От громоподобного голоса отца Камэити зажмурился и отступил на шаг назад. Безжалостное копье Короку больно ударило мальчика по плечу. Камэити, вскрикнув, без чувств упал на землю.

Мацунами, жена Короку, уже примчалась в сад, пылая от гнева.

— Куда он тебя ударил? Камэити! Сынок! — запричитала она.

Не скрывая от мужа раздражения, Мацунами распорядилась принести в сад воду и притирания.

Слуги старались держаться подальше от своего господина. Короку имел свирепый вид.

— Глупая ты женщина! — обрушился он на жену. — Нечего плакать и утешать его! Камэити по твоей вине такой слабак. Не умрет! Ступай прочь отсюда!

Мацунами отерла слезы и тем же полотенцем вытерла кровь с разбитой губы Камэити. Она крепко обняла сына. Губу он или прикусил, или разбил о камень при падении.

— Ему ведь больно! Соображать надо, ребенок же перед тобой!

Мацунами никогда не вступала с мужем в спор. Как у всех женщин тех времен, ее единственным оружием были слезы.

Камэити наконец очнулся.

— Все хорошо, матушка. Пустяки, — промолвил он.

Затем взял копье и поднялся на ноги, скрежеща зубами от боли, но, пожалуй, впервые выказав силу воли, которая могла бы порадовать его отца.

— Я готов к бою, — сказал он.

— Вот и ударь меня как следует, пока ты такой решительный, — ухмыльнулся Короку.

В это время в саду появился один из его подданных. Он сообщил Короку, что к главным воротам прибыл какой-то всадник, назвавшийся посланцем от князя Нобунаги. Он привязал лошадь у ворот и заявил, что ему необходимо поговорить с Короку наедине.

— И вообще он какой-то странный, — добавил подданный. — Без спросу прошел через главные ворота, один, без свиты, словно у себя дома. Говорил при этом какую-то ерунду, мол, тут все, как и прежде. Голуби и те гуляют, как всегда. Заметил, что павлония очень подросла… Что-то не похож он на посланца клана Ода.

Короку задумался.

— Как его зовут? — спросил он.

— Киносита Токитиро.

— Ясно!

Сомнения Короку мгновенно растаяли.

— Должно быть, это тот же человек который писал мне раньше. Разговаривать мне с ним не о чем. Отошлите его прочь!

Подданный отправился исполнять приказ.

— Прошу тебя, — сказала Мацунами, — пожалуйста, избавь Камэити от тренировок хотя бы сегодня. Смотри, какой он бледный. И губа распухла.

— Г-м-м… Ладно, забери его.

Короку оставил и сына, и копья заботам жены.

— Не балуй его. И не давай ему много книг. С годами он тебя за это не поблагодарит!

Короку направился к дому. Он было уже снял сандалии, когда перед ним вырос все тот же подданный.

— Господин, приезжий ведет себя странно. Отказывается уходить. Он через боковые ворота прошел на конюшню и разговаривает с конюхом и садовником, словно они старинные его знакомые.

— Я приказал вышвырнуть его! Нечего церемониться с людьми Оды!

— Да я и не выказывал вежливость, но когда люди подступились к нему, грозя перекинуть его через стену, он попросил меня еще раз сходить к вам. Он просил передать, что он тот самый Хиёси, который повстречался вам десять лет назад на реке Яхаги. Держался при этом с таким видом, будто его и пальцем нельзя тронуть.

— Река Яхаги? — недоуменно произнес Короку.

— Вы его не помните?

— Нет.

— Выходит, он и впрямь чудаковат. Побить его, усадить на лошадь, да и погнать до самого Киёсу? — спросил подданный, которому надоело бегать взад-вперед. С лицом, не предвещавшим ничего хорошего для Токитиро, он побежал к воротам. Короку, стоя уже на веранде, внезапно остановил его:

— Стой!

— Слушаюсь!

— А это, случаем, не Обезьяна?

— Вам знакомо это прозвище? Он сказал, что, если вы не вспомните Хиёси, то непременно припомните Обезьяну.

