Глава 1

Лондон, июнь 1810 года

Александра Аластер лежала в кровати старинной работы, украшенной балдахином зеленого шелка, и размышляла, можно ли отнести соседа-виконта к числу женихов.

Грейсон Финли, виконт Стоук.

О нем им с леди Федерстон мало что известно. Юношей он исчез из Англии и появился всего неделю назад, чтобы принять титул виконта Стоука. После расспросов в высшем свете леди Федерстон удалось выяснить, что новому виконту тридцать пять лет и он холост. Леди Федерстон предположила, что виконт поселился на Гросвенор-стрит, чтобы подыскать жену.

Александра рассматривала орнамент из виноградных лоз и листьев, вырезанный на столбиках кровати. Леди Федерстон, несомненно, большая оптимистка. Сейчас июнь, сезон вот-вот окончится, скорее всего, виконт пробудет в городе совсем недолго, а потом отправится в имение.

Он явно не похож на джентльменов ее круга. Все они – воспитанные и уважаемые господа, годящиеся на роль спокойного и надежного второго мужа. Первый муж Александры не отличался постоянством, да и умер он, упав с лестницы в доме одной из любовниц. Александра волновалась, щеки горели, несмотря на ночную прохладу. Мысли о покойном муже всегда вызывали головную боль. Именно поэтому они с леди Федерстон и составили список женихов, в который вошли лишь самые достойные. Джентльмены, которым посчастливилось оказаться в списке – герцог Сен-Клер, лорд Хилдебранд Колдикотт, мистер Бартоломью, – были преданными, заслуживающими доверия, респектабельными господами. Александра зажмурилась. Глупо.

Однако виконт – чрезвычайно занимательная личность. Он несколько раз проходил мимо нее, когда она покидала карету. Виконт был очень хорош собой. Ничто не говорило о том, что он ищет жену. Плащ неплохо сидел на его широких плечах, а от легкой приветливой улыбки, озарявшей его лицо, у Александры начинало бешено колотиться сердце. Бронзовая от загара кожа свидетельствовала о любви к дальним странствиям. В волосах, не по моде длинных и собранных в хвост, переливались золотистые пряди. Глаза его, взгляд которых иногда задерживался на ней дольше, чем позволительно, были синими, словно сумеречное июньское небо.

И одевался он совсем не как джентльмены из списка женихов. Иногда он был лишь в свободном плаще, накинутом поверх рубашки и штанов из телячьей кожи, в кожаных сапогах выше колена. Он нанимал хорошие экипажи и лошадей, но Энни и Эми – служанки-близнецы в доме Александры – рассказали, что виконт открыл в доме несколько комнат, а в остальных царят темнота и пыль.

Высокого слуги виконта, отличавшегося внушительными габаритами, очень темной кожей и лысой головой, покрытой шрамами, очень боялся лакей Александры Джеффри. Впрочем, едва ли существовал некто, кто не приводил бы его в трепет.

Среди джентльменов, навещавших виконта, был молодой господин, возраста Александры, одевавшийся столь же небрежно, как и виконт, а также человек небольшого роста с грубым лицом, веселой улыбкой и ирландским акцентом. Никто из них не выглядел верным и надежным.

Но эти люди явно не глупы.

Она открыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь унять головную боль. Ей непременно нужен преданный муж и надежный человек, который не подведет. Муж, который желает и любит детей. Если Александра Аластер не выйдет замуж за одного из таких джентльменов, у нее никогда не будет детей. Когда-то, в той, другой жизни, она родила. Муж испытал нечто близкое к облегчению, когда ребенок умер, прожив всего день. Горе окружило ее тьмой, которая так до конца и не рассеялась. После случившегося Теофил перестал обращать на нее внимание, и она больше не забеременела.

Ночь принесла свежий ветерок, осушивший слезы на ее щеках. Окна спальни выходили в сад. От распустившихся цветов виноградных лоз, поднимавшихся к окнам, исходил сладкий аромат. Сад был полон тишины и покоя, столь редких для города. Александра любила сад – это было ее убежище, святилище все те пять лет, которые она была замужем за Теофилом Аластером.

