Александр неожиданно почувствовал, как распрямляются конечности и спина, ноги стали удерживать туловище в вертикальном положении. Он стоял посреди гостиной елизаветинского дома, который снимал в Англии; в большой печи ревел огонь, окна были закрыты от холода ставнями.
      Миган закрыла дверь на щеколду, бархатный плащ соскользнул на пол, рыжие волосы струились по спине.
      Александр был голый, кожа горела. Он крепко держал себя за предплечья, изо всех сил желая удержать человеческую форму.
      Миган отвернулась от окна и секунду изучала его, ее милые карие глаза обеспокоенно осматривали тело, отметили глубокие порезы, приобретенные в драках на балу и в доме Гогенцаля. Александр смутно помнил, как разорвал сеть и неистовствовал, расшвыривая неудавшихся похитителей. Он помнил, как фон Гогенцаль завопил от страха, когда Александр в облике пантеры бросился на него. Вкус крови Гогенцаля был желанным, а потому особенно приятным.
      Александр почувствовал, что тело опять колеблется, готовясь оборотиться кровожадным логошем, и усиленно сопротивлялся изменению.
      – Ты ранен, – заявила Миган. В ее голосе звучало искреннее сострадание.
      Его внимание переключилось на жену, и он застыл в человеческом облике. Мужской орган затвердел. Миган подошла к нему.
      – Обещай, что останешься здесь, пока я схожу за водой, чтобы промыть твои раны, хорошо?
      Александр сжал челюсти, он старался заставить мозг думать и мучительно вспоминал английские слова.
      – Ты должна уехать, – наконец хрипло сказал он. – Пусть Мин отвезет тебя домой.
      – Я дома. Ведь это твой дом? А значит, и мой тоже. – Она посмотрела на низкий потолок с поперечными балками, на простую удобную мебель, на побелку. – После Мейсфилд-Хауса здесь чудесно, я чувствую большое облегчение. Какой ты умница, что нашел место, куда можно приводить людей, равнодушных к показухе.
      – Миган.
      – Я не уеду, Александр, так что выбрось это из головы.
      Чтобы подойти к двери, ей пришлось пройти мимо него.
      Он схватил ее и тут же отвлекся – ее рассыпанные волосы накрыли пальцы.
      – Со мной небезопасно.
      К его удивлению, она улыбнулась:
      – Я уверена, ты защитишь меня от незваных гостей. Я твоя жена, Александр. Я остаюсь.
      У него сами собой сжались пальцы.
      – Если останешься, я не могу гарантировать, что буду с тобой нежен.
      Она погладила его по щеке; нежные прохладные пальцы остужали горящую кожу.
      – Я не боюсь.
      – Ты должна бояться. Я хочу тебя. Я возьму тебя.
      – Надеюсь, – мягко сказала она и отняла руку от щеки. – Подожди, я ненадолго.
      Пришлось ее отпустить. Миган уходила; легкое покачивание спины возбудило Александра так сильно, что он застонал.
      Кажется, Миган что-то говорила ему в лесу? Он с трудом вспоминал о её присутствии, что уж говорить о словах. Александр боялся, что только воображает себе ее нежный запах и мелодичный голос в лесу.
      Она сказала, что действие любовного приворота закончилось в брачную ночь. И все, что они потом друг к другу чувствовали, никак не связано с магией.
      Другими словами, его душераздирающая любовь к Миган, желание каждую минуту быть с ней рядом – днем держать за руку, ночью сливаться в единое целое – исходило от него самого, а не от приворота.
      Нет, должно быть, это все-таки магия, у него никогда в жизни не было таких сильных ощущений.
      Его жена вернулась с большим тазом воды и стопкой полотенец.
      – Слава Богу, вода теплая. Кто-то поддерживал в кухне огонь, нагрел воды, наверное, чтобы Юлий и другие могли выпить кофе после того, как гонялись за тобой. Надеюсь, они там не простудятся, потому что в дом я их все равно не пущу, чтобы нам не мешали. – Она с улыбкой взглянула на мужа.
      Но чувство юмора напрочь покинуло Александра. Он напряженно смотрел, как Миган закатала рукава и окунула в воду полотенце. На руках блестели капли, прядь рыжих волос упала и коснулась поверхности воды.
      Он так ее хотел, что не мог сдерживать себя и пошел к ней – как пантера, молча, целенаправленно; толстый ковер щекотал босые ноги.
      Миган посмотрела на него без страха, отжала полотенце и провела по его израненным рукам.
