искусстве Сунь-Цзы. Хамбэй делал все для того, чтобы превратить былых разбойников из шайки Хатидзуки в истинных самураев.

Хидэёси знал, что ему самому предстоит многому учиться, чтобы преодолеть свои недостатки. Он постоянно занимался самосовершенствованием и полагал, что его самураи должны следовать его примеру. Великие цели, которые он наметил для себя, требовали помощи образованных вассалов. Приняв Хамбэя в крепости в качестве подданного, Хидэёси почитал его как учителя, доверив бывшему отшельнику обучение всех самураев в крепости, в том числе и свое.

Занятия воинскими искусствами приносили плоды. Когда Хамбэй заводил речь о Сунь-Цзы или о других китайских военачальниках, Хикоэмон и его прежние бандиты непременно оказывались среди слушателей. Слабое здоровье Хамбэя вынуждало его порой переносить или отменять занятия, что огорчало его учеников. Вот и сегодня, утомившись днем, он объявил, что вечерних занятий не будет.

Вечерний ветер с реки Кисо доставлял много неприятностей Хамбэю; даже теперь, когда наступили теплые дни, он часто простужался.

— Постель готова. Почему ты не ложишься? — спросила Ою брата.

Хамбэй в свободное время всегда читал.

— Я чувствую себя неплохо, а занятия отменил, потому что, как мне кажется, меня сегодня вызовет князь Хидэёси. Приготовь, пожалуйста, одежду.

— Ночью будет совет?

— Нет. — Хамбэй отпил горячего снадобья, принесенного сестрой. — Ты ведь сказала, что из Гифу прибыла лодка с посольским флагом.

— Поэтому ты и ждешь вызова?

— Если доставили послание для князя Хидэёси, то трудно предположить, о чем оно. Я все равно не усну, пусть даже меня и не позовут на совет.

— Господин Хидэёси уважает тебя как своего учителя, а ты почитаешь его как своего князя. Не знаю, чьи чувства глубже. Ты действительно настолько предан ему?

Улыбнувшись, Хамбэй закрыл глаза и поднял лицо к потолку:

— Да. Страшно, когда господин так тебе доверяет. Я бы устоял перед женскими чарами, но здесь…

В эту минуту на пороге их домика появился гонец, сообщивший, что Хидэёси просит Хамбэя немедленно прибыть к нему.

Вскоре юный оруженосец доложил Хидэёси о прибытии Хамбэя. Хидэёси поспешил навстречу гостю.

— Жаль, что мне пришлось позвать вас в столь поздний час. Как вы себя чувствуете? — спросил Хидэёси, усадив Хамбэя.

Хамбэй исподлобья взглянул на Хидэёси, который говорил с ним благоговейным тоном преданного ученика.

— Вы ставите меня в неловкое положение. Каким образом я могу выразить в словах свое почтение к вам! Почему бы просто не сказать: «А, вот и ты, Хамбэй!» Подобная манера уместна в общении с подданным.

— Вы полагаете, что моя учтивость вредит нашим отношениям?

— По-моему, вам не следует проявлять излишнее уважение к человеку моего ранга.

— Почему? — Хидэёси расхохотался. — Я — неуч, а вы — образованный человек. Я родился в деревне, а вы княжеского рода, и ваш отец владел крепостью. Вы во всем меня превосходите.

— Значит, мне следует быть осторожнее в разговорах с вами.

— Ну ладно! — шутливо произнес Хидэёси. — Будем постепенно превращаться в князя и его соратника. Мне еще многому нужно научиться.

Хидэёси старался избегать надменности и без стыда говорил Хамбэю о своей необразованности.

— По какому делу вы меня вызвали, князь?

— Ах да! Я ведь получил послание от князя Нобунаги. Слушайте! «Гифу — прекрасное место, но праздность нагоняет на меня тоску. Ветер ласков, облака безмятежны, хочется часами смотреть на них. Увы, великолепие природы не для меня. Чем бы нам заняться в этом году?» Что я, по-вашему, должен ответить?