Из сада послышались голоса. Мужские.

Плющ у окна колыхался на ветру, словно атласная юбка. Голоса послышались снова – резкие, злые, мрачные. Александра вытерла слезы и села.

Тут она поняла, что голоса доносятся из дома по ту сторону забора. Наверное, там открыто окно, и кто-то спорит в комнате.

Александра выскользнула из постели и нащупала тапочки. Набросив пеньюар, лежавший на кресле, она подошла к окну и откинула занавеску. Мужской голос был протяжным и незнакомым, звуки казались растянутыми и грубыми.

– Ну, Финли, зачем к тебе сегодня приходил человек из морского министерства? Если мне понравится твой ответ, я, может быть, оставлю тебя в живых.

Глава 2

Он пытался дышать, на горле затягивалась веревка, а ноги искали опору. Путы, стянувшие руки за спиной, впились в запястья. В голове, подернутой дымкой смертельного тумана, промелькнуло: он как-то раз выжил после того, что с ним проделал Джеймс Ардмор. Тогда Ардмор смягчился и отпустил его, лишь вырвав ужасное обещание.

Грейсон перенес вес на носки ровно настолько, чтобы получить хоть малейшую возможность дышать. Ардмор хочет, чтобы он боролся, чтобы ему удалось освободиться. Если, ненароком зацепившись, упасть, больше не подняться. Как только Грейсон устанет сопротивляться собственному весу, он рухнет и погибнет.

Он вглядывался в мрачного темноволосого человека, которого когда-то называл другом. Это его он спас с пиратского корабля, это он поддержал его во время мятежа, положившего начало приключениям Ардмора и Финли – капитанов «Мэджести» и грозе морей. Тогда им было по восемнадцать.

Рука Ардмора в перчатке придерживала веревку, продетую сквозь тяжелое кольцо в потолке и обвивавшуюся вокруг шеи Грейсона.

– Я начинаю терять терпение, Финли. Говори.

Легкие жгло так, будто они полны песка. Слава Богу, хоть Мэгги в безопасности! Что бы с ним ни случилось, о ней позаботятся Оливер и Джейкобс. Однако если Грейсон умрет слишком скоро, он не сможет завершить дела и сделать так, чтобы Мэгги со временем превратилась в состоятельную молодую женщину.

– Пошел к черту.

Веревка дернулась.

– Говори, а то Джейкобс умрет.

Джейкобс лежал под лестницей, зажимая рану в боку. Двое людей Ардмора целились в него из пистолетов. Ардмор и его люди ворвались в дом, угрожая Грейсону, нарушив перемирие. Когда Оливер, слуга Грейсона, приведет помощь, неизвестно. Нельзя допустить, чтобы Ардмор помешал осуществлению его планов. Ардмор обещал Саре – матери Мэгги – дать Грейсону возможность вернуть девочку в. Англию. Когда Сара лежала на смертном одре, Ардмор посулил, что ее дочь станет уважаемой мисс Мэгги Финли, будет жить в хорошем доме, носить красивую одежду и иметь вышколенных слуг. Из-за любви к матери Мэгги Ардмор унял гнев и не препятствовал возвращению Грейсона с девочкой в Англию. В обмен на кое-что.

Ардмор потянул веревку, ноги Грейсона взмыли над землей. Перед глазами закружились черные звезды.

– Говори.

Грейсон с трудом вдохнул.

– Король Франции.

Ардмор прищурился:

– Во Франции нет короля.

– Тот, что в изгнании. Он исчез.

Веревка ослабла. Ноги коснулись пола. Грейсон втягивал воздух.

– Людовик Бурбон? – искренне удивился Ардмор и провел пальцем по губам. – Англичане потеряли след французского короля? А что они хотят от тебя?

– Они думают, его увезли пираты, которым платят французы. Я могу знать, кто именно может вернуть его во Францию. – Он помолчал. – Кроме тебя, конечно.

