Приподнявшись на локте, он обвёл взглядом спальню. В мягком свете мерцающих свечей обстановка казалась роскошной, но при разоблачительном свете дня он нашёл вкус Софии претенциозным. Даже её дорогие духи, лишь накануне возбуждавшие его, сегодня казались дешёвыми и назойливыми.

Виконт глубоко вздохнул. Как же ему надоела эта жизнь!… Устав от очередной любовницы, он менял её на другую, но нужна ему жена… нет, даже больше — друг, спутница жизни, с которой он хотел бы делить все радости и горести.

Он снова взглянул на любовницу, но увидел не золотистые кудри и пухлые чувственные губы, а изящное личико и разметавшуюся по подушке блестящую копну волос цвета красного дерева. Если бы он был зелёным юнцом, то решил бы, что Эмили вскружила ему голову. Однако он давно не впечатлительный мальчишка и не может больше отрицать очень простую истину.

Впервые он полюбил, полюбил глубоко и искренне. Наконец-то он нашёл единственную женщину, с которой хотел бы провести остаток своей жизни… несмотря на то, что она замужем и он тоже, помоги ему Бог.

Однако преграды на пути к их счастью преодолимы. Они с Эмили созданы друг для друга, необыкновенно подходят друг другу во всех отношениях. И ничто — менее всего его блудная жена и её явно безразличный муж — не разлучит их!

Он поднялся с постели, не разбудив спящую женщину, поспешно оделся и тихо выскользнул из дома. Прохладный утренний воздух приятно освежал после душной атмосферы спальни, но тошнотворно-сладкий запах духов Софии прилепился, как вторая кожа, и виконт брезгливо поморщился. Эта связь определённо пришла к концу; в его жизни нет места ни для одной женщины, кроме той, единственной. И у Софии не будет причин роптать. Её царствование, безусловно, было коротким, всего лишь несколько месяцев, но он не скупился и теперь готов позволить ей пользоваться домом до истечения срока аренды. К тому времени, он в этом не сомневается, София найдёт себе нового покровителя.

Прибытие виконта на Гровенор-сквер совпало с пробуждением его прислуги. Воспользовавшись собственным ключом, он вошёл через парадную дверь и приказал невозмутимому дворецкому, спускающемуся по лестнице, чтобы немедленно приготовили ванну в его гардеробной.

Некоторое время спустя, освежённый, а главное, освободившийся от въедливого запаха, виконт спустился в столовую. Он с наслаждением поглощал сытный завтрак, когда вошёл Пеплоу. По лицу дворецкого ничего нельзя было прочесть.

— Вернулся человек, посещавший вас около месяца назад, милорд. — Пеплоу фыркнул. — Я провёл его в библиотеку.

Губы виконта дёрнулись. Его дворецкий — преданный и усердный слуга, но неисправимый сноб.

— Передайте мистеру Стаббзу, что я скоро присоединюсь к нему, — весело сказал он, но, как только дверь за Пеплоу закрылась, нахмурился.

Бывший полицейский сыщик не давал знать о себе со времени их первой встречи. Нашёл ли он наконец, что-нибудь? Или просто пришёл сказать, что дальнейшие поиски леди Линфорд безнадёжны? Несколько минут спустя, входя в библиотеку, Линфорд в глубине души лелеял надежду на то, что посетитель пришёл поделиться именно признанием тщетности своих усилий.

— Рад видеть вас, Стаббз, — сказал виконт. — У вас есть новости для меня?

— Да, сэр, полагаю, есть.

Виконт пригласил посетителя сесть, затем устроился напротив него.

— Что же вы обнаружили? — спросил он без всякого энтузиазма.

