– Похождения – это способ отвлечься, – объяснил он. – Я заводил любовниц, когда был женат на Сефронии, но только потому, что, когда у меня возникала физическая потребность, она занималась своими любовниками.
      Миган покраснела еще больше.
      – Это было не слишком честно с ее стороны.
      – Я тебя шокировал. Прошу прощения. Я не привык разговаривать с английскими девушками.
      – Ну нет, я думаю, ты наслаждаешься, когда тебе удается меня шокировать. А я не привыкла разговаривать с нвенгарийскими великими герцогами. Даже с Деймиеном мне было легче говорить, чем с тобой.
      – Деймиен старается быть обаятельным. – Он пожал плечами. – Я более откровенный.
      – Да, ты, безусловно, откровенный, – с жаром сказала Миган.
      – Может, ты хочешь, чтобы я был похож на Деймиена? Тебе будет лучше?
      Он ждал, все мускулы напряглись; она склонила голову набок и разглядывала его. Почему-то ответ был чертовски важен для него, он и сам не знал почему.
      Миган смотрела на Александра. Он был красив, нестерпимо красив, но в нем была резкость, не свойственная обычным красивым мужчинам. Животные бывают красивы так, как он, а не люди.
      Она вспомнила глаза принца Деймиена, какие они голубые и наблюдательные. У Александра тоже наблюдательные, но по-другому. Деймиен прятал свое превосходство за улыбками и шутками, Александр не трудился скрывать, что видит каждого насквозь и запросто вскрывает тайники чужой души. И это отпугивает: трудно откровенничать с человеком, который всегда держится настороже и разглядывает тебя, словно букашку в микроскоп. В Александре есть теплота и страсть, Миган их видела, когда любовный приворот раскрывал его для нее. У Миган было такое чувство, что никто, даже его бывшая жена, не знает о том пламени эмоций, которое он наглухо запер от всех. Она положила руку на сине-золотую жесткую перевязь и сказала:
      – Я не хочу, чтобы ты был похож на Деймиена. Ты мне нравишься такой, какой ты есть.
      Его взгляд чуть-чуть смягчился – так неуловимо, что она увидела перемену только потому, что ждала.
      – Приятно слышать.
      – Учти, возможно, это приворот заставляет меня так говорить. По сути, я должна быть в ужасе от тебя. Все только и говорят мне, какой ты опасный человек.
      – Да, я опасный.
      Он сказал это просто, безучастно, как о бесспорном факте.
      – Например, Николай рассказал, что однажды ты приказал снести полгорода. Он преувеличил?
      – Да.
      Александр резко повернулся и пошел дальше. Миган мгновение смотрела на его гибкую, пружинящую походку, потом раскрыла зонтик и побежала за ним.
      – Знаешь, ответ такой короткий, что это просто грубо, – сказала она, догнав его. – Загадочно. До безумия.
      – Это была только одна секция города, – сказал он, не глядя на нее. Смуглое лицо на солнце казалось полированным, черные волосы блестели. – А не половина. Нарато, столица.
      В тоне речи не чувствовалось сожаления или желания оправдаться. Миган вспомнила, Николай говорил о том, как люди бежали по улицам и уплывали на плотах, спасаясь от гнева Александра.
      – Господи, неужели однажды ты проснулся и подумал: «Чудесный денек, не снести ли мне полгорода с лица земли?» Прошу прощения, часть города.
      Он продолжал идти; тень от высокой зеленой изгороди из тиса падала на лицо. Они оставили толпу далеко позади, по сторонам длинной дорожки стояли большие деревья, невидимые фонтаны журчали и наполняли воздух прохладой.
      – Николай обожает эту историю.
      – Я допускаю, что нвенгарийцы любят театральщину.
      – Работорговцы.
      Миган пришлось пробежаться, чтобы приноровиться к его размашистому шагу.
      – Прости, что ты сказал? Работорговцы?
      – Рабство и работорговля в Нвенгарии давно запрещены. Когда умер старый принц-император, а принц Деймиен был в отъезде, группа работорговцев попыталась устроить магазин в Нарато, они похищали свободных черных женщин, а заодно и цыганок, чтобы наполнить публичные дома. Заодно торговали опиумом, который ввозили из страны оттоманов. Я велел им освободить женщин и убираться. Они не послушались.
      Он говорил так обыденно, что Миган задрожала. Торговцы рабами и опиумом – люди опасные, но дураки они, что не боялись Александра.
      – Ты их арестовал? – рискнула предположить она.