Ардмор впился в него холодным взглядом.

– Не люблю игр.

– Мне все равно.

Зеленые глаза Ардмора были полны ненависти. Грейсон с тревогой наблюдал за ним. Они заключили соглашение, но Ардмор непредсказуем. «Ненадежный мерзавец», как его называл офицер Йен О'Малли. Ардмор играл по собственным правилам.

Ардмор растянул губы в ухмылке, исказившей привлекательное лицо. Он быстро привязал веревку к столбику кровати. Теперь носки Грейсона едва касались пола. Ардмор натягивал канаты семнадцать лет, Грейсон знал, что веревка не ослабнет.

– Потанцуй здесь. Может быть, твой слуга Оливер успеет спасти тебя. А может, и нет. А ты пока повиси и узнай, быстро ли умрешь.

Грейсон пытался вдохнуть, откинуть голову и освободить горло. Ардмор подошел поближе и взглянул на него:

– Мой брат долго умирал, подумай об этом.

Светло-зеленые глаза были холодными как лед. Вражда между ними началась давным-давно, в тот далекий день, когда Грейсон женился на таитянке по имени Сара. Связь между этим событием и сегодняшним днем протянулась через годы и водные пути. Из-за этого Джеймс Ардмор и желал Грейсону смерти.

Ардмор взглянул на него еще раз и вышел. Шаги его отозвались эхом в пустом коридоре. Он спустился по лестнице, потом Грейсон услышал распоряжения внизу. Хлопнула входная дверь. И повисла тишина. Веревка скрипела в том месте, где проходила через кольцо на потолке. На кольце висела люстра – старинная кованая вещь. Если хорошенько дернуть, можно либо выдернуть кольцо, либо сломать шею. Если только люстра не упадет сама и не накроет его с головой. Кровать слишком далеко, чтобы ею воспользоваться, а вот кресло с прямой спинкой может пригодиться. Интересно, далеко ли ушел Ардмор?

Направляясь на носках к креслу, Грейсон проклинал себя за то, что практически снял охрану. Ардмор и его люди появились неожиданно, когда они с Джейкобсом ужинали и прикидывали, где может находиться Йен О'Малли – сторожевой пес Ардмора. Теперь все ясно: О'Малли отправился доложить Ардмору о том, что Грейсон вернулся от герцога Сен-Клера, занимающего важный пост в адмиралтействе Англии.

Грейсон коснулся ногами кресла, подцепил носком ножку и потянул его к себе. Одно неверное движение – и он повис на веревке. Все вокруг погрузилось во мглу.

С лестницы послышались голоса, потом женский визг и легкие шаги, сопровождаемые шуршанием шелка. Тонкие руки схватили его за ноги и попытались приподнять.

– Помогите, – произнес, задыхаясь, женский голос. – Джеффри, быстрее, перережьте веревку.

Еще одна пара рук, более сильных, ухватила его и приподняла. Веревка на горле ослабла. Грейсон глубоко вдохнул, перед глазами плясали огненные круги.

– У меня нет ножа, мадам, – промычал мальчишеский голос.

– Возьми этот, – сердито ответила женщина.

Зрение возвращалось. Было слышно, как передвигают кресло. Потом оно заскрипело, на него встали. Мальчик поднял руки, обдав Грейсона запахом немытого тела. Мальчишка быстро перепиливал веревку ножом.

Веревка наконец порвалась, и Грейсон рухнул вниз. Усталые ноги подогнулись, и он приземлился навзничь, уткнувшись носом в потертый ковер.

Он уловил аромат, сладкий и теплый. Плеча его коснулась легкая рука.

– Джеффри, беги за ними. Сходи за караульным.

– Но они убийцы, мадам! Я их боюсь!

Грейсон подавил смешок и судорожно вдохнул, ощущая запах несвежего ковра с такой радостью, будто это – пьянящее благоухание волшебного эликсира. Холодное лезвие коснулось запястий, кровь застыла, но веревка исчезла. Руки разжались, жизнь возвращалась в затекшие конечности. Мгновение Грейсон лежал и наслаждался болью – если больно, значит, он жив. Чья-то рука встревоженно дотронулась до его плеча. Он поднял голову.