— Обезьяна!

— Вы с ним знакомы?

— Смышленый был парнишка, крутился тут какое-то время. В саду подметал и Камэити нянчил.

— Не странно ли, что он прибыл от самого Нобунаги?

— Занятно! Как он выглядит?

— Очень важно.

— Да ну?

— В короткой накидке поверх доспехов и, похоже, проделал приличный путь. Конь в пыли и в грязи, а к седлу привьючен короб со съестными припасами и другими походными пожитками.

— Впусти его в дом.

— В дом?

— Надо посмотреть, о ком идет речь.

Короку уселся на веранде.

Хатидзука находилась недалеко от крепости Киёсу. Деревня была частью провинции, которой правил клан Ода, но Короку не признавал Нобунагу и не состоял у Оды на службе. Его отец и Сайто из Мино постоянно поддерживали друг друга, а разбойники-ронины умеют хранить преданность. В эти тревожные времена они могли бы не хвастаясь сказать, что держат свои обещания вернее, чем истинно самурайские семьи. Жили они в дикости, разбойничали на дорогах, но шайки ронинов представляли собой семьи, в которых предводитель и его сподручные питают друг к другу родственные чувства. Предательство и бесчестье в таких семьях не допускались. Короку был отцом своим помощникам и устанавливал строгий поводок в шайке.

После убийства Досана и смерти Ёситацу в провинции Мино возникли серьезные беспорядки. На судьбе Короку это отразилось не лучшим образом. Жалованье, которое он получал при жизни Досана, перестали платить с тех пор, как Ода выставил заставы на всех дорогах из Овари в Мино. Но и теперь Короку не хотел отступаться от своих давних обязательств. Враждебность его к клану Ода усиливалась с каждым днем. В последние годы он тайно поддерживал перебежчиков из лагеря Нобунаги и постоянно подстрекал к бунту в провинции Овари.

— Я привел его, господин, — произнес подданный, приближаясь к дому.

Шестеро ронинов на всякий случай окружили вошедшего в сад Токитиро.

Короку мрачно посмотрел на него.

— Подойди! — властно сказал он.

Человек, представший перед Короку, выглядел просто, кратким было и его приветствие:

— Сколько воды утекло с тех пор!

Короку пристально посмотрел на него:

— Нет сомнений, Обезьяна! Ты не очень изменился за эти годы.

Короку имел в виду не лицо Токитиро, а его облик в целом. Он отчетливо вспомнил ту ночь на реке Яхаги десять лет назад, когда Токитиро в грязных обносках, измазанный глиной спал в лодке. Когда мальчика разбудили, он удивил всех напыщенной речью и боевым духом. Потом при свете фонарей увидели, что перед ними странного вида подросток.

Токитиро заговорил почтительно, не желая подчеркивать, как изменилось его положение с тех пор, как он расстался с Короку.

— Боюсь, что в последние годы я не уделял вам должного внимания. Отрадно видеть вас, как обычно, в добром здравии. И господин Камэити, верно, совсем большой… Супруга ваша, надеюсь, здорова? Такое ощущение, будто десятилетней разлуки как не бывало.

Оглядывая деревья в лесу и дом, Токитиро взволнованно начал вспоминать о том, как набирал воду из каменного колодца, как хозяин бранил его, как он носил на спине маленького Камэити и ловил для него цикад.

Короку, однако, не пускался в воспоминания о былом, а только не сводил глаз с Токитиро, и когда наконец заговорил, тон его был резким.

— Обезьяна, — намеренно обратился он к гостю с презрительной кличкой, — стал ли ты самураем?

Вопрос был лишним, достаточно было одного взгляда на одежду Токитиро. Тот, однако, не смутился:

— Да. Вам, должно быть, ясно, что я получаю скудное жалованье, но самураем вот-вот стану. Надеюсь, вы рады. Я проделал утомительное путешествие из лагеря в Суномате отчасти и потому, что хотел порадовать вас своим новым положением.