      – Не хочу, чтобы ты получил заражение.
      Когда она протирала следы крови на причудливом тату, он взял ее голову в руки, окунув пальцы в распущенные волосы. Миган подняла голову, и он увидел на глазах слезы.
      – Я так за тебя боялась, – сказала она.
      Ни одна женщина в мире никогда за него не боялась, даже Сефрония. Прежняя великая герцогиня, статная и величавая, холодная, как бриллиант, ни за что не осталась бы с ним, когда он боролся за свой рассудок. Она ни разу не посмотрела на него с любовью и не сказала, что боялась за него.
      А Миган проделала долгий путь в темноте, на морозном ветру стояла в лесу перед зверем, в присутствии десятка мужчин заявила, что любит его, а теперь промывает ему руку, опасаясь заражения.
      Александр погладил Миган по голове, наслаждаясь мягкостью волос. Он не мог говорить, просто наклонился и поцеловал ее мокрое от слез лицо.
      А потом они оказались на полу, Миган сверху, вода пролилась на них широкой дугой. Александр целовал ее волосы, на которых блестели бриллиантовые капли. Она зажмурилась, слезы все еще текли по лицу, омывая прелестные веснушки.
      Она вдавила пальцы в его плечи, оставив отметины. Легкая боль только усилила желание.
      Слишком много одежды их разделяло. Александр нащупал пуговицы на спинке платья, стал проталкивать их в петли – нет, слишком медленно. Он рванул ткань, пуговки разлетелись, и принялся нетерпеливо расшнуровывать корсет. В первую ночь он делал это медленно и со вкусом, но сейчас неуклюжие пальцы путались и затягивали узлы.
      – Давай я. – Она быстро поцеловала его в губы и встала на колени, ловко справилась со шнуровкой, края корсета разошлись, и она прогнулась и сняла его. За корсетом последовала тончайшая нижняя рубашка, и показались полные груди, прекрасно умещавшиеся в его руках.
      У него из головы вылетели все уроки, полученные в клубе Эроса.
      – Сними платье, – приказал он.
      Миган встала, все еще с мокрым от слез лицом, и платье и рубашка упали на пол. Она выступила из кучи одежды и оттолкнула ее ногой. На Миган оставались только чулки и туфли – точно такой она была в его видении на балу у леди Федерстон, когда любовный приворот заставил великого герцога овладеть ею. Сейчас она была еще красивее – с розовым лицом и сияющими глазами, знающая, что сейчас будет, ждущая этого.
      «Не навреди ей», – предупредил разум, но тут же утонул в море диких, почти первобытных ощущений. Все, что он чувствовал, – это точку их соединения, ее руки, ее мягкие формы. Александр хотел бы навечно остаться в женщине, которую любил, чтобы его окутывал запах желанного тела, перемешанный с легкими пикантными духами.
      – Люблю. Я люблю тебя, – прохрипел он, открыв глаза.
      Миган не ответила, она сжала руки, чтобы было не так больно от его железных объятий.
      Все-таки он навредил ей. Он замедлил движения. Она мгновенно распахнула глаза.
      – Нет. Не останавливайся. Пожалуйста.
      Александр отпустил ее руки, сдавил бедра, вонзился глубже. Он опустил палец к той точке, где они соединялись, потрогал завитки волос, потер пальцем твердую шишечку.
      Миган пронзительно закричала. Она билась под ним, ее крики сводили его с ума. Он почувствовал, что начинает меняться.
      – Александр, – прошептала Миган, широко раскрыв глаза.
      Он вздрогнул, услышав свое имя, переплел пальцы их рук и прижал ее к себе так, что оцарапал.
      – Не дай мне уйти. Удержи меня здесь.
      Она кивнула, махнув по его груди длинными волосами, и крепко взяла за руку, не думая о том, что он почти ломает ей пальцы.
      – Я люблю тебя, Александр. Останься со мной.
      Он кивнул. Логош безумствовал, вырываясь наружу, но ради Миган, ради их любви он должен был побороть его.
      Как Александр ни старался, тело начало меняться, мышцы задрожали. Миган вздрогнула, и в следующее мгновение он опять был Александром.
      – Черт возьми.
      – Останься со мной, – выдохнула она. – Будь моим мужем. Я люблю тебя.
      – Повтори.
      – Останься со мной.
      – Нет, другое. – Он едва мог подбирать слова.
      – Я люблю тебя. Я люблю тебя, Александр.