Над ним склонилась соседка, взволнованно вглядываясь в него. Грейсон несколько раз видел ее после переезда и решил, что как-нибудь рассмотрит такую красавицу получше. А для этого нужен предлог. Поэтому-то он выходил из дома всякий раз, когда видел, как карета привозит ее домой. Джейкобсу было приказано выяснить, кто она. Лейтенант доложил, что она вдова миссис Аластер. Раньше ее звали мисс Александра Симмингтон, она – дочь лорда Алексиса Симмингтона и внучка герцога. Голубая кровь и прекрасное воспитание.

И его спасительница. Он почти влюбился. Рыжевато-каштановые волосы ниспадали ей на плечи непослушными локонами. У нее были карие глаза с зелеными блестками, прохладные и спокойные, как вода в лесном пруду. Платье из зеленого шелка с оборками подчеркивало ее красоту и стройность. Если бы Грейсон мог распахнуть ее наряд, взору предстало бы прекрасное тело.

Она начала растирать его руки, возвращая в них кровь. Руки кололо, в них будто вонзились горячие булавки. Хотелось поблагодарить ее, но горло стиснуло, и он не проронил ни слова. Грейсон перевернулся на спину, втягивая в себя воздух, которого был лишен так долго.

Он освободил одну руку и прикоснулся к ее локонам. Они были мягкие как шелк. Вдыхая полной грудью живительный воздух, он ощутил тонкий аромат ее духов.

– Внизу мы нашли еще одного человека, он ранен.

Грейсон слышал ее и не понимал. Ее темные брови сдвинулись, будто она изучала его для написания научного труда. Он порывисто обнял ее за талию, под ночным одеянием почувствовав тепло, плавные изгибы и нежную кожу.

Только что опаленный дыханием смерти, он вдруг ощутил желание: такая красавица, и так близко! Грейсон притянул ее к себе. Глаза женщины беспокойно сверкнули, спрятавшись за длинными ресницами. У нее были тонкие, словно точеные, черты лица, а на носу – россыпь веснушек. Подбородок Александры был небольшим и округлым, губы – розовыми, словно раковины, без всякого следа помады. Грейсон поднял голову и поцеловал эти губы.

Она отпрянула, невольно напрягшись. Грейсон переместил руку на затылок, лаская шелковистую кожу. От его прикосновений Александра немного расслабилась. Грейсон поцеловал ее снова, нежно и властно.

Мгновение спустя она коротко вздохнула, успокоилась, и Грейсон почувствовал легкий ответ ее губ. Его охватило волнение, неконтролируемое и беззаботное. Грейсон вдруг пожелал эту красивую, сладко пахнущую женщину, спасшую его от смерти. Поцелуй стал настойчивее. Она удивленно вскрикнула.

Язык проник ей в рот, радуясь тому, что она не сопротивлялась. Александра неловко приникла к его губам, будто никогда не знала таких поцелуев. Ее губы стали теплыми и страстными.

Голова кружилась, но отпускать ее не хотелось. Грейсон прервал поцелуй лишь для того, чтобы прижать ее к полу. Кружевное одеяние было едва уловимой преградой между ним и ее восхитительным телом. Он снова накрыл припухшие губы Александры своими, наслаждаясь ее языком.

Она издала новый звук – то ли согласия, то ли протеста. Желание росло. Грейсон раздвинул ее бедра, ощупывая тонкое одеяние, ощущая жар ее тела сквозь шелк. Пальцы его занимались крючками, стремясь убрать ткань.

Плеча его коснулась сильная рука, оттягивая назад.

– Довольно, молодой человек, – твердо произнес женский голос.

Он забыл о дородной грубой женщине и мальчике, пришедших вместе со спасительницей. Грейсон поднял голову. Они стояли по обе стороны – женщина хмурилась, а мальчишка удивленно разинул рот.