Короку натянуто улыбнулся:

— Хорошие времена настали, не так ли? Нашлись люди, подобравшие на самурайскую службу даже такого, как ты. Кто твой господин?

— Князь Ода Нобунага.

— Этот невежа?

— Честно говоря… — Токитиро изменил тон. — Я слишком увлекся описанием своей жизни, но сегодня меня зовут Киносита Токитиро и прибыл я к вам по приказу князя Нобунаги.

— Значит, ты гонец?

— А что это мы на пороге? Простите, но я войду в дом!

Не дожидаясь хозяйского приглашения, Токитиро снял сандалии, поднялся на веранду, где сидел Короку, и опустился на почетное место.

Короку, громко хмыкнув, не тронулся с места. Он нехотя повернулся к гостю и произнес:

— Обезьяна?

Токитиро прежде откликался на это имя, но сейчас предпочел промолчать. Он молча уставился на Короку, который неожиданно начал осыпать его насмешками:

— Ну, Обезьяна, что примолк? До сих пор ты разговаривал как простой человек. Ждешь почета как гонец Нобунаги?

— Непременно.

— Тогда убирайся прочь! Слышишь, Обезьяна! Пошел вон!

Короку спустился в сад. Голос его звучал грозно, а в глазах горел опасный огонек.

— Твой князь Нобунага может считать Хатидзуку своей вассальной областью, но почти вся земля Кайто находится в моей власти. Не стану напоминать, что ни я и ни один из моих предшественников не брали у Нобунаги ни зернышка риса. Не ему держаться со мной как со своим подданным. Глупость какая! Уходи, Обезьяна! Осмелишься еще раз нагрубить мне, так я тебя убью! — Пристально посмотрев на Токитиро, он продолжил: — Доложи Нобунаге: что мы с ним равны. Если у него есть дело ко мне, пусть приезжает сам. Понял, Обезьяна?

— Нет.

— Что?

— Стыдно слушать вас. Вы — лишь вожак шайки неотесанных разбойников!

— Что? Да как ты смеешь!

Короку подошел к Токитиро, угрожающе опустив руку на рукоять меча.

— Повтори, Обезьяна!

— Сядьте.

— Заткнись!

— Прошу вас, сядьте. Мне нужно кое-что сказать вам.

— Я приказал тебе замолчать!

— Хочу доказать вам, насколько вы грубы, и научить кое-чему. Садитесь.

— Ты…

— Погоди-ка, Короку. Если ты хочешь убить меня, то лучше места не найти, но стоит ли торопиться? Тебе никто не помешает. Если ты убьешь меня сию минуту, кто преподаст тебе урок?

— Ты… Ты совсем сошел с ума!

— Сядь! Не упрямься! Не важничай. Я хочу сказать тебе не только о князе Нобунаге и о его отношениях с кланом Хатидзука. Начнем с того, что вы оба живете в одной стране — в Японии. Ты утверждаешь, что князь Нобунага не является владыкой всей провинции. Разумные слова, я с тобой согласен, но ошибаешься ты в другом, считая Хатидзуку наследственным владением. Глубокое заблуждение!

— Что ты сказал?

— Каждый клочок земли, будь это Хатидзука или Овари, любой залив и пролив, земля, находящаяся в личном владении, является частью Империи — это главное. Согласен, Короку?

— Допустим.

— Утверждать, что земля принадлежит тебе и обнажать меч в ответ на мои слова, — значит проявлять крайнее непочтение к императору! Простой крестьянин не повел бы себя подобным образом, а ты как-никак предводитель трех тысяч ронинов! Сядь и выслушай меня!

Эти слова Токитиро произнес отнюдь не из желания приструнить Короку, они вырвались наружу непроизвольно, словно под воздействием какого-то мощного импульса.

— Господин Короку, сядьте! Извольте поступить, как вам сказано!

«Кто это?» — изумленно подумал Короку, повернувшись на крик. Токитиро в недоумении огляделся по сторонам. В зеленоватом свете, который падал из сада, в коридоре у выхода на веранду стоял человек в одежде священника.