— Смысл письма ясен. Вы можете уложить ответ в единственную строку.

— Г-м-м… Понятно… Но что же написать?

— «Живите в мире с соседями, стройте планы на будущее». Так ведь?

— Прекрасно!

— Князь Нобунага, избрав резиденцией Гифу, по-моему, намерен в этом году усовершенствовать управление провинцией, дать войску передышку в ожидании благоприятного случая для дальнейших военных операций, — сказал Хамбэй.

— И я так думаю. Он не может прожить ни минуты без дел.

— По-моему, сейчас чрезвычайно важно не нарушать мира с соседями.

— Вот как?

— Таков мой взгляд, но судить вам, вы всем доказали свои незаурядные способности на многих поприщах. Ответьте кратко: «Живите в мире с соседями и стройте планы на будущее», а при первой возможности поезжайте в Гифу и лично доложите князю, что вы намереваетесь предпринять.

— Не стоит ли составить список провинций, с которыми, по нашему мнению, следовало бы вступить в союз клану Ода? А потом сравним наши точки зрения.

Первым взял кисть Хамбэй, потом Хидэёси.

Выяснилось, что каждый написал «Такэда из Каи», и они рассмеялись, обрадованные совпадением мнений.

В комнате для гостей зажгли лампы. Гонца из Гифу усадили на почетное место, пришли и госпожа Онака с Нэнэ. От присутствия Хидэёси казалось, что и лампы горели ярче и веселее.

Нэнэ подумала, что в последнее время муж пристрастился к сакэ, но она не укоряла его за веселье на пиру. Он развлекал гостя, смешил мать, а главное — сам веселился от души. Хамбэи, никогда не употреблявший сакэ, сегодня пригубил чашечку, произнеся здравицу в честь Хидэёси.

Вскоре пришли другие самураи и шумный пир продолжился. Когда мать и Нэнэ ушли, Хидэёси отправился во двор, чтобы остудить хмельную голову. Вишня уже отцвела, и в ночи разливался лишь запах горных трав.

— Кто там под деревом прячется? — крикнул Хидэёси.

— Это я! — ответила женщина.

— Ою! Что ты тут делаешь?

— Брат загостился у вас, я тревожусь, он такой слабый.

— Какое счастье, когда брат и сестра нежно любят друг друга!

Хидэёси приблизился к девушке, она хотела упасть на колени для поклона, но он схватил ее за локти.

— Ою, пойдем в чайный домик. Я выпил лишнего, так что плохо держусь на ногах. Приготовь мне чаю.

— О Боже! Пожалуйста, отпустите меня!

— Что ты разволновалась?

— Вы… вы не должны так поступать.

— А что я плохого делаю?

— Прошу вас!

— Не кричи! Говори тише! Недотрога какая!

— Пожалуйста, отпустите меня!

В это мгновение во дворе показался Хамбэй, который собрался домой. Хидэёси сразу же выпустил Ою из объятий. Хамбэй недоуменно смотрел на него.

— Князь! Сколько же нужно выпить, чтобы так распустить руки?

Хидэёси шлепнул себя ладонью по лбу. Расхохотавшись над собственной глупостью и невоспитанностью, он громко сказал:

— Я не замышлял ничего дурного. Вот это и есть: «Живите в мире с соседями, стройте планы на будущее». Правильно? Не сердитесь на меня!

Наступила осень. Хикоэмон передал Хамбэю послание князя, в котором тот просил Ою прислуживать госпоже Онаке. Ою, съежившись от страха, зарыдала.

Говорят, что чашка без изъяна не совершенна. Хидэёси тоже был не без греха. Приятно рассуждать об изяществе чайника или о свойствах человеческой натуры, но молодой девушке подобный изъян может навредить. Хамбэй счел, что сестра имеет право отказаться от двусмысленного приглашения, и передал это князю через Хикоэмона.