Грейсон откатился от миссис Аластер и схватился руками за живот. Он глубоко вдохнул и засмеялся. Вновь обретенная жизнь и красивая женщина, лежавшая рядом на ковре, пьянили его.

Она села, удивленно глядя на него. Грейсон поднял руку и дотронулся до ее лица.

– Спасибо, – прошептал он. – Благодарю.

Грейсон Финли, виконт Стоук, был человеком неунывающим. Он лежал на спине чуть менее четверти часа и глубоко дышал. Александра наблюдала, как наполняется жизнью тело, лишь мгновение назад радовавшееся одному тому, что существует. Горло его было темным от следов веревки, но в остальном он казался лишь слегка усталым. Синие глаза Грейсона лихорадочно блестели. Он приказал Джеффри и поварихе спуститься и найти человека по имени Джейкобс.

– Идемте со мной, – пригласил он Александру. Он не стал ничего объяснять, даже не привел себя в порядок. На нем были кожаные бриджи, льняная рубашка, расстегнутая до талии, и высокие сапоги. Ни воротника, ни жилетки, ни пиджака. У впадинки под горлом начинался белый шрам, терявшийся под рубашкой. Александре захотелось увидеть то место, где он заканчивается.

Пламя свечи поблескивало на длинных выцветших волосах и щетине. Покойный муж Александры никогда не допускал появления жестких коротких волос над верхней губой и на подбородке. Обнаружив растущие усы, он звал слугу, чтобы тот моментально сбрил их. Его лицо должно было оставаться гладким и чистым. До Александры доходили слухи, будто бы ему нравилось, когда у его женщин кое-какие места были столь же гладкими. Она так и не посмела выяснить правдивость этих слухов.

Виконт взял ее за руку и пригласил подняться. Ладонь его была мозолистой и жесткой, совершенно не похожей на мягкие, ухоженные руки бывшего мужа. Кожа поцарапанных сапог облегала его ноги так, словно сапоги долго носили. Нос Грейсона был кривым, будто когда-то сломанным, левая губа слегка опущена из-за небольшого шрама. Нельзя было назвать его лицо прекрасным. И все же оно приковывало взгляд.

Свет не рассеивал темноту – панели, которыми были отделаны стены дома, были почти черными. На лестнице чувствовался налет времени – она скрипела под ногами виконта. Но на легкие шаги Александры лестница почти не отзывалась. Через растворенные двери были видны комнаты с мебелью без чехлов. Везде стояли ящики, некоторые были раскрыты. Они вошли в спальню на последнем этаже. Александра решила, что помещение это располагалось как раз по другую сторону от ее дома. Комнату не проветривали, чехлы с мебели сняты не были, камин уже давно не топили.

Грейсон быстро подошел к панели, ничем не отличавшейся от других. Он дотронулся до чего-то и поднял кольцо. Стена открылась, и за ней оказалась небольшая квадратная комнатушка. К удивлению Александры, оттуда выскочила девочка лет двенадцати. Кружевные манжеты и ленты ее розового платья были нещадно порваны. В правой руке она держала длинный нож. Девочка откинула с лица смоляные волосы, показав черные глаза, блестящие под темными бровями.

– Папа! – Она обняла виконта, не выпуская из рук кинжала. – С тобой все хорошо?

Глава 3

Александра была поражена. У виконта дочь? Ни один из источников леди Федерстон не сообщил, что у виконта есть ребенок, не говоря уже о том, что выглядит он так, будто привезен с какого-то острова в Тихом океане.

Виконт мягко обнял дочь, закрыв глаза и прижавшись губами к ее локонам. Пальцы его слегка дрожали.

– Что он с тобой сделал, папа? Я думала, мистер Ардмор – твой друг.

Виконт выпрямился. Александра наблюдала, как лицо его обретает спокойствие.

– Со мной все в порядке, милая. Вот эта очаровательная леди спасла меня.