— Ах, это вы, господин Экэй, — наконец разглядел человека Короку.

— Совершенно верно. Неучтиво кричать на вас со стороны, но меня заинтересовал ваш спор. — На лице Экэя играла легкая улыбка.

— Мы помешали вам. Пожалуйста, простите меня. Я немедленно вышвырну этого грубияна, — хладнокровно ответил Короку.

— Не торопитесь, господин Короку! — Экэй вышел на веранду. — Это вы грубите.

Экэй, гостивший в доме, был странствующим монахом лет сорока. Крепким телосложением он походил на потомственного воина. Достопримечательностью его внешности служил огромный рот. Смекнув, что монах поддержит Токитиро, Короку растерялся.

— Как это я грублю?

— Глупо с порога отвергать все, что говорит посланец. Господин Токитиро просто напомнил, что ни эта деревня, ни вся провинция Овари не принадлежат ни Нобунаге, ни клану Хатидзука. Они являются собственностью императора Японии. Можете ли вы это оспаривать? Нет. Высказывание каких-либо сомнений по этому поводу означает государственную измену и заговор против императора — вот о чем напомнил вам посланец, и он прав. Так что спокойно сядьте и внимательно выслушайте то, что должен передать посланец. А уж потом решайте, принимать или отвергнуть его предложение. Таково мнение смиренного монаха.

Короку, при внешней грубости, вовсе не был невежественным и глупым разбойником. Он знал толк в литературе и обычаях своей страны. Гордился он и своей родословной.

— Прошу прощения! Не важно, какая персона держит речь, в любом случае нужно выслушать говорящего. Такова традиция, поэтому я готов слушать господина Токитиро.

Экэй обрадовался, что Короку утихомирился.

— С моей стороны неучтиво присутствовать при вашем разговоре, поэтому я удаляюсь. Господин Короку, прежде чем вы дадите гостю окончательный ответ, зайдите, пожалуйста, ко мне. Я хочу кое-что сказать вам. — С этими словами Экэй ушел.

Короку кивнул в ответ и повернулся к Токитиро, чтобы извиниться:

— Обезьяна!.. Вернее, достопочтенный посланец князя Оды, какое дело привело вас сюда? Пожалуйста, изложите его покороче.

Токитиро облизнул пересохшие губы. Он понял, что настало решающее мгновение. Сумеет ли он, используя все свое красноречие и хладнокровие, убедить этого человека? Сооружение крепости в Суномате, дальнейшая судьба Токитиро, возвышение или падение клана Ода — все зависело от согласия или отказа Короку на предложение, которое он сейчас выслушает. Токитиро волновался.

— Собственно говоря, ничего нового у меня нет. Речь идет о том предложении, которое я сделал ранее через моего слугу Гондзо.

— Я решительно отказался, о чем известил в письме. Читал мое послание?

— Да.

Видя непреклонность собеседника, Токитиро приуныл:

— Гондзо привез вам мое письмо, а сегодня я передаю вам просьбу князя Нобунаги.

— Не имею ни малейшего желания поддерживать клан Ода, независимо от того, кто меня попросит. Я не хочу дважды писать одно и то же.

— Вы, значит, решили погубить доверившихся вам людей и весь родной край?

— Что-о-о?

— Не сердитесь! Вы дали мне стол и кров десять лет назад. Глубокое сожаление вызывает то обстоятельство, что вы, незаурядный человек, вынуждены прозябать в такой глуши, не находя достойного применения своим способностям. С точки зрения благополучия страны я считаю прискорбным решение, которое обрекает клан Хатидзука на бесславное самоуничтожение. Я предпринял последнюю попытку обратиться к вам, чтобы поблагодарить за доброту, которой вы одарили когда-то деревенского оборванца.

— Послушай, Токитиро.

— Да?

— Ты слишком молод. Ты не можешь достойно представлять своего господина. Ты недостаточно красноречив. Ты не убеждаешь, а сердишь собеседника, а мне, право, не хотелось бы всерьез рассердиться на тебя. Не лучше ли тебе покинуть мой дом, пока ты не зашел непростительно далеко в своих рассуждениях?