— Я нанёс визит бывшим коллегам на Боу-стрит, — начал сыщик, — но люди, работавшие по этому делу, мало, что могли сказать. Правда, один момент в этом деле озадачил меня с самого начала. Кроме возчика, высадившего вашу молодую жену в Холборне, никто как будто не видел её. Словно она сквозь землю провалилась. Женщина, в одиночестве гуляющая вечером по улицам, не такое уж необычное явление, особенно если это женщина… э… определённой профессии. Но я уверен, что вашу юную жену не приняли бы за женщину лёгкого поведения: она была одета в простой серый плащ, а ночные пташки так не одеваются.

— Итак? — поторопил его виконт.

— Я начал размышлять, кто мог бы видеть её. Кто в такое время ночи заметил бы девушку, гуляющую в одиночестве? — Стаббз посмотрел прямо в красивые глаза виконта. — Кучера наёмных экипажей, милорд. Они всегда выискивают клиента перед тем, как закончить работу. Итак, я начал посещать те таверны, где они обычно бывают по вечерам, и, как и следовало ожидать, в «Белом олене» мне повезло.

Кучер по имени Бен Лоу вспомнил инцидент, случившийся несколько лет назад и связанный с одинокой юной женщиной. Лоу проезжал по одной из улиц около Блумсбе-рисквер, уже собираясь домой, когда увидел, как карета сбила девушку в сером плаще. Он остановился и пошёл посмотреть, не требуется ли помощь. Девушку приняли за мёртвую, сказал он мне. Грум поднял девушку и отнёс в карету, удалившуюся затем на восток. Лоу уже направился к своему экипажу, когда заметил на дороге вот это.

Стаббз вытащил из-под пальто тряпичную куклу, довольно линялую и потрёпанную.

— Когда-нибудь видели её, милорд?

— Да, кажется, видел, — медленно сказал виконт, — или что-то очень похожее… Ах, да, у моей жены была такая кукла. — Он проницательно взглянул на сыщика. — Мертва, вы сказали. Кучер в этом уверен?

Стаббз пренебрежительно пожал мускулистыми плечами.

— Милорд, вы не знаете этих людей так, как я. «Приняли за мёртвую» может означать что угодно. Девушка могла просто потерять сознание, упасть в обморок. Что совершенно неудивительно, ведь бедняжку сшибла карета.

— Да. Да, конечно. — Виконт резко встал и зашагал по комнате взад-вперёд, пытаясь, осознать услышанное. — Эта карета, которая её сшибла… кучер вспомнил о ней что-нибудь особенное? Герб на дверце, например?

— Я задал ему точно такой же вопрос, милорд. Нет, он не смог сказать ничего определённого. Однако ему показалось, что карета была старой, но элегантной, с хорошей упряжкой. И в ней сидела только одна дама… леди, немолодая, как он сказал, но очень изысканно одетая.

— Что позволяет сделать вывод о её богатстве.

— Безусловно, — согласился Стаббз. — И Лоу не сомневается в том, что она — леди… судя по речи… и она очень была расстроена происшедшим. Выяснив все это, я решил, что, вероятнее всего, эта неизвестная дама отвезла девушку домой и вызвала врача. Я обошёл нескольких состоятельных врачей в том районе, спрашивая, не вызывали ли их к жертве несчастного случая в ту майскую ночь шесть лет назад, но безрезультатно. Так что теперь, милорд, я собираюсь начать расследование с другого конца. Я хочу поговорить со всеми, кто хорошо знал вашу жену, с теми, у кого она могла бы искать приют… с подругой… или с любимой гувернанткой.

Зная, о юных годах своей жены несколько больше, чем бывший сыщик, виконт отнёсся к этому намерению скептически, но согласился поехать со Стаббзом в Гэмпшир.

— Я, вероятно, смогу покинуть Лондон в начале следующей недели.

Стаббз поднялся:

— Буду готов, сэр. Только сообщите мне точное время отъезда. А эта кукла, сэр? — добавил он уже от двери. — Вы хотите сохранить её?

Виконт улыбнулся:

— Мне кажется, её не обижали все эти годы.

— Да, сэр. У кучера есть дочка.