Миндалевидные глаза девочки с любопытством вглядывались в Александру. Девочка походила на виконта подбородком, очертаниями губ и озорным блеском глаз, но кожа ее была темной, словно кофе, разбавленный молоком. Это был красивый ребенок, но совсем не в духе ярмарки невест.

В голове Александры роились вопросы. Где мать девочки? Виконт женат? Наверное, она вообще не сможет включить его в список возможных женихов. Ребенок был просто необыкновенным. Девочка крепко обнимала отца, явно испытывая огромное облегчение оттого, что видит его живым. У Александры сжалось сердце. Но почему же на девочке такое немодное платье с оборками, уместное скорее для полуночного бала?

– Как вас зовут? – поинтересовалась та. Заглянув в блестящие глаза, Александра увидела в них живой ум.

– Миссис Аластер. Я ваша соседка.

– Самая смелая и красивая дама, – добавил виконт и улыбнулся Александре. – Она появилась очень вовремя.

На девочку сказанное произвело сильное впечатление. Смуглая рука виконта сжимала ее плечо. Они представляли собой поистине необычную пару.

– Можно подарить ей что-нибудь в знак благодарности? – спросила девочка.

Они с отцом вопросительно глядели на Александру. Она немного нервничала. Даже покойный муж, готовый спустить штаны перед первой попавшейся юбкой, следил за своей одеждой. Загорелая мускулистая грудь этого человека была выставлена на всеобщее обозрение, а он этого, кажется, и не замечал. Дочь вместе с отцом смотрели на нее с восхищением. Александра почувствовала, что усилия нескольких дорогих и опытных гувернанток пропали даром.

– Благодарности? Мне ничего не надо. Я услышала шум и всего лишь поспешила на помощь...

Виконт протянул руку.

– Я видел, как самые страшные пираты падали в обморок, сталкиваясь с Джеймсом Ардмором. Вы очень отважная. – Его синие глаза потемнели. – У меня есть опалы. Они будут сверкать в ваших волосах, словно белый огонь. Я закажу ювелиру оправу.

Воображение вдруг нарисовало загорелые мозолистые руки Грейсона, пропускающие камни между пальцами.

– Мне не нужны опалы, – торопливо произнесла Александра. – Да и драгоценности вообще. Видит Бог, муж купил мне их множество.

Взгляд Грейсона выражал недоумение. Ее лицо вспыхнуло. Что правда, то правда. Тео осыпал ее драгоценностями – супруга непременно должна была иметь приличный вид и не порочить его доброе имя. Виконт, наверное, уже слышал об этом унизительном браке. Любой сплетник мог поведать о бедной миссис Аластер, о том, каким нескромным был ее супруг. В ее мире это больший грех, чем супружеская неверность.

– Милорд, я счастлива, что вы не пострадали. Мне пора домой.

– Пока нет. – Он схватил руку Александры. – Как вас отблагодарить?

Он поднял ее руку к своим губам. Поцелуй был прохладным и легким, но дыхание Грейсона зажгло в Александре огонь. Его поцелуи все еще горели на губах. Может быть, он не понимал, что делает, когда прижимал ее к полу и страстно целовал? Она дотронулась языком до нижней губы в том месте, где осталась царапина от его зубов. Ни один мужчина ее так не целовал. И, похоже, больше никогда не поцелует.

Грейсон уже пришел в себя.

– Папа, почему капитан Ардмор хотел тебя убить?

Виконт отпрянул, но не отпустил руку Александры.

– Он не пытался меня убить, Мэгги. Он меня предостерегал.

Александра вспомнила о том, что услышала, перед тем как сбежать вниз и разбудить Джеффри и повариху.

Ее поразило известие об исчезновении короля Франции, однако вражда между виконтом и человеком по имени Ардмор имеет с этим явно мало общего. Ненависть в голосе незнакомца была так глубока, а злость, похоже, копилась годами.

Виконт быстро сменил тему разговора, отпустив руку Александры:

– Нам нужно помочь лейтенанту Джейкобсу, он ранен.