      – Помоги мне Бог. – Он кончил, тело задрожало от облегчения, поднялась температура. Он готов был поклясться, что кожа горит, и с отчаянием наблюдал, как против его воли пальцы превращаются в когти и впиваются в плоть Миган.
      – Александр! – во весь голос закричала Миган. – Я люблю тебя!
      Александр напряг все свои силы, когти опять стали пальцами, обычными смуглыми пальцами, оцарапанными о кусты ежевики.
      Его семя наполнило Миган. Они лежали, крепко прижавшись друг к другу, тяжело дыша, стараясь восстановиться. У Александра болел каждый дюйм тела, и все же он был удовлетворен.
      Он убрал ей волосы со лба.
      – Ты самое ценное, что есть у меня в жизни. Моя Миган. Я люблю тебя.
      Она вздохнула и засмеялась:
      – Это хорошо. Потому что я тоже люблю тебя.
      Миган была слишком измучена, чтобы подниматься на второй этаж в спальню. Она радостно позволила Александру отнести себя на руках.
      Половицы скрипели, как им и положено во всех старых домах, перила потемнели от времени. Она мгновенно влюбилась в спальню, как только Александр принес ее туда. Комната была маленькая, располагалась в передней части дома прямо над теплой гостиной; на кровати с резной спинкой в изголовье лежал высокий матрас с подушками и толстыми одеялами.
      – Если бы ты сразу привел меня в этот дом, я бы не раздумывая вышла за тебя замуж, – засмеялась она, сев на кровать.
      Александр поднял брови – привидение холодного великого герцога возвращалось.
      – Я думал, гораздо комфортней мой дом на Беркли-сквер.
      Она сонно улыбнулась; он забрался на кровать и разложил подушки и стеганые одеяла.
      – Я девушка деревенская, люблю простые удовольствия.
      – Постараюсь запомнить. – Александр положил голову на ее подушку, обнял Миган за талию; его тело согревало кровать лучше, чем разогретый кирпич.
      – Признаюсь, мне было очень любопытно посмотреть, что внутри этого дома. – Она улыбнулась. – И внутри тебя.
      – Кажется, за эту ночь ты достаточно насмотрелась.
      – Я хотела это видеть. Я хочу тебя всего – и логоша, и великого герцога, и Александра, и пантеру с теплым мехом.
      Он нахмурился.
      – Тебе нравится, что твой муж – дикое животное?
      Говоря это, Александр осторожно повернул Миган и, горестно вздохнув, указал ей на царапины, которые оставил на ее бедрах получеловек-полупантера. Царапины были слабые, слегка кровоточили. Все-таки он не сумел до конца удержать в себе свою невероятную силу.
      Она провела пальцем по его губам.
      – Я уверена, нвенгарийские женщины любят, чтобы их муж в постели был зверем, хотя и не так буквально. Во всяком случае, так говорится в «Книге соблазнений» Адольфо.
      Он сдвинул темные брови.
      – Давно хотел спросить, кто дал тебе эту книгу? Насколько я понимаю, переводов на английский язык никто не делал.
      – Мне прислала Пенелопа. Она хорошо знает нвенгарийский язык, так что переводит и присылает мне в письмах.
      – Пенелопа? Господи Боже мой.
      – А в чем дело?
      Александр взъерошил волосы.
      – Ты и принцесса Пенелопа, глава государства, вдвоем читаете «Книгу соблазнений»? Я думал, английских девушек шокирует одно только упоминание, что мужчина и женщина спят в одной кровати.
      Миган усмехнулась:
      – Разумеется, мы все время говорим о соблазнении, о постельных играх, о мужской физиологии. Просто мы осмотрительны. Я никогда не рассказывала тебе про ТТ.
      – Что еще за ТТ? – Александр ревниво вздернул подбородок.
      Миган быстро ему объяснила про «твердые трусы» – игру, в которую играла с Пенелопой, и у Александра от смеха заблестели глаза.
      – Так вот о чем леди шепчутся на балах, прикрываясь веерами? А я думал, англичанки сдержанны до скуки.
      – Нас учат хорошо скрывать свои чувства. Ты шокирован? Ты хотел бы иметь скромную невесту?
      – Я, кажется, уже говорил, что не хотел никакую невесту. – Его голубые глаза загорелись. – Пока не встретил тебя. Я не мог выбросить из головы видения.
      – Это был любовный приворот.
      – Это было гораздо больше. Это была ты со своими рыжими волосами, и милыми веснушками, и с самым соблазнительным на свете телом.