— Я не уйду, пока не выскажу всего, что думаю.

— Твое рвение понятно, смотри только, чтобы голова твоя уцелела.

— Благодарю за предупреждение. Слывущее дурацким рвение присуще тем, кто стремится к великой цели и умеет добиться ее. Истинный мудрец не всегда избирает тропу мудрости. Мне кажется, что вы считаете себя умнее, чем я. А на самом деле вы похожи на чудака, который забрался на крышу, чтобы получше рассмотреть пожар в собственном доме. И ни шагу с крыши, хотя пламя бушует со всех сторон. А силы у вас — всего три тысячи ронинов!

— Обезьяна! Побереги голову и придержи язык!

— Разве речь идет о моей голове? Ошибаетесь, о вашей! Если вы сохраните верность клану Сайто, задумайтесь, с кем вы связались! Сайто способны на любое зверство, на подлость и предательство. Или вы считаете, что и в других провинциях человеческие добродетели попираются с такой же жестокостью, как и в Мино? Неужели вам не страшно за своего сына? Разве у вас нет семьи? Последуйте примеру Микавы! Князь Иэясу заключил с кланом Ода договор о нерасторжимом союзе. Клан Сайто рухнет, и вас, приверженцев Имагавы, растопчет клан Токугава. Если вы попытаетесь вступить в союз с Исэ, вас окружит клан Ода. Безразлично, чьего покровительства или союза вы станете искать, никто, даже вы сами не сможете защитить собственную семью. Вам останется одно: вынужденная изоляция и самоуничтожение. Согласны?

Короку молчал, словно онемел, поддавшись красноречию Токитиро. Токитиро говорил с убежденностью в своей правоте, не пытаясь гипнотизировать собеседника пристальным взглядом или подавлять высокомерием. Уверенность в себе, помноженная на вдохновение, прибавляет убедительности речам.

— Еще раз предлагаю вам все тщательно обдумать. Ни один умный человек без негодования не может взирать на безнравственность и произвол, царящие в Мино. Вступая в союз с вероломной провинцией, вы обрекаете себя на уничтожение. Пройдя по этой дорожке до естественного конца, вправе ли вы надеяться, что вашу неизбежную смерть кто-нибудь назовет героической и скажет, что вы достойно прошли Путь Воина? Вам следует разорвать позорный для вас союз и встретиться с моим господином, князем Нобунагой. Справедливо говорят, что Япония кишит воинами, но никто не сравнится с князем Нобунагой и не превзойдет его в полководческом искусстве. Или вы полагаете, что все останется без перемен? Вероятно, не стоит говорить об этом, но сёгунат Асикага изжил себя. Никто не подчиняется сёгуну, а его чиновники давным-давно доказали неспособность управлять страной. Каждая провинция, замкнувшись в себе, окапывается на своей земле, кормит и поит своих воинов, пополняет запасы оружия, правдами и неправдами добывая ружья. Единственный способ выжить сегодня заключается в том, чтобы вовремя распознать, кто из соперничающих князей способен взять власть в стране и навести в ней порядок.

Впервые за всю беседу Короку неохотно кивнул в знак согласия.

Токитиро, почувствовав перемену в его настроении, продолжил:

— Такой человек есть, и он обладает даром предвидения. Только слепец не заметит этого. Храня верность клану Сайто, вы пренебрегаете высшей верностью ради низменной, что прискорбно и для вас, и для князя Нобунаги. Отвлекитесь от повседневных мелочей, окиньте мысленным взором всю Японию. Мне, недостойному, поручено возведение крепости в Суномате, после чего я должен во главе передового отряда войск Нобунаги вторгнуться в Мино. У клана Ода достаточно умных и отважных боевых командиров, и если князь Нобунага не погнушался ввести в их круг меня, в недавнем прошлом ничтожество, значит, он воистину не чета обыкновенным правителям. По распоряжению князя Нобунаги комендантом крепости Суномата станет тот, кто ее построит. Скажите, был ли прежде более подходящий случай, чтобы возвыситься таким, как мы с вами? Я не лукавлю и не хвастаюсь. Я не для того пустился в пространные объяснения. Я решил воспользоваться этой редкой возможностью и поставил свою жизнь на карту, приехав сюда с желанием вас убедить. Если я ошибся, то готов умереть. Я прибыл к вам не с пустыми руками, а с обозом из трех лошадей, груженных золотом и серебром на военные издержки и жалованье вашим людям. Буду весьма признателен, если вы сочтете возможным принять скромный дар.