— Тогда верните ей куклу. Я был бы чудовищем, если бы лишил ребёнка игрушки.

Визит Стаббза оставил виконту много пищи для размышлений. Если бы не знакомство с Эмили Стоуэн, возможно, он испытывал бы надежду и некоторое возбуждение от перспективы успешного окончания расследования. Но он встретил Эмили, и теперь ему было совершенно безразлично, что стало с Рейчел.

Виконт приказал вывести из конюшни двуколку и направился на Уимпл-стрит, заглянув по дороге в знаменитый ювелирный магазин «Ранделл и Бридж».

Когда он вошёл в комнату, Эмили, сидевшая за секретером, удивлённо подняла глаза. Отложив письмо, она встала и лёгкой походкой подошла к нему.

— Разве мы договорились о верховой прогулке? Если так, я должна извиниться, поскольку совершенно забыла об этом.

— Нет, дорогая, мы не договаривались. Он нежно, но крепко схватил её руки в свои, наслаждаясь очаровательным лицом с высоким умным лбом и сверкающими глазами. Скромное муслиновое платье в цветочек подчёркивало её тонкую, но очень женственную фигуру. Она была полной противоположностью откровенно чувственной женщине, в чьей постели он провёл предыдущую ночь. Даже духи Эмили были изысканными: тонкий аромат, напоминавший ему свежий весенний сад.

Виконт освободил её руки и достал из кармана маленькую коробочку.

— Это вам, дорогая, — нежно сказал он, вкладывая подарок в её ладонь. — Скромный знак моего искреннего уважения.

Она взглянула в его глаза, на секунду выдав своё удивление и неуверенность, затем открыла коробочку и увидела сверкающую брошь — изящную вещицу с рубинами и бриллиантами.

— Милорд… Она прекрасна, но я не могу принять такое…

— Конечно, можете, — ласково прервал он и, взяв брошь с бархатной подушечки, приколол к лифу её платья. — Вчера вечером у нас не было возможности поговорить наедине. Моя тётя, храни её Бог, прелесть, но иногда мне хочется отправить её куда-нибудь подальше. — Виконт уже держал Эмили за руки выше локтя. — Миссис Стоуэн… Эмили, вы наверняка уже поняли, как глубоко я уважаю вас, и сама мысль о том, что нам скоро предстоит расстаться, удручает меня больше, чем я могу выразить словами.

Не встретив сопротивления, Линфорд притянул её к себе ближе и прижался губами к её губам. Ему показалось, будто он держал в объятиях дикую испуганную птичку. Чувствуя биение её сердца у своей груди, он был одинаково удивлён и восхищён невинным дрожанием её губ. Линфорд поднял голову, на мгновение понимающе улыбнулся и снова впился в её губы.

— Моя дорогая девочка, — хрипло прошептал он, прижимаясь щекой к её шелковистым волосам, — останьтесь со мной. Будьте хозяйкой моего дома… моего сердца.

Она мгновенно окаменела, затем вырвалась и медленно отошла к окну в другом конце комнаты.

— Итак, я могу стать хозяйкой вашего дома, лорд Линфорд? — Обманчиво ласковый бархатистый голос сочился сарказмом. — Несомненно, если сначала стану любовницей хозяина этого дома.

— Эмили, вы не понимаете! — Виконт хотел броситься к ней, но она резко обернулась, и в её взгляде было такое неприкрытое отвращение, что объяснение, застряло в его горле, и он остановился, как вкопанный.

— О нет, я понимаю. Прекрасно понимаю. — Её губы презрительно скривились. — Оказывается, вы ещё отвратительнее, чем я думала вначале! Ваше бесчестное поведение — не секрет. В Лондоне полным-полно брошенных вами любовниц. Неужели вы искренне верили в то, что и я пополню их число?

Эмили язвительно рассмеялась и, прежде чем он распознал её намерение, сорвала с платья его подарок и швырнула через всю комнату.