      – С ума сошел? Тебе не могут нравиться веснушки.
      – Я их обожаю. – Он нагнулся и провел языком по ключице. – Я люблю каждую из них.
      – Тогда я скажу мачехе, чтобы перестала донимать меня своими советами, как замазывать их жидким тестом.
      – Можешь лить на них вино. А еще лучше шоколад.
      – Никогда не слышала о таких средствах против веснушек.
      – Просто мне будет приятно слизывать это с твоего тела… От предчувствия разогрелась кровь.
      – Надо будет подумать. А пока…
      – М-м?.. – Он поцеловал ее в плечико. – Я думал, ты устала, женушка.
      – Я измучена и не верю, что продержусь без сна еще хоть пять минут. Но ты не сделал бы для меня кое-что? Просто ради моего удовольствия?
      – Только скажи.
      – Не мог бы ты снова превратиться в пантеру?
      Минуту он ее изучал, потом взгляд стал колючим.
      – Зачем?
      – В комнате нет камина, а у тебя такой теплый мех, я уткнусь в него и усну.
      Его глаза магически светились.
      – Я думал, ты хочешь, чтобы я оставался Александром.
      – Но ты им останешься. Просто на тебе будет теплое пальто.
      Он недоверчиво смотрел на нее, а потом вдруг начал смеяться. Он хохотал, повалившись на спину, держась руками за живот. Она никогда не слышала, чтобы он так смеялся, сотрясая кровать и наполняя комнату звучным голосом. У него текли слезы, он задыхался от смеха.
      – Я тебя люблю, – наконец сказал он, отдышавшись. – Все это время я боролся с собой, а ты свела все к одной простой фразе.
      – Но это правда, – сказала она.
      – Да, это правда. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Но тебе пришлось это мне сказать.
      – Приятно слышать, что я такая умная. Ну как, будешь?
      Он поцеловал ее долгим поцелуем, и она подумала, что, может быть, не так уж устала. Может быть, после того, как она поспит…
      – Ради вас, моя великая герцогиня, я просто обязан.
      Миган приподнялась, опершись на локоть. Она не была уверена, что заметила, как это началось, но его пальцы загнулись и стали когтями, руки утоньшились, плечи стали шире и тяжелее, лицо вытянулось в морду огромной черной кошки. И через пару секунд ее кровать оказалась наполнена телом дикого зверя – рядом с ней лежала черная пантера, в темноте было слышно ее шумное дыхание.
      – Спасибо, – сказала она, прильнула к теплому меху, положила руку на его тело. – Спокойной ночи, Александр.
      Она услышала тихий рокот в ответ и в следующую минуту уже спала.
 
      В гостиничный номер постучали. Леди Анастасия быстро открыла дверь, заранее зная, кого увидит. Она отступила в сторону, пропуская Мина в комнату.
      – Как Александр? – с тревогой спросила она.
      – Нашли, все в порядке. С ним жена.
      – И… все хорошо?
      – Она его любит, – ответил Мин, не меняя выражения больших голубых глаз. – Она его приземлит и будет удерживать таким, каким ему надо быть. Он ее очень любит.
      Анастасия расслабилась.
      – Что ж, я знала, что ты бы не оставил его, если бы все не утряслось. Спасибо, Мин, что заботишься о нем. Он трудный человек, но заслуживает счастья.
      – Я слежу за ним ради принцессы Пенелопы. Логоши служат принцессе.
      – Очень любезно с вашей стороны.
      Анастасия была нервной, ершистой и сама не знала почему. Он пришел к ней опять заняться любовью, иначе зачем бы ему приходить? Не для того же, чтобы утешить? Мин нервировал ее, смущал, заставлял желать это сильное тело и тот напор, с каким он ее возьмет.
      После смерти Димитри она не хотела ни одного мужчину. Если и ложилась с кем-то в постель, то только ради того, чтобы выведать секрет или получить благорасположение в безжалостных интригах против Австрии.
      Но этого мужчину она страстно желала, ее влекли к себе большие голубые глаза и таинственное молчание, которое успокаивало и возбуждало одновременно.
      Дрожащими пальцами Анастасия стала расстегивать пеньюар. Мин бесшумно подошел сзади и накрыл ее пальцы большой рукой.
      – Анастасия.
      Ее улыбка задрожала, как и пальцы.
      – В чем дело? Ты никогда не говоришь мне ласковых слов. Все еще наказываешь за то, что я любила Димитри?