Едва Токитиро закончил речь, как кто-то окликнул Короку из глубины сада.

— Дядюшка! — произнес самурай, простершийся в поклоне.

— Кто осмелился назвать меня дядюшкой? — спросил Короку, пристально поглядев на воина.

— Сколько лет прошло! — сказал тот, поднимая голову.

— Тэндзо! — воскликнул потрясенный Короку.

— Да, это я, недостойный.

— Как ты здесь оказался?

— Не думал, что придется свидеться с вами, но благодаря доброте господина Токитиро я получил возможность сопровождать его в этой поездке.

— Что? Вы прибыли вместе?

— После того как я восстал против вас и бежал из Хатидзуки, я несколько лет провел на службе у клана Такэда в Каи. Я был там лазутчиком-ниндзя. Года три назад мне приказали отправиться лазутчиком в Киёсу. Люди князя Нобунаги меня разоблачили и бросили в темницу. Меня освободили лишь благодаря заступничеству господина Токитиро.

— И ты теперь оруженосец этого господина?

— Нет. Теперь я служу тайным лазутчиком клану Ода. Когда господина Токитиро назначили в Суномату, я попросил разрешения сопровождать его.

— Вот как? — Короку, не веря собственным глазам, смотрел на племянника.

Изменилась не только его внешность, но и его характер. Тэндзо, буян и разбойник, вспыльчивый и самовольный даже по меркам Хатидзуки, переменился до неузнаваемости. Он был кроток и раскаивался в былых прегрешениях, не стыдясь просить прощения. Десять лет назад Короку конечно же разорвал бы его на куски.

Взбешенный злодеяниями Тэндзо, он тогда гнался за племянником до границы с Каи, чтобы покарать его. Сейчас Короку встретился взглядом с кроткими глазами Тэндзо, и былой гнев исчез. Причина была не только в кровном родстве, Короку видел перед собой нового Тэндзо.

— Не будем сейчас говорить об этом, по-моему, ваш семейный разговор лучше отложить на потом, — сказал Токитиро, — но я бы на вашем месте простил племянника. Тэндзо теперь верно служит клану Ода. Он покаялся в былых злодеяниях и не раз говорил мне о том, что ему хочется извиниться лично перед вами. Понятный нам всем стыд помешал ему прибыть сюда раньше. У меня появились в Хатидзуке дела, и я подумал, что Тэндзо судьба посылает случай исполнить давнее желание. Восстановите родственные отношения, и вас обоих ждет светлое будущее.

Проникновенные слова Токитиро не позволили Короку вспоминать былые прегрешения племянника и покарать его. Почувствовав, что Короку поддается на уговоры, Токитиро поспешил воспользоваться удобным моментом.

— Тэндзо, ты доставил золото и серебро? — строго спросил Токитиро.

— Да, господин.

— Осмотрим привезенное вместе с теми, кому оно предназначено. Тэндзо, вели слуге нести все сюда!

— Слушаюсь, господин.

Тэндзо уже сорвался с места, но тут заговорил Короку:

— Не спеши, Тэндзо. Я не могу принять таких даров. Стоит мне прикоснуться к ним, и это будет означать, что я поступаю на службу к Оде. Я должен подумать. — Короку покраснел. Он резко поднялся и пошел в глубь дома.

Экэй писал путевые заметки в своей комнате, но как раз в этот момент он решил отвлечься от своего занятия.