В Гифу претворялся в жизнь совет «жить в мире с соседями и строить планы на будущее». Ода считал клан Такэда постоянным источником опасности с тыла. Решили выдать приемную дочь Нобунаги за Кацуёри, сына Такэды Сингэна. Тринадцатилетняя девочка славилась красотой. Сингэн обрадовался браку и рождению внука, которого назвали Таро.

Северная граница владений Оды оказалась в безопасности, но юная жена Кацуёри умерла, дав жизнь Таро. Нобунага решил сосватать своего старшего сына Нобутаду за шестую дочь Сингэна, чтобы укрепить ослабевший союз между Овари и Каи. Он направил предложение о брачных узах Токугаве Иэясу из Микавы. Военный союз между двумя кланами должен был подкрепиться родственными связями. Такэтиё, старшему сыну Иэясу, и дочери Нобунаги ко времени помолвки было по восемь лет. Таким же способом склонили на свою сторону и клан Сасаки из Оми. Два года подряд в крепости Гифу праздновали свадьбы.

Лицо высокого самурая скрывала камышовая широкополая шляпа. На вид ему было лет сорок. Судя по одежде и сандалиям, он был странствующим воином. С одного взгляда было ясно, что неожиданное нападение не застигнет его врасплох. После обеда он прохаживался по улицам Гифу, оглядываясь по сторонам. Он бормотал себе под нос, как неузнаваемо все переменилось.

Из города видны были стены крепости. Самурай восхищенно любовался ею, запрокинув голову и придерживая за поля конусообразную шляпу.

Вдруг какая-то женщина, похожая на жену торговца, замерла на месте, уставившись на самурая. Она шепнула что-то приказчику, сопровождавшему ее, и нерешительно подошла к самураю:

— Простите, пожалуйста. Неучтиво обращаться посреди улицы подобным образом, но вы, случаем, не племянник господина Акэти?

Смешавшись от неожиданности, он бросил: «Нет!» — и резко двинулся вперед. Отойдя шагов на десять, обернулся и посмотрел на женщину, провожавшую его взглядом. «Это дочь оружейника Сюнсая, — подумал он. — Верно, замужем давно».

Самурай продолжил кружной путь по улицам. Через два часа он, выйдя на берег Нагары, сел на траву и залюбовался рекой, которая завораживала взгляд. Тростник шелестел под нежарким осенним солнцем.

— Господин самурай? — Кто-то хлопнул его по плечу.

Мицухидэ увидел троих воинов, похожих на дозорных клана Ода.

— Что вы здесь делаете? — подозрительно поинтересовался один из них.

Выражение их лиц не сулило страннику ничего хорошего.

— Присел немного отдохнуть, — спокойно отозвался самурай. — Вы из вассалов клана Ода? — обратился Мицухидэ к воинам, поднимаясь на ноги и стряхивая травинки с одежды.

— Да, — ответил один из воинов. — Скажите, откуда вы пришли и куда следуете.

— Я из провинции Этидзэн. Здесь в крепости живет родственник, хотелось бы известить о моем прибытии.

— Он состоит на службе у князя?

— Нет.

— Вы же сами сказали, что он живет в крепости.

— Это женщина. Она прислуживает по хозяйству.

— Как ее зовут?

— Хотелось бы не называть ее имени.

— Значит, вы не желаете представиться?

— Верно.

— Следуйте с нами в караул!

Его, несомненно, приняли за лазутчика, и один из стражников кликнул подмогу. Впереди по дороге проходил отряд из десяти воинов во главе с конным самураем.

— На это я и рассчитывал. Ведите меня!

Самурай быстро пошел со стражниками.

В Гифу, как и в других провинциях, заставы на речных переправах, на входе в крепостной город и на границах были очень строгими. Нобунага, недавно перебравшись в Гифу, начал на свой лад налаживать систему управления. Новые правила увеличили обязанности городской стражи. Многие сетовали на чересчур суровые порядки в городе, но ведь здесь оставалось немало сторонников поверженного клана Сайто, а враги Оды постоянно засылали лазутчиков в Гифу.