Взгляд девочки стал взволнованным.

– О Господи! Бедный мистер Джейкобс. Я должна о нем позаботиться. Где Оливер?

Оттолкнув отца, она выбежала из комнаты, все еще сжимая в руке нож, будто собираясь отомстить врагам. Александра шагнула за девочкой, испугавшись, что та поранится, но ее резко остановили. Она стремительно обернулась. Виконт удерживал ее за край пеньюара и улыбался.

– Останьтесь со мной, красавица.

– Но девочке может угрожать опасность. А что, если там есть кто-то еще? Да и вдруг они вернутся?

– Не вернутся. Сегодня.

Для человека, на чей дом напали, и который чуть не лишился жизни, Грейсон выглядел очень спокойным.

– Кто они такие? Кто этот мистер Ардмор? Об этом нужно заявить.

Виконт поигрывал краем пеньюара.

– Самое важное в этом деле, миссис Аластер, чтобы вы забыли все, что услышали. Вы могли бы сделать мне такое одолжение?

– Но как...

Взгляд его стал холодным.

– Поверьте, я занимаюсь слишком опасными делами, чтобы вмешивать в них вас. Возвращайтесь домой, и будьте милой соседкой. – Взгляд Грейсона смягчился, от его легкой улыбки сердце Александры забилось чуть быстрее. – Может быть, при следующей встрече мы не просто раскланяемся, а немного побеседуем. Мне это будет приятно.

И Александре тоже.

– Но я не могу допустить, чтобы вы так просто об этом забыли. Этот человек пытался вас убить. Вам нужно об этом кому-нибудь сообщить. Может быть, в морское министерство.

Грейсон сдвинул брови, будто удивляясь, что она тотчас же не пошла навстречу его пожеланию. Вид у него был такой, будто он ожидал выполнения своей воли как нечто само собой разумеющегося. Кричать было незачем – нужно было всего лишь взглянуть и сказать.

Александра же никогда не отличалась покорностью.

– А что по поводу короля Франции?

Его лицо утратило всякое выражение.

– А что с ним такое?

– Этот мистер Ардмор попытается вам воспрепятствовать в поисках? Да как же вы его найдете, если морское министерство вам не поможет?

Взгляд Грейсона стал чуть суровее.

– Ради вашей безопасности, миссис Аластер, и чтобы не подвергать риску жизнь мою и Мэгги, дайте мне слово, что больше не будете задавать вопросов. Я сам разберусь с мистером Ардмором и королем Франции. – Он поднял голову. Губы его были сжаты столь плотно, что Александра дрогнула. – Поклянитесь. Никаких вопросов.

Она вглядывалась в него с тревогой в сердце.

– Ну хорошо. Если вы считаете, что вашей дочери может что-то угрожать, я не буду говорить об этом ни с кем, кроме вас. – Он кивнул, лицо его все еще было мрачным. – Однако я все-таки считаю, что вам следует мне все рассказать, – проговорила Александра.

Виконт с удивлением взглянул на нее. Александра подняла подбородок, что означало: «Нет, милорд, я не стану просто выполнять ваши пожелания».

Вдруг он усмехнулся, положил руки ей на плечи и наклонился. Ее рта коснулось горячее дыхание. Вспомнились поцелуи на полу спальни. Это было так убедительно.

– Тогда мне просто придется лишить вас возможности задавать вопросы.

Он легко преодолел пространство между ними и коснулся языком губ Александры.

Точку, где настиг ее язык виконта, словно охватило пламя. Александра старалась взять себя в руки и отчаянно искала глазами какой-нибудь предмет, чтобы на нем сосредоточиться. Но видела лишь расстегнутую рубашку, загорелую грудь и подбородок, поросший щетиной. Место, которое, по слухам, нравилось ее мужу лишенным растительности, стало вдруг горячим и влажным. Она кашлянула и заговорила самым высокомерным тоном:

– Сэр, вы забываетесь.

Грейсон не смутился.

– Нет. Я допустил бы вольность, если бы поцеловал вас.