— Господин Короку? — произнес Экэй, входя в покои хозяина, но того там не оказалось. Монах заглянул в комнату с домашним алтарем. Короку сидел, сложив руки на груди, перед поминальными табличками с именами предков.

— Вы уже дали ответ посланцу князя Нобунаги?

— Он еще не уехал. Чем сильнее он уговаривал меня, тем больше опасностей я находил в его предложениях, поэтому я решил просто удалиться.

— Вы удалились, но едва ли он уедет ни с чем.

Короку промолчал.

— Господин Короку?

— Да?

— Говорят, этот посланец когда-то служил в вашем доме простым работником.

— Я называл его Обезьяной и понятия не имел, откуда он родом. Я случайно встретил его на берегу Яхаги и дал ему работу.

— Это и плохо.

— Что именно?

— Вы помните его простым слугой, что мешает вам увидеть в нем теперешнего человека.

— Вы считаете, что он заслуживает внимания?

— Я никогда так не удивлялся, как сегодня.

— Правда?

— Начнем с его необычного лица. Когда я сужу о характере человека по его лицу, то, как правило, держу свои выводы при себе. Сегодня я просто испугался. Этому человеку суждено совершить нечто выдающееся.

— Обезьяне?

— Именно. Допускаю, что со временем он станет правителем всей страны. В другой стране, где нет наследственной императорской власти, он стал бы императором.

— Подумайте, что вы говорите!

— Мне показалось, что вы недостаточно серьезно отнеслись к его предложению, поэтому и вмешался, прежде чем вы дали окончательный ответ. Оставьте предубеждения! Разглядите человека не глазами, а сердцем. Если посланец уедет, получив ваш отказ, вы будете горько и долго раскаиваться в содеянном.

— Как вы можете уверенно судить о человеке, которого видите впервые?

— Я делаю выводы не только по его лицу. Меня поразили его рассуждения о порядке и справедливости, то, что он не ответил на явную вашу неприязнь и презрение, а продолжал вежливо и уверенно убеждать вас. Он, несомненно, человек справедливый, откровенный, порывистый, но умеющий обуздывать себя. Он непременно станет великим человеком!

Короку пал ниц перед монахом:

— Покоряюсь вашей мудрости. Признаюсь, во многом в характере я уступаю этому человеку. Отбросив ложное самолюбие, я немедленно дам ему положительный ответ. Благодарю вас за то, что вы открыли мне глаза на истину.

Короку торопливо вышел из комнаты, глаза у него горели, словно он в эти мгновения прозрел начало новых времен.

Ночью через несколько часов после прибытия Токитиро в Хатидзуку двое всадников помчались в сторону Киёсу. Никто не догадался бы, что это Короку и Токитиро. Той же ночью Нобунага принял их в одной из комнат в крепости и имел с ними продолжительный разговор. Немногие посвященные, в том числе и Тэндзо, знали или догадывались, что означает эта тайная встреча.

На следующий день Короку созвал военный совет. Все, кто откликнулся на его призыв, были, разумеется, ронинами. На протяжении многих лет они признавали Короку своим вожаком, во всем полагаясь на него и повинуясь ему, как князья могущественных провинций следовали указам сёгуна. Каждый член совета был вожаком отряда ронинов в своей деревне. Обычно они отсиживались по домам, ожидая, когда предводителю понадобятся их услуги. Ронины изумились, увидев на совете Ватанабэ Тэндзо из Микурии, который десять лет назад восстал против Короку, своего родного дяди.

Все расселись по местам, и Короку объявил о решении разорвать союз с кланом Сайто и встать на сторону Оды. Он объяснил собравшимся, почему возвратился и получил прощение его племянник. В заключение речи Короку сказал:

— Понимаю, некоторые из вас в душе не согласны со мною, а кого-то связывают с кланом Сайто неразрывные узы. Я не намерен никому навязывать свою волю. Можете без малейших колебаний расстаться со мной, я никогда не упрекну тех, кто встанет на сторону Мино.