      – Я направил на них армию. – Он остановился и посмотрел на нее твердым непроницаемым взглядом. – Я велел своим людям никого не щадить и сровнять с землей территорию, где они кишмя кишели. Женщин освободили, им был предложен выбор – вернуться домой или остаться в Нвенгарии. Работорговцев казнили.
      – Ох! – Миган прикрыла рот ладонью.
      – Важно понять: если бы я их арестовал, они могли бы избежать правосудия, куда-нибудь переехали бы и там продолжили свое дело. Их место заняли бы другие. Я покончил с проблемой одним махом и безвозвратно.
      – Значит, люди убегали на плотах?..
      – Невинные, которые жили в этом месте. Я все приготовил, чтобы они могли скрыться до того, как армия нанесет удар. Они знали, что меня надо слушаться.
      Миган подумала: большинство нвенгарийцев знало, что если Александр сказал, что пошлет армию, то он пошлет армию.
      – Николаю надо смягчить свою историю, – сказала она.
      – Николай – человек Деймиена.
      – И потому оставил без внимания часть, касающуюся твоего сострадания к тем женщинам? Полагаю, репутация безжалостного человека полезна для того, чтобы запугивать людей вроде нового короля Англии.
      Александр остановился; выражение лица у него было настороженное.
      – Да, это может оказаться полезно.
      – Но ведь ты тоже человек Деймиена? Ты работаешь на него.
      – Я работаю на благо Нвенгарии. Принц Деймиен доказал, что полезен Нвенгарии.
      – А жениться на мне будет полезно для Нвенгарии? – помедлив, спросила Миган. – На никчемной английской мисс, которая завлекла тебя любовным приворотом?
      Уголки губ приподнялись, это была почти улыбка.
      – Гроша ломаного за это не дам. Жениться на тебе полезно для меня. Как я сказал, нвенгарийцы найдут это очень романтичным. Думаю, баллады начали сочинять, как только прошел слух о нашей помолвке. Грозного герцога сразила рыжекудрая красавица.
      Миган порозовела.
      – Для тебя еще очень полезно мне льстить.
      – Я не льщу. Это Правда.
      – Любовный приворот…
      Он подошел к ней вплотную и тихо продолжил:
      – …доставил мне удовольствие тем, что завлек нас подальше от толпы. Потому что то, что я хочу тебе сказать, – не сладкие комплименты, которые в Англии жених говорит невесте.
      Ей вдруг стало трудно дышать.
      – Что же это? Говори.
      Он взял ее руку и стянул перчатку.
      – Лучше покажу.
      – Звучит устрашающе.
      – Очень страшно. – Он коснулся губами ее запястья. В ней вспыхнул огонь – любовный приворот ожил.
      К ее разочарованию, он выпустил руку после одного поцелуя, только посмотрел так, что у нее забилось сердце. Он снял перчатки, аккуратно засунул их за пояс.
      – Раз уж ты считаешь меня сострадательным человеком, даю тебе возможность сбежать к отцу.
      Невинная мисс после такого заявления должна была бы испариться, но Миган решила, что если убежит, то не узнает, что он хочет показать.
      – Пожалуй, я останусь.
      Александр взял у нее зонтик и ридикюль и положил на каменную скамью.
      – Когда я в следующий раз предложу тебе бежать, я настаиваю, чтобы ты призадумалась.
      – Зачем?
      – Для собственного блага.
      – Ты говоришь, как охранник Доминик.
      – Он мудрый человек.
      Он развязал ленты шляпки, снял головной убор Миган и положил рядом с зонтиком. Потом осторожно размотал кружевную косынку и свернул ее в тонкую полоску.
      – Убери руки за спину.
      Миган почувствовала беспокойство, похожее на интригующее предвкушение.
      – Зачем?
      – Это такая игра.
      – Нвенгарийская?
      – Я уверен, в нее играют не только в Нвенгарии. Миган, я не сделаю тебе ничего плохого. Ты мне веришь?
      – Да. – Она верила душой и телом. Он встал у нее за спиной.
      – Если я тебя как-то обижу или причиню хоть малейшую боль, немедленно скажи. Обещаешь? Скажешь что-нибудь вроде: «Стоп, Александр». Обещай.
      Было такое впечатление, что для него это важно.
      – Ладно, обещаю.
      – Тогда начнем?
      Миган медленно завела руки за спину. Александр обмотал их косынкой и связал концы. Узел был не тугой и не давил, но разъединить руки она не могла.
      Она тихонько засмеялась:
      – А теперь ты уйдешь и предоставишь мне попытаться освободиться? В этом и состоит игра?
      Вместо ответа Александр обнял ее лицо и поцеловал.