Мори Ёсинари получил почетную должность начальника городской стражи, но ему, как всякому воину, хотелось отличиться на поле брани. Возвращаясь домой со службы, он, тяжело вздыхая, показывал жене, как устал от дел государственной важности.

— Вам письмо от Ранмару.

Ёсинари улыбнулся, ведь новости из крепости от сына были для него одной из немногих радостей. Сына еще ребенком отправили на службу в крепость. Особыми способностями он не обладал, но был красивым мальчиком. Нобунага сделал его одним из личных оруженосцев. Теперь Ранмару доверяли серьезные поручения.

— Что пишет? — спросила у Ёсинари жена.

— Все по-прежнему. Князь Нобунага пребывает в спокойном расположении духа.

— Здоров ли сын?

— Не волнуйся, жив и здоров.

— Наш мальчик очень добрый, не хочет огорчать родителей неприятностями.

— Верно, — сказал Ёсинари. — Он ведь еще ребенок, и ему нелегко служить князю.

— Представляю, как он соскучился по дому и родительской ласке.

Разговор прервал самурай, известивший Ёсинари о том, что вскоре после его ухода со службы произошло нечто важное, о чем хотят рассказать его подчиненные, невзирая на поздний час. У входа Ёсинари ожидали трое начальников дозора.

— В чем дело? — спросил Ёсинари.

Старший доложил ему:

— Под вечер один из наших дозоров задержал на берегу Нагары подозрительного самурая.

— И что?

— Он без сопротивления согласился пройти в караул, однако отказался назвать свое имя и провинцию, из которой он родом, заявив, что станет разговаривать только с господином Ёсинари. Потом сказал, что не является лазутчиком и что его родственница, имени которой он тоже не назвал, служит по хозяйству в клане Ода еще с тех пор, когда князь Нобунага жил в Киёсу. И замолчал, повторив, что будет разговаривать лишь с начальником стражи. Очень упрямый тип!

— А сколько ему лет?

— Около сорока.

— Как выглядит?

— Внешность благородная, трудно поверить, что он простой странствующий самурай.

Через несколько минут задержанного в сопровождении пожилого самурая привели в заднюю комнату и предложили подушку для сидения.

— Господин Ёсинари сейчас придет, — сказал самурай и удалился.

Комнату наполнял аромат благовоний. Самурай в запыленной одежде подумал, что нелепо расточать дорогие курения для человека с невзыскательным вкусом. Он терпеливо дожидался хозяина дома.

Мерцающая лампа освещала лицо самурая, слишком бледное для того, чтобы дозор признал в нем странствующего воина, кожа которых дубеет от солнца и ветра. Взгляд его был слишком спокоен и кроток для человека, ни на минуту не расстающегося с мечом.

Раздвижная перегородка открылась, и женщина, явно не служанка, вошла с чашкой чая. Молча поставив ее перед гостем, женщина вышла, задвинув створку. Обычному гостю не оказали бы подобных знаков внимания.

Вскоре в комнате появился и сам хозяин дома, Ёсинари. Приветствуя гостя, он извинился, что заставил себя ждать.

Самурай соскользнул с подушки и официально поклонился Ёсинари:

— Имею ли я честь говорить с господином Ёсинари? Я доставил вашим подчиненным много хлопот своей вынужденной осторожностью. Я прибыл с секретным поручением от клана Асакура из провинции Этидзэн. Меня зовут Акэти Мицухидэ.

— Господин Акэти! Надеюсь, вы простите моих стражников за грубость. Я удивился, услышав о вашем приезде.

— Я не представился стражам, так как же вы узнали меня?

— Вы упомянули о родственнице, о племяннице, как я понимаю, которая давно состоит на службе у князя. Я сразу догадался, кто вы. А ваша племянница — госпожа Хагидзи, которая служит у супруги князя Нобунаги еще с тех пор, как они жили в Мино.