Стрелком Эмили оказалась метким: брошь попала Линфорду в лицо, прямо над верхней губой. Один из острых сверкающих камней нанёс маленький, но глубокий порез, затем брошь упала к его ногам. Эмили молча следила, как он вынимает из кармана носовой платок и прижимает его ко рту. С ошеломлённым неверием он уставился на маленькое красное пятно, медленно расплывавшееся по тонкому белому льну.

— Сегодня, милорд, вы получили два очень ценных урока, — ледяным тоном объявила Эмили. — Во-первых, некоторые женщины вполне могут попасть в цель. И во-вторых, ваше бесспорное мужское обаяние соблазняет далеко не всех женщин. У меня, было мало причин любить мужчин. И вы, сэр, отличный образец сильного пола, который я презираю. А если в будущем я окажусь настолько недальновидной, что заведу любовника, уверяю, вы — самый последний…

— Хватит, мадам! — резко прервал её виконт; его глаза стали такими же холодными и презрительными, как её. — Я осознал свою вину. — Собрав остатки оскорблённого достоинства, он поклонился, правда, не так элегантно, как обычно. — Если я расстроил или смутил вас, прошу прощения и освобождаю от своего нежеланного присутствия.

С этими словами он гордо удалился, едва сдерживая ярость, и погнал двуколку на Гровенор-сквер с такой головокружительной скоростью, что у грума не осталось никаких сомнений относительно настроения хозяина.

У Пеплоу также не осталось никаких иллюзий, когда виконт бурей промчался через холл в библиотеку и захлопнул за собой дверь с такой силой, что ваза, стоявшая на столике, закачалась и чуть не упала на пол.

Неразбавленный бренди принёс Линфорду мало утешения, но примерно через полчаса, за которые он успел мысленно разодрать Эмили в клочья и наградить её всеми возможными эпитетами, на какие был способен его изобретательный ум — от расчётливой шлюхи до бессердечной мегеры, — его гнев начал утихать, оставляя лишь горькую обиду и боль.

Если бы только она дала ему шанс объяснить! Виконт снова потянулся к графину и перенёс его на письменный стол. Усевшись, он налил себе ещё один бокал и глубоко вздохнул. Видит Бог, у него и в мыслях не было сменить Софию на Эмили. Это было бы последнее, что могло прийти ему в голову!

Конечно, свой союз они смогли бы узаконить не сразу. Она совершенно неправильно поняла его, и, если честно, он тоже был не на высоте. Но ведь она не дала ему возможности объяснить. Нет, тут кроется, гораздо большее, вдруг понял он. Она не пожелала слушать никаких объяснений. Похоже, она… ненавидит его… но почему?

Неужели её муж был так жестоко невнимателен, что восстановил её против всех особей мужского пола? Неужели он просто использовал её, а затем бросил, как надоевшую любовницу? Это все объяснило бы… и всё же виконт мог поклясться, что она совершенно невинна, не тронута ни одним мужчиной.

Он снова вздохнул. Размышления ни к чему не приведут, и вряд ли это имеет сейчас значение. Когда он ворвался в свой дом, то чувствовал себя, оскорблённым и униженным. Категорический отказ явился для него абсолютно новым опытом, и, более того, с печальной улыбкой признал виконт, он не сумел достойно его принять.

Но он не оставит все, как есть. Он её любит. И даже если она никогда не ответит на его любовь, почему бы им в будущем не остаться друзьями?

Виконт потянулся за листом бумаги и начал набрасывать письмо, полное объяснений и извинений. После нескольких бесплодных попыток он умудрился нацарапать послание, более или менее его удовлетворившее. Запечатав письмо воском, он размашисто начертал имя Эмили и уже собирался написать под ним адрес, когда ему в голову пришла неожиданная мысль: если переместить буквы в фамилии Эмили, получится Уэстон — девичья фамилия его жены.