      Миган вдруг поняла, почему любовный приворот не посылает им видений. Нет необходимости: они одни, их овевает весенний ветерок, птичье пение звучит вперемежку с журчанием фонтанов. Они могут трогать друг друга, целоваться, сколько душе угодно, и никакой приворот им не нужен.
      Александр прижал ее к своему высокому теплому телу, и она растаяла в его поцелуе. Бархатный язык разжигал пламень по рту. Все, что она знала до сих пор, – ее иногда чмокали неопытные обожатели; но Александр проник в нее мужским поцелуем, показал, что значит целоваться по-настоящему, когда тобой движет не симпатия, а глубинное желание и потребность.
      Потом, к ее удивлению, Александр упал на колени, скользнул руками по ее бокам, и она почувствовала его пальцы на голени – он поднимал ей юбки.
      – Я представил тебя голой под солнцем, – сказал он, гладя ей ноги. – Солнце на коже, на прекрасном теле.
      – Пожалуй, с этим придется подождать до лета. – Миган попыталась шутить. Весенний воздух был еще холодным, хотя под жиром дыхания Александра это не имело значения.
      – Да, – сказан он совершенно серьезно.
      – Нвенгарийцы – сумасшедшие, – смеясь сказала Миган.
      – Мы страстные, – поправил он. – Мы только притворяемся цивилизованными людьми.
      – Если нас здесь обнаружат, будет очень неловко.
      – Мимо Доминика никто не проскочит.
      – Герцогиня Гауэр – решительная дама.
      – Мимо Доминика не проскочит, – повторил он.
      – Ладно, признаю, Доминик – оплот силы, но…
      Она захлебнулась, потому что Александр пробил языком кудри и лизнул ее. Он целовал так, как целовал рот, ударами огня, глубокими и изысканными. Восхитительное трение заставило ее подняться на носочки, она безуспешно пыталась разнять руки и злилась, что не получается.
      – Александр, какой ты жестокий, – простонала она. – Неудивительно, это действует приворот.
      Он раздвинул ей ноги, серебряные кольца с рубинами холодом коснулись горячего центра, появилось изумительное ощущение, она с трудом удержалась от крика, зная, что где-то в саду, за экраном деревьев и тисовой оградой, леди и джентльмены ждут их и сплетничают.
      Он что-то пробормотал прямо в ее плоть, усы пошевелились. Миган хотела бы узнать, что он сказал, но не могла говорить. Сейчас она была порочной, скверной и совсем не леди, и ей это очень нравилось.
      Неудивительно, что мужчины и женщины так неистово гоняются друг за другом: Неудивительно, что они платят Черной Анне огромные деньги за изготовление любовных приворотов. Наградой будет вот такое невероятное блаженство, и пусть оно длится мгновение, оно стоит того, чтобы к нему стремиться.
      Она старалась порвать путы, но ее пронзил восторг, и она чуть не закричала. Он не остановился, его руки крепко держали внутреннюю часть бедер, язык сводил с ума. Она хотела еще и еще, а путы не поддавались…
      Какой она стала распутницей. Собственное распутство должно было бы беспокоить ее, но с Александром она не чувствовала стыда. В этом была какая-то магия.
      У нее вырвался крик, как ни старалась она его подавить.
      – Александр, что ты со мной сделал?
      – Доставил удовольствие. – Он в последний раз поцеловал ее одуряющим поцелуем и поднялся.
      Давление пут ослабло, но сердце по-прежнему бурно билось, а по телу пробегала дрожь восторга. Они поженятся и всю жизнь смогут этим заниматься долгими ночами. Эта мысль, вдруг пришедшая Миган, сделала ее абсолютно счастливой.
      Александр поправил ей юбки ласковой рукой, но глаза его были отнюдь неласковы. В них были ярость обладания и порочное веселье, то, которое она видела во время помолвки, когда они соединили окровавленные руки.
      – Ты скверный человек, Александр.
      – Опасный, сойдемся на этом. – Дикая улыбка озарила его лицо. Он развязал ей руки и снова накинул кружевную косынку на плечи.
      – Опасный для моего рассудка. Я попалась на удочку.
      – Это приворот. Любовный приворот овладевает человеком.
      – Тобой овладел?
      Александр обхватил ее лицо ладонями; кольца холодили щеки.
      – Мною овладела ты. Я знаю, что готов сделать все, лишь бы быть рядом с тобой.
      – Тебе осталось две недели быть вдали от меня, – заметила она. Тело напряглось и запылало, колеблясь между удовлетворением и желанием получить его еще.
      – Знаю. Я живу как в аду. Когда не сплю, каждую минуту хочу быть с тобой. Когда сплю, ты снишься мне и я хочу заниматься с тобой любовью. Ничего больше не хочу, кроме тебя. Вот почему надо уничтожить любовный приворот он отвлекает меня ото всего на свете.