— Действительно! Я поражен вашей проницательностью.

— Знать все я обязан по службе. Мы обязательно наводим справки о родословной и ближайших родственниках всех, кто служит в крепости.

— Полезные сведения.

— Мы основательно изучили родственников госпожи Хагидзи. Когда погиб князь Досан, один из братьев ее отца бежал из Мино. Она с неизменной грустью рассказывала князю о Мицухидэ из крепости Акэти. Стоило стражникам описать вашу внешность и сказать, что вы целый день бесцельно блуждали по городу, я решил, что к нам пожаловал господин Мицухидэ.

— Вы очень проницательны, — улыбнулся Мицухидэ.

Ёсинари был доволен, что произвел впечатление на гостя.

— Какое дело привело вас в наши края? Путь из провинции Этидзэн не близкий.

Мицухидэ огляделся по сторонам и пристально посмотрел на раздвижную перегородку.

— В соседней комнате кто-нибудь есть? — тихо спросил он.

— Не беспокойтесь. Слуг я отослал. На страже стоит мой самый надежный соратник. Еще один человек караулит в коридоре. Посторонних нет.

— Мне оказана честь вручить князю Нобунаге два послания. Первое от сёгуна Ёсиаки, а второе от князя Хосокавы Фудзитаки.

— От самого сёгуна!

— Послания приказано сохранить в тайне от клана Асакура, поэтому можете себе представить, с каким трудом я сюда добрался.

Годом раньше сёгун Ёситэру пал от рук военного наместника Миёси Нагаёси и его вассала Мацунаги Хисахидэ. Миёси таким образом захватил власть в стране. У Ёситэру было два брата. Старшего, настоятеля буддийского храма, убили мятежники. Младший, Ёсиаки, монах монастыря в Наре, боясь расправы, решил бежать с помощью князя Хосокавы Фудзитаки. Некоторое время Ёсиаки скрывался в Оми, где сложил с себя монашеский обет и в возрасте двадцати шести лет принял титул четырнадцатого сёгуна.

«Странствующий сёгун» обратился за поддержкой к Ваде, к Сасаки и ко множеству других кланов. Он с самого начала решил не жить милостью других. Его замысел заключался в том, чтобы отомстить за смерть братьев и восстановить власть своего рода. Он обращался за помощью и к самым отдаленным кланам.

Этот грандиозный план затрагивал интересы всей страны, потому что Миёси и Мацунага захватили власть в столице. С династической точки зрения Ёсиаки был законным сёгуном, но фактически оставался нищим изгнанником, не имеющим ни денег, ни собственного войска. Народ относился к нему без симпатии.

Мицухидэ рассказал о пребывании Ёсиаки в провинции Этидзэн в крепости Ёсикагэ, принадлежащей клану Асакура. В это время клану Асакура служил обиженный судьбой человек, которого лишили многих прав, положенных вассалу. Это был Акэти Мицухидэ. В Ёсикагэ он впервые встретился с Хосокавой Фудзитакой.

Мицухидэ продолжил свой рассказ:

— Я рассказываю очень подробно, но прошу вас выслушать меня до конца, чтобы потом так же подробно пересказать все князю Нобунаге. Письмо сёгуна я, разумеется, должен передать Нобунаге сам.

Мицухидэ рассказал о событиях, происшедших после того, как он покинул крепость Акэти и бежал в Этидзэн. Около десяти лет он переживал невзгоды. Не обладая склонностями к военной службе, он тянулся к книгам и знаниям, поэтому благодарил судьбу за лишения. Странствия и лишения затянулись. Крепость Акэти разрушили во время смуты в Мино, в Этидзэн удалось бежать только ему и его двоюродному брату Мицухару. Мицухидэ превратился в ронина и едва зарабатывал на жизнь, обучая грамоте деревенских детей.