— Как странно, — прошептал он, и именно в этот момент дверь библиотеки открылась, и вошёл его дворецкий.

— Простите за беспокойство, милорд, но только что прибыла посылка с указанием немедленно вручить её вам.

Нахмурившись, виконт уставился на маленькую коробочку, которую Пеплоу положил на стол. У этой гордячки хватило наглости вторично бросить ему в лицо его подарок! Да будь она проклята! Уж София-то обрадуется такой драгоценности. Это станет его прощальным даром.

Разорвав с такими муками написанное письмо, виконт быстро набросал две короткие записки и приказал терпеливо ожидавшему у стола дворецкому:

— Немедленно отправьте посыльного, пусть лично вручит обе записки. Посылка пойдёт со второй. И приготовьтесь, — утром мы уезжаем в Гэмпшир.

Гостиница «Зелёный человек» в Линфилде стояла вдали от главных почтовых дорог, но содержалась в порядке и всегда была полна постояльцев. Когда через два дня после описанных событий лорд Линфорд вошёл в бар, несколько постоянных клиентов наслаждались у стойки превосходным домашним пивом, которым славился «Зелёный человек».

Кивнув хозяину, виконт прошёл в столовую, где и обнаружил человека, ради которого явился сюда. Тот сидел в углу и читал «Морнинг пост».

— Добрый день, Стаббз. Надеюсь, вы хорошо провели ночь? Хотя я так и не понял, почему вы сочли неудобным остановиться в Линфорд-холле.

— Спасибо за предложение, сэр, — ответил сыщик, вставая, — но там я бы ничего не узнал.

— И вы уже что-то выяснили?

— Не много, — признал Стаббз. — Как вы и говорили, сэр, никто, похоже, не помнит ясно вашу жену. Вчера вечером я поболтал, кое с кем из местных. Как я понял, её отца здесь не очень жаловали.

Во время путешествия в Гэмпшир виконт открыл Стаббзу многие детали детства своей жены, так что сыщик не мог ожидать от расследования больших успехов.

— Да, — согласился Линфорд, выходя со Стаббзом на яркое утреннее солнце. — Послушаем, что скажет преподобный мистер Ходжес. Я говорил с ним шесть лет назад и не думаю, что он поведает что-то новое. Однако если кто-нибудь и поможет, то только он. Его дом стоит рядом с церковью. Это недалеко, но я оставил двуколку в конюшне гостиницы. Если хотите, подъедем, — предложил Линфорд, поскольку сыщик прихрамывал.

— Спасибо, сэр, но лучше пройдёмся пешком. Старая рана напоминает о себе время от времени и в плохую погоду.

— Как это случилось? Вас ранили из пистолета?

— Угадали, сэр, — усмехнулся Стаббз. — Можно сказать, при исполнении служебного долга. Пуля отщепила кусок кости и повредила коленную чашечку. Нога теперь не сгибается. Вот почему мне пришлось покинуть Главное полицейское управление. Ну, это и понятно, сэр. Кому нужен сыщик, который не может бегать за преступниками? А канцелярская работа на Боу-стрит, не для Генри Стаббза.

Виконт улыбнулся беспечному тону спутника.

— Я вижу, вы преуспеваете.

— Да, сэр. Хотя мне нечем было бы похвастаться, если бы не великодушие одного джентльмена. Он оплатил все счета врачей, проследил, чтобы мы с женой ни в чём не нуждались, пока я лежал, прикованный к постели, и помог начать своё дело. Да, мистер Равенхерст, был очень добр ко мне. Один из лучших людей, которых я когда-либо знавал.

Тёмные брови лорда Линфорда удивлённо взлетели вверх:

— Маркус Равенхерст?

— Да, сэр. Именно он. Вы с ним знакомы?

— Мы вместе учились в Оксфорде, а потом приходилось встречаться на ринге в боксёрском салоне Джексона. В последние годы, правда, я нечасто его видел.