– Разве? Не думаю, что тут существует большая разница.

Он снова наклонился к ней.

– На вкус вы словно мед.

– Должно быть, вы еще не пришли в себя, милорд. Вы еще только осознаете, что живы.

– Наверное, в какой-то мере.

– Значит, вам следует отдохнуть. Утром вы окончательно успокоитесь.

Виконт убрал локон с ее щеки: его прикосновение заставило ее трепетать.

– Вам тоже стоит отдохнуть, миссис Аластер. У вас была беспокойная ночь.

– Да, поразительная.

Впадинка под его горлом была влажной, и ей так хотелось дотронуться до нее.

– Сколько лет вашей дочери?

Его брови взмыли вверх.

– Думаю, лет двенадцать.

Он не уверен? Александре захотелось узнать о девочке все. Как хорошо иметь такого чудесного ребенка!

– Могу... могу я спросить еще кое-что?

– Предупреждаю, если вопрос мне не понравится, придется прибегнуть к новой вольности.

Наверное, она сошла с ума. Нужно бежать, пока возможно, спасаться у себя в доме. Вместо этого она провела пальцем по шраму на его ключице.

– Можно ли потрогать вашу отметину?

От его улыбки все тело Александры охватило пламя. Он взял ее палец, поцеловал, провел им до пряжки брюк, остановившись всего в дюйме от паха.

– Вот она какая.

Кожа была очень сильно натянута. Александра отдернула трясущуюся руку.

– Это была дуэль?

Грейсон усмехнулся:

– Это был человек с абордажной саблей. Я попытался втиснуться между слугой Оливером и мужчиной, который хотел ударить его багром.

– Вы победили? И спасли Оливера?

– Нет, проиграл. Оливер спас меня.

– Ах!

Насилие было ей чуждо. Да, в ее мире случались дуэли, но проходили они цивилизованно, согласно множеству правил, и совсем не напоминали резню.

– Что ж, – она шагнула назад, – вам нужно позаботиться о друзьях. Доброй ночи, милорд.

Виконт лишь взглянул на нее. Наверное, он понимал, что голос ее неверен оттого, что она дрожит всем телом, а сердце летит вскачь. Вероятно, он понимал, что, если прикоснется к ней снова, она растечется по полу, словно мороженое, и будет умолять проглотить себя. Она собрала всю свою волю, отвернулась, вышла и спустилась по лестнице.

– Миссис Аластер.

Бархатный баритон заставил оглянуться. Александра вцепилась в стойку перил, чтобы удержаться на негнущихся ногах.

– Да?

– Хочу попросить вас об одной услуге.

– Слушаю.

Грейсон посмотрел на нее долгим взглядом.

– Когда ляжете сегодня в постель, спите нагая.

Александра вцепилась в перила, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– Простите, что?

Он облокотился о косяк двери, ведущей в заброшенную комнату, и рассматривал ее.

– Когда вернетесь в постель, спите без одежды. Мне хочется думать, что вы...

Сознание изменяло ей, жар охватил тело.

– Почему?

Виконт недоверчиво взглянул на нее, потом улыбнулся так, что сердце екнуло. С трудом удержав равновесие, Александра сбежала вниз. Вслед ей раздался раскатистый смех.

– У Александры всегда самая лучшая выпечка, – объявила Синтия Уотерз, опускаясь в изящное кресло в парадной гостиной Александры.

Она угощалась пирожными, лежащими перед ней на подносе. Леди Федерстон присела рядом с Александрой и сжала ей руку.

– Решила? – прошептала она, пока миссис Уотерз и миссис Тетли обсуждали достоинства Александры.

– Что? – рассеянно спросила Александра.

– По поводу виконта Стоука.

Александра с трудом подавила удивление. После ночного приключения она испытывала усталость, глаза слипались, и все вызывало раздражение. Знал бы кто-нибудь, что она лежала на полу в спальне виконта Стоука и позволяла себя целовать, не говоря уже о том, что было дальше.