Он мечтал поступить на службу к достойному князю. В поисках службы Мицухидэ глубоко изучил воинское искусство, устройство и типы крепостей в тех провинциях, где он побывал.

Мицухидэ посетил все провинции западной Японии. Он сознательно избрал для своих странствий эти края, потому что они первыми знакомились с заморскими диковинками. Мицухидэ интересовало огнестрельное оружие, что имело для него неприятные последствия. Кацура, вассал клана Мори, арестовал Мицухидэ в городе Ямагути, заподозрив в нем вражеского лазутчика. На допросе Мицухидэ честно рассказал о своем происхождении, затруднительном положении, в которое он попал, о своих надеждах на будущее и даже о наблюдениях, проведенных в соседних провинциях.

Кацура, пораженный глубиной его знаний, сообщил своему князю Мори Мотонари о ронине с незаурядными способностями, который может пригодиться клану.

Одаренные люди были тогда желанными повсюду. Самураи, покинувшие родные края и поступившие на службу другим кланам, рано или поздно становятся врагами своих прежних властителей. Мицухидэ вызвали в усадьбу к Мотонари для знакомства. На следующий день Кацура в беседе с глазу на глаз спросил у своего повелителя, какое впечатление произвел на него вчерашний гость.

— Ты прав, на редкость одаренный человек, надо дать ему денег и дорогую одежду и учтиво выпроводить из провинции.

— Неужели он не понравился вам?

— Я этого не говорил. Таланты бывают двух видов: одни наделены истинным величием, а вторые — злодеи. Ученый злодей способен погубить себя и князя, которому служит. В нем есть что-то скользкое. Его яркие и восторженные речи завораживают. Не отрицаю, человек он обаятельный, но я предпочитаю наших испытанных, пусть и туповатых воинов из западных провинций. Мицухидэ на службе в моем войске был бы как журавль среди петухов, поэтому я не хочу иметь с ним дела.

Мицухидэ отправился в Хидзэн и в Хиго. Он пересек Внутреннее море и попал на остров Сикоку, где изучил воинское искусство клана Тёсокабэ.

Вернувшись домой в Этидзэн, Мицухидэ узнал о смерти жены и переходе двоюродного брата Мицухару на службу к другому клану. Прошло шесть лет, а участь его не менялась к лучшему.

Мицухидэ в отчаянии отправился к Эне, настоятелю храма Сёнэн в провинции Этидзэн. Поселившись в домике по соседству с храмом, он стал учить грамоте местных детей, хотя никогда не считал учительство своим истинным призванием. Через два года Мицухидэ прекрасно знал все стороны жизни провинции.

В Этидзэне не раз происходили восстания монахов-воинов секты Икко. Зимой, когда войско клана Асакура разбило полевой лагерь для наступления на бунтовщиков, Мицухидэ сказал Эне:

— Я мог бы дать полезный стратегический совет военачальникам Асакуры. Как вы думаете, к кому мне стоит обратиться?

— К Асакуре Кагэюки, — не раздумывая ответил настоятель.

Мицухидэ, оставив школу на попечение Эны, отправился к Кагэюки. Не имея ни посредника, ни рекомендателя, он просто пошел в лагерь с листом бумаги, на котором изложил свой план. Его задержали, бумагу грубо отняли без обещаний передать ее Кагэюки, и Мицухидэ протомился под арестом два месяца. По перемещениям в лагере он понял, что Кагэюки точно следует его советам.

Сначала Кагэюки с недоверием относился к Мицухидэ, поэтому его и арестовали, но боевые действия зашли в тупик, и он рискнул воспользоваться планом узника. Наконец состоялась их встреча, и Кагэюки выразил Мицухидэ уважение как воину, глубоко познавшему науки и воинские искусства. Он освободил Мицухидэ из заточения и стал понемногу привлекать его к обсуждению важных вопросов, но, похоже, не собирался брать Мицухидэ на службу. Преодолев неловкость, ему самому пришлось заговорить о своей участи.