— Неудивительно, милорд. Он женился на очаровательнейшей девушке. Обожает её, уж поверьте. Раньше у него была репутация чёрствого эгоиста, но теперь он совсем не такой.

— Вы разбираетесь в людях, Стаббз, — улыбнулся виконт.

Они достигли места назначения — милого домика мистера Ходжеса, окружённого красивым ухоженным садом. Экономка, открывшая дверь, тепло приветствовала виконта и провела гостей по узкому коридору в маленький кабинет.

Священник, хрупкий мужчина лет шестидесяти с гривой седых волос, вьющихся над высоким умным лбом, сидел за письменным столом. Когда дверь открылась, он отложил перо и встал. Радушная улыбка осветила добрые голубые глаза.

— К вам посетители, сэр, — сообщила экономка, вводя в комнату виконта и его странного спутника.

Лорд Линфорд представил хозяину мистера Стаббза и объяснил причину их визита.

— Печальное дело, милорд, — торжественно проговорил священник и пригласил гостей сесть. — Не вижу, чем я могу помочь, но задавайте ваши вопросы, джентльмены.

— Вы знали мою жену гораздо лучше меня. Я был бы вам благодарен, если бы вы рассказали мистеру Стаббзу всё, что помните о ней.

— Бедняжка Рейчел Эмили, — пробормотал викарий, и виконт вздрогнул.

— Эмили? — эхом отозвался он.

— Ну да, милорд. Сам крестил её. Ей тогда исполнилось чуть больше восьми недель. Прелестный был ребёнок. Видел её иногда и в те ранние годы, когда её мать ещё жила в доме. Потом я не видел её до… двенадцати или тринадцати лет. Как же она ждала моих уроков! — Викарий печально покачал головой. — Если бедное дитя с нетерпением жаждет, чтобы в него вбивали латынь и греческий, это многое говорит об условиях его жизни, не правда ли, милорд?

Вместо ответа виконт спросил, не было ли в детстве Рейчел человека, которого она особенно любила и у которого могла бы искать помощи.

— У неё не было никаких друзей, милорд, то есть кроме поварихи и домоправительницы. — Мистер Ходжес вдруг нахмурился. — Нет, секундочку!… Да, был такой человек, одна из её гувернанток. Мистер Уэстон уволил её незадолго до того, как я начал давать девочке уроки два раза в неделю.

Дверь открылась, и экономка внесла тяжёлый поднос.

— Миссис Уэнтворт, — обратился к ней священник, — как звали ту гувернантку, что писала мне и спрашивала о Рейчел?

— Прентис, сэр, — ответила экономка, с улыбкой ставя поднос на письменный стол и начиная разливать вино. — Здорово я одурачила старого дьявола, милорд, и поделом ему. Он уволил Прентис только потому, что маленькая Рейчел полюбила её. Злобный скряга! Должно быть, горит в адском пламени за своё обращение с крошкой. — Почувствовав укоризненный взгляд викария, она повернулась к нему. — Да, я знаю, мистер Ходжес, дурно говорить о мёртвых — грех, но не могу изменить своё отношение к этому злому человеку.

— Мисс или миссис Прентис? — Стаббзу удалось задать вопрос прежде, чем экономка продолжила свою обличительную речь.

— Она не была замужем, во всяком случае, тогда не была, — ответила экономка, передавая ему бокал вина. — И она очень любила Рейчел. Писала девочке несколько раз, но не получала ответа. Думаю, старый дьявол уничтожал письма, так что Рейчел их и в глаза не видела. Мисс Прентис так переживала, что написала мистеру Ходжесу, и он ответил. — Экономка удовлетворённо улыбнулась. — Но я отнесла письмо мисс Прентис бедной малышке. Да, я понимаю, мистер Ходжес, — ответила она на очередной укоризненный взгляд хозяина, — обманывать грешно, и знала, что вы не одобрите мой поступок, вот почему я ничего вам и не сказала тогда. У малышки было так мало радостей в жизни, и если я могла передать ей письмо от заботливого друга и сделать её хоть чуточку счастливее, ну, так я об этом не жалею. Мисс Прентис писала мне сюда, милорд, а я относила письма в дом и отсылала ответы девочки.