      – Согласна, это большое неудобство.
      – Мне так много нужно сделать. Я каждый день провожу с этим чертовым королем и его министрами, склоняю договоры в пользу Нвенгарии. У меня это получается так успешно, что меня оставляют в Лондоне, я забалтываю и обхаживаю короля и держу его под ногтем, вместо того чтобы вернуться в Нвенгарию, чего очень хочу. Нвенгария – удивительное место. Я очень хочу домой и горю нетерпением показать тебе мою страну.
      Миган тронуло страдание в его глазах. Ей не приходилось испытывать тоску по родине, потому что отец всегда был рядом и они никогда не отъезжали далеко от Оксфордшира. Но иногда, в серой сутолоке Лондона, она с тоской вспоминала зеленые холмы родного края, тишину лесов, прогулки вдоль реки.
      А Александр был за тысячи километров от своей Нвенгарии, в чужом для него краю. Пенелопа писала, что раньше Александр редко покидал Нвенгарию. Неудивительно, что он ужасно тоскует по ней.
      Миган погладила его по теплым от солнца волосам. Она понимала, что есть два Александра: один – тот, для которого люди готовы все сделать по мановению его руки, и другой – который всем сердцем любит родину.
      – Я уверена, что Деймиен тебя отпустит, если ты ему скажешь, как сильно хочешь домой.
      Александр хохотнул:
      – Ты слишком наивна, Миган. Слишком наивна, чтобы выходить замуж за такого, как я.
      – Ну уж нет, теперь тебе не отвертеться от свадьбы. Моя репутация разлетится в клочья.
      Он зарычал, прижал ее к себе; это был уже не тот сдержанный человек, который увел ее из толпы. Он со звериной страстью откинул назад ее голову и впился в губы горячим поцелуем.
      Глаза его были открыты, ярко-голубые, мерцающие. Он что-то сказал по-нвенгарийски с вопросительной интонацией.
      – Что ты сказал? Научи меня, я хочу понимать.
      Александр закрыл глаза; Миган почувствовала, как напряглось его тело, он словно ушел в себя, зажмурился, рот сжался в твердую линию.
      – Что с тобой? Ты меня пугаешь. – Ока приложила руку к его щеке и встревожилась – та была неестественно горячей.
      Он открыл глаза; зрачки были такие большие, что глаза казались черными.
      – Ты и должна меня бояться. – Слова были английские, но с сильнейшим акцентом, как будто он с трудом вспоминал чужой язык. – Тебе не следует быть со мной. Но я хочу эту свадьбу. Ты мне нужна.
      Александр поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь – губы жгли, как раскаленное клеймо. Он ничего не сказал, но она почувствовала, что этот сильный мужчина нуждается в ней, как в воздухе, и ничего не может с этим поделать, и его тяготит такая несвобода.
      Миган решила, что она все о нем разузнает. Раскроет все тайны, начиная с той, почему Черная Анна решила сделать приворот, который навеки привяжет Миган к нему.
 
      Александр пришел в себя и осознал, что находится в своей спальне, а в руках держит искромсанную одежду. У окна стоял Мин и спокойно смотрел на него, скрестив руки на груди.
      – Ч-черт, – по-нвенгарийски прорычал Александр. Мин промолчал.
      Александр нервно смял то, что осталось от рубашки. Ночью Александр разделся с помощью Николая, вернувшись с очередного скучного бала, где герцогиня Гауэр пыталась выпытать у него, чем они с Миган занимались в саду.
      Александр приводил в восторг свою любимую, но эту дуру Гауэр не касается, что они делали на солнце. Он и Миган помолвлены и могут наслаждаться друг другом сколько хотят.
      Миган его ошеломила: когда он признался, как скучает по Нвенгарии, она смотрела на него с пониманием, она сказала, чтобы он не тревожился, что все будет хорошо. Ни одна женщина не пыталась его утешить или разуверить.
      Остаток дня он провел в удивлении перед этой сенсацией. Ему пришлось пересилить себя, когда любовные чары понуждали подхватить ее на руки, отнести в карету и заниматься любовью всю обратную дорогу до Лондона. Весь день в нем кипела кровь, протестуя против чертовых английских правил. Когда он наконец вернется на родину, то никому и ничему не даст себя остановить.
      – Где Николай? – прорычал он. – Что с ним случилось?
      – Он не слишком пострадал. Поправится.
      Александр уставился в непроницаемое лицо Мина:
      – Я на него напал?
      – Когда ты изменился.