      Мин обнял ее за талию, и давление на низ живота отчетливо сказало, что он ее хочет.
      – Скоро я возвращаюсь в Нвенгарию.
      Ее пронзил укол в самое сердце, которого она не испытывала с тех пор, как поняла наконец, что муж ушел навсегда.
      – Как скоро?
      – Через несколько дней. Ты поедешь со мной.
      – Что? – Она попыталась покачать головой. – Я не могу. Я должна остаться и закончить свою миссию. Я должна помогать Александру.
      – Нет. – Ресницы у него были такие же густые и черные, как волосы. – Твое время истекло. Я забираю тебя домой.
      – Ты не понимаешь. Я не могу вернуться в Нвенгарию. Ни сейчас, ни когда-нибудь. Я не смогу видеть эту страну. Я… – Она замолчала.
      – Вот почему ты должна уехать. Ты вернешься, чтобы полностью излечиться. Со мной.
      – Зачем я тебе? Почему ты хочешь, чтобы я с тобой поехала, чтобы любила тебя?
      Мин погладил ее по спине.
      – Я хорошо знал Димитри. Он хотел, чтобы ты жила. Ничего другого он не хотел.
      Анастасия кивнула. Она не могла забыть искреннюю жизнерадостность Димитри. Помнила, как он закружил ее в вальсе и вывел на террасу, где они впервые по-настоящему целовались, как будто это было вчера. Он показал ей жизнь во всей ее полноте.
      – Но я не жила, правда? Шесть лет я по-настоящему не жила. С таким же успехом я могла бы остаться в своей пуританской семье посреди степенной Вены и никогда оттуда не уезжать.
      – Нвенгария тебя оживит, – сказал Мин. – Дай мне вернуть тебя к жизни.
      Он был такой большой, сильный, надежный. Анастасия вдруг вспомнила его руки той ночью и все, что впервые за долгое время она почувствовала.
      Она обняла его за шею, отпустив с миром прошлое, что долго жгло ее изнутри.
      – Ладно. Я поеду с тобой.
      Мин поцеловал ее крепким, почти жестоким поцелуем.
      – Вот и хорошо. Поедем. Я уверен, тебе понравится моя семья.
      Она уставилась на него, потом засмеялась:
      – Господи, никак не могла подумать, что познакомлюсь с твоей матерью.
      Он загадочно улыбнулся и промолчал. Хорошо было смеяться, хорошо было смотреть на его улыбку. К ее восторгу, он продолжил развязывать ленточки пеньюара, потом стянул его с плеч и положил руки на крутые бедра.
 
      Когда утром Миган проснулась в залитой солнцем спальне, Александр опять был Александром, счастливо улыбался и не сводил с нее влюбленных глаз. Она ответила мужу улыбкой; он опрокинул ее на спину, накрыл своим телом и быстро и властно овладел ею…
      Они оделись: Александр – в тускло-черный костюм, Миган – в синее домашнее платье. В доме был огромный гардероб, полный нарядов; когда портные шили для Миган городские туалеты, Александр приказал им сшить более удобные платья для отдыха в деревне.
      – Ты сделал из этого места большой секрет, – с обидой в голосе сказала Миган, когда он зашнуровывал на ней корсет.
      – Хотел удивить. Здесь на озере отличная рыбалка. Как думаешь, Алексу понравится?
      Миган посмотрела в окно: зеленый луг, озеро на краю леса.
      – По-моему, Алекс будет в восторге. Как и я.
      – Приедем сюда сразу после того, как я закончу в городе одно дело.
      Она вскинула брови.
      – А как же наши графики? Как же выходы в свет в качестве великого герцога и великой герцогини?
      – На несколько недель пошлем к черту все графики. Если бы я не так старался каждую минуту быть великим герцогом, может, и мой первый брак был бы настоящим.
      – Не знаю, – задумчиво сказала Миган. – Из того, что ты говорил о Сефронии, я поняла, что она любила не тебя, а свое высокое положение при тебе. Она обожала быть великой герцогиней. Ей бы следовало больше тебя любить.
      – Меня трудно любить.
      – Нет ничего легче. – Миган поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
      Он провел рукой по спинке корсета, нащупал застежку.
      – Не говори так, если торопишься домой.
      – Юлий ждет нас в карете. Ручаюсь, с нетерпением.
      Александр ей сказал, что ночью Иган, убедившись, что все в порядке, забрал всех в дом камердинера, чтобы отогреться. Остаток ночи они пили нвенгарийское вино, рассказывали всякие байки и играли в карты. Мин исчез, но это типично для Мина. Миган подумала, что догадывается, куда он исчез.