— Вы были очень добры, миссис Уэнтворт, — сказал виконт, не обращая внимания на осуждающий взгляд священника. — Вы случайно не помните адрес мисс Прентис?

— Я не получала от неё писем с тех пор, как написала ей об исчезновении Рейчел, милорд. После ухода от старого Уэстона она нашла работу в Бате, в семинарии. Я уверена, что сохранила адрес. Пойду, поищу.

— Минуточку, миссис Уэнтворт, — остановил её виконт. — Кажется, вы очень хорошо знали Рейчел. Не могли бы вы рассказать мистеру Стаббзу, как она выглядела? Боюсь, я был не очень точен.

Миссис Уэнтворт уставилась в стену.

— Как сейчас вижу малышку. Сидит за кухонным столом с экономкой и поварихой. Вылитая копия её красавицы мамы. Прекрасные рыжие волосы и блестящие зелёные глаза.

— Рыжие волосы? — повторил виконт, не в силах скрыть потрясение. — Миссис Уэнтворт, волосы у Рейчел были… были коричневатые, не так ли?

Экономка раскрыла рот от удивления и с минуту молча смотрела на виконта, затем разразилась смехом.

— Ах, вы кое о чём напомнили мне, сэр. Она действительно что-то сделала со своими волосами незадолго до вашей свадьбы. Помню, она заходила повидать меня вскоре после вашего возвращения в Лондон. Первый и последний раз, когда она приходила сюда. Я спросила её, что она с собой сделала. Тот старый дьявол, её отец, всегда издевался над её волосами. Наверное, не нравилось вспоминать о жене. И Рейчел попыталась изменить их цвет. Купила краски у бродячего торговца, как она мне сказала. Он уверял её, что волосы станут как вороново крыло. Господи, что за цвет получился! Ужасный зеленовато-коричневый. Она выглядела, как пугало. И располнела, как я помню. Как не располнеть! Когда девочка забегала на кухню, повариха пичкала её одними сладостями.

— Вы уверены, что у неё были рыжие волосы? — спросил мистер Стаббз, угрюмо глядя на виконта.

— Ещё бы! Очень необычного цвета. Настоящий тёмно-рыжий, а не морковный. Как тот стол в гостиной, правда, мистер Ходжес?

Священник согласно закивал, улыбаясь.

— Я обычно не обращаю внимания на внешность, милорд, но её волосы никогда не забуду… цвет красного дерева.

— О, что же это я! — вдруг воскликнула экономка. — Я же могу показать вам, какой она была, сэр. Когда миссис Уэстон сбежала, старик приказал уничтожить все её вещи. Только домоправительница спрятала миниатюрный портрет своей хозяйки. Да так спрятала, что хозяин не нашёл. Когда она несколько лет назад покинула своё место, милорд, — мальчишки в доме совсем её замучили — она наткнулась на ту миниатюру и принесла её мне. Попросила передать Рейчел, если девочка вернётся. Сейчас принесу. — С этими словами она ушла.

Виконт молчал. Он находился во власти ошеломляющего предчувствия и не слышал ни слова из разговора викария и Стаббза.

Вскоре экономка вернулась и вложила ему в руку миниатюру. Он уставился на портрет, его лицо мертвенно побледнело, а длинные пальцы с хрустом сжали изящную золочёную рамку.

— Господи, я убью её, и пусть меня повесят! — прохрипел он сквозь сжатые зубы. Три пары глаз недоуменно устремились на него. Он резко поднялся. — Стаббз, ваше расследование закончено… Я точно знаю, где найти мою виконтессу.