      Рубашка выпала из заледеневших пальцев Александра.
      – Когда я изменился?
      Мин ответил ему немигающим взглядом. Он выглядел как человек и все же не был человеком.
      – Это началось.
      Александр наподдал ногой порванную рубашку и пошел к нему через комнату, не чувствуя холода.
      – Что, черт возьми, ты имеешь в виду? И зачем ты приехал со мной в Англию? Пропадаешь где-то по нескольку дней, я не могу тебя контролировать!
      – Ты любишь контролировать.
      – Потому я и выжил.
      – Ты похож на нее.
      – На кого? Твой загадочный разговор сведет меня с ума, если я уже не свихнулся.
      – Ты похож на леди Анастасию. Она не знает, что ей делать, если кто-то или что-то выходит из-под ее контроля.
      У Александра не было желания говорить об Анастасии. Она его избегала, пропускала назначенные встречи, а это к добру не приведет. Сегодня она пошла с ним на прием, но ее целью было поругаться с герцогиней Гауэр и подвести Александра к Миган. Анастасия была очень довольна, что он женится на Миган, чуть не хихикала от радости. Но они уже несколько дней не говорили наедине.
      – Анастасия для меня ничто. Ею движет месть.
      – Как и тобой. Когда погиб твой отец, ты хотел убить всех, кто был причастен к его смерти.
      На него нахлынуло воспоминание, как он стоит посреди двора вместе с расстрельной командой и с немым ужасом смотрит, как будут расстреливать его отца. Старый принц-император выхватил у солдата мушкет и выстрелил в грудь отцу, в прошлом своему лучшему другу; при этом он смеялся.
      – Конечно, хотел, – ответил Александр. – Хотел, чтобы умер каждый из них за то, что они расстреляли отца. Солдаты подчинялись приказу, но я хотел, чтобы и они расплатились.
      – Но тогда ты был молод и слаб, – кивнул Мин. – И знал, что придется затаиться до того времени, когда ты станешь сильным. Пришлось долго ждать, но ты отомстил.
      – В конце концов – да. – Александр испытал триумф, когда старый полубезумный князь бросился перед ним на колени и сказал: «Я буду делать все, что ты скажешь, что ты захочешь. Люди думают, что я принц-император, но я твой раб».
      Месть была не так сладка, как хотелось бы, потому что к тому времени принц-император уже не помнил даже того, что было более часа назад. Но Александр сам способствовал тому, чтобы отец Деймиена потерял рассудок. За это он мог поручиться.
      – А теперь ты живешь для Нвенгарии?
      – Да. Почему ты спрашиваешь?
      Мин молчал, глаза его были загадочны.
      Александр подошел к окну и посмотрел на залитый лунным светом сад. У него было странное желание выйти под этот свет, но не в сад, а на открытое пространство – бежать и почему-то охотиться.
      Сзади Мин тихо сказал:
      – Да, пусть оно возьмет тебя.
      – Возьмет меня – что?
      Александр не обернулся. Он дрожал от ярости и неопределенности высказываний Мина, а чертов любовный приворот заставлял думать о том, что Миган спит у себя в кровати по другую сторону Мейфэра, раскрасневшееся лицо покоится на подушке, великолепные волосы разметались. Еще две недели. Он не вытерпит еще две недели ожидания.
      – Любовный приворот призывает изменение, – сказал Мин. – Открывает тебя этому.
      Александр медленно повернулся нему.
      – Если ты сейчас же не скажешь, что ты имеешь в виду, клянусь, я закую тебя в цепи и брошу в самую глубокую темницу. Я найду такую темницу, а если подходящей нет, то сам построю, специально для тебя!
      Мин еле заметно улыбнулся:
      – Ты имеешь право сердиться. Твой отец тебе так и не сказал. Ты похож на нее.
      – На кого? На Анастасию? – потребовал он.
      – На свою мать.
      Александр замер. Он смутно помнил мать. Поглаживание по спине перед сном, нежный голос, поющий песню… По существу, он ее не знал, она умерла, когда ему было пять лет.
      – Ты знал мою мать? – Он оглядел Мина с головы до ног. – Ты не можешь быть старше меня. Во всяком случае, так не выглядишь.
      – Я ее знал, потому что перед смертью она вернулась к своему народу. На меня она обратила внимание потому, что я напоминал ей ребенка, которого она оставила. Тебя.
      Александр неотрывно смотрел на него, вбирая слова по одному.
      – К своему народу, – повторил он. – Какому народу? Я и отец – мы были ее народ.
      Мин покачал головой, черные волосы качнулись на плечах.
      – Твоя мать была из моего народа, Александр. Она – логош.

Глава 11