      – Юлий может еще немного подождать, – пробормотал Александр, развязывая корсет. Миган обняла его за шею и разрешила ему делать все, что он хочет.

      Встреча великого герцога Александра и принца Меттерниха, премьер-министра Австрии, проходила в Карлтон-Хаусе, Александр попросил короля предоставить им комнату в этом дворце. Меттерних прибыл в Англию для дипломатических переговоров, и Александр не видел причин не воспользоваться этим визитом.
      Меттерних был элегантным господином с тщательно завитыми волосами и полным лицом. Они сидели в позолоченных креслах, лицом друг к другу, рядом с каждым стоял графин и бокал; лакей разлил вино и удалился. Александр потребовал встречи строго наедине.
      После прелюдии в виде вопросов о здоровье членов семьи и поздравлений Александра с недавней женитьбой Александр заговорил о деле, объяснив, почему он загнал в угол спасителя Австрийской империи.
      – Ваш прихвостень, Отто фон Гогенцаль. Пожалуйста, не давайте ему меня раздражать.
      Меттерних махнул рукой в кольцах и взялся за бокал, всем видом показывая, что Гогенцаль – пешка в игре, о которой и говорить не стоит.
      – А, Отто фон Гогенцаль. Он отозван в Вену. Надеюсь, у него есть загородный дом, где он вместе с женой будет разводить розы.
      – Я знаю, что он действовал против ваших желаний и даже без вашего ведома, – сказал Александр. – Но он ваш. Надеюсь, я не испугал вас, когда доставил… посылку.
      У Меттерниха блеснули глаза. На следующее утро после того, как Миган его исцелила, Александр отправил Юлия с помощниками с заданием связать фон Гогенцаля и бросить к порогу загородного дома Меттерниха, В карман Гогенцалю Александр сунул записку, в которой все объяснил.
      – Капризная шалость, но я уважаю свои капризы, – продолжал Александр так холодно, как не говорил никогда в жизни. – Однако если один из ваших приспешников окажется так глуп, что снова станет угрожать моей жене и сыну, заплатите вы, дорогой мой Меттерних, и дорого заплатите.
      Меттерних задумчиво отхлебнул вина. Он был умный человек, не допустил распада Австрийской империи, объединил ее без применения силы и особых уловок.
      – Если бы Нвенгария была австрийской, такого бы не случилось. Подумайте об этом, мой друг. Вашей маленькой стране не придется бояться России или оттоманов.
      – А австрийцев? – сухо сказал Александр. – Мы никогда не поклонимся вам, не покоримся, не впустим в свою страну. Привыкайте к этой мысли.
      Меттерних вздохнул.
      – Я и не думал, что вы скажете: «О, пожалуйста!» – и вручите мне ключ от Нвенгарии. Но должен вас спросить, ваша светлость, раз уж мы с вами наедине, – почему? Почему вы не хотите стать частью большого целого, частью самой могучей и богатой империи Европы? Другими словами, почему вы, нвенгарийцы, такие чертовски упрямые?
      Он спрашивал так, словно ему было страшно любопытно.
      – Потому что тогда нам придется потерять себя, – ответил Александр. – Восемьсот лет назад первые вожди наших варварских племен поклялись друг другу сделать жизнь своих людей лучше, и мы обещали никогда не покоряться пришельцам. Нвенгария – маленькая, но свободная страна, со своими традициями, культурой и историей. Мы гордый народ, таким и останемся, пока не умрет последний из нас.
      – Время идет, ваша светлость. Мир меняется.
      – Я знаю. Потому и нахожусь в Англии. Чтобы вывести Нвенгарию в мир без опасения, что этот мир покорит ее. Принц Деймиен знает, что делает, и я стою рядом с ним. Не заблуждайтесь на его счет.
      – Заглядываете через плечо, а?
      Александр развел руками.
      – Можно и так сказать.
      Мужчины изучали друг друга. Меттерних прищурился, но потом кивнул и сменил тему.
      На сегодняшний день Александр победил. Александр понимал, что Австрия и Меттерних не сдадутся, но и Александр не сдастся.
      Они допили бренди и встали, оба одновременно протянули руки для краткого рукопожатия. Лакеи открыли двери.
      – Вчера я был представлен вашей жене на королевском ужине, – сказал Меттерних, когда они вышли из комнаты. – Она красавица. Еще раз вас поздравляю.