Никто не спешил воспользоваться предложенным выбором. С разрешения Короку заговорил Токитиро:

— Князь Нобунага поручил мне воздвигнуть крепость в Суномате. До сих пор каждый из вас жил вольно, в свое удовольствие. Доводилось ли кому-нибудь из вас служить в крепости? Времена меняются. Горы и долины, дававшие вам приют прежде, теперь уже небезопасны. Такова воля истории. Вы могли оставаться ронинами потому, что сёгун обладает лишь видимостью власти. Неужели вы думаете, что сёгунату суждены долгие дни? Меняется наш народ, наступает новое время. Мы должны жить не ради себя, а во имя наших детей и внуков. Вам предоставляется возможность стать законными хозяевами в этом мире, стать истинными самураями, исповедующими подлинный Путь Воина. Не упустите эту возможность!

Члены совета ответили на страстную речь Токитиро глубоким молчанием, но не выказали и недовольства. Люди, привыкшие жить без заботы о завтрашнем дне, мучительно вдумывались в непривычные для них слова.

— Я согласен, — наконец подал голос один из ронинов.

И вскоре голоса участников совета слились в дружный хор. Они понимали, что, вступая в союз с Одой, рискуют жизнью, но глаза их горели решимостью.

Удары топора… и дерево шумно рушится в воду реки Кисо. Поваленные деревья связывают в плоты и пускают вниз по течению, туда, где Кисо сливается с реками Иби и Ябу, текущими с севера и запада, потом бревна выносит на широкую песчаную полосу в Суномате. Суномата — ключевой пункт на границе провинций Мино и Овари. Здесь не впервые пытались возвести крепость, но усилия Сакумы Нобумори, Сибаты Кацуиэ и Оды Кагэю оказались тщетными.

— Пустая трата времени. С таким же успехом можно построить каменный корабль и пуститься на нем по морю!

Воины Сайто с противоположного берега смотрели на начало работ, подшучивая над Одой.

— Четвертая попытка!

— Повторение собственных ошибок — признак безнадежной глупости.

— Кто же начальствует над живыми мертвецами? Жаль его, хотя он и враг. Как его зовут?

— Вроде бы Киносита Токитиро. Не слышал этого имени прежде.

— Киносита… Это тот, кого кличут Обезьяной. Мелкий чиновник, младший командир. Ему, верно, платят не больше пятидесяти канов, от силы — шестьдесят!

— Такое ничтожество на должности полководца? Они, похоже, от нечего делать дурачатся.

— А уж не военная ли это хитрость?

— Кто их знает? Отвлекают наше внимание, а сами затевают переправу через реку в другом месте.

Воины Мино веселились, следя за строительством крепости на другом берегу реки. Незаметно прошел месяц с того дня, как Токитиро привел на стройку две тысячи ронинов из Хатидзуки. Раза три проносились сильные ливни, помогая сплавлять лес. Однажды ночью река затопила прибрежную песчаную полосу, но люди спокойно вышли на работу. Успеют ли построить внешний вал до наступления сезона дождей? Кто победит — природа или человек?

Ронины трудились, забыв об отдыхе и сне. Постепенно количество строителей увеличилось до пяти тысяч.

Токитиро не понукал людей. Они честно старались, и работа продвигалось быстро. Крепость росла на глазах.

Ронины оказались людьми бывалыми. Они привыкли странствовать по горам и равнинам, прекрасно разбирались в течениях рек и в земляных работах.

Они старались, потому что возводили крепость для себя. Они прощались с прежней буйной жизнью, радуясь тому, что наконец занялись настоящим делом.

— Эта дамба выдержит, даже если все три реки разольются сразу, — гордо заявил один из ронинов.

Меньше чем за месяц строители выровняли участок земли, который оказался даже больше, чем нужно, и насыпали вал, соединяющий находящуюся на отмели крепость с берегом.

Люди из Мино с любопытством следили за строительством.

— Похоже, у них получается, правда?

— Каменных стен они пока не возвели, так что о крепости говорить рано, но с земляными работами они действительно справились.